***

                Гуси – лебеди

   Он даже не помнит, сколько ему лет. Сбился со счёту. Время представляется ему мутной полосой цвета разведённого клейстера, на который пожалели муки. Поначалу, когда его новенькая, коротко заточенная голова упиралась вместе с другими в потолок картонной коробки, от его белоснежной рубашки пахло свежей краской и деревом. Все стояли строем, как солдаты, ожидая команды, чтобы ринуться на свободу, в настоящую жизнь.
  Когда они впервые высыпались из коробки на стол, мир показался огромным и прекрасным. Жадные маленькие пальцы, немытые, липкие от карамели, хватали тех, кто поярче. Он знал, что так будет. Так бывает всегда. Красный, лимонно – жёлтый, розовый, все оттенки фиолетового, даже черный пищали от восторга, крошась и ломаясь на белом листе. Он вздрогнул, когда в воздухе резко захлопали крылья гигантских бабочек, с закрученными в спирали толстыми усами. Остро пахнуло ароматом невиданных цветов –мутантов с  разноцветными лепестками, оттягивающими к земле тонкие хилые стебли. Обезумевшие от радости принцессы с большими треугольными головами шуршали жестяными платьями, еле сдерживая в коротких скрюченных ручках мощные вееры, напоминавшие гармошки.С треском и скрежетом, вырвавшись из плена листа, расправлял морщинистые складки шкуры Крокодил – Бронтозавр. Шаркая, цепляясь когтями, чудище молча и тупо раскачивалось, разминая одеревеневшие мышцы, глядя на Белого в упор. Протянув длинный чешуйчатый хвост, подминая под себя стирательные резинки, он, как на гусеничном ходу, проехал по карандашам. Постукивая доброй сотней мелких, как иголки, зубов, остановился. Белый лежал, ни жив, ни мёртв, пока исполинский хвост не скрылся в перспективе стола. Наверное, он подумал, что я невкусный, что я – блестящая новенькая гильза, баллистическая ракета, несущая смерть. Впрочем, в такой башке и мыслей – то никаких не роится. Одни инстинкты, срабатывающие на движущуюся цель. Крокодилобронтозавр с незакрашенным туловищем выглядел, в общем, глупо. Хотя желал устрашать. Неловко зацепляясь чёрным колючим контуром за шерстяные рукава кофточек и свитеров,он внезапно потерял равновесие и ухнул с обрыва вниз, прямо к ногам в растрёпанных ботинках, просящих каши. Окончательно запутался в шнурках и затих.
  Под потолок взмывали со стола реактивные самолёты, сталкивались с вертолётами, которые бесконечно выбрасывали поспешно заштрихованные горсти десантников – паращютистов. Дикий вой и стрёкот боевой техники накрывал, как волной,оглушая и гигантсих бабочек, и самих рисующих. С соседнего стола , лязгая гусеницами, надвигалась армада танков. Беспорядочная стрельба пехоты, сигнальные молнии ракет гасились наполняющими  нижние горизонтали листов морями Синего. Мир надвигался на Мир. Погасить волны огня могли только глубокие моря, остановить - только дремучие леса. Леса вырастали мгновенно, ощетинившись морковоподобными елями. В непроходимых травах лесных полян Чёрные пехотинцы, запутывались и терялись, как горсти муравьёв. Золотые рыбки, ныряющие в глубину морей, становились Зелёными В верхних правых углах листов разгорались колючие, как цветы чертополоха, снопы Жёлтых солнц, призванных светить и греть. Первым сломался Красный, не успев дорисовать ягоды клубники. Пока его голова ныряла в жерло узкой точилки, Чёрные галки склевали урожай. Оранжевый срочно пришёл на помощь, заполняя пространство гроздьями спелой рябины. Много рябины. Чтобы накормить птиц и  раненых. Вазы, наполненные Жёлтыми грушами, Сиреневым виноградом, Розовыми яблоками должны были отвлечь внимание от битвы.
  Вагоны фруктовых натюрмортов шли на помощь раненым.
  Белый карандаш  был не нужен никому. Никто не хотел воспользоваться его стратегическими и тактическими возможностями. Он мог – бы быть парламентарием, выбросившим белый флаг. Мог – бы осветить морские глубины огоньками. Рассадить светляков, засыпать стрекочущее месиво снегом. Успокоить, помирить, охладить …его взяли в руки только тогда, когда надо было перевязывать раненых и не могли найти бинтов. Принцессы с треугольными лицами бродили среди переломанных карандашных копий и веерами обмахивали пехотинцев, запутавшихся в луговой осоке. Вот тогда пригодился Белый. Ни на что другое и мыслей у них не хватило. В своём масхалате, он, как инопланетянин, только наблюдал. Он не был востребован по существу. Как жаль. Изо всех сил он зачерчивал бинтами руки, головы и ноги. Ну, что – ж, хоть так. Он остался цел. Его не сточили до основания, он даже не успел накалиться, чиркая по бумаге. Копья собраны. Раны залечены. Прошёл хороший крупный дождь. Голубой спеша зачиркивал все пустые пространства. Изрисовали все альбомы. Разошлись по домам. Даже не убрали толком .  Потрескивают, вылупляясь, свежие ростки на стеблях уцелевших мутантов. Уборщица выметает крошево винтокрылых машин из – под стола. Бабочки успели отложить личинки. Это самое главное! Война кончилась. Синий, Чёрный, Зелёный, Красный… от них остались огрызки. Они были востребованы.
  Сколько новых коробок с тех пор перебывало на столе, он уже и не помнит. Торчит  целый век в стакане с кистями, циркулем, цветными обломками. А всё  ведь так просто: возьми синий лист и нарисуй Белым две простые закорючки. И подпиши…ну, «Гуси- лебеди», например. Не нужно  ни тонкой штриховки, ни сложных композиций.
  Не понадобятся  пеленгаторы,  микрочипы в ошейниках, никакой железный лом, навроде вертолётов. вертолёты на большие расстояиия и летать – то не могут. Он будет всегда знать, где гуси - лебеди в данный момент. И, потом, раз он «приложил» к белым перьям «руку», то он, скорее всего, сам станет пером. В густой и плотной массе себе подобных. Окажется там, где надо. Среди своих. Внизу – синяя Земля, а им и дела нет до суетни, драк, танков и дурацкой пехоты. Сверху этого попросту и не видно. Копошатся там, внизу, как муравьи.
  В общем, дело – за малым. Ждать, когда тебя из стакана вытянет некто. Шмыгнет носом, прицелится к синему клочку бумаги и махом крутанёт две белые загогулины.