Наследник Паниковского

История эта произошла в восьмидесятых годах, когда я служил  в учебном подразделении Авиации БФ. Часть наша находилась за городом, километрах в пятнадцати, в большом комплексе из зданий,  построенных еще немцами. Первоначально по проекту это был госпиталь, а потом, по  отрывочным сведениям, в этом комплексе размещалась разведшкола  Абвера.  После войны здесь разместили сначала флотскую учебную  часть, а потом, с  учетом возросших потребностей в связистах, сюда перевели из города «учебку» по подготовке специалистов   связи  и  РТО для Авиации ВМФ.
К тому времени, как  я прибыл туда служить командиром  взвода-преподавателем,  вокруг части уже  полностью сформировался и социально-бытовой комплекс.  Неподалеку от части, за железной дорогой, находился поселок, в одноэтажных домиках которого жили офицеры  и прапорщики  части, служащие, а также весь обслуживающий  гражданский персонал. А было его немало. Это были повара, кладовщики, подсобные рабочие, слесаря-сантехники, операторы котельной, работники банно-прачечного комбината, медсанчасти, водопроводно-канализационной службы.   Все жили одинаково.  У всех гражданских работников рядом с домами были огородики, подсобное хозяйство со всякой живностью.
Почти в каждом дворе были сарайчики с домашней птицей. И по утрам поселок оглашался голосами всех этих кур, петухов, уток и гусей.  На  углу главной улицы им. Гагарина и ул. Зеленой располагался красивый  двухэтажный дом бывшего немецкого бауэра. Теперь в нем был детский садик. Жилые дома  были двух типов, старые деревянные щитовые, обложенные кирпичом, и новые кирпичные. Был в поселке и водопровод, который частенько замерзал в зимнее время.
Как сейчас сказали бы, поселок с развитой инфраструктурой. Но все это хозяйство со временем  стало требовать к себе больше внимания и ремонта. А ремонт выполняли все те же жители поселка, по совместительству слесари и плотники, на все руки работники. Хотя специалисты они были неплохие, но их было мало, такой был штат в части. И для помощи воинская часть  выделяла этим специалистам матросов из числа курсантов учебных подразделений. В качестве дополнительной рабочей силы. И ремонтная бригада состояла из одного плотника и двух-трех матросов.
Читатель может возмутиться, что вот, заставляли матросов работать. Да, но работы выполнялись на жилом фонде, принадлежащем воинской части, или на утечке водопровода, который обеспечивал водой весь поселок. И работы проводились в рабочее время, и привлекался к ним курсантский состав в соответствии с графиками нарядов и подсобных работ, что было общепринято  и утверждалось командиром части.
А курсанты, назначаемые в  дни нарядов на хозяйственные работы, не только не возмущались таким положением, а наоборот, с большим удовольствием  отправлялись в поселок на работы. Потому что для них это было разнообразие  в  размеренной армейской жизни. Надоедало сидеть в классах, когда за окном лето,  солнце, зелень. Надо напомнить, что в те времена в увольнение курсантов не пускали, и все свое личное свободное время они проводили на территории части. А так можно было отвлечься от службы. Хоть на несколько часов почувствовать себя вроде бы и дома, услышать крик петуха, гогот  гусей  и прочей живности.
Вот такой гусь,   на свою  беду,  и стал одним из  главных  действующих    персонажей  траги - комической   истории.
На момент событий, в  которых и мне пришлось непосредственно участвовать,  я  уже приобрел достаточный служебный опыт и назначался  в наряд дежурным по части. В одно из    дежурств, а  пришлось  оно   на выходной день лета, конец июля или начало августа, ранним  утром, часов около  шести, я находился в дежурной комнате. Было тепло, окно  открыто нараспашку, свежий воздух  приятно бодрил, донося запах цветущих под окнами роз. Было тихо. В   выходной день подъем  личного состава по распорядку был на час позже обычного, и в это утреннее время только посвист невидимых   птиц, да карканье вездесущих ворон оглашали  территорию части. В общем, полная безмятежность во всем.
И в этот момент вдруг издалека стали раздаваться  громкие возмущенные голоса, женский и   мужской.   Входные двери в «дежурку»  и двери  на лестничную клетку, с которой вела лестница в казармы 2 и 3 этажей были также открыты. И все звуки  снаружи были слышны очень  хорошо. Выглянув в окно, с главного хода я никого не обнаружил, значит, голоса доносились с тыльной стороны.  Через минуту шум послышался уже на ступенях лестницы, и  ко мне в дежурку  ввалилась  шумная и странная компания из   трех  человек. Внешний вид всех троих подходил по название картины  Репина  «Не  ждали».
Впереди стоял курсант из нашей части. Это было ясно с первого взгляда на его форму. За руку  его крепко   держал  мужчина, одетый в рубашку, наброшенную прямо на голое тело и кое-как  заправленную в брюки. Рядом  с ним стояла женщина, в халате,  запахнутом, тоже,  вероятно,  на   нижнее белье. Шум производила только одна она, а муж ее старался успокоить. Смесь выражений, литературных и непечатных, была такая колоритная, что я не берусь ее здесь воспроизводить.
Описание внешности  курсанта заслуживает  особого внимания. Вся его «роба», (так называют на флоте рабочую форму матросов) была растрепана, видно не было у него возможности следить за ней и привести к данному моменту в порядок. Но не это главное. Вся роба,   руки  и лицо матросика были в крови, размазанной и уже подсохшей. Можно было бы подумать что-то страшное  при виде такого количества крови,  если бы не главное  обстоятельство. Поверх  этих кровяных потеков, а также во   множестве других  мест, на лице и на робе были перья и пух. А в руке матрос держал  мертвого гуся.
Дождавшись,  когда поток выражений в адрес матроса,  дежурной  службы части, и вообще Вооруженных Сил  иссяк, я стал разбираться в этой истории. Из  сбивчивого рассказа хозяйки гуся,  а она также была служащей нашей части,  стало ясно, что они проснулись  от шума, который доносился  из сарайчика   рядом с домом. В сарайчике ночевали куры и гуси. Кое-как натянув одежду, хозяин  рванул к сарайчику   и там  прямо   за руку поймал  вот этого «негодяя»  и  «вора»,   прямо с гусем в руках. Поскольку было видно, что преступник «из  своих», было решено привести его сюда, в «дежурку», в том виде, в каком он и попался. Надо честно сказать,   что на мой вопрос, били ли его хозяева, он ответил отрицательно. А пострадавшие в один голос  завозмущались, что не стали бы о такого «руки пачкать». Это можно  было понять и в прямом смысле. Потому что после нападения на курятник, весь матрос был испачкан птичьим пометом  и   издавал характерный, весьма неприятный запах. Поэтому я принял заявления обеих сторон  без  сомнений.
После  того, как была выслушана пострадавшая сторона, которая требовала возмещения ущерба, я приступил  к «допросу обвиняемого». А пострадавшие  каждый ответ  матроса комментировали весьма активно, не стесняясь в выражениях.   Из несвязных, вымученных  ответов выяснилось, что несколько дней назад матросик был выделен на хозяйственные работы в распоряжение плотника из домоуправления Васи Жукова. Надо было отремонтировать дровяной сарай у дома, в котором проживал один из офицеров части. Во время выполнения работ матросик   и  пригляделся, что в соседнем сарайчике  содержатся гуси и другая живность. А дальше надо было только выбирать удобный момент.
И столь  велико было желание у этого «Паниковского» испробовать  гусятинки, что не мог он удержаться от великого соблазна,  терзавшего  его душу. Дождавшись сегодняшнего дня, он раненько поднялся, сказав дневальному по роте, что идет в туалет. Поясню -  в летнее время  все курсанты части пользовались   наружным туалетом, который находился почти у самой ограды. Два  ряда ржавой  колючей  проволоки – вот и вся ограда.  А за туалетом,  в  кустах – большущая дыра. Через  которую  и рота могла спокойно пройти, не то, что один матросик.
Оказавшись за  оградой, он рванул в сторону поселка. Идти то  надо было метров триста, не более. Забравшись  потихоньку  в сарайчик,  который и не запирался даже,  матросик поймал  гуся, который, естественно, стал бить крыльями. Чтобы не иметь  дело с живым гусем, который мог и вырваться к тому же,  он решил скрутить ему голову,  но когда ничего не получилось и гусь стал кричать, он стал грызть ему горло (придет же в голову такое!). Птицы устроили переполох и подняли  хозяев. Теперь стало понятно, откуда на нем  появилась кровь. Когда он добрался до кровеносного сосуда на шее гуся, кровь оттуда брызгала струей. На мой вопрос, что он собирался делать с гусем дальше, матросик ответил, что хотел  в укромном месте днем развести костер и изжарить этого несчастного гуся.
Пока я разбирался с этим   неудавшимся чревоугодником, в части прошел  подъем.  Вскоре в дежурку пришли офицеры из рот, которые присутствовали на подъеме. При виде такой живописной картинки  у всех сначала отвисала челюсть, а потом следовал громовой хохот. После того, как были соблюдены все формальности,  матросика отправили в роту отмываться. А пострадавшим я порекомендовал обратиться с письменным заявлением о возмещении ущерба к командиру части.
А что же сталось с гусем? Хозяева брать его не захотели. Гусь то был еще худой, не нагулявший хорошего жирка. Какой с него сейчас толк? И заместитель командира части по тыловому обеспечению приказал отдать гуся в матросскую столовую, чтобы из него приготовили  блюда для больных, находящихся в  лазарете  медсанчасти. А  что потом стало с  «Паниковским»,  я не знаю.