Без гвоздей!

(правдивая история, которая случилась в одном НИИ)


Как нелепый осколок старой империи наш НИИ гордо возвышался над коммерческой несуразицей мелких офисов, сигаретных ларьков и банковских отделений. Занимая своими покатыми боками целый квартал в центре города, наши (и только наши) корпуса сияли свежей краской и чистыми окнами, асфальт у проходных регулярно подметали, а охранниками у нас служили отставные чекисты – бравые дядьки с военной выправкой, грозно требующие предъявить пропуск в развернутом виде. Не один представитель канадской торговой компании, наперевес с сумками бесценных товаров, глядел волком на неприступные для него двери…

Однако времена были смутные, молодежь не стремилась связывать свою жизнь с научной деятельностью и средний возраст сотрудников института на несколько лет превышал пенсионный. Нас, молодых специалистов было совсем немного и наверное поэтому мы держались дружно. У каждого из нас была своя история, но рассказ мой будет о молодом инженере – Григории Ивановиче Максимове.

Даже с большой натяжкой Гришу нельзя было назвать оратором, но красноречию его не было предела. Это самое красноречие было слышно как только Григорий поднимался на этаж, хотя нас отдаляло две двери и длинный коридор. Девушки (все пенсионного возраста) из его лаборатории называли Гришу - “Наш Григорий Иванович”, ну а мы за глаза - “С Третьей Стороны” в честь его же любимой фразы, которой он за частую начинал ответ или монолог. Матерился Гриша как сапожник, да и вообще изъяснялся витиевато и туманно. Просьбу подать конкретный инструмент озвучивал как «дай ка мне ту херню», при этом указывал на стол заваленный гаечными ключами, напильниками, пассатижами и отвертками. На уточняющие вопросы очень возмущался нерасторопностью и не понятливостью младших кадров. Уже потом я научился понимать Григория и отметил, что он совсем не глуп и даже весьма умен. Кстати старше меня он всего на пять лет.

Когда я пришел работать в НИИ и в первый раз увидел Гришу, мне представился смуглый, долговязый сухарь с ранней сединой в густой щетке волос. Его лицо с южными, карими глазами с прищуром, с маленьким курносым носом, с высоким морщинистым лбом и маленьким подбородком всегда выражало хитрую веселость. Он носил костюм немного напоминавший школьную форму и округлое брюшко, не смотря на склонность к худобе. Бросались в глаза мозолистые руки, настоящего работяги, однако с чистыми и ухоженными ногтями.

Гриша был искуснейший механик, радио-паяльщик и Великий Починитель всего, что когда то работало. У него был некая связь с деталями и приборами. Григорий мог подойти к неработающей установке, открыть панель электронной схемы, ткнуть пальцем в самый водоворот проводов, транзисторов и сопротивлений и сказать - «вот эта херня погорела» - и ни когда не ошибался. Его не раз пытались переманить в разнообразные СТО и технические сервисы, но Гриша не соглашался, комментируя свой отказ на обеденных перекурах, в своей неповторимой манере – «Да едрить их в качель! С третей стороны, оно конечно по деньгам получшЕе будет, но там же тупняк полный. Загнусь я там от скуки…» – и не уходил из НИИ, довольствуясь ставкой ведущего инженера.

Судьба Григория Ивановича не жаловала ни когда, была бурна и опасна как Северный Ледовитый Океан. Швыряло крепкое суденышко его жизни по крутым волнам событий и времен пока не прибило в деятельную гавань нашего НИИ, где оно и пришвартовалось на долгий якорь.

Когда-то в «лихие девяностые» Гриша заработал денег. Не очень много, но и не очень мало. Может быть тысяч сто. Эти деньги наверняка лежали у него где ни будь в туалетном бочке, бережно укутанные в целлофан и подпоясанные липкой лентой, пока его предприимчивая супруга (а Григорий Иванович был женат с третьего курса института на своей сокурснице) не уговорила его купить дом. Конечно на сто тысяч, пусть даже и американских денег, в нашем городе очень сложно купить частный дом. И потому чета Максимовых купила землю под постройку. Денег хватило на то что бы поставить добротную железобетонную «коробку» с гаражом и техническим сараем, застеклить окна, справить крышу, пробурить скважину и установить насос для воды. Я понимаю, что подробное описание быта четы Максимовых вряд ли вызовет интерес у читателей, но тем не менее, прошу вас потерпеть – это важно для повествования.
Все началось тогда когда Григорий задумал провести электричество к своему строящемуся дому. Его дом и еще с десяток находились сразу за чертой города, меньше минуты ходьбы до ближайшей шестнадцатиэтажки старого спального района. Однако, в следствии того, что маленький частный сектор не попадал под юрисдикцию градоуправления, электрификация его была связанна со страшной бюрократической волокитой.

В тот день Гриша пришел на работу во второй половине дня, поднялся в нашу «обеденную каптерку» и был зол как черт. Он брызгал слюной, сотрясал кулаками, его смуглая от рождения кожа просто побелела от гнева. Из его кудрявой речи самыми безобидными словами можно было бы смутить портовых бичей. Мы все сгрудились вокруг него и засыпали вопросами – «Гриша, что случилось?!», «Кто тебя обидел?!», «Что, обокрали?!». В конце концов, он выпустил пар и открыл нам причину своего, не типичного для него, гнева. Оказалось, для того, что бы провести электричество к его «хуторку» нужно было заплатить взятку в те самые сто тысяч американских денег. Мы все тогда сопереживали Грише, смачно поливали бранью продажных чиновников и бюрократов, вместе с ним сотрясали кулаками, но по хорошему, делать то было не чего. Григорий немного покручинился, подумал и стал искать варианты. Наши люди никогда не отчаиваются.

Через некоторое время он просто таки достал нас всех разговорами об альтернативной энергии. Грише было необходимо во что бы то ни стало поделиться идеями о «зеленой энергии» с потребительской стороны вопроса. Оказывалось, солнечных батарей нужно было очень много, а ночью они не работают, а ветряной генератор нужно чинить, а через 20 лет ставить новый, а в наших широтах лучше вертикальные конструкции винта. Григорий Иванович снабжал нас абсолютно не нужной нам информацией в своей кудрявой манере: «так та же ж хрень, понимаешь, едрить ее на лево, нос воротить и как твой Кальценбоген говорит «в порожняк идет», а та что стоймя, так ей же ж по боку бьёт и он же ж в туда и крутиться». В общем, что бы как то сбить его с одной темы, озадачить и заставить умолкнуть я рассказал ему о Николе Тесле. Гриша воспринял все с большим энтузиазмом и во что бы то ни стало, решил черпать энергию из ниоткуда.

Недели через две он забежал в нашу каптерку с картонной коробкой из под пылесоса. В ней оказался странный прибор состоящий из двух медных катушек, нескольких транзисторов и 9-ти вольтовой батарейки. Гриша с видом столичного иллюзиониста на гастролях в Бобруйске выключил свет и включил свой прибор. Раздалось потрескивающее шипение, между катушками пробежали искры, в комнате запахло озоном, а выключенные лампы дневного света на потолке вдруг стали мерцать в темноте, наполняя комнату призрачным сиянием, хотя свет был выключен. Гриша извлек батарейку и волшебство пропало, лампы потухли. Признаться у нас всех тогда отвисла челюсть. Маленькая батарейка осветила комнату! После этого случая я провел не один час в библиотеке над электротехническими справочниками, что бы понять, что же сделал Григорий Иванович?! Выходило, что вроде бы как все научно, но не вдаваясь в технические детали, уж очень эффективно. Ну не могла эта штука вот ТАК работать от одной 9-ти вольтовой батарейки!

Тогда мы жали Грише руки, хлопали по плечам, звали его «Наш Кулибин!» и подтверждали древнюю пословицу «голь на выдумки хитра», говорили – «отправь нашего человека на луну, он и там картошку вырастит!». Но это было лишь начало. Григорий Иванович приносил новые приборы: шесть катушек, потом десять, потом одна, но очень большая, потом был маленький компьютерный вентилятор, который можно было запустить от батарейки, а потом отключить от питания и он продолжал вращаться еще часа четыре. Потом был прибор, который испускал сноп тонких молний, в общем много чего. Почти каждую неделю Гриша приносил, что то новое и каждый раз срывал овации. Однако, хотя его приборы и становились все мощнее, все компактнее и все сложнее – эффектом было лишь слабое мерцание ламп дневного света да спецэффекты. Зажечь обычную стоваттную лампочку или приделать к вентилятору динамо-машину не удавалось. В прочем это ни на йоту не уменьшало Гришин энтузиазм до того злощастного случая.

На кануне, однокурсник Григория и наш коллега из соседнего отдела, Степан Николаевич Южных купил себе дорогущий коммуникатор. Он забежал к нам на обед и показывал гаджет-диковинку, когда подошел Гриша с новым изобретением. В этот раз это был маленький и очень тяжелый черный жестяной ящик. Из него торчало два растрепанных толстых провода с резиновой изоляцией и в тряпичной обмотке, вроде сетевого шнура старых советских утюгов, а на верхней панели ящика был установлен не большой тумблер. С Гришиных слов выходило что этот прибор как пылесос втягивает энергию из эфира и заряжает два мощных конденсатора.

Когда Григорий Иванович щелкнул тумблером, мне показалось что пропал цвет, что картинку которую я вижу своими глазами подменили чернобелой фотографией. Все звуки утихли, стало трудно дышать. Хорошо хоть Гриша додумался выключить свою машинку, иначе бы все мы там и полегли. Не знаю как эта штука была устроена, но тогда пропал свет во всем квартале. В угоду случаю ни кто не погиб, но не вдалеке от института загорелся троллейбус, а на первом этаже вышел из строя масс-спектрометр. К слову, у всех кто находились тогда в комнате на «демонстрации» навеки умолкли мобильные телефоны. Первым потерю обнаружил Южных. Как он кричал тогда на Григория Ивановича… Но мы все были не довольны. Грише был вынесен коллективный выговор и взято клятвенное обещание ни когда больше такой херней не заниматься.

Он ходил больным пару недель. Явно идеи бродили в нем и не находя выхода закисали, а вместе с ними кис и Гриша. Но через месяц он вроде бы поправился и опять был как ни в чем не бывало. Все решили что он плюнул на свои чудачества, но я то знал, что на самом деле нет, что Гриша просто ограничил демонстрации и что то изобретает. Но работа кипела, у всех были свои дела и хлопоты. В нашем институте каждый день случаются удивительные вещи, происходят события увлекающие умы, про Григория забыли.

И вот спустя пол года приходит он к нам в каптерку и приносит сверток. Южных был в командировке и похоже так и задумывалось, Гриша выглядел заговорщиком. Он положил что-то завернутое в оранжевую миллиметровку на стол и потирая руки задорно сказал:
– Ну все братва! Я замутил!
– Что замутил? – спрашиваем мы
– Та ёпт! Источник! – возмущается Гриша нашей непонятливостью
– Гриша, ты что опять?!! - говорим мы ему
– Пехота не ссать!! - отвечает он. Прибор проверен и работает как надо. Выдает любой требуемый ток, любой частоты и напряжения и абсолютно безопасен для сотовых телефонов.
– Ладно Гриша – говорим мы снедаемые любопытством – хрен с тобой, давай показывай свой прибор, но это в последний раз.
– Так последний раз вообще без гвоздей будет!
Признаться тогда я подумал, что "без гвоздей" это просто очередная Гришина дурацкая присказка, вроде "с третьей стороны" или "ипирогимать". Когда он открыл сверток я забыл об этих словах. Уже потом немного отойдя от впечатления, я вспомнил эту фразу и мне стало совсем не по себе. Так вот, что же было в свертке?
Гриша развернул старую чертежную бумагу и нашему взору открылась старая  потрескавшаяся сосновая доска с криво вбитыми в нее двумя ржавыми гвоздями. Один был чуть погнутым и подгоревшим. Мы все стали переглядываться, и кто то сказал: «Ну все, шизанулся чувак». Гриша расслышал, хмыкнул и достал из кармана пиджака провода и стоваттную лампочку. Он примотал к гвоздям по проводку, подсоединил другие концы проводков к лампочке и она зажглась и горела ровным ярким светом…

Вы конечно можете не поверить ни одному моему слову. Но я вам скажу, поезжайте на Юго-Западный Краснозвездный жилмассив и возьмите с собой лампочку накаливания. Подойдите по ближе к окружной дороге и прижмите лампочку цоколем к земле и она засияет.

(v0.2)