Радист без имени. Часть 1

Повесть является косвенным продолжением фика "зачем это все" - http://www.proza.ru/2012/07/23/1566. Читать, конечно, не обязательно, но очень многое тогда будет непонятно.

***
Джон Уотсон давно уже привык к эксцентричности своего соседа. Собственно, эта эксцентричность обычно была предметов его неприкрытого восхищения.
Уотсон очень любил музыку, особенно в исполнении Шерлока – тот порой играл на удивление красивые и трогающие душу вещи, Джон даже подозревал, что они его собственного сочинения. Но вот то, что происходило сейчас в их гостиной, вызывало не восхищение, а зубовный скрежет и желание придушить недоделанного паганини собственными руками – и желательно побыстрее.
Завтра, слава Богу, выходной – в больнице, куда Джону удалось устроиться хирургом на полставки, работали посменно – сутки дежурство, двое суток выходной. Но октябрь был очень щерд как на травмы, так и на осенние обострения, и Джону не всегда удавалось выкроить полчаса хотя бы на обед - что дико злило Шерлока, вынужденного три дня в неделю обходиться без верного блоггера. Уотсону пришлось подменять заболевшего товарища и отработать две смены подряд, да еще и после убийства позавчера работающего с ним анестезиолога работы не стало меньше. Вместо Алана встал совсем молодой парень, только что из университета, и Джону постоянно приходилось контролировать его действия.
Джон еще пару минут полежал, безуспешно пытаясь заснуть, и, убедившись в бессмысленности этого занятия, резко встал и спустился в гостиную...
- Шерлок, ты умеешь читать? - голос получился более ехидным, чем доктор хотел, но после выматывающего дежурства просто хотелось поспать, без этого душераздирающего «кошачьего концерта». Зато, кажется, он добился желаемого – Холмс опустил скрипку и с недоумением посмотрел на друга.
- Если ты умеешь читать, то прочитай, что написано на часах!
Детектив брезгливо поморщился:
- Джон, ты ужасно скучный. Мне надо подумать.
- А мне надо поспать! – впрочем, Джон понимал, что заставить своего ненормального соседа прекратить шуметь невозможно.
- Тебе ведь нравится, как я играю, разве не так?
- Мне нравится, когда ты это делаешь в нормальное время, и мне не нравится, когда ты распугиваешь всех котов в округе этими душераздирающими звуками.
Шерлок оскорбленно фыркнул – действительно, как недовольный кот и, теперь уже явно назло, извлек из скрипки особо противный звук. Джон поморщился. Переспорить соседа было почти невозможно, но Уотсона не покидала наивная мечта о хотя бы трех-четырех часах ночного отдыха, и он пошел в атаку.
- Шерлок, если ты не дашь мне хоть немного отдохнуть, то завтра я буду никуда не годен. И тебе придется гоняться за этим парнем, с которым «ничего интересного», но о котором ты полночи думаешь, в гордом одиночестве.
Шерлок издал еще одно возмущенное фырканье:
- Я и без тебя прекрасно справлюсь. Можешь отсыпаться хоть до полудня. А лучше – увольняйся, и у тебя будет полно времени выспаться.
Джон закрыл глаза и скрипнул зубами. Один-ноль. Ладно, Шерлок, ты доигрался.
- Я не могу уволиться, и не могу не пойти с тобой на расследование. Думаю, ты своим гениальным мозгом прекрасно это понимаешь. И, если я не буду высыпаться, то просто не смогу достаточно быстро реагировать на события и рано или поздно опять получу пулю.
Это был запрещенный прием, и Джон пожалел о сорвавшихся словах в то же мгновение, как произнес их.
Шерлок внезапно побледнел и дернулся, глаза расширились, как от боли, словно он сам получил ту гипотетическую пулю. Джон редко видел на его лице такое выражение. На миг на нем мелькнул настоящий ужас. Уотсон растерянно замер. Он не должен был этого говорить. Даже усталость после двух дней без сна не могла быть оправданием. Всего месяц прошел с тех пор, как Джона выписали из больницы после ранения в грудь. Тогда ему повезло, невероятно повезло – пуля застряла в грудинной кости, не задев жизненно важных органов. Впрочем, за те шесть часов, что сам Джон провел между жизнью и смертью, Шерлок, похоже, изнервничался на десять лет вперед – особенно учитывая то, что пуля, засевшая в Уотсоне, предназначалась самому Шерлоку.
Джона уже успела достать забота соседа и виноватые неумелые попытки выказать благодарность. Слава богу, такое помешательство длилось недолго. А вот теперь он сам вновь растравляет только что зажившую рану, идиот несчастный.
- Ладно, Шерлок, не обращай внимания. Я просто опять поцапался со своей девушкой, и теперь бросаюсь на всех кого ни попадя. Оказывается, что георгины любила Дебора, а Элен их терпеть не может, а я перепутал.
Попытка разрядить обстановку шуткой канула в пустоту – Шерлок даже не улыбнулся, вообще, кажется, не слышал его слов.
Через минуту неловкого молчания Джон понял, что реакции не будет. Он протянул руку и осторожно коснулся плеча сыщика – и почувствовал, что тот едва заметно дрожит. Тонкие пальцы стиснули гриф скрипки так, что струны болезненно застонали.
- Шерлок…
- Я не буду больше играть. Иди спи, – хриплый голос едва заметно сорвался на последнем слове, и Шерлок поспешно отвернулся к окну, стряхивая руку доктора.
- Шерлок, я…
- Джон, я же сказал, я не буду больше играть. Я уже знаю, где он прячет оружие, иди спи, завтра расскажу.
Джон еще минуту потоптался на месте, не зная, как извиниться, и, наконец, вздохнув, пробормотал пожелание спокойной ночи и поднялся к себе. Скрипка больше не заиграла.
***
Шерлок проводил взглядом опять чуть прихрамывающего Джона и мрачно уставился в окно. Он уже три дня пытался доказать, что убийца Марты Фергюссон и ее маленького сына – законопослушный преподаватель истории. Позавчера Лейстред рискнул поверить выводам Шерлока и обыскал Роллингса – и получил выговор. Оружия у него не нашли, а вечером того же дня был убит Майкл Ритли. На следующий день, прямо в ординаторской - Алан О'Хайли. Еще через день – Джозеф Коллинз. На все попытки Шерлока настоять на попытке еще одного обыска Лейстред отправлял детектива по давно известному маршруту. Он уже получил от начальства, и нарываться еще раз не хотел.
Шерлок тихо и зло выругался. Ну ведь только идиот мог не заметить, что только Роллингс имел мотив для убийства всех четверых. Психиатр, медсестра, анестезиолог – у них всех было нечто общее. Все убитые, кроме Ритли, работали в одной больнице, где три месяца назад умерла единственная дочь Роллингса. Девушка попыталась вскрыть себе вены после ссоры с парнем – этим самым Майклом Ритли, причем неудачно. После курса лечения ее выписали домой, а еще через несколько дней она выбросилась из окна шестого этажа. В больницу девушку с раздробленным позвоночником привезли еще живой, но во время операции она умерла. И вот теперь Ричард Роллингс начал мстить. Сын медсестры, похоже, был случайной жертвой – наверное, услышал шум (не выстрел, это оружие должно стрелять бесшумно) и побежал к матери в спальню. Больше накладок не было – психиатр и анестезиолог были убиты в момент, когда были одни – один в собственной квартире, другой – в обеденный перерыв на работе. Бывший парень дочери – прямо в баре. Зашедший в туалет мужчина увидел лужу крови и поднял крик, но это убийство сочли пьяной ссорой.
Убийца действовал очень уверенно. Все убийства были похожи одно на другое, как две сигареты. Первый выстрел – в печень, второй – примерно через пятнадцать минут – в сердце. Одно только то, что все убийства совершены так, чтобы причинить жертвам максимум страданий, должно было навести полицию на мысль о мести. Что и говорить - идиоты.
Готовился мститель тщательно, выучив расписание жертв, заранее приготовив кляп. Если Шерлок не ошибался(а он не ошибался), то завтра мстительный папочка постарается убить хирурга, который не смог спасти его ребенка. Историк подходит к делу творчески, подлавливая жертву в тот момент, когда она точно остается одна – хотя бы на пятнадцать минут. Так что убийство назначено на вечер, а утром Роллингса возьмут. Полиция и возьмет – или сам Шерлок. А Джон с ним не пойдет – пусть отсыпается.
Шерлок мрачно замер у окна, похожий в своем темном халате на нахохлившегося ворона – птицу мудрую, но зловещую.
Джон, сам того не желая, опять разбудил только недавно затихший страх. В сентябре он почти простился с Джоном. Он никогда, наверное, не забудет того ужаса, который ощутил, прижимая к себе неподвижного друга. Как этот ненормальный успел выскочить вперед него, как? Ведь он был в паре шагов сзади! Спасатель хренов! Мать его… Шерлок чувствовал, что если бы Уотсон погиб ради него, у него не хватило бы сил жить дальше, даже ради его жертвы. Майкрофт, кажется, там что-то говорил о цене, о том, что «жертва Джона не должна быть напрасной…» Хорошо, что он успел вернуть зиг-зауэр Джона на место, и ни брат, ни сам Джон не узнали о намерениях консультирующего детектива. Тогда бы даже они объявили его психом…
Шерлок клялся себе, что больше не будет подвергать друга опасности, но вскоре не выдержал – и они вновь пошли на расследование вместе. Если честно, сыщику показалось, что Джон этим доволен. По крайней мере, он не возражал, и Шерлок с удовольствием проигнорировал неуверенный голосок собственной совести.
Шерлок мрачно усмехнулся, осторожно убрал скрипку в футляр и улегся на диван в гостиной. Не стоит тащиться в спальню ради трех часов – да и не хотелось спать, если честно.
***
У себя в спальне Джон ворочался на кровати, тревожно прислушиваясь к угрюмой тишине. Где-то внутри дергало чувство вины, Джон с трудом сдерживался, чтобы не пойти извиняться. Идиот, бесчувственный идиот! Скрипка молчала, можно было спокойно спать – но сна не было ни в одном глазу. Только к четырем утра доктор наконец заснул, устав прислушиваться к лестнице(одна ступенька скрипит, тихо, значит, Шерлок не ушел к себе. Что он там делает?!). Скрипка молчала.
Из объятий морфея Уотсона выдернул звук эсэмэски. Как ни странно, это был не Шерлок.
«Ловим Роллингса, Ш. обещает дать неопровержимые улики. Ты с нами?»
- Черт!
Джон подскочил, и, промахиваясь мимо штанин, начал поспешно одеваться, одновременно печатая ответ.
«Где?»
Джинсы наконец заняли свое законное место, Джон поспешно натянул свитер и выскочил на лестницу. Почему-то внутри упрямой змеей свернулась тревога.
Шерлок упоминал, что ему нужны доказательства, что тихий законопослушный преподаватель истории – серийный убийца. Как он может получить эти доказательства? Думать об этом не хотелось.
Пискнул телефон. Джон пробежал глазами текст. Почти на другом конце города.
Уже внизу лестницы он чуть не столнулся с домохозяйкой.
- Доктор Уотсон, что случилось?
- Шерлок без меня уехал.
- Это причина так спешить? Дорогой, ты чуть не сбил меня, это по меньшей мере неприлично! - миссис Хадсон недоуменно вскинула брови. Эти мальчишки…
- Да, - Джон выпалил ответ, даже не задумавшись о его двусмысленности, проскользнул между женщиной и стеной и выскочил за дверь.
Уже захлопывая ее, услышал:
- Дорогой, ты бы хоть причесался!
***
Шерлок, самодовольный до отвращения, обнаружился в компании Лейстреда, Салли Донован и еще двух незнакомых полицейских, кажется, очень не довольных логическими выкладками детектива. Впрочем, при виде мрачного доктора Холмс резко утратил жизнерадостность и недовольно уставился на него.
- Что ты здесь делаешь?
- Нет, Шерлок, это что ТЫ здесь делаешь?! Тебе что, трудно было меня разбудить? – Джон мрачно уставился на друга.
- Ты ведь сам хотел выспаться, - детектив независимо пожал плечами. – А тут все просто, я и без тебя справлюсь.
- Шерлок, твою мать, да меня уже достало гоняться за тобой и потом оправдываться перед Майкрофтом, почему его брату опять физиономию начистили! И если ты…
Он с трудом перевел дыхание, прикрыл глаза, привычно считая про себя.
- Давай просто сделаем вид, что эсэмэс мне прислал ты, и закроем эту тему.
- Идет, - Шерлок довольно ухмыльнулся.
***
- Так, хорошо. - Шерлок внимательно оглядел группу захвата – четверых полицейских и Джона. Лейстред смотрел на него с заметной тревогой.
- Шерлок, если ты все-таки ошибся…
- То ничего не будет. Извинюсь и уйду. Инспектор, вы хотите еще один труп к вечеру? Это он их убивал, гарантирую. Эй, МакРейн, камера готова?
- Да, сэр! – молодой парень с восторгом уставился на Холмса. Мальчишка-стажер из экспертного отдела оказался настоящей находкой, и на предложение поучаствовать в задержании согласился, только что хвостиком от радости не виляя – исключительно из-за отсутствия оного.
Шерлок довольно ухмыльнулся. Против идеи с микрокамерой не возражал даже Лейстред. Он поправил запонку идиотской вида - в форме отвратительного белого цветочка - и сложил руки на груди.
- Итак, я с ним переговорю, вы притворяетесь, что вас здесь и близко нет, и заходите только по моему знаку.
- Шерлок, он, вообще-то, убийца. Ты это помнишь? – в голосе Джона прозвучала тревога.
- Помню, Джон, не считай меня идиотом. Я не собираюсь нарываться, просто добуду нашему ленивому инспектору улики и спокойно уйду.
- Вы бы не могли обойтись без оскорблений?! – Лейстред поморщился. Наглый мальчишка его уже успел достать, но с этим приходилось мириться. Шерлок Холмс – действительно гений, да и человек он неплохой. Хотя сам Грегори за такое воспитание руки бы оторвал – как родителям, так и брату этого недоразумения.
Шерлок презрительно хмыкнул, хотел было еще что-то сказать, но поймал укоризненный взгляд Джона и неожиданно промолчал. Кивнул, развернулся, в три прыжка взбежал на второй этаж и нажал кнопку звонка.
***
Джон стоял, тревожно прислушиваясь к звукам сверху. Они не должны были высовываться, но Уотсона почему-то все больше терзала тревога. Шерлок никогда не был осторожен, и, идя по следу, часто вел себя безрассудно. А сейчас он пытался добыть улики на человека, который хладнокровно застрелил пятерых людей. Как он, интересно, собирается их добывать?
- Вы куда? – Лейстред ухватил за рукав двинувшегося наверх по лестнице доктора.
- Просто поближе. Он же убийца, помните? Я беспокоюсь за Шерлока.
- Я тоже, - мрачно признался инспектор. – С меня точно голову снимут, если на несанкционированном задержании пострадает гражданский – причем сперва начальник снимет, а потом брат этого самоубийцы, - он вздохнул и, помявшись, неохотно добавил:
- Да и просто жалко парня.
Джон не стал ничего отвечать, только кивнул и, осторожно поднявшись на лестичную площадку, стал у двери, прислушиваясь.
За дверью было тихо, но через полминуты Джон услышал голоса. Кажется, добыча улик шла не слишком мирно, голоса становились все раздраженнее и агрессивнее. Потом Джон различил голос Шерлока – он что-то коротко и жестко сказал, словно выдвинул ультиматум.
А через несколько секунд внезапно раздался странный тихий хлопок – и короткий болезненный вскрик Шерлока. Уотсон почувствовал, как сердце превращается в ледяной ком и падает куда-то вниз. В следующий миг замок разлетелся вдребезги от выстрела Лейстреда, и Джон, на несколько дюймов опередив инспектора, ворвался в квартиру.
Шерлок лежал в неловкой позе у стены в конце коридора, запрокинув голову. Даже отсюда Джон увидел рваную дыру слева на груди его черного пальто. Внезапно стало очень трудно дышать, воздух, вдруг ставший густым, как смола, забивал легкие, почти не давая кислорода. Каким-то краем сознания Джон услышал, как выругался сзади Лейстред, увидел, как в открытую дверь спальни с оружием наизготовку нырнул полицейский, через секунду изумленно окликнув инспектора – это все не имело сейчас значения. На подкашивающихся ногах Уотсон подошел к другу и даже не опустился – просто упал рядом с ним на колени.
***
Шерлок спокойно, не повышая голоса объяснял стоявшему напротив него полноватому мужчине, как именно он вышел на него и что ему будет за убийство пятерых людей. Этот «историк» вызывал у него невольное уважение – он даже не попытался отнекиваться, оправдываться, даже не растерялся. Спокойно, почти равнодушно выслушал детектива, и наконец ответил:
- Мне все равно. Они убили мою Люси. Вам не понять, вы никогда не теряли ребенка, - его голос звучал надтреснуто и смертельно устало.
- А вы убили их. В том числе чужого ребенка, - Шерлок почувствовал, как уважение исчезает, сменяясь брезгливостью. Обычный помешанный маньяк, довольно изобретательный – но не более того.
- Так даже лучше, - профессор кивнул с убийственной уверенностью в своей правоте. – Она должна была понять, что чувствовала моя девочка, что чувствовал я сам. Ей было больно, а она рассказывала ей какие-то глупые сказки, пыталась «научить жизни». Это из-за этой старой дуры, которую бросил муж, моя девочка выбросилась из окна. Я убил ее сына у нее на глазах. Это правильно.
Шерлок передернулся и внезапно понял, что больше не хочет играть с этим ненормальным. Пусть дальше с ним суд разбирается.
- Больше вы никого не будете убивать, уж извините, что отрываю вас от вашего «правильного дела». – голос прозвучал ехидно. - Детали расскажете в суде. Прощайте.
Он резко развернулся к двери.
- Подождите, - голос не изменился, историк ничуть не взволновался, просто окликнул собеседника, чтобы сообщить еще что-то. – Вы ничего не расскажете. В любом случае, мне все равно. Я убью этого косорукого врача, который не спас мою девочку, а потом сам застрелюсь. Мне не ради кого больше жить. А вас я убью сейчас, извините.
- Да ну! – Шерлок постарался придать своему голосу презрительную интонацию, пытаясь понять, где противник прячет оружие.
- Мне жаль, - все так же спокойно и устало ответил мститель. Вытащил портсигар, сунул в рот сигарету. Шерлок вдруг понял, что сейчас случится, но отреагировать уже не успел.
Портсигар дернулся в руках профессора, издав еле слышный хлопок. Шерлок почувствовал страшный удар в грудь, его отшвырнуло на стену. Ослепляющая боль ударила коротко и жутко, заставив против воли вскрикнуть, гася сознание.
Шерлок медленно сполз по стене и уже не увидел врывающегося в квартиру Джона.
***
- Шерл… Шерлок! – голос сорвался, Джон почувствовал, что сейчас просто задохнется. Сморгнул, пытаясь отогнать от глаз серую плотную пелену, из-за которой он почти ничего не видел. Он не мог решиться потянуть руку и пощупать пульс. Словно это могло оборвать последнюю ниточку надежды, словно, пока Джон верит, что Шерлок жив, он действительно будет жить.
«Что я делаю?!» - неожиданно мелькнула безумная мысль. «Может, его можно еще спасти, а я тяну время. Я ЕГО время отбираю…»
Джон с трудом шевельнулся и неловко потянулся к Холмсу – и внезапно почувствовал, как к затылку прижалось что-то жесткое и холодное.
- Замрите и не звука, - голос очень спокойный, без злобы, без испуга. – Иначе я вас тоже пристрелю.
Джон замер на секунду, а потом внезапной ослепительной вспышкой понял – это тот историк. Тот урод, что застрелил Шерлока.
Он сейчас не мог думать ни о чем, кроме того, что этот-человек-убил-Шерлока-убил-Шерлока-убил-Шерлока!
Сейчас он даже ненависти не чувствовал, только пустоту.
- Вы мне безразличны. Вы поможете мне выйти, и я вас отпущу. Вставайте, - упор в основание шеи становится сильнее, рука больно вцепляется в плечо, заставляя подняться.
- Вас все равно не отпустят, - Джон сам не узнал своего хриплого голоса. – Все равно найдут, Шерлок все про вас рассказал.
- Не двигаться! – взбешенный и испуганный голос Лейстреда даже не заставил историка вздрогнуть.
- А, инспектор. Это вы не двигайтесь, иначе я застрелю этого мальчика. Я этого не хочу, он ни в чем не виноват. Вы меня сейчас отпустите, и я уйду. А паренька отпущу. Вам, наверное, понадобится психотерапевт для него, он, кажется, любил этого дурачка-детектива.
- Заткнитесь! – сорвался Джон, чувствуя, как его вновь затопляет ужас. Шерлок не мог умереть, не мог, мать вашу! Он саму смерть в карты переиграет, только чтобы не оставаться проигравшим! Он не мог так идиотски попасться!
- Помолчите, - резкий толчок чем-то твердым(пистолет?) в основание шеи, голос все такой же спокойный и сочувствующий.
- Джон, ради бога, не шевелитесь! – в голосе инспектора испуг. – Роллингс, послушайте! Вы только хуже себе сделаете, вам все равно не уйти!
- Мне это и не нужно. Я должен уничтожить мерзавца, убившего мою малышку, а потом делайте что хотите. Я и сам прекрасно застрелюсь, но если вашей тупой полиции нужен показательный суд, я не против,– старик – действительно старик, у просто пожилого человека не может быть такого безразличного, надтреснутого голоса – флегматично пожал плечами.
– Знаете, инспектор, я предлагаю вам сделку. Я сейчас отпущу парня, а вы дадите мне возможность исполнить свой долг. А вечером я сам приду в участок и все расскажу.
- Что вы понимаете под долгом? – с отвращением спросил Лейстред. – убийство еще одного человека?!
- Он убийца. Он убил моего ребенка. Моей маленькой девочке было семнадцать лет, она так хотела счастья! Вы тоже считаете, что этот подонок имеет право жить? Я ходил по судам, обращался в полицию, но вы даже дела открывать не стали! Мне сказали, что ее нельзя было спасти! Ее можно было спасти, но они не захотели! - теперь в его голосе наконец появились какие-то эмоции – ненависть и боль.
А Джон внезапно понял, что не испытывает к убийце никакой жалости. Ему было жаль бедную девушку, которую не смогли спасти, жаль ее несчастного отца – а к этому существу, живущему только ненавистью, он не испытывал ничего, кроме презрения.
- Вы не человек, - Джон сам не ожидал услышать такую брезгливость в своем голосе. – Вы убили пятерых людей – вы не подумали, что их родным тоже будет больно?
- Шестерых, - равнодушно поправил убийца, и Джон вновь задохнулся от боли. Он почувствовал, как его наконец затопляет ненависть. Он медленно, стараясь не делать резких движений, повернулся лицом к убийце. Зло, презрительно ухмыльнулся. И внезапно увидел, как меняется лицо собеседника, как исчезает с него равнодушие и появляется ненависть.
- Ты! – неужели в человеческом голосе может быть столько злобы? – доктор Уотсон!
Джон с изумлением смотрел на потерявшее всякое сходство с человеческим лицо, и медленно понимал, что произошло.
Он лихорадочно перебирал в памяти всех молодых девушек, умерших у него на руках, чувстуя, как привычной болью отдается в груди каждая не удержанная жизнь. Он помнил каждого – без фамилий, только имя, и иногда лицо. В больнице, где работали все убитые, таких было всего двое. Нет, Татьяне было больше, и она прожила еще два дня после операции. Постоянно звала маму, беспомощно плача, и успокоенно затихала, только когда жалеющий ее хирург садился возле нее и отвечал за погибшую в той же аварии мать. Значит, та белокурая девочка с раздробленным в трех местах позвоночником…
- Люси, - устало выдохнул Уотсон.


Продолжение следует...