Самая темная ночь... 13-я глава

                -13-

   …Ирина сидела на кухне возле мусорного ведра, рассматривая содержимое в нем, тоскливо размышляла.
Она старательно пыталась не думать касательно затянувшейся, болезни своей дочери, а раздумывать о чем угодно, лишь бы чем-то иным заполнить свои мозги.
 – Я, наверное, в нашем городе хозяйка номер один. –
Она извлекла из ведра упаковки из новомодного ресторана «Макдональдс» откуда принес еду Олег, очистки, превратившиеся в труху от той сгоревшей картошки, и пару дырявых пакетов, не пригодных для стирки и вторичного использования.
– У меня мусор, оказывается, имеет свойство испаряться.
Куда же он мог подеваться? – Пожимала она в недоумении плечами.
 – Как же мне теперь позвонить?
К соседке, что ли идти?
Так она после наших показательных выступлений в коридоре, и прихода участкового и так, наверное, все кости нам перемыла, а тут еще, если от нее и к доктору звонить…, нет, эта от меня не отойдет, а все будет выслушивать, и зарубать на своем любопытном носу. Надо искать свой аппарат, ведь мусор точно никто не выносил, иначе и это все бы выбросили.

Так, надо вспомнить поэтапно… -
Ирина встала со стула и, прокручивая в памяти весь горестный ход событий с того времени, когда она выбросила телефонный аппарат и до сего момента, все-таки одновременно принялась обыскивать кухонную мебель.
Аппарат был найден, на полке, куда Аленка загрузила продукты закупленные Олегом про запас для Ирины.

– Им и в Америку не страшно ехать, с их умением все продумывать и рассчитывать.
 А я бестолкова и в своей квартире пропаду. –
Констатировала свою бесхозяйственность Ирина.
Прикрыв по плотнее дверь на кухню, и, пристроив аппарат у себя на коленях Ирина, принялась набирать нужный телефонный номер, но абонент все время был занят.
Ухо Ирины уже горело, а ладонь вспотела от телефонной трубки, но она, упорно сбрасывала и снова набирала и набирала номер клиники, в ответ из трубки шли только короткие гудки, сообщая каждый раз, что на другом конце «занято».

Она, нервничая, прикуривала одну сигарету за другой, и раз за разом набирала уже ненавистный для нее номер.
Наконец, Ирина услышала, доведенный до автоматизма голос девушки, от чего непроизвольно вскрикнула.
 - Приёмнааая зав кафедры психологииии, Мельника Виктора Алексеевичааа. Здравствуйтееее, я секретарь профессссора, Екатерина Половая слушаю Вассс.

- Здравствуйте, девушка, а я могу поговорить с Виктором Алексеевичем?
- Нееет. Он на срочном вызове.
Кто его спрааашивает? Ваше ииимя, отчество?
По какому вопросссу? Что ему передать?
Ирина, слегка смутившись, неразборчиво пролепетала:
- Какая разница, кто его спрашивает…? По личному вопросу я…
- Девушкааа! По личному вопросссу, он принимает псссредам.
С 13.00 до 15 00. А я должна вас зарегистрироваааать.
Таков поряяядок.

- Ладно! Регистрируйте! Ирина Андреевна я.
По поводу болезни дочери. От Олега и Алены звоню.
…Это, вы хотели услышать?
- Нееет. Ирина Андреееевна!
Я запишшшу ваше имя, отчессство и номер телефффона.
И как только у Виктора Алексеееча будет возможность с Вами пооообщаться, я, с вами свяжусссь.

- Подождите.… Скажите, девушка, а домой ему можно позвонить?
- Ирина Андреееевна! Меняяя зовут Катерииина!
Я, понимаааю, что у вас что-то очень вааажное.
Но, Виктор Алексееееч, тоже человек.
И имеет право на личччную жизззнь. Диктуууйте ваш номер телефффона!

- А, может, вы, КАТЕРИНА, скажете, в котором часу он будет свободен?
И я сама ему перезвоню!
- Ирина Андреееевна! Он настолько зааанят.
Что свободного времени у него нееет!
А таких как вы, столькааа... Ну, в общщщем много!
Диктуйте жеее. А то у меня телефффоны разрываааются.

- Ну, ладно. – Совершенно расстроившись, Ирина унылым голосом произнесла: - Записывайте 471...
- Спасссибо за звонок Ирина Андреееевна.
И постарайтесссь быть дома. Это в ваших интересссах.
Ирина в сердцах чертыхнулась и повесила трубку.
- Заноза профффесорская, не сказать хуже! –
Передразнила она секретаршу.
Злясь на весь мир, она подошла к раковине, где с сиротским видом лежало одно блюдце, теперешняя Ксенина посуда.
- Чтоб тебе всю жизнь в секретаршах сидеть, КАТЕРИНА!! –
Злость, закипавшая внутри Ирины, достигла своего апогея

– А-х-х! – выдохнула она, и, подняв несчастное блюдце, хрястнула им об раковину. – «У меня все телефффоны разрываются…»
- Чтоб тебе все телефоны твои по-разорвало! –
И тут ее телефон сам настырно зазвонил. Злость вмиг испарилась, а в голосе Ирины зазвучала сама любезность.
- Алло, я слушаю Вас!

- Иркааа! - В трубке неудержно захлюпали носом.
- Это, я Зинка… Иркааа, мне так плохо, мне надо с кем-то поговорить... – Всхлипывания усилились, голос в телефоне уже дрожал.
- У меня такая, бедааа. Мне так плохооо...
Я уже на остановке. Еду к тебе. Никуда не уходи. -
Ирина, совсем расстроившись, пробормотала:

- Хорошо Зина, заезжай. Только громко в дверь не звони.
Ксения приболела.
- Так может я некстатиии? ...Может мне не ехааать? -
Еще громче и отчетливее заплакали в трубке.
- Заезжай Зина. Мне тоже надо с кем-то поговорить.
Прости, я ожидаю очень важного звонка. Так, все, я тебя жду!

Ирина повесила трубку. Тяжело переведя дыхание, она снова её сняла.
Набрав номер, услышала зуммер "занято".
В злобе бросила её обратно, аккуратно разгладила листик с телефонным номером, прикрепила его к холодильнику, и, стукнув по нему лбом, запричитала:
- Ей плохо! …А мне не плохо?!
Ну, а мне что хорошо?! Ну! Ну, кто ни будь!
Ну, пожалуйста! Помогите моему ребенку! –
 Она рывком обернулась к телефону и, упав на колени, задыхаясь, стала умолять его: - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйстаааа! Позвони!-

 Немного постояв так, обреченно подвелась, и, не зная, что говорить или делать дальше, заходила по кухне, бессмысленно переставляя с места на место посуду и стулья.
Ирина ждала, ждала, надеясь на единственную помощь, ждала, как никогда в жизни не ждала ничего, ждала с нетерпением нужного ей звонка и из-за этого сильно нервничала и психовала.
– Боже, мой! Я становлюсь стервой.
Ненавистной и злобной стервозой.
… До чего я дошла?
…Вон, у Зинки тоже, что-то приключилось, а я и на нее обрушила всю свою злость. На эту секретаршу озлобилась, на соседку…, а дальше что?
Я буду бросаться на каждого встречного с выскалинными зубами, только потому, что им не так плохо как мне…?

…Спустя некоторое время в дверь очень не решительно позвонили один раз.
 Глянув в глазок, Ирина увидела подругу.
Лицо у неё было опухшее, глаза красные, и по носу стекали слезы.
Перед тем как закрыть дверь в комнату Ирина глянула на спящую дочь.
- Иностранные таблетки как снотворное действуют хорошо, но давать их можно только - «когда очень плёхо» а, что делать без них? –
Она тяжело вздохнула и тихонько закрыла дверь в комнату и также тихо открыла входную.

Приложив к губам палец, она знаком дала понять, чтобы подруга, молча, проходила в кухню.
Зинка закивала головой и с трудом втянула в дом свои тяжелые сумки, сняв шлепанцы, поволокла свой груз на кухню.
Устало, шлепнувшись на стул, она шепотом спросила:
- А что с Ксеней?
- Пока не знаю... Вот жду звонка от врача.
 - А почему звонка, он, что по вызову не приедет?
- Это специальный врач. С ним ещё договориться надо.
А, что у тебя стряслось? На тебя страшно смотреть.
…Извини. Я, сама не понимаю что говорю. -
 А подруга, заливаясь слезами, ткнулась, головой ей в живот, и тихо, безутешно, по-детски захлюпала носом.
Чем окончательно встревожила и без того затурканную Ирину, сердце ее заныло от сострадания к подруге.

- Зина, что с тобой, солнце мое, что у тебя случилось?
Зная твой характер... Что-то уж очень серьёзное, раз ты, плачешь. –
Подруга оторвала свое лицо от Ирины и, взяв со стола полотенчико, вытерла им лицо и подняла глаза на Ирину.
 
- Ирин, ты понимаешь…, мне так трудно говорить.
У меня такая беда, такое горе! –
Зинка зашлась плачем, но с трудом все же продолжала говорить.
 - Моя, Инна... Понимаешь, она, колется! ...Она наркоманка…. –
Увидав пораженный таким известием взгляд Ирины, Зина безнадежно махнула рукой.

- Давно уже. Я, никому не рассказывала об этом. Думала, сама справлюсь.
А тут... – Перестав плакать, Зина стала, оправдываясь объяснять.
- Понимаешь, меня постоянно нет дома.
Я, вечно на работе. Она у меня с десяти лет сама себе предоставлена.
А когда у меня выходные, я в деревню, к маме….
Мама у меня, после переломов, очухаться не может, уже который год.
А еще две маленькие племянницы на ней.
Ты же знаешь, моя невестка погибла.
И все на маме и хозяйство, и огород и дети.
Мне же приходится помногу работать, что бы и им помогать.
Ты ведь все знаешь. Это я так, для собственного оправдания...

Вот, Инку и проворонила.
Что она видела, кроме пустой, облезлой квартиры днем, и ночью уставшую до беспамятства мать?
Вот и стали к ней друзья приходить.
А с виду, будто хорошие все. ...Ну, в общем!
Это уже два года длится...
Я её и просила, и била по началу, сильно лупила, до крови…, и дверь на ключ закрывала.
И консьержке платила, чтобы никого не пропускала к нам.
Так они ей, с другой квартиры, сверху, в долг, на веревочке дозу спускали.
Все что в доме было из золота, она на наркотики обменяла... -

У Ирины голова шла кругом, она с трудом дотянулась до стула.
Сидела как вкопанная, слушала молча, не шевелясь, ей не верилось в страшный рассказ подруги, а та все продолжала:
- И вот ко всему прочему оказалось, что она беременна...
Я взяла отпуск за свой счет и из дома уже ее не выпускала.
И вот ночью ей стало плохо, я вызвала скорую помощь.
Думала что это у неё ломка, а колоться я ей не давала.
Привязала к кровати и сама рядом сидела.
На все ее страдания смотрела, чуть рассудком не сдвинулась.

Привязала... Да, да привязала сама своими руками, рушниками к кровати.
А то она меня так истязала, так со мной боролась, что бы сбежать, что я нож уже схватила.
Представляешь, на собственное дитя?
…Скорая приехала не сразу, вечно у них бензина нет, машин нет….
Да и что к наркоману спешить,
- «нехай, не колется, тогда не будет плохо» - весь ответ…,
а когда все-таки приехали, то она уже прилично кровью истекла.
Ее вот сюда не далеко отвезли в нашу же гинекологию.
Ну, в общем, в больнице она родила мертвого мальчика… Прямо в приемном покое, меня даже выгнать не успели…

 Боже мой, Ирка, ты бы видела этот ужас!
То, что она родила, на человеческое дитя не было похоже...
Я чуть с собой не покончила.
Меня там накололи всякой дрянью, я и проспала у них всю ночь.
А утром мне сообщили, что у Инны, ко всему прочему еще и обнаружен гепатит «С» ну, в общем, самый опасный, и лечить его нечем.
Вот тут-то чувств я и лишилась.
Три дня в той же больнице держали.
Очухалась, думаю надо маме позвонить.

Звоню к соседям, у нас там, в селе, телефона нет.
А они мне сообщают, что мать скорая забрала с давлением, а дети у них...
Ну что скажи, мне оставалось делать?
Вышла из больницы земли под ногами не вижу, на людей натыкаюсь, как полоумная иду, ноги ели передвигая…
А тут слышу, колокол звенит, да так призывно, смотрю церквушка махонькая такая, деревянная, приткнулась к больничке и не заметишь сразу, ну я и на зов того колокола и пошла.

Захожу, а там тихо так, народу вовсе нет, старушечка, свечечки поправляет, да батюшка спиной стоит креститься.
А я как увидела икону с младенцем, так и взвыла як волчица в капкане.
Долго ли я там кулаками пол каменный лупила, я не помню, только подошел ко мне батюшка и говорит:

- «Иди раба Божья за мной» - А, я и с колен встать не могу.
Подошла ко мне старушка, в руки мне кружку литровую жестяную сует, влила я в себя всю ту воду и до чувств пришла.
Встала, поблагодарила бабуську, и поплелась за батюшкой вслед.
Захожу в коморку его, а там теснота, только стул да стол, да вешалочка с его одеждой на гвоздике весит, а мне и сесть негде, стою, и он не стал присаживаться.

Что, говорит: - «Горе что ли, у тебя какое?»
- Да, говорю, родненький ты мой, горе, да и еще какое!
И снова, в плачь ударилась. А он мне снова говорит:
«Ты не плачь, раба Божья, здесь тебе никто сейчас не поможет.
Ступай, говорит в Лавру, поклонись мощам всех Святых Печерских.

У них попроси заступничества за тебя перед Богом.
А когда просветлеет твой разум, тогда приходи, исповедь у тебя приму.
А то с тебя сейчас кроме слез и жалости к себе ничего не достанешь.
Иди, да смотри не проси у святых навозу, а прощения своих грехов у них вымаливай».
С тем и вышла я из церкви той.
С горем своим и не заметила, как в Пещерах оказалась.
Свечку купила огромную, платок мне женщина какая свечки продавала, в руки сунула, и пошла я.
Спустилась по ступенькам, иду узко темно, людей мало, только где негде какой попик сидит в уголке четки перебирает, да нет-нет и огонек свечной мелькнет впереди, страшно, аж мороз по коже.
Оглянулась назад не выйдешь, и вперед боязно, стала как груша ободранная, и стою.

Когда догоняют меня несколько женщин, я посторонилась, смотрю, что они делать будут, в смысле как это приклоняться по правилам надо.
Я осмелела, вплотную к ним и придвинулась, а они крестятся и крестятся и лбами и губами к гробам так и припадают, ну это я поняла.
Ну, думаю ладно еще бы услышать, как помощи просить, тогда бы уже и сама так делала.
Тогда давай и я креститься и прикладываться к краю гроба.

Слышу, одна за мужа своего хлопочет, что бы пить бросил, а другая ругает сына, что в тюрьму попал, а третья, третья о дочке своей пропащей убивается.
Они ушли, а я осталась там стоять в недоумении, о грехах никто из них у Святых там не просил.
И ладно, думаю, наверное, так надо, все просят то в чем нужду терпят.
И стала я размышлять над списком своих просьб.
Что вперед просить, или дочери здоровья и чтоб мерзость эту проклятую забыла, или матери сначала, выздоровления попросить, что бы еще на свет белый поглядела без слез своих вдовьих, или мне силы выпросить, что бы вытянуть их всех из пропасти этой, и что бы с работы не уволили, бо беда будет нам всем без единственной зарплаты, ну и так жаль мне меня саму себя стало, что навзрыд заплакала.

Ну, по видимо так громко, что подошел ко мне один монашек из своего угла.
И говорит мне: «Ты сестрица, правильно свечечку держи, а то воском вон все стекло на раке закапала».
- Смотрю я на него, щупленький серенький такой, как мышка, и одежонка, на нем тоже серенькая ветхая совсем, и сам аж светится худобой.
А он перехватил мой взгляд, и говорит:

- «Ты сердешная не плачь здесь. У мощей не плачут, а молятся».
Ну, я совсем уж растерялась и говорю мол, а я не знаю как, батюшка меня сюда отправил, и сказал, что бы я, почему то гноя не просила, а только прощение своих грехов.
А я не знаю как это. А он только улыбнулся так ласково и говорит:

- «А что просили те, что раньше тебя прошли тут?».
– Ну, я и хоть и совестно было сознаваться ему, что подслушивала, но рассказала, все как было.
А он уже так печально покачал головой и говорит:
- Вот видишь, чего они просили, все то, что на земле останется, прахом станет, а значит удобрением, в жизнь вечную тело с собой не возьмешь.
А вот если грехи не вымолишь, то не с легкой душой Вечность отправишься, а с пудовыми гирями на ногах.
А избавишься на земле от страстей своих, то и на земле и в Вечности хорошо жить будешь».

Сказал и ушел, как испарился, а я еще постояла да и сделала, как оба мне батюшки сказали, просила помочь мне от грехов избавиться.
Вышла я из лабиринтов тех на свет Божий, и как будто легче стало мне, ну уже точно не так, чтоб под поезд кидаться.
Собралась я и поехала к маме.
Приехала, делаю вид, что все хорошо, порядок там навела, ну, в общем, все как всегда... Держалась из последних сил.
А как назад уже возвращалась, тут то и прорвало меня снова, все, думаю, если не выплачусь, и с кем не будь, не поговорю...
Сдурею, и все!

Страшный подруги рассказ, был настолько шокирующий, что не было никаких слов, чтобы они оказались к месту и, по сути.
У Ирины в голове вертелась только одна фраза, и то, какая то, литературно вычурная:
- "Горе, горе. Чем измерить, человеческое горе?"
Еще несколько минут назад, мне казалось, что это мою семью, постигло самое страшное горе...
 
А теперь я вижу, что есть еще ужаснее...
Правду говорила бабуся:
«...Никогда не говорите что, это, самое страшное испытание.
Иначе вам покажут, что есть еще страшнее".
И мне это показали... И, слава Богу, не на моей семье.
- Ирина в ужасе спохватилась.
Как будто Зина могла услышать её мысли.
Виновато стала гладить и обнимать подругу.
Та же, выложив все, что накопилось и съедало её из нутра, как будто ушла в транс. Сидела она, уставившись перед собой, одурманенная своим горем. Ирина метнулась к крану, налила воды.

- Не надо. А то меня стошнит.-
Еле шевеля пересохшими губами, произнесла Зина.
Ирина, совсем растерявшись, не придумав не чего другого, достала две сигареты, поочередно подкурив их, одну протянула подруге.
Женщины курили, молча, по-мужски затягиваясь, по-мужски выпуская клубы дыма.
В своих семьях они несли все испытания, и трудности, за мужика и за бабу.
На своих хрупких плечах, удерживая все, решая кучи проблем и семейных неурядиц. Обе, еще молодые и симпатичные, за последнее время сильно сдали.

Они глядели друг на дружку, без слов сочувствия и банальных фраз, и одна как нельзя лучше, понимала другую.
Разве можно выразить словами, их состояние.
Нет. Его можно только вымолчать, если есть с кем.
И поэтому они безмолвствовали.
Тяжкое их молчание прервал звонок телефона.
Подруги от внезапности вздрогнули, одновременно тяжело вздохнув.
Зина как-то по-старушечьи положила руку на сердце, прошептала:

- Ой, я в последнее время, так боюсь этого телефона как проклятого.
Ирина, очень даже понимающе, закивала головой, и быстро подошла к аппарату, с не скрываемым волнением и нетерпением в голосе произнесла:
- Алло! Да, Ирина Андреевна, слушает.
- Здравствуйте. Это Виктор Алексеевич.
Мне передали, что вы мне звонили.
Ирина Андреевна, постарайтесь изложить свою проблему быстро и четко.
У меня, к сожалению, очень мало времени.
И так, что у вас случилось?

- Виктор Алексеевич, у меня дочь, 19 лет.
Совершено домашняя девочка. Попала в критическую ситуацию.
На неё напал насильник, вооруженный ножом.
Получила много ножевых ранений. Ей удалось убежать.
Теперь ее преследуют страхи и кошмары.
Она боится выйти на улицу, боится людей.
Меня ни куда от себя не отпускает.
Мы попытались приехать к вам, но уже возле входной двери с ней случилась истерика. Она кричала, вырывалась из рук.
Затем она металась по подъезду, словно слепая, я не могла ее удержать, она выскочила на улицу, упала под скамейку, и ей захотелось прямо там, на земле уснуть.
Она все время боится умереть.
У неё постоянно болит в области желудка, и она беспрерывно дрожит как в лихорадке.

Простите, я как-то сумбурно все объяснила. Очень волнуюсь.
- Так, ну не скажу, что я все понял.
Но, в общем, представил суть вашего дела.
Муж, машина есть?
- Нет, доктор, мы живем одни.
Работа, у меня была…, со скромными доходами.
 - А где вы живете?
- В Солнечном переулке.
- Это уже хуже. Ну, ничего я посмотрю свой график, и с вами свяжется моя ассистентка.
Вас устраивает любое время, я так понял?
- Да, да доктор, любое.
- Тогда до встречи. Первая консультация бесплатна.
А дальше будем видеть.
- До свидания.
- До свида...

Ирина прижала телефонную трубку к груди, с грустью посмотрела на подругу.
Теперь та, смотрела с ужасом на неё.
Затем, она вскочила, прижимая Ирину к себе, произнесла:
- Ну, ну дорогая, ничего, Слава Богу, они живы, а все остальное мы выдержим.
И спохватившись, она стала разгружать свои сумки.

- Это я от мамы. Там всего полно, а возиться с консервацией не кому.
Инка моя почти не чего не ест, а я?
Сколько мне одной надо. Это картошка, огурцы, зелень, кабачки….
Знаешь, какие нынче уродили?
А вот и поздняя малина. Ну, в общем, хватит до следующих выходных.
А там я опять что-то привезу.
Не пропадем, подруга. С работой у тебя все кончено, я так поняла?
Ну не чего…, ты давай тут на кухне прошурши, а я скоро буду.
 
Зина с трудом выпрямила натруженную спину, взяла сумочку направилась к дверям. Проходя мимо комнаты, приоткрыв двери, глянула на спящую, очень бледную, Ксению. Сочувственно покачала головой, и тихо выскользнула за дверь.
Ирина растеряно смотрела вслед подруге:
- Женщины, женщины. Откуда лишь у вас силы берутся?
Воистину, на вас земля держится.

И уже решительно с большим энтузиазмом Ирина приступила к приготовлению обеда. Хотя время от времени она вспоминала рассказ подруги, очень тяжело вздыхала, и покусывала нижнюю губу, старательно сдерживала наворачивающиеся слезы.
Вскоре в дверь тихо постучали.
По лицу Ирины пробежал испуг.
Она осторожно подошла к двери.
Увидев Зину, облегчено вздохнула и бесшумно открыла дверь.
Зина, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы и жары, сразу прошла на кухню.

- Я подумала что вино, в нашей ситуации не уместно. -
 Зина выгрузила на стол бутылку водки, сыр, масло, хлеб.
- Если ты не против, тогда я на пять секунд в душ.
Жара просто убивает.
Пока подруга принимала холодный душ, Ирина накрыла на стол.
Освежившись, Зина молча, уселась за стол, и взялась за бутылку.
Ирина покачала головой.

- Ой, Зина..., я пыталась напиться, это не помогло.
Только так было плохо. Фууу!- Ирину передернуло.
- Так-то ж, напиться. ... А мы просто выпьем.
Как на фронте. По сто грамм. На войне как на войне.
И не будем ничего говорить. Так, молча.
Они залпом выпили, не закусывая, молча, закурили.

…Только очень сильные люди могут горевать вместе о чужой беде больше чем о собственной, и только они в состоянии так долго молчать вместе.
Водка их не пьянила, их пьянило горе.
Столько событий за последнее время произошло, что это застолье, было лишь доказательством, того, что каждая думала о том, что подруги то, тяжелее, чем мне. И одна могла сказать другой с полной жертвенностью:

-Ты не бойся подруга, я рядом.
Я с тобой. А вместе мы выстоим…

…Длительное их молчание разорвал телефонный звонок, Ирина мгновенно схватилась за трубку.
- Алло. Кто это?
- Я звоню по поручению Виктора Алексеевича, у него завтра на приеме есть окно, он сможет подъехать на консультацию к Вам к восьми вечера.
Диктуйте Ваш точный адрес.

У Ирины радостно забилось сердце, горе отступало, снова появилась надежда. Переведя дыхание, она громко и выразительно повторила адрес, подробно объяснила, как проще доехать.
Трижды произнесла «до свидания», хотя в трубке её уже никто не слышал.
Она чувствовала, что снова полна энергии, глаза загорелись...