Открытые сферы д-р-в контроль 5

- Вот что, милочка, - Науманн намазывал тонкий лепесток мармелада на круглый
золотистый хлебец: - Я вижу, что вы ощущаете себя как дома. Отменно! Именно
этого я и добивался. Не правда ли, фройлен?

- О, да, герр Науманн! - мгновенно подыграла ему Аня. Она тут же пригубила
чашку с ароматным кофе. - Вы прямо волшебник. Так очаровать меня за короткий
срок: Не скрою, от былых подозрений, что вы собираетесь меня использовать, а
затем оставить на съедение, ну: моим друзьям, не осталось и следа. Я вам
очень благодарна, ну, очень-очень:

- Ну, не стоит переигрывать, фройлен комсомол! Не стоит, право. Я не зверь,
как и все мы: Я хотел сказать, большинство. Не верите мне, милое создание?
Всё дело во времени. Я вовсе не прошу, чтобы мои слова воспринимались: как
есть?.. как руководство к действию. О, нет! Это было бы по меньшей мере
непрофессионально, - его светлые брови порывисто взметнулись требуя <момента
истины>. - Но: Вот, примите это в качестве аванса, - он отодвинул оброненную
Менцелем записку к ней поближе.

- Зачем мне это? - Аня невинно округлила глаза. Но, завидя угрожающую
решимость в глазах Науманна, совершила шажок к массивному письменному столу
с телефонами, возле которого он возвышался чёрным монументом.

В записке, что представляла собой клочок, неровно вырванный из ученической
тетради по математике, кто-то тупым химическим карандашом криво нацарапал:
"Радуга всех выдаёт. Держусь из последних сил. Явка на Чеховой провалена.
Сообщите в отряд, что вся моя пятёрка раскрыта. Перед арестом возле дома
крутился пацан в будёновке. Игорёк".

Девушку мелко затрясло, несмотря на специальные самовнушения и частые
остановки дыхания. Всё было настолько явственно и дико, что дошло до
сознания почти сразу же. Будто по спине ударили железным прутом. Будто у
своего лица она ощутила звериный оскал без намордника с хлопьями вонючей
пены. Страшнее всего бывают именно такие минуты: сознание не готово сразу же
объяснить характер опасности. А последняя не заставляет себя долго ждать.
Мутной серой пеленой заволакивает окружающей мир, поднимается до горла -
выше, выше:

- Итак, откровенность за откровенность, - Науманн был само очарование: -
Конечно, стойкие бойцы импонируют нам, солдатам фюрера и Германии. Мы
восхищаемся совершенно открыто героизмом ваших солдат, разведчиков и
диверсантов. Даже партизан, которые есть просто бандиты. Это тоже патриоты
России. Но, право же, этот несчастный молодой человек, - крупная белая рука
в манжете, что выглядывала из чёрного мундира, указала на тетрадный клочок,
- вызывает только сочувствие. Он надеялся, что знает наши методы.Оказывается, нет...

Загадочная улыбка тронула губы Науманна.

- Герр оберфюрер, я, конечно, польщена таким доверием, - Аня трагически
сблизила руки перед лицом, чтобы изобразить жест отчаяния, - но я право же:
Мне также жаль этого юношу. Он немного фанатик, поэтому. А к жизни надо
подходить практично. Как к России без Сталина, - понизила она голос, хотя
могла бы этого не делать. - В конце концов, у нас много схожего. У
национал-социализма, у коммунизма...

На мгновение в кабинете стало тихо. Лишь гудел во дворе силовой генератор,
который подавал электричество в здание.

- Не знаю, фройлен, - уклончиво продолжил немец. - Однако чем я вам могу
помочь, Аня? Вы хотите...
Он сделал паузу, от которой зазвенело в ушах.

- Вы хотите, чтобы я дальше: - Аня сделал попытку вырваться из звенящей
пустоты.

- Совсем нет! - он предостерегающе выставил обе руки. - Использовать вас в
качестве подсадки в камеру? Зачем? Вряд ли такая умная и сильная девушка
способна изменить ход мыслей фанатика. Не скрою, после того, как наши
специалисты постарались, мы попробовали этот шанс. Но тут же разочаровались
в нём. Фанатики не чувствуют ни свою, ни чужую боль. Им вообще не доступно
состояние боли. Этим они и опасны. У вас их уничтожали как бешеных собак.
Меткое определение! Меня больше беспокоит другой вопрос. Кто есть этот
Радуг? Вы знаете?

Он неожиданно развернулся к ней всем корпусом (обычно имел обыкновение
стоять в полуобороте) и заглянул в душу. Неужели: У <Бороды> не может быть
предателей. Да и он сам не может быть предателем. Хотя, раз такая мысль
единожды посетила ее, и она придала ей такие значение, отвергать полностью
такой вариант...

- Радуга... Не Радуг, а Радуга, - мягко поправила она его, вздрогнув плечами.

- Очевидно, это псевдоним кого-то из подполья, но я: не слышала ни разу,
чтобы при мне...

Она едва не сказала "но я не слышала о ней ни разу", что неизбежно навлекло
бы подозрения. Науманн и его служба могли предполагать, что это женщина,
хотя нередко мужчины-агенты и подпольщики носили женские псевдонимы.
Фильтровать её окружение они начали бы давно, если бы подозревали, но она
этого не почувствовала. Тогда возможно о "Радуге" им стало известно только
сейчас, что несколько радует. Уберечь бы Аграфену, уберечь: О том, что та
могла быть предателем, тем более источником врага, Аня даже не допускала в
чувствах. Она была уверена, что приём с запиской был только приём - тонко
рассчитанный психологический эффект, после которого у слабых пошаливают
нервы, а руки начинают делать самопроизвольные движения.

- Я думаю вот над чем, - как бы подтверждая ход мыслей, продолжил Науманн. -
Если он пишет, что Радуга выдаёт всех, то: Значит этот молодой большевик
знает почти всю организацию. Радуга не может знать членов его "пятёрки",
если сама туда не входит. Если это так, то: Логический вывод - Радуга
обитает на улице Чехова. Конечно, она может жить и в другом районе... хм, гм...Шмоленгс. Но это вряд ли. Подпольщики стремятся поделить город на сектора.Так легче им управлять, а все живущие в секторах образуют группы-пятёрки.Как видите, я неплохо разбираюсь...

- Почему вы уверены, что это женщина?

- Как? Ну... Признаться, я так решил по наитию. Хотя: Мне показалось, что вы
могли совершенно случайно пересекаться с ней, - хитро сощурил голубой глаз
шеф ГФП.

- Может быть, - неожиданно легко согласились девушка, незаметно дрожа
коленками.

- Вот как! Понимаю, - снова расплылся в улыбке Науманнн. - Извините, что не
предложил вам сразу сесть. Эта моя занятость: - он тут же водрузил рядом с
ней венский стул. - Садитесь немедленно! Ещё раз приношу вам свои извинения.
Так что же вы не угощаетесь? Мармелад не эрзац, из рейнских яблок. Можете
мне верить, - он надкусил свой бутерброд и проглотил, не жуя, маленький
кусочек. - Хотите мятный леденец? Освежает всё во рту.

Развернув прозрачную обёртку, он попытался вручить Ане зеленоватую ароматную
подушечку.

- Спасибо, я, наверное, тоже: - Аня захватила рукой ножичек с круглым
безопасным лезвием. Нанесла удар по яйцу в подстаканнике - крак!

Науманн с довольным видом следил за ней. Про себя он отметил суетливость в
поведении девушки. Тем не менее, изобразил на лице моложавую улыбку. Так он
ещё больше решил подчинить её своим обаянием.

- Похвально! - похвалил её Науманн, отмечая, что русская разведчица вызвала
у него симпатию. - Представим, что источник некой службы германской империи
сидит в здешнем подполье. Действует у меня под носом. Так: - он снова укусил
и старательно прожевал. - Я пытаюсь его вычислять. Мои аналитики представили
мне отчёт на основании оперативных сводок и материалов агентуры. Но... - он
отложил дважды надкушенный бутерброд и изящно вытер пальцы салфеткой с
виньетками по углам в виде свастик. - Но! Моя секретная агентура докладывает
мне, что кто-то из своих заинтересован в большевистском подполье. Из той
службы, что внедрила своего агента. И я задаю себе вопрос: не тот ли это
агент - под псевдонимом "Радуга"? Как вы думаете, фройлен комсомол?
- Если "Радуга" всех выдаёт, то она себя подставляет, - вымолвила Аня,
чувствуя, как деляной ком заполняет внутренности. - Зачем она так поступает?
Тем более, если она единственная, кто из "пятёрки" остался на свободе. Мне
кажется, вас вводят в заблуждение.

Он снова вперил в неё свой взгляд. Если девчонка опытный профессионал, то
сыграет она мастерски. Судя по тому, как она держится, выучка у неё
приличная. Работал кто-то из опытных.

Науманн вспомнил, как осенью 1941-го Аню привели под конвоем полевой
жандармерии. Странно, но ведущий разработку унтерштурмфюрер Краучек даже не
удосужился сделать запрос в секретариат. Хотя по всем отделам были разосланы
специальные конверты, где были ориентировки на активную и потенциальную
агентуру русских, из числа партийных и комсомольских работников, активистов,
бывших чекистов и военных. Материалы были обильно снабжены фотографиями,
копиями личных дел, писем и публикаций из советских газет вперемешку со
справками Службы и Полиции Безопасности третьего рейха. Ориентировка на Аню
также имелась из досье реферата II-a-IV секретной государственной полиции
(AmtIV). Но этот Краучек, наполовину германец наполовину чех, взятый
специальным набором из Судет накануне восточной компании (его отец по
проверенным данным был с 195-го в русском плену, затем перешёл на службу в
Чехословацкий корпус, из которого ушёл к красным: не удосужился заглянуть в
картотеку, хотя обязан был сделать это. Он сразу же начал "энергичный
допрос", применив методы устрашения. Сделал это на пару с другим идиотом,
гауптштурмфюрером Пламке, который принялся бить "объект". Второго Науманн с
большим удовольствием отправил на фронт. А Краучек был переведён
инструктором в школу полиции. Плюс к тому Краучек попросился в расстрельную
команду. Там сложно не отличиться, если не быть чересчур мягкотелым.
Себя оберфюрер мягкотелым не считал. Хотя расстрелы, что применялись на
Востоке, недолюбливал и сам в них предпочитал не участвовать. Всякий раз,
выделяя людей для акции над евреями из гетто, задержанными в ходе облав, при
которых не оказалось документов и которые не представляли оперативного
интереса, русских и польских пленных (последние отказались эвакуироваться в
1941-м), он чувствовал хитрый план, заложенный фюрером в оккупационной
политике. Сокращать поголовье неполноценных славян, очищать земли для
германских колонистов на Украине и в Центральной России? Одновременно
провозглашая лозунг борьбы с большевизмом, привлекая для этого бывших белых
генералов Краснова и Шкуро, деятелей русской эмиграции? Но большая часть
прусского генералитета и офицерского корпуса, хоть и относилась к России без
особых симпатий, но отвергала этот варварский план. Ряд чинов из ведомства
Шелленберга также вознегодовали. А в Европе между тем, не проводилось
никаких массовых карательных акций. И Европа это оценила. Ни о каком
партизанском движении во Франции, Бельгии и даже Чехословакии даже не
мыслили. Некоторые хлопоты доставляли боевики из армии Крайовы, что
подчинялись польскому правительству в изгнании со штаб-квартирой в Лондоне,
да армия Людвига Слободы, что проводила в Польше линию Москвы. Но потери от
них были ничтожны. Другое дело - Балканы. В Югославии, что всегда была
вотчиной Туманного Альбиона, по слухам, было сформировано полупартизанское
соединение, что успешно действовало против итальянских оккупационных войск.
Оно тоже проводило линию Москвы, но англичане с этим почему-то мирились,
засылая туда своих инструкторов, оружие и прочее. Здесь Науманн тревожно
отмечал растущую солидарность двух держав, противников рейха. Ведь Балканы
были всегда как кость в горле для России и Британии. Не пустить туда русских
было чуть ли не национальной идеей политиков от Палмертона до Чемберлена и
нынешнего графа Мальборо, Уинстона Черчилля.

Всё больше и больше оберфюрер приходил к мысли, что фюрер или имеющий на
него воздействие Борман, а может и Геббельс, сознательно изготовили "План
политики рейха на востоке", что бы русские ни на мгновение не сомневались,
что им надо жить по формуле "Убей немца!" Так вещал их пропагандист, вроде
Ганса Фриче - Илья Эренбург по московскому радио, не подозревая (а может и
подозревая), что усиливает войну с другой стороны. Так писали в газетах и
листовках, что поступали от партизан и подпольщиков. Ясно, что окружение
фюрера, если ни он сам, подставили германскую империю под топор. Как бы не с
подачи Сталина, подумал Науманн.

- Признаться, я намеревался провести вас по следственным камерам, - опустил
глаза Науманн и загадочно улыбнулся. - Но теперь моё настроение изменилось.
Это пошло и наивно - показывать вам методы устрашения. Думаю, это не усилило
бы наши симпатии. Скорее наоборот... - он замялся, понимая, что сказал лишнее,
но тут же исправил ситуацию: - Предлагаю вам свою машину. Надо проехаться в
одно интересное место, проверить поступившие данные на одного... хум, гумм...
субъекта.