Начало пути 2

2.

А на Окнете Ромеса обнаружили. Там находилась условная граница между мирами цивилизованными, где действовали общепринятые законы, и так называемыми дикими территориями, где могло твориться что угодно. Любые корабли осматривались особенно тщательно.

Ромеса с его пожитками привели в участок мрачные законщики в лиловой форме.

За изрезанным столом из оргстекла сидел очень старый, очень усталый и очень сердитый законщик с пурпурной нашивкой на правом плече.

- Откуда? – спросил он у конвойных.

- С торговца с Цатто-Вемо, - безучастно ответил конвоир, стоявший слева от Ромеса.

- Один?

- Один.

- Имя? – на этот раз вопрос был адресован Ромесу. – Фамилия? Откуда летишь?

- Ромес.

- И всё?

Ромес промолчал.

- Ладно, - буркнул законщик. – Руку!

Ромес без возражений положил руку в сканирующее устройство стационарного идентификатора, стоявшего рядом со столом. В идентификаторе что-то зашелестело, и он выбросил карточку, куда уже были занесены все данные о Ромесе: цветное стереофото, рентген-фото, биохимический индекс, личный код, психофизический код, результат аномалооценки и ещё бесконечное множество различных данных, которые, впрочем, законщика совсем не заинтересовали. Он лишь бегло глянул на зелёную полосу, по диагонали пересекающую карточку.

- Не в розыске, - заключил законщик. – По криминальным делам не проходишь. Куда направлялся-то? Сам не знаешь? Думаешь, за границей жизнь привольная и богатство с романтикой тебя ждут? Ага, как же. Видал я таких, как ты. Особенно было на что посмотреть, когда немногие из них возвращались. Хорошо, когда целиком, а чаще без некоторых частей тела.  Штраф есть чем заплатить? Хотя – можно и не спрашивать, откуда у тебя… Так что, сынок, придётся тебе в тюрьме посидеть. Ты никто и прав ни гражданских, ни гостевых у тебя здесь нет, оставить тебя по Окнету бродить я не могу. Раз не говоришь, откуда ты, сами будем выяснять. Может, запрос на тебя поступит. Может, кто-то захочет штраф заплатить. Парни, с этим всё. Есть там ещё кто? С грузовика?

Только что подошедший законщик, наклонившись, что-то шептал на ухо начальнику, а тот уточнял:

- А в каком состоянии?.. Идентифицировать можно?.. Дурак, кто же на грузовиках в трюмах летает! А, документы есть? Что-то в них разобрать получится?..

Ромеса вывели и на лиловой машине с бронированными стёклами доставили к месту, именуемому тюрьмой.

Это была серая невысокая каменная четырёхэтажная коробка с военно-чёрными зияющими дырами окон. Здание не охранялось, зато вокруг него находилась широченная металлическая полоса под чудовищным напряжением, преодолеть которую не по воздуху было невозможно, и любое, даже самое незначительное прикосновение к которой мгновенно приносило смерть. Это была самая надёжная защита, но на всякий случай вокруг полосы находились три ряда колючей проволоки с длинными острыми иглами, наполненными ядом мгновенного действия. Такие типовые тюрьмы рассчитывались на людей и существ, не умеющих летать и далеко прыгать. Так что на окнах решётки отсутствовали. Ромесу где-то попадалась информация на такую тему. Наверно, это общая тюрьма – такие стали создавать не столь давно, и они пока с особо негативной стороны себя не показали. Мужчины и женщины содержались вместе, конфликты между представителями разных полов пресекались моментально на месте благодаря натыканным повсюду «компьютерным охранникам» - системе датчиков и электрошокеров. Но, между прочим, на драки между однополыми заключёнными они не реагировали. Конечно, заключённых старались подбирать согласно психохарактеристикам, и отношения дальше общепринятых не заходили. А вообще в таких тюрьмах люди были предоставлены сами себе и всё необходимое получали через окно теледоставки, через которое можно также отправлять сообщения, прошения, жалобы и тому подобное. Только сбежать через него нельзя.

Розово-сине-зелёное щупальце вытянулось навстречу лиловой машине, мягко, но надёжно обхватило Ромеса и над колючей проволокой и металлической полосой перенесло внутрь каменной коробки. Поставило на пол и втянулось в стену, закрыв вход и приняв цвет и твёрдость камня. Лиловая машина законщиков уехала, а Ромес стоял со своим рюкзачком в тёмном коридоре и не знал, что ему делать дальше. Глаза привыкли к темноте, и Ромес пошёл по коридору. За поворотом уже были окна, зарешеченные на первом этаже, а вдоль другой стены примерно на одинаковом расстоянии друг от друга находились двери. Они Ромеса заинтересовали мало, но дальше он обнаружил бетонную лестницу, ведущую на второй этаж, с поломанными перилами, по которой и поднялся наверх. Планировка там была такая же, как на первом этаже, но коридор выкрашен в светлый цвет, окна без решёток и деревянные двери, тоже выкрашенные светлой краской, открыты. За дверями виднелись просторные светлые комнаты с окнами, больше всего напоминающие больничные палаты: там было по пять аккуратно застеленных коек с небольшими шкафчиками около каждой. Всего комнат оказалось четыре. Между второй и третьей комнатами находилось тёмное помещение без окна. Дверь вместе с дверной рамой отсутствовала, стены были некрашеными. Эта комната среди светлого помещения казалась чёрной дырой, пятном на Солнце.

Пока Ромес раздумывал над предназначением тёмной комнаты, откуда-то выскочили четыре девчушки и с восторженным визгом начали скакать вокруг него. Ромес ничего не понимал, а потому просто стоял на месте и рассматривал девушек.

- Новенький! – взвизгнула кудрявая шатенка.

- Тебя с торгового сняли? – спросила одна из двух очень похожих между собой миниатюрных блондиночек с мелкими чертами лица.

- А какой красавчик! – томно вздохнула брюнетка. – Какие у тебя чудненькие рыженькие волосы! Ты их красил?..

- Я ничего не красил… - попробовал возразить Ромес, но девица его просто не слышала. Она в полном восторге щебетала что-то про его чудесные синенькие глазки, и замечательные чёрные реснички, и восхитительные чёрные бровки, и великолепную гладенькую смуглую мордашку, и зачем же это надо было волосы красить в медный цвет при такой смуглой коже, и как это при ней же могут быть такие синие глаза, и это всё ему так удивительно идёт, и почему при нём так мало вещей, и штрафы сейчас огромные, законщики ужасные, торговцы отвратительные, и мы бы составили замечательную пару, меня зовут Джина, хорошо, что ты попал именно к нам, в такой великолепный день, и…

Ромес ошарашено встряхнул головой, пытаясь из набора слов выудить хоть малую толику смысла, но слова всё текли и текли, и разум не успевал их воспринимать и обрабатывать. Да это Джина и не ждала ответов на задаваемые вопросы, похоже, она их тут же забывала, выдавая фразы со скоростью пулемётной очереди.

- Ага! – чей-то громоподобный голос в мгновение ока прекратил бесконечное словоизвержение Джины.

Ромес оглянулся на новый источник звука. Им оказался здоровенный детина лет этак двадцати пяти. Его окружала четвёрка парней, играющих мускулами под облепившими торсы маечками. Но свита явно уступала по мощи главарю.

- А кто же это тут у нас такой славненький? – продолжал детина, нарочно гнусавя и сверля Ромеса недобрым взглядом глаз цвета хаки.

Ромес не счёл нужным отвечать.

- Я, кажется, к тебе обращаюсь, малолеточка! – прорычал главарь.

- Мои данные тебе ни о чём не скажут, -  с достоинством ответил Ромес.

- Да ты сперва посмотри, кто говорит! Сам Аполлос по кличке Варвар!..

- Клички дают животным, - как бы про себя поправил Ромес, но с расчетом на постороннего слушателя. И Аполлос-Варвар это услышал.

- Что ж, - неожиданно спокойно сказал он. – Когда-нибудь тебе может сильно влететь. Если ты возымеешь что-то против меня. Будь потише, чтоб не сердить меня – я это говорю тебе сразу, чтоб потом не возникло непоняток на этой почве. И, раз уж ты попал сюда, будешь делать то, что я прикажу.

- Я никогда не выполняю приказы. Со мной можно только договориться.

- А господин здесь – я, и тебе придётся привыкать.

Джина что-то пискнула, но Варвар рявкнул:

- А вы все марш отсюда!

Девушек словно ветром сдуло.

- И больше чтоб я тебя около девчонок и даже в районе их комнат не видел, а не то… - налившиеся кровью глаза Аполлоса обратились на Ромеса. – То – их половина, это – наша. За углом – санузлы, на них написано, где чей, разберёшься. В общем, - Аполлос ухмыльнулся, - живи пока. – И он многозначительно повторил: - Пока.

И он со своими молчаливыми спутниками развернулся и потопал куда-то на третий этаж.

Девушки больше не показывались. Наверх идти расхотелось, и Ромес осмотрел две указанные комнаты, не принадлежащие девушкам. В одной комнате были заняты две койки, в другой – три. Ромес решил обосноваться в первой. Здесь обитал сам Аполлос – Ромес понял это по запаху, как поняла бы любая собака, но не определил бы обычный человек. Ни за что Ромес не позволит собой командовать, и он ещё сможет оспорить у Варвара право вожака. В его присутствии самые матёрые волки поджимали хвосты… Но люди – не волки, и иногда Ромес глубоко сожалел об этом.

Он занял койку в углу первой комнаты и «обжил» шкафчик, положив туда свои вещи, которые после осмотра вернули ему законщики.

Через некоторое время в комнату заявился Аполлос в сопровождении самого плечистого из своей свиты.

- Это ты? - удивился Варвар, глядя на лежащего на койке Ромеса. Ромес не ответил, спокойно рассматривая Аполлоса.

- Когда я спрашиваю, ты обязан отвечать! – вскипел Аполлос.

- Я никому ничего не обязан, - равнодушно отозвался Ромес.

- Вот как?

- Тем более – разве ты не видишь, я это или не я?

Аполлос аж задохнулся от возмущения.

- И вообще, что ты здесь делаешь?! – заорал он.

- Лежу и смотрю на тебя.

- Это моя комната!

- На ней не написано. И, мне кажется, ты не девушка…

- Что?!

- Ты сказал, чтобы я не шатался возле девушек и их комнат. А про остальные ты ничего не говорил, так что…

- Но это моя комната!

- Тюрьма государственная, и всё в ней, кроме заключённых, тоже государственное. А может, и заключённые  временно – тоже государственные? Ты не представитель власти, не владелец тюрьмы, и комната – не твоя лично.

- Да государство только следит, чтоб мы не сдохли с голоду, не обижали девок и не болели. Мы законсервированы в этой коробке, это уже отдельная планета, и государство здесь – я. Поэтому ты будешь жить во второй комнате.

- Там трое, тут – двое. Я буду третьим. Так по справедливости.

- Ты мне начинаешь раздражительно нравиться. Я тебе рога пообломаю.

- Не уверен, что не покалечишься.

- Хорошо, жить будешь здесь, только не на этой койке. А на той, у двери, в качестве сторожевого пса.

- Пёс – благородное животное, и этим ты меня не оскорбишь. Но место я буду выбирать сам.

Ромес уже не хотел оставаться тут, но уйти не мог: было задето его самолюбие. Спину врагу показывать ни в коем случае нельзя. Стычка между местным вожаком и вожаком пришлым неизбежна, так пусть уж всё решится с самого начала.

- А вот сейчас ты получишь, - сообщил Аполлос. Новенький мальчик не мог не заметить, как переливаются мышцы на его, Варвара, теле, повыпендривается и попросит прощения (или что-то в этом роде).

В некотором смысле Аполлос был прав: Ромес сразу отметил превосходящие силы противника, а сам он хотя и был для своего возраста отлично физически развит, однако… Но и прощения за наглость он  не думал просить. Однажды он голыми руками задушил старого огромного взбесившегося медведя, ставшего очень опасным – другого выходя просто не было. А по сравнению с медведем Аполлос – просто тьфу. Но Аполлос мог позвать своих подчинённых, а Ромес не очень-то хотел драться с пятерыми. Аполлос никого не позвал: решил проучить наглеца лично. И он бросился первым.

Ромес увернулся и прыгнул на Варвара сзади, сдавив руками его горло мёртвой хваткой, а ногами обвив Аполлосово тело, как ствол дерева. Аполлос пытался отодрать от себя цепкие смуглые руки и судорожно хватал ртом воздух, но ничего не мог сделать и просто бессильно вертелся на месте, а затем принялся бросаться спиной на стены, но и это не помогло. Перебросить Ромеса через голову тоже не удалось. Когда Аполлос начал хрипеть, и глаза его полезли из орбит, Ромес понял, что если сейчас не отпустит противника, то сломает ему шею. Из последних сил Аполлос попытался затылком ударить Ромеса в лицо, но Ромес уже когда-то сталкивался с чем-то подобным, и у Варвара ничего не вышло. Варваров напарник благоразумно не вмешивался, стоял в сторонке. Когда Аполлос почти потерял сознание, Ромес отпустил его. Глаза Ромеса светились зелёным огнём. Такое с ним случалось и раньше – когда он был сильно рассержен. И это было очень опасно – для окружающих.

Как только Аполлос чуть-чуть пришёл в себя, тут же хрипло крикнул:

- Ко мне!

Хотя крик получился негромкий, его услышали: из другой комнаты примчались двое головорезов Варвара, один встал у входа, второй двинулся на Ромеса. К нему присоединился сосед Аполлоса по комнате.

- Вот что, – задумчиво произнёс Аполлос, потирая шею. – Мне нравится твоя гривка. Я намерен ею завладеть. Будешь сопротивляться – всё равно я её сниму. Только вместе со скальпом. Тебе не кажется, что пора подстричься?

Ромес отрицательно покачал головой.

- Не кажется? Тогда тем более нужно устроить тебе парикмахерский салон.

На Ромеса двинулись двое с опасными бритвами (и где только раздобыли?). Ромес отступал к стене. Он боялся. Боялся, что не сможет сдержаться и просто прикончит этих двоих на месте. А если к ним присоединится третий, стерегущий сейчас дверь, даже вместе с Аполлосом – что ж, тем хуже для них. Похоже, система внутренней безопасности на недоразумения подобного рода не реагирует.

Но до крупной разборки дело не дошло: явился четвёртый подчинённый Аполлоса и мрачно сообщил:

- Он хочет видеть нового.

Бритвы исчезли, Ромеса сразу же поволокли на третий этаж.

Там, на третьем этаже, казалось, никто не жил: тёмный коридор, тёмные комнаты без дверей… К тому же в средней комнате, которой внизу соответствовал нежилой чуланчик, дверной проём был до половины заложен серым камнем. И окно тут, как и на втором этаже, не предусматривалось. И Ромес был оставлен здесь в одиночестве. Он постоял немного, чувствуя на себе чужой взгляд, и заглянул за барьер. Там он глаза в глаза встретился с кем-то, шагнувшим ему навстречу из тьмы.

Так Ромес познакомился с Рэли. Рэли… Его блестящие умные тёмные глаза сразу понравились Ромесу. Чёрные волосы и чёрная одежда сливались с темнотой за его спиной. Ромес молча рассматривал его, а он – Ромеса. Это молчание положило начало их дружбе – они без единого слова почувствовали друг в друге общее, родственность душ. Позже оказалось, что они оба умели быть друг для друга обществом и умели молчать, совсем не тяготясь этим молчанием.

Именно Рэли был фактическим королём этой тюрьмы, где временно содержали нелегалов, не совершивших преступлений, снятых с разных кораблей. Аполлос почему-то боялся его до судорог и готов был не только сапоги – следы на полу лизать. Что, впрочем, не мешало ему претендовать на роль лидера, пока Рэли не было рядом. Рэли боялись абсолютно все. Он жил уединённо на третьем этаже, и туда никто не имел права без его зова подниматься. Его слово являлось законом. Он был самым старшим из всех – ему было тридцать два, вдвое старше Ромеса и ненамного старше Аполлоса сотоварищи. Но почему-то Ромесу казалось, что за плечами Рэли не три десятка лет, а по меньшей мере три сотни. Он и сам себе не мог объяснить этого ощущения.

Ромес жил в комнате с Аполлосом и его напарником. Его теперь никто не трогал, даже смотреть опасались: он был другом Рэли. Ромес быстро освоился с новым местом обитания: на первом этаже находились хозяйственные помещения, где можно было поесть, найти необходимое лекарство, передать сообщение и т.д., а в одной из комнат почему-то хранились разные вещи, совсем не имеющие отношения к тюрьме, в том числе театральные декорации. В средней комнате на втором этаже обитали киберуборщики, эта же комната служила утилизатором мусора и разных отходов.