Гл. 6. Государство, одушшевленное полицейской идее

     6. Государство, "одушевленное" полицейской идеей

    6.1 Как и во всяком государстве, «одушевленном» полицейской идеей, расцвет полиции в России подразумевал особый вид мышления у российских подданных. Другими словами, - развитую культуру доносительства. Государство не могло бы осуществлять свои полицейские функции без хорошо развитого института массового фискальства. Петр потратил немало сил на пропаганду доносов  (нечто неслыханное до этого в русском обществе!), втолковывая населению, все еще живущему в «шорах своей предубежденности», что донос – это хорошо с точки зрения государственной пользы, которая, по его мнению, оправдывает любые действия.
Петр нес в народ мораль нового типа – государственную, стоящую, по его убеждению, выше традиционной, точно так же, как в Советскую эпоху классовая мораль ставилась выше отсталой – общечеловеческой. В культе государственной власти Петр превзошел сам себя.
              Идея подчинения любых проявлений жизни государственной пользе, подвигало государство беззастенчиво заглядывать в частную жизнь своих граждан, чтобы они, в противовес московской «старине», жили бы «регулярно», по новым стандартам, которые Петр подглядел на Западе и зело к ним расположился. Началом его борьбы со стариной стала регламентация внешнего вида подданных – покроя платья и причесок – Указ от 4.01.1700-го года гласил: «Боярам и окольничим и думным, и ближним людем, и стольникам, и стряпчим, и дворянам московским, и дьяком и жильцом и всех чинов служилым и приказным, и торговым людем и людем боярским на Москве и в городех носить платья венгерские, кафтаны: верхние длинною по подвязку, а исподние короче верхних тем же подобием, и то платье, кто успеет сделать, носить с богоявлениева дни ныняшнего 1700 года, а кто к тому дни сделать не успевает, и тем сделать не успевает, и тем делать и носить, кончае с нынешния сырныя недели». Далее государство в лице правителя взялось за бороды своих подданных. Указом от 16.01.1705 года предписывалось, чтоб все служилые, купцы и посадские «впредь с сего его великого Государя указа бороды и усы брили. А буде кто бород и усов брить не похотят, а похотят ходить с бородами и с усами, и с тех имать…» от 30 до 100 рублей, с крестьян же «по две денги» при въезде в город. Заплатившим налог на бороды вручался особый знак, изображавший усы и бороду. Далее государство следило за частным жилищем подданного, оштукатурен ли потолок, - это тоже оговаривалось специальными указами.
Но оставим эти мелочи, взятые нами лишь вследствие того, что они очень выпукло рисуют петровскую эпоху, это были, так сказать, цветочки, по сравнению с тем, что Петр сделал с русским народным духом, насильно внедряя среди населения культуру доносов.
           Государство хотело осуществлять тотальный контроль за всеми своими подданными, для этого в Санкт-Петербурге была создана Полицмейстерская концелярия. Указом от 18.06.1718 года предписывалось: «для лучших порядков каждому жителю, чтоб они в Канцелярии полицмейстерских дел подавали ведомости за руками о тех людях , которые будут у них стоять и отъезжать, и кто примет в работу, или в службу или ночевать, и чтоб таких без свидетельств никого не принимать и без добрых по нем порук». Нарушителям обещалось, что «будут биты кнутом и сосланы на каторгу, а движимое и недвижимое их имение будет взято на государя». Это были первые шаги к созданию тоталитарного полицейского государства. Впоследствии эти же методы перенял Сталин, введя в 1932 году в СССР повсеместную прописку.
         Дальше - больше: через 2 дня 20.06.1718 был введен дополнительный полицейский указ, ограничивающий свободу передвижения, чтобы «всех гулящих и слоняющихся людей, особливо которые под видом, аки бы чем торговали, и которые будут по улицам пьяные кричать и песни петь, и ночью ходить, и не в указанные часы шататься: таких хватать, понеже в том числе бывает много беглых солдат и матросов и прочих воров, которые себе квартир не имеют, от которых бывает воровство и смертельное убийство, а больше живут на кабаках и в торговых банях, на рынках и в харчевнях и в вольных домах». После Санкт-Петербурга Полицмейстерская канцелярия была создана в Москве, а позже – и в других городах, постепенно охватывая казарменными порядками все население России.
          Но одним  Полицмейстерским канцеляриям было, конечно, не под силу осуществлять контроль за населением, для этой цели Петром и была задействована армия.
В «Плакате» и «Инструкции полковнику» командирам полков вменялось в обязанность следить за быстротой и полнотой сбора денег земскими комиссарами в вверенных ему деревнях. Но этим их обязанности не ограничивались. Они были обязаны также «наблюдать земскую полицию». Мало того, командир полка признавался главой земской полиции в уезде. На обиды, чинимые от военных мирному населению, было велено жаловаться их же полковому командиру. Это создавало довольно напряженную полицейскую атмосферу в жизни тогдашнего русского общества. «Плакат» вчинял полковнику в обязанность следить за тем, чтоб в его дистрикте не было разбоя, и предусматривалась обязанность гражданского населения доносить  под страхом «ссылки на каторгу вечно» полковнику о разбойниках, который, в свою очередь, под страхом наказания, должен был их немедленно отлавливать. Вот прямое указание Петра при слушании «Проекта» в Сенате: «В Плакате под пунктом о искоренении воров и разбойников ежели кто, уведав таких воров, не донесет или в поимке не будет вспомогать, то конечно тем людем учинено будет по государственным правам, безо всякого милосердия, тако вписать имянно».
Постепенно складывалась целостная полицейская система, охватывающая при помощи армии и развитой сети фискалов всю страну, ограничивающая свободу перемещения граждан. В «Плакате» был отдельный пункт «об удержании крестьян от побегу»: «Полковнику ж и офицерам велено смотреть того, чтоб ис крестьян, которые на тот полк написаны, нихто не бегал, а ежели проведают, что к побегу будут збираться, тех от того удерживать. А которые побегут, за темигнать в погоню и ловить. И как пойманных, так и удержанных велеть помещикам наказывать». Эта инструкция скорее напоминает инструкцию тюремщику, следящему за арестантами, нежели «оку государеву», наблюдающему за свободными гражданами, исправно платящими подати, которые не совершали никаких уголовных преступлений! Да, собственно, новый навязываемый Петром полицейский порядок и превращал всех его подданных в арестантов, не могущих ни шагу ступить на родной земле своих отцов, ни чихнуть без разрешения вышестоящих чинов, призванных следить за народом,  - помещиков и командиров полков, расквартированных на его же земле, которых вдобавок ему еще и надлежало содержать за свой счет, платя регулярную подушную подать.
Характерно, что в «Плакате» много места уделяется профилактике побегов. Т.е. не самой ловле беглых, но пресечению побегов в корне, достигающемуся практикой всяческого поощрения доносов о замыслах таковых: «Также помещикам и прочим владельцам объявляется, чтоб они для удержания крестьян от побегов имели такое смотрение, ежели кто не токмо о своих, но хотя и о посторонних крестьянах о намерении их к побегу уведают, те б о том немедленно сказывали владельцам их, будет же до того времени не допустит, то, собравшись, ловить и посторонним». Одновременно было запрещено принимать беглых крестьян в тех уездах, где они не были записаны к платежам.
Неплохая картина жизни русских подданных вырисовывается нам, смотрящим на нее через призму 3-х столетий, прошедших с века Петра: шаг вправо шаг влево приравнивается к побегу, тотальная слежка полиции и армии, получившей полицейские функции, и друг за другом.
Кроме того при Петре взимались налоги с бань - с боярских бань брался налог 3 рубля, с дворянских — 1 рубль, с крестьянских — 15 копеек. С 1704 года были введены новые налоги: со свадеб, с русского платья, с погребов, с раскольников, с извозчиков, с постоялых дворов, с мельниц, с найма домов, сапожный, шапочный, на печные трубы, пивоваренный, на воду, на лошадей, на рыбный промысел. Что касается частной жизни, были введены налоги на рождения, свадьбы, похороны, бороды, а также на иную, нежели Православная, веру. В Башкирии «прибыльщики» взимали налоги и за глаза (за карие — 2 алтына или 6 копеек, за серые — 8 денег или 4 копейки). Этот небольшой список достаточно выпукло рисует повседневную жизнь в России в Петровскую эпоху.
При этом добавлялась необходимость работать, работать и работать, чтобы заплатить все эти подати, возросшие с допетровских времен в 3,5 раза, а также отработки на строительстве новых каналов, дорог, крепостей, возводимых неугомонным реформатором без счета.

* * *

Характерно отношение государства к «вольным и гулящим», из которых в допетровской Руси вербовались служилые, работные и холопы. Им при строительстве «регулярного» государства просто не было места в структуре нового общества. Все были должны быть либо служилыми, либо крепостными, либо тяглыми. Лицо, не относящееся ни к одному из этих сословий, считалось преступником, т.к. не было учтено, и, следовательно, не платило подать, что было в глазах Петра государственным преступлением, ибо по Петровским указам даже «слепые, и весьма увечные, и дряхлые» должны были платить подушную подать. Вольных просто стали приравнивать к беглым или уголовникам. Кто был негоден к службе определялся в богадельню, «только чтоб… без дела и в гуляках не были».
Устраивая полицейскую акцию против своего населения в масштабах всей страны с использованием армии и разветвленной сети фискалов, шпионивших за всеми и друг за другом, Петр считал это необходимыми для страны. Правда, непонятно, для кого именно в этой стране, во всяком случае, не для народа, которого он лишил социальных свобод и возможности перемещения. Для кого же тогда? Наверное,  ни для кого больше, кроме как самого себя, единственно знающего, что есть благо для народа, а что – нет.
Послабления были сделаны для государственных и дворцовых крестьян, если те, покинув старые места, вновь заселили дворцовые или государственные земли. Они могли не переселяться. Следствием массовой полицейской акции был и массовый уход за границу, в основном, в Польшу. Одно время в Сенате обсуждалась возможность размещения армии вдоль границы, чтоб создать заградительные отряды для беглецов из полицейского парадиза, в который Петр превратил собственными усилиями огромную страну. Все предпринятое Петром было частью идеологии создания «регулярного», утопического государства, душой которого была бы полиция, а жители – заводными, механическими  роботами, автоматически исполняющими под сенью полицейских регламентов «правильные» законы, изданные их удивительным правителем.

* * *
6.2 Петр подтверждал свои убеждения относительно несомненной государственной пользы доносов многочисленными указами. Ему принадлежит создание особого  класса чиновников – фискалов, обязанность которых состояла в том, чтобы «над всеми делами тайно надсматривать и проведывать про неправый суд, також – в зборе казны и протчего». Это как бы подавало населению пример для подражания, ибо авторитет государства у русских людей был традиционно высок. Во времена Сталина мы видели расцвет полицейского государства и подлинный ренессанс доносительства, которое давало советским гражданам возможность на своей шкуре убедиться в преимуществах классовой, государственной морали над  общечеловеческой.
Расширенное применение доноса не могло быть не связано с расширением трактования вины преступника, дабы было, о чем массовый допрос посылать. Так, если до Петра соборным уложением 1649 года подданным было вменено в обязанность доносить лишь о государственных преступлениях – заговоре против государя или покушение на его особу, где есть «скоп и заговор или какой иной злой умысел», то Петр резко расширил трактовку государственных преступлений. К ним он отнес все преступления «по должности», а также казнокрадство, т.к. считал взяточников и казнокрадов государственными изменниками (см. гл. «Религия бюрократии»), ибо взятки и казнокрадство разоряют государство паче измены. К государственным преступлениям начали относиться всех вообще ослушников царских указов.
Государственные преступления подлежали обязательному доносительству, соответственно, недоносительство о государственных преступлениях также приравнивалось к государственным преступлениям (отсюда и масштабная Петровская пропаганда доноса).
Помимо преступлений по должности, к государственным преступлениям относились утайка душ от переписи, сокрытие беглых, рубка заповедных лесов, неявка на смотр и службу, принадлежность к расколу и его пропаганда. Позже к ним добавились строительство неновоманирных судов поморами, этими потомственными мореплавателями, и при строительстве Петербурга строительство  не утвержденных фасадов зданий.
При Петре в деятельности законодателей (как и через 2 века при Сталине) возникла практика подводить под государственные преступления вообще любые преступления. Хотя при Сталине в их разряд могло попасть не только преступление, но и вообще любое деяние жителя страны Советов (согласно знаменитой ст.58 УК СССР), т.е. можно сказать, Сталин модифицировал Петровские репрессивные методы, сделав захват государственной машины подавления шире. Таким образом, можно сделать вывод, что без основ государственности, заложенных Петром, Россия не получила бы и Сталина.
В позднюю эпоху Петровского правления сформировался устойчивый образ врага и отечества – «преступник указов и положенных законов», также как при Сталине возник печально известный образ «врага народа».
Общее у этих понятий – первое слово: «враг», тогда как вторая половина словосочетания не имеет значения, т.к. могло меняться, в зависимости от политической коньюктуры. В Указе Петра от 24.04.1713 читаем: «Сказать во всем государстве (дабы неведением нихто не отговаривался), что все преступники и повредители  интересов государственных с вымыслу, кроме простоты какой, таких без всякия пощады казнить смертию, деревни и животы брать, а ежели хто пощадит, тот сам тою казнию казнен будет». Далее в Указе от 25.01.1715 Петр, возмущаясь распространением анонимок, подметных писем, пишет: «А ежели б кто сумнился о том, что ежели явится, тот бедствовать будет, то не истинно, ибо не может никто доказать, которому бы доносителю какое наказание или озлобление было, а милость многим явно показана, а именно…» тут идет список доносчиков, получивших поощрение, и «протчим им подобным, которые доносили сами, какая великая милость показана, о том всем ведомо». В приведенном отрывке явно видна духовная болезнь царя, для которого государственная польза затмила даже Христианские заповеди, ибо именно с государственной точки зрения он называет полезными и даже долженствующими для истинного Христианина вещи, Христианству, в действительности, прямо противоположные. Читаем также в Указе от 23.10.1713, поощрявшем доносчиков доносить о «преступниках указам и положенным законам и грабителям народа… кто таких преступникоф и повредителей интересов государственных и грабителей ведает, без всякого опасения приезжали и объявляли о том самому Его императорского величеству, только чтоб доносили истину, кто на такого злодея подлинно донесет, то ему за такую ево службу богатство тово преступника движимое и недвижимое отдано будет, а буде достоин будет дастся ему и чин его, а сие позволение даетца всякого чина людем от первых даже и до земледельцоф». Поощрение к доносу со стороны государства сильно влияло на простые умы, ибо действия, освященные правителем становились образцом для массового подражения.
Поощрение государством доноса проявлялось в четырех формах:
1. Гарантированная конфеденциальность для доносчика
2. Материальное поощрение за донос
3. «Зеленый свет» всем доносчикам со стороны госорганов. Новым надворным судам предписывалось принимать к рассмотрению доносы хоть и не фискалов: «хотя хто и не фискал донесет на кого». Кто угодно, холоп, родственник, сосед, лучший друг мог рассчитывать на прибыток, полученный за донос. (Сама напрашивается естественная ассоциация с 30-ми годами прошлого века, когда за донос на соседа, пользующегося, скажем, в туалете газетой с фотографией Сталина, можно было получить его комнату.)
4. Отсутствие наказания за ложный донос.
Можно сказать, что Петр поставил Россию буквально на дыбы.  Отныне российский подданный должен был помимо уплаты втрое возросших податных платежей, которые у него тут же собирала армия на поддержание самой себя, говорить и делать все с оглядкой на соседей, чтобы самому не оказаться по чьему-нибудь доносу на  дыбе, ибо отделения тайной канцелярии на местах работали, не покладая рук. Доставивший беглого к месту его приписки бывший его держатель должен был привезти расписку его старого владельца о доставке точно по адресу, где его допрашивали нередко под пыткой в военных канцеляриях свидетельства душ. Пытки применялись при первом подозрении в ложности даваемых показаний.
  Если проследить историю доносов в России,  первые правовые нормы о доносах (изветах) появились в эпоху укрепления Московского царства, когда служилые люди подписывали «укрепленные грамоты», присягая князю на верность: «…где какого лиходея государя своего взведаю или  услышу, и мне то сказати своему государю великому князю безо всякой хитрости по сей укрепленной грамоте».
Соборное уложение 1649 года добавило в эту норму положение о наказании за недонесение: «А буде, кто, сведав или услыша на Царское величество в какех людех скоп и заговор или иной злой умысел, и его… про то не известит… и его за то казнит смертию безо веянья пощады». «А жены будут и дети таких изменников про ту их измену ведали, и их по тому же казнить смертию».
Итак, как мы видим, традиции доносов (изветов) были и раньше в русских юридических нормах, но никогда они не получали такого расцвета и всяческого поощрения со стороны государство, какое они получили при Петре, введшего материальное вознаграждение за донос.