Пипетка

     Финансирование обрезали. Карцинологи первые пош-
ли на заклание. Уволили всех. Всех было пятеро. Узнали
разом… Сопротивление бесполезно. Сбегали на угол к ста-
рушкам за укропом. Само собой напросилось пиво и еще кое
какие ингредиенты, которые препятствуют легкомыслен-
ному переходу пива на ветер.
     Слили воду. Сварили все то, что растили и лелеяли. Вари-
ли со сложным чувством, с одной стороны, сострадания и со-
жаления, с другой стороны, бессмысленного мщения.
     Раков получилось пять ведер. Пива и прочих ингреди-
ентов – в два раза меньше… Говорили о том: «Кто – Куда?»
Говорили о том, что – государствО сукО! Что государство –
аппарат насилия и принуждения… И что государство – нео-
душевленно… и что оно не может быть одушевленно в прин-
ципе. И что это аппарат, состоящий из многочисленных ап-
паратов и аппаратиков, которые в конце концов, все вме-
сте, составляют громаднейший АппаратиЩЕ. А заведуют
этой загадочной системой – Аппаратаиноиды и аппаратчи-
ки всех разрядов. Потом кто-то обиженно и угловато при-
знался в том, что оно нас не любит и имеет в виду только
как никому не нужных карцинологов. Общая обида закон-
чилась довольно распространенным умозаключением, что
государство постоянно кого-то кидает. Пора бы уже привы-
кнуть – сопротивление бесполезно. Мы были отвергнуты си-
стемой и поэтому дружно и всячески одобряли доморощен-
ные анархические идеи.
     Кто-то постучал… Курить было нельзя, но нам теперь –
можно. Оказалась Алла. помощница Москвичева. От пива
отказалась. Пришла за раками для шефа. Сказала, что,
мол, он так и думал, что вы все сольете и сварите и что он
тоже бы так сделал… Взяла ведро. Посоветовала, чтобы мы
протестовали негромко, но возвышенно, и чтобы потише
щелками клешнями.
     – Кстати, – спросила она, – почему такая мелочь?
     – Это молодежь! – ответил кто-то из нас, – мускулистые
и беременные в ведре пониже.
     – Ну все, закрывайтесь!
     И мы действительно щелкнули клешнями, в знак не-
принужденного приветствия. Закрылись.
     – Пивом горю не поможешь, – сказал кто-то из нас. Еще
вчера это понималось бы как намек... А сегодня это похоже
на вполне осмысленную жизненную позицию. Может быть,
она разбудила интуицию Москвичева, и он позвонил и не-
много виновато пообещал что-нибудь придумать. Заговорил
о «креветочной» фирме. Потом сказал о том, чтобы мы под-
готовили акт на списание сырья.
     – Ага! – сказал кто-то из нас, – мы уже начали его по-
степенно «списывать», попозже еще и «скакаем». Было за-
метно, как мы отчуждались. Начальник был прост, ничего
не мог поделать, и поэтому казался еще проще…
     Потом один из нас, по кличке Сяо, с самой большой бо-
родой и с самыми маленькими очками, подумал о том, что
его ждет… И справедливо отфильтровал все, что уже начи-
нало угнетать: остался дом, в котором тепло, и женщина, в
которой уютно и странно.
     Но тезис, что «пивом горю не поможешь», на какое-то
время оказался актуальнее. Сяо, между прочим, был я. Спе-
циалистом по алкоголю был тоже я. Отчасти это закономер-
но, хотя бы потому, что в наше тяжелое время хроническо-
го фальсификата прослыл экспертом. Взять хотя бы «отме-
чивания» рождений – весь закуп лежал на мне… Что они те-
перь будут без меня делать, перетравятся ведь от незнания
и наивности? Хотя секрет был, в общем-то, прост. Пригоди-
лось все-таки первое образование психолога, да и как-никак
защищённый «диссер».
     Так вот, главное – правильно выстроенный разговор с
продавцом и потом наработанные отношения, ссылки на ав-
торитетов и использование специальной терминологии. По
всему чувствуется, что ты человек посвященный и непро-
стой, наверняка где-нибудь пригожусь…
     Итак, после дружеской дискуссии «Кто – Куда?» мы, от-
кровенно говоря, так и сделали. В конечном итоге, ничего
другого нам и не оставалось. Разошлись – Кто – Куда… Вече-
ром. В двух-трех шагах от ночи…
     На прощанье я нанес «серьезный» экономический
удар по материальному ресурсу нашей «богодельни».
Украл пипетку! Конечно, это было больше похоже на
вполне уместное присвоение символов или ностальгиче-
ский выбор сувениров на память о прошлой жизни, если
бы не одно «но»…
     Она сама по себе давно мне нравилась. И последнее
время, как будто предвещая расставание, все время кру-
тилась перед глазами. По всей видимости, хотела ока-
заться в кругу семьи. Есть вещи, на первый взгляд , со-
вершенно несуразные, но тем не менее скорее метафизи-
чески, чем как либо обыкновенно и рационально относя-
щиеся не по своему прямому назначению. Пипетка – це-
ликом и полностью была из их числа. Ее феномен состоял
в том, что материально – прагматическое предназначение
находилось в противоречии с ее духовной принадлежно-
стью. Дело в том, что она, по моему мнению, выражала
абсолютно не то, к чему была уготована.
     Она была не похожа на эти глупые, безликие пустыш-
ки, которые можно было встретить у нас, где угодно. Нет.
В ней была женственность и даже загадочность, смотря
что ты можешь увидеть в этом незамысловатом предме-
те? В ней была одухотворенность… Плавный изгиб. Уди-
вительно приятная для тактильных ощущений розовая
материя, разве что сравнимая с прикосновением к жен-
скому соску. Следует признаться, что именно ее я больше
всего берег в нашей непростой борьбе за получение ново-
го способа хитозана. Поскольку она для меня олицетво-
ряла полюбившийся предмет, способный, при определен-
ных обстоятельствах, приносить удачу.
     На мгновение мне даже показалось, что теперь речь
уже идет не о моей жизни. Или о какой-то моей жизни,
на которую перестают действовать прежние правила. По
большому счету, происходило непринужденное и почти
безболезненное отстранение.
     После того как я извлек из своего кармана оживший
мобильник, не всегда заслуженно привлекающий к себе
внимание своими музыкальными выходками, почувство-
вал, что теперь на самом деле уже пора расходиться.
     – Ты где?
     – Все, мы уже распались и движемся... Кто – Куда…
     – Ну, а ты... Куда?
     – К себе … Самому…
     – Тогда я накрываю на стол?
     И сразу же после этих слов отчаянно потянуло откуда-
то оттуда всякой всячиной и снедью… И чем-то еще боль-
шим… Чем-то дорогим, а значит, дорогостоящим. Всего в
шаге – от ночи. Мы, пятеро критически настроенных муж-
чин, которых бросила на произвол судьбы работа, попяти-
лись в нее, как раки. Откладывает все-таки отпечаток, ко-
нечно, откладывает…
     И так до самого дома я развлекал себя тем, что раз за
разом замечал за собой эти повадки. На самом деле, мое
движение к цели имело такие же повадки, что и у моих не-
давних подопытных. Я уже не говорю о том, что мое физи-
ческое движение и параллельно происходящее движение
моих мыслей частенько диссонировали друг с другом.
     Оказалось, что ночью я был как в своей воде. Это
была та среда, которая не скрывала меня, а только мог-
ла бы это сделать. Скорей наоборот, она всячески способ-
ствовала моему проявлению или даже моему появлению.
Так неспокойно я и оказался в шести – семи шагах от кро-
шечного пункта моего существования, на десятом этаже.
У сильнейшего источника кулинарных запахов и любви,
настроившей в свою пользу даже события международ-
ной жизни.
     – Дорогая, я принес тебе подарок, символизирующий
нечто… Честно говоря, даже не знаю, как тебе это объяс-
нить? Хотел что-то про жизненный путь наплести, но, по-
моему, она не разрешает? – После такого, нарочито зага-
дочного, пролога я положил на стол пипетку.
     – Пипетка?
     – Да. Пипетка.
     – Почему пипетка?
     – Потому, что она похожа на меня, стеклянная часть..
Видишь? Я весь – пустой, прозрачный и со свернутой шеей.
     – Нет. Ты хрустальный… А этот изгиб говорит о том, что
ты, несмотря ни на что, все-таки смотришь вперед. А не вверх
или вниз, как все остальные пипетки…
     – Не все, но многие. Спасибо. Кстати, ее мягкая часть по-
хожа на тебя. На твой сосок…
     – Спасибо. Дай-ка, я попробую… А что, наверно, ты прав?
     – Не кажется ли тебе, что это симбиоз рака-отшельника
и актинии, живущей на его раковине?
     – Смахивает на паразитизм…
     – Что ты? Может, у них любовь такая?
     – Откуда ты это взял?
     – Знаю. Верхняя часть – это ты. А нижняя часть – это
я. Отдельно они ничего не значат, и в человеческой среде
не живут.
     – Значит, мы с тобой и есть пипетка?
     – Конечно. Мы и есть самая очаровательная на зем-
ле пипетка!
     На следующий день, который всегда «по молодости»
все утро сдувал, стирал, размазывал следы ночи, начиная
с испорченной походки в любом пространстве, пока чело-
век не загонял себя куда-нибудь в узкие и тесные места на
предмет дефекации или первых испытаний мозга водны-
ми процедурами.
     Когда ты еще с некоторой нерешительностью вновь на-
чинаешь более или менее осмысленно жить, потихоньку ози-
раясь и отходя от мистики сна. Хорошо. Очень хорошо, когда
что-то удивительное происходит без всякого предупрежде-
ния. Ну, например, когда в рамочке из глубокого багета на
темно-синем фоне прямо по центру стены, на которой еще ни-
когда не обитало ни одного предмета… В позе одалиски была
сама, собственной персоной – Пипетка! Внизу я прочел ма-
ленькую бирочку, на которой было написано: – День рожде-
ния коралла. За моей спиной стояла чуть – чуть одетая жен-
щина, которая уже перешла в утро, сохраняя в себе свои ноч-
ные похождения. Мы оба смотрели и улыбались.
     – Это не я, – сказала она.
     – Ладно… теперь вся семья в сборе! – сказал я. Кофе у
нас еще сегодня не разговаривал.