7. Ростов розы и тернии

 

" Я ИЗ "ТРЕТЬЕГО СОСЛОВИЯ" СТРАНЫ СОВЕТОВ "

( автобиографическая повесть )




ГЛАВА 7. РОСТОВ: РОЗЫ И ТЕРНИИ.







  Итак, завершилась моя первая зарубежная «одиссея», и надо было определяться в дальнейшей моей жизни. Этот трудовой эпизод в моей биографии документально не был отражён: свидетелями были только фотоснимки и импортные « шмотки» новоявленного «жениха». Коллектив изыскательских отделов « Южгипроводхоза» встретил меня помпезным банкетом, а я предусмотрительно раздал всем подарки, чтобы не возникли обиды, чёрная зависть.


  Нейлоновые, силоновые, перлоновые чулки, носки, галстуки, косынки приводили в «телячий» восторг; ведь до этого начальники ездили за границу и делились с сотрудниками только впечатлениями. Весь институт узнал об этом, и в дверь заглядывали с любопытством: кто я такой? Об этом узнали в городском «Клубе интернациональной дружбы молодёжи и студентов» Ростова и устроили вечер встречи: моё выступление, вопросы и ответы, танцы.


   В институте новогодний праздник отмечался с  размахом»: работал всю ночь буфет, концерт институтской самодеятельности и танцы до утра. Я пришёл в шикарном костюме, макинтоше и   влюровой шляпе на ковбойский манер. Из моих сокурсников на вечере был только Лёша Гончаров, по работе ментор и наставник, ему уже было 34 года. Он пришёл на вечер с молодой женой и её  необыкновенно красивой младшей сестрой.

  Я всё время придерживался их компании, на нас весь институт обращал внимание, красавицу наперебой приглашали на танцы мужчины. Лёша танцевал с женой и этим, как старший, намекал мне делать то же самое. Этим воспользовался мой начальник отдела и подошёл со своей дочерью-стюардессой, с явным намёком на сватовство. Я принял этот жест вежливости и внимания-пригласил её танцевать.

   Эту семейку в институте знали: он начальник, жена-заведующая химической лабораторией, а у таких с характером не всегда бывает « о кей». Я вернулся в свою компанию и вдруг на противоположной стороне зала увидел свою студенческую безответную любовь-Нину Бухтиярову: фехтовальщицу, комсомолку, бывшую студе нтку, красавицу. Она стояла с очень похожей на неё сотрудницей одного из проектных отделов, смотрели в нашу сторону и переговаривались.

Праздник завершился утром, в раздевалке шляпа исчезла – явно какому-то «ковбою» она подходила лучше, чем мне, и это было в обычаях и традициях Ростова. На улице меня окликнули, я обернулся. Это была Нина и первый её знак внимания ко мне за всё время.Я обрадовался, мы пошли рядом. В институте, действительно, работала её сестра, а Нина вышла замуж и уехала в Среднюю Азию. Зачем ей понадобилась инициатива этой случайной встречи? Простое любопытство к неординарности моей судьбы или или попытка наладить дружеское, но запоздалое, знакомство? Я не стал интересоваться её будущим, не стал предлагать переписку, и мы расстались навсегда.


         Первоочередной задачей у меня были экзамены в Новочеркасском институте, по двум сессиям, в Сирии мне довелось серьёзно готовиться к экзаменам, и теперь ускоренными темпами пришлось навёрстывать. В « Южгипроводхозе» мне оформляют трудовой и академический отпуск. В Новочеркасске случайно встретился с бывшим старшекурсником, который закончил уже аспирантуру и готовил диссертацию к защите. С ним мы дружно принимали участие во всех студенческих спортивных соревнованиях и в общественной жизни факультета.

  Я рассказал о прошлогодних вступительных экзаменах и задолженности за весь первый курс. Коллега меня выслушал и сказал: « Зачем тебе второй диплом? Поступай на моё вакантное место в аспирантуре». Я не ожидал такого предложения и долго раздумывать не стал. Мне удачно предоставлялась возможность использовать два отпуска для подготовки и сдачи экзаменов в аспирантуру в ЮжНИГиМ ( Южный научно-исследовательский институт гидротехники и мелиорации), он также находился в городе Новочеркасске.

  Эту затею надо было сохранить в тайне от « Южгипроводхоза», чтобы меня досрочно не отозвали из отпуска. Когда всё закончилось с поступлением в аспирантуру, я сам пришёл и подал заявление об увольнении. Ярость начальника не имела границ, что уж говорить о поздравлениях.Началась новая жизнь, где инициатива и принимаемые решения были не по команде сверху и ответственность за всё я брал на себя.

          В Стране Советов в эти годы происходили изменения: подъём в литературе и искусстве реорганизация Академии наук, запуск самого мощного в мире синхрофазатрона в Дубне. Но партийно – административная власть продолжала  контролировать все прогрессивные процессы,
навязывая свои идеологические штампы.

  Экономический рост стал затухать.Военное противостояние СССР и США до крайности обострилось в кубинском кризисе. К 1960 году обрели независимость 17 африканских стран, и роль Советского Союза как лидера коммунистической системы и идеологии ещё больше возросла.  Внимательно следил за внешней и внутренней политикой коммунистической партии, но не ждал для себя её советов и помощи, вступать в ряды коммунистов не собирался.

  С партийным билетом мне не повысят стипендию выше 90 рублей и не заменят «хибару», где я с матерью живу уже 10 лет.Заграничные вещи стал продавать, потому что пенсия и стипендия обеспечивали только прожиточный минимум, а диссертацию сделать одними планами не получится. Три года надо с максимальной пользой потратить на хорошие мысли, дела и средства. Я сдавал в комиссионные магазины импортные вещи, даже в театрах у меня покупали красивые яркие ткани для театрального реквизита, изящные швейцарские часики принёс в ювелирный магазин в центре города.

   Но там иностранные вещи не оценивали и не покупали. Тут же меня окружили посетители магазина и просто любопытные, что вызвало шум и суету.  В вышел, а за мной и толпа. Тотчас появился милиционер и заинтересовался происходящим, все разбежались, а мы вдвоём пошли в ту же самую «ментовку», откуда я сбежал 10 лет назад. На вопрос, кто и откуда я и импортные вещи, я ответил и стал ждать, пока обо мне наведут справки в « Южгипроводхозе». Пока сидел и ждал – на том же стуле, как и прошлый раз,- сделал переоценку своих взглядов и убеждений: в каком обществе мы живём и куда идём в этой Стране Советов?

   C решением нашей квартирной проблемы помог случай: гражданин города –вдовец, нашёл подругу жизни, женился и переехал на жительство к ней, а со своей квартирой не знал что делать. Меня с ним познакомили, и я обещал помочь. Квартира была муниципальной и купле-продаже не подлежала. Надо было искать пути легального её приобретения. Звоню брату в Донецкую область, объясняю суть дела. Брат прописывает нашу мать у себя и оформляет ей отдельный ордер на комнату.

  Теперь можно по обоюдному согласию делать междугородный обмен. Всё было сделано быстро и по правилам. Мы наконец обрели в Ростове жильё, в которое не стыдно было войти: такая же однокомнатная квартира и с теми же удобствами во дворе, но на 2-м этаже трёхэтажного дома, с верандой и отдельным входом по лестнице в типичном дворе –«колодце». Я незримо принял эстафету от отца – делать всё лучшее для семьи. Прежнюю « хибару» вскоре продал за  её первоначальную цену.


  А тем временем, я пошёл по научной стезе, как говорится, « через тернии к звёздам». В руководители мне назначили личность высокого ранга: академика, Заслуженного деятеля науки и техники, Героя Социалистического Труда, профессора заведующего кафедрой в Новочеркасском институте, где я чуть не стал инженером-гидротехником. Для диссертации он дал мне тему, которая входила в программу научной его деятельности или подтверждала какую-нибудь его концепцию или идею. Я резво взялся за это задание, вскоре мой пыл охладили:


 эта тема уже была в разработке другого института, а значит, включена в план работ и открыто финансирование, и работать мне не дадут. Я доложил об этом шефу, он выслушал меня и повторил иди и работай. Опять поехал в Сталинградскую область, но мне теперь без объяснений «перекрыли кислород». Академик, не дослушав оправдательных аргументов, заявил: «Я отказываюсь от руководства…».


  В поисках темы я  присоединился  к работам, которые намечались в одном из проектных институтов. Время ожиданий шло, а финансирование не открыли. Мне назначили в руководители профессора, который был не компетентен в сфере моих знаний и работ института, где я был аспирантом, но я согласился, потому что он помог мне с общежитием в его институте, работой в химической лаборатории и помощью студентов –практикантов.


  Здесь же в Сталинградской области вступала в эксплуатацию экспериментальная оросительная система. О такой редкой удаче можно было только мечтать! Я с энтузиазмом принимаюсь за работу за год до окончания срока аспирантуры и тут на объекте встречаюсь со знакомыми научными работниками Всесоюзного Почвенного института, с которыми уже встречались на объектах Волго-Ахтубинской поймы в 1958 году.

  Мы были в хороших отношениях, но в научных состязаниях у нас были разные «весовые категории»: работы Всесоюзного института и « кустаря-одиночки». Здесь я проиграю в первом раунде. За годы аспирантуры я многое увидел, многому научился, но работу над диссертацией придётся начинать с нуля. Я опять стал беспризорной сиротой – умер мой второй руководитель диссертации, а её не было – ещё и не родилась. Закончилась аспирантура, не стало руководителя, не  появилась диссертация даже в зародыше,потеряно безрезультатно З года исканий, надежд, разочарований.


  Ещё будучи аспирантом, я располагал временем по своему усмотрению. Как-то вечером зашёл к своему сокурснику Мише. Мы чем-то были похожи: одного роста, брюнеты, с усиками, я был Борис Михайлович, а он Михаил Борисович; а разница – он отличник в учёбе, а я – спорте. В этот вечер пошли в театр оперетты, но опоздали, и нас пустили на балкон, там было почти пусто, впереди просматривалась одинокая женская фигура, и мы сели сзади. У Миши была сестра, а это определяло  общение полов, их индивидуальность.

   У моего сокурсника в этом не было изъянов, и он сразу завязал разговор. Когда  незнакомка оглянулась,то оказалась обаятельной девушкой. Завязался разговор, и оперетта отошла на второй план. Закончился первый акт и мы вышли в фойе. Миша шутил без умолку, а мы смеялись. Без компании сокурсника я бы не сумел познакомиться с такой красавицей, тем более так её развеселить, да и один вряд ли пошёл в театр.

   Когда закончился спектакль, мы вышли вместе, и нам оказалось по пути. По центральной улице города дошли до мишкиного дома, я посмотрел на приятеля вопросительным взглядом, он понял и тут же попрощался с нами. Девушку звали Аллой, она была студенткой Ростовского машиностроительного института, третьекурсницей, и жила в общежитии, а это значит- не ростовчанка, и провожать пришлось далеко от центра. Договорились о встрече на следующий день на площади у театра.


   На следующий день она не пришла, а я терпеливый- прождал два часа и поехал к ней в общежитие. Алла шла навстречу, не останавливаясь, прошла мимо меня, я удивился и окликнул её, она обернулась и удивлённо на меня посмотрела. «Я прождал тебя два часа!»-возмущённо сказал я. «У меня есть парень»- ответила она и пошла дальше. Дождавшись, пока она скроется из виду, я пошёл в том же направлении.


  Прошёл год, дела аспирантские не ладились. Позвонил москвичам, с которыми был в Сирии, у них готовилась командировка в Ирак, пообещали взять с собой, если женюсь: на большой срок командировки холостяков за границу не оформляют. На этом разговор и закончился.В свободное время, по вечерам, я иногда ходил в университетский спортзал для поддержания спортивной формы, мне разрешали тренироваться и даже предлагали выступать на соревнованиях за университет.

   Медицинская комиссия, ещё в студенческие годы, запретила мне заниматься акробатикой – из-за травмы позвоночника от сильных перегрузок, произошло защемление межпозвоночных дисков. Я слишком поздно начал заниматься спортом. Для гимнастики и акробатики детей начинают готовить с пятилетнего возраста, а не с 20-летнего, как я.

  Организм не выдержал таких перегрузок, меня не предупредили о печальных  последствиях моих спортивных успехов в студенческие годы. Теперь  в университет я ходил больше на разминки, ради общения с коллективом кафедры. И на этот раз, осенью 1962 года, я оказался в спортзале. Работала секция художественной гимнастики, аккомпонировал на фортепиано Иван Христофорович, он и мне аккомпонировал в прошлом на соревнованиях, будучи в пенсионном возрасте.

 Получилось так, что мы выходили из университета вместе, подошли к ларьку, купили бутылку портвейна, завязалась беседа, и он заметил: «Ты всегда почему-то ходишь один…»  -

« Да, больше не с кем, попытался познакомиться с хорошей девушкой-студенткой, но она меня быстро «отшила»,-ответил я. Иван Христофорович поинтересовался, кто она, и я сказал. И произошло невероятное – Алла была его племянницей,фамилия была одна и та же – Папарьян. По совету аккомпониатора я поехал в общежитие на следующий день. А перед этим всё-таки долго размышлял о такой странной случайности.


  В общежитии постучал в комнату, и мне открыли дверь, я увидел четыре кровати и на них – все обитатели комнаты. Алла первая встала и , улыбаясь, сказала: « Это ко мне». Девочки намёк поняли, дружно встали и вышли из комнаты. Я не знал, что говорить, а она стала одеваться, чтобы не молчать, сказала: « Спасибо за поздравительную телеграмму». Я, действительно, послал ей поздравление с днём рождения ещё весной этого года.


  Встречаться мы стали не каждый день и гуляли вблизи общежития, стояла холодная осенняя погода. Один раз пригласил к себе домой, когда дома не было матери, сыграл полностью «Лунную сонату» Бетховена, показал заграничные сувениры и семейный альбом. За всё время встреч  я не прикоснулся к этой девушке, не столько по своей застенчивости, сколько из осторожности  и неуверенности в искренности её расположения ко мне: слишком большие метаморфозы могли произойти в её жизни за год.

   Мне не хотелось вторично получить «нокаут». А она в это время обо мне думала гораздо проще: идиот или импотент. Время наших встреч закончилось к середине декабря, у неё начиналась преддипломная практика, и её студенческая группа уезжала в Одессу, где был завод машиностроения. Провожать Аллу из провинции приехала мать,а заодно и взглянуть на нового парня, который появился у дочери. До отхода поезда мы стояли у вагона, и я не принимал участия в разговорах матери и дочери, а после отправления поезда нашёл повод откланяться и уйти.


  Зима пришла холодная и снежная, после новогодних праздников мне позвонила Алла из Одессы и попросила забрать из общежития тёплые вещи и переслать их по почте. Я ответил, что привезу их сам. Всё сделал быстро и в Одессу прилетел самолётом. Была уже ночь, я взял такси и приехал в город, стал бродить по гостиницам, но свободных мест не было, я замёрз и устал бродить по ночному городу. Единственным пристанищем оставался  железнодорожный вокзал, где я садился на поезд до Ростова с тремя чемоданами два года назад.

   На вокзале я пригрелся у батареи и захотел спать, но в зале ожидания милиция и дежурные, которым от скуки нечем было заняться, ложиться не разрешали. При больших вокзалах обычно есть комнаты отдыха, и я пошёл их искать, нашёл, но мест там тоже не было. Я уговорил постелить мне в коридоре, а потом спросил по душ или ванну. Мне повезло лишь потому, что ночью все предпочитают спать. Во сне услышал какой-то стук –и не мог понять: где и что происходит, а когда в дверь начали стучать ногами.

  Я выскочил из ванны, стал извиняться и оправдываться за использование ванны не по назначению. Я не ожидал, что в ней так хорошо будет спать. Пошёл на кровать досыпать. Ведь за неё заплатил. Как и за ванну. От переутомления спал до вечера, да и в общежитии днём пусто – все на работе. Пришёл вечером, на улице было темно, а в общежитии светло, играла музыка, на всех этажах – танцы. Спросил, где живут студенты из Ростова, и мне указали на верхний этаж.

  Постучался в дверь и мне открыли, по лицам узнал ростовчан,которых провожал в Ростове. Алла выиграла пари, что привезу сам тёплые вещи, а не отправлю по почте. Её практика на заводе приостановилась под предлогом болезни. Два дня ходили по городу, сидели в кафе, в театре слушали оперу Верди «Дон Карлос». А вечером были традиционные танцы в общежитии.

   В  предпоследний вечер, когда закончились танцы и коридоры опустели, я обнял Аллу, поцеловал и сделал предложение – выйти замуж, на это она не задумываясь дала согласие. На следующий день я улетал в Ростов, мы прошлись по магазинам и купили набор хрустальных рюмок и фужеров, в аэропорт  поехали вдвоём. Пока сидели в зале ожидания, Алла молчала, возможно, сравнивала наши отношения год назад и сейчас, когда нашему знакомству было не больше трёх месяцев. Откровенного разговора сейчас между нами так и не произошло.

 Она понимала, что привезти её вещи было только предлогом, чтобы получить от неё объяснение таких перемен в отношениях. Так и улетел я, не разобравшись в тайнах её души.


  В Ростове я, в первую очередь, нашёл ЗАГС моего, Пролетарского, района  и подал заявление на регистрацию брака и получил разрешение на регистрацию без свидетелей, когда сказал, что это связано с поездкой за границу, и сообщил об этом в Москву. Через неделю получил письмо из Одессы, как и предполагал, с оправданиями и покаяниями, где итоговый аргумент – не сошлись характером. Я в эту легенду не поверил и решил встретиться с родителями, сел на поезд и поехал.

   Встретила мать и сразу догадалась, по какому поводу  мой визит, заплакала и стала звонить мужу на работу. Он действительно  армянин с фамилией Папарьян, как у ростовского родственника, заведует учебным пунктом и шахтоуправлении. Откровенного разговора не получилось, но узнал, кто был любовником их дочери: это житель этого же провинциального города, студент  того же института, но на курс старше, даже увидел его фотографию. На этом и закончилось и откровение, и мой визит.

  Я вернулся в Ростов и пришёл в Машиностроительный институт наводить справки об этом субъекте: как иногородний житель получил распределение на работу в город грозный на Северном Кавказе, а это –не Рио-де-Жанейро! Я там побывал на военной практике студентов университета в 1956 году, кагда чеченцам разрешили возвратиться на историческую родину из ссылки за предательство в период Великой Отечественной войны.

  Озлобленные и мстительные, они сразу стали вооружаться:скупать и воровать оружие,где только было возможно.В такие края и получил распределение молодой инженер. Позвонила Алла из Одессы и спросила: что я думаю о содержании её послания? «Приезжай, подумаем вместе.» Через полтора месяца в Одессе закончилась практика, и студенты вернулись домой. Об этом я сказал матери и предложил несколько дней погостить у её приятелей-земляков по Сибири.

   Её упорное нежелание меня удивило, и я, уже со скандалом, выпроводил её из дома. В аэропорт Ростова самолёт прибыл 12 февраля 1963 года. Я взял такси и, не спрашивая Аллу, куда ехать: в общежитие или ко мне домой, привёз к себе, уже был накрыт стол на две персоны. Разговор по поводу письма был в данный момент неуместным, и мы это понимали, о визите к родителям тоже умолчал, не сказал, что завтра состоится официальное бракосочетание.

   Две недели назад мне исполнилось 28 лет, а Алле в первых числах марта исполнилось 22года. Свадьбу праздновали в ресторане, с моей стороны были около 20 коллег по «Южгипроводхозу» и в прошлом студентов университета, а от невесты- только одна сокурсница, которая пришла в белом свадебном платье, и все посетители ресторана её посчитали невестой, да и села она на это место.

   Настоящая невеста была в чёрном свитере и серой юбке, и сидел я с ней я с ней в средней части стола. Пьяные посетители ресторана наблюдали за шумным застольем, заиграла музыка и начались танцы. «Невесту» в белом платье, естественно, никто не рисковал приглашать, а красавицу в чёрном свитере все пытались пригласить. Скандал едва не перешёл в драку. Приглашение родителей невесты на свадебный банкет не обсуждалось, да и целесообразность в этом не просматривалась. Это понимал и я, и Алла тоже.

 Начались будни семейной жизни: я занимался аспирантскими делами, жена – дипломным проектом. У меня оставался год аспирантуры, а результат нулевой. Алла была беременна на третьем месяце. Однажды утром раскрываю газету «Правда» и… не верю своим глазам: в Ираке произошёл государственный переворот, ведь там уже начались работы по нашему контракту!? В Министерства позвонил через неделю, ответили уклончиво: « Ничего пока не известно, позвоните через неделю».

   А потом в газетах сообщалось, что в Ираке началась гражданская война. Позже  ко мне в гости приезжал москвич – участник событий в Ираке, и рассказывал: их контракт аннулировали, а советских граждан, как арестантов, загнали в лагерь и там держали два месяца без денег, а потом под дулами автоматов загнали в самолёт и отправили в Союз, позже к власти пришёл Хусейн.

  Алла родила дочь, и к нам стали наведываться её родители. Что-то все они тщательно скрывали от меня. Я молчал, и это их устраивало. В Киеве жила тётка-акушерка с мужем, и Алла ездила туда летом, когда закончила третий курс института. Теперь, с грудным ребёнком на руках, без задних мыслей, спросила меня: как бы я отнёсся, если бы этот ребёнок был не мой? Вот была тайна, которую я не мог раскрыть, не поверив в легенду о несовместимости характеров двух влюблённых студентов института. А эта история банально проста.


  В день рождения у Аллы с её студентом, по обоюдному желанию,начались сексуальные отношения. Страстный студент и неопытная партнёрша в каком-то случае перестарались или что-то не учли, и случилось зачатие. Когда это стало явным, то расплачиваться за двоих пришлось Алле. Так всё и происходило: он настаивает на аборте, а она отказывается, отношения обостряются, а события развиваются независимо от желания каждого из них.

  ОН – летом заканчивает институт и получает назначение работать в Чечне, на каком-то заводе. Молодому специалисту апартаментов не обещают, а комнату в общежитии дать обязаны, иначе он туда не поедет. А на следующий год приедет его подруга с ребёнком, и будет « гость, как в горле кость»: принять нет условий, и возвращаться в Россию ей не позволят. Поэтому беременность и ребёнок сейчас не нужны.

    ОНА – беременная третьекурсница, не хочет делать первый аборт, после которого может наступить бесплодие, а это хуже, чем рожать и оформлять в институте академический отпуск для ухода за младенцем. По совету родителей летом может поехать в Киев к тётке, сделать аборт и продолжать учёбу на 4-м курсе. После окончания института она оформит распределение на работу к своему любимому в Грозный, если к этому времени он будет её ждать.


 РОДИТЕЛИ  -  благосклонно отнеслись к дружбе дочери с их же земляком.В школьные годы дочь училась хорошо и окончила с медалью, была послушной и исполнительной, близких подруг и друзей не было, всё внимание отдавалось учёбе.В институт приняли без экзаменов. Познакомились ОН и ОНА  случайно и, вероятнее всего, в междугородном автобусе, когда ездили в Ростов или домой, дружбе помогала учёба в одном институте и жизнь в одном общежитии.

   Алла о своей беременности сообщила матери. На семейном совете надо было принимать единственно правильное решение. Но какое оно? Оставшись матерью  - одиночкой с младенцем на руках, такая красивая, женственная, неизбалованная, трудолюбивая и непритязательная всегда найдёт достойного мужа, но только не сейчас. Главное  - не прерывать учёбу на последнем курсе, а значит, придётся делать аборт.

   Работа и жизнь с любимым в Грозном категорически отвергается, там одной любовью счастья не создашь. Ростов – город, где живёт много армян и династия Папарьян в том числе. Там отчим родился, выучился в Политехническом институте и остался жить в Ростове, когда его родители эмигрировали за границу, но работа горного инженера для него была в регионе угольной индустрии. Поэтому для приёмной дочери другого города для учёбы и работы кроме Ростова, быть не может, для стариков родителей – надежда на близкое соседство и общение.

    В Ростове после окончания института остаются те, кто имеет здесь прописку и жильё. Это значит, что мужем должен быть ростовчанин. Дочери это надо было внушить тогда, когда она только поступила в институт, а не сейчас, беременной и влюблённой не в ростовчанина. За два года учёбы в Ростове, с миллионным населением, дочь умудрилась найти только одного избранника, да и то  земляка из своей деревни. За истекшие годы учёбы родители радовались успехам дочери, но не думали о дальнейшей её судьбе, а надо было думать!

   Теперь в поисках решения, вспомнили о каком-то знакомстве дочери с двумя ростовскими парнями в театре, когда один из них провожал её. Кажется, он закончил университет там занимался спортом и теперь аспирант, и уже побывал за границей, даже поздравил телеграммой дочь в день рождения, хотя и был ею отвергнут самым бесцеремонным способом. Фамилия у него какая-то знаменитая. Это надо уточнить у двоюродного брата – Ивана Христофоровича Папарьяна, в Ростове: он должен его знать. Так родители вычислили несчастного и одинокого ростовчанина-аспиранта и разыграли сценарий повторного знакомства с их дочерью.


  Я  не в обиде за этот розыгрыш: он устраивал меня и всех остальных. За совместно прожитые полгода у меня не возникло повода упрекнуть жену в чём-либо. Алла, закончив институт, занималась домашними делами, со свекровью не конфликтовала, зато мне приходилось защищать жену от капризной и сварливой матери. Летом съездили на Чёрное море, в Гагры. Я был счастлив, что у меня жена с безупречной репутацией и характером.

  Средства позволяли жить скромно без излишеств, не транжиря «заграничный» запас. Тёща сделала мне замечание за излишнюю экономность, но я лучше знал свои возможности. Меня ожидали трудности, когда закончится аспирантура. Предстояло опять возвращаться в институт «Южгипроводхоз» и начинать карьеру сначала. Рождение ребёнка в ближайшие месяцы тоже вносило коррективы в семейный уклад.

  Каких отношений можно было ожидать в будущем с женой и её родителями: ведь брак был вынужденным, чтобы не покидать Ростов. Эта декоративность хороших  взаимоотношений будет сохраняться, пока есть надёжная перспектива и мои ресурсы. А этот критический момент рано или поздно наступит, и в браке по расчёту возникнет трещина, возможно, и разлом.


       В проектном институте мне дали должность старшего инженера – забыли мои заграничные подарки, но не забыли моё тайное поступление в аспирантуру три года назад. Сразу подключили к изыскательским работам в пойме и дельте Дона. Затем направили на Северный Кавказ уже в должности руководителя группы, а это позволило принять решение и брать ответственность на себя.

  С начальником экспедиции стали портиться отношения, и на меня пошли доносы в институт. После Ташкентского землетрясения в наш институт пригласили специалистов на хорошие должности, квартиры и зарплату ( не без вмешательства Министерства), мы же – ростовчане, не удостоились такого внимания.

   Я написал Докладную записку от коллектива « обиженных», но решили подписаться только трое, а остальные недооценили свои достоинства или проявили скромность ( а точнее, холуйство и трусость)  и не позволили постоять за себя. По этой причине, вероятно, мой «демарш» остался без внимания администрации института: не был членом партии, не был в должности начальника и не имел права  по административной этике совать нос в служебные дела.

  Во время работы на объектах Дагестана у меня начали вырисовываться контуры диссертации, к проекту по дельте Терека я предложил главному инженеру проекта свою программу исследований и смету расходов, на это он ответил: « Я согласен, но утверждать и финансировать будет Министерство. А я думал и ждал: будет такой проект-будет  и хорошая диссертация. 

 
  В  Дагестан  с экспедициями  я  ездил  каждый  год, объектами  исследований  была  дельта  Терека, где  орошаемые земли  использовались  не  эффективно. Была  необходимость  реконструкции  оросительной  системы  после  детального  обследования. Ответственность за  работу  я  взял  на себя. Экспедиции  моим  «адъютантом»  был Володя  Гаврилюк ( сын прфессора  нашего  факультета, который  закончил  учёбу  на  несколько лет  позже меня).

   В казачьей станице Каргалинской  я уже  бывал и на  постой  становился  в  доме     терской казачки. И  сейчас, с наступлением  осени завершали полевые работы этого года. В один  из  вечеров, когда  наступили  сумерки, а  осенняя  прохлада  задерживалась, я  и  Володя  вышли из  дома  во двор, о чём-то говорили.
 Неожиданно  он  остановился  на  полуслове и внимательно куда – то смотрел.

   Я  повернулся  в  ту  сторону  и  обомлел…  На  небосклоне  с  запада  быстро  приближался огромный  шар  в  огненной  оболочке.  Когда  этот  объект  бесшумно  пролетал  мимо  нас,  то  оказалось , что пламя  бушевало  только  спереди  шара. Значит,  траектория  полёта  проходила  в плотных  слоях  атмосферы  и  шар  преодолевал  сопротивление  воздушной  массы. Пролетев  мимо  нас космический  объект  удалился  в восточном  направлении. Это  « чудо  небесное» длилось  не больше 2-х минут.


  Вернувшись  в Ростов  я  хотел  рассказать  сотрудникам  отдела  про  это  небесное  явление, но для  ростовчан  это  уже  была  не  новость. В  60-е  годы  в  газетах  часто  публиковались  статьи  о  «незваных   гостях» -  космических  пришельцах, корабли которых, всевозможных геометрических форм, неоднократно наблюдали простые очевидцы как с земли, так и с воздуха – пилоты гражданской и военной авиации.

Учитывая все это, я был абсолютно уверен, что увиденный мною шар не атмосферное явление, а именно НЛО.


  После одной из поездок директора института в Москву по всему «Южгипроводхозу» с ураганной скоростью пронёсся слух: институту поручается проектно-изыскательские работы в Кувейте, где большие проблемы с пресной водой. Получение её путём гидролиза из морской воды очень дорого обходится не только Кувейту, но и всем Арабским Эмиратам.

  Альтернативным проектом должна стать переброска вод Тигра и Евфрата ( а при слиянии их в нижнем течении имеет название Аль Шаттаб). Весь институт «загудел» как пчелиный улей от ажиотажа. Меня включили в экспертную комиссию для поездки в Кувейт, для подготовки контракта, а конкретнее – программ и смет. Но … этот проект должен пройти международный конкурсный отбор. Эту новость я сообщил жене, и она восприняла её с восторгом, ведь она уже хорошо ориентировалась в географии и местоположении Сирии и Ирака.

   В семье росла дочь. Дедушка с бабушкой иногда приезжали в гости на собственной «Волге», а это было роскошью для рядового представителя «третьего сословия». К старикам внучку мы отвозили обычно на всё лето, где фрукты и овощи были со своего сада-огорода. Вот таких условий жизни, с запоздалым выбором зятя, удалось добиться родителям Аллы.В Ростове быстрыми темпами шло строительство кооперативного жилья, но эти возможности были доступны не для всех желающих.

  Только случайность мне помогла осуществить эту мечту,и через год я въехал в трёхкомнатную кооперативную квартиру в Западном микрорайоне города, не осталось и денег от сирийского резерва, которым тёща хотела распорядиться по-своему.   
В 1968  Министерство мелиорации СССР утвердило проект по дельте Терека, и я провёл цикл изысканий и исследований, после чего моя диссертация стала реальностью. Моё рабочее время разделилось в двух направлениях: днём в институте, ночью- дома.

   В институте ввели кадровую « перетряску» - переаттестацию кадров, чтобы избавиться от лишних и неугодных специалистов. На каждого аттестуемого собирается материал о его деятельности, как позитивный, так и негативный, после этого выносится вердикт: годен на повышение или понижение, а возможно, и увольнение. Эта объективность всегда была фарсом партийно-государственной системы. Когда комиссия вызвала меня на собеседование, я уже знал результат.

   На меня сфабриковали материал, чтобы оставить на прежней должности руководителя группы. Когда надо было поставить подпись на решении комиссии, я встал и молча вышел. Из-за моей беспартийности для меня не было других вакансий, а на этой должности я дальше не хотел работать. После окончания университета прошло 10 лет, а мой производственный рост «упёрся в потолок» руководителя группы.

  На Северном Кавказе все работы проводились при моём участии или  руководстве, институтом это признавалось, но не более того. Начальником экспедиции был член компартии, который о моей работе писал рапорты в институт: простои в работе, конфликты с местным населением, не выполнение приказов и прочие производственные нарушения. Однажды секретарь партийного комитета отдела мне сказал:

 « Борис, вступай в партию, а иначе тебя «загрызут» завистники и интриганы, а я не смогу тебя защитить». - « Это не моя партия, и вы знаете, что в отделе почти все бывшие студенты беспартийные и если я вступлю в партию, со мной друзья перестанут здороваться».


  Из отделения изыскательских работ я ушёл в отдел научных работ. Это позволило безвыездно работать в кабинетных условиях, а дома работать над диссертацией, но вскоре отдел упразднили: либо не та наука оказалась, либо учёные бездарные. Меня пригласили в отдел эксплуатации оросительных систем, и это давало мне возможность постигать гидротехнические премудрости, к которым я готовил себя, поступая в Новочеркасский инженерно-мелиоративный институт.

  Здесь  был маленький дружный коллектив и прекрасный руководитель отдела. Здесь мне удалось завершить работу над диссертацией, но опять неудача с работой – начальник тяжело заболел, лёг в больницу и уже к нам не вернулся.
Надежда на Кувейт рухнула – конкурсный отбор выиграл югославский проект. Зато появилась ещё одна перспектива – проектные работы в североафриканской республике Ливии, и я опять оказался в составе экспертной группе по разработке контрактных программ.

  В Ливии произошёл государственный переворот, и к власти пришёл полковник Муамар Каддафи. Я опять жену посвятил в перспективу поездки за границу, как бы в оправдание утраченных до этого грёз. Руководителем экспертной группы стал директор Новочеркасского института ЮжНИГиМ, где я так бездарно провёл три года в аспирантуре.


  Диссертацию на защиту я подал в Ростовский университет в декабре 1970 года. Перед защитой проводится обычная процедура: автореферат диссертации рассылается по организациям и учреждениям, которые имеют отношение к выполненным исследованиям, а также назначаются рецензенты в процессе защиты, на заседании Учёного совета, я узнал, кто мой официальный рецензент,и мне стало дурно – это был академик Шумаков Борис Аполлонович, который девять лет назад отказался от руководства моей аспирантурой за строптивость и непослушание.

   Официальный отзыв на диссертацию давал Дагестанский научно-исследовательский институт, потому что исследования находились на территории этой республики, и мне предстояло туда ехать. Я поехал, но попутно сделал остановку в Пятигорске, по диссертационным делам, потом заглянул в магазины и увидел на полках коньяк. В Ростове я не мог найти в это время, а по традициям после защиты диссертаций устраиваются банкеты и приглашаются друзья и члены Учёного совета.

  Я покупаю десять бутылок и на станции Минеральные Воды оставляю в ячейке камеры хранения багажа, чтобы на обратном пути их забрать. В столице Дагестана Махачкале я быстро уладил диссертационные дела и сел в поезд до Ростова. Проводницу вагона попросил разбудить меня в Минеральных Водах – туда поезд прибывал ночью. Проснулся я сам  с каким-то тревожным предчувствием и взглянул на часы. Минеральные Воды были уже позади.

   Я кинулся в купе проводницы и увидел её мертвецки пьяную на полу. Будить и ругать её было бессмысленно. Я был в ярости: поезду долго ехать без остановки, а я метался по вагону, не находя себе места. В обратный путь может не быть поезда до утра, за окном ночь и морозная погода. Сошёл со злополучного поезда на станции Невинномысск, зашёл в вокзал и посмотрел расписание поездов в обратном направлении, как и предполагал, по законам подлости, поездов до утра не предвидится.

  Сел в отчаянии на скамейку и собрался терпеливо ждать утра, задремал и вдруг услышал шум приближающегося поезда. Это мог быть товарный, и он стал сбавлять скорость,а это значит, на светофоре красный свет. Я выскочил на перрон. С детства « дружил» с железнодорожным транспортом и знал, что зелёный свет может в любой момент появиться и поезд, не останавливаясь, начнёт набирать скорость. Так и получилось:

я пропускал мимо вагоны,  выбирая подходящее укрытие от ветра, но дальше медлить было уже рискованно, и  запрыгнул на железную скобу, поднялся выше,передвинулся к месту сцепления вагонов, где встречный поток ветра меня не доставал. К прибытию в Минводы я так замёрз, что с трудом передвигался, забрал коньяк, доплатил в кассе за билет на следующий поезд и пристроился к тёплой батарее на вокзале. Всё время ожидания ругал не столько проводницу, сколько себя: ведь коньяк я с успехом мог купить в Махачкале и не было бы злоключений.
               
  На защиту диссертации приехал брат с женой из Донецка на служебной «волге». В моё распоряжение дал машину, и мы с шофёром поехали в Новочеркасск за моим академиком-рецензентом. Он не вспомнил меня, отзыв на диссертацию сделал доцент его кафедры, а он поставил подпись. Отзыв был положительный, с объективной оценкой  изложенного материала.

 Мы приехали к дому, где проживала семья академика, провожая мужа жена строгим тоном дала наказ: доставить академика обратно в полной сохранности, а то… Я понял – без каких-то альтернатив – только самому застрелиться. Мы приехали в Ростов на Центральный рынок и купили вяленую рыбу. Выбирал её  Борис Аполлонович сам, как говорится, со знанием и опытом, после этого поехали домой, отдохнули, побеседовали я, академик  и мой брат – Главный инженер  Управления Донецкой железной дороги,

 затем выпили полбутылки дагестанского коньяка и все поехали в университет. Члены Учёного совета, профессорско – преподавательский состав факультета, бывшие студенты – коллеги по работе заполнили зал до отказа. Первой заслушивался доклад женщины, которую я не знал в годы учёбы или забыл за 12 лет спустя. В это время я находился в химической лаборатории факультета и своим друзьям раздавал вопросы, на которые я буду отвечать, если члены Учёного совета не станут задавать их мне раньше.

   С докладом я уложился в регламент, перед этим мне на кафедре дали каких-то успокоительных таблеток. При голосовании не было ни одного «чёрного шара», а декан факультета Ф.Я.Гаврилюк в заключительном слове сказал: « Вот так надо защищать диссертации!» На этом и закончилась вся процедура, которая в деталях запомнилась на всю жизнь. Благополучно доставил академика домой и быстро возвратился к началу банкета в ресторане, а брат с женой уехали к себе на Украину.


  Теперь уже не я искал работу, а она меня, в Новочеркасском отделении «Южгипровсодхоза» мне предложили должность Главного специалиста в технический отдел. Я согласился, но эта работа для меня была слишком мелкой и неинтересной. Мне надо было переждать до командировки за границу – в Ливию, но  уже прошло полтора года ожиданий. Это был уже третий на счету объект заграницы, по этому случаю бытует поговорка – «бог любит троицу».

   Как бы это, действительно, не подтвердилось. По работе возникла командировка в Ивановскую область,не нашего  региона работы, и посылать туда надо было только меня.Поехал через Москву и, естественно, в первую очередь  зашёл в «Главзарубежводстрой» Минводхоза СССР узнать положение дел с Ливией. Там меня разочаровали: на ближайшее время поездка не предвидится, тут же и обнадёжили. В Алжир есть вакансия ехать хоть сейчас, если есть желание.

   Вот тут кстати поговорка «Лучше синица в руках, чем журавль в небе». Я тут же согласился, когда узнал, что руководитель нашей группы по ливийскому объекту уже уехал начальником контракта в Алжир. Ливийская командировка состоялась только через четыре года: Каддафи очень долго размышлял над дилеммой – дружить с Советским Союзом или Соединёнными Штатами Америки. Ждать Ливию долго и дождаться такой же участи, как Ирак и Кувейт? А ведь я отказался бы  от Алжира, если бы знал, какой ценой  мне придётся заплатить за эту загранкомандировку.


  С 1972 года в нашей стране произошли значительные перемены, но только не в партийно-государственной системе. Культ личности и единовластие, внешняя  и  внутренняя политика в  стране привели к заговору в верхнем эшелоне власти против Н.С. Хрущёва. Новое руководство осуществило крупную замену местных кадров. На смену послесталинской «оттепели» пришла относительная  стабильность существования госпартноменклатуры, когда её верхушку не раздирали острые столкновения в борьбе за власть лидеров, не происходили массовые чистки партийного  и  государственного аппарата.

   Партократия на двадцать лет сосредоточила власть и национальное богатство страны в своих руках. Этот период не привёл государство к техническому и экономическому прогрессу, а только увеличил его отставание от ведущих стран Европы и Америки. Величие державы определялось мощным военным потенциалом, с которым должны были считаться во всём мире.

  Избранный на пост Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза Л.И. Брежнев существенно отличался от своих предшественников по имиджу, менталитету и другим качествам личности государственного лидера такой огромной державы, как Страна Советов. Он не был сведущ во многих сферах жизни общества, политических проблемах, стратегическом предвидении, творческом мышлении, но и не был злым, жестоким и самоуверенным человеком, умел выслушать собеседника и согласиться с коллективным мнением своих соратников. Этому периоду жизни страны было дано название – Застой.               
К этому времени в моей семье ожидалось пополнение, дочери было 9 лет. Алла работала технологом в одном из проектных институтов. Провожать меня в Москву приехала тёща – ах, она вовремя определила дочери будущего мужа, который защитил диссертацию  и сразу поехал за границу! Уезжали в Алжир двое: я и Лёша Гончаров – мой сокурсник и наставник. Он уже побывал в Алжире и ехал продолжать  работу на прежнем месте, а мне предстояло ехать в  Сахару.

   Туда из москвичей  никто не хотел ехать, поэтому Сахара с нетерпением ждала со мной встречи. В Алжире война за независимость длилась восемь лет, с 1954 по 1962 год, и  его единственным в мире союзником был Советский Союз.
 После победы Алжира французские войска были выведены из страны, а Советский Союз занял эту географическую и политическую нишу и стал оказывать экономическую и военную помощь этой североафриканской стране.

( на фото 1963г., Алла - студентка ростовского института сельхозмашиностроения над дипломной работой и фамилия у нее уже не Обрывкова, а Жукова )