Лживое алиби

Собственный телефонный звонок выдал злоумышленницу, попытавшуюся обелить квартирного вора.

Предновогодние хлопоты о подарке для своего ребенка, судя по всему, добавили забот Ольге Климовой (все имена и фамилии изменены всякое совпадение случайно), занимавшей руководящий пост в одной из общественных организаций города Бийска, ставящей своей целью защиту прав отдельной категории граждан. Но стало не до всего прочего, когда двоюродная сестра Эльза Максимова вдруг сообщила неприятную весть о том, что накануне сотрудники полиции задержали ее мужа Леонида по подозрению в совершении квартирной кражи.
Вернуться к этому разговору пришлось немного погодя.  Максимов, до окончания расследования и суда остался на свободе и он, на пару  с женой, пожаловали с визитом к родственнице. В надежде получить от нее поддержку. И Ольга не подвела ожиданий гостей. Поразмыслив о том, как создать алиби подследственному, она решила сделать ловкий ход в начатой  замысловатой партии лжесвидетельства, где на кону стояла свобода близкого человека. А именно, посоветовала Леониду заявить следователю, что просто не мог быть в указанное время по адресу, где была совершена  кража, так как находился совсем в другом месте в компании знакомых, готовых подтвердить это обстоятельство под присягой.
Он так и сделал, обретя надежду в благополучном для себя исходе. Праздники пролетели в беззаботном веселье, а через несколько дней после Рождественских каникул Ольгу Климову пригласил для официальной дачи показаний следователь, занимавшийся уголовным делом Леонида Максимова. Ему новоявленная свидетельница сообщила в подробностях, что помнит до малейших подробностей тот день.
В обеденное время к ней в гости пришел Леонид Максимов. Угощение не обошлось без спиртного. А потом к компании присоединилась подруга хозяйки Галина Огуречнова, предложившая съездить на кладбище, что по улице Волочаевской, чтобы навестить могилу их общего знакомого. С ней согласились. А по дороге взяли с собой еще и Надежду Копытину, тоже питавшую самую добрую память об усопшем друге. На погосте пробыли несколько часов. Отправились по домам уже с вечерними сумерками, когда начался буран.
Нужно ли говорить, что затем эту историю, почти  слово в слово повторили и женщины, чьи имена упоминались Ольгой Климовой в, подписанном ею протоколе. И на   процессе, когда на скамье подсудимых сидел Леонид Максимов,  они стояли на своем, не смутившись и после предупреждения об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний.
Но затем все пошло совсем не так, как надеялись лжесвидетельницы. Вместо того, чтобы после их утверждений оправдать Максимова, суд провел расследование их собственных слов. Нашлась свидетельница, из кабинета которой Ольга Климова пыталась дозвониться до нужного ей абонента и провела довольно много времени как раз в тот период, когда, по ее откровениям была на кладбище.
Потом суду была предъявлена детализация данных сотовой связи. Там значились и упомянутые выше звонки Климовой, и телефонные разговоры Огуречновой и Копытиной. Причем, все они находились в районах базовых станций операторов, расположенных на значительном удалении от места нахождения кладбища по улице Волочаевской, где по их утверждению были именно тогда в компании с Леонидом Максимовым.
Таким образом, алиби у подсудимого лопнуло как мыльный пузырь. В приговоре Приобского районного суда, назначившего Максимову за тайное хищение чужого имущества наказание в виде обязательных работ сроком на 160 часов, оценивались и показания свидетеля Ольги Климовой. Как ложные, не соответствующие действительности, вызванные ее заинтересованностью в благополучном исходе дела для родственника. Кассационным определением судебной коллегии по уголовным делам Алтайского краевого суда приговор в отношении Леонида Максимова оставлен без изменений. А затем, уже весной 2012 года настала очередь отвечать по закону и самой лжесвидетельнице.
Как заявил старший помощник прокурора города Александр Панин, действия Ольги Климовой были квалифицированы как заведомо ложные показания свидетеля в суде. Бийский городской суд признал  её виновной  и приговорил к исправительным работам сроком на один год с ежемесячным удержанием десяти процентов заработной платы осужденной в доход государства.