Реинкарнация6

    


         Р Е И Н К А Р Н А Ц И Я—               
                6

          Существует  ли  такая  вещь, как реинкарнация? Сколько у  меня  было жизней в прошлом? Кем я тогда был? «Кармический долг» -- это реальность? Трудно поверить в то, что по этому поводу все еще возникает вопрос, Я с трудом  могу себе это  представить. Было  так много сообщений  о вспоминании прошлых  жизней  из  исключительно  надежных   источников.   Некоторые  люди поразительным  образом воскресили в  памяти  подробные  описания событий,  и доказано, что при этом была исключена всякая возможность того, что они могли каким-то   образом   выдумать   или   изобрести   что-то,   чтобы   обмануть исследователей или своих близких.
                (Уолш. «Беседы с Богом»)



      
 
      

Чумак проснулся, посмотрел в окно и понял, что всё ещё находится в Англии. Из его окна на Крещатике не открывался такой унылый вид. Он встал, подошёл к столу. На столе лежали листы с текстом. Чумак посмортнел в них и понял, что это продолжение начатой ещё в Киеве книги Уолша. Он точно помнил, что не распечатывал книгу из Интернета. Природная любознательность привела к тому, что он умылся, позавтракал и сел читать. Время было, так как он ждал инспектора с билетом на пароход до Франции, чтобы оттуда отбыть в Россию.
«Есть среди  вас такие, кто говорят, что жизнь -- это школа, и  все, что ты  наблюдаешь и  испытываешь в своей жизни, -- во благо твоего  обучения. Я уже обращался к этому раньше и сейчас скажу снова:
Ты  пришел  в  эту жизнь  не для того, чтобы чему-то  учиться,  -- тебе нечему  учиться; ты  пришел затем, чтобы проявить  то,  что ты  уже  знаешь. Проявляя это, ты приведешь свои способности в действие и создашь себя заново через  свой опыт. Так ты подтвердишь свою жизнь  и придашь ей  смысл. Так ты привнесешь в нее святость.
То  есть все  плохое, что  происходит с нами в жизни, --  это результат нашего собственного выбора? И  даже мировые бедствия и несчастья на каком-то уровне   создаются  нами  самими  для  того,   чтобы   мы   могли  «испытать противоположное тому.  Кем  Мы являемся?» И  если так, то неужели нет менее болезненного пути -- менее  болезненного для нас самих и  для других способа создать возможности для того, чтобы мы могли познать самих себя?
Ты задал несколько вопросов, и все они хороши. Давай рассмотрим  их  по порядку.
Ты готов рассмотреть их?
Да.
Нет,  не все вещи,  которые вы называете плохими  и которые случаются с вами, являются результатом вашего собственного выбора. По крайней мере, не в смысле  осознанного выбора, который ты подразумеваешь.  Но все эти вещи суть то, что вы создали.
Ты  всегда  находишься  в  процессе  созидания.  Каждый  момент. Каждую минуту. Каждый день. Как ты можешь творить, об  этом мы поговорим  позже.  А пока просто  поверь  мне  на слово  --  ты большая  творящая  машина,  и  ты порождаешь каждое новое проявление  буквально с такой же  скоростью, с какой ты мыслишь.
События,  случайности, совпадения, условия,  обстоятельства --  все это создается  сознанием. Индивидуальное  сознание -- достаточно  сильная  вещь. Теперь  можешь  себе  представить, какая творческая энергия  высвобождается, когда двое  или  более  собираются  во  имя  Мое.  А  массовое сознание? Оно настолько  сильно,  что  в  состоянии  создавать  события  и  обстоятельства мирового значения и планетарных последствий.
Было  бы некорректно--поскольку вы вкладываете в это другой смысл --говорить,  что вы выбираете  эти последствия. Вы выбираете их не больше, чем Я. Так же как и Я, вы наблюдаете их. И решаете, Кто Вы  Есть, по отношению к ним. В этом мире нет  жертв  и нет злодеев. И ты не являешься жертвой выбора других. На  каком-то  уровне  вы все  создали  то,  что сейчас ненавидите, а создав это -- вы выбрали это.
Это высокий уровень мышления, и такого уровня достигают рано или поздно все Мастера. Ибо только в  случае, если они могут принять ответственность за все, -- они обретают силу изменить часть. Пока  ты  придерживаешься  мнения,  что  где-то  там  есть кто-то,  кто «делает» все это с  тобой, ты  лишаешь  себя силы  что-либо изменить. Только когда ты скажешь: «Я сделал это», ты найдешь такую силу.
Значительно  легче изменить  то, что делаешь ты,  чем  то,  что  делает другой. Первый шаг на пути  изменения чего-либо -- знать  и принять, что ты сам выбрал это  в таком виде, как оно есть сейчас. Если ты не можешь принять это на  личном  уровне -- согласись с этим через понимание того, что  Мы все --Одно. И тогда старайся изменить  что-либо не потому,  что это неправильно, а потому, что это более не соответствует  в точности утверждению о том, Кто Ты Есть. Существует только одна причина делать что-либо: заявить Вселенной о том, Кто Ты Есть.
Используемая  таким   образом  жизнь  становится   Само-созидающей.  Ты используешь жизнь, чтобы  создать Себя как того, Кто Ты Есть, и того, Кем Ты Всегда Хотел Быть. И есть  только одна причина отменить какое-либо действие: если оно более не является заявлением о том, Кем Ты Хочешь  Быть. Оно уже не отражает тебя. Оно не представляет тебя. Если ты желаешь быть представленным точно, ты должен работать над  тем, чтобы  изменить в своей жизни все,  что  более  не соответствует тому образу тебя, который ты хочешь спроецировать в вечность.
В  самом  широком смысле  все  «плохое»,  что происходит, --  результат твоего  выбора.  Ошибка  состоит не  в том, что ты выбрал,  а в том,  что ты называешь эти  вещи  плохими. Поскольку,  называя  их плохими, ты  называешь плохим Себя, коль скоро ты создал их. Этот  ярлык ты не можешь принять,  поэтому вместо того, чтобы вешать на Себя ярлык «плохой»,  ты лучше  откажешься  от своих  собственных  творений.
Именно эта интеллектуальная и  духовная нечестность позволяет тебе принимать мир, в котором условия таковы, как они есть.  Если бы тебе пришлось  принять личную  ответственность  за  мир  --  или если бы ты просто почувствовал  ее глубокий внутренний смысл, -- мир был бы совершенно другим. И это безусловно было бы  так,  если  бы каждый  чувствовал  себя  ответственным.  Абсолютная очевидность этого делает положение вещей столь болезненным.
Стихийные  бедствия и  ненастья, все  эти торнадо  и ураганы, вулканы и наводнения,  все  физические  беспорядки--не   являются непосредственно созданными тобой. Но ты  действительно создаешь степень влияния всех этих событий на твою жизнь. Во  Вселенной  происходят такие  события, сотворение  или инициирование которых тебе не может приписать даже самый необузданный полет воображения. Эти   события  создаются   совокупным  сознанием  человека.   Весь  мир производит этот  опыт в результате совместного  творчества. Но каждый из вас проходит  через  данный  опыт индивидуально,  решая, что он  означает,  если вообще означает, для вас, а также Кем и  Чем Вы Являетесь относительно этого опыта.
Таким  образом,  вы создаете коллективно и  индивидуально  переживаемые вами жизни и время для осуществления цели души -- то есть развития. Ты  спросил,  есть  ли  менее болезненный  путь прохождения через  этот процесс.  В ответ Я скажу: да,  но при этом ничто в твоем внешнем  опыте  не изменится. Способом уменьшить боль, которую  вы ассоциируете с земным опытом и ситуациями -- как своими собственными, так и чужими, -- является изменение вашего к ним отношения.
 Ты  не  можешь  изменить  внешние события  (поскольку они были  созданы многими  из вас, а ты недостаточно развит в своем сознании, чтобы в одиночку изменить  то, что  было  создано  коллективно),  поэтому  ты должен изменить внутренний опыт. Это и есть путь к мастерству жизни.
Ничто не является болезненным само  по себе. Боль  --  результат ложной мысли. Это ошибка в мышлении. Мастер  способен убрать  самую нестерпимую боль. Таким  образом  Мастер исцеляет. Боль является результатом суждения, которое ты сделал о чем-либо. Убери суждение -- и боль исчезнет. Суждение   часто  основывается  на  предыдущем  опыте.  Твое  понимание чего-либо происходит  от твоей изначальной идеи  об  этом. Твоя  изначальная идея  рождается  из еще более ранней идеи,  а  та, в свою очередь, -- из еще более ранней, и так далее, кирпичик за кирпичиком, пока  ты не доберешься до самого начала, в зал зеркал, который Я называю «первой мыслью».
Всякая  мысль творит, и никакая мысль не  является более  сильной,  чем изначальная. Вот почему это иногда также называется изначальным грехом. Изначальный, или первородный грех--это когда твоя первая мысль о вещи содержит в себе ошибку. Эта ошибка  многократно увеличивается, когда  у тебя появляются вторая  и  третья  мысли  об  этой вещи. И  задачей  Святого Духа является вдохновить тебя на новое понимание, которое сможет  освободить тебя от твоих ошибок. Имеешь ли ты  в виду,  что я не должен переживать о голодающих детях  в Африке, о насилии и несправедливости в Америке, о  землетрясении в Бразилии, которое унесло жизни сотен людей?
В мире Бога нет никаких «должен» и «не должен». Делай то, что ты хочешь делать. Делай то, что отражает тебя, что представляет тебя как более великий вариант  твоего  «Я». Если ты хочешь чувствовать себя плохо--чувствуй себя плохо. Но не суди и не  обвиняй, ибо не знаешь, почему событие происходит и  к чему ведет.
И  запомни:  то,  что  ты  обвиняешь, --  обвинит  тебя;  тем,  что  ты осуждаешь, -- однажды станешь сам. Вместо  этого  ищи  способ изменить эти  вещи  или поддержать тех,  кто изменяют их, -- изменяют вещи, которые больше не отражают высший смысл того, Кто Ты Есть.
Но благословляй  все, ибо все есть творение Божье, через жизнь живую, и это --творение высшее.
Позволь  остановиться  здесь  на секунду, мне  нужно перевести дыхание. Правильно ли я услышал, что в мире Бога нет «должен» и «не должен»?
Правильно.
 Как это  может быть? Если нет ни того,  ни другого в Твоем мире, где же этому 6ыть?
В самом деле -- где?.
Я повторю  вопрос. Откуда  еще могут появиться «должен» и «не  должен», если не из Твоего мира?
Из твоего воображения.
Но те, кто научил меня всем этим «правильно» и «неправильно», «можно» и «нельзя», «должен» и  «не  должен»--они говорили,  что  все  эти правила установлены Тобой, Богом.
В таком случае, учившие  тебя -- ошибались. Я никогда  не устанавливал, что «правильно» и  что  «неправильно», что «можно»  и чего «нельзя». Сделать так значило бы  полностью лишить вас  вашего  величайшего  дара: возможности делать так, как вы захотите, полностью ощутить результаты этого; возможности создать  себя заново в образе  и  подобии  того, Кто Вы  Есть На Самом Деле; пространства  для  проявления  реальности все  более  и  более  высших  «Я», основанных на вашей самой смелой идее о том, на что вы способны.
Сказать,  что что-то --мысль,  слово, действие --  «неправильно», все равно что сказать  вам не делать  этого.  Приказать вам не делать чего-то --все равно  что запретить  делать это. Запретить вам что бы то ни означало бы ограничить вас. Ограничение для вас означало бы отрицание  того, Кто Вы Есть в  Действительности,  как  и вашей возможности создавать  и  переживать  эту истину.
Некоторые говорят,  что Я дал вам  свободу воли;  и  те  же  самые люди утверждают, что, если вы не будете повиноваться Мне, Я  пошлю вас в ад.  Что же это  за  свобода  воли?  Не  насмешка ли это над Богом,  не  говоря уже о каких-либо истинных взаимоотношениях между нами?
Что ж, теперь  мы как раз подходим к другой области, которую я хотел бы обсудить,-- ко всем  этим вопросам о рае и  аде. Насколько я сейчас понимаю у Тебя, нет такой вещи, как ад.
Ад существует, но это не то, что ты думаешь, и  ты не осознаешь его  по причинам, уже указанным.
Что же такое ад?
Это переживание результатов  худших из всех возможных для тебя выборов, решении  и  творений.  Это  естественные последствия  любой  мысли,  которая отрицает Меня или говорит «нет» тому, Кто Ты Есть относительно Меня. Это та боль, которую ты ощущаешь по причине неправильного мышления. При этом сам  термин «неправильное  мышление»  условен,  поскольку не существует того, что было бы неправильным.
Ад--это противоположность радости. Это нереализованность.  Это знание того, Кто  и  Что Ты Есть,  и невозможность  пережить это.  Это значит  быть меньше. Это и есть ад, и нет ничего худшего для твоей души. Но  ад  не существует  как какое-то  место,  которое  вы выдумали,  где приходится гореть в некоем вечном  огне или существовать  в некоем состоянии непрекращающегося мучения. Каков был бы смысл всего этого?
Даже  если,  предположим,  у Меня и зародилась бы невероятная безбожная мысль о том, что  вы не «заслуживаете» рая,  --с  чего  бы мне  заниматься поисками  каких-либо  наказаний или мести за ваши неудачи?  Разве не было бы для меня  проще, скажем,  взять  и  сделать  так,  чтобы вы  исчезли? Что за мстительная часть  Меня стала бы требовать того, чтобы  Я подверг вас вечным страданиям, которые по силе и глубине не поддаются никакому описанию?
И  если ваш ответ—«во  имя справедливости»,  -- разве не  была бы в таком случае справедливой просто невозможность воссоединиться со Мной в раю? Неужели бесконечное страдание от боли является столь уж необходимым? Я хочу,  чтобы  вы знали, что в опыте, следующем за смертью, нет ничего подобного тому, что вы создали в своих основанных на страхе теориях.
Впрочем, есть опыт души настолько несчастной, настолько незавершенной и меньшей, чем целое, настолько отделенной от величайшей радости Бога, что для твоей души это был  бы ад. Но Я хочу, чтобы  это было ясно: Я не посылаю вас туда и не Я причина того, что вы получаете  этот опыт. Вы сами создаете этот опыт, когда отделяете свое «Я» от  своих самых высших мыслей о себе. Вы сами создаете  эти  переживания, когда отвергаете то, Кем и Чем  Вы  Являетесь  в Действительности.
Но даже этот опыт не вечен. Он таковым и не может  быть, поскольку ваше разъединение  со  Мной  навсегда  не входит  в Мои планы. На самом  деле это просто  невозможно -- ведь в таком случае не только вам пришлось бы отрицать то, Кто Вы  Есть, но и  Мне тоже. Этого  Я никогда не сделаю.  И до тех пор, пока хотя бы один  из нас хранит истину  о  вас,  эта истина должна  будет в конце концов восторжествовать.
Но если ада  нет,  значит  ли это, что  я  могу делать все, что захочу, действовать, как мне заблагорассудится, совершать все, что ни пожелаю, и при этом не бояться никакого возмездия?
Неужели именно страх необходим тебе для того, чтобы быть  тем, делать и иметь то, что внутренне правильно? Неужели тебе нужно бояться,  чтобы «вести себя  хорошо»?  И  что это  вообще такое – «вести себя хорошо»? Кому  здесь принадлежит последнее  слово? Кто дает указания?  Кто устанавливает  правила игры?
Вот  что  Я скажу тебе: ты  сам  себе устанавливаешь  правила. Ты даешь указания.  И  ты  сам решаешь,  насколько  хорошо ты  поступил  и поступаешь сейчас. Поскольку  именно  ты  есть тот,  кто решил, Кто  и  Что  Ты Есть  в Действительности, а также Кем и Чем Ты Хочешь Быть. И ты сам есть тот единственный, кто может оценить, насколько ты хорош. Никто другой  никогда не сможет  судить  тебя: зачем и как Богу  судить Свое собственное творение  и  называть его плохим? Если бы Я хотел, чтобы ты был совершенным и делал все в  совершенстве, Я  бы  оставил тебя в состоянии абсолютного совершенства, начиная  с  момента твоего  проявления. Весь смысл этого процесса  заключается в том, чтобы  ты открыл  себя,  создал  свое «Я» таким, каков ты  есть на самом деле, -- и таким, каким  ты воистину желаешь быть. Но ты не можешь стать таким, если у тебя нет выбора быть чем-то еще.
Итак,  должен  ли Я  наказывать тебя за выбор, который  ты сделал, если  предоставил его  тебе  Я Сам?  Если  бы  Я не  хотел, чтобы ты  мог  выбрать какой-то второй вариант, зачем бы Я создавал что-то, кроме первого? Именно  этим вопросом тебе стоит задаться, прежде  чем  приписывать Мне роль карающего Бога. Прямой ответ на твой вопрос  будет звучать  так: «Да, ты можешь  делать все,  что  захочешь,  без  всякого  страха  возмездия».  Впрочем,  забота  о последствиях может сослужить тебе хорошую службу.
Последствия--это результаты. Естественные следствия.  Это  не то  же самое,  что возмездие  или наказание. Последствия -- это только последствия. Они  есть результат естественного применения природных  законов. Это то, что вполне предсказуемо происходит в результате того, что уже произошло. Вся физическая жизнь действует в соответствии с законами природы. Когда ты будешь помнить эти законы  и применять их, ты овладеешь мастерством жизни на физическом уровне.То, что кажется тебе  наказанием, --или то, что ты называешь злом или невезением,--не что иное, как срабатывание естественного закона.
В таком случае,  если бы я знал эти законы и  следовал им, я бы никогда не встречал ни малейших затруднений?
Ты бы  никогда не  ощущал себя в том состоянии,  которое  ты  называешь «затруднением».  Ты  бы  не  воспринимал  никакую  жизненную   ситуацию  как проблему. Ты бы не спотыкался на любом обстоятельстве как на препятствии. Ты бы перестал беспокоиться, сомневаться и бояться, Ты  бы стал жить так, как в твоих  фантазиях  жили  Адам  и Ева --  не как  развоплощенные духи  в  мире абсолюта,  а как воплощенные духи  в мире относительности. И при этом у тебя бы  сохранились  вся  свобода,  вся  радость,  весь  покой и  вся  мудрость, понимание  и   сила  Духа,  которым  ты  являешься.   Ты  был  бы  полностью реализованным существом.
Это -- цель твоей души. В этом ее смысл  -- полностью реализовать себя, будучи в  теле;  стать воплощением  всего того,  чем она  в действительности является. И в этом заключается Мой план для вас. В  этом состоит Мой идеал: чтобы Я реализовался через вас. Чтобы понятие стало опытом, чтобы Я познал Себя на опыте,  Я--тот, кто  установил Законы Вселенной. Это совершенные законы, которые создают совершенное функционирование физического мира.
Встречал ли ты  что-либо более совершенное, чем снежинка? Ее уникальное устройство, симметрия,  сходство  с другими и оригинальность одновременно --
все это заключает в  себе тайну. Ты удивляешься, глядя  на  это  потрясающее проявление Природы. И уж если  Я смог сделать это с  единственной снежинкой, как ты думаешь, что Я могу сделать и уже сделал со Вселенной? Если бы  ты был  способен  увидеть  симметрию всего этого, совершенство созданных  форм,  начиная  с  самых  больших  тел и  заканчивая  мельчайшими частицами, -- ты бы не смог удержать истину всего этого в своей  реальности.
И  даже  сейчас,  улавливая  лишь отблески  этого,  ты  не  можешь полностью представить себе или понять, что за этим сюит. Но  ты можешь  знать,  что за этим стоит что-то гораздо более сложное  и гораздо более необычное, чем твое нынешнее  восприятие может  объять.  Ваш Шекспир  замечательно сказал: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».
Тогда как я могу познать эти законы? Как я могу изучить их?
Дело не в изучении, а во вспоминании.
Как я могу вспомнить их?
Начни с  собственной  неподвижности.  Успокой  внешний мир,  чтобы  мир внутренний мог дать тебе видение. Именно это  внутреннее видение --  то, что ты ищешь. Но ты не  сможешь обрести его до тех пор, пока ты глубоко озабочен своей внешней реальностью. Итак, стремись погрузиться вовнутрь -- настолько, насколько  это  возможно.  А  когда  ты  не погружаешься  вовнутрь--исходи изнутри, взаимодействуя с внешним миром. Всегда помни эту аксиому: Если ты не движешься внутрь, ты движешься наружу. Повторяй ее от первого лица, чтобы сделать ее более личной: Если Я не двигаюсь вовнутрь, я двигаюсь наружу.
Ты  двигался  наружу всю свою жизнь.  Но  ты  не обязан делать  это,  и никогда не был обязан. Не существует того, чем  ты не можешь быть, не существует того, чего ты не можешь сделать. Не существует того, чего ты не можешь иметь.
Это звучит как обещание журавля в небе.
 А какое другое обещание ты бы хотел от Бога? Поверил бы ты Мне, если бы Я пообещал тебе меньшее? Тысячелетиями люди не верили  обещаниям по самой невероятной причине --эти обещания  были  слишком хороши, чтобы быть  правдой. Поэтому вы выбирали меньшее обещание, меньшую любовь. Ибо высшее  из обещаний Господа исходит из Его высшей любви. Вы не в состоянии воспринять совершенную любовь, и поэтому совершенное  обещание  остается   также   невостребованным.   Равно  как   и совершенная личность. Не удивительно, что вы не способны даже верить в  свое «Я».
Неспособность  веры  хотя  бы   в   одно   из  перечисленного  означает неспособность веры  в Бога.  Ведь вера  в Бога рождает веру в величайший дар Бога--безусловную  любовь и величайшее  обещание Бога – неограниченный потенциал.
Могу я прервать Тебя здесь? Больше всего не люблю прерывать Бога, когда Он вещает... но я  уже слышал эти разговоры о безграничном потенциале, и это не очень-то подтверждается  человеческим опытом. Забудем о тех трудностях, с которыми сталкивается средний человек. А вот как насчет проблем, с  которыми встречаются те, кто родился с  ментальными или физическими ограничениями? Их потенциал тоже неограничен?
Вы, люди,  сами писали  об этом в своих  священных  писаниях, причем не единожды.
Приведи мне хотя бы одну цитату.
Давай посмотрим, что вы написали в вашей Библии, в книге «Бытие», глава11, стих 6. Там говорится: «И сказал Господь: вот, один народ,  и один у всех язык; и  вот  что начали они  делать,  и  не отстанут  они  от  того, что задумали делать».
Да.
Ты веришь в это?
Но  это не отвечает на  вопрос о слабых, больных, инвалидах, о тех, кто ограничен.
Думаешь  ли  ты, что они  ограничены, как ты это формулируешь,  в своем выборе?  Полагаешь ли  ты, что человеческая душа  встречает испытания жизни, какими бы они ни были, по воле случая. Ты так это представляешь себе? Ты имеешь в виду, что душа заранее выбирает свой жизненный опыт? Нет  --  тогда  в  испытаниях  не  было бы  смысла.  Смысл  как  раз  и заключается  в том,  чтобы создать свой опыт  и, таким образом, создать свое «Я» в этот славный момент под  названием Сейчас. Так что вы  не выбираете ту жизнь, которую вам придется прожить, заранее.
Однако вы  можете  выбрать  людей, места  и события, то есть  условия и обстоятельства,  испытания,  препятствия  и  возможности  выбора, с  помощью которых  вы можете  создать  свой опыт. Ты  можешь выбрать цвета  для  своей палитры, инструменты для своей мастерской.  То, что ты  создашь из всего этого, -- твое дело. Это и есть дело жизни как таковой. Твои  потенциал на самом деле неограничен  относительно всего того, что ты выбрал сделать.  При  этом  не следует думать, что душа,  воплотившаяся в тело, которое ты называешь  ограниченным,  не достигла  своего максимального потенциала, -- ведь ты даже не знаешь,  что эта душа пыталась сделать.  Тебе неведом ее план. Тебе неизвестны ее намерения.
Поэтому  благословляй  каждого  человека  и  любые  условия,   и   будь благодарен. Таким образом ты будешь провозглашать совершенство творения Бог и показывать свою веру и это. Ведь ничто не случайно в мире Бога и нет такой веши, как совпадение. И мир не  управляется случайными выборами или тем, что вы называете роком. Уж если  снежинка абсолютно совершенна в  своем устройстве, неужели  ты думаешь, что то же самое нельзя сказать о такой великолепной вещи,  как твоя жизнь?
Но  ведь даже Иисус исцелял больных. С чего  бы ему делать это, если их состояние было столь «совершенным»?
Иисус  исцелял этих людей  не  потому,  что оценивал  их состояние  как несовершенное. Он делал  это, видя, что души этих людей просили об исцелении как о части их  собственного процесса.  Он видел  совершенство процесса.  Он узнавал  и  понимал  намерение  души. 
Если  бы Иисус  чувствовал,  что  все заболевания,  ментальные и физические, представляют собой несовершенство, -- неужели Он просто не взял бы да не исцелил всех на этой планете, всех сразу?
Ты сомневаешься, что он смог бы сделать это?
Нет Я верю, что Он смог бы.
Хорошо. Тогда  разум в недоумении  вопрошает:  почему  же  он не сделал этого? Почему  Христос выбирал, кого  оставить страдать, а кого исцелить?  И вообще, почему Бог допускает страдания как таковые? Этот вопрос задавался  и прежде, а ответ остается все тем же. Весь процесс -- совершенен, и вся жизнь--  это  порождение выбора.  Не стоит  вмешиваться  в  выбор,  равно  как  и подвергать  его  сомнению.  И уж совершенно не  стоит осуждать  или порицать сделанный кем-то выбор.
Нужно просто наблюдать  за  выбором, и затем  стараться, насколько  это возможно, помочь душе в  поиске и  совершении более высокого выбора. Так что будь внимателен к тому, какой выбор делают другие, но  не суди, Знай, что их выбор  совершенен для них в данный момент,--но будь готов помочь  им в  их поиске нового--более высокого выбора. Стремись к  единению с душами  других, и  их  цели  и  намерения станут понятны тебе.  Это именно то, что  делал Иисус с теми, кого он исцелял,--и со всеми теми, чьи жизни он затронул. Иисус исцелял всех тех, кто приходил к нему, и всех тех, кто посылал к нему молить за них.
Он не совершал случайных исцелений.  Сделать так означало  бы  нарушить священный закон Вселенной: Пусть каждая душа идет своим путем. Означает  ли это, что мы не должны  помогать тому,  кто не  попросил об этом? Конечно, нет,--в противном случае мы никогда не были бы в состоянии помочь голодающим детям Индии, или  измученным  народам  Африки, или бедным, или  угнетенным,  где  бы они ни находились.
 Тогда все гуманитарные программы были бы напрасны, а вся благотворительность--запрещена Должны ли мы ждать, когда ближний в отчаянии воззовет к нам или когда целый народ начнет умолять о  помощи,  и лишь  тогда  нам  будет дозволено  сделать то, что  несомненно правильно?
Видишь ли, сам  вопрос содержит в себе ответ. Если  ты  считаешь что-то правильным, делай  это. Но не  забывай о крайней осторожности в  суждениях о том, что «правильно» и что «неправильно». Любая  вещь   является  правильной  или  неправильной  лишь  постольку, поскольку ты так  считаешь. И ничто  не является правильным или неправильным по сути своей.
 Как это может быть?
«Правильность»  или  «неправильность»--не внутреннее  качество,  а субъективная  оценка  в персональной системе  ценностей.  Именно посредством своих  субъективных суждений ты создаешь свое Я -- своими личными ценностями ты определяешь, Кто Ты Есть, и проявляешь Себя. Мир именно таков,  каков он есть,  для того, чтобы ты мог выносить свои суждения. Если бы мир стал совершенным, твои  жизненный процесс создания «Я» был бы невозможен. Он  бы закончился. Карьера адвоката закончилась бы завтра же, если бы исчезли судебные процессы.  Карьера врача  завершилась бы завтра же, если бы исчезли болезни. Карьера философа закончилась бы завтра же, если бы не осталось больше вопросов.
И карьера  Бога  закончилась  бы  завтра,  если бы  не  осталось больше проблем.
Совершенно верно. Ты сформулировал эго блестяще. Мы  все прекратили  бы создавать, если бы  больше нечего  было  создавать. Мы все заинтересованы  в том,  что  бы игра продолжалась. Сколько  бы мы  ни говорили, что  хотели бы решить все  проблемы, мы  не посмеем решить все проблемы  --ведь  тогда не останется ничего, что мы могли бы делать. Ваш  военно-промышленный комплекс понимает  это  очень хорошо.  Именно поэтому он всячески сопротивляется любой  попытке установления пацифистского правления где бы то ни было.
Ваше  здравоохранение также  хорошо  понимает это.  Именно  поэтому оно непреклонно сопротивляется любому новому чудесному лекарству или прибору, не говоря  уже о чудесах  как таковых,  -- оно должно, оно вынуждено это делать для своего собственного выживания. Вашему  религиозному  сообществу это  также  отлично  известно.  Именно поэтому   они   неизменно   атакуют  любое  определение  Бога,   которое  не подразумевает страха,  осуждения,  воздаяния, равно как и любое определение «Я», которое не подразумевает их собственной идеи единственного пути к Богу.
Если Я скажу тебе:  «Ты  есть Бог», где тогда окажется религия? Если  Я скажу тебе:  «Ты уже  исцелен», где окажутся наука  и медицина? Если Я скажу тебе: «Ты должен жить  мирно», где окажутся миротворцы? Если Я  скажу  тебе: «Мир исправлен», где окажется мир? Что останется делать водопроводчикам? В мире существует два основных типа людей: те, кто дают тебе то, что ты хочешь, и те, кто  все исправляют. В определенном смысле даже те, кто просто дает тебе то, что ты  хочешь, -- мясники, пекари, изготовители  подсвечников—тоже исправляют. Ибо хотеть чего-то обычно означает нуждаться в этом. Вот почему  алкоголик  говорит,  что  ему  нужно   «поправиться».  Поэтому  будь осторожен, чтобы желание не превратилось в пристрастие.
То есть Ты утверждаешь, что в мире всегда будут проблемы. Не хочешь ли Ты сказать, что действительно хочешь, чтобы все было именно так.
Я говорю,  что мир таков, каков он есть,--точно так же,  как снежинка такова, какова она  есть,--просто так все устроено. Вы создали все  таким, как оно есть, точно так же, как ты создал свою жизнь в точности такой, какая она есть сейчас. Я  хочу  того, что хотите  вы.  С  того дня,  когда  вы  на  самом деле захотите, чтобы  не стало голода,--голода больше не будет. Я дал вам все необходимые ресурсы, какие  позволят сделать это. В  вашем распоряжении есть все необходимое, чтобы сделать  этот выбор. До сих пор вы не сделали его.  И не потому, что вы не можете.  Мир может покончить с голодом в масштабах всей планеты завтра же. Ваш выбор -- не делать этого.
Вы  заявляете,  что существуют  достаточно веские причины,  по  которым каждый  день  40  000  человек  должны умирать  от  голода.  Таких причин не существует. Говоря, что вы не  можете ничего поделать,  чтобы не дать 40 000 человек  каждый  день  умирать  от  голода, вы  позволяете  50  000  человек рождаться каждый новый день  в  этом мире  и  начинать свою жизнь. И это  вы называете  любовью.  И это  вы  называете  Божьим планом. Это план, которому абсолютно не хватает логики и здравого смысла, не говоря уже о сострадании.  Я достаточно жестко показываю тебе, что мир существует таким, как есть, только потому,  что вы выбрали это. Вы систематически разрушаете собственную среду  обитания и затем считаете, что  так  называемые природные  катастрофы свидетельствуют  о грубом обмане со стороны Бога или  о жестокости  Природы.
Это вы обманываете сами себя, это вас можно назвать жестокими. Ничто, ничто не  является более нежным, чем  Природа. И ничто, ничто не было  более  жестоким  к  Природе,  чем  человек.  Но  вы  уходите от  любой причастности  к этому; вы  отрицаете свою ответственность. Это не ваша вина, говорите вы, и в этом вы правы. Дело не в вине, дело в выборе.  Вы можете выбрать  прекратить  уничтожение тропических лесов завтра же. Вы можете выбрать прекратить истощение защитных слоев атмосферы вокруг вашей планеты.  Вы  можете  выбрать   прекратить  постоянную  яростную   атаку  на отлаженную экосистему вашей планеты. Вы  можете попытаться собрать сломанную снежинку,  или хотя бы остановить ее неумолимое таяние -- весь вопрос в том, станете ли вы это делать?
 Точно так же вы можете положить  конец всем войнам  завтра  же. Просто. Легко.  Все,  что  для  этого  требуется,  все,  что  для  этого  когда-либо требовалось,--это всем вам  прийти к согласию. Но если вы не  в состоянии прийти к согласию по поводу чего-то  настолько простого  в основе своей, как положить конец взаимному убийству, как же вы можете грозить небесам кулаком, требуя, чтобы они приведи вашу жизнь в порядок?
 Я не сделаю ничего, чего вы не пожелаете сделать для Себя. В этом закон и пророки. Мир стал  таким, каким  он  стал  сейчас, благодаря вам и тем  выборам, которые вы сделали--или не смогли сделать. Ибо не решать ничего--это тоже решение. Земля  находится  в  том  состоянии,  в  каком  она  сейчас  находится, благодаря вам и тем выборам, которые вы сделали -- или не смогли сделать. Твоя  собственная  жизнь такова, какова она есть, благодаря тебе и  тем выборам, которые ты сделал -- или не смог сделать.
 Но ведь  не  я выбираю, чтобы меня сбил грузовик!  Не я  выбираю, чтобы меня ограбил бандит или изнасиловал маньяк. Так может сказать большинство. В мире множество людей согласится со мной.
Вы  все  являетесь  первопричиной  существующих  условий,  в  которых у грабителя  возникает  желание  или,  лучше  сказать,  внушенная  потребность грабить.  Вы  все  создали  такое  сознание,  которое  делает  изнасилование возможным. Только увидев  в  самом  себе  то, что  рождает  преступление, ты начинаешь наконец исправлять условия, в которых все это могло появиться. Накормите  своих  бедных,  позвольте своим  нищим  обрести достоинство. Обеспечьте равные возможности тем из вас, кто менее  удачлив. Положите конец тем предубеждениям, которые держат  массы  на уровне  злой  толпы, почти  не надеющейся на лучшее завтра. Отмените свои бессмысленные табу и ограничения, связанные с  сексуальной энергией,  и помогите другим  действительно понять, какое  это  чудо,  и  направить  ее  в  нужное  русло.  Сделайте  это, и  вы значительно  продвинетесь  к  тому,  чтобы покончить  с грабежом и  насилием навсегда.
Что же  касается так называемого  «несчастного случая», когда  грузовик выскакивает  из-за   угла  или  кирпич   падает  па   голову,--научитесь приветствовать  каждую из этих  случайностей как маленькую часть значительно большей мозаики.  Каждый из  вас пришел  сюда  для  того,  чтобы  выработать индивидуальный  план своего  собственного  спасения.  При  этом спастись  не означает «миновать  ловушки дьявола». Нет такой  вещи, как дьявол, равно как нет и ада. Вы спасаете себя от забвения нереализованности.
Ты не можешь проиграть в этой битве. Тебя не может постичь неудача. Так что  это и не битва вовсе, а  просто некий  процесс. Однако,  если  не знать этого, ты будешь воспринимать все как постоянную борьбу. Может быть, ты даже будешь верить  в  борьбу достаточно долго, чтобы  успеть создать  вокруг нее целую религию. И эта религия будет учить тому,  что смысл жизни -- в борьбе.
Это ложное  учение. На самом деле процесс  идет, когда ты  не  борешься.  Ты побеждаешь, когда сдаешься. Несчастные   случаи   происходят   просто   потому,   что   происходят. Определенные составляющие элементы процесса жизни сложились таким-то образом в такое-то время и произвели некоторые  результаты -- результаты, которые ты выбираешь называть  неблагоприятными по своим собственным  резонам. При этом они могут быть совсем даже не неудачными с точки зрения замысла твоей души.
Вот  что Я скажу тебе: нет  никаких  совпадении  и ничто не  происходит «случайно». Каждое событие и приключение призывается к тебе твоим же «Я» для того,  чтобы  ты  мог  творить  и  переживать  того  Себя,  Кто  Ты  Есть  в Действительности. Все истинные Мастера знают это. Вот почему Мастера-мистики остаются  невозмутимыми  перед  лицом  самых  худших   переживаний  как  их определил бы ты.
Учителя  христианства не понимают этого. Они не знают, что  Иисуса  не тревожило предстоящее распятие -- он ожидал его. Он мог бы взять и  уйти, но не сделал этого. Он мог бы остановить  этот  процесс в любой  момент. У него было достаточно силы сделать это. Но он не стал ничего изменять. Он позволил себе  быть  распятым,  чтобы  стать  образцом   вечного  спасения  человека. Посмотрите,  -- сказал он, -- на то, что я могу сделать.  Посмотрите  на то, что  есть истина. И знайте, что это  и многое другое способны сделать и  вы.
Ибо не говорил ли  Я, что вы -- боги?  Но вы не верите. Если же вы не можете верить в себя -- верьте в Меня. Так велико было сострадание Иисуса, что он искал способ и создал его, как повлиять  на  мир  таким  образом,  чтобы все  могли  прийти  в  рай  (к Самореализации) если не как-то иначе, то хотя бы через него. Ведь он победил страдание и смерть. Это можете и вы.  Величайшим провозвестием  Христа является не обещание,  что у вас будет вечная жизнь, -- а утверждение, что она у вас уже есть. Вы не должны обрести братство в Боге -- оно уже есть.  Вы не получите все, что  попросите, --  вы уже все имеете,
 Необходимо только знать об этом. Ты есть творец своей реальности. Какой ты мыслишь себе жизнь, такой она для тебя и обернется. И никак иначе.Твоя мысль рождает реальность. Это первый шаг творения. Бог-Отец – это мысль. Твоя мысль -- прародитель, который порождает все остальное.
Это один из законов, которые мы должны помнить.
Да.
А ты можешь перечислить остальные?
Я  уже перечислил  тебе остальные.  Я  рассказывал тебе о них с  начала времен. Снова и снова Я повторял их тебе. Я посылал вам учителя за учителем. Вы не слушаете моих учителей. Вы убиваете их.
Но  почему? Почему мы  убиваем самых святых  из нас? Мы  убиваем их или изгоняем, что, впрочем, одно и то же.
Почему? Потому что  они противятся любой мысли, которая oтрицает Меня. А вам приходится отрицать Меня, если вы отрицаете свое «Я».
С чего бы мне хотеть отрицать Тебя или себя?
Потому  что тeбe  страшно.  И еще потому,  что  Мои  обещания  «слишком хороши,  чтобы  быть правдой».  И  потому,  что  вы  не в состоянии  принять величайшую Истину. Вот почему вы должны умалить  себя до такой «духовности», которая учит страху, зависимости и нетерпимости, а не любви, силе и приятию.
Вы  полны  страха,  больше  всего вы боитесь  того,  что Мое величайшее обещание  может  оказаться  величайшей  ложью  всей  жизни.  И  вы  создаете величайшие  фантазии,  какие  только   можете,   чтобы  защитить  себя.   Вы утверждаете,  что любое обещание, которое дарует вам силу Бога и гарантирует вам любовь Бога, должно быть лживым обещанием дьявола. Бог бы никогда не дал такого  обещания, говорите вы себе, на это способен только  дьявол -- чтобы, искусив,  склонить  вас  к   отрицанию  истинной  сути  Бога  как  грозного, осуждающие, ревнивого, мстительного, карающего существа над существами.
 Хотя  такое  описание  скорее  подходило  бы дьяволу  (если бы  таковой существовал),  вы  приписали  эти  дьявольские  характеристики  Богу,  чтобы убедить самих себя не  принимать Божественных обещаний своего Создателя  или Богоподобных качеств своего «Я». Такова сила страха.
Я стараюсь избавиться от своего  страха. Можешь ли Ты рассказать мне --снова -- более подробно о законах?
Первый Закон  заключается и том, что ты можешь быть кем угодно, делать, что тебе угодно, и иметь все, что тебе угодно.
Второй закон-- ты притягиваешь то, чего боишься.
Почему это так? Чувство является  силой, которая притягивает.  Чего  ты сильно  боишься, то  и испытаешь.  Любое  животное (а  их вы привыкли считать более  низкой формой  жизни  --  хотя  животные  демонстрируют  в  своих действиях  больше целостности и постоянства, чем  люди) сразу же узнает, боишься  ли  ты  его. Растения, которые вы считаете еще более  низкой  формой жизни, гораздо лучше реагируют на тех людей, которые любят их, чем на тех, кому они безразличны.
 Все  это  не случайно. Во Вселенной нет  случайностей-- есть  великий замысел, невообразимо сложная «снежинка». Чувство--это энергия  в  движении. Приводя энергию в  движение,  ты создаешь  определенный  эффект.  Если   оперируешь  достаточным  количеством энергии, ты создаешь материю.  Материя есть сгущенная энергия. Перемещенная. Сжатая.   Если  ты   будешь  определенным  образом  манипулировать  энергией достаточно долго, то получишь материю.  Каждому Мастеру понятен  этот закон. Это алхимия Вселенной. И это -- секрет всей жизни.
Мысль -- это чистая энергия. Любая из мыслей, которые у тебя есть, были и будут, -- созидает. Энергия  твоей мысли никогда не умирает. Никогда. Она покидает твое существо и устремляется  во Вселенную, вечно расширяясь. Любая мысль вечна. Мысли  сгущаются;  мысли  встречаются  друг  с  другом,  пересекаясь  и переплетаясь в невероятном лабиринте энергий, образуя постоянно изменяющийся узор невыразимой красоты и невероятной сложности.
Похожие   энергии  притягиваются,  формируя  (если   говорить  простыми словами) родственные  энергетические  «пучки».  Когда достаточное количество «пучков» похожих  энергий пересекаются друг  с  другом, сталкиваются, -- они «прилипают»  друг  к  другу (еще один простой термин).  Требуется невероятно огромное  количество  «слипшейся»  подобной   энергии,  чтобы  образовалась материя.  Но  любая материя в конечном счете образуется  из чистой  энергии. Фактически  только  так  она  и  может  образоваться.  Когда  энергия  стала материей, она продолжает оставаться материей еще очень долго, -- если только ее структура не разрушается под воздействием  противоположной или  непохожей формы энергии. Эта непохожая  энергия, воздействуя на  материю, по существу, разваливает ее, высвобождая ту сырую энергию, из которой она состояла.
Это  и есть --в упрощенном  виде--теория,  стоящая  за  вашей атомной бомбой. Эйнштейн  ближе всех  других людей --  как до, так и  после  него --подошел  к  открытию,  объяснению  и  использованию  созидательного  секрета Вселенной. Теперь  тебе  должно быть более понятно,  как люди похожего склада  ума могут, думая в  одном направлении, создавать желаемую реальность. Фраза «где двое  или  трое собраны во имя Мое»  приобретает значительно более  глубокий смысл.
Конечно  же,  когда целые  человеческие  общества  мыслят  определенным образом, очень часто происходят потрясающие вещи-- и совсем не обязательно желанные.  Например, общество, живущее  в страхе, очень  часто – собственно говоря, неизбежно -- производит на свет именно то, чего оно страшится больше всего. Подобным же образом большие общины и братства часто находят чудотворную силу  в  объединенном мышлении  (или  в том, что иногда называют  совместной молитвой).
И  должно быть  предельно  ясно, что  даже индивидуумы, если  их  мысль (молитва, надежда, желание, мечта, страх) удивительно сильна, могут в себе и для себя  произвести  такие же  результаты. Иисус  делал  это регулярно.  Он понимал,  как  манипулировать энергией-материей, как перестраивать  ее, как перераспределять ее и как полностью ее контролировать. Многие Мастера  знали об этом. Многие знают об этом и сейчас.
Можешь узнать это и Ты. Прямо сейчас. Я говорю о познании добра и зла, которое  вкусили  Адам и Ева. Пока они не поняли этого,  не могло  быть жизни, какой ты ее знаешь.  Адам и Ева (это мифические  имена,  которые  вы дали Первому Мужчине  и Первой Женщине) были Отцом и Матерью человеческого опыта. То,  что описывается  как падение Адама,  в  действительности  было его возвышением -- величайшим из событии в  истории человечества.  Без этого мир относительности не существовал бы.  Деяние  Адама и Евы было не  первородным грехом, но воистину первым благословением. И вам следовало бы благодарить их от  всего  сердца --  первыми сделав «неверный» выбор, Адам и  Ева  создали возможность совершения выбора как такового.
В своей мифологии вы сделали  Еву «плохой», соблазнительницей,  которая съела плод,  заключающий к себе знание добра и  зла,  и стыдливо  пригласила Адама  присоединиться  к  ней.  Эта  мифологическая установка позволила  вам сделать  женщину  «причиной  всех  бед»  мужчин,  что   и  явилось  причиной всевозможных  искривлений  реальности  -- не  говоря   уже  об   искажениях сексуальности  и связанных с ними недоразумениях. Как можно чувствовать себя столь хорошо, делая что-то столь плохое?
Тебя постигнет то, чего ты более всего боишься. Страх будет притягивать к тебе это, как  магнит. Во всех ваших  святых писаниях --  любых  созданных вами вероисповеданий и традиций -- содержится ясное наставление: «Не бойся». Ты считаешь, что это случайность? Законы очень просты.
1. Мысль творит.
2. Страх притягивает подобную энергию.
3. Любовь -- это все, что есть.
Стоп,  а вот третьего я  не  понял. Как  же любовь может быть всем, что есть, если страх притягивает подобную энергию?
Любовь--это абсолютная  реальность. Это-- единственное. Это-- все. Ощущение любви есть твое переживание Бога. Такова высшая Истина: любовь --  это  все, что  есть,  все, что было, и все, что когда-либо будет. Когда ты идешь к Абсолюту -- ты идешь к любви.
Сфера относительного была создана для того, чтобы Я мог переживать Себя Самого. Я  уже говорил тебе об этом. Однако от этого сфера относительного не становится реальной. Это сотворенная реальность, которую ты  и Я выдумали и продолжаем выдумывать -- для того, чтобы мы могли познать себя на опыте.
 При   этом   созданное   может  казаться   очень   даже  реальным.  Его предназначение --  казаться настолько реальным,  чтобы мы принимали  его как истинно  существующее.  Таким  образом Бог ухитрился  создать «что-то  еще» помимо Себя Самого (хотя, строго говоря,  это невозможно, поскольку Бог есть-- Я Есмь -- Все Сущее). Создав  «что-то  еще»  -- а  именно  сферу относительного, --  Я создал среду, в которой ты можешь выбрать быть Богом, а не просто слушать, как тебе говорят,   что  ты   есть  Бог;  среду,  в  которой  ты  можешь   переживать Божественность как акт созидания,  а  не просто концепцию; среду, в  которой маленькая свеча на солнце -- самая крохотная  душа -- может познать себя как свет.
Страх -- это обратная сторона любви. Это то, что называется изначальной полярностью.  Создавая  сферу   относительного,   Я   сначала  создал   Свою противоположность. Теперь в  той сфере, где  живете вы, на физическом плане, есть  только  два пространства  жизни;  пространство страха  и  пространство любви. Мысли,  исходящие из страха, всегда порождают один вид  проявлений на физическом плане. Мысли, исходящие из любви, порождают другой вид.
Мастера, жившие на этой планете, раскрыли секрет относительного мира --и отказались признавать его реальность. Говоря кратко, Мастера --это те, кто выбрал Любовь. В любом случае. В любое мгновение. При любых обстоятельствах. Даже  когда их убивали, они любили своих убийц.  Даже когда их преследовали, они любили своих гонителей. Вам очень трудно понять это, еще труднее так действовать. И все  же это именно  то,  что  всегда  делал  любой   Мастер.  Независимо  от  философии, независимо от традиции, независимо от религии --  это именно то,  что всегда делал любой Мастер.
Этот  пример, этот  урок  демонстрировался для  вас очень  наглядно. Он предлагался вашему вниманию снова и снова. Из века в век и по всей  земле. В течение всех ваших  жизней в каждый  момент  времени. Вселенная использовала всю свою  изобретательность, чтобы  донести эту  Истину  до вас. В  песнях и прозе, в поэзии и танце, в словах и движениях, в подвижных картинах, которые вы называете кинофильмами, и в собраниях слов, которые вы называете книгами.
Об этом кричали с высочайшей горы,  на самом дне был слышен этот шепот. Во всех коридорах человеческого опыта эхо разносило Истину, в  любви найдешь ответ. Но вы не слушали.
     И вот теперь ты пришел к этой книге и спрашиваешь Бога о том, о чем Бог говорил тебе бесчисленное множество  раз, бесчисленным количеством способов. И Я снова скажу тебе об этом же -- здесь,  в контексте этой книги. Будешь ли ты слушать теперь? Услышишь ли?
Что,  по-твоему, привело тебя  к этому тексту? Как  случилось,  что  ты держишь его сейчас в своих руках? Может  быть, тебе кажется, что Я  не знаю, что делаю? Во Вселенной не бывает случайных совпадений, Я слышал плач твоего сердца.  Я видел  искания  твоей души. Я знаю, как глубоко ты жаждал Истины. В боли ты взывал о ней, и в радости. Ты бесконечно молил Меня, чтобы Я показал Себя. Объяснил Себя, Открыл Себя.  И  Я  делаю  это здесь --  настолько  просто, что ты  не сможешь понять неправильно.  Языком  настолько   легким,  что  ты  не  сможешь  запутаться.
Используя слова настолько понятные, что ты не сможешь потеряться среди них. Итак,  начинай. Спрашивай  меня  обо  всем.  Обо  всем.  Я найду способ донести до тебя  ответ.  Всю Вселенную Я использую  для того,  чтобы сделать это. Будь внимательным.  Эта книга -- далеко не единственный Мои инструмент. Ты можешь задать вопрос, а затем отложить книгу в сторону. Но смотри вокруг. Слушай,  Ответ  может быть в словах  первой же песни, которую ты услышишь. В первой же газетной статье,  которую  ты прочтешь.  В сюжете первого  фильма, который ты посмотришь. В случайных словах первого встречного. В  шепоте реки или океана, в ветерке, который погладит твою щеку. Все эти средства  -- Мои; все эти возможности  открыты  для  Меня. Я буду говорить  с  тобой, если  ты будешь слушать. Я приду к тебе, если  ты пригласишь  Меня. И  тогда Я покажу тебе, что Я всегда был рядом. И везде.
Вот это, да! Чумак с интересом посмотрел на распечатку. Да, это явно не религиозный текст, а более похож на философию, хотя я могу сильно поспорить с автором. Но написан оригинально. И вдруг оказалось, что всё это было вступлением. Интересно, что будет дальше?
 Я искал путь к Богу всю свою жизнь...
Я знаю. 
...и теперь я нашел его и не могу в это поверить. Такое  ощущение, что сижу тут и пишу сам себе.
Именно это ты и делаешь.
Но это как-то не слишком похоже на общение с Богом.
А ты бы хотел грома и молний? Я подумаю, как это устроить. 
Ты  же знаешь -- не так ли, --  что найдутся люди,  которые назовут всю эту  книгу богохульством.  Особенно  если  Ты  по-прежнему  будешь  казаться мудрым, но «своим парнем».
Позволь Мне объяснить тебе кое-что. У вас есть представление о том, что Бог проявляется в жизни только одним определенным образом. Это очень опасное представление.  Оно не  позволяет  вам видеть  Бога повсюду. Если  ты  думаешь, что Бог выглядит только  так и  не иначе,  или Его можно  услышать только так  и  не иначе, или Он вообще есть только такой и не иной, -- ты будешь смотреть мимо Меня  и  днем, и  ночью. Ты проведешь  всю свою жизнь  в поисках  Бога  и не найдешь Его. А все потому, что ты ищешь Его. Это Я говорю в качестве примера.
 Сказано,  если  ты не видишь Бога  и  в  мирском, и  в  возвышенном, ты упускаешь половину. И это -- великая Истина. Бог есть и в печали, и в радости, в  горьком и в сладком. За всем стоит божественный замысел -- и поэтому во всем есть божественное присутствие.
Однажды я начал писать книгу, которая называлась «Бог  -- это Бутерброд с Салями».
Это могла бы быть очень хорошая книга. Я вдохновил  тебя на это. Почему ты так и не написал ее?
Она   казалась  богохульной.   Или,  по   меньшей  мере,  была   ужасно непочтительной.
Ты  хотел  сказать, чудесно  непочтительной! С чего ты взял, что Бог --это  только  «почтительность?»  Бог  --  это  высокое и  низкое.  Горячее  и холодное. Левое и правое. Почтительность и непочтительность! Уж не думаешь ли  ты, что Бог не умеет смеяться? Уж не кажется ли тебе, что Бог не  получает удовольствия от хорошей шутки? Или ты решил, что у Бога отсутствует чувство юмора? Не думаешь ли ты, что юмор создал кто-то другой?  Неужто ты должен общаться со Мной только почтительным шепотом. Думаешь, жаргон  и крепкие словечки мне не известны? Ты  можешь говорить со Мной так, как говорил бы со своим лучшим другом.
 Неужто ты  думаешь,  что  есть  хоть одно слово,  которого Я не слышал? Зрелище, которого Я не видел? Звук, который Мне незнаком? Не думаешь ли ты, что одни из  них  я презираю, а другие  -- люблю? Вот что Я тебе скажу: Я ничего не презираю. Ничто не отвратительно для Меня. Это жизнь,  а жизнь  есть  дар; неизъяснимое сокровище;  самое  святое  из всего святого. Я есмь жизнь, поскольку Я  есмь то, из чего состоит жизнь.  И каждый из ее  аспектов наделен божественным смыслом. Ничто  не существует--ничто--без причины, понятой и одобренной Богом.
Как это может быть?
А как насчет того зла, которое творит сам человек? Ты не в состоянии создать  ничего  -- ни мысль, ни предмет, ни событие, ни какой  бы то  ни было опыт,-- ничего такого, что бы не входило  в Божий план. Ибо план  Бога таков, чтобы ты создавал все,  что угодно, все, что  ни пожелаешь. В этой свободе  и заключается опыт Бога как Бога  -- и для  этого опыта Я создал Вас, И саму жизнь.
Зло  --  это  то, что  вы зовете злом. Но  даже это Я  люблю, поскольку только через то, что вы  зовете злом,  вы можете познать добро; только через то, что  вы называете деяниями дьявола, вы  можете  познать и творить деяния Бога. Я не люблю горячее больше, чем холодное; высокое -- больше чем низкое; левое -- больше чем правое. Это все относительно. Это все -- часть того, что есть. Я не люблю «хорошее» больше, чем «плохое». Гитлер попал в рай. Когда ты поймешь это, ты поймешь Бога.
Но меня воспитывали в вере в то, что добро и зло существуют. Что правда и неправда  на самом деле  противоположны  друг  другу. Что  некоторые  вещи нехороши, неправильны, неприемлемы в глазах Бога.
Все «приемлемо»  в глазах Бога,  ибо как может  Бог не принять то,  что есть? Отвергнуть что-то  означает отрицать, что это существует. Сказать, что что-то нехорошо, означает  сказать, что оно  не есть  часть Меня, --  а  это невозможно. Ты придерживайся своих убеждений и  оставайся  верен  своим  ценностям, ведь  это  ценности  твоих родителей и  прародителей, твоих  друзей,  твоего общества. Они  образуют структуру твоей жизни,  и потерять  их  означало  бы распустить  ткань  твоего жизненного опыта.  Однако  исследуй их поочередно.
Пересматривай ценности одну за другой. Не разбирай весь дом до основания, но изучи  каждый  кирпич  и  замени  те,  что  выглядят  треснутыми, больше  не поддерживают структуру.
     Твои идеи о  правильном  и  неправильном  -- лишь  идеи.  Это те мысли, которые формируют и  создают  то, Кем Ты Являешься. И  есть лишь один  резон изменить любую из  них,  лишь  одна причина такого  изменения:  когда  ты не счастлив тем, Кто Ты Есть сейчас. Только  ты можешь знать,  счастлив  ли  ты. Только  ты можешь сказать о своей жизни: «Это мое творение (сын), которым я вполне доволен».  Если твои  ценности служат тебе--придерживайся их.  Отстаивай  их  в споре. Защищай их.  Но защищай их  так,  чтобы не причинить никому вреда. Вред, причиненный другому, не является необходимым элементом исцеления.
Ты  говоришь: «Придерживайся своих ценностей» -- и тут  же утверждаешь, что все наши ценности ложны. Помоги мне с этим разобраться.
Я не говорил,  что  ваши ценности  ложны. Но они и  не  правильны.  Они просто суждения. Оценки. Решения. По большей части это решения, сделанные не тобой, а кем-то другим.  Твоими родителями, возможно. Твоей религией. Твоими учителями, историками, политиками. Очень  немногие из тех ценностных суждений,  которые ты принял как свою истину, были основаны на  твоем собственном  опыте. Но  ведь ты пришел  сюда именно  ради опыта  -- и именно  из своего  опыта тебе  предстояло создавать себя. Ты же создал себя из опыта других.
 Если  бы  и существовала такая вещь, как  грех, именно  это  и было  бы грехом: позволить себе стать тем, кто ты есть, на основе опыта других. Это и есть тот  «грех», который ты  совершаешь. И все вы. Вы даже не  ждете своего собственного опыта, вы принимаете опыт других  как Евангелие  (в  буквальном смысле этого слова),  а затем,  впервые сталкиваясь с  собственно опытом, вы перекрываете его тем, что, как вам кажется, вы уже знаете.
Если  бы вы не делали этого, у вас мог бы быть  совершенно иной опыт --опыт, который мог бы сделать  ваших учителей, ваши первоисточники неправыми. В большинстве случаев вы не желаете признать неправыми своих родителей, свои школы, свои религии,  свои  традиции, свои  священные  писания -- поэтому вы отрицаете свой  собственный  опыт  в пользу того,  что  вам было велено  так думать. И ничто не иллюстрирует  это лучше,  чем ваше отношение к  человеческой сексуальности.
Каждый знает, что сексуальный  опыт  может быть  самым любовным,  самым радостным,  самым  мощным,  самым  возбуждающим,  самым обновляющим,  самым насыщающим   энергией,   самым   утверждающим,  самым  доверительным,  самым объединяющим, самым  восстанавливающим  физическим опытом,  на который  люди только способны. Открыв это  для себя на практике, ты, однако, выбрал вместо этого   принять  для   себя  суждения,  оценки,  мнения  и   идеи  о  сексе, провозглашенные другими. И у этих других был свой собственный интерес в том, как именно ты будешь думать.
 Все  эти  мнения,  суждения  и идеи прямо противоречили твоему  личному опыту, однако,  поскольку для тебя немыслимо,  что твои учителя  могут  быть неправы, ты  убеждаешь  себя  в  том,  что не  прав твой  опыт.  Результатом является то,  что ты предал свою истину в этом вопросе,  и это  для  тебя --разрушительно. То же самое ты сделал  с  деньгами. Каждый  раз в  твоей жизни, когда у тебя  было много  денег,  ты  чувствовал  себя прекрасно. Ты чувствовал себя прекрасно, получая их, и ты чувствовал себя  прекрасно, тратя их.  В этом не было  ничего плохого, ничего злого, ничего внутренне «неправильного».
Однако ты настолько глубоко впитал в себя наставления  других по этому вопросу, что отверг свой собственный опыт в пользу «истины». Приняв эту «истину» как свою  собственную,  ты сформировал  вокруг  нее множество мыслей -- созидательных мыслей. Ты  создал, таким образом,  вокруг денег свою личную реальность, которая отталкивает их от тебя  --  ибо  зачем тебе хотеть привлекать к себе то, что не хорошо? Удивительным образом тебе  удалось создать аналогичное противоречие и в отношении Бога. Все  твои сердечные ощущения  говорят тебе,  что Бог --  это хорошо.  Все, чему тебя учат твои  учителя, говорит  о  том,  что Бог – это плохо. Твое  сердце  говорит тебе,  что Бога нужно любить без  страха.  Твои учителя говорят  тебе, что Бога следует бояться, поскольку  он –мстительный Бог.
Ты должен жить в страхе Божьего гнева, говорят они. Ты должен дрожать в Его  присутствии.  Всю свою  жизнь  ты должен  бояться  кары Господней.  Ибо сказано,  что  Господь  «справедлив».  И  только  Богу  известно,  с  какими неприятностями  тебе  придется  столкнуться,   представ  пред  Его   ужасной справедливостью. Ты, таким образом, должен быть «покорным» Божьим заповедям. А иначе...
Главное--вам не следует задаваться такими логическими вопросами, как: «Если Бог действительно желал строгого  повиновения  Eго Законам, почему  Он создал  возможность  их  нарушения?».  Ну  да,  ваши  учителя  всегда  готовы ответить: потому, что Бог хочет, чтобы у вас была «свобода выбора». Но можеть ли выбор  быть свободным, если,  выбирая  одно вместо  другого, ты получаешь наказание? Какая может быть «свобода воли»,  если  эта воля,  которую должно исполнять, -- не твоя, а  чья-то? Те,  кто учит вас этому, превращают Бога в лицемера.
 Вам говорят, что Бог  есть прощение  и сострадание -- но,  если ты  не попросишь об этом прощении  «правильно», если ты не «придешь к Богу» должным образом,  твоя  мольба не будет услышана, твой плач  останется незамеченным. Впрочем, даже это было бы не так уж  плохо, если бы был только один «должный образ». Но ведь этих «должных образов» столько же, сколько и учителей. Так что большинство  из вас проводит  значительную часть своей взрослой жизни в  поисках  «правильного»  способа поклонения, послушания  и  служения Богу. 
Ирония заключается в том,  что Я  не  хочу вашего поклонения, Мне  не нужно ваше послушание и вам совсем не обязательно служить Мне. Такого   поведения  на  всем  протяжении  истории  требовали  от  своих подданных монархи -- которые обычно были эгоманами и  тиранами,  никогда  не чувствовавшими себя в безопасности. Но  этого никогда не  требовал Бог, ни в каком  смысле,  -- и  примечательно,  что  мир до сих  пор не уразумел,  что подобные  требования  --  подлог,  не имеющий  ничего  общего  с  нуждами  и желаниями Божественного.  Божественное ни в чем не нуждается, ибо Все Сущее есть именно это: все, что  существует. Так  что Оно  по  определению не  нуждается и не испытывает недостатка ни в чем.
Если  вы  выбираете  верить в такого  Бога, который  некоторым  образом нуждается в  чем-то  --  и  так обижается,  если не получает желаемого,  что наказывает  тех, oт кого Он ожидал получить это, --то вы выбираете  верить в такого Бога, который значительно меньше Меня. Вы воистину Дети Малого Бога. Нет,  дети Мои, пожалуйста,  позвольте Мне уверить вас еще один  раз на этих страницах в том, что Мне ничего не нужно. Я ничего от вас не требую. Это, впрочем,  совсем не означает, что  у Меня нет  желаний.  Желания и нужды--не одно и то же (хотя  многие из вас  сделали их одним и  тем же в вашей нынешней жизни).
Желание -- это начало всего творения. Это первая мысль. Великое чувство в душе. Это Бог, выбирающий, что создать дальше.
Каковы же желания Бога?
Первое:  Я  желаю  познать  и ощутить Себя,  во  всей  Своей Славе,  -- познать, Кто Я  Есть. Пока Я не изобрел вас  -- и все миры Вселенной, -- это было для Меня невозможным.
 Второе:   Я  желаю,  чтобы  вы  познали   и  ощутили,  Кто  Вы  Есть  в Действительности,  используя ту  силу, которую Я дал вам:  силу создавать  и чувствовать себя так, как вы выберете.
Третье:  Я желаю,  чтобы  весь процесс  жизни  был ощущением постоянной радости,   непрерывного   творения,   бесконечного   расширения  и   полного осуществления и каждый настоящий момент.
Четвёртое: Я установил совершенную  систему, в  которой все эти желания могут быть осуществлены. И они осуществляются сейчас, в этот самый момент.
Пятое: Единственная разница между тобой и Мной -- в том, что Я знаю это. В момент твоего полного знания (а  этот момент может наступить для тебя в  любое время)  ты  будешь чувствовать  себя  так же,  как Я Себя  чувствую всегда:  абсолютно  радостным,   любящим,  принимающим,  благословляющим   и благодарным.
Это --Пять  Позиций Бога, и прежде,  чем  мы завершим  этот диалог, Я покажу тебе, как применение  этих позиций в  твоей нынешней жизни может – и должно -- привести тебя к Богоподобию.Все это -- очень длинный ответ на очень, короткий вопрос. Да, придерживайся своих  ценностей,  пока ты ощущаешь,  что они  служат тебе. При этом, однако,  обращай внимание на  то, привносят  ли те ценности, которым   служишь  ты--своими  мыслями,  словами  и  действиями,--в пространство твоего опыта самую высокую и лучшую идею о тебе самом.
Рассмотри  свои  ценности  одну  за другой.  Вынеси их  на общественное обозрение. Если  ты  можешь сказать миру, кто ты есть и во что ты веришь, не сбиваясь  и без колебаний,--значит,  ты  удовлетворен  собой. У  тебя нет необходимости  продолжать  этот  диалог  со Мной,  поскольку ты  уже  создал собственное «Я» -- и жизнь для этого «Я», -- которые не нуждаются ни в каких дальнейших улучшениях. Ты достиг совершенства. Отложи эту книгу.
Моя  жизнь  не  совершенна  и  даже не  близка  к  совершенству.  Я  не совершенен.  В  действительности я--клубок несовершенств. Мне хочется, и иногда   я  желаю  этого  всем  своим  сердцем,  уметь  исправить  все   эти несовершенства;  все  то,  что определяет мое поведение, предопределяет  мои неудачи, стоит у меня на пути.  Наверное,  поэтому я и пришел к Тебе. Мне не удалось найти ответы самостоятельно.
Я рад, что ты пришел. Я всегда был здесь для того, чтобы помочь тебе. И сейчас Я здесь. Тебе нет нужды искать ответы в одиночку. И никогда не было.
Однако все это выглядит так... самонадеянно... просто  сидеть и вести с Тобой диалог, причем Ты  -- Бог --  так вот запросто  отвечаешь. Слушай, это ведь безумие.
Понятно. Все авторы Библии были нормальными, а ты--безумен.
Писавшие Библию  были свидетелями жизни целого народа и правдиво зафиксировали то, что сами слышали и видели.
Поправка.  В   большинстве  своем  авторы  Нового  Завета   никогда  не встречались с  Иисусом и  не видели  его за  всю свою жизнь.  Они жили через много лет  после того момента,  когда Иисус покинул Землю. Они бы  не узнали Иисуса из Назарета, если бы столкнулись с ним на улице. Но...Библия состоит не только из Нового Завета. Ты прав--авторы  Библии были  великими  верующими  и  великими  историками.  Они фиксировали предания,  которые переходили  к  ним и их друзьям  от  старшего поколения, а к тем --  от их предшественников. Так и шло до тех пор, пока не были сделаны первые записи. И далеко не все записи авторов Библии вошли в окончательный документ.
Вокруг учения Иисуса очень скоро  начали возникать «церкви». И, как это всегда бывает, когда  вы группируетесь  вокруг сильной идеи, в  этих церквах были отдельные люди,  которые определяли,  какие части  Истории Иисуса  надо рассказывать и как. Этот процесс отбора и правки продолжался все время, пока собирались, записывались и публиковались тексты Евангелий. И даже через несколько столетий после оформления  оригинальных  писаний Вселенский Собор Церкви в очередной  раз определил, какие доктрины и  истины должны быть включены  в официальный вариант Библии, а какие было бы «вредно» или «преждевременно» открывать массам.
Несмотря на интересный текст и суждения автора, материал подан однобоко. Неужели Бог—только христианский Бог. А ведь существует и Ветхий Завет, где Он предстаёт в другом качестве.
Существовали  также и другие святые писания -- их создавали  в  моменты вдохновения  обычные во всех  остальных отношениях люди, не более  безумные, чем ты.
Уж  не предполагаешь  ли  Ты,--Господи, надеюсь, нет, --  что  и эти записи в один прекрасный день станут «святым писанием?».
Дитя мое, все в жизни свято. В этом смысле  -- да, эти писания являются святыми. Но Я  не собираюсь  играть с тобой в слова, потому что знаю, что ты имеешь в виду. Нет,  Я не  предполагаю, что  когда-то  и эта  рукопись  станет  святым писанием. По крайней мере, не в ближайшие несколько сотен дет--для этого нужно, чтобы твой язык стал старомодным. Понимаешь ли,  проблема  состоит  в  том, что  язык нашего  общения--слишком уж разговорный,  слишком бытовой, слишком современный. И люди решат, что,  если бы  Бог  действительно  говорил с  тобой непосредственно,  он  бы говорил не так,  как  твой  сосед  по дому. В языке Бога  должно  быть нечто заставляющее благоговеть. Некое благолепие. Словом, Божественность.
Как  Я уже  говорил,  это -- часть проблемы. Люди воспринимают Бога как «проявляющеюся» только в одной форме. Все, что не  укладывается в эту форму, воспринимается как богохульство. Как я и говорил раньше.
Как ты и говорил раньше.
Но давай обратимся к корню твоего вопроса. Почему ты думаешь, что вести диалог с Богом -- безумие? Разве ты не веришь в молитву?
Верю, но это другое. Молитва для меня всегда была односторонней связью. Я прошу, а Бог молчит.
Бог ни разу не ответил на молитву?
О да, отвечал, но  понимаешь ли, словесно -- никогда. Со  мной, конечно же,  случались  самые разные вещи  в жизни,  которые,  как я  убежден,  были ответом -- очень прямым ответом -- на  молитву. Но Бог никогда не говорил со мной.
Понятно. Итак,  этот Бог, в которого ты веришь,  этот Бог может сделать все. Он только говорить не умеет.
Конечно, Бог может говорить, если захочет. Просто не кажется вероятным, что Бог захочет говорить со мной.
В этом причина всех проблем, с которыми ты сталкиваешься в жизни,--ты не считаешь себя достойным того, чтобы с тобой говорил Бог. Великие Небеса! Как ты вообще можешь  ожидать услышать Мой  голос, если ты представить  себе не можешь, что  ты  заслуживаешь того,  чтобы  с  тобой просто поговорили? Вот что Я тебе скажу: прямо сейчас Я творю чудо, ибо Я говорю сейчас не только с  тобой, но  и с каждым,  кто держит в руках эту  книгу и читает эти слова. Я  говорю  сейчас с каждым из  них. Я знаю, кто из них есть кто. Я знаю сейчас, кто найдет свой  путь к этим словам, -- и Я знаю, что (как и  всегда при общении  со  Мной) некоторые смогут слышать, некоторые же  смогут только слушать, но не услышат ничего.
Хорошо, и это приводит нас к другой проблеме.  Я уже думаю о том, чтобы опубликовать этот  материал,  -- думаю уже  сейчас, пока  он еще находится в стадии написания.
Так. Ну и в чем «проблема?».
Не будут  ли говорить, что я создаю все  это ради дохода? И не будет ли тогда сама идея выглядеть подозрительной?
Ты хочешь написать что-то для того, чтобы заработать много денег?
Нет. Я не поэтому начал все это. Я начал этот  диалог на бумаге потому, что мой разум мучился вопросами на протяжении тридцати лет, -- вопросами, на которые  я  смертельно жаждал получить ответы.  Идея о том, чтобы превратить все это в книгу, пришла позже.
От Меня.
От Тебя?
Да.  Ты думаешь, Я бы позволил  тебе  растратить  все эти замечательные вопросы и ответы впустую?
Я как-то не задумывался об этом. В самом начале я просто хотел получить ответы на вопросы, избавиться от подавленности, закончить поиск.
Хорошо. В таком случае прекрати сомневаться в своих мотивах (ты делаешь это непрестанно) и давай продолжим.
Ну что ж,  у меня сотня вопросов. Тысяча. Миллион. Проблема заключается в том, что иногда я не знаю, с чего начать.
Просто  напиши  список  вопросов. Начни  с чего угодно. 
Прямо  сейчас.
Начинай писать список вопросов, которые к тебе приходят.
Хорошо.  Некоторые  из  них могут  показаться  довольно простыми,  даже плебейскими.
Прекрати судить себя. Просто называй их по порядку.
Хорошо. Ну, вот вопросы, которые приходят прямо сейчас.
 1. Когда наконец моя жизнь даст  мне передышку? Что требуется для того, чтобы «все сложилось» и я мог достичь хотя бы какого-то успеха? Может ли эта битва когда-нибудь закончиться?
 2. Когда я достаточно узнаю о человеческих отношениях, чтобы у меня они складывались  гладко?  Есть  ли вообще  какой-то  способ быть  счастливым  в отношениях? Неужели они должны быть постоянной проблемой?
3. Почему я, похоже, не могу привлечь достаточно  денег в  свою  жизнь? Неужели я обречен до конца своих дней копить  и экономить?  Что не дает  мне реализовать мой потенциал в этом отношении?
 4. Почему я не могу заниматься тем, чем на самом деле хочу заниматься в жизни, и нормально зарабатывать именно этим?
5. Как можно решить  мои  проблемы, связанные  со  здоровьем?  Я жертва такого набора хронических заболеваний, что  хватит на всю  жизнь.  Почему  я всем этим болею?
6. Каков  тот  кармический  урок, который  я, по  идее, должен  выучить здесь? Чем я стараюсь овладеть?
7. Существует ли такая  вещь,  как реинкарнация?  Сколько у  меня было жизней в прошлом? Кем я тогда был? «Кармический долг» --это реальность?
8. Я иногда чувствую себя сенситивом. Существует ли вообще такая  вещь, как  «быть сенситивом?».  Обладаю  ли я каким-то  психическим  даром? Не  «от нечистого» ли подобный дар?
9. Нормально ли брать деньги за добрые  дела? Если я выберу выполнять в мире целительную  работу -- работу  Бога,  -- могу  ли  я,  занимаясь  этим, приобрести  также   финансовое   изобилие?   Или  эти  две   вещи   являются взаимоисключающими?
10. Секс--это  хорошо? И вообще,  что действительно  стоит за  этим человеческим опытом? На самом ли деле секс существует только для продолжения рода, как утверждают некоторые религии? На самом ли деле истинная святость и просветление достижимы через отрицание или трансмутацию сексуальной энергии? Допустим  ли секс без любви? Могут  ли  физические ощущения быть достаточной причиной для того, чтобы заниматься сексом?
11.  Зачем Ты сделал секс таким приятным,  таким красивым, таким мощным человеческим опытом, если все, что мы  должны делать, -- это по  возможности воздерживаться от него? В чем тут дело? И вообще,  почему все приятные  вещи всегда либо «аморальны», либо «незаконны», либо «портят фигуру?».
12.  Есть  ли  жизнь  на  других планетах?  Прилетали ли  к нам оттуда? Наблюдают ли  за  нами  сейчас? Увидим ли  мы  неопровержимые доказательства внеземной жизни до того, как умрем? Правда ли, что у каждой формы жизни есть свой Бог? Являешься ли Ты Богом Всего Этого?
13.  Наступит  ли  когда-нибудь  утопия на планете  Земля?  Покажет  ли когда-нибудь  Бог  Себя  людям   Земли,  как  обещал?  Состоится  ли  Второе Пришествие?  Наступит  ли  когда-нибудь  Конец  Света,  или апокалипсис, как пророчит Библия? Существует  ли единственная истинная  религия? Если да,  то какая?
Вот только  небольшая часть моих вопросов. Как я сказал, у меня  их еще сотни.  Некоторые из  них смущают меня  -- они  кажутся такими наивными.  Но ответь на них, пожалуйста, по очереди, и давай «обсудим» их.
Хорошо. Мы  начинаем».
В дверь постучали.
--Войдите,--ответил Чумак.
Вошёл инспектор....... и поздоровался.
--У меня для вас новость, князь. Не знаю приятная или плохая.
--Говорите.
--Пришла депеша. Вы остаётесь у нас ещё на некоторое время.
--Когда пришла депеша?
--Вчера вечером.
Чумак понимал, что депеша могла идти несколько недель и тут не всё вяжется. Тем не менее он попросил депешу и прочитал текст.
«Пор просьбе английской стороны вам разрешено остаться на две недели. Согласовано с Министерством иностранных дел и государем».
Значит пока я занимался делом, английский депортамент отправил запрос. Но зачем? Возможно инспектор.....доложил о успешном раскрытии дела и депортамент, имея ещё пару, по крайней мере, не раскрытых дел, решил подстраховаться. Что делать? Выполнять распоряжении. По другому просто невозможно. 
--Я в вашем распоряжении и могу с уверенностью сказать, что вы пригласите меня на новое дело.
--Вы проницательны, сэр. И можете меня поздравить. Я теперь старший инспектор. В этом есть и джоля вашей заслуги.
--Не обольщайтесь, М ак-Грегори. Это целиком ваша заслуга. Не скромничайте.
--Вы не ответили на м ой вопрос.  Где?





      
           Г Л А В А  1

Расскажу со слов человека, обнаружевшего тело женщины. В час мутного сырого рассвета того январского утра Ред Колмен стоял на Пикадилли, дрожа от пронизывающего холода под беспросветно серым небом, словно замалеванным широкой кистью.
--Мак-Грегори! Да вы просто писатель! Красиво излагаете. Вам бы не в полиции служить
--Перестаньте издеваться. Я рассказываю точно так, как он изложил. А он действительно писатель.
--Хорошо. Давайте дальше.
Он, то есть, Ред Колмен,  находился всего в десятке шагов от Пикадилли-Серкус. Часы на «Гиннессе» показывали двадцать минут восьмого. Единственным движущимся предметом на площади был кэб. Он объехал островок безопасности Арес и
скрылся на безлюдной Риджент-стрит. Резкими порывами налетал восточный ветер, встряхивая колючий ледяной воздух, как встряхивают ковер. Мимо Колмена одна за другой промчались гонимые ветром снежинки. Он проводил их равнодушным взглядом.
Стоило свернуть за угол, и он оказался бы возле банка, где мог выписать чек на любую сумму. Но в кармане у него не было ни единого пенни, и еще целые сутки он должен продержаться без денег. Именно должен! А со вчерашнего завтрака у него во рту крошки не было, и желудок буквально сводило от голода.
Казалось, ноги сами привели Реда к гостинице «Принцесса Анна». Всего через один день--точнее, ровно в десять утра первого февраля--он войдет в её вестибюль и встретится, как договорено, с Джоном Вудом. Тогда и будет закончен их спор. Приятно будет выиграть пари у Джона. Но сейчас от голода и головокружения радость Реда при мысли о грядущей победе уступила место угрюмому раздражению.
Как обычно, все началось с нелепости, а привело ... Но по порядку. Его покойный отец был из тех самых Колменов, что переехали жить в Южную Африку. Там и вырос Ред. Повзрослев, он побывал во многих странах, кроме родной Англии, ни разу не посетив страну с тех пор, как его увезли оттуда в двухлетнем возрасте. Этому вечно что-то мешало, да и многочисленная родня требовала внимания. Хотя теперь он стал слишком ленив, чтобы часто видеться с родственниками, и ограничивался встречами с ними лишь на светских мероприятиях. У Реда было мало общего с ними. Воспитанный на здоровых житейских принципах отца, он всегда соглашался с его суждениями, исключение составляла при- верженность родителя к бизнесу. Ред рано увлекся
чтением, а в двадцать пять лет он и сам начал писать детективные романы, трудился как негр и добился успеха и признания. Но Джон Вуд не одобрял этого занятия.
Итак, поёживаясь на ветру и притопывая, чтобы согреться, Ред неожиданно вспомнил куда более приятный денек--три месяца назад в Дурбане. Когда он, уютно развалившись в шезлонге и потягивая  прохладительный напиток из запотевшего бокала, с удовольствием прислушивался к шуму океанского прибоя. Как обычно, между ним и Джоном Вудом  возник спор. Он словно наяву увидел лицо Джона с его вечным красно-бурым загаром, его скупую жестикуляцию и неколебимую уверенность в себе. В свои пятьдесят Джон добился успеха в этой стране молодых и стал одним из тех, кто превратил Йоханнесбург в новый Чикаго. Хотя Джон был почти на двадцать лет старше Реда, они давно дружили и обожали спорить на любые темы. Джон был членом Ассамблеи и прилагал огромные усилия, чтобы стать заметным политиком. И, как обычно, он стал излагать свою точку зрения безапелляционным тоном.
--У меня нет времени читать романы,--заявил Джон.--Биографии известных персоналий, книги по истории--это пожалуйста. Это мне по душе. Я предпочитаю реалистический подход ко всему. Мне нужно чтение для ума. Что касается остальной литературы, я смотрю на нее так: «Какой в этом смысл? Все это сплошная ложь и фантазии!». Но если уж человек издает романы, то, по крайней мере, он должен писать их на основании опыта--на
основании близкого и полного знания жизни,-- например, как моего. Иногда мне думается, что я мог бы ...
--Да,--строптиво произнес Ред,--я понимаю. По-мо-
ему, это я уже где-то слышал. Чушь! Моя работа--такое
же серьезное ремесло, как и любое другое. И оно требует образования. А твой жизненный опыт, о котором мне надоело слышать ...
--Но ты же не станешь отрицать, что он необходим?
--Не знаю,--честно признался Ред, щурясь сквозь темные очки на сияющее синее небо и море.--Когда я читаю краткие биографии авторов на обложке книги, меня всегда поражает одна вещь. Удивительно, до чего все эти авторы похожи. В девяти из десятка случаев ты прочтешь там: «За свою жизнь, полную приключений, мистер такой-то работал дровосеком, рабочим на ранчо, газетчиком, рудокопом и барменом; путешествовал по Канаде, некоторое время был...»... ну и так далее. Дух захватывает, когда узнаешь, сколько писателей работали на ранчо в Канаде. Если меня когда-нибудь попросят дать сведения для биографической справки, я нару-
шу эту традицию. Я напишу: «Я не был ни дровосеком, ни ранчеро, ни газетчиком, ни рудокопом и тем более барменом и никогда не зарабатывал на жизнь честным тяжелым трудом, пока не начал писать».
Последнее замечание больно укололо самолюбие Джона.
--Мне это известно,--мрачно отрезал он.--У тебя всегда было полно денег. Но ты и не смог бы сам зарабатывать на жизнь. Ты бы этого просто не выдержал.
С этой минуты их спор подогретый парой-двумя стаканами виски, приобрел более острый характер. А Джон все больше распалялся.
--Готов поставить тысячу фунтов,--кричал Джон с романтическим воодушевлением,--что ты не выдержал бы испытаний, выпавших мне! Слушай, а это идея! Держу пари, что ты не сможешь и дня прожить в Йоханнесбурге без пенни в кармане. Не заработаешь денег на дорогу на побережье--в Дурбан, Кейптаун или порт Элизабет--куда хочешь. Не сумеешь заработать на переезд по морю до Англии и встретиться там
со мной в назначенный день. Скажем, через полтора месяца с сегодняшнего дня. Я имею в виду, что ничего этого ты не сможешь проделать, не прибегая к своим деньгам и не называя своего имени, чтобы получить помощь. Ну что скажешь?!
Ред не сказал ему, что эта идея не нова, поскольку множество раз использовалась в романах. Но она его заинтриговала.
--Ловлю тебя на слове,--подначил он Джона.
Джон подозрительно на него уставился. Он всегда и во всем искал подвоха.
--Ты серьезно? Имей в виду, если ты такое совершишь--или хотя бы попытаешься,--это принесет тебе огромную пользу. Это научит тебя Жизни. И снабдит материалом для настоящей книги вместо всех этих глупых рассказов о ловких шпионах и убийцах. Но ты этого не сделаешь. Наутро обяза-
тельно передумаешь.
--Черт побери, я говорю совершенно серьезно!
--Ой, какие мы решительные!--насмешливо проговорил Джон, фыркнув в стакан.--Хорошо!--Он торжественно воздел толстый палец.--В начале января мне нужно съездить по делам в Англию. Со мной поедут твои и мои родственники.--Джон всегда
разъезжал, как император, с целой свитой родственников или  друзей.--Сначала мне нужно будет заехать в Суссекс, навестить Глня, но утром первого февраля мы обязательно приедем в Лондон. Значит, ты думаешь, что сможешь проделать весь этот путь
и встретиться со мной в моем номере в гостинице «Принцесса Анна» первого февраля в десять часов утра? Подумай как следует, дружище! Тысяча фунтов-- это тебе не такие деньги, чтобы ими бросаться ...
Сильный порыв ветра пронес мимо еще несколько снежинок. Ред огляделся, мысленно затянув потуже пояс. Что ж, все-таки он проделал этот путь. Он уже добрался до Лондона и выиграл пари. Во всяком случае, до назначенной встречи осталось всего двадцать четыре часа... если только
он продержится. И главным результатом их пари оказалось, что Джон ошибался почти во всем, что так важно ему предрекал.
Жизненный опыт? Материал для новых книг? Ред не знал, смеяться ему или проклинать Джона. Ничто в его путешествии не напоминало приключения. Может, для Джона переезд в Южную Африку на судне, предназначенном для перевозки скота, и имел острый привкус приключения, хотя Ред и в этом сомневался. Ничего веселого и увлекательного Ред не находил в той монотонной и тяжелой работе, от которой трещали все суставы и которая--не будь он таким волевым-- сломала бы его за первые же две недели. Преодолевать все трудности в пути ему помогало
упорство. Те же познания человеческой натуры и трудностей жизни он смог бы приобрести, прожив какое-то время в пансионе в Йоханнесбурге.
И вот он все-таки здесь. Примерно неделю назад он сошел с парохода на берег в Тилбери с заработком кочегара в кармане и почти весь заработок спустил в грандиозной попойке с экипажем судна. Возможно, со временем он будет в состоянии рассказать о путешествии в обычном своем шутливом
тоне и покажет романтику пережитого приключения в открытом море. Но сейчас он испытывал только дьявольский голод.
Ред подошел к высоким вращающимся дверям «Принцессы Анны», чья белокаменная громада высилась на Пикадилли. Женщины только что закончили мыть мраморный пол вестибюля и расстилали ковры. Тишина еще потруженного в сон отеля нарушалась лишь звуком их шагов. Эта гостиница была солидной, но не такой уж дорогой.
Джон Вуд предпочитал останавливаться именно в ней, хотя, как правило, снимал пол-этажа и в итоге платил почти столько, сколько мог заплатить в «Савое». Но, по словам Джона, для него было вопросом принципа не дать дорогим отелям содрать с тебя деньги за громкое имя. Кроме того, уп-
равляющий отелем тоже был выходцем из Южной Африки и его другом. В год коронации к гостинице пристроили еще один этаж, роскошные номера которого должны были стать новым словом комфорта, что тоже нравилось Джону.
Ред Колмен невольно приблизился к зданию еще на несколько шагов. За дверьми из толстого стекла было тепло и уютно, и даже на пустой желудок можно было сносно отдохнуть в удобном кресле. Как бездомный бродяга, с завистью заглядывая в холл, он испытывал неоправданное возмущение Джоном. Джоном, экспансивным «отцом семейства» без
какой бы то ни было семьи, Джоном, который при сделке готов был торговаться из-за жалкого фартинга. В эту минуту Джон еще спит в загородном особняке Глея в Суссексе, уютно закутавшись в одеяло. Но скоро он прибудет сюда со свитой друзей. Ред припомнил всех: Сарра, жена Джона, Кларин Фурье, его племянница, Колин Колмен, мой кузен,
и жена Колина--Дженни. Колин был политическим секретарем Джона. Терри рексфилл, большой друг семьи, наверное, тоже отправился с ними. И через день все они появятся в Лондоне.
Желудок Реда свело от острой боли. Никогда он еще не знал таких мук голода. Вдруг он заметил пролетающий мимо какой-то белый предмет, гораздо крупнее снежинки. Предмет плавно спускался откуда-то сверху, коснулся плеча Реда, и тот авто-
матически схватил его рукой. Это оказалась маленькая, сложенная пополам карточка, из тех, что вручают постояльцу отеля. На ней значилось: «ГОСТИНИЦА «ПРИНЦЕССА АННА» Номер 707 (двойной)
Регистрационный номер 21/6
В стоимость входят номер, ванная и завтрак. Администрация отеля несет ответственность только за ценные вещи, сданные постояльцем  управляющему».

«Номер, ванная и завтрак!». Ред завороженно вчитывался в эти сказочные слова. Сначала этот забавный случай показался ему интересным сюжетом для очередного рассказа. Затем он неожиданно сообразил, что карточкой можно воспользоваться. Он представил себе, как это происходит. Вы входите в ре-
сторан гостиницы и называете номер вашей комнаты официанту или служащему, сидящему у входа с регистрационной книгой. Затем вам подают завтрак. Если он смело войдет туда и предъявит карточку, то сможет как следует позавтракать, а затем пройти в туалетную комнату. А почему бы и нет?
Откуда они узнают, что он не постоялец? Сейчас только половина восьмого. Вряд ли настоящий хозяин номера спустится так рано. В любом случае ради плотного завтрака стоило и рискнуть.
Эта мысль полностью его захватила. Хотя он заложил почти все свои вещи и явно нуждался в стрижке, костюм на нем выглядел еще вполне прилично, а брился он только вчера вечером... Ред прошел через вращающиеся двери, на
ходу снимая пальто и шляпу. Ред шел на вполне безобидное жульничество, но внезапно ощутил сильнейшее чувство вины. Пустой желудок ли-
шил его обычного спокойствия и уверенности, и он со страхом думал, что все смотрят на него подозрительно и читают его мысли. Он с трудом заставил себя не торопясь пройти через вестибюль. Кажется, на него смотрел только портье в эффектной темно-синей униформе--так принято одевать служащих отелей вроде «Принцессы Анны». Беззаботным шагом Ред миновал вестибюль, пересек гостиную, ус-
тавленную пальмами в кадках, и очутился в просторном ресторане, который только начинал просыпаться.
Он с облегчением увидел, что за столиками уже сидят завтракающие. Окажись Ред один, он наверняка не выдержал и удрал бы. Он и так едва не сбежал, завидев такое количество официантов. Но попытался шагать со спокойной уверенностью, как человек, собирающийся за завтраком просмотреть утреннюю газету. Ему поклонился старший официант, и теперь уже отступать было поздно.
Потом он признавался мне, уточнил инспектор, что сердце у него подскочило к самому горлу, когда один из официантов услужливо отодви-
нул для него стул за отдельным столиком.
--Слушаю вас, сэр.
--Яйца и бекон, кофе и тосты. Побольше яиц и бекона.
--Да, сэр.--Официант живо выхватил из кармана блокнот.--Будьте любезны, номер вашей комнаты.
--Семь ноль семь.
Официант нисколько не удивился, записал номер, вырвал из блокнота листок и поспешил на кухню за заказом.
Ред медленно уселся за стол. Было восхитительно тепло и уютно. От сильного аромата кофе слегка кружилась голова. Но он старался взять себя в руки. Ред с трепетом осознавал, что самообладание в любую минуту может его по-
кинуть, но тут перед ним поставили тарелку с превосходными крупными яйцами и невероятно сочным беконом. Подставка для тостов и кофейный сервиз из полированного сплава олова со свинцом добавили блеска и без того празднично выглядевшему столу. Яйца и бекон ярко выделялись желтыми и красновато-коричневыми пятнами на ослепительной белизне фарфора и скатерти, представляя собой редкий по красоте сюжет для натюрморта.
«Флаги,--думал он, с восхищением глядя на тарелку,--флаги желтые, сияющие золотом славы, плещутся в воздухе, переливаясь ...»
--Простите, сэр?--озадаченно произнес официант.
«Мы боремся до победы, мы пьем до дна!--лихо продекламировал Ред.--И осмеливаемся быть Дэниелами против бекона и яиц». Благодарю вас, это все.
Он принялся за еду. Поначалу было трудно. Желудок судорожно сжимался от страха, но вскоре Редом овладело успокоительное ощущение благополучия. Сытый и сонливый, он лениво откинулся на спинку стула, чувствуя полное уми-
ротворение и испытывая только одно желание--закурить. Но этого делать не стоило. Он наелся, и теперь нужно уходить отсюда прежде, чем ...
Он обратил внимание на двух официантов. Один только что вошел в ресторан. Они поглядывали на него и о чем-то совещались.
«Попался»,--подумал Ред, но вместо страха его охватило какое-то отчаянное веселье. Встав из-за стола и по возможности сохраняя досто-
инство, он неторопливо направился к выходу. За официантами появился какой-то служащий отеля в темно-синей форме. Ред догадался, что это значит, еще до того, как служащий шагнул вперед и обратился к нему.
--Сэр, могу я попросить вас пройти сюда?-- вежливо спросил он, но от Реда не ускользнули зловещие интонации приглашения.  Он глубоко вздохнул. Значит, конец. Интересно, сажа-
ют ли в тюрьму за такие проделки? Он представлял, как Джон Вуд да и вся его компания будут покатыватъся со смеху, если завтра найдут Реда в каталажке за присвоение чужого завтрака или за мытьем посуды--назначенным за подобное
преступление наказанием. Эта мысль привела его в ярость, однако у Реда не было иного выхода, кроме как бежать, а этого он делать не намеревался. С невозмутимым видом Ред прошествовал за служащим через гостиную в помещение портье. Этот дородный джентльмен, с манерами сановника и с усами старшины, выглядел вовсе не зловещим, а лишь
слегка взволнованным. Оглядевшись вокруг, как будто ожидал увидеть вражеских шпионов, он обратился к Реду с доверительной вежливостью:
--Простите, что беспокою вас, сэр, но хотел бы спросить, не поможете ли вы нам выйти из затруднительного положения. Вы--джентльмен из номера 707?
--Да, правильно.
--Ага! Видите ли, сэр, в чем дело. Номер, в который вы въехали,--707,--до вчерашнего дня занимала,--старшина снова настороженно оглянулся,-- одна американская леди, которая сегодня уже поплывет домой на пароходе. Она звонила нам вчера, поздно вечером, но мы, конечно, не стали вас беспокоить, ждали, когда вы спуститесь в ресторан. Дело в том, сэр, что, уезжая из отеля, она забыла в номере очень ценный браслет. Кажется, она спрятала его в ящик бюро, под бумагу, и забыла о нем. Она говорит, что браслет ей очень дорог и что она не хочет возвращаться без него домой. К сожалению, горничная не заметила его, когда убирала номер после ее отъезда. Но вы знаете, как это
бывает. Я понимаю, сэр, что мы вас затрудняем, но  если мы сейчас найдем этот браслет, то успеем доставить его в Саутгемптон, чтобы застать там ее пароход. Не могли бы вы подняться со мной наверх и проверить тот ящик?
Реда слегка замутило при мысли о новом преступлении--проникновении в чужой номер.
--Боюсь, мне нужно спешить,--медленно произнес он,--но я не вижу причины, почему бы вам самому не подняться туда. Это может сделать и горничная--да кто угодно. Даю на это полное согласие. А попасть туда вы сможете и без меня. У вас ведь есть специальные отмычки, не так ли?
На лице у швейцара появилось еще более расстроенное выражение.
--Ах, сэр, в этом-то и проблема. В данных обстоятельствах ...
--В каких таких обстоятельствах?
--На двери табличка «Не беспокоить»,--сообщил швейцар с доверительной откровенностью.--Там спит ваша уважаемая леди, и мы не хотели бы ...
--Моя уважаемая леди?
--Да, сэр, ваша жена. Мы никогда не беспокоим постояльцев, если они потрудились повесить на дверь эту табличку. Так что я подумал, если вы возьмете на себя труд подняться и объяснить своей жене ...
И хотя Ред мысленно твердил себе: «Влип!»-- какая-то неведомая сила уже несла его к лифту. Как впоследствии Ред понял, он мог вывернуться из
сложившегося положения лишь одним способом --решительно и быстро удалившись из отеля. Но разыгравшееся воображение сразу дало ему понять, что этот шаг будет оценен служащими гостиницы как признание вины и вызовет немедленное преследование. К тому же теперь, когда желудок его был полон всякой вкусной еды, он начал испытывать
благодушный интерес к странной ситуации. А она так напоминала сюжеты его собственных книг, что неожиданно разбудила в нем озорную лихость.
Очевидно, ему все-таки придется проникнуть в номер, где добропорядочные супруги спят невинным сном. А потом уже каким-то образом смыться. Приключения, назидательно сказал бы он после Джону Вуду, люди находят в помещениях, а не на открытом пространстве. Поднимаясь с ним, портье пытался выразить свою уважительность.
--Хорошо провели ночь, сэр? Спали хорошо?
--Вполне.
--Надеюсь, вас не потревожили механики в коридоре. Они заканчивают устройство лестницы. Верхний этаж, где вы остановились, вы, конечно, знаете, надстроен недавно. Мы им очень гордимся, только там еще не все работы закончены. Осталась только лестница. Люди работают в две смены, чтобы сдать этаж ко дню коронации. Ну, вот мы и пришли.
Седьмой этаж гостиницы «Принцесса Анна» со-
оружали с таким расчетом, чтобы разместить там всего несколько очень просторных номеров. Этаж имел четыре крыла. Крыло А, расположенное справа было тем самым, к которому Ред не имел отношения. Напротив лестницы рабочие в спецовках что-то паяли, за небольшим фойе виднелась ведущая вниз широкая лестница. Крыло А оказалось просторным и весьма роскошным, хотя, на взгляд Реда, слишком перегруженным отделкой в модном стиле сверкающим хромом, стеклом и настенными росписями. Справа начинался широкий коридор, который вскоре под прямым углом сворачивал направо. На
полу лежала толстая ковровая дорожка серого цвета, а роспись стен напоминала курительный салон или гостиную на лайнере. Во всю длину одной стены коридора была изображена сцена боя на боксерском ринге. По второй стене в полном беспорядке были разбросаны разноцветные буквы алфавита. При матовом свете свечей казалось, что это куколки бабочек. Все было совершенно новеньким и блестящим, даже запах краски еще не выветрился.
Ред испытывал все большее замешательство, приближаясь к номеру 707, который занимал угловое помещение на повороте коридора. Дверь в него находилась за поворотом и  не была видна. Ред, шедший чуть впереди швейцара, первым ее увидел. Около двери стояла пара женских туфель. На круглой дверной ручке висела табличка с надписью: «Просьба не беспокоить». Но не это предостережение заставило Реда внезапно застыть на месте и инстинктивно загородить табличку своим телом. Поперек этой надписи красными чернилами было нацарапано-- наполовину печатными буквами, наполовину письменными: «Мертвая женщина».
Мозг Реда запечатлел эти два слова с роковой четкостью. В конце изгиба коридора находилось окно, за ним--пожарный выход. Казалось, его глаза одновременно фиксировали множество деталей окружающей обстановки. Еще в конце коридора он заметил бельевую комнату. Яркий свет из нее
освещал горничную в синем с белым форменном платье. Но если горничная проходила мимо этой двери, разве она не должна была обратить внимание на страшные слова? Собственный голос показался Реду странным, когда он произнес:
--Кажется, у меня нет ключа.--«Признатъся в своей проделке сейчас или сбежать?«
--Ничего, сэр, все в порядке,--успокоил его швейцар.--Мы возьмем у горничной.
Он торопливо пошел по коридору. Ред Колмен ос-
тался на месте. Он ничего не предпринимал только потому, что просто не представлял себе, что делать. Он только перевернул табличку так, чтобы убийственные слова не были видны.
--Вот ключи, сэр,--сказал вернувшийся портье. Он щелкнул в замке ключом, и дверь слегка отворилась.
И хотя он тактично отступил в сторону, Ред все равно
мгновенно опередил его.
--Вы не подождете здесь минутку?--вежливо спросил он.
--Конечно, сэр, не торопитесь.
Стиснув зубы от волнения, Кент проскользнул внутрь. Дверь тут же захлопнулась за ним. Эти двери автоматически запирались при закрывании. В номере стояла почти полная темнота. Сквозь плотные
опущенные шторы едва пробивался утренний свет. Вероятно, на ночь окна не открывали--воздух в помещении был спертым. Слева от себя у стены Ред различил силуэты стоящих вплотную друг к другу двух кроватей. Он тут же представил, как один из лежащих в ней садится и спрашивает, каого черта ему здесь надо. Но ни одно из одеял не шелохнулось, и он увидел, что обе кровати пусты. Все в комнате
было тихо и неподвижно, если не считать волос, вставших дыбом у него на голове, потому что он начал сознавать, что надпись на табличке, кажется, не была шуткой.
Чуть дальше в большой комнате он разглядел огромный дорожный сундук для одежды, из тех, что ставятся на торец и чьи дверцы распахиваются, как обложки книги. Полуоткрытыми дверцами сундук был обращен к Реду, из створок высовывался наружу какой-то продолговатый темный предмет. Приглядевшись, Кент увидел ногу в шелковом
чулке, затем руку. Это была женщина. Она лежала на боку, голова находилась между дверцами сундука, на плече что-то белело.
Те, кого интересуют подобные истории, могут хладнокровно рассуждать, что делать обыкновенному человеку, который оказался в скверной ситуации, обнаружив труп неизвестной женщины. Ред нервно обсудил этот вопрос с самим собой. И ничего не предпринял. Позже он прикинул, что провел в этом номере минуты три, не больше.
Прежде всего ему нужно было заставить себя подойти ближе и посмотреть на тело. Он неуверенно пошарил рукой в темноте. Справа от двери его пальцы обнаружили непонятный на ощупь предмет. Колмен резко отдернул руку. Там стоял маленький столик, на нем высилась стопка аккуратно сложенных махровых банных полотенец. Он не хотел включать свет или поднимать шторы. В кармане у него был спичечный коробок, где еще осталось две-три спички. Ступая как можно тише, он приблизился к женщине,
наклонился и торопливо чиркнул спичкой. С первого взгляда Ред убедился, что это убийство. Быстро осмотрев тело, он так же поспешно задул спичку, глубоко дыша, чтобы остановить тошноту, внезапно подкатившую к горлу.
Похоже, раньше он эту женщину не видел. Она казалась молодой. Короткие каштановые волосы--вот все, что он успел разглядеть. Женщина была полностью одетой, в темно-сером костюме и в белой шелковой блузке только на ногах вместо туфель были мягкие черные тапочки, отделанные мехом. Очевидно, ее задушили. Убийца обернул руки, чтобы не оставить отпечатков пальцев, в обычное полотенце, которое осталось лежать у нее на плече. Но он не только задушил. Лицо жертвы было жестоко избито или истоптано--наверняка уже после смерти, потому что крови было совсем немного, несмотря на совершенные чудовищные зверства. Ее тело давно остыло.
Колмен на цыпочках пробрался через комнату. Недалеко от окна он наткнулся на стул и осторожно присел на краешек, машинально стараясь ничего не трогать. Он произнес спокойно и едва ли не вслух: «Ну, парень, и попал ты в заваруху!». Он сам сказал портье, что провел ночь в этом номере с
женщиной, которую в жизни не видел. По логике, только один факт мог его оправдать и спасти от ареста и казни. Женщина умерла много часов назад. Он же всю ночь провел в кофейне на Эмбанкмент, и это могли подтвердить множество его сотоварищей по службе на корабле. К счастью, у него надежное алиби.
Но это подтвердится не сегодня. Если он не хочет провести следующий день в тюрьме--не говоря уже о необходимости назвать свое настоящее имя, проиграв Джону пари в тысячу фунтов и сделав из себя посмешище--ему нужно каким-то образом выбраться из этого дерьма. Его самолюбие восставало против этой грязной истории. Скрыться? А почему бы нет? Если только возможно. Но из уважения к при-
личиям он не мог оставить лежать здесь эту женщину ...
В дверь скромно постучали. Ред быстро встал и стал искать бюро. В памяти вдруг всплыли имя и адрес, словно напечатанные на визитной карточке. Это было имя человека, с которым он никогда не виделся, но имел удовольствие переписываться. Инспектор Мак-Грешгори из Склотланд-Ярда.
Он должен позвонить. А тем временем, если он
найдет этот проклятый браслет, который кто-то оставил здесь, он избавится от портье.
Ред нашел бюро в простенке между окнами. Теперь ему волей-неволей приходилось дотрагиваться до вещей. Через края штор проникал слабый свет. Но браслета он не нашел. Его там не было. В голове пронеслась мысль: происходит что-то очень непонятное. Не то чтобы он подозревал портье с нафабренными усами, который терпеливо дожидался его в коридоре. Но помимо самого убийства здесь что-то не так. Но что? А, вот оно--в ящиках бюро, выстеленных чистой бумагой, вообще ничего не было.
Осторожно приподняв край шторы, Ред выглянул на-
ружу. Окна комнаты выходили на высокую башню вентиляционной шахты, облицованную белой кафельной плиткой. Опять что-то не так. Ведь недавно из какого-то окна, расположенного довольно высоко, вылетела маленькая карточка с номером 707--карточка, которая и привела его сюда. Но ведь в тот момент он стоял перед фасадом гостиницы. Следовательно, она вылетела не из этой комнаты.
А из какой-то?
Вежливый стук в дверь повторился. Ему даже показалось, что портье вежливо кашлянул. Колмен отвернулся от окна и оглядел комнату. Справа от окна он увидел еще одну дверь. Но эта стена была боковой, она образовывал угол двух коридоров. Ред быстро представил себе расположение коридора. Если за дверью не стенной шкаф, то она открывается в тот коридор, что не виден стоящему у входа в номер портье. Так оно и оказалось. Колмен отодвинул за-
движку и выглянул за дверь, оказавшись в зоне видимости рабочих.
«Принимай то, что дает Бог. Иными сло-
вами, вперед!».
 Выскользнув в коридор, он прикрыл за со-
бой дверь и двинулся к лестнице. Через пятнадцать минут Ред уже стоял на заснеженном крыльце дома, где жил я, старший инспектор Мак-Грегори.
--Ага!--сказал я. –Я сам открыл дверь и теперь стоял в проеме, заполняя его своими телесами, выступающими вперед,  и сиял улыбкой. Красное лицо блестело, будто на него попали отблески каминного огня, падающие через окна столовой. Я увидел, что Ред с трудом подавил неуместный приступ смеха. Как будто увидел старого Короля Лир в дверях и сообщил, по какому прибыл делу. Я дружелюбно наклонил голову и ожидал объяснений. Гость принял решение.
--Меня зовут Ред Колмен и вы м еня знаете,-- сказал он, нарушив тем самым условия пари и проиграв его.--И похоже, я преодолел шесть тысяч миль только для того, чтобы сказать вам, что я попал в беду.
Я часто заморгал, но он стал более серьезным.  Затем инспектор оглянулся на окна своей столовой. Невольно проследив за его взглядом, Ред уви-
дел в простенке между окнами стол, накрытый для завтрака, и высокого мужчину средних лет, нетерпеливо расхаживающего по комнате.
--Послушайте,--я сразу стал серьезен,--кажется, я догадываюсь, в чем ваша беда, но должен предупредить –вы видите того человека? Это начальник криминальной полиции—суперинтендант Хадли. Вы все-таки решитесь зайти в дом и выкурить сигару?
--С удовольствием.
--Ага!—я улыбнулся довольной улыбкой.  Затем невозмутимо уселся. Ред оказался в уютном кресле с чашкой кофе в руке и рассказал все без утайки. Теперь, когда он решился проиграть
пари и позволить Джону сполна насладиться триумфом, было невероятно приятно снова почувствовать себя человеком.
--Вот и вся история,--сказал он в заключение.-- Может, я сделал глупость, сбежав оттуда. Но если уж мне суждено попасть в тюрьму, то пусть это сделает человек из полиции. Это лучше, чем объяснять персоналу гостиницы, как я присвоил чужой завтрак. Я не убивал эту женщину. Я никогда в
жизни ее не видел. И, к счастью, я совершенно уверен, что могу доказать, где находился этой ночью. Вот вам полный список моих преступлении.
Все это время Хэдли не сводил с него глаз и выглядел вполне дружелюбным, но вместе с тем очень озабоченным.
--М-да ... Конечно, вам не стоило этого делать,-- изрек Хэдли.--Но не думаю, что вы причинили такой уж крупный ущерб гостинице... если сможете доказать свои слова. И все-таки хорошо, что вы пришли. Верно? Дело вот в чем ...--Он побарабанил пальцами по своему чемоданчику и подался вперед.
--В Лондоне сейчас присутствует сыщик из России. Он знаменит тем, что расскрывает совершенно запутанные дела. Мак-Грегори сейчас съездит за ним и привезёт.
--Конечно, сэр. Через час с четвертью в комнату вошёл человек среднего роста, с высоким лбом и красивым лицом.
--Князь Чамак!—представил инспектор вошедшего. С позволения суперинтенданта он займётся вашим делом. Прошу к столу.
Представленный как князь Чамак, сел за стол и посмнтрел на Реда.
 --Давайте забудем всё, что вы тут рассказывали. Где вы находились в четверг две недели назад, а именно четырнадцатого января?
--На борту парохода. Мы шли из Кейптауна в Тил-
бери.
--Вероятно, это легко доказать?
-- Разумеется. А в чем дело?
Мак-Грегори вопросительно взглянул на Чамака. Тот сидел в широченном кресле, смущенно опустив глаза, как будто старался разглядеть воротник рубашки. Во время рассказа Реда о пари он время
от времени одобрительно хмыкал, но сейчас издавал звуки другого рода.
--Не будет ни удивительным, ни оригинальным,-- заметил Чамак, прокашлявшись,--если я скажу, что мне это не нравится. Нет, не нравится! И само дело
нисколько не поразительно и не оригинально. Нельзя сказать, что оно очень странное или необычное. Просто--крайне жестокое и совершенно нелепое. Мак-Грегори...
--Простите, в чем дело?--Колмен внезапно почувствовал напряженность в уютной и теплой комнате.
--Я знаю, что в том номере вы нашли убитую женщину,--вступил в разговор суперинтендант Хэдли.—Пока старший инспектор ездил за вами, князь, мне сообщили об этом минут за пять до вашего прихода. Она была задушена. Затем, предположительно когда она уже умерла, ее лицо
так сильно изуродовали, что жертву почти невозможно узнать. Вы видели ее при свете зажженной спички. Что ж, мистер Колмен, я считаю, что вы сказали нам правду.--Его веки
слегка дрогнули.--Боюсь, поэтому мне придется сообщить вам очень плохую новость. Если бы вы ее получше рассмотрели, вы смогли бы ее узнать. Эта леди--миссис Дженни Колмен--жена вашего двоюродного брата мистера Колина Колмена.
Ред перевел взгляд с инспектора на Чамака и понял, что они вовсе не расположены к шуткам.
--Дженни! Но это ...
Он оборвал себя на полуслове, потому что не знал, что хотел сказать. Просто Дженни и смерть--это не укладывалось в его голове. Он попытался представить себе Дженни: невысокая изящная женщина. Да, убитая тоже была примерно такого сложения. И у нее были каштановые волосы,
как у Дженни. Но под такое описание подошли бы тысячи женщин. Казалось невероятным, что та, над телом которой он всего полчаса назад чиркал спичкой,--жена его кузена. И тем не менее, почему невероятно? Мертвое тело, лежащее в номере рядом с сундуком, не передавало необыкновенной привлекательности Дженни.
Суперинтендант Хэдли сурово смотрел на него. А потом, с  чувством исполненного долга, поднялся и сказал:
--Извините, господа, но должен вас покинуть. Дела. Старший инспектор! Держите меня в курсе, а вам, князь, желаю удачи и проявите себя так же, как в первом деле.
Едва за ним закрылась дверь, как Чамак, посмотрев на Мак-Грегори, промолвил задумчиво.
--Первое дело было что-то навроде водевиля, а здесь я чувствую, настоящее дело. Не так ли,Мак-Грегори? Итак, продолжим. Вам слово, старший инспектор.
--Сомнений нет, начал старший инспектор,--это миссис Колмен, если так сказал суперинтендант.—У меня есть ещё новость. Мистер Вуд с друзьями прибыл в гостиницу «Принцесса Анна» вчера вечером. Их апартаменты на седьмом этаже именно в этом
крыле.
--Вся компания? Значит, они уже находились в гостинице, когда я туда попал?
--Да. Вы хорошо знали миссис Колмен?
-- Этого стоило ожидать,--пробормотал Ред. Знай он об их приезде, это избавило бы его от многих проблем.--Дженни? Не знаю,--честно признался он, испытывая некоторое сомнение.--Она была не из тех, кого можно хорошо знать. И все же все ее любили. Это трудно объяснить. Думаю, вы бы ее назвали очень милой. Она была не из эдаких милашек, но невозможно было представить ее в обществе людей, которые делают нечто запретное. И хотя
Дженни не слыла красавицей, но была невероятно привлекательной--великолепный цвет лица, уравновешенный, миролюбивый нрав... Кол ее обожал. Они поженились всего год или два назад, и ... О господи, вот ужас! Кол этого не переживет!
Ред  живо представил себе двоюродного брата. Он сочувствовал больше Колу, чем женщине, которая умерла, потому что вырос вместе с Колом и очень его любил. Реду Колмену в жизни все давал ось легко, а Кол добивался цели только тяжелым трудом. Кол всегда и ко всему относился крайне серьезно. Он превосходно подходил к должности политического секретаря Джона Вуда--заинтересованно и
старательно отвечал на письма, собирал факты для выступлений  Вуда. Если эти факты собрал Кол Колмен, они не подвергались сомнению и даже писал речи, которые Джону оставалось только расцветить приемами красноречия.
--Ну конечно, двойной номер в отеле,--вдруг вспомнил Ред.--Они должны были остановиться вместе. Только где же Кол? Где он был, когда ее убивали? Сегодня утром брата там не было. Говорю вам, это его просто убьет...
--Нет,--возразил Чамак.--Так или иначе, но он
от этого избавлен.
И снова Ред почувствовал, что старший инспектор как-то странно на него смотрит.
--Придется нам пройти и через это,--вздохнул Мак-Грегори.--Вероятно, вас удивляет, каким образом я так много узнал о вас и ваших делах. Я знал о вашем пари. Мне рассказал о нем мистер Вуд. Вы же знаете, что я хорошо знаком с ним, так же как и с вами. Я пытались с вами связаться, но никто не знал, на каком вы судне и под каким именем.
Я уже не в первый раз вынужден иметь дело с обществом ваших знакомых. Дело в том, что ваш двоюродный брат, мистер Колин Колмен, четырнадцатого января был убит точно таким же, как я теперь знаю,  способом, как и его жена. Поэтому я так хорошо знаю о вашем  пари.
--Следовательно,--продолжал Мак-Грегори,--я полагаю, что вы можете нам помочь.--Впервые на его лице появилось человечное выражение, если можно назвать так тень раздраженной улыбки.--Я прибег к   помощи князя,--кивнул он в сторону Чамака,  потому что так приказал суперинтендант и это дело походит на те нелепые случаи, которые он любит разгадывать. Всю работу выполняю я, а он только думает. И потому все лавры, естественно, достаются мне.Но мы отвлеклись. Мы имеем счастливых супругов, недавно поженившихся. Все единодушно согласны в том-во
всяком случае, те, с кем я ранее уже побеседовал,--что ни он, ни она не имели врагов. Определенно, у них не было врагов Англии, так как до сих пор они проживали в Южной Африке. А в Лондон приехали впервые. Кажется, нельзя сомневаться в том, что они были совершенно безобидными людьми. И тем не менее--кто-то терпеливо выследил их и убил--одного в
доме сэра сэра Глея в Суссексе, а другую--здесь, в гостинице «Принцесса Анна». Убив их, преступник на этот раз не успокоился, а жестоко изуродовал лица со злобной мстительностью, равной которой я еще не видел. Итак?
Повисло тягостное молчание.
--Естественно, я помогу всем, чем смогу,--с горечью произнес наконец Ред.--Но я все еще не могу поверить. Это ... Черт побери, это просто непристойно! Как вы сказали, у них не было врагов во всем... Кстати, как дела у Дженни? Может, ей нужны деньги или еще что-нибудь... О черт! Я совсем забыл--она же умерла! Но у вас есть хоть какое-то представление, кто мог это сделать?
Мак-Грегори помолчал, затем, отодвинув пустую тарелку, открыл плоский чемоданчик.
--У нас в тюрьме сидит один парень. Не по обвинению в убийстве, хотя, собственно, поэтому он там и оказался. Его зовут Ронни ван Кейт. Большая часть улик указывают на него как на убийцу Колина Колмена ...
--Ронни ван Кейт,--спокойно вмешался Чамак,--если я правильно понял, становится теперь самой важной фигурой в этом деле.
Уже привыкший спорить с Чамаком Мак-Грегори на время забыл о визитере. Лицо инспектора раскраснелось.
--Я терпеливо стараюсь навести вас на мысль,--заявил инспектор,--что заявление этого ван Кейта, которое в тот момент показалось таким смехотворным ...
--Заявление ван Кейта не может быть правдивым. Прежде всего, в комнате были обнаружены отпечатки его пальцев. Во-вторых, когда человек, не важно, пьяный он или трезвый серьезно утверждает, что видел человека в сверкающей униформе служащего гостиницы, который в два часа ночи рас-
хаживал по дому в Суссекс ...
--Послушайте!--попытался привлечь к себе внимание Ред.
--Я думаю,--улыбнулся Чамак,--следует
посвятить нашего друга в некоторые события. Сдела-
ем так, Мак-Грегори: вы снова расскажете все факты и попросите нужную вам информацию. Лично я больше слушать не могу. Это напоминает бессмысленные монологи короля Лира. Они звучат так гладко, что вам начинает казаться--да вы же
все понимаете. Признаю: служащий гостиницы в далеком загородном доме--это проблема; но не считаю, что это свидетельствует против ван Кейта.
Старший инспектор обратился к Реду:
--Позвольте сначала спросить: вы знакомы с сэром Глеем?
--Нет. Джон много о нем рассказывал, но мы никогда не встречались. Кажется, он какой-то государственный деятель?
--Был. Он был помощником министра Южно-Африканского Союза. По-моему, это нечто среднее между тамошним чиновником Министерства иностранных дел и офицером связи Уайтхолла и Претории. Но год назад сэр Глей ушел в отставку и вскоре приобрел загородное поместье в
Норфилде, графство Суссекс, как раз на границе с графством Кент.—Старший инспектор задумался.--Главная причина приезда Джона Вуда в Англию--желание повидаться с Глеем. Ему нужно было
решить кое-какие деловые вопросы по собственности в Миддлбурге. Вуд ее то ли продавал, то ли покупал по поручению сэра Глея. Ну и, кроме того, он хотел нанести ему визит. Сэр Глей--холостяк и всегда с удовольствием приглашает людей в свой новый дом.
Мак-Грегори опять задумался, затем, словно с облегчением отбросив какие-то сомнения, встал и начал расхаживать по комнате. Его голос слегка дрожал от неуверенности, как и его коротко остриженные усы. Но у Реда сложилось впечатление, что настороженность не покидает старшего инспектора.
--В среду, двенадцатого января, Вуд с друзьями приехали из Лондона в Норфилд. Они прибыли в Англию накануне. Компания намеревалась провести там чуть больше двух недель и вернуться в Лондон вечером тридцать первого января. То есть сегодня. Чтобы Вуд встретился с вами в гостинице «Принцесса Анна», если бы вы выиграли пари и появились завтра. Кажется, все члены его общества строили на этот счет самые различные предположения.
В Норфилд прибыли шесть человек. Сам сэр Глей, хозяин. Мистер и миссис Вуд. Мисс Кларин Фурье. Мистер Терри Рексфилл. И ваш кузен мистер
Колин Колмен,--продолжал Мак-Грегори официальным тоном, будто давал показания.--Миссис Дженни Колмен не было. В Дорсете живут две ее тетки --мы это проверили.--И она решила нанести им визит, поскольку еще не встречалась с ними, хотя была
наслышана о них. Поэтому миссис Колмен отправилась в Дорсет, прежде чем приехать в Норфилд. Полагаю, вы знакомы со всеми членами группы Вуда?
--О да!--ответил Кент, сразу подумав о Кларин Фурье. Но прежде всё же решился спросить старшего инспектора.—Вы так хорошо осведомлены о судьбах моих знакомых. Почему?
Старший инспектор и не думал отвечать. Он словно направленное в цель ядро, продолжил.
--И готовы поделиться с нами нужными сведениями о них?
--Послушайте, мне нет смысла притворяться, будто я не понял, к чему вы клоните. Но среди этих людей вы не найдете убийцу. Это даже смешно. Большинство из них я знаю лучше, чем двоюродного брата.
--Ах, убийцу,--медленно и сухо усмехнулся Мак-Грегори, словно отбрасывал этот вопрос, как не имеющий значения.
--В настоящий момент мы ищем не убийцу, а факты. –Чамак вмешался в расспросы, потому что старший инспектор и Ред постепенно отклонялись от того, что интересовало его.—Со слов старшего инспектора, факты довольны просты. Никто не расхаживал по дому в неурочное время. Никто из этих людей не враждует друг с другом, и их рассказы не противоречат один другому. Необычна лишь обстановка, на фоне которой произошло убийство. Это вынудило суперинтенданта обратиться за помощью
ко мне, хотя я уже должен был плыть на корабле в Россию. Точнее, раньше во Францию..
Итак. Мак-Грегори, вам слово.
--Деревушка Норфилд--очаровательное местечко с десятком домов, церковью и пабом, словно разбросанными на зеленой равнине. Такие в Кенте и Суссексе встречаются буквально на каждом шагу. Место довольно уединенное и расположено прямо посередине лабиринта небольших дорог, словно предназначенных для того, чтобы по ним плутали кэбы и дилижансы. Половина домов в деревне деревянные, половина--кирпичные, там царит атмосфера старого мира.
--Этот неискренний лиризм,--хмыкнул Чамак,--
вызван тем, что Мак-Грегори, хотя и шотландец, настоящий горожанин. Он ненавидит деревню и глубоко возмущен тем обстоятельством, что дороги появились раньше кэбов, повозок и дилижансов.
--Может быть,--совершенно серьезно согласплся старший инспектор,--и тем не менее я пытался найти в факте уединенности деревни хоть какой-то намек на происшедшее. Говорите что хотите, но это место не могло быть и не было настолько привлекательным, чтобы проводить там время в зимнюю пору.
Меня просто интересовало, почему все члены компании Вуда вздумали отправиться на такое длительное время в такую глушь. Скорее можно было ожидать, что они предпочтут остаться в городе и посещать какие-нибудь спектакли, например.
Так вот, за последние двадцать лет одним из самых примечательных местных типов был старый Тон ван Кейт, отец нашего главного подозреваемого. Он уже умер, но о нем до их пор вспоминают. Старый ван Кейт был и архитектором и строителем. Из тех, кто и сам не прочь потрудиться. Это он
построил в округе добрую половину современных домов. Кажется, у него было особое пристрастие к резьбе по дереву и изготовлению всяческих хитрых устройств. Но особенным его хобби было возведение домов в стиле Тюдоров или Стюарта, которые он так искусно строил, с этими балками и полами из досок от старых зданий, что даже самый опытный
архитектор не смог бы определить, какого века эта постройка. Старик Кейт был местной достопримечательностью. Все гордились его способностью создавать подделки под
старину и любили разыгрывать приезжих. Да и у самого старика было чрезвычайно развито довольно своеобразное чувство юмора. Он любил встраивать потайные двери и скрытые переходы. Стоп! Спешу вас уверить, поскольку знаю наверняка,--в доме сэра Глея нет никаких таких хитростей.
Этот дом, который старый Кейт построил для себя, сэр Глей приобрел несколько месяцев назад. Дом довольно большой. В нем восемь комнат. И стоит он в начале дороги, что проходит мимо церкви. Солидное и интересное строение, в духе королевы Анны, если вы ничего не имеете против тя-
желовесной, мрачноватой архитектуры. Несколько окон смотрят прямо на кладбище у церкви. На мой взгляд, не так уж это приятно.
Теперь посмотрим на положение Ронни ван Кейта, сына старого мастера. Могу откровенно сказать: будь я проклят, если понимаю, как парень вписывается в это дело. Но был бы рад понять это. Он тот еще тип. Ронни родился и вырос в этом самом доме. Из того, что мне удалось узнать,
можно сделать вывод, что он далеко не глупый малый, да еще с приличным образованием. Поражает его невероятная фотографическая память, в каком бы он состоянии ни находился, пьяном или трезвом. Знаете, он из тех ловкачей, перед которыми можно разбросать колоду карт, и они назовут вам все карты в том порядке, в каком они лежали. Как выяснилось, в первый же день пребывания гостей в его
доме сэр Глей устроил нечто вроде представления демонстрации этой незаурядной способности ван Кейта.
После смерти старого мастера его сын унаследовал очень приличное состояние. Но потом дело стало хиреть. Казалось, у наследника не было какого-либо порока. Просто вдобавок к частично парализованной левой руке он был страшно ленив и питал склонность к спиртному. Сначала младший ван Кейт медленно скользил по наклонной плоскости, а затем стал резко сдавать. Рассыпался его бизнес. Эта беда сбила его с ног, а манера разбрасываться деньгами явно не способствовала улучшению дел. Потом на взморье скончалась от брюшного тифа его жена, и это ван Кейта-младшего подкосило окончательно. Он начал спиваться и, наконец, превратился в деревенского пьяницу. Надо сказать, он никому не доставляет хлопот и не устраивает скандалов. Каждый вечер вежливо прощается с завсегдатаями местного паба под названием «Холостяк и ботинок» и покидает его на своих двоих.
Наконец он был вынужден продать свой любимый дом с интересным названием «Четыре входа» практически за бесценок. Сейчас снимает меблированную комнату в пансионе на-
божной вдовы и обитает почти как призрак в старом доме с тех самых пор, как строение купил сэр Глей. Возможно, здесь корень нашей проблемы.
Теперь перейдем к фактам той ночи, когда произошло убийство. Помимо слуг в доме находились шесть человек. Сэр Глей и пятеро его гостей спали на одном этаж. Все занимали отдельные комнаты. Мистер и миссис Вуд занимали две смежные. Двери комнат выходят в главный коридор, что тянется по всей ширине здания,--приблизительно как в гостинице. Все слуги одновременно покинули
дом около двенадцати часов. Насколько мне удалось установить, в тот вечер не произошло абсолютно ничего необычного и подозрительного; напротив, вечер прошел довольно скучно. После наступления полуночи лишь один человек--согласно показаниям-- покидал свою комнату. Приблизительно в пять минут третьего мистер Вуд проснулся, надел халат, включил свет и прошел по коридору в ванную. Все подтверждают, что до этого момента никто не
слышал никакого шума.
Далее сравним эти сведения с тем, что нам известно о поведении ван Кейта в ту ночь. Ронни ушел из паба, который находится ярдах в двухстах от дороги, ведущей к «Четырем входам», ровно в десять-- в это время паб закрывается. В тот вечер он выпил не больше, чем обычно. Шесть пинт эля, как
сказал хозяин бара. Но в последний раз заказал виски и, уходя, захватил с собой еще полбутылки. Затем, по всей видимости, он двинулся своим обычным путем. Люди видели Ронни, когда он шел к Портингу, соседней деревне, а потом он свернул с дороги и направился по тропинке к роще
под названием Гриннинг-Копс,--это еще одно местечко, где он часто сиживал и пил в одиночку. Ночь четырнадцатого января была очень холодной, светила яркая луна. Затем он потерялся  из виду.
Итак, в пять минут третьего Вуд выходит из спальни и идет по коридору. В коридоре, недалеко от комнаты Колина Колмена, стоит кожаный диван. При свете луны из окна в конце коридора Вуд увидел на диване человека, который лежал там и громко храпел. При этом освещении он не узнал спящего, но это был ван Кейт, напившийся до бесчувствия. Вуд включил свет и постучал в спальню сэра Глея. Сэр Глей знал Ронни и, казалось, сочувствовал ему. Они оба пришли к выводу, что ван Кейт, будучи пьяным, забрел сюда по привычке, как делал всю жизнь. У него в кармане
был найден ключ от дома. Затем они заметили, что дверь в комнату Колина Колмена широко распахнута ...
За окнами столовой  беззвучно падал густой снег. Не отводя задумчивого взгляда от пляшущего в камине огня, Ред Колмен пытался представить человека, которого знал еще под жарким небом Южной Африки,--рыжеватого, всегда серьезного Колина,--в этой бледной атмосфере поддельного особняка времен королевы Анны, располо-
женного рядом с кладбищем. Во время рассказа Чамак не двигался, лишь изредка ерошил копну  волос. Потом задумчиво сказал.
--Если бы наши службы могли так подробно описывать факты и доюбытые сведения с места преступления, они раскрывались бы заметно успешнее.
--Благодарю вас,--старший инспектор был явно польщен и продолжил.--И вот они нашли там ва-
шего кузена мертвым, мистер Колмен. Он лежал на полу в изножье кровати. На нем была пижама и халат, но он еще не ложился, когда убийца настиг его. Убийца предусмотрительно обернул руки полотенцем. Это полотенце лежало у Колина на плече. После того как ваш родственник был задушен, его лицо изуродовали каким-то тупым предметом. Его
обнаружили на месте преступления.
Это омерзительно. Человек избит после смерти преднамеренно, с маниакальной ненавистью. Но повреждения не помешали установить его личность, поэтому сомневаться в том, кто оказался жертвой, не приходится. И наконец, убийца застиг Колина Колмена в тот самый момент, когда он только вошел в спальню, так как медицинское заключение свидетельствовало, что он скончался часа два назад. Пока
все ясно?
--Нет,--спокойно ответил Чамак,--но продол- жайте.
--Минутку,--вмешался Ред.--Здесь есть что-то очень странное. Кол был худым, но очень сильным, мускулистым парнем. Убийца должен был захватить его мгновенно и врасплох, чтобы избежать шума. Кстати, признаки борьбы были?
--Ну, это необязательно. Нет, признаков борьбы не было. Но на затылке у вашего брата обнаружен большой синяк. Удар был такой силы, что едва не раскроил ему череп. Причиной могли стать резные украшения на спинке кровати, когда он падал. Вы представляете себе подобные старинные кровати из резного дуба? Или убийца оглушил его чем-то и
этим предметом колотил по лицу.
--Значит, вы арестовали этого ван Кейта?
Было заметно, что Мак-Грегори раздражен: он медленно расхаживал, словно старательно мерил шагами ковер у камина.
--Не по обвинению в убийстве, а за проникновение в чужое жилище,--резко ответил он.-- Естественно, его подозревали. Во-первых, в комнате на выключателе обнаружены отпечатки его пальцев, хотя он якобы не помнит, что заходил
туда, и готов в этом поклясться. Во-вторых, ван Кейт единственный, кто мог совершить это преступление. Он был пьян; он мог страдать от зависти к этому дому; он мог прийти туда и впасть в бешенство ...
--Погодите!--прервал сам себя Мак-Грегори, увидев, что Чамак намерен поспорить и предупреждая возражения заявил.--Я сам понимаю уязвимость предположений. Могу их перечислить. Если он в полночь убил человека, а затем вышел из комнаты и заснул на диване, то где орудие, которым он избивал свою жертву? Кроме того, у него ни на
руках, ни на одежде не было следов крови. И наконец, левая рука парализована--одна из причин, по которой он не работал,--и доктор придерживается мнения, что он физически не в состоянии задушить человека. Предположение, что он совершил это убийство, будучи пьяным, тоже слабое. Если ему и было на кого злиться, то на сэра Глея. Вряд ли он вошел бы в комнату с умышленным злонамерением, с каким-то орудием в руках и напал на совершенно
незнакомого человека и проделал это совершенно бесшумно. Я также признаю, что в деревне, где он столько времени пил, никто не считал его опасным и злобным, сколько бы он ни выпил. Таковы факты.
Затем, у нас имеются его показания. Набор дикой чепухи. Ван Кейт был в состоянии опьянения до следующего дня и даже в тюрьме не представлял себе, что происходит. Местный инспектор Таннер даже подумал, что он пьян,  не стал записывать чушь, которую тот нес. Но Ронни повторил все, когда
совершенно протрезвел. Так и стоит на своем. Согласно его заявлени ... Впрочем, вот оно.
Открыв кейс, Мак-Грегори достал из пачки бумаг отпечатанное заявление. «Помню, что был в Гриннинг-Копс, куда пошел после закрытия паба, и там выпил почти все виски, которое у меня было с собой. Не имею представления, сколько времени я там
провел. В какой-то момент мне показалось, что со мной кто-то разговаривает, но, может, это мне почудилось. Последнее, что я отчетливо помню,--это что я сижу в роще на металлической скамье. А потом помню, что сижу на диване в «Четырех входах», который находится в коридоре второго этажа. Я не могу сказать, как туда попал. Но мне не показалось
странным, что я очутился в этом доме. Я подумал только: «Привет, вот я и дома», вот и все. Поскольку я уже сидел на диване и мне не хотелось двигаться, я решил просто улечься на нем и поспать. Сейчас мне кажется, что я не сразу заснул. Лежа там, я
что-то увидел, по-моему, я оглянулся и увидел это. Коридор был ярко освещен лунным светом, в конце коридора  есть окно, выходящее на южную сторону, а к тому времени луна поднялась уже высоко. Не знаю, как я его заметил, но я увидел его в углу, недалеко от двери в Голубую комнату.
Я бы описал его как человека среднего роста, одетого в униформу, которую можно увидеть в солидных гостиницах вроде «Принцессы Анны» или «Короля Генриха Оранье». Это была темно-синяя куртка с высоким воротником и серебристыми или медными пуговицами. В лунном свете не очень разглядел их цвет. По-моему, обшлага куртки
были отделаны тесьмой. Темно-красной тесьмой. У него в руках было что-то вроде подноса, и сначала он просто стоял там в углу и не двигался.
В опрос: А его лицо?
О т в е т: Лицо я не разглядел, потому что там, где у него должны быть глаза, была тень или словно дыра. Затем он вышел из угла и пошел дальше, так что я уже не мог его видеть. По его походке я тоже подумал, что он какой-то служащий отеля.
Вопрос: Куда он направился?
О т в е т: Я не знаю.
В опрос: И вы не удивились, увидев в доме среди ночи расхаживающего по коридору служащего гостиницы с подносом в руках?
О т в е т: Нет. Насколько я сейчас вспоминаю я не стал об этом задумываться. Я перевернулся на бок и заснул. Во всяком случае, больше я ничего не помню. Кроме того, у него в руках был не поднос для еды, а такой, знаете, маленький подносик для писем и визитных карточек.
--И это,--Мак-Грегри с досадой хлестнул отчетом по столу,--делает все еще более бессмысленным. Поднос для писем и визитных карточек, представляете?! Черт побери, князь, это или горячечный бред, или предвидение, или правда! Под-
носик для чего? Чтобы нести орудие? Не могу утверждать, что ван Кейт виновен. Между нами, я не думаю, что это он. Но если его показания--правда и если служащий отеля--не тот же самый тип, что и призрак с блестящими пуговицами, то что мы имеем?
--Что ж, это я могу вам сказать,--скромно ответил Чамак.--Он поднял руку и указательным пальцем  прицелился в старшего инспектора, словно это было ружье.--Вспомните, этот ваш пьяница--тот
самый человек, которому достаточно раз взглянуть, чтобы безошибочно перечислить все предметы в витрине магазина. Надо еще раз побеседовать с Ронни ван Кейтом, который сейчас изнывает в кутузке. И тщательно изучить его заявление. Выяснить, что он действительно видел ... или только думал, что видел. Тогда, возможно, мы увидим про-
блеск истины.
Мак-Грегори задумался.
--Конечно,--наконец произнес он,--есть версия, что первое из этих двух убийств совершил ван Кейт в состоянии опьянения. А кто-то просто повторил этот способ убийства, используя его рассказ о призраке служащего гостиницы, чтобы убить миссис Колмен в отеле «Принцесса Анна» ...
--Вы сами в это верите?
--Откровенно говоря, нет.
--И на том спасибо!--Чамак смотрел на Мак-Грегори с любопытством.--Эти два убийства совершены одним человеком. Предположить иное,
инспектор,--непростительная ошибка. И у меня непри-
ятное ощущение, что на заднем плане некто виртуозно подтасовывает факты.--Некоторое время он задумчиво созерцал свои ладони.--Возьмите этот случай в Принцессе Анне». Я понимаю, там опять присутствовали все члены компании Вуда?
--Мне известно только то,--ответил старши й инспектор,--что сообщил мне местьный охранник. Да, все. И сэр Глей тоже был с ними. Таким образом, их снова было шестеро, как и в «Четырех входах».
--Сэр Глей приехал с ними в гостиницу? Зачем?
--Думаю, просто хотел быть в компании, ведь Глей и Вуд закадычные друзья.
Чамак с любопытством посмотрел на Мак-Грегори, словно удивленный подобной характеристикой. Но обернулся к Реду.
--Вряд ли визит в мой дом, а это гостиница,-- извинительным тоном пробормотал Чамак-ассоциируется у вас со старым добрым
английским гостеприимством.  Но, честно говоря, я хотел бы задать вам несколько вопросов. Без свидетелей. Я думаю инспектор не обидиться. Например, ваших друзей я не видел и хочу, чтобы вы мне их описали. Нет, боже сохрани, никаких сложных историй. Просто скажите мне одно слово или одну фразу--первое, что приходит вам на ум. Хорошо?
Хорошо, но для этого не надо ехать в гостиницу-- кивнул Ред,--хотя я все-таки думаю ...
--Итак. Джон Вуд?—отрезал путь к отступлению Чамак.
--Разговоры и поступки,--мгновенно ответил Ред.
--Сарра Вуд?
--Одни разговоры.
--Кларин Фурье?
--Женственность,--после легкой паузы произнес Колмен.
Мак-Грегори бесстрастно заметил:
--Из разговора с мистером Вудом я понял, что эта леди очень вас интересует.
--Так оно и есть,--чистосердечно признался Ред.--
Но мы с ней не очень ладим. Уж очень она увлекается политикой и самыми разными новыми теориями. Она настоящий справочник по утопизму, капитализму и так далее. Я не такой. В политике я, не захожу дальше того, чтобы быть якобитом. И я думаю, что если у человека достаточно практической сметки,
чтобы сколотить состояние, то пусть он этим и занимается. Поэтому Кларин смотрит на меня как на упрямого  реакционера. Одной из причин, по которой я принял это пари, было желание доказать ей ...

--Понятно!--прервал его Чамак.--Сле-
дующий по списку—Терри Рексфилл.
--Акробат.
--В самом деле?--удивился Чамак.--Это интересно, инспектор.
 --Я понимаю, на что вы намекаете.--Он
внимательно посмотрел на Колмена.--Очень гибкий парень.
--Стоит о чем-нибудь упомянуть, как оказывается, что он об этом или много читал, или имел какой-то личный опыт в этой связи.—Продолжил Ред.-- Он до головокружения забалтывал меня сво-
ми рассуждениями о преступлениях и поражал энциклопедическими знаниями о психологии преступника. Но, кажется, он нормальный и,-- добавил Ред с обычной своей осторожностью утверждать подобное о ком-либо,--доволь-
но честный малый.
Это все члены нашей компании.
--А сейчас я не стал бы много говорить, прежде чем мы получим все факты. Но, бог
ты мой, более стерильного, более безобидного общества в смысле возбуждения подозрений мне еще не встречалось.
--Мы проверили прошлое всех этих людей.—Вставил Мак-Грегори.—Местный охранник по нашей просьбе, опрашивал их до тошноты. В этой компании никто не испытывает друг к другу ненависти или антипатии. Нет даже намека на какие-
нибудь амурные дела с женами друг друга. Кажется, не существует абсолютно никаких причин, почему двое обычных молодых людей, чья смерть никому не принесет ни выгоды, ни удовольствия, выслежены и убиты. Но мы опять оказываемся перед загадкой. Их не просто убили. Оба избиты, упорно и жестоко. Избиты после смерти. Если только кто-то из компании не сошел с ума во время убийства, во что
я отказываюсь верить, ибо не сталкивался с помешательством, чтобы не было заметно ни единого его признака,--данное преступление бессмысленно и нелепо. Что тут поделаешь?
--Есть только одно предположение, Мак-Грегори. После убийства Колина у вас инспектор оставалась его жена, которую вы могли допросить. Не сказала она что-либо, что могло пролить свет на
причины убийства ее мужа?  Ведь её допрашивали после убийства мужа?
--Да. Во всяком случае, она сказала, что не знает, и местный инспектор может поклясться, что она не лгала. Так зачем убивать ее? По-
мните, когда это случилось с ее мужем, она была у своих тетушек в Дорсете. Она чуть с ума не сошла, и тетушки дали ей успокоительное и уложили в постель. Женщина только-только вышла из-под докторской опеки, чтобы присоединиться к остальной компании в Лондоне, и в первую же ночь
была убита. И я снова спрашиваю, что нам делать?
--Что ж, я вам скажу.—Чамак откинулся на  спин
ку кресла и надул щеки, отчего лицо его  округлилось.--С сожалением должен признаться: в настоящий момент ничем не могу помочь. Могу только указать на моменты, которые представляются мне интригующими. Меня интересуют полотенца. Меня интересуют пуговицы. И меня
очень интересуют имена.
--Имена?
--Точнее, производные от имен,--поправился доЧамак.--Может, нам пора отправиться в гостиницу?








                Г Л А В А  2

Ред ожидал увидеть управляющего гостиницей учтивым, властным человеком в утреннем халате-- нечто вроде старшего официанта, иностранного или, скорее, семитского происхождения. Мистер Вильям Джонсон оказался полной противоположностью: скромный, уютный и радушный типичный англичанин, одетый в обыкновенный серый костюм.
Он был среднего возраста, с поседевшими волосами, с волевыми чертами лица, с крючковатым носом и мигающими глазками. Преобладающим качеством управляющего, как и ведомого им отеля, была уверенная профессиональная сдержанность, слегка поколебленная произошедшим убийством,
с которым он, однако, намеревался разобраться спокойно и без излишнего шума.
Мак-Грегори, Чамак и Ред Колмен расположи-
лись в кабинете управляющего на седьмом этаже. Офис находился внизу; но на новом этаже крыла Д для управляющего специально выделили две комнаты. Оба окна его гостиной, обставленной строго, но уютно дубовой мебелью, выходили на вентиляционную шахту, облицованную белой плиткой. Джонсон сидел за большим письменным столом с включенной настольной лампой. Лампа разгоняла сумрак
непогожего дня, а управляющий постукивал пальцем по лежащему перед ним плану крыла А, непрестанно снимая и надевая очки--единственный признак волнения во время деловитого доклада.
--Таким образом,--заключил он,--до того, как здесь появились вы, мистер Колмен, положение было таково. Полтора месяца назад мистер Вуд заказал для себя и своих друзей номера, особо оговорив, чтобы они были выделены на этом этаже. Разумеется, мне уже известно о смерти мистера Колина Колмена. Ужасная трагедия.--Казалось, он с трудом овладел собой и более твердо укрепил очки на
переносице.--Хотя в газетах об этом почти ничего не писали, кроме того, что ... что убийца был пьян.
--Да,--подтвердил Мак-Грегори,--управление поли-
ции дало нам указание не разглашать подробности происшедшего. Слушание дела отложено.
--Понимаю.—Джонсон чуть подался вперед.-- Теперь вот в чем дело. В обычном случае я не стал бы спрашивать вас, можно ли удержать дело в тайне. Я не намеревался и сейчас не собираюсь спрашивать об этом. Но мне хотелось бы знать, если возможно: поскольку в отношении смерти мистера Колмена сохранялась определенная секретность, не будет ли она касаться и миссис Колмен? Пока что об этом не
известно никому, кроме тех, кто так или иначе вовлечен в печальное событи. Дела в гостинице, как видите, идут обычным ходом. Это оказалось не очень трудно--мистер Рипер и его общество были единственными гостями в крыле А. Они, так сказать, более или менее отрезаны ...
--Отрезаны,--машинально повторил старший инспектор.--До тех пор пока я не получу указаний, разумеется, нужно держать все в тайне. Теперь перейдем к подробностям. Какие конк-
ретно комнаты занимали члены этой группы?
Джонсон подтолкнул к нему план крыла А.
--Я отметил их. Вы видите, номер 707 помечен «Мистер и миссис Колин Колмен». Так было записано в нашем регистрационном журнале, запись не менялась, хотя мистера Колина Колмена уже не было в живых. Поэтому сегодня утром служащие не удивились, когда второй жилец этого номера попро-
сил завтрак.
В дверь постучали. Вошел помощник Мак-Грегори, полицейский Мэрдок выразительно помахивая блокнотом.
--Доктор только что закончил осмотр, сэр,--объявил он.--Он хочет вас видеть. А я проверил другие пункты, о которых вы просили.
--Хорошо. Где находятся ... гости?
--В своих комнатах. У меня были кое-какие трудности с мистером Вудом, но констебль Лэмпард следит за коридором.
Мак-Грегори что-то проворчал, придвигаясь вместе со стулом поближе к столу, чтобы посмотреть на план. Наступила тишина. Настольная лампа освещала напряженное от внимания лицо Джонсона с застывшей на нем полуулыбкой. Чамак заглядывал через плечо старшего инспектора. Снизу из вестибюля через вентиляционные отверстия доносились слабые звуки музыки, скорее даже вибрация воздуха в ритм ударным инструментам.
--Я вижу,--внезапно нарушил тишину старший инспектор,--что во всех номерах на этаже отдельные ванные комнаты. И один номер не занят.
--Да, номер 706, самый ближний к лестнице, свободен.  Строители все еще работают, и я боялся, что это может беспокоить гостя, если он поселится слишком близко от них.
--Вы лично занимаетесь размещением?
--Обычно нет, но в данном случае занимался я сам. Видите ли, мы с мистером Вудом старые знакомые,--я тоже жил в Южной Африке.
--Эти номера были зарезервированы заранее?
--Да, конечно. Единственная разница в том, что они прибыли на день раньше, чем намеревались.
--А почему так случилось? Вы знаете?
--Ну, вчера днем мистер Вуд сообщил мне из Нор- филда. Он сказал ... Они все так изнервничались, вы понимаете ...—Джонсон  сделал неодобрительный жест.--Он сказал, что они больше не хотят оставаться за городом и полиция ничего не имеет против их возвращения в Лондон. Нам было просто разместить эту группу--сейчас сезон затишья. Соб-
ственно, из этих номеров был занят только один--707. Там проживала леди, которая вчера же днем и уехала.
Мак-Грегори взглянул на Реда:
--Та самая американская леди, которая заявила, что якобы оставила в бюро очень ценный браслет?
--Якобы оставила?--переспросил управляющий.--Не понимаю, что вы имеете в виду. Она действительно забыла его в номере. Дневной портье, нашел его в бюро в то самое время, когда обнаружил... миссис Колмен.
Ред Колмен изумленно уставился на него. Он слишком хорошо запомнил это бюро с его легко выдвигающимися ящиками, выложенными бумагой, чтобы про пустить сообщение мимо ушей.
--Постойте, здесь какая-то ошибка,--заторопился Ред.--Во время моего утреннего приключения я тщательно осмотрел все ящики этого бюро и могу поклясться чем угодно: в них не было никакого браслета!
Джонсон задумался, наморщив лоб, быстро переводя взгляд с одного гостя на другого.
--Не знаю, что и сказать. Только браслет находится у меня, так что вопрос исчерпан. Дневной портье принес его, когда явился доложить о трагическом случае. Вот, взгляните.
Он выдвинул ящик левой тумбы стола. Надорвав запечатанный конверт, он вынул браслет и положил его под свет лампы. В центре цепочки из широких звеньев белого золота красовался необычный камень, квадратный, черный, тускло поблескиваю щий. Он был гладно отшлифован, и на его блестящей поверхности мелкими буквами, которые
едва можно было разобрать, была выгравирована надпись на латыне: «Довольно петь, ребята, мы достаточно отдохнули». За спиной старшего инспектора Чамак шумно дышал от возбуждения.
--Да, камень необычный,--продолжал Джонсон.-- Черный обсидиан, похоже, его извлекли из кольца и вставили в браслет. Но еще более необычна гравировка. Моего знания латыни недостаточно. Приблизительно я  перевёл так, как сказал вам, что представляется мне полной бессмыслицей.
Он посмотрел на Чамака, вопросительно улыба-
ясь. Во взгляде внезапно появилась хитринка.
--О, тысяча чертей!--проворчал Чамак.--Я хочу сказать, ничего удивительного, что она хотела его найти! Этот камень имеет только ему при сущую ценность. Но среди музейных хранителей найдется не один, кто готов перерезать глотку, чтобы завладеть им. Если этот камень то, что я думаю, таких
в наше время сохранилось всего несколько экземпляров. А что касается перевода, вы не очень ошиблись. Это строчки метафоры в стиле Вергилия. Его наказ пастухам. В школьных учебниках дается более смягченный вариант перевода: «До-
вольно петь, ребята, мы достаточно отдохнули»...
Чумак, жда ты оказывается знаешь Вергилия. Интересно—откуда! В школе латынь не проходили. Значит, вменсте с реинкарнацией ко мне перешло и знание латыни и знание того, что учат в английских школах. Чумак, хотя и перестал уже удивлятся своим способностям в отношении многого, но привыкнуть к этому не мог. Не мог и привыкнуть, что стал чертыхаться по поводу и без повода.
--Да!—продолжил он.--Могу еще сказать, что камень определенно изъят из кольца и вправлен в браслет. Белое золото, широкие звенья--ни-
чего особенного, кроме самого камня, старинного кстати говоря. Конечно, идея--греческого происхож дения, римляне ее только скопировали. Это потрясающе!  Черт побери, Мак-Грегори, вы смотрите на самое изумительное средство древнего мира!
--В самом деле?--недоверчиво переспросил старший инспектор.--Для чего оно? Вы имеете в виду, что в камне спрятан яд или что-то в этом роде с браслетом?
--Типично профессиональный подход,--язвительно молвил Чамак, пристально глядя на камень.--Нет, ничего подобного, и при этом он поразительно практичен. Римляне были очень практичными людьми. Кому принадлежит этот браслет, мистер Джонсон?
Управляющий озадаченно ответил:
--Разумеется, миссис Лдулия Хорн. У меня есть адрес.
--Вы ее, случайно, не знаете?
--Знаю, и очень хорошо. Она всегда останавливается у нас, приезжая в Англию.
Хрипло дыша, Чамак вновь уселся и покачал го-
ловой. Старший инспектор с раздражением ожидал, что он еще скажет. Но взгляд князя рассеянно блуждал по сторонам, и Мак-Грегори отказался от своих надежд поспорить с ним, обратившись к более насущным вопросам.
--Браслет может подождать. Всему свое время. Сейчас же мы занимаемся компанией мистера Вуда. Во сколько они прибыли в гостиницу?
--Вчера вечером около шести часов.
--В каком они показались вам настроении?
--В мрачном, честно говоря,--сказал Джонсон с серьезностью, за которой Ред почувствовал усмешку. Она не осталась незамеченной и старшим инспектором.
--Понятно,--сказал он.--Что потом?
--Я сам их встретил и проводил наверх. Как я вам сказал, мы с мистером Вудом лично знакомы. Ну, учитывая обстоятельства, я посоветовал мистеру Вуду повести своих друзей на какое-нибудь представление, желательно что-нибудь повеселее. Вы понимаете.
--Он так и сделал?
--Да, он заказал шесть билетов на какое-то представление.
--И все пошли на это представление?
--Да. Кажется, миссис Колмен не хотела идти, но ее уговорили. Так получилось, что я выходил из кабинета, того, что внизу, и встретил их всех, когда они возвращались из театра. Казалось, настроение у них заметно улучшилось. Мистер Вуд остановился купить сигару и сказал мне, что все очень довольны спектаклем.
--А потом?
--Потом они поднялись наверх. Во всяком случае ...--Джонсон запнулся, стараясь подобрать точные слова,--по крайней мере, они пошли по лестнице. Больше я никого из них не видел. На следующее утро дневной порьте явился ко мне, чтобы доложить о найденном им теле миссис Колмен.--Он снял очки,
положил в футляр и с резким щелчком захлопнул его. Затем с минуту задумчиво рассматривал свой блокнот.--Мне бы не хотелось распространяться об отвратительном аспекте этого убийства. Мы с вами знаем: оно слишком ужасно, чтобы об этом говорить.-- Он поднял глаза на старшего инспектора.--Вы ви-
дели лицо этой женщины?
--Пока нет. Еще один вопрос. Вы говорите, что лестницу ремонтируют. Рабочие работали всю ночь?
--Да.
--Вы знаете, когда они приступили к работе и во сколько закончили?
--Да. Эта смена, их трое, приступила к работе вчера в десять часов вечера и закончила сегодня в восемь утра. Они еще находились там, когда было обнаружено тело.
--Допустим, кто-то посторонний, то есть не из компании Вуда, вошел в крыло А или вышел из него в любое время в течение этой ночи. Эти люди увидели бы их?
--Почти наверняка могу сказать, что да. На этаже круглосуточное освешение. Неизвестный мог подняться или спуститься только по лестнице, а рабочие находились как раз между комнатами и лестницей.
Мак-Грегори кинул вопросительный взгляд на помощника Мэрдока. Тот кивнул в ответ.
--Да, сэр,--подтвердил, теперь уже вслух, Мэрдок.У меня есть заявление от всех рабочих смены. Они помнят, что группа мистера Вуда поднялась наверх примерно в четверть двенадцатого.Собственно, мистер Вуд останавливался поинтересоваться, как продвигается дело. Они видели, как все шестеро разошлись у поворота коридора, и готовы поклясться, что после, в течение всей ночи, ни один человек не появлялся в коридоре.
--Так. А есть еще какой-то путь проникновения на этаж?
Вопрос Хэдли был адресован и Мэрдоку, и управляющему отелем. После минутной паузы последний покачал головой.
--Вряд ли,--сказал он.
--Как это понимать ?
--Взгляните, пожалуйста, на план. Я не говорю, что это невозможно, но судите сами.--Джонсон придвинул к старшему инспектору чертежи.-- Теоретически же имеются еще два пути. Посто-
ронний--полагаю, вы имеете в виду взломщика--мог за-
браться по пожарной лестнице к окну в конце этого крыла. Но окно надежно заперто изнутри. И не только. Вчера мне доложили, что рама разбухла и окно невозможно открыть. Сегодня утром его должен был осмотреть рабочий. Второй возможный путь для взломщика--забраться наверх по стене здания. По внешней, которая выходит на Пикадилли,
или по внутренней, то есть по вентиляционному коробу.
Так можно проникнуть незамеченным в чью-нибудь комнату и таким же образом выбраться отсюда. Отлично зная гостиницу, я бы сказал: это настолько невероятно, что почти невозможно.
--Вы понимаете, к чему ведут мои вопросы?
--Разумеется.
Мак-Грегори обернулся к Мэрдоку:
--Так вот, исключая посторонних, видели ли кого-либо этой ночью входящим или выходящим из крыла А?
--Ничего, кроме горничной, сэр. Она уходила с дежурства в половине двенадцатого.
--Да, но...—Старший инспектор заглянул в блокнот.--А как насчет чистильщика обуви? Разве там нет такого служащего? Обычно вы выставляете за дверь обувь, а он забирает её чтобы почис:гить ...
Мэрдок кивнул:
--Да, сэр. Но служащий--собственно, этим обычно занимается помощник портье--появился здесь только рано утром, через несколько часов после убийства. У них тут не принято забирать обувь постояльцев ночью, потому что некоторые возвращаются очень поздно. Они ждут часов до пяти, потом сразу уносят всю обувь и после чистки возвращают на место. Помощник портье пришел в пять часов утра и разговаривал с рабочими. Но в этом коридоре только один человек выставил свою обувь за дверь--миссис Колмен. И он сразу понял, что она ошиблась.
--Как это--ошиблась?--насторожился Мак-Грегори.
--Во-первых, это были замшевые туфли, а замшу не полируют ваксой. И во-вторых, туфли были не парные, хотя сразу и не заметишь. Обе туфли были коричневыми, но одна оказалась темнее другой и с маленькой пряжкой. Чистильщик сразу понял, что хозяйка туфель ошиблась, поэтому не
стал их забирать и ушел.
Чамак вмешался в разговор, очень заинтересовавшись рассказом:
--Один момент. Меня интересует, как все устроено в этой цитадели. Кто должен находиться в гостинице, а кто отсутствовать ночью?
--У нас более трехсот служащих,--начал Джонсон,--потребуется время, чтобы объяснить заведенный порядок. Но одно могу сказать определенно: вечером, после половины двенадцатого, ни у кого нет дел наверху, кроме одного из
четырех помощников портье. Дело обстоит так. Горничные, которые отвечают на звонки и исполняют заказы гостей, уходят с дежурства в половине двенадцатого.
Скорее по причинам нравственно-
сти,--бесстрастно пояснил Джонсон,--чтобы в коридоре
не толклись девушки, когда вы возвращаетесь в свой номер. В это время остальные служащие, которым в течение дня часто приходится подниматься наверх, например официанты или слуги, также уходят домой. Верхний этаж обслуживают четверо младших портье из числа ночных дежурных.
--Вероятно, они работают в две смены?--спросил Мак-Грегори.
--Да, конечно. Ночная смена заступает на дежурство в восемь часов вечера и работает до восьми утра. Каждый обслуживает один или два этажа, в зависимости от количества постояльцев. Если на его этаже раздается звонок, он отвечает на него: если нужно поднять наверх багаж, или гость забыл ключ, или вдруг вернулся пьяным--ну, всякие
непредвиденные случаи. И они же, как сказал ваш помощник, забирают в пять утра обувь наших гостей.
--Я спрашиваю вот о чем,--нетерпеливо перебил его старший инспектор--поднимался ли в эту ночь наверх кто-нибудь, помимо горничной?
--Нет, сэр,--ответил Мэрдок.--Это почти наверняка.
С коротким предупредительным стуком в комнате появился Джон Вуд. За ним, как тыловая охрана, маячила Кларин Фурье. Ред машинально поднялся. Она увидела его, хотя Джон ничего не замечал вокруг. В Лондоне более, чем где-либо, Ред понял, что Джон создан для более широких просторов, вроде широко раскинувшихся степей Южной Африки, и что ему требовалось больше пространства, чтобы просто
дышать. Да, несмотря на брызжущую энергию, Вуд выглядел больным. Его волосы, поредевшие и тронутые сединой были коротко острижены на тевтонский манер; его глаза, окруженные сетью мелких морщинок, ярко блестели на лице кирпичного загара, а немного втянутая верхняя и выпяченная нижняя губа придавали одновременно щедрый и
настороженный вид.
Внешне Кларин казалась полной его противоположностью, хотя по характеру вполне могла сойти за его дочь. Она была спокойнее Джона, возможно, даже решительней. Именно
решительность служила частым поводом для стычек между нею и Редом Колменом и не вязалась с ее внешностью: хрупким телосложением и нежной светлой кожей, которая никогда не загорает, а только словно светится изнутри, подчеркиваемая светлыми, коротко подстриженными волосами и темно-карими глазами миндалевидной формы. Она выгля-
дела--других слов не подобрать--слишком утонченной и породистой. И сразу было понятно, что ее коричневый костюм был великолепно сшит, скорее по тому, что он был очень простого покроя, чем по тому, как великолепно он на ней сидел.
--Послушайте, Джонсон,--сдержанно произнес Вуд, опершись ладонями на стол. И тут он увидел Реда. Джон присвистнул.--Каким образом...--приглушенно начал он.--Полагаю, вы знакомы с мистером Колменом?--задал ему вопрос старший инспектор.
--Боже мой, конечно! Один из моих лучших...-- Джон осекся и быстро поглядел на Реда.--Ты назвал им свое имя, Ред? Потому что если да, то ...
--Я понимаю, я проиграл. Не обращай внимания на наше пари, Джон. Забудь про него. Мы попали в куда более серьезную историю. Привет, Кларин.
Покраснев, Джон потер щеку. Он выглядел растерянным. Его врожденный такт боролся с искренним желанием объясниться.
--Кошмарная история,--сказал он.--Никогда не попадал в такую жуткую ситуацию. Мы пытались тебя найти Ред, но, конечно ... Впрочем, не беспокойся, я обо всем позаботился. Его похоронили в Хэмпшире. Ты знаешь--там родились его мать и отец. Все устроено наилучшим образом и стоило мне больше пятисот фунтов. Но мне не жалко.--После этих судорожных восклицаний даже стальные нервы Джона стали сдавать. Он заговорил ворчливо. --Но
лучше бы я сидел у себя в АФрике и выпивал! А теперь еще и Дженни! У тебя есть хоть какое-то представление, что с нами происходит?
--Ни малейшего.
--Но ведь ты можешь подтвердить, что никому из нас не нужно было убивать ни Колина, ни Дженни!
--Конечно, могу. Я уже это сделал.
Старший инспектор не прерывал друзей, наблюдая за обоими. Едва кивнув на приветствие Реда, Кларин Фурье стояла с таким видом, будто только что приняла свежий душ. Это из-за ее сияющей кожи, подумал Ред. Но и она была не в своей
тарелке. Волнение выдавали руки, нервно теребившие полу жакета.
--Если вы закончили обсуждать великодушный жест Реда,--сказала она своим ломким голосом, отчего тот сразу почувствовал и злость, и страсть,-- может, сообщим мистеру Мак-Грегори, почему мы сюда явились? Мы представляем делегацию нашей маленькой группы и пришли сюда заявить, что больше не желаем сидеть заключенными в своих номерах, как в одиночках, пока не узнаем, что происходит.
Мы знаем, что Дженни умерла. И больше нам ничего не известно.
Мак-Грегори постарался проявить всю свою учтивость. Он придвинул ей кресло, хотя Кларин небрежным жестом отказалась садиться, всем своим видом показывая, что ее интересуют лишь ответы на заданные вопросы.
--Боюсь, мисс Фурье,--сказал старший и нспектор, --нам самим больше ничего не известно. Мы придем к каждому из вас, как только закончим осматривать комнату, где произошло убийство. Да, убийство, точно такое же, как и предыдущее, с сожалением вынужден сообщить. Кстати, позвольте представить
вам князя Чамака.
Кларин кивнула. Шумная возня возвестила о том, что Чамак, как вежливый человек, решил встать с кресла. О прижал к груди руку и смотрел на
Кларин с добродушным любопытством. Этот взгляд раздражал ее, хотя она силилась не отрывать глаз от Мак-Грегори.
--Она была ... задушена?
--Да.
--Когда?--подал голос Джон, желая заявить о себе.
--Пока мы не знаем точно. Как я уже говорил, мы не заходили в комнату и не виделись с доктором. Я понимаю,--успокаивающе  добавил старший инспек тор,--сейчас вам тяжело оставаться у себя в комнатах. Но, поверьте, это поможет не привлекать внимания к происшедшему. И к вам. Если вы последуете мо-
ему совету и сразу же вернетесь к себе. Хотя, может, вы хотите сообщить что-нибудь важное о прошедшей ночи?
--Н-нет,--закашлялся Джон.
--Как я понимаю, вы с друзьями возвратились вчера из театра в четверть двенадцатого?
--Да, верно.
Мак-Грегори, казалось, не обращал внимания на его настороженный взгляд.
--Вернувшись в отель, мистер Вуд, вы заходили друг к другу или сразу разошлись по своим комнатам?
--Мы очень устали и сразу разошлись по комнатам.
На лице Кларин застыло такое скучающее выражение, что у Реда появилось огромное желание наподдать ей по известному месту. Правда, он никогда не мог определить, насколько Кларин искренна.
--А ночью вы не слышали и не видели ничего подозрительного?
--Нет,--ответил Джон.
--А вы, мисс Фурье?
--Ничего, благодарю вас.--Кларин словно отказывалась от предложенного напитка.
--Кто-нибудь из вас выходил ночью из своего номера?
--Нет,--ответил Джон не совсем уверенно.--Хотя должен сказать, я один раз выглядывал за дверь. Но только голову высовывал. А из номера не выходил.
--Выглянули в коридор? Зачем?
--Посмотреть на часы. На стене в коридоре висят часы, недалеко от комнаты Кларин. Мои часы остановились, и я окликнул жену, чтобы спросить, который час. Но она была в ванной и из-за шума воды меня не слышала. Поэтому я открыл дверь,--Джон подкрепил слова выразительным жестом,--и взглянул на часы. Вот и все.
--И сколько было времени?
--Две минуты первого. Тогда я поставил по ним свои часы.
Помощник Мэрдок незаметно подошел сзади к Мак5-Грегори, написал несколько слов на листке блокнота и протянул его шефу. Сидящий рядом Ред прочел запись раньше, чем старший инспекор словно невзначай передал ее Чамаку. На листке
было написано: «Доктор говорит, что она умерла около двенадцати ночи».
--Когда вы выглянули в коридор, мистер Вуд, вы что-нибудь видели или слышали? Может быть, кто-то шел по коридору?
--Нет,--покачал головой Джон,--никого. Кроме служащего отеля у двери в номер Дженни. Он нес целую кипу полотенец.
Ред так и не понял, осознает ли Джон, что он сказал, даже если сделал это намеренно, для чего и явился. Трудно предположить, чтобы человек такого практического склада ума не подумал об этом. Но он говорил в своей обычной небрежно-уверенной манере, как о чем-то совершенно не важном. Что-то неуловимо изменилось в атмосфере комнаты. Все сразу это почувствовали.
--Но,--попробовал запротестовать Джонсон, но взял себя в руки, и его лицо по-прежнему выражало лишь вежливое внимание.
--Присядьте на минутку, мистер Вуд,--подал голос
старший инспектор.--Значит, в две минуты первого вы видели в коридоре служащего гостиницы с кипой полотенец. Это был мужчина?
--Да.
На этот раз напряженное состояние всех находящихся в комнате дошло и до Джона. И он тоже напрягся.
--Человек был в униформе?
--Да, конечно.
--И какая на нем была форма?
--Ну, какую форму носят гостиничные служащие? Темно-синяя куртка, на обшлагах красные канты, не то медные, не то серебряные пуговицы, во всяком случае блестящие.--Внезапно взгляд Джона остановился, затем он широко распахнул глаза, как человек, который что-то разглядел вдали.--Ого!--пораженно воскликнул он.
--Значит, вы тоже поняли. В ту ночь, когда был убит мистер Колин Колмен, в доме сэра Глея видели человека в одежде служащего гостиницы ...
--О черт!--пробормотал Джон.--Вижу, к чему вы клоните. Но неужели вы думаете, что я удивился, увидев в коридоре служащего гостиницы? Думаете, что я нашел это подозрительным? Или должен был ожидать чего-то страшного? Да я едва обратил на него внимание. Я просто выглянул за дверь--мельком увидел его--и снова закрыл дверь.
Вот так--Джон размахивал руками, показывая, как все происходило.
--Не в этом дело, мистер Вуд. У нас есть свидетельские показания, что в период между половиной двенадцатого ночи и пятью часами утра в вашем крыле не было ни одного служащего.
--О!--протянул тот.--Я не знал. Могу сказать только
то, что видел. Какие у вас показания?
--Рабочие, работающие у лестницы, говорят, что в течение ночи никто не поднимался на ваш этаж и не спускался оттуда.
--По лестнице?
--По лестнице.
--Понятно,--сказал Джон.--И что это значит для меня?
--Что, вероятно, вы стали важным свидетелем,--без особого воодушевления ответил Мак-Грегори.--А вы видели лицо этого человека в коридоре?
--Нет. Он нес целую стопку полотенец... банных полотенец! Точно! Это были банные полотенца, большие, и, их было много, не меньше дюжины. Они скрывали его лицо.
--Следовательно, он находился лицом к вам?
--Да, он шел по... Минутку ... Вспомнил! Я стоял в дверях нашей ванной, глядя налево--разумеется, в сторону часов. А он шел в мою сторону. Я сказал, он был как раз около номера Дженни.
--И что он делал?
--Я же сказал,--тем же бесстрастным тоном, как и Мак-Грегори, продолжал Джон,--что едва обратил на него внимание. Я открыл дверь на пару секунд, только чтобы взглянуть на часы. Или он шел по направлению ко мне, или стоял на месте.
--Но все-таки, что же он делал? Мне нужно узнать только ваше впечатление, мистер Вуд.
--Тогда, пожалуй, стоял.
Увидеть в гостинице привидение в облике гостиничного служащего было не слишком страшно. Но уж очень странное и упорное это было привидение: сначала убивало свои жертвы, а затем наносило им по лицу страшные удары. Для Реда неприятно было услышать, что «привидение» стояло около двери в номер Дженни.
--Банные полотенца,--сказал старший инспектор.-- Мы слышали, что в комнате, где совершено убийство, найдено много банных полотенец. Похоже, ваш таинственный человек по меньшей мере заходил в тот номер.
--А лицо у нее было...--вдруг произнесла Кларин.
--Да. И для ее удушения было использовано полотенце, как и в предыдущем случае,--подтвердил ее невысказанные мысли Мак-Грегори.
Девушка не покачнулась, не сделала драматического жеста, но ее глаза вдруг подозрительно заблестели. Стало ясно, что она вот-вот заплачет. Старший инспектор смутился и обратился к
Джону:
--А вам не показалось странным, что служащий нес банные полотенца? Разве это не работа горничной?
--Понятия не имею, чья это работа,-отрезал Джон.                --Разумеется, мне это не показалось странным, даже если бы я обращал внимание на все эти тонкости. У нас в Южной Африке вряд ли найдешь в отеле девушку-горничную. Все работы исполняют бои--в основном индийцы. Сейчас я понимаю, что такое довольно необычно, но почему это должно было пора-
зить меня в тот ночной час?
--Вы можете как-то описать мужчину? Он был высоким или низкорослым? Толстым, худым?
--Да так, ничем не примечательный человек.
В разговор вмешался Джонсон. Все это время он стоял в стороне от группы, но выглядел таким серьезным и таким надежным, что Джон повернулся к нему, будто собирался пожать ему руку.
--Вы говорите об униформе,--медленно сказал управляющий.--Какая на нем была форма? У нас их несколько.
Мак-Грегори круто обернулся к нему.
--Я как раз хотел об этом спросить. Прежде всего, какие у вас здесь приняты униформы?
--Как я уже вам сказал, для ночного времени их немного. В дневное время выбор больше. Но если речь идет о поздней ночи, у нас только три категории служащих, которые носят форму. Остальные, от диспетчера до слуг, в это время уже уходят со службы. Прежде всего, остаются ночной портье и четыре его помощника, младшие портье. Во-вторых, два носильщика. И в-третьих, двое служащих в гостиной. Их обязанность--подавать напитки поздним гостям.
Вот и все.
--И что же?
--Портье,--Джонсон прикрыл глаза, видимо, чтобы лучше представить себе его облачение,--носит короткую куртку, наподобие двубортного сюртука, с серебряными пуговицами, черным галстуком и красными кантами на обшлагах и отложном воротнике. Четверо младших портье носят
двубортную куртку с такими же красными кантами, отложным воротником и черные галстуки-самовязы. Форма носильщиков--короткая однобортная куртка с воротничком стойкой, серебряные пуговицы, на плечах--эполеты. Служащие в гостиной одеваются в синие фраки с красными кантами и с серебряными пуговицами. Но чтобы они были наверху ...
--Понятия не имел, что их так много,--проворчал Джон.--Это затрудняет дело. Если я начну думать и припоминать, я только введу вас в заблуждение. Помню куртку и пуговицы--только в этом я могу поклясться. Пуговицы виднелись из-под груды полотенец.
Мак-Грегори хмуро поглядел в блокнот.
--Но вы можете хотя бы сказать о куртке-- длинная или короткая? И какой воротник--отложной или стоячий?
--Воротника я не видел. Куртка вроде бы короткая. Но настаивать на этом я бы не стал.
Джонсон проявил внезапную запальчивость:
--Дело хуже, чем вы думаете! Я должен сказать вам, старший инспектор, кое-что еще, хотя это не очень вам поможет. Несколько лет назад у нас работал младший портье. Он оказался вором, и таким ловким и хитрым! Его способ обкрадывания гостей отеля был почти идеальным. Как обычно, он
обслуживал два этажа. В середине ночи поднимался наверх, якобы на вызов из номера или осмотреть этажи, как они часто и делают. Где-нибудь наверху портье прятал пижаму, шлепанцы, а иногда--халат. Он натягивал пижаму поверх униформы. Естественно, у вора была отмычка от всех номеров. Поэтому он просто проникал в комнату и брал там все, что
хотел. Если хозяин номера просыпался, у него был великолепный предлог, который всегда срабатывал
--O, простите, я попал не в свой номер!
В любом случае его принимали за постояльца гостиницы, и, если видели выходящим из комнаты
или идущим по коридору, это ни у кого не вызывало подозрений. Его считали просто гостем, который направляется в туалет или куда там еще. Когда обнаруживалась кража, естественно, подозревали неизвестного постояльца. Так вот, он проделывал этот фокус, пока один из гостей не отказался
принимать его извинения и не схватил злоумышленника. 
Джонсон   помолчал.
--Нет,--твердо сказал он,--пожалуйста,
не думайте, что вы попали в какой-то воровской притон, но я подумал, что должен об этом рассказать. Именно из-за этого мошенника мне и пришлось повесить в каждом номере предупреждения: «Пожалуйста, запирайте дверь на задвижку».
Кларин приняла вызов--если только это был вызов.
--Мне кажется,--ровным тоном произнесла она,-- напрашивается вывод: если служащий мог нарядиться в гостя, следовательно, и гость мог надеть одежду служащего.
В комнате нависла гнетущая тишина.
--Прошу прощения, мисс Фурье,--не сразу отозвался Джонсон, -честно говоря, я об этом не думал. Я... гм... просто упомянул о неприятном и досадном для нас инциденте. Во всяком случае, я могу проверить, что делал прошедшей ночью каждый из этих людей.
--Вы можете заняться этим безотлагательно,-- предложил Мак-Грегори и решительно поднялся с кресла.--А мы тем временем пойдем осмотрим тело. Один вопрос. Вы говорили об отмычках. Значит, во всех номерах одинаковые замки?
--Не совсем. Замки очень сложны и разнообразны. Как правило, каждой горничной выделяется несколько номеров--обычно двенадцать, хотя бывает и меньше. У нее есть один ключ, который подходит ко всем номерам, что находятся в ее ведении. И в каждой группе номеров разные замки.
Тип замка может повторяться в различных частях гостиницы, но при этом их комбинаций--около двадцати. Младший портье имеет ключ, который отпирает все двери на его двух этажах; и так далее. У меня отмычка ко всем комнатам. Но мы ввели новое дополнение--общее правило не распрост
раняется на верхний этаж. Здесь мы пошли на эксперимент, может и не очень удачный, установив в каждом номере цилиндрический замок, который не имеет аналога. Это доставляет нам в сто раз больше трудностей и часто причиняет проблемы, зато для постороннего абсолютно невозможно открыть даже кладовку для белья.
--Благодарю вас. Тогда отправимся в 707-й номер. Пойдемте с нами, мистер Еолмен.—Мак-Грегори обернулся к Кларин и Джону.--Вы будете ждать нас здесь или вернетесь в свои комнаты?
Вместо ответа, Кларин прошла к стулу, который недавно игнорировала, и демонстративно уселась. Джон укоризненно сказал, что они останутся. В коридорах было очень тепло, но порой сюда врыва-
лись струи холодного воздуха из оставленных открытыми окон и поднятых люков в стеклянной крыше. Открытые окна давали возможность бросить взгляд внутрь гостиницы. В вентиляционной шахте раздавался смутный шум голосов. Слышалось позвякивание тарелок и жужжание пы-
лесосов, за окнами двигались смутные фигуры людей. Ред по запаху определил, что на ленч будут поданы жареные цыплята. Все это оставалось внизу этаж за этажом, ведя их к современно оформленному крылу А. Трое мужчин с замыкающим эту немногочисленную профессию помощником инспектора Мэрдоком разглядывали широкий коридор с его яркой стенной росписью и светильниками из матового стекла.
Чамак тронул инспектора за руку.
--Ну?--нетерпеливо спросил Мак-Грегори.
--Я нашел ключ к загадке инспектор,--серьезно ответил он.--И посвящу вас в тайну. Этот призрак неправильный!
--Отлично,--язвительно заметил Мак-Грегори.--Я все думал, когда это начнется. Ну, выкладывайте дальше!
--Нет, я серьезно. Для убийцы намеренно одеться в форму служащего гостиницы--неправильно и, следовательно, я говорю--следовательно, это что-то означает.
--Полагаю, вы не рассматривали поразительную версию о том, что убийца надевал форму служащего отеля именно потому, что он и есть служащий отеля?
--Может быть. Но я хотел бы подчеркнуть,--Чамак дернул Мак-Грегори за рукав,--что в таком случае дело еще хуже. Тогда мы имеем опасность, которая буквально выглядывает из-за угла и подстерегает всю группу друзей Вуда, включая его самого. Далее. Опасность может быть пугающей, а может, и нет. Но если бы ей не была присуща угроза, она не
имела бы смысла. В первом случае сцена убийства представляла собой уединенный дом рядом с кладбищем в Суссексе--сцена, присущая типу скрытой опасности, за исключением служащего отеля, в полной экипировке идущего по коридору с подносом для писем. Учитывая случившееся в гостинице, мы не можем списать случай в Норфилде на слу-
чайное совпадение или простую галлюцинацию мертвецки пьяного человека.
Понимаете, оба убийства совершены или действительно служащим отеля, или кем-либо из друзей Вуда, одевшимся в ливрею. Но если это был служащий, зачем он облачился в рабочую форму, чтобы бродить по деревенскому дому в Суссексе среди ночи? А если верно второе предположение,
почему вообще кто-то из приятелей Вуда надевает этот
странный маскарадный костюм?
--Постойте-ка!--встревоженно возразил Мак-Грегори.--Уж не сделали ли вы заключение по обоим случаям? Сдается мне, вас одолевает навязчивая мысль о двойном убийстве в фантастическом костюме. Допустим, то, о чем рассказал ван Кейт в Норфилде,--чистая галлюцинация. Допустим, что служащий с полотенцами был безобидным членом персонала гостиницы, которому каким-то образом удалось подняться на верхний этаж незамеченным...—инспектор замолчал, потому что сам себя не мог в этом убедить. Но он был упрямым в том, что касалось принципиально важных вещей.--Я хочу сказать, что у нас нет ни малейшего доказательства, что мистер или миссис Колмен убиты человеком, одетым в униформу. Это кажется возможным, но где доказательства?
--Ну,--ответил Чамак,--наш друг Джонсон
установит, чем занимался каждый из его штата в двевадцатъ ночи. Верно?
--Вероятно.
--Да.—Сам себе ответьил Чамак.-- А если все они представят четкое алиби? Сие будет означать--давайте смело посмотрим в лицо этой возможности,--что это был убийца, замаскированный под служащего отеля. Боже, что становится с вашим безобидным служащим, который сначала явился как галлюцинация, а затем случайно прошел по коридору—Чамак закурилДок-
тор зажег трубку, и его лицо спряталось за клубами дыма.--Интересно, Мак-Грегори, почему вы так скептически настроены против моей версии?
--Вовсе нет. Только она кажется мне бессмыслицей. Зачем убийце рядиться в костюм? Конечно, если только ...
Чамак хмыкнул.
--Вот именно! Мы всегда можем успокоить себя, заявив, что убийца-лунатик с навязчивой идеей совершать злодеяние именно в костюме служащего отеля. Лично я не могу в это поверить. На мой скромный взгляд, гостиничная униформа трудно сочетается с представлением об ангеле мщения. Но
взгляните на ваши проклятые улики! По всей видимости, оба преступления ничем не мотивированы. Оба невероятно жестоки. И кажется, нет причины убийце непременно душить свои жертвы, обернув руки полотенцем, что кажется мне довольно неудобным и не дает уверенности в том, что жертвы
задушены. И тем не менее именно так все происходит.
Они свернули в коридор, где дежурил констебль Престон. Чамак указал табличку «Просьба не беспокоить», перечеркнутую надписью красными чернилами, извещающей о том, что за дверью находится мертвая женщина. Затем он коснулся тростью пары коричневых замшевых туфель, сто-
ящих слева от двери.
--Туфли непарные,--проворчал он.--Я должен предостеречь вас от слишком поспешных заключений, но прошу обратить внимание на то, что туфли разные.
Мак-Грегори спросил сержанта Престона.
--Есть новости?
--Два набора отпечатков пальцев, сэр. Сейчас специалисты занимаются этим--управляющий предоставил нам чулан. А доктор ждет вас.
--Хорошо. Спуститесь вниз и приведите того портье и горничную, что дежурила прошлым вечером. Подержите их в коридоре, пока я не позову.
Мак-Грегори открыл дверь. Тяжелые портьеры были уже подняты, так что Ред смог рассмотреть комнату, которую прежде видел почти в полном сумраке. Ему казалось, что он не сможет заставить себя войти в нее. Он знал, что там лежит на полу, знал уже, что это Дженни, и испытывал легкую тош-
ноту. Несколько часов он пытался убедить себя, что смерть Дженни и даже Колина не слишком много значит для него. Да, у них была одна фамилия, но остальные друзья, и особенно Кларин, были ему гораздо ближе, чем эти симпатичные супруги, с которыми он изредка встречался на вечеринках.
Но Реда угнетала бессмысленность убийств, и внезапно он с отвращением подумал обо всех убийствах, описанных в его собственных криминальных романах.
Мак-Грегори тронул его за локоть, и Ред шагнул внутрь. За двумя широкими окнами с поднятыми шторами виднелась облицованная стена вентиляцион ной шахты, напоминающая стену погреба для хранения продуктов. На подоконниках лежал снег. Площадь комнаты с довольно низким потолком составляла примерно двадцать квадратных футов.
Обои и шторы были в серых и голубых тонах, мебел-- из полированного клена. Две кровати были застелены голубым шелковым покрывалом. В стене слева была вторая дверь, выходящая в коридор, за ней--туалетный столик. Бюро, как он знал по своему первому визиту, располагалось в простенке между окнами. Только теперь Ред заметил справа открытую дверь в ванную и рядом с ней большой гардероб. Справа от двери на маленьком столике все еще лежала стопка банных полотенец. На первый взгляд беспорядка почти не было.
Очевидно, Дженни распаковывала сундук, когда появился убийца. За открытой дверцей гардероба он видел, что внутри висит только одно платье. Множество других остались в сундуке. В гардеробе также стояло несколько пар обуви. Но он сразу заметил огромную разницу по сравнению с
тем, что видел ранним утром. Сундук находился на прежнем месте, футах в восьми от окна по правую руку, его створки были открыты. Однако тело, которое тогда покоилось на правом боку--голова была засунута в сундук,--теперь лежало на спине на три-четыре фута ближе к двери. Он с облегчением увидел, что сейчас лицо Дженни прикрыто полотенцем. Затем Ред увидел отражение своего лица в зеркале над бюро и инстинктивно отпрянул назад.
--Я вижу,--откашлявшись, сказал он,--что вы ее двигали.
Пожилой человек в очках, сидевший на стуле, рядом с которым стоял медицинский саквояж, вскочил.
--Двигали?--Переспросил Мак-Грегори.--Но тело наверняка не передвигали и не должны были! Она лежит в том положении, как ее обнаружили, верно, Мэрдок?
--Да, сэр,--подтвердил он.--Не считая констеб-
ля, я первым здесь оказался и нашел тело именно в этом положении.
--Но я обнаружил ее в совершенно другом положении,--возразил Ред и подробно описал, как лежало тело Дженни.--Мне ли забыть! Должно быть, кто-то вытащил тело наружу, когда я ушел.
Мак-Грегори поставил портфель на кровать.
--Нам нужно допросить портье. Где, черт возьми, прокляый... Ах да, я же за ним послал! Оглядитесь, мистер Колмен, не торопитесь. Изменилось что-нибудь еще?
--Как будто нет. В тот раз я не очень хорошо разглядел комнату. Шторы были опущены. Но, кажется, здесь все по-прежнему. Гардероба я не заметил утром, хотя вряд ли его здесь не было. Но кроме положения тела, есть еще один мо-
мент. Тот браслет, который, как полагала уехавшая из номера дама, она оставила в ящике бюро. Если речь идет об этом бюро, то я опять утверждаю, что в восемь утра его здесь не было. Да, по словам управляющего, вещь нашел портье после моего ухода. Интересно, сколько времени прошло с момента моего бегства и до момента, когда он открыл дверь.
--Мы выясним,--успокоил его инспектор.--Ну что, доктор?—Мак-Грегори присел на корточки, откинул полотенце с лица женшины и что-то мрачно пробурчал. Ред был рад, что своей спиной старший инспектор загораживает тело Дженни. Медицинский эксперт быстро подошел поближе.
--Значит, тело передвинули,--заинтересованно произнес он, кинув быстрый взгляд на Реда, и удовлетворенно усмехнулся.--Меня это не удивляет. Это нужно принять во внимание. Если я не ошибаюсь, перед нами совершенно новый способ совершения убийства.
--Какой еще новый способ? Разве она не была задушена?
--Да, да, задушена, подвержена асфиксии, если желаете. Но не только. Сначала ее оглушили, и, хотя на лице и на голове обнаружены следы восьми ударов, я не могу определить, после которого женщина потеряла сознание. Должен сказать, что, по приблизительным расчетам, она скончалась около полуночи--плюс-минус несколько минут.--Доктор
внимательно посмотрел на окружающих сквозь стекла очков, затем присел рядом с Мак-Грегори.--Но взгляните сюда! Посмотрите на ее шею!
--Кожа смята в складки... как будто,--пробормотал старший инспектор,--шея была стянута шнуром или проволокой. Но ...
--Но здесь нет ни шнура, ни проволоки, и складки идут не по всей окружности шеи,--продолжил доктор.--Это объясняет все, включая полотенце для лица, хотя мне кажется, что парень должен был воспользоваться толстым банным полотенцем, а не этим. А теперь посмотрите на этот сундук-гардероб. Сундук очень большой--на той стороне, где висит одежда, полно свободного места, а женщина--невысокого
роста. Обратите также внимание на то, что платья внутри сундука немного помяты и сдвинуты. Разумеется, это ваша работа, но я бы сказал, что тело расположили таким образом, что шея оказалась между довольно острыми краями дверц сундука, когда он стоял вертикально, и полотенце обернули
вокруг шеи, чтобы края не перерезали ...
Щелкнув пальцами, Мак-Грегори быстро поднялся.
--Да, да! Отвратительное дело!--отозвался доктор.--
И так, полотенце прикрывало ей горло, и ее тело частично было засунуто внутрь сундука, где висит одежда. Затем убийца медленно сдвинул дверцы сундука и сжимал их, пока она не задохнулась. Потом тело упало, и этот тип жестоко изуродовал ее лицо. Хитро придумано! Кажется, в наше время смерть можно найти где угодно, не так ли?





           Г Л А В А  3

Последовало тяжелое молчание. Мак-Грегори закрыл полотенцем лицо жертвы и глубоко вздохнул. Старый дорожный сундук, зловещий, несмотря на веселое розовое платье, висящее в верхнем левом отделении, приковывал к себе взгляды всех присутствующих.
--Этого убийцу,--приглушенно проговорил старший инспектор, с силой стискивая ладони,--я намерен увидеть повешенным, даже если это будет моим последним делом! Послушайте, доктор, ведь это вы осматривали ее убитого мужа, не так ли? Уж он-то был убит без всех этих фокусов, а?
--Нет, это было обычное удушение руками, обернутыми полотенцем. Хотя руки были очень сильными или...--Он приставил к виску указательный палец и по крутил им.--Слабоумие. Дело этим попахивает. Во всяком случае, пока что. Проблема в том, что этот случай выглядит как обдуманное и запланированное убийство. Если я вам больше не ну-
жен, я ухожу. Тело унесут, когда вы прикажете.
--Спасибо, доктор, больше ничего не требуется,-- сказал Мак-Грегори. Он походил вокруг тела и сундука, внимательно их изучая, затем окликнул:
 --Мэрдок!
--Да, сэр?
--Вы можете выяснить, откуда взяли табличку с просьбой не беспокоить, что висит на двери номера?
--Конечно, сэр,--с готовностью подсказал Мэрдок.--В каждом номере есть такая табличка. Их кладут в ящик бюро, чтобы клиенты могли воспользоваться ими в случае надобности. А что касается надписи--вот, сэр, взгляните.
Мэрдок направился к маленькому письменному столу, стоящему в дальнем углу комнаты неподалеку от правого окна. Толстый голубой ковер заглушал его шаги. Ред подумал, что и эти новые стены тоже были звуконепроницаемыми. Отодвинув стул, помощник инспектора указал на блокнот. В дополнение к казенному перу и чернильнице с канцелярскими принадлежностями на нем лежало ещё одно перо.
--Наверное, это ее перо,--пустился в размышления Мэрдок.--На нём ещё не высохли красные чернила.
--Да, это ее перо,--подтвердил Ред. От удушли-
вой духоты у него разболелась голова.--У нее были только такие чёрные перья. Что-то вроде талисмана.
Мак-Грегори недовольно осматривал ручку.
--Но зачем ей красные чернила?
--Дженни была необыкновенно деловой женщиной. Ей принадлежала часть акций ателье на Причард-стрит, хотя она никогда этим не кичилась. Видимо, считала это нескромным.
Вдруг Реда одолело желание рассмеяться: слишком многое вспомнилось. Выражение «необыкновенно деловая женщина» казалось самым неподходящим для характеристики Дженни. Оно не передавало необыкновенной привлекательности женщины, которая стольким мужчинам вскружила го-
ловы. Гарви Рейсделл как-то сказал, что она привлекательна для юношеского интеллекта. Сквозь воспоминания до него донесся голос старшего инспектора:
--На пере обнаружили отпечатки пальцев?
--Нет, СЭр.
--Но если у нее было два пера, то где же второе?
--Должно быть, в сундуке,--преположил Мэрдок--
В дамской сумочке нет. 
Озадаченный, Мак-Грегори осмотрел сундук. Он оказался вольно старым и видавшим виды, хотя и крепким. На одном боку выцветшими белыми буквами было нанесено её девичье имя—Дженни Паркер, а поверх фамилии ярко блестели новые буквы: «Колмен». Верхнее отделение  правой стороны
сундука представляло собой нечто вроде подноса, на котором были аккуратно сложены носовые платки и чулки. Среди носовых платков старший инспектор и нашел второе перо. А ещё небольшую золотистую шкатулку со вставленным в замок ключиком, где лежали украшения. Он повертел в руках огба пера, размышляя вслух. 
--Что-то здесь не так. Посмотрите, князь. Что вы об этом думаете? Без сомнения, она распаковывала сундук, когда убийца напал на нее. Миссис Колмен начала с платьев. Моя жена тоже так делает-- проверяет, не помялись ли они. Но она достала только одно платье и несколько пар обуви; туфли, чтобы потом сменить их, потому что в момент убийства
на ней были домашние тапочки. Еще она вынула из-под стопки носовых платков перо. Конечно, если только ...
Во время этой речи Чамак стоял прислонившись к стене и надвинув шляпу почти на глаза. Теперь он выпрямился, убрал папиросу изо рта и изрек:
--Если только ее не нашел сам убийца. в таком случае он знал, где ее искать. Да!--Чамак дышал тяжело, как гонча.--Но скажу вам, Мак-Грегори, я был бы очень вам обязан, если бы вы просто подвели итог тому, что здесь, с вашей точки зрения, произошло. Это очень важно. И вновь у нас есть благословенный дар небес. Кажется, все гости спокойно разошлись по своим комнатам--за исключением убийцы. Нам нет нужды вспоминать, в каком порядке люди тащились друг за дружкой по коридору или кто кого встретил по пути на почту. Нам нужно просто понять ука-
зания улик. Но! Мне кажется, это будет чрезвы-
чайно трудно! Итак, не начнете ли?
--С какого момента?
--С той минуты, как в комнату вошел убийца.
--Исходя из предположения, что убийца--тот служащий, которого Вуд видел в этом номере в полночь?
--Исходя из любого предположения на ваш вкус.
         Мак-Грегори заглянул в свой блокнот.
--Испытал на себе этот ваш тон,князь,-- подозрительно пробормотал он.--И вот что я вам скажу. Я не собираюсь стоять здесь как школьник и делать полный анализ собранных данных, пока вы будете просто отмахиваться и твердить, что вы это уж
знали и что все не имеет значения. Господи, вы можете говорить прямо? Соглашайтесь или нет, мне
безразлично, только не вводите меня в заблуждение. Идет?
--Вы мне льстите,--парировал Чамак.--Ладно, начинайте.
--Так вот, насколько я понимаю, здесь имеется одно главное затруднение. На лице жертвы и на передней части черепа имеются следы восьми ударов тупым предметом, но на затылочной части ни единого синяка. Но женщина определенно была без сознания, когда ее запихивали в этот железный сундук. Её нужно было уложить между дверцами, и
она не должна была поднять шума. Я знаю, что стены выглядят довольно толстыми, но не звуконепроницаемыми. Значит, убийца должен был
столкнуться с миссис Колмен лицом к лицу и нанести ей удар по лицу, который ее и оглушил.
--Без сомнения. В то время как, помните,-- подчеркнул  Чамак,--Колин Колмен получил удар по
затылку.
--Тогда, если убийца использовал орудие достаточно крупное, чтобы так изуродовать лицо женщины, как получилось, что она не закричала, не попыталась убежать, не стала сопротивляться, увидев, что он к ней приближается? И еще.
Как ему удалось пронести незамеченным такой большой предмет в этом ярко освещенном отеле?
Чамак оттолкнулся от стены, внешне неуклюже прошел к стопке полотенец, лежащих на столике у двери, и начал быстро поднимать их одно за другим, встряхивая и бросая на пол. Когда пол вокруг него был устлан полотенцами, из шестого по счету полотенца что-то выпало с глухим стуком и покатилось к ногам Мак-Грегори. Это оказалась кочерга фута два
в длину. На головке кочерги виднелись какие-то пятна с прилипшими в этих местах волокнами махровой ткани.
--Послушайте, писатель,--извиняющимся тоном обратился к Реду Чамак,-- почему бы вам не спустить-
ся в бар и не выпить? Вряд ли вам приятно видеть ее в таком состоянии и ...
--Не беспокойтесь, я в порядке. Только я испугался, когда эта штука выпала. Значит, так это и было сделано?
Натянув перчатки, Мак-Грегори поднял кочергу и повертел её.
--Да, это то, что мы искали,--сказал он.--Понятно. Это было не только надежное укрытие. Когда вы сжимаете в руке кочергу, а груда полотенец скрывает ее от другого человека, вы можете выдернуть ее и нанести удар прежде, чем жертва сообразит, что происходит.
--Да. Но это не единственный аспект—продолжил Чамак.--Было бы разумно спросить: зачем столько полотенец? Их здесь пятнадцать, я сосчитал. Если нужно просто спрятать кочергу, зачем скла-
дывать их в кипу и затруднять себе движения? А вдруг придется бороться с жертвой? Но пятнадцать полотенец были предназначены не только для того, чтобы спрятать в них кочергу. Они должны были скрыть ...
--Лицо!--выпалил Мак-Грегори.
Чамак опять достал из кармана портсигар и рассеянно уставился на него.
--Вот именно--лицо! Сей факт приводит нас к вопросу: если убийца служащий отеля, зачем ему прятать лицо? В коридоре он как бы на своем месте, вызывать подозрений не может, пока никто не видит, как он входит в комнату, неся такую груду полотенец, что может привлечь к нему внимание. Перед миссис Колмен он один из персонала гостиницы, пришедший, понятное дело, сменить полотенца. Но если это кто-то из их компании--кто-то, кого она хорошо знает,--тогда он должен скрыть свое лицо.
Преступник не может рисковать. Миссис Колмен наверняка удивилась бы и даже испугалась, если бы, открыв дверь, увидела одного из друзей в странном костюме, таком же, как в ночь убийства
ее мужа. А ему нужно было войти в комнату, пока у женщины не появилось подозрений. Если учесть показания рабочих у лестницы, что с половины двенадцатого до пяти утра сюда не поднимался ни один служащий, вы начнете предполагать, что отель «Принцесса Анна» принимает гостя, который питает странные вкусы в отношении одежды.
Все погрузились в молчание, и только старший инспектор задумчиво барабанил пальцами по блокноту.
--Я и не предполагал,--прервал он паузу,--что миссис Колмен убита совершенно незнакомым ей человеком. Но в таком случае--если только он не стащил униформу у одного из служащих--его одежда должна находиться в одном из номеров.
--Совершенно верно.
--Но зачем? Зачем таскать с собой этот наряд и надевать его только для совершения убийства?
Чамак прищелкнул языком:
--О-хо-хо, успокойтесь! Не спешите с выводами. Есть и еще кое-какие интересные детали. Помимо убийства, в комнате было сделано еще кое-что. Во-первых, кто-то взял пару разных туфель и выставил их в коридор. Маловероятно, что это миссис Колмен. Мало того что туфли непарные, это были
замшевые туфли, которые не чистят ваксой. Значит, это сделал убийца, Но зачем?
--На первый взгляд,--осторожно заговорил Мак-Грегори,--можно предположить, что убийца не хотел, чтобы его побеспокоили. Это можно понять. Перед ним были несколько пар туфель. Он схватил первые, какие, на взгляд мужчины, ничем друг от друга не отличались, и выставил их за дверь, чтобы подумали, будто миссис Колмен уже легла спать. Вот почему он также ... Стоп!
--Вот именно!--воскликнул Чамак.--Вот поче-
му, хотели вы сказать, он также повесил табличку на дверь. Но здесь мы натыкаемся на ужасную загадку. Убийца вынимает из ящика бюро табличку, достает спрятанное перо из сундука миссис Колмен, на табличке крупными буквами пишет «Мертвая женщина» и вешает ее на ручке двери. До-
вольно странный способ обеспечить уверенность в том, что тебя не побеспокоят. Зачем ему понадобилось столько времени, чтобы предпринять все эти меры предосторожности?
--У вас есть версии?
--Я могу только заключить этот обзор указанием на то, что произошло сегодня утром. Мы исходим из предположения, --он указал пальцем на Реда,--что он говорит правду. В восемь утра он поднимается сюда со
швейцаром. Браслета в бюро уже нет. Американская леди, которая забыла его, уехала накануне. Тело миссис Колмен лежит на боку, голова почти полностью засунута в сундук. Пока портье ждет снаружи, наш мистер Колмен убегает. Вскоре портье опять открывает дверь. И теперь находит про-
павший браслет в бюро, а тело--лежащим в нескольких футах от сундука. Леди и джентльмены, магическое представление закончено. Благодарю вас.
Ред подумал, что взгляд, который старший и нспектор устремил на него, был скорее оценивающим, чем зловещим.
--Если бы я смотрел на это со стороны,--признал Ред,--я бы сказал, что я лгу. Но я не-лгу! Кроме того, как насчет браслета? Я не мог прийти сюда ночью, стащитъ неведомый мне браслет у неизвестной мне женщины, а потом вернуться сюда утром и подложить его в ящик бюро. Как быть с браслетом?
--Остается альтернатива,--старший инспектор проигнорировал вопрос,--лжет портье?
--Необязательно,--пожал плечами Чамак.--Если
посмотрите ...
В дверь постучали. Констебль привел портье и горничную. Горничная, светловолосая девушка в накрахмаленной бело-голубой форме, казалась скорее взволнованной, чем испуганной. У нее подергивалось веко, и она словно звенела,
как связка ключей у ее передника. Портье, выгля-
дел рядом с ней особенно крупным и дородным. Хотя Ред опять обратил внимание на его остроконечные усы и лицо в рябинках оспы, самым подозрительным в глазах присутствующих была его одежда--сюртук с двумя рядами серебряных пуговиц. Бросив взгляд в сторону Реда, портье сделал вид, что не замечает его присутствия. Во взгляде портье не было злости, лишь глубокий укор.
Мак-Грегори обратился к горничной:
--Вам не о чем беспокоиться. Просто постарайтесь ответить на вопросы. Как вас зовут?
--Элен Патриксон.--Девушка не поднимала глаз. С ее приходом в комнате появился сильный запах мыла.
--Вы дежурили вчера до половины двенадцатого, не так ли?
--Да.
--Пожалуйста, смотрите на меня, не бойтесь. Вы видите эти полотенца? Вам известно, откуда они взялись?
Немного помолчав, девушка неохотно ответила:
--Из бельевой. Это в коридоре. Я так думаю. Сегодня утром я недосчиталась пятнадцати полотенец, и всю комнату словно перевернули.
--За бельевую вы отвечаете?
--Да. И вчера вечером я ее заперла. Но кто-то проник туда и перевернул все вверх тормашками.
--Что-нибудь еще пропало?
--Нет. То есть одно полотенце для лица. Ручаюсь, это как раз оно.--Девушка кивнула в сторону тела Дженни Колмен, и старший инспектор подвинулся, чтобы загородить его.
--У кого еще есть ключи от бельевой комнаты?
--Насколько мне известно, ни у кого.
--Во сколько вы сегодня заступили на дежурство?
--В четверть восьмого.
Мак-Грегори подошел к двери, открыл и снял с ее ручки табличку с надписью «Просьба не беспокоить». Стоя в глубине комнаты, Ред через открытую дверь видел в коридоре наискосок дверь в комнату, которая на плане была обозначена как гостиная сэра Глея. И сейчас дверь немного отворилась и оттуда выглянуло встревоженное и заинтересованное лицо. Если бы это был сэр Глей, то Ред удивился бы. Он вспомнил замечание Чамака о его интересе к именам, хотя не понимал его смысла. По имени хозяина «Че-
тырех входов» Колмен представлял себе героя старинных баллад, с размашистыми жестами и боевым духом. А из-за двери выглядывал, не скрывая любопытства, усохший человечек, похожий на какого-нибудь древнего философа. Дружески улыбнувшись Мак-Грегори, обнажив при этом белоснежные искус-
ственные зубы, усохший убрал голову и скрылся в комнате. Роспись на стене изображала дружескую попойку. Мак-Грегори прикрыл дверь номера 707.
--Итак, сегодня вы пришли на работу в четверть восьмого,--обратился старший инспектор к горничной.---Полагаю, вы проходили мимо этой двери?
--Да, сэр, конечно.
--Вы обратили внимание на эту табличку?
--Да, я ее видела, но не заметила, что на ней написано. Нет, не заметила,--возбужденно повторила Элен. Было ясно--она жалеет об этом.
--Между тем временем, когда вы пришли на дежурство, и тем моментом, когда сюда поднялись этот джентльмен и портье, вы видели еще кого-нибудь в этом крыле?
--Нет. То есть никого, кроме рассыльного. Он поднялся около половины восьмого, посмотрел на дверь номера 707, а потом ушел.
Портье, не терпелось вступить в разговор. Он
прочистил горло кашлем, как нервничающий оратор перед аудиторией. Он и говорить начал соответственно. Но старший инспектор
его прервал:
--Минуточку. Относительно прошлой ночи. Вы были в этой части крыла гостиницы, когда мистер Вуд с друзьями вернулся в отель после театра?
--Это тот красавчик из 701-го?--не удержалась девушка и тут же замолчала, покраснев от смущения.-- Да, была,--торопливо добавила она.
--Вы видели...—Мак-Грегори отступил в сторону и указал на тело Дженни Колмен.
--Да, видела. Я видела их всех, кроме мужчины с усами из 70S-ro.
--Во что была одета миссис Колмен? Вы помните?
--На ней была та же одежда, что и сейчас. Только поверх еще накидка из норки. Да, и на ногах у нее были туфли, а не тапочки,--добавила Элен, еще раз внимательно посмотрев на убитую.--А другая, такая толстая дама.—«Наверняка Сарра Вуд»,--подумал Ред, была в вечернем платье из золотистой ткани, с пелериной из белого меха. Но эта леди,--девушка кивнула на тело,--и такая надменная леди
из 708-го были в обычных платьях.
Возмущенный портье намеревался сделать замечание горничной за развязный тон, но ледяной взгляд старшего инспектора остановил его.
--Они о чем-нибудь разговаривали?
--Только пожелали друг другу спокойной ночи, насколько я помню.
--И сразу разошлись по комнатам?
--Да, сэр. Они остановились каждая перед своим номером, взялись за ручку двери, взглянули друг на друга, знаете, как будто ждали какого-то сигнала. А потом сразу одновременно повернули ручки и вошли к себе.
Старший инспектор заглянул в блокнот, затем обратился к портье:
--Теперь о браслете. Когда вы услышали о том, что его позабыли в этой комнате?
--Сегодня в восемь утра, сэр, когда явился на свою смену,--с готовностью отвечал тот. Он давал показания как на плацу и проявлял настоящую рьяность в этом деле. Ответы вылетали из него, как будто его трясли за плечи.--Видите ли,
я дневной портье и заступаю на дежурство в восемь утра. Но  ночной портье, сказал мне об этом, уходя с работы. Дама, которая занимала номер, миссис Джулия Хорн, позвонила вчера и сказала про забытый браслет. Миссис Джулия Хорн тогда оставалась на ночь у друзей в Винчестере. Она собиралась на следующий день сесть на пароход. Но она позвонила так поздно, что Бирнсон, дневной портье, не решился беспокоить миссис Колмен.
--В котором часу это было? Вы знаете, когда был звонок?
--Да, сэр, все звонки регистрируются. Это было без десяти двенадцать вечера.
--В 11.50?--быстро переспросил Мак-Грегори.--Кого-нибудь послали наверх спросить о браслете?
--Нет, сэр, и даже не стали звонить в номер. Как я сказал, Бирсон не хотел беспокоить миссис Колмен в столь поздний час.
--Кстати, а где были вы в это время?
--Я, сэр? Дома, в постели,--с достоинством отвечал  портье, безмерно пораженвый бестактным вопросом.
--Пожалуйста, расскажите, что происходило сегодня утром.
Портье  пересказал уже знакомую всем историю.
Так что, как видите, сэр, в половине восьмого Бирсон послал наверх рассыльного, и тот доложил, что на двери висит эта табличка. Когда я заступил на дежурство и Бирсон обо всем рассказал мне, Гуверт, младший портье, сказал, что, кажется, сейчас в столовой как раз заканчивает завтрак
джентльмен из 707-го номера. Я взял на себя смелость попросить этого джентльмена, естественно подумав ... вы понимаете.
Мы поднялись наверх. Я попросил горничную открыть дверь, и он туда вошел. Он попросил меня подождать в коридоре, это понятно. Когда через несколько минут он не вышел, я постучал в дверь. Я хотел сказать, что дело может подождать, раз он не нашел браслета. Но никто не ответил. Приблизительно через минуту я опять постучал. Мне это
начало казаться странным. Потом я задел нечаянно табличку на двери. Надписи «Мертвая женщина» я не видел, потому что табличка была повернута этой стороной к двери.--Портье со свистом втянул в себя воздух.--Да, сэр, я понимал, что беру на себя ответственность, но я попросил горничную открыть номер. И вошел внутрь. Этого джентльмена
там не оказалось.
--Где в тот момент лежало тело?
--Точно на том месте, где лежит сейчас.
--Что вы сделали, когда вошли?
--Я пошел поискать браслет.
--Браслет?
--Сэр,--с неожиданным высокомерием произнес портье.--Мне приказали подняться и принести браслет. Я это сделал. И не понимаю, почему это кажется таким странным. Я прошел через комнату, вот так, выдвинул, вот так, правый ящик бюро. Браслет оказался в ящике под бумагой на дне. Я положил его в карман. Затем спустился к управляющему, сказал, что нашел браслет и что в номере 707 находится мертвая женщина. Я знаю, была допущена ошибка, и не говорю, что ее убил этот джентльмен, но я ничего ни о чем не слышал; вот все, что я могу сказать.
Мак-Грегори обернулся к Колмену:
--Как по-вашему, сколько времени вы провели в комнате до того, как выскользнули в коридор через дверь за углом?
--Трудно сказать. Думаю, минуты три.
--А вы?—старший инспектор снова обратился к портье.--Сколько времени прошло с того момента, как мистер Колмен вошел в комнату, до момента, когда вы решили последовать за ним?
--Ну, скажем, минут пять, сэр.
--Когда вы ждали в коридоре перед дверью, назовем ее главной, с этой табличкой, полагаю, никто не появлялся там и не проходил мимо вас?
--Нет, сэр, мимо этой двери никто не проходил!
--Тогда, если вы оба говорите правду, дело происходило следующим образом. Мистер Колмен входит в комнату. Через три минуты он выходит через боковую дверь. По истечении пяти минут в комнату входите вы. Следовательно, за две минуты кто-то входит через боковую дверь--именно через нее,
потому что перед главной находитесь вы,--кладет в ящик браслет, меняет положение тела и тем же путем выходит. Повторяю, на это ушло две минуты, после того как мистер Колмен покинул комнату и до вашего появления в ней. Это правда?
Портье выглядел оскорбленным.
--За этого джентльмена, сэр, я не могу говорить. Но за себя ручаюсь--я сказал правду.
--Еще одно. Пока вы стояли в коридоре, вы могли видеть все двери в этом отсеке коридора?
--Да, сэр,--ответил портье и осекся, очевидно застигнутый врасплох какой-то мыслью.
--За это время кто-нибудь из гостей выходил из своей комнаты? Вы бы их заметили?
--Должен был заметить, сэр. Но скажу вам,--с достоинством изрек портье,--никто не выходил. Могу подтвердить под присягой.
--А вы?—старший инспектор обернулся к горничной.
--Минуточку!--Девушка задумалась.--Да, я согласна. Уверена, я должна была заметить. Но есть одна дверь, которую Я не могла видеть. Эта дверь за углом. Боковая дверь номера 705, как раз напротив боковой двери этого номера.
Мак-Грегори закрыл блокнот.
--Это все, благодарю вас. Вы можете идти, но ни с кем о нашем разговоре не говорите.--Когда служащие ушли, он с удовлетворением посмотрел на Чамака.-- Выглядит подозрительно удачно. Вы бы назвали это логической уверенностью. Или он лжет,--Мак-Грегори указал на Колмена,--во что я не верю, или лгут портье и горничная, чему я тоже не верю.
Или--к этому мы пришли--человек, который заходил в эту комнату,--Гарви Рейсдам из номера 705.
Чамак  вновь разыграл свой трюк. Он заключался в том, что князь никогда не оказывался в том месте, где вы его ожидали. Мак-Грегори оглядывал помещение, а Чамак склонился над туалетным столиком в другом конце комнаты, так что были видны только его спина и черная шляпа. Затем к Мак-Грегори обернулось его лицо и блестнули хитрые глазки.
--О, вполне возможно,--раздраженно проговорил Чамак.--Это тем более возможно, так как. ..--Он взмахнул женской сумочкой из змеиной кожи.
--Так как - что?
--Так как я не нашел в ней ключа. Ключа от этой комнаты. Я его везде искал. Помните, нам поведали очень интересную историю об автоматических замках, которыми снабжены все двери номеров на этом этаже. Что среди них нет ни одного одинакового. Но я бы сказал, за исключением случаев, когда комната, как этот номер, имеет две двери. Тогда один ключ отпирает обе двери. Но где же этот ключ? С дру-
гой стороны, мне в голову пришли некоторые любопытные предположения, особенно после более внимательного обследования сундука, и они не сходятся с версией о нашем друге Рейсдаме.
За приоткрытой главной дверью послышался какой-то спор, оборвавшийся на восклицании «Тьфу!». В комнату, полный самообладания, вошел сморщенный человечек с выражением беззастенчивого интереса на изрезанном морщинами лице. Это его Ред видел выглядывающим в коридор. Мужчина среднего роста, он выглядел намного ниже
из-за худобы. Одет был тщательно, можно даже сказать, щегольски, в синий двубортный костюм с негнущимся накрахмаленным воротничком. Этот воротник, в дополнение к обнаженным в улыбке фальшивым зубам, придавал посетителю блеск, как полировка надгробному памятнику. Стараясь сохранять приличия, вместе с тем он умудрялся не
скрывать чрезвычайную заинтересованность. Его тонкие волосы, старательно разделенные пробором, на висках поседели, а за ушами были тусклого серого цвета; гладкая прическа контрастировала с худым лицом, изборожденным глубокими морщинами. Он остановился у тела, словно отдавая дань почтения усопшей, покачал головой, потупив взгляд, а затем вскинул глаза на Мак-Грегори:
--Доброе утро, господин полицейский.
--Доброе утро, сэр Глей.
--А это, полагаю,--важно произнес тот,-- знаменитый сыщик из России. А молодой человек?
Ему представили князя Чамака и Реда Колмена. Он кивнул, а его пронзительные глазки в это время словно ощупывали остальных.
--Джентльмены, я к вам явился, и теперь вам от меня не отвертеться. Вы должны зайти ко мне в номер ... и выпить по чашке китайского чая,--добавил он, когда каким-то загадочным гипнозом своих глаз выводил их из комнаты-- Не знаю почему, но я не могу говорить об этом здесь.
Несмотря на внешнее самообладание, он выглядел чересчур бледным. Чамак с заинтересованной улыбкой посматривал на него, как на любопытный феномен.
--Да--только и смог произнести князь.--Да!—Повторил он.-- Я как раз очень хотел побеседовать с вами.У меня, так сказать, свежий взгляд на людей. Остальные могут об этом судить, не сомневаюсь, но они слишком близки друг к другу, чтобы быть беспристрастными.
--Вы мне льстите,--ответил сэр Глей, показывая краешек искусственной челюсти.--Я весь к вашим услугам.
В то время как Мак-Грегори задержался, раздавая указания помощнику и констеблю Лэмпарду, сэр Глей провел остальных в свою гостиную. Это
была очень милая комната, как ни странно, обставленная в стиле семнадцатого века, хотя за окнами бурлила середина девятнадцатого века. С этой высоты открывался вид на покрытые снегом
крыши за строгими очертаниями собора Святого Джеймса и обнаженные деревья в парке Сент- Джеймс, Оживленный, щегольски одетый хозяин отлично смотрелся внеобычной обстановке своего номера. На столике у окна кипел чайник,
и, когда гости отказались от чая, хозяин налил себе чашку.
--В ящичке рядом с вами вы найдете сигары,--сказал он Чамаку.--А теперь, джентльмены, перейдем к делу. Хотя это больше будет походить на теоретизирование. Одно могу сказать сразу. Я ничего не знаю об этом... об этом отвратительном деле, кроме того, что у меня в доме был убит молодой человек. Сегодня ночью я не выходил из своего номера и не знаю, выходил ли кто другой. Я знаю только то, что нас преследует опытный и упорный убийца.
--Ну...--промычал Чамак, осторожно опустившись в хрупкое на вид кресло.--Послушайте, а что вы во-
обще думаете о друзьях мистера Вуда?
Сэр Глей глубоко вздохнул. Довольное выражение его лица таяло по мере того, как он углублялся в размышления.
--До того момента, как был убит молодой Колмен, --серьезно ответил он,--я еще никогда в жизни не получал такого удовольствия.--Он помолчал, давая возможность вдуматься в его слова.--Мне следует объясниться. В работе я известен как тиран, оскорбитель египтян и всех подряд. И я признаю, что мое поведение в Сити, вызвало бы недоумение, как  на палубе частной яхты. Правда, когда-то я был довольно известным чиновником, за что и получил в награду титул сэра. Правда, с зеркалом не поспоришь, оно отражает суровую и нелицеприятную правду. Следовательно, все это принимается как само собой разумеющееся. Поэтому люди, вынужденные
общаться со мной, предпочитают разговаривать о погоде.
Думаю, прошло уже много лет с тех пор, как меня не гнушались пригласить куда-либо вторично после знакомства. Ну а друзья Рипера внимания на это не обращали. Во всяком случае, не задумывались. Они приехали в мой дом и вскоре стали чувствовать себя совершенно непринужденно. Они бренчали на пианино. Они затевали игры, в которых я ока-
зывался не последним дураком, беспечно прикололи обезьяний хвост, сделанный из бумаги, так сказать, к «тылу» миссис Вуд. Молодой Рейдамм и даже сам мрачный Вуд, забыв о том, что он магистр искусств и деловой человек, представили отрывок из какой-то пьесы. Короче говоря, они перевернули все в доме вверх тормашками, и я был в восторге!
Он разразился странным гортанным смехом, запрокинув голову. В его глазах сверкало оживление.
--А потом произошло убийство,--констатировал Чамак.
Сэр Глей нахмурился:
--Да. Я знал, что мне слишком весело, чтобы это могло долго продолжаться.
--Вы умный человек,--несколько сонно и безразлично продолжал Чамак.--Как вы думаете, что случилось?
--О, не знаю! Если бы это случилось не в моем доме, я бы сказал:
--Прочтите в учебнике психологии. Но такие
книги не помогают, когда дело касается тебя лично. И никогда не помогали.
--Колин Колмен был среди тех, кто устраивал веселье?
Сэр Глей ответил не сразу.
--Нет, не был, хотя и пытался. Думаю, это было не в его характере--слишком уж совестлив. Вы, наверное, встречали людей такого типа. Он из тех, что стоят, улыбаясь, неуверенные в себе, рядом с развеселой компанией. Глядя на него, вы ломаете голову: «Что бы такое придумать, чтобы развеселить этого типа?». А потом, отчаявшись, бросаете эту за-
тею.
Ред Колмен нашел его слова великолепным описанием Колина. Только погружаясь в работу, тот был, что называется, в своей тарелке.
--Но он был убит,--серьезно сказал сэр Глей.
--А как насчет мисс Фурье?
--А, мисс Фурье,--сухо произнес сэр Глэй, снова слегка обнажив великолепный набор искусственных зубов.--Думаю, вы ее неправильно себе представляете, князь. Кстати, чему соответствует ваш титул в Англии.
--Не знаю. Я не знаток геральдики.
--Думаю, барону, хотя и не уверен в этом. Да, Фурье. Посмотрели бы вы на нее, когда она стоит рядом с пианино и поет балладу...--Он обернулся к Колмену.--А знаете, она ведь в вас влюблена!
Ред выпрямился на стуле, вздрогнув, будто ему ударили поддых.
--Она ... Почему вы так думаете?
--Это секрет,--задумчиво ответил сэр ГлэЙ.--Вы удивитесь, узнав, сколько секретов было мне доверено за последние две недели. Однако, к сожалению, ничего такого, что могло бы вам помочь, князь. Но я был удивлен, доволен и даже растроган. Это мне льстило. Прежде никто и не подумал бы довериться мне. Люди опасались, что я могу использовать их тайны, чтобы навредить им. И, боюсь, они были правы. Но я упомянул именно об этой тайне в надежде, что она вам поможет, мой молодой друг.—Сэр Глэй задумался.--А теперь послушайте, я подведу итоги.
В Южной Африке существует политическая группа под названием «Партия страны». Они отличные ребята, хотя не имеют ни малейшего шанса на победу-- правительство на восемьдесят процентов состоит из белых. Но они пытаются поддерживать английские традиции, включая совершенно мифическую традицию об английской сдержанности. Почти
все члены кружка Вуда заражены этой болезнью. И сам Вуд, хотя заявляет, что он южноафриканец.--Он посмотрел на Реда.--Подозреваю, что вы тоже. Но, думаю, мисс Фурье считает, что в наше время нет необходимости отстаивать свое достоинство. Меня заставили лакать шерри из соусника--штраф за то, что я не сумел сделать что-то такое же достойное-- позабыл, что именно,--и я должен был это исправить. Вы понимаете, князь?
Чамак усмехнулся, не сводя с хозяина задумчивого взгляда.
--Не уверен, что понимаю,--проговорил он.--Вы что-то хотите нам сказать? Следует ли мне сделать вывод из зловещего подтекста этих игр, что встречаются репрессивные или невротические состояния, которые могут найти выход в
убийстве?
Выражение лица сэра Глэя не изменилось, но он помолчал прежде чем ответить.
--Буду с вами совершенно откровенен,--сказал он наконец,--я не знаю, что я имел в виду.
--Однако есть еще одна персона. И ее характер вы
не описали. Я имею в виду миссис Дженни Колмен.
Сэр Глэй встал и, гибко двигаясь, любезно предложил всем сигары. Каждый взял по одной. Пребывающий в растерянности Ред взглянул в окно на серые крыши, местами занесенные снегом. Чирканье спички и ритуал раскуривания сигары несколько успокоили его. Их новый знакомый вновь
уселся на краешек кресла, его лицо приобрело непреклонное выражение.
--Вы забываете,--сказал он,--что я впервые встретил эту даму только вчера вечером и знал ее всего несколько часов до того, как случилось несчастье. Она была в гостях у своих теток, и мы встретились с ней только в Лондоне. Тем не менее я скажу вам, какой она была. Она была опас-
ной женщиной.
--Чушь какая-то!--воскликнул Ред.--Жена Колина?
Лицо сэра Глея осветилось удовольствием, как у ребенка, завидевшего новую игрушку.
--А разве вы другого мнения, князь?
--Нет,--ответил Чамак,--но продолжайте.
--Я не имею в виду,--сэр Глэй бросил на Чамака проницательный взгляд,--что она была непорядочной или злой. Кстати, знаете, она гораздо старше, чем кажется с виду. И не думаю, что она когда-либо замышляла недоброе. Думаю, если даже ей в голову и приходила дурная мысль, вряд ли она признава-
ла ее таковой. Но если вам не нравится определение «опасная», скажу иначе. Она была бы идеальной женой для меня. И она это знала.
Ред невольно усмехнулся:
--И поэтому она была опасной?
--Вы все еще не понимаете. У нее был довольно распространенный тип характера. Его трудно описать. Поэтому я просто кое-что расскажу. Вчера вечером я увидел ее впервые. И уже через пятнадцать минут она начала со мной заигрывать. Цель--замужество. Из-за моих денег.
Все какое-то время пораженно молчали.
--Сэр Глей,--наконец прервал возникшую паузу
Ред.--Вы очень умный человек, как сказал прежде князь. Но не кажется ли вам, что это довольно глупое заявление?
Тот не выразил оскорбленности, хотя в его глазах блеснул загадочный огонек. Казалось, он очень доволен, словно получил подтверждение чему-то. Он сделал несколько медленных затяжек, наслаждаясь ароматным дымом сигары, затем подался вперед.
--И я должен был сдаться,--упрямо твердил он свое.--О да! Был ли я очарован? Черт побери, да! Даже при том, что я знал ... Вот, я нашел фразу, которая к ней подходит. Она была идеалом для старого мужчины. Неужели вы этого не осознавали?
Его спокойная уверенность заставила Реда внутренне поежиться. Он начинал что-то понимать.
--Скажите мне, правильно ли я понял ее характер. Я считаю, что она была удачливой деловой женщиной, возможно, имела собственное дело--что-нибудь связанное с одеждой или шляпками. Я также нахожу, что никто и никогда не видел ее взволнованной или вышедшей из себя... и по-настоящему ее никто не знал. Она не пускала в душу, в свою жизнь. Эту маленькую ... гм ... женщину, я бы сказал ... ничто не трогало,  джентльмены, это качество сводит с ума наш пол. И у нее была свойственная только ей привлекательность. А способность небрежно поцеловать, я думаю, не одному мужчине вскружила голову.
Разумеется, она и должна была выйти за-
муж за такого положительного типа, как Колин Колмен. Разумеется, она ожидала всех благ и получала их. Но, увидев возможость более выгодного брака или если ей надоел бы ее муж, она бы заявила, что он слишком груб с ней или что-нибудь в этом роде; что ее завлекли в брак обманом или вынудили выйти замуж; что у нее украли душу и так далее. И она
ушла бы к другому и получила все что ей нужно под сочувствующие ахи и охи окружающих. У нее было достоинство, не сомневаюсь. А по какой-то странной причине у нас бытует заблуждение, что если вы ведете себя с достоинством, значит, вы правы.
Его слова были такой глубокой и точной характеристикой, что Ред встрепенулся. Казалось, Дженни не лежит на полу с лицом, закрытым полотенцем, а расхаживает по комнате. Чамак, казалось, задремал, но в его полуприкрытых глазах горел нескрываемый интерес.
--Прошу прощения за столь длинную речь,-- извиняющимся тоном закончил сэр ГлэЙ.
Чамак внимательно рассматривал кончик сигары.
--Ничего, что вы,--рассеянно произнес он.--Вы считаете, что эти ее качества имеют какое-то отношение к убийце?
--Я ничего не говорил об убийце. Вы спрашивали меня о ее характере.
--О да! Но вы думаете, что характер человека не имеет отношения к его убийству?
--Без сомнения. Но у меня пока еще не было возможности подумать об убийце. Я не слышал об обстоятельствах случившегося. Так что вынужден основываться лишь на том, что мне известно.
При этих словах Чамак только открыл один глаз.
--Да, но ... скажите, есть ли что-то, известное вам, или можете ли вы сделать вывод, который заставит вас подозревать, что миссис Колмен была не той, за кого ее принимали?
--За кого ее принимали? Я не понимаю.
--Тогда не буду и спрашивать. Это еще одна из тех тонкостей, что так раздражают старшего инспектора и имеют некоторое отношение к темной лошадке, которой я могу оказаться. Я понимаю так, что вы относились к миссис Колмен как к раскрашенной римской статуе, пустой внутри?
--Вот именно. Если по ней постучать, вы услышите такой же гулкий звук. Тук-тук...—Сэр Глэй замолк с новым заинтересованным выражением, как будто его энергичный мозг наткнулся на какие-то новые идеи.--Кстати, князь, меня в мои старые годы познакомили с игрой, которая открывает значительные возможности. Она состоит в том, что
вы берете разные добрые английские слова и выворачиваете их наизнанку. Например, я говорю вам: «Тук-тук!». Вы отвечаете: «Кто там?»,
--Хорошо. Кто там?--спросил Чамак с интересом.
--Вельзевул. Теперь спросите: «Какой Вельзевул?»
--Какой Вельзевул?--послушно повторил Чамак.
Что за смысл должен был открыться из этой игры, Реду так и не суждено было узнать, хотя он с интересом наблюдал за игрой двух серьезных людей. В этот миг, как и полагается, раздался стук в дверь и вошел Мак-Грегори. Теории пришлось оставить. Ред даже подумал, уж не подслушивал ли старший инспектор под дверью. Уж очень у него было раз-
драженное лицо.
--Рейсдамм,--сказал Мак-Грегори Чамаку,--зайдет к нам через минутку. Кажется, он только что встал.-- Затем Мак-Грегори посмотрел на сэра Глэя.--А тем временем, сэр Глей, не будете ли вы так любезны ответить на несколько вопросов? Кроме того, вы не будете возражать, если ваш номер обыщут?
--Обыщут? Конечно, сделайте милость. Но могу я узнать, что вы ищете?
--Униформу служащего гостиницы.—Старший инспектор подождал, и сэр Глэй осторожно положил сигару на край пепельницы. Он попытался сверкнуть своей ослепительной сардонической улыбкой, но впервые, казалось, ощутил некоторое беспокой-
ство.
--Ах, я так и думал, я знал. Значит, здесь опять расхаживало то самое привидение. Я пытался вытянуть из князя хоть немного сведений, но это не проходит так же, как с учителями, бизнесменами и с молодыми людьми, не говоря о законе.
Мак-Грегори сделал знак Мэрдоку. Тот направился к кровати.
--И, кроме того, если возможно, мы надеемся найти ключ.
--Ключ? Какой ключ?
На круглом полированном столе лежал ключ, сквозь ушко которого был продет маленький хромированный жетон с цифрой «703». Мак-Грегори взял его.
--Вот такой ключ. Это, конечно, от вашего номера?
--Да, верно. А в чем дело?
Старший инспектор принял в высшей степени небрежный вид.
--Кто-то, вероятно убийца миссис Колмен, украл ее ключ. Сейчас он должен быть где-нибудь в этом крыле здания, если только его не выбросили, например в окно.--Тон, которым он произнес последние слова, был странным, хотя
Мак-Грегори выглядел веселым.--Вы его не видели?
Сэр Глей задумался.
--Присаживайтесь, господин полицейский, отдохните. Нет, я его не видел. То есть не видел с прошлой ночи.
--С прошлой ночи?
--Да. Я заметил, как миссис Колмен открывала им свой номер.
--И как это было?
--Понимаете, почему-то принято,--со сдержанным раздражением объяснил сэр Глей,--открывать дверь ключом.--Казалось, в разговоре с Мак-Грегори он держался более настороженно, чем с Чамаком. Может быть из-за титула?--Нет, лучше посмотрите--это
было вот так. Не знаю, слышали ли вы об этом... наверное, да... но вчера мы все пошли в театр и, вернувшись, сразу разошлись спать. Мы проделали нечто вроде военной тренировки, пожелали друг другу спокойной ночи, стоя каждый перед своим номером. Как видите, комната миссис Колмен расположена напротив моей. Она открыла дверь ключом, вклю-
чила свет, затем бросила ключ в сумочку.
Чамак встрепенулся:
--Вы уверены? Вы уверены, что она положила ключ в сумочку?
--Уверен. А почему вы спрашиваете? Она стояла спиной ко мне, но слегка повернулась, так что я мог видеть ее левую руку. Мне кажется, она придерживала дверь правым коленом. На ней была меховая накидка, а ее сумочка, похоже, сделана из змеиной кожи. Она обернулась попрощаться, вошла внутрь, и—я старательно все вспоминаю--в этот момент сумочка была у нее в левой руке. Она бросила туда ключи и закрыла сумку. Помню, что это была левая рука, потому что на запястье был надет браслет из белого
золота с черным квадратным камнем. Я заметил его, когда рукав манто скользнул вверх, обнажив браслет.
Он внезапно замолчал, увидев выражение лиц своих гостей.












            Г Л А В А  4


--Похоже, я вас напугал,--пробормотал сэр Глей.--Что случилось?
Внешне оставаясь бесстрастным, Мак-Грегори устремил на него пристальный взгляд:
--Браслет из белого золота с ... Уж не хотите ли сказать, что миссис Колмен носила браслет, при надлежащий миссис Джулии-Данн?
--Ничего подобного. Я и слыхом не слыхивал о миссис Джулии-Данн. Ну и имечко! Я только сказал, что у Дженни был такой браслет. Кажется, на камне какая-то латинская надпись, хотя я его близко не рассматривал. И я совершенно уверен, что он был на ней, когда мы ходили в театр. Кто-нибудь из ее друзей наверняка опознает эту вещь.
Просыпав пепел сигары на пол, Чамак загово-
рил глухим голосом:
--Это меняет дело, старший инспектор, полностью меняет все дело. Мы пробираемся на ощупь
сквозь духовную пропасть. И все потому, что по привычке, свойственной постояльцам отелей, миссис Джулия-Данн забыла в номере свой браслет. Это любопытный факт, требующий изучения психолога,-- уверенность, что, если человек теряет что-либо, он твердо убежден, что оставил это в отеле. Теперь вы понимаете зловещее значение истории с браслетом? Таинственная миссис Джулия-Дани не забывала браслета. Это вообще был не ее браслет. Он при надлежал миссис Колмен. Я настоятельно советую связаться с управляющим Джонсоном, пригласить его сюда с браслетом, Вудом и мисс Фурье, захватив по дороге миссис Вуд. И если хоть один из них не узнает эту вещь как принадлежащую миссис Колмен, тогда я полный тупица!
--Но, судя по всему, миссис Джулия-Данн абсолютно уверена, что оставила свой браслет,-- пробормотал Мак-Грегори.--И почему вы так разволновались? Даже если все так, то чем
этот факт нам поможет?
--Чем поможет?—недовольно произнёс Чамак, извергая клубы табачного дыма и рассыпая вокруг искры, как бог Вулкан.--Чем это нам поможет?! Да это самый просветляющий и наводящий на размышление факт, о котором я сегодня слышал! Он разрешает множество наших проблем! Только подтвердите мне, что браслет принадлежал миссис Колмен, и я
проведу вас дальше сквозь туман.
--Каким образом?
--Скажите мне, Мак-Грегори, что произошло в этой комнате ночью?
--Откуда мне знать? Именно это ...
--Нет, нет!--раздраженно оборвал его Чамак.--у меня уже была возможность рассказать вам об этом. Вы настолько зациклились на убийстве, что не даете себе труда задаться вопросом: а что еще здесь произошло? А между тем мы совсем недавно размышляли, нужно ли было убийце
провести в этой комнате столько времени? Зачем ему нужно было, чтобы его как можно дольше не беспокоили? Что он здесь делал?
--Хорошо. И что же он делал?
--Он очень старательно и настойчиво обыскивал комнату.--Чамак подчеркнул эти слова выразительной
мимикой лица.--Очевидно, так и не найдя того, что искал. Задумайтесь над следующими моментами. Он нашел перо, которое было спрятано под стопкой носовых платков в сундуке. Следовательно, он обшарил хотя бы эту часть сундука. Он обнаружил табличку «Не беспокоить» в ящике бюро,-- следовательно, он и туда заглядывал. Он взял ключ от номера из сумочки миссис Колмен, следовательно, сумочку он тоже обыскивал. Чтобы сделать эти выводы, не нужно так уж напрягать свои умственные способности.
И мы с полным на то основанием можем утверждать, что имел место факт обыска комнаты. Но, насколько я могу судить, ничего из номера не пропало. В этом и заключается проблема. Если мы докажем, что браслет принадлежал миссис Колмен и что по какой-то причине убийца украл его
ночью ...
Мак-Грегори недоумевающе уставился на него:
--После чего утром вернулся и подложил его?! И вы считаете, что это проясняет дело? В любом случае, какое значение имеет этот браслет? Вы многозначительно утверждали, что это одно из самых остроумных изобретений  Древнего мира, но ничего не объяснили конкретно.
--Да, понимаю,--уныло протянул Чамак.--И все
же ... все же я думаю, что вам стоит вызвать управляющего.
Мак-Грегори вдруг осознал, что слишком откровенничает при свидетелях. Попросив помощника вызвать управляющего, он показал искусство, свойственное репортерам, переговорив с ним так, что его невозможно было услышать в четырех шагах. Присутствующие нервно ерзали, пока помощник не вышел из номера.
Помощник вернулся и доложил, что управляющий Джонсон позвонит миссис Джулии-Данн. Потом он придет сюда с Вудом и мисс Фурье.
--Мы можем собрать здесь и остальных.—Поделился своим мнением с Чамаком Мак-Грегори. ---Получив утвердительный кивок головой, он повернулся к Реду.--Мистер Колмен вы знакомы с миссис Вуд. Не могли бы вы зайти и пригласить ее к нам?
Ред вдруг понял, что старший инспектор находит общение с Саррой затруднительным.
--А тем временем, сэр Глей, те вопросы ...
--Я к вашим услугам,--подчеркнул Глей с несколько старомодной учтивостью.--Хотя, как я говорил барону или князю, боюсь, ничем не смогу помочь. Насколько мне известно, вчера ночью не произошло ничего подозрительного. Я сразу отправился в кровать и читал до половины первого. Меня ничто не тревожило ...
Ред не сразу направился в номер Джона. Он замедлил шаги и даже на пару минут остановился, пытаясь привести в порядок сумятицу мыслей, не замечая, что в руках тлеет сигара. Две вещи становились совершенно очевидными. Против
собственного желания он начинал верить в резкий, нелицеприятный анализ характера Дженни. Он всегда считал себя ненаблюдательным в отношении людей, и сейчас его встревожили некоторые смутные сцены, поступки, интонации, всплывшие в памяти. Это походило на попытку вспомнить отрывок из книги. Вы прекрасно помните ее по внешнему виду, помните страницу с этим отрывком и даже то место на
странице, где он напечатан, но не в состоянии вспомнить слова. Но даже если признать правоту сэра Глея, это не объясняло причин убийства Дженни. И тем более причин убийства Колина.
Затем, как оказалось, Гарви Рейсдамм находится в трудном положении. Стоит только посмотреть на коридор, чтобы это понять. Снаружи у двери находились горничная и портье. Они подтвердили, что больше никто не мог выйти из комнаты и боковая дверь из номера Рейсделла была единственной, которую они не могли видеть из-за угла коридора.
Но зачем ему было убивать ее? Зачем? Зачем? Он представил себе Рейсделла. Его лихо закрученные усы, бьющая через край жизнерадостность и энергия, стремление показать осведомленность по самым бесполезным предметам... Внешне он очень походил на смеющегося человека, который никогда не смеялся. Затем еще этот смущающий факт, что Рейсделл спит до одиннадцати утра: насколько Ред помнил, раньше такого за ним не водилось.
Начиная со служащего отеля и кончая браслетом и кованым сундуком, все только вызывало бесконечные вопросы: зачем? Ред медленно двинулся по коридору и, уже собравшись постучать в номер Джона, остановился, чтобы осмотреть бельевую комнату. Сейчас дверь в нее была приоткрыта. При
свете, проникающем сквозь матовое стекло, было видно, что она служила и для других целей, помимо хранения на полках аккуратно сложенных простыней и полотенец. На других полках стояли чайные сервизы, очевидно для гостей, предпочитающих выпить чаю в постели. Он угрюмо осмотрел их без
малейшего проблеска в мыслях. Затем постучался в номер Джона, и голос Сарры пригласил его войти.
Казалось, что Сарру невозможно вывести из рав-
новесия даже таким событием, как убийство. Она и так постоянно находилась в состоянии устойчивого, хотя и
легкого, расстройства. Как будто принимала успокаювающее, и он поддерживал в ней огорченное настроение. Ее голос вечно звучал в таком же меланхолическом ключе. Двадцать лет назад она была очень красивой. Она и сейчас была бы при-
влекательной, но располнела, и черты ее лица словно поникли в вечно унылой гримасе.
Сегодня утром у нее были покрасневшие веки. Она сидела в глубоком кресле у стола с остатками обильного завтрака и коробкой шоколадных конфет. А ведь она редко прикасалась к шоколаду. Женщина сидела прямо, как сфинкс, положив руки на подлокотники. Ред сразу узнал плаксивые нотки ее голоса. Она не выказала ни малейшего удивления при
виде Реда, а продолжала говорить, будто их прервали пять минут назад, не сводя с него красивых голубых глаз:
--...и все это ужасно, и я, конечно, понимаю, как ужасно все это для тебя, я тебе ужасно сочувствую, но я говорю, что это так нелепо, когда мы так ждали этих милых праздников; но похоже, куда бы я ни направилась, всюду одно и то же. Ты
благополучно сюда добрался?
--Сарра,--прервал поток ее речи Ред, --ты в курсе,
что случилось? Тебя хочет видеть старший инспектор.
Из-за ее своеобразной манеры разговора невозможно было заметить изменения предмета беседы. Она перескочила на него так легко, будто они все время обсуждали именно это. Но, продолжая рассеянно смотреть на Реда, она вдруг в очередной раз проявила свою озадачивающую многих способность к проницательности.
--Мой дорогой Ред, мне уже все рассказала гор-
ничная, за что я подарила ей шиллинг. Бог видит, шиллинга мне не жалко, хотя я считаю, что в Англии все стоит так дорого, и, когда я вижу цены в витринах магазинов, я просто ахаю и не могу представить, как они могут платить такие огромные деньги, когда дома точно такую же шляпку я могу купить всего за двадцать семь фунтов и шесть шиллингов. Бедняжка Дженни. Ее магазин был намного лучше здешних. Там можно было при обрести даже парижские мо-
дели! Бедняжка Дженни, у меня сердце разрывается при мысли о ней, правда, но только мне не нравится, что Джон позволяет им нести всю эту чушь. Но ты ведь знаешь, каковы люди, и особенно Джон, который хочет со всеми под- держивать хорошие отношения ...
Ред давно уже знал, что в беседах с Саррой нужно только найти мысль, которую ты можешь понять, и проследить ее путь назад до момента отклонения от предмета обсуждения. Тогда только и можно найти нечто важное.
--Несут чушь? Насчет чего?
--Ред, ты отлично понимаешь, о чем я. Почему это кто-то из нас должен был сотворить такое с Колином или Дженни? Дома мы же этого не делали, верно? Я уже говорила раньше и сейчас говорю, хотя тебе не нужно повторять, что не доверяю этому сэру Глею, хотя он и носит важный титул. Я наслышалась о нем еще дома, но Джон, конечно, к моим словам не прислушивался, про него говорили, что в бизнесе этот Глей ничем не лучше настоящего Твистера. Но ведь Джон такой легкомысленный и доверчивый ...
Вряд ли Ред дал бы Джону такую характеристику.
--Стоит ему с кем-нибудь познакомиться, как он считает его отличным человеком. Да, я знаю, что ты хочешь сказать, но все мужчины таковы. Я признаю, что он заставил меня смеяться, но, как говаривал мой дедушка, берегись людей, которые заставляют тебя смеяться, потому что обычно у них на уме недоброе.
--Это...--забормотал Ред, немного ошеломленный, --это самое циничное замечание, какое только я слышал. Но какое все это имеет отношение к Колину и Дженни?
--Не знаю,--безмятежно отозвалась Сарра,--но что
знал Колин, то знала и Дженни, в этом можно быть уверенным.
--А какое это имеет значение? На мой взгляд, полная бессмыслица.
--О, вздорl--вскричала Сарра, внезапно теряя рас-
строенный вид и проявляя живость, которая до сих пор заставляла Джона сиять от гордости.--Кому нужен смысл? Слава богу, я на это не претендую, хотя всегда была более здравомыслящей, чем большинство людей, и уж тем более любой из вас. Если хочешь знать, что произошло, просто подумай обо всем, что могло произойти. Один из вариантов и есть прав ильный ответ. Вот и все!
Ред смотрел на нее с нескрываемым уважением. Если бы Сарра выпила сейчас бокала два шампанского, кислая мина сразу же исчезла бы с ее лица, и она была бы по-настоящему красивой.
--Думаю, это основной принцип в раскрытии преступлений,--признал Ред.--Но раз уж ты такая проницательная и тебе известны все тайны, какое впечатление на тебя производила Дженни?
--Впечатление?
--То есть как ты представляла себе ее характер?
--Еще одна чушь! Люди не составляют представление о членах семьи. Они принимают то, что есть, и, видит бог, это еще не самое худшее. Думаю, Ред, тебе не следует говорить такие глупости, хотя должна сказать, что в рассказах они вполне к месту. Дженни была очень милая девушка.
--В таком случае тебе лучше заранее определиться, прежде чем ты встретишься со старшим инспектором Мак-Грегори и проницательным сыщиком из России Чамаком, он князь и я не пойму, как он оказался в полиции.--Подобные замечания Сарры все-
гда задевали Реда.--В этом деле непонятного больше, чем ты думаешь. Могу сказать как старый друг, Сарра, тебе только пятьдесят, и не нужно раньше времени рассуждать как старуха.
Через мгновение он пожалел, что сказал это. Лицо ее исказилось от искренней горечи. Но ничего уже не поделать. Шагая к номеру Глея, Ред задал ей только один вопрос:
--Ты когда-нибудь видела у Дженни браслет из белого золота с черным камнем, вроде обсидиана?
--Нет,--впервые так коротко ответила Сарра.
Тем не менее, появившись в гостиной Глея, она была настроена добродушно, дружелюбно и даже весело. Мак-Грегори заканчивал допрос Глея и прервал его, позволив ему на правах хозяина подчеркнуто почтительно приветствовать Сарру. Когда Глей представил ей Чамака, она проявила даже некоторое возбуждение при знакомстве с титулованным сыщиком. Старший инспектор, держа на колене блокнот, упорно двинулся вперед, как военный отряд.
--Значит, сэр Глей, вы проснулись сегодня только в половине десятого?
--Правильно.
--Как вы услышали об убийстве?
--От одного из ваших людей, от какого-то сержанта. Я позвонил, чтобы принесли горячей воды для чая. На звонок ответила горничная, но вместе с ней пришел и сержант. Он сообщил, что миссис Колмен убита, и попросил меня оставаться в номере. Я повиновался.
--Последний вопрос. Полагаю, это вполне распространенный факт: когда вы заказали комнату в гостинице, вам выдали маленькую, сложенную пополам карточку, где указаны номер комнаты, цена и все такое?
Глей нахмурился
--Не знаю. Определенно, так принято в большинстве отелей. Но я впервые останавливаюсь здесь.
--Разве вам не дали такую карточку?
--Нет.
Мак-Грегори задержал руку с пером в воздухе.
--Я объясню, почему спрашиваю об этом. Сегодня утром, с семи двадцати до семи тридцати, мистер Колмен стоял перед этой гостиницей. Одна из карточек--не передадите ли вы ее мне?--вылетела из окна, очевидно откуда-то отсюда.--Он взял протянутую ему Редом карточку.--Видите, она для номера 707, комнаты миссис Колмен. Но окна ее комнаты выходят на вентиляционную камеру. И карточка могла выпасть только из вашего или из окна номера мистера Вуда, выходящих на Пикадилли. Мы хотим знать, как
эта карточка могла оказаться здесь и почему она выпала из окна в указанное время.
Последовала пауза, во время которой сэр Глей твердо встретил суровый взгляд Макк-Грегори.
--Я не знаю, господин полицейский. Насколько мне известно, из моего окна она не могла выпасть.
--Что вы можете сказать нам по этому поводу, миссис Вуд?
--Устройством занимался муж,--рассеянно произнесла Сарра. Унылые морщины снова заставили поникнуть ее лицо, так что невозможно было понять его выражение. Ред догадался, что они с Мак-Грегори сразу не понравились друг другу.--Я очень хорошо помню, что визитных карточек было много. Естественно, их выдали моему мужу пачкой, потому
что это он пригласил сюда наших друзей и сам платил за комнаты. Я совершенно уверена, что он положил их на бюро в нашей спальне. И хотя я не ожидаю, чтобы со мной советовались на этот счет, думаю, все было очень просто. Карточка просто вылетела.
--Как это--вылетела?
--Карточка вылетела из окна,--терпеливо повторила Сарра.--Поскольку муж всегда спит с открытыми окнами, а в гостиницах имеют обыкновение помещать бюро в простенке между окнами, не могу сказать, что меня это удивляет. Вероятно, утром поднялся ветер.--«И верно»,--поду-
мал Ред, вспомнив, как стоял у гостиницы, ежась на ветру, когда и слетела эта карточка,--потому что муж вставал закрыть окна и все валялось вокруг бюро.
Мак-Грегори молчал с видом человека попавшего впросак. Если такой многообещающий след окажется всего лишь следствием порыв а ветра, расследование превратится в сущее мучение.
--Вы уверены, что среди них была карточка номера 707?
--Нет, конечно, об этом мне ничего не известно. Я просто на них взглянула, чтобы удостовериться, что муж действительно заплатил за апартаменты сумму, которую он назвал. На номер я вообще не обратила внимания. Боюсь, вам придется, как обычно, спросить у мужа.
И такая возможность представилась уже в следующую минуту. Появившийся в номере Джон внезапно остановился, удивленный присутствием жены. За ним стояли Кларин и встревоженный Джонсон, который держал в руках лист, ис-  пещренный пометками.
--Этот браслет...--возбужденно заговорил Джон и осекся.--Нет, Джонсон, лучше вы сами расскажите.
Управляющий вежливо поздоровался со всеми, прежде чем приступил к нелегкой задаче. Он напоминал седого клерка, корпящего над бухгалтерской книгой.
--Касательно браслета. Он принадлежал миссис Колмен. Мисс Фурье только что опознала эту вещь. Но мы пока не разобрались с другим браслетом. Я только что послал з и получил ответ от миссис Джулии-Данн. Ее браслет, в виде серебряной цепочки с маленькими бриллиантами, стоит около трех тысяч долларов, и она говорит, что совершенно точно позабыла его в бюро.-- Джонсон оторвал взгляд от бумаги.--Я думаю, мистер Мак-Грегори, она говорит правду. Она... не предъявляет нам никаких требований, но все равно нам
не хотелось бы подобных неприятностей. И мне необходимо каким-то образом найти этот браслет.
Чамак выпрямился в кресле.
--Спокойно!--проговорил он.--Дайте подумать. Вы хотите сказать, что в бюро было два браслета?
--Похоже что так,--подтвердил Джонсон.
--Два браслета. Оба были украдены, но один возвращен. Тот, что вернули, принадлежал миссис Колмен. Это, вероятно, имеет какое-то значение для нашего расследования. А тот, что бесследно исчез, принадлежит миссис Джулии-Данн, не имеющей отношения к нашему случаю. Если бы все было
наоборот, это бы имело какой-то смысл. Но все именно так, а не иначе. О господи, Мак-Грегори! Ничего не получается!
Старший инспектор быстро и цепко оглядел лица присутствующих.
--Не так быстро,--отрезал он.--Что-нибудь еще, мистер Джонсон?
--Да. Я проверил всех служащих, которые дежурили ночью. Насколько я понимаю, вас интересует время около полуночи? Мистер Вуд видел в коридоре этого «служащего гостиницы» в две минуты первого?
--Правильно. Ну и что?
Управляющий поднял на него глаза, прячущиеся за стеклами очков:
--Тогда у каждого из ночных служащих имеется то, что вы называете надежным алиби. Это долго рассказывать, но здесь все записано, чтобы вы могли убедиться. Я поднял их всех из постели так быстро, как только мог. Мне зачитать записи?
--Прекрасно,--без особого восторга произнес Джон.--Надеюсь, это проясняет обстановку. Но поскольку лично меня в основном интересует тесный круг моих друзей... У вас, случайно, нет средства доказать алиби каждого из нас?
--Собственно, для одного из вас я могу это сделать.--Джонсон забылся и машинально сунул перо за ухо.--Это совпадает с алиби ночного портье, который находился внизу, в гостиной. Ровно в полночь ему позвонили. Он снял трубку. Один из гостей наводил кое-какие справки, и они проговорили до трех минут первого. Ночной портье может узнать голос клиента, который с ним разговаривал; а один из младших портье слышал, как портье говорил по телефону. Так что ... э ... решать, конечно, вам, но мне кажется, это алиби для обоих собеседников.
-- И кто же был этим гостем?--спросил Мак-Грегори.
--Мистер Рейсдалл из 703-ro номера.
Мкк-Грегори ничего на это не сказал. Казалось даже, что он и не слышал. Но он старательно избегал взгляда Чамака, внимательно изучая кольцо лиц вокруг себя. Бесстрастные или взволнованные, сейчас они представляли всех участников драматического случая. Кроме одного. Очень умный человек--знай он это--находился бы в тот момент на расстоянии оклика.
--Мы перейдем к этому позднее,--заметил старший инспектор.--Спасибо за сообщение. А сейчас скажите мне, у вас при себе этот браслет? Хорошо. Мисс Фурье, вы подтверждаете, что он принадлежал миссис Колмен?
Ред не отрывал от нее глаз с тех пор, как она вошла, размышляя об умозаключениях сэра Глея и о том, в какую историю все они попали. Выражение лица Кларин, когда она смотрела на браслет, смутило Реда. Это было незнакомое ему выражение.
--Да. Он был на ней вчера вечером.
--Кто-нибудь может это подтвердить? МиссисВуд?
Мистер Вуд?
--Уверена, что никогда его не видела,--сказала Сарра.
--Я тоже,--подтвердил Джон, озираясь, словно в удивлении.--Странно. Такую вещь, да еще с надписью, нельзя не заметить. Ты полагаешь, она купила браслет уже в Англии?
Мак-Грегори  метнул взгляд на Чамака. Тот проигнорировал его.
--Вряд ли подобную вещь можно приобрести в Дорсете и даже в Лондоне, как говорит мой помощник Мэрдок. Однако! Она надела его вчера вечером, когда была в театре?
--Да,--холодно сказала Кларин, заставляя своим тоном усомниться в своей правдивости.--Может, остальные его не заметили, потому что она все время была в меховом манто. Но я видела его перед театром. я ...
--Мы не сомневаемся, мисс Фурье, что вы говорите правду,--сказал Мак-Грегори таким тоном, словно желал уколоть её.--Когда вы его видели?
--До театра. Как раз перед тем, как уходили обедать. Я зашла к ней, чтобы спросить, собирается ли она надеть в театр вечернее платье.
--В какое время это было?
--Около семи вечера.
--Продолжайте, пожалуйста.
--Она сказала, что слишком устала для этого. И еще сказала, что не пошла бы в театр, но не хотела отставать от компании, сказала, что считает это неприличным.--Кларин замолкла. Темно-карие глаза под удлиненными веками, которые придавали такую живость ее белоснежному лицу, сверкнули в сторону Мак-Грегори, словно раздумывая.--Она сказала ...
--Минутку. Она сказала, что не хотела отставать от компании. Значит, она была встревожена или напугана?
--Нет, я так не думаю. Ее не так просто напугать--
Опять возникла пауза. Кларин говорила так бесстрастно, что Ред удивился.--Когда я к ней вошла, ее дорожный сундук был открыт, но еще не распакован. Она сказала, что займется этим после театра. Она стояла перед туалетным столиком и рассматривала этот браслет на руке у себя. Я от
восхищения сначала слова не могла сказать. Я спросила, не новая ли это покупка. Она сказала «да» и добавила: «Если  со мной что-нибудь случится, чего я вовсе не ожидаю, возьми его себе»,
Мак-Грегори скользнул по ней быстрым взглядом:
--Она была вашей близкой подругой?
--Нет. Я даже не уверена, что нравилась ей. Но, думаю, она мне доверяла.
Для Кларин это было странным замечанием. Очевидно, так же показалось и Сарре с Джоном, потому что они начали перешептываться.
--Что-нибудь еще, мисс Фурье?
--Ну, она очень строго на меня посмотрела и спросила, приходилось ли мне видеть что-нибудь в этом роде. «Нет, конечно»,--сказала я и стала рассматривать браслет более внимательно. Я спросила у нее, имеет ли надпись на нем
какой-то смысл, то есть личный смысл. И она ответила: «Только если человек способен ее прочитать. В этом-то и заключается ее смысл».
И снова Мак-Грегори посмотрел на Чамака. Тот казался заинтригованным и сардонически улыбался.
--«Только если человек способен ее прочитать. В этом-то и заключается ее смысл»...--пробормотал Мак-Грегори. - Постой-те! Вы хотите сказать, что эта латинская надпись представляет собой какую-то загадку или шифр? Господи, неужели нам
и так недостаточно...
--Осторожнее, старший инспектор,--предостерег Чамак.--Я в этом очень сомневаюсь. Еще что-нибудь, мисс Фурье?
--Нет, это все. Не знаю, что она хотела сказать. Я никогда не подозревала ее в хитрости. Поэтому я возвратилась к себе, и больше она об этом не говорила. Могу я теперь взять его?
--Что взять?
--Этот браслет. Она обещала ...
Это было настолько не в ее характере, что даже голос звучал фальшиво. Кларин быстро исправилась, слегка закашлявшись, и попыталась вернуть себе прежний невозмутимый вид. Мак-Грегори с не очень приятной улыбкой захлопнул блокнот и откинулся на спинку кресла с видом безграничного терпения.
--Расскажите нам все, мисс Фурье. Что вы скрываете?
--Я вас не понимаю.
--Думаю, не совсем так,--добродушно усмехнулся старший инспектор.--Должен предупредить вас о последствиях. Я не намерен сидеть здесь и выжимать из вас правду. Просто предупреждаю, что буду действовать, исходя из предположения, что вы говорите не все. В этой гостинице совершено ужасное преступление. И я намерен докопаться до правды. Пока что я собираюсь расспросить ваших друзей. Затем снова займусь вами. Подумайте, что сказать.
--В самом деле?--насмешливо спросила Кларин.-- Подумайте, как вы меня напугали! Но мне все равно нечего вам сказать.
Мак-Грегори пропустил ее заявление мимо ушей.
--Сейчас у меня будет несколько вопросов, обращенных ко всем вам. Я собрал вас вместе на тот случай, что, если кто-нибудь может что-то добавить к общей картине, нам нужно это узнать. Все вы клятвенно уверяли меня, что не могло быть причин для убийства мистера Колмена. Мистера Колина Колмена. Теперь убита его жена. Вы отлично
понимаете, что какая-то причина для этого есть. Мистер Вуд!
джон сидел в кресле напротив Сарры, а между ними, как судья, восседал сэр  Глей, Когда Джон достал трубку и пакетик  с табаком и начал уверен-
но набивать трубку табаком, создавалось впечатление, что он заряжает ружье.
--Прошу вас, задавайте.--Он отряхнул с одежды крошки табака.
--Вы сказали, что в Йоханнесбурге мистер и миссис Колин Колмен жили в вашем доме?
--Верно. Они занимали верхний этаж.
--Значит, вы и миссис Вуд так же хорошо знали миссис Колмен, как и все остальные?
--Да, определенно.
--Вы разделяете общее мнение, что никто по-настоящему не знал миссис Колмен?
--Не знаю, право.--Джон нерешительно помолчал. --Я об этом никогда не задумывался. Что значит --знал ее? Это выражение мне непонятно. Я не наблюдал, как она ложится спать и как просыпается утром.
Вмешался сэр  Глей, Его улыбка напоминала улыбку Чеширского Кота.
--Думаю, господин полицейский интересуется, не наблюдал ли за этим кто-то другой. Кажется, семена дают всходы.
--Это вы их посеяли,--заметил Мак-Грегори.--Я же хочу спросить вас, мистер Вуд, вот о чем. Знаете ли вы о какой-нибудь любовной связи, которую миссис Колмен могла иметь до или после замужества?
--Господи, нет, конечно!--воскликнул Джон, очевидно искренне шокированный.--Про Дженни я бы никогда не подумал! Я говорю о любовной связи после ее замужества. Я понимаю, что вы намекаете на что-нибудь подобное после смерти Колина, но вы же это не всерьез. Она была не такой. Она была ... вроде сестры. Правда, Сарра?
Сара серьезно кивнула несколько раз подряд, как китайский болванчик.
--А как она относилась к разводу, мистер Вуд?
--К разводу?--растерянно переспросил Джон. --Она считала развод совершенно недопустимым актом,--неожиданно вмешалась Сарра.--Она говорила
мне это много раз. Она говорила, что просто отвратительно.
--К чему вы клоните? --спросил Джон.
--Проклятое уважение к приличиям многих убийц, --внезапно подал голос сэр  Глей.--Сейчас, когда я за-
гнал полицейского в угол, мне следовало бы узнать его реальное мнение по делу. Это единственное, что меня озадачивает в убийцах. Мне нет дела, что вообще толкает людей на убийство, толщина их гланд, форма мочки уха или еще что-то, о чем так любят спорить врачи. Для моего прямолинейного ума большинство убийств объясняются очень просто. Кому-
то что-то нужно, поэтому он просто идет и захватывает это ...
Джон одобрительно хмыкнул. Мак-Грегори не прерывал его речь. Он наблюдал за всеми, пока Глей с мальчишески довольной улыбкой на морщинистом лице продолжал тараторить:
-- Но один тип преступления полностью является бессмысленным. А именно: некто А влюбляется в миссис Б. И вместо того, чтобы разойтись с мистером Б, вместо того, чтобы предпринять какой-то рациональный поступок, миссис Б вступает в связь с А, и они вдвоем убивают мистера Б. Я знаю, что не оригинален. Но позволю себе сделать еще
одно замечание. Это единственный тип убийства, который вызывает всплеск нездорового интереса прессы, которую все азартно читают и которая надолго остается в памяти. Когда выстрелом наповал убивают миллионера, какую-нибудь хористку отравляют газом, а почтенную мать семей-
ства расчленяют в сундуке, это не всегда привлекает столь огромный интерес.
Но случай мистера А и миссис Б непременно вызывает. Попробуйте навскидку при помнить обо всех услышанных вами преступлениях. И вы увидите, что семь из десяти--убийства именно такого рода. Похоже, подобное происходит потому, что это потрясает семью. Эта тема близка семьям Великобритании. Она поражает нас--тревожная, пугающая мысль: может, А и миссис Б в настоящий момент подкрались ближе к нашему дому, чем мы ду-
маем? Миссис Б не настаивает на том, чтобы расстаться или развестись, она не уходит из дома, чтобы жить с А, она просто убивает своего мужа. Почему?
Кларин не могла удержаться.
--Потому, --сдержанно и назидательно сказала она,--что большинство людей не так богаты и не могут себе позволить эмоциональную роскошь. Дайте им достойный социальный статус, и вы все это измените. А при нашем теперешнем положении единственная эмоциональная роскошь, которую может себе позволить бедняк,--это убийство.
--На самом деле они не думают сделать что-нибудь ужасное вроде убийства,--вновь неожиданно вмешалась Сарра.--Хотя я думаю, большинство женщин иногда подумывают об этом, как та, например, что писала все эти страшные письма. Вы бы предпочли читать об этом в книгах. Но нео-
жиданно для себя они напиваются в стельку или теряют голову, и, прежде чем успеют что-то понять, все заканчивается. Как адюльтер, понимаете?
--А тебе-то что известно об адюльтере?-сдержанно поинтересовался Джон, удивленно посмотрев на нее. Его лицо исказила усмешка.--Ну, довольно! Если вы закончили свои
загадки, я хочу понять, какое все это имеет отношение к Дженни. Ведь она не теряла голову.
Сложив руки на груди, Кларин посмотрела прямо на Мак-Грегори, хотя обращалась к Джону:
--Неужели ты не понимаешь, на что они намекают? Они считают, что кто-то полюбил Дженни, но она знает, что Колин никогда и ни при каких обстоятельствах не откажется от нее, а кроме всего, ее не должен коснуться скандал. Это должно было ее пугать. Вот она и заставляет этого человека решиться на убийство Колина.
Но именно по этой причине она и едет в Суссекс--чтобы не быть в доме. Во время убийства она останавливается у своих теток. Это может быть знаком деликатности или предосторожностью. Затем она обнаруживает, что не может быть с этим человеком. Возможно, говорит, что у нее вся душа перевернулась, а может, она хотела, убить Колина по другой причине, и теперь, когда дело сделано ей больше не нужно ободрять убийцу--поэтому она пытается отделаться от него. Но он ее убивает.
--И ты можешь поверить такому про Дженни?-- спросил Джон.--Разве она не была Колину хорошей женой?
--О, дядя, дорогой мой!--воскликнула Кларин.--
Я ведь не говорю, что это моя версия. Правда, что касается последней ее части, то, пожалуй, да. Я наблюдала, как она старалась быть Колину хорошей женой, и, честно говоря, меня от этого тошнило! Она любила Колина не больше, чем я этот абажур!
--Очень рад, что мое суждение,--заметил сэр Глей, сияя от удовольствия,--разделяет независимый свидетель. Я предупредил князя, а затем мистера Мак-Грегори, что она была очень опасной и коварной штучкой, этакой милой и достойной женщиной.
-- Ну, я бы ... Послушайте,--сказал Джон,-- тогда какую женщину вам нужно? Некрасивую и недостойную?
Эй!--- Голос Чамака заставил всех за-
молчать. Чамак ударил ногой по полу, его глаза  сверкали. Он прочистил горло, готовясь к важному
заявлению.--Хотя я терпеть не могу вмешиваться,--первым делом пояснил он,--но дискуссия грозит перерасти в обсуждение идеи брака. Я всегда готов поговорить о браке или о чем угодно и в любое другое время с удовольствием этим займусь. И брак и убийство--очень интересные и захватывающие темы для разговора. Собственно, из-за этого
между ними можно провести аналогию. Но мисс
Фурье сделала по меньшей мере одно важное замечание. И мы не можем упустить его из виду. А, Макк-Грегори?
--Благодарю вас,--сказала Кларин. Ее ледяной тон был полным контрастом тому пылу, с каким она только что говорила. Но, хотя и против воли, Кларин улыбнулась Чамаку.--Но я не говорила, что это моя
версия.
--Нет! Пусть эта одиозная тема отдохнет. Но как
вписывается в эту теорию браслет?--Чамак указал пальцем в сторону стола, где лежал браслет.--Был ли он своего рода залогом или талисманом, подаренным этим Икс, этим неизвестным нам человеком миссис Колмен?
--Пожалуй, да.
--Вы действительно так думаете?
--Да. Я ... О, не знаю! Я ничего не знаю! Я уже и так сказала в десять раз больше, чем хотела!
--Да,--мирно сказал старший инспектор.--Я так и подумал.--Казалось, он выиграл оттого, что игнорировал ее.--Мистер Вуд, вернемся к тому моменту, с которого мы начали. Прежде,
чем продолжим. Что вам известно о миссис Колмен? Она была больна? Откуда она родом? Из Йоханнесбурга?
--Нет, Дженни родилась в Родезии. Я хорошо знал ее родителей, когда она была еще девочкой в кудряшках. Старые добрые люди довольно старомодных взглядов.
--А ее родители живы?
--Нет. Несколько лет назад я потерял с ними связь. Они оставили ей довольно приличное состояние, хотя я об этом и не подозревал. Дженни приехала в Йоханнесбу--три года назад. А с Колином они женаты уже два года.
Чамак сонным голосом спросил:
--Интересно, она любила путешествовать? Ей много приходилось разъезжать?
--Нет,--ответил Джон, выдыхая табачный дым.-- Странно, что вы спросили об этом. Она терпеть не могла путешествовать и никогда далеко не ездила. От поезда и корабля у нее начиналась тошнота. Даже поездка из Солсбери в Йоханнесбург потребовала от нее напряжения всех сил. Ей и в эту поездку не хотелось отправляться. И так случилось,--
добавил Джон, устремив невидящий взгляд на пачку табака,--что лучше бы она оставалась дома. Никому из нас не стоило ехать. А потом ...--Он понизил голос.-- Возвращаясь к нашим баранам--вы серьезно говорили про этого А и миссис Б?
--Это была версия сэра Глея,--продолжал свои уколы Мак-Грегори, заметив, как Джон отвел взгляд.--Я только пытался узнать правду. Но может, вы думаете, что кто-то из ваших друзей--убийца, который совершает преступления во сне?
--Боже мой, нет, что вы!
--Тогда мы должны искать мотив, с вашей помощью. Подумайте как следует. Была ли какая-то причина, по которой убили и мистера Колмена и миссис Колмен? Теперь-то вы должны понять. Это был не посторонний человек или кто-то из персонала гостиницы. Так была причина? Деньги? Месть? Вы качаете головой, как и все. Тогда делаем заклю-
чение, что миссис Колмен была такой женщиной, какой считают ее некоторые из вас, и единственной причиной является возможная связь, когда Колинап Колмена убил Икс, бывший в любовной связи с миссис Колмен, и позднее Икс убивает миссис Колмен. Если только,--старший инспектор выразительно повысил голос,--если только мисс Фурье не расскажет нам то, что ей известно ...
--Но мне ничего не известно!--воскликнула Кларин,--Вы должны понять!.. Я ни слова об этом не сказала. Из того, что она мне говорила, я поняла, что кто-то, кем она очень интересовалась, подарил ей этот браслет. Кто-то, кого она любила или ...
--Или?
--Или боялась, я хотела сказать. Вот и все. Я не могла этого сказать, потому что боялась показаться вам глупой,--она с трудом перевела дыхание,--как в мелодраматических романах. Может, я все вообразила, потому что это кажется слишком мелодраматическим, чтобы быть правдой. Но я поняла, что, если постараюсь как следует посмотреть на этот браслет, могу что-то узнать.
--О чем? О человеке, который подарил его?
--Да.
--И поэтому вы хотели, чтобы я отдал его вам?
--Да.
Мак_Грегори взял браслет и повертел его в руках.
--Вы сами видите--здесь нет места для писанины и никакого тайного обмана. Только надпись на латыни. Вы хотите сказать, что именно в ней и таится разгадка, что-нибудь вроде акростиха? Это скорее по вашей части, князь Чамак.
--И все-таки я думаю,--упорно настаивал сэр Глей,-- что вы делаете из мухи слона. Если позволите сказать, расследование должно быть шире. Если здесь участвовал человек, он должен был оставить какие-то следы. Найдите этого человека, и вы приблизитесь к тому, чтобы найти убийцу.
--Нет, не приблизитесь,--произнес чей-то голос.

Дверь была открыта, на пороге стоял Гарви Рейсдалл. Он появился без обычно сопровождающих его шума и энергии. Это был полноватый и ничем не примечательный человек, за исключением тех случаев, когда оживлялся--а это происходило очень часто. Тогда его рыжеватые волосы и усы, его настороженные глаза под крутым лбом-- словом, все его лицо, а также тело приобретали такую энергичность и самоуверенность, что ему трудно было не поверить. У него было пристрастие к старым серым костюмам из сукна и привычка засовывать сжатые кулаки в карманы пиджака, так что полы пиджака вечно выглядели оттопыренными и быстро отвисали. На этот раз он выглядел, как всегда, вполне уве-ренным, если не считать напряженного выражения глаз. Казалось, он приготовился произнести речь и только ждал, когда ему подадут сигнал.
--Последние пять минут,--сказал он,--я стоял за дверью и слушал ваши разговоры. А кто бы на моем месте не стал подслушивать? Для меня вопрос был в том, отойти ли с нашим другом Мак-Грегори в сторонку и объяснить ему все или снять с души тяжелый груз перед вами. Я решил сделать это здесь. Ладно. Я--тот человек, которого вы ищете.
Старший инспектор поспешно вскочил на ноги:
--Мистер Рейсдалл, вы можете сделать заявление, если хотите, но я должен вас предупредить ...
--Да нет, я ее не убивал,--недовольно скривился тот, как будто его лишили эффектного выступления.--Я только хотел на ней жениться. Или, точнее, она хотела выйти за меня замуж. И ваша великолепная реконструкция истории ошибочна еще в одном пункте--я не дарил ей этот браслет. Это она дала его мне.
 




       Г Л А В А  5



Следующее заявление Рейсдалла было совершенно в ином ключе.
--Мне уже лучше,--удивленно сказал он,-- кажется аневризма, не лопнула. И вы, похоже, прежние. О черт!--Облегченно вздохнув, он уселся боком на край стола и, словно обращаясь к классу, продолжал.--Мне известно о наказании за сокрытие улик. И это еще не все. Я всегда терпеть не мог идиотов, скрывающих важные улики. Они причиняют всем проблемы, потому что он--но обычно это она--не желает говорить. Потом, когда это выясняется, оно оказывается совершенно не важным. Вот поэтому я и явился. И вот вам ваша улика.
Он извлек из кармана пиджака ключ с блестящим жетоном, на котором был указан номер 707, и подтолкнул его по столу к Мак-Грегори.
--Ты хочешь сказать,--ошарашенно произнес Джон, -- вы с Дженни были ...
--Были--что? Всего-то шесть поцелуев,--угрюмо сказал Рейсдалл,--я их сосчитал. Последний, она сказала, был на счастье.
--Думаю, лучше вам рассказать все с самого начала,--сдержанно приказал Мак-Грегори. Он выглядел скорее удовлетворенным, чем раздраженным.--Вы ничего об этом не говорили, когда был убит мистер Колин Колмен.
--Разумеется, не говорил. А с чего мне говорить? Я его не убивал.
--И все-таки, если вы хотели жениться на миссис Колмен, его смерть должна была упростить вашу ситуацию, не так ли?
--Это и не должно быть так просто, как я надеялся.—Рейсдалл  бросил на старшего инспектора быстрый взгляд, а потом уставился на круглую ручку двери.--Попытайтесь меня понять. Я вообще не думал об этом несчастье в том смысле, что оно может
упростить мне дело. Мне все это представлялось ужасно постыдным, бессмысленной жестокостью этого парня ван Кейта. Хоть он и был мертвецки пьян. Вот и все, что я думал по этому поводу. Это ... как будто пробудило меня.
--И сколько это продолжалось ? Я говорю о вашей связи с миссис Колмен?
--Ну... Собственно, она началась только на корабле. Ох уж мне эти пароходы! Из-за погоды всем было ужасно плохо  и только мы с Дженни да иногда Дэн держались на ногах. Вы знаете, как происходят подобные истории.
--Значит, миссис Колмен не страдала морской болезнью?
--Ни чуточки.
--Но мы только минуту назад слышали, что она не выносила морских путешествий при любом состоянии погоды.
Ресдалл оглянулся. Ред знал, что он любил находиться в центре внимания, но сейчас, видимо, пожалел об этом.
--Тогда должен сказать,--раздраженно произнес Гарви,--что кто-то ошибается. Нужно было ее видеть! Тот старый толстяк прыгал вокруг, как шарик в колесе рулетки, а Дженни стояла так спокойно, будто просто вошла в гостиную. Там она была такой обычной и понятной, какой я ее никогда не видел. Этой женщине нравилось смотреть, как волны разбиваются вдребезги о борт нашего корабля! Однажды незакрепленная мебель и все остальное
покатилось по гостиной, когда корабль резко накренился.
Его раскачивало из стороны в сторону, словно на него обрушивались один удар за другим. Вот тогда-то и был тот редкий случай, когда я видел, как Дженни по-настоящему хохотала.
В комнате нависла гнетущая тишина. Лишь кое-кто нервно ерзал на стуле. Первым заговорил Чамак:
--Вам следовало бы знать, мистер Рейсдалл, что вы производите довольно невыгодное для вас впечатление. Я уже знаю это выражение на лице Мак-Грегори. Другими словами, вы вовсе не кажетесь влюбленным с разбитым сердцем.
--Так оно и есть.--Гарви отошел от стола.--Мы как
раз подходим к этому.--Он оглядел присутствующих.--
Должно быть, вы—князь Чамак. Можете вы мне объяснить, что произошло, даже если я этого не могу сделать? Я не понимаю, как все это было на пароходе. Дело в том, что такие сирены, как Дженни, половину своих побед одерживают исключительно благодаря своей репутации. Они очень привлекательны. Вы это понимаете, но даже и не думаете поддаваться их чарам. Затем они дают вам понять--так, совершенно
небрежно,--как страшно вы их интересуете. И вам до того лестно, что вы, как последний идиот, начинаете думать, что влюблены. А потом и действительно влюбляетесь. И тут вам конец. Вы перестаете соображать.
--Не стоит так сокрушаться по этому поводу,-- пророкотал Чамак весело.--Так часто бывает. И когда вы начали приходить в себя?
Он говорил так небрежно, что Рейсдалл перестал расхаживать по комнате и остановился.
--Начал ... Да, именно так,--признал он. Рейсдалл по привычке засунул руки в карманы и теперь, когда его оживление прошло, снова стал ничем не примечательным человеком.--Дайте подумать. Это было... Кажется, сразу после того, как мы пришли в Лондон. Возможно, это началось, когда Дженни сказала мне, что не поедет в Суссекс,
потому что не доверяет себе, когда дело касается меня. И мне вдруг показалось, что ее слова звучат неестественно. Дзинь! Я смотрел на нее и понимал: она лжет. Наконец, это могло произойти, когда умер Колин.
Джон взмахнул рукой, требуя тишины.
--Может кто-нибудь объяснить мне все эти разговоры насчет репутации Дженни?--возмущенно спросил он.--Какая еще репутация? Это настоящая новость для меня .
--Конечно!--не удержалась Сарра.
--Хочешь сказать, ты знала?
Слабый голос Сарры звучал, как всегда, монотонно:
--Конечно, мой дорогой. Ты же ни к кому не прислушиваешься. Говоришь, что все это сплетни. Ты так поглощен собственными идеями--ты и Ред,--что, естественно, никто ничего тебе не говорит.--Сарра была явно раздражена.--И все равно у меня свое мнение, и я не намерена ему изменять. Дженни была милой девушкой. Конечно, я знаю--о ней ходили разные сплетни. Но мой дед всегда говорил,
что по большей части сплетни оказываются правдой, потому что это нравится делать людям, даже если они этого не делают. Но Дженни ... против нее абсолютно ничего не было! Я была совершенно уверена, что ей можно доверять, что она не сделает никакой глупости. И было страшно интересно посмотреть, что произошло.
--Произошло убийство,--гневно сказал Мак-Грегори, пытаясь пробиться сквозь эту болтовню.--Не было необходимости, мистер Ресдалл, объяснять ваше состояние. Расскажите, что вы делали. Вы были в комнате миссис Колмен вчера ночью?
--Да.
--Очень хорошо. Давайте проясним этот момент. В какое время вы к ней зашли?
--Без двадцати пяти двенадцать. Сразу после того, как ушла горничная.
--И во сколько вы ушли из ее комнаты?
--В полночь. А еще я заходил туда сегодня утром, в семь часов, а потом в восемь.
--И вы говорите, что не совершали убийства?
--Не совершал.
Он твердо встретил напряженный взгляд старшего инспектора. Затем Мак-Грегори быстро обернулся и кивнул Чамаку и Реду:
--Хорошо. А теперь пройдемте со мной в ее номер. Вы объясните, как вам это удалось. Нет! Остальные будут ждать здесь.
Он быстро положил конец возражениям. Открыв дверь, Мак-Грегори пропустил вперед Рейсдалла, Чамака и Реда Колмена и захлопнул ее за собой. Тяжело дыша, Рейсдалл едва переставлял ноги, будто проходил в дверь ада. В коридоре старший инспектор подозвал к себе Мэрдока, который только что
появился из номера мистера Вуда. Тело из номера 707 уже вынесли. Лишь на полу осталось несколько пятен крови.
--Мы почти закончили обыск, сэр,--доложил Мэрдок.--И пока нет никаких признаков этой уни ...
--Будете стенографировать,--прервал его Мак-Грегори.--Мистер Рейсдалл, ваши показания будут записаны, вам нужно будет их подписать. Давайте послушаем, что здесь происходило.
Рейсдалл быстро огляделся и прислонился к спинке ближайшей к нему кровати, собираясь с духом. Усы его уже ни буквально, ни в переносном смысле не торчали вверх. Он казался поникшим и потрепанным.
--Дело было так. Будет неправильно сказать, что я окончательно спустился с небес на землю. Отчасти это маскировка ради...--Он судорожно указал головой на комнату напротив.--Но я начал задумываться, не свалял ли я дурака на корабле. Кроме того, мы здорово повеселились у сэра Глея.
--Подождите. Между вами и миссис Колмен шел разговор о браке?
--Нет, не тогда. Она не говорила об этом, да и я тоже. Вы понимаете, был ведь Колин.--Он посмотрел на Реда.--Клянусь, Ред, я никогда не хотел причинить ему вреда.
--Продолжайте.
--Поэтому, понимаете, я снова увиделся с Дженни вчера вечером. Принимая во внимание случившееся ... естественно, я не ожидал, что она упадет мне на грудь или что-нибудь в этом роде. Я начал размышлять, действительно ли она мне нужна,--я ей не доверял. Но мне не представилось возможности поговорить с ней наедине. Она казалась какой-то странной. В театре она постаралась, чтобы мы сидели в противоположных местах ряда, а во время
антракта не отходила от Глея. я никогда не видел ее такой оживленной.
Как вы понимаете, я мог увидеться с ней наедине только после того, как все разойдутся спать. После того как мы разошлись по комнатам, я выждал минут пятнадцать-двадцать. Затем на цыпочках пробрался к этой двери,--он указал на боковую дверь,--и постучал.
--Да?--подтолкнул старший инспектор замолчавшего Рейсдалла.
--Могу сказать, что она была чем-то напугана. Я постучал, но секунды две она не отвечала. Затем я услышал, как она спрашивает, кто это. Мне пришлось дважды назвать себя, прежде чем она мне открыла.
--А вечером она тоже выглядела испуганной?
--Нет. Во всяком случае, по ней незаметно было. Это как-то чувствовалось в комнате, не знаю, как это описать. Дженни закрылась на засов. Я слышал, как она отодвигала его, когда открывала мне дверь.
Она уже переобулась в тапочки и начала распаковывать сундук. Сундук и все остальное выглядело так же, как и сейчас. Я не хочу, чтобы меня считали большим дураком, чем я был. Но когда я увидел ее снова, я не знал, что сказать. Я про-
сто стоял и смотрел на нее. Мне стыдно признатъся, но так было. Она уселась в кресло и ждала. Хотела, чтобы первым заговорил я. Вот в это кресло, у письменного стола.
Ну, я и заговорил, в основном о Колине--как это ужасно что так случилось. Ни слова о нас с ней. Хотя видел, что она ждала именно этого. Ждала, а вид у нее был такой словно она приготовилась сфотографироваться. Понимаете, спокойная, уголки губ слегка опущены ... У нее на руке был этот браслет с черным камнем, на котором выгравирована над- пись. Тогда я его в первый раз увидел. Я уже говорил, что не дарил его ей, это она вскоре передала мне его.
Нужно сказать кое-что еще. Это относится к делу. Я все говорил какую-то чушь, сам себе удивляясь. За это время она пару раз вставала. Подходила вот к этому туалетному столику, доставала из сумочки носовой платок. Вот тогда я заметил, что ключ от номера--ключ с металлическим жетончиком--был в сумочке. Пока я обдумывал, как разрядить обстановку, Дженни приняла решение. Это сразу стало понятно. Лицо у нее немного смягчилось. Она напрямик спросила, со всей своей доверчивостью, люблю ли я ее. Это сломало преграду. Я сказал-- да. Очень, сказал я. Тогда-то она и сказала, что хочет подарить мне на память что-то вроде залога. Она сняла браслет и
протянула его мне. Я точно запомнил ее слова.
Она сказала: «Храни его всегда. Тогда никто не попытается разбудить смерть». Не спрашивайте у меня, что это значит. Мне только подумалось, что уж слишком она высокопарно говорит. Потому что, не забывайте, отчасти я был настороже. И в эти ро-
мантические минуты я стоял к ней не ближе, чем вы к этим часам. После этого она оживилась. Сказала, что уже поздно, мол, что подумают люди, если застанут меня у нее в такой час. Я еще был как одурманенный, мне хотелось сделать ей что-то хорошее. И у меня возникла романтическая идея. Я предложил ей завтра утром встать пораньше, позавтракать вдвоем и уйти гулять по городу, не дожидаясь остальных.
Я наугад назвал семь часов. Вы понимаете. На самом деле я не хотел вставать в семь утра, чтобы пройти через земной рай с гурией без вуали. Но я стоял там и говорил все эти глупости. Она одобрила идею, видно думая только о том, чтобы
поскорее меня выпроводить. Наконец спросила, не поцелую ли я ее на прощание. Конечно, сказал я. Вместо того чтобы обнять ее, крепко прижать к себе, как я сделал бы с любой другой женщиной, я всего лишь целомудренно и ласково поцеловал её... Да нечего так смущенно на меня смотреть! Вы сами хотели узнать правду! И после поцелуя от-
ступил назад. Тогда Дженни выгнула свою лебединую шею и попросила: «И еще один--на счастье!» И в этот момент я увидел, как ее взгляд скользнул мимо меня. В глазах, голубых и спокойных, как мрамор, не было какого-то особенного выражения. И в эту самую секунду... Короче, я увидел ...

Послышался звук зажигаемой спички, и над кроватью загореласт свеча-- Мэрдок уже не мог писать в темноте. «Никто, кроме Рейсдалла,--подумал Ред,--не решился бы изливать душу для записи». Сейчас рассказчик, засунув руки в карманы, оглядывал их с мрачным спокойствием и дерзостью.
Свеча  проливала мягкий  свет на комнату, где Рейсдалл ставил спектакль.
--Вот именно,--самодовольно сказал Рейсдалл, кивая им.--Хитрая лиса! Тогда я понял. Я почувствовал. Хотя и представить не мог, что это была за игра. Я смог бы разобраться тогда, потому что вдруг это начало задевать меня. Но ... вдруг мы услышали стук в дверь.
Мак-Грегори встрепенулся:
--Стук в дверь? В какую именно?
--По-моему, вы называете ее главной дверью--та, на которой потом появилась эта ужасная табличка.
--Во сколько это было? Вы помните?
--Да. До полуночи оставалось каких-то несколько секунд. Я знаю это. Я посмотрел на часы, когда Дженни пожелала мне спокойной ночи.
--То есть вы находились в комнате, когда услышали этот стук?
--Конечно, в комнате,--начал Рейсдалл резко, но вдруг осекся, и впервые у него забегали глаза.--Ой! Постойте! Вы же не хотите сказать, что это был ... Мне никто не говорил ...
--Продолжайте. Что случилось, когда вы услышали стук?
--Дженни шепотом велела мне уйти. Чтобы меня не застали с ней. Поэтому я выскользнул через боковую дверь с «залогом» в кармане. Кажется, Дженни заперла за мной дверь на задвижку. Я быстро пересек коридор и вошел к себе в но-
мер. Тоже через боковой вход.
--Сколько было времени?
--О, уже двенадцать. Вся эта перебежка заняла не больше десяти секунд. Признаюсь, я был в некотором замешательстве и даже расстроен. Но я начал все понимать. На случай, если забуду, я попросил портье  разбудить меня утром, без четверти семь. И поскольку у меня в голове все еще стоял этот роман-
тический туман, я поинтересовался, где можно в это время позавтракать и что можно посмотреть в городе в столь ранний час.
Большинство людей впадают в телячью любовь, когда им только-только минет двадцать лет. Я же дождался тридцати, пока меня настиг этот идиотский припадок. Мне представлялось, как мы едем в кэбе, а вокруг лежит снег. Так или иначе, я задал портье несколько вопросов. Да-да, предвидя ваш вопрос, скажу: это заняло минуты три-четыре.
Ред мысленно сопоставлял показания. История Рейсдалла точно совпадала и с установленными фактами, и с фактами, которые можно проверить. Согласно записям Джонсона, Рейсдалл разговаривал с двенадцати до трех минут первого. Если раньше и вызывало удивление, почему в такой поздний час состоялся столь долгий  разговор, теперь было получено убедительное и правдоподобное объяснение. Рейсдалл говорил серьезно. Трудно было ему не поверить. Вопрос заключался в том, насколько его показания совпадают с показаниями Джона.
Дэн видел то самое привидение--служащего с кипой полотенец, стоявшего перед номером Дженни,--ровно в две минуты первого. Если принять за правду показания Джона--а их никто не подвергал сомнению, --значит, Рейсдалл не мог быть этим неуловимым типом в униформе.
Но имелся еще один вопрос. Кто-то--наверняка человек в униформе--постучал в главную дверь за несколько секунд до двенадцати. Неужели он оставался в коридоре целых две минуты после того, как постучал? И не входил в комнату, то есть
его не впустили? А собственно, почему нет? Во всяком случае, так казалось Реду, который с интересом наблюдал за Мак-Грегори и Чамаком.
Старший инспектор заглянул в свой блокнот.
--Вы видели человека, который стучался в дверь?
--Нет,--резко ответил Рейсдалл.--Больше никакой добровольной информации. Я отвечу на ваши вопросы, но больше не буду болтать. Благодарю.
--А вы уверены, что ваши часы показывали точное время?
--Да, они идут хорошо, и я как раз поставил их вечером по настенным часам в коридоре.
«Те же самые часы»,--пронеслось в голове Реда,--на которые смотрел Джон. Ну и что?»
--Прошу вас, продолжайте,--сказал Мак-Грегори. --Итак, в полночь вы ушли из этой комнаты с браслетом миссис Колмен ...
--И я не спал. Не мог уснуть. Мне не потребовался стук в дверь портье. Задолго до семи я уже бодрствовал. Я оделся, чувствуя себя совершенно разбитым. В семь часов я вышел и постучал в номер Дженни. Она не отвечала. Даже
когда я постучал сильнее. Это меня здорово разозлило. Я подумал, раз она спит на кровати, значит, находится ближе к главной двери и услышит, если я постучу в нее. Я обогнул угол коридора и подошел к этой двери. На ней висела
табличка «Просьба не беспокоить». За этим последовала история нарушения мною гражданского долга. Я посмотрел на табличку и увидел нацарапанные поперек нее слова
«Мертвая женщина». Я приподнял табличку, чтобы получше ее рассмотреть. И тогда увидел, что ключ так и торчит в скважине.

Чамак встрепенулся. До этого он сквозь прикрытые веки смотрел в окно, теперь же подался вперед.
--Ключ,--сказал он,--торчал снаружи двери. Прошу обратить на это внимание, инспектор. Накануне вечером он был у нее в сумочке. Итак?
--Я отпер им дверь,--послушно ответил Рейсдалл, --и вынул ключ из замка. Наверное, машинально. Я осторожно заглянул в комнату и увидел её.
--Значит, изнутри дверь не была закрыта на задвижку?
--Нет, конечно, иначе я не смог бы туда попасть. В комнате стоял тяжелый, спертый запах, и я подумал: «Неужели эта идиотка не открыла на ночь окна?» Затем я ее увидел. Она лежала на полу, а ее голова находилась внутри сундука. Я подошел поближе и коснулся её. Тело было холодным. Я не стал больше прикасаться к нему.
А сейчас мы переходим к самой трудной части истории. Я вышел из комнаты через ту же дверь, что и вошел, держа ключ в руке, и остановился в коридоре. Естественно, первым моим порывом было поднять тревогу, разбудить Джона или еще кого-нибудь. Но должен признаться--я испугался. Моя проблема в том, что я всегда хочу знать, что происходит, и не стану действовать, пока этого не узнаю. Поэтому, никому ничего не сказав, я вернулся к себе и стал
размышлять. Было примерно пять минут восьмого.
В четверть восьмого я услышал, что появилась горничная. Я слышал, как она звенит ключами. А я все еще ломал себе голову. Кто-то убил Дженни. Я знал, что вчера ночью происходило что-то странное, но я не ожидал найти мертвое тело. Я последним был с ней и ... Ну, вы понимаете. Что меня больше всего мучило и сейчас еще терзает--то, как она была убита. «Почему я не задержался у нее в комнате, чтобы понять это?»--ругал я себя. С ее лицом что-то сделали. Я не мог сказать ничего более определенного, потому что было еще темно. Я чувствовал, что должен все узнать, но мне не хватало духу вернуться в ее комнату.
Время приближалось к восьми, когда я вспомнил кое-что, что окончательно меня испугало. У меня был браслет Дженни. Это запоминающаяся вещь, наверняка стоит кучу денег. Его непременно хватятся, и если обнаружат у меня ...
Ладно, оставим подробности. Во всяком случае, я так думал. В довершение всего я услышал, как по коридору идут двое мужчин и что-то говорят о 707-м номере. Я слегка приоткрыл свою дверь, увидел, как они свернули за угол коридора, и слышал, как они говорили что-то об отмычке перед главной дверью номера 707. Откуда мне было знать, что
один из них ты, Ред? Я слышал, как дверь этого номера открылась и закрылась, а потом стало тихо. Второй человек—портье--все еще стоял снаружи и разговаривал с горничной. Мало того, вскоре открылась боковая дверь, и первый человек—Ред-- выскользнул в коридор, втянув голову в
поднятый воротник пальто. Он не поднял тревогу, а быстро пошел по коридору и исчез из вида.
И снова Чамак  вступил в беседу, на этот раз обращаясь к Реду:
--Постойте! Когда вы выходили из боковой двери, мистер Колмен, вы не помните, была ли она изнутри закрыта на задвижку?
--Была,--подтвердил Ред.--Я очень хорошо помню--
мне пришлось ее отодвинуть.
--Гм ... понятно. Продолжайте, мистер Рейсдалл.
--Я расскажу вам все точно, как мне все представлялось,--ответил тот, раздумывая, и, не в состоянии обуздать свою болтливость, продолжил.-- Это было похоже на то, как, например, стоишь на тротуаре перед непрерывным по-
током экипажей и хочешь перейти на другую сторону улицы. Тебе кажется, что вот приличный просвет, чтобы успеть перебежать, но все-таки ты колеблешься, а потом, когда уже поздно, вдруг решаешься и бросаешься вперед. И тебя едва не сбивает лошадь. Так и было со мной. В одной руке я держал браслет Дженни, в другой--ключ от ее номера. Сразу после того, как исчез тот парень--ты, Ред,--я решил сде-
лать то, что должен был сделать намного раньше. Если этот ключ открывал главную дверь комнаты Дженни, значит, наверняка он подходит и к боковой двери.
Мой-то ключ подходил к обеим дверям. Я перебежал через коридор и вошел в номер, когда портье все еще стоял снаружи. Имейте в виду,
у меня еще хватало здравого смысла касаться предметов только через носовой платок. Я хотел избавиться от браслета, поэтому просто бросил его в ящик бюро. Это заняло пару секунд. На полу лежала Дженни. Я должен был посмотреть на нее и понять, что произошло. Сейчас я набрался смелости сделать это. Уже полностью рассвело, хотя шторы были
опущены.
 Я хотел посмотреть на ее лицо, но ее голова была внутри сундука. И я потянул ее за ноги. Бросил лишь один взгляд и тут же встал. Я успел вернуться к себе и закрыть дверь к тому моменту, когда портье вошел в номер 707. И в конце концов совершенно забыл оставить там этот проклятый ключ. Вот он.  Вот что я сделал. И это все, что я сделал. Называйте как
вам угодно, лично я считаю это только естественным для человека.
Только из меня никогда не получится преступни-
ка. Однажды в театре я поднял с полу оброненный кем-то фунтовый билет и оставил его себе ... и потом был уверен, что все на меня смотрят, и готов был признаться в содеянном. Точно так же я чувствую себя и сегодня. Я больше не мог этого выносить. Поэтому решил, как любят выражаться герои в ваших любимых романах, признаться. И сейчас я чувствую себя таким раскаявшимся, будто прошел через кофемолку.
Рейсдалл глубоко вздохнул и с размаху опустился на кровать. «Он набросал свой портрет довольно верно»,--подумал Ред. Чамак и старший инспектор переглянулись.
--Наверное, еще рано спрашивать,--сказал Рейсдалл,--верите ли вы мне. Или у вас готовы для меня наручники и хлеб с водой?
Мак-Грегори сурово посмотрел на него.
--Безусловно, это совпадает со всеми установленными нами фактами,--признал он.--Вы поступили разумно, во всем признавшись. Что ж, мистер Рейсдалл, если ваш рассказ о ночном разговоре с портье подтвердится, думаю, вам
не о чем беспокоиться. Еще одно. Когда вы находились в этой комнате в один из ваших приходов, вам не попадался на глаза другой браслет-- серебряная цепочка с бриллиантами? Тот, что принадлежит миссис Джулии-Данн?
--Что? Никогда ни о нем, ни о ней не слышал.
--Тогда пока на этом закончим. Можете подождать в номере напротив.
Когда Рейсдалл ушел, Мак-Грегори тихонько присвистнул.
--Вот вам и объяснение вновь появившегося браслета. Да, думаю, можно не сомневаться, что убийца хотел найти его, для чего тщательно обыскал всю комнату. Только браслета здесь не было. И предположительно ...
--Убийца украл браслет миссис Джулии-Данн, думая, что это и есть нужный ему браслет, только замаскированный,--сказал Чамак.--А почему нет? Собственно, оба браслеты похожи. Оба состоят из цепочки, а серебро выглядит похожим на белое золото. М-да... Убийца, конечно, искал браслет с черным камнем. Но, думаю, на самом деле это не самый важный момент в нашей истории. Настоящий вопрос очень важен, инспектор! Я говорю о ключе, оставленном в двери!
--Вы считаете, он что-то проясняет?
--Да. Послушайте! А? Что? В чем дело?
Раздался стук в дверь, и в проеме появился Мэрдок.
--Обыск закончили, сэр,--сообщил он старшему инспектору.--И никакого толку! Я лично обшарил кэ;ждую комнату, каждый шкаф, каждую крысиную щель в этом крыле. Нигде нет проклятой униформы.
Зимний вечер, когда после сытной еды можно выпить стаканчик спиртного, когда в кармане есть деньги, а снег из окна кажется розоватым от отсвета камина,--лучшее время для различных споров. Ред Колмент, вошедший в ресторан, был готов для любого спора. Это был длинный день. Для Реда он начался только после того, как Мак-Грегори и Чамак закончили допросы в гостинице «Принцесса Ангна».
Самым главным было установить его собственное алиби на прошедшую ночь. Затем нужно было получить деньги по чеку в банке, чтобы вернуться к своему имени и обычному образу жизни. Первое оказалось очень просто сделать. А для
решения второй задачи ему пришлось щедро напоить членов клуба, которые подтвердили его личность, и выкупить свой чемодан у хозяйки частного дома. Когда его алиби было твердо установлено, старший инспектор стал с ним куда более добродушным и почти откровенным. Ред собирал факт за
фактом. Его самого это несколько удивляло. До сих пор он не особенно заботился о точности. Но, расслабившись во время стрижки и бритья в парикмахерской и насладившись роскошной парной в турецкой бане, он начал располагать свои
открытия по степени их важности.
1. Надпись «Мертвая женщина» на табличке, сделанная частично печатными, частично письменными буквами, которая казалась такой многообещающей, абсолютно ничего не дала. Печатные буквы оказались обведенными по трафа-рету, а написанные от руки невозможно было идентифицировать.
2. Обнаруженные в комнате отпечатки пальцев оказались его собственными и Дженни. Поскольку горничная вымыла комнату как раз перед вселением в нее Дженни, было обнаружено несколько ее более ранних отпечатков. Рейсдалл--вероятно, по случайности в первый свой визит и намеренно--во второй--вообще не оставил никаких отпечатков.
З. Было доказано, что Рейсдалл действительно разговаривал с портье с двенадцати до трех минут первого. Мак-Грегори заставил нескольких человек говорить с  ночным портье, и каждый раз тот сразу узнавал голос Рейберна.
4. Часы в гостинице были в порядке, да с ними и невозможно было провернуть какой-либо фокус. Все часы были со стеклом, которое не снимается; все све-
рялись по гринвичскому времени с центрального операционного пункта. Если Джон видел в коридоре фигуру человека в гостиничной униформе в две минуты первого, значит, было именно две минуты первого.
5. Насколько было установлено, из принадлежавших Дженни вещей ничего не пропало. Сарра Вуд просмотрела все вещи и сказала, что уверена в этом. В сундуке Дженни было несколько очень красивых драгоценностей, в сумочке--тридцать фунтов бумажными купюрами, а также дорожные чеки на общую сумму четыреста фунтов банка «Капитал каунтис». Но в сумочке не было ни одной
серебряной и медной монетки.
6. Пачка сложенных пополам карточек с номерами комнат клиентов действительно была вручена Джону. Он точно не помнит, видел ли среди них карточку с номером 707, потому что не просматривал их. Но он подтвердил сооб-
щение Сарры, что положил всю пачку на бюро в их
спальне.
7. Подробные заявления о том, что делал каждый из тех людей, кого касался этот случай, в две минуты первого ночи, сводились к следующему. Сэр Глей лежал в постели и читал. Сарра Вуд принимала ванну. Кларин Фурье причесывалась. Рейсдалл и Джон уже были учтены. Управляющий Джонсон, которого допрашивали вместе с остальными, представил еще одно алиби. С двенадцати часов ночи и до деся-
ти минут первого он находился в своей частной квартире в отеле и обсуждал меню на следующий день со старшим официантом ресторана «Принцесса Анна».
Таковы были факты. Ред Колмен перебирал их, как будто собирался написать очередной рассказ. Чтобы он жил рядом со всеми, ему зарезервировали единственный пустовавший номер в крыле А. В нем-то он и предавался размышлениям о самых разных вещах. В тот вечер Ред пригласил Кларин, Чамака и
Мак-Грегори поужинать вместе с ним. Мак-Грегори как всегда, должен был задержаться в Ярде, но Чамак с благодарностью принял приглашение, в то время как Кларин согласилась прийти только после некоторого раздумья.
Когда в семь вечера Ред вошел в ресторан,
Кларин уже ждала его. В этой толпе она выглядела довольно одинокой, и Реду вдруг захотелось защитить её. Неизвестно от чего. Они уселись у занавешенного окна. Между ними на столе стояла свеча с абажуром, создавая уют и даже навевая некоторое романтическое настроение. Вместо того чтобы воспользоваться этим настроением, он сказал: «Ну?».
Это был явно неверный шаг.
--Что «ну»?--сразу ощетинилась Кларин и отставила стакан.
Ред не имел в виду ничего такого, просто брякнул, что-бы как-то начать трудный, как ему казалось, разговор. Он признал это.
--Послушай,--с отчаянием в голосе произнес он,-- что с нами происходит? Я же тебе не какой-то там враг. Клянусь, я и не пытался стать им. Но ...
Помолчав, она задумчиво сказала:
--Ах, Ред, если бы только ты не был таким нетерпимым!--У него чуть стакан из пальцев не выскользнул.
--Я? Нетерпимым?!
--Если бы ты только слышал себя,--усмехнулась Кларин,--Ну ладно, давай это обсудим. Ты считаешь, что под нетерпимостью подразумевается преследование людей по нравственным или религиозным причинам или презрение
к малообразованным, беднякам-- что-то в этом роде. Но это не так. Не так!--подчеркнула она.--Это означает, что ты просто идешь своей гладкой дорожкой и не обращаешь абсолютно никакого внимания на то, что находится за пределами твоего мирка. Тебя во многом можно считать терпимым. Во-первых, ты сочувствуешь обиженным. На религиозной почве ты тоже терпим, потому что не исповедуешь никакой религии. Ты терпимо относишься к необразованным, потому что тебе нравятся рассказы о Диком Западе и карусели. Но если дело касается того, что не входит
в круг твоих личных интересов ... Например, сделать что-нибудь по-настоящему хорошее в этом мире ... Ладно, не буду об этом, возьму более тебе близкое. Например, если ты не согласен со взглядами некоторых великих писателей, ты даже не станешь говорить об их про изведениях. Будешь
считать их недостойными даже твоего презрения. Бр-р!
Твое представление о щедрости начинается и заканчивается тем, что ты можешь до смешного щедро делиться деньгами, только и всего!
--Сожалею,--склонил голову Ред,--но неужели дей-
ствительно так? Ладно. Честно говоря, если это доставит тебе удовольствие, я могу признать, что есть несколько хороших писателей. Но между нами ...
--Вот-вот! Видишь?
--И если в последней части своего обвинительного акта ты имела в виду некоторые мои подарки, которые ты практически швырнула мне в лицо ...
--Ты всегда переводишь разговор на личное,-- ледяным тоном заявила Кларин.--Ты всегда так делаешь, а потом обвиняешь в этом других.--Она помолчала.--А, ладно, не обращай внимания!-- совершенно другим тоном воскликнула она.--Ты ничего не замечаешь, Ред. Ты плывешь по этой жизни в своем благополучном корабле и никогда ничего не замечаешь! Например, Дженни.
Снова в их разговор оказалась втянутой несчастная Дженни. Они никак не могли от нее избавиться. Кларин говорила небрежным тоном.
--Думаю, ты даже не замечал, что она кокетничала с тобой, верно?
--Ерунда!
--Она была такой милой и веселой! –воскликнула Кларин.
Ред выпрямился и пристально посмотрел на нее. В его голове зажегся неуверенный лучик надежды, и вместе с ним чувство безудержного веселья пронзило его. Они смотрели друг на друга, и каждый знал мысли другого.
--Хотелось бы мне тебя убедить, что я не такой уж подарок для женщин, как ты думаешь. Дженни? Не может быть! Я никогда...
--Никогда об этом не думал? Как и старина Гарви Рейсдалл, скромный и отличный парень. Пока она не стала навязываться ему во время морского путешествия. Она действительно была навязчивой, Ред. Она бегала за мужчинами ради развлечения. Мне противно было смотреть, как она это делала, как проворачивала свои трюки. Но она действительно начала охотиться за тобой.
--Надеюсь, ты не думаешь... Прежде всего, она была женой Колина...
--Женой твоего двоюродного брата. Да. А ты и подумать не мог о том, чтобы завести роман с женой своего друга, верно? Даже мысль об этом тебя шокирует, так?
--Честно говоря, да,--постарался с достоинством ответить Ред.--Жены твоих друзей ... Ну, черт побери, я хочу сказать ...
--Выше подозрений,--помогла ему Кларин.--Ах, Ред, ты такой старомодный, такой отсталый.
--Очень интересно,--холодно заметил он.
--Неужели ты не видишь, Ред,--с искренней горячностью продолжала Кларин,--неужели не понимаешь, что с моральнои стороны все равно, касается ли дело жены твоего друга или жены человека, который тебе незнаком? Ты не
стал бы вступать в связь с женой Колина, но тебя бы не мучили угрызения совести --только не тебя!--если бы ты завел романчик с женой какого-нибудь бедняка, который зарабатывает пару фунтов в неделю и вынужден работать на своей фабрике весь день, а твоего досуга ...
--Минутку!--запротестовал Ред, у которого голова пошла кругом.--Насколько я помню, я ни словом не обмолвился о том, чтобы рыскать по стране в поисках жены другого пария. Как угроза для семьи я практически ноль. Но можешь ты мне объяснить, почему, о чем бы мы ни говорили, ты быстро перевод ишь на политический и экономический аспекты? Даю слово, ты, и весь этот мир с ума сошли на почве политики ...
--И правда,--с добродушной злостью усмехнулась
Кларин.--Ведь так приятно, так вдохновенно сидеть на
своем олимпе и смотреть, как внизу копошатся эти крохотные идиоты. Я пыталась как можно доступнее объяснить, что это именно такие затертые штампы и сделали из страны такую гадость...
--Ладно, а тебе было бы приятно, если бы я любил и жену своего друга, жену рабочего? Ты думаешь, тогда мы все жили бы счастливее?
--Господи, Рел Колмен, иногда я готова тебя убить! Иди и занимайся любовью с кем угодно! Ты ...
--Именно это я и пытаюсь сделать, дорогая, только... Рядом раздался гулкий кашель Чамака.
Оба замолчали. Тело Чамака возвышалось над столиком. Его полное лицо сияло улыбкой и добро-
душным любопытством, поворачиваясь из стороны в сторону. Кларин, вся во власти холодной ярости, прижала к губам носовой платок, но неожиданно прыснула со смеху.
--Ну вот, уже лучше,--широко улыбнулся Чамак.--Мне не хотелось вас прерывать, но последние пять минут вокруг столика мается бедный официант с подносом, полным закусок, и боится предложить сар-
дины, опасаясь, что это примут за личное оскорбление.
--Он такой тупица!--вздохнула Кларин.
--Не сомневаюсь, дорогая,--весело согласился Чамак.--Собственно, это очень хороший признак. Женщина, которая не считает своего мужа тупицей, всегда начинает верховодить им, а это очень плохо. Прошу прощения, я не хочу начинать спор насчет равенства сторон в браке. Но если я могу внести предложение, я бы предложил вам пожениться. Тогда вы перестанете защищаться и сможете на-
слаждаться друг другом.
--Дженни была замужем,--быстро сказала Кларин.
--Об этом не будем,--неожиданно властно заявил Чамак.--Только не сейчас.
Этот ужин походил на перемирие. Лицо Чамака становилось все багровее, за стаканом вина он все чаще взрывался смехом. Его анекдоты становились все невероятнее, стремительные парадоксы создавали у его слушателей впечатление, что они стремительно несутся на качелях--словом, все было направлено к одной цели--доставить этим молодым людям удовольствие и снять с них напряжение. Позже Ред полностью осознал, какой Чамак умелый церемониймейстер. И только когда они перешли к коньяку, прежняя тема опять потревожила их беседу.
--Должно быть, Гарви слыщал ту историю...-- начала Кларин.
Чамак стряхнул пепел с кончика сигары и быстро
взглянул на нее.
--Да, теперь пора,--сказал он.--Что вы обо всем этом думаете, мисс Фурье?
--Что все-это сделал кто-то очень близкий,--тихо ответила Кларин.--Кто-то, кого ты давно знаешь, и он словно сорвался с цепи. Хотя, думаю, я уже не боюсь. Мне кажется, на этом все кончилось.
--Почему?
--Потому что на этот раз кочергу бросили.--Она затянулась и продолжала спокойным тоном:--Ее не
оставили бы засунутой в кипу полотенец, если бы убийца намеревался еще раз пустить ее в ход. Конечно, если только... если только у того типа не развилась слишком сильная страсть к крови. Но я этому не верю. Недавно я пыталась сказать Реду, что я думаю.--Она помолчала, задумавшись,--Некоторые люди, возможно, были способны понять Дженни и ее легкомысленный образ жизни. Например, я. А может, и большинство людей. Но остальные не смогли бы смотреть так беспечно. Меня всегда интересова-
ло, что о ней думает Колин. О, она умела с ним обращаться! И ее знаменитая преданность ему--это прекрасно. Знаете, все было так искусственно, что пошли слухи--и многие в это верили,--что Колин женился на Дженни из-за ее денег.
У Чамака стало внимательным лицо. Он издал странный носовой звук. Затем сказал:
--Пожалуйста, повторите.
--Но это правда! Об этом говорили в нашем кругу в Южной Африке. Это была первая шутка, которой сэр 
Глей поддел Рода--тонко, конечно,--когда мы жили у него в доме. Так что история распространилась довольно широко и в довольно искаженном виде. Это очень задевало Колина. Он ничего не говорил по этому поводу и никогда этого не отрицал. Но я думаю, даже в нашем кружке кое-кто этому верил.
--Она была богата?
--Довольно богата, я думаю.
--А откуда у нее состояние?
--Мы считали, от родителей, хотя обычно фермы на каменистой почве южноафриканской степи не дают большого дохода. Наверное, ее бизнес оказался очень выгодным. У нее был великолепный вкус, от этого никто не отмахнется.
--Но почему вас так интересуют эти слухи?-- удивился Ред.
--Потому что это мотив для убийства вашего кузена  Колина,--пророкотал Чамак.--Боже, каким же я
был ослом! Каким потрясающим идиотом! Но ведь не было ни намека... - Он снова хлопнул себя по лбу.-- Понимаете, первое убийство не вписывалось ни в какие рациональные рамки. Здесь не было рационального смысла; не было даже рационального безумия. Но женитьба Колина на женщине из-за ее денег--это дает нам очень надежное и разум-
ное объяснение.
--Как? Если вам что-то известно...--встрепенулась
Кларин. Ее лицо, порозовевшее от вина, казалось Реду
еще более прелестным.--Если вам что-нибудь известно, вы не поделитесь с нами? Это не простое любопытство. Это поможет изгнать дьявола.
--Верно,--поддержал ее Ред.
Чамак помолчал.
--Нет!--наконец прогремел он.--Нет! И есть очень уважительная причина, почему я этого не сделаю. Я думаю--имейте в виду, думаю!--что уже наполовину разгадал эту историю. Если повезет, узнаю
и остальную часть. Но есть огромная возможность, на грани которой я сейчас и балансирую, что объяснение окажется совершенно противоположным тому, что думаю я. Именно поэтому я и не решаюсь все объяснить старшему инспектору. А у него есть кое-какая свежая информация. Я не хочу возбуж-
дать у вас надежду и лишать осторожности на случай ... А что вы думаетье насчёт элевсинских мистерий?—неожиданно спросил Чамак.
--Элевстинских мистерий?--Задумчиво спросил Ред.--Будь здесь Рейберн с его кучей
бесполезных знаний,--продолжал Ред,-- мы могли бы это объяснить. Разве элевсинские мистерии не происходили по случаю схождения Прозерпины в подземное царство и ее возвращения к
дневному свету? Система наказаний и поощрений, добавил он.--«Пробудитъ смерть»!
Чамак усмехнулся. А Ред начал цитировать:
«Бледная над крыльцом и порталом, увенчанная пальмовым венком она стоит...»
--Странные это стихи,--заметил Чамак.-- Но чем более скорбны стихи, тем более вкусно их
цитировать.
«Кто собирает все смертное,--продолжил Ред,-- своими бессмертными руками ... «
--А правда, кто?--спросила Кларин, которой был свойствен практический склад ума.--Да о чем вы говорите?
--Пожалуй, оставим это. Но характер миссис Колмен все больше завораживает меня. Если бы мы только знали ее, если бы только знали после смерти Колина Колмена то, что знаем теперь, мы могли бы предотвратить ее гибель.--Чамак задумался.--Впрочем, а смогли бы? Не знаю. Сомневаюсь.
--Вы думаете, опасность еще существует?
--Опасности не будет,--замахал руками Чамак,--
если по ночам вы будете запирать дверь на засов. Мне не хочется выступать в роли утешителя, но мы должны предусмотреть все варианты. Кто-нибудь из вас может мне помочь? У вас должны быть какие-то идеи. Где бы вы стали искать?
Ред подумал о своих заметках.
--Моя проблема в том,--мрачно сказал он,--что даже сейчас я не могу смотреть на эту историю с точки зрения обычного человека. Я все время думаю, как бы я заставил работать все эти факты, если бы писал очередной рассказ. Это фобия всех беллетристов. Скажу вам, что по законам
литературы здесь может быть только одно решение и только один убийца! Но в данном случае это не гадание над художественным решением. Это очень сложный случай. И все же ...
Чамак с интересом посмотрел на него.
--Я понимаю,--виновато пробормотал он.--Я тоже об этом думал.
--О чем?
Из внутреннего кармана пальто Чамак начал вы-
тягивать невероятную коллекцию старых бумаг и конвертов--их хватило бы, чтобы заполнить корзину для бумаг, пока не нашел огрызок карандаша. На сравнительно чистом куске бумаги он нацарапал несколько слов, потом перевернул его и подвинул к Реду.
--Напишите,--сказал Чамак,--имя человека, которого вы считаете убийцей. Вот так. Спасибо. А теперь, мисс Фурье, возьмите этот листок и загляните на обе его стороны.
Кларин  удивленно смотрела на  него.
--Но вы написали одно и то же имя!
--Разумеется,--мрачно произнес Чамак.--Джонсон, управляющий отелем «Принцесса Анна»!

















         Г Л А В А  6




Казалось, Кларин не понимала, шутят они или помрачневший Чамак действительно говорит совершенно серьезно.
--Но вы же не всерьез? Или это один из странных номеров Реда? Чтобы такой приятный, выдержанный человек...
--Раз вы так говорите, значит, вы действительно его подозреваете,--проворчал Чамак.--Давайте послушаем доказательства против него.
--Прежде всего,--начал Ред,--это вопрос ключей. Кто-то забрался в бельевую комнату и унес оттуда пятнадцать банных полотенец и одно полотенце для лица. Следовательно, кто-то должен был отпереть комнату, если только горничная не забыла сделать это накануне вечером. Поскольку следов взлома нет, стало быть, дверь открыли ключом. Но,
учитывая новую систему замков--здесь я цитирую самого Джонсона,--никто посторонний не сможет открыть даже бельевую комнату. Я припоминаю, для примера он назвал именно «кладовку». С другой стороны, он же сам заявил, что во всем здании у него одного имеются ключи ко всем помещениям. Для начала это самый простой и ясный пункт.
--Хорошо,--кивнул Чамак.--Дальше.
--Затем вопрос о маскировке. Он не мог подобрать более подходящего костюма, чем униформа одного из служащих. Это напоминает историю, которую он рассказал нам о портье. Помните, тот надевал пижаму, представляясь в обличье
клиента гостиницы. Если бы Джонсона увидел один из постояльцев гостиницы, он бы не узнал управляющего, даже увидев его лицо: стандартная униформа делает всех служащих похожими друт на друга.
Далее, Джонсон понимал, что практически может не опасаться, что его заметит кто-либо
из служащих. После половины двенадцатого наверх мог подняться только один из младших портье, а он легко мог спрятаться в таком просторном помещении, как верхний этаж. Ко всему прочему его собственные апартаменты находятся на седьмом этаже. И, кроме того, у него есть свободный доступ к любому типу форменной одежды. Вы помните, что загадочный костюм так и не обнаружен. Но как его обнару-
жить, если этот костюм действительно принадлежит отелю?
--Ред, это все слишком хорошо,--засомневалась Кларин.--Ты думаешь, так все и было?
Он задумался.
--Не знаю. Я только говорю, что так могли развиваться события в рассказе. Затруднение этого варианта--подстроить алиби.
--Часы!--с довольным смешком пробулькал Чамак.
--Да. Стоит подумать о десятке настенных часов в гостинице, ход которых регулируется с центрального пункта и вы сразу попадаете в точку. Я помню, такая система с часами была у нас в школе. Однажды мы сидели в классе и вдруг расхохотались. Часы на стене словно сошли с ума. Их стрелки начали бешено вращаться на циферблате, показывая каждый час, словно в пантомиме. А произошло
вот что--нам объяснил это учитель,--все часы в здании школы остановились, и их снова устанавливали с центрального пункта управления.
--Понятна прелесть такого устройства. Допустим, убийце для алиби нужен запас в пятнадцать минут, а он имеет доступ к регулировке часов. Он берет себе какого-то простофилю, который позднее подтвердит его присутствие; разговаривает с ним, допустим, с 11.55 до 12.10, после чего отделывается от свидетеля. Затем направляется на центральный пункт и ставит часы снова на 11.55, таким образом сразу изменив показания всех часов в гостинице. И направляется совершить убийство.
Он даже может себе позволить быть замеченным. После преступления возвращается к себе и снова ставит часы на правильное время. Он создал себе пробел размером от десяти до пятнадцати минут, а простак-свидетель потом бу-
дет под присягой подтверждать, что Джонсон находился рядом с ним во время совершения убийства. Преимущество этого средства в том, что убийца не рискует быть застигнутым на месте преступления. И никто не заметит расхождение
во времени, не важно, кто и когда посмотрит на часы, --они все показывают одно и то же время. А в чьем ведении находится пункт контроля за часами? Бьюсь об заклад, в ведении управляющего. Заметьте, у Джонсона имеется алиби именно на эти пятнадцать минут.
Он замолк, допивая свой коньяк.
--Действительно, слишком хорошо,--признала Кларин.--Это настолько изобретательно, что я ни слову не поверила.
--Боюсь, таким будет общее впечатление,-- улыбнулся Чамак.--Хотя лично мне эта идея очень даже по вкусу. Однако, если бы кто-нибудь случайно взглянул на часы в ту минуту, когда их стрелки бешено вращаются в ту или иную сторону, это вызвало бы любопытство.
--В полночь-то? А сколько в это время народу в коридорах? Хотя признаю,--сгорбившись, сказал Ред, -- что все равно остается слишком много вопросов.--В его воображении предстала фигура седого Джонсона с дружелюбной улыбкой.--Где мотив убийства? Если только он не человек из прошлого Дженни. Приходится предполагать, что у нее кто-то был. Какой смысл в этом фокусе с туфлями и с над-
писью «Мергвая женщина»? Почему, пробравшись в комнату Дженни, убийца взял ключ из ее сумочки и вставил его в замок со стороны коридора?
--Да. Я говорил, что это интригующий момент.
--И наконец, что, собственно, является самым важным вопросом--почему ту же самую форму видели в Суссексе в доме Глея? Для объяснения этого случая, сказали вы утром,
нужно перепрыгнуть через первое появление униформы в загородном доме в два часа ночи. Если только ...
--Стойте!--потребовал Чамак.--Вы вот-вот по-
падете в цель! Это тот самый момент, где мне отчаянно требуется помощь. Почему?
--Униформа имела какое-то символическое значение?
--Что ж, может быть.
--Кажется, я поняла.—Кларин не сводила испуганного взгляда с абажура лампы.--Джонсон
ведь знал, что Джон заказал комнаты для всех нас в «Принцессе Анне»?
--Конечно, знал. Джон зарезервировал их заранее, еще до вашего отъезда из Южной Африки.
--Убийцу,--продолжала Кларин,--видели в Норфилде в этой униформе, потому что он хотел, чтобы его увидели. Вот в чем причина! Он хотел привлечь к ней внимание. Если бы его не заметил тот пьяница, что валялся на диване, он специально наскочил бы на кого-нибудь еще. Представь-
те его идущим прямо по коридору, как ... как за огнями рампы, представляете? Это было легко. Он потряс пьяницу за плечо, потом дал ему как следует себя разглядеть. Но это должно означать... Нет, Ред, ничего не говори! Это должно означать,
что он готовил всех к своему повторному появлению, когда он явился убить Дженни ... готовил наши умы видеть... Но какой здесь намек просто в куртке и в брюках?--Она помолчала.--Боюсь, это лучшее, что я могу сделать.
Странно нахмурясь, Чамак поглядел на нее.
--Меня не удивит,--заметил он,--если ваше замечание окажется ближе к истине, чем все, что мы слышали до сих пор.
--А именно?--спросил Ред.
--А именно--что мы с Мак-Грегори пытаемся выработать план. Завтра мы отправляемся в Норфилд, и...Мы хотим попросить всю вашу компанию поехать с нами. Прежде всего, меня очень интересует дом сэра Глея. Во-вторых, я намерен пойти в тюрьму и навестить там мистера ван Кейта. В частности, я хочу выяснить, что он на самомделе должен был видеть.
--Должен был видеть?
--Да. Разве не понятно?--Чамак широко распах- нул глаза.--Думаю, мисс Фурье, вы абсолютно правы в одном: должен был быть свидетель, который видел идущего по коридору человека в форменной одежде. Что вы думаете о предположении, что для этой цели был специально выбран Рони ван Кейт?
--Постойте,--возразил Ред.--Я не понимаю. Что значит--специально выбран? Убийца не мог знать, что этот деревенский пьяница забредет в этот дом как раз в ночь убийства.
--О нет, именно мог!--сказал Чамак.--Если де-
ревенский пьяница был вызван.--Несколько секунд он сидел, усмехаясь и прикрыв глаза, а затем бесстрастно продолжил.--Ладно, дам вам намек. Вы увидите, какой сможете сделать вывод. Я считаю, что к первому убийству было проявлено недостаточно внимания. Но сначала скажите мне вот
что. Кто-нибудь из ваших друзей видел ван Кейта до того, как его обнаружили в ту ночь в доме?
--Нет, мы с ним специально не встречались,-- первой ответила Кларин.--Наш радушный хозяин как-то вечером привел ван Кейта, еще в первую неделю нашего пребывания у него в гостях, чтобы тот развлек нас фокусами. Мы раскладывали на столе перед ним десятки карт, а потом он называл их в том порядке, в каком видел. Или ставили на стол множество предметов, перемешивали, а он их перечислял, бросив всего один взгляд,--все в таком духе. Это вы-
сокий парень с запавшими глазами и очень приятной речью. Он совершенно свободно разговаривал с нами. Затем наш хозяин выпроводил его на кухню, где угостил виски, после чего отправил домой. Я еще подумала, что со стороны сэра Глея это не очень прилично, ведь раньше дом принадлежал ван Кейту. Поэтому, когда Колина убили, сначала мы и подумали ...
Чамак  яростно покачал головой:
--Взгляните на следующие указания! Сегодня утром я подчеркнул старшему инспектору значение ван Кейта для этого случая. Понимаете, его присутствие в доме в ночь жестокого убийства
кажется слишком случайным. Нет сомнений, он был мертвецки пьян и не способен совершить преступление. Его присутствие там могло оказаться случайным совпадением, но против этого есть некоторые обстоятельства.
Прежде всего, вспомните, когда его обнаружили на диване в два часа ночи, у него в кармане был ключ от дома. Значит, или ему кто-то его дал, или это его старый ключ. В любом случае это означало, что в тот вечер он рано ушел из паба, намереваясь пойти в свой бывший дом. И задумал он поход до того, как остановился выпить виски в роще! Похоже ли это на голубя, который возвращается домой, ведо-
мый инстинктом?
Во-вторых, вечер он закончил в пабе, против обыкновения, выпил виски и ушел еще с бутылкой виски. Не знаю, известно ли вам что-либо о правилах в деревенских пабах. Лично мне, к счастью, кое-что известно. Обычно там пьют пиво, потому что спиртные напитки слишком дороги. Виски считается роскошным напитком, который приберегают для особо торжественных случаев. Мы знаем, что ван Кейт был
совершенно без денег. Обычно он брал пиво. Но именно в тот вечер, когда у него в кармане лежит ключ от бывшего дома, он заказывает виски. Похоже, кто-то дал ему денег. Зачем?
В-третьих, помните, отпечатки пальцев ван Кейта найдены в комнате, где был убит Колин Колмен,--что для него очень плохо,--хотя ван Кейт категорически отрицает, что заходил туда. На самом деле он, по крайней мере, заглядывал туда. Отпечатки его пальцев обнаружены на входной двери. Но он этого не помнит. Предположим, ван Кейта вызвали или пригласили в дом к определенному часу. Но зачем? Наверняка не для того, чтобы служить козлом отпущения для настоящего убийцы. Потому что тогда он должен был сделать гораздо больше.
Тогда у него должны были найти кочергу, которая почему-то таинственным образом исчезла, отпечатки его пальцев должны были обнаружить в гораздо более важных местах, чем только на двери. Более того, убийца должен был знать ... Стоп! А знал ли он? Что левая рука ван Кейта почти полностью парализована, а значит, он не мог задушить Колина Колмена, как это было сделано, двумя руками.
Да, чем больше я об этом думаю, тем более убеждаюсь в том, что ван Кейт не сам пришел в дом. Его пригласили. Короче говоря, он должен был стать свидетелем. Как это и произошло. Далеко не трезвым свидетелем. Невнимательным свидетелем. Свидетелем с фотографической памятью. И бе-
зоговорочным свидетелем хитроумного и дьявольского плана удушения, который должен был бросить тень подозрения не на того человека. Но, увы, он этого не сделал--был слишком пьян. Что он мог увидеть, когда заглянул в комнату, где
убили Колина Колмена? Другими словами, что скрыто за первым убийством, кстати более запутаным, чем второе?
Ван Кейт видел только часть того, что должен был видеть. Но было ли что-либо еще? Увы! Хотелось бы мне это знать! И мы едем в Суссекс, чтобы все выяснить.
Закончив свой монолог на этой энергичной ноте, Чамак вытянул из кармана носовой платок, промокнул им лоб и поморгал на молодых людей глазками из-за него.
--Полагаю, вы поняли, к чему я веду?
--Но если кто-то пригласил или как-то заманил в дом ван Кейта,--пробормотал Ред,--это должен был сделать убийца. Следовательно, ван Кейт знает, кто убийца?
Чамак  спрятал платок.
--Хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Но, боюсь, это не так. Понимаете, вряд ли ван Кейту заплатили за молчание, когда он сам был в опасности. Думаю, он этого и не подозревал. А если подозревал, то для него безопаснее
сейчас находиться в тюрьме. Я намерен выяснить, что он должен был увидеть в ночь на четырнадцатое января. Я хочу порыться в его подсознании. А копание в подсознании, неминуемо ведет к кошмару. Выпьем на дорожку?
Карета медленно катилась по заснеженной Пикадилли, слабо позвякивая цепями на колесах. Чамак вышел у гостиницы, более молчаливый, чем обычно, а Ред попросил извозчика свернуть где тому вздумается. Внутри кареты было очень жарко. Бледный свет уличных фонарей время от времени освещал внутренность кареты. На улицах снег пре-
вратился в слякоть, но в парке, куда заехала карета, лужайки были покрыты чистым белым снежным покрывалом, а на вершинах деревьев высились причудливые белые колпаки. Кларин, в меховой шубке, с рассыпавшимися по плечам золотистыми волосами, прислонилась к плечу Реда и смотрела на эту красоту. Он нежно коснулся своей рукой ее хо-
лодной ручки. Кларин тесней прижалась к нему и заговорила:
--Ред, ты знаешь, кого он подозревает?
--Кто?--недоумевающе спросил Ред. В эту минуту вопрос прозвучал нелепо. Она сжала его руку, не поворачивая головы.--Не знаю,--признался он.--Гарви Рейсдалл явно исключается, и моя теория против Джонсона, признаю, не больше чем игра остроумия.
--Он подозревает Сарру Вуд.
Это было так неожиданно и страшно, что Ред выпустил ее руку. До сих пор он видел Кларин только в профиль, теперь же она повернулась к нему лицом.
--Сарра ... Чушь какая-то!
--Нет, Ред. Я чувствую такие вещи.--Она говорила с безумным напряжением.--Подумай немного, и сам поймешь. Помнишь? Я все размышляла, пытаясь понять причину: зачем кому-то надевать эту несчастную униформу? Я сама едва понимала, что говорю, но я видела его глаза. Я сказала: «Но где здесь какой-то намек всего лишь в куртке и в брюках?» В брюках, Ред! Похоже, будто у меня с языка что-то сорвалось. Но он ничего не сказал. Он только сказал, что это ближе всего к истине. Этого было достаточно, чтобы я вся покрылась мурашками. Потому что я поняла. Почему убийца так старался создать у нас представление о человеке в брюках, в мужских брюках этой униформы? Понимаешь? Потому что это была женщина.
Ред посмотрел на белеющее в сумраке лицо с огромными темными глазами. Отсветы мелькающих фонарей делали его оживленным. Казалось, колёса шелестят по снегу все громче.
--Но это предположение еще ненормальнее, чем все мои теории! Неужели ты в это веришь?
-- Нет... на самом деле, наверное, нет, но ...
--Но--что?
--Ред, я была свиньей. Думаю, теперь я буду доверять тебе все свои мысли, которые только ни мелькают у меня в голове, потому что я этого хочу, но они у меня всегда были.--Ее слова казались несвязными, будто она путалась в мыслях после напряжения последних недель. Но говорила Кларин спокойно, время от времени поднимая на него
глаза.--Допустим, это у Джона была связь с Дженни. Ты понимаешь, такое вполне возможно, ведь они жили в одном доме. А учитывая натуру Дженни ... Не говоря уже о том, что Джон скоро может стать миллионером. Ты заметил, как странно Джон реагировал, когда сегодня мы заговорили о том, какой на самом деле была Дженни? И тебе не показалось странным, что Сарра слишком поспешно заступилась за Дженни? Заявила, что в этом нет ничего особен-
ного, и повела себя не слишком для нее типично? Если Джон был любовником Дженни, который давал ей все эти чеки ...
Ред почувствовал холод, хотя идея не имела к нему никакого отношения.
--Ну, старушка, по-моему, это просто бред какой-то. Сарра? Категорически нет! Зачем ей?.
--Ты говоришь, я помешалась на экономике. Но ты знаешь, как Сарра относится к деньгам.
--Но какую роль здесь играет Колин?
--Дженни жила за счет Джона. Предположительно, Колин жил за счет Дженни ...
--Иди сюда,--сказал он, прижимая Кларин к себе. --И забудь эту чепуху. Если мы и дальше пойдем по этому пути, скоро никому не сможем доверять. Мы не можем думать, что нас окружают одни убийцы. Тогда почему убийца не Джон? Почему не я? И не ты?

--Почему?--Она дернула пуговицу его пальто. Экираж слегка тряхнуло. Они забрались в самую глушь парка; мех шубки Кларин защекотал его лицо.-- Интересно,--тихо прошептала она,--что скажет этот ван Кейт?

--Все, что я могу сказать,--ответил Рони ван Кейт,-- я уже говорил. Сожалею, что туда пошел, но не вижу, что доставил этим кому-то вред.
Он сидел на скамье в тюремной камере, прислонившись спиной к стене и глядя на визитеров с вежливым цинизмом. Он был редким продуктом-- джентльменом. И тем более странно было его видеть в тюрьме. Высокий, с темными волосами, разделенными широким пробором, ван Кейт выгля-
дел гораздо изможденнее после вынужденной двухнедельной трезвости. На нем была серая рубашка без галстука и подтяжки, на одной из лямок оторвалась пуговица, из-за чего он часто подергивал плечом, поправляя ее.
Ред Колмен, князь Чамак и Мак-Грегори уехали в Суссекс рано утром первого февраля. Остальные последовали за ними. Экипаж, отправившийся с Чаринг- Кросс в девять пятнадцать, ехал, преодолевая расстояние неспешно, отчего казалось, что холмы графства Кент отгораживаются от Лондона словно стеной. За окнами проплывали равнины, покрытые снегом. Чамак погрузился в изучение лохматой пачки своих заметок, вытягивая из нее то один лист, то другой. Мак-Грегори пришлось отказаться от на- дежды поговорить с ним, и он уткнулся в газету. В Тон-
бридже они пересели на другой экираж, и на ближайшей к Норфилду станции, Иглмор, их встретил полицейский кэб. Норфилд, довольно симпатичная летом деревушка, сейчас с трудом поддерживала свою репутацию, стараясь походить на рождественскую открытку. Величественные высокие тисы перед церковью и арка над крытым входом в церковный двор были занесены снегом. Деревенский луг с плотно утоптанной землей спускался к пабу «Косой удар», будто приглашая сюда обитателей окружающих
его низких домов, построенных из побелевших от времени и полуотесанных бревен с их вечными занозами. Визитеры, посетив несколько домов, подумали, что никогда еще не видели столько дубовых балок. Казалось, они торчали повсюду, к восторгу владельцев жилищ. Но жить в доме, где так
много балок, подумалось Реду, все равно что жить в желудке зебры.
Они не ходили в дом сэра Глея «Четыре входа», потому что сам сэр Глей еще не прибыл. Отведав по настоянию Чамака в «Косом ударе» местного пива, ко-
торое нашли вполне приличным, столичные гости направились в полицейский участок, расположенный по дороге в Портинг. Участок состоял из двух перестроенных смежных домиков, и здесь управлял инспектор Гарднер. Чамак, пара листов заметок которого пострадала, попав в кружку с пивом, был решительно настроен немедленно провести допрос ван Кейта. После того как были отперты не-
сколько дверей в подземелье, они застали ван Кейта вполне вежливым, но в апатии и полным цинизма.

--Послушайте, я буду с вами откровенным.-- Чамак сразу взялся за дело, что не очень понравилось Мак-Грегори. --Мы приехали сюда, потому что не удовлетворены тем, что вы скрыли от нас всю правду о той ночи четырнадцатого января.
--Простите,--сказал ван Кейт,--но я уже тысячу раз все рассказал.--Я не ...
-- Только успокойтесь,--заявил Чамак.--Вопрос не в том, что вы сделали, а в том, почему вы это сделали. Отвечайте немедленно! Кто-то велел вам прийти в «Четыре входа» в ту ночь?
До их прихода ван Кейт просматривал зачитанную до дыр газету. Теперь он опустил её на
пол и, выйдя из равнодушного состояния, поднял на Чамака взгляд, который Реду показался искренне удивленным.
--Нет,--сказал он.
--Вы в этом уверены?
--Уверен. А в чем дело? Почему кому-то нужно было, чтобы я пришел туда? Зачем я вообще кому-то нужен?--добавил он с горечью, опасно граничившей с жалостью к себе.
--Вы продолжаете утверждать, что напились и бродили там по собственной воле, не имея заранее обдуманного намерения появиться в доме?
--Понятия не имею, почему я там оказался. Хотя, наверное, знаю. Вы понимаете, о чем я. Но сначала я не собирался идти туда. Не в моих привычках вламываться в чужие дома, и я не могу понять, как это произошло.
--А как вы можете объяснить факт, что у вас в кармане обнаружен ключ от этого дома?
--Ключ? Но я всегда ношу с собой этот ключ. Он болтается у меня в кармане долгие годы.—Ван Кейт даже топнул ногой.--Спросите у моей домохозяйки. Да любого спросите. Я понимаю, что не имею права, но сэр Глей знает ...
--Простите, что я об этом говорю, но в ночь на четырнадцатое января у вас было довольно много денег.
Лицо заключенного напряглось.
--Да.
--И как вы это объясните?
--Может, вы слышали, что я устраивал нечто вроде представления для гостей «Четырех входов». Когда я уходил, сэр Глей сунул мне в карман конверт. Там было больше денег, чем я заслужил и, между нами говоря, чем надеялся получить. Нас учили всякой ерунде насчет того, что человек слишком горд, чтобы принимать подаяние. Ну а я не такой гордый.
--Гром и молния!--пророкотал Чамак. Он широ-
ко развел и вновь сомкнул руки. Он готов был разра-
зиться речью, если бы не скудные размеры камеры. Поддавшись уговорам Мак-Грегори, он несколько успокоился и только ворчал, продолжая изучение предмета с дьявольской надеждой.--Вы и в суде станете утверждать, что вас никто не побуждал явиться в тот дом?
--Буду.
--Если не возражаете, я бы хотел получить ваше заявление по этому поводу. А кстати, вы хорошо зна-
комы с сэром Глеем?
--Я с ним знаком. То есть бывал у него раза два-три за последний год.
--Когда вы пришли развлечь гостей, полагаю, вас с ними познакомили?
Ван Кейт нахмурился:
--Да, меня всем представили ... Я не очень много с ними разговаривал--не люблю, когда задают разные вопросы,--кроме мистера Вуда. Он мне понравился.—Ван Кейт, казалось, погрузился в воспоминания.--Во всяком случае, он в моем духе. Он спросил, не хочу ли я начать новую жизнь в Южной Африке, и мне кажется, он не шутил.
-- Вы видели мистера Колина Колмена, которого потом ...
--Здесь что-то непонятное. Полагаю, он должен был находиться среди гостей, ведь он из их компании, у меня были причины это помнить, бог видит. Но совсем не помню, чтобы я его видел.
--А позднее вы видели кого-нибудь из остальных?
-- Да, только не разговаривал с ними. Как-то вечером мистер Вуд зашел в паб, но он был в отдельном кабинете, а я в общем зале. Мне не хватило ...смелости зайти к нему и поздороваться. Потом еще другой из их компании был в пабе рано вечером--в тот вечер, когда это случилось. Но это было рано вечером.
--Кто это был?
--Кажется, его зовут Рейсдалл. Но он только заказал дюжину бутылок шерри и через минуту-две удалился.
Чамак что-то записал. Мак-Грегори начинал выражать нетерпение, и ван Кейт, который плохо себя чувствовал из-за длительного воздержания, заерзал на скамье.
--Насчет той ночи,--продолжил Чамак.--Начнем
с того момента, когда вы были в пабе «Косой удар».
Что заставило вас сменить пиво на виски и, уходя, захватить с собой целую бутылку виски?
--Да не знаю. Почему вообще люди делают такие вещи? Просто я подумал о виски и взял его.
--Да, понимаю,--подтвердил Чамак.—С мыслью
пойти на это место, Гриннинг- Копс, и выпить там?
--Верно. Если я приношу бутылку домой, домохозяйка сразу начинает приставать ко мне со своими проповедями. Она всегда поджидает меня. Надеюсь, вам это поможет,--сквозь зубы произнес ван Кейт.
--И насколько вы были пьяны?--равнодушно задал вопрос Чамак.
--В дым ... В стельку.
--Вы хорошо переносите опьянение?
--Нет.
--Вы отправились на Гриннинг-Копс, когда паб закрывался,--в десять вечера. Уселись в роще на железную скамью или на пень и начали пить виски. Ничего, я знаю, что вы об этом уже заявили. Просто расскажите, что вы помните об этом.
--Больше я ничего не могу сказать,--со скучающим видом протянул ван Кейт.--У меня в голове все смешалось, но именно это мне и нужно было. Мне смутно помнится,--что кто-то со мной разговаривал, но не воспринимайте это слишком серьезно--возможно, я сам с собой говорил. Декламировал стихи или что-нибудь в этом роде. Сожалею, но это все. Следующее, что я осознал,--это что я сижу на какой-то другой поверхности, которая оказалась кожаной, и
в каком-то другом месте, что оказалось коридором наверху в «Четырех входах». Вы знаете, что я сделал. Я подумал, что это такое же подходящее место, как и любое другое, чтобы поспать, поэтому улегся на диван.
--Вы можете указать, в какое это было время? Хотя бы приблизительно?
--Нет.
--В своем заявлении в полицию вы говорите... Где же оно? А, вот: «Сейчас мне кажется, что я не сразу заснул. Пока я там лежал...». Ну и так далее до описания появления фигуры в униформе. Вы уверены, что не спали?
--Нет, не уверен.
--Мне хотелось бы установить следующее,-- продолжал Чамак с таким упорством, что Мак-Грегори встревожился. Каждый свистящий вздох, казалось, подчеркивал слово.--Вы отдавали себе отчет об интервале времени между тем, как вы лежали на диване, и моментом, когда увидели эту фигуру?
--Не знаю,--простонал ван Кейт, потирая тыльную сторону ладони.--Неужели вы думаете, что я не пытался припомнить? Думаю, какой-то интервал был, да. Это имеет какое-то  отношение к лунному свету. Но я не уверен, какое именно.--Он прервался.--Кстати, вы юрист?
Определенно, Чамак напоминал представителя
этой профессии, хотя в любое другое время он бы с горячностью отверг подобное предположение.
--Значит, вы называете это полубессознательным состоянием, верно?
--Да, это, так сказать, вежливая форма определения моего тогдашнего состояния.
--Пока вы там лежали, слышали какие-нибудь звуки? Кто-то двигался или что-то в этом роде?
--Нет.
--Но что вас разбудило? Понимаете, меня интересует именно этот момент. Что-то должно было заставить вас посмотреть вверх или как-то побеспокоило вас.
--Наверное,--неуверенно согласился допрашивае-
мый.--У меня смутное воспоминание, будто кто-то разговаривал или шептался. Но больше ничего не могу вспомнить.
--Послушайте. Я хочу прочитать вам часть вашего заявления.
«Я бы описал его как человека среднего роста, одетого в униформу, которую можно видеть в крупных отелях вроде «Принцессы Анны». Это была темно-синяя куртка с высоким воротником и серебри-
стыми или медными пуговицами. В лунном свете я не очень разглядел их цвет. По-моему, обшлага куртки были отделаны красной тесьмой. Темно-красной тесьмой. У него в руках было что-то вроде подноса, и сначала он стоял просто в углу и не двигался.
В о про с: А его лицо?
О т в е т: Лицо я не разглядел, потому что там, где у него должны быть глаза, была тень или словно дыра».
Чамак опустил лист. В освещенном и теплом ко-
ридоре гостиницы, покрытом ковром, подобная фигура выглядела просто фантастично. Здесь, в отдаленном деревенском месте, это приобретало совсем другой оттенок. Ред, который раньше не был знаком с этим описанием лица, испытал чувство, сходное с тем ужасом, который его охватил, когда он увидел тело Дженни.
-- Вы можете что-либо добавить, мистер Кейт?
--К сожалению, нет.
--Вы бы узнали лицо этого человека, если бы снова его увидели?
--Нет, не думаю. Оно было полным, как мне кажется, или такое впечатление ему придавала тень. Господи!--вскричал ван Кейт, и, к всеобщему замешательству, у него на глазах показались слезы. Похоже, слезы жалости к себе.--Кем вы меня считаете? Я был не в том состоянии, чтобы его рассматривать. Если бы у меня не было феноменальной зрительной памяти, может, я вообще бы ничего не заметил. А может, у меня вообще двоилось в глазах в тот момент.
--Успокойтесь!--встревожился Чамак, оглуши-  тельно чихнув.--Здесь вы упоминаете о Голубой комнате. Это там был убит мистер Колмен?
--Так мне сказали.
--А вы туда не заходили?
Ван Кейт притих.
--Мне известно о тех отпечатках пальцев или о том, что их приписывают мне. Но несмотря на это, честно говоря, не думаю, что заходил туда, даже будучи пьяным. Еще с детства я терпеть не мог ту комнату. Понимаете, это была комната моего деда. Поэтому там такая старомодная мебель, от кото-
рой я с радостью избавился, когда продал дом. Отец пугал меня дедом, чтобы приструнить, как каким-нибудь великаном-людоедом из сказки.
--И последний вопрос, мистер Кейт. Вы помните поднос или, скорее, подносик для визитных карточек?
--Помню, что видел его.
Чамак подался вперед:
--На нём что-нибудь лежало?
--На нём?
--Он что-нибудь нес на нём? Подумайте. Когда перед вами раскладывают множество маленьких предметов, вы их легко запоминаете. Это ваш талант. Вы должны его использовать. Лежало что-нибудь на том подносе?
Ван Кейт потер лоб, уставясь на газету, пошаркал
подошвами ботинок. Ничего не произошло.
--Сожалею,--извинился он в сотый раз,--нет, может, что-то и было, но я не помню.
--Большое вам спасибо,--уныло произнёс Чамак.-- Это все.
Но даже теперь он не успокоился. Когда они уже выходили, Чамак вернулся задать заключенному еще один вопрос. О чем бы он ни спросил, ван Кейт отвечал решительным отрицанием. Это, казалось, немного развеселило Чамака. Во время допроса замкнувшийся в себе Мак-Грегори с видимым уси-
лием хранил молчание. Но по дороге в Норфилд он дал волю своим чувствам.
--Ладно,--мрачно произнес Мак-Грегори.--Давайте вас послушаем. Раньше я задавал вам почти те же вопросы. Что лежало на том подносике? Чья-тоголова?
--Да.--Чамак отвечал вполне серьезно.--Моя. Голова осла, и очень большого! Понимаете, до вчерашнего вечера я не понимал назначения или значения этого подноса. Это представляло для меня настоящую проблему. Вместе с тем это совершенно просто. Должно быть, я впадаю в старческое слабоумие.
--Хорошо,--нетерпеливо перебил его старший инспектор.--Я хочу сказать, я рад, что вы находите это простым. Признаюсь, я ничего пока не понимаю. Но не это главное. Вы же не хотите, чтобы я пренебрег надежной информацией из Южной Африки. Вчера вечером вы обрушили на меня массу версий. Среди них была теория, что кто-то пригласил ван Кейта в дом вечером, а ночью произошло убийство. Что стало
теперь с этой вашей версией?
Чамак благодушно уступил:
--Вычеркиваю ее в той форме, в какой представил вам. Я также обращаю ваше внимание...
--Новые предположения?
--А вы никаких не видите?
--Как только я заслышу призыв мумбо-юмбо,-- свирепо заявил Мак-Грегори,--мне приходят в голову идеи. Да, должен признать, что вы, похоже, на верном пути. Но все равно мне это не нравится. В один из этих дней вы потерпите крах. И это будет самый выдающийся крах. Зачем вам понадобилось снова похоронить под этими снегами нашу компа-
нию? Если вы хотели просто посмотреть на дом, разве вы не могли приехать сюда один и не тащить всех за собой? Когда они были в Лондоне, я хотя бы держал их у себя на глазах. В Норфилде у меня нет такого успокоительного ощущения.
Чамак  не ответил. Их кэб обогнул деревен-
ский луг и покатил по дорожке рядом с церковью, занесенной тонким слоем снега, напоминающего порошок для снятия отпечатков пальцев. В конце пологого спуска живая изгородь расступалась, открывая вид на небольшую территорию «Четырех входов». Здание, построенное в стиле королевы Анны, казалось одновременно и массивным и сдавленным, из-за толстых стен с натыканными тут и там окнами с
закругленным верхом.
Парадный вход, выкрашенный белой краской, как и окна на фасаде, был квадратным. Как и при-
земистый большой дом, его стены обвила высохшая глициния. Маленький садик с бордюром из цветов и с солнечными цветами на каменной дорожке в центре примыкал к фасаду. Группа из Лондона, очевидно, уже прибыла--на дорожке стоял большой черный экипаж. За домом виднелся склон холма, а на фоне неба вырисовывался силуэт огромного вяза.
Дующий с востока ветер отчетливо доносил
бой часов на церкви. Наступил полдень. Некоторое время компания во главе с Чамаком
рассматривала дом, а ветер шумел в кустах, поднимая снежную пыль вокруг солнечных часов.
--Вы понимаете, что я хотел сказать?--обратился к Чамаку Мак-Грегори.
--Не понимаю,--ответил Чамак.--Позвольте вас уве-
рить, здесь нет никакой опасности.
Не успел их кэб остановится перед домом, как сэр Глей открыл им дверь. Сэр Глей стоял на пороге, приветствуя гостей. Он по-прежнему казался заинтересованным, даже улыбался, держа за спиной руки, словно в раздумье. Но его безупречный галстук был помят, и он приветствовал гостей излишне серьёзно.
--Заходите, джентльмены. Я все ждал, когда же вы приедете. Мы здесь всего час, но уже произошло несколько событий. Кажется, деревенский воздух производит странный эффект.
Мак-Грегори, как вкопанный, застыл в дверях.
--Нет-нет!--с кривой усмешкой поспешил успокоить хозяин.--Не то, что вы могли подумать, ничего серьезного. Я хотел сказать, что деревенский воздух, видимо, обостряет чувство юмора. Но юмор какой-то необычный, извращенный, так что...--он оглянулся на уютный теплый холл,--не могу сказать, что он мне нравится.
--Что случилось?
Сэр Глей опять оглянулся, но не сделал попытки войти в дом.
--Помните, вчера я говорил, что мы играли здесь в разные игры, включая прикалывание бумажного хвоста обезьяны?
--Да. А что?--вступил в разговор Чамак.
-- Когда вы спрашивали, я не знал, поедем ли мы все сюда, понадобимся ли мы вам только на день или на несколько дней. Во всяком случае, я оставил для вас комнаты, если бы вы пожелали остановиться у меня.--Он взглянул на Чамака.--Это касается комнаты, которую я предназначил для вас, князь. Но полчаса назад кто-то зло пошутил, при крепив бумажный обезьяний хвост к двери вашей спальни.
Все переглянулись. Но никого известие не насмешило.
--Но это не все,--продолжал сэр Глей, высовывая голову наружу и заглядывая за дверь.--Юморист на этом не успокоился. Я обнаружил вот что ... засунутым в очень любопытное место. Кто-то явно рассчитывал, что его скоро найдут.
Он вынул руки из-за спины и протянул кусок твердой бумаги. Это был групповой рисунок, сделанный профессиональным художником. Ред сразу узнал эту часть Луна-парка под Дурбаном. Он вспомнил спускающиеся вниз желоба, стойку с лимонадом у окна. Люди были нарисованы стоящими наверху широкой платформы, откуда начинался спускной желоб, по которому вы несетесь вниз в темноту. Там стояла вся компания Джона,
большинство из них повернули смеющиеся лица к художнику, хотя Сарра выглядела величественной, а Кларин--недовольной. За спиной Джона кто-то сидел на краю желоба, отчаянно взмахнув руками, явно протестуя против спуска.
--А теперь посмотрите на другую сторону.—Сэр Глей перевернул рисунок. Там была надпись, сделанная точно таким же способом: частью печатными буквами, частью скорописью, как они уже
видели в отеле «Принцесса Анна». Сделанная красными чернилами, она сползала сверху вниз: «Еще один умрет».












       Г Л А В А  7


--Очень смешно, правда?--спросил сэр Глей.-- Когда я это увидел, чуть не надорвался от хохота. Однако, прошу вас, заходите.
В особняке было так же тепло, как в гостинице. Сэр Глей провел их через уютный холл в гостиную, где в дополнение  весело полыхал огонь в камине. Хотя здание было массивным и тяжеловесным, с веерообразными окнами над высокими дверьми и деревянными балками, выступающими на потолке, сэр Глей обставил его очень удобной и уютной мебелью. В доме не слышалось признаков присутствия других людей, кроме хозяина. Но сэр Глей старательно закрыл высокие двойные двери.
--Где вы это нашли?--тихо спросил Мак-Грегори.
--А, вот это еще одно из проявлений тонкого юмора. Я пошел в ванную умыться, а потом протянул руку за полотенцем. Откуда-то и выпал рисунок.
--Когда вы его обнаружили?
--Да не больше десяти минут назад. Кстати, я установил один факт. Мы прибыли сюда в одиннадцать часов, и тогда этой забавной штуки в полотенцах не было. Понимаете, у меня работают повар и две горничные. Когда мы приехали, уборщица только что закончила убирать ванную и повесила для нас свежие полотенца. Следовательно ...
--Кто-нибудь, кроме вас, знает об этом?
--Только тот юморист, который это сделал. Надеюсь, вы не думаете, что я сказал об этом уборщице. Я также сдернул бумажный обезьяний хвост с двери до того, как кто-то его заметил. Не знаю, когда его успели приколоть. Я его увидел по
пути в ванную.
--Да. И что, по-вашему, все это означает?
--Дорогие мои,--сэр Глей смотрел прямо в глаза Мак-Грегори,--вы отлично понимаете, что я об этом думаю. Я люблю почитать о преступлениях, но мне не нравятся похороны. Этому нужно положить конец.-- Поколебавшись, он с полной серьезностью обратился к Реду.-- Сэр, прошу у вас прощения.
--Охотно вам его даю,--ответил Ред, которому нравился забавный старикан,--но за что?
--Потому что я почти наверняка подозревал вас. Э-э-э... Простите, вы ведь были с князем и старшим инспектором? Между одиннадцатью и двенадцатью часами?
--Да. В это время мы были в полицейском участке. Но почему вы подозревали именно меня?
--Честно говоря,--искренне признался сэр Глей,-- потому, что вы как-то слишком подозрительно оказались вчера в гостинице. И потому, что ходили упорные слухи, будто вас очень привлекала миссис Дженни Колмен.
--Это может подождать,--резко прервал их Мак-Грегори и протянул рисунок Чамаку.--И вы еще уверя-
ли меня, что опасности больше нет? А как вот это согласуется с вашим утверждением?
Чамак сунул шляпу под мышку и прислонил к стене трость. Слегка озабоченный, он поправил очки и стал внимательно рассматривать рисунок.
А другая его реинкарнация упорно желала знать, почему он стал носить очки и прибег к использованию трости. Первая его сущность глубоко задумалась, тогда как вторая настоятельно требовала ответа на вопрос старшего инспектора.
--Ничего не имею против обезьяньего хвоста,-- пробормотал он,--думаю, это вполне современная шутка. Временами мне кажется, что я заслуживаю участи старого дуралея, над которым все потешаются. Но, честно говоря, это не совсем то. С другой стороны, мне не очень по душе новое осложнение. Видимо, кто-то начинает бояться.--Он посмотрел на сэра Глея. --Чей это рисунок? Вы уже видели его?
--Да, он принадлежит мне. Не знаю, известно ли вам о страсти Джона Вуда к рисованию. Он присылает мне целые пачки зарисовок, где его друзья нарисованы на отдыхе, за кружкой пива и все в этом роде.
--Вот как! И где вы его видели в последний раз?
--По-моему, она лежала с остальными рисунками у меня в кабинете в письменном столе.
--Интересно, что это не обычные чернила.--Чамак поскреб ногтем-толстые слоистые штрихи надписи на
обороте рисунка.--Они слишком липкие. Похоже ...
--Это тушь, вот что это такое,--предположил сэр Глей.--Пойдемте со мной.
Он казался более напряженным, чем вчера, сохраняя твердый блеск глаз, как полировка на надгробии, даже когда улыбался. Как будто приняв решение, он провел их через другие двойные двери в конце гостиной, и визитеры оказались в рас-положенном в глубине дома кабинете. Его окна выходили в сад позади дома, где деревья гнулись от ветра. Из окон были видны ворота в кирпичной стене, а за ними--высокие кладбищенские вязы. В кабинете весело танцевал огонь в камине, бросая отблески пламени на стены, уставленные полками книг. На верху полок были расставлены бюсты. Если не счи-
тать внутренней лестницы, которая спускалась вдоль дальней стены, комната выглядела скорее современной, чем старинной. Хозяин взглянул на лестницу, прежде чем показать им на письменный стол.
--Как видите, здесь у меня несколько флаконов туши разного цвета,--сказал он.--Я редко ею пользуюсь. Но зима тянется слишком долго, и однажды, в это тоскливое время года, я увлекся архитектурой. Судя по всему, надпись сделана вот этой тушью.--Он снял крышку с флакончика с черной тушью. Изнутри к крышке было при креплено широкое перо--обычное приспособление для туши, чтобы про верить ее перед употреблением. Он помахал крышкой перед своими гостями. Теперь Реду не понравилось выражение его лица. --Думаю, вы догадываетесь, куда ведет эта лестница? Наверху дверь, она рядом с верхней ванной комнатой. Очевидно, этот неуловимый юморист просто спустился сюда, намалевал надпись на рисунке, как мальчишки рисуют на стенах, и ушел по лестнице, захватив рисунок.
Впервые Мак-Грегори выказал нерешительность. Очевидно, ему тоже не понравилась шутка и напряжение, которое ощущалось в доме с первого момента их появления. Но он изучал сэра Глея с очень странным выражением лица. 
--Вы держите бюро запертым?
--Нет. Да и зачем? В нем нет ничего ценного. Чаще всего я даже не опускаю крышку, вот как сейчас.
--А где же рисунки?--спросил Чамак.--Я проделал длинный путь, чтобы увидеть их.
Сэр Глей быстро обернулся к нему.
--Прошу прощения, я не расслышал. Что вы проделали?
--Длинный путь, чтобы посмотреть на них. Где они?
Сэр Глей протянул было руку к брючному карману, затем пожал плечами и выдвинул один ящик из правой тумбы бюро.
--Боюсь, вы будете недостаточно вознаграждены, --язвительно сказал он.--Здесь мало что ... Боже мой!
Он быстро отдернул руку. Липкая жидкость, стекавшая у него с пальцев, была не кровью, а красной тушью. Столпившись вокруг хозяина, гости увидели внутри ящика то, что Чамак назвал дьявольской шуткой. В ящике находились разорванные на мелкие клочки рисунки, щедро политые красной тушью.
Чамак застонал от досады. Сэр  Глей воздер-жался. Стоя с вытянутой рукой, чтобы не забрызгать одежду, он вытирал ее носовым платком и ругался. Он ругался так витиевато, с таким спокойствием и сдержанностью, что это показало его с новой стороны. Дало, так сказать, новое употребление его белоснежным искусственным зубам. Он ругался на английском, на африканос и на кафрском, угро-
жая снять шкуру с проклятого слуги или с правительственного департамента. Тем не менее Ред  не мог отделаться от впечатления, что точно так же ругаются во время игры в гольф, промахнувшись на шестом, очень легком ударе. Ред видел, как на шее сэра Глея вздулись вены.
--Надеюсь,-- сэр Глей старался не изменять тон,-- меня можно назвать хорошим хозяином. Я люблю принимать гостей. Мне очень нравится их общество. Но это! Черт побери! Это заходит слишком далеко. Тушь все еще течет. Значит, ее вылили там не больше получаса назад. А где сейчас мои гости? Могу вам сказать. Не сомневаюсь, что каждый сидит или ле-
жит у себя в комнате. Не сомневаюсь, что никто из них не выходил по каким-то другим делам. И все совершенно тихо и спокойно, вот таким образом.
Чамак задумчиво почесал подбородок.
--Не сердитесь,--заметил он,--но вы кажетесь мне довольно странным человеком.
--Премного благодарю.
--Нет, серьезно. Когда было совершено убийство-- да еще в вашем собственном доме,--вы старались помочь, относились к случившемуся философски и все такое. Вы считали это проблемой для ума. Трагическое происшествие возбуждало вас. Но самым неожиданным образом вы полностью потеряли самообладание, когда кто-то подстроил эту грубую шутку, из-за чего вы испачкали руку. Вы не возража-
ете, если кому-то перережут горло, но не выносите, когда вас дурачат.
--Я могу понять убийство,--широко раскрыв глаза, заявил сэр Глей,--но не в состоянии понять это!
--И вы не видите здесь никакого смысла?
--Не мне судить! Но я хочу знать, что происходит. До сих пор неизвестный предпочитал действовать ночью. А теперь этот тип выходит на свет божий и пишет... А чековая книжка!--вдруг воскликнул сэр Глей.
Уже не обращая внимания на беспорядок в ящике, он начал в нем рыться. С облегчением старик вытащил чековую книжку в кожаной обложке. К счастью, она осталась незапачканной, и сэр Глей осторожно положил ее на стол. Затем вынул небольшой кожаный кошелек--в таких жители деревень обычно носят мелочь--и, щелкнув замоч-
ком, открыл его.
--Здесь что-то не так.--Его голос изменился.--Не хватает денег.
--Денег?--переспросил Мак-Грегори.--Но вы сказали, что не держите в этом столе ничего ценного.
--Совершенно верно, господин полицейский, не держу. В этом кошельке обычно лежит мелочь, серебро, на случай, если нужно оплатить посылку или дать на чай. Больше фунта здесь никогда и не бывает.
--И сколько пропало?
--Судя по всему, двенадцать шиллингов,--уверенно сказал сэр Глей.--Это тоже чья-то остроумная шутка, да?
Тяжело вздохнув, старший инспектор обвёл комнату взглядом, в котором читалась мстительность, равная мстительности сэра  Глея. Обернув пузырек с красной тушью платком, он поставил его на стол. Наверняка именно с ее помощью и натворили
эту пакость в ящике стола. Он был почти пустым.
--Да,--протянул Мак-Грегори,--я принимаю эти меры предосторожности на случай, если на пузырьке обнаружатся отпечатки пальцев шутника. Понимаете ... – Мак-Грегори оборвал себя на полуслове.--Займемся этим безотлагательно. Не могли бы вы,--обратился он к Реду,--собрать остальных? Нет, сэр Глей, не надо посылать слуг. Пусть они тоже придут сюда, позовите их. С них и начнем. Если у вас служат две горничные, понять не могу, как этому озорнику удалось проделать все так, что его не заметили.--Он угрюмо до-
бавил.--Можете сказать им что хотите. Этим вы уже не
повредите.
Ред  поднялся по внутренней лестнице и оказался в верхнем коридоре. Он шел быстро, не желая задумываться о произошедшем. Особняк, в соответствии с первоначальным планом строительства, был довольно продолговатым, с цен- тральным коридором, который тянулся вдоль всего здания. Он без труда нашел тех, кого искал. Кларин, Джон с Сарой сидели в верхней гостиной, с окном эркером, выходящим на парадный вход, вокруг камина и ворчали друг на друга.
Джон сварливо приветствовал Реда:
--Хороший же ты друг! Вчера ушел с Кларин, и это еще можно понять. Но сегодня утром исчез вместе с полицейскими ...
Все было опять как дома.
--Я ушел с ними,--ответил Ред,-- потому, что князь Чамак позволил, и потому, что мне хотелось найти хоть что-нибудь, что помогло бы нам в этом деле. И могу уже многое сообщить.--Он огляделся.--А где Рейсдалл?
Интуиция Джона оказалась острой, даже острее, чем Сарры. Он сидел согнувшись и опершись руками на колени, но тут же выпрямился. Справа от него Сарра, в платье от модного портного, пребывала в своем обычном расстроенном состоянии. Сидящая с другой стороны Кларин курила, проявляя должное внимание к происходящему. Ред навсегда запомнил, какими они были в этот момент. Наверное, из-за домашней атмосферы--случившееся сегодня утром походило на обычную домашнюю перебранку, которая обернулась стычкой или дурной шуткой. Самое ужасное, что все так и было. Это могло случиться и
случилось, только закончилось не примирением, а убийством. И Джон догадался. От этой догадки он забыл, что стоит близко к огню, пока не почувствовал запах гари от его костюма.
--Гарви?--переспросил Джон.--Он пошел в паб за папиросами. А что случилось?
--Кто-то здесь валяет дурака.--Ред замолчал. Это
было не совсем точное выражение, несмотря на все признаки насмешливого издевательства в утренних проделках.--Сколько времени вы просидели здесь втроем?
--Мы с Саррой только что пришли. Кларин была здесь все время. Да что случилось-то?
Ред обо всем рассказал. То, как они восприняли сообщение, можно было считать странным. Все оставались спокойными и равнодушными,
что отчасти напоминало унылое настроение Сарры, когда они приехали отдохнуть на побережье и вынуждены были целыми днями торчать в гостиной, потому что все две недели шел непрерывный дождь. Только в конце рассказа до Джона стало что-то доходить.
--В жизни не слышал о более идиотских проделках!--заявил он, оглядываясь по сторонам, словно высматривал предателя в углах комнаты.--Постой, все ли я правильно понял? Кто-то берет рисунок, делает на обороте эту надпись и засовывает ее в стопку полотенец? Кто-то рвет на клочки другие рисунки и поливает их красной тушью. Потом кто-то крадет двенадцать шиллингов... Стоп! Кто ук-
рал деньги?
--Ты понял,--сказал Ред, начиная и сам все понимать. Наконец-то он осознал, что ему показалось подозрительным с рисунком.--У меня было ощущение, что здесь что-то не стыкуется, и ты это понял. Деньги! Остальное можно считать следствием извращенного юмора. Во всяком случае, это как-то можно объяснить, и, думаю, одно объяснение я уже могу предложить. Но украденные деньги не вписываются в эту картину.
--Может, они не имеют к этому отношения,-- подчеркнул Джон.--Ведь деньги могла стащить горничная, верно?
--Помните, у Дженни тоже ничего не было,--вставила свое слово Сарра.
--Чего у нее не было?
--Не было серебряных монеток, меди, никакой мелочи,--послушно пояснила она.--Ее не нашли у нее в сумочке. Я точно знаю, потому что меня попросили проверить ее вещи.
Так оно и было. Ред вспомнил, что сам отмечал это в своих заметках. Сарра, чей хорошенький носик порозовел сегодня утром, не на шутку разгорячилась.
--Только не говорите, будто я не понимаю, что говорю. Мне и тогда это показалось очень странным, и я сказала об этом мистеру Мак-Грегори. Человек во время поездок обязательно имеет при себе мелкие деньги, и я совершенно уверена, что у Дженни они были. Когда я обнаружила, что их нет, я подумала, что
их кто-то взял, но, конечно, не решилась об этом сказать.
--Но у нее было тридцать фунтов банкнотами, а их не тронули.
--Правильно, дорогой. Но откуда ты знаешь?
--Потому что я сам об этом позаботился,--мрачно ответил Джон, очевидно не понимая намека.--Кто-то должен был взять на себя ответственность. Я–тот человек, который потом все разгребает. Да, я исполнитель, но я хочу, чтобы вся эта бессмыслица прекратилась. Ты считаешь, что кто-то постоянно крутится поблизости, чтобы стащить мелкие деньги,
оставив на месте крупные банкноты?
--Не знаю, дорогой,--отвечала Сарра со своей раздражающей безмятежностью и разгладила платье на коленях.--Как говорил мой дед...
Джон на мгновение опустил голову.
--Сарра,--медленно проговорил он,--я хотел бы тебе кое-что сказать. И пожалуйста, пойми меня правильно. Я твой муж. И я люблю тебя как никто другой, если бы ты не отгораживалась от моей любви. Но я хочу сказать тебе как человек человеку. Провались они пропадом, твой дед, дядюшки, тетушки, со всеми твоими кузинами, черт знает, как их зовут, со всей их проклятой мудростью! Мне до чертиков надоели твои родственники, которые давным-давно уже на том свете!
--Спокойно!--остановил его Ред, и Джон мрачно побрел к окну.--Все это действует нам на нервы ...
--Наверное,--согласился Джон.--Прости, Сарра. Только я много бы дал, чтобы снова услышать, как ты смеешься. Так что же мы имеем?
--Если ты сможешь удовлетворить интерес Мак-Грегори к тому, где находился с момента своего приезда в одиннадцать утра и до без четверти двенадцать ...
-- В библиотеке,--сразу ответил Джон.--Я рылся в книгах, гадая, куда подевались все остальные и какого черта мы сюда приехали.
--Ты не имеешь в виду кабинет сэра Глея?
--Нет, нет! Я говорю про библиотеку. Она в другом конце дома.
--И ты говоришь, что Гарви пошел за папиросами. Когда он ушел?
--Почти сразу после нашего приезда. Он вышел вместе с возчиком, который нас привез. Так что он в стороне от этого дела. И на этот раз.
Оба взглянули на Кларин, которая хранила необычное молчание.
--Надеюсь, Ред,--проговорила она, не отрывая задумчивого взгляда от огня,--ты меня не подозреваешь. Я всем рассказала о твоих подозрениях в отношении Джонсона. Так что, думаю, никто не находится в безопасности.
-- Я и не думал об этом.--Он хотел сказать, что вчера вечером он не смог во всем разобраться, когда они оба готовы были говорить, а потом между ними встала эта стена ее настроения. Но он говорил не об этом.--Через минуту тебя будет допрашивать полиция ...
--О, да! Я была здесь, между своей прежней комнатой и этой гостиной. Я вообще не спускалась вниз.
--А ты, Сарра?
--Я принимала ванну.
Наступило молчание.
--Ты принимала ванну?--спросил Джон.--Кажется,
каждый раз, когда случается нечто подобное, ты принимаешь ванну. Когда, то есть где?
На этот раз она засмеялась, искренне и по-прежнему весело.
--Но, дорогой, обычно я делаю это только в одном месте. Хотя, помню, когда мы поженились, то мылись в бочке с водой и каждый раз выдергивали перо из хвоста попугая, чтобы решить, чья очередь. Конечно, я была в ванной. Ты так рано поднял нас в гостинице, я не успела принять там душ. Я позвонила горничной, я не знаю как её зовут и она приготовила для меня ванну. Это было сразу после нашего приезда. Я знаю, потому что она только что закончила убираться в ванной и несла туда свежие полотенца, когда я попросила ее включить воду.
--Тогда...--начал Ред.--А сколько времени ты провела в ванной?
--Думаю, не меньше сорока пяти минут.--Сарра на-
морщила лоб, вспоминая.--Во всяком случае, я меняла воду. А потом эти очаровательные часы на церкви, их слышно из дома. Они пробили половину двенадцатого, а потом еще четверть, прежде чем я вышла из ванны ...
--Ты пользовалась полотенцем?
--Спросил бы еще о чем-нибудь! Разумеется, даже двумя. И там не было этого рисунка.
Ред медленно проговорил:
--Мы прибыли сюда ровно в двенадцать по этим часам. Мы слышали их бой. Глей встретил нас в дверях, держа рисунок. Он сказал, что обнаружил его в ванной ...
--Это точно, что вы прибыли ровно в двенадцать,-- прервала его Кларин.--Я сидела у окна и видела вас. И видела, как он стоял вон там, пряча рисунок за спиной. Но я не спустилась вниз спросить. Я не хотела, чтобы мне сказали, что это не мое дело.
--Постойте!--Ред чувствовал себя словно под гипнозом.—Сэр Глей сказал, что нашел ее десять минут назад. Точнее, его же словами, «не больше десяти минут назад».
Сарра вновь погладила юбку на коленях.
--Ну, мне не хотелось бы дурно отзываться о ком-то, но ты помнишь, Ред, и ты, Джон, я вас предупреждала. Может, он и нашел ее в ванной, но я не понимаю, как он мог это сделать. Потому что я вылезла из ванны только в сорок пять
минут двенадцатого, сейчас мне кажется, именно потому, что часы пробили уже три четверти часа. А потом вытерлась, привела в порядок ванну и открыла окно, чтобы выпустить пар, и, фактически, я только что оделась, как видишь.
Джон изменился в лице:
--Ты думаешь, старый черт сам это написал?
--Лично я думаю,--решительно сказал Ред,--стоит поскорее спуститься вниз. И пусть Сарра все это расскажет, пока они не подумали, что мы здесь сидим и придумываем, что сказать. Есть что-то чертовски странное в том, что все здесь делали это утро. Поведение сэра Глея вызывает удивление.
И Мак-Грегори тоже. У него свое на уме. Он не возражал, чтобы я нашел вас и все вам рассказал. Собственно, он даже велел мне это сделать, хотя мне казалось, что он должен неожиданно задать вам все эти вопросы и посмотреть, как вы себя по-
ведете. Говорю вам, происходит что-то такое, чего мы не знаем. И меня это бесит.
Через две минуты Ред узнал, в чем дело. Когда Ред уже хотел открыть дверь на верхней площад-
ке лестницы, ведущей в кабинет сэра Глея, он услышал голос старшего итнспектора и застыл на месте. Мак-Грегори говорил спокойно и бесстрастно, будто обсуждал деловой вопрос. Дверь оставалась слегка приоткрытой, и он увидел их сверху, как в театре, даже ближе, так что были заметны каж-дое движение и взгляд. Он видел коричневый ковер с поблекшим от времени узором из роз. За люстрой виднелась голова Мак-Грегори, который сидел у камина спиной к Реду. Напротив него расположился в кресле сэр  Глей, приподняв руки и сомкнув кончики пальцев, словно рассматривая их. Два типичных бизнесмена, обсуждающих важный вопрос. Пламя
камина ярко освещало лицо сэра Глея, его встревоженные глаза. Князя Чамака не было. За стенами дома бушевал ветер; из дальних комнат доносился запах горячей еды.
--И пока мы одни,--говорил Мак-Грегори,--я хотел бы сказать вам кое-что из того, что мне известно.
Реду не понадобилось жестикулировать, чтобы остановить друзей, которые шли за ним по пятам. Все остановились и стали прислушиваться. Сэр Глей слегка кивнул.
--Вы только что прослушали показания вашей горничной, верно?
Сэр Глей опять кивнул.
--Вы слышали, как она сказала, что ящик вашего бюро, где находились рисунки, вы всегда держите запертым?
--Слышал.
--Это правда?
--Видите ли, господин полицейский, Горничной нет дела до того, открыт или заперт ящик. Если ей это известно, значит, ставится под вопрос мое доверие к ней. Вы сами видите, что сейчас ящик не заперт.
Мак-Грегори наклонился вперед:
--У вас есть ключ от этого ящика, сэр Глей?
--Наверное, где-то есть.
--А случайно, он сейчас не в правом кармане ваших брюк?
Сэр Глей не стал ни отрицать, ни подтверждать, просто слегка покачивал головой, словно на этот вопрос не требовалось ответа.
--Вы также слышали, что сказала ваша вторая горничная. Она сказала, что вскоре после одиннадцати приготовила ванну для миссис Вуд. Миссис Вуд оставалась там до без пяти минут двенадцать--она точно это знает, поскольку ждала, когда она выйдет, чтобы привести ванну в порядок.
Казалось, хозяин дома немного растерялся.
--Естественно. Я ничего не отрицаю. Когда я сказал вам, что нашел рисунок в течение последних десяти минут, наверное, мне следовало посмотреть на часы. Может, мне нужно было сказать «пятъ минут» вместо десяти. Но я не взглянул на часы. Я спустился вниз и спросил вторую горничную, был ли рисунок в ванной, когда она приносила туда полотенца.
--Следовательно, вы считаете, что рисунок положила туда миссис Вуд?
--Ну,ну!--несколько разочарованный, воспротивил ся сэр Глей.--Ничего подобного я не считаю. К сожалению, я не знаю, кто это сделал. Чтобы подложить снимок, хватит и десяти секунд, если угодно. И сделать это можно было после того, как оттуда вышла миссис Вуд, или в любое другое время.
Когда Мак-Грегори, помолчав, снова заговорил, в его голосе слышались веселые нотки, хотя слышать их было не очень приятно.
--Сэр Глей, неужели вы думаете, что все, кто вам противостоит, слепы? Не думаете же вы, что мы были слепцами с самого начала этого расследования? У меня есть указания не беспокоить вас больше необходимого. Вы знаете, что к вам всегда благоволили. Поэтому я не решался сказать вам это, пока у меня не накопилось достаточно сведений, чтобы потревожить вас. Но после вашего утреннего
представления у меня нет иного выхода. Дело в том, что вы наговорили много лжи.
--С какого момента?--полюбопытствовал тот.
--Со вчерашнего дня. Но мы начнем со дня сегодняшнего. Ваш рассказ об обезьяньем хвосте, приколотом к двери комнаты, предназначенной для князя,--это чушь, выдумка. Не пытайтесь отрицать. Вы говорили своим гостям, что сегодня вечером ожидаете князя Чамака или меня? Подумайте, прежде чем отвечать. Они вспомнят, имейте в виду.
--Нет, кажется, не говорил.
--Конечно, не говорили... сэр. Тогда откуда они могли знать, что он вообще приедет сюда, не говоря уже о том, какую комнату вы ему выделили?
Этот резонный вопрос заставил сэра Глея покраснеть, хотя он старался поддерживать дух деловой беседы.
--Думаю, все знали,--без колебаний ответил он,-- что вы сюда приедете. Как вам известно, в доме восемь комнат. Остальные гости должны были занять свои прежние комнаты, и, разумеется, я никому бы не предложил комнату, где убили мистера Колмена. Так что оставалось только две. Здесь ошибиться трудно. Впрочем, возможно, обезьяний хвост предназначался для вас.
--Скажите между нами, вы все еще настаиваете на этой ерунде?
--Не может быть никаких «между нами». Вы сами все поймете. Но я как раз говорю правду.
В камине горел уголь. Он потрескивал и вспыхивал, бросая неровные отблески на спокойное, заинтересованное лицо сэра Глея. Мак-Грегори подался вперед, подняв рисунок:
--Давайте обратимся к этой надписи на обороте. Даже не прибегая к услугам почеркиста, мы можем сказать, что она сделана той же рукой, что и слова «Мертвая женщина» в гостинице. Вы согласны? И я тоже. Была ли эта надпись сделана сегодня, между одиннадцатью и двенадцатью часами?
--Очевидно.
--Нет, не очевидно. Это определенно, сэр Глей,--возразил старший инспектор.--Это заметил князь--помните, он поскреб чернила? Этой густой туши требуется много времени, чтобы высохнуть. А надпись не просто высохла--стоило ее потрогать, как кусочки туши отваливались. Вы сами видели.
Надпись была сделана неделю назад, если не больше.
И снова сэр Глей не был поколеблен. Проблески злости показались у него в глазах, Ред вспомнил нечто подобное, когда у него возникло странное впечатление человека, недовольного своим ударом по мячу. Но сэр Глей продолжал рассматривать свои сцепленные пальцы.
--Я высказал свое мнение, друг мой.
--Я указываю на факты... сэр. Если рисунок дей- ствительно был надписан только сегодня утром, то какой смысл рвать все снимки и заливать их тушью? Но он сделан  не сегодня. Пока что, как я понимаю, мы с князем Чамаком имеем разное мнение по данному случаю. Но что касается истории с рисунком, здесь мы друг с другом согласны. Переходим к другому. Ваша горничная клянется, что вы постоянно запираете этот ящик. Вы же настаиваете на том, что он всегда открыт. Все ясно. Но когда вас попросили открыть его и показатъ рисунки, вы машинально потянулись к карману, прежде чем вспомнили, что ящик
должен быть отперт. Затем вы пошарили рукой в ящике--слишком нарочито,--чтобы измазать ее в красной туши и показать нам, как это для вас неожиданно. Любой другой сначала заглянул бы в него. Вы этого не сделали. Мне известны два взломщика и один сумасшедший, которые допу-
стили подобную ошибку.
Немного подумав, Гэй скрестил ноги и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.
--Вы уже поговорили,--пробомотал он,--теперь моя очередь. Вы обвиняете меня в том, что все подстроил именно я? Что я подложил рисунок в стопку полотенец, я разорвал остальные рисунки в своем собственном ящике и залил их тушью?
--Да, тушь была свежей.
--Совершенно верно. Тогда меня обвиняют в безумии? Потому что в вашем обвинении есть две стороны, и они не соответствуют друг другу. Сначала вы настаиваете, что все это сделал я примерно час назад. Затем вы резко изменяете направление размышлений и утверждаете, что надпись сде-
лана не меньше недели назад. Что же тогда верно? Я попытаюсь принять ваши обвинения, мистер Мак-Грегори, если сумею их понять.
--Хорошо. Для начала ...
--Минутку. Кстати, вероятно, я обвиняюсь и в том, что украл двенадцать шиллингов из собственного кошелька?
--Нет. Вы действительно удивились, когда обнаружили это. Ваше поведение в тот момент отличалось от прежнего.
--А, значит, вы признаете, что к ящику имел доступ кто-то еще? До сих пор вы исходили из уверенности, что ключи от ящика есть только у меня. Простите, что я цепляюсь за такие мелочи,--сэр Глей обнажил в язвительной улыбке кончики искусственных зубов,--но, поскольку вы не выдвигаете
иного основания для своих предположений, мне хочется, чтобы вы по крайней мере были последовательны.
Мак-Грегори снова сменил тон. Не хотелось бы Реду сейчас сидеть перед ним и смотреть ему в глаза.
--Я приведу одно обоснование, сэр Глей, недоверия к вашим словам. Вы были знакомы с миссис Дженни Колмен, когда четыре .года назад она приезжала в Лондон. В то время она была известна как Дженни Бернстейн.
--Согласен, уже кое-что. Если вы считаете это правдой. Но что заставляет вас думать, что она бывала в Англии? Вы слышали, как ее друзья и родственники утверждали, что она никогда в жизни не покидала Южную Африку.
--Да,--мрачно подтвердил Мак-Грегори,--я слышал. Еще они утверждали, что она никогда не путешествовала, терпеть не могла никаких поездок и что даже небольшая поездка по Южной Африке делала ее больной. Но вчера я увидел ее до-
рожный сундук--мое внимание к нему привлек Чамак. Вы видели этот сундук?
--Нет.
--Думаю, видели. Это старый, потертый сундук. Судя по надписям на нем, он давно и хорошо служил своей хозяйке. Этот сундук точно принадлежал миссис Колмен. Он не достался ей по наследству от прежнего хозяина, любителя путешествовать. На боку сундука было написано ее девичье имя,
Джении Беостейн. Буквы выцвели и осыпались, как немного одряхлел и сам сундук; надпись пропутешествовала столько же времени, сколько и сам сундук. Вы понимаете, к чему я веду. Этим сундуком пользовалась она сама.
Ред обернулся и посмотрел на Джона, который с виноватым видом заглядывал в кабинет. Ред слышал дыхание Джона. Никто не прятал глаз, устыдившись своего занятия, все слушали. И Ред отчетливо вспомнил ту надпись на старом сундуке.
--Мы также слышали, как тяжело Дженни переносила другие виды транспорта и корабли, хотя она одна из немногих отлично перенесла качку во время теперешнего переезда в Англию. Ладно, это не важно. Но нам сказали, что три года назад эта женщина неожиданно оказалась в Йоханнесбурге. По ее словам, она приехала из своего дома, который находился в Родезии. Всех удивило, что она располагала большими средствами, которые, опять же по ее заявлению, «унаследовала» от родителей, которые уже умерли ...
--Но ...
--Минутку, сэр. Это стоило уточнить, что я и сде-лал. У меня был ее паспорт или, точнее, общий паспорт на мистера и миссис Колин Колмен. Вчера ночью я послал шифрограмму в Преторию и получил ответ. Для того чтобы получить этот паспорт, ей нужно было предъявить предыдущий паспорт Южно-Африканского Союза за номером 45695, выпи-
санный на имя мисс Дженни Берстейн.—Мак-Грегори неторопливо открыл папку и заглянул в свои записи.-- У меня здесь записан штемпель, который на нем проставили при въезде.
Четыре года назад в сентябре она высадилась в Саутгемптоне. Затем в разное время совершила поездки во Францию, даты указаны. Но ее постоянное место жительства было в Англии, откуда она уехала через год, в декабре, и в январе прибыла в Кейптаун. Вы удовлетворены?
Сэр Глей слегка покачал головой, словно восхищаясь чем-то:
--Конечно, я не стану отрицать эти факты. Но какое это имеет отношение ко мне?
--Она приехала в Англию, чтобы встретиться с вами.
--Гм ... Вы можете доказать?
--Я уже сделал это. Вот документы. Тогда, если помните, вы были товарищем министра, и вы должны это признать. Миссис Колмен заявила, что хочет устроиться на работу. Ей дали форму для заявления. Она важно написала в ней--вот этот бланк-- «Встретиться с моим другом сэром Глеем, который устроил мне работу». Не желаете взглянуть?
Мне переслали ее вчера вечером из Южной Африки.
Интересно, мой друг, представляете ли вы себе, сколько людей проходило через мой офис в то время?
--Значит, вы не были ее другом?
--Нет, не был. Эту женщину я в жизни не видел.
--Тогда посмотрите сюда. Мне сказали, что это очень необычный документ, личное приглашение. На бланке написано: «Личное собеседование, удовлетворительно»--написано и подписано лично вами. Вы признаете, что это ваш почерк?
Сэр Глей не взял документ, который старший инспектор протягивал ему. Он резко встал и начал расхаживать под книжными полками. Огонь в камине угасал, в кабинете сгущались сумерки. Ос- тановившись возле коробки с сигарами, Глей побарабанил по ее крышке, затем поднял ее и достал сигару. Он казался скорее задумчивым, чем встревоженным. Не оборачиваясь, старик, обронил:
--Дайте подумать ... Вы считаете, будто до приезда компании Вуда я знал, что некая миссис Дженни Колмен на самом деле мисс Дженни Берстейн?
--Может, знали, а может, и нет. У нее изменилась фамилия.
--И все-таки я должен был знать, кто она такая? У меня были эти рисунки, недавно присланные мне мистером Вудом.
Мкк-Грегори помолчал, прежде чем ответить.
--Да, у вас были рисунки, сэр Глей, Вот почему их
понадобилось разорвать и до неузнаваемости залить красной тушью.
--Признаюсь, я не понимаю.
--Я хочу сказать,--слегка повысил голос старший инспектор,--что рисунки, присланные мистером Вудом, были не единственными в этом ящике. В вашем альбоме было много старых рисунков, принадлежащих лично вам. Полагаю, на неко-
торых вы позируете вместе с миссис Колмен. Вот почему они должны были исчезнуть.
Сэр Глей с треском захлопнул крышку ящичка и повернулся:
--Черт побери вашу изобретательность! Все очень умно, очень красиво и вместе с тем--совершенно неверно. Каким бы я ни был, я же не какой-то лунатик. Ваша теория не выдерживает критики, мой друг. Если вы говорите правду, у меня была не одна неделя, чтобы заранее их уничтожить. А вы считаете, что я ждал до сегодняшнего утра, затем нарочно вышел из себя, чтобы привлечь ваше внимание. Как вы
это объясните?
--Я жду, когда вы сами объясните.
--То есть вы этого сделать не можете, верно? Тогда возьмем рисунок с угрожающей надписью на обороте. Вы утверждаете, что тушь сохла целую неделю. И при этом якобы я воспользовался ею по каким-то причинам, которые я не постигаю. У вас есть еще что-нибудь?
Очевидно, сэр Глей уже достаточно оправился после напряжения, вызванного внезапной атакой, и начал сопротивляться. Но, отрезая кончик сигары, он едва не поранил палец. Мак-Грегори сохранял полное спокойствие.
--Есть. Прошлой ночью нам пришлось усердно потрудиться. Следуя этой нити расследования, сотрудник полиции ездил в Дорсет повидать тетушек миссис Колмен. Пока что мы можем их исключить. Они действительно никогда раньше ее не видели. Дженни не сочла нужным навестить их в свой
предыдущий приезд в Англию. Видимо, у нее были другие дела. Но их существование оказалось ей очень на руку. Когда она захотела избежать встречи с вами и поддержать свою теорию, что никогда не была в Англии, она решила остановиться у них ...
--Провались все пропадом!--драматически воскликнул сэр Глей, словно действительно потрясенный.--Зачем ей вообще делать вид, что она никогда не была в Англии? Ответьте! Если можете. Она что, совершила преступление? Кроме того, вы забываете, что мы с ней встречались позавчера вечером.
--В тот вечер, когда она была убита,--согласился старший инспектор, словно просто подтверждал факт.--Да. Я сказал, что у меня есть еще кое-какие факты. Когда миссис Колмен находилась у тетушек, она получила два письма, отправленных отсюда. Одно было от ее мужа--его почерк старушки уже знали. Второе написано неизвестным им почерком.
--Письма, конечно, у вас?
--У нас имеется письмо Колина Колмена. Второе она уничтожила. Почему? Но она ответила на оба письма.—Мак-Грегори подался вперед.--Сэр Глей, я полагаю, что вы узнали миссис Колмен по рисункам, которые прислал вам мистер Вуд. Ничего удивительного в том, что она возражала против по-
ездки в Англию. Затем вы написали, что готовы встретиться с ней как с незнакомкой. В тот вечер вы так и сделали.
Сэр Глей раскурил сигару.
--Вы набрасываетесь на меня с обвинением в бессмысленных шутках. Где-то в процессе вашего расследовании вы сбились с пути. Мне начинает казаться, что вы обвиняете меня в убийстве. Сэр Глей вытянул руки вперед и сплел пальцы,
неприятно хрустнув ими, и продолжал говорить с сигарой во рту.-- Господи, да неужели вы думаете, что я...--Его пальцы разжались и снова стиснулись в кулак -- Я взял и убил этих двух невинных ...--Он закончил глубоким воплем.--Но это нелепо, чудовищно!
Сэр Глей, я попросил вас объяснить некоторые факть!. До сих пор вы не ответили ни на один вопрос. Если вы так и не ответите на них, мне придется просить вас поехать со мной в Лондон для дальнейшего расследования. А вы знаете, что это означает.
В конце комнаты Ред видел белую дверь в переднюю гостиную. Снаружи вдруг кто-то заколотил в нее. Ред знал, почему это его напугало. Это был первый признак жизни, громкий стук, который нарушил призрачную тишину дома. Стук в дверь был не очень громким, но в окутанном тиши-
ной доме показался тяжелым и настойчивым. Из-за двери донесся голос Гарви Рейсдалла. Он задавал вопросы и сам на них отвечал.
«Тук-гут!»--говорил Рейсдалл. «Кто там?»--«Джимми».--«Какой Джимми?»--«Джимми Скотт».
Рейсдалл внезапно открыл дверь и усмехнулся:
--Простите, я понимаю, шутка глупая и выходит за рамки моих правил, но я только что из паба и подумал, что вы поймете.
Сэр Глей покрылся мертвенной бледностью. Остальные не стали ждать, что скажет Рейсдалл, который был слегка навеселе, когда увидит старшего инспектора. За спиной Реда раздался хриплый
шепот Джона:
--Давайте уйдем отсюда.
Никто из них не обращал внимания на ароматный запах жареного ягненка, когда они возвращались по черной лестнице через верхний коридор. Сарра и Кларин повернули первыми. Все ступали на цыпочках, словно воры. Впро-
чем, таковым себя и чувствовал Ред. И первое, на что они наткнулись, удирая с наблюдательного поста, что высилось в коридоре, как бы преграждая им путь, была фигура князя Чамака.


        Г Л А В А  8

--Я только что рассматривал знаменитую Голубую комнату,--дружелюбно сказал Чамак.--И думаю, вы
поступаете правильно: так же, как и я. Вы не хотите спускаться. Почему бы нам не присесть?
Он показал на открытую дверь комнаты, окнами выходящую на фасад здания, и направил компанию туда своей тростью, словно церемониймейстерским жезлом. Реду стало жарко от стыда. Повинуясь, он, как и остальные, растерянно вошел в помещение. Несколько секунд все подавленно молчали. Затем Сарра Вуд, которая инстинктивно направилась к обогревателю, обернулась и несколь-
ко резко воскликнула:
--Итак?!
--Очевидно, вам не приходилось слышать, как Мак-Грегори открывает огонь из своих замаскирован ных батарей?--спросил Чамак, утопив подбородок в воротник.--Да, это искусный прием. И любой, кому удастся пробить самооборону сэра Глея, заслуживает моего искреннего восхи- щения. Интересно, удалось ли Мак-Грегори? Сможет ли он это сделать?
Джон виновато посмотрел на Чамака:
--Вы все слышали, да?
--Конечно. С таким же интересом, как и вы. Разумеется, я знал, что он прячет в рукаве,--отчасти я сам помогал ему в этом,--но не знал, когда и как он это сделает. 
Чамак лучезарно улыбнулся.
--Значит, виновен сэр Глей?--спросил Джон. Казалось, он близок к истерике.--Господи, никогда бы не подумал, честное слово! Похоже, Дженни со своим прошлым всех нас обвела вокруг пальца. Но даже если это был он, почему он это сделал?
Чамак присел на край подоконника. Он стал очень серьезным.
--Вы были бы довольны, узнав, что он виновен?
--Во всяком случае, стало бы значительно спокойнее,--быстро взглянув на него, ответил Джон.--А сейчас каждый раз, когда я сворачиваю за угол или открываю дверь, я чувствую настороженность. Проблема в том, что тебе нечем ответить на удар.
--А разве он виновен?--тихо спросила Кларин.-- Ведь вы так не думаете, правда?
Чамак подумал, прежде чем ответить.
--Просто мне хочется побольше обо всем знать. Поскольку у меня очень рассеянный ум, меня всегда разбирает любопытство к самым незначительным деталям. При этом главным я пренебрегаю.--Он приобнял набалдашник трости.--И я поделюсь с вами впечатлением, которое получил от этого маленького эпизода.
Всегда предполагая, что вещи таковы, какими кажутся, в каждом важном моменте разговора Глей терялся. Но в каждом мелком пункте он ставил в тупик старшего инспектора. Можно было бы выстроить против него обвинение в убийстве. Но его нельзя обвинить в том, что он подстроил все эти глупые
шутки. Понимаете, я--один из тех, кто находит забавным раскрасить статую красной краской. И я понимаю всю привлекательность этой идеи.
--А как такое соотносится с остальным?
--Вот послушайте! Если в ящике действительно находились рисунки, где Гэле запечатлён вместе с миссис Колмен, или еще что-то, что могло его выдать, почему же он не уничтожил доказательства раньше, а ждал до сегодняшнего утра? Почему он не сделал этого заранее и потихоньку, вместо того чтобы намеренно измазаться в этой туши, привлекая
к себе внимание? Рисунок можно было сжечь за одну минуту, и никто бы об этом никогда не узнал. Глей сам подчеркнул эти моменты. И они были такими неуязвимыми, что Мак-Грегори пришлось уклониться от ответа.
Затем надпись на рисунке. Мак-Грегори совершенно прав: тушь нанесена по меньшей мере неделю назад, если не больше. С психологической точки зрения угроза звучит довольно неприятно: «Еще один умрет». Но смысл подобного трюка с угрозой--в ее немедленном исполнении и полном на-
слаждении местью, пока вы находитесь в этом настроении. Приведу пример.
Предположим, я--член палаты лордов. Однажды, пока я скучаю на своей скамье во время очередного заседания, мне приходит в голову: как было бы здорово написать на бумаге какую-нибудь несуразицу и приколоть ее на спину ничего не подозревающему члену палаты, который маячит передо мной, а потом посмотреть, какое впечатление он произведет на окружающих, выйдя в коридор.
Затем я принимаю решение не делать этого или-- если я из крутого теста--решаю привести идею в исполнение. Есть только одно, чего я наверняка не сделаю. Я не стану заготавливать надпись, чтобы потом аккуратно сложить ее и спрятать в карман, сказав себе: «Я прицеплю плакат к спине того
болвана ровно через неделю, это будет самый подходящий момент, а тем временем буду держать его наготове и постараюсь не потерять». Зачем мне это делать? Написать можно за секунду. Да и настроение у меня может измениться, или придет в голову идея получше... Бессмысленно таскать с собой бумагу с надписью--не дай бог, еще вывалится из кар-
мана во время обеда, например.
Не думайте, что я шучу, только потому, что привел такой пример. Этот же принцип работает и в нашем случае, но в гораздо более строгом смысле. Если меня поймают с этим дурацким плакатом, я рискую только получить угрожающий взгляд старого дуралея или получить в нос. Человек же, который написал такое и держит это при себе, рискует быть повешенным. Так зачем сэру Глею совершать бессмысленные поступ-
ки: заранее писать угрожающую надпись и держать ее под рукой в ожидании возможности выполнить свою угрозу?
Все в замешательстве молчали.
--Я все время думала,--серьезно сказала Кларин, --когда вы наконец начнете нас просвещать. Но я не думаю, что ваши слова касаются только сэра Глея. Это относится и ко всем нам, правда?
--Вот именно. И меня интересует, почему Мак-Грегори не задал единственно важного и значительного вопроса о рисунке.
--Какого вопроса?
--Ну как же! Вопроса о том, кто изображен на рисунке, какого же еще?—возбуждённо сказал Чамак и опустил ладонь на набалдашник трости.--Или, точнее, кого на ней нет. Это ведь не очень сложно определить, не так ли? Если надпись означает угрозу, то она должна касаться кого-то из тех, кто изображен на рисунке. А если в ней содержится извращенно-насмешливый намек, а только такой смысл
и может иметь эта надпись, то жертва, на которую она указывает,--человек, которого на рисунке сталкивают в желоб, тот самый, что возражает против спуска. Но в группе есть единственный человек, кого нельзя разглядеть,--его загораживает мистер Вуд.--Чамак помолчал  и мягко добавил.--Вот это я и хочу выяснить.
Вы помните тот день? И если помните, то кого сталкивали в желоб?
Он посмотрел на Джона. Тот кивнул и задумчиво произнес:
--Здорово! Да, конечно, я помню тот день. Это была Дженни. Она не хотела спускаться в воду. Может, боялась, что задерется юбка и она будет выглядеть непристойно, не знаю. Но я ее подтолкнул.
--Но это значит...--воскликнула Кларин, будто ее озарило.
Чамак кивнул:
--Это была миссис Колмен, я так и думал. И это очень печальная и неприятная история. Вы начинаете понимать, почему надпись «Еще один умрет» была сделана неделю назад? Да? Когда был убит Колин Колмен, убийца нацарапал эти слова на обороте рисунка и собирался оставить его на месте преступления. Точно так же, как он позднее издевательски написал «Мертвая женщина», когда угроза была выолнена. Надпись «Еще один умрет» относилась к миссис Колмен. Но убийца передумал оставлять её. Видимо, преступник не в состоянии решиться ни на что--это его и выдало. Но он поступил разумно, не оставив на месте первого преступления этого рисунка. Это было бы неосторожно. И
рисунок вкупе с надписью спокойно отдыхал здесь, в доме, со дня убийства Колина Колмена, в письменном бюро сэра Глея.
Пока не понадобился сегодня утром для идиотской шутки. Что ж, ведут ли вас эти серьезные размышления к каким- либо выводам?
--В столе сэра Глея,--пробормотал Ред Колмен.--Если размышлять серьезно, я бы сказал, что сэр Глей не может быть убийцей.
--Почему?
--Это же ясно. Если надпись на рисунке представляла собой угрозу для Дженни, значит, убийца знал, что женщина, которую сталкивают вниз, была Дженни. Но по рисунку невозможно даже сказать, что это была женщина. Ее не видно--только руки. Следовательно, убийца--один из тех, кто изоб-
ражен на снимке. А это исключает сэра Глея.
----Не сходится,--решительно потряс головой Джон. --Я помню, что говорил сэру Глею, кто это, или писал ему ... Постойте! Мне кажется, я видел этот рисунок совсем недавно... где-то я видел его... Где же я его видел?
---Да,--подтвердил вдруг Чамак,--я тоже его видел. Мы его видели ...
Оба замолкли. Чамак чмокнул губами, еще раз.
Безрезультатно.
--Бесполезно,--мрачно сказал Джон.--Я забыл.
--Гм... Ладно, не важно. Но все-таки вас еще что-то поражает?--подтолкнул его Чамак.
--Да, насчет виновности сэра Глея,--опять вступил в разговор Ред.--Мне бы хотелось... да, я хочу, чтобы он оказался виновным. Все равно это возвращает нас к тому, о чем мы недавно спорили,--нужно быть полным болваном, чтобы две недели хранить этот рисунок. Вы говорите, что он мог лежать в столе сэра Глея. Но если бы он был убийцей, разве он ее не уничтожил бы?
--Тепло,--улыбнулся Чаиак,--без сомнения, теп-
ло. Следовательно?
--Единственное, что приходит в голову,--все было подстроено против него,--начал Ред и осекся, словно увидел все под иным углом,--как говорят, разглядел в луне другое лицо.--Кажется, я понял! Слушайте! Кто-то положил этот рисунок ему в стол две недели назад. Но сэр Глей его не обнаружил, потому что за это время ни разу туда не заглянул. Когда сегодня он вернулся домой, то посмотрел в ящик и обнаружил
рисунок с надписью среди остальных рисунков. И вот ...
--Ред!--холодно попыталась остановить его Кларин.
--Он страшно испугался, подумав, что рисунок могут найти. А вдруг уже кто-то видел! И то и другое одинаково плохо. Ведь он имел отношения с Дженни прежде и по какой-то причине упорно это отрицал. Вот он и сделал вид, что нашел рисунок с надписью в другом месте. Чтобы скрыть его неожиданное появление и сделать вид, будто убийца опять
взялся за свое грязное дело, сэр Глей разорвал остальные рисунки и залил их красной тушью. Он придумал историю с обезьяньим хвостом и вытащил мелкие деньги из своего кошелька. Вот и все! Это объясняет и его вину, и другие невинные поступки, его сегодняшнее поведение и его ужасное поведение, когда ...
--Все теплее и теплее,--расплылся в улыбке Чамак.--Но, боюсь, не совсем в точку. Очень важно, что на этой единственном сохранившемся рисунке не видно миссис Колмен. Правда, мне удалось извлечь из обрывков один рисунок, который сохранился целым и незапачканным, но ...
Он замолчал, услышав в коридоре чьи-то шаги. В дверь заглянули Мак-Грегори и расстроенный Рейсдалл, которому уже явно не хотелось шутить. Он машинально поздоровался со всеми.
--Могу я попросить вас выйти на минутку?-- обратился Мак-Грегори к Чамаку.
Чамак вышел в коридор, и старший инспектор старательно закрыл дверь. Оставшиеся в комнате неловко молчали, украдкой переглядываясь. Рейсдалл, по обыкновению засунув руки в карманы и ссутулившись, попытался весело заговорить:
--Может, вам будет интересно знать, что я сбросил с себя яжкий груз. Дело в том, что я не имел ни малейшего представления, что происходит. Когда-то я изучал психологию, но все равно ничего не понимаю. Я вернулся из паба, выпив пару кружек пива, двинулся в кабинет и сказал что-то глупое. Хотя не понимаю, что именно показалось им таким уж
глупым. Но Мак-Грегори обрушился на меня с проклятиями. Наш хозяин после беседы со старшим инспектором сидит внизу, обхватив голову руками, и выглядит как мертвец. Бедный старик, мне стало
его жаль. Когда-то я знал одного парня по имени ...
--Замолчи,--бросил Джон.
--А, ладно. Но дело есть дело, и кто-то должен мне все объяснить. Если меня все еще презирают за то, что я оказался таким дураком с Дженни...
--Тебе сказали, помолчи!--повторил Джон.
И вновь наступила гнетущая тишина.
--Да, но все равно,--не унимался Рейсдалл,--что это вы все словно замороженные? Мне нужно было выпить пару пинт пива, чтобы спросить об этом, но что такого я сделал? Знаете, я все время думаю о том, о чем раньше и не задумывался. То есть почему вы звали ее Дженни? Разве это правильно? Обычно уменьшительным именем от Джозефины
считается Джо или там Джози. Но она всегда называла себя Дженни, вы же это знаете.
--Что ты несешь?--устало возмутился Джон, отрываясь от своих дум. Но в этот момент дверь открылась. И тогда Ред вспомнил замечание Чамака, что прежде всего его интересуют имена. В комнату вошел Чамак. Он был один.
--Боюсь,--серьезно сказал он,--кто-то из нас не останется на ленч. Но прежде чем мы уйдем, не могли бы вы оказать мне услугу? Поверьте, это необходимо. Не подниметесь ли вы со мной на минутку в Голубую комнату?
Все гурьбой вышли в коридор, шаркая ногами. Длинный коридор, разделявший дом пополам, в обоих торцах имел по большому оконному проему, застекленному маленькими оконцами. Слегка искривленные стекла отражали сверкание снега. Ред сразу понял, где находится дверь в известную Го-
лубую комнату, потому что рядом с ней стоял диван. Все неловкой толпой протиснулись В дверной проем.
Комната, в которой погиб Колин Колмен, находилась в дальнем конце дома. Ее окна выходили на огораживающую сад стену и кладбищенские вязы. Подобно остальным помещениям, она была большой, но узкой, стены ее оклеены темно-голубыми обоями, что делало ее довольно мрачной. Старая мебель, изготовленная лет семьдесят назад,--огромная двуспальная кровать с дубовыми изголовьем и из-
ножьем, приподнятым в центре и постепенно закругляющимся к изгибу у маленьких столбиков, изукрашенных затейливой резьбой,--властно доминировала над комнатой. Здесь были бюро, туалетный столик с очень высоким зеркалом--оба с мраморными столешницами, как и круглый столик в центре комнаты, два стула с очень прямыми
спинками и умывальник с мраморным верхом, на котором стояли бело-голубые фаянсовые туалетные принадлежности. С торчащей рядом вешалки аккуратно свисали полотенца. На ковре с узором из темных цветов недалеко от стола виднелось широкое сероватое пятно, Видно было, его тщательно оттирали, чтобы уничтожить пятна крови. Гардины с кистями на окнах были опущены не до конца, так что за
окном можно было видеть несколько надгробных памятников и церковную колокольню. Часы на ней пробили час, и стекла задребезжали. Чамак остановился у стола.
--Я хочу спросить,--заговорил он,--все ли в этой комнате так, как было в тот день, когда убили мистера Колмена?
--Да,--ответил Джон.
--Признаков борьбы не было?
--Ни одного.
--Я видел зарисовки в полиции,--проговорил Чамак,--но они не показывают того, что меня интересует. Вы не могли бы лечь на пол, стараясь по возможности занять то положение, в котором находилось тело жертвы?... благодарю вас, все ясно. На правом боку, голова почти касается левой ножки кровати; ноги рядом со столом. Синяк на затылке был довольно высоко, не так ли?
--Да.
--А где было полотенце?
--Валялось на плече.
--Как в случае с миссис Колмен?
--Да.
Вопросы и ответы падали в пространство комнаты, как бой часов.
--Так, понятно,--сказал Джон.--Но что это дает теперь, когда вы это видите?
--Склонен думать, что это показывает очень многое,--ответил Чамак.--Видите ли, до сегодняшнего утра я все думал, не ошибаюсь ли я. Сейчас я знаю, что прав. Во всяком случае, теперь нам известен один факт, который прежде скрывался от нас. Мы знаем, как именно погиб Колин Колмен.
Это замечание нисколько не просветило друзей мистера Вуда. Все только озадаченно уставились на Чамака.
--Чушь какая-то!--Сарра подозрительно шмыгала
носом, словно вот-вот заплачет.--Вы отлично знаете, что нам известно, как погиб бедняга Колин.
--Убийца довольно дружелюбно разговаривал с ним,--продолжал Чамак.--Затем чем-то отвлек его внимание, заставив мистера Колмена отвернуться. Тогда преступник нанес ему удар по затылку орудием, по размеру меньше кочерги. Когда мистер Колмен потерял сознание, убийца сначала задушил его, а затем начал кочергой избивать его лицо. Да. Но мы действительно не знали раньше, как он был убит. Я не говорю загадками. Понимаете, убийца
страшно ненавидел Колина Колмена. И поэтому убийца Джозефины Колмен...
--Дженни,--поправил Рейсдалл.
--Ты не можешь помолчать?--повернулся к нему возмущенный Джон.
-- Нет, я серьезно,--не сдавался Рейсдалл.--Мы все знаем, какой очаровательной...э... женщиной была Дженни. Простите меня. Я хотел сказать--штучкой, но это к ней не подходит. Есть такие женщины. Они вроде ... крепко хватаются.
--Ты пьян!--презрительно поморщился Джон.
--От двух кружек? Нет, я в порядке. Я говорил им, князь, что недавно вдруг задумался, почему ее стали звать Дженни. Ей это, конечно, нравилось. Но не она же взяла себе это имя. Нет, это какой-то мужчина так ее называл. Никому не известно, кто он такой и где он сейчас. А если я и догадываюсь, то вам не скажу. Но он определенно среднего возраста, как нравилось Дженни. И он был идеалом женского представления о старом мужчине, или это кто-то сказал? И может быть, сейчас он находится не так уж далеко, размышляя, почему он ее убил и как ему теперь жить,
когда у него уже нет предмета его ненависти.
--Ох, прекрати,--простонал Джон.--Мы и так уже с ума сходим. Почему бы тебе не перейти на стихи?
--Могу и на стихи,--как ни в чем не бывало сказал Рейсдалл. Он важно кивнул, засунул руки в карманы и устремил взгляд за окно.
           Дженни поцеловала меня,
           когда мы встретились,
           Вскочив со стула, на котором сидела;
                Время, ты, вор, которому нравится
Записывать наслаждения в свой          реестр, внеси и это!
Скажи, что я слаб, что я печален. Скажи, что мне не хватает здоровья и благополучия,
Скажи, что я все старею, но добавь ...
--Убийство...--любезно подсказал Чамак.
--Подождите.—Мак-Грегори поставил кружку и бросил на Чамака подозрительный взгляд.--В вашем лице есть что-то...--собственно, лицо Чамака отображало самое откровенное удовлетворение,--что мне подсказывает ... вы намерены произнести одну из ваших лекций. Нет уж! Сейчас нам не до лекций, у нас слишком много работы. Кроме того, когда сюда придет сэр Глей ...
Чамак  выглядел оскорбленным.
--Прошу прощения,--с достоинством возразил он.-- Но пока что я был слишком далек от этого намерения. Напротив, я был готов самолично подвергнуться невыносимому процессу прослушивания вашей лекции. Я нахожу, что хоть в первый раз за время нашего знакомства, вы хотя бы отчасти согласитесь с моим мнением относительно преступления. Во всяком случае, вы с готовностью согласились предоставить равные шансы на точку зрения. Хорошо. У меня есть к вам кое-какие вопросы.
--Какие еще вопросы?
--Не хотите ли пройтись в паб?

Было уже около десяти, и последние жаждущие выпивки клиенты поодиночке просачивались в паб. Чамак, Мак-Грегори и Ред сидели в уютном, отделанном деревянными панелями зальчике бара. В пабе было полно свободных комнат, и они остановились здесь на ночь. Это Ред понимал. Но что дальше? Весь день прошел в спорах и таинственных совещаниях, смысл которых ускользал от него. Потом на довольно длительное время исчез Чамак. После его возвращения куда-то испарился Мак-Грегори. Со-
стоялось еще одно томительное совещание с высоким и мрачным местным инспектором. Что сделают с сэром Глеем и вообще сделают ли что-нибудь, Ред не слышал. Он не видел сэра Глея после того эпизода с подслушиванием. Чтобы стряхнуть с себя напряжен ную атмосферу «Четырех входов», они с Кларин ушли погулять. Но напряжение их не отпускало, и даже закат зимнего солнца выглядел зловещим. Единственное приятное воспоминание от прогулки--Кларин, совершенно очаровательная в зимней шапке русского фасона, сидящая в своей шубке на обвалившейся стене на фоне низких серых холмов.
Такое же напряжение чувствовалось и сейчас, в милом зальчике бара. Они чего-то ждали. Хотя по Чамаку это было почти незаметно. Чего не скажешь о Мак-Грегори. Ночь была холодной, хотя и безветренной. В камине развели такой сильный огонь, что языки пламени неистовствовали,
бросаясь из стороны в сторону. Они отражались на лице Чамака, который оседлал у окна стул, держа высокую кружку, наполненную пивом, и сияя от удовольствия.
Он сделал большой глоток пива и упрямо продолжал:
--Убийство, хотел я сказать, предмет, на мой взгляд многие недопонимают, чаще из-за пристрастия к противоречиям. Я чувствую, что мне пора прояснить это, по очень веским причинам. Я признался в своей слабости к странному, даже фантастическому. Отчасти я этим даже горжусь. Но это отнюдь не означает, что я, как и любой здравомыслящий че-
ловек, нахожу удовольствие в мире сумасшедших. Как раз наоборот.
Даже на самого уравновешенного человека, обитающего в самом спокойном и тихом доме, временами находят самые странные мысли. Он задумывается: может ли вдруг из чайника политься мед или морская вода, могут ли стрелки часов показывать одновременно все часы дня, может ли свеча вдруг загореться зеленым или малиновым цветом, а дверь дома вдруг открыться на озеро, а на улицах Лондона вдруг вырасти картофель. М-да! Пока все хорошо. Для мечтателя или паитомимы все очень хорошо. Но для обывателя этого уже достаточно, чтобы он начал бояться.
Частенько я с трудом нахожу свои очки, хотя они лежат там, где я сам оставил их в последний раз. Но если вдруг они всплывут в дымоход, когда я протяну за ними руку, думаю, у меня отнимется язык. Книге, что я ищу на книжной полке, нет нужды в волшебстве, чтобы не попадаться мне на глаза. Злой дух уже поселился в моей шляпе. Когда человек едет от Чаринг-Кросс до Бернард-стрит, он может думать, что ему чертовски повезло, что он добрался
до Бернард-стрит. Но если он совершает ту же самую поездку--скажем, едет на срочную встречу в Британский музей--но неожиданно обнаруживает, что находится не в Британском музее и не на Бернард-стрит, а на Бродвее или на рю де ла Пе, он справедливо решит, что все стало слишком невыносимо.
Этот принцип особенно подходит к преступлениям. Было бы ужасно скучно заниматься спокойным, разумным преступлением в безумном мире. Преступления были бы совершенно неинтересными. Гораздо интереснее в таком случае
пойти и посмотреть, как ближайший фонарь танцует румбу. Внешние детали не должны оказывать своего воздействия на преступление. Оно должно на них воздействовать. Вот почему я невольно восхищаюсь, наблюдая слегка неуравновешенного преступника-- обычно убийцу--в спокойном и разумном мире.
Это, конечно, не значит, что все убийцы-- душевнобольные. Но они находятся в фантастическом состоянии ума. Иначе зачем им совершать убийство? И они делают фантастические вещи. Думаю, этот тезис легко доказать. При расследовании каждого убийства, все мы знаем, возникают вопросы: кто, как и почему. Из этих трех вопросов самый разоблачительный, но обычно самый трудный--
почему. Я говорю не только о мотиве преступления. Я говорю о причинах поступков, необычностях поведения преступника, которые группируются вокруг самого убийства.
В процессе расследования эти детали невероятно мучают нас--шляпа, надетая на голову статуи, кочерга, убранная с места преступления, хотя по всем резонам она должна была там остаться. Чаще всего вопросы «почему» мучают нас, даже когда мы знаем--или думаем, что знаем,--правду. Почему некая миссис писала эти письма некоему мистеру? Почему некая миссис намочила липучку для мух в воде? Почему некий мистер выпил хлороформ? Почему у некоей мисс были враги? Почему мужчина терзал сексуальными домогательствами собственную жену? Иногда это очень мелкие детали-- позабытые три кольца, разбитый пузырек из-под лекарства, абсолютное отсутствие следов крови на одежде. Но они фантастичны, как сошедшие с ума часы или реальные преступления. И если мы найдем ответы на эти «почему», то узнаем правду.
--Какие вопросы?--повторил Мак-Грегори.
Чамак сморгнул:
-- Как? Я только что вам назвал. Любой из них.
--Нет,--слишком спокойно произнес старший инспектор.--Я хотел сказать, какие вопросы вы намерены задать мне.
--А?
--Я терпеливо жду. Вы сказали, что не собираетесь читать мне лекцию, сказали, что предоставили мне эту честь и что у вас есть ко мне вопросы. Я согласен. Задавайте же!
Чамак откинулся на спинку стула с невероятным
достоинством.
--Я произносил,--заявил он,--нечто вроде предисловия к документу, который хочу вам предъявить. Вот здесь, на разных листочках, я набросал множество вопросов. В основном они начинаются с вопросительного слова «почему». Но даже те, которые начинаются с «что»,--той же
породы, что и «почему». На все эти вопросы нужно дать исчерпывающие ответы прежде, чем сказать, что мы окончательно решили это дело. А давайте предоставим это третейскому судье.--Он обернулся к Реду.--Со вчерашнего вечера и до сегодняшнего утра Мак-Грегори все больше убеждался, что преступник—сэр Глей. Я не был так уверен. Я тогда в этом сомневался и сейчас убежден, что он не преступник.
Но меня призывали рассматривать это как одну из возможностей. Сэрк Глею было предоставлено несколько часов, чтобы ответить на некоторые вопросы. Он придет сюда с минуты на минуту. Тогда мы проверим мою версию. Мак-Грегори обещал
рассмотреть ее по меньшей мере без предубеждения. Сейчас десять вечера. К полуночи мы будем иметь настоящего убийцу. А теперь я обращаюсь к вам обоим: как вы смотрите на то, чтобы ответить на следующие вопросы? Как они вписываются в идею о виновности сэра Глея или кого-либо другого? Вам предоставляется последний шанс сделать выст-
рел до того, как прозвучит гонг.
Он расправил на столе смятые листочки.
1. Почему убийца в обоих случаях надевал униформу служащего гостиницы? Старый вопрос, тем не менее очень интересный.
2.Куда делся этот костюм впоследствии?
3.Почему в обоих случаях для удушения жертвы использовалось полотенце?
4. Почему убийце необходимо было скрыть свое лицо от Дженни Колмен, но не от Колина Колмена?
S. Почему Дженни Колмен впервые надела странный браслет с квадратным черным камнем с латинским изречением всего за несколько часов до того, как была убита?
6. Почему она делала вид, что никогда не бывала в Англии?
7. Как объяснить ее ответ на вопрос мисс Фурье, имеет ли латинская надпись какое-то значение? Вы помните, она ответила: «Только если вы сможете ее прочитать и в этом ее смысл».
8. Как убийца проник в запертый бельевой чулан в «Принцессе Анне» ?
9. То же самое. Как убийца--если это не сэр Глей сумел забраться в запертый ящик бюро в кабинете сэра Глея, ключ от которого имеется только у хозяина? Обратите внимание, что убийца способен без труда проникать в любое помещение, куда ему вздумается.
10. Почему из сумочки миссис Колмен и из ящика в кабинете сэра Глея исчезли мелкие деньги?
11. Предварительно мы должны предположить, что в случае с миссис Колмен именно убийца выставил в коридор две непарные туфли и повесил на дверь табличку «Не беспокоить». Если он хотел, чтобы его не беспокоили, то это понятно. Но
он написал там слова «Мертвая женщина», да еще красными чернилами, как бы желая привлечь к себе внимание, пока находился еще там. Почему?
12. Возможно, это самый интригующий вопрос в данном расследовании. Мы полагаем, и я считаю справедливо, что убийца, одетый как служащий гостиницы и несущий стопку полотенец, был впущен в номер 707 самой миссис Колмен. Хорошо. В это время, как мы знаем от другого свидетеля--Рейсдалла,--ключ от номера был в сумочке миссис Колмен. Но на следующее утро этот ключ был обнаружен
Рейсдаллом торчащим из замка снаружи. Вы улавливаете интереснейший двойной поворот? Убийца входит в комнату. По какой-то причине он достает ключ из сумочки, обнаружив его во время обыска комнаты, и вставляет его снаружи. Почему?
Чамак сложил разрозненные листочки в пачку и
сделал над ними гипнотические пассы.
--Ну?--вопросил он.--Какой из них показался вам особенно интересным?
--Как третейский судья,--ответил Ред,--я бы выбрал
второй вопрос. А именно--что случилось с этим загадочным костюмом? Это относится ко всем, в том числе к сэру Глею. Но, кажется, костюм растаял как дым. Убийца не мог отделаться от него никаким способом, по моим представлениям. Он не мог выкинуть его из окна, сжечь, спрятать. Думаю, вы это проверили. Вероятно, мы должны логически предположить, что он должен находиться где-то в гостинице. А значит, это была форма, занятая или украденная у кого-то из служащих. Вряд ли стоит допустить, что убийца бродил по зданию гостиницы, наобум разыскивая форму. Скорее похоже на сговор. Таким образом, мы вновь возвращаемся к гостинице--как в моей версии против управляющего.
--И вам больше ничего не приходит в голову?--Чамак с любопытством смотрел на Реда.--А кто-то из ваших друзей не выдвинул никакого предположения? Ну же! Уверен, кто-то придумал остроумную теорию. Например, версия Рейсдалла?
--Нет, мы с ним мало виделись. Предположений не было, за исключением ...
--Он замолчал, допустив промах.
--За исключением чего?--быстро спросил Чамак.
--Ничего особенного. Это было только ...
--Ваш тон достаточно нам сказал. Как ведущий совещния, я попросил бы вас поделиться с нами, на чем вы остановились?
--Так, просто дурацкое предположение ... что убийца мог оказаться женщиной. Вероятно, вы тоже думали об этом?
Чамак и Мак-Грегори обменялись взглядами.Чамак усмехнулся.
--Вы ко мне несправедливы,--с небрежным добродушием произнес Чамак.--Эта мысль пришла мне в голову одной из первых. Вы хотите сказать, что именно форма должна была нам внушить, что в ней расхаживает именно мужчина?
--Да. Но вы понимаете, почему этого не могло быть? Я говорю о замшевых туфлях. Прежде всего, женщина не могла выставить в коридор непарные туфли. Она бы отобрала пару. Во-вторых, что гораздо важнее, она никогда бы не выставила замшевые туфли, которые не нуждаются в чистке ваксой. Значит, это был мужчина. Я понимаю, когда задумываюсь о том, что замшевые туфли не нужно чистить. Но если бы я был убийцей и мне нужно было просто выставить в коридор пару туфель, сомневаюсь, что я подумал бы о такой мелочи в тот момент. Я подхватил бы любую подвернувшуюся под руку пару туфель. Как это и сделал убийца.
--Если только,--с облегчением вздохнул Чамак,--
это не было двойным трюком. Убийца был женщиной. Она хочет, чтобы думали, что она мужчина. Думаю, вы признаете, что это--главный смысл обмана. Она усиливает его, намеренно выбрав непарные туфли, чего женщина никогда бы не сделала.
Ред  задумчиво уставился на кружку.
--Я понимаю,--признал он.--Это очень удобный прием для романа. Благодаря ему вы можете доказать все, что угодно. Или почти все. Но в душе я никогда этому не верил. Помните знаменитое высказывание учёного, как можно угадать направление, в котором станет работать ум человека? В качестве примера он берет школьную игру в чет-нечет. Вы прячете в одной руке мраморный шарик. Второй играющий получает этот шарик, если угадывает, в какой он руке. Игра продолжается до последнего шарика. Оценив умственные способности противника, вы мысленно ставите себя на его место, размышляете, как бы он это сделал, и выигрываете все шарики. Так вот, здесь это не срабатывает. Я пытался такое проделать. Это не срабатывает, потому что, даже если вы точно совмещаете два способа размышления, остается различие в стратегии. И если вы попытаетесь применить правила этой игры в ситуации, когда противник действует исключительно наудачу, вы построите такую сложную конструкцию, что уже не вспомните, с чего начали.
Чумак вдруг подумал, что теория вероятностей была открыта не на пустом месте. Но сказать об этом человеку из 19-го столетия было совершенно невозможно. Да и опасно и потому....
--Неужели вы серьезно думаете, что большинство убийц прибегают к таким затейливым тонкостям? У них нет на это времени. И мне кажется, они слишком опасаются быть неправильно понятыми.
Открылась дверь, и в зал вошел сэр Глей. По выражению его лица было понятно, что он слышал
последние слова и обдумывал их. Вместе с ним в комнату проник порыв холодного ветра, отчего пламя в камине взметнулось ввысь. На церковных часах громко пробило десять. Из бара выгоняли последних посетителей, время от времени громко хлопала дверь и доносились слова прощания. Сэр Глей стоял в нахлобученной на лоб мягкой шляпе и теплом пальто. Под мышкой он держал трость.
--Я немного запоздал, джентльмены,-- официальным тоном произнес он.--Прошу меня простить.
--Что-нибудь выпьете?--вежливо поинтересовался Чамак, протягивая руку к колокольчику.--Мы остано-
вились здесь ночевать и можем сделать заказ.
--Да, я знаю.—Сэр Глей стягивал перчатки, одновременно изучая их лица.--Вы предпочли остановиться здесь, а не воспользоваться моим гостеприимством. Означает ли это, что вы не можете обедать с человеком, которого собираетесь арестовать? Во всяком случае, я не могу воспользо-
ваться вашей любезностью.
--Вопрос о том, чтобы арестовать вас, сэр Глей, даже не стоит,--сухо проинформировал его Мак-Грешгори.--Вас попросили ответить на кое-какие вопросы. Почему-то вам понадобилось для этого несколько часов. По настоянию князя я согласился подождать. Теперь вы можете нам что-нибудь сказать?
Сэр Глей положил на стол шляпу и трость и улыбнулся шляпе. Придвинув себе кресло, он осторожно уселся. Казалось, старик прислушивался к вою пламени в камине.
--Да, я готов рассказать вам правду.--Он оглядел их.--Должен предупредить, вы разочаруетесь. После того как я все расскажу, естественно, вы сможете предпринять любые шаги. Мне было нужно время на размышление. Я хотел вспомнить, встречался ли я прежде с миссис Колмен. Погодите!--Он поднял руку.-- Мне известно, что говорят ваши улики, господин полицейский. Я знаю, что должен быть с ней знаком. В том смысле, что мы с ней встречались. Сегодня
днем вы не поверили мне, когда я уверял, что любая женщина могла приехать в Англию, заявив, что знакома со мной,--собственно, многие так и поступали,--и что через офис помощника секретаря за год проходит такое множество посетителей, что ему понадобилось бы завести картотеку, чтобы
запомнить хотя бы малую их часть.
И тем не менее ясно одно: я не помню эту женщину. Я старательно перебирал в памяти все, что мог вспомнить о том времени. Тогда я жил в Норфол-
ке. С помощью дневника я смог почти полностью восстановить события того года. Миссис Колмен не вписывалась ни в одно из событий. У меня не было с ней дел такого рода, как вы подразумеваете. И у меня нет никаких тайн, которые побудили бы меня убить её. Это мое последнее слово.
Наступила тишина. Мак-Грегори медленно и неуверенно барабанил пальцами по столу. В поведении этого человека была такая искренность, что даже на старшего инспектора она произвела впечатление.
--И это все, что вы хотите сказать?
--Не совсем. Засим последует мое признание. Это я подложил тот рисунок в кипу полотенец. Точнее, я не
клал его туда, потому что и не заходил в ванную, а только сделал вид, что обнаружил его там. И я сам испортил содержимое своего ящика с помощью красной туши. Но это все, что я сделал.
По какой-то таинственной причине Чамак удов-
летворенно потер руки. Мак-Грегори изучал сэра Глеяя. Тот ответил на его взгляд сардонической усмешкой:
--Да, страшно глупо. Вы это хотите сказать?
--Нет,--вмешался Чамак.--Есть более важный вопрос. Вы разорвали остальные рисунки?
--Нет.
--Хорошо. В таком случае, думаю, вам лучше все объяснить.
--Приходится признать, что мое первое и единственное вмешательство в преступление оказалось неудачным,--заметил сэр ГлеЙ. Казалось, это его уязвляет больше, чем что-либо другое. Он приготовился к нападению, но не был готов к не-
брежному отношению своих слушателей.--Я пострадал от заблуждения, что, если я превращу все в гротеск, этому поверят. Это моя слабость, которая ...
--Это мы можем опустить--вмешался Мак-Грегори. -- Зачем вы это сделали?
--Потому что я не хотел ложных обвинений.-- Морщинистое лицо сэра Глея покраснело, он зло сжал пальцы и подался вперед.--Если сможете мне еще раз поверить, слушайте. Я буду говорить абсолютную правду. Я не обладаю вашим зрением и способностями, чтобы определить, что чернила
на обороте рисунка старые. Я додумался до этого потом, за что проклинал себя. Я подумал, что его подложили сегодня утром.
Мы приехали в «Четыре входа» в одиннадцать утра. Хорошо. Во всяком случае, этот пункт вы не отрицаете. Но, боюсь, вы что-то упустили при всех своих способностях к дедукции. У меня нет постоянного экипража. Я нанимаю одного и того же человека-извозчика, когда мне понадобится. Этот че-
ловек сегодня утром привез нас со станции. Сле-
довательно, мне нужно было с ним расплатиться. Я намеревался дать ему денег из тех, что лежали в моем кошельке в ящике бюро. Как только мы приехали и все поднялись наверх, пока извозчик заносил в дом багаж, я прошел в кабинет...
--Минутку. А этот ящик, как говорят горничные, обычно заперт на ключ?
--Всегда. Хотя я не был в курсе, что это известно моим слугам. Я буду помнить об этой возможности, когда соберусь на следующее преступление. Итак, я прошел в кабинет. Проходя через гостиную, я услышал чьи-то шаги. И, открыв дверь кабинета, успел увидеть, как он--или она--выскользнул за дверь наверху возле внутренней лестницы.
--Кто же это был?
--Я не знаю. Прошу вас поверить мне. Я успел только видеть, как закрывалась та дверь наверху.
--А звук шагов?
--Да, шаги я слышал. Но я не могу их описать. Я окликнул человека, но ответа не получил. Если бы я сказал, что меня это не взволновало, я бы солгал. Мне стало не по себе. Особенно оттого, что я не понимал, что это может значить. Раздумывая о случившемся, я отпер ящик стола. Там обнаружил разорванные рисунки. Наверху лежал этот рисунок, сообщающий еще об одном убийстве. Во всяком случае, так я понял эту надпись.
--А когда в последний раз вы заглядывали в ящик?
--Недели три назад.
--Продолжайте,--тихо попросил Мак-Грегори. В голосе сэра Глея зазвучал холод.
--Вы не глупец, друг мой. Вы понимаете, что я подумал и продолжаю думать. Это откровенная попытка подставить меня под обвинение. Вы хотите знать, почему я обрушился сегодня днем на своих гостей? Есть причина. Кто-то же подложил рисунок. Через какое-то время кто-нибудь из них об-
наружил  бы его там. Вот как платят за гостеприимство некоторые искренние друзья.--Он судорожно стиснул пальцы и положил руки на колени.--Разве это было не ясно? Ключи от ящика имелись только у меня. И все же кто-то еще нашел к нему доступ. Я не знаю как. Почему--знаю слишком хорошо. Если вы можете привести более убедительный вариант заранее обдуманного намерения бросить подозрение на меня
как на преступника, я охотно выслушаю.
--И поэтому ...
--Существует старая, избитая истина насчет битья в грудь. Наверное, я повел себя глупо. Не знаю. Но я так разозлился, как это бывало только в бытность мою служащим, когда я сталкивался с невероятной тупостью государственных чиновников. Тогда у меня сильно испортился характер, и мне так и не удалось восстановить мое обычное детское простодушие.
Да, сейчас в нем не проблескивало признаков детского простодушия. И тем не менее казалось, что старик действительно считает простодушие своей чертой характера. Никто на это ничего не сказал, и, тяжело вздохнув, сэр Глей продолжил:
--Если бы я знал, кто положил в бюро рисунки ...
--Рисунок,--лениво вставил Чамак,--надпись на которой была сделана две недели назад.
--Но я-то этого не знал!--воскликнул сэр Глей.-- Наверняка в мой кабинет кто-то пробрался сразу после приезда, то есть после одиннадцати. И с недобрыми намерениями. Повторяю, если бы я знал, кто это, я бы с удовольствием его схватил. Я попытался бы нанести встречный удар. Но я не знал и не хотел строить догадки. Они могли оказаться неверными. Видите ли, во многих отношениях я более милосердный,
чем настоящий убийца. Но больше всего мне было страшно интересно нанести ответный удар «неизвест ному».
Возможно, разумнее было избавиться и от этого рисунка, и от всех разорванных рисунков. Но мне не хотелось оставлять злодея безнаказанным. Я не виновен. И я хотел, чтобы полиция обнаружила эти улики. Но поймите меня, джентльмены, я не хотел, чтобы полиция обнаружила их у меня в бюро!
--И вам не пришло в голову с самого начала рассказать нам всю правду?
--Нет,--совершенно искренне признался сэр Глей. --Именно это мне в голову и не пришло.
--Продолжайте.
Сэр Глей склонил голову набок. На его изрезанном морщинами лице появилось выражение удовольствия, которого не было видно уже несколько часов.
--Признаю, я вел себя слишком эффектно. Номер с обезьяньим хвостом тоже был ошибочным. И я не уверен, что много выиграл, залив содержимое ящика тушью. Но мне хотелось привлечь к нему внимание. Поверьте, джентльмены, у меня и в мыслях не было сделать рисунки в ящике неузнаваемыми. Я восхищаюсь--хотя волосы у меня от страха дыбом встают,--с каким искусством вы увязали все эти
улики. Я просто поражен своего рода отстраненным интересом, созерцанием самого себя со стороны, тем, как вы сплели дело из ничего.--Он помолчал.--Думаю, больше мне нечего сказать. Поймите, я не пытаюсь представить дело так, будто ко мне кто-то забрался. У меня в кабинете  действительно кто-то побывал. у вас появилась ценная улика, хотя это произошло таким путем, о котором я искренне сожалею. У меня нет темных и ужасных тайн, связанных с прошлым миссис Колмен. Вот моя история, хотите верьте, хо-
тите нет. Но, между нами говоря, мне безразлично.
Чамак и Мак-Грегори переглянулись. Втянув шею в высокий воротник пальто, сэр Глей уставился на огонь.
--Теперь атмосфера не кажется вам такой враждебной, не так ли?--дружелюбно спросил Чамак.
--Гм ... Нет, сказать по правде, нет.
--Тогда позвольте задать вам пару вопросов,-- улыбнулся Чамак. Мак-Грегори в это время озабочен но изучал свои записи.--Вы можете представить себе причину, по которой кто-то разорвал рисунки?
--К сожалению, нет. Это не должно было бросить тень подозрения на меня. Во всяком случае, мне так кажется.
--Гм... да. Легко ли было получить дубликат вашего ключа к ящику?
--Не думаю. Это довольно сложный и затейливый
ключ. Но поскольку это сделано, значит, вполне возможно. Я не очень представляю, как это делается. Поскольку я читаю много детективной литературы, понимаю, что для слепка используется воск или мыло. Но если бы мне кто-то дал их и сказал: «Сделай запасной ключ», не думаю, что я сумел бы.
--Вы говорите, что слышали шаги--кто-то находился у вас в кабинете. Шаги были легкими или тяжелыми?
--Князь! Во всем этом деле,--после недолгих размышлений сказал сэр Глей,--я кажусь себе лишь старым и беспомощным тугодумом.
--Это не могла быть одна из ваших горничных?
--Почему? Они бы мне сказали.
--Ваши слуги давно у вас работают?
--Да, конечно. Они приехали со мной из Норфолка. Я... э-э-э ... Да, я полностью им доверяю.
--Вы сказали, что в то время, когда миссис Колмен приезжала в Англию, вы жили в Норфолке?
--Да, если я правильно установил даты.
--И все-таки, сэр Глей, попытайтесь просто пред- положить, кто бы мог все это проделать?
Не отводя взгляда от огня, сэр Глей покачал головой. Его губы скривились в странной улыбке.
--Это ваша работа, князь. Признаю, дело касается и меня, но в другом отношении. Не могли бы вы ответить, честно и искренне, на один вопрос?
Осторожный Мак-Грегори поторопился вмешаться, прежде чем Чамак успел открыть рот:
--Это зависит от существа вопроса, сэр Глей. Что вы хотите знать?
--Почему,--сэр Глей по-прежнему завороженно смотрел на огонь,--почему вы приставили полицейского следить за мисс Фурье?






          Г Л А В А  9


Ред вздрогнул и со стуком опустил кружку с пивом на стол. Он быстро оглядел собравшихся и по их спокойствию понял, что Чамак и старший инспектор восприняли вопрос чрезвычайно серьезно.
--Почему вы так решили? --поинтересовался Мак-Грегори.
--Понятно,--усмехнулся сэр Глей.--Вы никому ничего не можете сказать, да? Когда сегодня днем мисс Фурье с мистером Колменом отправились на прогулку, вы послали следить за ними своего человека. Не знаю точно кого, но, кажется,
это один из сержантов, что были в «Принцессе Анне».
Когда молодые люди вернулись в «Четыре входа», ваш человек последовал за мисс Фурье. Я склонен подозревать, что причина, по которой вы ... завлекли меня сегодня в паб, вместо того чтобы прийти ко мне, заключается в том, чтобы и в моем доме поместить своего человека. Я не возражаю. Но если мой дом используется для какой-то цели, я имею право знать о том, что готовится. Норфилд так и кишит поли-цейскими. Сегодня вечером в пабе тоже торчал один из них. В такой маленькой деревушке это невозможно скрыть. И я раздумываю, что же происходит.
--Лучше сказать ему, Мак-Грегори,--предложил Чамак.--Я все время на этом настаивал. Он может оказать нам большую помощь. А если почему-либо все пойдет не так, он может сорвать нам весь наш план.
--Но почему,--вмешался в разговор Ред,--почему вы следите за мисс Фурье?
Старший инспектор  недовольно усмехнулся:
--Не по тем причинам, о которых вы думаете. Просто для того, чтобы она не попала в беду, что вполне возможно.--Он обратился к сэру Глею.-- Хорошо. Дело в том, что, если повезет,
сегодня ночью мы схватим убийцу.
Сэр Глей присвистнул и резко выпрямился:
--Интересно! Даже захватывающе! Где и как?
--У вас весьма необычный дом,--стал пояснять Мак-Грегори.--Он полностью соответствует своему названию. У него на самом деле четыре входа, по одному на каждой стороне здания. За
всеми дверьми будут наблюдать. Если Чамак прав, мы надеемся, что сегодня в полночь кое-кто выйдет из одной из этих дверей.
--Выйдет из дома? Зачем?
--Пока мы этого не можем сказать,--отрубил Мак-Грегори.
Сэр Глей озадачился:
--Все равно ничего не понимаю. Если кто-то выйдет из дома в полночь, разве это доказывает, что он--убийца? Я всегда думал,--размышлял старик вслух, -- что, когда расставляются подобные ловушки и хватают кого-то подозрительного, человек готов расколоться и признать свою вину. А если он спокойно сложит руки на груди и заявит: «Это все
подстроено. Я приглашу адвоката»? Что тогда будет с вашими доказательствами?
--У нас есть причины надеяться,--ответил Мак-Грегори,--что они у нас есть.--Он сменил тон.--Но вот о чем я хотел вас просить, сэр Глей. Если случайно вы увидите у себя в доме полицейского, как бы подозрительно вам это ни показалось, пожалуйста, ничего не предпринимайте и никому ничего не
говорите. Пусть все, как обычно, разойдутся спать. Возможно, рано утром вас разбудят, но, если повезет, к этому времени все будет кончено. Вы обещаете молчать?
--С удовольствием! Я так понимаю, что вы ... э-э-э ... поверили в мой рассказ?
--А иначе разве я доверил бы вам наш тайный план?
--Не знаю,--искренне признался сэр Глей.--Но можете на меня положиться. Если я чувствую грязную работу, мне это даже нравится. Спокойной ночи, джентльмены. Надеюсь, вскоре увидимся.
Он натянул на голову шляпу, встал и сунул трость под мышку. Остановившись у двери, он с минуту смотрел на собравшихся за столом, затем быстро махнул им рукой и вышел. В комнату ворвался клуб холодного ночного воздуха.
Мак-Грегори взглянул на часы:
--Пойду повидаюсь с хозяином. Нам нужно избегать вмешательств.
Он выключил свет.
В то время как комнату освещал неровный свет пламени и Мак-Грегори неуверенно шагал в темноте к бару, Ред посмотрел на Чамака. Тот молча потягивал пиво. Казалось, он прислушивался к церковным часам, которые должны были вскоре пробить очередные полчаса.
--Можно узнать, что вы задумали?--почти прошептал Ред.--И в чем дело с Кларин? Я имею право знать ...
Он не очень отчетливо видел лицо Чамака, толь-
ко слышал его дыхание с присвистом.
--Мисс Фурье,--заявил Чамак,--не грозит никакая опасность. На этот счет можете не беспокоиться.
--Но если она в опасности, я хочу ...
--Гм ... да. Думаю, это часть нашей идеи.
--Я веду к тому, что хочу быть на месте, чтобы ...
--Нет,--сказал Чамак,--больше такого не будет. Иначе выльется в трагедию. Это работа для профессионалов, мой друг. И пусть они ее делают. Но если желаете, можете оказать помощь. Нам нужно поставить у каждой из четырех дверей по
два человека, а людей не хватает. Если хотите, можете принять участие в наблюдении. Не хочу преувеличивать серьезность, дела, но мы можем столкнуться с человеком, который способен на самые ужасные вещи, если вдруг наш план сорвется.
Часы на улице громко пробили очередные полчаса. Вернулся Мак-Грегори с полными кружками пива. Они пили ароматный напиток и лишь изредка перебрасывались словами. Сидя близко к огню, чтобы можно было видеть наручные часы, старший инспектор не сводил с них глаз. Царила тишина, нарушаемая лишь легким позвякиванием посуды, тиканьем часов и потрескиванием дров в камине. Пробило четверть часа, затем час. Норфилд погрузился в сон.
В пять минут двенадцатого Мак-Грегори, который переходил от окна к окну, поднимая шторы, прошел к двери, выходящей на конюшню. Он широко открыл дверь и остановился на пороге, вглядываясь в темноту. В комнату врывался и стелился по полу холодный ветер, и пар от дыхания старшего инспектора
курился над его плечами. В конном дворе послышался какой-то треск и шепот.
--Мэрдок!
--Да,шеф.
--Люди на местах?
--Все готово, сэр.
--Хорошо.
Под ногами Мак-Грегори, когда он вышел наружу, скрипнула половица на крыльце, и он начал тихо совещаться с Мэрдоком. Вернувшись в комнату, Мак-Грегори снял со стула пальто и посмотрел на Реда.
--Ваше место,--сказал он,--будет с Мэрдоком, у
задней двери дома. Ему даны инструкции, так что вы только выполняйте его приказания. Вы не должны выходить на задний двор. Туда выходят окна комнаты мисс Фурье, и она может вас заметить, если выйдет луна. Стойте прямо снаружи, у ворот на границе с кладбищем. Оттуда хорошо видно заднюю дверь. Не боитесь?
--Как будто нет.
--На всякий случай...—Мак-Грегори нагнулся, взял с камина кочергу и протянул Реду.--Захватите с собой на всякий случай. Вы штатский, так что должны быть вооружены. А теперь идемте.
Они вышли на улицу. Там их ждал Мэрдок, выглядевший очень воинственно в своей плоской шапке. Но говорил он мало, лишь отдавал команды. Они осторожно двинулись через ворота, ведущие на луг. Во всяком случае, Ред  предполагал, что они идут в сторону луга. Он впервые оказался в этой озадачивающе тревожной обстановке совершенно непроглядной и не нарушаемой никакими звуками английской ночной деревни. Даже немно- гочисленные улицы затерянного в глуши городка даже в самый глухой час ночи никогда не бывают без единого лучика света и без какого-нибудь движения.
Всегда кто-то бодрствует. Ночь в южноафриканской степи светлее и более
шумная, чем сердце этого населенного пункта, этой деревни. Осмельтесь войти туда один после полуночи, и вы никогда не догадаетесь, что вы уже в ней, пока не окажетесь в самом ее центре. Дом выглядит таким же пугающим, как привидение. И появится впечатление, что с наступлением ночи
все жители впали в наркотический сон. Даже когда паб остается открытым до десяти часов вечера, шторы на его окнах так плотно задернуты и свет так слабо пробивается сквозь них, что он кажется таким же мертвым, как и остальные дома.
Шагая рядом с Мэрдоком, Ред слышал хруст своих шагов по мерзлой земле, догадываясь, что оставляет следы. Ночь стояла холодная и туманная, и можно было чувствовать туман, не видя его. Позднее должна была появиться луна. Эхо их собственных шагов опережало путников, разносясь над лужайкой. «Кажется, в Норфилде нет ни единой собаки»,-- подумалось Реду.
Вместо того чтобы пройти мимо церкви по теряющейся в темноте дороге, Мэрдок тихонько открыл калитку, ведущую на кладбище. Ред последовал за ним на аллею, окруженную высокими тисовыми деревьями. Кочерга в его руке поблескивала изморозью. Он слишком сильно сжимал ее и решил засунуть в глубокий карман пальто, прижав рукой. Они шагали по занесенной снежной пылью каменистой дорожке вокруг церкви. Там было так темно, что они были вынуждены продвигаться на ощупь, вытянув вперед руки. Затем мужчины вошли на кладбище, усеянное лабиринтом плоских надгробий.
--Куда теперь?
--Дальше вниз. Смотрите внимательно!
На фоне темного неба внезапно возникли черные силуэты огромных вязов. За ними тянулась стена с железными воротами. Ред увидел слабый свет. Очевидно, в «Четырех входах» кто-то еще не спал. Ред, в котором еще жил детский страх перед кладбищем, запрещающий наступать на могилы, постоянно сворачивал, чтобы не наткнуться на них. Как только они дошли до конца кладбища, свет в доме погас. Но его глаза уже немного привыкли к темноте. Ощущение, подобное тому, что возникает, когда пробираешься к своему месту в театре при
погашенном свете, постепенно исчезало. Железные створки ворот поблескивали в темноте. За ними ясно виднелись белые рамы окон и задняя дверь дома. Он даже различал очертания дымовой трубы.
Часы на церковной колокольне пробили четверть часа. Он машинально облокотился на стоящий вертикально надгробный камень. Постепенно предметы выступали из полной тьмы. Ред разглядел лестницу у задней двери, какой-то контейнер. Везде, где была белая краска, она излучала сияние. Он только пожалел, что не захватил перчатки.
Пальцы замерзли, и дрожь пронизывала все тело. Он испытывал точно такой же суеверный страх и дрожь, как если бы ходил по могилам. Тем не менее ...
Что происходит в этом доме? Кто должен выскользнуть из двери в час, когда лишь часам дозволено говорить? Ред положил надоевшую кочергу на траву возле надгробия. Нагнувшись вперед, он удостоверился, что задние ворота остались незакрытыми. Они тихонько скрипнули, и он тут же
отпрянул назад. Кажется опасности не было. Но опасность таилась где-то внутри дома, иначе полиция не окружила бы его своими людьми. Если бы
Реду позволили пройти к Кларин, ему было бы спокой-
нее. Но роли поменялись. Те, кто находился в доме, окруженные толстыми прочными стенами, подвергались опасности. Люди снаружи, одинокие и не имеющие укрытия, были в безопасности.
Потрогав навесной замок на воротах, он снова пригнулся к надгробию. У него заболит спина, если он долго пробудет в таком положении. Присесть? Это было бы самым легким. Влажный надгробный камень, изъеденный временем, был сверху покрыт резьбой, подобно той кровати в комнате, где убили Колина Колмена. Он коснулся камня рукой, когда
наклонился за кочергой. Но ее не было на месте.
Кочерги не было на траве. Он пошарил рукой по снегу. Присел на корточки, расставил руки пошире. Он четко помнил, где положил ее, но там ее не было.
--Что за черт?--прошептал Ред напарнику.
--Она у меня,--прошептал тот.
Ред с облегчением повернулся на голос. Его напарник стоял на том же месте, которое занял, когда они становились на пост, по-прежнему неподвижный и огромный. Привыкшие к темноте глаза Реда не различали подробностей. Он видел темную куртку, тускло поблескивающие серебряные пуговицы... и еще кое-что.
Это был не Мэрдок, который шел вместе с
ним через кладбище. Человек пошевельнулся. Кочерга со свистом разрезала ледяной воздух и с силой ударила по надгробию, будто наносила удар по голове. Ред не уклонился, он окаменел. Во
всяком случае, так он вспоминал позднее. Он услышал, как его колено ударилось о землю. Ред повернулся и вскочил на ноги, как каучуковая кошка, когда кочерга поднялась и снова упала. Потом они стояли, тяжело дыша, по обе стороны могилы.
Казалось, прошло много времени. На самом деле, видимо, несколько минут, прежде чем было сделано еще одно движение. Больше всего требуется времени, чтобы освоиться в новой ситуации. Перед ним на расстоянии вытянутой руки находился тот, кого они искали. Не важно, как он здесь оказался. Вопрос в том, что делать. Ред даже не подумал закри-
чатъ, позвать на помощь. И вовсе не от смелости. Он перепугался до смерти и слышал, как что-то внутри его неуемно колотится. Он не позвал на помощь потому, что не было времени на размышления. Он стоял и смотрел на противника, которого застилало облачко пара от собственного дыхания.
--Опустите ее,--прошептал Ред.--Кто вы такой? По-
ложите кочергу.
Тот не отвечал и начал огибать могилу.
--Бросьте ...
Будь орудие противника длиннее, Ред попытался бы ухватиться за него. Но оно было слишком удобно для убийства с короткой дистанции. Будь удар более точным, он разнес бы череп Реда вдребезги. Когда неясная фигура двинулась вокруг могилы, Ред отпрянул назад. Противник слегка вращал кочергой, как боксер, готовясь нанести удар. Затем он опять размахнулся и обрушил ее на Реда--
и промахнулся.
Оба повернулись одновременно. Большой палец правой руки Реда жгло, затем он стал горячим и онемел. Могила, покрытая скользкими, обнаживши мися корнями трав, прервала бросок противника вперед. Он наткнулся всем телом на надгробие. Поскользнувшись, убийца искал ногами опору. Чуть не рухнув Реду на грудь, он упал головой на надгробие. Кочерга звякнула по нему, когда он попытался ею
взмахнуть. Движимый отчаянным страхом, Ред нанес удар, вложив в него всю свою силу. Он ударил кулаком сзади по шее неизвестного, и тот упал на камень надгробия, как железо на наковальню.
Он услышал, как кочерга упала и покатилась по спутанной траве, затем послышался частый хруст мерзлой травы под чьими-то стремительными шагами. В сумраке под обнаженными вязами появились трое мужчин, у двоих были фонарики. Он слышал их дыхание. И он узнал густой, не очень ровный голос старшего инспектора Мак-Грегори.
--Не надо, не проклинайте меня,--говорил старший  инспектор.--Я не спускал его на вас. Я и не знал, что он где-то здесь. Этот негодяй опередил нас ...
Он эамсолчал, тяжело дыша. Ред закашлялся.
--Как бы то ни было,--сказал он,--но на этот раз я, кажется, совершил убийство. Мне ничего не оставалось делать. Посмотрите, не оторвалась ли у него шея.
Фигура соскользнула вниз и покатилась, как кочерга. Мак-Грегори перевернул его. Послышались тяжелые шаги, и натужно свистящий Чамак присоединился к ним.
--Нет, с ним все в порядке,--удовлетворенно произнес Мак-Грегори.--Скоро он придет в нормальное состояние, чтобы его шею отделили от туловища другим способом. Но он получил примерно то, что сделал со своими жертвами. Ладно, ребята, обыщите его и проверьте, чтобы из его карманов ни-
чего не вывалилось.
Ред ошеломленно уставился на своего противника, когда на него упал луч фонарика.
--Неужели это ...
Чамак отдувалея и вытирал лоб огромным носо-
вым платком. Он протер платком пальцы, поморгал и с несчастным видом посмотрел вниз.
--Да,--сказал он,--это и есть настоящий убийца. Ронни ван Кейт-младший.


И на нем была ...--недоверчиво проговорил Ред.
Сидя во главе стола, где им подали ленч, Чамак с
размаху откинулся на спинку кресла.
--Он носил,--ответил Чамак,--по причинам, которые будут названы позже, скромную форму инспектора полиции, которая так похожа на униформу лифтера в «Принцессе Анне», что я частенько испытывал желание назвать служащих гостиницы офицерами. Вы не забыли описание этой формы, которое предоставил нам Джонсон?
Короткая синяя куртка, однобортная, со стоячим воротником, серебряные пуговицы, на плечах эполеты. Заметьте, что только они носят форму с короткой курткой, у остальных служащих или сюртук, или фрак. Единственный надежный и честный свидетель, который видел наш призрак
в синем,--мистер Вуд,--полагал, что на нем была ко-
роткая куртка. Таким образом, поле наших поисков было значительно сужено. Но Ронгни ван Кейту нужно было только одно: чтобы все заметили--и он на это сильно рассчитывал--синюю куртку и серебряные пуговицы. Вы поймете почему.
--Но как он выбрался из тюрьмы?--спросил Джон. --И зачем?
Сказать, что атмосфера напряжения покинула эту группу людей, что пугало улетело прочь и дурной запах испарился, означало бы недооценить состояние присутствующих за столом в «Четырех входах» в то морозное утро. Говорили, что Сарра Вуд проплака-
ла всю ночь,--в это все единодушно поверили. Зимний
солнечный свет осветил окна столовой, где сэр Глей устроил ленч, больше похожий на празднование. Правда, у Реда сильно болел большой палец руки, по которой пришелся удар кочерги ван Кейта. Но вино и радостное сознание того, что ужасная история наконец-то успешно завершилась, привели его в такое блаженное состояние, что он не обращал на боль внимания.
Чамак занимал почетное место во главе стола, как хозяин рождественского представления, и, лениво помахивая сигарой, говорил своим собеседникам:
--Да, я намерен прочитать лекцию. Хотя бы толь-
ко потому, что до настоящего момента у меня не было возможности изложить вам ход моих мыслей. Но есть еще одна и, если можно этому верить, более убедительная причина. С академической точки зрения, мне нравится это дело. Оно
предоставляет одну из самых больших возможностей собрать воедино разрозненные доказательства. Для тех из вас, кто способен извлекать наслаждение из детективных историй, она должна показаться очень интересной. Мы со старшим инспектором Мак-Грегори, --он величественно повел рукой в сторону инспектора, --вместе расследовали её. И если обо всем
рассказываю я, то не потому, что я оказался более дальновидным,--он хитренько подмигнул,--а лишь потому, что я более охотный и неутомимый рассказчик.
Лучше всего было бы обрисовать вам все с самого начала, как мы шли к разгадке. Итак, когда я впервые приехал в «Принцессу Анна», в той сумятице у меня возникло лишь одно уверенное убеждение-- миссис Дженни Колмен была не той, кем казалась. Вчера Мак-Грегори своей яркой кистью
нарисовал причины для проверки этого следа. Полицейские начали с потертого состояния надписи на старом дорожном сундуке и не удовлетворились кое-какой наводящей на мысли информацией из Южной Африки. Они пробудили определенные сомнения, которые не соединялись с остальными
сведениями.
Вначале я мало сомневался в рассказе Ронни ван Кейта. Полиция была довольно уверена в его невиновности. Для этого было слишком много физической невозможности--особенно его полупарализованная левая рука, что лишало его возможности задушить Колина Колмена. Кроме того, он действительно был очень пьян, когда его нашли в доме в два часа ночи. Если бы он совершил это убийство, он не улегся бы спать на диван у двери комнаты своей жертвы, дожидаясь, когда его обнаружат. Кроме того, на месте преступления
орудие избиения не нашли и был неясен мотив преступления. Наконец, я был склонен верить его рассказу о «человеке в форме служащего гостиницы» просто потому, что это казалось слишком нелепо, чтобы не быть правдой.
Причина не в моей врожденной симпатии к абсурдности. Я хочу сказать, это был рассказ не того рода, что мог бы принести лжецу какую-либо пользу. Если ван Кейт был убийцей, он постарался бы прикрыть себя при помощи лжи, но вряд ли такой
бессмысленной и не относящейся к делу. На первый взгляд рассказ о служащем гостиницы не имел смысла, если не был правдой. Если он лгал, он мог сказать, что видел в коридоре взломщика, а не исследователя Арктики, балетного танцора
или почтальона.
Поэтому, когда мы прибыли в гостиницу, я склонялся к мысли, что убийца действительно там. Более точно, что это один из гостей седьмого этажа. Затем два факта заставили меня сильно в этом сомневаться. Во-первых, полное исчезновение униформы. Куда она могла подеваться? Она не была спрятана, сожжена или выброшена из окна. Мы должны были найти форму или ее следы. Если в ней расхаживал клиент гостиницы, как она могла
раствориться потом в воздухе?' Понимаете, все сводилось к этому. Вы можете возразить, что гость мог состоять в заговоре с одним из служащих отеля, занять форму на время маскарада, а затем вернуть ее. Но если и так, то как она перенеслась
из крыла А? Единственный вход в это крыло гостиницы находился под наблюдением трех рабочих, работавших у лестницы всю ночь, вплоть до появления полиции.
Может, гость выбросил форму из окна на Пикадилли или в вентиляционную шахту, чтобы позднее ее подобрал его тайный сообщник? Это казалось невероятным. И все же форма бесследно
исчезла. Во-вторых, было еще одно обстоятельство, которое пролило свет на то казавшееся беспросветным дело. Размышляя, я вдруг подумал: как странно, что дверь в бельевую комнату обнаружена открытой. Ведь она снабжена автоматиче-
ски срабатывающим замком. Нам рассказывали очень много интересного об этих замках, которые никак не может открыть человек снаружи, если у него нет специального ключа. Накануне вечером горничная заперла эту дверь. Утром же она была открыта. Поэтому--что вполне естественно-- некоторые стали косо поглядывать на управляющего гостиницей, мистера Джонсона.
Но мой мозг устроен более просто. Эту дверь никто не мог открыть снаружи. Но изнутри--любой. Достаточно повернуть ручку--и дело сделано. Это побудило меня заглянуть в бельевую комнату. Кхм ... да! Кстати, кто-нибудь из присутствующих делал это?
Ред кивнул:
--Да, я заглядывал, когда старший инспектор послал меня за Саррой. А что?
--Хорошо,--пророкотал Чамак.--Далее. В начале расследования мы стали проверять различные пути проникновения постороннего в отель и то, как он мог скрыться, что его не заметили работающие у лестницы люди. Способов оказалось три: забраться наверх, а потом спуститься по фасаду здания, выходящему на Пикадилли; забраться и спуститься по вентиляционной шахте; и по пожарной лестнице, которая находится за окном в конце коридора. Все пришли
к выводу, что «это было настолько невероятно, что практически невозможно». Для первого и второго способа были явные препятствия. Что касается третьего--это было бы самым легким и заманчивым входом, если бы не один непреодолимый факт. Рама запертого окна, выходящего на пожар-
ную лестницу, разбухла и не открывалась. Следовательно, мы печально распростились и с этой возможностью. Но мы заглянули в комнату для белья и поразились. Вы,--он обернулся к Реду,--заглянули туда в утро после убийства. Что же вы там увидели?
--Окно, - сказал Ред.
--Открытое или закрытое?
--Открытое.
--Вот именно. Не стану вас тащить в гостиницу, чтобы объяснять,--продолжал Чамак,--а предлагаю взглянуть на план крыла А. Вот окно в бельевом чулане. А вот широкая наружная пожарная лестница всего в футе от этого окна. Человеку нужно всего лишь не бояться высоты, чтобы подняться на эту лестницу и забраться внутрь через это окно.
--Я видел--это нелегко.
--Потому что у вас не было цели. Если не Джонсон и не горничная открыли бельевую, то и никто бы не смог открыть снаружи, из коридора. То есть это не мог сделать постоялец. А если все-таки Джонсон или горничная, сначала им пришлось бы пройти мимо тех рабочих у лестницы, чего они не делали. Следовательно, дверь бельевой открыли изнутри, про-
стым поворотом ручки. Значит, убийца попал в эту комнату снаружи. Следовательно, убийца был, чтобы больше не повторяться, посторонним человеком в гостинице.
Чамак поставил локти на стол, угрожая коснуть-
ся лица горящим кончиком сигары, и, нахмурясь, уставился на чашку с кофе.
--Позвольте признаться. Я колебался, оказавшись так близко к раскрытию преступления. Мне было невесело. Преступления не раскрываются с первого раза. Человек, который говорит: «Только это может быть истиной, другото объяснения быть не может», вызывает мое восхищение точно так же,
как и сожаление. Но из двенадцати важнейших вопросов--вопросов, которые я предложил вчера вечером Мак-Грегори и Реду Колмену,--этой версии касались только два. Вот они. Как убийца попал в запертую бельевую комнату «Принцессы Анны»? Что произошло затем с костюмом? Ответы на них были таковы: «Он появился с улицы» и «Уходя из го-
стиницы, он был в этой форме».
Но если преступником был посторонний--а вы понимаете, что так и должно было быть,--то кто этот человек? Наш тесный кружок находился в то время под этой крышей. Все, кто был в «Четырех входах» во время первой трагедии, в ночь, когда видели человека в форме служащего гостницы, в ту ночь находился в «Принцессе Анне» и, таким образом, исключался. Все ...Кхм...Нет, не совсем все... Например, отсутствовал Ронни ван Кейт. И по довольно веской причине, поскольку был заперт в полицейском участке. Во
всяком случае, он никогда не встречался с миссис Дженни Колмен, так как она не приезжала в Норфилд.
Это был с самого начала интереснейший вопрос. Почему она уехала гостить к своим тетушкам? Почему она отказывалась приехать в Норфилд, даже когда был убит ее муж? Уже тогда у нас появились подозрения, превратившиеся затем в уверенность, что она была не той, за кого себя выдавала. Она провела в Англии больше года. Возвратилась в Южную Африку с большими деньгами, но она тщательно скрывала этот приезд и утверждала, что никогда в жизни не
бывала здесь. Почему? Далее заметьте. Она не слишком противилась этой поездке в Англию, не возражала против посещения Лондона, не возражала против встречи с людьми, например с сэром Глеем. Но она отказалась ехать в Норфилд. Для женщины, чей настоящий характер мы уже начинали понимать, этот приступ «нервной прострации» после смерти мужа казался слишком неестественным.
Тогда это был фактик, который мы поход я отметили. Мы были поглощены поиском ответа на второй вопрос. Таким же непонятным, как и униформа, было странное пристрастие убийцы к полотенцам. Почему в обоих случаях для удушения жертвы использовались полотенца? Как я
указывал Мак-Грегори, это в высшей степени неловкий и неудобный способ нападения. Даже неестественный, если хотите. И, кроме того, в этом не было необходимости. Определенно, убийца исполь зовал полотенце не из-за опасения оставить
отпечатки пальцев. Он знал то, что известно каждому, -- на человеческом теле нельзя оставить отпечатков пальцев, поэтому отметки рук на горле невозможно идентифицировать.
Мы также знаем, из-за абсолютного отсутствия отпечатков на мебели и других поверхностях, что убийца был в перчатках. Таким образом, перед нами предстал невероятный портрет убийцы, который во избежание оставления следов пользовался и перчатками, и полотенцем. Но это нас никак не устраивало. Пришлось искать иное объяснение этих
фактов.
Прошу обратить ваше внимание прежде всего на тот факт, что миссис Колмен не была задушена. Нет. Ее поместили в дорожный сундук, створки которого были сомкнуты на ее горле, обернутом полотенцем, чтобы края створок не перерезали ее шею, а оставили на ней синяки, как при удушении. И опять возникает вопрос: к чему все эти сложности? Гораздо проще задушить ее обычным способом, как предпо- ложительно был задушен Колин Колмен. Эта неестественность вкупе с неестественностью исполь зования полотенец создавали такую кучу несоответствий, что в них просматривался
какой-то метод. Не можете ли вы назвать наугад, на какие мысли наводит вас этот дорожный сундук?
--Ну как же!--откликнулся Ред.--Это сразу наводит
на мысль, что убийца был слишком слаб для того, чтобы обычным способом задушить жертву, или что убийца полностью мог пользоваться только одной рукой.
--Мог пользоваться только одной рукой--правой! Что еще? Тело засунули внутрь сундука. Сундук поддерживается левой ногой, правая рука сильно стягивает створки сундука, который упирается в левую ногу убийцы, и дело сделано. Но это не совпадало со способом убийства Колина Колмена,
который был задушен при помощи двух рук. Суд отказался бы слушать дело, как невероятное, пока я не начал размышлять об убийстве мистера Колмена. Мак-Грегори уже описал мне мебель в Голубой комнате. Но я все еще не был уверен, пока
не приехал сюда и своими глазами не увидел ее. Но уже тогда я хорошо представлял сцену преступления. Мне приходилось видеть подобную мебель. Помните инспектор наше первое дело о семье Гордона? Припомните изножье кровати. Оно изготовлено из тяжелого дерева, изогнутого наверху
и круглого у основания маленьких столбиков. Вот.--Чамак схватил перо и быстро начертил изгиб изножья на конверте.--Можно сказать, подобно шарфу или воротнику гильотины, куда преступник должен положить голову. Мистер Колмен лежал, почти касаясь головой ножки кровати.
Допустим, шея потерявшего сознание человека была всунута боком в эту доморощенную гильотину. Допустим, шея была обернута полотенцем для лица-- не банным, которое было слишком толстым и мохнатым, что помешало бы оставить  вмятины на шее. Допустим, что убийца стоял над ним и,
схватив его одной рукой за горло, с другой стороны сдавил ему шею этим широким изогнутым деревянным изножьем, прижав шёю жертвы к краю. Когда убийца закончил свое дело, на шее остались отчетливые синяки. Их определили как следы пальцев, обернутых полотенцем,--вы получите
синяки в доказательство хватки двумя руками, которые идут по обе стороны шеи.
Один раз может оказаться чистым совпадением. Дважды таких совпадений не бывает. Это объясняло использование полотенец. Это указывало на тот факт, что убийца хорошо владел лишь одной рукой.
Начинало вырисовываться целое нагромож-
дение фактов:
1) убийца проник в гостиницу «Принцесса Анна» снаружи;
2) на нем была форма, в которой он и ушел;
3) по всем признакам, он владел лишь одной рукой. Единственный человек, который отвечал всем этим данным,--Ронни ван Кейт.
То самое его свойство, которое до сих пор выводило его из круга подозреваемых, а именно частично парализованная левая рука, теперь включало его в этот круг. Стоило как следует вдумать-
ся, и все факты начинали свидетельствовать против него. Ведь даже при том, что как будто его нельзя подозревать, так как он сидит под замком в полицейском участке, следующая связь была ясна для любого, кто способен рассуждать непредвзято. Я имею в виду связь между полицейским участком и
темно-синей курткой.
Я указал на это обстоятельство некоторое время назад. «Короткая однобортная куртка со стоячим воротником, серебряные пуговицы, эполеты на плечах». Леди и джентльмены, каждый день на улице вы видите людей в этой форме, и если вам и в голову не пришла эта связь, то только потому,
что проникший в гостиницу человек был без головного убора. Если бы я хотел задать плохую загадку я бы таинственно спросил: «Когда полицейский не полицейский?» И под общий стон ответил бы совершенно искренне: «Когда он без своего шлема».
Эту поразительную разницу должен был заметить любой, кто видел в суде полицейских без головных уборов. Они выглядят совершенно другими
людьми: как служащие. Собственно, в данном случае они и являются служащими. Но вернемся к нашим баранам. Ронни ван Кейт был заперт
в полицейском участке. Не мог же он сказать своим тюремщикам: «Послушайте, выпустите меня отсюда и одолжите форму. Мне нужно съездить в Лондон и совершить убийство, но я вернусь сегодня же ночью».
Тем не менее, мы представили себе одну из черт национальной жизни--полицейский участок в деревне. Это вовсе не громадное мрачное здание из камня, возвышающееся над городом, специально построенное для задержания на ночь сотен пьяных гуляк. Нет, это обычный дом, переделан-
ный под нужды полиции, где могли бы жить и мы с вами. Но ведь его кто-то построил. И где-то в подсознании нам нашептывал голос, что мы
слышали об отце Ронни, своеобразном типе, кото-
рый был строителем и, как мне сообщил Мак-Грегори, возвел в этом районе половину из всех современных построек.
Мы слышали о любви старшего ван Кейта работать своими руками. В частности, о его своеобразном чувстве юмора, которое сын в душе считал извращенным и направленным на дурные цели. Мы слышали о любви старого строителя ко
всяким фокусам, хитроумным устройствам и остроумным обманам, особенно к дверям с секретом и проходам. Мы слышали о «самой великой шутке в мире», которую он намеревался завещать деревне. Поскольку меня также привлекают подобные вещи, я мог представить себе подобную шутку--использование такого хитроумного приспособления в таком месте, где, насколько мне известно, раньше оно никогда не применялось. Я говорю, леди и джентльмены, о тайном выходе из камер полицейского участка.
Чамак в раздумье откинулся на спинку кресла.
--Несколько тысяч лет назад у нас был такой прецедент. Вы помните рассказ Геродота, хотя вы и не обязаны о нём знать, о хитром строителе, который сделал то же самое в хранилище короля Рампсинитуса? Заметьте один важный факт. Эта история молодого ван Кейта о служащем гостиницы, которого он якобы видел в «Четырех входах» в ночь убийства мистера Колмена. Когда впервые он ее рассказал? Сразу после того, как его обнаружили
в ночь убийства? Вовсе нет. Он рассказал ее только на следующий день, оказавшись в полицейском участке. И не просто в полицейском участке, а в конкретной его камере. Предположим, ван Кейт прекрасно знал, что в любой момент может легко выбраться из этой камеры. Но если будет совер-
шено еще одно убийство, на этот раз он будет вне подозрений.
И вот с истерической хитростью, которой я не могу не восхищаться—
Боже! Что я несу.
потому что юношеская истерия, как вы могли заметить, когда мы с ним разговаривали--была ключевым моментом его характера,--он рассказал нам свою историю. История, как сказал старший инспектор, была или горячечным бредом,
или совершенной бессмыслицей, или правдой. Но она оказалась бессмыслицей! Если спокойно вдуматься--абсурд! В ней не только телега ставиласъ впереди лошади, в ней телега поднималась в гору без помощи лошади. Он не только описал нам служащего гостиницы, но открыто назвал нам гости-
ницу, где такой служащий мог работать. Помните: «Я описал бы его как человека среднего роста и веса, в униформе служащего, каких вы можете видеть в таких крупных отелях, как «Принцесса Анна».
Разумеется, ему было необходимо внушить нам это представление. Если это так определенно, значит, так оно и было. К счастью, его слова поддерживались заслуженной славой человека с фантастической памятью. Ему нужно было превратить синюю куртку и серебряные или медные пуговицы--которые могли ничего не означать и, с точки зрения не-
винного наблюдателя, могли предположить что-либо совершенно иное--в конкретную фигуру. Отсюда и поднос для визитных карточек. Значение этого подноса ускользало от меня, пока я не начал думать о виновности ван Кейта. Естественно, поднос был лишь дополнительным средством сделать его картину более выразительной. Ведь ни такого человека, ни подноса на самом деле не существовало. Но,
боюсь, я немного забегаю вперед. Кстати, Мак-Грегори, где вы обнаружили тайный вход в полицейский участок?
Мак-Грегори огляделся, будто опасался пррооговориться окружающим или  будто не желая обсуждать дела в столь смешанном обществе. Но он увидел заинтересованные лица, возбужденные взгляды сэра Глея и Гарви Рейсдалла, восхищение
Джона Вуда, удивленный восторг Сарры и полную по-
глощенность Кларин.
--Где обнаружил?--проворчал Мак-Грегори.--Всё утро мы только их и находили. Таких входов оказалось целых три. О них никто и не подозревал. Пресса еще поиздевается над нами, когда до этого дойдет дело. Конечно, все было не так просто, как выглядело для ван Кейта. Тайные двери в камерах соединялись только с подвалом в доме инспектора полиции. Этот дом стоит рядом. Ван Кейт сбежал не из участка. Следовательно, хотя он мог выйти через дом инспектора и выбраться из деревни, он не мог уйти...
-- Куда уйти?--спросил сэр Глей.
--Куда он на самом деле хотел уйти,--опять взял слово Чамак,--и куда ему было нужно. То есть из камер--в зал судебных заседаний и в зал ожидания самого участка. Между ними было несколько запертых на засов дверей, включая дверь его собственной камеры. Кроме того, ночью там дежурили полицейские. Это был досадный удар, потому что для человека, который все это запланировал, были необходимы две очень важные вещи. Ему нужна была одежда и деньги.
Как вы знаете, ван Кейта обвинили в проникновении в чужой дом и посадили под арест. При этом были соблюдены кое-какие формальности. У него отобрали деньги, табак и пальто. Вещи заперли в сейфе на верхнем этаже полицейского участка. Он не мог до них добраться, а без этих вещей
он был гол. Вы начинаете понимать? Он не мог вернуться в свой дом в Норфилде, не вызвав удивления домохозяйки. Он не мог разбудить ночью приятеля и попросить одолжить ему макинтош и денег на проезд. Или он сидит в тюрьме, или нет--иного не дано. И его не должны были видеть. Единственное, что он мог сделать ночью, оставаясь
незамеченным,--украсть униформу из дома инспектора полиции.
Он должен был ее взять, потому что она была ему необходима как воздух! Вспомните, когда мы беседовали с ним в камере, он был в рубашке с коротким рукавом, и это зимой! В камере не было ни пиджака, ни свитера, потому что их на нем не было во время ареста. Камеры обогреваются, так что он не испытывал дискомфорта. Но не мог расхаживать в этой рубашке по занесенным снегом улицам, не испытывая дискомфорта, не говоря уже о том, чтобы не привлечь к себе внимания. Отсюда у него и зародилась весьма блестящая и хитроумная
идея униформы. Во-первых, одежда, во-вторых, отличная маскировка, и в-третьих, призрак служащего в «Принцессе Анне». Между четырнадцатым января, когда был убит Колин Колмен, и тридцать первым января у него было
достаточно времени, чтобы исследовать камеру и подготовить почву для нового преступления. Ему было известно то, о чем знали все: что вся компания мистера Вуда собирается отправиться в «Принцессу Анну», что мистер Вуд особенно настаивал на апартаментах в крыле А на новом, седьмом этаже, что Дженни Колмен присоединится к нему
в конкретный день ...
--Но откуда он мог знать?--воскликнула Кларин.
--Подождите. Один момент. Наконец, убийство ма- ленькой Дженни было самой затаенной и мощной целью всей его жизни. О причинах можно догадаться.
--Ну?
--Она была законной женой Ронни ван Кейта,--пророкотал Чамак.--Но она никогда не распространял ась об этом, опасаясь быть обвиненной вдвое мужестве.






         Г Л А В А  10


--Когда ключ попадает на место,--продолжал Чамак,--дверца железного сундука открывается сама собой. Теперь вы понимаете, почему она так упорно скрывала, что и раньше бывала в Англии. И почему старалась держаться подальше от Норфилда,
где жила раньше. Понимаете, почему, хотя отлично знала, что Колина Колмена убил ван Кейт, она не собиралась обличить его и указать на мотивы убийства. Понимаете, что она не опасалась, как должно было быть, за собственную судьбу, потому что считала, что ван Кейт сидит в тюрьме. Более того,
для всех, кроме ее мужа, Дженни ван Кейт счита-
лась мертвой. Но прошу прощения. Я должен объяснить вам, что заставляет нас так думать.
Тем временем Ред вспоминал Ронни ван Кейта, ёрзающего на скамье в тюремной камере. Высокий, худой, с запавшими глазами. Казалось, ван Кейт смотрит сейчас на него, как смотрел вчера ночью, когда их разделял тот надгробный камень. Но больше всего Реду запомнились два его жеста. Первый--когда ван Кейт потирал вены на своей больной левой руке. Второй--когда ван Кейт внезапно топнул ногой,
услышав вопрос, который ему не понравился. Топнул, как капризный ребенок. Это был странный, разоблачительный поступок, как и все поведение этого человека, который так и не стал взрослым.
--Я уже объяснил вам,--вновь продолжал Чамак,--
причины, по которым можно считать виновным ван Кейта и по которым прошлое Дженни Колмен было каким-то образом связано с Норфилдом. Если мы ищем мотивы, это может быть только в какой-то связи, которая существовала в прошлом между этой женщиной и Ронни ван Кейтом. А что мы знаем о
самом ван Кейте-младшем? С самого начала мне был известен от Мак-Грегори один подозрительный факт о прошлом и внезапном нравственном падении этого сына зажиточного строителя. Ронни был женат, но его жена «умерла от тифа на побережье». Фраза, которая сразу возбудила мой интерес. Значит, женщина
умерла не на глазах жителей Норфилда. Во всяком случае, именно с момента ее смерти началось превращение Ронни в задумчивого, тихого и спокойного пьяницу. Помните, друзья, когда он зимой направляется в рощу, чтобы выпить там в одиночестве и «читать стихи» при лунном свете, в чем
признался он сам?
Но обратите внимание, что изменения
в ван Кейте касались не только истощения его жизненных сил. Он потерпел и финансовый крах. Только вчера он был обеспечен, а сегодня--нищий. Это удивило людей. Во время суда над убийцами адвокаты любят приводить латинскую поговорку «Никто не становится внезапно подлецом».  Я бы добавил, что никто не превращается внезапно в разорившегося человека, если только его дочиста не обобрали.
И «мисс Дженни ван Кейт», правда уже под другой фамилией вернулась в Йоханнесбург
из Англии с ... Нет, пожалуй, проследим и кое-какие ее действия. В тот вечер, когда она была убита, в первый же вечер, когда женщина приехала из-под крылышка своих тетушек, она надела необычный браслет. До тех пор его никто на ней не видел. Вряд ли можно допустить, что она приобрела его в деревне. Для человека, привыкшего рассуждать просто,
скорее всего, этот браслет был из ее прошлой жизни, которую она тщательно скрывала. Почему?
Почему она надела его теперь? Она сама обронила намек, который убедил мисс Фурье, что браслет подарил ей человек, которого она боялась. Она сказала мисс Фурье: «Если со мной что-то случит- ся, чего я, впрочем, не ожидаю, возьми его себе». Затем она передумала и в приступе ночного страха отдала его Рейсдаллу со словами: «Сохраните его у себя. Тогда никто не попытается разбудить смерть».
--Разбудить смерть...--как эхо повторила Кларин.
--То, что ее страхи были обоснованными и убийца тоже считал, что браслет представляет для него угрозу, доказывается его отчаянным обыском ее комнаты в поисках браслета. Он даже украл другой браслет, в призрачной надежде, что это тот самый, только замаскированный. Но я не мог не думать об «умершей на побережье» жене ван Кейта. В самом
ли деле она умерла? Или помахала ему оттуда ручкой и сбежала с денежками Ронни, предоставив ему объяснять, как он мог оказаться таким посмешищем. Все это также стоило расследовать.
Рейсдалл взмахнул рукой, словно останавливая кэб.
--Постойте!--вскричал он.--А с браслетом-то что? Что здесь за тайна?
--Вскоре я перейду к нему,--успокоил нетерпеливого  слушателя Чамак.--А сейчас мне бы хотелось поделиться с вами кое-какими сведениями о браке ван Кейта, которые добыл сегодня Мак-Грегори у самого ван Кейта. Он не отрицает своей вины. Учитывая имеющиеся против него улики, он и не смог бы этого отрицать.
Спустя две недели после приезда Дженни в Лондон они встретились и поженились. Вероятно, это было неизбежно. Она приехала в Англию в поисках свежего леса и новых пастбищ и потерпела неудачу. Ее блеф о личном знакомстве с сэром  Глеем и попытка устроиться на хорошую работу дали ей только способ удостоиться личного интервью с ним ...
--Благодарю вас,--важно произнес сэр Глей.
--Для женищны это было тяжелым ударом. Она была очень самоуверенной особой. Человек вроде Ронни ван Кейта был ее целью--тихий, неприметный, эмоционально незрелый идеалист, обожавший её. И он был сравнительно богат, что могло оказаться полезным для нее. Думаю, вы найдете многих мужчин, внешне похожих на ван Кейта. Она
вышла за него замуж под своим настоящим именем, на не сказала, что приехала из Южной Африки. Если бы в дальнейшем ее планы изменились, она не хотела, чтобы ее могли выследить. Итак, они поженились и переехали в Норфилд. Она была ему отличной женой, восхищала всех преданностью долгих девять месяцев. Но Дженни не
могла похоронить себя здесь. Кроме того, будучи бережливой женщиной, она не одобряла приверженности супруга к спиртному. По ее предложению и в качестве разумного делового подхода на случай, если что-то случится с затухаю-
щим бизнесом отца, который Ронни унаследовал, большая часть его денег была переведена на ее имя. Она уехала отдохнуть на море. Перед отъездом захватила с собой наличными шесть тысяч восемьсот фунтов и оставила Ронни нежное письмо. Укоризненное письмо. И исчезла. Это поставило ван Кейта в такое положение, что он оказался в долгах, которые не смог оплатить. Чтобы вернуть долги, ему пришлось продать почти все, что у него быяо.
И еще одна вещь, которую нельзя проделывать с людьми типа ван Кейта. Его нельзя оставлять в дураках. Позавчера вечером я не знал этих фактов. Но, подозревая, что ван Кейт готов на все, чтобы никто этого не узнал, подозревая, что он пошел на определенные сложности, создавая миф о «смерти» жены для соседей, мы получили новые вопросы. Как ван Кейт узнал что Дженни Колмен, очаровательная жена южноафриканца, приезжающая к сэру Глею, на самом деле была его собственной находчивой и неуловимои женой? Разумеется по рисункам.
Вас, сэр Глей, еще не было в Норфилде, когда Дженни-ван Кейт-Колмен приезжала в Англию. Вы жили тогда в Норфолке, как говорили мне, и переехали сюда, когда ван Кейт вынужден был продать свой дом. Но вы понимаете, как
это соотносится с нашими данными об отъезде леди из Англии? Вы были хорошо знакомы с вае Кейтом. Люди видели, как он много раз заходил к вам. Вы с нетерпением поджидали своих гостей и показывали ему рисунки, не так ли?
--Да,--мрачно подтвердил Глей,--и много ему рассказывал. Казалось, ему очень интересно.
--С другой стороны, вряд ли эти рисунки видели
другие жители Норфилда, что вызвало бы их интерес к
странному возрождению миссис ван Кейт. По вашему же признанию, из-за ваших манер люди держались с вами отчужденно, хотя с ван Кейтом, которого притягивала сюда любовь к своему прежнему дому, вы стали приятелями, поскольку вам нужен был хоть какой-нибудь друг. Слуги, обычно из местных жителей, ничего не подозревали, ведь они приехали с
вами из Норфолка. Но Ронни не имел права рисковать.
Рано или поздно он должен был позаботиться об уничтожении этих несчастных рисунков. Потому что, когда его жена умрет, в газетах не должно появиться ее изображение.
К сожалению, именно вы позавчера вечером доставили нашей налаженной машине столько проблем. Как раз перед тем, как я ушел обедать с молодыми людьми,--Чамак кивнул на Кларин и Реда,--у меня с Мак-Грегори состоялось совещание. Он получил телеграмму из Южной Африки. Это
пролило свет на личность миссис Колмен, но, к великой нашей досаде, и на вас. Мой поход против вас был прерван вами. Я не исключал возможности, что моя идея окажется безумной, как ветер; что только сэр Глей был тем таинственным человеком и убийцей в гостинице «Принцесса Анна». Поэтому, мисс Фурье, когда вы сказали мне: «Вы не скажете нам, кто преступник, чтобы мы могли спать спокойно»--или что-то вроде этого, мне пришлось ...
Кларин вздрогнула:
--Да, я все время хотела спросить вас. Почему во время обеда вы пытались внушить нам, что ван Кейт ни в чем не виноват и его привели в дом как свидетеля смерти Колмена?
--Думаю, вы не понимаете,--неловко улыбнулся Чамак.--Я намеренно пытался подобрать все доказательства в пользу ван  Кейта, чтобы убедить и себя и вас в его виновности. Особенно чтобы убедить самого себя.
--Что?--не выдержал Ред.--Минутку! Парадоксы становятся слишком ...
--Но разве это сложно? Я хотел, чтобы вы указали мне на промахи в моих построениях.Проницательность умного человека была бы для меня манной небесной. Но мне не повезло, вы их не заметили. Видите ли, я назвал все пункты, которые, по моему мнению, говорили против ван Кейта.
Во-первых, у него был ключ от дома, что означало заранее обдуманное намерение проникнуть в него. Во-вторых, он напился виски, пытаясь набраться смелости и совершить убийство Колина Колмена, что в конце концов испортило ему всю работу. В-третьих, в Голубой комнате были най-
дены отпечатки его пальцев. Если ван Кейт не виновен, этот факт имел невинное объяснение. Я напрягал ум, пытаясь его найти. Потому что невинное объяснение не удовлетворяло меня. Я надеялся, что вы скажете: «Все это чушь!»--как думал и я сам. Что вы скажете: «Старина, все это только для отвода глаз. Ваши факты свидетельствуют против ван Кейта. Ваши объяснения не оправдывают его. Свидетель? Вы хотите, чтобы мы поверили, будто убийца так любит свидетелей своего преступления, что платит одному из
них за то, чтобы тот пришел и наблюдал его? Где смысл  во всем, что вы нам нагородили?« И тогда я бы радостно согласился: «Хорошо. Превосходно. Так оно и было», Но вы этого не сказали.
Казалось, вы согласились с моими доводами в пользу Беллоуза. Возможно, вы заметили мое стран-
ное ван Кейта. Это заставило меня решительно вытереть лоб и уйти домой--что для меня совершенно необычно--раньше, чем подошло время прощатся. Я пришел в особое уныние, потому что вы, мисс Фурье,
чуть не угадали, что униформа--всего лишь маскарадный костюм, как я и полагал. Я до сих пор слышу ваши слова: «Тогда это должно означать, что он готовил всех к своему появлению, когда придет убивать Дженни... Но где же здесь намек в куртке и в брюках?».
Я едва не рассмеялся, я подталкивал вас настойчивым взглядом, но свет уже погас. По-
тому что, как я и думал, а теперь знаю, действительно все началось с первого убийства. Ван Кейт хладнокровно задумал убить Колина--спокой-
ным и искусным способом. Тогда еще не было нужды в маскировке под служащего гостиницы. Ван Кейт познакомился с вами во время своего представления, показывая фокусы. Он знал Колина. Легко было выяснить, в какой комнате тот остановился. Кстати, Ронни допустил еще более серьезный промах, когда без всякой необходимости солгал мне
в полицейском участке. Ван Кейт сказал, что он, обладающий феноменальной памятью, не может вспомнить ни одной черты лица Колина. И его мотив? Это вы, мисс Фурье, подсказали мне на нашем знаменитом обеде. Многие полагали, в том числе сэр Глей, который любил шутить на этот счет, что Колин Колмен женился на Дженни из-за ее денег.
Ее денег? Из-за денег Ронни ван Кейт. Таких, как Ронни, трогать нельзя. Могу себе представить, как он смотрит на приятного и неприметного Колина и могу представить, как внутри у него закипает лютая ненависть. Представьте себе лицо ван Кейта, и вы поймете, что я имею в виду.
Но это убийство нужно было выполнить искусно. Нужно было задушить жертву--поскольку у Ронни была парализованная рука, он оказался бы вне подозрения. Вы знаете, что он имел достаточно времени, чтобы все продумать. Знал ли он о полезной мебели в Голубой комнате, которая помогла ему сделать свое черное дело? Разумеется, знал; эта мебель стояла там еще со времен его отца, и сэр Глей,
наверное, приобрел ее вместе с домом. Так сказал нам сам ван Кейт. Он покинул паб около десяти, выпив ровно столько виски, чтобы не колебаться, и с запасной бутылкой в кармане, для поддержания себя в этом духе. Он дождался двенадцати часов, когда все обитатели «Четырех входов» разошлись по комнатам и улеглись спать.
Затем выждал еще пять минут и с помощью своего ключа проник в дом. Ван Кейт поднялся на второй этаж. Он был в перчатках, в кармане дубинка, а под пальто кочерга, которую он придерживал
больной рукой. Он вошел в комнату Колина. Только что вернувшийся Колин удивился, увидев ван Кейта, но не встревожился и не насторожился. Ронни чем-то отвлек внимание Колина и ударил дубинкой. Затем сделал то, для чего пришел. Приблизительно в двадцать минут первого убийца осторожно спустился вниз. Он еще не закончил свою работу. Он направился ...конечно же в кaбинет, где, как и прежде, стояла мебель его отца, как и в Голубой комнате наверху.
Он открыл запертый ящик стола своим ключом, который хранил, как и все, что мог. Кто еще мог открыть этот сложный замок, кроме Глея? Значит, ван Кейт знал, что там он найдет рисунки.
У него в голове уже сложился план действий. Следующей должна была погибнуть Дженни. Собственно, он уже отправил ей письмо и хладнокровно сообщил, что сделает это. Он знал, что она не осмелится показать письмо никому. Помните, будучи у тетушек, она получила из Норфилда два письма--одно от мужа, а почерк на втором был незнакомым. Она на него ответила. С таким же хладнокровием она посоветовала ему не предпринимать такой попытки, потому что, если с ней что-нибудь случится, у нее есть браслет, кото-
рый приведет его на виселицу. Отсюда и появление браслета.
Тем временем ван Кейт дает новый поворот ее тревожным ожиданиям, убив ее незаконного второго мужа Колина, зная, что она по-прежнему ничего про него не скажет. Итак, убив Колина, ван Кейт тайком пробирается в кабинет. Он опускает шторы и зажигает огарок свечи. Вам будет интересно узнать то, о чем мы услышали сегодня утром. О месте, куда он все спрятал: кочергу, дубинку, перчатки, ключ к столу и все такое--до тех пор, пока они снова ему не понадобятся. Так вот, фактически они все это время пролежали в столе. В потайном отделении в глубине ящика--еще одно из приспособлений его отца. Лучшего места для укрытия не найти. Если бы по чистой случайности кто-то и обнаружил их, это только поставило бы под подозрение сэра Глея или кого-нибудь из гостей.
Спрятав вещи, ван Кейт принялся старательно рвать рисунки, в том числе принадлежащие сэру Глею. Но тут его посетила еще одна идея. Я говорил вам что этот человек не умеет вовремя остановиться. Это его и выдало. Он сохранил только один рисунок--тот, где нарисована группа людей у спуска в воду по желобу ...
--Есть еще один вопрос,--вмешался сэр Глей.-- Думаю, он оставил ее нетронутой, потому что мог использовать против миссис Колмен, хотя на ней не видно ее лица. Но как он узнал, что на ней именно миссис Колмен? Может, я и показывал ему рисунок, но я не знал, кто на нем изображен, пока мои гости не приехали и ...
--А проверка памяти!—подсказала Кларин.
--Простите?
--Вот оно!--Джон открыл от изумления глаза.-- Черт побери! А я все пытался вспомнить, где я недавно видел этот рисунок! Мы оба вчера старались вспомнить. Ну конечно, проверка памяти. Один из его тестов! Показать человеку групповую фотографию со множеством деталей, а потом попросить его назвать малейшие детали, запомнившиеся с первого взгляда. Мы использовали как раз этот рисунок!
И кто-то заметил, что загороженная фигура--это Дженни. Все правильно. Продолжайте.
--Вид пузырьков с разноцветной тушью, --послушно продолжал Чамак,--натолкнул ван Кейта на мысль написать «Еще один умрет» на обороте рисунка и положить ее рядом с телом первой своей жертвы. Он сделал эту надпись. Но отверг эту идею, как слишком опасную. Он хотел, чтобы женщина знала об угрожающей ей опасности. Но не другие. И вот он сидел за столом глухой ночью, обдумывая эту мысль и в то же время, поскольку его работа была
закончена, время от времени прикладывался к бутылке.
Рейсдалл вскинул на него глаза, пораженный
-- Вы хотите сказать, что, убив наверху человека, он сидел так же спокойно, как какой-нибудь гость в чужом доме ...
-- Вы забываете,--пояснил Чамак,--что он нахо-
дился не в чужом доме. В этом-то и ключ к пониманию дела. Он находился в своем доме--единственном месте, знакомом ему до мелочей. Это все остальные были захватчиками, которых он ненавидел. И вместо того чтобы поскорее убраться отсюда, глупец продолжал пить. Можно догадаться, что
чем больше он пил, тем нерешительнее становился. потому что не умел вовремя остановиться. Все ли он сделал правильно наверху? Не упустил ли чего? Это было вечным самоистязанием ван Кейта. И когда он уже почти уходил, все-таки решил проверить. Он оставил рисунки в ящике стола. В темноте поднялся по лестнице, на этот раз без перчаток, даже не подумав о такой предосторожности, лишь для того, чтобы увидеть. Он широко открыл дверь Голубой комнаты-- как ее потом и обнаружили--и оставил отпечат-
ки пальцев на выключателе, когда включал свет. У него оставалось достаточно здравого смысла, чтобы понять, какого он свалял дурака, но было поздно. Не успел он выключить свет и выйти в коридор, при лунном свете, как вы, мистер Вуд, открыли свою дверь. Ронни не мог убежать, он едва
передвигался. Поэтому он сделал то, что подсказал ему инстинкт,--рухнул на диван и притворился полностью отключенным. Надо признать, это было лишь отчасти притворством.
Такова, правда с нарушением плана, история первого преступления и мотивы для второго. Я уже говорил вам, как, исходя из необходимости и соб-
ственного хитроумия, он разработал план второго преступления. Он собирался убить Дженни Колмен в «Принцессе Анне», будучи в форме служащего гостиницы. Отсюда и его рассказ. Он знал, что все вы остановитесь в этой гостинице, знал про новый верхний этаж, даже о дате вашего приезда. Вы наверняка обсуждали все это между собой. Затем вы
передумали и уехали на день раньше. Эту информацию ему любезно преподнес местный инспектор во время допроса.
Камеры в полицейском участке запираются на ночь в половине десятого. Еще не пробило и три четверти десятого, как ван Кейт уже выбрался из тюрьмы, оделся и оказался на улице непроглядной зимней ночью. Чтобы попасть в Лондон, ему нужны были деньги. Ничего проще. Ведь ключ от«Четы-
рех входов», был по-прежнему у него. В доме никого, кроме слуг, не было. В ящике письменного стола, как он знал из своего предыдущего визита, лежал кошелек, где было достаточно денег для оплаты проезда на экипаже. И конечно, он должен был захватить свою бесценную кочергу.
Вот вам и загадочная кража мелочи. Дорога до Лондона занимает всего час десять. Так что он прибыл на Чаринг-Кросс сразу после
одиннадцати. До гостиницы добрался, с кочергой, завернутой в газету. Неоценимое преимущество поли-
цейской формы--она не только обеспечивает доступ в
любое место, но и позволяет ван Кейту, не вызывая подозрений, спросить у мальчика на стоянке или у швейцара, куда ведет пожарная лестница. И через пятнадцать минут он уже наверху, наблюдает из окна, как ваша компания возвращается из театра.
Ему пришлось дождаться ухода горничной, прежде чем через окно пробра:ться в бельевую комнату. Но даже после этого он выжидал до двенадцати, прежде чем начать нападение. Почему? Потому что терпеливо ждал, чтобы кто-нибудь его увидел. Сняв кепи, теперь он стал неузнаваем--ре-
вратился в служащего. Разумеется, его не должен был увидеть настоящий служащий гостиницы. Это сразу бы разоблачило обман. Но зато было необходимо, чтобы его заметил один из гостей. А они упрямо сидели в своих комнатах. Чулан послужил бы ему убежищем, если бы кто-нибудь подошел слишком близко. Однако ему повезло, что он не нападал.
У женщины в комнате находился Рейсдалл, хотя ван Кейт об этом не знал, так как Рейсдалл вошел и вышел через боковую дверь номера 707. Они едва не столкнулись друг с другом. Они еще больше рисковали столкнуться нос к носу, если бы миссис Колмен не проявила осторожность и не выждала две
минуты, пока Рейсделл не ушел к себе, прежде чем открыть дверь служащему, который бормотал за дверью: «Запасные полотенца, мадам». В то мгновение Дженни не испугалась. Приступ страха у нее прошел. Ван Кейт был надежно упрятан в полицейском участке, а совсем рядом находился
Рейсдалл.
В этот короткий промежуток времени в коридор
выглянули вы, мистер Вуд, и посмотрели на часы. Если бы вы задержались на секунду, то увидели бы, как служащий вошел в номер 707 с полотенцами. И ван Кейт не возражал бы против этого. Он даже на это надеялся. Он специальномедлил для вас. Миссис Колмен, с успокоенной душой, открывает дверь. Она
говорит: «Да?». Ван Кейт переступает через порог и опускает кипу полотенец. Женщина успевает бросить на него всего один взгляд, прежде чем он делает свое дело. Он не мог нанести ей удар по затылку, как сделал это с Колином Колменом. Она узнала его.
Но, кроме всего, он должен был найти браслет. Для этого ему понадобилось тщательно обыскать комнату. Чтобы ему не помешали, он поспешно схватил пару туфель (во всяком случае, он подумал, что это парные туфли) и выставил их за дверь. И еще повесил на ручку двери табличку с просьбой не
беспокоить. На нем те же перчатки, в которых он убил Колина. Но он не может найти браслет! Ронни наткнулся на ключ к комнате и забрал у нее из сумочки все мелкие деньги. Он не вор (яростно убеждает теперь он нас), и ему не нужны другие деньги. Но браслета он все-таки не находит,
кроме того, который принадлежит миссис Джулии-Данн.
Кстати, знаете, что он сделал потом с этим браслетом? Выбросил его в канализацию. Доказав тем самым, что даже у самых альтруистичных убийц бывают свои причуды. Далее заметьте, насколько техника этого преступления похожа на технику первого. И снова, хотя на этот раз по бо-
лее серьезным причинам, он не может успокоиться. Ван Кейт убедился, что нужного браслета в комнате нет. И тем не менее терзается от неуверенности. Уже покинув номер 707 и унеся с собой ключ, потому что знал, что дойдет до бельевой комнаты и снова вернется, он страшно сомневался. И все же он не мог слишком долго задерживаться, иначе пропустил бы последний дилижанс. И Ронни возвращается в ту
комнату бросить последний взгляд. Но чертовка перехитрила его даже после своей смерти.
Где же браслет? С тем же глумлением, с каким всегда думал о Дженни, он снимает с двери табличку, царапает на ней «Мертвая женщина» пером, которое нашел в ее сундуке. Оставив ключ в двери, ван Кейт наконец уходит.
Чамак тяжело, с присвистом вздохнул и отложил
потухшую сигару.
--Можете догадаться о плане наших действий. Если наши представления о ван Кейте правильны, у нас уже было достаточно улик, чтобы предъявить ему обвинение. Но его непременно осудили бы, если бы мы соблазнили его выйти еще раз в той униформе. Мне пришлось говорить с ним крайне осторожно в полицейском участке. Я даже не позволил вмешаться в допрос Мак-Грегори. Хуже всего было то, что Ронни очень нервничал. Он уже две недели не пил. Вынужденная трезвость довела его до такого состояния. Мы боялись, что он уже никогда не рискнет выйти оттуда. Понимаете, он мог уйти из участка только ночью, когда стража уходит; а к
тому времени, как он успеет добраться до паба, где его не смогут узнать, наши послушные своему долгу замечательные пабы уже закрываются.
Я твердо дал понять, что верю в его невиновность. Я обрисовал ему свою фальшивую версию о том, что его завлекли в дом в качестве свидетеля. Он был так поражен этой новой идеей, что чуть не выдал себя, не сумев мне подыграть. Поверьте, про себя я осыпал себя самыми чудовищными проклятиями. К тому моменту, когда он начал со мной соглашаться, было поздно. Мне оставалось только каким-то
образом ввернуть в разговор пропавший браслет, не возбуждая его подозрений. И я пустил в ход предположение, что призрак служащего что-то нес на подносе. Более конкретно я ничего не мог сказать, не выдав себя. Вы помните, когда мы уходили, я задержался и перекинулся с ним парой слов. Я
сказал, что мы нашли улику, по словам покойной миссис Колмен очень важную. Это браслет. И описал его. Я спросил, не мог ли он принадлежать фантому в синей куртке. Нет, ответил он. Задумчиво пожав плечами, я сказал, что мы посылали его экспертам на проверку и показывали кое-кому, а сейчас его хранит для нас мисс Фурье.
Понимаете, я рассчитывал, что он окажется довольно доверчивым и, будучи в таком взвинченном состоянии, еще раз выберется из тюрьмы
за браслетом и не станет сомневаться, если будет знать, что ему придется иметь дело с женщиной. И он не колебался. Но наш план едва не рухнул. Все шло хорошо. Мы собирались позволить ему проникнуть в «Четыре входа», дать украсть браслет и схватить преступника, когда он будет выходить. Так мы себе представляли. Уверяю вас... Да перестаньте вы
возмущаться! Мисс Фурье ничего не угрожало. У нее в
спальне дежурили двое полицейских, хотя она об этом не знала. И они схватили бы злодея, если бы он приблизился к ней хоть на два ярда.
Все шло хорошо, пока ван Кейт, который знал, что мы с Мак-Грегори остановились в пабе, не подошел к нему, чтобы произвести разведку по дороге в дом. Вполне естественно, что в темноте Мак-Грегори принял его за Мэрдока и выдал себя. И ван Кейт не мог сбежать. Из того, что сказал Мак-Грегори, он понял, что игра закончена. Оставался единствен-
ный вопрос: что ему делать.
Думаю, по своему обыкновению, он тщательно все обдумал. И решил, что, раз уж его схватят, он просто захватит с собой кого-нибудь. Все равно кого. Когда через десять минут в пабе появился настоящий
Мэрдок, вашему покорному слуге стало плохо. Потому что эта случайность произошла по нашей вине. Я приветствую вашу смелость, сэр,--он улыбнулся Реду,-- я поздравляю вашу будущую жену, и на этом, полагаю, я закончу.
Все переглядывались, а Рейсдалл стукнул кулаком по столу:
--Нет, ей-богу, это не все. Как там насчет браслета? Что за надпись на нем? Шифр или какой-то акростих? Я все время разгадываю загадки, но не могу ухватить ни хвост, ни голову ...
--Тайна в том,--ответил Чамак,--что нет ника-
кой тайной надписи.
--Но она должна быть! Вы же приводили слова Дженни: «Эта надпись имеет какое-то эначение. Только если ты способна ее прочитать, а в этом и кроется ее смысл».
Чамак усмехнулся:
--Она была совершенно права. Я здесь не стал упоминать о факте, который нас не касается. Первоначально на внутренней стороне браслета была выгравирована надпись: «Дженни от Ронни ван Кейта«, которую она уничтожила. Конечно,
Ронни думал, что надпись все еще там, каким-то образом замаскированные. Настоящий же секрет крылся в чем-то совершенно ином. Дженни считала, что браслета было вполне достаточно, чтобы осудить Ронни, если он будет обнаружен, и не ошибалась. Существовало всего два таких черных камня, принадлежавших отцу Ронни и оправленных в кольца. Он заказал один из них вставить в браслет,
который подарил жене, а второй камень оставил себе. Их видели множество людей, и тайна была такой интересной, что ее запомнили бы. Знаете, в чем тайна? Она содержится в  словах. В описании не самого драгоценного камня, а средства, которое этот камень представляет собой.
--Ну и что это такое?
--Это камень трезвости,--четко произнес Чамак.
Рейсдалл опять хлопнул по столу ладонью, но уже тише.
--Ну конечно!--воскликнул он.--Клянусь десятью тысячами фунтов, конечно! Почему мне это в голову не пришло? Носить камень трезвости было привилегией знатных римлян во время пиршеств.--Рейберн разволновался не на шутку.--Черт побери, это такое хорошее и полезное средство, что его стоило бы возродить. Камень трезвости мог быть любым полудрагоценным камнем с плоской поверхностью, на
которой можно было выгравировать надпись. Какой-нибудь хороший текст, написанный четкими крошечными буквочками. Знатные римляне начинали пировать и время от времени поглядывали на кольцо. Если человек не мог прочесть надпись, если буквы начинали сливаться, он понимал, что ему пора остановиться. Прекрати пить, нужно наслаждаться.  «Если только ты можешь его прочитать»--в этом-то и секрет.
--Вот именно,--благодушно пророкотал Чамак,--
хотя этим средством я не стал бы пользоваться. Оно так четко действует, что заставляет меня содрогаться от ужаса. Интересно, что Ронни подарил камень жене. Они обменялись при помолвке кольцами. Знаете, это ее хорошее влияние, ее обволакивающая ласка и хитрость превратил и Ронни из потенциально нормального и приятного человека в убийцу, одержимого идеей фикс. Так что с нравствен-
ной точки зрения я не могу его винить.
--Могу только сказать,--глубоко вздохнул Джон Вуд,--что я не прошел бы опять через все это даже за большие деньги. Я не знал, что и думать ... Одно время ...
--Кого же ты подозревал, дорогой?--безмятежно спросила Сарра.
Все слегка вздрогнули и переглянулись. Это было разгадкой тайны, освобождением от напряжения, заставило всех резко откинуться на спинки своих сидений. А затем постепенно на лицах некоторых появились смущенные усмешки.
--Да,--наконец решился Рейсдалл.--Давайте-ка послушаем. Так кого?
--Тебя, негодяй,--парировал Джон.--Наверное, я просто начитался этих идиотских детективных историй Реда. Но поскольку у тебя всякий раз с самого начала оказывалось железное алиби, что выводило тебя из-под подозрений, хотя один раз ты под него попал,--все выглядело странно... Прости за мои грязные мысли ...
--Ладно, чего уж там. Может, выпьем еще по стаканчику вина? Сказать по правде, я думал на нашего хозяина ...
--И эта мысль,--согласился сэр Глей,--похоже, пришла в голову не одному. Лично я, раз уж сегодня на откровенность никто не обижается, сначала грешил на мистера Реда Колмена. Но очень быстро перенес свои подозрения на мисс Фурье...
--На меня?
--Особенно потому,--продолжал сэр Глей,--что это вы тайком навещали вчера мой кабинет, как раз перед тем, как я обнаружил эти давно потерянные рисунки в столе. Я видел, как вы прикрывали за собой дверь наверху лестницы ...
--Но я только заглянула посмотреть, куда все подевались! Я и думать об этом забыла!
--И когда я увидел, что за вами следит полиция,-- продолжал сэр Глей,--я совсем в это поверил. Мне было очень жаль. Заметьте, я защищал вас. А у вас какие были мысли, миссис Вуд?
Едва ли не сияющая от радости Сарра уже была взвинчена.
--Ну, я, конечно, не хотела бы озвучивать какое-либо мнение, но я была уверена, что мой муж имеет к этому какое-то отношение. Заметьте, я не говорю, что он хуже других, но ведь это делают другие мужчины, и я чувствовала себя несчастной. Как говорил мой дед ...
--Итак, теперь я виноват,--шутливо произнес Джон.--Ну, тебе повезло, старушка. Если учесть подозрения Реда против управляющего гостиницей, круг подозреваемых оказался довольно большим, и только ты одна избежала подозрений.
--Нет, не избежала,--заявил Ред.--Сарру подозре-
вала Кларин ...
Кларин грустно посмотрела на него:
--Ред, неужели ты этому поверил?--растерянно спросила она.
--Как это - поверил? Ты же сама сказала...Ред, какой же ты тупой! Я--то думала, что это ты. Как по-твоему, почему я была такой злой? Я думала, что ты за ней бегаешь. Я всегда так думала. Вот почему мне так хотелось заполучить этот браслет и выяснить, не имеет ли он отношение к тебе. И в ресторане, и потом, в экипаже, я все время пыталась вынудить тебя признаться, что это ты убил её, когда говори-
ла, что это сделала Сарра.
Ред ошарашенно огляделся.
--Дайте мне это осознать,--пробормотал он.--Да-а ... Никогда не знаешь, что люди думают, даже когда разговаривают с тобой. и как вы все это называете?
Восседающий на почетном месте Чамак  поставил стакан на стол и изрек:
--Я называю это детективной историей. А теперь я считаю, что нам необходимо разойтись. Нам  с Мак-Грегори нужно поговорить.
Когда все направились в выходу и гуськом вышли, Чамак обратился к Мак-Грегори.
--За такие раскрытия инспектору полагается ор...         Чумак осёкся и осторожно посмотрел на старшего инспектора. Тот безучастно смотрел на него
--Продолжайте.
А что я могу сказать. Ещё ляпню что-нибудь и у инспектора отвиснет челюсть или чего доброго свалится в обморок.
--Я хотел сказать, что за расследование вам наверное полагается повышение по службе или какая-нибудь награда.
--Вполне возможно. Как посмотрит на это начальство.
За столько лет ничего не изменилось,--подумал Чумак.—Всё решает начальство. И у нас тоже.
Мысли перебил старший инспектор.
--Вы в гостиницу?
--Конечно. Надеюсь, что на этот раз я смогу отбыть в Россию?
--Я тоже надеюсь.Что будете делать?
--С утра немного почитаю, потом схожу в паб и выпью на прощание отличного английского пива.
--Хорошая идея. Я наверное поддержу её и выпью с вами. Вы хорошо справились с двумя запутанными делами и мой долг провести вас достойно на родину. До встречи.
--До встречи,--ответил Чамак.—Не опаздывайте!