Дольче вита

Красавчику Сане Васильеву завидовали все ребята нашего курса.
Вообще, непонятно, зачем он пошел в строительный институт –
с его внешними данными и морем обаяния он легко мог сниматься в Голливуде. Высокий, широкоплечий, с внешностью Алена Делона ( кстати, из простой семьи рабочих Горьковского автозавода), Саня учился легко и всегда получал стипендию.
Мы, прыщеватые семнадцатилетние юнцы, смотрели на него, отслужившего армию, взрослого самостоятельного мужчину, раскрыв рот и страшно завидуя.

Васильев нравился всем женщинам – профессорам и доцентам, лаборанткам и поварихам, лучшим представительницам старших и младших курсов. Пользуясь своим невероятным обаянием, Санек всегда был "в шоколаде"!
На картошке у него был роман с куратором нашей группы, зачеты и экзамены он сдавал свободно, посещая лекции и не утруждая себя практическими занятиями. Он знал, кто из мужчин, преподававших те или иные дисциплины на нашем факультете, "дружит" с какой женщиной (работающей или обучающейся) в нашем институте. Он всегда находил ту, которая не могла ему отказать и  делала его жизнь легкой и приятной.

Я встретил его лет через десять после окончания института в середине девяностых. Я выходил из здания Главпочтамта, а он подкатил на серебристом "Мерседесе". Одетый "с иголочки", с флером дорогого парфюма, он снисходительно улыбнулся мне и спросил:
-Как ты, старичок?
-Мебелью занимаюсь, – гордо ответил я – а ты?
-Девочку на машине катаю, а она меня за это любит!- ответил Санек и ушел легкой пружинистой походкой.
Я смотрел ему вслед, как всегда, открыв рот и завидуя черной-пречерной завистью.
Красивая, сладкая жизнь шикарного мачо была маняще-недоступной.
Правда, когда я рассмотрел сорокалетнюю "девочку" за тонированным стеклом "Мерседеса" моей мечты, меня немного отпустило.
Следующая встреча с Васильевым была ярко-угарной.
Я приехал в Москву в командировку и увидел его в ресторане "Пиппероне" на Петровке.
Шикарный и слегка пьяный Санек, сидел за столиком с "девушкой" лет сорока пяти. За месяц до миллениума он был "упакован" по самому высшему разряду. Костюм и рубашка "Китон", ботинки ручной работы (десять тысяч евро за пару), на запястье "Бреге" турбийон...и у меня уже не было сомнений, что припаркованный у входа в ресторан "Бентли" принадлежит именно ему. Под ложечкой засосало и рот (привычно) открылся сам собой.
Саня что-то громко выговаривал своей "силиконовой" красотке. Я услышал только:  «И по херу мне твои заводы!", – после чего дама гордо ушла, а Саня стал нервно озираться вокруг и наткнулся взглядом на меня.
А дальше, как и полагается,  пьяный мужской базар за жизнь.
Васильев, выворачивал наизнанку душу. В ней были бабы, на содержании которых он сладко жил все эти годы, тоска по нормальной, мужской, независимой жизни, злость на "эту тупую курицу" (кстати, я ошибся, даме было не сорок пять, а на десять лет больше), и, после второй бутылки "Hennessy private reserve» на себя, альфонса и раздолбая.
Пока он говорил, я смотрел в окно, на новенький "Бентли Континенталь" темно-синего цвета и...все равно завидовал этой сладкой и легкой жизни.
Больше я его не видел. Пару раз звонил по номеру, который он дал мне, но абонент был недоступен, да и закрутился я в нашей сумашедшей жизни и стал забывать про Васильева.
Кто-то говорил мне, что он с очередной "девушкой" уехал во Францию, кто-то видел его в Тибете, в общем, Васильев растворился, как и зависть, которую мы когда-то к нему испытывали.

Примерно год тому назад, я был в Каннах на ежегодной инвестиционной ярмарке. Ласковое апрельское солнце, набережная Круазетт... В рамках экскурсионной программы было посещение Леринского мужского монастыря (основанного, кстати, в 410 году!), который расположен на островке Сент-Онора.
В течении двадцати минут катер доставил нас на остров, а еще через полчаса я сидел на скамье в молельном зале монастыря и пытался думать о вечном...
Нас предупредили, что в монастыре живут тридцать монахов, которые дали обет воздержания и молчания, поэтому разговаривать на территории монастыря запрещено.
Когда, просветленный, я вышел на улицу, то нос к носу столкнулся с...Саней Васильевым... Он был в монашеской одежде, с бородой и...глазами, которые смотрели прямо в душу...
-Саня, ты как здесь?, – забыл я о предупреждении.
Васильев строго, так что мороз пробежал по коже глянул на меня из-под насупленных бровей, потом взгляд его смягчился, он жестом показал, что хочет написать. Я достал ручку и за неимением бумаги гордо дал ему свою визитную карточку, на которой значилось "Заместитель Главы города". Саня взглянул на нее, усмехнулся, на минуту став прежним Васильевым, и быстро что-то написал на оборотной стороне визитки, которую сунул мне в нагрудный карман.
Когда катер вез нас назад, в Канны, я, сгорая от любопытства, достал визитку.
С открытым ртом я смотрел на красивый мужской почерк, которым было написано –  «Dolce Vita!»