Предисловие для себя
На пороге 2003-ий. Устал я, что ли. Душевно устал, почти выдохся. Живу по инерции. Тем более - пишу: статьи для газеты - когда "кипит наш разум возмущенный" - происходящим на украинской земле, а, может, и во всём мире, то есть на родной планете Земля. Зима, холод тоже несколько угнетают. Осеннее путешествие с Сашей в Петербург и Москву что-то пробудило, но одновременно поставило какой-то барьер между прошлой жизнью и той, что теперь. Дочь Оля в сравнительно далёком Штутгарте, пока полна восторгов и надежд - дай Бог, чтоб сбывалось хоть частично мечтаемое. Сын Алёша почти целиком отошёл от родителей - в своё, свой образ жизни, как, в какой-то мере, наверное, и я в его годы. Саша моя всё чаще в собственных болезнях и разных тревогах. Очень мало с кем общаюсь, и не тяготею к общению, правда при кратковременных контактах с людьми - любопытна их духовная разновекторность и устоявшаяся, возможно, изначала, убежденность в каких-то постулатах, порой подкрепляемая выборочным жизненным опытом. В этой части рукописи намечаю и размышления над формами общения человеческого.
Однако самое грустное - затормозилась работа над перепечаткой прежней рукописи "Ранней ягоды", а до того, чуть не целый год занимался этим, можно сказать, увлеченно, кое-что пересматривал, правил, отбрасывал, дополнял, и, казалось, перепечатанные и переплетенные в трёх экземплярах около тысячи страниц могут подвигнуть на продолжение и завершение, благо отъезд на постоянное жительство в Германию окончательно нереален. Несколько раз принимался просматривать оставшиеся прежние части рукописи - много представляется ненужным повторением уже запечатленных мыслей, а кое-что желательным дополнением и развитием основных посылок. Но не могу решиться пока ни на перепечатку по-прежнему, с коррекцией на ходу, ни на выбрасывание ряда по-своему пережитых страниц. Вместе с тем приходят новые мысли, навеянные прочитанным, услышанным, вспоминаемым - наработанным где-то в глубине души и прорвавшимся неведомо отчего именно теперь.
Скажем, некоторое время назад начал я вроде бы отдельную от этой рукописи статью о "человеке сейчас" - грубо говоря, о метаморфозах материально-духовной ориентации человека с акцентом на нынешнее. И - теперь осознал, что, в сущности, это в русле моей монадологии, и в расширительном плане вознамерился именно с этого начать данную десятую часть. Заметил - как "аппетит приходит во время еды" если верить французской пословице, так и мысли оформляются словесно, когда садишься печатать на машинке - что для меня уже несколько десятилетий привычно, вряд ли уже смогу перейти на компьютер, хотя понимаю, что это открыло бы дополнительные возможности закрепления мыслей, пускай формальные. А привычка к печатанью, и втягивание в это занятие, - возможно скрытый импульс, унаследованный нами от самых отдаленных предков, чуть ли не муравьев и пчёл, которые устремившись таскать веточки, строить ульи или собирать нектар, уже не знают передышки. А, может, - и от кипения неодушевленных страстей в звезде или атоме...
Наверное, тут подхлёстывает творчество стимул или допинг вдохновенья, - понятно ли, что мы понимаем под этим, хотя Пушкинская формула близка к обозначению этого феномена, но какова внутренняя подоплёка и что её стимулирует, тем более весьма индивидуализировано... Замечу, что громадность совершенного великими литераторами, художниками, композиторами, учёными, философами, не считая добросовестных подвижников в разных сферах обновления духовного потенциала человечества, - не в пример мне, похоже завзятому в этом отношении, лентяю...
В который раз - "цель творчества - самоотдача", или самоудовлетворение по крайней мере, - как и моя своеобразная "игра в бисер"; разве что, в отличие от условной в романе Гессе, и впрямь я сочетаю абстракции и реальности в единую и не уходящую в архив игры, как у Гессе, - в свою модель мироздания. Помнится, в том романе, кроме гуманитарных компонентов в игру вовлекается только математика, а - физика, химия, биология, астрономия и смежные науки остаются как бы "вне игры". Возможно, доживи автор до наших дней, он бы расширил перечень этих условных игровых компонентов, открывающих неожиданные пересечения и аналогии в весьма далёких, казалось бы, духовных областях. Не знаю, право, как тут в отношении религии в самом широком плане...
Живое и время
Напомню сначала монадологические постулаты. Каждая монада, вернее, каждый вид монады стремится к максимальной автономной устойчивости, независимо от вхождения в сигмонаду, - если можно так выразиться - самосохранению. Критерий этой устойчивости, показатель её - именно время, что особенно рельефно проявляется и демонстрируется на нестабильных изотопах. Благодаря тому, что, как я понимаю, Артур Шопенгауэр именовал отвлеченно "воля", монады образуют наиболее стойкие структуры на определённом уровне: атомы, молекулы, кристаллы и даже звёзды. Правда, нелишне отметить, что и пространственный фактор отчасти вносит свои коррективы, давая возможность образовывать усложненные структуры, и чем масштабнее и сложнее эти монады, тем сильнее их зависимость - стабильного долголетия - от внешних и внутренних состояний и своей, и сигмонады, и окружающих монад - близких и дальних порой.
Живое дошло, как уже отмечалось, до весьма хитроумного приёма сохранения монады во времени - эстафетой поколений. Подозреваю, что это не самый совершенный вид бессмертия; одушевленное начало, столь возросшее у гомо сапиенс, предполагает возникновение информационно-энергетических структур, возможно иного эволюционного происхождения, - не так зависящих от причуд по-разному формирующегося материального воплощения. Может быть, для этого неведомого или отраженно доходящего до нас - о чём особый разговор - не понадобились миллиарды лет вызревания, как на планете нашей - от белковых молекул в первичном бульоне до нарастания духовного потенциала у вида гомо?
Впрочем, если и молекула воды образуется не мгновенно, и какое-то время необходимо, допустим, для синтеза в крови гемоглобина, то и эволюция живого по возрастающей этой уже продекларированной доминанты расширения возможностей и свободы выбора - также требовала многих миллионов лет метаний, отклонений и становлений, вплоть до совпадения с оптимальной "идеей" данного вида во всех деталях. Ничего мистического, "идеалистического" с сугубо материалистических позиций, если сопоставить с аналогичной "идеей" стабильного атома.
Главное - хочется акцентировать: в живых структурах, организмах время стало играть гораздо большую, определяющую роль, чем в неживых, неодушевленных, зачастую неизменных, если не считать внутренних процессов, явственных, например, в звёздах и предопределяющих их судьбы. Собственно, и у живых существ время играет аналогичную роль, однако намного существеннее и разнообразнее применительно к каждому виду, популяции, особи. Прежде всего - это продолжительность жизни, усредненная, исчисляемая сутками для бабочки и веками для баобаба или иной черепахи. И так же рассчитаны жизненные циклы: созревание плода, - и у растений, и у животных; у зверей - половая зрелость, репродуктивный период, за которым неизбежно более или менее скорое угасание организма.
И - чёткая координация между прошлым и будущим. Прошлое - в наработанной эволюцией генетической программе, пусть с некоторыми нюансами бытия предыдущих поколений. Будущее - в следовании этой программе, отчасти - в зависимости от складывающейся обстановки, окружающих обстоятельств. Повторим: чем выше по лестнице эволюции представитель живого, включая растения и микроорганизмы, тем шире для него рамки свободы выбора поведения - для оптимальной стратегии и тактики - с позиций выживания отдельной особи и продолжения рода. Но у вида гомо эти соотношения времени и жизни, соответственно судеб человеческих - приобрели новые очертания.
Что такое время
У человека к феномену времени изначала, в общем, сохранилось, можно сказать, животное отношение. Благо небесная механика навечно распределила на Земле - и соотношение дня и ночи, и смену времен года, и лунные циклы, и, главное, неизменно возвращение "на круги своя". Так что, когда человек дошёл до осознания и применения чисел, и отразить время в "числах" не представляло затруднений даже для древних. А сегодня - от миллисекунд до миллиардолетних геологических эпох. Единственно непостижимое - прошлое, уходящее в бесконечность, устраняемое формально или библейскими днями "сотворения мира" или теорией "большого взрыва" - с подразумевающимся как постулат, что "до того" вообще ничего не было, в том числе и времени - разве что всемогущий Бог или опять-таки всемогущие возможности развития вселенной.
После Ньютона и Канта, для которых время было абсолютно и автономно; новое время, теория относительности увязали эту категорию нашего восприятия действительности с пространством - ( возможно время микромира не таково, как макро или сверхмакро, галактических масштабов ), с энергией, материей; полагаю, что нашему мышлению в этом плане нелегко перестроиться. Ранее я высказывал гипотезу, что время, в сущности - производное от степени устойчивости монады, скажем, атома, или усредненное в масштабах сигмонады. Как-то связано время и с информацией, с Окином - вездесущим океаном информации, которая будучи произведенной, никуда, то есть в небытие не девается. Отсюда появляется возможность и флуктаций, вызывающих некоторые необъяснимые явления, о чём пойдёт речь далее, и возможность у некоторых людей заглядывать в прошлое и будущее.
Но теперь хотелось бы сосредоточиться на развитии и нынешнем отношении человека ко времени, к текущему времени - и к тому, как его течение влияет на запечатлеваемое в душе, и к тому, как воспринимается будущее и как это сказывается на помыслах, образе жизни, судьбе. Тем более, это накрепко связано с тем, что обозначено как "третья спираль".
Обожествленное
Дочеловеческим тварям воспоминания о предках ни к чему - их завет в хромосомах достаточен для нормальной жизни. Зародыши цивилизаций теряются в глубине веков, но, наверное, у каждого народа к памяти о прошлом устанавливалось особое отношение, передаваемое из поколения в поколение. Проявлялось это и в ритуальных погребениях. Не совсем риторический вопрос: для чего? Иначе говоря, насколько сказанное вписывается в монадную доктрину, согласно которой всё включаемое в живую монаду, должно в максимальной степени служить выживанию - особи, вида, нелишне дополнить - в определенных условиях?
А для того, чтобы память о предках лучше закрепилась в "третьей спирали", способствующей тому, что мы называем прогрессом, эта память окрашивается эмоционально тем, что можно именовать почитанием. Оно трансформируется в различные, порой причудливые мифологические образы, и стоит задуматься, насколько эти образы сочетаются, вписываются в данный этнический комплекс, более или менее ярко выраженного подвида, если можно так подходить к этому, - вида гомо. До сознания наших прапредков видимо дошло, что их прародители одаривали новые поколения не только тем, что последние появлялись на свет, но и присущими человеку, в отличие от "братьев меньших" - как продержаться в обычно нелёгких условиях существования, среди видимых и невидимых, зачастую непонятных недругов, грозных выходок природы, заметим, далеко не всегда предсказуемых.
А будущее до поры, до времени всё же повторяло былое. Опыт предыдущих поколений: приёмы охоты, посев и сбор урожая, содержание домашних животных, изготовление орудий труда и оружия, сооружения жилья, обращения с огнём. И - пересказ племенных преданий. Можно предположить, что на протяжении ряда поколений эти новации лишь неторопливо закреплялись в образе жизни и в сознании, и прошло не одно тысячелетие прежде, чем этот процесс получил ускорение. Вероятно, в осмыслении действительности сознанием человека, гомо - произошли качественные сдвиги: на смену многократных проб и ошибок при столкновениях с открывшимся необъятным миром, однако с закреплением проб удачных, выигрышных - пришёл целенаправленный поиск оптимального взаимодействия с предоставленным всем окружающим, при неуклонном расширении постижения этого многообразного мира.
Более или менее сложные модели мировосприятия присущи каждому живому организму, и, может, и не только живому. "Комплекс неполноценности" электронной орбиты атома водорода заставляет искать удовлетворительный прочный союз, например, с атомом кислорода, когда водородных атомов пара; или в углеродных цепочках участвовать в построении различных полимеров, а то и генетического кода. Это всё в нём заложено, в его, можно сказать, прошлом, изначала. И, тем паче, в предыстории вируса или земляники. Но чем выше по лестнице эволюции, тем успешнее способность к обучению - вопреки или в обход заданному детерминизму, вернее, в дополнении к нему. Можно заметить, что до каких-то ступеней той же иерархической лестницы это обучение скорее вынуждаемое обстоятельствами и подкрепляемое возможностями, что, вероятно, стимулировало эволюционный процесс.
Но если в дочеловеческую эпоху или эпохи такие подвижки закреплялись в двойной спирали, верней сказать, в наследственности, подгоняясь под идеальную монадную модель в определённых условиях существования, то для вида гомо открывалась возможность впечатывать то же в "третью спираль", что, в свою очередь, допускало прорыв в будущее. И в этом выкристаллизовываются два, отнюдь не параллельных устремления гомо: творческое и варварское или паразитическое. С тысячелетиями продвижения от гомо к гомо сапиенс эти устремления обозначаются и выражаются всё отчётливее.
В животном мире у разных видов, отдельных особей более или менее гармонично сочетается и то, и другое, если под творчеством понимать лишь ограниченное наследственными программами. Термиты воздвигают свои замки и катакомбы, попутно истребляя окрестную растительность, привычно перерабатывая её на строительный материал. Собственно, если паразитизм рассматривать как реализацию возможности поддержания жизнедеятельности особи и продолжения рода - за счёт более или менее подходящей, усваиваемой данным организмом добычи, начиная с атома и кончая тем, за чем охотятся плотоядные, то в эту категорию попадут едва ли не все представители флоры и фауны. С оговоркой - для всех организмов до вида гомо или гомо сапиенс: потребляется лишь то, что по известной формуле "необходимо и достаточно".
Вероятно, поначалу и первобытный, человек промышляя доступной охотой на мелких зверушек, перепробовал все окрестные дикорастущие плоды, ягоды, грибы, можно сказать, довольствовался подножным кормом. Гомо-творец - у истоков земледелия и скотоводства, кочевья, создания примитивных орудий труда и охоты, приручения огня - об этом уже говорилось, и не менее главное - выработка членораздельной и многообразной речи, языка - основы внутривидового информационного общения для взаимопонимания в возникающих ситуациях, когда нужно принять определённое решение, поделиться опытом.
Но и наработанные эволюцией, определяющие жизнь ряда животных сообществ, обезьяньих стад, например, доминанты: иерархичность, стремление к господству над низшими в стаде, страх - покорность к высшим по рангу, культ физической силы или повышенной агрессивности - соответственно проявлялись в развивающихся человеческих сообществах, племенах или связанных между собой группировках относительно не антагонистических племен. Вожаки племён или жрецы, взявшие на себя миссию посредничества между предполагаемыми высшими управляющими силами, божествами в различных ипостасях, капризно доброжелательными или карающе-гневными - в зависимости от послушного поведения подопечных, полагаемое заступничество этих всевластных господ, - всё это как бы давало им право пользоваться значительно большими дарами и привилегиями, чем все прочие; разве что часть этих благ и привилегий разделяли приближенные, доверенные лица, обеспечивающие силой или авторитетом установленный порядок. Интересно, что вождь и верховный жрец нередко совмещались в одном лице.
И, не останавливаемое естественным эволюционным процессом, я бы сказал, осторожно, осмотрительно воплощаемом в двойной спирали, - в "третьей" это суперэгоистическое вырвалось, можно сказать, взорвалось, представив человечеству, запечатленных в уже человеческой истории: египетских фараонов; китайских императоров; череду правителей Римской империи, таких как Нерон и Калигула; предводителя гуннов Атиллу, Ивана Грозного; можно набрать аналогичные примеры и в новом времени. Беда в том, что такая трансформация и роль "третьей спирали" отпечатывалась и на разнообразных общественных структурах, и на каждом индивиде, входящем в данную общественную монаду. Открылась возможность получать не по заслугам, то есть, по-монадному, искажался оптимальный баланс между монадой и той сигмонадой, в которую она естественно входит как составляющая.
А дальше пойдёт то, что в работе, как-то претендующей на - не знаю, как обозначить жанр, вряд ли научной или философской работы в строгом смысле, - но вроде бы вариаций на тему мировоззренческой концепции, - и в такой работе неуместно, сбивается на какой-то дневниковый очерк, зарисовку, однако, думается, всё это вписывается в общее, подкрепляется попутными размышлениями на затронутую выше тему. Оправдывает разве то, что рукопись уснащается примерами из разных областей науки, из истории, литературы, искусства, биографий известных деятелей и даже порой из личной жизни. Возможно и последнее в чём-то поучительно и помогает понять - к прояснению чего стремится автор.
Тамара Кузьминична и не только
С ней я познакомился в этом, 2002 году, хотя, очень даже возможно, видели друг друга как близкие соседи и полвека, и две трети века назад - на той же улице Владимирской или на Большой Подвальной, что не раз меняла своё имя. Такая неустойчивая эпоха, в которой и та, которую упомянул, и я прожили годы наверное по-разному, а что-то и совпадало. А толчок к размышлениям дало посещение квартиры Тамары Кузьминичны, а затем узнавание того, как она прожила свои 87 лет и как живёт; чем жила и чем живёт.
Бывает: искорка, огонь от которой горит долго, запечатленный в "третьей спирали". Кажется - случайная искорка. Раскрыл как-то Лев Толстой том Пушкина, прочёл набросок "Гости съезжались на дачу" - и озарился запев, тональность, может быть глубинная суть "Анны Карениной" - так можно предположить, опираясь на дневниковое замечание автора. Художника Сурикова поразила чёрная ворона на снегу - как образ картины "Боярыня Морозова". Хрестоматийный пример: образ змеи, схватившей себя за хвост, который явился химику Кекуле во сне, подсказал формулу, вернее, структуру бензола. Что произошло в голове или в душе Эйнштейна, когда он первым из людей осознал связь пространства и времени? Конечно, подобной "искре" должно предшествовать накопление, если возможна такая метафора, - "статистического электричества мысли".
А сколько дошедших до нас нечаянных искорок в истории человечества становились запалом для неопалимой купины, тех золотых крупиц духовного достояния, что не сгорают и не ржавеют в веках. Воображаю, как в незапамятные времена в разговоре при свидетелях какой-то бойкий на язык мужичок, избегая прямого обвинения приятеля в том, что тот что-либо напрасно скрывает от всех, вместо маловыразительного "всё тайное становится явным", выпалил внезапно пришедшее в голову, может быть, мимолётно имевшего место в быту - окольное "шила в мешке не утаишь", не замечая тогда, не акцентируя на попутном прошивном "ш", что тоже, возможно, возникло по-русски подсознательно, скрепляя таким образом слова, которые запомнились и понравились слушателям в тот момент, повторялись ими, распространялись, пока не застыли навеки в пословице, вроде бы с архаическим продолжением "девку под замком не упрячешь".
И, если продолжать углубляться в неведомое прошлое, то - за сколько веков до того рождался инструмент и название его - "шило", может задолго до Киевской Руси кто-то так удачно назвал прообраз орудия сапожника. А "мешок", наверное, в языке появился пораньше, и ещё раньше - "таить" - не зверёк ли какой-то таился в зарослях? А, набравшись интеллекта, некто обозначил неведомое как "таинственное"... Замечу, что истоки появления этих нетленных составляющих "третьей спирали" - ещё в зарождении и развитии "двойной", уже говорилось, что у живых существ, особенно заметно у наших "братьев меньших", - психика в эволюционном процессе совершенствовалась и устанавливалась параллельно с физиологией, в этом смысле такая живая монада неразрывна, и связь "души и тела", ставящая в тупик иных философов, налицо.
Продолжая вариации на эту тему - рождения многообразной человеческой культуры - полагаю, что тут можно обойтись без мистики, сверхъестественного, правда многое здесь непонятно, сродни чуду, и в этом ключе связь со всеобщим, с Окином вполне вероятна, хотя и неявна - и для внятного чувственного восприятия, и тем более для эксперимента, научных приборов. Так же, к слову, как действительные истоки того, что именуют вдохновением, озарением, когда замечательная мысль, воплощаемая творцом, вспыхивает от заложенной в душе "искры божьей" - но отчего? Именно такая, и сейчас?..
Полюбилось нынче иным окололитературным субъектам приводить Ахматовские строки из "Тайн ремесла": "Когда б вы знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда, как желтый одуванчик у забора, как лопухи и лебеда..." Считаю нелишним продолжить: "Сердитый окрик, дёгтя запах свежий, таинственная плесень на стене... И стих уже звучит задорен, нежен, на радость вам и мне". Очевидно, привлекает в этих строках, прежде всего, не слишком скрытая парадоксальность. В обывательском представлении, если не стимулы, то поводы для творчества должны быть, что называется "на уровне". Беззаветная любовь - к ней, к нему, к родине и тому подобные возвышенные чувства. Но ведь из той же обыкновенной почвы в наших краях запросто вырастают и поэтическая берёзка или ива, и могучий дуб, и нежная сирень, и ландыш, и земляника. Но у поэта, Ахматовой, видимо, интуитивно и неспроста - растения, что в нашем сознании закрепились как сорняки, в общем, как невыразительные и бесполезные.
Да, чудесная "гостья с дудочкой в руке" не случайно продиктовала или подсказала именно эти слова и образы, которые хочется постичь - так же, как богослову, теологу - слова и образы Священного писания, которые и необразованному простолюдину кажутся такими понятными. Итак, "одуванчик у забора" - намёк на тот "сор", которому у забора самое место. Но давайте очнёмся от примелькавшегося будничного: перед нами одно из чудес природы.
Между прочим, в обойму популярных нынче цитат попали и "Полна чудес могучая природа" из "Снегурочки" Островского, и "Есть на свете много такого, что и не снилось нашим мудрецам" или в переводе современника Пушкина Николая Полевого "Горацио, есть многое на земле и в небе, о чём мечтать не смеет наша мудрость" - не знаю, какой русский текст ближе к английскому оригиналу "Гамлета", но у Шекспира речь идёт о появлении "тени", призрака покойного короля и его слышимых словах, то есть о явлении сверхъестественном. И приведенные цитаты чаще всего звучат именно в подобном контексте: дескать - существуют явления, феномены, которые не по зубам учёным под устаревшим псевдонимом "мудрецов". Это - особая тема, но природа и впрямь "полна чудес", притом неразгаданных до конца; лучше сказать: далеко до конца не понятых, несмотря на понимание частностей.
Как рождается чудо?
Ну, кому не знаком обыкновенный одуванчик? Не успела весна настоящая полностью вступить в свои права, как уже повсеместно выскочили желтенькие цветочки на невысоких стебельках. И - будто в одночасье сгинула желтизна, и разлетающиеся во все стороны микропарашютики - то тут, то там опускаются на землю, и - всё равно - "у забора", чтобы через год повторить то же самое. Но кто поведает, не вообще, а в этой - и в этой поразительной частности - как возникло такое чудо? Как растение воплотило исключительно приемлемую для него "идею" - эффективного продолжения рода, доминирующую в мире живого, но решаемую в каждом случае оригинально - каждым из сотен тысяч видов фауны и флоры? Классический дарвинизм говорит только о том, что в какую-то эпоху на Земле не было таких высокоразвитых - относительно - растений, как тот же одуванчик, и что они постепенно произошли от более примитивных. Однако на "почему?" и особенно "каким образом"? ответы весьма неопределённы: "мутации", "накопление приспособительных признаков", "выживание наиболее жизнестойких в борьбе за существование" - без подтверждения формирования механизма приобретенных, полезных для выживания и передачи их по наследству, и, главное, без обнаружения промежуточных форм...
Сродни этому и чудо поэзии, истинной поэзии, а не искусного перевода на ритмику и рифмы высоких или дежурных устремлений мыслей и чувств. А как рождается настоящая поэзия из житейского "сора"? Любовь: Поэт и Она - единственная, или для Неё - Он. Но: на полчаса и без сближения; или на несколько месяцев при относительно мимолётных встречах. Или - захватившая душу. У трёх поэтов разных эпох - контраст между будничностью ситуации и невероятной концентрацией поэтической мысли, вызванной этим, весьма заурядным. Эпизод из Пушкинского "Путешествия в Арзрум": в калмыцкой юрте он попытался поухаживать за юной обитательницей степей, но её отказ был выражен шлепком какого-то музыкального инструмента, наподобие балалайки. Описан этот эпизод в прозе, можно сказать, документально, с лёгким привкусом юмора. Но из такого дорожного "сора" рождается стихотворение "Калмычке". После иронического перечисления - чем - и очевидно в лучшую сторону - отличается нецивилизованная дева от барышень и дам высшего петербургского общества - "Что нужды! - Ровно полчаса пока коней мне запрягали, мне ум и сердце занимали твой взор и дикая краса. Друзья! не всё ль одно и то же: забыться праздною душой в блестящей зале, в модной ложе, или в кибитке кочевой?"
Одна из "возлюбленных" Александра Блока, явившись к нему в очередной раз и очевидно встреченная прохладно, - "превратила всё в шутку сначала, поняла, принялась укорять... зарыдала, десять шпилек на стол уронив..." И - "Что ж пора приниматься за дело, за старинное дело своё, неужели и жизнь отшумела, отшумела, как платье твоё..." Жизнь Пушкина "отшумела" менее, чем через семь лет после "Калмычки", жизнь Блока - через пять лет - можно ли было предполагать это, когда он провожал надоевшую любовницу...
Стихотворение Бориса Пастернака "Свиданье" напечатано, когда поэту было за шестьдесят, и вряд ли написано задолго до этого. Вырисовывается жалкая фигура женщины на зимнем перекрёстке: "Одна, в пальто осеннем, без шляпы, без калош, ты борешься с волненьем и мокрый снег жуешь... Течет вода с косынки по рукаву в обшлаг, и каплями росинки сверкают в волосах". Но - "Как будто бы железом, обмокнутым в сурьму, тебя вели нарезом по сердцу моему..." Как сверкнул нетленный алмаз поэзии!
А из каких будничных впечатлений тихой, если не сказать, затхлой жизни тогдашней Тюрингии вырастало творчество Иоганна Себастьяна Баха? В этой связи вспомним и Пушкинского Моцарта из "Маленькой трагедии". Моцарт рассказывает Сальери, какой "сор" побудил его сочинить кое-что. "Представь себе... кого бы? Ну хоть меня - немного помоложе; влюбленного - не слишком, а слегка, - с красоткой или с другом - хоть с тобой, - я весел..." Ну, что может быть банальнее этой сценки? И даже последующего с мистическим налётом: "Вдруг: виденье гробовое, незапный мрак иль что-нибудь такое..." - также не сказать, чтоб из ряда вон. Допустим, случайно встретился некто, напоминающий умершего родственника; или налетели тучи на небеса, как иногда бывает - вдруг сразу стемнело. Впрочем, это не более, чем смутные виденья, чему подтверждение "... иль что-нибудь такое..." Моцарт садится за фортепиано, и тут-то возникает настоящее чудо, которое Сальери в состоянии оценить, но не может повторить подобное: "Какая стройность и какая смелость! Ты Моцарт - Бог, и сам того не знаешь..."
Да, происходит необъяснимое - и с одуванчиком - как он умудрился придти к оптимальному для себя - и внешнему, и внутреннему - жизнеутверждению себе подобных в тысячах последующих поколений; и с Пушкиным, и с Ахматовой, и с Моцартом - "на радость" и творцу, и тем, кто понял и полюбил его творенья. Некая воплощаемая "воля", что приобретает более реальные очертания как аксиома монадологии.
Собственной персоной
К Тамаре Кузьминичне меня привела моя довоенная, это уже требует уточнения - до второй мировой войны, вернее при её начале в сентябре 1939 года - одноклассница, именно тогда я пришёл в этот класс киевской школы после переезда из Москвы. Аня Лицкевич - по девичьей фамилии; при относительно недавней встрече меня поразило, когда она живописала - иначе не скажешь, - кто из наших одноклассников, повторю, что это было более шести десятков лет назад - как был одет, и у кого из девочек какая была причёска. В нашем классе тогда насчитывалось более сорока человек, и после войны дошли сведенья, что кто-то погиб в Бабьем яре, кто-то сотрудничал с оккупантами и вроде бы ушёл с ними на запад, кто-то остался в эвакуации - в Средней Азии или Сибири. Но десятка полтора "наших" в послевоенном "центральном" Киеве нашли друг друга. И сегодня, не считая тех, кто покинул этот мир или неизвестно где, на рубеже 2003 года нас, семидесятипятилетних, о ком я точно знаю - трое в Киеве, включая меня; четверо в Израиле, четверо в США - с семьями, внуками... Какая гадалка, пророчица могла бы тогда, в 1939-ом, ещё относительно мирном, предсказать нам, двенадцатилетним, как сложится судьба каждого, и эпитет "драматическая" в большей или меньшей степени приложим к нашим судьбам. А, может - бывало же такое, и читал, и слышал - нашлась бы прозревающая сквозь время?.. И вместо "не может быть!" - поразмышлять над тем, а как же всё-таки без мистики, сверхъестественного, не могу не вставить "и по-монадному" - такое всё же в силу особых сочетаний - "может быть..."
А какова "жизнь и судьба" Тамары Кузьминичны, что ещё на двенадцать лет старше меня? С нею мою бывшую одноклассницу связало пребывание в лоне какой-то нетрадиционной для Украины христианской конфессии или секты - не очень разбираюсь в этих тонкостях религиозных направлений и группировок, - эта под эгидой миссионеров из США, вроде бы попутно благотворителей и материально - но каковы истинные цели и задачи, впрочем, - что об этом толковать... В доме той же Тамары Кузьминичны встретились мне молодые небесталанные девушки, для которых посещение этого арендуемого - пока не возвели здесь своего - "храма", и общение с одинаково верующими - сделалось одной из жизненных опор.
Когда-то в молодости, и недавно в одном из музеев при поездке с Сашей в северные столицы России я разглядывал картину кого-то из передвижников - "Всё в прошлом": барыня в кресле за верандой обветшалого дворянского дома; кругом всё цветёт, но для неё в душе уже всё отцвело, только "как хороши, как свежи были розы..." В молодости пафос этой картины казался мне естественным; а сегодня и у меня - не всё ли "в прошлом"? И запечатленное в моей личной "третьей спирали" вряд ли удостоится хоть атомом включенным - стать в ту, что преодолевает течение Леты. Но вместе с тем традиционно-утешительное "жизнь продолжается" - остается опорой для людей, что называется, преклонного возраста, если утрачены другие, скажем, творческие стимулы. Но внутренний девиз Тамары Кузьминичны: жизнь должна для меня продолжаться во всей возможной полноте!
Если бы какому-либо режиссеру, постановщику фильма из жизни полуинтеллигентской-полумещанской семьи первой половины двадцатого века, счастливым образом избежавшей репрессий, "уплотнений" в квартирах из нескольких комнат, грабежей в периоды гражданской войны, фашистской оккупации и, наконец, модерного нигилизма наследников прежних владельцев, - захотелось бы не воссоздавать, но отыскать подлинный интерьер такого помещения, то вряд ли нашёл бы что-либо более реальное, нежели то, где обитает Тамара Кузьминична. Разве что пришлось бы затушевать некоторые детали современного быта: телевизор, холодильник, новый телефонный аппарат.
Стены завешаны картинами, написанными, похоже, если не в ХIХ, то в начале ХХ века - вполне реалистические, сюжетные, кроме портретов и натюрмортов. По-дилетантски, как по мне, то всё это - хорошая живопись, пускай не музейная, впрочем, какие-то холсты кисти знаменитых - мало ли как, об этом ниже, - могли попасть сюда в различных перипетиях эпохи. Но, как мне показалось, даже импрессионизмом не пахнет. Под стать этому и статуэтки, и, в основном, мебель, занавеси, покрывала, скатерть. Ещё интересней, наверное то, что, как говорится, в закромах, надёжно сокрыто, и, возможно, потихоньку реализуется, уплывая к нашим нуворишам, и позволяя владелице поддерживать надлежащий жизненный уровень; получать от закатной поры максимум возможного. И десятилетия её жизни катились по той же колее.
Тамара Кузьминична вступала во взрослую жизнь в тридцатые годы двадцатого века. "Сороковые роковые..." - строки Давида Самойлова, но и предыдущие тридцатые были по-своему не менее роковыми для Украины и многих её жителей, благо в этот период, как исключение, в меньшей степени для евреев. Бойкая Тамара вышла замуж, родила сына, но вскоре перед ней, как меньше, чем за век до этого перед Анной Карениной, возникла роковая дилемма: сын или любовник? С некоторым уточнением для Анны вернее "любовник" конкретный и похоже навсегда единственный, а для Тамары - множественное число. Но для Тамары это решалось просто- сына в чужие руки, и свои развязаны; в продолжение через десятилетия - нынче этот её отпрыск важный государственный служащий, пятый раз женат, но мамашу знать не хочет...
Год 1941-ый, война, оккупация Киева, Тамаре 26 лет. И ещё из Давида Самойлова "... а мы такие молодые..." - но с какой потаённой горечью... Нет, это не о Тамаре - к тому времени дипломированный инженер, и уже успела как следует разобраться в жизни - что к чему, и как можно при любых обстоятельствах выгадать, жить в своё удовольствие. Даже при оккупантах? А почему бы и нет? По контрасту вспоминается Людмила Титова, с которой я был знаком десятка полтора лет, и вроде бы некоторым образом помогал ей в трудные минуты, но не ведал, что она не только какой-то там переводчик по подряду, но замечательный поэт, и пронзительно-правдивы её стихи тех лет, когда и она жила в оккупированном Киеве. Пересекались ли её пути с Тамарой? Та ведь была не намного старше. Да, Тамара, быстро смекнув - какова ситуация, сориентировавшись, обладая привлекательной внешностью и усвоив полусветские манеры, решила, что не грех пускаться на рискованные трюки и авантюры.
Мне она поведала историю - вероятно правдивую, как спасла юного еврея от неминуемой гибели в тех суровых рамках беспощадного к евреям, а заодно к тем, кто их укрывает, режима, в общем, надо отметить, в этом отношении принятого большинством, за исключением тех, кто причислен к праведникам, замечу не формально, а с рождения, сызмальства - в этом их духовная сущность изначала; я не очень-то верю в россказни о раскаявшихся грешниках; и если за таковыми значатся добрые дела, то это значит, что изумляющая Канта совесть в душе каждого - естественный атавизм, который у "братьев наших меньших" накладывает табу на внутривидовую борьбу как залог сохранения и продолжения рода, вида, что главное для живых существ, с грустью заметим - до появления вида гомо. Допускаю, что поводом для благородного поступка Тамары по отношению к этому юному еврею было то, что она, как говорится, питала к нему нежные чувства. Во взорванном доме на Крещатике погибли его родители. Выдав парня за родственника знакомой этнической немки, общественный статус которой в это время изменился к лучшему - такие были на особом положении, эта дама оформила, может быть, не без взятки, действующей безотказно во все времена, - соответствующие документы еврейскому парню, и, поскольку в Киеве оставаться было опасно - охотников донести, опознав, нашлось бы немало, - спровадила в Ракитное Киевской области, где молодой инженер проработал на тамошнем молокозаводе вплоть до прихода Красной Армии.
История эта, как рассказывала Тамара Кузьминична, имела характерное продолжение. Спустя годы отыскался след спасенного - он каким-то образом, вероятно, по обновленным и "улучшенным" документам благоразумно перебрался в Ригу, женился там. Заочно было условлено, что навестив этот город, Тамара Кузьминична зайдёт к нему домой. Встретив её на пороге, он - то ли строго, то ли умоляюще - попросил, при его семье ни слова о том, что было тогда, в Киеве, "во время немцев". Что ж, этого человека, уже с перечёркнутой жизнью прежней еврейской фамилией, можно понять - узнай - не только жена, но и неизвестными нам путями КГБ, - что он пребывал на оккупированной территории, работал на предприятии не рядовым, ему бы не сдобровать: такое дело находка для штатных разоблачителей. Но "иудийска страха ради" отречься и не принять открыто, по-человечески свою спасительницу - не совсем совместимо с тем, что именуется человеческим достоинством. Впрочем, когда в последние годы приоткрылось документально то, что пережило мо ё и старшее поколение в СССР, диву даёшься, до какого угодничества и предательского холуйства доходили люди, вроде бы интеллигентные, понимающие, что такое гуманизм - не обязательно в христианском понимании, но в критические минуты наследуя и минутную трусость апостола Петра, и сребролюбие Иуды... Тамара Кузьминична чувствовала себя в том эпизоде обиженной, впрочем, хватило ума не экстраполировать эту обиду на всю нацию, и не только потому, что какие-то её очередные мужья к ней принадлежали.
Личное - в продолжение темы признательности и обид. Я злопамятен - знаю это за собой. Но - интуитивно, или в последнее время нарочито роясь в памяти - стараюсь быть объективным, и выискиваю то доброе, что получал от тех, от кого кроме противоположного вроде бы ничего не видел. Таких, которые в общении со мной преследовали лишь свои интересы, что порой сопровождалось непорядочными поступками, не так уж много, но эти люди тоже мне памятны. Стараюсь и нахожу благостные проявления к своему родственнику, приятелю, любовнику, гражданину - со стороны моего отца и родных с его стороны; почти друзей; женщин, для которых я становился не только сексуальным партнёром, некоторых начальников, даже, как это ни парадоксально - советской власти, в чём-то, пусть из соображений стабильности режима или международного престижа, соблюдающего принципы социальной справедливости, правового декорума. Созвучны ли эти мои излияния заявленной проблеме "Человек и время"? В какой-то степени...
А в период оккупации Тамара не сидела сложа руки. Нет, она не участвовала в карательных акциях, и если сотрудничала с гестапо, то так же, как впоследствии с КГБ - тихим осведомителем; знавали мы таких, и нынче они самые не на вторых ролях... В ряду открытых в оккупированном Киеве мелких частных заведениях находился и комиссионный магазин, который держала наша героиня. Клиенты не переводились. Тащили всё, что оставалось в еврейских квартирах, то, что их обитатели не смогли взять с собой в эвакуационном смятении или поверив в возможность депортации живыми хоть куда, захватили в последний путь - к Бабьему яру. Кому нужны разные там сервизы, картины, столовое серебро, безделушки из слоновой кости, - когда так хочется и выпить, и закусить как положено... Вот откуда, оказывается, квартира Тамары Кузьминичны получилась почти музейной с основательными "запасниками"...
Жить для себя! Годы, рукой подать до десятого десятка - дают себя знать, но в ходу все доступные наслаждения жизнью: лакомства-деликатесы, наряды - по виду словно из театрального гардероба, припасенные для спектаклей, действие которых разворачивается где-то около середины двадцатого века; общение с молодыми, флирт - неведомо до каких пределов; интриги, посещение театров, музеев; цветник на балконе - надо отдать справедливость - превосходный, и отлично оснащенный собственными руками, и - различные цветы с ранней весны до поздней осени радуют взор; приёмы гостей - желательно не за свой счёт; умелое возбуждение интереса к своей особе с сопутствующим устремлением угодить как-то или чем-то столь незаурядной личности, не упуская из вида и жалости к всё-таки старческой немощи...
Тамара Кузьминична - здесь не персонаж документального очерка, а, так сказать, условная единица гомо сапиенс, посредством чего анализируется возникновение такой, если угодно, монады - в её взаимоотношениях с сигмонадой, верней, сигмонадами - семьей, родственниками, этносом, социальной средой, подобно тому, как химик-органик рассматривает взаимоотношение атома, входящего в сложную молекулу, и этой молекулы - их взаимовлияния и совместимости. Так как же сочетаются в данном случае это исключительное "для себя" и - в какой-то степени непременное служение обществу? Ну, не без того: тут и продолжение рода - куча внуков - знать бы кому из этого третьего поколения передадутся гены "для себя", или - это независимо?.. И - работала она на инженерных должностях энергетических предприятий, ряд лет преподавателем начертательной геометрии во львовском вузе, причём всюду достаточно квалифицированно. Косвенные сведенья говорят о том, что, грубо говоря, и в постели она была хороша, тем самым вдохновляя супругов и любовников. Да и в простом общении, по крайней мере, оригинальна - со своими воспоминаниями и суждениями - правда, это на любителя вроде меня. Между прочим, характерно и её нынешнее отношение к религии. Выбор филиала заморской конфессии, отнюдь не бескорыстный: приличные обеды и увесистые пайки; проповедь благочестия и призывы ко всеобщему покаянию - ей лично, как выяснилось, каяться не в чем; возможность пребывать в окружении вроде бы своих - почтенная матрона...
Сегодняшнее завтра
Мы, наверное, так никогда и не узнаем - где и когда наш весьма далёкий предок, уже человек - осознал то, что и делало его гомо сапиенс, и привело к тому, каков человек сегодня - и творящий гений, и отъявленный мерзавец. Хотя в каждом их нас разного намешано, и задача исследователя: понять - откуда, отчего всё это взялось. Так что же входило в душу человека и обосновывалось там уже как мысли - почти в полном смысле слова?
Первое: что у него были предки, которые хоть и ушли в "царство теней" - даровали потомкам не только жизнь, но и те преимущества, которые выгодно отличают человека от "братьев меньших". Второе: если предкам удалось продержаться и закрепиться в этом тревожном мире, то следует идти во всём по пути, ими проторенном - по локальной "третьей спирали", пробуя вносить в неё совершенствующие детали, подробности, закрепляя выношенное поколениями. Третье: сегодня есть, а завтра может и не быть, собственной жизни, и грядущее неизбежно небытие заставляет ценить каждый миг прожитой жизни. Но, с другой стороны, завтра может преподнести не только неприятности разного рода, но и сюрпризы: удачную охоту, богатый урожай, славную погоду; а то и развлечет соплеменник - что-то напевая, извлекая звуки из сопилки или натянутых струн, и захочется ритмически весело пританцовывать под такой аккомпанимент...
И ждать понапрасну такого "завтра" не обязательно - можно приурочить его к определённому дню - не тут ли следует психологически искать причину происхождения праздничных, ритуальных дней, сопровождаемых выработанными обрядами?
Должно быть, на первых порах - исчисляемых тысячелетиями, а, может, десятками, сотнями тысяч лет, - "третья спираль" была примерно настолько же консервативно-запрограммированной, как двойная, разве что по своей сути гораздо больше предрасполагала к трансформации притом порой с ускорением, недопустимым для эволюции естественной, дочеловеческой. И вышеназванные прозрения в душах пращуров, мысли, способные к ответвлениям и обертонам, сказывались на трансформациях "третьей спирали", лучше выразиться, стимулировали её развитие. Но - не обязательно - подобно тому, как виды растений и животных неизменны после воплощения оптимальной "идеи" их существования и продолжения рода в сложившихся условиях, и некоторые племена, сохранившиеся в почти недоступных цивилизации уголках Земли, недалеко ушли от первобытных и застыли на этом уровне развития.
Быстрое развитие "третьей спирали" привело к тому, что на планете, опять-таки, в отличие от "братьев меньших", занимавших определённые экологические ниши, - вид гомо относительно скоро расселился по континентам, островам, образуя, так сказать, подвиды, субэтносы, не только порой весьма радикально - по структуре той же "третьей спирали" отличающихся от иных подвидов, но и питающих недоверие, настороженность, враждебную агрессивность, как и принято по отношению к чужакам, тем более, настроенным аналогично. Хуже того: с наступлением цивилизации и всё увеличивающимся многообразием индивидов эти "квазиподвиды" появлялись и у более или менее открытой этнической группы, сословия, вплоть до единого рода, семьи. И это также накладывало свой отпечаток на отношение людей к прошлому и будущему.
Конечно, по-разному. Лейтмотивом существования могло стать и смиренное "день и ночь - сутки прочь", слава Богу, что прошли и ещё будут... Или полуобреченное: "Даст Бог день, даст и пищу". Но и дерзкое: "Мне и сегодня должно быть хорошо, а вот завтра - ещё лучше!" Эти мотивы дозировались индивидуально - в зависимости от характера человека, его способностей и возможностей в заданных обстоятельствах, да и жизненного периода, даже настроения. И такая дозировка предопределяла активность в достижении духовной удовлетворенности. Для глубоко верующего отшельника - ежечасное единение со Всевышним - неважно, как в его душе проецируется этот образ и связь с ним - уже то, что вполне достаточно для благостной жизни.
И какой всё-таки отрыв человека от остальных живых существ. Евангельский образ птиц небесных, которые не сеют, не жнут, а тем не менее живут припеваючи - не совсем корректен. Обитающие в моей квартире австралийские попугайчики - на всём готовом, однако жизнь их привычно активна: с рассветом вылетают из клетки, бегают по верхним полкам стеллажа для книг, переговариваются на разные голоса; одним словом, гармонически сочетается генетически унаследованное, возможное проявление свободы действий и приобретаемые условные рефлексы, как я наблюдаю, закрепляемые в их поведении в данных условиях. К этому собственно сводится их память о прошлом и предсказуемое будущее, разумеется, в зависимости от обстоятельств.
Человеку прошлое зачастую непроизвольно приходит в памяти, в сновидениях. И, скажем, оказавшийся за решеткой, начинает вспоминать сладостные эпизоды своего прошлого, анализировать - в чём "прокололся", и соображает, как быть здесь не худшим образом, и - разгуляться, когда выйдет на волю. Если уж зашла речь о тех, кто насильственно изолирован от общества, то эта разношерстная категория личностей может служить иллюстрацией отношения человека к прошлому и особенно к будущему, если к тому же считать, что с утра день предстоящий - тоже ближайшее будущее. Взаимоотношения между монадой и сигмонадой, в которую она входит как составляющая, не только механическая, применительно к индивиду и обществу, грубо говоря, определяется формулой "дать-взять". "Дать" - это то, во что впрягся - вольно или невольно - раб, свободный землепашец, священнослужитель, клерк, проститутка, газетчик, портной - чтобы жить и сегодня, и завтра, и послезавтра, - жить, как жили предки или каким-то образом получше.
Что касается причисляемых к уголовным элементам, тут ясно: взять сразу и чем побольше, чтобы хватало и на сегодня, и на какое-то время. Насильник - прямо сейчас; карманный воришка или грабящие банк - мотивы те же, разница лишь в масштабах захваченного. Впрочем, разве не то же по сути руководило ордами гуннов, политикой Османской империи, набегами славных запорожских казаков? Да что там уголовники - прочёл я сейчас изумительный рассказ Ивана Бунина "Хорошая жизнь" - лучше и художественней, мне кажется, не передашь этой дикой жажды будущей обеспеченности - во имя чего? Не из той ли "оперы" и Гоголевский Плюшкин; и, надо признать, мой отец - особенно с возрастом; и тот добровольный каторжник-трудоголик, что света божьего не видит, беспрерывно, как говорится, вкалывая - и радуясь лишь возрастающему счёту в банке. Да и многих моих соотечественников, чьи сберкнижки сделались пустышками, - удовлетворение приносило сознание, что у них на счету столько-то сотен, тысяч рубликов... Далеко ли ушли нынешние "новые", которым и миллионы долларов - всё мало.
Подумалось - безусловное совпадение натуры Тамары Кузьминичны и героини Бунинского рассказа: цель оправдывает средства, цель - получить от жизни как можно больше, но чего? Удовлетворения или удовольствия? Слова эти как будто однокорневые, но есть разница, и весьма существенная. Полагаю, начатки перерастания удовлетворения в удовольствие проявляются и у наших "братьев меньших". Если, скажем, перед проголодавшейся собакой или кошкой поставить миску с разнообразной едой, то и та, и другая безошибочно начнёт поедать наиболее лакомые, разумеется, с точки зрения этого животного, кусочки, не оставляя, подобно иным из нас - самое вкусное - на закуску, на потом. И ещё попутно - совершенно случайно, непроизвольно снял с книжной полки однотомник Бунина, и вторым прочёл новый для меня рассказ - "Хорошая жизнь", который так по сути совпал с тем, о чём теперь размышляю и пишу - да неужто и это было мне подсказано из Окина? Полусерьёзно - а почему бы и нет?..
Стремление к удовольствию - не в играх ли молодняка - щенков, котят, жеребят? Эксперимент с обезьянами, которые выучились посредством вживленных в мозг электродов вызывать у себя то, что экспериментаторы определили как центр удовольствия - и подопытные норовили подольше держать клавишу, активизирующую таким образом это чувство. Так ли? Нет ли тут, как и иных крыс, что предпочитают, кстати, в отличие от родственных собратьев, пить нечто алкоголесодержащее? Стремление расслабиться, то есть на время снять пресс напряженного реагирования и на опасности, и на возможности каких-то действий к улучшению своей жизни. А как же насчёт того, что именуется любовью?.. Неужто всё дело в том - есть она или нет? И что она такое?
О любви - между прочим и вроде не к месту, пока продолжим исследовать, как народился человек - пленник "завтра", и как это "завтра" трансформируется в сегодня, сейчас. Захватчик, варвар - понятно; стоит только заметить, что при этом ему важна не только добыча - он с особым наслаждением уничтожает прошлое, разрушая жилища побежденных, сжигая и разбивая произведения искусства, казня без надобности, но порой особо жестоко побежденных - это культурное прошлое ему не только не чуждо, но и враждебно. Кажется, и в Библии есть намёки на то, что такое категорически "не своё" следует рубить под корень, как сорную траву, что когда-нибудь может прорасти и чем-то угрожать своему, варварскому.
Замечу, что такой воинствующий антагонизм по отношению к тем или к тому, что как-то способно возродиться завтра, присущ и тем, кто вроде бы достаточно тронут цивилизацией, и в истории этому немало подтверждений. Наугад - то, что первое приходит в голову: пожар Александрийской библиотеки; костры инквизиции; забавы знатного господина, калечащего произведения Кола Брюньона из одноименного произведения Ромена Роллана; Холокост; резня между племенами хуту и тутси в Африке - уже во второй половине ХХ века; взрывы храмов большевиками в 30-х годах того же века; садистские насилия и убийства маньяков в наши дни. Убежден, что всё это явления одного порядка, но каково их происхождение, характерное только для гомо сапиенс? Соблазнительно для какой-нибудь сатанинской секты обосновать это естественной реакцией возможность или вероятность того, что поводырь-цивилизация загонит человечество в безвыходный тупик, что - кто знает, и не исключено. Но такой подход сродни обозначению и персонификации Антихриста.
Замечу, что, если можно так выразиться, цивилизованное варварство куда более характерно именно для Запада, но с уточнением для дальнейшего изложения, что его проявления в наше время намного сильнее ощущаются в духовной сфере. Обоснованность такого предположения - в глубоких различиях, духовных, человека Востока и Запада, о чём у нас уже шла речь. Человек Востока, можно сказать, - естественный человек Завтра, а для человека Запада "завтра" искусственно сместилось в сегодня, "сейчас". Можно посмотреть и так: на Западе вследствие неведомо каких этнических или других факторов, развитие "третьей спирали" прогрессировало интенсивнее, чем на Востоке. Запад - это поначалу Эллада, а через века эпоха Возрождения, и - новое время, последние три-четыре века. Духовное поле настолько взрыхлялось, что на нём буйно прорастали "буквы-атомы" или даже "молекулы" "третьей спирали", и если этот процесс продолжается, как, к примеру, в совершенствовании конструкции автомобиля, телевизора, самолёта, компьютера - в основном в детализации и дизайне, то можно ли отсюда делать радикальный вывод о "закате Европы"?
А забота о будущем внедрилась в "третья спираль" почти так же крепко, как в двойную - о продолжении рода, однако с возможными эпитетами: обязывающая, навязчивая, воодушевляющая, тревожная, мечтательная; устрашающая - уже не столько забота, но состояние души, отвергающее это ничем не привлекательное, скорее наоборот, - завтра. И эта забота или перспектива будущего, завтра - может превращаться в своего рода условный рефлекс, принимающий порой искаженные, причудливые, немыслимые формы. Человек пытается как-то поудобнее для себя увязать вчера, сегодня и завтра...
Наверное, и рассуждения мои о Востоке и Западе, восточном и западном человеке нуждаются, если не в дифференциации - разные люди и там, и там, то в коррекции. Прочёл заметку, верней, статью в газете о "кароси" - преждевременной смерти трудящихся, не только на физической работе - в Японии от полудобровольного перенапряжения на том или ином производстве. Подобные по типу трудоголики есть, пишут, и в США. Можно ли в этих случаях утверждать, что терпеть это вынуждает только желание обеспечить завтра? Противоположный, можно сказать, анекдотический, хотя и имевший место на заводе, где работал мой покойный старший товарищ Семён Шлюсберг - пример. Будучи начальником он предложил одному из рабочих, который жаловался на скудную зарплату, перейти на более высокооплачиваемую, на что тот простодушно ответил отказом: "Да там же вкалывать нужно!" Полагаю, что в наших новых условиях рынка - у многих опять же наших граждан отношение к возможности заработать, отдавая этому все силы, приближается к "трудоголическому". Да, продать себя чем подороже - мозг компьютерного программиста, голос певца, девичью честь, перо журналиста, репутацию политика - во имя сверхобеспеченного завтра? Кажется, я ударился в моралите, но раз уж взялся разобраться в таком феномене, по-моему, противоречащем естеству, то желательно докопаться до его корней.
Изначальные - буддизм, христианство - это на мой взгляд опять-таки естественная реакция глубинной природы и вида гомо на те тупиковые дороги возможной эволюции этого вида. Однако социальное выравнивание нового времени, двадцатого века, вдобавок и этническое - гарантирует возможность неслыханных доселе и доступных удовольствий, которые можно заполучить.
"Третья спираль" одарила человека личным - прошлым, настоящим и будущим. Прошлое - это и собственный жизненный опыт, запечатленный в памяти, так же, как и опыт поколений, закрепленный в сознании и образе жизни. И всё это подсказывает возможности реализации своего будущего. Такие возможности у иных проигрываются в детских и отроческих мечтаниях - без реальных шагов осуществления в действительности. У других закрепляются в сознательной или подсознательной программе воплощения; и тут не последнюю роль может сыграть его величество Случай, своевременно и втайне узнанный в душе - принятый должным образом.
Знаменательно, что для человека осознание будущего - от неизбежности смертного часа до исполнения самых радужных надежд - превращается в движущую силу и разума, и души, и жизненной позиции, поступков, подхода к действительности. Не этим ли объясняется вера в то, что праведная жизнь получит райское вознаграждение на том свете; убежденность смертника-шахида, что неслыханное посмертное блаженство ждёт его как плата Аллаха за убийство "неверных". Эта сладость предвкушения возможного и осуществимого точно открыта Пушкиным в монологе Скупого рыцаря.
"Что не подвластно мне? как некий демон отселе править миром я могу; лишь захочу - воздвигнутся чертоги; в великолепные мои сады сбегутся нимфы резвою толпою; и музы дань свою мне принесут, и вольный гений мне поработится, и добродетель и бессонный труд смиренно будут ждать моей награды. Я свистну, и ко мне послушно, робко вползёт окровавленное злодейство, и руку будет мне лизать, и в очи смотреть, в них знак моей читая воли. Мне всё послушно, я же - ничему; я выше всех желаний; я спокоен; я знаю мощь мою: с меня довольно сего сознанья..."
Интересно, так ли сказочно богат Скупой рыцарь по современным меркам? Допустим, объём каждого сундука, наполненного исключительно золотом - в изделиях - полтора, ну, два кубометра. Значит, в каждом максимум три с половиной - четыре десятка тонн благородного металла, вообще-то при пустотах между изделиями - поменьше, но пускай все сорок тонн. Пять сундуков, и шестой заполняется, итого свыше двухсот тонн, опять-таки пусть чистого золота. При нынешней цене такового около десяти долларов за грамм, богатство Скупого рыцаря потянет, если умножить двести миллионов граммов на десять долларов - на пару миллиардов долларов. И при всём том, не уверен, что с таким богатством он вошел бы в первую сотню богатейших людей планеты.
Да, приобретая роскошные виллы, яхты, автомобили, заводя любовниц, покупая пишущую братию, нанимая киллеров и попутно спонсируя разного рода служителей муз и благотворительные фонды, - для них "довольно" ли "сего сознания" - вседоступности любых земных благ? Или хочется ещё власти, славы, острых ощущений? Может ли даже индивидуализированная индустрия развлечений обеспечить непрерывным удовольствием, блаженством? Ведь самая красивая, обаятельная женщина Парижа, - говорят французы, - не может дать больше, чем она может дать.
Тем не менее - может! Начало того же монолога Скупого рыцаря: "Как молодой повеса ждёт свиданья с какой-нибудь развратницей лукавой иль дурой, им обманутой..." Вот в этом-то ожидании предстоящего - та радость сознания, что нередко куда дороже свершающегося. Повеса, и ловкая потаскуха, и доверчивая девица - возлагают на предстоящую встречу определённые упования. Грубовато высмеивает такое украинская поговорка: "Дурень думкой богатие", - в то время, как, очевидно, умный разрабатывает реальные планы достижения своих целей и на практике стремится к их осуществлению. А если идти дальше, то по возможности реализует свои помыслы сегодня.
Так строила свою жизнь Тамара Кузьминична, и похоже героиня упомянутого выше рассказа Бунина, и - насколько уже подтверждается документально - товарищ Сталин - в одних случаях материальная основа исполнения желаний, не выходящих за рамки будничных удовольствий; в других - власть над людьми, народами - безграничная во всех отношениях. В этом смысле я не вижу принципиальной психологической разницы между, допустим, членами шайки, грабящей квартиры, и группой политиков, рвущихся к власти, и, если угодно, завсегдатаем казино и женихом. Кажется, так же распоряжается "третья спираль" и творческими личностями.
Однако в этом есть и кардинальное, я акцентирую на этом - монадное отличие. Речь идёт или пойдёт о внутрисигмонадных связях. Сигмонада - это этническая, религиозная, корпоративная общность, вольно или невольно взаимозависимая. И, если рассматривать человека сегодня, с памятью о прошлом и своим представлением о своём будущем, то можно отнести одних к тем, кто эти внутрисигмонадные связи разрушает хотя бы тем, что выбивается из более или менее установившегося порядка, "души" данного "улья" человеческого, и к тем, кто, не преследуя исключительно эту цель, по-своему, этот порядок нормализует, создавая связующие нити между душами, такие, которые и времени не всегда подвластны.
Наверное, в каждой монаде заложена потребность не только совмещаться с другими монадами в объединенной или объединяющей сигмонаде, но и как-то способствовать этому совмещению, скрепляющими связями-нитями между "своими" монадами. Дознаются ли люди когда-нибудь - такую ли функцию выполняет, пусть в хоть какой-то степени - протон или электрон в атоме, звезда в галактике или живая клетка в организме? Кто знает, может и, допустим, планета Юпитер в солнечной системе как-то гармонизирует "музыку небесных сфер", разумеется, без подгонки замысла Творца для этого или для других конкретных вариантов.
Взаимодействие всевозможных видов живого на Земле меньше всего по-моему характеризуется известной формулой "война всех против всех" в ходе действительной борьбы каждого за своё существование. Возможно, довлеет первобытный анимизм - для наших предков: всё на свете рассматривалось как объект потребления, да и сами они в любой момент могли сделаться жертвой стихий, хищников, а то и враждебных соседей, и уже осознаваемый смертный ужас приписывался тем, чьё существование прерывалось насильственно. Впрочем, и параллельное осознание того, что и собственная жизнь, как и всего живого на свете, обязательно должна рано или поздно кончится, - для человека, не тронутого или не слишком тронутого цивилизацией означало спокойно-естественное принятие смертного часа.
Другое дело - что совершить за время, отпущенное судьбой. Здесь даже зачаточные разновидности "третьей спирали" открывали перед человеком такие возможности, которые были недоступны предлюдям. И тут как раз в основном срабатывала "душа улья", обогащенная "третьей спиралью", сигмонадное. Варвар мог воспринять и христианство не как призыв к равенству социальному с пренебрежением материальными благами, но как основу для уравниловки культуры в широком смысле, как доступное лишь избранным, но не в исключительно нравственном ключе. Варвар не задумываясь сжигал Александрийскую библиотеку в Египте; восторгался неистовым Савонаролой и Гитлером - достаточно было смутного "во имя" - истинного христианства или арийского господства, как высшей расы. А помните у Маяковского в поэме "Хорошо!", посвященное десятой годовщине Октябрьской революции - в год моего рождения - случайная встреча в холодном и развороченном Петрограде с Александром Блоком, греющимся у костра. "Кругом тонула Россия Блока... Незнакомки, дымки севера шли на дно, как идут обломки и жестянки консервов. И сразу лицо скупее менял, мрачнее, чем смерть на свадьбе: "Пишут... из деревни... сожгли... у меня... библиотеку в усадьбе".
Для Маяковского - ну и что? Главное: революция, обновление всего, и Пушкина пора выбросить "с корабля современности", как пустую консервную банку, и Бога отменить, взорвав к чёрту ненужные храмы - старая архитектура, старая дворянская культура - это уже большевистские варвары. Но ведь тот же Маяковский внёс своё, может быть, непреходящее в "третью спираль"? Безусловно, и тут-то перед нами возникает проблема взаимоотношения эволюции человека, прогресса, цивилизации и - варварства, разобщенности монад - индивидов, этнических, религиозных групп - между собой, деградации, если экстраполировать "закат Европы" на всё человечество.
И самое страшное, на мой взгляд, тут подмена - подобно тому, как подмена нормальных атомов, скажем, иода, в которых нуждается организм, щитовидная железа для выработки необходимых для жизнедеятельности гормонов - радиоактивными изотопами, которые в ходе эволюции не встречались, и от вредоносного действия их живому организму незачем было учиться защищаться, хотя бы различать нестабильные изотопы того же иода, цезия, стронция... Но, видимо, какая-то неведомая причина, как следует из намёка выше, заставляла варварство принимать и такую изощренную форму. Не это ли понял Томас Манн, создав образ гениального композитора Леверкюна, сверхзадаче которого было вытравить из культуры, из "третьей спирали" "Девятую Бетховена", и наверно вовсе не потому, или в главном - не потому, что в этом произведении такой гуманистический заряд. Или - очень не хочется допускать мысль, что именно потому...
"Грядущий хам" по Мережковскому это не обязательно Булгаковский Шариков, но обыватель, которому можно имплантировать, в отличие от пока незыблемой второй, такую "третью спираль", которая позволила бы ему максимально удовлетворенно воспринимать и прошлое, и настоящее, и будущее. Новый гомо - персонаж антиутопий - с реальными прототипами в современности. Самое страшное, что с подобной "третьей спиралью" облегченного типа порой или зачастую мутируют и творческие личности. Впрочем, справедливо ли адаптированную к среднему уровню культуру считать варварской, более того, видеть в этом угрозу духовному возвышению человечества?
Действительно ли наступление деградации неотвратимо, или я субъективно нахожусь под гипнозом окружающей обстановки, в частности на Украине, и - в отрыве от нынешних великих и перспективных творческих свершений? Не знаю...
Мне кажется, что возрастающая востребованность пополнения, трансформации, модернизации "третьей спирали" может сыграть злую шутку с людьми. Особенно эта тенденция заметна в новое время. Общество начало поощрять, притом порой весьма щедро, тех, кто как-то дополняет или обновляет то, что входит в сферу литературы, искусства, науки, техники, спорта; то, что имеет наличную или потенциальную товарную ценность. Это вовсе не значит, что творческая личность руководствуется таким стимулом, для многих по-прежнему "цель творчества - самоотдача", но - и это, признание публики, похвала или зависть коллег, слава - мягко говоря, не мешает творчеству.
К тому же и сама сфера приложения творческих сил сделалась куда объёмистей - и появилось кино, как синтетическое искусство, и наука разбилась на множество специальных направлений, даже религия даёт ряд мелких ответвлений. Не следует сбрасывать со счетов и культурную почву, доступность всего наработанного человечеством в пространстве и во времени. Количество индивидов, мало-мальски творчески одаренных, мне кажется, особенно в последние десятилетия невероятно возросло на всех континентах. Иные личности изощряются на том поприще, где кажется идёт их успех, похоже, как кандидаты на попадание в пресловутую книгу рекордов Гиннеса.
При всём том, нельзя не признать, что в минувшем недавно двадцатом веке были и, так сказать, звёзды первой величины - по уровню и таланта, и свершенного в той или иной области, и усилия творческих коллективов принесли весомые плоды. Ну, а звёздочек ненадолго или шарлатанов бывало довольно во все времена. Какие же можно сделать выводы?
Мне ли их делать? Я только обозначаю то, что мне видится в полусне. И мысли и образы, как во сне - не поймёшь мимолётно-бессмысленные или такие, за которые следует ухватиться - может, не каждому приходят в голову... Вот почему в какие-то эпохи, и не обязательно исчисляемые веками, у тех или иных народов вырабатываются основы их "третьей спирали", подобно тому, как у новых видов живых существ - свой, уже мало подверженный дальнейшим коррективам генетический код? Сейчас читаю книгу, в которой излагаются, в частности, характерные штрихи истории Китая в III-IV веках нашей эры, как там вырабатывалось именно то, что можно назвать "третьей спиралью" этой нации, впрочем, с матрицей прошедших веков её становления.
Античная мифология отлично выразила содержание "третьей спирали" древних эллинов, Библии - древнееврейского народа, и то, и другое эволюционно формировало какие-то существенные фрагменты "третьей спирали" народов Европы и части Азии. Интересно проследить, как соотносится "третья спираль" с костенеющим ритуалом, образом жизни по писаным и неписаным законам. Собственно, это недалеко ушло от того, что называют национальным характером. Но под напором обновляемых "третьих спиралей" эти общие устои подтачиваются, и возможности раскрытия во всё возрастающем диапазоне индивидуальных способностей и возможностей начинают доминировать. Всепроникающие информационные потоки делают своё дело, да и временная или постоянная миграция многих миллионов людей способствует отрыву от национальных корней, что в конечном счёте привело к почти полной ассимиляции еврейства - возможно как исключение, как завершение великой миссии - такого вклада в общечеловеческую "третью спираль"...
Любовь монадная
Да: как они соотносятся - моя монадология и то, что называется любовью? Что такое моя монадология - растолковывал на многих страницах рукописи, пояснял примерами из научной сферы, жизнеописаний, литературы, искусства и собственной биографии, полагаю, достаточно определённо. А вот что такое любовь... Вспоминается одно из иронических высказываний Генриха Гейне в его путевых заметках - передаю, может, и не в дословном переводе, а в моём пересказе: что такое побои - знают все, а что касается идей... Далее приводится пример знакомого автору портного, который утверждал, что в сшитом им сюртуке есть несколько хороших идей. Может быть, в данном случае ирония не совсем уместна: в любых рукотворных изделиях, конструкциях непременно заложены определённые идеи; мы не сомневаемся в том, что какую-то идею содержит, скажем, роман, научная теория, религиозное направление или философия. А в своей монадологии я выражаю убежденность, что любой вид живого воплощает также идею оптимального совершенства для существования в создавшихся условиях, и тут, возможно, следую за Платоном, рискую, однако, быть обвиненным в отсутствии научных доказательств приоритета нематериального, впрочем, замечу, много ли материального в том, что зовётся любовью...
Тем не менее, любое слово, понятие имеет свою дефиницию, толкуется в словарях, подкрепляясь общепонятными примерами. Советский словарь, том, в котором есть слово "любовь", выпускался в 1937-38 годах, посвященные поймут, что это наложило свой отпечаток на формулировки учёных мужей. Итак - "Любовь. 1. Чувство привязанности, основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу". Тут же убедительный пример: "Любовь к родине". "2. Такое же чувство, основанное на взаимном расположении, симпатии, близости". Вроде бы помельче, чем предыдущее, соответственно и примеры: "Братская любовь. Любовь к людям" - то есть возможно, когда брат того достоин, и человек - наш человек. А, скажем, любовь матери к своим детям -может ли стать вровень с первой? Следующий пример ставит точки над і: "Такое же чувство, основанное на инстинкте. Материнская любовь". То есть, как и любая мамаша - волчица или корова подчиняется одному из инстинктов. Силён и другой инстинкт: "Такое же чувство, основанное на половом влечении..." Здесь примеры из области изящной словесности: "Несчастная любовь... Платоническая любовь, чувственная любовь" - последнее встарь было синонимично нынешнему "секс". "3. Человек, внушающий это чувство (разговорное). Она была моей первой любовью". Наконец "4. Склонность, расположение или влечение к чему-нибудь. Любовь к искусству. Любовь к работе". Опять же - последнее очевидно должно быть присуще всем советским трудящимся...
После изложенного как не обратиться - и не впервой - к словарю Даля, построенному по принципу однокорневых слов. "Любить - чувствовать любовь, сильную к кому привязанность, начиная от склонности до страсти, сильное желание, хотение; избранье или предпочтение кого или чего по воле, волею ( не рассудком ), иногда и вовсе безотчётно и безрассудно." На мой взгляд исчерпывающее определение. Во-первых, диапазон этого чувства - даже между мужчиной и женщиной. Моцарт у Пушкина - уже упоминался ранее, предлагает Сальери представить себя, как "влюбленного, не слишком, но слегка". Любовь Татьяны Лариной к Онегину - это уже не "слегка", а на всю катушку, на всю жизнь. А упрёк её Онегину при последнем свиданье: "... быть чувства мелкого рабом..." не в бровь, а в глаз, да не любовь владеет его душой, но досада: "не воспользовался, а теперь, чёрт возьми - неужто недоступно!"
Но вернёмся к словарю Даля. У него тоже ряд и характерных примеров, раскрывающих сущность слова, и однокорневые, созвучные слова и выражения. "Кто любит попа, кто попадью, кто попову дочку" - понятно, что любят очень по-разному. Тем более - "мать дитя любит, а волк овцу любит". В контексте беседы, рассказа каждому становится ясно - о какой любви идёт речь - тем самым подчёркивается всеохватность этого слова. Между прочим, я тоже любитель баранины, но на живую овечку смотрю иначе, чем волк. И, казалось бы, архаичное "Кого люблю, того и бью", утешительное русской бабы: "Бьёт, значит любит", но от осторожного "что-то в этом есть" - надо бы копнуть поглубже.
Если уж зашёл об этом разговор, - в недавно прочитанной газетной статье автор предполагает, что Сталин по-своему любил близких ему, верных сподвижников; и разъясняет, что означает это "по-своему". Так, как любят далеких предков, героев и поэтов былых времен. Поэтому живая старуха-мать была ему безразлична. К доведенной до самоубийства или даже убитой им жене Надежде он с удовольствием ездил - на кладбище. И попавший в фашистский плен сын Яков был для него уже мёртв. Автор упомянутой статьи предполагает, что Сталин любил Кирова, Бухарина, Орджоникидзе, но мало ли чего можно было от них ждать, продолжайся их жизнь. Спокойней было без неуравновешенного Маяковского благо оставалось добротное литературное наследие, не то, что у Есенина, которым восхищался Троцкий; и без неоднозначного Горького; без неуправляемого порой Чкалова; наверное, и без не совсем покорного Булгакова - хорошо бы "привести в чувство", как он выражался, - Пастернака, Шостаковича; да и любимец Жданов надоел, играя роль главного идеолога; и верный пёс Мехлис вовремя отправился на тот свет...
Всё это отлично вписывается в то, что также можно назвать любовью - властвовать безоговорочно - над абсолютно покорными живыми и образами тех, которых как во сне - можно представлять как угодно, хотя - по собственному опыту - персонажи сна не всегда ведут себя "по моему хотению", но имеется в виду то состояние сознания и мышления, когда удобно манипулировать Марксом и Лениным, Троцким и Зиновьевым, Чапаевым и Тухачевским - так, как нужно для ближней или дальней цели. Перефразируя Пушкинское "Живая власть для черни ненавистна, народ любить умеет только мёртвых" - правда в устах нелюбимого народом, ибо история говорит и о том, как порой "чернь" обожает тирана, деспота, самодура - и Древний Рим, и новое время дают тому немало ярких примеров, - так для Сталина ненавистна независимая власть чужой живой души, не утратившая собственного излучения, как те, что живут полностью отраженным от вождя светом, и заметны на небосводе только как Луна или планеты, озаряемые Солнцем.
Но снова вернёмся к Далю. Примеры выражений, в которых ключевое слово - любовь. "Где любовь, там и Бог. Божья любовь безгранична. Союз истины и любви рождает премудрость". Моя атеистически-скептическая закваска выражается недоумением: в чём безграничность Божьей любви? Как это соотносится с тем, что творилось и творится с людьми? Какая истина и какая любовь рождают то, что является высшей мудростью, премудростью в изначальном значении, ибо со времен Даля слово "премудрость" приобрело явный иронический оттенок. Зато "любомудрие" по Далю - "философия, наука отвлеченности или наука о невещественных причинах", - должно быть, и моё призвание - это самое "любомудрие"... Правда, я слишком резко оборвал цитату, а у Даля "... причинах и действиях, наука достижения премудрости, то есть понимания назначения человека и долга его, слияния истины с любовью" - ну, такая морализующая "премудрость" может быть мной рассматриваема лишь с позиций монадологии.
Даль полагает родственными "любовь" и "любой", "любопытный", "честолюбие", наверное, не без оснований. Не могу не отметить и заключительного "любострастие" - это уж точно секс и больше ничего, по Далю "впадение в скотское состояние"... Интересно, что современное выражение "они занимались любовью" имеет в виду именно это. Нет, конечно, и эта составляющая, притом очень даже существенная отношений между полами, замечу - что можно истолковать и по-монадному - также при однополой "любви". Упомянув "по-монадному", должен наконец-то приступить к заявленному в заголовке.
Я бы дал такое определение: любовь - одна из форм отношения одной монады к другой, преимущественно воспринимается как проявляющаяся на достаточно высоких уровнях одушевленности. И здесь конечно не обойтись без наличия опять же достаточной свободы выбора, притом, как замечается в словарях, зачастую далёкого от ясного осознания. В такую формулу вмещается и "волк любит овцу", и "Анна Каренина любит Вронского", от "люблю лес" до "люблю Наполеона", от "люблю коньяк" до "люблю Всевышнего"... То есть, стремлюсь как-то взаимодействовать с тем, что или кого люблю.
Упорно исхожу из того, что всё, так сказать, "человеческое", в том числе и любовь во всех её проявлениях - предопределено возможностями, заложенными в тех воплощаемых законах мироздания, что, наверное, отвечают формулировке "по образу и подобию". Обратимся к истокам или первоначалам. Монады во вселенной связаны и, можно сказать, объединены между собой гравитацией - в макрокосмосе, а в микро - и другими силами. Разве что самостоятельные галактики, в отличие от многих тысяч звёзд в одной галактике, "разбегаются", в чём у меня всё-таки закрадываются сомнения - так ли истолковано это "красное смещение", и, тем более, что из этого следует - когда-то и многочисленные галактики теснились как бы в одной коммунальной квартире...
Но монады связываются друг с другом по-разному. Почему так? Очевидно, потому, что в каждой монаде заложена предпочтительность того или иного взаимодействия с другими, в том числе при объединении в сигмонаду. Это подтверждается процессами образования атомов, молекул, кристаллов, что находит своё отражение или воплощение в оптимальной структуре сигмонады. И то, что одних атомов, например, водородных получается гораздо больше, чем, допустим, золота - тоже косвенно говорит о том же, правда, многое зависит от создавшихся условий в той или иной звезде, вспомним ту, что астрофизики прозвали "углеродной".
Если продолжать "монадную" линию, то предпочтительность или избирательность в общении монад обусловлена стремлением к наибольшей жизнестойкости, жизнеутверждения, долговечности - при оптимальном выборе взаимодействия. И при восхождении по эволюционной лестнице, кстати, реализующей заложенные возможности монад, возрастает относительная свобода выбора в том же направлении создания сигмонады.
Почему боровик встречается в дубравах, и то возле уже зрелых дубов, а его собрат - в хвойном лесу, но уж никак в осинниках, где высматривай на земле красноголовики? Строгий учёный возразит - а не включите ли в такое взаимовыгодное сотрудничество, выражаясь современным языком, и классические варианты симбиоза; в примерах с грибами скорее ещё не раскрытый механизм приспособленческого паразитизма? Возражение не по существу, вернее, в пользу сказанного: от любви, человеческой, в самом высоком смысле - ещё очень далеко, а то, что принцип предпочтения во имя жизнеутверждения монады, сигмонады - атома, молекулы, звезды, вида растения или животного - неопровержим.
Призрак любви возникает, когда начинается, не противореча этому принципу, особая избирательность. Если в весеннем лесу заливаются по соседству два соловья, то самочка летит к одному из них - тому, что поголосистей? А дама-кукушка - к самцу, который способен куковать до одури? А затем откладывать яйца в гнёздах тех видов птиц, которые наиболее подходят для роли жертв её коварства - тут уж никакая не любовь, а нечто вроде прообраза брака по расчёту с определённым прицелом. Зоологи наблюдают у высших животных явные эпизоды предпочтения самца - определённой самкой или напротив, и объяснять это оценочно-интуитивным предвиденьем, что в таком союзе родится наиболее выносливое потомство - не более, чем бездоказательная гипотеза, которая при экстраполяции на род человеческий представляется вовсе абсурдной.
Истории, не мифические, а реальные, в наше время подкрепленные, можно сказать, документальными свидетельствами - из жизни наших "братьев меньших" свидетельствуют о "странностях любви", пусть не любви ещё, но явных предпочтений. Античная легенда о дельфинах, спасающих тонущих людей, вынося их на берег, оказывается, опирается на факты, фиксируемые доныне - хотя - что им до нас, грешных. Стала хрестоматийной история о собачке, заброшенной в клетку льва, но он не только не растерзал её, но, можно сказать, подружился не на один год и заметно горевал, когда её не стало. Историю о кошке, взявшей на себя амплуа наседки можно объяснить слепым материнским инстинктом, но что говорить о "матерях, бросающих детей своих" - по патетическому выражению персонажа пьесы Островского "Без вины виноватые", и тех же, отнюдь не одиночных, что превратило это самое в нечто заурядное - уже в ХХI веке у нас, на Украине...
Кто не слыхал о собаках, преданность которых хозяину не знала границ и выражалась в немыслимых поступках; впрочем, и слово "хозяин" неуместно для выражения отношения человека к своим любимцам - собакам, кошкам, лошадям, слонам, даже иногда змеям, и подопечные зачастую платят взаимностью. Следует заметить, что это не исключает случаев неоправданной жестокости со стороны владельцев ( кого люблю, того и бью - безнаказанно? ), а также необъяснимых и порой драматических приступов агрессивности казалось бы вполне миролюбивых животных, что также заставляет задуматься над наявностью и такого потенциального заряда, видимо, выработанному природой недаром в ходе эволюции живого, и, увы, проявляющего себя в помыслах и действиях властительных садистов, маньяков, но и вроде бы обыкновенных граждан, как говорится, на бытовом уровне.
Но совсем недавно мне довелось услыхать по радио и увидеть на телеэкране сюжеты казалось бы вовсе непонятные. В одном из штатов США прирученный пёс, к удивлению владельца, начал отыскивать беспризорных котов и осторожно перетаскивать их туда, где был уготован приют с кормом и теплом. Радиостанция Би-би-си передаёт историю, что произошла в небольшом городе, когда один из домовладельцев приобрел - неизвестно из каких соображений - страуса. Тот необычайно привязался к маленькому сыну хозяина, непременно ждал у ворот его возвращения из школы. И однажды, когда мальчик задержался, отправился в эту школу, нашел туда дорогу - непонятно каким образом, страшно напугал высыпавших из школы ребятишек и даже учителей, но завидев своего друга, покорно помотал за ним домой. Из того же источника, причём, что называется - кроме шуток: историйка с индюком. Вообще-то он был предназначен для украшения рождественского стола, понятно, в каком виде, но кто знает - догадывался ли об этом предстоящем. как бы то ни было, в один прекрасный день, он ухитрился сбежать, и забрёл на ферму, где содержались птицы разных пород, не только домашние. Из всех обитателей этой фермы ему почему-то приглянулась сова, и он сделался её сожителем, разумеется не в эротическом плане, но и сова не возражала против такого содружества - и такое, выходит, бывает.
После этого с добавлением жизненного опыта каждый вопрос "зачем арапа своего младая любит Дездемона?" - созвучен Пушкинскому определению непредсказуемости истинной поэзии - никто, включая самого поэта, не может объяснить - отчего, "из какого сора" рождаются строки, строфы, поэмы, хотя в искусстве пусть последующее осознание сотворенного, процесс его совершенствования всё же более рационален, нежели безотчётная влюбленность. И кто знает - станет ли она - Беатриче на всю жизнь или назавтра другая заставит пылать и сильнее биться сердце.
Живая классика
Вероятно, и у первобытных наших предков, и при матриархате иные возможные родители были предпочтительнее других, и вряд ли даже в обществах, где утвердилась полигамия, уже людям было совершенно безразлично - с кем, как принято нынче говорить, спать. Трудно сказать, что именно привлекало тогда женщину - крепкое телосложение, удачливость в охоте, положение в данной общественной структуре; или какие красотки, а, может, вовсе и не красотки - если приложить современные, правда, также меняющиеся век от века критерии - манили в те незапамятные времена мужиков при вероятной простоте и доступности половых контактов. Полагаю, что лишь с какого-то этапа становления гомо сапиенс на первый план выходили черты лица, и это весьма симптоматично - просматривалось индивидуальное, и было существенно, что это индивидуальное соответствует какой-то душевной настроенности, полуинстинктивному эстетическому идеалу, если угодно. Впрочем, и телосложение не отходило на второй план - опять же тут примешивалось этническое восприятие - достаточно сравнить, скажем, скульптурные изображения древних индусских храмов и античное наследие. Персонификация полового влечения шла параллельно с разбросом особей - от усредненного, об этом у нас уже шла речь - чем выше по эволюционной лестнице живое существо, тем больше различий у отдельных его представителей, что работает, в конечном счёте, на более выгодную и жизнестойкую организацию сигмонады, при реализации разного рода возможностей, можно сказать, способностей. И то, что вид гомо в этом преуспел, и отдельно этнические группы также - говорит в пользу высказанного положения.
Не могу не заметить, что обозначенное Далем как "скотское" отнюдь не осталось в далёком минувшем. "Разврат бывало хладнокровный наукой славился любовной, сам о себе везде трубя и наслаждаясь не любя". Эволюция человека выявляла удовольствия, которые могли доставлять ему органы чувств - не отсюда ли поиски возможных яств, ароматических веществ, творений живописи и музыки, более действенных, чем натуральные пейзажи или "вьюги завыванье"; потребность в получении таких удовольствий закреплялась и, должно быть, генетически, наряду с сексуальными утехами, которые для животных вероятно сводятся лишь к выполнению важнейшего долга продолжения рода, и собственно совокупление только рутинный финиш поисков и подходов к половому партнёру. А строки Пушкина с саркастическим, что такого рода эротические забавы "достойны старых обезьян" - вполне проецируется на "обезьян" и нашего времени, не только завсегдатаев борделей; и дабы избежать упреков в старческом морализировании, подобных адресованных автору "Крейцеровой сонаты", как и он, должен честно признаться, что в былые годы порой сам был, трудно сказать, так уж нехотя, подобной "обезьяной".
Но судьба подарила мне и любовь, может быть, ответную, и потому мои разглагольствования по этому поводу не совсем такие, как у Канта и, тем более, Шопенгауэра, когда они толкуют о слабом поле. Надеюсь избежать и упреков в нескромности на основании того, что моё "я" выскакивает рядом с именами поистине великих. Говорю это перед тем, как начну касаться и впрямь великих творений былого по-своему. Пусть будет - по-монадному. Вероятно, крепнущий с годами в моей душе скептицизм тут не при чём - что попишешь...
Можно по-разному сравнивать "век нынешний и век минувший" или минувшие века. Одно несомненно - возрастание возможностей передачи и восприятия информации. Первое и второе взаимосвязаны, но не столь однозначно, как кажется на первый взгляд. Сколько времени прошло, прежде чем кем-то из племени вырвавшееся из души название "Солнце" сделалось общеупотребительным в этом племени, и заимствовалось соседним? Так же, как название данного дерева, допустим, сосна, но, должно быть, много веков ещё прошло пока появилось обобщающее "дерево" для всех подходящих видов флоры. Вообще, путь человеческого мышления к абстракциям тернист. Объекты культа, обожания бывали реальными - тотемное животное или растение, Золотой телец, человекообразное собрание олимпийских богов, божества индейцев Западного континента, африканских племен, идолы славянских язычников.
И библейский единый Бог - Отец небесный - проницательный, справедливый, строгий, убедившийся, что порочность рода человеческого никак не идёт на убыль, скорее наоборот, послал на Землю сына своего, чтобы уверовавшие в него последователи максималистских требований гуманизма способствовали пробуждению у людей того, что отвлеченно именуется совестью. Собственно, та же сверхзадача и у Библии, и у буддизма, и, пожалуй, конфуцианства и других восточных религиозных направлений, ибо то, о чём мы вели речь с начала этой части рукописи - эгоцентризм в его и обычных и крайних проявлениях - заходил слишком далеко, и это поняли уже во втором тысячелетии до нашей эры наиболее чуткие духовные "индикаторы" хода эволюции вида гомо.
И это формировало "третью спираль", но необходимо было притом наиболее эффективное её воздействие непосредственно на души людские, и успехи языка, мифов, искусства способствовали этому. Процитирую примечания Пушкина к циклу стихотворений "Подражания Корану": "... Многие нравственные истины изложены в Коране сильным и поэтическим образом". И к четверостишию "Земля недвижна - неба своды, Творец, поддержаны тобой. Да не падут на сушь и воды и не подавят нас собой" - "Плохая физика, но зато какая смелая поэзия!"
А какая поэзия в Библии!.. Но продолжу мысль об информационном обмене, который ускоренно прогрессирует. При этом я меньше всего или во вторую очередь имею в виду информационные достижения в сфере распространения информации - издания книг, журналов и газет - хотя бы сегодня и два-три века назад; и новое или новейшее - телеграф, телефон, радио, телевиденье, интернет, наконец. Речь идёт, обобщая, - о влиянии, степени влияния "атомов", "букв" обновляемой "третьей спирали" на каждого и на всех. И в этом отношении наш век, мне кажется так, достиг высокой виртуозности, преимущественно в "третьеспирально-информационном" отражении своего "я".
Творческая душа и произрастает, соприкасаясь корнями с корнями сотен "третьеспиральных" корней, и более свободна в направлении своего развития. Но я вправе говорить лишь о своём восприятии литературы и искусства настоящего и прошлого. Многое и разное в поэзии и прозе второй половины двадцатого века воспринимаю, как говорится, всей душой, это то, что мне понятно и близко - как ни тривиально звучат такие определения. Но когда я погружаюсь в более отдалённое прошлое русского слова, - это чувствуется по-иному. Если бы я моделировал "третью спираль", то заметил бы в ней, в её колоссальной сложнейшей структуре то, что как бы остаётся навечно, и - преходящее, то, что сникает. И такое приложимо к любой культуре или отдельному произведению, нет, поправлюсь, ко всему тому, что именуется творческим наследием. Но и сникающее вроде бы неотъемлемо от той микроструктуры, монады, что вошла ненадолго или навечно в сигмонаду "третьей спирали" - какое-то время держится в ней, однако неким балластом, который не всегда легко отделишь от целого. Скажем, что осталось для нас - не литературоведов - из допушкинского периода российской поэзии? Несколько строк Ломоносова, пара строф Державина, что-то из "германского" Жуковского, или даже "Слово о полку Игореве" - словно памятные с детства вещицы в доме - напоминают о чём-то туманном и уже не тревожащем душу былом.
А Пушкин - совсем другое. Почему? Может быть рациональные объяснения бессмысленны, так же, как влюбленного - почему ему не надоедает общаться с любимой, даже просто смотреть на неё. С настоящей и нетленной поэзией подобное восторженное общение, словно всё время открывается нечто новое, совершенное; наверное прежде всего совершенное и оттого не встречающееся в душе отторжения ненужного повтора. Да, поэзия Пушкина, Лермонтова, включая прозу и драму - пусть хотя бы треть сотворенного ими остаётся живым, два-три десятка стихотворений Фета, Тютчева, может быть "У озера" Никитина, вероятно отчасти Некрасов - может, и вся или почти вся поэтическая сокровищница века девятнадцатого, да простится мне моё невежество, если упустил какие-то перлы поэтов Пушкинской плеяды, правда, грешно не упомянуть Алексея Толстого. И басенные шедевры Крылова на века - как пословицы.
Проза русская того же века: Гоголь, Лев Толстой, Чехов - остальные хорошие и средние писатели - осядут в нераскрываемых томах и энциклопедиях? Вероятно. Позвольте, а Достоевский? Вот тут надо распутать узел, но прежде отступление. Даже не одно. Первое касается запросов гомо ненасытного - ему подавай сегодня, сейчас то, что способно его развлечь, поразить новизной. Спрос рождает предложение, и в минувший двадцатый век в основном Запад и отчасти Восток не избежал всплесков литературы, искусства под знаменем назревшего обновления форм, впрочем, и впрямь независимой и ускоренной трансформации "третьей спирали", что бывало и в прошлые века. Здесь и подлинные творцы чутко реагируют на то, что мы можем назвать духом времени, возможностями эволюции или усложненными преобразованиями "третьей спирали". Как всегда нет недостатка и в эпигонах. Время определит, какие звёзды первой, второй и десятой величины всходили на небосводе русской словесности в двадцатом веке, но достаточно назвать имена хотя бы Бунина, Пастернака, Булгакова. Можно сказать, как в первичном океане при зарождении жизни, и тут накопилась богатая питательная среда для осуществления отбора тем же методом "проб и ошибок".
Сказано это как бы "к слову", ибо серьёзный разговор о путях и судьбах литературы и искусства даже за один век требует и не моих познаний и понимания в этих областях, и не одной сотни страниц. Единственно, скажу, что близка поэзия Китая давно минувших веков - то любование мгновеньем, когда в душе открывается красота и гармония мира, даже в грусти - но "печаль моя светла" - это не озлобленное отчаянье, но смирение перед роком, который мог быть и помилостивее. То же неизменное - из века в век, в той же нетронутой пока временем своеобразной "третьей спирали", отраженной в поэзии Японии давно минувших дней. Не без того - какой ни отшельник поэт, - его задевает несправедливость со стороны власть имущих, горе несчастных, бедняков.
Как бы то ни было, "третья спираль" работает, и я бы отметил - нередко приносит замечательные плоды в столь разросшемся духовном саду человечества - куда до него библейскому райскому - от древа познания отпочковалась целая роща, можно сказать, лес, правда относительно древа жизни, о котором туманно упоминает Священное писание или апокрифы - кажется, слегка привяло... А в упомянутом саду плоды на любой вкус - и Бах, и Рембрандт, и чудесные - как по мне импрессионисты, и понятные избранным модерные или вовсе абстрактные штучки - что-то, видимо, доходит до души этих избранных и, возможно, запросто для наших внуков и правнуков - напомню о неизбежной эволюции восприятия обновляемой "третьей спирали" - далеко не всегда, как мы теперь выражаемся, доходит до современников гения - свидетельств тому немало в истории.
Предыдущие "лирические отступления" были, полагаю, не лишни после упоминания имени Достоевского. Сразу скажу, что при чтении его романов, исключая "Дневник писателя" я испытывал нечто вроде того, когда слушаешь драматическую, путаную историю жизни случайного попутчика, находящегося вследствие внутренних или внешних причин в экзальтированном состоянии, и сплетается цепочка чужих неудач и заблуждений, откровений и прозрений. У этого рассказчика нет той магии слова, как у Льва Толстого или Чехова. И едва ли не все, о ком он рассказывает - персонажи Достоевского "несчастны по-своему", и, похоже, вовсе не оттого, что мир так скверно устроен, но сами они с самого начала сбились с дороги, с которой виден светлый Божий мир и на этом пути возможно согласие с ним, гармония с окружающим. Отметил ли кто-либо из проницательных, замечу, по-своему, исследователей, толкователей Достоевского, что святой и праведный Зосима в "Братьях Карамазовых" на коленях перед грядущим страдальцем Дмитрием, но - не перед ним лично, а перед страданием человеческим - неизбежным, очищающим? Человек обретает себя через страдание - как понять иначе? Если мировая гармония не стоит слезинки ребёнка, несправедливо иди жестоко обиженного, то, вроде выходит - к чёрту эту гармонию в мире, где, увы, не уменьшаются, скорее напротив, - потоки слёз и крови. Это уготовано человеку испокон веку, от этого никуда не деться, с этим нужно смириться, только так можно жить на свете.
Сказать - что эта мысль проходит красной нитью через все страницы Достоевского, подобно тому, как мысль, что человек и может, и должен быть счастливым - боль Льва Толстого - ничего не сказать, это чувствует душа. Так же, как вот такое толстовское - в концертах Баха, древней поэзии Востока, полотнах художников Возрождения, античных скульптурах, даже в Лаокооне - нельзя восставать против рока, судьбы, а мотивы Достоевского - наверное в "Крейцеровой сонате" Бетховена, ужаснувшей чем-то - именно этим - Льва Толстого, и если в Девятой отчаянный призыв к радости, то у Шостаковича такого всерьёз уже быть не может.
Но видимо так же, как душа Льва Толстого противилась принятию трагизма "Крейцеровой", как чего-то чуждого и вместе с тем прекрасного - недаром, кажется, в связи с этим Мережковский цитировал Пушкинское - полудетское впечатление от "двух бесов изображения": "Один Дельфийский идол лик младой - был гневен, полон гордости ужасной, и весь дышал он силой неземной. Другой женообразный, сладострастный, сомнительный и лживый идеал - волшебный демон - лживый, но прекрасный". Чтобы увидеть такое в неплохо выполненных, но вряд ли отчётливо выражающих то, что узрел в них поэт, надо было быть Пушкиным, да и так передать своё отражение в отроческой душе того, на что, возможно, лишь неясно намекала античность. И, может быть, глядя в музее на эти скульптурные изображения, мы тоже увидим в них то, что подсказано поэтом. Если Достоевский понял Пушкина, как призыв "Смирись, гордый человек!", то каждый читатель Достоевского не остаётся равнодушным, - ему передаётся та глубинная тревога о судьбах наших, что проступает сквозь всё сотворенное, нервно, в спешке, в метаниях Достоевским. Такое видится мне в контурах монадной "третьей спирали"...
Как она работает
Она - "третья спираль", хотя мы ещё смутно представляем себе, как "работает" во времени и в пространстве вроде бы во многом исследованная, расшифрованная двойная спираль, как она формирует и организм и психику живого существа. Сверхзадача "третьей спирали"- застолбить в душе человека то, что возможно при наиболее эффективном воздействии отдельных её включений в ходе творческой эволюции вида гомо сапиенс. Самый простой пример - исполнение музыкального произведения - от песни до симфонии. Я люблю старые народные песни, романсы, но как много зависит от того, кто поёт! И на сотнях пластинок моей фонотеки имена исполнителей - пианистов, скрипачей, ансамблей, оркестров - хорошо известные в музыкальном мире и не только. Недавно по радио была передача о знаменитом в ХIХ веке рассказчике Горбунове - чему удивляться, и я слышал чтецов с эстрады, что умели, могли донести до глубины души авторское слово. А само слово: как и какое воспринимается, иначе не скажешь, - душой благодарной за откровение. Взять хотя бы басни - жанр, восходящий к Эзопу. Поучительны эти басни, прозаически переложенные Львом Толстым, возможно, для детского чтения. Какие-то сюжеты обрели вторую жизнь на французском языке под пером Лафонтена. В этой рукописи сравнивались произведения дяди Пушкина, стихотворца, и Крылова, да и до Крылова немало считавшихся поэтами пробовали свои силы в этом жанре на русском языке. Но остался только Крылов. Почему? Приведу лишь одну из его коротких басен, опуская понятную мораль. "Соседка, слышала ль ты добрую молву? - вбежавши Крысе Мышь сказала, - ведь кошка, говорят, попалась в когти льву? Вот отдохнуть и нам пора настала! - Не радуйся, мой свет, - ей Крыса говорит в ответ, - и не надейся по-пустому! Коль до когтей у них дойдет, то верно льву не быть живому: сильнее кошки зверя нет!".
Представил себе в роли учителя русской литературы, который жаждет по-своему, хотя бы на этом примере, втолковать школьникам - что такое язык, литература, поэзия. Басня называется "Мышь и Крыса", и персонажи не случайны, их нельзя поменять местами. Мышка - сравнительно молода, неопытна, восторженна, в отличие от пожилой, многомудрой и уверенной в своих сужденьях Крысы. Мышь очевидно только что краем уха прослышала про передрягу, в которую попала ужасная кошка, и не случайно в её устах "молва" и вставное "говорят". Но она торопится поделиться замечательной новостью, и "вбежала" подчёркивает это. А каковы несколько архаичные "добрая молва", "по-пустому" - перешедшее теперь в "попусту", но тоже, к сожалению, нечастое в обыденной речи, и, наконец, обращение "мой свет". И что самое страшное у кошки, и также у льва. Конечно - когти. Вцепятся - и уже деваться некуда, прощайся с жизнью. Поэтому и сражаются эти звери когтями - "коль до когтей у них дойдет". Можно было бы заключить: "лев будет повергнут, сражен", или "кошка его убьет, растерзает" и тому подобное, но в басне самое изящное или поэтичное "уж верно льву не быть живому". Подобным образом интересно разбирать и другие басни Крылова, или стихи Пушкина, хотя бы "ещё прозрачные леса как будто пухом зеленеют" - вот и ранняя весна для нас сделалась понятней - впечатлилось в душу и это, и таким образом. Так действует литература высшей пробы и искусство, и нужно ли приводить имена творцов и пересказывать, как всё это - и вообще, и в частности, обогащает душу.
Но зачем? Кажется, нелепый вопрос. Для поэта, учёного, музыканта, живописца, лицедея - жизненная потребность - творить своё, то, что дано свыше талантом, а слушателям, читателям, зрителям, познающим открывающуюся истину - удовольствие от подаваемой в соответствующем виде информации, наслаждение от понимания, исключая науку - неосознанное - того, что было сокрыто неповоротливостью мышления, невключением в динамику или создаваемое поле и наоборот - если взять аналогию с магнитным полем и электричеством - "третьей спирали". Причём очень важно захватить этим "полем" как можно больше душ, рано или поздно - и не этим ли определяется, в конечном счёте, значение или величие вклада творческой личности в "третью спираль", частичные синонимы которой "мировая культура", "наука", "религия", "социальные преобразования" - со всеми ответвлениями этих составляющих "третьей спирали", оказывающих влияние на судьбы народов и отдельных людей.
"Третья спираль" в нас
В душе моей доживает - вместе со мной - двадцатый век. Со всеми великими достижениями науки и техники, отчасти литературы, искусства, с невиданным в новое время кошмаром войн и геноцида народов, жаждой личного благополучия, разочарованием в идеалах, ограниченном законопослушании, становлением "человека завтра" на основе личного благосостояния, и уживающегося в нём "человека сегодня", стремящегося захватить возможные удовольствия, доступные каждую минуту. Не знаю, насколько всё это - общемировой сдвиг и тенденция, скорее больше опираюсь на опыт Запада.
В этой связи странно читать "философские письма" Чаадаева, одного, как свидетельствуют современники, из "умнейших мужей России" того времени. Народ России, как я понял его сетования, оказался на обочине цивилизации, да и никогда не был приобщен к ней по-настоящему, по-христиански. А вот европейские народы, как раз объединенные глубинным восприятием христианства, несмотря на религиозные ответвления, сумели: и каждая нация, и все вместе внести неоценимый вклад в развитие мировой культуры - в широком смысле. Чаадаев договаривается до того, что чуть ли не гений Ньютона и его открытия были бы невозможны без христианской опоры.
Прошло немногим меньше двух веков со времени написания этих, несомненно выстраданных и обдуманных "писем", и с высоты прошедших драматических и прозревающих бытие десятилетий многое кажется неверным, наивным, неприемлемым, однако если не отвергать с порога и вдумываться не спеша, какие-то суждения Чаадаева звучат сегодня, возможно, более убедительно, чем вчера, а завтра засверкают истиной подобно некоторым идеям и мыслям древних - недаром ведь "третья спираль" - в том смысле, что познание наше вероятно идёт по восходящей спирали.
Может быть, разумно было бы подкреплять вышесказанное цитатами из Чаадаева, но это уж слишком бы отвлекло от и так громоздкого моего труда, от его завершения - пора поторопиться. А сказанное о Чаадаеве в какой-то мере приложимо к Достоевскому - жизненные коллизии, сомнения в верности следования своей судьбе - у большинства героев произведений Достоевского - застревают в душе читателя и заставляют сверяться с тем высшим, которое содержится уже - не знаю, как в христианстве, но в "третьей спирали", вобравшей, как и двойная, всё, чтобы человек возвысился до гения, правда, не каждому дано - и в этом продолжающаяся, на мой взгляд, действенность творений Достоевского, и, замечу, того, что открывает в них Мережковский или Бахтин - поскольку им дано, так сказать, исполнить "Крейцерову сонату" так, чтобы уловить и выявить в ней самое сокровенное, может быть, то, что и Бетховен неясно чувствовал...
Помните шутливое Чеховское "не так важен Шекспир, как толкования к нему". Чехову же принадлежит такой афоризм - "Я знаю, что Шекспир выше Амфитеатрова, но доказать это невозможно". Кстати, у Амфитеатрова капитальные сочинения по истории религиозных воззрений, течений, суеверий не утратили доныне своей ценности, а кто из современников Чехова дошёл до нас - Куприн, Гаршин, Короленко, Горький - как говорится - "местами". Но Шекспир? Мало кто присоединится к Толстовской критике Шекспира, и удачна попытка Оруэлла понять её подоплёку. Но я возьму на себя смелость видеть у Шекспира то же, что и Лев Толстой: нередко выспренную риторику, избитые сентенции, вычурные метафоры не по делу.
Так отчего же который век пьесы Шекспира не сходят со сцены и "комментарии к нему", шекспироведенье составляет целую библиотеку? Можно было бы ответить вопросом на вопрос: а почему в последнее время значительная часть наших читателей предпочитает детективы, а зрителей - и у нас, и на западе - "мыльные оперы", сериалы? Кстати, в этом, то есть, в такого рода парировании, как говорится, "что-то есть". Должно быть, Шекспир, в отличие от античных авторов, был пионером того, что называют расплывчато "драматургией", - динамичным развитием событий, тем ритмом и сменой тем, которые так же захватывает душу, как соната или симфония не только завзятого меломана. Мелодия интриги в пьесах Шекспира, как в добротном сериале. А то, что действующие лица - из минувших эпох и чужих держав - в каком-то плане преимущество - нашему брату нравятся такие параллели.
Осовременивание - этот термин следует расшифровать. Сонеты Шекспира - это та "живая классика", которая воспринимается как истинная поэзия, особенно в соответствующем переводе. Сделанные Маршаком считаются образцовыми. Однако встречаются и такие, что сделаны поэтами уже конца прошлого, ХХ века, и они в лучших образцах мне ближе - и те, очень личные, и проклинающие современную Шекспиру Англию, лживую и порочную верхушку - что отнюдь не исключение. Собственно, здесь то же, что и в баснях Крылова - в сравнении с баснями его предшественников, правда, сотворить хотя и по-новому лучше, чем Крылов - невозможно, так же, как и "исправить Пушкина". Недавно прочёл, что Тургенев правил по-своему поэзию Фета, несколько "приглаживая" её, и тем самым что-то выхолащивая. А новые переводы пьес драм Шекспира, сделанные Пастернаком - это приближение их к нам. То есть к тому, чтобы доходило до души то вечное, что всё-таки содержится в них - и самозабвенная любовь Ромео и Джульетты, и нерешительность Гамлета - как в открытую сразиться со злом? И соотношение "гения и злодейства", цели и средств - у леди Макбет или короля Генриха III. Да, это каждый неосознанно прорабатывает душой под знаком или влиянием "третьей спирали" - проделывая подобно переводчику духовную работу закрепления в душе, в мозгу воспринятого, в каком-то смысле аналогично тому, как "двойная спираль" ещё далеко не универсализировалась, и действует весьма избирательно, но - насколько возможно в каждой душе человеческой.
В который раз как узнаёт, угадывает творец-человек - каким образом своим талантом и "вспахать" чем побольше - поле из тысяч душ человеческих, и заронить такие зёрна, чтобы прорастали в душе не одного поколения - загадка, которую можно разрешить лишь признав "веленье свыше", ну, от канонического Всевышнего, но из Окина, наличие которого пока лишь гипотетическое - по науке. Очень хочется здесь непредвзято взглянуть на книгу вечную, или великую, или Богоданную - Священное писание, отдельно Ветхий и Новый завет. Не знаю, подумывал ли кто-либо и когда-либо не только комментировать, но и отредактировать Библию, очистив текст от несущественного, второстепенного, нет, не архаичного, но того балласта, без которого эта Книга сделалась бы более легкодоступной для, так сказать, массового читателя. Нет, речь идёт вовсе не об адаптации, как для детей, а именно о редакторе с хорошим и вкусом и чувством меры, и бережном отношении к авторским мыслям и образам. Не исключаю, что этим занимались или грешили некоторые переводчики, впрочем, с самыми благими намерениями, и хоть в малой степени с желаемым результатом соответствия содержания и формы.
Нашим, вернее, моим предкам сама мысль о возможности хоть малейших правок в Тору, да и любую часть Библии показалась бы крайне кощунственной, так же, как и теологам христианским вмешательство в Евангельские откровения. Насколько мне известно, сюжетами и темами, явно выпадающими из общего построения книги, которую вроде бы Аллах диктовал пророку Магомету, характерен и Коран, который дозволяется учёным правоверным лишь толковать, и то не всем. Но если совсем коротко отвечать на детский вопрос: о чём эта книга - Библия, то - о том, как стать и как быть человеком, то есть достойным этого звания. Но вообще - по отношению к любым представителям рода человеческого - в те времена это представлялось и на самом деле было невозможным, потому всё ограничивалось своей этнической сигмонадой - еврейским народом.
Строго регламентированная обрядность, суровые запреты помогли сохранить эту сигмонаду - еврейский народ, его осознанную веру в союз с Богом, со вселенской духовной праматерью - не будем сейчас углубляться в правомерность тех образов, что были доступны осознанию нашими предками, - и, кто знает, может в этом было назначение этой этнической монады в сигмонаде общечеловеческой, и дьявольские силы неспроста на неё и её сынов не раз ополчались... Возможно, эта миссия завершилась, когда христианство провозгласило, что "нет ни иудея, ни эллина", но языческий архетип отцеубийства, запечатленный во многих мифах разных народов, послужил истоком многогранной и многовековой вражды, возможно, не всегда осознанной, к евреям со стороны тех народов, которые хоть как-то соприкасались с представителями этого племени, возможно, в силу исторических обстоятельств диаспоры - далекими от полного воплощения нравственных идеалов.
Впрочем, наступивший ХХI век, по-видимому станет веком окончательной ассимиляции евреев, разве что какие-то рудименты сохранятся в Израиле. Но, убеждён - Библия, вернее, Ветхий завет, по крайней мере, останется Великой книгой и для таких закоренелых атеистов, как автор этих строк. Приведу цитату из второго "Философического письма" Чаадаева: "В различных философских системах, во всех усилиях человека христианин усматривает лишь более или менее успешное развитие сил мира сообразно различным состояниям и различным возрастам обществ, но тайну назначения человека он открывает не в тревожном и неуверенном колебании человеческого разума, а в символах и глубоких образах, завещанных человечеству учениями, источник которых теряется в лоне Бога".
Далее Чаадаев развивает эту мысль, но если перевести её на "монадный" язык, то выходит, что в той же Библии заложены именно те идеи - "в символах и образах", которые способствуют единственно возможному развитию вида гомо сапиенс, не сворачивающего на дьявольские дорожки вырождения. Просто ссылаться на особую значимость этих библейских "символов и образов" так же излишне, как аргументировать величие Шекспира тем, что на протяжении веков эти образы вдохновляли поэтов, художников, композиторов на создание замечательных произведений. Каждый по-своему представляет себе эти эпизоды человеческой истории на фоне неведомого провидения: и сотворения мира; и пребывания в раю, изгнания; и всемирного потопа; и судьбы Содома; и пребывания в рабстве - в Вавилоне и в Египте; веры и безверия; деяний славных и порочащих даже тех, кто проявил себя как верный и мужественный проводник воли небес. Но что повторять общеизвестное...
Но мне хотелось бы коснуться того, что возможно проходило мимо бесчисленных знатоков и толкователей Библии. Как соотносятся между собой - книга Притчей Соломоновых и особенно Екклезиаст с последующей "Песней песней"? Библейский царь Соломон владел всем, что может доставлять человеку удовлетворение и удовольствие - притом когда угодно. Абсолютная законная власть без опасений на то, что на неё могут посягнуть внешние или внутренние враги. Роскошь во дворце, которую в те времена можно было вообразить, в сочетании с соответствующими, как по-современному, эстетикой и комфортом. Сотни жен и любовниц без числа - хоть каждый час на выбор. Безусловный авторитет среди подданных - и рассудит по справедливости, и поможет хотя бы советом. Придворные - разные, конечно, люди, среди них и разумные собеседники, и интересные рассказчики, а кто-то неплохо играет на музыкальных инструментах, обладает приятным голосом, - впрочем кто из нас истинный праведник, и от проницательного царя ничто не укроется - видит людей насквозь.
Но всё это в общем - суета, и суета сует - ещё один новый, по-своему интересный и радостный день, однако число этих моих дней - не бесконечно, и "живая собака лучше мёртвого льва". Продлить своё присутствие на этой земле можно лишь одним: оставить духовное наследство - мудрые наставления следующим поколениям - как человек должен жить, думать, поступать, чтобы всегда оставаться достойным звания человека. Но где уверенность, что люди грешные станут внимать этим заветам, как свято исполнять все заповеди, данные Богом Моисею?..
А теперь протокольное описание того, что однажды произошло, ни в какое сравнение с чудесной яркой "Суламифью" Куприна. Как-то пошёл Соломон прогуляться, представьте себе - без охраны, и транспорта не надо - предместье совсем недалеко от дворца, правда, как следует из того же библейского рассказа, стражники и в то время, как нынешние стражи порядка не очень-то церемонились с простолюдинами, независимо от пола и возраста. И - возле одного из виноградников, который следовало стеречь от лис - оказывается, и Крыловская заимствованная басня "Лиса и виноград" имеет реальную основу - эти животные неравнодушны к винограду, благо не к вину; итак у одного из виноградников - совсем юная девчонка замечает прохожего. И он - её. И тут - как у Ромео и Джульетты - то, что шаблонно именуется любовью с первого взгляда. А ведь, наверное, бывает такое - неистовое притяжение духовных монад, не всегда тотчас осознаваемое. И - это то, что многократно перевешивало - для неё всё прочее в жизни, но и для него - шикарный дворец, набитый услужливыми рабами, неважно какого ранга, и такими же рабынями, и даже вызревавшую годами мудрость, и сладость скорби по уходящей понемногу жизни... Мне это понятно, ибо и я, можно сказать, в сущности сподобился такому же, и, наверное, это самый большой подарок судьбы. Если кто-либо из моих когда-нибудь прочтёт это, то поймёт, о чём тут говорю...
По-своему - о любви...
Вот уж что вроде бы никак не укладывается в мою или нашу монадологию, так это - любовь - в высоком значении этого слова: долговременная супружеская, юношеская платоническая, любовь к людям - вообще, любовь к Богу. Почему же любовь в монадологических построениях - нечто из ряда вон выходящее? Отвечу: если естественной целенаправленностью образования и существования любого отдельного объекта, монады является приведение её структуры, взаимоотношений совместимых между собой составляющих - для относительной или максимально возможной устойчивости в пространстве и во времени, и этот принцип также, пусть "эстафетным" образом реализуется в живом, то этого достаточно, как показывает весь опыт "сотворения мира" - неодушевленного и одушевленного, и упомянутый выше принцип предпочтения, думается, всё же чрезвычайно далёк от того, что по праву можно именовать любовью в полном смысле.
Та же библейская "Песня песней", Одиссея, индусские мифы, античная или древнекитайская лирика - свидетельствуют, что и две, и, может, три тысячи лет назад человек выделил любовь в особую категорию состояния души, и, видимо, неспроста. Так что же это такое? Я бы взял такую вдруг взявшуюся метафору: это избирательная сверхнамагниченность души. Стоит вскользь упомянуть, что и магнетизм - чудесное явление, замеченное нашими далёкими предками, что приписывали ему одушевленность. И недаром связан с железом - трудно переоценить "железный век" при становлении и развитии цивилизации. Намагничена и наша планета - стрелка компаса была в ходу уже в Китае много веков назад. И без магнита немыслима вся современная электротехника, выработка и применение электроэнергии - излишне напоминать - что это значит для современного человечества.
Передо мной статья в "Вопросах философии" - "Рациональное и иррациональное - философская проблема" с подзаголовком ("читая А. Шопенгауэра"). Таким образом, если монадология наша предлагает, можно сказать, рациональные принципы сотворения и существования монад, то иррациональному в существовании вселенной и всех её частей на каждом этапе развития нет места, разве что в нашем сознании; и что-либо не вписывающееся в эту схему, необычное, непонятное можно толковать как иррациональное, но, как замечает автор, ссылаясь на новейшую философию, как бы имеющее шанс сделаться таким, что входит в мир рационального. Неоднократная апелляция в этой рукописи ко взаимосвязи творчества с Окином, неведомым всеобщим информационным полем, если угодно каким-то синонимом мирового разума или даже Бога, - говорит о том, что кажущееся иррациональное мне вовсе не чуждо, и в дальнейшем рассматривая круг необычных, необъяснимых явлений разного рода и только попытаюсь как-то приблизить такое иррациональное к возможному рациональному.
Иррациональная "воля" Шопенгауэра, как уже отмечалось в данной рукописи - по-монадному - не что иное, как заложенное изначально - природой, Богом - стремление любой монады к самоутверждению, получению большей свободы, то есть возможностей, нередко посредством вхождения в сигмонаду и, так сказать, делегирования ей части своих полномочий. Примеры атомов в молекуле или живых клеток, входящих в организм растения или животного - наглядное тому подтверждение. Но попытки глубоко и вместе с тем полностью рационально разобраться в том, что происходит в живом, в душе - чрезвычайно самонадеянны.
Любовь - прерогатива исключительно "третьей спирали"; двойная определяет степень предпочтения одной монадой другой или других вплоть до привязанности в стае, в ареале - в строгих рамках совместимости; здесь, как выше показывались примеры, казалось бы непонятные для нас варианты совместимости живых существ, выражающиеся в их поведении, на первый взгляд аналогичной человеческой искренней дружбы и даже любви - всё-таки подчиняются, пусть в своеобразной форме инстинкту, заложенному генетически; и восхищающая нас верность собаки хозяину - как говорится, из той же оперы.
А в любви человеческой отражено то позитивное, что рождается в "человеке завтра" - не том, что зациклился на собственном благополучии, хотя и без этого компонента не обходится. Скажем, материнская любовь или родительская - естественна, правда, у всех животных она ограничивается переходом становления нового поколения, и обрывается, как только детёныши становятся вполне самостоятельными. У людей тоже может происходить нечто подобное, возрождаясь в третьем поколении - внуков, однако весьма дифференцированно и порой неравномерно - имеется в виду любимчики среди нескольких детей, и это также говорит в пользу неустойчивой новизны в "третьей спирали" и разброса индивидуализации.
У каждого человека в душе есть своя "третья спираль", и наверняка отличия у разных людей, куда более значительны, чем в "двойных спиралях", причём если в последних - в деталях, то у первых - в чём-то радикальнее. Сходство "третьей" и "двойной" в том, что они в немалой степени определяют - как складывается жизнь человека. Только "двойная" с доминантой генотипа, а "третья" - фенотипа, хотя, скажем, кто скажет к какой из них отнести влияние национального характера на личность. Если в эволюционном процессе "двойная спираль" менялась на протяжении многих тысяч лет - при образовании новых видов, - как выяснилось вида гомо недалеко ушла или немногим отличается от генетического кода мыши, - то временные изменения "третьей" - чем ближе к нашему веку - всё более, думается мне, сжимаются. Вероятно, потому, что и психическое не столь многоплановое и неопределённое, как не дано природой, ясно отчего - генетическим программам. И потому, что куда больше возможностей, как принято в книжных изданиях, переработать с соответствующими "изменениями и дополнениями". Наконец, как уже говорилось ранее, человек, возможно, именно благодаря этой "третьей спирали" вольно или невольно, то есть, сознательно или подсознательно программирует своё и не только своё будущее.
Скажут, что лев, охотящийся за ланью, также предвкушает, как нажрётся на неделю вперёд свежатиной, но эта причинно-следственная связь всё-таки скорее на уровне инстинкта, и полушутя - должно быть, совсем иначе крутятся мысли в голове гурмана на пороге дома приятеля-именинника, жена которого славится своими кулинарными способностями, разумеется, при наличии достаточных средств. Похоже и влюбленный, даже безответно и безнадёжно, гипотетически, в потайных мечтах рассчитывает на взаимность, и опять же, сознательно или подсознательно, как говорится, по полной программе. Счастлив тот, вероятно, из немногих, кто уже в качестве законного супруга, супруги убеждается, что семейная монада оправдывает ожидания - на долгие ли годы...
"... О свойствах страсти..."
Любовь - как стремление к достижению определённой цели, как "воля" по Шопенгауэру, как страсть - становится движущей силой рождения и мыслей, и поступков. В предыдущей фразе возникло слово "страсть" - в контексте суждений о разновидностях любви. Словарь языка подтверждает это, связывая понятие страсти с любовью, но - "чувственной", что встарь было синонимом "плотской", хотя, скажем, в философии "чувственный" - это всего-навсего "воспринимаемый чувствами", а вообще-то и лирика Пушкина, любовная лирика, не исключает "чувственного" влечения при выраженным его душой поэта того, что иначе как любовью не назовёшь.
Однако страсть - это всё-таки нечто особое, в чём также хочется разобраться. Уже вспоминалось стихотворение Пастернака со строками "Во всём мне хочется дойти до самой сути" - начальными, но далее: "О, если бы я только мог хотя отчасти, я написал бы восемь строк о свойствах страсти. О беззаконьях, о грехах, бегах, погонях, нечаянностях впопыхах, локтях, ладонях. Я вывел бы её закон, её начало, и повторял её имен инициалы..." В этом, можно сказать, программном стихотворении меня всегда несколько смущало "восемь строк", - пока не догадался, что в этой метафоре не одна сотня страниц романа "Доктор Живаго", - где "свойства страсти" представлены во всём многообразии: и беззаконья, и грехи, и невероятные нечаянности, и неотъемлемые от страсти ладони, локти, вьюги, поезда, революционный фанатизм, память обо всём и дубром и злом, что навсегда остаётся в душе, вера во Всевышнего, и неудержимое желание передать всё это, поэтическим словом...
Однако русское слово "страсть" уж очень всеобъемлюще. По словарю Даля "Страсть - страдания ( просматривается даже родственность этих слов ), муки, маета, мученье, телесная боль, душевная скорбь, тоска; особо в значении подвига, сознательное принятие на себя тяготы, мученичества". К последнему: порой я слушаю драматические, трагические - но, как считали древнегреческие философы - трагедия "очищает и возвышает душу", - "Страсти по Иоанну" Баха - о последних днях Иисуса на грешной земле.
Но тот же словарь Даля, как и другие словари, даёт и иное толкование, воздержусь и неспроста от "совсем иное" - тому же слову: "Страсть - душевный порыв к чему, нравственная жажда, жаданье, алчба, безотчётное влеченье. В животном страсти слиты в одно с рассудком, образуя побудку, а потому в страстях животного всегда есть мера..." Значит, страсть по Далю может быть и у животного, но как это понимать в наш век? Наверное, как естественно выверенную инстинктом реакцию на воспринимаемое организмом извне или изнутри. Ответ на угрозу, нападение недруга, половое влечение, чувство голода. Стрессовое состояние, позволяющее "рассудком", очевидно, оптимально мобилизовать возможности организма для выхода из сложившейся ситуации - тавтология к "оптимальному" - наилучшим образом.
А у человека, по Далю, вместо животного "рассудка" - страсть зачастую "безрассудна" - "Человек в страсти пуще зверя", и там же подтверждение примерами: "Скупость легко обращается в страсть" - можете вспомнить Гоголевского Плюшкина, а я - своего отца. "Страсть к игре" - добро, если увлеченность шахматами, игровыми видами спорта, а то и лицедейству - слово близкое к Далевскому лексикону. Но - азарт - своего рода страсть в игре - в карты, в казино, в тотализаторах, лотереях - тут можно вспомнить и классику, "Игрока" Достоевского или "Двадцать четыре часа из жизни женщины" Стефана Цвейга, но и многое из жизни наших современников на всех континентах, знакомых, порой и нас самих. Да, и такое: "Нет страсти неистовой безумной любви, но и она со временем ( у Даля одно слово ) гаснет; напротив властолюбие, обратившись в страсть, растёт с годами".
Насчёт властолюбия - вряд ли в истории, в том числе новейшей, найдётся личность, которая обладая властью, отказалась бы от неё, если этого не предусмотрено законом, и вожди, диктаторы в этом плане весьма показательны. А вот "безумная любовь" - после медового месяца или месяцев вступает в более или менее длительную полосу такой привязанности друг к другу, что вполне подходит под определение любви в лучшем смысле слова, или - нагнетается отчужденность, нередко завершающаяся разрывом. И суждение из того же словаря, что "любовь и ненависть противоположные страсти" элементарно и верно, но, заметим, возможен, и переход от одной к другой, не всегда объясняемый, поскольку приложение монадологии к столь сложным монадам, как человеческие существа достаточно трудно и для опытного психолога, что руководствуется скорее именно своим опытом и интуицией.
После того, как заговорив о таком свойстве человека, как страсть, высветились некоторые "её имен инициалы", пора попробовать постичь "её закон" и "её начало", не удивительно в данной рукописи - с привлечением закономерностей монадных и эволюционных. В последних благодаря дивиргенции - в смысле расхождения отдельных особенностей у представителей того или иного вида - с возможным целенаправленным участием великого экспериментатора, особенно в области создания живых организмов - природы - происходило наращивание рогов и клыков - до оптимальных форм и размеров, совершенствование механизмов выработки: шелковичной нити и гормонов, лейкоцитов и ядов, информирующих запахов и молока - у тех видов, которым то или другое оказалось необходимым для закрепления в экологической нише. И параллельно - организация сообщества особей одного вида - иерархия, разделение обязанностей, взаимоотношения полов - надо ли уточнять к каким видам относится одно, другое, третье, а также устройства муравейника, гнезда, логова; становление образа жизни. И, как весьма существенный компонент - язык общения со "своими". А умение находить пищу, выслеживать добычу или скрываться от преследователей - тут уже задействована нервная система, инстинкты, психика, если угодно - тоже дифференцированная среди представителей одного вида, подвида или даже одного помёта - что найдёт подтверждение у собачников или кошатников.
Вот где зародыши "третьей спирали", которая, в отличие от генетического кода, неторопливо, в ряду поколений вырабатываемого для многих выше обозначенных признаков, вернее, отдельных примеров - чем выше по ступеням иерархии животное - тем становится более склонным к различным модификациям - взять хотя бы чуть выше упомянутых домашних животных, а у вида гомо, тем паче гомо сапиенс - возможностей у природы экспериментировать с "третьей спиралью" появилось множество, и эти возможности, порой доводимые до крайних пределов, и трансформируются в то, что с полным правом называем страстями.
В той "третьей спирали", с которой рождается человек - сформированной не без участия "двойной" - характера, способностей, опыта предыдущих поколений, этнической компоненты - намечаются вероятно "точки роста" - склонностей или страстей.
Такая разновекторность проявляемых робко или во всю страстей выявляет, обнажает возможности отдельных составляющих духовной человеческой монады, и восхождения на высшую ступень эволюции рода гомо сапиенс. И, прежде всего, в реализации творческого начала - того, что индивидуальная "третья спираль", заложенное в ней - сознательно или подсознательно стремится вплести в "третью спираль" сигмонады - своего окружения, племени, народа, человечества, при условии максимальной совместимости. А "свойства страсти" - отдаваться её порывам безоговорочно, не очень-то мучаясь вопросом - зачем или находя для этого вялое оправдание - так нравится, так хочется, так нужно.
Страсть заставляет творить: строить математические модели небесной механики или микромира; часами не отходить от рояля; изобретать велосипед; упражняться на спортивных снарядах; писать романы; работать над ролью в театре или в кино; выращивать новые сорта тюльпанов; проникать в океанские глубины... Но кроме замечательных, порой мучительно-радостных страстей, направленных и вовне, многих одолевают страсти, замкнутые на себя, что оборачиваются похождениями Дон Жуана или Казановы; безудержным - всё большее количество вещей, богатства объявить своим; рискованной борьбой против всего, что представляется данному человеку неприемлемым вообще или в частности - такая страсть нередко и ведёт к страданиям, даже независимо от результатов такой борьбы. Страсть к разрушению существующего - дьявольская страсть, когда "равнодушная природа" испытывает сигмонаду на прочность, и в истории человечества довольно воплощений страсти и такого рода.
А, как противовес этому - любовь, порой страстная, но не только и не столько "чувственная", а - к детям, родным, соплеменникам, друзьям и подругам. И, вопреки библейской заповеди "Не сотвори себе кумира", то, что подходит под определение "страстная любовь" - устремляется к разного рода и уровня кумирам. Сегодня, в ХХI веке это уже не "властитель дум" - литератор, оратор, мудрый старец и даже не выдающийся учёный, как могло быть в недавнем прошлом, но - кинозвезда, или такие же "звёзды" эстрады; лидеры чаще нетрадиционных религиозных мистических движений - для их также фанатичных поклонников; достигнувшие высоких результатов в некоторых видах спорта - футболе, хоккее, теннисе, боксе, в прошлом - в шахматах; и политические деятели - особенно диктаторы.
Если такие "кумиры" и впрямь нынче в фокусе формирования модификаций "третьей спирали", то над этим феноменом стоит призадуматься. Неужто человечество выходит на столбовую дорогу деградации - "назад, к обезьяне!"? Или Восток ещё не сказал своего решающего слова? Но как отделить такого рода поклонения кумирам от того, что в словарной статье "Любовь" - у Даля названо "Любовью к Богу"? Достаточно ли для утвердительного ответа понятия "верующий" или "исполняющий все ритуальные действия, предусмотренные той или иной религией"? А как быть, скажем, с буддистами, у которых вообще нет речи о каком-либо Верховном существе, Создателе, или с синтоистами, сторонниками многобожия?
Думается, всё станет на места, когда неопределённое и неоднозначное "Бог" представить как некое духовное творческое начало, благодаря которому сделалось возможным и возникновение вселенной, и то, что на Земле появилась жизнь и эволюционно дошла до того, что человек начинает осознавать действительность, одним словом, почти вселенская монада по Лейбницу. И рождаются на свете люди, которые неведомо каким образом связаны или связываются с этой сигмонадой вселенской. Возникает ли такая связь вследствие каких-то потрясений у предрасположенных к этому - ряд примеров вдруг проявляющегося ясновиденья в таких случаях; или на людей с творческими задатками временами нисходит вдохновенье; способствует ли этому медитация, благочестивый образ жизни, отрешение от мирских сует?.. И смею ли я допускать, что приходящие ко мне мысли и их изложение тоже как-то сопричастны пониманию чего-то сверх достижимого логическим или аналитическим разумом, компьютером энного поколения? Конечно - наука, культура дали для этого определённое основание, да ведь и в душе просто гомо, неандертальца вряд ли зародилась идея Бога...
С этих монадных позиций я намерен рассматривать и явления, выходящие за рамки современной науки, вернее, объяснения такого рода явлений строго "по науке" сегодняшней. И это - при глубочайшем почтении к тому, что совершили подвижники науки, прозорливцы в прошлом и особенно в двадцатом веке едва ли не во всех областях этого океана знаний о мироустройстве - внеземном и земном. И, если Ньютон сравнивал учёного перед этим океаном знаний с мальчишкой, играющим камешками на берегу, то теперь ближе аналогия с человеком, пустившимся в плаванье на шлюпке - а такие смельчаки уже не раз пересекали Атлантический, но - в образе обозревающего необъятные просторы и неясно представляющего, что творится в океанских глубинах.
Человек науки, человек культуры, человек, душа которого устремлена к Богу - как он себе - не то, что представляет, но воспринимает, как младенец свою мать - это человек будущего, и об этом должна пойти речь далее в рукописи.
Как открывается будущее
В заголовке отсутствует вопросительный знак значит ли это, что автор расскажет - как именно оно открывается хотя бы истинному пророку? Нет, упор на размышлении о взаимоотношениях человека и времени, и эта проблема уже отчасти затрагивалась ранее. Вставная ремарка - в предыдущей главе возможно за патетикой не совсем ясно вырисовывалось - что автор имел в виду, когда говорил о "человеке будущего". Речь шла вовсе не об идеальном гражданине при полном коммунизме или таком же торжестве христианства. И, с другой стороны, не о том "человеке завтра", что во всю гребет под себя любыми средствами, и это "завтра" жаждет получить сейчас - что также рассматривалось ранее.
Мы более или менее представляем себе, как мы связаны с прошлым, которого нельзя изменить, но можно взять из него всё, что может пригодиться в будущем. И на этом строилась по существу эволюция живого. Когда у какой-либо особи появлялся хотя бы намёк на изменение в физиологии, образе жизни, психике, то можно считать, что это сигнал из будущего - шажок к возникновению нового вида на более высокой ступеньке эволюции, контуры которого включали и такой приспособительный штришок к завоеванию экологической ниши. То есть, образно говоря, когда у праслона отдельная пара зубов имела тенденцию трансформироваться в бивни, или у змеи вырабатывалась железа, производящая яд и способ применения этого яда, - нечто подталкивало к таковому - пускай не неопределённая "воля" Шопенгауэра, но та монадная составляющая, что собирает элементарные частицы в атомы, атомы в звёзды, и звёзды в галактики. И определяющая - как это может свершиться наилучшим образом.
Кто посетует на то, что я порой пересыпаю текст цитатами из стихотворений Пастернака, а то - из Пушкина? Знаменателен финал строфы: "Но надо жить без самозванства, так жить, чтобы в конце концов привлечь к себе любовь пространства, услышать будущего зов". Так же, как в эволюции живого, закрепляемой в генетическом коде - при вытаскивании что ли из потенциально возможного неким "зовом" из возможного - по идее, последнее почти в буквальном смысле, рождения нового вида, закрепляющегося в своей экологической нише, - и "третья спираль", куда более мобильная, способна уловить аналогичные требования будущего - в духе эволюции гомо сапиенс.
В статье, написанной на склоне лет физиком и, добавлю, философом - эпитет великий, по крайней мере как учёный двадцатого века разумеется сам собой, - говорится о поводах к удивлению - вдумчивого мыслителя, один из которых - согласованность или параллелизм сфер восприятия мира различными особями, что выходит - это я уже от себя - за рамки идентичных органов чувств и элементов генетического кода. Это не только восприятие, скажем, музыки Бетховена - как я понимаю Шредингера, но и то, что он замечает - определённая созвучность отношения к бытию - его самого и преданного ему пуделя. И всё таковое определяется как "непостижимое рационально". Как тут не напомнить о моей гипотезе, вероятно не так уж оригинальной, - о существовании Окина - всеохватывающего информационного океана, из которого мы черпаем, не понимая этого, как и не придаём значения тому, что дышим воздухом, - наверное наши предки и не догадывались - отчего и для чего, пока не прояснилась необходимость насыщения крови кислородом посредством лёгких, бронхов.
Но - одно дело неосознанно воспринять подсказку из будущего как востребованность реализации творческого начала от Бога или от Дьявола, то есть: "чувства добрые я лирой пробуждал" - облагораживая структуру "третьей спирали" откровениями искусства, науки - в расширенном понимании приложения разного рода таланта; или - дьявольским образом используя самое антигуманное, возможно с тем - тоже из направляющего будущего, чтобы человек вырабатывал духовные фагоциты, как организм против некоторых болезнетворных бактерий, - в той же "третьей спирали" - поэзией, музыкой, наукой, религий - с последней собственно такое начиналось; значит - одно дело - такая неосознанная духовная эволюция человечества, отдельных групп, а другое - осознанное стремление проведать - как может сложиться разрешение конфликтной ситуации, выход на благоприятные обстоятельства, судьба или судьбы, в конце концов, - отдельного человека, народа, государства.
И тут уже не циклические, а всяческие природные закономерности настраивали на детерминистический лад. В немалой степени будущее, в отличие от абсолютно однозначного прошлого - разве что чего-то мы не можем узнать пока или не узнаем никогда наверняка - будущее кажется многовариантным. Однако мы уверены, что Солнце сегодня зайдёт, а завтра взойдёт точно в соответствии с минутой, обозначенной в загодя отпечатанном календаре. А зимой, в мороз с неба сыпанёт снег, а не дождь; и всыпав сахар в стакан чая, мы сделаем напиток сладким; и из желудя вырастет не берёза, а дуб; и, как ни печально, каждый из живущих рано или поздно должен покинуть этот мир "юдолей и скорбей", но и столь многого, что жить всё-таки хочется...
Многовариантность сопровождается тем, что поначалу таковым не представляется. Да, зимой идёт снег, и всё вокруг бело - сплошная пелена, но - при детальном рассмотрении при достаточном увеличении выявляется особый узор каждой снежинки, во всяком случае разнообразие этих вариантов. Из желудя вырастает дуб и только дуб, однако - кто глядя на проросший дубок угадает - какой высоты и толщины достигнет это дерево лет через сто, и сколько на нём веток, тем более - листьев? Растворенный в чае сахар придаст напитку сладость, но - сам-то чай - каким он делается по вкусу - тут важно, и качество воды, её происхождение, и сорт чая, и методика заварки, достигшая апогея совершенства в японской чайной церемонии. Наверное, лишь в этом случае можно вкушать божественный напиток...
Одним словом, что-то можно в общем предусмотреть, но какие-то отклонения, детали, подробности - о чём говорилось в самом начале этой рукописи, могут оказаться решающими в судьбе, роковыми - если речь идёт о человеческих судьбах. И приступая к этому аспекту взгляда на будущее, вновь обращаюсь к словарю Даля. Слово "судьба" в статье "судить" - изначальное однокорневое. Не знаю, додумался ли кто-либо связать это с модной нынче и на Западе темой кармы - дескать и наши славянские предки предполагали, что на человеке с рождения висит приговор за те или иные проступки его предков. Впрочем, у этого русского слова в словаре приводится ряд синонимов: "участь, жребий, рок, часть, счастье, предопределение, неминучее в быту земном, пути провидения; что суждено, чему суждено сбыться или быть". Можно согласиться с тем, что, скажем, счастье - один из воплощаемых вариантов судьбы.
Не удивительно, что старинное слово "суженый" - жених - от "судьбы". Кто-то свыше "судит", выносит приговор - какой становится дарованная человеку жизнь. "Всякая судьба сбудется" - Даль в этом выражении обращает особое внимание на буквосочетания "судьб" и следующее "сбуд" - "перестановка букв" казалось бы - ну и что? - но ведь фонетика играет не последнюю роль в истинной поэзии. Думаю, что столь благозвучный для русского уха стих Пушкина многое теряет в переводе на другой язык; и Оруэлл, докапываясь до причин непризнания Львом Толстым гения Шекспира, досадует, что русский писатель не проникся мелодией Шекспировских словотворений в оригинале.
И ещё - может быть, единственное в этом авторское отступление от основной задачи - толкования значения слов: "Согласование судьбы со свободой человека уму недоступно". Что и говорить - извечная философская проблема. Кажется, об этом уже говорилось на страницах моей рукописи, ничего, немного повторюсь. Древнегреческие Парки ткали нити судеб человеческих; божества у разных народов тоже определяли в общем - что кому суждено, хотя и вели учёт грехам и добрым делам - для воздаяния на том свете, или - по законам кармы - и потомкам. Однако несовместимость фатализма и относительной свободы выбора не слишком заботила простых людей, верующих, а философы склонялись к тому, что человек в значительной мере - сам хозяин своей судьбы.
Но - мысль о том, что как ни крути - и "всякая судьба сбудется", и "от судьбы не уйдёшь" неспроста коренилась в душах, в том числе и у Даля, и заставляла задумываться над вопросом свободы воли. И строгая наука, что называется, подлила масла в этот огонь: атомы неукоснительно следуют законам природы, установлено какими именно, а мы, живые люди, если не считать призрачной души, должно быть, аналогичной по сути всем одушевленным тварям на Земле, состоим исключительно из комбинаций, пусть весьма замысловатых, но этих самых, на сто процентов детерминированных - и в одиночку, и в любых сочетаниях, взаимодействиях - атомов, так резонно вопросить: откуда, из каких источников может взяться свобода воли?..
Подступить к этой проблеме, включающей в себя и возможное или вероятное предвиденье будущего, даже отдаленного сравнительно - человеческих судеб - можно лишь переступив психологический барьер - несовместимости реального детерминизма и относительной свободы воли, сделать это "уму доступным". Возможность заглянуть в ближайшее или отдаленное будущее, независимо от того, каким образом, издревле привлекала людей и порождала востребованность тех личностей, которые овладевали таким искусством - то ли в самом деле, то ли мороча легковерных. Так было и есть - от разгадчика пророческих снов фараона в Библии и древнегреческих пифий на треножниках в дурманном чаду до господ, выдающих нынче регулярные астрологические прогнозы.
Разнообразна атрибутика гаданий: кости и внутренности жертвенных животных; рисунок застывшего воска или кофейной гущи; гадательные карты, порой неотличимые от игральных; углубленные линии на тыльной стороне ладони; расположение планет в момент появления новорожденного на свет и так далее. По-видимому роль, так сказать, переводчика на человеческий язык того, что ниспослано свыше в виде символических образов - собственно так оно и есть и по-монадному - для творческих личностей, если правильно понимать это "свыше", - вызывало больше доверия у гадателей разного толка и особенно у их клиентов. Возможно, эти невнятные образы служили тем "сором" - в высоком смысле, из которого может рождаться и поэзия, - как заученные слова молитв для верующего или неоднократно повторяемых при медитации, "погружении в себя", необходимого условия, чтобы разбудить, открыть нечто доселе непостижимое, недействительное, сокрытое - то ли в глубине души, то ли, что по-моему вернее - при прорыве в Окин, в то, что теперь некоторые авторы обозначают как "космическую энергию", вслед за некоторыми из них я бы в этой "энергии" выделил существенную, если не главную информационную составляющую.
Вероятно, такой "прорыв" у "одушевленных" - животных и растений возможен и осуществляется лишь в критических ситуациях, когда без этого не обойтись, и только наследственность уже не может обеспечить выживание рода, вида, или - рывок на высшую ступень эволюции. Возможно, у вида гомо, некоторых его представителей такую, более или менее выразительную способность можно рассматривать как рудиментарную, сокрытую и пробуждающуюся - как явствует из описаний - у иных личностей при экстремальных обстоятельствах, как у Ванги в час страшного смерча, когда она ослепла, или у женщины на Украине после почти смертельного шока от контакта с электропроводом высокого напряжения.
Но что мы можем знать о том, какие неуловимые ситуации или факторы способствуют зарождению в душе - плода, младенца? - "искры божьей" таланта, гения в какой-либо области творчества, или наоборот "дьявольского клейма" будущего преступника, убийцы, садиста - такого себе фенотипа, с чем согласны и современные серьёзные исследователи. Что касается вообще так называемых экстрасенсорных способностей, то они стоят в одном ряду с творческой потенцией, и напрямую обусловлены возможностью черпать желательную - для себя, а, может, для других - информацию пусть "из глубины души", когда эта душа открыта Окину, всеобщему океану информации, и - как продолжение - так или иначе перерабатывать эту информацию, воздействовать целенаправленно на чувства и разум, тело и мозг людей - непосредственно или - в грядущем, - поэзией, музыкой...
Для нас представляется возможным, что воспринимаемая или хранящаяся в душе информация - также из прошлого, и не только нашего, но наших предков - если ещё и принять "архетипы" то неведомо в каком колене. Но - из будущего - здравому смыслу это кажется невероятным, впрочем, так же, как положение нашей планеты в докоперниковую эпоху, или взаимоотношения пространства, времени, материи, энергии - до Эйнштейна. Для того, чтобы расширить и углубить возможность иного, как теперь модно говорить, нетрадиционного подхода к возможности нашей связи с будущим не только как со следствием прошлого, - придётся коснуться того, к чему современная наука, пускай с эпитетом "официальная" относится, мягко говоря, с достаточным недоверием или предубеждением.
http://g-filanovskiy.narod.ru/
Ранняя ягода, или сквозь сон. часть 10. человек во
© Copyright: Григорий Филановский, 2012
Свидетельство о публикации №212072601772
Свидетельство о публикации №212072601772
Рецензии