Шнурок. глава xxiii конец

Глава XXIII

Если бы не тусклый свет и не заломленные назад руки, то гараж можно было бы признать за помещение с явной потугой на уют. Его заботливо обустраивали и делали на долгие времена. Он был оборудован, что называется, под завязку. Гаечные ключи и запчасти для автомашины, паяльные лампы и примусы, лобзики и кувалды образовывали полукруг, который тянулся вдоль стены и захватывал также заднюю стенку. С другой стороны, если бы убрать иномарку, стоявшую посредине, то помещение вполне можно было бы принять за дачную гостиную: плетеные кресла, инструментарий на стене и даже маленький телевизор в углу. 

- Чувствуйте себя, как дома, но не дергайтесь, - прозвучало из полутьмы.
Со стороны могло показаться, что они просто на привале. Все вместе они теперь напоминали каракатицу или осьминога, потому как руки у всех были крепко связаны за спинами, а восемь ног распластаны по земляному полу. Гарик, Вениамин Дмитриевич, Алексей и Вера теперь должны были выживать и действовать как одно целое.

Брика отпил из горла полбутылки и поставил остатки на стол. Затем как волк стал ходить вокруг осьминога, заглядывая всем в лица. Встретившись с ним взглядом, Алексей заметил в глазах Брики что-то новое, дьявольское, что делало его сильным и уверенным в себе. Только спустя минуту он догадался. Кругом полутьма, а зрачки-то у него сужены…
- Смотрится натурально. Решили устроить пикничок под крышей чужого гаража, а моторчик выключить забыли, - шипел Брика.

- Много таких случаев, - его курчавый напарник тоже отхлебнул из горла несколько глотков и поставил бутылку на место. – И один несчастный случай решит все наши проблемы.
- Точно. Но мы ничего плохого не делали. Я только плотно-плотно закрыл дверь гаража.
- А я забыл выключить двигатель и печку в машине. Ну, мы, может быть, еще вернемся, без нас не допивайте, - Нос сильно икнул.

- Вас посадят за убийство! Я без пяти минут депутат и моя личность неприкосновенна! – Вениамин Дмитриевич был смешон в гневе.
- А мы ничего такого и не делали. Мы никого не собираемся убивать. Правда, Брика?
- Это точно.
- Мэра города машина сама задницей придавила в гараже, это не мы.
- Нет, это не мы.
- И электропроводка в магазине «Колорадо» сама загорелась.
- Правильно говоришь – сама!
- И директора мясокомбината с охраной не мы замочили, это они сами намокли на охоте. Так намокли, что даже следов никто не нашел.
- Сами-сами, - подтвердил Брика.
- Мы оставляем милую кампанию отдохнуть. Сейчас вот двери плотнее закроем — и можете наслаждаться уединением и всеми благами цивилизации, - Нос фыркнул и, сплюнув, стал закрывать ворота, руки у него дрожали.
- Здесь ваше прошлое, настоящее и будущее, - мрачно добавил его напарник.
Когда дверь действительно плотно закрылась - все четверо остались в полной темноте.
- Минутку внимания! Уважаемая молодежь, уважаемый господин навозник! Хочу сделать одно очень важное заявление. Все, что произошло с вами в последние дни – это мой эксперимент. Но не пугайтесь, я здесь, чтобы вызволить вас. Единственное, что нам нужно – это действовать по моей команде. Сейчас мы разом встанем, наш осьминог продвинется и сядет напротив выхлопной трубы машины, и я попробую заглушить мотор.
- Прекрасный план, - сказал Вениамин Дмитриевич.

Они все вместе попробовали продвинуться, вскоре осьминог был у заднего капота автомобиля, извергающего отработанные газы. Гарик попытался подошвой закрыть выхлопную трубу, но мотор был сильный и не сдавался под натиском каблука. Тогда он стал колотить изо всей силы ногой по металлу, и вскоре в машине что-то хрястнуло, но мотор не останавливался.
- Я не могу, не могу остановить эту чертову колымагу! – Гарик забился в истерике и потом закашлялся, газов в гараже набиралось с каждой минутой все больше и больше.
 
- У меня голова болит, - пожаловался Вениамин Дмитриевич. – Кажется, я вижу люк водостока, но нам его не открыть. Давайте все думать, как нам выбраться, потому что времени остается немного. Мы все задохнемся. Я предлагаю: давайте все напряжем наши кулаки и пусть эти веревки треснут к чертовой матери!
- Ничего не получится, - спокойно сказал Алексей. – Это не веревки, это мои шнурки. Даже если бы у вас мускулы были как у губернатора Калифорнии, то ничего бы не получилось. Здесь вам не Голливуд. Вы просто не знаете, с чем имеете дело.
- Не надо сеять панику, молодой человек, лучше помогите!
- Это мои шнурки, - обреченно повторил Алексей.
   
После нескольких усилий и сдавленных криков наступило долгое мрачное молчание. Тишину опять нарушил Алексей:
- Вера, ты прости меня. Это я виноват. Зачем я ввязался? Ты же предупреждала меня, ты же говорила…
- Не вини себя, - прервала его Вера, - не вини. Мы не виноваты, что в такой стране живем. А ты замечательный парень…
- Нет, это ты замечательная. Я только сейчас понял, что любил совсем не ту, которую надо было любить, в этом и есть ошибка моей жизни. Вот почему я такой недотепа, законченный неудачник и выскочка.
- Ты славный парень и у тебя все получится. Вспомни, как ты… Тебе удалось! И в будущем удастся. У тебя столько способностей, столько силы, столько ума! Мне так жаль, что я это поздно говорю тебе, надо было раньше. Знаешь, о чем я думаю? Я имею в виду, о чем я думаю каждый день, когда ложусь спать. Пожалуй, сейчас я расскажу. Я всегда мечтала найти такого талантливого и способного парня, которого бы я вдохновляла на разные подвиги. Пусть он будет военным или ловит преступников, или пишет симфонию, а я буду его ждать, буду в него верить, буду поддерживать в минуты, когда он падет духом или потеряет веру в свои силы. Вот о чем я мечтала. С мужчинами сейчас, конечно, проблематично, но когда я встретила тебя, то почему-то на место того абстрактного богатыря или суперинтеллектуала в мечтах встал ты, простой парень, и мне захотелось всеми силами помочь тебе в жизни. Я была абсолютно уверена, что ты справишься с любой задачей в жизни, если я буду рядом. Жаль, что не получилось, прости…

- Ты их слушаешь? - Вениамин Дмитриевич пихнул локтем в бок Гарика. - Как говорят, что они говорят, какая прекрасная молодежь!
- А ты только сейчас это заметил, недостойный фекалий!
- Раньше я, действительно, думал о них по-другому.
- И что же, как же ты о них думал, унитазья твоя голова?
- Ленивые, думал, болтливые, учиться не хотят, работать не желают. Им бы синекуру да денег побольше, дури в башку запихать, да и трава не расти…
- То есть ты мерил их по себе, не так ли?
- Правильно ты все говоришь, товарищ ефрейтор, или кто ты там уже по званию в своей потайной наблюдательной вышке? Вот видишь, как получается: совсем по-другому люди перед смертью мыслят. Пока существуем, пока в мелкопузырчатой суете барахтаемся, топим друг друга, то одно думаем, а как смерть в очи заглянет, так совсем другое из нас вылезает. Вопрос только: где же это оно раньше было? Мы вели себя так, как будто бы не знали, что умрем, как будто бы нам вечная жизнь богом была обещана.

- А ты уже и похоронил себя никак, дерьмо человечье? Я думаю, рановато. У меня есть предчувствие, что мы выберемся отсюда, а оно меня никогда не подводило. Слышишь, ни-ког-да!
- Но я уже задыхаюсь от этих газов, - Вениамин Дмитриевич сильно закашлял. - Голова страшно болит и усталость, вялость во всех членах, меня скоро стошнит…
- Партийные бонзы частенько попадаются трухлявыми. Держись, держись, что есть мочи, как кое-что на воде! Помощь должна прийти, решение вот-вот будет найдено…
- Да замолчите вы! - прервал их Алексей. – Иначе я не скажу самого главного. Я люблю тебя, Вера, ты слышишь, я люблю тебя. 
- Не надо сейчас об этом.
- А когда? Больше времени не будет. Я хочу, чтобы ты знала, чтобы ты знала это точно и наверняка, как будто бы об этом объявлено по всем радиостанциям мира.
- Я тоже люблю тебя, Алексей, но, пожалуйста, замолчи.
- Скоро я замолчу. В этом сомнений нет. Я просто хотел сказать, какая ты замечательная, какая красивая, несравненная, я никогда не забуду, как мы…
- Замолчи!!!
- Пусть слушают. Я не стесняюсь.

Алексей говорил еще и еще, но речь его становилась все более несвязной, запутанной, он силился повторять одно и то же по несколько раз, боясь быть непонятым. Его руки сильно затекли, из носа пошла кровь. Привязанные у них за спиной тоже что-то пытались обсуждать, они толкались и понукали друг друга к действиям, но сил на серьезные усилия уже ни у кого не оставалось. Вскоре бодливые соседи и вовсе стихли – заснули, что ли?

Сладкий смертельный сон и безразличие все более подкатывали и к его голове, глаза застилал легкий туман, а к горлу подступала тошнота, хотелось хрипеть и выдавить из себя воздушную гадость, обволакивающую легкие. Голос Алексея постепенно становился все более тихим, все более невнятным и вскоре всем мыслям, всем разговорам, всем движениям, всем надеждам, всем чувствам, всем эмоциям, всем страданиям пришел

КОНЕЦ