Самая темная ночь... 11-глава

                -11-

- …Ирина! Ирина! – Каким-то чудом долетело до Ирининого внутреннего уха, и в то же мгновение «Дзинььь» дернулась в груди какая-то тонкая нить, и острим сигналом, завибрировала:- «Жи-и-ить».
- Эй! Эге, гей!!! Ирина! Ирина! Привет! Ты, что там, окна моешь? - Сквозь помутившееся сознание, Ирина снова услышала своё имя, все остальные слова дошли до ее понимания не сразу, а едкая соль уже заливала, и разъедала ее глаза, она снова посмотрела вниз, но из-за слез ничего не было видно.
Скрученная гардина вырвалась из ее рук, ветер рванул её на улицу, затем обратно и со всего размаху хлестнул Ирину по лицу. Тело Ирины машинально дернулось назад, качнулась вперед, и уже почти падая, она удержалась, за все туже штору.
Но крючки треснули и звонко оборвались, а Ирина оказалась на полу, и уже там она стала различать ещё чьи-то голоса, доносившиеся с улицы, они упорно кричали ее имя. Ирина, еще находясь в состоянии близкому к суициду, все же вытерла ладонью глаза, и глянула в низ, сработало обычное женское любопытство. На остановке под домом стояли её знакомые, это был Олег и в полном составе все его молодое семейство, юная красавица жена, Алёна, и их пятилетняя дочь Мария. Они приветливо махали ей руками.
- Ирина, ты, что сегодня дома?! – Олег кричал как на стадионе, сложив руки рупором.- Мы к тебе сейчас поднимемся! Встречай!
…Сковородка дымилась, ветром задуло газ. Ирина подошла к плите, но тут же обернулась. В дверях стояла остолбеневшая Ксения. Откашлявшись, Ирина стала оправдываться:
- Вот видишь, картошку прозевала, хотела проветрить, и штору оборвала. -
Закрывая окно, она не как не могла справиться с охватившим ее ознобом. Трясущиеся руки, не справлялись с задвижкой на окне. Ксения ничего, ей, не сказав, низко опустила голову, и, пошатываясь, побрела к дивану. Ирина выключила шипящую конфорку, опустилась на стул. Силы покидали ее, и чувствовала она себя так, как после длительной голодовки. Её взгляд упал на гудящую телефонную трубку, она медленно наклонилась, подняла её, повесила на аппарат, долго сидела, уставившись на него не видящим взглядом, затем рывком выдернула шнур, намотала его на аппарат и со всей силы запустила им в мусорное ведро. Понять её поведение и состояние в тот момент, не смог бы никто, только тот, кто сам пережил подобное.

…В дверь позвонили, зашумели, от нетерпения застучали детскими кулаками.
- Мама! Мама!- Громко и тревожно закричала Ксюша. - Кто это? Не открывай, мне страшно! – В больнице Ксения принимала успокоительные таблетки, и хоть они не приносили ей облегчения, но под их действием она постоянно пребывала в дремотном состоянии и ощущение панического страха, слегка притуплялось.
- Не волнуйся, все в порядке, это свои. – Ответила ей уже с коридора Ирина.
- Мама не пускай никого! Я, боюсь! Мама, не надо, мне страшно… - Девушка беспокойно заметалась по дивану. Ее начинало лихорадить. Зубы звонко присоединились к общему состоянию озноба.
 - Хорошо, хорошо, девочка моя. Накройся одеялом и отвернись к стенке.
Не обратив внимания на поведение дочери, Ирина уже пыталась выбить гладильную доску, которую, с большим трудом вчера вечером вставила между стеной и входной дверью, опасаясь, что ключом с Ксюшиной сумочки смогут воспользоваться.
А Ксения уже металась по квартире с искаженным в страхе лицом, пытаясь найти хоть какое-то для себя убежище.
 Ирина тем временем уже подлезла под доску и, приложив немало усилий, вытолкнула один край. Другой, заскрипев, сам с грохотом опустился, съехав по стенке, ободрав при этом кусок обоев.
Ксения в состоянии затравленного зверька, в это время пыталась справиться с балконной дверью.
Наконец Ирина прислонила доску к стене, закрыв ею дырку на обоях, и щёлкнула, стареньким накладным замком, и дверь зразу же открылась.
Услышав щелчок Ксения, не выдержав напряжения, всем своим туловищем влипла, в балконную дверь, ее кулаки до посинения зажали гардинное полотно, тело ее дрожало, словно через него пропускали электричество, зрачки ее расширились, глаза сделались черными, на перекошенных и покусанных губах выступила кровь, они беззвучно произносили слово: - «мама, мама, мама, мама…»

…Первой в квартиру влетела Маша. Сразу же надувши свои губки от обиды, она, сделав руки в боки, растягивая слова, принципиально заявила:
 - Вы, что это нам не открываете?! Можно подумать вы нас не узнали? И тетя Ира! Так не можно делать, вы заставили нас волноваться!- И не дожидаясь ответа, задала новый вопрос, деловито расхаживая в зад вперед: - А где Ксюшка? Она мне должна динозавров нарисовать. – Затем, заглянув в приоткрытую дверь, с криком помчалась в комнату. – Ксюша! Ксюшунька-а-а!
…Ксения тут же окаменела, комната медленно стала расплываться, потеряв свои очертания. Чудовищно принялись видоизменяться все предметы, находившиеся в ней. И страшные тени отслоились от вещей и в дичайших изгибах ползли на нее, и звуки что наполнили собой все пространство, превращались в вой и скуление раненых животных, а одно из них вопило громче всех и, растопырив свои лапы, со страшным оскалом, неслось прямо на нее…
- Ах, ты еще в ночнушке? И зубки, наверное, тоже не чистила? Вот, тебе сейчас влетит от моего папы!- Маша радостно бежала обнять свою любимицу.

Ксения, закрывшись руками, тихо вскрикнула и свалилась на пол.

Ирина взволновано поспешила на шум в комнату дочери, но её остановил Олег.
- Подожди, они сами разберутся. Пойдем на кухню. У нас есть интересные новости.- Он взял Ирину за плечи развернул ее и повел в направлении кухни, бросив через плечо жене: - Аленька, а ты побудь в комнате с девочками. - Олег всегда разговаривал деловито, серьёзно и по-отцовски твердо. Его распоряжения все выполняли беспрекословно. И Ирина, не сопротивляясь ему, тоже безропотно подчинилась, хоть и старше его была лет на десять. И только за Аленой закрылась дверь, в комнату, Олег решительно, и даже слегка жестко прижал Ирину к стене. Смотри мне в глаза, - прошептал он: - Ты что это надумала? А…? Ты думаешь, я снизу ничего не понял? Не отворачивайся! Говори, что тебя могло толкнуть на этот шаг? - Ирина чувствовала боль в стиснутых плечах, покорившись его натиску, почти повисла у Олега на руках, и, опустив ему голову на плечо, тихо, по-детски заплакала. Смягчив свой пыл, Олег нежно обнял ее, и трогательно погладил по голове.
 - Не даст, Господь Бог, человеку испытаний тяжелее, чем тот может вынести. Поверь, завтра ты можешь получить поддержку, а сегодня тебе надо терпеть, ждать и надеяться. Давай успокоимся, хватит плакать. А то Аленьку расстроишь, а мне её здоровье дорого обошлось. Ну, все, хорошая моя, вытри глазки, вытри носик. На, попей водички, и рассказывай…
…Ксения открыла глаза, тело ее сводилось судорогой, но, ощущения необыкновенного покоя, обволакивало и умиротворяло ее, она почувствовала себя лучше, от того что лежит на коленях у Алены, и та покачиваясь, целовала ее в лоб, гладила по спине и тихо пела колыбельную. Глаза их встретились, и они улыбнулись друг другу. Затем Алена помогла Ксении подняться, провела к дивану.
Маша, тут же завалилась к ней на подушки, загребла голову старшей своей подружки в объятия, и принялась своей маленькой ручонкой её нежно гладить. Подражая своей маме, она ласково нашептывала:
 - Ты заболела маленькая моя? Прижмись ко мне и тебе станет легче. Подруженька моя, а почему ты такая бледная? Ты опять на улицу не ходишь? Папа тебя накажет. Правда, не сейчас, а когда выздоровеешь. - Добавила, спохватившись, девочка. Ей с трудом давались сложные слова, но она старалась. И каждый раз поглядывала на маму, и, получив одобрительный кивок, продолжала: - А мы скоро в Америку уедем к дедушке. Вот. А все говорили, что у нас не чего не получится…. Хочешь со мной в Америку? Там хорошо. Там взрослым зарплату платят, а детей не наказывают, потому что за это могут в тюрьму посадить.
Алена сидела на кресле и тихо наблюдала за Ксенией. В её глазах была видна тревога и сострадание. От неё не ускользнул тот факт, что в Ксении произошли серьезные изменения и это её пугало. Но она терпеливо ждала и не задавала вопросов. Маша, все еще сжимала в своих объятиях слабую Ксению. Наконец, по обнимавшись вволю, она предложила: – А давай мы поиграем, и ты мне динозавра нарисуешь…

…А на кухне, Ирина, немного успокоившись, сидя на табуретки перед Олегом объясняла: - Да, ты прав я сдалась и, поддалась своей панике, и в тот момент, я думала только о себе.
 - А ты действительно деньги из кассы не брала?
 - Какая касса? Я же в зале работаю. Заведующая, меня сама отпустила, и деньги на дорогу из собственного кошелька дала. И до зарплаты одежду разрешила взять… Ксюшину, пришлось выбросить, еще в больнице, все выбросить, что было на ней, что бы даже намека не осталось, чтобы не чего не могло напоминать ей об этом страшном дне.
 -Вот поэтому я и хочу покинуть эту забытую Богом страну, с ее беспределом, и жестокостью. Ладно, иди, переоденься, одень, что не будь жизнерадостнее чем этот убогий халат, и приложи компресс из заварки на глаза, а то их почти не видно у тебя. А я схожу, пока посмотрю квартиру, меня брокер уже ждет. Мы же в этом районе для мамы Аленьки, однокомнатную квартиру присмотрели. Вот ехали на встречу с ним, а я еще через окно в маршрутке увидел тебя, меня это удивило, а когда вышли, тогда я и догадался…. Поверь, я не знал что делать, а Аленка сразу говорит, кричи мол, имя ее кричи. ...А, знаешь, мы ели втиснулись в эту маршрутку, поначалу хотели подождать следующую, но вдруг меня как что-то подтолкнуло ехать именно на этой…. Сейчас мне даже страшно подумать, если б мы не влезли. – Они помолчали.
... - Ну, ладно, приводи себя в порядок, а я скоро буду. - Олег хотел подняться, но Ирина крепко взяла его за руки, запинаясь, спросила:
- Скажи, почему так происходит? Вы же меня совсем мало знаете, ну виделись два раза в одной компании. Ну, еще однажды вы к нам заехали, случайно, помнишь, когда с шашлыков возвращались, с Алешкиной дачи, и начался дождь. И теперь даже те наши общие знакомые, со мной не общаются, когда то они были для меня лучшими друзьями, а теперь у них свой бизнес, и они стали для меня чужими. А вы вот, ни с того ни сего, шапочное знакомство, а заботитесь, переживаете за нас?
- Эти знакомые и мне чужие стали, а помогать нужно всем, кто в этом нуждается. Я тебе здесь помогу, а мне может быть кто-то там. ...Если Богу будет угодно, поможет. – На этих словах Олег вытащил свой нагрудный крест, перекрестившись, поцеловал его. Взглянув на Ирину, подмигнул ей и, собрался уходить, проходя мимо комнаты, приоткрыв дверь, заглянув туда, громко распорядился: - Девчонки, вы тут без меня не скучайте. Я мигом. Аленька, ты помоги Ирине на кухне. И не расстраивайте меня. Машуля, а ты похозяйничай возле Ксении. Девчонки, и смотрите мне! Что бы был у меня здесь порядок! С тебя спрошу! – Олег указал жестом на дочь.
- Да, папочка. - Серьёзно ответила Маша, сразу же соскочив с дивана, памятуя, что на кроватях только спят, а не играют, а на чужие, и вовсе садиться запрещено.
- Вот видишь, я же тебе говорила что влетит. - Тут же произнесла девочка, как только за папой закрылась дверь, принимаясь деловито оглядывать комнату. – Ох, и беспорядок тут у вас как я погляжу. - Она с серьезным видом взялась, по-хозяйски, раскладывать и поправлять и без того находившиеся в полном порядке предметы и вещи. Эти действия ребенка вызвали легкий смех, и на лицах девушек появилась улыбка. Алёна с Ксюшей переглядывались, наблюдая за маленькой хозяйкой. Но, Ксенина улыбка была похожа на потухающий огонек свечи. Чувствительная к чужой боли Алена, не находя чем можно помочь Ксении, встала с кресла, подошла и наклонившись, поцеловала её в щеку.
 - Не печалься солнышко, и это тоже пройдет. Возьми лучше порисуй, это успокаивает, а я пойду на кухню помогу твоей маме.
 
…Ирина стояла у окна и наблюдала, за тем как Олег останавливает такси, а как только он сел в машину, та, почему-то развернулась и уехала обратно через мост в центр города. Не чего, не понимая, она пожала плечами и оглянулась. Увидев Алену, принялась быстро складывать пакеты с провизией в шкаф. Та остановила её, взяв за руку.
- Ирина послушай, я тоже в своей жизни тяжелый стресс пережила. Я мало кому об этом рассказываю. Потому что каждый раз, говоря об этом, я заново все переживаю. Мне доктор запретил к этой теме возвращаться. И я вижу, что именно это, происходит и с Ксенией. Рыбак рыбака видит издалека. - Алена немного помолчала, глядя куда-то в прошлое, вздохнув, продолжила: - Я была совсем девчонкой, когда умер мой отец. Следом за ним трагически погиб мой маленький брат. Мама запила, стала водить в дом такие же компании. На мне всю злость срывала. Каждый раз после попойки, она пыталась покончить с собой. А однажды она хотела выброситься с балкона девятого этажа. Я схватила её за ноги, прижала к железным прутьям балконной перекладины. И так держала её до тех пор, пока соседи не сбежались.
...Мне руки разжимали несколько человек, они как клещи сжались, разнять нельзя было. Мама, в исступлении вырываясь, избила сильно меня. Буквально в туже ночь у меня случился точно такой же приступ, мать не обратила на это внимание, и у меня эти нервные припадки, усилились и участились. Я стала бояться высоты, я не могла жить у нас дома, но больше всего я боялась собственной мамы. Она меня хотела в сумасшедший дом отправить. Но, слава Богу, крестная моя забрала меня к себе. Потом долго меня лечили, заставили спортом заниматься. ... Если бы не Олег, который вернул мне радость жизни, то я до сих пор бы лечилась. Мы же с ним встретились в спортзале. Он взрослый из армии вернулся, а я ещё в школе училась. Мне ещё и 16 не было. Он как-то сразу стал меня опекать, это даже можно назвать покровительством, а не ухаживанием. А, поняв причину моей замкнутости, он увез меня к себе. А вскоре мы расписались и обвенчались. Олег глубоко верующий, и меня дочь атеистов, к Богу привел. Но он не из этих новых модников, а из истинно верующей семьи. Так что мне оставалось только верить ему и в. Того в кого он верит, любить его, и. Того кого он любит.
…А тебе я хочу посоветовать моего врача, я сейчас запишу тебе его номер телефона. ...А еще, смени Ксении обстановку, сама измени выражения своего лица. Ты должна держаться, что бы вселить в неё силу и веру в выздоровление. А с таким лицом как у тебя. ... Ничего не выйдет. Она и так как художник тонко чувствует состояние человеческой души, а сейчас она как губка будет впитывать любые колебания твоего настроения. Постарайся создать только положительную атмосферу. Время и ласка, любовь и внимание все, что сейчас ей надо. ... И не какого сочувствия и сострадания. Относись к ней как совершено здоровой, иначе она начнет действительно болеть…. Ты должна стать сильнее вдвойне, и за неё и за себя. А время все лечит.
…Ирина стояла перед маленькой и очень молоденькой женщиной, но она казалась ей умудренной опытом женщиной, прожившей долгую и не легкую жизнь. Закончив свой не веселый рассказ Алена, очень нежно и с любовью обняла старшую подругу…
…Создав на кухне былой порядок женщины, отправились к девочкам в комнату. Ирина с радостью отметила, что глаза ее дочери оживились, и хоть сидит она, закутавшись в одеяло с печальным лицом, несмотря на то, что было жарко, Ксения все же куталась, ей последнее время, было зябко и тревожно всегда, но в глазах её все-таки засветилась искорка жизни. А причиной этому была Маша, она развлекала взрослых до приезда отца.
- Мамочка, посмотри какой птеродактиль, у меня есть. Это Ксюня мне нарисовала… - Похвасталась девочка. - Ксюня, а ты дадишь мне его поносить домой? – Вместо дочери, ей ответила Ирина.
- Конечно, она тебе дадит его поносить. Ксюша, а может, ты его подаришь Машеньке, а себе ты еще нарисуешь? – Ксения в ответ, лишь слегка улыбнулась. А Ира обратилась к Алене. – У Маши так здорово получаются такие сложные слова выговаривать, а простые наоборот, это даже смешно…

…Олег довольно быстро вернулся. Позвонив в дверь, он тут же громко объявил:
-Девочки это я, не бойтесь, открывайте!
А когда ему открыли, он с шумом вошел, сразу же вручил женщинам сумки с покупками и отправил их на кухню. А сам уселся на кровать рядом с Ксенией. Та мгновенно сжалась вся и замерла. К ней на выручку пришла Маша. Она обняла Ксению и прижалась к ней головой. Олег мгновенно сориентировался и тихо пересел в кресло, и уже оттуда мягко заговорил:
- Послушай, девочка моя, меня часто называют мужланом, за мой прямой характер. Но на самом деле я мягкий и чувствительный человек. С меня мои девочки веревки вьют....
Услышав последнюю фразу отца, Маша подняла брови и, склонив головку набок, пролепетала:
- Прямо цирк, какой то. Папа, что ты такое говоришь?
- Ты, почему ещё здесь? А ну марш чистить картошку! Кто маме будет помогать? Я?
- Ой, только не надо кричать. Можно подумать ты не помогаешь? А я же сейчас занята.
- Чем это ты так занята?
- Я охраняю Ксюнюшку.
- От кого это ты ее охраняешь? От меня что ли?
- Ксюша, я тебя охраняю, правда, Ксюша? – Ксюша утвердительно качнула головой. – Нет, Ксюшунька, ты ему скажи, этому папе, что я тебя точно обрегаю.
- Ну, это я уже слышал. Только от кого ты ее оберегаешь, от меня что ли?
- Нет… Что ты папочка, ты же самый добрый у нас человек. – Ребенок наклонился к папе и по секрету зашептала: - От внутренних Ксюшенкиных монстров. – Олег тоже наклонился, подражая дочери, зашептал:
- А откуда ты знаешь, что они там есть?
- А я слышала, как мама Ксюше говорила, что ее монстры пожирают изнутри. – Кивнула убедительно девочка.
- А как они выглядят, ты не знаешь? – совсем уже тихо спросил снова Олег.
 - Знаю… - Очень серьезно прошептала Маша. – Они такие же, как те, что под крышкой унитаза живут. – Олег чуть не подавился, сдерживая смех.
- А как они туда вовнутрь попали, ты не знаешь?
- Нет…. Не знаю. – Расстроившись, ответила папе девочка.
- Зато я знаю. - Сказал уже совершенно серьезно Олег. -  Их туда сквозняком заносит, когда дети подслушают, что взрослые говорят! А ну, марш на кухню, маме помогать!
Ребенок пулей вылетел на кухню, на бегу отстаивая свою правоту.
- Ты шутишь, папа так не бывает.
Ксения снова улыбнулась одними губами, но глаза её все так же оставались печальными…

…Приготовив кушать и накрыв стол в комнате, все уселись и с аппетитом принялись поедать разные вкусности, привезенные Олегом. Даже Ксению уговорили переодеться, усадили её в кресло, сложив диван, включили веселую музыку. Но, девушка по-прежнему устало и обреченно куталась в плед, безразлично ковыряясь в еде, лениво двигала вилкой по тарелке. Когда все, насытившись, принялись за мороженое, гости уговорили Ксюшу спеть, у нее был замечательный голос и абсолютный слух. К всеобщему удивлению она согласилась. Олег, взяв гитару, принялся не совсем умело подыгрывать ей.
…Скрестив пальцы, Ксения поднесла руки к подбородку, слегка склонив голову, закрыла глаза и запела. Но это не было похоже на обычное для неё, присущее ей пение, это был крик души, вопль истерзанного сердца. Ошеломленный не знакомой ему вибрацией и дрожью в голосе Ксюши, Олег тихо отложил гитару в сторону. Голос её звучал тихо, но с таким надрывом, с такой болью, что у слушателей мурашки бегали по коже. Её никто не перебивал, заканчивая петь одну песню, она сразу же начинала другую, не переводя дыхание и не давая возможности себе отдохнуть. Песни были всем очень знакомые, любимых её групп, но сегодня они звучали по-новому, как реквием, как призыв о помощи. Так сидели до темноты. Казалось, все ужасы мира одновременно сошлись в этой комнате и поселились в душе Ксении, хоть и окружали ее сейчас только хорошие люди, и пела она про… -
"... город золотой" и про, "…травы и цветы"... и про, "…дивные животные..."
 Но сегодня песня звучала так, как обвинение автору, который, жестоким образом всех обманул. И она, Ксения это уже знает, что так не бывает в жизни, и об этом кричит её израненная душа…
 
…Перед уходом Олег отвел Ирину на кухню и выложил на стол три купюры по сто долларов каждая. Прижав их ладонью, тихо произнес:
-Я был у тебя на работе. Долг твой я сам отдал, и взял расписку с директора. Ты сказала мне чистую правду. Прости, с некоторых пор я перестал верить людям. Шесть лет я пытался выехать в штаты, разными путями. Но меня разводили как мальчишку. Сколько денег они на мне нагрели страшно вспомнить. И свои и чужие. Скольких друзей я похоронил в своём сердце, предавших меня. ... И когда я успокоился и стал приучать себя к мысли, что уехать не возможно. Алена вдруг выиграла "Грин карту". Бесплатно и надежно…. Понимаешь, нам иногда кажется, что все, сил больше нет, и никто и нечем тебе не поможет. И тут происходит чудо, и все исполняется, даже лучше чем ты мечтал. Самое главное, правильно и искренне помолится, и отдать себя в руки Божьи. ... Человек, не благодарное и самонадеянное существо, а перед Всевышним Богом, нужно быть с чистым сердцем и душой... Возьми. Эти деньги тебе помогут, так как они от чистого сердца. На. -
Ирина, не поднимая глаз полных от слез, с благодарностью прижалась к Олегу. Он нежно обнял её за вздрагивающие плечи…

…А когда за шумным семейством закрылась входная дверь. Ксения с облегченным стоном произнесла:
- Как хорошо, что все ушли, я с таким трудом держалась. Мне было очень больно. - Она растирала ладонью под грудью.- Мне несколько раз хотелось закричать, что бы они ушли. Я так боялась, что меня снова будет трясти. И я не справлюсь. И вы отправите меня в больницу, а те запрут меня в психушку. Мама, я не поеду в больницу, я боюсь. Я не хочу попасть в психушку.
- Да с чего ты это взяла глупенькая? С чего вдруг тебя туда отправят?
Ксения взмолилась. Схватив обе руки мамы, она пристально заглянула ей в глаза, и, прижав её ладони к пылающим своим щекам, продолжила:
- Мамочка, пожалуйста, пообещай, что ты меня в больницу не сдашь! ... Я так боюсь сойти с ума. И без тебя мне так страшно.
Ксения куталась в одеяло, подлезала под сидящую на диване мать. Казалось, что она хочет всосаться в тело мамы, скрыться там. Что бы больше не бояться.
 - А ты поспи, поспи. Сон многое лечит.
Ирина села на пол прижала руки дочери к щеке, другой рукой беспрерывно гладила её по плечам по голове, прижималась к её ногам. Не понимая чем и как помочь своему ребенку.
- Нет, мама, такой сон не лечит. ... Я вижу кошмары, меня пожирают монстры, я не как от них убежать не могу. Сон меня пугает. Я просыпаюсь, оттого, что у меня сердце колотится так, что я задыхаюсь. И здесь, - она прижала ладонь к груди - меня так болит, что, кажется, сейчас там все взорвется. ... Может, я все-таки умираю, мама?
- Нет, это все скоро пройдет. Ты просто испугалась. Мы поедем к врачу, он тебе все расскажет, и поможет. Вот увидишь.
- Ты меня обманываешь. Ты сама не веришь в это. Я же вижу....
Иначе ты бы не пыталась выброситься из окна…. Если б ты это сделала, я бы пошла вслед за тобой, я знаю что тебе со мной трудно…, поэтому я не останавливала тебя… - В комнате повисла напряженная тишина, которую нарушила снова Ксения. – Вот и плот к нам приплыл, Богом посланный… Олег твой.

Мать, ничего не поняв, с последней фразы дочери, уселась рядом с ней на полу, опустила голову себе на колени, и уставилась на двигающуюся стрелку настенных часов, подумала:
- Как странно, люди говорят о времени: - Минуты - идут. Часы – бегут. Годы - летят. А время вовсе истекает,… Мы привыкли считать, что от рождения человеку мы прибавляем счет его прожитых лет, а по-настоящему нужно вычитать, и не то что годы, а даже мгновения. Тогда бы может люди задумались, куда и на что были потрачены эти мгновения драгоценнейшего сокровища, дара жизни.
…Сколько? Сколько их, этих тревожных, секунд, минут, часов мне придется ещё пережить в таком напряжении? - Секундная стрелка двигалась неправдоподобно медленно, казалось, что она даже зависает без движения. И ночь, теперь такая долгая, всей своей тяжестью уже наваливалась на Ирину, угнетая, в край исстрадавшееся её материнское сердце…