Грозовой восход

                Грозовой восход

                Я шел домой, шатаясь от усталости. Кошмар Алхемиллы! Последнее, что мне было нужно... У меня довольно своих проблем. Я знал, что Арканда дома нет. И также было ясно, что сегодня он и не придет.
                На горизонте вовсю полыхал восход, окруженный темными облаками. Глубина и живописность картины наполняли душу тревогой. Все у меня так. Ни на секунду не могу расслабиться.
                У дверей на пожухлой траве кто-то сидел. Очередной самоубийца. Не сегодня, пожалуйста, только не сегодня. Я уже и так потерял человеческий облик со всеми видениями, усилившимися с тех пор, как привез брошку Олеандра. И чем четче и яснее были мои видения, тем кровожаднее я себя чувствовал.
                Ясно, что в жертвах недостатка не было, так как слухи обо мне давно распространились за пределы границ провинции. Еще бы. Я не просто делал их смерть легкой. Но еще и исполнял три последних желания. Полный сервис. Цирк уехал, а клоун остался.
                Скажи это себе, Домиарн: «Почему ты сбиваешь всех с толку, и начинаешь рассказывать о случившемся с середины? От тебя ушел любимый человек? Но разве с этого надо начинать? Неужели не осознаешь, что к этому событию привело?». Не зря я встретил Алхемиллу, как квинтессенцию своей лживой физиономии.
                И поэтому я его сейчас пошлю. Сейчас как скажу пару ласковых, и пусть катится отсюда, и дорожку ко мне забудет! Я подошел к сидевшему у двери. Человек поднял голову, и земля ушла из-под ног.
                Он поднялся мне навстречу – плечистый, подтянутый, львиная грива, жгучий брюнет. Такой, каким я его и запомнил. Передо мной стоял Адаар Двенадцатый. Его глубокомысленные глаза испытующе смотрели мне прямо в душу, а губы растянулись в улыбке, призванной смягчить мое замешательство.
                - Не самое доброе утро для нас обоих, не так ли, Домиарн? – Он снял перчатку, и протянул мне руку величавым, но грациозным жестом.
                В голове появилась несвойственная мне легкость, а в теле – вполне привычная слабость, и я почувствовал, что падаю. И все.

                Очнулся у себя на постели. Рядом сидели Адаар и Намигур.
                - О, оклемался! Где тебя носило всю ночь? – Литтирен пошлепал меня по колену. – Ну ладно, пойду разжигать камин, а то замерзнете. Хочу тебя предупредить, что ентот благородный чувак ни бельмеса по-нашему. Но пахнет от него офигительно.
                С этим он ушел, и загремел кочергой в камине в соседней зале.
Адаар проводил Намигура многозначительным взглядом, который перевел на меня.
                - Извините. – Я поднялся с постели. Выносить этот взгляд было совершенно невозможно.
                - Мне больно понимать, что эти слезы причиняю тебе я. – Король коснулся моего лица, вытирая мои щеки. Его рука была теплой и мягкой. – Мой супруг был убит так, как ты и предсказывал. А поэтому место свободно. Мне нужна твоя помощь, и твое чуткое, истерзанное сердце. И, если у нас все получится, то я возьму тебя вторым супругом. Право, я не нашел бы лучшей кандидатуры, если бы обыскал две страны вдоль и поперек.
                Что он сказал? Я сейчас опять грохнусь в обморок.
                Адаар встал, вышел в залу, и стал осматриваться. Я наблюдал за тем, как статный и солидный тирец заглянул в комнату Арканда.
                - Твой супруг – рыцарь? – Донесся оттуда его мелодичный, выразительный голос.
                - Да. Но он мне не супруг. – Я подошел, и прислонился к притолоке двери, в то время как король зашел в комнату, и рассматривал лежавшие на столе мечи и кинжалы. – Утро вокресенья, Караин. Я хочу вас с кем-то познакомить.
И мы уехали в город. Я дал Намигуру указания остановить карету у церкви, а потом забрать нас через час. Мы вышли из кареты, и Адаар взял меня за руку. Охватившую меня сильную, чувственную дрожь ни с чем нельзя было сравнить. Этот выразительный жест, полный трогательности и доверия наполнил мою душу трепетом, и любовью, которую я не имел права испытывать.
                - Караин, мы не в Тирре. – Я вытащил свою руку из его, а сердце надрывалось от боли. - У нас за это легко могут убить. Даже до эшафота не успеешь дойти.
                - Неужели? – Искренне изумился он. – Я думал, что это твой город?
                - Я владею их жизнями, но не умами. А сердца их наполнены страхом, а не любовью. Мне негде было взять любовь. – Добавил я извиняющимся тоном.
                Мы вошли в церковь, и сели в самом дальнем ряду. Релемилл не заставил себя долго ждать, и обрушил на нас, кажется, одну из лучших своих проповедей. Части ее я знал наизусть, ибо его арестовали, когда эта проповедь еще была в работе в тех рукописях, что я тогда спас. Очевидно, он дописал ее совсем недавно.
                - Богатство только для себя и своих детриментально для вашей души. Многие считают, что если они не воры и не убийцы буквально, то значит они – хорошие люди, и им не нужно ни о чем волноваться.  – Священник обвел ряды просветленным взглядом, и люди ответили ему улыбками, открытыми лицами, и кивками, так как к этому моменту все те, кто был не согласен со священником-еретиком, в церковь больше не вернулись, зато слава его раскатилась по городам и весям, и к нему теперь стали приезжать чуть ли не со всей страны.
                - Но если вы занимаетесь только и исключительно собой и своими, и плюете на весь оставшийся мир, то поймите, что вы в какой-то степени ничем не лучше убийцы. Богатством надо делиться, ибо если вы сыты, а кто-то другой – голоден, то это все равно, что в мороз укутывать только один палец на руке, а остальные оставить мерзнуть. Если те пальцы отмерзнут, то в конце концов пострадает вся рука, и вы, как один из пальцев на ней. Помните об этом, и помогите Богу позаботиться о как можно большем количестве «пальцев», ибо благодать от ваших действий в конце концов станет светом, который пройдет по кругу, и вернется к вам удивительнейшими путями!
                Еще и потому эта проповедь так запомнилась, что во время нее Адаар, тихонько оглянувшись по сторонам, снова взял меня за руку.
                - Прекрасное выступление. Во всяком случае, в твоем переводе. - Прокомментировал король, когда мы выходили - Где ты нашел это сокровище?
                - В тюрьме.
                - Почему я не удивлен!
                Мы сели в карету, и он обнял меня, крепко прижав к себе. Я задохнулся от сладкой муки, и замер в его объятиях. У него были такие красивые руки с длинными пальцами в перстнях, подобранных с большим эстетическим вкусом, а поэтому они не казались вычурными, или не к месту.
                - Зачем вы это делаете, Караин? – Прошептал я, не в силах высвободиться из его львиной хватки. - Ведь вы не испытываете ко мне никаких чувств.
                - Почему же, испытываю. Благодарность – это чувство, Домиарн.
                - ... что ведет нас ко второму вопросу – простите, но я просеял ваше сознание. И не нашел там никакой миссии. Зачем вы приехали? Не для того же вы оставили управление страной, чтобы ехать за тридевять земель обниматься с несчастным геверским йером? Мне, конечно, очень приятно, но у вас что, своих нет?
                Он ничего не ответил. Мы подъехали к моему замку. Адаар вышел, и молчаливо направился ко входу. Намигур открыл перед ним дверь.
                - Скажите же, наконец! – Я остановился на подножке кареты, с намерением получить ответ здесь и сейчас. Его поцелуи горели на моих щеках. Его прикосновения сводили меня с ума, и все-таки я не знал, зачем и почему он приехал, и исчезнет ли также внезапно, как и появился? Не было сил продолжать эту пытку.
                Король обернулся, и в его глазах мелькнула тень неподдельного удивления. Высокий, невыразимо прекрасный, и мужественный, он сделал один шаг по направлению ко мне. Но остановился, покачав головой с усмешкой.
                - Неужели ты забыл, что предсказал мою смерть через два года в зимний месяц Лирда Килс Свангибир? Прошло два года. Завтра – первый день этого месяца. Больше никто из моих ясновидящих не видит, что я умру в этот год и месяц. Но ты правильно предсказал смерть Ясеремшана, и поэтому я верю тебе достаточно, чтобы приехать, и либо умереть рядом с тобой, либо попросить тебя меня спасти.