Открытые сферы д-р-в контроль 8

Науманн поморщился, вспомнив про Аню за платяным шкафом.

- Мне видится один выход. Мы должны делиться информацией агента, - шёпотом
проговорил Науманн. - Вы её привлекли, а я вышел на неё. Мне это стоило
больших трудов. Как видите - мы тоже умеем работать не хуже вашего.

- Мне это прекрасно известно. Кроме того, мне прекрасно известно о ваших
доверительных отношениях с шефом Абвергруппы, - усмехнулся Вильнер.

- У вас прекрасные источники! - заглотил Науманн обиду с широкой усмешкой. -
Что ж, похвально: Тем не менее, я здесь, потому что меня проинформировали о
возможном нападении подпольщиков на жильца этой квартиры. А мы ведём
наблюдение за всеми "хиви".

- Даже создали Русскую тайную полицию...

- Ах, вам даже это... Раз так, - понизил голос Науманн, - то вы понимаете: она
на подозрении. Её могут скоро убрать. Постарайтесь либо спрятать её в
надёжный "футляр", либо...

- Шокирующее воздействие? С чего вы взяли? - также снизил тон Вильнер. - Ну,
во-первых, pro status kwo, как говорили древние римляне. Я плачу вам той же
ценой, что и вы мне. Я также располагаю...

Науманн сделал предостерегающее движение и вынул блокнот, где размашисто
написал: "Фрау Аграфен была задействована с 1935 года в сети Абвера. Она
бывшая жена партийного функционера из Петербурга. Они оба проходили по делам
ОГПУ (подумав, он зачеркнул и написал "НКВД") в 1937 и 1938 гг. Мне
известно, что согласно агентурному обмену Абвер передал её вам в 1940 году.
Итак, как говорили древние римляне?"

Вильнер поискав глазами подходящий объект, кивнул на платяной шкаф. Затем
усмехнулся и вынул свой блокнот. Подумав, он написал бисерным почерком: "Там
кто-то прячется, верно? Не похоже, чтобы тайная государственная полиция
взялась за меня без согласования с 3-м директоратом нашего ведомства.
Впрочем, если пускаете дезу для русских или Абвера, то ваше право. Да, по
фрау Аграфен всё так. Я её использую в этих целях. В партизанском штабе
сидит агент абвергруппы. Похоже, кого-то придётся принести в жертву. Тем
более, вы арестовали часть подполья. Кого будут подозревать? Только фрау
Аграфен. Она действительно была репрессирована со своим мужем". "Вы
предлагаете принести её в жертву, подбросив дезу абверовцам?" - молниеносно
показал ему свою запись Науманн. "Вы очень проницательны!" "Я рассмотрел её
как следует. Смазливая распущенная бабёнка. С такой накрашенной физиономией
стоят под фонарём уличные девки. Она вам не нужна? Хорошо. Но может
пригодиться мне..." "Хорошо, оберфюрер, давайте её просто попугаем. И больше
ничего. Договорились?"

- Так вот: - кашлянул Науманнн: - Мне очень приятно будет представить вам
одну юную особу. Итак, фройлен Анна, прошу вас! Как говорят в России...

-  ...прошу любить и жаловать, - подсказал ему по-русски Вильнер, с удивлением
разглядывая юную девушку в шинели и пилотке СС, но зимних ботиках с заячьей
опушкой, что плавно вышла из-за платяного шкафа.

У особы (по определению Науманнна) было продолговатое выразительное лицо,
прямой тонкий нос и синие глаза, которые сохраняли детскую невинность, но в
глубине таили много неразгаданного. Русские про таких говорят: "В тихом
омуте..."

Аня коротко и любезно приветствовала Вильнера кивком головы, он ей
ответствовал тем же. Он вспомнил, что девушка с похожими приметами дважды
попадала в агентурные сводки: её зафиксировали с офицером комендатуры
Кульмом в кинотеатре. Как выяснилось, она работает в одном из отделов
полевой комендатуры переводчиком. Присматривать за ней вскоре стал агент на
доверии "Вернер" (на самом деле, Вера Денисова, которую удалось <пробить> в
тот же отдел переводчиком-референтом). Информация, поступившая от неё, не
содержала ничего путного. Пару раз Аню отслеживали в городской управе, когда
та контактировала по служебным делам с Аграфеной. "Радуга" тут же доложила
ему, что на неё вышел эмиссар Центра. Фоммелю, что работал с ней параллельно
жёсткими методами (на самом деле, копал под шефа по линии Amt.III) она этого
не доложила. Дурак продолжал в указанное Вильнером время, переодевшись в
гражданское, торчать на площади возле собора, в то время как...


Часть третья. Мы из преисподней.

...Из щелей и бойниц сталинградских домов изрыгалось пламя. Не остывая,
трещали и плевались огнём дырчатые кожухи германских пулемётов, прокручивая
боезапас в лентах, оставляя вериги пустых, быстро стынущих гильз.
Соединённых в ленте между собой стальными сцепами - как люди на поле боя,
соединённые братской любовью и дружбой. Либо сцепленные между собой
ненавистью. Последняя делала их похожими на пещерных зверей, защищающих своё
жизненное пространство от людей и иных зверей. Но человек сильней, потому
что умней даже самого хищного и хитрого зверя. Поэтому Человек побеждал, а
зверь проигрывал, ступень за ступенью, дом за домом, подвал за подвалом, не
считая порушенных площадей и улиц, сдавая Человеку свои позиции.

Длинное пятнистое в бело-коричневато-серых разводах тело самоходки с
длинной пушкой методично вело огонь вдоль улицы, что была в полукилометре от
площади Борцов и Центрального универмага. Пригибаясь и переползая через
груды щебня и кирпича с воздетыми скрюченными стальными балками, похожими на
реберные кости, атаковала наша пехота. Танки по таким завалам да ещё под
огнём пусть одного, но 75-мм орудия пройти не могли. Две "тридцатьчетвёрки"
и один КВ били с перекрестка по развалинам дома, в первых этажах которого
под разрушенными перекрытиями виднелся длинный белый ствол с массивным
тормозом, из которого также вылетал сгусток бледного пламени.

- Одурели фрицы, совсем сбесились! - заорал Гранатулов своим писклявым
голосом. Он распластался в прожженном, издырявленном и исцарапанном
романовском полушубке на обломках, припорошенных снегом среди бойцов, что
мало чем отличались от него по виду. - Снаряды вишь, совсем не экономят!
Говорили БК у них совсем нет! А, поди ж ты - шпарят...

- Да, как на учениях, товарищ комбат, - поддержал его ефрейтор Кадилов,
устанавливая со вторым номером в скрученной спиралью арматуре "максим",
рыльце которого удачно нашло прореху.

- Ничего! - морща угольно-чёрное от грязи лицо, запищал капитан. - Мы сейчас
по рации огонь дивизионной артиллерии вызовем. Раздолбаем дом к хренам
собачьим!

- А может того, товарищ комбат - в атаку дружненько?.. - неуверенно
предложил кто-то.

В тот самый момент по завалам с верхних этажей дома, где обосновалась
самоходка, резанула очередь из MG-34. Все моментально зарылись ногами и
носами в обломки и пахнущий гарью снег. Гранатулов стал орать своим
писклявым голосом радисту, но того ранило в голову. Наши танки всё ещё не
могли выбрать нужный угол прицеливания и садили наобум, доставая лишь
середину искалеченного дома. Облака серой удушливой пыли и мерцающего снега
повисли посредине разгромленной, покрытой пустыми коробками разрушенных,
сгоревших домов улицы. В следующий момент с перекрёстка, что проходил вдоль
дома с самоходкой, показался Т-70 с группой бойцов в маскхалатах и шинелях,
также изрядно грязных и оборванных. Они тут же принялись растекаться через
пробоины в стенах и подъезд по зданию. Пара из них, по сноровке разведчики,
принялись кидать противотанковые гранаты в "штурмгещюц". Этого бойцы с
Гранатуловым (всего до роты) уже не увидели за плотной шапкой дыма и пыли с
комьями рыжеватого пламени. Гранатулов, размахивая на завалах автоматом,
отдавал распоряжения миномётчикам, ставящим на плиты и опоры батальонные
82-мм. Радисту перемотали стриженную, давно не мытую башку, и он, морщась от
боли, принялся орать в наушники: "Карандаш-2", я "Костыль"! Подбрось
"шестые" - у нас ихняя "сука" калибра 75..." Хотя до уличных боёв всем
командирам ротного и батальонного звена были розданы карты города с
прилегающими районами, где были обозначены улицы по довоенной схеме
застройки, но - разве в дыму пожарищ и в холодном аду развалин, что было
разобрать? Боясь ошибиться и назвать ориентир неверно, что приведёт к
потерям своим же, предпочитали бить в упор, на прямую наводку. Самоходок на
шасси трофейных германских в Красной армии было, раз да обчёлся. Приходилось
довольствоваться своими танками да перекатывать 76-мм дивизионки по завалам,
нередко под огнём противника из подвалов и разрушенных этажей.

...Над ними с воем и скрежетом, оставляя кометные хвосты, пронеслись
германские реактивные снаряды. Видимо не так далеко, в районе площади была
замаскирована батарея шестиствольных или восьмиствольных установок. Метали в
наши танки на противоположном перекрёстке. Но то ли гитлеровский
корректировщик-радист ошибся, сидя на верхних этажах, то ли от дыма в
глазах, то ли обессилив от голода или холода, но снаряды кучно легли чуть
поодаль, завалив полуразрушенный дом поперёк улицы. Дорога танкам была
теперь перекрыта.