Открытые сферы д-р-в контроль 9

- Во твари, проститутки ссаные! - заорал Гранатулов визгливо, едва не
посадив голос. Дав очередь поверх головы, он продолжал: - Ну не суки, а,
товарищи бойцы?!? Не суки, говорю? Ну-ка всем вперёд! Домолачивать гадов:
Тем, кто поднимался нехотя (были и такие), капитан раздавал увесистые удары
валенками и кулаками. Постреливал поверх голов, сменив вскоре диск. Но все в
основном дружно встали и с матерщиной, сквозь редкие всполохи "ура!" и "за
Сталина!" бросились вперёд. Не дожидаясь ничьих советов и понуканий, Васька
бодро вскинулся и, опираясь на тяжёлый приклад СВТ-40, также побежал
прихрамывая. В рваный валенок набивался снежок или щебенка - некогда было
перевязать: А уж получить на складе "вещдов" новые: Снимать же со своих
мёртвых было западлом, а уж с фрицев и тому подавно. На разрушенных улицах,
вдоль оставленных под снегом "опелями", "бюссингами" и "ганомагами" с
застывшими двигателями нередко виднелись штабеля трупов. Так фрицы
складывали своих умерших, как правило, без сапог или опорок с тряпьём, с
прикрученными к босым пальцам каменной твёрдости половинками опознавательных
жетонов. Ганцы и Францы из танковых, моторизованных, саперных,
артиллерийских и гренадёрских частей лежали друг на друге вповалку как
мёрзлые брёвна, часто раздетые до мундиров, а то и нательных сеток. Было
страшно видеть, как ещё живые раздевали мёртвых, чтобы уберечь себя от
холода.

- Не в падлу, ребята! Засыпем сукам перца в задний выхлоп! - заорал Васька,
вскидывая самозарядку.

- Точна-а-а: Вперёд к такой-то матери!

- Ура-а-а, в гробину, в мать...

- В бога, в душу, в мать: Открутим хер фрицам!

- Слышите, гады!?! Гитлеру вашему ездец...

А из противоположного перекрёстка, объезжая брошенные и сгоревшие
гитлеровские грузовики и транспортёры и даже снятое с передка 88-мм зенитное
орудие на четырёх шинах, уже подползали два Т-40 и один БТ-7 с десантом.
Спешиваясь, те тоже орали подходящее: "Ну-ка орлы, братья славяне! Покажем
им, куда Гитлеру рога засунем! Вставим этой б: по первое число..."
Пустив длинную очередь в чёрный проём, Гранатулов, согнувшись бросился
вперёд. За ним ещё трое бойцов. Цвигун немедленно нырнул в это отверстие,
пахнущее могильным холодом и разложением. Нестерпимо воняло человеческими
отбросами, которые не брал даже холод: фрицы гадили везде, хотя и голодали.
Впереди, в пустой черноте вспыхивали на фоне широкой грязно-белой спины
комбата неясные огоньки. Хлопнула яркой вспышкой ручная немецкая граната,
которую кто-то из бойцов успел перехватить и отбросить в глубину. Заголосил
чей-то голос: Пронеся своё молодое, полное сил и здоровья тело по тёмным
переходам, натыкаясь на углы и чуть не провалившись в яму с торчащими из
бетона прутьями, он спотыкался то и дело о трупы и ящики. Сверху сквозь
рваное отверстие на потолке скользнуло чьё-то дымящееся тело в шалях, с
обмотанными тряпьём ногами и головой. Рухнуло прямо в напольное отверстие,
оставленной тяжёлой авиабомбой. Вокруг, казалось, никого не было видно.
Где-то за стенкой продолжала методично, с остановкой в 3-4 минуты, лупить
самоходка. Наверху слышался мат и звуки ППШ комбата, к которым добавлялись
взрывы "лимонок". Васька, завидев впереди сквозь разбитую стену силуэт MG-34
и грязно-голубое пятно вражеской шинели, метнул свою "Ф-1". Раньше, чем он
залёг, граната оглушительно лопнула, засыпав всё остатками штукатурки и
мёрзлой пылью. Поднимая облака морозного пара, Васька рассмотрел, наконец
скрюченные тела то ли мёртвых, то ли издыхающих немцев, лежавших частью на
железных раскладных койках, носилках и просто на цементном полу. Над
некоторыми едва колыхался морозный пар, но они старались не двигаться. Лишь
один фриц в каске, в наброшенном на плечи шерстяном одеяле неподвижно сидел
к нему спиной.

Ага, очко заиграло у фрицев, со злой радостью подумал Васька. Ну, ясно дело,
боятся: Он почти не таясь, но держа СВТ на изготовку, прошёл вдоль курившейся
в бетоне воронки, где был искорёженный пулемёт и два трупа. Подойдя к
обвалившейся кирпичной стене, он подошёл к госпиталю вплотную.

- Эй, ё...!?! - гаркнул он весело. - Доходяги! Не трусись, - обратился он к
фрицу, сидящему спиной, - ж... твоя на фиг мне нужна! Хенде хох, фриц! Слышь,
чего говорю?

- O, Main Gott: In shullenge zi Bitte, ain sigarett? Herr Kommunisst, ish
been fahrt heite! Shneller...

Это бормотал явно кто-то из лежащих, укутанных одеялами и прочим вонючим
тряпьём.

- Ну и чё ты там квакаешь, бздюк херов? - нехотя заявил Васька, толкая
стволом в кожухе сидящего. Тот медленно завалился набок: - О, как!
Представился, значит: Чё ж вы срач такой развели в санбате? Здесь же гавна
на целую дивизию, а вас...

- Herr Kommunist! Alarm!

Васька наконец рассмотрел разговорчивого. На мелово-грязном лице того,
обтянутое по черепу кожей, с небритым подбородком, изобразился ужас. Шинель
с плащ палаткой грязно-зелёным, пятнистым комом зашевелилась и стала
сползать...

- Но, не балуй! - Васька наставил на него самозарядку. Гордость не позволяла
звать своих, и он грозно продолжил: - Щас продырявлю, падла! Кому говорят...

Последнее он не договорил. Тёмная тень мелькнула сбоку. Кто-то пластом
навалился на него сзади. Обхватил шею и принялся выворачивать её. Другой
рукой фриц перекрутил в захвате руки Васьки. Одновременно он подсекал ему
ноги. СВТ тут же оказалось на полу. Прогибаясь туловищем вперёд и стараясь
сбросить врага, Васька под шумный галдёж лежащих, выхватил-таки из валенка
нож. Стал наносить удары по окружности, но так и не достал. Тогда он резко
подался назад, пытаясь свалить врага на спину, но едва не упал сам. Наконец
он резким ударом, поранив себе щеку, достал руку немца. Стал пырять её
ножом. Наконец она обмякла. Тот, кто минуту назад душил и валил его, стал
медленно оседать на пол, мучительно кашляя. Васька, было, занёс над этим
комом из грязного одеяла и чёрного лица своё лезвие. Но тут же опустил его,
тяжело дыша и вправляя себе шею. Скорее всего, последнее помогло фрицу
остаться в живых.

- Хенде хох, придурак! - заявил Васька, чувствуя, как в затылке что-то
хрустнула и мучительная боль в шее тут же унялась. - Вставай, это: штет ауф!
Это, того: шапку подбери - уши отвалятся...

Шапка лежала тут же и была советской цигейковой с пришитым орлом вермахта со
свастикой в веночке. На руках у немца виднелись кожаные рваные перчатки.
Лицо под шерстяной "балаклавой" не выражало ничего. Он сидел и долго кашлял,
смотря перед собой.

- Так, чего тут?.. - ворвался в помещение Гранатулов с ППШ наперерез. Из
кожуха струился синевато-сизый дымок: - Раненые ихние? Так-раздак...

С ним была группа бойцов из смешанных подразделений. Кто-то из незнакомых
вскинул трёхлинейку и пальнул в лежащих. Взметнулось облако пара и клочьев.
Тело дёрнулось и, издав хрип, забилось в конвульсиях. Прогремели следующие
выстрелы:

- Отставить! Вы чё, охренели?!? - бросился под выстрелы Васька. - Охренели,
вашу маман?!? Вам чё - про меж глаз захерачить?!?

Его толкнули на рисковый поступок даже не выстрелы - лицо Гранатулова,
который уже вскидывал автомат, чтобы вдарить длинной очередью. Говорили (и
то шёпотом!), что у комбата в начале войны в эшелоне, попавшем под бомбы,
сгинула жена с двумя годовалыми детишками. Пленных он никогда сам не убивал,
но, получив известия о самочинных расстрелах, лишь каменел в лице и начинал
нервно ходить туда-сюда.

- ...Оставить, кому говорят! - орал Васька не своим голосом: - Вы по кому
шпарите, земноводные?!? По кому шпарите, говорят!?! А?!?

- По фрицам, - неуверенно заявил боец из пополнения, восемнадцатилетний
парнишка.

- Вы по раненым, а не по фрицам шпарите! Чё, героями быть захотелось? -
сделал к нему шаг Васька и все расступились: - Героями, а? По живым стрелять
научись, ага? Ладно...

Он почти физически ощущал всю тяжесть удара Гранатулова, его килограммовой
лапищи, что могла обрушиться на его скулу или переносицу. Но так и не
обрушилась. Раздувая ноздри, комбат смерил его взглядом. Затем с опущенным
ППШ прошёлся меж коек и лежащих. Одни из них причитали, другие не
шевелились. А на цементный пол местами скатывались тёмно-бурые, дымящиеся от
мороза сгустки крови.

- Гавна-то сколько, - сказал он наконец удовлетворённо. - И на верхних
этажах столько же. На всех не напасёшься. Ладно, прекратить стрельбу. Всех
во двор. Этих... Пускай здесь будут. Кривошеенко!

- Я! - выступил из толпы ватных булатов, шинелей и маскхалатов боец, что
перевязывал радиста.

- Заступай на пост у этого госпиталя. Никого не впускать, никого не
выпускать без моего распоряжения. Письменного, конечно. Если к этим ещё
мертвяки добавятся, ты у меня под трибунал пойдёшь. Слышал? Как понял, боец?
Повторить приказ!

Кривошеенко, не торопясь, повторил. А Гранатулов тем временем достал из-под
грязного одеяла одного из лежащих на складной кровати пистолет-пулемёт со
стременным прикладом. Кроме того обнаружил возле другой наш ППД-38 и сумку с
двумя дисками.

- О, как запаслись! - мрачно пропищал он. - Стрелять, выходит, хотели. А
Цвигун их в плен взял. Что ж, к медали тебя представим и к очередному
званию. Слышал?

Подойдя к Ваське, он задел его плечом и тут же прошептал: "А будешь за меня
командовать - придавлю. Понял или нет?" Васька спешно кивнул, но тут же
пожал плечами. "Вы меня ещё благодарить будете, что командовал", - прошептал
он в свою очередь.

- Давай, вставай, фриц! - толкнул кто-то сапогом сидящего, что прекратил
кашлять. - Да это офицер, товарищ комбат! Погоны у него...

Гранатулов наподдал сидящему валенком по спине. Тот медленно стал
подниматься, ворочая руками под одеялом. Грянул выстрел, и тело завалилось
на бок, испустив изо рта поток крови. По цементу задребезжал маленький
чёрный "вальтер".

- Гордость у них такая, вишь ты! - заявил незнакомый усач, повидавший ещё
Гражданскую. - В плен сдаваться не хотят.

- Сказано же, офицер! - Гранатулов отвернул складки одеяла на мёртвом,
обнажились серебристые змейки погон. - Честь офицерская: Надо же, у них тоже
есть! Никогда бы не поверил. Всё, пошли - нечего тут глядеть...