Заслуженный грузчик России

Кристина Кармалита
Новосибирск, 2012



ЗАСЛУЖЕННЫЙ ГРУЗЧИК РОССИИ.


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ГОЛОС БОГА
АНДРЕЙ – 42 года
ЛЮБА – 40 лет, его жена
ПЕТЬКА – 35 лет, друг Андрея
ДАНИЛ – 20 лет, сын Андрея и Любы, волосы всегда сильно взлохмачены



АКТ ПЕРВЫЙ.

Темнота. Два голоса.

АНДРЕЙ.  Я что, умер?
ГОЛОС БОГА.  Нет, только собрался.
АНДРЕЙ.  Как это?
ГОЛОС БОГА.  Съел пузырек таблеток, выпил бутылку вина и лег спать. И вообще, что за дурной тон: если ты говоришь с Богом, значит, уже мертв.
АНДРЕЙ.  Нет, еще, бывает, жив, но сошел с ума… или нажрался как скотина…
ГОЛОС БОГА.  Вот, вот. Сплошные стереотипы. По-вашему говорить с Богом могут только мертвые, пьяные и идиоты. Черти-что получается. Это противоречит самому определению меня как источника жизни. Какой же я источник, если не могу поговорить ни с одним живым вменяемым человеком?
АНДРЕЙ.  А я? При жизни я никогда с тобой не разговаривал!
ГОЛОС БОГА.  А ты еще и не умер.
АНДРЕЙ.  Но как же, а пузырек таблеток, вино и сон?
ГОЛОС БОГА.  Ты только лег спать и легко задремал.
АНДРЕЙ.  Я еще могу проснуться?
ГОЛОС БОГА.  Возможно.
АНДРЕЙ.  То есть как возможно?
ГОЛОС БОГА.  Все зависит от тебя. Здесь все зависит от тебя.
АНДРЕЙ.  Где это – здесь?
ГОЛОС БОГА.  Где мы находимся.
АНДРЕЙ.  А где мы находимся?
ГОЛОС БОГА.  Здесь.
АНДРЕЙ.  Ничего не понимаю…
ГОЛОС БОГА.  Это и не обязательно. Ум – это не так уж и важно. Для того чтобы говорить со мной, ум не нужен.
АНДРЕЙ.  А что нужно? Душа?
ГОЛОС БОГА.  Опять стереотипы… Впору книги писать а-ля «100 типичных заблуждений человека о Боге» или как вы там называете собрание своих глупостей… ? Душа, мой друг, не может не быть, если есть ты. Чтобы говорить со мной, достаточно самого факта наличия тебя. А душа - только часть твоего существа. Даже не самая важная.
АНДРЕЙ.  Как не самая важная? Всю жизнь слышу совсем другое.
ГОЛОС БОГА.  Это для простоты. Самая важная часть твоего существа – я. Но это трудно понять. Потому лучше думай о душе.
АНДРЕЙ.  То ум не нужен, то думай о душе. …Выпить бы сейчас!
ГОЛОС БОГА.  Ты уже выпил…
АНДРЕЙ.  Да я трезвый!
ГОЛОС БОГА.  Еще бы ты со мной пьяным разговаривал.
АНДРЕЙ.  А о чем обычно говорят с Богом?
ГОЛОС БОГА.  Обычно задают какой-нибудь вопрос, например «для чего я жил»?
АНДРЕЙ.  И для чего?
ГОЛОС БОГА.  Терпеть не могу такие вопросы. Следующий.
АНДРЕЙ.  Сам подсказал, потом издевается…
ГОЛОС БОГА.  Я не издеваюсь, я веселюсь. Веселый такой Бог, что тебе не нравится?
АНДРЕЙ.  Мне не нравится, что ты здесь веселишься, а я там умираю. Лежу, поди, весь, бледнющий, жалкий, замученный, слюна изо рта течет…
ГОЛОС БОГА.  …Штаны обмочил…
АНДРЕЙ.  Да ты что?
ГОЛОС БОГА.  Случается... А кто ж виноват?
АНДРЕЙ.  Да, а кто виноват?! Кто виноват… А кто же виноват?.. Не помню. Помню, устал я от чего-то… От чего? Ты не знаешь?
ГОЛОС БОГА.  Я-то все знаю… Но здесь важно, что скажешь ты.
АНДРЕЙ.  Где это здесь?
ГОЛОС БОГА.  Где мы находимся.
АНДРЕЙ.  А где мы находимся?
ГОЛОС БОГА.  Здесь.
АНДРЕЙ.  А почему здесь так темно?
ГОЛОС БОГА.  А что тут такого?
АНДРЕЙ.  Ну, обычно, белое сияние, свет под потолком... А тут темнота. Мы что, в аду?
ГОЛОС БОГА.  Кажется, мы уже выяснили, что ты еще не умер.
АНДРЕЙ.  Ну, так нельзя ли немного подсветить? А то мне как-то не по себе.
ГОЛОС БОГА.  Справа от тебя стена с выключателем…
АНДРЕЙ.  Что, все вот так примитивно? Я уже начинаю в тебе сомневаться, Бог.
ГОЛОС БОГА.  Сомневайся, это на меня никаким образом не влияет. Включай, включай.
АНДРЕЙ.  Да, мало ли какое чудовище я увижу…
ГОЛОС БОГА.  Я постараюсь смягчить удар…
АНДРЕЙ.  Ну, с Богом…

Включается свет. Освещается жилая комната. У стены стоит человек в трусах, взъерошенный со сна, с зажмуренными глазами. В углу разложенный диван, на котором лежит женщина. При включении света, она вскрикивает, закрывается одеялом.

ЛЮБА.  Вот, говнюк! Андрей! Выключи сейчас же! В коридоре включай и собирайся!
АНДРЕЙ.  Так это моя квартира…
ЛЮБА.  Что значит твоя?! Мы за нее ипотеку вместе выплачивали! Что ты наглеешь?!
АНДРЕЙ.  Нет, я говорю: я у себя в квартире…
ЛЮБА.  А я не у себя?! Эгоист!
АНДРЕЙ.  Нет, слушай, я спрашиваю: я у себя в квартире, что ли?
ЛЮБА.  Нет, у Веры со второго этажа! Беги, герой-любовник, прямо в трусах!
АНДРЕЙ.  Люба, это ты?
ЛЮБА.  А кого ты ожидал увидеть в своей квартире?
АНДРЕЙ.  Вот так смягчил удар… Люба... Так ты и есть – Бог?

Пауза.

ЛЮБА.   Ты что вчера пил?
АНДРЕЙ.  А я пил?
ЛЮБА.  Приполз, рухнул на диван прямо в ботинках! Кто тебя раздевал, думаешь?
АНДРЕЙ (осматривая себя). А трусы чего не сняла, я ж люблю без трусов…
ЛЮБА.  На срамоту еще эту смотреть! 
АНДРЕЙ.  Слушай, я не понимаю, я говорил с Богом, было темно, я ему: почему темно, давай подсветим, он мне: ну и включи свет, ну я и включил, а тут ты… Ты Его не видела?
ЛЮБА.  Пьянь! В психушке ноги моей не будет, запомни! Лежи там весь в слюнях, в соплях! Без трусов!
АНДРЕЙ.  Вот, вот… Все у вас у людей грубо и нелогично. Если с Богом разговаривал, так значит либо пьяный, либо дурак, либо мертвый... Я, между прочим, сегодня чуть не умер во сне…
ЛЮБА.  Господи, отчего «чуть»…
АНДРЕЙ.  Покончить с жизнью хотел…
ЛЮБА.  Чего?
АНДРЕЙ.  С жизнью хотел покончить. Устал…
ЛЮБА.  Это от чего ты устал? От пьянок? Или от ****ства?
АНДРЕЙ.  Никакого в тебе сочувствия... Умру, поди, и не похоронишь…
ЛЮБА.  Да ты знаешь, сколько сейчас похороны стоят? Ты, дорогой мой, лучше сразу пропадай без вести, чтобы никаких дополнительных затрат! Твои пьянки мне в какие деньги обходятся.
АНДРЕЙ.  Я зарабатываю, между прочим!
ЛЮБА.  Заработал-пропил, заработал-пропил. Трудоголик!
АНДРЕЙ.  Слушай, я не так уж много пью. Петька вон и не работает даже, весь синий ходит с утра до вечера, порадовалась бы…
ЛЮБА.  Спасибо, Господи, что я не жена бомжа! Я жена идиота! Крыша есть над головой, а кто под это крышей с тобой – не важно!
АНДРЕЙ.  Мне, допустим, важно…
ЛЮБА.  Давай, давай, Вера ждет – не дождется! Квартиру, я повторяю, не отдам. Может, тоже, кого найду. Я все-таки хорошая приятная женщина…
АНДРЕЙ.  Ведьма с восьмого этажа! Я за эту квартиру кровью и потом пахал, с чего она тебе достанется?
ЛЮБА.  С того, что я по вечерам пьяная не прихожу, за чужой счет не живу и по бабам не таскаюсь!
АНДРЕЙ.  Еще бы ты по бабам таскалась! Хорошо утро начинается… Где мои штаны?
ЛЮБА.  Постираны, поглажены... Под диваном!
АНДРЕЙ.  Можно было и на кресло положить. Под диваном все-таки пыль. Полы-то не мыты…
ЛЮБА.  Ой, а полы-то не мыты! А кто же-то их не помыл!  Кто это, кто днем вкалывает, вечером у плиты, за стиркой, за гладильной доской, под ночь пьяного мужика спать укладывает, кто же это полы ко всему прочему не помыл?
АНДРЕЙ.  Я тебя не обвиняю, просто одежду можно было и на кресло положить.
ЛЮБА.  Ложи! На кресло. Приходи, раздевайся и ложи!
АНДРЕЙ.  Клади, сколько раз тебе повторять!
ЛЮБА.  Простите, мы в институтах не учились, грамоты не знаем!
АНДРЕЙ.  А поесть что есть?
ЛЮБА.  И поесть, кто это у нас не приготовил?

Андрей выходит из комнаты.

ЛЮБА.  В холодильнике еда твоя, чтоб ты подавился! (Ходит по комнате, убирается.) Думала, высплюсь сегодня, шиш тебе с маслом, черта тебе лишайного поспать, Любочка, вставай, еду готовь, полы мой, сына, бугая здорового, буди, в институт собирай! (Стучится в соседнюю комнату.) Данил! Данил, вставай, сколько спать можно, 8 утра!

Входит Андрей. Волосы мокрые, щетина в зубной пасте. Проходит мимо двери в соседнюю комнату, потом возвращается, стучится.

АНДРЕЙ.  Объявлена всеобщая мобилизация!
ЛЮБА.  Господи, ну пасту-то зубную с бороды смыть можно, ну свинья-свиньей!

Андрей вытирается рукавом рубашки, подходит к шкафу, начинает в нем что-то искать, выбрасывает оттуда вещи.

ЛЮБА.  На работу придешь, попы подмываешь, сопли утираешь, тот недоволен, этот огрызнется, да пошли вы все, черти полосатые, уеду в деревню к маме, буду свиньям корм насыпать, коров доить, картошку копать, на чёрта мне все это надо! (Замечает действия Андрея.) Я тебе уборочная машина что ли?!
АНДРЕЙ.  Где-то у меня тут бутылка пива была... Ты не находила?
ЛЮБА.  Еще бы я ее нашла и там оставила!
АНДРЕЙ.  Слушай, будь человеком, отдай бутылку, голова сейчас разорвется.
ЛЮБА.  Хорош работничек, во вторник с утра на работу на опохмеле!
АНДРЕЙ.  Господи, ни Бога, ни бутылки… Хоть бы женщину нормальную, понимающую…
ЛЮБА.  Может, резиновую тебе купить? Последний писк моды, говорят, надул, взял и... Всем все понятно? И не надо этих шмоток, квартиры - резиновая женщина, голый пол, матрас, холодильник для водки и никаких вопросов! (Начинает выбрасывать из шкафа вещи, всякий раз стараясь попасть в Андрея, он уворачивается.) И еще Петьку, чтобы про Светалию рассказывал! Сидишь на резиновой женщине, куришь, выпиваешь, и клубы дыма по потолку ползают! А в форточку голова Бога заглядывает и улыбается тебе: молодец, Андрюшенька, так держать! (Подходит к двери, стучит.) Данила, вставай, отец в Светалию уезжает, проводи! ...В последний путь.
АНДРЕЙ.  Ты что делаешь?
ЛЮБА.  Шкаф тебе освобождаю! Для пива! (Достает чемодан, начинает собирать вещи Андрея.) Вещи только сложу... Или складу, как правильно? Покидаю вещи твои в чемодан и езжай в свою Светалию, резиновую женщину тебе по почте пришлю! На восьмое марта! Ты же там с Верой будешь, как понимаю? Вот ей в подарок!
АНДРЕЙ.  Никуда я не поеду, я на эту квартиру имею такое же право, как и ты! Не нравится, уезжай сама! (Стучит в дверь.) Данил, мама хочет с нами проститься!  (Достает второй чемодан, кидает в него Любины вещи.)
ЛЮБА.  Конечно, понимающие женщины все понимают, с каким болваном имеют дело, это я – дура непонятливая связалась с мурлом (Закрывает чемодан.) Книги можешь хоть со стеллажами забрать, на чёрта мне это хламье нужно. Всё! (Ставит чемодан перед Андреем.) Вперед, на покорение новых квартир!
Андрей (Закрывая второй чемодан).  У кого какие жизненные задачи, кто-то земли покоряет, а кто-то (Смотрит выразительно на Любу.) квартиры. (Поднимает чемодан, перебрасывает его Любе, она инстинктивно ловит. Андрей подходит к двери, стучит.) Данил, мама уже с чемоданом в дверях стоит, выйди скажи ласковые слова на прощание!
ЛЮБА.  Да меня канонизировать можно – всю жизнь с тобой прожила, черт безхвостый! (Кидает чемодан в Андрея, он ловит.)
АНДРЕЙ.  А сама на шею вешалась: как я люблю тебя, Андрюшенька – пела песни сирен! (Перекидывает чемодан Любе.)
ЛЮБА.  Я – на шею песни сирен?! Сам-то петухом выряжался! Говорила мне мама: болтун какой-то! Так и вышло – болтун! Дело какое сделать – пупок развяжется! (Перекидывает чемодан Андрею.)
АНДРЕЙ.  Какое тебе дело сделать? Ножи наточены – вилки наточить? Ремонт в квартире кто сделал? Ведро кто выносит? Может, еще дворец построить? (Перекидывает чемодан Любе.)
ЛЮБА.  ЭТО ты называешь ремонтом? (Указывает на криво приклеенные обои, отваливающиеся розетки.) А про ножи вообще молчи! Любимое занятие спьяну – достать ножи и точить их, и точить – всю ночь напролет – вжик-вжик, вжик-вжик – все ножи сточил уже, чтоб они провалились вместе с тобой! (Перекидывает чемодан Андрею.)
АНДРЕЙ.  Со мной только после вас! От ты ж, стерва, с утра морда перекошена – мужик виноват! А чуть что – я не при чем, критические дни! Круглогодичные! К врачу сходи, психопатка! (Перекидывает ей чемодан.)
ЛЮБА.  Да я и сама врач  - разберусь! (Кидает Андрею чемодан.)
АНДРЕЙ.  Да какой ты врач! Медсестра! Медсестричка! За столько лет на врача  выучиться не смогла, тьфу! (Кидает чемодан обратно, Люба не ловит, чемодан падает. Люба хватает первое, что под руку попалось, бюстгальтер, с криками бегает по комнате за Андреем, пытаясь побольнее хлестануть его.)
ЛЮБА.  Ах ты менеджер среднего звена! Ах ты, палка в колесе! А кто ребенка вынашивал, кто с ним сидел, кто по врачам с ним, по больницам шлялся после того, как ты его по-пьяни траванул чуть не до смерти!
АНДРЕЙ.  Не правда, я не был пьян!
ЛЮБА.  Чтоб я больше не видела твоей зубной щетки! Чтоб носки твои не воняли по углам! Убирайся хоть к черту на рога, хоть к Богу в облака! Забирай свои тапочки и вали к Вере!
АНДРЕЙ.  Тапочки ты сама подарила! (Уворачиваясь от ударов, пытается открыть входную дверь.)
ЛЮБА.  Будет на память! (Андрей открывает дверь и вываливается в нее, следом за ним Люба кидает бюстгальтер, тапочки, потом чемодан, ботинки. Бюстгальтер прилетает обратно)
Андрей (С площадки).  Это мне не к чему!
ЛЮБА.  И то верно, у нее своих навалом, поди, без косточек, будет бить – хоть не так больно! (Хлопает дверью.)

Люба возвращается в комнату, останавливается посреди бардака, устало садится на оставшийся чемодан. Дверь соседней комнаты медленно открывается, из-за нее выглядывает Данил.

ДАНИЛ.  Армагеддон закончился?.. Отец надолго ушел?
ЛЮБА.  Навсегда.
ДАНИЛ.  А… Ну, наконец-то... В смысле, наконец-то можно выйти из комнаты. Не очень-то хотелось попасть под горячую руку (Глядя на валяющийся на диване мужской туфель.) А то и ногу…
ЛЮБА.  Потом уберусь. Поспала, едрень-фень. Думала, высплюсь, думала... Ладно, сейчас завтрак приготовлю, иди умывайся. Проспал, как всегда. И перегаром несет. Ну, что сын, что отец!
ДАНИЛ.  Это не перегар, это запах мужчины. Мы вчера субарика обмывали, Вовчик купил. Святое дело.
ЛЮБА.  Думаешь, я понимаю, о чем ты? Субарик какой-то, хренарик. Учиться надо! (Уходит в кухню, бормоча под нос.) Все бы им обмывать что-нибудь, а потом разбудят ни свет, ни заря - еду готовь. Брошу вас всех, немытых, пьяных, уеду к маме, буду свиней доить, коровам корм насыпать… Тьфу ты, Господи! Всё не так, всё не так…

Данил, оставшись один, некоторое время прислушивается к звукам на кухне. Потом осторожно подходит к шкафу, заглядывает за него, достает оттуда бутылку пива, открывает, делает поспешный глоток. Так же осторожно уходит в свою комнату, закрывает дверь.

АКТ ВТОРОЙ.

Темнота. Два голоса.

АНДРЕЙ.  Невозможно, второй раз подряд. Бог, ты здесь?
ГОЛОС БОГА.  Я всегда здесь.
АНДРЕЙ.  Где же ты был?
ГОЛОС БОГА.  Здесь.
АНДРЕЙ.  То есть когда я включил свет, ты был здесь?
ГОЛОС БОГА.  Да.
АНДРЕЙ.  Так ты меня обманул, что я тебя увижу?
ГОЛОС БОГА.  Я никогда никого не обманываю. Ты просто меня не увидел.
АНДРЕЙ.  Так ты же говоришь, что был здесь, в то время как я был там.
ГОЛОС БОГА.  В то время как ты был там, я есть везде.
АНДРЕЙ.  Так значит, ты был там, в моей квартире?
ГОЛОС БОГА.  Точно так.
АНДРЕЙ.  И где же ты был?
ГОЛОС БОГА.  Там.
АНДРЕЙ.  А почему я тебя, там, где я был, где ты был там же - в упор не видел?
ГОЛОС БОГА.  Ты плохо смотрел.
АНДРЕЙ.  Да я разве что за шкафом не смотрел! Ты что, прятался за шкафом?
ГОЛОС БОГА.  Возможно…
АНДРЕЙ.  Господи, с тобой невозможно разговаривать, никаких определенных ответов!
ГОЛОС БОГА.  Так чего ж ты меня позвал?
АНДРЕЙ.  Позвал?
ГОЛОС БОГА.  Нажрался таблеток, напился винищем, завалился спать и запричитал «Господи, Господи…»
АНДРЕЙ.  Я снова это сделал?
ГОЛОС БОГА.  Ты сделал это вообще.
АНДРЕЙ.  Подожди, но я же уже говорил с тобой, уже проснулся, говорил с женой, потом купил пива, потом водки, потом на работу не пошел, потом не помню… и что я, в конце концов, снова взял вина и таблеток и сделал это?
ГОЛОС БОГА.  Вот и я не понимаю, что за дурацкое сочетание: вино и таблетки. Почему обязательно, если хочешь отравиться, так надо таблетки мешать с вином, несмотря на то, что перед этим хлестал водку…
АНДРЕЙ.  Что за извращение такое – водку с чем-то мешать... Значит, я позвал тебя... И что, ты опять пришел?
ГОЛОС БОГА.  Один из нас точно идиот. Поскольку я все таки Бог, список кандидатов  резко сокращается... А ты не слышишь, что я пришел? Что мы битую вечность уже болтаем о ерунде всякой, и ты даже не изложил еще суть проблемы: зачем ты хочешь совершить этот тяжкий грех?
АНДРЕЙ.  Какой грех?
ГОЛОС БОГА.  Самоубийство.
АНДРЕЙ.  А это что, грех?
ГОЛОС БОГА.  А ты не знал?
АНДРЕЙ.  А что тут такого? Никому вреда не причиняю, лег и тихо умер. Кому-то от этого только лучше, Любе вон…
ГОЛОС БОГА.  Судя по ее словам, только лишние хлопоты. Лучше бы выкинул документы, обезобразил лицо и в канаву свалился – никто б не опознал, никто б не тратился.
АНДРЕЙ.  Ну и мерзкие же ты слова говоришь, а еще Бог!
ГОЛОС БОГА.  А заставлять других людей чувствовать себя виноватыми в твоей смерти - не мерзко?
АНДРЕЙ.  Кого это?
ГОЛОС БОГА.  Любу, например…
АНДРЕЙ.  Смеешься? Да она такой праздник устроит! Только и ждет того - на меня в гробу посмотреть!
ГОЛОС БОГА.  Хорошо, у тебя есть возможность это проверить. Умереть.
АНДРЕЙ.  Нет, нет, подожди. Как умереть, потом же обратно не получиться? Или можно как-то подглядеть?
ГОЛОС БОГА.  Так ты умирать собрался или прилег подглядеть как к тебе - мертвому отнесутся?
АНДРЕЙ.  Я не знаю, я запутался... Я, понимаешь, не очень-то помню про все эти таблетки. Помню очень смутно какое-то ощущение, переживание… Что устал, но от чего… от Любы, наверно… А правда, что женщина виновата в изгнании людей из рая?
ГОЛОС БОГА.  …Правда…
АНДРЕЙ.  Так я и знал!
ГОЛОС БОГА.  …При условии, что мужчины и женщины – это одно и то же.
АНДРЕЙ.  Как это?
ГОЛОС БОГА.  Ну, как-то так… Это невозможно понять, не мучайся. Я и сам понять не могу…
АНДРЕЙ.  Ты не можешь понять? Но ведь ты же Бог!
ГОЛОС БОГА.  Ну и что? Я же всемогущий – все могу, могу и не понимать.
АНДРЕЙ.  Ну, это совсем ни в какие ворота…
ГОЛОС БОГА.  Я же говорю, не думай об этом. Это, в общем, не так уж и важно. Для философов, интеллектуалов, - пусть развлекаются, а для таких простых менеджеров как ты – не эти вопросы надо решать!
АНДРЕЙ.  А какие?
ГОЛОС БОГА.  Например… как семью прокормить…
АНДРЕЙ.  Но это же пошло! Почему я, человек с высшим образованием, должен думать о таких пошлых вещах?!
ГОЛОС БОГА.  А о чем ты хочешь думать?
АНДРЕЙ.  Ну, хотя бы… о том, как мир спасти.. хотя бы... бы…
ГОЛОС БОГА.  Фу, пакость какая. Ничего, скоро ты избавишься от всех своих заблуждений. Глядишь, нормальным человеком помрешь…
АНДРЕЙ.  Нет, я не понимаю, почему думать о куске хлеба – это высоко и прекрасно, а о том, чтобы мир спасать – «фу, пакость»? Это же как раз то, что ты сам делаешь!
ГОЛОС БОГА.  Я? И от чего я его спасаю, скажи, будь добр?
АНДРЕЙ.  Ну как... от этого... зла, насилия, несправедливости…
ГОЛОС БОГА.  Звучит как плохо заученная шпаргалка… И что? Думал ты на эту тему, спасал ты мир «от зла, насилия, несправедливости»? Фу, прости Господи…
АНДРЕЙ.  Думал… А как я спасу? Что я один могу сделать? Эту махину так просто не сдвинуть, это надо, чтобы все или хотя бы большая часть разом навалились и перевернули все обратно!
ГОЛОС БОГА.  Куда – обратно?
АНДРЕЙ.  Туда, где оно было изначально…
ГОЛОС БОГА.  А где оно было изначально?
АНДРЕЙ.  Ну как, в любви там, в радости…
ГОЛОС БОГА.  В любви.. Там… Где-то там, в любви... Ты продолжай, продолжай, моя книжка-то пишется, самописной ручкой…
АНДРЕЙ.  Какая книжка?
ГОЛОС БОГА.  Людских глупостей.
АНДРЕЙ.  Тьфу, ты! Да какой ты Бог! Ерунда какая-то, а не Бог! Сплошной от тебя стёб и издевательство! А я, может, от всей души!
ГОЛОС БОГА.  Может, и так. Мне лучше знать. А что стёб и издевательство - так это я вполне такой современный Бог, говорю на языке современности, чтобы тебе как раз и понятнее было. Так вот, мой дорогой друг, у меня после всей твоей души к тебе пара вопросов: ты жену когда в последний раз по волосам гладил?
АНДРЕЙ.  А зачем ее по волосам гладить?
ГОЛОС БОГА.  А целовал когда?
АНДРЕЙ.  Да недавно целовал… На прошлой неделе. В кафе случайно столкнулись, я со своей компанией, она со своей, потом она уходила. Ну и как-то неудобно было – люди смотрят, поцеловал на прощание, конечно…
ГОЛОС БОГА.  А когда ужин ей готовил?
АНДРЕЙ.  Да какой ужин? Она сама всегда готовит!
ГОЛОС БОГА.  Так, что ты там говоришь – мир спасать? От зла-насилия-несправедливости?
АНДРЕЙ.  Понимаю я, понимаю, к чему ты клонишь! Слушай, Бог, ты не прав! Когда-то я ее и целовал и ужин готовил… бывало. Но ведь она меня затравила: то носки мои пахнут, то ведро я не вынес, то хмурый по утрам! Ежедневное требование: «Будь мужчиной! Будь мужчиной!» - будь женщиной, стерва! Пусть полюбуется на результаты своего труда – мертвый пьяный мужик на диване! Я устал от нее, Бог, это уже невыносимо, я… мне Вера нужна!
ГОЛОС БОГА.  Какая Вера?
АНДРЕЙ.  Какая Вера, какая Вера, будто ты не знаешь, какая Вера!
ГОЛОС БОГА.  Я-то знаю, а ты?
АНДРЕЙ.  А что я не знаю, Вера со второго этажа! Светленькая такая, в сером платье, ресницы длиннющие. Грудь, правда, маловата… Но зато добрая, хорошая, понимаешь…
ГОЛОС БОГА.  Понимаю. Сам сделал.
АНДРЕЙ.  Вот-вот, ты же все понимаешь, все знаешь, Бог... Ты мне скажи по секрету, скажи мне честно, мне это очень важно - она меня любит?
ГОЛОС БОГА.  Конечно.
АНДРЕЙ.  Правда?
ГОЛОС БОГА.  Безусловно. При условии, что все любят всех.
АНДРЕЙ.  Тьфу ты! С Тобой невозможно разговаривать! В каждой фразе какая-то ухмылка, издевка, что ты за Бог такой? Господи, для чего во сне ко мне приходишь Ты, со всеми твоими загадками, условиями, почему ко мне не приходит Петька, который всегда четко знает ответы на все вопросы!

Раздается хлопок, резко включается свет. Андрей стоит перед дверью, его рука лежит на выключателе. Слева от него кухня, в которой сидит Петька.

ПЕТЬКА. Твою прабабушку за косу! Ты что так стучишь? Тот, который левее!
АНДРЕЙ.  Что?
ПЕТЬКА.  Который левее выключатель!
АНДРЕЙ.  Петя, это ты?
ПЕТЬКА.  В смысле?

Андрей подходит к Пете вплотную, смотрит в глаза

ПЕТЬКА.  Ты ослеп что ли? Врача надо? Не мучь меня, Альфонсыч, отойди, ты же знаешь какие у меня с мужчинами допустимые психологические границы! Не в обиду.

Андрей отходит от него, осматривает кухню.

АНДРЕЙ.  Это что за квартира?
ПЕТЬКА.  Я ж говорил уже, ты чего? Светки. В командировку усвистала, ключи мне оставила, полпузыря в холодильнике  – мировая баба! Что ты высматриваешь? Что вообще с тобой? Сидел, как убитый - слова не вытянешь. Вдруг пошел к туалету - шарах по выключателю! Все мои экзистенциально-эротические фантазии распугал... Да что такое?

Андрей продолжает что-то искать, уходит из кухни, слышно как он ходит в соседней комнате, двигает предметы, что-то ворошит. Через некоторое время возвращается, в руке бутылка водки.

ПЕТЬКА.  Есенин мне в пятки! Ты откуда это взял?
АНДРЕЙ.  За шкафом нашел…
ПЕТЬКА.  Ну, женщина! Мать Тереза просто! А ты чего за шкафом рылся?
АНДРЕЙ.  Бога искал…
ПЕТЬКА.  Чего искал?
АНДРЕЙ.  Не чего, а кого. Бога!

Петька смеется. Андрей серьезно и зло смотрит на него. Петька успокаивается

ПЕТЬКА.  Тоже мне, Алеша Карамазов! От пары рюмок приход как у восьмиклассницы! На (Наливает рюмку.), запей, клин клином вышибают!

Андрей пьет. Ищет, чем закусить.

ПЕТЬКА.  На вот, лимончиком!
АНДРЕЙ.  Понимаешь, я второй раз подряд один сон вижу. Как я решаю покончить с собой, выпиваю вино с таблетками, засыпаю и с Богом разговариваю. В темноте. В первый раз Он мне посоветовал свет включить, чтобы Его увидеть. Я включил, а там Люба и моя квартира. И нигде Бога нет. Потом я снова сон вижу, вот только что, я Ему говорю: отчего я с Тобой говорю, а не с Петькой, и в сердцах рукой махнул и снова свет включился. А тут туалет и ты…
ПЕТЬКА.  Я слушаю тебя, сын мой.
АНДРЕЙ.  Перестань, и так тошно. Может, я Его обидел…
ПЕТЬКА.  Кого?
АНДРЕЙ.  Бога…

Петька наливает Андрею и себе.

ПЕТЬКА.  Ну, за Ерофеева! Лимончиком! Дорогой мой, я все понял. У тебя обсессивно-компульсивное расстройство. Понимаешь, тебе сорок лет…
АНДРЕЙ.  Сорок два.
ПЕТЬКА.  Тебе сорок два года, у тебя затянувшийся или неразрешенный кризис сорока лет, очередная потеря смысла жизни, отсюда обострение страха смерти, отсюда навязчивые состояния, выражающиеся в повторяющихся сновидениях кошмарного характера, отягощенных сомнамбулическими явлениями…
АНДРЕЙ.  Петька… ты это мне сейчас для чего говоришь?
ПЕТЬКА.  Это я тебе, друг мой, помогаю. Врага надо знать в лицо. Чтобы, когда увидишь, сразу – хыч по харе!
АНДРЕЙ.  Какое хыч? Я ни с кем драться не собираюсь!
ПЕТЬКА.  А и не надо. Всё внутри тебя! Тебе, Альфонсыч, надо сделать то же, что и Джейку Грину.
АНДРЕЙ.  Кому?
ПЕТЬКА.  Главному герою фильма «Револьвер». Джейк Грин в определенный момент своей жизни зашел в лифт…
АНДРЕЙ.  Уже хорошее начало…
ПЕТЬКА.  Зашел в лифт и увидел себя – Самого Себя, какой есть. С той болезнью, которая в нем жила. В каждом из нас, понимаешь, живет какая-нибудь болезнь. А то и целый букет… Так вот, увидев, я подчеркиваю: УВИДЕВ себя, он себя победил! А знаешь, как? Замолчал! Перестал трепаться с самим собой, со своим внутренним голосом - это ж сущий дьявол, питающийся энергией наших слов! Ты перед ним всю душу, а он ее хав! и пожирать! (Съедает лимон.) И чавкает еще при этом, чав-чав-чав, со смаком таким. Только ты этого уже не слышишь, потому что в первую очередь он съедает уши! Так что хочешь победить, Альфонсыч, мой тебе совет: замолчи! Не вступай со своим Богом ни в какие разговоры. Он тебя только запутает, а то и доведет до чего-нибудь! (Наливает еще.) Ну что ты застыл, как Зоя Карнаухова? Сейчас надо пить и разговаривать! Я что, алкоголик какой, сам с собой весь вечер трепаться? Ну, за Гая Ричи! Лимончиком!
АНДРЕЙ.  А до чего меня голос довести может?
ПЕТЬКА.  До чего, до чего, до белочек в березовом лесу! С кем я потом пить буду?
АНДРЕЙ.  Знаешь, с одной стороны, ты, вроде, прав, а с другой, Бог мне так и говорил: люди такие дураки, сплошные у них стереотипы. Вот, например, если ты с Богом разговариваешь, так ты или пьяный, или мертвый, или сумасшедший…
ПЕТЬКА.  Зубы заговаривает! Сам посуди, что за Бог такой: про людей говорит, что они дураки? Хотя в том, что разговаривать с Ним можно только в этих трех состояниях, я, пожалуй, с твоим Богом согласен.
АНДРЕЙ.  Что это Он мой? Он всеобщий! Петька, а ты в Бога веришь?
ПЕТЬКА.  Есть такая теория…
АНДРЕЙ.  Что значит «теория»? Нет, скажи мне точно: веришь или не веришь?
ПЕТЬКА.  Дорогой мой, как может верить в Бога человек, который мать в шесть лет на небо проводил?.. Я в Светалию верю…
АНДРЕЙ.  Слушай, давно хотел тебе сказать... название какое-то у твоей фантазии... не очень…
ПЕТЬКА.  Сам ты не очень! В честь матери и точка! И сам ты фантазия! Есть такая страна, Альфонсыч! Матери сыновей не обманывают.
АНДРЕЙ.  Матери – это святое…
ПЕТЬКА.  Вот, вот! Ты только представь! Светалия… Звезды светят круглый день… А под ними косули бегают, стадами. Нет ничего прекраснее, Альфонсыч, стада бегущих косуль – нежных, грациозных, легких, прекрасных… Как голая женщина, плывущая в облаках… И Женщина там обязательно есть. Настоящая…
АНДРЕЙ.  Женщина... Слушай, Петька, а знаешь, отчего я покончить с собой решил? Я Веру люблю…
ПЕТЬКА.  Так, погоди, о женщинах так просто нельзя. (Наливает еще.) Ну, за Катрин Денев! Лимончиком! Какую еще Веру?
АНДРЕЙ.  Ну, Веру… Со второго этажа. Я как-то пару недель назад девушку встретил. Возле подъезда. Она тащила какие-то тюки. Я помог, конечно. Донес до квартиры, а у нее в квартире картины висят, Петька. Она – художница, представляешь! Деток рисовать учит, ну и сама рисует, пейзажи там у нее, атмосферные такие, какие-то чудесные страны... Я как увидел, обмер весь, я ж всю жизнь, ты знаешь, мечтал рисовать научиться. Ну, мы и разговорились… С тех пор, Петька, я ее люблю…
ПЕТЬКА.  А в чем проблема-то? Полюбил бабу, и ну кончать с собой!
АНДРЕЙ.  Сам ты баба! Она – девушка! Ей лет 25, Петька, если не меньше, она ребенок совсем - чистый, прекрасный, верящий в сказки, а я старый башмак сорок второго размера, стоптанный, дырявый, пыльный… Что я могу ей дать? Жену с восьмого этажа, которая на ее балкон будет сверху помои по ночам выливать?
ПЕТЬКА.  Боже мой, нет ничего проще – уехать из этого проклятого дома, начать новую жизнь с новой женой, научиться рисовать, родить новых детей и выпивать со мной по вечерам! Эта твоя Вера, думаю, девушка современная, продвинутая, не то, что… так, между девятой и восьмой перерывчик никакой! (Наливает.) Ну, за мировое художественное развращение! Лимончиком!
АНДРЕЙ.  Ну и вот. Вот, значит, не могу я больше так жить, устал я, Петька. Устал жить с женщиной, которая меня не понимает. Встретил, которая понимает, а и с ней жить не могу, джетель… житель.. джительментские чувства не позволяют…
ПЕТЬКА.  Вот у тебя, Альфонсыч, отчество, вроде, говорящее, а ничего в итоге не говорит! Не оправдываешь ты своего отчества! Да… А что Вера, как она ко всему относится?
АНДРЕЙ.  А она ничего не знает… Я с тех пор к ней не заходил. С тех пор я пью и страдаю. Да Любе по-пьяни и брякнул про Веру. И так было не радостно, так еще ежедневная тирания именем Веры добавилась…
ПЕТЬКА.  Именем Веры… (Поет, наливая.)
Над моей головою тают стаи железных птиц
меня ранят обломки крыльев
И кто запеленгует их крики
Именем Веры
Ну, за Лешу Вдовина! Лимончиком! Так, что же, друг мой, расскажи, что за Вера такая?
АНДРЕЙ.  Вера… Вера - она понимающая, понимаешь? Так смотришь в нее как в чистейшую воду, а в ней ты - просветленный такой… Говорить можно сутками напролет. Душа отдыхает! Вот она рассказывала про деток своих, что все они талантливы. Каждый, говорит, может рисовать, каждый, Петька! Где была Вера, когда я был ребенком?… Помню, в детстве нарисовал рисунок: руку Бога, которая тянется к людям – открытая ладонь. Отец спросил: а как ты руку Бога нарисовал? Я говорю: положил свою, да обвел. Все руки потом мне изметелил, мол, что за ересь такая, какая из твоей ручонки рука Бога? Я эту историю Вере рассказал, она чуть не заплакала, Петька. Но слова дурного об отце не сказала, понимает, отец, как-никак. А сказала, что ей это очень нравится, что так оно и есть: рука Бога – это рука каждого из нас, Петька, понимаешь. Все наши руки – Его!
ПЕТЬКА  (Рассматривая ладонь).  А я-то думаю, на чью похожа…
АНДРЕЙ.  Мне кажется, она все понимает, Петька, понимаешь? Понимает даже то, о чем я не догадываюсь, что это нужно понимать. Вера нужна мне как звезды на небе, как подушка под головой, как завтрак по утрам…
ПЕТЬКА.  …Как четушка в морозную ночь… Понимаю. Настоящая… (Наливает.) Ну, за мечту! Лимончиком! Кончился лимончик, падла… Знаешь, Андрюха, я вот что подумал, размышляя над твоей бедой... Поскольку ты человек такой старых взглядов, инертный, неуверенный, консервативный, в возрасте… тебе надо вернуться к жене, помириться и попытаться наладить с ней контакт.
АНДРЕЙ.  Какой контакт?
ПЕТЬКА.  Ну, любой контакт. Все контакты, которые мужчина может иметь с женщиной: межличностный, социальный, эротический… понимаешь? Эротический контакт имеет такое значение... Особенно в вашем возрасте…
АНДРЕЙ.  В каком таком нашем возрасте?
ПЕТЬКА.  В кризисном. Ну, так вот. Вернешься к жене, наладишь контакт… А я, тем временем, налажу контакт с Верой.
АНДРЕЙ.  Это какой такой контакт ты с ней наладишь?
ПЕТЬКА.  Какой такой – межличностный, конечно. Для начала. Все же, Андрюшенька, начинается с межличностного контакта. С, я бы даже сказал, духовного общения – это основа, этого упускать никак нельзя. А иначе получится как у вас с женой…
АНДРЕЙ.  Это на что это ты намекаешь?
ПЕТЬКА.  Да я ни на что не намекаю. Я говорю прямым текстом: ты старый уже, бесперспективный, женатый, обремененный ребенком, - тебе нельзя. А я человек молодой, свободный, уверенный. Я могу попробовать свои силы. Кто знает, может, она действительно девушка моей мечты.
АНДРЕЙ.  Какой такой твоей мечты? Это моя мечта, я тебе о ней рассказал!
ПЕТЬКА.  Ну, рассказал и молодец, молодым дорогу! Сам же говоришь, дело твое – ботва, а чуть что – кулаками махать. Для друга ему мечты жалко. Мне вот своей Светалии для тебя ни капельки не жалко!
АНДРЕЙ.  Да сдалась мне твоя Светалия, мне Веру надо! Ты мне Веру не трожь! Не тронь! Не трогай!
ПЕТЬКА.  Ну, что ты так сразу все опошляешь, я же говорю: вначале межличностный контакт…
АНДРЕЙ.  Я тебе покажу контакт! Друг называется, ему самое сокровенное, а он свинью подкладывает!
ПЕТЬКА.  Нет у меня никакой свиньи. Хватит орать, давай лучше выпьем (Наливает.)
АНДРЕЙ.  Не буду я с тобой пить! И вообще, убирайся! Плетет мне тут, а у самого одно на уме. Правильно Люба говорит: страна разврата - твоя Светалия! Тьфу!
ПЕТЬКА.  Так… Во-первых, ты не у себя дома, чтобы меня выгонять. А во-вторых, я тебя сейчас выгоню на хер, если еще хоть слово дерзкое о Светалии услышу.
АНДРЕЙ.  Да нужно мне с тобой тут сидеть! За всю жизнь научился только женщин ублажать, водку пить и сказки рассказывать! Вот она – твоя Светалия!

Петька кидает в Андрея рюмку с водкой, Андрей уворачивается.

ПЕТЬКА.  Вот черт вертлявый, целую рюмку зря потратил! Сейчас в тебя бутылка полетит, если за шесть счетов не уберешься! Раз!
АНДРЕЙ.  Очень нужно мне на твою рожу небритую смотреть!
ПЕТЬКА.  Два!
АНДРЕЙ.  Где мои ботинки?
ПЕТЬКА.  Три!
АНДРЕЙ.  Тыква говорящая!
ПЕТЬКА.  Четыре!
АНДРЕЙ.  Чтобы все твои женщины тебе по утрам звонили!
ПЕТЬКА.  Пять!
АНДРЕЙ.  Интеллектуал – в штаны наклал!
ПЕТЬКА.  Шесть!
АНДРЕЙ.  Да провались ты со своей Светалией!

Петька берет бутылку, замахивается. Андрей поспешно выбегает в дверь. Петька ставит бутылку на стол, проходит к двери, берет чемодан Андрея с тапочками, которые он забыл, кидает ему вслед.

ПЕТЬКА.  Блажены нищие духом! В аду им на сковороду масло наливать не будут!

Закрывает дверь.

ПЕТЬКА.  Вот человек, все настроение испортил, падла…

Подходит к столу, выпивает, уходит.


АКТ ТРЕТИЙ.

Темнота. Два голоса.

АНДРЕЙ.  Господи, это день Сурка?
ГОЛОС БОГА.  Предлагаю назвать это «ночь Бога».
АНДРЕЙ.  Ты опять меня обманул!
ГОЛОС БОГА.  Я не мог этого сделать «опять», я этого никогда не делал.
АНДРЕЙ.  Но тебя опять там не было! Я все обыскал, даже за шкафом! Там только бутылка водки была.
ГОЛОС БОГА.  Ты что-то упускаешь.
АНДРЕЙ.  Это ты что-то хитришь! Ночь Бога, день Сурка, утро Понедельника... Ты не Бог, ты плут!
ГОЛОС БОГА.  Так чего ж ты меня зовешь?
АНДРЕЙ.  Я зову?
ГОЛОС БОГА.  Лежишь пьяный в полудреме и стонешь «Господи, Господи…»
АНДРЕЙ.  Ну, конечно. И таблетки опять проглотил…
ГОЛОС БОГА.  И таблетки.
АНДРЕЙ.  Так это все от таблеток! Я и раньше стонал «Господи», но раньше ты не приходил.
ГОЛОС БОГА.  Я всегда прихожу, когда меня зовут.
АНДРЕЙ.  Но я никогда тебя раньше не видел!
ГОЛОС БОГА.  А сейчас видишь?
АНДРЕЙ.  Слышу, по крайней мере... Или это чья-нибудь шутка? Может, меня кто-то в гипноз вводит и развлекается от имени Бога?
ГОЛОС БОГА.  Вполне возможно. Люди такие сволочи…
АНДРЕЙ.  Вот-вот! Взять хотя бы Петьку: ему самое сокровенное, а он вон что удумал, скотина озабоченная…
ГОЛОС БОГА.  А сам?
АНДРЕЙ.  Да что ты, я к Вере с самыми высокими чувствами, не прикасался даже!
ГОЛОС БОГА.  …У меня другие сведения.
АНДРЕЙ.  Не было ничего, клянусь Богом!
ГОЛОС БОГА.  Ох…
АНДРЕЙ.  Извини, никак не привыкну. Не знаю, кто твои осведомители, но на этот раз они дали маху - ни мизинцем!
ГОЛОС БОГА.  А мысли?
АНДРЕЙ.  Что мысли?
ГОЛОС БОГА.  Видишь ли, Мои осведомители, то есть я сам, который везде, а значит и в мыслях… ну так вот…
АНДРЕЙ.  Слушай... Это как можно… Ну, какая-то свобода должна быть у человека! Чтобы он мог спокойно…
ГОЛОС БОГА.  …Предаться разврату.
АНДРЕЙ.   …Порадоваться жизни! Вкалываешь всю жизнь, света белого не видишь, и даже помечтать нельзя!
ГОЛОС БОГА.  Помечтать про переспать…
АНДРЕЙ.  А и что такого? Мечты как мечты! Мало радостей в жизни ты дал! Беды – сколько угодно, а радости – тю! Еще и следят все! Дома – соседи, на работе – сотрудники, в душе – Бог – негде одному побыть – без чьего-нибудь взгляда или Твоего всевидящего ока!
ГОЛОС БОГА.  Тут я ничего поделать не могу. Хочешь – не хочешь, а смотришь. Такого, бывает, насмотришься... Не был бы я Любовью…
АНДРЕЙ.  Да какая из тебя Любовь? Страдаем все с утра до ночи!
ГОЛОС БОГА.  А от чего, позволь узнать, вы страдаете?
АНДРЕЙ.  Ну, от этого самого и страдаем: насилия, зла, несправедливости…
ГОЛОС БОГА.  То есть от того, что сами делаете, от того и страдаете?
АНДРЕЙ.  Ты мне зубы не заговаривай! Правильно Петька говорит, не надо с тобой ни в какие беседы вступать!
ГОЛОС БОГА.  Пожалуйста, могу замолчать.

Пауза

АНДРЕЙ.  Да мало ли, что Петька намолотить может. Хоть про Светалию. Вроде, умный человек, а верит до сих пор в сказки, которые ему мать в детстве рассказывала.

Пауза

АНДРЕЙ.  Ну, умерла она молодой, бывает… что ж теперь, все бредни раноумерших в канон возводить?

Пауза

АНДРЕЙ.  Вот ты скажи, Бог, есть она, эта Светалия где-нибудь?

Пауза

АНДРЕЙ.  Вот и я думаю, что нету!
ГОЛОС БОГА.  Конечно, есть.
АНДРЕЙ.  А где?
ГОЛОС БОГА.  Там, где он ее увидит.
АНДРЕЙ.  А где он ее увидит?
ГОЛОС БОГА.  Там, где увидит, там и есть.
АНДРЕЙ.  Так и передам, пусть мучается. За мою Веру.
ГОЛОС БОГА.  А Люба уже не твоя?
АНДРЕЙ.  Да пропади она пропадом! Хотя… Все-таки сын общий…
ГОЛОС БОГА.  «Все-таки»… А что еще, кроме сына, общего?
АНДРЕЙ.  Квартира, дача…
ГОЛОС БОГА.  Понятно…
АНДРЕЙ.  Уйду, вдруг она переживать будет…
ГОЛОС БОГА.  Не беспокойся, не будет.
АНДРЕЙ.  Я так и знал! Ведьма!
ГОЛОС БОГА.  Рассказ Павла о Петре больше говорит о Павле, чем о Петре.
АНДРЕЙ.  А при чем тут это?
ГОЛОС БОГА.  При том, что ты тупая необразованная скотина, что ты довел меня до синих молний, что я сейчас запущу одну, и один пар от тебя останется! А вообще это милость. Лучше зарыть тебя в землю по глубже, а сверху торговый центр построить - лежи там вечность, мечтай!
АНДРЕЙ.  Господи, ты чего?
ГОЛОС БОГА.  Ничего. У тебя валерьянки нет?
АНДРЕЙ.  Нет.
ГОЛОС БОГА.  Всё. Я устал, я ухожу. Даже валерьянки у него нет.
АНДРЕЙ.  Как это устал? Ты же Бог! И что я тут один буду делать?
ГОЛОС БОГА.  Бороться с собой. Бороться с собой и тихо умирать!
АНДРЕЙ.  Так я все-таки умираю?
ГОЛОС БОГА.  Все-таки ты не хочешь жить.
АНДРЕЙ.  Как это не хочу?
ГОЛОС БОГА.  А никак не хочешь!

Перед лицом Андрея зажигается спичка. Он открывает глаза. Над ним стоит Данил со спичкой в руке.

ДАНИЛ.  Да, батя, дошел ты до ручки!

Спичка гаснет. Через некоторое время зажигается вторая.

ДАНИЛ.  Вечно сделают эти выключатели черти где (находит выключатель, включает свет. На полу лежит Андрей в тапочках, рядом стоят туфли) Ты еще и в тапочках... Пойдем домой, что ли?
АНДРЕЙ.  Куда «домой»?
ДАНИЛ.  Ну, домой. Домой, понимаешь? Нечего в подъезде валяться, спину простудишь. На, опохмелись. Башка, поди, трещит.

Данил открывает бутылку пива, протягивает Андрею, тот берет, осматривается.

АНДРЕЙ.  Данила, а где Он?
ДАНИЛ.  Кто Он?
АНДРЕЙ.  Ну, Бог, куда Он делся?
ДАНИЛ.  А Он куда-то деётся?
АНДРЕЙ.  В смысле?
ДАНИЛ.  Ну, говорят, Он всегда здесь. Летает где-то…

Андрей пристально смотрит на сына.

АНДРЕЙ.  Данила, а это не Ты?
ДАНИЛ.  Да, вроде, это я.
АНДРЕЙ.  То есть ты это Он?
ДАНИЛ.  Иногда бываю «он», когда в третьем лице.
АНДРЕЙ.  Данила, так ты – Бог?
ДАНИЛ.  Батя, давай, я твою бутылку сам выпью, тебе уже хватит. Пошли домой, мать все поймет. Укол поставит.
АНДРЕЙ.  Нет, ты точно не Он. Человек с таким кошмаром на голове точно не может быть Богом… Слушай, ты в день Сурка веришь?
ДАНИЛ.  Какой день Сурка?
АНДРЕЙ.  А в ночь Бога?
ДАНИЛ.  Бать, может, тебе вообще не пить больше?
АНДРЕЙ.  А во что-нибудь-то ты веришь?
ДАНИЛ.  В дешевое топливо! О чем ты?
АНДРЕЙ.  А ты о чем? Тебе двадцать лет, а ты внятный ответ на вопрос дать не можешь!
ДАНИЛ.  Приехали…
АНДРЕЙ.  Нет, мы еще и не трогались! Данила, посмотри на меня, мне сорок два года, а я ничего не могу вспомнить, даже почему решил умереть!
ДАНИЛ.  Бать, зачем тебе умирать?
АНДРЕЙ.  А зачем мне жить? У меня обсессивно-компульсивное расстройство, я ничего не значу, я рисовать не умею! Я всю жизнь мечтал рисовать, а мать твоя надо мной смеялась, говорила, макака на деревьях ногтями лучше узоры выковыривает! Данила, ты, когда вырастешь, кем станешь?
ДАНИЛ.  Батя, я уже вырос, вообще-то…
АНДРЕЙ.  И кем ты стал?
ДАНИЛ.  Механиком…
АНДРЕЙ.  Это который?
ДАНИЛ.  Который машины ремонтирует.
АНДРЕЙ.  И что, это мечта всей жизни?
ДАНИЛ.  Всей не всей, а на пока я свою мечту осуществил.
АНДРЕЙ.  Господи, да что это за мечта такая – механиком стать? Я понимаю врачом, летчиком, художником…. А в институте мы за тебя для чего платим?
ДАНИЛ.  Ну, вы хотите, вы и платите, я вам сразу сказал: на чёрта мне нужен ваш институт.
АНДРЕЙ.  А ты не мог внятнее сказать, чтобы мы услышали?
ДАНИЛ.  Да мать такую истерику закатила, я на это смотреть не мог!
АНДРЕЙ.  Да, она хотела, чтобы ты человеком стал! Господи, что за мелкие мечты, что за мелкие люди пошли, ты бы еще грузчиком мечтал стать! Туда-сюда с утра до вечера, туда-сюда, сел покурил – богатырь!
ДАНИЛ.  Уж куда нам до вас, менеджеров – расти и расти! В люди выбиваться, чтобы кто в попу целовал! О чем еще мечтать-то? «Выдающийся художник Богатков Даниил»! Или нет, «знаменитый актер Данила Богатков»! Или нет, лучше всего «выдающийся ученый Богатков Даниил Андреевич»! Так нравится? Давай, батя, я пойду в грузчики, давай! Завтра же! Создам движение грузчиков, партию открою, а потом какая-нибудь морда мне присвоит звание - «заслуженный грузчик России»! Как ты к этому отнесешься? Да, обоссышься от гордости! Гагарин, епт! Хвастаться на работе станешь – а сын-то мой ого-го! Человеком чтобы стал – надо им! Так я согласен! Не мужем, не отцом, не, прости Господи, художником – человеком, батя! И плевал я на все ваши почетные грамоты от губернатора! Я – механик, ты – менеджер, и что? Высшее образование? Мечта? Что они тебе дают? Ты такая же скотина, как и многие!
АНДРЕЙ.  От, это я и хотел услышать! Из уст собственного сына! Он-то знает, как жить, к чему стремиться! Он-то у нас человеком стать намерен, не то, что скотина-отец!
ДАНИЛ.  Сначала достанет, а потом «он мне гадость сказал!» А сам как будто не при делах!
АНДРЕЙ. Да я всю жизнь не при делах! Боже мой, Боже мой, для чего ты меня оставил, для чего ты меня здесь оставил, должно же быть какое-то объяснение… а где я нахожусь?
ДАНИЛ.  В своем подъезде.
АНДРЕЙ.  А на каком этаже?
ДАНИЛ.  Между первым и вторым.
АНДРЕЙ.   Так вот в чем дело… вот оно что… значит, я шел к Вере!
ДАНИЛ.  Нет, батя, это я шел к Вере, а ты на полу валялся!
АНДРЕЙ.  То есть, как это ты к ней шел? Это моя Вера!
ДАНИЛ.  С чего это она твоя? Она ничья. Пока…
АНДРЕЙ.  Что значит пока?
ДАНИЛ.  Пока, значит, пока, батя, сиди, думай о смысле жизни, а я пошел к Вере!
АНДРЕЙ.  Данила… ты родился в пятницу 13, я сразу понял, что здесь что-то не так. Ты дьявол! Ты пришел забрать у меня самое ценное!
ДАНИЛ.  Ты возьми сначала, а потом кричи, что забирают! Я не знал, что это та самая Вера, когда знакомился. Слушай, она слишком молода для тебя…
АНДРЕЙ.  А ты слишком молод для нее! Она знает, что ты механик?
ДАНИЛ.  Пока нет…
АНДРЕЙ.  Вот! Как болтать, так механик, а как дело дошло – прикинулся великим художником! Я расскажу ей про тебя всё, я открою ей глаза! (Поднимается по лестнице.) Она смотрела на меня таким нежным взглядом!

Подбегает к двери, следом подбегает Данил. На некоторое время они замирают, прислушиваются, потом Андрей звонит. Слышится звук вызываемого лифта.

ДАНИЛ  (Шепотом).  Она на всех нежным взглядом смотрит, душа у нее нежная!
АНДРЕЙ  (Шепотом).  Тебе ли рассуждать о душе, ты отца скотиной обозвал!
ДАНИЛ  (Шепотом).  Ты меня вынудил!
АНДРЕЙ   (Шепотом).  Я вывел тебя на чистую воду! (Звонит снова.) Данила, хочешь стать человеком?
ДАНИЛ  (Шепотом).  Шиш с маслом я уйду!

Лифт останавливается где-то наверху, едет вниз

АНДРЕЙ  (Шепотом).  И ты шел к девушке с бутылкой пива?
ДАНИЛ  (Шепотом).  Я купил ее для тебя.
АНДРЕЙ  (Шепотом).  Для меня?
ДАНИЛ  (Шепотом).  Спрятать обратно в шкаф. Это я выпил твою заначку.

Лифт внезапно останавливается на втором этаже. Двери лифта открываются, из него выходит Люба с чемоданом. Растерянно оглядывается, замечает замерших у двери мужа и сына.

ЛЮБА.  Едрень-фень, картина маслом!
АНДРЕЙ.  Тс-с, ты что разоралась как на базаре!
ЛЮБА.  А я не на базаре? Всю жизнь мою разбазарил!
АНДРЕЙ.  А ты мою дьяволу продала, ведьма с восьмого этажа!
ДАНИЛ.  Шли бы вы домой отношения выяснять! Вдруг она спит…
ЛЮБА.  Кто спит?
ДАНИЛ.  Вера.
ЛЮБА.  Вот тебе раз, куда отец, туда и сын! Чучело, хоть бы причесался, к девушке пришел! А этот тюфяк как всегда с пивом! Отдавай мой чемодан!
АНДРЕЙ.  Какой твой чемодан?
ЛЮБА.  Который я в тебя кинула. Там моя одежда. А это вот всё - твои вонючие носки, забирай и проваливай!
АНДРЕЙ.  Господи, да нужны мне твои блузки со стразами - пошлятина китайского пошива (Спускается вниз за чемоданом.) Проклятые чемоданы, век бы тебя не видеть!
ЛЮБА  (Замечает тапочки на ногах Андрея, смеется). Ой, мамочки, умираю, сватьё в тапочках! Ты бы еще носки снял, ногти свои нестриженные показать – чтоб сразу привыкала!
АНДРЕЙ  (Возвращается с чемоданом).  Так для меня теперь подъезд – дом родной! (Громко ставит чемодан перед Любой.)
ЛЮБА  (Перестает смеяться).  Что, не пущает тебя твоя зазноба жить? (Ставит перед ним второй чемодан.)
АНДРЕЙ.  Я джентельмен. Я дам не компрометирую.
ЛЮБА.  Сорока-белобока – этому дам, этому дам, а этому не дам!
ДАНИЛ.  Мам…
ЛЮБА.  Что, меня теперь двое в моем доме этой Верой попрекать будут?
АНДРЕЙ.  Я в твоём доме больше не живу, иди в свой дом со своим чемоданом!
ЛЮБА.  Ах ты старый башмак! Да где бы ты был, если бы я за тобой не ухаживала! Уколы ему от радикулита поставь, таблетки от головной боли принеси, еду от язвы приготовь!
АНДРЕЙ.  Не бывает еды от язвы, бывает язва от еды.
ЛЮБА.  Ты на что это намекаешь?
АНДРЕЙ.  Я не намекаю, я объясняю твою ошибку!
ЛЮБА.  Моя ошибка случилась двадцать лет назад!
ДАНИЛ.  Спасибо, мамочка!
ЛЮБА  (Даниле).  Ты-то тут причем! Это папаша твой, старый валенок, одной женщины мало, решил вторую замучить! Никуда я не пойду! Мне тоже есть, что сказать Вере! (Садится на чемоданы.)
АНДРЕЙ.  Ты с ума съехала что ли? Из дома выгнала – мало тебе? Да ты бес, я понял! Да вы оба – бесы!
ЛЮБА.  Сынок, звони 03, у отца белая горячка, это я как медик говорю.
АНДРЕЙ.  Горшки выносить, попы подтирать – это у нас теперь медик! Данила, ты слышал, захочешь в туалет – иди к медику!
ДАНИЛ.  Да вас слушает весь подъезд!

Раздается звук открывающей двери подъезда. Все замолкают. Андрей поспешно снимает тапочки, ищет куда спрятать, не находит, ставит в стороне вместе с бутылкой пива. Данил приосанивается. Люба делает отрешенный вид. По лестнице кто-то медленно поднимается. Все вслушиваются в звуки шагов. Через некоторое время появляется Петька с цветами. Увидев остальных, прячет цветы за спину.

ЛЮБА.  Едрень-фень! (Смеется.)
АНДРЕЙ.  Ты что здесь делаешь?
ПЕТЬКА.  Нечаянно шел мимо, решил зайти…
АНДРЕЙ.  И так нечаянно побрился, купил цветы, и носки впервые в жизни постирал?
ПЕТЬКА.  Откуда ты знаешь, что я постирал носки?
АНДРЕЙ.  Да я отсюда слышу, как они не пахнут!
ПЕТЬКА.  Я вообще не к тебе, я к Вере пришел.
АНДРЕЙ.  Да тут все к Вере пришли!
ЛЮБА.  Только на чёрта вы все ей сдались!
ДАНИЛ.  Что-то я не понимаю, дядя Петь, а ты-то откуда?
ПЕТЬКА.  От Махмуда. Что, и младенцы теперь хотят испить живой воды из святого Грааля? А водичку, простите, в какой квартире разливают?
ЛЮБА.  Зачем тебе водичка, она ж градус понижает!
ДАНИЛ.  Бать, он про что?
ПЕТЬКА.  Про то, что счастливыми должны быть все – так говорит Ландау, так что я вас понимаю и не гоню, - в очередь, сукины дети, в очередь. (В сторону Любы.) Только эта что тут делает…
ЛЮБА.  «Эти» у тебя по постелям лежат, бабник!
ДАНИЛ.  Ты, дядя Петь, за базаром следи!
АНДРЕЙ.  Все дураки, он один умный. Ищи, ищи квартиру методом научного тыка!
ПЕТЬКА.  А тут и тыкать нечего, вон, ребенок к блаженному косяку припал в священной истоме. За тем косяком Дева Мария и живет.
ДАНИЛ.  У самого еще молоко на губах! Пятнадцть лет разница! У меня друзья постарше будут!
ПЕТЬКА.  Это пивная пена, мой друг. Кстати, смотрю, бутылочку припасли. Все по-босяцки – свататься в носках, с бутылкой пива. (Берет бутылку, выпивает.) Гадость все-таки. Веры дома нет, как понимаю?
ЛЮБА.  Надо же, он еще что-то понимает в таком состоянии!
ПЕТЬКА.  В каком состоянии? Я трезв как упавший на голову кирпич. Восемь часов не пил.
ЛЮБА.  Занесите его в книгу рекордов Гиннеса!
ДАНИЛ.  Дядя Петь, ты-то откуда Веру знаешь?
ПЕТЬКА.  А я и не знаю, познакомиться пришел.
АНДРЕЙ.  Петух нечесаный, к кому ты пришел, кто тебя здесь ждет!
ПЕТЬКА.  Что, разлохматился по дороге? Это все ветер. А тут, я полагаю, никого не ждут…
ДАНИЛ.  Почему это? Меня Вера рада будет видеть.
АНДРЕЙ.  Ты за мой счет живешь!
ДАНИЛ.  Жил.
АНДРЕЙ.  Ты за мой счет вырос! И это благодарность?
ДАНИЛ.  А при чем тут Вера? Бать, оставь ты это…
ПЕТЬКА (Андрею).  Устами младенца…
ДАНИЛ.  Да вы достали!
АНДРЕЙ  (Петьке).  Пену с губ сотри!
ПЕТЬКА.  В зеркало бы глянуть, что там с лицом…
ЛЮБА (Петьке). Зеркало треснет!
ПЕТЬКА (Любе).  От Горгоны слышу!
ДАНИЛ.  Дядя Петя, я повторять не буду!
ПЕТЬКА.  Уже повторил.
АНДРЕЙ.  Да замолчите вы все!

Все замолкают. Андрей подходит к Петьке, отнимает бутылку, выпивает, ходит из стороны в сторону, надевает тапочки.

АНДРЕЙ.  Послушайте, я говорил с Богом! Понимаете, я говорил с Богом, - не ты, не ты вот и не ты, - ко мне он пришел, со мной разговаривал! Значит, что? Значит, убирайтесь все отсюда! Я здесь проснулся, мне сюда надо, это моя жизнь! А вы все бесы, препятствия, наваждение!
ЛЮБА.  Пьянь!
АНДРЕЙ.  Молчать! Притащилась, придумала повод! Посмотреть ей надо! Чемоданы, носки, тапочки! Смешно ей! Смеется она надо мной! Бог вон тоже смеется, но Он-то - Бог, а ты кто такая? Кто ты такая? Расселась, стережет! Ведьма!
ДАНИЛ.  Батя!
АНДРЕЙ.  Молчать! Ты вообще молчать! Отца он учит! Да кто ты такой? Человек? С большой буквы Г! На черта ему институт сдался! Ни копейки больше! Валяйся под машинами! Человек! Полная площадка людей, я смотрю! Да, кто вы все такие? (Петьке.) И ты, горшок с цветами! Знакомиться пришел, нос напудрил, наодекалонился! Приятно пахнуть хочешь? Понравится хочешь? Девушка твоей мечты? Вот и мечтай! Пей и мечтай! Что ты еще можешь-то! Интеллектуал-мечтатель! Посмотри на себя!
ПЕТЬКА.  А я и смотрю! Смотрю и думаю: «какая, Петька, из твоей руки рука Бога!». «Ручонки бы тебе, Петька, поотбивать!» - думаю я…

Раздается звук открывающейся входной двери подъезда. Все замирают, прислушиваются к шагам. Кто-то медленно поднимается по лестнице вверх. Все в мучительном ожидании. Видна тень. Меркнет свет. В лампочке что-то трескается, и она перегорает. Темнота. Тишина.

АНДРЕЙ.  Что такое?.. Эй!..  Где все?.. Вера? Почему погасили свет? Что за шутки? Что за идиотские шутки опять?.. Эй!.. Бог? Опять? Я устал от твоих шуток! Зачем эта комедия? Свет погас… Что за пошлость? Ты бы еще молнию пустил!.. Слушай, ну будь человеком, Бог, прекрати! Где тут выключатель?.. Где этот чертов выключатель?!.. Ладно, ладно, - Богов выключатель!… Хоть скажи что-нибудь!.. Спой!.. А во саду ли в огороде бегала собачка… А то ль за шкафом, то ль под ванной спрятана заначка!.. Ты же веселый Бог!.. Э-эй!.. Я один?.. А куда делись все?.. Приснилось?.. Так я проснусь когда-нибудь?.. Или уже… Эй!.. Э-эй! Я не хочу! Слышишь, я не хочу! Я все понял! Да что я понял? Я ничего не понял, слышишь! Ничего я не понял! Но не хочу! Что это вообще? Куда ты меня засунул? Почему темно? Зачем эта игра? Где выключатель? Не хочу, не хочу! Я устал! Глаза болят от темноты, слышишь! Устал я! Совсем устал! От всего! Делай, что хочешь - убивай, воскрешай, только не надо этого! Не жизнь, не смерть - не пойми что! Так нельзя! И так хреново, и еще это! Что это, я Тебя спрашиваю? Не хочу, надоело, глаза болят, устал! Прекрати уже, хватит, сдаюсь, ничего не понимаю, слышишь? Ничего не понимаю и не пойму! Зачем все это? Зачем я устал? Не понимаю! Не понимаю ничего! ...Господи, устал я… Ну, устал, Господи, устал…

ЛЮБА.  А Бог, думаешь, не устал тебя слушать, пьяная морда?

Включается свет. Андрей в тапочках лежит на диване с пустой бутылкой из под вина в руке. Над ним стоит Люба и льет из чайника воду на его голову.

ЛЮБА.  Ой, а ручонками-то размахался, пугало в тапочках! Выхлестал мою бутылку вина! Ну, ничего не спрятать в этом доме! Вставай, я тебя раздевать не буду! Марш в душ! Мне тебя еще мыть не хватало! Сам напился, сам лови свое мыло по всей ванной!

Андрей садится, удивленно осматривает комнату, Любу, бутылку в руке, ощупывает свое тело.

АНДРЕЙ.  Люба, а может, желудок мне промоем?
ЛЮБА.  Зачем? От бутылки вина не помрешь, да и всосалось все уже, глаза б мои тебя не видели! Бардак, как всегда. Ничего убирать не буду. Сам уберешь, совесть поимеешь! Хотя какая там совесть… (Начинает убираться.) Тут какая-то Вера приходила, говорит, на втором этаже живет, ты ей чего-то там помогал – конечно, девчонкам молоденьким он помогает, а дома хоть бы палец о палец ударил, только и знает, что по пьяни ножи точить! Короче, ты у нее книжку забыл. Книгу он забыл. По всем углам валяются эти книги, чтобы их все на костре сожгли! Данил ночевать не придет, Субарик они там какой-то обмывают. Субарик-хренарик, все бы им обмывать - что сын, что отец! Петька твой звонил, собутыльника искал, я сказала, ты уже без него набутылился. Не понимаю, таким людям Бог как будто специально печень из свинца делает! Нужно, наверно, для чего-то.  Господи, для чего же все это нужно?..

Люба устало садится в кресло. Андрей вдруг встает, подходит к Любе и неловко гладит ее по волосам. Люба в испуге замирает.

ЛЮБА.  Ты кроме вина ничего больше не пил?

Андрей отрицательно мотает головой.

ЛЮБА.  Андрюша, скажи честно, ты наркотики попробовал, да? Зрачки у тебя больно расширены…
АНДРЕЙ.  Говорят, когда мы смотрим на любимых, зрачки расширяются…
ЛЮБА.  Точно, вон и шприц валяется! Ширанулся чем-то!

Вскакивает, бежит к шприцу, поднимает

ЛЮБА.  Да нет, вроде, чистый… А чего все таблетки раскиданы? Что ты искал? Убирать же за собой надо, Андрей, сколько я повторять могу! Вечно все раскидает, как маленький! (Начинает собирать лекарства в коробку.) Какой-то ты странный все равно. Зрачки какие-то… Откуда ты это взял? У Петьки нахватался - вечно он бабам зубы заговаривает. Нашкодил, поди, чего-то, лучше признайся, не надо мне здесь воду лить!
АНДРЕЙ.  Воду, вроде, ты лила…
ЛЮБА.  Ах, вот что, водичка ему не понравилась! А что я должна была трусы снять и в постельку?!
АНДРЕЙ.  Люба, я так устал спать…
ЛЮБА.   Ты издеваешься? Я с дежурства, на ногах еле стою, а он спать устал!
АНДРЕЙ  (Рассматривая Любу).  Как хорошо тебя видно… Свет такой яркий…
ЛЮБА.  Да глаза выколоть с таким светом, лампочку уже две недели прошу вкрутить!
АНДРЕЙ.  А хочешь, я омлет сварю?
ЛЮБА.  И супа пожарь, повар! Отравить, что ли, решил?
АНДРЕЙ  (Осматриваясь).  Слушай, а и вправду, бардак…
ЛЮБА.  Да неужели!

Андрей начинает убирать вещи, бросать их как попало в шкаф.

ЛЮБА  (Собирая лекарства).  Господи, помощник, да лучше я сама все уберу. Андрей! Ты куда мои таблетки высыпал?
АНДРЕЙ.  Какие твои таблетки?
ЛЮБА.  «Какие твои таблетки»! Как будто только твои таблетки здесь могут быть! Слабительного! Ну, мне иногда надо… (Андрей начинает беспокойно ходит из стороны в сторону, ощупывает живот.) Вот, пузырек пустой. Куда ты их дел? Они дорогие, мягкого действия, я специально купила, чтобы кишечник не травмировать…
АНДРЕЙ  (Вдруг подходит к Любе, целует ее). Я так устал спать, Люба! (Быстро уходит к двери туалета.) Я так устал спать! (Заходит в туалет.)

Занавес