Председатель Лука Тетеревлев

В сумерках ветер разогнался над Баренцевым морем, поднимая волны и гоня их на сушу. Вода с грохотом разбилась о прибрежные камни, поднимая в воздух тонны белых брызг. Из шума донёсся тонкий крик чаек. Ветер довольный, что набрал силу, понёсся дальше вглубь суши, тугим потоком взмыв к облакам. Пусть пухлые барашки побегают; они испуганным стадом овец разлетелись в стороны, после поплыли в общем, потоке, не обращая внимания на проказника. Ну, и ладно.
Обижено вильнув хвостом, подумал, что найдутся места интереснее. Удручённый ветер спустился к верхушкам деревьев. Кроны деревьев шуршат, он играет ими, как мальчуган гладит собаку. На землю на всем протяжении пути следом за хвостом ветра ели, лиственницы, сосны, словно мокрые псы, отфыркиваясь, сбрасывали сугробы снега с редкими желто-оранжевыми листьями. Лес вперемежку с изгибами речушек, речек попеременно проносится со свистом под потоком тугого воздуха. Холмы и возвышенности для него, как трамплины, чтобы весело взлетать к тучам. Так врезался в ночь, стараясь не трогать тяжёлую облачность, чтобы остаться жить, ведь живёт только в беспрестанном полёте.
Если долго быть во тьме, то сливаешься с нею, начинаешь дышать ею, мыслить ею, и не потерпишь инородного предмета. Мнимой свободе ветра помешала точка огонька в океане темноты. Когда не видишь границ, то начинаешь верить в бесконечность: летай сколько душе угодно. А тут непорядок: посреди бескрайнего простора брезжит, едва теплится огонёк, но упрямо горит.
С земли поднялся почти весь снег, закружилась яростная пурга, тьма побелела от снежинок. Загудела погода, заплясали снежные кони. Огонёк светится и светится, никак не тухнет. Ветер принял темноту, в ней простор, хоть и обман; темнота, она, как клетка, в которой свободному существу - гибель. Но не рассчитал силы, холод и снег голодными псами съели задор, холмистый ландшафт затормозил движение.
Эх, ветер лишь прельстился тьме, не осилив её владенья. Ночь посерела, а точка света победно вспыхнула, провожая стихию, которая грустно и протяжно завыла в последний миг в печных трубах и умолкла на покой.