Так и живём... Второе пришествие в Рутению

 ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ В РУТЕНИЮ
 ***************************
   Знаменитого кирасира и охотника барона фон Мюнхгаузена я застал в люксе Президент-отеля, куда в духе новых веяний власти поместили путешественника, памятуя о дарованных ему льготах монаршей милостью Анны Иоановны. И за новые заслуги перед страной пребывания.
   Когда я вошёл, гость задумчиво сидел у окна с дымящейся трубкой и бытылкой любимого пунша.Поднялся навстречу. С немецкой сдержанностью похлопал по плечу, потом с русской страстностью трижды накрет расцеловал. Усадил напротив себя в кресло. Поинтересовался моим именем, с грустью произнёс:
   -Мой старинный неизменный друг! Я покидаю Рутению с недоумённым чувством, что мои совершенно необыкновенные приключения здесь уже ни на кого  производят впечатления, как будто  множество мюнхгаузенов постоянно рассказывают байки, перед которыми меркнут мои самые дерзкие фантазии. Поэтому боюсь разочаровать вас и ваших читателей. Однако спрашивайте.
   -Ваша скромность, барон, как всегда не знает границ. И все-таки позвольте, Иероним Карлович...
   -Ещё и Фридрихович.
   -Да, и Фридрихович... Позвольте начать с вашей любимой темы -охоты.
   -Преуспел. Большое начальство пригласило поохотиться на медведей в губернию, где, как я думал, пооследний из этих хищников упокоился на знамени. В дремучем лесу, едва мы заняли позиции вокруг берлоги, из-за ели вышел знакомый олень с вишнёвым деревом на голове. Да, тот самый, в которого на давней охоте я выстрелил вишнёвыми косточками. Олень заметно возмужал. Ягод на ветвях было так много, что мы с напарником  решили сварить варенье.
    Вот тут-то на сладкий запах из берлоги вылезла медведица с двумя медвежатами, про которых мы было совсем забыли. У всех зверей на головах красовались деревца со спелыми фигами.         Это я, используя ваш опыт, однажды стрелял в мишек инжирными  косточками,-пояснил мой компаньон.- На этот раз получилось не как всегда, а как лучше. Теперь фигами оделим пенсионеров и расплатимся с бюджетниками. Так что, барон, считайте, что внесли лепту в нашу экономику.
   -Уже поэтому,- продолжаю интервью,- ваше пребывание в Рутении, герр Мюнхгаузен, не было бесплодным.А ещё ходят слухи, будто вы успели совершить путешествие из Златоглавой в Северную Пальмиру.
   -Ну. в общем-то можно сказать так. Мой высокопоставленный приятель уговаривал меня не пускаться в путь по-старинному верхом: "Повремени малость. Мы в момент соорудим скоростную железную дорогу. Сядешь в литерный вагон. Не успеешь осушить пару бытылок, вот она, адмиралтейская игла, любуйся".
   Поскольку напосошек мы осушили не одну пару бутылок, его погрузили в лимузин, а мне подвели дарёного коня. Дав шенкеля, я тронулся в путь. На маршруте застала метель. Видимо опять синоптикам зарплату метеорологическими шарами выдали и они всердцах спутали ясную погоду с ненастной. Сугробы росли прямо на глазах. Смеркалось. Решил заночевать. И тут увидел над собой знакомую голову медного всадника и поблизости - отрубленные носы
кораблей на ростральной колонне. Стало быть я уже прибыл в северную столицу?!
   Как говорят у вас в Рутении, утро вечера мудренее. Привязываю коня к корабельному носу и, как говорят у нас в Боденвердере,
заснул без задних ног.
   Проснулся почему-то на берегу реки. "Это Нева?"- спрашиваю
фрау в оранжевой жилетке, которая солила снег, должно быть заготавливала впрок, как огурцы.
   -Во, артист, даёт!- засмеялась фрау.- Поди вечор
набенефисился? Бывает. Что-то неприпомню, в каком фильме тебя видела. Ты бы, милый, смывался отсюдова, пока полиция не замела. Одежка-то на тебе подозрительная, театральная какая-то.
(Правильно я излагаю по-русски?).
   -Да у нас столь правильно даже многие государственные деятели не выговаривают. Но как же конь?
   -Обыкновенно. Стреляю из пистолета в уздечку, подхватываю падающего коня, вскакиваю в седло. И (как уж это по-вашему?)...
смываюсь.
   -Ваша легендарная находчивость, господин барон, у нас в Рутении, как и во всём мире, вызывает восхищение.
  -Лестно слышать. Впрочем, на моём месте в критических ситуациях так поступал бы каждый. Просто не всякому удаётся.
   Гулял я на днях в парке у пруда. Познакомился с двумя интересными господами. Один представился Бомжем, другой Бичом. Они забавлялись тем, что пытались поймать утку. А может для зоопарка.
   А у меня давний опыт охоты на уток. Достаю из кармана шнур и бутерброд с салом. Приманиваю хлебом уток. Затем бросаю им шнур с привязанным кусочком сала на конце. Утка проглатывает наживку, а сало проскальзывает насквозь. Его подхватывает другая утка, третья... Да вы из книжки моего друга писателя знакомы с моей методой. В упряжке оказалась целая стая.
   Но тут Бомж и Бич с радостными воплями бросились к добыче. Вспугнутая стая взмыла, унося меня под облака. Пока вспоминал, как я выпутывался когда-то из подобной ситуации, увидел ещё одну утиную стаю в упряжке. Ею правил респектабельный господин. Такой с тициановыми волосами, но более пастельными.
   -Куда путь держите?- спрашиваю.
   -Взял было курс на запад, да вот заблудился,- отвечает.- Утки попались норовистые, рвутся во все стороны.
   В это время -откуда ни возьмись - налетела галдящая туча газетных уток. Злые и голодные. Как начали клевать наших уток...
  Упали мы в болото. У меня-то, сами знаете, старая практика: за косу и на берег. А тот, тициановый, трепыхается и орёт "караул!".
   -Какой тебе,- кричу,- тут караул, не в своём офисе находишься. Тащи себя за рыжий чуб!
   -А куда?- спрашивает. А сам уже бульки начинает пускать.
   -Вверх, конечно,- настаиваю.- Умные книжки надо читать.
   -Некогда,- отвечает,- то энеогетику поднимал, то инновацию осваиваю.
   Все-таки дёрнул он себя, чуб затрещал, но выдержал. Выбрался он на сушу.
   -Хочешь,- предлагает,- ко мне советником?
   -Нет,- говорю,- домой пора, и то без меня имение, небось, запущено.
   Махнул он на прощанье рукой и зашагал в гору.
   -Там за перевалом пропасть я успел приметить,- предупреждаю.
   -Выкарабкаюсь,- отвечает,- не в таких переделках бывал.
   Рисковый господин.
   -Иероним Карлович...
   -Выпьем ещё набрудершафт и зови меня просто Иероним. На "ты".
   -Добрый пунш, Иероним! Но признайся, как бывший ротмистр русскрй армии, ты загнул про разведочный полёт на пушечном ядре?
   -Тс-с! Только по секрету. Не столь давно повторил этот подвиг. Когда у вас в Рутении случилась очередная заварушка с суверенной глубинкой, пригласил меня тэт-а-тэт сам главный и попросил:"Друг, Роня, выручай. Террористы, понимаешь ли, донимают. Конечно, мои снайперы за каждым вот так глазами следят, бдют, стало быть, но что там в горячих точках происходит, понять не могу. Слетай, Роня, у тебя опыт и глаз намётанный".
   Вскакиваю на выстреленную ракету, лечу. Бывало на круглом пушечном ядре управлялся, а тут штука длинная, хоть спи не ней. На полпути встречаю генерала, летит вообще без транспорта, на грача похож.  Оказывается, летит в Кремль с докладом. Спрашиваю: как, мол, дела на передовой? "Да я их одной левой!"- отвечает.
   Хотел поинтересоваться, как генерал такую скорость набрал. А когда он мимо промчался, вижу на выпуклой части брюк с лампасами след от сапога. "Ага,- смекаю,- дела плохи".
   Вмешиваться непосредственно в баталию суверенных государств
иностранцу не положено, поэтому перемахнул на встречный рейсовый самолёт и-обратно. Так и так, сообщаю главному, подвирают вам про диспозицию конфликтующих сторон. Где генеал, прибывший с докладом?
   -Пошел штаны стирать, замарал наверное в дороге. Вот думаю, Роня, может замиряться пора? Что-то надоела мне эта пальба. Пацаны и те под окнами то и дело чего-то взрывают. Спокойно
работать с документами не дают.
   Обсудили мы за рюмками затянувшийся конфликт и порешили замиряться. За разведывательную операцию главный подарил мне на память свой портрет, а охранник - саблю. Но по пути в гостиницу
блюстители порядка отобрали. Пообещали, что если не окажется антиквариатом, то вышлют наложенным платежом в моё родовое имение.
   А этот визит обошелся без скандальных происшествий. На Болотной площади какие-то крикуны провоцировали меня на кричалку "Долой!". Кого и что долой, я не уразумел, поэтому пос-пешил смыться. Домой пора, на отдых.
   -Спасибо за откровенную беседу, Иероша! Когда самолёт-то?
   -Ну, что ты! Я люблю простор и свежий воздух. Полечу, как обычно, на утках.На прудах их, как приметил, много.
   -Мягкой посадки на земле Брауншвейга в родимом Боденвердере!
           *     *     *     *     *     *     *     *