115. Слова... слова... Судьба!

Семейство русскоязычных журналов и Израиле растёт, как на дрожжах:  «Иерусалимский журнал», «Время искать!», «Галилея», «Солнечное сплетение»… С лёгкой руки министерства абсорбции и при его отеческой (или материнской?) поддержке появилось и множество литературных альманахов. И не только в столице и крупных городах, а и на периферии – в Ашкелоне, Кармиэле… Даже в нашей тихой Афуле, которая, Бог знает почему, прослыла в Израиле символом провинциальной глуши, выходит уже второй номер альманаха «Долина» и готовится третий…

В этих условиях журналу со скромным загадочно цифровым заголовком «22», в течение вот уже четверти века являвшемуся в стране почти монопольным центром «толстой» русскоязычной журналистики,  приходится пошевеливаться. Есть надежда, что, как и в других областях деятельности, конкуренция и здесь всем на пользу. Во всяком случае, 115-й номер это подтверждает. Не каждому читателю понравится всё, что в нём напечатано, но каждый (или почти каждый) найдёт  в нём  чтение себе по вкусу и интересу.

Традиционный раздел «Иерусалимские размышления» целиком отдан одному из членов редколлегии и постоянному автору журнала Денису Соболеву, выступившему со статьёй «О словах. (Заметки о русскоязычной эссеистике в Израиле)». Это попытка обобщить основные особенности если не всей русскоязычной журналистики страны, то во всяком случае её существенной части. Автор «эссе об эссеистике» не мог, разумеется, обойтись без классификации  обозреваемого им материала – не будем с ним ни соглашаться, ни спорить, а лишь отметим актуальность темы и наблюдательность исследователя. Трудно что-либо возразить, например, против таких утверждений: « …претенциозные авангардистские разговоры редко приводят к появлению принципиально нового, особенно в литературе…»; «…многословная демонстрация образованности и жонглирование техническими терминами, используемыми в философии и культурологии, дополняют особую картину и приводят к той особой порче языка, которая так часто выходит на передний план в текстах, обременённых комплексом провинциальности их авторов»; «Вынесение приговоров с точки зрения вечности и длинные сентенции на тему о сравнительных достоинствах классиков, обычно лишённые какой бы то ни было аргументации, стали привычной частью нашего  литературного пейзажа».

Интересны и в основном справедливы рассуждения автора о сущности понятий «интеллигентность», «провинциальность» и об интерпретации этих понятий в здешней литературной эссеистике. Впрочем, речь опять о понимании слов и терминов – но на этот раз таких, которые стали (или, напротив, не стали) нашей судьбой.

Журнал «22» на титульном своём листе претендует быть голосом «еврейской интеллигенции из СНГ в Израиле» - вот вам и сразу оба этих понятия (потому что Израиль и провинция – давно синонимы). И всё-таки… Недостаточно обитать даже в Вашингтоне или Париже, чтобы изжить свою глубокую интеллектуальную заштатность, а жизнь в глуши не помешала в своё время ни Вольтеру и Руссо, а в наше – Солженицыну и Сахарову оставаться на высоте духовных устремлений своих эпох. Собственно литературный (литературу художественную составляющий) корпус публикаций выпуска свидетельствует о стремлении редколлегии следовать если не конкретно этим, то подобным примерам.

Журнал открывается двумя рассказами прославленного ещё в СССР и России прозаика Анатолия Алексина. Первый из рассказов – «Страдания молодого Виктора» традиционен для автора как материалом (действие происходит ещё «там», в России), так и психологическим рисунком сюжета (сложная семейная коллизия передана через восприятие подростка-семиклассника). Но второй рассказ написан уже на израильском материале. Характерно его название «Гарант». С этим словом, хотя понятным и ранее, мы не часто сталкивались в своей речевой практике там, в прежней жизни. В скромные задачи обзора никак не входит пересказ сюжета, но по одному заголовку израильский читатель может легко догадаться, о чём пойдёт речь! Поделюсь наблюдением, которое кажется мне довольно забавным: по прибытии 10 лет назад в Израиль и открытии счёта в одном из банков нам вручили иврито-русский словарь «+ 2000», содержащий, как сказано в предисловии, «базовый список слов для обучения чтению на иврите». Так вот, в нём есть и слово гарантия, и много-много других. Но нет (среди 2000 слов!) такого, казалось бы, необходимого, как --- совесть (на иврите – мацпун) Логично предположить: составителям словаря оно не показалось «базовым»! Да не будет эта реплика истолкована как нападка на Израиль: бежавший отсюда бессовестный персонаж рассказа «Гарант» - как раз выходец из «совестливой» Москвы…Примечательно другое: не только в произведениях маститого, с мировым именем, прозаика, но и в рассказе дебютантки журнала, Натальи Дорошко-Берман («Жизнь после жизни») по  существу та же нравственная проблема: полное отсутствие вышеупомянутого «мацпуна» у одного из персонажей.. . Но на сей  раз это глубоко религиозный израильтянин-сабра, пунктуально соблюдающий кашрут.(кашрут – пригодность  чего-либо – например, в еде - с точки зрения иудейской религии). Набожность, впрочем, никак не мешает ему грубо «ободрать»  героиню рассказа, отобрав у неё весь гонорар за выступление на частном вечере…Этот рассказ – добротная проза, прочитав его, понимаешь, как правы были авторы предисловий: к первому сборнику рассказов Натальи  - Борис Чичибабин и ко второму, только что вышедшему уже в Израиле, - Михаил Хейфец. (Эта вторая книга называется «Повесть несбывшихся надежд», и мне трудно удержаться, чтобы не посетовать: название на обложке набрано при помощи «компьютера с турецким акцентом»: в слове «повесть» напечатан в конце твёрдый знак (Ъ). В фамилии автора – тоже ошибка, и тоже на переплёте: вместо «Ш» напечатано «Ж». Всё это тем более обидно, что на титульных листах (их в книге почему-то два, причём, разных) всё правильно. Издатель, с которым я знаком,  чуть не убил меня за шутку: я сказал, что не советую вновь делать что-либо «через Ж»…А ведь совет был правильный. Но вы спросите: какое отношение всё это имеет к журналу «22»? Прямое: предлагаю тему Денису Соболеву для статьи: «Полиграфическая и редакторская культура в русскоязычном книжном мире Израиля», Проблема, по-моему, ничуть не менее важная, чем состояние эссеистики. Уж слишком одолели этот мир книжные жучки, напрочь лишённые этого… как его? .. ах да: «мацпуна»!

С героем рассказа Виктора Панэ «Потеря сознания»- иерусалимским «шабес-гоем» мы уже, кажется, однажды встречались на страницах журнала. Новая встреча не менее приятна и так же полна неожиданных метафор и ярких афоризмов: «Букет хризантем, явно не пор моему карману, лежал рядом, большой, как мутант». «Где-то мы все отклонились от первоначально заданного курса». «Любовь к баранке у меня с детского садика, хотя тоже постепенно перерастает в дружбу». Или вот, например, образчик иерусалимской метеорологии: «Ветра нет, но летают вдоль обочин полиэтиленовые пакеты». Образная реалия, и вполне здешняя, не так ли? И не стоит задумываться, к какому стилистическому течению или методу принадлежит это произведение: какая , в самом деле, разница, если читаешь правду без кавычек? Скажем, историю о том, как герой – не во имя наживы, нет! – а просто из-за отсутствия честного пути был вынужден сжульничать – и попался…Вот он перед нашими израильскими следователями. «Правду говорить легко и приятно», сказал в том же Иерусалиме один подследственный (Иешуа га-Ноцри!) две тысячи лет назад. Это – у Булгакова. А герой Виктора Панэ как бы возражает ему: «Правду можно говорить, только когда ты прав».

Считайте, однако, что я почти ничего вам об этом большом рассказе или маленькой повести не рассказывал: ни о любви, которая в ней есть, ни о детских советских воспоминаниях «шабатского гоя», ни о многом другом. Рассказ состоит, как водится, из слов, из обозначаемых ими понятий складывается судьба. Прочитаете сами.

Поэзия представлена в номере двумя именами. Нет, тремя: русскоязычной Юлии Винер (как всегда, выступающей со стихами интересными, звучными, ироничными), затем – ивритоязычного Иеуды Амихая, а третье имя – переводчика с иврита Яакова Лаха, указано лишь после текста (и за то спасибо!), но почему-то отсутствует в «Содержании» и на страничке «Коротко об авторах». Явное упущение редакции журнала. Ведь переводчик художественных текстов в идеале такой же автор, как тот, кто писал оригинал. Для создания адекватного перевода от него требуется порой больше искусства и таланта, чем потрачено автором оригинала. Иеуда Амихай – «любимый и самый читаемый поэт в Израиле», и то, что Я. Лах подарил нам возможность познакомиться на русском языке с его стихами, уже заслуга. Тем более, что переводы эти звучат естественно и свободно.

Поклонникам и знатокам поэзии – и особенно поэзии Иосифа Бродского – будет интересно прочесть литературоведческую статью о его поэме «Исаак и Авраам», которую автор, студент Колумбийского (США) университета Марат Гринберг анализирует в сравнении со стихотворением  израильского поэта Давида Гильбоа «Ицхак», а подход Бродского к библейскому сюжету соотносит с тем, как изложил свою версию другого мифа  - об Иосифе и его братьях – Томас Манн в знаменитой трилогии.

Своеобразно построен совершенно неожиданный раздел журнала – «Пассионарии». Открывает его статья философа Константина Фрумкина «УЖЕЛЬ ЗАГАДКА РАЗРЕШИЛАСЬ, УЖЕЛИ СЛОВО НАЙДЕНО?». Простим исследователю лёгкую неточность цитаты из «Евгения Онегина», – в пушкинском оригинале  «загадку разрешила», а слово выделено курсивом, что для названия статьи Фрумкина не важно, а вот с заголовком моей – перекликается!   Слово, которое зато в центре его исследования, - это пассионарность (от латинского «страсть»): понятие, введённое в историческую науку и социопсихологию Львом Гумилёвым и означающее склонность человека к суперактивным  действиям.  Пассионарны, по Гумилёву, как отдельные личности, так временами и целые народы, чем он и объясняет отдельные события, периоды и эпохи в истории. В статье приводятся различные примеры пассионарности, заимствованные из произведений Достоевского, Л.Толстого, других авторов, из жизни исторических личностей, прослеживается судьба учения Л. Гумилёва о пассионарности и судьба слова, введённого Гумилёвым как термин; автор статьи признаёт это понятие как «страшно эффективное и соблазнительное».

По-видимому, это действительно так. Потому что редакция под уже названным заголовком раздела «соблазнилась» поместить ряд статей, совершенно разнородных по теме, но объединённых лишь одним общим признаком: пассионарностью людей и их поступков. В мемуаре писателя М. Румера-Зараева – бывшего москвича, ныне живущего в Берлине, рассказано о трагической судьбе московского левокоммунистического молодёжного подполья конца 40-х – начала 50-х годов (оказывается, было и такое, притом, не только в Москве). Троих участников этой юношеской организации – Бориса Слуцкого, Владика Фурмана, Женю Гуревича – расстреляли в сталинском застенке 26 марта 1952 года,  менее чем за год до смерти «самого»… Другие подсудимые того процесса живы, причём некоторые – в Израиле. Одна из них, Майя Улановская, как-то оказала автору этих строк весьма любезную помощь в работе. Признаюсь, я не мог без слёз читать отнюдь не сентиментальное повествование Румера-Зараева. Теперь мне стало гораздо понятнее, почему на исходе 40-х к шуточной литературной игре харьковских школьников в «литературное общество перфактистов» было привлечено прямо-таки паническое внимание местного чекистского сыска (об этой истории – моя довольно легкомысленная, как теперь
понимаю, статья в 106-м выпуске «22»).

Одним из самых увлекательных материалов журнала за последние годы был, безусловно, рассказ недавно погибшего при погружении в Кинерет водолаза и океанографа Славы Курилова о его уникальном бегстве с советского парохода. Спрыгнув в темноте с палубы в открытый океан,  пловец трое суток плыл к ближайшему берегу почти наугад – и доплыл! Как удалось смельчаку достичь такой физической формы? Об этом можно узнать, прочитав новую публикацию записок этого автора. Она помещена под заголовком «Полёты в неизвестность». Полёты?! Неужели этот  человек ещё и летел? Оказывается, да. Притом, методом весьма редкостным: он овладел искусством левитации. Таков был результат его самостоятельных и упорных занятий хатка-йогой. Не знаю, самостоятельно излагал С. Курилов свои воспоминания или при помощи «литзаписчика», но написаны они блестяще! Рассказ буквально пронизан всё той же  пассионарностью  мемуариста.

Ещё один пример захватывающей человека страсти как движущей силы, материализованной идеи содержится в написанной около 30 лет назад статье профессора математики Виталия Мильмана «Почему хочется – это ясно. Но почему удаётся?» Речь в ней – об осуществлении стремлений первых репатриантов «советской» алии 70-х годов прошлого века.

Наконец, итог всей цепочки материалов раздела о пассионариях подводит небольшая заметка Александра Воронеля (гл. редактора журнала) «Харизма и самиздат». Ему, учившемуся в Харькове, хотел бы напомнить, что там была улица «Спуск Пассионарии». К упомянутым выше «тёзкам» это имя отношения, может, и не имеет (так называли в испанской компартии её лидера Долорес Ибаррури), но всё же, всё же…
Мне остаётся хотя бы упомянуть о статье ещё одного члена редколлегии журнала – живущего в Лондоне писателя и социолога Александра Кустарёва (Донде) «Конец прекрасной эпохи». Речь в статье идёт о крушении  одной из составляющих великой триады буржуазных революций – эгалитаризма. Не решаюсь пересказать своими словами столь серьёзный материал, изложенный специалистом и знатоком предмета, однако и в данном случае мы сталкиваемся  с тем, что за словами и терминами – судьба и человека, и человечества.

Как почти каждый выпуск журнала, этот, 115-й, завершается разделом «Отклики». Откликов – два. Первый – поэта Юрия Колкера – о стихах петербурженки Елены Шварц. Поэт не даёт поэтессе спуску (спуску – пассионарии?!) за многочисленные неточности в образах, «дребезжание» стиха, «сухую возгонку смыслов, бумажное фантазирование». Один из постоянных в журнале критиков, Михаил Копелиович, подаёт свою реплику по поводу споров о «списке Гольдштейна» (о коем и мы писали, обозревая предыдущий, 114-й номер). Автор реплики полемизирует с отдельными положениями заметки А. Воронеля как одного из участников дискуссии  о «списке Гольдштейна». Страшно хочется поспорить со всеми тремя и с кем-нибудь ещё, но… пора кончать обзор. Да ведь он и в самом деле закончен!