Говорят, под Новый год

Как часто людей пугает незнакомое, неведомое. Неожиданная встреча с волшебством приводит многих в растерянность. Может потом и остается чувство какой-то потери, но человек старается об этом забыть, чтобы лишний раз не тревожить себя, не сожалеть об упущенных возможностях. Не все готовы к встрече с чудом, многие мимо пройдут, ничего не заметив. А значит и не соприкоснутся с тайнами великой Вселенной…
***
Говорят, под Новый год чудеса случаются. Но Максимыч давно не верил в чудеса. Они случаются, наверное, может быть даже наверняка, но только в настоящей жизни, реальной, той, что в любви и согласии, в тепле, заботе. В общем, там, где есть у тебя дом. А если нет его – этого родного дома, то и чуда с тобой не случится, не приласкает тебя никто, не согреет, не подбодрит добрым словом, не подарит ласкового взгляда. И от тебя самого никто не потребует ни заботы, ни тепла, ни любви. Никто не упрекнет, не отругает, не попросит, свободен ото всех и от всего.

Только вот кому нужна такая свобода? Да не приведи, господи, к той жизни, что у него теперь. Как хотелось ему сейчас именно этих требований, именно этой возможности – заботиться, беспокоиться, торопиться домой.

Домой! Жизнь выбросила его из привычной колеи. Он уж и забыл – какая она, привычность эта. Лишь иногда, в глубоком сне, позволял он своей измученной душе выдернуть из подсознания моменты прошлой жизни. Но поутру, очнувшись от ночного забвения в горьких слезах, Максимыч запрещал себе воспоминания, чтобы окончательно не сойти с ума от безысходности нынешнего существования.

Реальность давно отличалась от того, что выхватывал сон из его памяти. Старик перестал замечать время с тех пор, как огненный смерч непонятной войны смел с лица земли обетованной их маленький военный городок. Не осталось ничего – ни дома, ни семьи, ни смысла жизни. В одночасье изменившаяся привычная география отняла у него прошлые заслуги перед отечеством, поскольку именно отечества и не стало.

На старости лет оказался он изгоем, чужестранцем там, где прожил столько лет с того самого времени, как приехал туда по распределению с молодой женой. Все исчезло, все пропало, все погибли. Иногда он думал, почему уцелел именно он – старый, никому ненужный человек? Поехали с женой на родину, где родились когда-то, учились, но не доехали.

Он смутно помнил, как покореженные вагоны страшно дымились в лучах заходящего солнца, как напрасно старался воскресить жену. Напуганные люди с криком и плачем пытались придти в себя. Он же тихо сидел в стороне от людской суматохи, сознавая, что все кончилось. Жизнь кончилась. Теперь уж окончательно. Он потерял последнее, что у него было – надежду на будущее.

Так и не добравшись до приволжского городка, где заканчивал когда-то военное училище, одинокий, без вещей и документов, оказался Максимыч в этом огромном городе. Бывал он здесь когда-то в командировках. Но это было давно – очень давно, совсем в другой жизни. Сейчас город казался незнакомым, абсолютно чужим, враждебным в своей благоустроенной сытой жизни.

Одно примиряло с равнодушием столичного града – он принимал еще пока в себя, таких как он – неприкаянных, убогих, давая возможность перебиваться случайными заработками, кантоваться в подвалах и подворотнях.

Вот и наступил еще один, совсем ненужный ему, Новый год. Повсюду веселье - люди вертелись в праздничных хлопотах. Максимыч, в нищем одиночестве, очнулся от постоянного ночного кошмара. Очень хотелось есть. Еда кончилась, как и те жалкие гроши, что удалось заработать накануне. В последние дни сильно похолодало и старику очень не хотелось вылезать из теплого подвала, где приютили его местные бомжи. Они научили его в этой новой жизни, как не окочуриться от голода-холода, и самому важному – как не сойти с ума от безысходности и тоски. Главное было – не задумываться ни на минуту, только дышать и двигаться, все равно, куда и зачем. Лишь бы согреться, насытиться, напиться, если подфартит, схорониться от ментов – вот и вся философия подвальной жизни.

Выбравшись на улицу, Максимыч направился на главную площадь - поискать работу. Весь день шел снег и старик надеялся, что сможет подзаработать на расчистке улиц. Он уже не раз помогал там дворнику Ахмеду, который не гнал его, как другие, возможно потому, что и сам был беженцем из тех же краев, что и он. Только чурке повезло больше – семья уцелела. Хоть ютились большим семейством в дворницком подвальчике, но живы были, накормлены, и то хорошо, что постоянная работа была.

Кроме того, ближе к ночи, когда народу в новогоднем городке поубавится, Максимыч надеялся наколупать монеток, что так любили веселые посетители примораживать на ледяные скульптуры, окружающие наряженную елку. Глядишь – на хлеб-то и наскребет.

Когда управились с уборкой городка, наступила глубокая ночь. Мороз крепчал, народу совсем не стало – занятые семейными заботами, укутав носы в меха и шарфы, разбежались все по домам. Ахмед, заканчивая свои дворницкие хлопоты,  вдруг остановился возле нарядного киоска, где днем продавали билеты на качели-карусели.

- Эй, Масимыч, пди сюда, каку хохму покажу, - позвал дворник, широко улыбаясь, в спешке пропуская нужные звуки, указывая лопатой на аттракцион, притулившийся недалеко от разряженной новогодней елки.

На двухметровых курьих ножках горделиво красовалась настоящая деревянная избушка. По бокам избенки располагались резные дверцы, которые закольцовывались металлическим монорельсом. Максимыч не сразу сообразил назначение странной конструкции, когда вдруг из распахнутых дверей по монорельсу с невообразимым грохотом выкатилась ступа с бабой Ягой. Выполненная в натуральную величину, кукла производила жуткое впечатление своими старушечьими растрепанными седыми лохмами на фоне праздничного убранства новогоднего городка.
- Эй, Масимыч, смотри - она на тебя похожа,- засмеялся дворник, утирая глаза теплой рукавицей, мокрые то ли от смеха, то ли от пронизывающего ветра, что стал набирать силу ближе к вечеру.

- Господи, ты, боже мой! Неужели только эта страшилка и есть мой новогодний подарок, - внутренне простонал Максимыч, не в силах более смотреть на муляж безобразной старухи, резко диссонирующий с окружающей праздничной иллюминацией. Ему казалось, что это отражение его сегодняшнего жалкого существования. Это он – такое же бездушное грязное пугало, не знающее, зачем до сих пор топочущее землю.

Все нутро Максимыча стонало от горькой тоски и безысходности. Старик с невысказанной болью, смертельно грызущей  истосковавшееся сердце, смотрел на зимнее ночное небо, ни на что не надеясь, ничего не желая, размазывая по грязному лицу невольно катившиеся слезы. Только губы глухо, как заклинание, шептали слова мольбы о пощаде.
И вдруг заметил стремительно падающую звезду. Она неслась по небу прямо на него.
***
Вселенский Разум давно перестал вмешиваться в дела голубой планеты на окраине Вселенной. Окутанная всевозможными коммуникациями далекая Земля уже не представляла для него никакого интереса. Люди жили в настолько плотном коконе силовых полей, что невозможно было пробиться к их сознанию, затуманенному техническим прогрессом.

Но в этот раз посыл был такой силы, что Разум не выдержал его натиска и решил откликнуться. Он послал ответный импульс, впрочем, не очень надеясь, что тот достигнет намеченной цели. Но сигнал, молниеносно преодолев необъятные просторы космоса, проскочив сквозь поля мобильной связи, благополучно достиг Земли. Необычный ответ невидимой искоркой пролетел по ночному чистому небу, усеянному яркими звездами. И только у самой земли Нечто высветилось мерцающей падающей звездой.

- Ничего не хочу больше, только покоя, отпусти меня, - прошептал Максимыч.

Примеченная звезда вдруг рассыпалась красочными гроздьями над самой его головой. Волшебное Нечто, успешно преодолев космическое пространство, так и непокоренное до сих пор людьми, было нацелено на человека. Но стонущий объект внезапно резко отскочил, так что загадочная искра попала в муляж сказочного персонажа.

Яркая вспышка озарила площадь. Старик зажмурился от невыносимого света, за мгновение до этого успев заметить, как сверкнули глаза бабки - страшилки синим пламенем.
***
Закупив на полученные от Ахмеда деньги скорбный провиант, Максимыч поплелся к своему обиталищу в надежде согреться и, если повезет, напиться в компании знакомых бомжей. Но двери облюбованного подвала оказались крепко запертыми снаружи. Видимо, жильцы добились-таки своего, исключив таким образом неприятное соседство с разным людским сбродом.

Неумолимо надвигалась ночь, мороз крепчал, вокруг не было ни души. Старику ничего не оставалось, как вернуться назад к напарнику. Но и того не оказалось на месте. Максимыч вспомнил, что дворник всей семьей собирался в гости к своим землякам.

- Ну, вот и все,- подумал он, - это конец. Финиш!
- Наконец-то, ты приберешь меня,- прошептал старик, запрокинув голову, устремляя слезящийся взор в морозное безоблачное ночное небо и сам не понимая к кому обращаясь.

В руке болтался пакет с едой, и Максимычу вдруг стало обидно от мысли, что когда его не станет, этот нехитрый ужин окажется на помойке. Правда, было так холодно, что есть совсем не хотелось. Вообще уже ничего не хотелось – только найти какой-нибудь уголок за ветром да преклонить голову, чтобы провалиться в спасительный вечный сон. Максимыч знал, что после такой холодной ночи ему уже не проснуться. И именно эта мысль, как ни странно, согревала его. От сознания, того, что все скоро закончится – его муки, страдания, то жалкое существование, что вел он последние месяцы, вся эта глупая неприкаянная, одинокая, никому ненужная его жизнь, даже дышать стало легче. Все! Наконец-то, все!

Старик огляделся, прощаясь с ярко освещенным городом. Ему даже приятно было, что последнюю ночь он проведет в праздничном окружении новогоднего убранства. Взгляд его задержался на аттракционе – избушке.

- Вот и место для последнего ночлега,- проскочила мысль,- самое подходящее, опять же старуха в нем – какая-никакая, все ж фигура,- вдруг рассмеялся Максимыч, сам не ожидая от себя такого черного юмора.

Приставив обнаруженную под елкой лесенку, старик неуклюже забрался в деревянный домик. Внутри было не так уж и тесно, как представлялось снаружи. Максимыч промерз до такой степени, что не сразу почувствовал насколько нагретой оказалась игрушечная избушка. Особенно странное тепло шло от куклы Яги, плечи которой окутывала настоящая шаль. Перекусив всухомятку, старик прижался к страшилке, закопавшись в ее платок, пожелав всем спокойной ночи. А себе особенно – чтобы уснуть и больше не просыпаться, и напоследок увидеть всех тех дорогих и любимых, что были когда-то в его жизни.

И он увидел! Он увидел замечательный сон. Давно ему не снилось такое яркое безоблачное счастье. Светловолосое, с огромными синими глазами, оно кружило его в безмятежном вихре теплого ветра, подхватывая вверх и унося все дальше от земли в заоблачную даль. Вот и синь кончилась, Максимыча охватил бездонный звездный мир. А он продолжал лететь, удаляясь от земли все дальше и дальше, поддерживаемый теплыми руками неведомого существа.

- Так вот ты какая, смертушка,- пробормотал Максимыч и…
И проснулся, не понимая своего состояния.

Нет, это была не кончина – к удивлению своему, он не только был жив, но и неплохо себя чувствовал. Ему было не просто тепло, а очень тепло, даже жарко. И жар этот шел от чучела, которое он продолжал крепко сжимать, спрятав руки в мягкий платок. Праздничная иллюминация была притушена, но, несмотря на глубокую ночь, в кукольной избушке было довольно светло. Странное голубоватое свечение шло от лика страшилки. Максимыч не мог оторвать взгляд от ее сияющих глаз, проваливаясь в их, казалось, бездонную синеву. От непонятного свечения сердце вдруг начало бешено колотиться, а голова закружилась, будто старик хватанул бокал шампанского. Глухо застонав, Максимыч обхватил голову, пытаясь избавиться от непонятного наваждения, и снова провалился в небытие.
***
Но утро все же настало. По-зимнему тусклое солнце освещало засыпанный ночной порошей город. Максимыч проснулся легко и, неожиданно для себя, не только в прекрасном расположении духа, но и добром здравии. Ничего не поморозил, ничего не болело – ни голова, что разламывалась накануне, ни кости, что последнее время не давали ступить ни шагу без боли.

- Может, все-таки умер? – мелькнула шальная мысль и тут же исчезла, вспугнутая знакомым окриком Ахмеда.
- Эй, Масимыч! Хорошо, что ты так рано появился, работа много. Начальства сегодня будет – велено все прибрать, чтоб красиво было, - улыбался довольный дворник.

Они хорошо постарались - к появлению гостей городок сверкал на зимнем солнце расчищенными ледяными горками и скульптурами. Максимыч, стараясь быть незаметным, затаился у своей избушки между массивных деревянных опор. Аттракцион на курьих ножках днем обычно не включали. Но в этот раз гостям решили показать все новогодние забавы. Когда ступа с чучелом Яги с грохотом покатилась по стальному кругу, единственная из комиссии дама энергично захлопала в ладоши от восторга. Как выяснилось позже, звали даму Еленой Ивановной, оказалась она не простой гостьей, а занимала немалый пост в городской администрации, и, как говорится, глаз положила на деревянную избушку.

Елене Ивановне громыхающая ступа на монорельсе очень понравилась. Ей сразу представилась эта избушка среди цветущих ломоносов ее ухоженного сада, конечно без всяких ног - опор, рядом вместо пугала косматая кукла бабки-ежки. Елена Ивановна очень любила украшать дачу разными чудачествами, но этот сказочный персонаж переплюнул бы все приобретенные ранее фигурки. Опять же будет новое развлечение для внука.

Женщина подошла ближе, чтобы основательно рассмотреть избушку. Неожиданно из-под нее вынырнул неказистый мужик с метлой, намереваясь скрыться за ледяной горкой. Приняв его за местного уборщика, Елена Ивановна ухватила Максимыча за рукав.

- Милейший,- неожиданно для себя вырвалось у нее какое-то ресторанное обращение.
- Ну, не господином же его называть,- подумала Елена, - а времена друзей, товарищей и братьев прошли уже. И, слава богу, - мысленно перекрестилась она.

Милейший оторопел до такой степени, что застыл на месте, глядя на даму, как удав на кролика.
- Вот сейчас она спросит кто я или, того хуже, откуда я здесь. И выдворят меня за город, а там уж точно пропаду,- в одно мгновение подумалось Максимычу, - и не увижу более свою страшилку.

За те секунды, что дама заинтересованно его разглядывала, он неожиданно для себя понял, как снова хочет жить. Жить, жить и жить! Дышать морозным воздухом, ловить снежинки, видеть солнце и бездонное ночное небо, слышать людской говор, вдыхать ароматы пробуждающейся земли. А весна всегда так замечательно пахнет, как вот эта женщина, что рассматривала его словно экспонат в зоопарке.

От пронзившей боли, что в одночасье он может всего этого лишиться, Максимыч даже застонал. Вдруг стало очень страшно, что так глупо попав на глаза начальству, он может потерять то немногое, что даровала ему нынче судьба - какой-никакой заработок, дружбу с дворником, свое крошечное жилье, а еще ту необъяснимую, странную привязанность к бездушному лохматому чучелу, что согревало его в последнее время холодными ночами.

- Я так понимаю, вы здесь присматриваете, - утвердительно продолжила дама.- Постарайтесь, чтобы посетители в азарте не разобрали избушку по бревнышкам, - слегка улыбнувшись, закончила она, неожиданно протянув Максимычу внушительную денежную купюру.

Так и не дождавшись вразумительного ответа, приняв ответный кивок за благодарность, Елена, развернувшись на каблучках, поспешила к своим. Но, не рассчитав устойчивость модных сапожек на раскатанной дорожке, дама вдруг заскользила, не удержалась и со всего размаха наскочила на ледовый парапет. Удар пришелся на колено такой силы, что в глазах потемнело от боли. Женщина вскрикнула, даже не пытаясь самостоятельно подняться. Чьи-то крепкие руки подхватили Елену, в нос ударил неприятный запах несвежей одежды. Спаситель был явно не из ее свиты элегантных мужчин.

Женщина инстинктивно дернулась, но сильная боль снова пронзила ногу, так что ей ничего не оставалось, как принять предложенную помощь. Им оказался тот самый тип, что безмолвно стоял возле аттракциона, пока она рассматривала деревянную избушку.

- Позовите же, наконец, кого-нибудь, - простонала Елена Ивановна, едва сдерживая слезы от боли, очень неуютно чувствуя себя в руках неопрятного мужлана.

Максимыч прекрасно понимал всю неуместность создавшейся ситуации. Но что оставалось делать, если все уже вышли за ограду городка и сейчас стояли довольно далеко – слишком далеко, чтобы кричать. Он растерянно поддерживал женщину, соображая, сможет ли она сама дойти до машины или ему все же придется ее нести.

- Ну и донес бы,- подумал Максимыч, неожиданно для себя испытав такое сильное мужское влечение, что сам себя испугался. - Что это со мной? - он уж и забыл, как это бывает.
- Черт, только этого не хватало, - Максимыч осторожно поставил женщину, стараясь не прижиматься к ней сильнее.

Но не удержался и заглянул в глаза незнакомке. Сквозь выступившие от боли слезы на него смотрели синие-пресиние глаза из его волшебного сна. Он отпрянул от неожиданности, а дама, не в силах стоять на ушибленной ноге снова ухватилась за него.

За долгие годы своей непростой службы Максимычу и не с такими травмами доводилось иметь дело.
- Будь, что будет,- решил он.
- Давайте я посмотрю, что с вами,- глухим голосом, наконец, отозвался Максимыч, внимательно и настороженно глядя на женщину.

Убедившись, что помощи ждать больше не от кого, Елена Ивановна смирилась с ситуацией. Мужчина осторожно ощупывал колено. Для Елены странно было видеть одновременно непонятный страх и чисто мужское восхищение в его глазах. От сильных мужских рук волнами шло приятное тепло, успокаивающее, снимающее боль. Она и не подозревала до сих пор, что у человека могут быть такие горячие ладони.

Женщина прикрыла глаза, не в силах видеть возле своих ног незнакомого мужика, более похожего на бомжа, чем на дворника. У нее сильно закружилась голова, что иногда случалось, когда резко падало давление. Но на этот раз Елене казалось, что еще немного и она потеряет сознание в тех горячих волнах, что разливались по телу от поглаживаний необычного лекаря. Она попыталась отклониться от его сильных ладоней, но тело не слушалось.

Почти на грани обморока ее вдруг стремительно закружило и понесло куда-то далеко-далеко в заоблачную даль. Еще немного и вот она уже в звездном окружении безграничного космоса. Давно Елена не испытывала такого блаженства, такого светлого безоблачного счастья. Кто-то неведомый, с огромными синими-пресиними глазами, кружил ее в этой невообразимой вышине, безмятежной и безмолвной. А она продолжала лететь, удаляясь от земли все дальше и дальше, поддерживаемая нежными руками неведомого существа.

Максимыч, заметив обморочное состояние дамы, за неимением воды встряхнул ей в лицо пригоршню снега. Елена, словно проснувшись, отпрянула от него, испугавшись собственного состояния. Она изумленно смотрела на Максимыча, не понимая, как могла так отключиться. И все же ей пришлось снова довериться его рукам, чтобы добраться до своей машины. Елена Ивановна так больше и не сказала ни слова странному мужику, но то ощущение полета, что она испытала от его прикосновений, еще долго преследовало ее по ночам.
***
На полученные от синеглазой дамы финансы, Максимыч мало-мальски приоделся на местном рынке, угостил напарника и даже сходил с ним в баню. Но деньги быстро кончились, и он перестал вспоминать о ней. Вернее, заставил себя забыть те чувства, что неожиданно проснулись в нем при встрече с Еленой Ивановной. Эта изысканная женщина была из старого мира, в котором жил и он когда-то. Только вот для нее этот мир сохранился, а его прежняя, нормальная жизнь, охваченная губительным пламенем чужых разборок, исчезла в никуда.

Так несколько недель прошло в повседневной расчистке и приборке праздничного городка. И все это время Максимыч тихо ночевал в избушке кукольной бабы Яги. От страшилки шло непонятное тепло и покой. Он давно ничему не удивлялся, можно сказать, что вообще разучился испытывать какие-либо чувства, кроме самых примитивных ощущений. Весь окружающий мир казался ему черно-белым. Но странное тепло и ночное сияние искусственных глазищ  страшилки будто вырвали его из долгого оцепенения. Старик снова стал различать цвета, слышать детский смех, колокольный звон соседней церквушки – стал жить и чувствовать эту жизнь.

- Что со мной происходит? - порой задавал себе вопрос Максимыч, забираясь в избушку на очередной ночлег,- Наверное, с ума схожу, - даже не пугаясь, а просто констатируя факт, приходил он к выводу.

Впрочем, старику было все равно, что с ним происходило. Он уж и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо, даже уютно, как сейчас. Если вообще можно было применить подобные слова к его нынешнему существованию.

Но самого поразительного, что совершалось рядом с чудной страшилкой, Максимыч не замечал. Да и не мог он этого видеть, поскольку в зеркала не гляделся, а рядом никого не было, кто мог бы отмечать те внешние изменения, что с ним происходили. С каждой ночью, проведенной в кукольной избушке, он не просто здоровел, а молодел, скидывая груз тяжких переживаний последних лет.

Максимыч и сам удивлялся, что с тех пор, как стал обитать в праздничном городке, чувствовал себя все крепче и выносливее. А когда с Ахмедом в баню выбрались, то и вовсе пришел в изумление, впервые за последние полгода, увидев в зеркале свое отражение. Куда делись глубокие старческие морщины, седые клочья волос? Лишь мужественная седина на висках, да вздутые вены выдавали его немолодой возраст.

- Масимыч, да ты мужик-то еще ничего, а таким стариком казался, - изумленно заметил Ахмед,-  чаще в баню ходи, - совсем ладный будешь, глядишь, и бабку найдешь,- хохотнул он.

- Похоже, бабку я уже нашел,- подумал Максимыч, вспоминая чучело, рядом с которым проводил все ночи. Он уже окончательно убедился, что именно от этой большой куклы исходило то изумительное тепло, что придавало ему силы жить дальше.

Что за чудо обитало в страшилке, он не понимал, все же решив, что это небо смилостивилось и продлило ему время жизни на этом свете. Ведь видел он падающую звезду, молил о помощи. Правда просил смерти, но коль даровали жизнь – значит надо жить. Пусть так и будет. Но только иногда мелькала мысль, что господь или кто там, на небесах, правит, неспроста жизнь дарует. Вот и ему зачем-то ее продлили. Только вот зачем? Ну, жизнь, скорее сама покажет. На этом свои философские рассуждения Максимыч и заканчивал, принимая новую фазу своей жизни, как подарок свыше за прошлые страдания.
***
Но вот закончилась двухмесячная жизнь новогоднего городка. Сначала ель убрали, а затем и за аттракционы принялись. В повседневных заботах Максимыч как-то упустил из виду недолговечность праздничного убранства. Привыкнув к избушечному ночлегу в компании синеглазой чучелки, он не позаботился о новом жилье и известие, что скоро все аттракционы будут убраны, привело его в крайнее замешательство. А как же дальше он будет без своей страшилки?

И тут фортуна ему улыбнулась. Если все качели – карусели увозили обратно в центральный городской парк, то деревянную избушку вместе с Ягой прихватывала себе на дачу Елена Ивановна, та самая дама из администрации, которой так приглянулся этот забавный комплект. Накануне она лично явилась на площадь, и командирским голосом распорядилась, чтобы аттракцион с бабкой Ягой аккуратно разобрали и погрузили для отправки по нужному адресу.

Испугавшись, что навсегда расстанется с теплой чучелкой, Максимыч набрался смелости и напросился помочь перевезти избушку в надежде таким образом узнать новое местонахождение своего волшебного приюта. А там - как получится. Он обязательно что-нибудь придумает, только чтобы остаться возле страшилки.

Максимычу повезло - дама из администрации не узнала в статном мужчине с армейской выправкой того зачуханного мужика, что помог ей, когда она умудрилась повредить ногу при первом посещении ледового городка. Иначе, Елена Ивановна ни за что не позволила бы ему снова оказаться рядом. Слишком сильна была память о том состоянии, почти на грани транса, что испытала она в его объятиях, пока они добирались до машины.

Скользнув взглядом по довольно хлипкой команде работничков, Елена Ивановна решила принять помощь, предложенную подвернувшимся дворником. У Максимыча отлегло от души – пока все для него складывалось удачно. А когда они приехали на нужную дачу, то он и вовсе успокоился. Дел для крепких мужских рук в загородном доме было хоть отбавляй.

- Скажите, - замялась Елена Ивановна, обращаясь к Максимычу, сообразив, что так и не удосужилась узнать, как зовут нового помощника, - вы сможете сами все собрать или мне надо еще кого-нибудь нанять?

Ей очень не хотелось, чтобы в саду возилась толпа незнакомых мужиков, этот хоть выглядел вполне пристойно.
- Только домик надо поставить на невысокие опоры, так чтобы ребенок без труда мог туда забираться. Внук у меня совсем еще малыш. А место я покажу. Сколько вам потребуется времени?

Услышав это, Максимыч немного успокоился.
- Ну, за день мне не управиться, коли один буду,- медленно отвечал он, соображая, как бы подольше здесь задержаться.

- Спешка здесь не нужна. К тому же сторож у меня заболел, так что если согласитесь и его подменить, то покажу, где можете расположиться. За работу хорошо плачу,- проговорила Елена, стараясь припомнить, где она могла видеть этого человека раньше. Было что-то неуловимо знакомое в его голосе, но вспомнить так и не могла.

- Надо документы у него спросить, что ли? И как зовут, узнаю, да и вообще. Что жить негде и так видно. Много их сейчас в город на заработки приезжает. А с разборкой новогоднего городка и эта работа кончится,- размышляла хозяйка,- но мужчина справный, скорее всего из бывших военных.

- Паспорт у вас есть? – требовательно сказала Елена, и тут же осеклась, увидев глаза мужчины.

На нее смотрел крайне измученный человек, переполненный страхом и болью настолько, что у нее закружилась голова от неожиданного сострадания. Максимыч же, недолго думая, будто головой в омут, вдруг решил все рассказать этой даме, с такой нежностью в синеве глаз, такой волнующей в своей ухоженной женственности и такой далекой в своей благоустроенности. Рассказать, кем был в прошлой жизни, может и не такой сытой и спокойной, но правильной и счастливой.

Он вспоминал то время, когда у него были дом, семья, работа. Когда был мир и спокойствие там, где он так долго служил, честно и доблестно выполняя свой воинский долг, считая, что служит своему отечеству, а оказалось, что все вовсе не так.

- Думаю, долго еще будут ходить «круги по воде» от того сумасбродного камня, которым разбили нашу родную географию. Жизнь, конечно, штука сложная, хотя бы тем, что не все в ней зависит от нас самих, но так хочется все-таки дожить ее спокойно в мире и согласии, и уж коли не осталось никого из родных, то хотя бы среди нормальных людей, - закончил свою исповедь Максимыч.

Елена Ивановна, конечно, была в курсе исторических событий, но до сих пор ей не доводилось вот так близко соприкасаться с человеком, который на себе испытал все тяготы того беспредела, что породили лихие перестроечные годы. Пораженная рассказом, она не сразу смогла найти слова, чтобы хоть немного унять ту горькую тоску, которой был переполнен ее собеседник.

- Что было - то прошло, главное это то, что есть сейчас,- Елена сочувственно положила свою ладонь на нервно стиснутые руки мужчины, желая хоть немного уменьшить его боль.

Внезапно ее закружило в эфемерном потоке желаний. Синева неба, поглощая сознание, стремительно уносила в безграничный космос, где было только одно - неведомое существо с бездонными глазами, обещающее долгожданное, безграничное счастье.

И она его вспомнила! Но неужели это все тот же дворник, что помог ей в новогодние дни, когда она так больно ударилась, поскользнувшись на ледяной катушке? Елена испуганно отпрянула от Максимыча, опасаясь вновь провалиться в то странно волнующее состояние, которое она испытала тогда от его прикосновений. Но отказаться от этого необычного человека она уже была не в силах. Своей аурой он будто помещал ее в ласковый кокон любви. От него шло такое тепло, такой поток энергии, что хотелось только одного - чтобы это блаженство не кончалось.

Недолго раздумывая, Елена Ивановна решила оставить у себя нового работника, пообещав тому восстановить все личные документы. Ей импонировало то, что мужчина, прошедший такие суровые испытания, сумел сохранить достойный человеческий облик. Но при этом решила держаться от него на расстоянии. Лишь иногда она позволяла себе вспоминать, какое нежное тепло могло идти от этих сильных мужских рук.

Так Максимыч осуществил свой замысел не расставаться со страшилкой. Поселившись на даче хозяйки, ночевал он теперь в отведенной для него комнате, но перед сном обязательно наведывался к игрушечной избушке. Спрятав натруженные за день руки в мягкий платок чучелки, он иногда шепотом, а порой, просто думая про себя, выкладывал странной подружке свои самые сокровенные мечты и желания.
***
Зима кончилась, пролетела пора весеннего цветения, и наступило лето. Максимыч исправно служил на даче Елены Ивановны и за сторожа, и за дворника, и за садовника. Ему нравилось жить в тихом местечке, которое сейчас утопало в зелени и цветах. С хозяйкой он общался мало, хотя она и приезжала сюда почти каждый вечер. Обычно поздоровавшись и быстро обменявшись новостями, каждый уходил заниматься своим делом.

Максимычу и в голову не могло придти, насколько Елена боялась его странного влияния. Но время шло, и постепенно женщина привыкла, что весьма неординарный человек спокойно живет на ее даче, хорошо присматривая за хозяйством. По выходным дом наполнялся детским смехом – Елена Ивановна приезжала всей семьей, где главной фигурой, а точнее фигуркой, являлся ее внук Ванюшка.

Вот и на этот раз двор оглашался заливистым детским смехом. В ожидании воскресного обеда молодые родители наперегонки с сынишкой носились по саду. Максимыч, затаившись возле кукольной избушки, привычно наблюдал за их беготней. Он знал, что после обеда все уйдут отдыхать, и у него будет свободное время. Тогда он спокойно посидит рядом со своей страшилкой. Он и дня не мог прожить без этого. Странное чучело по-прежнему придавало ему силы жить дальше, не мучаясь воспоминаниями о горьких событиях, которые, как он очень надеялся, остались в прошлом навсегда.

Иногда, закутав руки в теплую шаль чучелки, Максимыч проваливался в странное состояние то ли сна, то ли просто дремоты. И тогда синеглазое, дивное, неведомое существо, окутывая теплом и любовью, уносило его в космическую даль, обещая бесконечное счастье. Этот кратковременный сон, более похожий на наваждение, будто очищал его от всего пережитого, болезненного и горького, пробуждая в нем новые силы и огромную жажду жизни.

Максимыч очнулся от надрывного детского вопля. Кричал Ванюшка. Ребенок висел, уцепившись за небольшой выступ крыши дома, отчаянно болтая ногами, напрасно ища несуществующую опору. Раздумывать, как и почему маленький ребенок оказался на самом верху двухэтажного здания, времени не было совсем. Быстро оценив обстановку, Максимыч понял, что никто не успеет ему на выручку. Еще пара секунд и ребенок сорвется вниз.

- Ты не можешь со мной так поступить,- Максимыч в отчаянии коснулся страшилки, словно моля о помощи.

Он бежал по садовой дорожке, не отводя взгляда от ребенка, отсчитывая сердечными ударами время до приближающейся беды. Казалось, все вокруг замерло – звуки исчезли, свет стал блеклым, небо равнодушно серым, а время будто остановилось. Максимыч видел, как ребенок начал падать и протянул руки в отчаянии, что так еще далек от него. Внезапно сад озарился яркими синими всполохами, а сам Максимыч очутился под карнизом дома. Ванька, раскинув ручонки, падал прямо на него. И падение это было как в замедленном кино – плавным, странно заторможенным, беззвучным. Еще миг и он крепко держал в руках перепуганного малыша.

На крыльце в немом оцепенении стояли домочадцы, стараясь осмыслить увиденную картину. И не могли понять, как мужчина, который только что был в глубине сада, смог внезапно оказаться рядом и поймать ребенка. И только Елена Ивановна еще раз убедилась, что сделала правильный выбор, оставив у себя Максимыча.

- Это божий человек, - мысленно перекрестилась она, со слезами глядя на него.

Если раньше семья Елены Ивановны весьма насторожено относилась к чужаку, которого пригрела хозяйка, то после случая счастливого спасения ребенка Максимыч основательно закрепился на новом месте. Ему не только доверяли вести хозяйственные дела, но и семейного егозу Ванюшку. В свою очередь Максимыч испытывал огромную радость от прогулок с жизнерадостным мальчуганом.

И конечно, гуляя по саду, Максимыч не мог не показать малышу сказочный персонаж избушки на курьих ножках, хотя поначалу опасался, что ребенок может испугаться страшилки. Но синеглазая бабка Ежка очень понравилась Ванюше. Он даже попытался залезть в ее ступу, но места оказалось слишком мало. Каждый раз свои прогулки они заканчивали тихими посиделками возле деревянной избушки рядом с чучелкой.
***
Холодный ветер налетел внезапно. Под шквалистыми порывами опасно гнулись деревья, с хрустом ломались ветки. Небо в один миг угрожающе потемнело, яркие молнии прорезали небосклон опасным огнем. От грома в ушах звенело до боли, сердце замирало от безумной вакханалии разбушевавшейся природы. Максимыч схватил Ваньку и поторопился покинуть избушку, которая не могла защитить их от усиливающегося ветра. Не успели они добежать до крыльца, как сильнейший град забарабанил по стеклам, выбивая победный грозовой марш.

Молнии били все ближе и ближе. Максимыч видел, как плачевно скукожилась его страшилка под сильными дождевыми струями. Он так и не успел затащить чучело в избушку, стараясь быстрее увести ребенка в дом. И сейчас его странная спасительница, мокрая, косматая, такая неприглядная, жалко стояла одиноко под проливным дождем, укоризненно глядя на него. Максимыч не выдержал столь печального зрелища и кинулся к чучелу. Внезапно мощный грозовой разряд прорезал темное небо и ударил прямо в страшилку. Несмотря на сильнейший ливень, чучело неожиданно вспыхнуло как сухое полено и в считанные секунды сгорело дотла.

Максимыч глазам своим не мог поверить, как такое могло случиться. На месте его драгоценной страшилки не осталось даже горстки пепла. Вскоре ветер стих и небо расчистилось. Уже ничего не говорило о том, как сильно только что бушевала непогода. Солнце быстро подсушило траву. Избушка, омытая дождем, отливала на солнце отлакированными боками и только ее хозяйки – странной куклы Яги больше не существовало.

- Дядя Масимыч, а ты сделаешь новую бабку Ежку?- жалобно прошептал Ванечка, нервно теребя его за рукав.
- Нет, дорогой мой. Такую бабку только волшебник может сотворить. Слушай, а зачем нам Яга? Может, лучше сделаем царевну какую-нибудь, а?
- Вот здорово, давай. А какую?
- Ну, например, Василису Прекрасную.
- Или Премудрую, - немного помедлив, добавил Максимыч.
- А похожа она будет на твою бабку, - уже про себя додумал он.
***
Чудесное Нечто возвращалось в привычную космическую обитель. Оно успешно выполнило свою миссию, одарив счастьем человеческое существо. Накопленную информацию посланец исправно передаст вселенскому Разуму. От этого будет зависеть, отвернется ли снова Великий от человеческой расы или решит, что рано все-таки отказался от голубой планеты. Может, стоит все ж таки его внимания земной мир, переполненный болью и страстными желаниями счастья, пока оттуда могут идти такие сильные всплески человеческих эмоций…


Рецензии
Хороший стиль, язык, замечательное сочетание философии, мистики и описания простых человеческих желаний - любить и быть любимым.
Интересно, красиво и трогательно до слёз.
Спасибо Вам, Ниночка, за сказку-мечту, так сильно похожую на реальность.

http://www.proza.ru/2012/09/28/1206 "Исполнение желаний"
С уважением -

Валентина Юрьева-50   05.10.2012 08:03     Заявить о нарушении
Приятно
Успехов

Нина Визгина   05.10.2012 23:09   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.