Кошкиными глазами

«Да кошка, я кошка, - очередная подружка хозяина тянется ко мне своими коготками, ну, ладно бы ее руки пахли колбасой, так, ведь, нет несет клумбой  - сейчас чихну, - апчхи!»
Фыркаю и ухожу, программа известная, сколько раз пыталась усидеть до конца – терпения не хватает: сначала они хихикают, а потом  вопят, как мы с Мурзиком в марте, только для них все равно, какое время года.  Мой любимый диван долго будет выветриваться от духов этой Киски. 
  Правда Мурзик с соседнего балкона от меня тоже чихает, говорит, что пахну дымом. А, что делать, хозяин курит, и именно в это время изливает мне душу.  Не могу же я  уйти, вильнув хвостом. Терплю. Вообще мы живем с ним дружно. Ругается он только, когда ему вдруг позвонят, вот тогда он  сбрасывает меня с колен и   громко начинает выговаривать: « Ах, ты, Изька, - по паспорту я Изольда, но без посторонних по - домашнему, Изя, - опять я весь в твоей шерсти, как же, я выйду на улицу». Я обижаюсь:  он тоже от щиколоток и до  макушки зарос  - родителей не выбирают, а я своих и не помню вовсе.
 Моя сознательная жизнь, можно сказать, началась с его рук. До этого я пряталась в кустах сирени от больших собак, как я там оказалась – не знаю. Одна старушка выносила мне молока, а потом возле ее квартиры запахло дубовыми досками, пришло много народа, я испугалась, что раздавят в толпе и убежала. Больше она не приносила мне ни молока, ни косточек. А один маленький мальчик чуть не выколол глаз, я думала, он поиграть хочет и легонько укусила его за палец, а он заголосил и бросил в кусты. Глаз ничего не видел, на него даже мухи садились. Злые тетки гнали от своих дверей. Пропала бы я, наверное. Только он подобрал меня однажды на лестнице, потому что упал и, лежа на полу, увидел и поманил: «Изь-Изь». Но глаза его закрылись и он захрапел. Было ужасно холодно, я дрожала всем тельцем, а, когда он уснул, забралась к нему на грудь. Очнулся он оттого, что я облизывала его. Он поднимется и пойдет домой, да и меня с собой возьмет, будет говорить, что я спасла его от холодной смерти, это, ведь у кошек девять жизней, а у писателей одна.  Что такое писатель я пойму позже.  Но, как же, было приятно оказаться в теплой квартире, где есть мягкий диван и ковры на полу. Только молока не было, зато он достал большой кусок, пахнущей чесноком и дымом колбасы и  половину отдал мне. За ковры он будет ругать меня, я же не знала, что их метить нельзя, но ради него  согласилась на все условия проживания. Он работает дома,  сидит возле светящегося ящика и стучит по кнопкам Клавы – так он ее называет, я тоже пробовала. Но Клава слушается только его лап, мои слишком легкие. В этот момент я ложусь на стол, куда падает свет от настольной лампы, и стараюсь намурлыкать ему интересную историю. Иногда он так увлечется, что забывает про еду, тогда я начинаю ходить по Клаве:
- Ну, что Изольда, проголодалсь? Я тоже. И мы с ним идем на кухню. Если бы не я, он умер бы от голода, потому что Вдохновение не дает ему даже поесть. Когда он заканчивает писать, он звонит Издателю, я не люблю его. От него он возвращается поздно,  пахнет чем-то кислым и забывает насыпать мне корма. Наутро ему плохо, он дрожит, как я на лестнице. Мне приходится лежать на его груди, облизывать или кусать за пальцы ног. В конце концов, он все-таки встает, клянется, что больше так делать не будет и весь день, жалуясь мне, курит. Зато вечером он садится вместе со мной на подоконник, и мы смотрим на звезды. Мне кажется, что там высоко прячется такой же черный кот, как и я, а не старомодно – серый Мурзик. И тот кот подмигивает мне желтым глазом. О чем мечтает хозяин, я не знаю. Наверное, придумывает новую историю, которую будет выстукивать на Клаве.
- Т-с-с! Кажется, надо выйти проводить гостью. Я молча довожу ее до двери, а то вдруг, не найдет выход, и выскакиваю вместе с ней в коридор. Хозяин боится, что я убегу, а я, пытаюсь ему сказать, что за этой дверью живет одинокая женщина и отсюда часто пахнет жареной курицей и котлетами. Но он такой непонятливый. Правда, сейчас он будет очень добрым и  мне достанется что-то  вкусное, а потом мы пойдем на балкон: он курить, а я слушать о том, какие все-таки женщины…