Открытые сферы д-р-в контроль 10

Во дворе уже строили пленных в зеленовато-синих замызганных и рваных
шинелях, в белых балахонах, с тряпьём на руках, ногах и голове. Покорно они
дожидались своей участи. Глядя в запавшие глаза с красными воспалёнными
веками, исхудавшие небритые лица Васька нечаянно ощутил - поток их мучений
медленно вливался в него. Он словно физически представил себе ту пещерную
жизнь, которую они несколько месяцев вели в этих замороженных, пропитанных
запахом кала и мочи подвалах, подчиняясь приказам своего командования и
фюрера.

Самоходку забросали гранатами - она так и не сдалась в плен со своим
экипажем. Догорала синеватым синтетическим пламенем на остатках горючего.
Уцелевшая краска, темнея и пузырясь, покрывала снег грязными лужами. Лишь
толстый длинный ствол с массивным тормозом торчал наружу и дымился на конце.
Из противоположного перекрёстка, объезжая вражескую технику и воронки с
кучами обломков, приближался "додж". В крытой кабине нельзя было рассмотреть
пассажиров, но Васька ощутил её приближение. Так и есть - на снег прыгнул
сначала новый особист, а за ним - Людмила. Её шапка была сдвинула набекрень,
шея повязанная шарфом, краснела от мороза. Карие глаза блестели от задора и
возбуждения. На ходу, придерживая сумку, она побежала к нашим раненым вдоль
колонны пленных. Особист улыбнулся ей вслед, затем, подмигнув Цвигуну,
принялся рассматривать пленных.

- Огрызаются, товарищ капитан, - Гранатулов козырнул на ходу и пожал ему
руку. - Ещё пока огрызаются...

- Этого у них не отнять, огрызаются, - кивнул уполномоченный контрразведки
СМЕРШ. - Офицеров средь этих нет? Ага, кажется вот один: - он указал рукой в
варежке на высокого и тонкого немца в длинной шинели и фуражке, обвязанной
мешковиной. - Ну-ка, этого и всех таких прочих - вон из строя...

Вышедший за ним молодой старший сержант, приписанный к СМЕРШу, принялся
по-немецки выспрашивать у пленных, есть ли среди них офицеры, сотрудники СД
и Абвера, эсэсовцы, члена НСДАП, а также бывшие до войны в штурмовых отрядах
СА. Пленные жались к друг-другу и вскоре слились в единое голубовато-грязное
с белым пятно. Они дрожали от холода и нервно топали обмотанными тряпьём
ногами (у некоторых, правда, были войлочные боты на толстой деревянной
подмётке). Двое бойцов вывели под руки длинного в фуражке, в советских
комсоставских валенках, снятых либо с пленного, либо с убитого. Тот не
сопротивлялся, лишь холодно и надменно смотрел перед собой. Но исхудавшее
продолговатое лицо больше ничего не выражало. Однако на плечах у фрица
вместо серебристых погон были чёрные с белой окантовкой, посередине которых
красовалось по серебристому ромбику.

- Достаньте вашу зольдбух, битте зер, - на удивление вежливо попросил
переводчик.

- Не надо, итак ясно, - махнул рукой особист, который понял, что перед ним
фенрих (кандидат) в офицеры, проходивший обучение на инструкторских курсах в
полковой школе (Kriegshule). - Спроси у него, есть ли офицеры среди них?
Фенрих отрицательно махнул головой и что-то пробормотал. Затем поднёс палец
ко рту и, выдохнув клуб пара, вяло усмехнулся.

- Он утверждает, что капитан Фольмер, командир их пехотного батальона
оставался среди них. Где он теперь, никто не знает. Среди живых его нет.
Значит, он принял командование. ( В толпе пленных прошло оживление. Толпа
заметно подтянулась и стала похожа на строй.) Просит: хм, гм: угостить их
сигаретами.

- А хера маринованного он не просит? - смачно высказал давнишний усач, у
которого на шинели обнаружились сержантские треугольнички.

Бойцы заржали и зазвенели оружием. Кто-то выразительно, примостившись на
развалинах средь сугробов, стал крутить "козьи ножки", высекая искры из
кремня, зажиная спички, пользуя свои и трофейные зажигалки.

- Скажи этому козлу... - желваки заиграли на каменном лице Гранатулова, но
особист жестом остановил его.

Он широким движением распахнул комсоставскую длиннополую шинель и вытащил
оттуда коробку трофейных сигар. Не долго думая, передал её фенриху. Тот
поначалу остолбенел. Затем неловким движением открыл её. Пузатенькие,
перехваченные красно-золотыми ленточками сигары посыпались в грязный,
ноздреватый снег. Покрытый россыпями гильз, среди которых совсем, казалось,
затерялись. Но фенрих сделал знак: невысокий, щуплый пленный в куртке с
капюшоном, из которой клочьями выбивалась вата, принялся на коленях собирать
их. Оставшиеся в коробке, фенрих раздал стоящим в строю. Те, нервно улыбаясь
и говоря "danke, Herr Hauptmann", попрятали сигары по карманам. Похоже,
курить, если было от чего прикуривать, они без приказа старшего по званию не
решались.

Вот те на, подумал Васька, опираясь на СВТ. Только что были толпа-толпою, а
стали снова солдаты.

- Он благодарит вас, называет "господин красный командир", - перевёл старший
сержант из СМЕРШа. - Утверждает, что не нацист, хотя честно служил Гитлеру.
Политика его мало интересует, а солдатский долг превыше всего.

- Вот, сука, - сказал кто-то из своих. - Тра-та-та бы ему за это - к
такой-то матери...

Все нехорошо оживились, снова забряцав оружием.

- Разговорчики прекратили! - рявкнул Гранатулов, подобравшись. Уже в тишину
он продоложил: - Товарищ капитан! Разрешите колонну это... того... Выделим
конвой, отправим куда следует.

- К праотцам? - пошутил особист. - Нет, туда не надо. Имейте в виду,
товарищи бойцы, - обратился он ко всем, - вот это - пленные! Да немцы, да
воевавшие против нас, - но теперь они сложили оружие. Кто из них что сделал,
будем разбираться индивидуально. На то наши органы и существуют в природе. А
за самосуд в военное время, что полагается? - он ткнул пальцем в давнишнего
парнишку.

- Это самое: трибунал.

- Не это самое, а трибунал, товарищ капитан, - было взвился Гранатулов, но
был остановлен жестом особиста...

- Вот именно, трибунал, товарищи. Он самый, родимый: Зачем это вам? Вы же
советские люди, комсомольцы и члены партии. Вот ты, - он ткнул пальцем в
сторону усача-ефрейтора, - ты, Ефремов, позавчера принят на кандидатский
срок. Так? (Ефремов понуро кивнул. Вокруг тут же образовалось пустое
пространство.) Так зачем ты себе жизнь портишь? Небось, руки на пленных
чешутся? Так ты в бою их разминай. Пленных расстреливать запрещается, и
точка. Всем ясно?

- Всем, всем, - закивал Гранатулов, украдкой показывая со спины кулак.

- Так точно, мне ясно, - вздохнул парнишка, забрасывая трёхлинейку. - А
только гады они. Мамка писала, что когда была под ними - корову увели. И
председателя нашего вздёрнули. Всех бы их...

На него зашикали, а особист погрозил ему пальцем. Гранатулов сделал нервное
движение, и лицо парнишки затерялось среди других. "Фрицы, может огонька
вам? - предложил неуверенно второй номер Кадилова. - Так ловите, вот вам..."
Воздух рассёк коробок спичек, который один из пленных с неожиданной прытью
поймал на лету. "Danke shen? Herr Kommunist! Stalin good! Hitler chaise..."
Когда колонну уводили (её возглавил фенрих, что достаточно браво ковылял по
снегу в своих валенках), Васька обратился к особисту. Дескать он знает, где
лежит офицер.

- Правда? - поинтересовался тот. - Откуда знаешь?