Доброволец

Когда я говорю об антипатии к общей массе служивых, мне часто приводят доводы об их несчастной жизни. Отповедаю про добровольность и осознанность поступления защитников родины к ней на службу. И достаточных знаниях о плюсах и минусах этой защиты.
А также предлагаю подумать, может ли в нашей действительности найтись индивидуум, идущий в военкомат с острым зудом желания сложить голову за отечество.

Но недавно сам вспомнил одного такого субъекта. Может быть, и не страдавшего синдромом Матросова-камикадзе. Но активно рвавшегося туда, куда его даже и не просили.

Это, ха-ха-ха! Я!!!

***

Не знаю, что там влияло на наших родителей в 1951 году. Но в 1952-м нашего брата поперло на свет божий столько, что получился демографический взрыв.
А в 1970-м «несокрушимая и легендарная» не смогла всех нас в своих рядах переварить.
И нам объявили отсрочку от призыва. Не всем, а работающим на оборонных предприятиях. Но какое в совдепии предприятие не было оборонным?
Даже гондонный завод в подмосковной Баковке имел мобилизационный план для защиты страны советов.

***

В мае меня не забирают в армию по причине окончания одиннадцатого класса вечерней школы[1]. А осенью я реально планирую уйти служить. С искренним интересом. И аж патриотизмом.
К этому времени я уже вырываюсь из объятий постылого «Адмирала», отпахав там почти три года. И непыльно тружусь слесарем-сборщиком приборов для какого-то космоса на заводе «Заря». В самом центре, на улице Плеханова[2].

***

Чудное место. После адмиралтейского засилья лимиты, грязи и хамства.
Наслаждаюсь работой в белом халате. В трехстах метрах от Невского проспекта. В нормальном здании. В чистой комнате сборочного участка. Сидя за столиком с набором маленьких инструментиков. Не под грохот станков, а под музыку из магнитофона. Среди нормальных ленинградских ребят.

В обеденный перерыв устраиваем «забеги на … метров».
То есть бежим на угол Невского и Герцена[3]. Там, на углу, соседнем с «Волфом и Беранже», последней распивочной Пушкина, выпиваем и мы.
Там главная в городе, элитная и любимая народом «разливуха». Магазин «Вина в розлив[4]. Зеркальные витрины. Мраморные стойки. Автоматические дозаторы. За сорок или восемьдесят копеек продавщицы наливают нам из больших стеклянных колб, соответственно, портвейна или коньяка. Сто граммов, или пропорционально больше. Количество выпитых граммов и определяет дистанцию «забега».
Заведение популярно не менее, чем расцветающий в те же годы «Сайгон»[5].
Только контингент посолиднее.

***

Вот и радоваться бы глупому.
Но когда в военкомате после комиссии мне объявляют об отсрочке, я очень расстраиваюсь. Мне так хочется служить, что уже не могу терпеть.
При всём цинизме, я, как губка, впитываю в себя совпропаганду. И страстно хочу стать защитником родины. Именно так. Чтоб не в форме перед девками, а родину защищать.
Да еще и отец подливает масла в огонь морской романтикой бывшего флотского капитан-лейтенанта. Своевременно с этого флота смывшегося.

Заявление об увольнении на столе начальника цеха.
Отказ со ссылкой на положенные к отработке две недели.
Ругань, скандал.
«Паршивый молокосос!». И «старый мудак!».
Закорючка на листке заявления «О.К.[6] – прошу оформить без отработки. Подпись».

- И пошел отсюда, поганец, к е***и матери!!! – ревет напоследок бывший летчик-фронтовик Ханин, мой начальник. Швырнув мне подписанный листок.

Не решаюсь сказать ветерану[7], что истово хочу идти в армию. Не поверит. На еврея я похож, а на шлимазла - нет.

Майор, начальник отдела Калининского райвоенкома[8], носит чуднУю фамилию Мяэ. Судьба гоняет меня, метиса еврея с эстонцем, от еврея к эстонцу.
Надо видеть, какую это Мяэ корчит гримасу. Когда в его кабинете мы с отцом в два голоса упрашиваем его забрать меня. Да еще и на флот. На три года.
Мне тут же выписывается повестка для явки с вещами на отправку.

Сбылась мечта идиота!

***
Сколько же, б***ь, нужно было съесть говна от этого отечества, чтобы теперь написать такой рассказ?
_______________________________________________


1.   Вовочка Путин, будущий президент, в это лето тоже оканчивал школу, но дневную. Десятый класс. И, могу предположить, напряженно бегал в КГБ, чтобы не пойти в армию, а поступить на дневное отделение юрфака ЛГУ. Иначе никто бы его, кухаркиного сына, туда не принял сразу после школы и без блата. А ему бы, наивному, знай он про отсрочку, просто устроиться бы токарем-слесарем на какой-нибудь заводик.
Спиться мог бы, сердешный, среди гегемонов. А народ избрал бы в презики какую-нибудь сволочь.

2.   Ныне – Казанская ул.

3.   Ныне – Большая Морская.

4.   С середины семидесятых там букинистический магазин.

5.   Всемирно известное, давно упраздненное, кафе на углу Невского и Владимирского. Центр тусовки хиппи и прочих продвинутых неформалов.

6.   Это не "o’kay", а аббревиатура “отдел кадров”.

7.   А ведь он тогда был моложе чем я сейчас.
8.   Сам районный военный комиссар, полковник Щербаченко, был отцом моей бывшей одноклассницы Наташи. Мы входили в одну компанию. Я бывал у полковника дома и не замечал за ним ко мне неприязни. Так что насчет хорошего места службы вполне было к кому обратиться. Так ведь не стал же обращаться. Благородство, понимаешь.

20002-2009 г.г.
© Юрий Лучинский