За ранее прошу извинить меня за ошибки
У меня нет корректора
Сергей Макиенко
Роман
Служу родине.
Фото на обложке – Макиенко СВ.
E-mail. Sergei.makienko@yandex.ru.
Домашняя Типография
«Серебреная серьга»
Начало 25 Мая (8:32) 2009г
Слово от автора.
Чем больше я вникаю в литературу, тем сложнее становиться распознавать истину. Очень тяжело понять человека, почему он иногда поступает так, а иногда так, что им движет именно в эту минуту и почему один не меняет своего решения, а другой как собака виляет хвостом, ищет сладкой жизни. Я всё думаю: «Люди рождаются с такими характером или оттачивают его в течении своей жизни».
Есть ценности духовные, а есть материальные, так почему же человек меняет духовное на материю? Не уж то ли он думает что материя дороже нежели духовность. Какая глупость. Какова цена души? Слаб человек и грешен, не может устоять пред соблазном и если его ставят перед выбором, жизнь - лож, правда - смерь, он начинает качаться. Конечно тот кто выбрал духовное, тот остался в вечности а тот кто качнулся, ни куда не попал, так и остался в пустоте между материей и несбыточным желанием. А мы всё чего-то ищем, пытаемся доказать, накопить, нет дороги, надо знать закон и 10 заповедей строго идти по ним и тогда дьявол не сможет вас упрекнуть на страшном суде: «А-а грешничек, что прокололся иди ко мне тут у меня хорошо, тепло». Я вот пробую описать судьбы упавших людей, как им порой хочется повернуть жизнь, но не получается, кто же виноват в их судьбе, в нашей судьбе – мы сами. Мы не можем ждать, нам хочется быстро всё сразу, а это - опасно, даже если деньги получить в большом количестве, то они могут погубить, если не умело ими управлять, жадность, гордость, самые страшные грехи человека, но замечаем ли мы их в себе? Кто сам на себя скажет: я жадный, ни кто, я горделивый, не-е это я просто не в настроении, а вот самое сложное – это управлять своей душой, тебе плохо, а ты помогай другому, у тебя болит, а ты помогай другому, и может когда-нибудь через 100 лет тебя поймут и скажут: вот какой был человек, себе ни чего, а людям всё. А материя, ну что материя, если хотите знать она ни что, золото – тускнеет, мрамор – рушиться, а слава так и того хуже, живёт пока мы живём, мы в гроб, а она к другому, не любит слава мёртвых, она ведь только с живыми общается. Ладно чего-то я сильно разболтался, всё книгу закончил, читайте мои мучения.
12 Декабря (21:18) 2009г.
Начало
Олег часто запрокидывал голову и по долгу смотрел в небо. На синем фоне неба плыли белые облака, как оторванные матерчатые лоскуты. Стараясь их сшить, ярко сверкающая иголка протыкала их насквозь и выходила где-то там далеко, удаляясь, скрываясь из вида. Это был обычный самолёт, которых, за день пролетает не так то уж и много. «Ту – 134», он направлялся в Москву, он спешил, тянул за собой белую дымчатую нить, которая со временем растворялась в голубом свете. Кто-то летел из большого, интересного путешеств-ия, кто-то на встречу своей любви. Олег широко расставлял ноги, приставлял ко лбу белую ладошку как снег, прищуривался, на лбу появлялись тонкие морщинки, нос задирался вверх, было отчетливо видно, как из правой ноздри торчала обычная детская казюлка. Глаза силились усмотреть его детали, хвост и серебреные крылыш-ки, лёгкие как у стрекозы. Что-то было в этом сказочное, тайное, и манящее, туда высоко. И только после того как он скрывался, исчезал совсем из вида, в уши попадал гул. Звук немного отставал от самолёта на несколько километров, он был гулким. Сердце на мгновение замирало и Олег с сожалением вздыхал. Он хотел стать летчиком, но это были только его мечты, а мечты как известно и есть мечты, они должны быть сказочными, несбыточными. Чтобы к ним можно было часто возвращаться, а всё то что становиться явью уже не так интересно. Олегу на тот момент было всего то два годика, и эта детская мечта, как большущая шоколадная конфета, подаренная мамой на день рождение, таилась в его чутком сердце. Уже тогда он грезил о путешествии куда-нибудь, далеко-далеко. Залазил по старой гнилой лестнице на крышу дома и махал мимо пролетающим самолётом в надежде что они его заметят. Да во истину детское сердце самое чистое, наивное дитя, всем бы быть таким. Из хаты выходила мать, чтобы покормить цыплят и завидев его стоящим на «коньке» впадала в ужас, закрывая лицо ладонями тут же кричала строгим и повелительным голосом:
- А ну сейчас же слезай, сорванец, упадешь, разобьешься, руку сломаешь. Разве тебе не жалко мамку а?
И он, послушно повинуясь маминому голосу, тяжело вздыхал:
- Я сейчас, не надо ругаться – медленно нащупывал деревянные перекладины, держался за одну, а на другую робко опускал ногу.
И уже в самом низу не дотянув пару перекладин – спрыгивал на землю и улепётывал, понимая что мать может его отшлёпать.
Мать снимала с шеи мокрое полотенце и гналась за ним, пытаясь хлестнуть его по заднице. Но он как горный козлик, по камушкам прыгал от неё уварачиваясь и хохоча выкрикивал:
- А-а не догонишь, не догонишь. Это было что-то вроде озорства. Любил он пошутить, как говориться по донимать, расшатывал и без того слабые материны нервишки. Озорной он был мальчик, только и
1
смотри за ним, как бы чего не «сварганил», каждый божий день он
преподносил мамке новые сюрпризы, удивляя её своим фантазерст-вом, выдумкой. А она только и покачивала головой, удивляюсь.
То кота поймает, привяжет к хвосту пустую концерну банку и пустит
его по двору. А тот как рванёт с перепугу по дорожке, несётся, банка -
гремит, глаза как у филина в тёмную ночь. Олег заливается звонким смехом, как рыболовный колокольчик, смех его так и разбирает, он хватается за пузо, того и гляди, вот-вот лопнет, одним словом, рос весёлый ребятёнок. Да, что не говори, а ребёнок он был избалован-ый, очень непоседливый, как говорят старушки: уж очень вертлявый. Как только начиналось лето, всё, амба. Это было для него самая лучшая пора, он тут же хватал маленький велосипед «Зайчик» и гнал по ярам и балкам, куда бы глаза не смотрели, всё его интересовало, абсолютно всё. Мать думала, что он станет бандитом, это было видно по его поведению, все предпосылки к этому уже были на лицо. Нагулявшись, накатавшись вдоволь вечером, он возвращался домой. Мать на него смотрит:
- Боже дитятко, кто же тебя так гайданул, а? – рубаха вся в грязи, на штанах клок материи выдрат, на велосипеде крыло согнуто, цепь порвана, лицо покарябано, - что же случилось то, говори?
А он улыбается, носом шмыгает, сопли утирает и спокойно так:
- Да цепь порвалась на великие, ну я и съехал в овраг, там колючки терновые и яма величиной с наш дом, я не виноват – оправдывался он и шёл к самодельному умывальнику мыть руки.
- А хто ж… - повышала голос. Что ж ты по дорожкам не катаешься и за каким тебя несёть в кучери га? – разводила в стороны руки и как курица хлопает курьями, так и она хлопала по цветастому подлу кружевной юбки натруженными ладонями. Это надо было видеть своими глазами. Одежда снималась, зашивалась, стиралась и выве-шивалась сушиться до следующего раза. Его самого сажали под замок на три дня в хате и ни куда не выпускали, пока он не исправиться. Как только срок заключения истекал, он снова выходил на улицу и начинал бедокурить. Далеко нельзя отлучаться от хаты так он – холера, залезет в курятник и давай курей гонять куры – кут кудахчут по нашестям кто куда. А он их палкой штрыкает, а они бедные шарахаются, что ж интересно было ему всё.
Мать у Олега был женщина работящая, работала на ферме телятницей. Да и село то у них было не такое уж и большое, каждый знал друг друга, как говориться, кто из какого материалу слеплен, как пять копеек. Так что воспитанием Олега ни кто по сути дела и не занимался, бабушка Катя была не в силах за ним уследить. И бегал он по улице целыми днями, придумывая себе новые развлечения. Машинку ему купили на день рождение, он с ней целую неделю не расставался, всё в песочнице сидел, зюзюкал сквозь губы.
2
А потом, то ли она ему надоела, толи он захотел посмотреть, что там в нутрии – как она собрана. Короче, разобрал он её, распотрошил на мелкие запчасти, вывернув из неё все болтики, шурупы. И получилась не машинка, а куча запчастей. Обратно конечно её уже никто и не пытался собрать, а зачем? Мама – добрая, новую купит. Тёплые солнечные дни для Олега были как подарочные. В такие дни можно было хулюганить аж до самого вечера, не думая ни о чём, бегая по балкам и ярам, забывая про обед и всё остальное. Свобода – вот что самое ценное было для него. Хотя вряд ли он понимал, что означало это слово, оно то и взрослым порой не понять, что оно означает. Скорее всего, он хотел делать то что хотел. Конечно, он получал полную свободу и по этому был рад ею насладиться.
Прекрасное утро начиналось с каши. Ой как он не любил кашу, ужас. А мать варила её каждое утро, овсяную, ставила на стол, добавляла в неё сахарку, чтобы вкуснее было. Шла к нему в комнату и будила его. Он мычал, гундосил, лениво потягивался руками к потолку. Так он не любил рано вставать, хотя какой рано, навряд ли это можно было назвать рано, когда на чесах с кукушкой времени было уже чуть ли не 9:00. Она упорно стояла над ним, пока он не встанет, она стягивала с него одеяло и только тогда, он – вставал. Шёл сразу к столу, садился как барин. А она его провожала умываться.
Кое-как, раскачивался, он приходил в норму жизненной силы. Вместо каши ему хотелось мороженого, пирожного, а тут каша, да ещё и перловая, фу, он морщился, воротил нос в сторону и ныл:
- Я не хочу-у-у – тянул он и отодвигал от себя в сторону тарелку с голубым слоником подаренную ему на день рождение.
- Ешь, я тебе сказала, пока не съешь ни куда не пойдёшь – резко отрезала она и продолжала что-то варить на газу в кастрюльке.
Это каша для него была просто наказанием. И он – «ел». Был у него пёсик, звали его – Курносик. Так вот, как только мама отлучалась из кухни, он тут же резко вскакивал, кидался к окну, открывал его, звал к себе Курносика, тот прибегал, становился на задние лапки и тявкал, он как добрый хозяин пса отдавал ему сой завтрак.
Курносику было всё равно что кушать, поскольку собакам не приходиться разбираться в еде, каша – значит каша, или ещё что, что дали то и – съели. Так вот вываливал он Курносику под окно свою порцию каши, а тот с жадностью принимался за еду, голодный был.
Олег спокойно садился за стол и звякал по пустой тарелке ложкой: мол всё съедено, ничего не осталось. И как только приходила мама, он гордо отвечал ей подняв голову к верху:
- Мама я уже покушал, а можно я пойду на улицу?
- Что прям всё так и съел, гляди какой молодец – хвалила она его.
В этой ситуации все были довольны и пёс - Курносик и мама и Олег.
Он сразу вскакивал из-за стола и мухой летел по коридору, на
3
любимую улицу, сметая всё на своём пути. Где его уже давно ждал конопатый как подсолнух, закадычный друг Федька в синей рубахе.
Тот сидел возле старой дикой яблони и стругал перочинным ножичком палочку, завидев бегущего к нему Олега, он откинул её резко в сторону и привстал с колен, чтобы поздороваться.
Олег подбежав к нему выговорил запыхавшимся голосом:
- Ну чё пойдём разорять сорочиные гнёзда?
- А далеко ли эти гнёзда? – спрашивал Федька и почухивал за ухом как солнечные лучи растопыренные в разные стороны рыжие волоса. Из-за цвета волос его дразнили, золотой Федька.
- Не-е-е не далеко, там за оврагом в Татьянкеной балке, знаешь какие они большие гнёзда то, во – и он размыкал руки, - в них яички такие красивые, голубенькие в серую крапинку, говорят что их даже в войну раньше ели, когда жратвы не было, чё может и мы попробуем – предложил Олег, а сам улыбается, уж очень интересно было ему знать мнение друга. Заманчиво как то, сорочиные яички.
- Не я не хочу, я дома колбасу люблю, а сорочиные яйца – и он мотал в разные стороны головой и брезгливо фыркал, - фу, фу.
- Ладно, принуждать не буду, ну хоть так за компанию, рядом постоишь, силой заставлять не буду. Мы их просто будем разбивать.
И они пошли к оврагу. Эта балка была очень глубокой и узкой. Высота её наверное метров 30 от верха до низа, по кроям и внизу росли деревья, на которых и гнездились сороки, место тут было тихое, редко кто сюда заглядывал да и от села в трёх километрах.
Олег высмотрел это место, увидел что сороки тут стрекочут, гнездышки вьют. «Ага значит надо наведаться сюда» - решил он как то раз, и вот пришёл, уж очень он любил поозорничать, характер.
Подошли они к обрыву. Олег поставил ладонь как козырёк ко лбу и стал высматривать, где же сороки то летают?
- Слышь Федька, - обратился он к нему, - как где услышишь, сорока стрекочет, значит рядом обязательно должно быть гнездо.
Федька понял вопрос и закивал головой, добавил: «Угу».
Редкие деревья на склоне оврага были похожи на скалолазов вцепившихся в его крутые кроя. Каменистая почва, в некоторых местах обвалы, было видно зеленоватый песок и камни они торчали наружу. Очень много камней, на самом низу балки лежали огромного размера валуны. Весной собирается с полей вода, и бежит в балку начинает обтачивать песочные камушки. Эти камни называются бут-ом, почему? Никто и не знает, но зато почти всё старое село было построено из этих камней. Да и сейчас можно увидеть некоторые сараи именно из бута. Желтоватые сероватые с налётом песка, их доставали из балки и везли до места. В основном они шли на фунд-амент. Много домов для людей, сараев для животных было построе-но из этого камня, он прочный и по этому весьма приличный,
4
намного крепче древесины. Неподалёку от ребят, на склоне, в середине зелёного ветвистого дуба, вдруг послышалось стрекотание сороки – это было чем-то похоже на тарахтение автоматной очереди.
Олег насторожился и резко обратил свой взгляд в то место.
- Вон видал, это там, - и он указал пальцем на большое дерево, находящиеся внизу с левой стороны. Вот зараза, уже скрылась, ни чё стрекочи-стрекочи, сейчас я до тебя доберусь – и он направился прямо к дереву. Это был опасный спуск, можно было свободно споткнуться, не удержаться и загреметь вниз, а уж там внизу, после такой высоты и косточки навряд ли кто смог собрать. Опасно было.
Склон балки был очень крут, угол его наклона доходил до 75*.
Ноги постоянно соскальзывали по старой засохшей траве, и Олег то и дело падал на колени, но тут же крепко хватался за кустарники, которые росли в большом количестве. Пока они добрались до дерева, все коленки у них были избиты и выпачканы землёй
- Вот она гнездо – заговорил он шёпотом, боясь спугнуть птицу сидящую на яйцах, - видишь её Федя – Олег смотрел сквозь густые заросли веток, пытаясь рассмотреть птичий домик.
- Да кажись это то самое – проговорил Федя еле слышным голоском.
- Лады ты стой тут внизу, а я наверх заберусь.
И он стал корячиться, цепляться своими обезьянами руками за ветки нащупывая место с которого можно было бы подняться. Наконец-то нащупав место, он ухватился за ветку, подтянулся и стал тихо подн-иматься всё выше и выше. Но сорока как бы предчувствуя шорох резко выпрыгнула из гнезда и отлетела, присела на рядом стоящее с ними дерево, она скорее всего боялась за гнездо, яйца. Но что она могла сделать против человека, что? Если только набраться храбро-сти и как в той сказке клюнуть Олега прямо в лоб. Ну а вдруг он поймает и свернёт ей голову, а- а, тут срабатывает животный инстин-кт самосохранение, конечно и яйца жалко, но если яйца погибнут то их можно снести снова, а если сам экземпляр птицы то уже нет, не вернуть ни как. Сорока сидела и стрекотала, но стрекотала уже не так тихо, а громко, он созывала на помощь своих сорочинах друзей. Но и они не сильны были бы справиться с человеком, если только посочувствовать посидеть рядом на ветке и пострекотать вдвоем, втроём это всегда пожалуйста, а нападать на человека - это абсурд, ни кто не осмелиться из птиц наподдать на человека потому что он намного сильнее. Олег уже почти достиг гнезда и сорока видя всё это ужасное дело затарахтела ещё сильнее, теперь её тарахтение не останавливалась она трещала и трещала, жалко было ей свои яички, а как же снесла, мучилась, сидела вот-вот выводиться сорочатам, а тут люди. Жалко было ей детишек то. Да что поделаешь, уж если Олег захотел, то он сделает своё дело. Он достиг гнезда и стал заглядывать в него. Гнездо у сороки не простое, это большое
5
количество веток ловко сплетенных в круглую корзину. В нутрии, где лежат яички культурно и практично обмазано глиной, по старым технологиям, чтобы ветер не задувал, ну и для сохранения температ-уры. Серединка выстлана мягкой, ворсистой травой, коровьими, лошадиными волосками и случайно оброненными пёрышками птиц, над головой они сооружают крышу, ну крыша не крыша, а куча налепленных палок над головой у сороки - это считается крышей, а что, дождь не капает и слава богу, умные строители прям как прорабы, а вы говорите они глупые, разве глупая птица будет себе гнездо строить с крышей, а-а, то-то же, ещё какие умные. Сороки - это самые вредные птицы, самые хитрые, и жадные до болтовни.
Вот купила Олегова мама цыплят, маленькие такие, пушистые, желтенькие как солнечные комочки, и так удивительно пищат. Посадила их на улице в коробочек, пусть посидят на солнышке погреются, насыпала пшена, а они его клюк-клюк, вот здорово и ушла. И что же произошло? Прилетела эта самая гадость с длинным хвостом сорока, обвела своим чёрным глазищем всю территорию, прострекотала и надумала: «Ага вот она моим птенцам еда» - и прыг прямо в коробок, стерва, хвост бы ей выдрать. Час ли не было мамы, может и больше, ни кто же время то не засекал, специально на чесы не глядел. Подошла она одному и маленького цыплёночка клюк прямо в правый глазик, он – кувырк вверх ножками, готов, трупик значит. Она его хвать в лапки и потащила, но прежде чем утащить его, она ещё таким же макаром потюкала десять цыплят, вот беда так беда. Ну долбанула одного и хватит, так зачем же других убивать а, вот проснулся в ней инстинкт убийцы, ну нравиться ей уничтожать. И что после этого с ними делать, вот Олег и решил отомстить им же таким макаром, пусть знают, как губить его цыплят. Даже в старозаконии говориться очень жестко об этом: «Глаз, за глаз».
Потянулся Олег в гнездо рукой, просунул и давай шарить в нём, а оно мягкое, тёпленькое, пухом набитое, только что улетела. Опа, что-то под пальцы попало кругленькое. «Ага, вот они значит какие маленькие, хорошенькие, драгоценненькие» - подумал Олег и вынул одно. Овальной формы с серыми крапинками и бледным оттенком. Он держался одной рукой за ветку, в другой руке держал яичко.
- Вот смотри – похвалился Олег и, взяв его аккуратно в пальцы показал Федьке. Тот прищурился и кинул взгляд в середину дерева.
- Чё там ещё есть? – поинтересовался Федя, - говорят что эти птицы всё блестящее тащат к себе в гнездо, уж очень они любопытные. Мне отец рассказывал, что когда они были маленькими, то они лазали в гнёзда, разоряли их, и в одном из них нашли золотые часы.
- Что? – переспросил Олег и понял что в гнезде может быть ещё что-то ценное – прям настоящие золотые чесы, во те-то да.
Эта новость его очень обрадовала, он никогда о таких вещах и
6
слыхать не слыхивал. И Олег загорелся желанием хоть что-то найти в гнезде. Сначала он вынул яички и положил их к себе в нагрудный карманчик, всего их оказалось четыре. Потом он стал потрошить гнездо, вынул перья, сухую траву, раздвигал гнездо и заглядывал в него, нет ли там случаем, ну хотя бы серебренных что ли часов. Вниз на землю летели перья, пучки травы, кобыльих волос, всё из чего был сделан чудесный птичий домик. И когда Олег полностью разворотил его как носорог, огорчёно проговорил:
- Нет тут ничего, хоть бы пробку какую от бутыли или фольгу принесла что ли. Видать слепая эта сорока, раз ничего не нашла.
- А ещё я слышал, что они кольца воруют – продолжал Федька. Приходят люди на пляж покупаться в тёплой воде, или к примеру позагорать, снимут обручальное золотое кольцо и положат на рубашку, а она увидит яркий блеск жёлтого металла и, пока тот купается она раз его в клюв и полетела, а-а, попробуй её догони у неё же крылья, пять минут и ищи-свищи ветра в поле, их же ещё воровками называю, я же говорю вреднее этой птицы на свете нет.
- Брехня это всё – выпалил Олег, ни чё я не нашёл в гнезде, совсем пусто, одни перья да трава, всё я спускаюсь – и он стал слазить.
Наступил нагой на одну ветку да не проверил её, опёрся на неё, а она оказалось сухой, ветка захрустела, надломилась, он и опомниться не успел, как только и, скользнул между деревьев как созревший жёлудь. Полёт его был не долгим, наверное три секунды, не больше. Падая он зацепился за тонкие ветки, они хлестнули его по лицу. Было так больно. Но пока он летел, то ничего не чувствовал, только на земле, под деревом, он почувствовал удар и настоящую боль.
Шмякнулся значит он возле Федьки и так протяжно стонет:
- Ох, ох, матерь владычица, как больно, во те-то меня подвела веточка - пипеточка. Стал подыматься, а сам за спину держится и продолжает ныть: - Всё хана мне, кажись сломал спину.
- Ну чё ты брешешь, а ну руку подними, ногой двигай.
Он послушно поднимает руку, ступает нагой.
- Всё двигается, трепло, а ты знаешь, что если бы ты сломал спину, то ты бы и плацем не смог бы пошевелить, нытик ты, вот кто.
- Не знаю, всё болит, тут больно, тут ушиб – продолжает жаловаться.
- Ерунда, пройдёт. Надо было проверить сучёк, чё ты на него встал хоть бы держался за другую ветку что ли, может повис бы тогда.
- Да откуда же мне знать что он обломиться, холера его возьми.
- Причём тут сучёк, это ты баран, надо осторожней было, вот, это тебя бог наказал за то что ты гнёзда разоряешь, понял.
- А ты по чём знаешь что это бог, он что тебе сам об это сказал.
- Зачем и так всё ясно. Ты вредительством занимаешься это грех гнёзда разорять, ты лишаешь маленьких птенцов жизни, ну вот и получил, как там сказано: не копай яму, а то сам в неё попадёшь.
7
- Причём тут яма Федя, если я с дерева грохнулся на землю, а ты мне про какую-то яму талдычишь, не понимаю я тебя.
- Это я так к примеру. А то что ты сам виноват это факт…
- Плохие у тебя примеры, а я бы тебе так сказал, что друг должен
поддержать друга в беде, а ты не хочешь меня поддержать?
- Ну ты же сам идёшь, чего тебя поддерживать.
- Вот друг так друг, нет бы облегчить мои стродания ты же ещё и меня осуждаешь за то что я упал и ушибся – и он приложил к нагрудному карману руку и почувствовал сырость. Вот зараза тут яички были, а теперь всё, раздавил – и он цокнув языком махнул головой, стал вытаскивать из кармана куски скорлупок.
- Ну вот, из них бы могли вырасти птенцы, а теперь - нет, ты их раздвоил, варвар ты Олег, вот ты кто – обозвал его Федя.
- Не понял, это кто такие, и почему это ты решил что я варвар.
- Да были такие в Европе древние племена, назывались Варварами, там ещё были Гунны, Пикты. Разбрелись они по всей Европе, так вот они были - кочевниками, грабили и убивали, очень жестокие были, жизнь заставляла их быть такими, надо было искать пропитание.
- Не, это чё же, я по-твоему жестокий выходит что ли а?
- А ты сам решай какой ты, хороший или плохой, человека определяют по его делам, ну вот скажи какое дело ты сделал сегодня, можно ли им похвалиться? А-а то-то же.
- А ну тебя, то же мне философ нашёлся Аристотель, защитник природы. Ты что ли грехов не имеешь. А кто на прошлой недели в сад к Митюхиным лазил за яблоками, а? Молчишь, то-то же.
- То была твоя идея, и я пошёл у тебя на поводу, сожалею о содеянном, было желание получить яблоки, вот и пошёл.
- О, конечно, ты у нас идейный, яблоки кушать чужие – подколол его острой шуткой Олег. Он знал что Федька обидчивый и не выносит критики, сам Федя любил критикнуть, ну а вот о себе никогда не мог выслушать правды, он вообще себя считал правильным.
Так бы их спор и продолжался, если бы они не наткнулись на что-то интересное, удивительное. На узкой тропинке они увидели клубок, он лежал прямо у них на пути. Олег нагнулся и хотел попробовать его рукой, но клубок был очень колючий, из него торчали иголки, завидев человека, клубок зашевелился и тут же, ещё сильнее свернулся в клубок. Он был весьма не доволен что его трогают и по этому всей своей защитой только что и делал - фырчал.
- О смотри кажется ёжик – весело заговорил Федя и тоже кинулся к нему. Ёжик лежал. Олег взял в руки веточку и стал катать его по земле, чтобы найти начало. Но он ни как не хотел раскрывался и показать своё остренькое с маленькими глазками личико.
- Ты смотри какой хитрый закрылся и не хочет с нами встречаться.
- А почём ему знать что мы не навредим ему, он просто защищается.
8
Минут 20 они его, крутили-вертели, а потом оставили в покое и пошли дальше. Олег всё переживал, что он так ничего существенно-го и не нашёл в гнезде, ну ведь бывают же счастливые люди и находят, вон даже золотые часы. Мечты-мечты, редко они сбываются, хотя иногда некоторым везёт, но только не Олегу.
Дома мама встретила Олега вопросами:
- Ну, и где нынче пропадал наш герой а? Чего натворил?
«Да так в одном месте был» - пробормотал Олег, отмахнулся рукой и шёл к себе в комнату. Из всех игр он любил стрелять из детского пистолета, который заряжался маленькими ракетками с присосками. Вот зарядит он их, повесит плакат с каким-нибудь незнакомым ему лицом, к примеру супер-звездой и прицелившись – выстрелит. Иногда промазывал, а иногда и попадал в глаз или щёку, присоска как раз прилеплялась к лицу звезды, но это было баловство. В комнату входила мама и начинала ругаться: мол стены карябаешь, я в этом году только что обои новые наклеила, а ты их портишь. Да, чистенько Олегу попадало от матери. Но он не обижался на неё, потому что никто, как кроме неё, не может относиться к нему с пониманием, ругать ругала, но тут же и жалела. Позовёт на кухню, посадит за стол, спросит: «Ты опять сегодня без обеда шмондал? Худой как кощей бессмертный, ты посмотри на себя в зеркало, скулы точат наружу, одни глаза остались, мне тебя силой заставлять есть а? Ох отбился ты от рук и бабушка об тебе печётся».
- Я буду кушать, буду, только тогда когда захочу.
- А-а, знаю я когда ты захочешь, - вздыхала она – тебя не позови, так ты неделю будешь бегать по улице без еды, настырный, весь в попаню, тот тоже, как начнёт работать и без отрыва с самого утра до вечера стучит, ремонтирует, десять раз надо крикнуть, чтобы он пришёл есть. «Два сапога - одна пара», «Яблоко от яблони не далеко падает» - эти пословицы наверное про вас двоих сложены.
- Какое ещё яблоко? – переспросил Олег, я яблок не ел.
- Это я так, подрастешь, тогда поймёшь про какие яблоки я тебе…
На вот ешь – и она ставила на стол сковороду с жареной требухой.
- А что это такое зелёноватое я боюсь? Это не отрава? – интересовался он и с опаскою смотрел на что-то непонятное.
- Это деликатес, тебе не надо знать что это такое, просто ешь и всё, что я буду собственного дитя травить, ну и скажешь же.
Олег брал вилку, смотрел в сковороду, тянулся вилкой и накалывал еду, подносил к носу и нюхал: вроде бы пахнет вкусно, откусывал кусочек, разжёвывал и понимал, что это весьма приличная еда и её можно кушать. После пробы, вилка уже мелькала быстро как лопата кидающая в топку провоза уголь, так и Олег наворачивал требуху.
Улыбался и нахваливал: «Вкуснючая-я, мам, а ещё пожаришь такую же, мне понравилось». Закончив, он вставал из-за стола и уходил
9
восвояси, где его уже ждала мягкая кроватка и сладкий сон.
Ночь, она и есть ночь, – волшебница удивительных приключений в сонном царстве. Олег заходил в комнату, быстренько раздевался, скидывал с себя штаны, рубашку с оторванной на рукаве пуговицей, разбирал постель, подходил к выключателю, давил на него указате-льным пальцем и свет моментально исчезал. Как это делают волше-бники, щёлкнув кукишем об указательный палец. В большую комна-ту, заставленную мебелью, и разного рода нужными вещами врыва-лась темнота, та темнота, которую больше всего любят летучие мы-ши да волшебники. Темнота – это та часть времени, которую человек использует как время отдыха, а воры её исползают как момент для наживы и убийства. В комнате воцарялась тишина, было только слышно, как за стенкой тикают часы с кукушкой, стрелки отсчитыв-аю чесы, пружины начинают прощаться, бьют по курантам и тишину разрывают удивительные музыкальные звуки. Волшебный свет луны падает сквозь оконную раму, рисуя на полу необычайной красоты цветы – это голубая тень от польской гардины. Изредка чёрные тучи закрывают луну, и на дом окутывает густой мрак. Возле дома растёт большое ореховое дерево, оно осталось ещё от прошл-ых хозяев, они собирали с него хороший урожай и целый год кололи об дверной косяк орехи, вы спросите: как? Отвечаю: если у вас нету силы расколоть его так то открываешь дверь, берёшь большой грецкий орех и вставляешь его между дверью и косяком, дверь потихоньку закрываешь, раздаётся страшный хруст, всё, так просто, орех треснул, можно кушать. Огромного диаметра ствол, длинные кривые ветви, оно прикрывает своими ветвями почти пол дома. На нём иногда присаживается филин, он удивительно гугукает, лупает своими жёлтыми, а они у него красивые, горят как звезды. Глазами он высматривает тех самых любительниц ночи – летучих мышей, и как только они начинают отрываться от чердачных потолков и парить, он тут же срывается с дерева и начинает за ними погоню. Внизу под деревом живёт тихий крот Тимоша, он слепой, ночью предпочитает спать. А днём он работает, куча за кучей как вулканы возникают в саду бугорки, он каждый божий день прорывает новые ходы, а землю выбрасывает на поверхность. Ночные светлячки мигают в кромешной темноте, освещая своими фонариками путь. В густой траве, пред сном, сверчки исполняют лунные сонаты. И все начинают зевать. И как-то во всё этом видеться красота, очарование, душевное равновесие. Кто бы мог подумать, что всё это царство живёт и трудиться возле Олегова дома. А Олег уже начинает уходить в другой мир, по комнате распространяется храп. Ему очень часто сняться сны, не чёрно белые а, только цветные, в них он видит себя. Как только веки закрываются, он тут же погружается в сон и видит
зелёное поле. Маленькая чёрная точка приближается к нему все
10
ближе и ближе. С каждой секундой она увеличивается и уже через пять минут он видит, что это самолёт, он выпускает шасси и приземлившись направляется прямо к нему. Белый как птица, по середине красная полоса на боку надпись: «Ласточка». Олег и сам не верит, что такое может быть, но это всего лишь сон, но ему то кажется что всё это происходит на яву. Он срывается с места и бежит на встречу самолёту, размахивая руками. Кабинка самолёта откидывается и из неё вылезает лётчик. В тёмно сером костюме, с шлемом на голове. Он спускается по крылу, подходит к краю и присев спрыгивает на землю. Олег ни когда не видел так близко самолёт. Он подбегает к нему и с интересом начинает разглядывать его. Длинные крылья, хвост, всё это кажется ему каким-то чудом. Лётчик улыбается, смотрит на него и спрашивает:
- Что нравиться самолет, красивый. Хочешь в небо а?
Олег не может поверить своим ушам, сам лётчик приглашает его в небо, можно ли мечтать о большем, разве какой мальчишка не мечтал об этом. А тут такое предложение, он както не решительно мнётся в голе стоит комок, он кивает головой и выговаривает дрожащим голосом: «А разве вам разрешают. Я бы очень…»
- Нам то, лётчикам, у-у-у, конечно же разрешают, а кто увидит, ведь рядом то никого нету, - и он крутит головой, - мы с тобой пять минут пару виражей сделаем и всё, ну давай полезай хлопчик.
Олег подбежал к самолёту протянул руки к крылу, уцепился за край и трепыхаясь, дёргая ногами попробовал подтянуться, но ни чего не получается. Лётчик видя всю эту комическую ситуацию подошёл к нему и: «Ну брат, ты чё сегодня мало каши что ли ел? Подтянуться не можешь, давай я тебе помогу что ли раз уж такое дело».
Он взял его за зад и подтолкнул выше. Тот взлетел на крыло. Лётчик подпрыгнул и они уже оба стояли на крыле.
- Ну будущий пилот, прошу в кабину второго пилота – и он указал рукою на место где должен находиться второй пилот.
Это была кабинка разделенная на двух человек. Олег не решительно подошёл к кабине, а там, боже. Датчики, рычаги, тумблеры, кнопки, разного рода приборчики, у Олега аж в глазах зарябило от такой насыщенности стрелок, и не понятных ему штучек.
- Ну что остановился, испугался что ли а? Вот те раз, то кататься- кататься, а теперь как парализовало, ну давай, вперёд солдат.
- Не я сейчас – и он стал задирать ногу, втиснулся в кабину, сел на кресло. Вроде бы ни чё мягкое, и даже приятное.
- Ну вот теперь я вижу ты готов, только пристегнись, а то если переворачиваться будем, чтобы ты ненароком не выпал. И ещё попрошу в полёте ничего не трогать Нина какие кнопки не жать.
- Ясно – предупредил его лётчик сделав серьёзное лицо.
- Куда ясней, ладно я не буду – ответил Олег сложив накрест руки.
11
Лётчик запрыгнул в кабину первого пилота, закрыл крышку, пристегнулся, нажал на стартер, пропеллер – закрутился, зажужжал.
Командир ещё прибавил обороты, самолёт начел стационарно вибрировать, его слегка трясло. Олег перепугавшись вцепился в штурвал. Летчик слал прибавлять обороты, и самолёт покатился по мягкой, зелёной траве. Он набирал скорость, всё быстрее и быстрее, Олег смотрел по сторонам, всё начинало мелькать перед его глазами. Набрав определённую скорость, лётчик резко потянул на себя штурвал и, самолёт как бы дёрнуло вверх, он оторвался от земли и стал постепенно набирать высоту. Первые пять минут Олег вообще не понимал что происходит. Синее небо и белые облака, вот они можно протянуть руку и попробовать их, он хохотал от радости, его охватило волной возбуждения, ему хотелось петь дифирамбы, делать что-то безумное, вон выходящее за рамки человеческих правил поведения, ему казалось что это всё сказка ведь он спит.
«Нет теперь я точно стану десантником и ни кем больше это так здорово» - думал он рассматривая эту синюю беспространственос-ть. Как прекрасно, как удивительно проходил полёт. Лицо его напол-нилось светом, лётчик стал клонить самолёт влево, он положил его на крыло и самолёт как бы провалился, он резко пошёл вниз, и Олегу стало плохо, голова закружилась. Но потом лётчик вернул самолёт в прямое положение, и Олег вздохнул так хорошо ему ещё никогда не было, всё это было чудно, изящно, изумительно.
«Вот они эти волшебные барашки, сколько раз наблюдал за вами с земли, смешно подумать, теперь я могу увидеть вас с близи» - его сырце трепетно стучало. А лётчик уже крутил в воздухе новые фигуры. Олег не засекал, сколько они находились в воздухе, да и до того ли ему было, он был охвачен полётом, самими ощущениями.
Самолёт плавно приземлился, коснувшись земли пробежал несколько километров, остановился. Еле-еле с трудом он вылез из кабины. Глаза его блестели, на лице была улыбка, свежий румянец.
- Как полёт? Вас случаем не стошнило, а? – спросил лётчик.
- Нормально! – весело ответил Олег и пройдя покачивающимся шагом по крылу, спрыгнул на траву, не удержавшись - упал.
- О-о-о, пять минут в полёте и вас уже земля не держит мой друг, что укачало? – и он поставив руки в бок, заменялся. Ладно шучу, а то ещё обидишься на меня глядишь и здороваться больше не будешь.
- Не я просто споткнулся – оправдывался Олег, отряхивая с кален землю. Ему как-то было не ловко перед лётчиком.
- Ну ладно мне пора – ответил лётчик и пошёл обратно в кабину, сел, добавил: - Если понравилось, то поступай в лётное училище.
Пропеллер закрутился, резкий ветер растрепал волоса Олега.
Он наблюдал, как самолёт оторвался от земли, и стал удалятся от него всё дальше и дальше. Через семь минут его уже почти не было
12
видно. Олег вздохнул: «Да, жалко, что всё так быстро закончилось». Он даже забыл, что это был всего-навсего сон. Яркая вспышка света озарила его глаза и, он очнулся. Это было утро. Тонкие лучи солнца как стрелы пронзали стекло, они падали на пол и рассыпались. Олег приподнялся с постели, протёр пальцами глаза, и как-то всё оживил-ось, побежало. Надо было вставать, но не очень то хотелось, хотел-ось ещё немного поваляться, понежиться под тёпленьким одеялом, на подушечке из гусиных перьев, помечтать. Олег резко откинул от себя одеяло, встал с кровати и подошёл к окну. А на улице, боже, уже всё «кипело» каждая птичка, жучёк, пчёлка, выполняли вверенную им небом работу. Он поднял щеколду, взялся за ручку и дёрнул на себя, окно распахнулось. Шум птичьего пения, утреней свежей прох-лады, и разного рода запахов ворвался в его комнату. С минуту он стоял как зачарованный, пытался воспринять это всё мирное сосущ-ествование. Он приходил в восторг от природной красоты. Сердце его отстукивало ритм, в голове играла музыка, Чайковский «Вальс цветов». На против дома стояли столбы, от них тянулись провода, на проводах сидели две пары горлинок, они как-то по особому гу-гу-кали, почти как кукушки, иногда их голоса можно даже было спутать, приняв за кукушку, но у кукушке гомон громче и отрывистее, а у этих более мягче, скромнее, мелодичнее. Все эти чудесные звуки возбуж-дали в нём жажду к познанию природной красоты. Вот она таинстве-нная красотка – молчаливая природа, это только кажется что она молчит, а как только проноситься шалунишка-ветер и деревья начин-ают между собой шептаться о душевной красоте. Зелёная трава, чем-то смахивает на пигмеев. Если пригнуться к ней и прислушаться, то и её тонко-писклявый голосок можно услышать. Её жители это макро космические поселенцы: стрекатливые кузнечики, одаренные музык-альным даром, умеющие играть ногами, божьи коровки в пятнистых костюмчиках, муравьи - вечные труженики, вряд ли их можно заста-ть в безделье, вечно они куда-то бегут, что-то тащат или копают. Комар, присевший на стебель молочая, чтобы передохнуть. Всё это радует сырце. Вот на забор из частокола взлетает красный как огонь питух, пригибается и даёт сигнал: «Кукареку, вставайте сони, не лежите на боку – летит звон через старый луг, далеко – на соседнею улицу». С той стороны принимают его громкий кличь, отвечают: «Кукареку – мы гоним прочь свою тоску». Олег зевает. В стекло бьется муха, она видит на той стороне свободу и ни как не возьмёт в толк, ну почему она не может туда? День только начинается, много планов. Олег идёт к самодельному умывальнику прикрученный к стволу дерева. Он набирает полные ладони прозрачной, утреней, прохладной водицы и хлещет ею себя по лицу, растирается при этом, акает, ухает, и добавляет: «Ах водица хороша, закаляйся моя душа». Всё это проходит под напев старой, очень хорошей песенки:
13
«Великая, могучая не кем непобедимая, страна моя…»
Его мама - Вера выходит на порожки и завёт кушать. Он растирается полотенцем и спешит в хату. На столе стоит тарелка манной каши, он садиться на старый деревянный табурет. Этот табурет делал ещё дед, который прошёл всю войну и закончил её под Мюнхеном. У деда было две звезды и десять медалей, он часто любил хвалиться ими. Рассказывал, как он сокрушал ненавистного врага. Он был простой солдат пехоты, много он перекопал земли за время войны, был и в «мясорубках» под Сталинградом в 42 и в Белорусских болотах тонул, но как-то выжил. Имел три ранения и одну контузию, по этому был немного глуховат. Но зрение у него было отличное, как он сам говорил: «Я хоть и стар, но всё отлично вижу вы меня не списывайте в запас я ещё пригожусь». Олег часто лез к нему с расспросами:
«Дед а дед, расскажи как ты фрицев бил». Он присаживался на скамеечку, брался рукой за бороду и разглаживал её и начинал свой рассказ: «Да как же, как и все, брал оптроны, заряжал винтовку, находил поганца, прицеливался и нажимал на спусковой крючок, винтовка – бахала, и фриц падал мёртвым на землю. Всё было просто, война многому научит, внучёк, и радости в этом мало».
- Дед, а не страшно убивать живого человека?
- Как тебе сказать, по началу мо же и страшно, но ведь война, это дело поощряет, я и сам не очень то уважаю убийство, но вот таких засранцев как Гитлер я бы щёлкал как орехи, уж больно они много зла в себе несут, и родиться же такая пакость на свет а-а. За пятку бы его да об стену, столько люду погубил, холера несусветная.
- А правда что ты «языка» брал?
- Да было такое, мы тогда должны были идти в наступление, ну наш командир решил проверить данные. Послал он нас в разведу. Мы ночью снарядились и, как положено, военные билеты сдали.
Темнота хоть глаз коли, шли по ярам, балкам, по лесу 15 верст, ага достигли цели, село, в селе немцы, мы подползли поближе, часовой стоит, решили его глушить. Старшина пополз с ефрейтором, а мы неподалёку в 20 метрах. Они его прикладом по голове, связали, в рот- кляп, и потащили мы его на себе, ближе к месту он очухался, стал дёргаться, но старшина ткнул ему в пузо автомат, дал понять мол ежели что, то живот будет полон пуль, тот испугался и враз успокоился. Затащили мы его к нашему командиру в блиндаж. Пришёл переводчик, стали допрашивать: мол сколько их здесь? Какое вооружение? Он всё рассказал. Оказывается, они знали план наступления и сосредоточили все силы именно в том месте, где они решили прорываться. Тогда командир дал приказ наступать в другом месте. Вот так с помощью языка мы обхитрили этих засранцев. Да если бы не «язык», то нам бы тогда надавали по шеям.
Олег ел кашу и морщился, не нравилась она ему, а куда деваться.
14
Пёс Курносик скулит под окном, а мама не уходит из кухни. «Не ужели он останется голодный?» - думал Олег и вздыхал, жалко было ему собачку. Но мама добрая, она услышала жалобное повизгивание собаки, приказала: «Так, вот остатки еды, покушаешь, отнесёшь Курносику». Олег сделал как говорила она. День набирал тепло. Солнце полезло всё выше и выше, его лучи уже обжигали тело. Надо было что-то делать, но что, Олег не знал. И он отправился в гости к рыжему Федьке, может он придумает чего. Олег подошёл к его дому и увидел через забор. Тот копал ямы. Олег вошёл к нему во двор.
- Здорова, ты чё это тут решил выкопать?
- Я строю физкультурную площадку, буду заниматься спортом.
- А ямы то за чем тебе?
- Ну как ты не понимаешь я вставлю в них столбы. Это будет турник, понял – объяснил ему Федя, и продолжил работу.
Олег подключился к нему и тоже стал помогать. Через два чеса турник стоял. Первым полез испытывать Федька. Он подпрыгнул и повис, подтянулся раз пять сделал падём-переворот и спрыгнул.
- Ну теперь давай ты – предложил Федька и указал на перекладину.
- Я – удивлёно спросил Олег – да я три раза не больше.
- Давай-давай, надо качаться, а то «дохляком» так и останешься.
Он корячился-корячился, пыжился-пыжился, ни как не выходит, нашёл старое ведро и подставил его под ноги, вытянул руки, зацепился. Ухватившись за перекладину, повис как сопля.
- Эй ты чё так и будешь висеть? – спросил его Федька и засмеялся.
- А-а ага, а ежели я не могу, чё же тогда делать.
- Тренироваться надо, - ответил Федя, - приходи ко мне каждый день будем заниматься, нельзя быть таким «дохлым», таких девки не любят, ты же дожжен быть защитником слабого пола, понимаешь.
- А каких они любят? – спросил Олег раскачиваясь на перекладине туда-сюда, он был похож на маятник из чесов.
- Сильных, мускулистых, покажи свои мускулы, нету, ну брат тогда кто же тебя такого полюбит, шкелеты ни кому не нужны.
- Иди ты, может я в душе лирик. У меня сердце доброе, я цветы им буду дарить, любить их, стихи читать, они меня за это полюбят.
- М-да, стихи это хорошо, а вот если вас встретят двоих в тёмном углу бандиты, ты сможешь защитить девушку а?
- Наверное нет… Мышцы не растягиваются.
- Ну на кой им нужен тюфяк, им нужен - спортсмен, так что давай заниматься, чтобы нас любили только красивые девушки.
- Я полностью с тобой согласен, я хочу быть десантником.
- Кем, десантником, ну ты брат - удивился Федя, - тогда тебе надо заниматься всю жизнь, раз ты хочешь служить ВДВ. Это тебе не гербарии собирать и закладывать в книжки. ВДВ брат идут только серьёзные мужчины, там нужна выносливость, ты вообще
15
представляешь что это такое, у тебя за спиной: пороют, вещь- мешок, автомат, и вся эта амуниция весом в 30 кг и ты с этим «добром» должен ещё тащиться 100км выдержишь ли а?
- Да ты меня прям пугаешь, не-е-е, я сразу сдохну как собака.
- Пойди спроси у моего брата, он служил там, он тебе расскажет.
- О-о, а я и не знал что твой брат служил в ВДВ. У него награды есть?
- Заначки есть, а награды только в бою дают, он же не воевал, а просто служил, рассказывал, как им было трудно. Они там ещё изучают технику рукопашного боя, всё серьёзно.
- Вот здорово, а ты знаешь хоть один приёмчик, он тебе показывал.
- Показывал, но он простенький, могу показать на тебе.
- А ну давай – «загорелся» желанием Олег и весь напрягся.
- Иди попробую - и Федька встал в стойку.
Олег седела пару шагов на него, Федька схватил его за руку и ловким движение перекинул через себя, тем самым обезвредил врага.
«Видал как надо» - хвалился он и запихивал в штаны кроя рубашки, которая вылезла во время броска наружу.
- Научишь меня так же – просил Олег поднимаясь с земли.
- Я же тебе говорю, приходи, будем вместе заниматься, вот турник, будешь подтягиваться, ещё надо бегать каждый день по 5км. Глядишь к концу года станешь мускулистым парнем а-а.
- Правда! – радостно воскликнул Олег и его глаза засияли как звёзды
- Ну не таким сильным, может чуть по меньше, но всё же.
- Я согласен на всё – и он стал бегать вокруг турника, повторяя:
«Я стану самым сильным, я стану силачё» - можно было подумать, что он слегка тронулся умом. Это было в его стиле, ведь он был по натуре романтик, а как известно все романтики таво, вроде как не в себе, они же с других планет прилетели на Землю.
- Эй чудак – окликнул его Федька. Слышь, да уймись ты, у меня есть предложение может сходим на рабочую свалку, соберём с разбитых аккумуляторов свиней и выплавим себе по кастету?
- Я не знаю, как скажешь, мне всё равно куда, пошли – согласился он.
Свалка находилась за селом Олег и Федька часто там ошивались. Железа там была вдоволь, а по сему болты и гайки валялись в большом количестве как песок на берегу моря. Они приходили, набивали ими полные карманы, до такой степени, что те отвисали, а потом шли на фермы, где водилось очень много голубей и стреляли ими из рогатки, что само по себе естественно, ведь пацаны же.
Через глубокий овраг, на пустырь куда и собаки не заходят они пришли с одной целью, набрать из старых, разбитых аккумуляторов свинцовых пластин, чтобы потом их переплавить и вылить себе тяжёлые кастеты для обороны. Чудо свалка была заполнена сломанными тракторами, комбайнами, сеялками, разобранными культиваторами. Железа там было в большом количестве.
16
Краска на них была ещё не полностью выцветшей. Почти с целыми моторами, ну может какие части и были поломаны, а так на вид почти целые, со стёклами, дверками, ходовыми частями, с гусеница-ми. Стояли они здесь одиноко, заброшенные, никому не нужные и ни кто не обращал на них внимания. Их цепляли тросами и вытаскивали в это страшное место «тракторный могильник». Временами механики делали сюда набеги. Если вдруг кому понадобиться какая запчасть, прейдут, скрутят и всё, что-то вроде второго не официального склада. Для пацанов это было наверное самое интересное место, ведь их больше всего тянет к железу, а тут его было уйма. Место было просторное. Олег и Федька вошли на свалку, она выглядела как поле боя, чем-то эта свалка ещё напоминала «Курскую дугу». С левой стороны стоял комбайн, передние колёса у него были целые, не было только задних. В кабине было разбито стекло. На самом верху мотор, с заду торчали шнеки, острые как зубы крокодила. Олег подошёл к комбайну, что-то потянуло его на верх. Он взялся за перила и стал подниматься. Уже взобравшись, он залез на бункер, провёл обзор – ни кого. Зашёл в кабину. Разодранное сиденье, руль целый, он сел на место комбайнёра и немного порулил. Да, но на такой каличной технике далеко то не уедешь. Ему надоело крутить руль, и он встал, вышел из кабины. Как только вылезаешь из кабины, прямо под ногами аккумуляторные короба. Он открыл крышку и посмотрел во внутрь – ничего интересного, только болты и гайки в большом количестве. Открыл вторую крышку и увидел треснувший аккумулятор. Глаза его «загорелись» он решил обрадовать Федьку, тот как раз находился в кабине ДТ-75 и дёргал на себя рычаги, изображал тракториста, вроде бы он землю пашет.
- Федька иди сюда – прокричал он протяжно.
Федька услышал голос Олега, бросил рычаги. Он спешил к нему. Забравшись по ступенькам, он посмотрел на аккумулятор.
- О-о начало уже есть молодец, ну чё теперь надо его только достать. Комбайновый аккумулятор - это я вам скажу тяжё-ё-лая штучка, чтобы поставить или спустить, не мало надо затратить сил. Вес в нем где-то около 40кг вот и попробуй подними такую бандуру. Ага того и гляди пупок надорвётся. Взялись они значит, поднатужились, приподняли, а высота комбайна примерно метра 4.
- Так, как будем спускать? – поинтересовался Олег.
- Как. Да очень просто, нагой пхнём пускай сам и спускается – и Федька упёрся в него, стал усиленно толкать его нагой. Аккумулятор двинулся и дойдя края резко скользнул вниз. Внизу послышался –грохот. Всё что и требовалось от него – случилось так легко.
- Ну вот мы и спустили – сказал Федька и стал хлопать рука об руку.
- Здорово получилось – ответил Олег, и они заторопились вниз, чтобы доколотить его руками и выбрать нужный им свинец.
17
Тут же неподалёку, нашли тонкие железные монтировки, и принял-ись со всей силы колотить по аккумулятору, пока не раскрошили его в пух и прах. Вытаскивали свинцовые пластины и оббивали от лишнего кислотного налёту. Но этого свинца было мало, надо ещё. Второй аккумулятор нашёл Федька. Он валялся возле разбитой машины, мотора в ней не было, стёкла были разбиты пацанвой. Это самое любимое занятие ребятни, как увидят что стекло целое, так его обязательно надо расколотить. Второй аккумулятор распотрошили, вынули у него как настоящие хирурги «кишки» оббили от кислотных пластин. Кучка свинца росла всё больше и больше. Разломанный, почти разбитый, третий аккумулятор валялся в овраге, его по сути дела и крошить не пришлось, всё было выверну-то наружу и так. Они только что и сделали, что собрали нужный свинец. Теперь было предостаточно. Оставалось только переплавить его. Собрали весь свинец, получилась приличная кучка, теперь было можно начинать работу. Отправились в балку, подальше от любопытных глаз, там, где много деревьев, можно было развести хороший костерчик…
Пока Олег таскал дрова для переплавки, Федька пошёл искать банку для расплавления свинца. На куче мусора, высыпанную кем-то он нашёл канцерную банку из-под кильки. Федька вернулся с банкой, а Олег уже пытался развести костёр. Он наложил слишком много больших веток, и они ни как не хотели разгораться, а он злился.
- Что ни как не получается? – спросил Федька.
- Да вот чёто ни как, один дым прёт и всё – развёл руки Олег.
- Кто же так запаливает, а ну уди – отстранил его в сторону и взял из его рук коробок спичек «Балабановская фабрика».
Сначала наложил мелких щепочек, за тем чуть побольше. Так разводят костёр настоящие охотники в тайге. Из-под низу он просунул – бумагу и чиркнув спичкой, запалил. Сначала появился серый, едкий дым, он потянулся к верху синий струйкой над кучкой дров. И вдруг всё моментально вспыхнуло, огонь схватился сначала за маленькие щепочки, а затем перекинулся и на больше палки, огонь поднимался всё выше и выше множественные языки его жгучего пламени жадно лизали воздух. Кастёт разгорался, а сухие дрова слегка потрескивали. Федька прикрутил проволокой к канцерной банке палку, поставил на огонь и стал бросать в банку свинец. Костёр сначала полыхал, но потом постепенно стал затухать, дрова превратились в красные угли, они хоть и не горели но жар от них шёл. Олег и Федька наблюдали, как куски свинца таяли на их глазах, они превращались в серебреную жидкость, жидкость удивительно блестела. Со временем свинец тускнеет, но когда его плавишь, то он оживляется, становиться более светлым.
Теперь надо было подготовить форму. Федька копался в земле, выдавливая ямку нужной формы. Это был кропотливая работа.
18
- Ну вот, всё готово к выплавке, сейчас будем сливать свинец в форму. Он снял с огня банку с расплавленным свинцом и поднёс к заранее приготовленной форме, наклонив, стал сливать его в фор-му, выдавленную в земле, пока она не заполнилась расплавленным свинцом. Свинец - шипел, забулькатил, форма наполнилась раскалённой смесью. Было видно, как он застывает – превращается из жидкого в твёрдый. Интересно было наблюдать за всем этим процессом. Олег таращил глаза на Федькину работу, удивительно.
- Ну чё уже готово? – с нетерпением спросил Олег заглядывая через плечё. Там в форме, остывала готовая выплавленная вещь.
- Сейчас – проговорил Федька, - надо подождать, когда остынет и выковырнуть палочкой, ведь он огненный, можно и обжечься.
Федька взял тонкую веточку и стал раскапывать готовое изделие.
Ярко-белое, от него отдавало жаром, оно висело у него на веточке и качалось, он откинул его в сторону. «А-а, горячее, пусть остынет, потом возьму» - проговорил он и присел на корточки. Они сидели возле догорающего костра и мечтали. Красные угли полыхали на ветру. Олег всё талдычил про небо, самолёты, парашюты. Федька про колесные трактора, нравились они ему да одури, тащился он от них, в особенности он любил нюхать гарь из выхлопной. Трактор тарахтит, из трубы дым синий валит, а он нос задирает и радуется.
Прошло минут пять. Кастет остыл, и Федька поднял его с земли.
- О-о ещё тёпленький – и он вложил его в руку, рука почувствовала тяжесть. Пару раз махнул, разрезая кулаком свежий воздуху.
- Дай и я – спросил Олег и потянулся к нему рукой.
- Подожди я сейчас, а давай я на тебе его испытаю а? Олег ты как.
- Только не сильно, а то у меня после того падения ещё ребра болят.
- Не трусь, я тебя слегонца – и он стал наносить лёгкие ударчики правой рукой в живот Олега. Он у него был мягкий как подушка.
Набоксовавшись он передал кастет Олегу. Тот взял его в руку.
Рука от тяжести чуть дёрнулась и лицо его сделалось строгим.
- Да штучка имеет хороший вес – и он покачал его в руках, затем вытянул руку. Минут пять он как бы разгонял перед своим лицом мух, изображал спортсмена. Федька наблюдал за ним.
- Ты прям как каратист, - подшутил над ним он и усмехнулся.
- А то, я теперь могу любому дать в рог – уже жёстче и резче заговорил он, в нём проглядывались бойцовские качества.
- Наверное, но для начала тебе бы не мешало на турнике раз десять подтянуться, а-а как ты думаешь, Олег – окликнул он его.
- Натренируем, было бы желание, а остальное это чепуха.
- Так, я что-то есть захотел, ты дамой идёшь? Всё пошли, у меня желудок свело, я вот если не поем, то мне становиться плохо.
- Не я могу весь день без еды бегать, но раз ты хочешь то пошли – согласился Олег, и они стали подниматься из балки наверх.
19
Падём оказался крутым, спускаться было куда проще нежели подниматься, сухая трава, обувь то и дело скользила по ней. Олег пробовал хвататься за кусты, но они не всегда выдерживали. И вот он схватился за один такой куст, а он оборвался и Олег отклонившись назад сорвался и покатился кубарем до самого низу.
- Э-э-э - протянул Федька, - ты там случаем не разбился, ни чего не сломал себе? – спросил Федька, разглядывая Олега. Мо же помочь?
Тот приподнялся, стал отряхиваться. «Нет, нормально только испачкался мать будет ругаться, она так не любит когда грязный домой прихожу» - ответил он и чуть похрамывая, стал снова подыматься на крутой бугор с застарелыми ямами и промоинами.
- А чё это ты захромал, ногу что ли ушиб? На до бы поаккуратней.
- Да я и так стараюсь – проговорил Олег вылезая из оврага.
Шли по степи, разговаривали о будущем. Олег твёрдо решил стать военным. « Я буду с завтрашнего дня каждый день заниматься спортом» - говорил он. «Давно бы пора ты же сам видишь, что твоё здоровье совсем ни какое, годик позанимаешься, глядишь и силушка появиться, нельзя же быть таким дохляком».
- Я понимаю, но мне как-то тяжело начать, а если я втянусь то потом меня уже ни чем не оторвать, я такой настырный – доказывал он.
- О-о смотри, лошадь пасётся – проговорил Федька и указал пальцем в сторону прекрасного животного, без которого человек не мыслит своей жизни. Лошади – это чудо природы, красивое животное.
Статная с тонким ногами как у балерины, аккуратно подрезанными копытами и длинным хвостом, свисающим почти до самой земли. С пышной гривой и сползающей чёлкой закрывающей ей глаза, лошадь в яблочек стояла на одном месте спутанная верёвочными путами, наклонив вниз голову, аккуратно срезала зубами зелёный спорыш. Бока были плотные, до отвала набитое брюхо сочной травой. Упитанная, с крупным задком. Она часто фыркала своими широченными ноздрями как паровоз. Над её спиной кружили жюжяли большие оводы, как самолёты, пытаясь найти на её спине пристанище- аэродром, но она чуя их прикосновение, начинала подёргивать тонкой кожей, если и это не помогало, то она тогда резко хлестала по спине своим хвостом. Оводы шустро реагировали на хвост, отлетая в сторону спасая свою крылатую душу. Федька свистнул, и лошадь резво вскинула голову выпучила два глазных яблока стала моргать, как бы присматриваясь или угадывать, не встречались ли они ей случайно раньше, нет. И она фыркнув снова опускала голову, трава была куда важней нежели два каких-то незнакомых шалопая. Олег и Федька остановились на пару минут чтобы поглазеть на классную конягу.
- Смотри она на нас и не смотрит – заговорил Фёдор.
- Да зачем мы ей. Пусть себе кушает траву, не пугай её, не надо.
20
Лошадь, как-то неуклюже, даже немного смешновато преступала обеими копытами: скок, скок. Ребята прошли мимо. На встречу им выехал на велосипеде Женька Кошкин. Он нёсся как северный ветер, резко нажал на педали и затормозил перед ними, при этом подняв большие клубы пыли, стал интересоваться:
- Эй… Здорова пацаны!..
Те остановились и ответили тем же словом в ответ, начали разговор.
- Где шухерили, чё нового на периферии? – загнул он по научному.
Ребята удивились, но последнего слова не поняли, они как-то даже с удивлением глядели на него: чё это он пролепетал там.
- А тебе всё надо знать – ответил Федька и искоса посмотрел на него.
- Да мне всё равно, не хотите говорить так не надо.
- На тракторной свалке были, гайки, болты крутили.
- А-а, понял, а я ездил к Филиному ему отец купил мопед ЗИФ-17
Он там сейчас рассекает, я за ним пробовал угнаться да где там.
- А ты небось завидуешь ему да? - спросил Олег и улыбнулся
Женька хмыкнул: «Не а, я вот накоплю себе денег и тоже куплю».
- Слышь чем базарить, взял бы да подвёз нас до дома что ли а – обратился к нему с просьбой Федька, так было не охота идти пешком, весь день они бегали – ноги так устали.
- А-а это легко, давайте прыгайте, кто на багажник, кто на раму.
И они стали рассаживаться. Велосипед «Десна» хорошая техника. Никелированный руль, на концах пластиковые ручки с левой стороны звоночек. Сидушка из прочного, твёрдого материала на амортизирующих пружинах. Крылья защищающие колёса с тонкими спицами как солнечные лучи. С мягкой резиной, на камерах с золотн-иками, ниппелем и закручивается красненьким колпачком. В колёсах катафоты, оранжевый и белый. Позади багажник с зажимкой. Две звёздочки на заднем колесе маленькая и обольщая с педалями. Цепь длинная, при езде чем-то напоминающая на ползущую змею. На раме – гомонок, в котором лежат на всякий случай ключики для ремонта. Вся эта конструкция очень проста. Велосипед, наверное, самое лучшее изобретение в этом мире, прост, удобен, лёгок, сел и поехал не надо тебе ни бензина ни масла, простота и красота. Федька с разбегу прыгнул на багажник, заняв хорошее место, Олег просунулся под руку и сел на раму. Филином оттолкнулся от земли и надавил на педали. Велосипед тронул, покатил по улице, набирая скорость, слегка повиливая. Три человека сидели на нём, это не большой груз. Ребята ехали, Олег рассказал какую-то шутку, и они долго хохотали. Велосипед то и дело наезжал на кочки и подпрыгивал, Олег сморщивался и кричал: «Эй тише-тише, задницу мне отобьёте, жёстко же ведь». Но Женька не обращал на него ни какого внимания, он как ехал, так и ехал. Сельская то дорога это не автомагистраль, это сплошные ямы и кочки. Впереди показалась лужа.
21
И заспорили они между собой, что Женька не проедет по ней,
мол забуксует, увязнет, не сможет, не хватит у него силы, да ещё с нами. А он всё упирался, и яростно доказывал обратное:
- Не в жизнь. Я не такие брал лужи – и прям с разгона в неё - буль.
Что произошло потом дальше, можно только догадываться.
Лужа оказалась вовсе и не лужа, а настоящее болото, непролазная трясина, а на вид то была такая не приметная, маленькая. Дождь на неделе прошёл хороший с градом, капусту, помидоры побило, град с куриное яйцо. Ну вот, там дня три назад «Зил» в ней буксовал-буксовал, елозил-елозил и выкопал приличную колдобину. Хоть корабли запускай. Сверху мутная вода, а внизу то, ни чего не видно, какая глубина? А кто её знает. А они как раз в неё с разгону вжик и въехали. Переднее колесо вошло в воду и случилось непредвиден-ное, велосипед остановился, вах-вах, и хваленый «ас» Женька испугался, поднял к верху руки и бросил руль. Короче - проспорил он. И тут же, весело, все вместе, одновременно, прям так и рухнули вводу. Тёплая вода приняла их детские тела. Рубашки были чистые, а стали - грязные. Чёрная, вязкая жижа как солидол прилипла на их одежду. Опустив руки, как подбитые орлы, они выползали из трясины, смех их враз пропал, лица стали серьёзные. Они смотрели на Женьку, считая его как бы виновником, сейчас бы подраться.
- Ну проспорил, чё теперь делать то будем – заговорил Женька и с сожалением посмотрел на Федьку, потом на Олега.
- Чё ж делать, наверное дамой пойдём, будем получать лупанки.
- Да, эт точно – и Женька стал соскребать с рубашки грязь. Простите меня ребят, я же не знал что тут так глубоко, оплошал я.
- Да мы на тебя и не злимся, кто первый предложил проехать по этой чёртовой лужи а? – выговорил Федя и посмотрел на Олега.
- А я то тут при чём, я просто поддержал вот и всё.
- Он просто поддержал вот и всё – поддакнул Федька.
- Вот блин и я вас послушал, «загорелся» – вклинился Женька.
- Ладно, о чём теперь сожалеть, всё произошло, так как произошло.
Шли пешком, больше ни кто не садился на велик. На улице они встретили тёть Надю, она как увидела их – рассмеялась: «Это где вы так извалялись а, чумазики, мать небось задницу вам надерёт».
- А мы убежим – ответил резко Федька.
- Не дадимся – поддержал его Олег.
- А что мы такого сделали, ну испачкались – ответил Женька.
Дома встретили их не ласково. Олегова мать как раскричалась:
- Поросёнок, опять испачкался, господи за что мне такие наказания у других дети как дети, это же вечно куда-нибудь да влезет, шалопай.
- Я не нарочно – оправдывался Олег, опустив голову, он стоял на порошках и не знал что делать.
- Живо скидывай грязное. Там скидывай – приказывала она ему и
22
указывала пальцем на угол. И он, повинуясь её голосу, сделал всё, как она говорила. Штаны, рубашку скинул при входе и прошёл в хату.
Он зашёл в ванную и стал отмываться. Да, ну и вляпались, не везёт.
А всё Женька он. Конечно, кто за рулём был? Он, значит – виноват.
Мать поругалась-поругалась, побурчала, да посадила его за стол, ведь сын родной, не какой-нибудь пёс шатающийся. Стала делать салат. Свежие, сочные помидоры она нареза круглыми колясочками, только что сорванные на грядке. Округлой формы. На разрезе имею-щие вид рубина, пахнущие чем-то великолепно съестным. Нож мягко входил и делит их на части. Порезав помидоры, принялась за огурцы. Длинные, почти 15см зелёные, жёсткие, с чёрными пупыры-шками и белыми, говорят, что для закрутки нужны с чёрными, а с белыми можно есть так. Она быстро чикала их и сыпала в чашку. Мелко резала, пёрышки лука, петрушку, укроп, посолила и добавила свежей густой сметаны, взяла железную ложку и, ею тщательно всё перемешала. Олегу только и оставалось, что брать вилку, накалывать и кушать. Салат – полезная еда. К этому добавила…
Макароны – длинные спагетти, отваренные в кастрюльке, просто на воде и помазанные всё той же сметаной. Он накручивал их на вилку и с удовольствием ел, всё это было вкусно. После ужина Олег ушёл к себе в комнату. Чтобы не мозолить перед глазами.
Небольшая кровать, аккуратно заправленная зелёным покрывалом. Олег не снимая его бухнулся на спину. «Да, много чего сегодня произошло» - он перебирал в своей голове события и с удивлением смотрел на потолок. Люстра с розовыми плафонами, в виде цветочных головок, рассеивала необычайный свет, он был какой-то тёплый, нежный, как мечта. «Завтра пойдём на речку раков ловить, Федька обещал, вот здорово раков я люблю» - Олег впадал в мечты.
Он встал, снял с кровати покрывало, подошёл к выключателю и выключил свет. На ощупь дошёл до кровати, откинув мягкое одеяло, быстро юркнул под него. 30 минут он лежал и не мог заснуть, пробовали баранов считать – не помогает. Мышцы расслабились, тело полегчало, и он заснул крепким сном.
Свет, яркий солнечный свет резал в глаза, он проснулся, на чесах было примерно около 8:45. Мать заходила к нему в комнату, когда он ещё спал, она отрыла форточку, чтобы проветрить помещение. Звонкое пение воробьёв и скворцов разливалось эхом. Улица оживала, она наполнялась жизнью, игривый ветер хватался своими невидимыми руками за деревья и качал их со стороны в сторону, а они начинали шуршать зелёною листвой, о-о-о эта великая дева-природа кто тебя создал? Знаем, что не простые руки, нечто сверх естественное, не поддающееся нашему мышлению. Словно колдун прошёлся по твоим зарослям ветвистых садов, по лугам и полям наполненных душистыми травами великолепных цветов.
23
Олег откинул оделяло, привстал. Какая-то сонная муха упорно билась головой об стекло и истерично жюжяла, ей надо было срочно туда – на улицу, но её не пропускали. Олег зевнул, широко открыв рот. «Хорошая погодка или нет? Надо бы выглянуть, но по тому как там поют птички кажется хорошая» - предположил он и встав с кровати подошёл к окну, а там. Всё благоухало, цвело, дышало свежим воздухом. Рано утром прошёл мелкий моросящий дождь и за бугром в преломлении света, появилась волшебная, как будто из сказки семицветная радуга. Олег какое-то время стоял ошеломлен-ый от этого видения. Душа его колыхнулась от увиденной картины. Не так часто можно увидеть в небе радугу. Радуга – это преломление солнечных лучей в мелком дожде. Ещё это божий знак. Даже в Библии написано: «Вот вам знак, что Я больше никогда не сделаю потопа на земле». Знак этот – радуга. Очаровательно, звонко, мелодично расплёскивали свои мелодии молодые композиторы - скворцы. Олег услышал, как на кухне загремели тарелки. «Ага, значит, мама готовит еду» - сообразил он и вышел на кухню.
Мать заметив что сын встал, заговорила как всегда в приказном тоне: «Ну встал, тогда умывайся и живо кушать, не тяни время, мне некогда я сейчас ухожу, когда поешь, тарелку помоешь сам».
Вода в умывальнике была тёплой, прозрачно-хрустальной. Она стекала в ладони тонкой струйкой. Он взял в руки душистое мыло купленное на базаре и стал тщательно растирать его в ладонях. Олег ощутил своим чутким обонянием сладкий запах малины. Лицо, шёю, всё это было вымыто. Через пять минут он сидел за столом. Кушать кашу он не очень то хотел. Мясо – это другое дело в особенности он любил жареную уточку. Осенью когда они вырастали, мама заходила на баз и начинала гоняться за утками а они переваливаясь со сторо-ны в сторону, неуклюже убегали, хлопая крыльями, перепончатыми лапами по земле и при этом ужасно громко крякая. Мам отлавливала самую жирную, самую крупную. Несла её до места казни, ложила на дровосеку. Утка на мгновение предчувствуя свою страшную участь, от страха замирала, закрывала глаза. Мама брала большой топор с длиной деревянной ручкой из берёзы, заносила над головой и резко рассекая воздух наносила удар. Маленькая головка с клювиком откатывалась в сторону и в предсмертной агонии открывала клюв пытаясь вдохнуть воздух. Тело же откидывалось в сторону. Из отрубленной, кроваво-оголённой шеи, тонкими струйками, как нити, билась алая кровь. Утка начинала на земле беспорядочно кувыркат-ься, делая сальто. На это зрелище было страшно смотреть, но очень до ужаса интересно, ведь сама смерть это уже интересно, пускай даже и утиная, всё равно тайна. Грели воды, совали утку в ведро и заливали кипятком, накрывали, чтобы отпарилась. Через пять минут доставали мокрую, хорошо пропаренную начинали щипать.
24
Готовую, полностью ощипанную уточку клали в утятницу и на огонь. Несколько чесов она там пыхтела, томилась и уже через пару чесов, готовую, ставили на обеденный стол, открывали крышку и, по комнате с молниеносной быстротой расползался приятный запах. «Ух ты какая она розовенькая, поджаристая с хрустящей корочкой» - восторженно кричал Олег. Она лежал на большом подносе, ну прям как королевская еда. Тут же, с великой жадностью на неё набрасыва-лись, отрывали ножки, крылышки. Сладкое мясо мгновенно съедал-ось, косточки обсасывались – фить, псу Курносику, ему ведь тоже хочется. Да-а-а, Олег до сих пор помнит её удивительный вкус. А то там каша, на кой она сдалась. Он вылез из-за стола и направился к двери, улица его уже ждала. Какие планы были у него на сегодня, он и сам не знал. Он решил так: «Сначала схожу до Федьки, поговорим, а там глядишь, может всё и проясниться». Федька копался в сарае, он мастерил домик для птиц – скворечник. Он отпиливал доски и сколачивал их, работа шла полным ходом. Он настолько был увлечён этой работой, что и не заметил, как позади его выросла фигура Олега. С минуту он наблюдал, а затем заговорил:
- Чё там мастеришь – поинтересовался Олег, рассматривая коробок.
- Да вот решил птицам дом построить, пусть живут, песенки поют.
- А-а-а – протянул Олег – понятно. Чё делать то сегодня будем, куда пойдём? Мо же на речку, говорят там карась икру мечет, клюёт.
- Можно и на речку – ответил Федька, и взял со стола гвоздик, приставил его к доске, стал забивать, потом откинул молоток на стол, проговорил: - Ладно, потом доделаю, пошли.
Он снял со стены сорая деревянные удочки сделанные из лозы и протянул Олегу: «Держи, а я возьму лопату капну червяков. Там за коровьим сараем навозная куча, ох и жырные же там черви, во толщиной с кукиш. «Угу» - мукнул Олег соглашаясь с ним и кивнул головой. Федька взял лопату, и они зашли за сараи. Большая куча возвышалась чуть ли не под самую крышу, ростом она была почти со слона. Федька воткнул лопату с краю и надавил нагой. Она мягко, без особых усилий вошла до конца. Он надавил на лопату, поднялся пласт навоза. Он приподнял его к верху и бухнул, ком развалился на части. В чёрном куске свежего навоза быстро закопошились, коричневые, жырные черви. Они поняли, что их обнаружили, и стали расползаться в разные стороны пытаясь найти прохладу.
- Собирай их скорее, смотри уползает гадина! – торопил Федька, он хватал червей и тянул их за хвост. Хотя, где хвост? Где голова? Вряд ли там можно было разглядеть, ведь ни глаз ни как токовой головы разглядеть у них нельзя, только и всего той стороной которой двигается, то и есть - голова. Ну, а остальное значит – хвост.
За 10 минут они накопали предостаточное количество червей.
- Вот, теперь точно хватит – сказал Федька и заглянул в банку.
25
А там, мать моя женщина, целый клубок, они скрутились, спутались, и кто же их теперь распутает? Ребята торопились, бежали бегом. Пруд был полностью усыпан рыбаками, кто донкой, кто «телевизором» каждый ловил, как ему нравилось. Карась хоть и не большая рыба, но очень уж вкусная, чем мельче – тем слаще. Размотали удилища, вынули из канцерной банке по червяку. Федька стал цеплять червя на крючок, но тот упорно не хотел идти рыбе на корм. Он извивался ужом, всячески пытался ускользнуть из рук. Тогда Федька решил его оглушить, чтобы он не кочевряжился, он положил его на левую ладонь и резко, не касаясь, хлопнул со всей силы ладонь об ладонь. Послышался глухой хлопок, червь был оглушён, он престал так вертеться. Тогда Федька нацепил его на крючок и размахнувшись резко назад, подал удочку вперёд.
- Ой – послышалась позади, это крикнул Олег.
Оказывается, он подцепил его за рукав, проткнул рубашку и за руку.
- Ну блин – выругался Федька – ты чё там стоишь, а ежели я тебя за глаз или за ухо, вот тебя надрало стоять там, холера.
- Смотреть надо, чё размахался, куда торопишься, боишься что без тебя всю рыбу выловят что ли, так там её ещё много.
- Ну извини, просто я не подумал что ты там будешь стоять.
- Ладно, иди уже теперь отчепляй, во на руке весит – и он показал.
Крючок сняли. А первой пойманной Федькиной рыбой оказался Олег. Забросили поплавки и стали ждать, когда рыба клюнет.
До обеда ветру почти не было, тишина как в раю, прохладно, по над водой, стелился мягкий туман, как белая простынь. Но как только жёлтое солнышко стало карабкаться в небо, туман исчез. Тут же налетел лёгкий ветерок. Поплавки заплясали на волнах. Рядом стоял мужик, у него то и дело клевало, Федька так и таращил на него глаза, а когда тот тянул одного за другим карася, то Федька с завистью в душе вздыхал: «Вот блин у него клюет, а у нас нет, может он на чё то другое ловит?» Томила его сердце тоска и он – размышлял:
«Вот наловлю полный садок рыбы принесу домой и скажу: вот мама смотри сколько я наловил вам рыбы». А мама: «Ой какой молодец, а ну дай ка я тебя расцелую, ух ты какая рыба - будет хвалить его».
А пока он мечтал, на мгновение потеряв из вида поплавок своей удочки, то жадный карась схватил червя и потянул в кусты, чтобы сожрать добычу в одного, поплавок тоже в ту сторону пошёл.
- Эй очнись, у тебя же клюёт – вскрикнул Олег разбудив криком Федьку тот как бы вздрогнул, увидел что и впрямь поплавок пошёл в сторону резко подсёк его и потянул на себя. Небольшой карасик трепыхался на крючке, хлопая хвостом, стараясь сорваться с крючка но уж если попался то всё. Федька быстрым рывком откинул его на зад. Он отлетел несколько метров и начел изгибисто подпрыгивать.
- Всё милый тут тебе не речка, теперь ты мой, - снимал его с крючка
26
Федька и разговаривал сам с собой. Он был доволен пойманной рыбой, ну наконец то и ему повезло. А потом как-то они одну за одной, одну за одной и таскают и таскают, только забросит, а она – клю, он раз её и на берег, прям таки красота и душа радуется.
Ближе к вечеру, когда надоело, они побросали удочки, разделись и попрыгали в воду. Вода была такая тёплая как парное молоко. За день она прогрелась солнцем. Плескались, игрались. Федька предложил ловить раков, раки вещь вкусная, деликатес.
- Не-е-е, ты чё, я не буду, я страсть как боюсь их – «отрезал» Олег.
- Как хочешь, трус ты, а я не прочь, ну куснёт разок, ни чё страшного.
Он подплыл к пологому берегу, нащупал рукой норку и сунул туда ладонь, долго шарил, а потом как заорёт: «Ва-а-а-а» - разлеталось по всей речки и уносилось всё дальше и дальше. Что было дальше? О-о-о, он вынул руку из воды и поднял её к верху. На пальце, сжав клещами Федьке пальцы, висел рак, очень большой, старый усы у него были по пол метра, клещи с ладонь, глазища как спички и панцирь зелёный при зелёный, как у трёхсотлетней черепахи.
С минуту он висел, а потом понял что отомстил надо, мол надо смываться пока он приходит в себя, отпустил, шмякнулся в воду.
- Ну как раки? – поинтересовался Олег с ехидством.
- Иди ты на фик, специально меня донимаешь – пробормотал Федька и отвернулся, он держался за пальцы другой рукой. Да видать здорово ему досталось то от рака. Как он кричал, рыба вся метнулась с одного края речки на другой, это была – сирена.
Но потом всё стихло. Минут через пять Федька предложил покинуть речку. Рыбаки стали сматывать удочки и разъезжаться по домам. Солнце коснулось края воды, и вода окрасилась в малиновый цвет. Стало так-то тихо, только надоедливые каморы жалостливо брюзжа-ли над ухом, пытаясь выпросил у ребят хоть немного крови, уж так они любят кровь, ой как любят. Сядут на голые места достанут свою жало и давай тыкать, буравить, да больно так. Стрекозы как вертолё-ты перелетая с камыша на камыш присаживались, потом снова взле-тали и трещали своими тонкими прозрачными крыльями как стекло. Волшебные крылышки были даны им от природы. Рыба начала резвиться. Где-то в далека, прямо на самой середине, подпрыгнул зеркальный карп и резко, разрывая тишину, плюхнулся пузом об воду. И сразу от него пошли большие круги. Закликал кулик, закряка-ла утка, подзывая своего любимого цветастого селезня. Тень зелён-ой ивы наискосок упала в воду, отражаясь голубизною. Камыши задрожали – это сазан стал ужинать, обсасывать сладкий чакон. Федька высыпал оставшихся червей в ладонь и размахнувшись кинул их рыбам. Тут же, слетелись мелкие мальки и стали жадно хватать их. День заканчивался и ребята закинув на плечи удочки взяв в руки садок с рыбой побрели дамой. День был удачным, рыбы
27
поймали, отдохнули, что ещё надо? Рыбу разделили поровну. Возле Федькиного дома присели на корточки и раскидали карасиков на две кучки, после делёжки, Федя свою рыбу положил обратно в садок, а Олег нашёл кусок проволоки, сделал кукан и нанизал на него свою. Дамой шёл с настроением, а как же вон сколько поймал рыбы. «Вот мамка то обрадуется» - думал Олег. Прейдя дамой, он положил рыбу в тазик, на порожках, а сам зашёл в дом. «Мама ты здесь?»- крикнул он. Из кухни послышалось: «Кто там?». «Это я мам я рыбу принёс» - доложил он. Из кухни вышла мама: «Где рыба то?». «Да там на улице я не стал заносить её в дом». «Ну и зря, там её уже наверное каты едет» - выдала такую гипотезу мама. Олег заволновался и пошёл посмотреть. Он вышел из дома и увидел, возле чашки с рыбой здоровенного котищу. Полосатый, с большими лапами, изогнутым как клюшка хвостом, маленькими острыми ушами, с мягкой шерстью, зелёными миндалевидными глазами, острыми зубами больше всего чем-то смахивающего на индийского тигра.
- А ну пошёл от сюда – крикнул на него Олег и резко топнул ногой.
Кот недовольно прорычал, прижался к земле и схватив в зубы одну из рыбин резко отскочив в сторону, с треском пошлёл по кустам. Олег вроде кинулся за ним, чтобы догнать и отобрать незаконно до-бытую добычу, но где там, темно уже совсем ничего не было видно, да и смог ли он поймать такого проворного кота. Тот был уже далеко, где-то за сараями мелькнула его спина и скрылась в темноте.
- Вот гадина полосатая, стащил всё-таки – выговорил Олег.
- Ну взял одну, что так переживать, иди сюда - позвала его мама.
Ладно заноси на кухню я сейчас их почищу и пожарю.
Чистили вместе, Олег тоже взял в руки нож и стал чурхать по рыбьей чешуе. Чешуя была похожа на мелкие блёстки. Мама втыкала рыбе в пузо нож и вспарывала его, из него лезли – кишки, воздушный пузырь без которого рыба вообще не может плавать и оранжевая икра. Икра почему-то была слипшаяся, единым куском.
После чистки рыбы, мама поставила на газ сковороду, взяла из чулана подсолнечного масла и наливала в сковороду. На стол высыпала муки и стала валять в ней рыбу. Белая полностью обваленная в муке рыба клалась на раскаленную сковороду, и масло начинало шкворчать, слегка постреливать, только и успевай уварачивайся, да глаза закрывай, а то мелкие брызги так и летят во все стороны. А когда рыба приобретала красный, поджаристый вид, то мама снимала её со сковороды и кидала на тарелку со словами:
- Ну вот вам ваша рыба пробуйте «граф»- улыбалась она.
Олег вдыхал этот сладкий дым от сковороды, проглатывал комок слюны, садился на стул и начинал с середины. Он разламывал её и кушал, кости слаживал отдельно на край тарелочки. Карасики были сладкие, мясо мало, но зато вкусно, конечно больше всего было
28
костей, но какая рыба без костей? Осетрина, ого - это же считается деликатесом, кто её ел, и кто вообще видел её в глаза? Мы только что и читаем в книгах, что вроде есть такая, и даже кто-то ест её, ну да ладно не об этом. После ужина Олег вытер руки об полотенце, поблагодарил маму за ужин, отправился в спальню, где го уже давным-давно ждала кроватка, надо было ложиться спать, баеньки. Он вошёл в комнату, присел за стол. На столе лежал листок с недорисованным рисунком, рядом карандаш и старательная резинка. Олег взял в руки карандаш, почему-то именно в эту секунду ему захотелось по рисовать, немного, хоть чуть-чуть пред сном. Он рисовал не плохо, мама заметив в нём сию наклонность думала его отправить учиться в художественную школу, но он ещё был мал, а так пожалуйста, он часто брал в руки карандаш и рисовал разные сюжеты, деревья, цветы, людей, корабли, птиц, больше всего у него получалось природа, родные места сразу же угадывались.
Мама смотрела на его мулювание и угадывала: «Ой это же наш мостик, да? А это речка. Ну вот родничок, а это дядь Коля, он дрова колит большим топором». Всё в этих картинах угадывалось прогля-дывалась малая родина. Он и сам не знал, почему именно ему был дан это чудесный дар рисования. Вроде бы раньше никого в семье не было, чтобы занимался этим делом, а тут взял в руки карандаш и давай, прям как Ботичели – итальянский художник. Даже учителя в школе изумлялись, восхищались его талантом, говорили:
«Ты будешь большим художником». Но у Олега были в голове мухи. Рисовал тогда, когда приходило желание. Всё это в нем сидело в нутрии, он примечал природу с её красотой, другие может и пробега-ли мимо, а он останавливался возле куста сирени и тщательно разг-лядывал, вдыхал её приятный запах, одним словом – романтик. Вот как раз такие и становятся либо писателями, либо музыкантами либо художниками. Есть в них эта жилка мечтательности. Да и вообще не понятно, почему один смотрит на одно другой на другое, у каждого свой взгляд, своё виденье, свои ценности. Может оно и хорошо что мы все разные, а то что бы было, если бы всё одинаково, ужас как не красиво. Он рисовал дерево, это была ива возле воды, её тонкие длинные ветки опустились в воду. Для Олега рисование это было что-то вроде отдыха, ну а ели есть дар, то он все ровно когда-нибудь выплывет наружу. Веточки, листочки всё это быстро рисовалось, самое сложное это нарисовать человека. Рука, голова, правильные черты лица, всё это сложно. Олег минут пять потратил на рисование, потом отодвинул листок, отложил карандаш и встал. Разделся, выключил свет и лёг. День был закончен. Каким он для него был: радостным, а если перебрать все события, то можно даже сказать что весьма удачным. Он закрыл глаза. Ему хотелось, чтобы пресни-лся сон, не обычный с яркими картинками, чарующими душу.
29
Почти каждую ночь ему снился новый сон, хороший сон с прелестнейшим сюжетом, всё это было для него как подарок. Душа возносилась в небо и, он как бы парил над всем этим не видимым, эмпирическим. Во сне всегда всё ярче, более изящнее, чем в натура-льном виде. И трава душистее и деревья выше и вода звонче, мягче всё какое-то волшебное, наполненное чистотой. Олег любовался сном. Новые видения появлялись перед его воображением как туман и так же быстро испарялись. Руки сами тянулись к драгоценному, к тому что так прекрасно. И запахи совсем другие, более острее, рассыпчатее. Их постоянно хочется вдыхать и вдыхать. Жёлтые звёзды на черном небе, как юнные красавицы, они вышли показать себя, взойдёт солнце и они - исчезнут, так же как и появились. Эта вечная тайна – сон, что это такое? Ни кто так и не может из учёных расшифровать, что же всё-таки такое сон. А он приходит каждую ночь и всё время новый и новый, как будто добрый волшебник желающий одарить человека, сделать хоть на миг его мечты реальностью. Вот и Олег пребывал во сне. Тихая ночь. Только изредка злые сторожевые злые собаки разрывают своим воем тишину. Умная сова прилетит, сядет на дерево возле дома и как начнет гугукать. Кто-то спит, а кто-то - гугукает, вот так вот у каждого земного создания своя жизнь. Олег сладко спал. В его сне было всё удивительно чудесно. Он мог смотреть и чувствовать его. Луна висела лодочкой – донкой, а когда её закрывали облака, как шторы окно, то становилось ужасно темно, небо мрачнело, всё во круге сжималось. Сердце успокаивалось от дневной скачки, оно начинало стучать медленно, гоняя по малому и большому кругу, толкая по вена красную солоноватую на вкус кровь. Тело расслаблялось, оно становилось мягким, податливым. Ночью человек набирается сил, чтобы утром с большим азартом приняться за новую работу. На той стороне земли - день, а на этой - ночь, как удивительно получается, что земля постоянно находиться в движении, вот здорово. Прохладная ночь удивительна, каждая её часть насыщена тайной. Ближе к утру сон становиться слаще. Человека окутывает туманнос-ть. Птицы просыпаются раньше всех, кажется что они на земле спят очень мало. Только мрак начинает рассеиваться, и они затевают свои расчирикивания. Эта музыка природы, кто же её не знает. К чесам девяти Олег просыпается от грюка кастрюль. Мама готовит завтрак. Он потягивается, лупает глазами, прищуривает зрачки смотрит в окно, удивляется увиденному и улыбается. Кот забрался на дерево, его туда загнал пёс – Курносик. Кот - шипит, вздыбливает шерсть к верху как ёж, возмущается таким отвратительным поведен-ием Курносика, а тот, крутиться возле дерева, гавкает то и дело виляет хвостом и как маятником туда-сюда. Показывает кто в доме
30
«хозяин». День только-только начинает просветляться, туда дальше всё полетит колесом, а пока. Олег встаёт с кровати надевает тапочки и шаркает в них к умывальнику, не охота, но надо умываться. Зубная щётка, паста всё это у него есть, он каждый день чистит зубы. Мама завёт его завтракать, он отзывается, говорит что сейчас. Через пять минут он сидит одетый, за столом. На столе как обычно каша. Долго рассматривает, наконец-то берёт ложку и потихоньку начинает есть, морщится, оказывается что она не досоленная. Берёт соль щепоткой и быстро кругами-кругами посыпает, теперь можно. После завтрака думает: «Куда же мне слинять». Мать сразу приказывает ни куда не отлучаться, картошку надо полоть, Олег снова морщиться «Картошка - удивляется он, - ой как я не люблю её полоть, но раз мать просит так и быть приодеться брать мотыгу и полоть». А так бы если не успела сказать то – фить и ищи ветра в поле. У Олега крылья за спиной, он как конь скачет без оглядки лишь бы из дома, мать то и дело находит ему работу, но её так не охота делать, ой как не охота. Олегу больше всего нравиться «бить баклуши» во те то дело. Сел и давай их колотить. После завтрака, покорно выходит в огород, уныло озирает всю территорию, да повсюду, куда не кинь взгляд – картошка, морщиться – очень уж много насажали, нельзя ли было поменьше. Делать нечего сгибает свою детскую спинку и начинает полоть, чурхать тяпкой. И всё-таки, какая вредная эта трава: лебеда, спаришь, да осот, упустишь и всё, огород зарастёт. Час работает, два гнёт спинку. Первая грядка легко, прям за 10 минут, вторая больше и так время оттягивается. К 00:11ч он устаёт и проситься что бы мама его отпустила погулять, он почти прополол огород, осталась одна грядка, мать смотрит работу, соглашается и отпускает его. Тот от радости откидывает тяпку в сторону и мчится к другу Федьке.
Федька тоже занимается делом, его припахали огород поливать.
Он таскает длинные резиновые как змея гибкие шланги, прилаживает из одной в другую грядку. Работа хоть и не тяжелая, но очень нудная. Помидоры, капуста, всё это нужное дело, клубника, малина без этого ни как, зимой то всё это очень хорошо кушается, так что аж за ушами трящыть. Федька просит отпустить маму погулять. Та дол-го сопротивляется, объяснят что завтра воды не будет, мол завтра и пойдёшь, а сегодня – поливай. Он крутиться возле неё и канючит. Мать не выдерживает его нытья и отпускает. Он подпрыгивает и как козлик бежит на водопой, так и он из дома. Они срываются с места и бегут вместе с Олегом. Куда бегут? Они и сами не знаю, всё одно куда, лишь бы не работать, на речку, на свалку, в балку, где колючки и крапива по колена, обожгутся, а потом чешутся. Вах как она щиплет спасу прям нет. Волдыри послё неё страшенные вздуваются с пятикопеечную монету, кожа краснеет, вот зараза. Но это так мелочь. А если найдут муравейник, то тут становиться интересней.
31
Один парень научил их муравьиную кислоту добывать, дело не хитрое, ума много на это не надо. Найдут на поле возвышающийся муравейник,- большую кучу, а там муравьёв чёрных кишит, жуть какая-то, и все чё то тянут, куда-то бегут, вот работяги, ну ни могут они без дела, людям бы такой инстинкт, а то они совсем разленили-сь, полежать бы, да поспать бы, того и гляди, паутиной покроются. Сорвут они по травинке, и в рот значит, наслюнявят их, положат на муравейник садятся на корточки и ждут, а муравьи по ним тащатся, оставляя кислоту. Пару минуту посидят, подождут, когда муравьи оставят на палочке кислоту. Подниму, стряхнут с соломинки налипш-их муравьёв и в рот. Проведут по языку, ох и кислючая она кислота то муравьиная, бр-р-р, знать не хватает человеку до таблицы Менделеева, коли так хочется. Да, хорошая вещь муравьиная кислота. Так бы сел, сосал и морщился от её острого вкуса.
- А может сходим на конюшню, а, говорят там новых лошадёй привезли, Ахалтекинскую породу, красавцы, гривы лохматые аж до земли свисают – предложил Олег и посмотрел на друга ожидая ответа. Конечно же Феде было интересно поглядеть на лошадей.
- Пошли, посмотрим – согласился Федька и нагнулся к земле, там лежали 15 копеек он подобрал их и положил в карман. Надо взять, пригодиться, может конфет куплю – ответил он.
Колхозная конюшня стояла на самой окраине села, построенная ещё до революции барином Слеповым Порфирием Михайловичем. Возле обрыва, там ниже, протекала удивительная речка, с сильным тече-нием и дерзким названием Шалунья, в ней часто купали рысаков, вода в ней была холодная, но чистая как слёзы любимой женщины. Конюшня была сложенная из камня - бута, длинна конюшни 60м. Загон был широким, просторным, лошадям в нём было вольготно, можно было спокойно нарезать круги. По всему кругу стояли деревя-нные кормушки. Лошади выполняли разные работы, но в основном их использовали для пастьбы коров, иногда возили продукты питан-ия. Был даже свой эподом, где пробовали проводить каждую весну скачки, но это так, не ради деньги, а для развлечений, чтобы людям не было скучно. Устраивали праздник весны, выезжали на лошадях и по кругу. Надо же как-то людям развлекаться. В особенности в такие дни было весело. Люди наряжались, чтобы показать себя. Приезжала лавка, торговала кренделями, конфетами, люди тратили деньги, веселились, смотрели на лошадей. Скачки - это вообще интересно и азартно, выйдут на дорожку десять лошадей, судья ударит в колокол, лошади как рванут с места, пыль только и стоит столбом. Вдруг вырвется одна из всех и вперёд, а народ кричит: «Давай-давай, что же ты волочешься старая кляча, - на отстающую лошадку у-у-у» - подбадривают ездока и саму участницу заезда. А она фырчит, ноздри к верху, старается, да видать не та сила в ней,
32
не та. Глядишь пришла самая последняя, жалко, таких лошадок обычно на харчи пускали, ну а зачем задохлые лошади, только в суп.
Через час они подходили к конюшне. Федька ещё издали заметил новых коней. Они выделялись из общего стада, держались отдель-но, не смешивались с колхозными шкелетными конягами. У колхозн-ых рёбра были широкие скулы выпячивались, они и корм как-то по особому ели. Федька забрался на забор, стал разглядывать коней. Таких он ещё ни когда не видел, это были породистые лошадки.
- Вон смотри какой длинноногий – начел он и указал пальцем.
- Ага вижу, ух ты, шикарный жеребец, да ни чё не скажешь, а грива то грива, и выправка статная, о как выделывается – хвалил Олег.
Кони чего-то испугались и резко понеслись по базу в галоп.
- Не вон тот мне больше нравиться – говорил Федя и указывал пальцем на чёрного жеребца с прямой спиной и длинной шеей.
- Ну почему, вон и кобылка ничего, тоже справная – прибавил Олег.
- Вон та что ли – удивлённо переспросил Федька и сморщил нос, - не-е-е, какая то она не очень, хромает, да и вообще, не худая.
Сначала сидели на кормушках, затем решили подойти поближе, кони то шикарные, так и хочется прикоснуться к ним рукой. Федька вытянул руку и пальцами шуршит, и конягу подзывает к себе:
«Кось-кось-кось». Но лошадь не глупое животное, просто так не подойдёшь к нему, в особенности если она тебя видит впервые. Лошади насторожились, и уши как ракеты к верху рас и наставали. Глаз - голубое яблоко, крутит им, осматривает Федьку, делает оценку, губами недовольно - фыркает, а потом как заржёт один из них и все как ламанутся табуном и снова по кругу: цок-цок, красота. Осанка, передние мышцы так и передвигаются туда-сюда.
Не дают подойти и всё. Федька отскочил и на забор с перепугу, а то затопчут, как пить дать. Так и наблюдали за ними из дали. Потом пришёл бригадир, стал выражаться непонятными словами.
- Вы зачем к лошадям лезете, а если она вас затопчут, а мне за вас отвечать а, идите ка вы лучше домой, нечего вам здесь делать.
И ребята обидевшись на Геннадия Ивановича, опустив головы пошли прочь с колхозной конюшни. Им так и не удалось потрогать коней за гривы, а так хотелось, прокатиться. Видать не судьба. Остаток дня они провели на свалке, уж оттуда их точно никто не прогонит, они лазали по списанным тракторам. Федька сел за рычаги и стал дёргать их, изображая, будто он настоящий тракторист, он громко рычал, со всей силой давил на педали.
Олег копался в запасном ящике, там была такая куча болтов, маленькие, большие шайбачки, винтики, всё это было интересно.
Он набил ими полные карманы, думал: «Авось пригодиться, мо же когда с рогатки по воробьям постреляет, сейчас ни где не найдёшь болтов. Вот именно нигде, только здесь». Его карманы отвисали
32
чуть ли не до земли, он всё время подтягивал их, а они то и дело от тяжести сползали вниз, так было не удобно, ну просто бяда.
- Федь может пойдём в гости к Толику Чумкин у него родители уехали в город, он должен быть дома.
- И чё мы будем делать у него? – задал вопрос Федька и отбросил рычаги. Рычаги с треском ударились об железо.
- У него магнитофон есть, музыку послушаем.
- Ты что любишь музыку? – усмехнулся Федька.
- Да, а что такого, разве ты не любишь, музыка, она облагораживает человеческую душу, человек становиться добрым. Ты не заметил что все кто пишет музыку добрые, музыка успокаивает.
- Гляди ка, ну ты и загнул, ты прям как учёный, ладно пошли профессор – и он хлопнул его по плечу, это был дружеский жест. Только мне не музыку хочется слушать, у него есть значки, я слышал, он собрал большую коллекцию, отец ему каждую неделю привозит из города новый значок. Я всё хотел спросить у тебя, как же называют тех людей которые собирают значки?
- Нумизмат что ли – ответил Олег, он тоже не знал и по этому сказал просто так без особой уверенности, просто слышал где-то это слово.
- Не-не, это деньги собирают нумизматы, а тех совсем по-другому называют, вот марки собирают - филателисты, значки, забыл, как же их, - и он почесал затылок, пытаясь напрячь все мозговые клетки но ни как не получалось, - вот холера, совсем вылетело из памяти, да ладно фик с ним с названием то, пошли.
Как не странно, но Толик Чумкин был дома. Обычно он всегда где-нибудь да пропадает. Он сидел на диване вольготно, воткнув глаза в картину висевшею на той стороне комнаты. Он качал головой из стороны в сторону, как барин широко раскинув руки со вдумчивым взглядом, устремлённым в будущее, он слушал новую группу. Сейчас этих групп стало появляться как орехов на дереве. Как называлась группа, он и сам не знал, иностранная она была, пела не по-нашему. Он и не заметил, как в дом вошли друзья. Федька подошёл к нему и взял его за плечё, надо было дать понять, что пришли друзья. Он резко вскинул вверх голову и увидев друзей воскликнул: «А-а это вы, ну чё встали, проходите, садись, музыку послушаем, отец привёз сегодня из города новую кассету, мне нравиться зацените - и он указал рукой на противоположную сторону, где стояло два мягких кресла застеленных бархатными покрывалами». Олег и Федька прошли по комнате, подойдя к ним, они присели. Минут пять они сидели и слушали, потом Федька не выдержал и спросил: «Толик я знаю что у тебя есть коллекция значков, может покажешь? Чё то мне скучно от этой музыки я лучше значки погляжу а, разрешишь».
- Да, там, в моей комнате на стене висит, иди гляди – и он как бы
33
лениво, не отрываясь от музыки махнул ему рукой.
Толик был переменчивый парень, то он солдатиков собирал, то марки, то пустые пачки сигарет, значки, теперь у него появилась музыка, он всё время что-то собирал. С возрастом у него
менялись и интересы. Вот сейчас он собирает кассеты с музыкой, ну а дальше, бог знает, что он дальше будет собирать, может золотые монеты, может картины или книги, значит он родился собирателем.
Федька зашёл в его комнату. Большая деревянная кровать стояла в левом углу возле стены, на стене побеленной водоэмульсионной
краской висел ковёр с зелёными оттенками. На ковре, строго в параллельном порядке висели значки. Федька приблизился к ним, он стал рассматривать их необыкновенные рисунки. Долго он рассматривал их, а когда надоело то вышел из его комнаты.
- Ну что Олег наслушался? Пошли дамой, хватит слушать, а то голова будет болеть – обратился он к другу, потом перевел разговор на Толика, - мне там значок один понравился.
- Какой? – спросил Толик и пригладил кучерявые волосы.
- Отличник боевой и политической подготовки, подари а.
- Э-э не, я сам его выменял у одного парня на японскую блесну.
А ты хочешь чтобы я тебе его за так отдал, он дорого стоит.
- За чем за так, я тебе стрелу индейскую подарю, хорошая вещь.
- Прям настоящую что ли – усмехнулся Толик не веря его словам.
- Не откуда у меня настоящая, настоящие в Америке, а эту я сам сделал, но она острая можно стрелять из лука по птицам.
- Не, зачем она мне у меня и лука то нет, не хочу.
- Ну тогда я тебе бумеранг подарю.
- Зачем мне бумеранг.
- Как за чем, играть будешь, ты его кинешь далеко-далеко, а он обратно к тебе возвращается, хорошая вещь а.
- Нет это меня тоже не интересует, куда я с ним.
- Ты скажи что тебе надо может я найду, это для меня не проблема.
- Не знаю, может у тебя метеорит есть с Марса хочу новую коллекцию создать и будет она называться «Космические звёзды».
- Метеорит – удивился Федька, - не-е-е такого у меня нет, да и где ж я его достану, Марс далеко от нас туда и поезда не ходят, если только что на ракете, но это слишком дорого, да и кто меня возьмёт.
- Как знаешь, я просто предложил, а это уж твоё дело, сам смотри.
- Ладно, Олег ты дамой идёшь? Времени много, мать ругать будет.
- Иду – неохотно пробормотал Олег и поднялся с кресла, ему не хотелось отрываться от музыки, к тому же и песня была хорошей.
- Вы уже уходите, может ещё побудете? – спросил Толик.
- Нет-нет, нам надо домой – отказывался Олег, - мама волнуется.
Они вышли из дома и пошли по улице. Федька ни как не мог успокоиться, он всё твердил про значок: «Ну и жадный же Толик, не
34
соглашается, значок ему жалко у самого 500 штук куда ему столько?»
- Ты чё считал что ли их? – спросил Олег.
- Да так, просто было интересно, сколько у него их там.
- Да какая разница, не все ли ровно, а если завидно, то сам собирай.
- Ладно, не буду больше, а то поссоримся ещё из-за пустяка.
Они подошли к калитке Федькиного дома, он взялся за ручку и открыл. Скрипучие петли запели что-то тоскливое. Он зашёл в колиту и, пройдя пять шагов, исчез в густой темноте вечернего сада. Дальше Олег шёл домой один. Так получилось, что он весь день пробегал на улице без обеда. «Да теперь точно мать ругать будет» - думал он входя в дом и уже представлял себе всю картину. Как он стоит оп середине комнаты, опустив вниз голову, а на него сыпется словарный перебор. Он молчит потому что ему и ответить то нечего.
Так и случилась, как только он снял курточку, повесил на вешалку, желая незаметно проскользнуть невидимым в свою комнату, он тут же был обнаружен и остановлен бдительным голосом мамы.
- Где шлялся стервец?.. я все дворы оббегал, а тебя нигде нет, га.
- Мы у Толика Чумкина были, музыку слушали – опустив голову, руки оправдывался Олег, он понимал, почему мама злиться на него.
- А ты мог предупредить мать, я бегаю, волнуюсь, ищущего, а он видите ли музыку слушает пан-барон, иди есть, мучитель.
Мать налила ему супа и поставила тарелку на стол. Олег было сел, взял ложку и хотел уже начать кушать, как получил выговор.
- А руки мыть кто будет а? покажи – потребовала мама.
Олег вытянул руки. Коричневые с ржавым налётом от железок с масленым пятном, руки выглядели ужасно. Мама цокнула языком и покачав головой вздохнула: «Разве тебе самому не противно с такими ужасными руками браться за хлеб, иди вымой чуня – обозвала она его». Олег отодвинул чашку, поднялся со стула и грустный побрёл к умывальнику. Три минуты он тёр, мылом руки. Вернулся с чистыми руками, продолжил кушать.
- Поешь, тарелку вымоешь сам, поставишь в стол, а я пойду спать. Устала я, на работе – проблемы, дома – проблемы, когда это всё кончиться, в отпуск что ли уйти, на море уехать, в каком-нибудь хорошем санатории отдохнуть. Лечь на пляже, зарыться в песок и про всё забыть. Да где уж от вас скроешься, достали вы меня. То бригадир придирается, что не так работу выполнила. То ты куда-то линяешь, ох и где мне только силы брать на вас, мучителей.
Мама его - Вера вышла из кухни и, тихо шаркая по полу тапочками, скрылась в темноте. Олег ещё минут 10 был на кухне, он доел суп, помыл тарелку и поставил в шкафчик, как и приказывала мама.
Выключил свет и на ощупь пошёл к себе в комнату спать.
Войдя в свою комнату, он включил свет, на чесах было времени около 23:10. Он разобрал постель, быстро разделся, выключил свет.
35
За день его ноги так вымотались, что в них чувствовалось тонкое гудение. Руки расслабились, глаза закрылись, и на его сознание нашёл сладкий как мармеладные конфеты сон. Обычный сон с цветными картинами, обрывистыми, куски увиденного когда-то им.
То он видел конюшню, как он сидит на лошади и дёргая её под уздцы по кругу важным хлопчиком заезжает, гордо выправив спину. То вдруг всё резко обрывалось, приключалось, и он уже видел себя на речке, купающимся. Все эти картинки это зашифрованная кодовая информация в его подсознание. Сине небо, мягкие чудесные облика как зефир и одинокая чёрная птица в этом одиноком пространстве, разрезая широкими крыльями густой воздух, наполненный мечтами. Голова её опущена, глаза устремлены вниз, она высматривает, выискивает себе добычу, это птица Сокол. И вдруг он замечает, в низу, на земле, суслика, тот не видит его, потому что находиться слишком низко на земле с земли очень маленький обзор и по этому почти ничего не видно. Он слаживает крылья и бросается вниз камнем, он летит стрелой, рассекая насыщенный кислородом возд-ух, глаз его горят: вот она добыча. 18 секунд и он почти на земле. Суслик замечает чёрную тень на земле, надвигающуюся на него, но уже поздно, Сокол расправляет крылья прямо над самой землёй. Суслик пытается улизнуть, скрыться от опасности, он бежит изо всех ног к норке, но поздно, ах как поздно, он заметил эту ужасную птицу. Сокол резко расправляет желтые, страшно цепкие когти и подхватив жертву резко изо всех сил сжимает её. Жертва выворачи-вается, вирищить, жалко конечно её, но что уж тут поделаешь, поздно, когти всё сильнее и сильнее сжимают его. Дыхание стихает, и жертва свисает в его когтях как тряпка. Сокол снова поднимается в небо и скрывается, он несёт обед своим птенцам. Сон на этом не заканчивается. Олег видит белый сад, рай не рай, он и сам не может понять что это, он приближается к нему всё ближе и ближе и видит чудесные, как будто невесты в белой фате, цветущие деревья, это обычный яблоневый сад. Сладкий запах цветов дурманит голову, он вдыхает его и начинает улетать в небо. Как чудесно быть птицей, иметь крылья, и высоко парить над землёю, видеть всю эту чудесн-ейшую красоту с птичьего полёта. Боже мой, боже мой, как чудесно быть во сне и видеть всё это очарование природы, смотреть на зелёные деревья, голубые реки, цветастые луга, усеянные ромашк-ой, ощущать себя частицей этого мира, великим путешественником. От самого создания материи, сотворения человека, он не мог себе позволить летать, только во сне могут сбыться все мечты. Вселенная так велика, а земля это только мизерная частичка затерянная в этом времени, кто её заметит в таком пространстве. Олег похрапывал, он смотрел великолепный сон, одна картина сменяла другую, каждую минуту возникали новые сюжеты…
36
Сон прошёл, так же как и лето. Как жаль, что всё так незаметно промчалось, куда-то исчезло. Наступила плаксивая осень – пора дождей и жёлтых листьев. Олег пошёл в школу. По утрам накрапывал мелко-моросящий дождик, и когда Олег выходил на улицу, то он морщил лицо. Понятное дело кому охота идти и мокнуть под дождём. Он брал из шкафа мамин зонт, нажимал на кнопку, и тот резко раскрывался. Он выходил на улицу и поднимал его над головой, закрываясь от мелких капель. Сырость, лужи появлялись на улице. Олег часто останавливался перед ними и заглядывал... В их зеркальном отражении появлялись седые облака, большие деревья и даже перелетные птицы. Всё это забавляло Олега и он, с радостью воспринимал эти чудесные лужи как волшебные зеркала, живые экраны. Он шел через овраг, где протекала маленькая речушка без названия. Её вода была зеркально чистой, холодные струи ударялись о камни, издавали хрустальный звон. Поляна, а на ней кучковалось небольшое количество деревьев. Рядом росла Вишня, она окрашивалась в огненно-красный цвет, издали можно было подумать что кто-то поджёг кустарник, но это вовсе не так. А осины меняли свой наряд на нежно-желтый, цвет любви, цвет радости, ведь самый приятный цвет - это цвет солнечной теплоты, ни кто не будет оспаривать, что он вливает в душу радость. Осенью солнечных дней мало, в основном – пасмурно. Маленькие птицы стараются спрятаться под крыши домов. Большие собираться в дальнюю, нелёгкую дорогу, там далеко за 8 тысяч км, их ждут жаркие страны, надо быть отважным, чтобы лететь так далеко. Не всем везёт, не все достигают желанной земли, многие - погибают. Лягушки к тому времени замолкают, лягушачьих концертов становиться всё меньше и меньше, они почти заканчиваются. Лягушки прячутся в ил, закапываются, теперь не слышно их расчудесного пения, близиться зима, вот-вот ударят мороза. Осень, земля отсыревает, люди одевают сапоги, калоши, дорога становиться вязкой, липкой как пластилин, ноги увязают в глинистой грязюке. Грязь налипает большими куска-ми, сапоги тяжелеют и их уже не так-то просто вытащить, требуется много усилий, чтобы высвободить ногу из колеи, в которую случайно сполз. Ты прилаживаешь усилия, но ничего не выходит, эта грязь прям таки как болото. И только после пятой попытки ты кое-как выкарячиваешся на более сухое место. Каждый день кроме воскресения Олег ходил в школу, получал знания. Дорога шла через небольшой лесок, в котором жили удивительные пернатые птички. Очень часто он останавливался в нём. Однажды он услышал как настойчиво и быстро выстукивает по стволу осины дятел. Это его привлекло и он так заслушался дивным стуком, отыскивая его маленькую фигурку вцепившуюся в ствол дерева, что опоздал на урок математики. Учительница ругала:
37
- Вы почему опоздали на урок? – спорила его Тамара Николаевна.
Он сначала мялся с ноги на ногу, ему было стыдно рассказывать, но потом он всё же решился, уж лучше правда, чем ложь.
- Я увидел дятла на дереве и забыл что в школу надо, - извинялся он перед учительницей, опустив голову вниз, ему было так стыдно.
- Садись - проговорила учительница, - надо быть серьёзнее Олег.
- Постараюсь исправиться – вздыхал он и садился за парту.
Уроки шли по 45мин, перемена длилась 10 мин. Была одна большая перемена где-то в обед 20 мин, чтобы ученики успели пообедать. За несколько минут до окончания урока, перед большой переменой, ребята с задней парты, поворачивались спиной к учительнице лицом к двери. Учительница видя это возмущённо говорила:
- Алексей Сухарев вы слушаете меня или вы уже думаете о котлетах? Звонка ещё не было, попрошу повернуться ко мне лицом.
Тот отвечал: «Я слушаю вас Тамара Николаевна». Он слушал, но так и сидел в полуобороте с пристальным вниманием на дверь, ну а чтобы было ещё лучше слышать звонок, дверь приоткрывали. С открытой то дверью можно было беспрепятственно бежать в буфет. И как только звенел звонок, ребята срывались с места как гоночные машины с рёвом и криком, топоча ногами по деревянному полу, толкая друг друга в спину, неслись занимать в буфете очередь. Уже через пару минут после звонка в буфете набивалось столько учеников, что негде было стать, очередь вытягивалась длинная как змея, всех буфет не вмещала и многие находились за его приделами. Кто-то просил взять друга близко стоявшего к прилавку на него котлет и кофе. Кто-то прям в наглую, лез в середину очереди и говорил, что ему заняли, хотя никто на самом то деле и не занимал, это была обычная наглость. Да разные попадались школьники. Олег не любил когда кто-то наглел, и если в буфете что-то подобное происходило - кто-то начинал наглеть, то он брал его за рукав и вытаскивал из очереди. «Иди и встань как все в очередь» -предупреждал он его. Но тот не понимал его и тогда начиналась обычная потасовка, драка, а как хотите так и называйте. Короче через 5 минут прибегали учителя, чуть позже директор школы, ну а потом, их всех уводили в учительскую, ставили в ряд и начинали разбираться: кто же затеял первый драку?
Школьные годы – это удивительное, интересное время. Когда ты вроде бы всё соображаешь, но сам ещё находишься в детстве. И за твои поступки отвечает мама с папой. После уроков Олег шёл дамой, но не сразу, он ходил через маленький лесок, где протекала речка, по этому он часто останавливался, слушал пение удивительных птиц. Но осенью больше всего он смотрел на падающие листья, это было так забавно, так тоскливо, что в его сердце появлялась маленькая грустинка. Нависшие капли слезливо свисали с веток.
38
Больше всего он любил собирать грибы. Ну да, обычные опята, подосиновики, этого добра осенью появлялось под деревьями пребольшое множество. Он приходил дамой, снимал портфель и кидал его в угол, переодевался, брал сумку, ножик и шёл в лесок. Там, под потускневшими листьями, начинали поднимать свои серые головы грибы. Целыми семействами они вздыбливали землю, вылезали из-под земли. Так интересно было их собирать. Олег был самый лучший грибник, ему бы в разведке служить, многие проходят и не видят грибов, а он идёт и сразу примечает: вон бугорок, ага значит там что то есть, ковырнёт его палочкой, ну точно, вот они родимые и давай их по одному «чикать» перочинным ножичком и больше не как, ежели вырвешь с корнем – всё, аминь глагол, больше на этом месте точно ничего не вырастет, а так - пожалуйста, приходи на следующий год и снова найдёшь, ведь когда их рвёшь руками то выдёргиваешь и корни, от которых идут грибные споры, ну а когда по честному – ножиком, то можно смело сказать что и на следующий год можно будет найти грибы. Олег любил собирать грибы, можно сказать что это было его хобби. Он брал в руки пакет и шёл в лесок.
А там на тонких ножках как у дюймовочки стояли опята и высматрив-али: где же грибники? С палочкой, широким шагом, он приближался к ним. Начинал от края и заходил в самую глубь леса. Уже через час он шёл дамой довольный у него был полный пакет сыроежек, опят, подосиновиков. Он заходил в хату ставил пакет перед мамой и говорил: «Вот смотрите мама что я вам принёс – и он раскрывал пакет». Она делала удивлённое лицо, и начинало сладко хвалить его душу: «Какой молодец и где насобирал? Закрутим зимой - еда».
- Там в лесочке возле речки, их тьма-тьмущая, просто кишить.
Грибы тут же высыпались в тазик и, заливались водой, дня три они очищались. За это время воду меняли раз 5. На третий день ставили на огонь и начинали варить. Зимой под картошечку, ох и вкусные же они маринованные. И ещё у Олега было одно хобби. Вырезать из дерева безделушки. Эта тяга к искусству в нём проснулась очень рано. Как только он видел корягу, то тут же её поднимал, крутил, обсматривал со всех сторон и начинал выделывать из неё интересную игрушку. Он за ранее уже видел, что это будет такое, оставалось только ножичком доделать и всё, новая фигура рыбы, слона или ещё чего-то интересного представала на суд друзей. На полочках в его комнате уже стояли расставленные бегемоты, абры-кадабры, лесные лешие и всякая такая нечисть – это больше всего у него получалось, змеи, крокодилы, носороги и ящерицы, в сущности чуть ли не зверинец он имел в скульптурном отношении. Вся комната была засыпана древесной стружкой, мама часто ругалась:
- Ты хоть убирал бы что ли за собой, нет, я не против искусства строгания, но мусорить то не надо так сильно. Он соглашался.
39
Олег взрослел, со временем и увлечения его менялись. Раньше он задрав голову бегал то на речку, рыбу ловить, то на свалку за болтами. Теперь же он стал присматриваться к красивым девушкам. Нравилась ему в классе одна девчонка ух и симпатичная она была. Урок начинается – учитель объясняет тему, а он вместо того чтобы на доску смотреть смотрит на неё – на красавицу, Афродиту. Во время перемены подойдёт к ней, стоит и смотрит на неё. Все уже стали замечать и похихикивать за его спиной: Ромео. Однако она не понимала, чего это они смеются? Олег стал часто провожать её до дома. Возьмёт из её рук портфель, идут - разговаривают. Малыши их дразнили. Но даже и на это Олег не обращал никакого внимания. Он относился к детям и их баловству скептически: «Ну и пусть себе молотят, вреда то, раз уж им так хочется – говорил он сам себе».
Если он отставал в каком-то предмете, то просил Лену Алексееву - так её звали, чтобы она помогла ему разобраться в предмете. И она помогала, они вместе сидели за учебниками и она разъясняла ему. Она была отличница, всем пример в классе. Её мама была – завуч в школе, она её держала строго, ну а потом она уже и сома стала хорошо учиться. Как-то раз на день рождение Олег подарил Лене букет роз, такой чудесный, такой пышный, красивый - глаз не оторвать. Она была так рада, звонко смеялась, как колокольчик. Ей тогда исполнилось как раз 16 лет. О-о-о это же пора любви. Был вечер, все танцевали, Олег пригласил Лену на танец, долго они кружились, как-то неумело, не ловко, смешно. А Федька – его друг сидел в углу, и с завистью наблюдал за всем, он ведь тоже любил Ленку. Ну а после они вдвоём взяли да и убежали от всех. В этот вечер они бродили по улицам смотрели на звёзды. Темнота – это друг молодёжи. Олег неожиданно взял, прижал к себе Ленку и поцеловал её прямо в сахарные губы. Она даже как-то и не успела сообразить, что произошло, да и поцелуй видать ей понравился, он был сладкий, затяжной, как карамелька под языком. Олег мог удивить девушку, было у него к ней нежное чувство. Да и у ней, если бы нет, то она ему бы вкатила пощечину, а тут как-то так стихла, замолчала, как кошечка муркает под ухо: «Миленький, любименький, желанненький. Как же я без тебя». Хихикает, ну ребёнок вот и всё.
После этого они ещё ближе стали друг к другу знаки внимания посылать. Олег каждый день приходил к ним в гости, вроде как позаниматься, но дело то было совсем не в том. Потом и мамам догадалась, она кок-то случайно увидела, как они прощались стоя под окном, лёгкие поцелуйчики так и сыпались один за другим. О-о-о это было надо видеть. У мамы глаза полезли на лоб, она и не знала что делать, если разогнать, то может быть и хуже, потом её же обвинят в разрушении любви. И по этому она прикрывал на это глаза, нет не совсем. Она как-то раз спросила у дочери:
40
- Ты серьёзно его любишь или так? Может он тебе нравиться?
- Да – очень коротко и добродушно ответила дочь – Лена.
- Это хорошо, но смотри, чтобы не вышло чего не так, сначала
закончи школу, поступи в университет, а потом делай как хочешь.
- Я уже решила мам, я закончу школу, поступлю в университет, проучусь два года, а потом мы с ним поженимся.
- О-о до этого надо ещё дожить, ты знаешь какие они мужики – мама заговорила повышенным тоном, она то уж точно знала их характер.
- Какие? – удивилась Лена и сделала глупое лицо.
- Всякие, - резанула она, - к примеру наш папаша бросил нас.
- Но ведь ты же сама его выгнала, мама – поправила Лена.
- А что мне оставалось делать, - и она резко хлопнула руками по тазобедренному суставу,- смотреть на его похождения, нет уж «дудки» коли тронулся кораблик, так пусть отчаливает и не трепет нервы. Кстати это было для него самым лучшим вариантом.
- Мама не будем больше об этом, а то я чувствую, что сейчас будет что-то плохое, обязательно поругаемся, я буду защищать его, а ты – ругать, и не найдя середины мы разругаемся, оставим эту тему.
- Ладно, дай бог чтобы твой Олег не оказался такой «тряпкой».
- Нет он хороший, он меня любит, и я его, мы будем счастливы.
- Конечно же верю и я сама бы хотела чтобы именно так и было.
Разговор был очень серьёзным, после этого разговора Лена немного пересмотрела свои мысли. Она захотела расспросить Олега о его планах, что он думает на этот счёт, как у них дальше будет.
Олег как и всегда пришёл вечером по хрустящему снежку к Лене. Зима, ветер страшный и жуткий, продирающий тело до костей. Деревья стоят одинокие, серые, тусклые, полуголые, только небольшие кусочки снега висят на ветках. Серая варана взгромоздившись на старую грушу – накошубилась как курёнок, с недовольством озирается, с завистью смотрит в окна домов:
« А-а, там небось тепло» - думает она. Не зря же говорят, что вороны живут 300лет. Вся их жизнь проходит на свежем воздухе может оттого они и живут 300 лет, а люди пьют – гадость, едят – пестициды, носят вредную одежду и разбиваются на машинах. Так у го чёрт возим лучше жизнь? Наверное у вороны: она мало переживает, за жильё, потому что её дети не выгонят из гнезда. Машины не имеет, одежда одна на лето, осень и зиму, ну может иногда линяет. Еда правда перепадает не часто, но и всё же есть, хоть и в малом количестве. Несомненно, вороне легче, из всего то добра - птенцы.
Олег постучал в окно. Лена выглянула и увидев Олега, тотчас же махнула рукой. Олег пошёл к двери. Дверь распахнулась, и в коридор ворвался злой ветер со снегом, белые снежинки закружили, облепили её лицо, повисли на ресницах и стали удивительно переливаться серебристым светом. Лена вздрогнула и съёжилась:
41
«Ой как холодно, мороз метёт, света белого не видно – забормотала она и стряхнула с себя налетевший на неё снег».
- Зима - злая тётя, чё ж ты хочешь это летом – жара, пыль столбом до небес. Ну может пропустишь «бедного странника» в дом, я промёрз.
- Заходи – проговорила она и закрыв за ним дверь пошла позади.
В хате было тепло. В прихожей горела тусклая лампочка ват на 60. Олег снял пальто и повесил его на вешалку. От Олега пахнуло крепким морозцем. Настроение у него было хорошее, чувствовал он себя бодро. Лена предложила чаю, и он не стал отпираться, сразу же согласился. «Да не плохо бы было побаловаться с морозца чайком» - проговорил он и закрыв ладонью рот громко кашлянул.
- Ты что простудился? – спросила Лена, - может с малиной сделать.
- Нет-нет, я здоров, просто немного замёрз, а с малиной или сахаром ну это уж как хотите, я не привередливый, какой есть.
- Я тогда пойду, чайник поставлю, хорошо, а ты снимай ботиночки, проходи на кухню, не стесняйся, посидим, поговорим.
Приближались зимние праздники, весёлая пора: новый год, Рождество, глядишь, а там и крещение. Время не стоит на месте. Олег прошёл на кухню. Всё чисто прибрано. Тарелочки в – шкафчике. Ложечки в – шухлядке, на потолке – светильничек. Стены обклеены моющимися обоями, такие жёлтенькие с цветочками так и бросаются в глаза. В общем, всё красиво и уютненько, как у людей. Лена налила в чайник воды, зажгла газ и поставила на него чайник.
- Садись, что стоишь как бедный родственник – предложила она и вынув из-под стола табурет с грохотом пододвинула Олегу.
- Здорово тут у вас всё так симпатично – рассматривал он кухонную обстановку. Они с мамой недавно сделали ремонт, специально к празднику, и душе радостно и сердцу, всё посвежей, приятно.
- Моя мама не любит когда на кухне свинарник, она и меня ругает, если я не убираю за собой, ну посидим, поговорим.
- От чего ж не поговорить, это я люблю, да хотел спросить тебя скоро ведь новый год, где собираешься справлять?
- Дома наверное, ни кто пока не приглашал, так что…
- Ага понятное дело, я думал сходим на ёлку, концерт посмотрим, я это, вроде как приглашаю тебя что ли, ты как на это, не против а.
- Нет, от чего же, концерт говоришь, не знаю можно и на концерт, лишь бы было весело, на улице так холодно, мороз так и жмёт.
- М-да погодка что надо. Снег валит, позёмка, я когда сюда, к вам шёл, снег мелкий крупинками сыпал, заметает улицы, не знаю уж как обратно пойду дамой, а если заметёт, чё делать то?
- А ты оставайся у нас ночевать, место найдём.
- Вот здорово, об этом я только и мечтал! – и он улыбнулся.
- Я хотела у тебя спросить Олег, вот мы вроде как с тобой дружим, ты как ко мне относишься. Как к другу или…
42
- Хорошо отношусь, а что, что-то не так, тебя что-то волнует?
- Можно сказать что так. Знаешь, а ведь я к тебе очень привязана, я бы хотела остаться до конца своей жизни с тобой, как ты на это смотришь, ты меня любишь? Мне очень это надо знать.
- Ты меня прямо-таки удивляешь, ну если бы не любил, то зачем бы я тогда к тебе ходил. Конечно же люблю – и он потянулся к ней рукой и взял в свою ладонь её руку. Вот чувствуешь тепло моей руки.
- Да, ой какая тё-пл-ая, прям как огонь.
- Это у меня кровь такая, я когда волнуюсь она горит во мне.
Чайник на газе нагрелся и забулькатил, засвистел в свисток. Лена встала, выключила газовую конфорку и принялась разливать по чашечкам горячую воду. Затем взяла голубой из гжели заварникчик и добавила из него густой заварки. Полезла в шкафчик, вытащила из него хрустальную вазочку с конфетками. Поставила на стол.
- Вот конфетки бери, будем чай пить – и она посмотрела на него.
Олег обратил внимание, что что-то не так, спросил её:
- Лен что-то случилась? Что-то ты не такая сегодня, то всегда весёлая, радостная, а то как-то потускнела, и цвет лица поблек.
- Да нет ни чё, всё нормально устала, пройдёт, а-а ерунда.
Она поставила чайник на стол, присела. Взяла из вазочки конфетку, развернула золотистую бумажечку, и сунула конфетку в рот и продолжила задавать Олегу ошеломительные вопросы:
- Ты замуж меня возьмёшь? – неожиданно вывернулся у неё вопрос.
Олег поперхнулся, закашлял, и даже немного от неожиданного вопроса обжёгся, всё было как-то так быстро, он вскочил со стула.
- Ты что испугался моего вопроса, аль боишься что воля закончиться. «Конь обиться пут» - слышал такую поговорку.
- Чай горячий, слишком много хлябнул, малость не рассчитал.
- Ну да, понятное дело, я понимаю, ты уходишь от ответа, Олег скажи честно, я бы хотела чтобы мы были вместе. Я после школы поступ-лю в институт, отучусь там пару годиков а потом можно будет и замуж, мне так хочется иметь детей, они такие крохотные.
- Знаешь это хорошо, а у меня есть желание пойти на военного, я с детства хотел быть военным и не просто военным, а настоящим десантником. Хочу поступать в «Рязанское военное училище».
- Так значит, как мне и говорила мама: подожди всё измениться.
- Ну почему измениться, я отучусь в училище, меня пошлют в войска, и мы с тобой поженимся, поедем туда, куда направят.
- Олег, а как же моя учёба? Я же тоже хочу учиться, а если я поеду за тобой то какая может быть учёба, видать не получается у нас с тобой ничего хорошего, ты – себе, а я – себе, расходятся наши дорожки.
- Ну не говори ты так. Мы же любим друг друга. Всё будет, надо только потерпеть, без мучений ни чего не построишь. Я выбираю профессию Защитника России. Это большая честь быть её
43
защитником, все отлынивают от армии, а я наоборот хочу служить.
- Олег ничего не получиться, ты - там, я - тут, как мы будем…
- Ничего страшного, я же говорю, что с начало будет тяжело, а потом всё наладиться, надо только верить, если ты и в самом деле мне веришь, счастье то оно просто так легко не даётся.
Они замолчали, всё вдруг как-то резко застопорилось, упёрлось в их желания, они были разными. Он хотел быть военным, а она - учиться. Молчание тянулось несколько минут, Олег не выдержал:
- Ну так ты идёшь на школьную ёлку, там все наши будут.
- Иду. Только я вот вижу что мы с тобой и не договорились.
- Да ладно брось ты, относись к жизни проще, всё хорошо.
Оставшейся вечер они провели в её комнате, но по её лицу было видно что настроение у неё после разговора резко упало. Она так ждал что он примет её, а он был таким непонятливым, упрямым…
Теперь она больше молчала. Олег рассматривал в полочках книжки. Затем он взял одну из них, вынул и где-то примерно по середине раскрыл. Стал читать: «У неё были большие прозрачные крылья, всё чем она жила это была воля и ветер, рано утром она взлетала, садилась на острый пик скалы и наблюдала за движением людей. Её душа была похожа на облака, она была чистая как снег, в ней не было чёрных помыслов о чёрной ненависти и горечи, всё что она хотела – это свободы её жизнь была похожа на сказку».
- Как здорово, не оправдали великолепный слог – заговорил Олег.
- Да уж эти писатели наплетут всякой ерунды, а ты читаешь и удивляешься, кто автор то? Я уже забыла, давно читала.
- Селт Хеймон – фантаст. Во мышление, как интересно разрисовал. А ты фантастику любишь? – поинтересовался Олег.
- Да немного, это у меня с детства я сказочки люблю, раньше Андерсена читала, ну а с возрастом чуть по сложнее начала читать книги, затягивает, увлекает, время убегает и не замечаешь.
- А я люблю про войну, там герои настоящие, тут вот всё сложно запутано, как-то уж слишком красочно разрисована жизнь.
- Кому как, а мне в самый раз, эту то жизнь мы и так любим, а вот та, что нарисованная, она интересней, потому что она только в голове может жить и больше нигде. Мечты всегда интересней чем реальность, реальность – это настоящее время в данный момент.
- Ты что философией увлекаешься? – спросил Олег.
- Нет, какой философией, Зигмунда Фрейда не люблю, мне просто фантастика нравиться вот и всё. Скажи разве можно человеку навязать своё мнение - оно просто должно ему нравится вот и всё, каждый поступает по своей совести или мышлению.
- Ну причём тут совесть, есть ситуации где совесть мешает, тогда человеку приходиться либо умирать, либо нарушать закон.
- Вот-вот и я о том же самом. Если он есть мерзавец, то в
44
определенный момент он покажет своё истинное лицо.
- Лена ты обиделась на меня, то что я тебе сказал.
- Нет всё нормально, я просто рассуждаю о жизни.
- Уже темно, да и на чесах 22:34. Мне домой пора, ну так договорили-сь я за тобой захожу и мы пойдём на вечер, ты только не забудь.
- Хорошо, уговорил, буду помнить вашу просьбу.
Олег одел драповое пальто, заячью шапку. Лена стояла в халате и смотрела на него, как он одевается. Он – зашнуровал ботинки, выпрямился и потянулся к ней, хотел было поцеловать её, но она уже не реагировал на его поцелуйчики, она как-то холодно отнеслась к этому и даже не посмотрела на него, только глаза прикрыла.
- Ну пока я пошёл – и он помахал ручкой, открыл дверь и вышел на улицу. Холод обнял его. Буря - злилась, закручивала снег.
- Не потеряешься? – спросила она его волнуясь, она видела что погода была не очень то прогулочная. В такую то погоду и хозяин собаку не выгоняет на двор. Олег вошёл в сенажную буру и скрылся в белой мгле снежных завихрений. Северный ветер бесился, крутился возле трубы, заглядывал в неё и как-то очень тоскливо завывал, на душе кошки карябали сердце. Валя выглядывала в окно, но там было только белое снежное облако, оно застилало всё. Лена сидела на кровати и думала: «Да как-то не хорошо мы с Олегом поговорили, камушек то в сердечке остался, да он толком то ничего и не сказал, что-то про армию, видать дорожки то наши разошлись, хотя мы ещё вместе, но мыслишки то уже в «другом» плавают, ах Олег- Олег тебе бы попроще быть, может тогда и поняли друг друга. Да, гордыня, молодость – упряма, кто её научит правильности? Нет ни кто, пока сама не поймет, что есть истина».
30 декабря где-то примерно в 17:04 за час до концерта Олег зашёл к
Лене. Она накрутила на голову бигуди и спокойно расхаживала по комнате, услышала стук в окно. «Ой, это наверное Олег пришёл, а я ещё не готова» - проговорила она и заметалась по хате.
Минуты три он стоял на улице, а потом решил зайти. Постучал в дверь, из дальней комнаты послышался женский голос: «Входите я сейчас». Олег вошёл в дом, но раздеваться не стал. Он остановился в прихожей. «Лена ты готова это я – Олег, зашёл за тобой, ты идёшь на концерт? – проговорил он, думая что она где-то рядом и должна его слышать». «Да я сейчас уже готова – послышалось в ответ».
Через минуту из спальни вышла девушка. Он сначала не узнал её, думал что это кто-то к ним приехал в гости и смотрел на неё как на какую-то диковинную штучку. Она подошла к нему и спросила:
- Дорогой ты удивлен моему наряду, ты меня не угадал?
Олег смотрел, но не понимал, что она с собой сделала. Это была не она. Цветастая кофточка с зебрами, короткая юбка, было даже видно кое-что. Олег присмотрелся и проглотил комок слюны.
45
- Ты в таком виде собираешься идти на вечер? – еле выговорил он. Ему стало как-то не ловко, что он засмущался идти рядом с ней, но что делать? Ведь он сам первый предложил ей, а теперь, вроде как отказаться – не хорошо, а может она это специально сделала ему на зло – подумал он, но решения не изменил – ладно пускай будет так.
- Да а что тебе не нравится мой «прикид»? Я так старалась – кокетливо выговорила она и стала вертеть «задом». Господи если бы Ты видел её, это была кукла только что купленная в магазине.
- Нет нормально, но не слишком ли это будет вызывающи – упрекнул её Олег, он понимал что все буду смотреть только на неё.
- Ха, хочу произвести впечатление – высказалась она.
- Уже произвела – вздохнул Олег, почесал голо и кашлянул.
- Я вижу ты передумал идти на концерт, а? – посмеивалась она.
Достала из шкафа шубу с ярко-переливающимся лисьим воротником. Олег помог накинуть ей на плечи пальто. Натянула женские сапожки до кален. Пристукнула об пол каблуком, как это делают русские красавицы, посмотрела в трюмо и проговорила:
- Фу-ты нуты, королева, можно и на бал «карете мне карету».
Шли по снегу. Удивительно белый, лёгкий как пух, мягкий как вата, сухой, на вид чем-то смахивающий на сахар. В воздухе чувствовался морозец, он как хулиганистый мальчишка щипал за нос, деревья на ветру тёрлись друг об друга и поскрипывали. Темнело очень рано, уже в четыре смеркалось, и синий сумрак сжимал свет. Лена всё время об что-то спотыкалась, как будто она совсем не смотрела под ноги. Олег чётким шагом наступал на снег и он, под его ногами 38-го размера – здорово хрустел, как крахмал. За белым снегом не было видно чёрных кочек и по этому когда Олег на летел на одну из прикрытых снегом кочку - чебулдыхнулся в сугроб. Лена – расхохоталась, ей было смешно видеть Олега обсыпанного снегом. Он встал, отряхнулся и обиженно проговорил: «Ну чё ты смеёшься как дура, упал человек, бывает нет бы помолчать, помочь а ты?»
«А как ты надо мной, а-а не нравиться, то-то же и мне тоже»- мстительно ответила она ему. Возле входа остановились, минуту стояли. Во всех окнах горел свет, по середине зала стояла ёлка.
Олег достал сигаретку и закурил. «Может не будешь сегодня курить, мне не нравиться табачный дым» - возмущённо проговорила Лена.
- Я так, немного побалуюсь и выброшу, хочу выглядеть взрослей.
- Не взрослей, а подохнешь быстрей, понял – поправила она.
Он резко откинул сигарету и они поднявшись по ступенькам, вошли в школу. Музыка, много народу все толпятся. Особое внимание притягивала к себе ёлка. Привезли её на машине из питомника. Эта зелёная, пушистая красавица, пахнущая хвоей, стояла посередине зала, расправив своё зелёное платьице. Когда её ставили, то макушка упиралась прямо в потолок, пришлось даже немного
46
подрезать верхушку, чтобы хоть как-то вместить. В углу стояли
стулья. На середину к ёлке вышла ученица 8кл и объявила начало концерта. Стали рассаживаться. Концерт был простеньким, всё те же ученики, сами разучили, сами и показывали. Выступали танцоры, музыканты что-то пиликали на аккордеонах. Рассказывали смешные байки. И всё это завершилось танцами. Включили магнитофон и под весёлую музыку танцевали. В дверях появился Федька – друг Олега. В новом костюме, при галстуке, весь светиться и к Ленке: «Разрешите пригласить вас на танец». Она согласилась. А почему бы и нет. Олег наблюдал со стороны. И показалось Олегу, или может он был просто не в настроении, короче приревновал он её. Увидел он что друг его – Федька не так держит «лапу», опустил на то место – на котором сидят. Всё произошло спонтанно, в одну секунду вскипело в Олеге что то бесовское, помутилось в голове, он прищурил глаза, сердце сжалось, вспыхнуло пламенем, заколотилось как мотор ледокола. Он встал с места и направился прямо через весь зал к ним. Подошёл и резко отшвырнул Федьку в сторону. Тот попятился назад, споткнулся и падая ударился головой об стул. Вскочил как ошпаренный как закричит: «Ты что ошалел что ли, придурок».
И без всякого разбору в глаз - хрясь. И пошла возня, кто кого, наши -ваших, куча мола. Девки – визжат, учителя – растаскивают кучу. Зеваки роты по открывали, глазами – луп-луп, интересно же ведь. Вот концерт так концерт, хохма. А ведь раньше они были такие закадычные друзья. Федька лицо ладонью вытирает, из носа кровь брызжет, костюм в крови, рукав надорван, ужас. У Олега рубашка без пуговиц. Федька когда схватил его, то тот дёрнулся, ну и пуговицы как семечки все на пол посыпались. Долго они потом молчали, не разговаривали, обиделись друг на друга. Федька ни как не мог понять, с чего это Олег так разбушевался и кинулся на него. Он сначала думал что Олег водки обожрался, ну просто в голове замутило вот он и кинулся, чего спьяну не бывает, даже за одно неверное слово могу так отму... Лена стояла в углу и плакала. Она не думала что Олег на такое способен, а он оказался дурак дураком. Он к ней извинения простить, а она в сторону: мол зачем мне такой шизик, спасибо что сразу показал свой характер, а то бы вышла замуж и мучилась бы потом всю жизнь. Концерт был закончен. Лена бежала домой одна. Олег пробовал догнать её, извиниться, но она уже не хотела видеть его, убегала от него. Да и после сколько раз он ещё пробовал загладить вину, то цветы, то конфетки приносил в подарок, а она – ноль внимания, после того случая она стал дружить с Федькой – рыжим. Он приходил к ней в дом, чаёвничал. А Олег теперь остался один – сам виноват. Зачем надо было на людях показывать дурость свою. С того самого праздника Лена даже и не разговаривала с ним. Он только к ней, а она: «Я занята, извините
47
Олег Николаевич мне некогда, я спешу – прям таки по отчеству называла она его». Он вздохнёт, что делать, раз не хочет. Престал ухлёстывать, вот так вот получилось. Это был последний его год в школе. Уже летом, он должен был подавать документы в Рязанское военное училище. Мечта его должна была сбыться.
Весной деревья распускали почки. Зелёная травка пробивалась сквозь серую землю. Олег упорно занимался спортом. Про Лену он совсем забыл, она его теперь вообще престала волновать. Все мысли были об училище, надо было готовиться, доходяг в училища не берут. Каждое утро пробежка – 3 км, затем зарядка, турник и растирание холодной водой. Всё это помогало ему стать крепче. Да, ещё одна важная задача стояла перед ним, это сдать экзамены. И если на турнике он мог выполнять все фигуры, то по математике у него были проблемы. Вот как раз с этого предмета и пришлось ему начать. Первый экзамен он сдавал по математике. Всю ночь он смотрел в книгу, зубрил, перелистывал и даже накарябал с десяток шпаргалок. Рассовал их по всем дыркам, куда можно засунуть и успокоился. Думал: «Ну если что не так то тогда последний вариант – шпаргалку достану». В день экзамена сильно волновался. Утром рано встал, ещё раз взглянул в учебник. Умылся, покушал и в школу. А там сверстники. Все с книжками, такие серьёзные лица. Учитель пригласил в класс. Достал конверт и раскрыл перед учениками, ребята стихли, было даже слышно, как разрезая крыльями воздух пролетела муха и с полного лёту ударилась об стекло... Вот они билеты. Учитель разложил их на столе и приказал подходить по одному и брать. Все выходили, брали, дошла очередь до Олега. Он как-то не решительно встал, подошёл, долго смотрел, думал:
«А если не тот, ох как страшно, надо брать, может повезёт».
- Ну смелей же, думаю что вы справитесь, вы же готовились – подталкивал его учитель и стучал алгоритмической линейкой по столу. «Да легко сказать, сможешь» - подумал Олег и взял билет. Тема оказалась знакомой, и он немного расслабился. Лицо повеселело, глаза заблестели, появилась лёгкая улыба. Он сел на место. Пол чеса он готовился, что-то записывал. А когда пришло время отвечать. Он вышел к доске и стал говорить. Он тянул, сразу было понятно, что он не всё знает. И так как билет не был полностью раскрыт, то учитель поставила ему 3-и. Олег был доволен. «Спасибо и за это» - успокаивал он себя. Из всего класса на 5-ть ответили только трое. Остальные 3-4. Были такие которые не смогли сдать. Они долго сидели в классе, учитель что-то объясняла, тянула из них всеми силами хоть на «дохлую» троечку. К концу дня экзамены почти все сдали, за исключением двух человек их оставили на следующий год. Олег выходил из класса в полном настроении. «Ну вот и всё, наконец то отмучился» - кружилось у него в голове.
48
Ленка – бывшая его подруга, как не странно сдала на пятёрку. Ещё бы у неё была мечта поступить в институт на математический факультет, Ломоносов был её идеалом, уж очень много времени она тратила на дополнительное образование. Да к тому же мама – завуч школы, из всех сил она заставляла её учиться. Как она говорила: «Хочешь стать человеком или телятницей, нет, тогда – учись». И она слушала мамку, досконально зубрила.
Аттестаты получали на торжественном вечере. Собрали всех вместе и учеников и родители. Много было высказано хорошего в адрес учителей. Учителя отметили лучших учеников и им были выданы грамоты. Столько слов было высказано. Был и стол. Собственными силами родители принесли из дома еды и сделали праздничный ужин, ведь такое событие бывает только раз в жизни, ну как же его не отметить. Кушали, смеялись. Были и танцы. Федька собирался поступать на шафёра. У его отца был старый «Москвич 407» он иногда давал ему порулить и тот твёрдо решил: буду шафёром, уж очень нравился ему вертеть «баранку». В этот вечер Федя был с Ленкой. Красиво они смотрелись со стороны, прям таки прынц и прынцесса. Что там у них было: любовь ли, Олег теперь не интересовался, да и зачем, когда всё прошло, «завяли помидоры». После того случая в школе, он вообще прекратил с Леной какое либо общение. Вот как бывает в жизни, то друзья не разлей вода, а то из-за какой-то пассии врагами стали, парадокс. Да, интересная штука – жизнь. Иногда как вильнёт, только и держись, чтобы не шваркнуло тебя об стену или не раздавило каким-либо катком. Всех нас в этой жизни: терзают сомнения, давят мысли, и сжимают обстоятельства, трудно не поддаться, не стать мелким грызуном, мизерным микробом. И чтобы хоть чего-то добиться в этой жизни надо столько преодолеть преград, прям как спринт, беги, перепрыгивай и не останавливайся. Мечта – это далёкая цель, к которой ты стремишься. Она как звезда где-то там, светит далеко и ты только издалека можешь смотреть на неё, а уж приближать ли её к себе это дело самого желающего. Нет мечты, значит нет и цели. Куда стремиться? Жизнь в пустоте – тоскливо. У Олега была мечта, и он упорно шёл к ней. После получения аттестата, через неделю, ему купили билет до Рязани и он сел в вагон. Долго с тоскою смотрела в окошко мама, стоя на перроне. Сын то повзрослел. Она понимала, что у сына начинается новая жизнь. Ему надо строить свою судьбу. Поезд дал гудок. Вагончики дернулись и он стал удаляться, набирая ход всё быстрее и быстрее. Мама как-то растерянно смотрела в след, подняла дрожащую руку и покачала ею из стороны в сторону.
А поезд по рельсам катил все дальше и дальше, постепенно набирая скорость, и вот он совсем скрылся из виду за поворотом.
Олегу предстояла новая жизнь, сложная с большими трудностями.
49
Вахид.
Мальчик с таким чудесным именем должен был стать защитником для своей Родины. А родина у него была – Ингушетия. «Кто не был в горах – тот не был ни где» - так говорят седые старцы с белыми бородами чем-то похожие на верхушки гор. Только горы могут испытать человека на прочность. Мужчина становиться мужчиной в горах. Потому как только в горах происходят самые интересные случаи из жизни. Эта вечная тяга к жизни, а как они «зажигают» своими танцами а-а, вы видели? Нет, о-о-о ну тогда вы очень многое потеряли. Срочно купите билет и поезжайте в Ингушетию. Эта маленькая страна радушно примет вас, потому что этот народ самый добрый на земле. А какие там реки текут с гор, это не реки, а бушую-щие, клокочущее потоки воды. Словно за ними кто-то гноиться, или они пытаться кого-то догнать. Чистые как слеза, холодные как север-ный полюс, строгие, характер у них у-ух. Утром густой туман покрывает верхушки горы, пастухи выгоняют свои большие отары овец на склоны, и они начинают щипать зелёную траву. Города стоят на равнине, а вот селения чуть ли не все на склонах. В одном из таких селений и родился Вахид. Отец его всю жизнь был пастухом овец – как и все его земляки, другой работы тут никогда не было. Можно конечно при желании стать и строителем, но вот овец пасти это почти всем приходиться. Горцы народ особый, когда у горца рождается мальчик, то это - настоящий праздник, он обязательно должен всех угостить вином, таков обычай, иначе обидятся. А ещё в этот год он собирает урожай винограда и закладывает его в погреб, чтобы когда мальчику исполниться совершеннолетие они могли отпраздновать, или на свадьбу тоже хорошие мероприятие. В сущности у горцев всегда есть вино. При рождении сына джигит гуляет три дня и принимает от родственников поздравление. Вахид родился в маленьком селении на склоне одной величественной горы. Солнце медленно поднимается из-за вершины, как усталый путник на перевале и начинает прогревать холодный воздух. Зимой селение закрывают от злых ветров горы, и по этому бури лютуют только на верхушках гор и очень редко им удается спуститься вниз. А там, на самом верху, если подняться на 5.900 – холодно, снег, лед-яные шапки накинутые на макушки гор держаться по 200лет и не тают. Хотя есть и курортные местечки, куда люди съезжаются, чтобы отдохнуть от суеты. Этими местами можно любоваться и любовать-ся, хотя кто-то скажет: «Чем там любоваться, сплошные камни, что там в них красивого?». Э-э-э нет не скажите, вы же небыли в горах, ну а если небыли, то что вы можете об этом говорить. Совсем другой воздух более чище, он наполнен какой-то силой, от одного
глотка может закружиться голова. Горы – это сказочная страна.
50
Взойдешь рано утром на склон горы встанешь напротив восхода солнца и начинаешь любоваться всею этой изумительной красотой. О-о эти великие вершины, сотворённые чьей-то сильною рукой миллионы лет назад просто вдохновляют тебя. Птица, парящая над пропастью, завораживает твой взгляд. Жёлтое солнце как слиток золота, оно хватается за край скалы и подтягивается. От его первых лучей становиться и на душе тепло. Всё оживает, просыпается, начинает двигаться. Всё здесь прелестно, куда только не кинь взгляд. И селения прилепившиеся к краю склонов и реки как голубые нити разбросанные по ущельям и сладкий воздух. И целебные источники. Обязательно в каждом селении 2 - 3 источника и вода в них не простая, а лечебная, вот по этому они и живут по 120 лет самое мало это 90лет. Воздух чистый, еда свежая, вода лечебная, ну чем тебе не рай, живи и радуйся. Пастухи часто взбираются на вершины присаживаются, достают из кармана дудуку (армянский инструмент как дудочка, но только звук жалостливый) и начинают музицировать, очень много из пастухов выходит поэтов. Сядет пастух-поэт на камень, осмотрит с вершины красоту своего края и начинает слагать песню. От такой красоты по неволе станешь поэтом, разве можно видеть это и не описать – прибавить, сделать чуть ярче. Вдохновение, откуда его можно брать? Конечно из природы, природа – это и есть источник вдохновения. Думаете что в серых камнях только тоска и уныние, ошибаетесь. Красоту можно видеть во всём, присмотритесь лучше и вы обязательно заметите её. В горах очень хорошо отдыхать не зря же сюда съезжаются люди со всего земного шара, подумать только, чтобы отдохнуть надо лезть на вершину самой высокой горы, ну нравиться им это что поделаешь, завораживает красота, вот и лезут так высоко ради одной минуты радости. Человек всегда стремиться вверх, будь то гора или власть или ещё что-то, только вверх. Иногда поднимешь голову, смотришь на небо, а там большое, белое облако как снег, пролетало и случайно зацепилось за верхушку горы, стоит как зонтик над ним, красота, а ты уже и рад что увидел такое чудо. Можно считать что Вахид счастливый человек, он родился в самом красивом месте. В солнечном ущелье, с правой стороны селение, на склоне, чуть ниже, протекает шумная речка с название Белая. Почему белая? От того что она закручивает под камнями воду и делает много пены. А какая рыба там водиться у-у. Некоторые специально приезжают порыбачить именно в эту реку и больше ни куда. Конечно как клюёт не уведешь, надо только чувствовать рукой, дёрнуло, ага, значит поймал и тяни её на себя, тяни скорее пока не сорвалась. Вахид с детства впитывал эту любовь к природе, отец учил его: «Надо быть сынок добрым, чтобы любить родину, природу, и горы –
51
это наше достояние, небудь гор, тогда и нас бы не было». И Вахид понимал всё это, он с уважением смотрел на отца. Каждый горец знает, что горы не всегда бывают добрыми, иногда за грехи они наказывают человека, это чтобы он помнил о смерти. Но самое главное это вера. Для верного мусульманина поклонение Всевышне-му превыше всего. Рано утром он встает лицом на восток и обращае-тся к своему Создателю о помощи на день, чтобы он оберегал его. Вся сила и всё что есть во вей вселенной принадлежит только ему и более ни кому. Смири сердце соё мусульманин, если ты веришь Аллаху, стань для него сыном верным, исполняй законы Его, которые Он дал тебе, чтобы ты не сошёл с пути своего. Ибо без Него ты слаб и где тебе взять силы, чтобы начать твой день, не он ли хранит твой сон, не Он ли смотрит за твоими отарами, не Ему ли принадлежит вся слава. Только Он может дать тебе жизнь и отнять у тебя её по своему усмотрению. Сделай же молитву Ему, может Он и заметит тебя грешного. Все мы вышли из греха, пытаемся замолить дела наши. Как солнце согревает землю, так и Невидимый всегда перед нами. Колена свои согни, пусть Он видит тебя в смирении. Что может спасти от беды, не Он ли делает нашу жизнь ярче. Только от Него можно получить вдохновение, силу, ум, и ещё более того. Взывай к нему, читай «Коран» - книгу жизни, в ней Он написал тебе как надо жить если ты не знаешь. Ты слаб и без его руководства заблудишься, шайтан поведёт тебя по дорогам смерти и ты будешь уловлен злыми духами, если не желаешь своей смерти – читай слово Всевышнего и он проведет тебя по узкой тропинке по над самой пропастью и не сорвешься ты и не погибнешь. Строй мечети, это будет дом Его и твоим, проповедуй слово Его и Он одарит тебя дарами если и не золотом, то духом надежды, коей дороже брильян-тов, потому как после смерти золото возьмёт другой, а дух тот что был дан тебе останется в тебе навсегда. Так что смотри сам что тебе ценнее золото или дух, которому нет земной оценки, ибо он как дар самого ценного, на земле его нет, он у Него. Ты не видишь Его, не печалься, прейдет день и ты уведешь, потому как в теле человек не может созерцать святое ибо сразу - погибнет. «Кто нашёл Его, тот нашёл жизнь, кто потерял Его, тот потерял всё». Каждое утро Вахид видел своими глазами, как его отец делает намаз. Спрашивает на день благословения, перенести тяготы жизни. Он сидит в плетёной корзине и держаться за её края, маленький, с чёрными глазами он впитывает культуру, и традиции пока он ещё ничего не соображает но он наблюдает за всеми действиями отца. Через двадцать лет он вспомнит и будет делать точно так же как и его отец, а пока что он сидит в плетёной корзине и играется цветными камушками, которые ему принёс с гор отец. Отец пас отару и нашёл эти красивые камни, может они ничего и не стоят, но зато они радуют глаза Вахида.
52
А ему что, лишь бы было чем руки занять, бери, играйся. В детстве всегда запоминается всё самое яркое, события или вещи.
А когда Вахид чуть подрос и пошёл своими ногами, то за ним надо было постоянно смотреть. Всё ему было интересно узнавать самому, уж очень он был любознательный. Выйдет на улицу, по сторонам посмотрит – никого, и пошёл вниз к речке. Один раз чуть было не утонул, спасибо сосед – Рустам заметил. Он шёл с пастбища, видит ребёнок возле берега, он к нему, а того между камней зажало, орёт. Мать так переживала, чуть было с ума не сошла благодарила Рустама. С соседскими мальчишками играл в городки, поставят фигурку и кидают палку, у всех получается сбить, а у него – нет, он злиться на них. Шебутной он был какой-то, вечно его куда-то тянуло. Ни кому ни слова не сказав из своих пошёл один в горы к отцу, соскучился я он там один овец пасёт, я проведаю его. Три дня искали, нашли в ущелье, он шёл-шёл, устал, увидел дерево, под ним лёг и уснул, там его и нашли. За птицами любил наблюдать, уж больно к музыки его тянуло. Увидит, присядет на корточки и слушает как они щебечут, а он глаза закроет и мечтает. Мать его: «Пойди ослу нарви травы, голодный ведь стоит весь день». Он махнёт головой и бегом через мостик за речку, на зелёную поляну за травой, пятки только и сверкают, босиком любил бегать, говорят, что так тело закаляется. Горные травы не только животным нужны для еды, но и человеку помогают от болезней, надо только знать какая трава от какой хвори. Простудился, значит надо пить ромашку, мяту. Есть такие что раны лечат. Вахид часто ноги сбивал, руги карябал, сорвёт подорожник, приложит к руке и всё заживает. Больше всего он любил хлеб – лаваш, тёплый, только что вынутый из печи, схватит в руки и на улицу. Часто попадал в переделки, дрался, причины ссор были разными. То сосед Алик дураком обозвал, а он как гордый не мог сносить оскорблений, сразу же на него с кулаками накидывался, валял и давай в пыли валяться, а там уже разбери кто кого колотит, рубашки разорвут, испачкаются. Мать ругает: «Зачем испортил руба-шку? Отец твой днём и ночью овец пасёт, а ты хулиганом растёшь, отправлю к нему в горы». Не очень то он боялся мать. Отца – да, тот был строгий, у него всегда плётка за поясом торчала, как только провинился так по заднице – вжик, сразу шёлковым становился, такой спокойный, такой добрый. Но как только отец уходил в горы на пастбища, он снова озорничал, что поделаешь ингушская кровь. Один раз они пошутили над соседом. У него над двором телега стояла, деревянные колёса, каркас. Они ночью взяли и укатили подальше. Он утром проснулся, надо за сеном ехать, а телеги – нет, что за «чудо». О-о как он переживал, чуть было в речке не утопился, но потом ему сказали что это ребята, он был зол на них. Грозился поймать их и высечь, раз уж родителям некогда смотреть за ними.
53
А им весело, для них всё - игра, беззаботная жизнь. Утром встанет, поел и со двора вон, лишь бы мать не видела и не заставляла работать. Зимой в горах холодно, надо много дров запасать, их очень тяжело собирать. Больше всего он не любил собирать дрова. Его заставляли на осле ездить на склоны и собирать хворост. Туда на ослике, а обратно – пешком. На ослика дрова привязываешь по бокам, а сам рядом, топ-топ, ноги устают. Камнепады, оползни и землетрясения, частое дело в горах. Бывало что и людей засыпало, пока откопают, а они уже и не живые, да и кто выживет после того когда его камнями засыплет. Нет, правда были конечно случаи что и живых находили, но это очень редко, не без участия Всевышнего они оставались целыми. Природа – хрупкая девушка, чуть что не так, сразу даёт о себе знать. Любое нарушение в природе аукается в обратную сторону это как закономерность, люди примечают.
Вахид был сильным, он мог за час вскарабкаться на гору высотой в 1.5 метров. И уже оттуда мог обозревать всё селение, оно у него лежало как на ладони. Маленькие домики, как спичечные коробочки, жителей не больше чем 300 человек, все про всех знают, кто с кем поссорился. Кто кому сколько задолжал. Кто у кого сено украл. Обычная жизнь. День проходил шумно, хлопотно, рано утром мама доила корову, выгоняла на пастбище, готовила еду, а он как только встанет, покушает и на улицу, свобода души. Самый любимый праздник это мусульманский новый год. Отец брал кинжал и резал молодого барашка, мясо варили в большом котле. И такой чудный запах стоял на дворе, вах, голову можно потерять, мимо просто пройти было нельзя. На праздник к ним приходили проведать, брат-ья, сёстры, даже соседи заглядывали, и того набиралось человек двадцать, они садились возле чана. Мама наливала им в тарелочки жидкого, кусочек боронены. А они кушали и расхваливали: «Слава Аллаху, какая она хорошая хозяйка, умеет готовить». Отец как глава семейства был горд, он благословлял и с большим наслаждением принимался есть. Все были довольны гостеприимством и радушием. Отец был настоящим философом, поэтом, его стихи печатала район-ая газета, люди хвалили за талант, а он улыбался, поднимал вверх руки, глаза и говорил: «Хвала Всевышнему, что благословил меня». Это был настоящий мужчина, сильный, умный. Один раз на его отару напали два волка, так он один, без чьей либо помощи, одной палкой забил их, шкуры снял и положил перед входом. «Об врага надо вытирать ноги» - так он говорил, когда был доволен жизнью. Жена его была тихая, спокойная, покладистая женщина, с добрыми глазами чем-то напоминала персидскую кошечку. Руки белые как облака в утренний рассвет, пальцы тонкие как виноградная лоза. Шея была хрупкая как молодая яблоня только что распустившая листву. Да и сама она был как весенний цветок на чистом воздухе.
54
Волшебная фея, стройная как кипарис с прекрасным лицом царицы. Передвигалась мягко, будто лебедь по озеру плывёт, а не человек по земле идёт. Больше всего она молчала, все приказания, которые ей давал Гефар – отец Вахида, она выполняла. Мусульманские женщи-ны самые покорные и самые верные. Без паранджи на улицу не показываются. О-о-о ислам столько хранит в себе тайн. Чего стоит только одна Мекка, и этот чёрный квадрат в который, обязательно, хоть раз надо кинуть камень. Лучше чем горы вообще нет ничего – так считал Гефар, да и не только он так считает, так считает весь народ, который живёт среди гор. После застолий всегда была музы-ка, да такая быстрая, как вода в речке, такая резкая, как вкус шампан-ского. Мужчины танцевали, делая удивительные вещи ногами, размахивали руками, вытягивали их горизонтально, перекладывая туда сюда, при этом выкрикивая: «Асса». Что это обозначает, ни кто не знает, но зато как зажигает сердце. Гармонь, барабаны, сливаются в одно целое. Происходит что-то необъяснимое. При таком шумном застолье хочется обязательно хочется петь, плясать. Женщины не пляшут, они медленно как бы лебеди по озеру передвигаются по кругу и плавно разводят руками. Есть что-то в этих танцах живучее, светлое, ни с чем не сравнимое искусство завораживать взгляд. Всё как-то происходит по-особому, без принуждений, в пылкости, кажд-ый старается показать себя с лучшей стороны. Праздник длиться до тех пор, пока не кончиться вино, но как известно у каждого горца в погребе находиться не мене 12-ти бочек хорошего, первосортного, надавленного из отборных гроздей винограда, ни чем не уступающе-го заграничным, сладкое на вкус вино. Все любят хвалиться своими трудами вот и Гефар старался удивить гостей, он приказывал выне-сти из погреба самое лучшее вино когда либо собранное в горах. И гости радовались, поднимали тосты за хозяина, с великим наслажде-нием пили его. Вахид часто убегал из дома, он прибегал на мост, облокачивался на перила и по долгу сморил на бурящие волны шумной реки. А они клокотали, гремели, ударялись в камни и шипе-ли, выделяя большое количество пены. Было что-то в этом печальн-ое, то ли тоска, то ли какая-то мечтательность. Чистая прозрачная как слеза, река уносила, желания, или что-то случайно оброненное в неё. Вода настолько была прозрачной, что в ней можно было даже увидеть плавающих рыб. Она пряталась за камнями, выискивая себе корм. Ребята прибегали с удочками, становились в ряд на мосту и забрасывали наживку. Рыба увидев настоящего, живого, ворочавшегося на крючке червяка тут же выплывала из-за камня и с жадностью хватала его. И не поняв в чем дело, через минуту она оказывалась на берегу, где её уже окружала лихая пацанва, они с завистью рассматривали рыбину. А она таращила на них свой глаз и удивлялась: «Ну надо же поймали меня сорванцы эдакие».
55
Через пару чесов от неё исходил такой вкусный запах, когда она лежала на сковороде и слегка потрескивала в масле. Это был великолепный обед, потому что рыба пойманная в реке - это была самая вкусная. Неподалёку от села находилась старинная пещера с потайными ходами. Вахид часто туда ходил тайком от мамы с ребятами, они надеялись найти там золото. Он слышал от своей бабушки, что жил когда-то в этих краях очень богатый падишах, много у него было сокровищ, и вот на их страну напали злые люди. Падишаха приказал своим людям спрятать в пещере всё золото на всякий случай если в город войдут злые. По словам бабушки вроде как в этой пещере были спрятаны сокровища, и вот уже много веков переходит это сказание, некоторые пытаться искать, но пока что ни кто не нашёл его. Вот и Вахид искатель сокровищ торчал в этой пещере. «А может вовсе и не в этой пещере золото» - спрашивал друг у Вахида с сомнением, ему надоедало копаться в пыли, и он не хотел в пустую делать работу. «Нет мне бабушка точно рассказыва-ла что здесь оно где-то, тут они находятся несметные сокровища» - разжигал он желание друзей и они слушая его начинали ещё живее копаться в земле. «А вдруг и вправду здесь» - мелькало в их сознан-ии. И раскопки снова продолжались, и так несколько лет они копали-сь в пещере, пока им не надоело, и они оставили эту сказочную идею разбогатеть в одночасье. По этому эта идея ещё долго сидела в их головах, пока не выветрилась. Идеи сами приходили в его молодую и не разумную голову. Он хотел уехать куда-нибудь далеко, а по сколько он был очень любознательным, то его всё привлекало. Однажды он узнал, что где-то далеко есть другая страна и там очень хорошо живут. Он собрал в мешок сухарей и собрался было уже ухо-дить, но ему как-то жалко стало маму. «А как же она одна без меня» - вздохнул он и тут же передумал. Он решил что когда вырастет боль-шой, тогда поедет далеко-далеко, а пока что он должен жить здесь. Друзья от его поступков просто очумевали. Как то раз он увидел возле реки пасущегося коня, незаметно подкрался к нему сзади, зап-рыгнул и помчался по над рекой. Он сидел на нём – на коне, крепко вцепившись в густую гриву, прижавшись почти что к самой его холке. Конь раздувал широкие ноздри, страшно, испуганно крутил голубыми глазными яблоками стуча звонко копытами по дороге. Он летел как стрела, прямо не сворачивая в сторону, чуть наискосок. Захватывая ртом воздух, храпел. А по сколько на нём не было ни узды, ни седла, Вахид мог так скакать в галоп без остановки, рулить то было нечим, и он пошёл на рисковый шаг. Он протянул вперёд ладони и закрыл ему глаза, конь тот час же остановился. Однако смелый был поступок, ведь он мог упасть под его копыта и разбить-ся, но он не струсил это говорило о том что Вахид не из трусливых и в самый ответственный момент, он может сделать невозможное.
56
Таким его считали ребята, завидовали его храбрости. Но безумием было ли это, он и сам порой задавал себе такой вопрос, когда делал что-то вон выходящее. Нет, просто в нём кипела кровь настоящего ингуша. Такой уж они народ, что в пылкости всё делают, бесстраст-ием полна их душа, они вообще не знают что такое страх. Вся их жизнь проходит либо верхом на коне, либо в горах с овцами. И всё что они видят впервые – очень тому удивляются, как какой-то диковинке. Это было в понедельник, когда в их селение, как гром на голову, нарушив покой, прилетела странная «птица». Она ужасно громыхала, размахивая винтами. Долго кружилась над селением, а потом, выбрав себе место для посадки, села не далеко от села, на зелёном лугу, где они часто выпасали лошадей. Кони как увидели эту махину, от старуху ломанулись вверх по склону. Ребятишкам страсть было как интересно поглядеть, что же это за тарохтелка такая приземлилась в их кроях, раньше такого они отродясь не видели. Вахид, и вся детская братия с шумом, гамом, размахивая руками, кинулась к ней вниз с горы. Бежали быстро, да так что несколько пацанов упали, при этом сбив себе коленки. Первым к месту приземления неведомого аппарата прибежал Вахид. Он был самый шустрый, по этому он обогнал всех. Штуковина стояла посредине поляны, она была жёлтого цвета, по боку тянулись две светло-синих полосы с надписью Вт-3465 СССР. Из неё, по одному, стали выпрыгивать на землю люди. Вахид как-то побоялся сразу близко подойти к ним, он сначала смотрел на них издали, а они что-то выгружали, оттаскивали и складывали неподалёку в кучу. Полукруглая, в виде яйца, с длинным хвостом, на конце имевшая вентилятор. Расставив широко ноги, на которых имелись круглые, резиновые колёса, вверху, на самой макушке, стояли крестообразн-ые длинные планки. Чем-то она напоминала машину будущего, но по виду больше всего была похожа на стрекозу. Кажется, он что-то читал о таких машинах, но видеть-то не видел, только на картинке. Вахид не знал тогда, что эту штуку называют очень странным, заковыристым словом них… не выговоришь – вертолёт. Но желание увидеть всё своими глазами на столько жгло его сердце – подойти ближе, что он не выдержав пошёл прямо к ним. Крепкие в теле, с чувством юмора люди, кидали между собой шутки и тут же смеяли-сь, в их глазах светились огоньки радости, они прибыли в удивител-ьное место, которое сразу же полюбили с первого взгляда. Речка, поляна, луг, на котором паслись кони, и это небольшое селение, зажатое как орех между гор. Всё было для них впервые. Вахид после узнал от одного из них, что прилетели к ним тогда учёные люди - геологи, они прилетели проводить обследования их местности. Что-то хотели отыскать. То ли драгоценные метал, то ли минералы, то ли нефть, да в общем-то это и не важно, прилетели и прилетели.
57
Ну а когда он уже ближе с ними познакомился, то стал частым гостем у них... Вахид приблизился к вертолёту, на него сразу обратили внимания. В голубой рубашке, обросший, с дыркой на колене.
- Что никогда не видел вертолёта? – проговорил командир в
красивой форме и посмотрел на него как-то по-особому, как смотрит
отец на сына. На голове его была фуражка с эмблемой в виде птичих
крылышек, на плечах погоны со звёздочками. С крепкими руками, лицом настоящего джигита и вот с такущими усами, длинным носом, добрыми глазами. Он как-то легко, почти по детски улыбался, и усы его задирались к верху. Он подавал выгружающимся вещь.
- А что это штуковина может летать? – с интересом спросил Вахид и стал с любопытством разглядывать летающую машину.
- Ну раз уж мы здесь значит летает, как ты думаешь а – ответил лётчик и улыбнулся, потянул из вертолёта на себя большой мешок.
- А что вы будете здесь делать, что-то строить, да? – продолжил Вахид, ему надо было всё знать, все дети любопытные их интересует любая мелочь, а тут такая птица приземлилась, ну как не расспросить и не разведать у них из первых уст тайну.
- Нет, не строить, а искать – поправил лётчик. Всё что найдём хорошего, пошлём в Москву, там есть умные люди, они нас сюда послали. А вы местные что ли, чем занимаетесь?
- Мы то да, мы тоже ищем – похвалился Вахид, и вытер рукой под носом. На правом кармане у него было пятно, он раздавил вишню.
- Да ну – удивился один из геологов, - и что же вы ищите? А может мы зря здесь приземлились, и вы уже всё до нас нашли здесь а.
- Золото – гордо ответил Вахид, выставив вперёд ногу.
- Ого, что и золото у вас есть? Ну тогда мы остаемся, а вдруг мы тоже найдём, вот будет нашему начальству радость то, - и вся команда: «Ха-ха-ха» - залилась грубым мужским смехом.
Все вещи были выгружены из вертолёта, он ещё стоял с час, ребята лазили вокруг него, щупали. Им было всё интересно.
Вахид подошёл к кабине и заглянул во внутрь вертолёта и удивился:
- Ух ты, столько кнопочек, лампочек, разных приборов, и как же вы всем этим управляете дядя? Тут столько всего, что можно запутаться или забыть – с серьёзным вопросам оборотился Вахид.
- Ну парень, на то мы учились, мы же лётную школу закончили, тут нельзя ошибаться. Если ошибешься - значит это будет твой последний полёт, так что тут двоечников среди нас нету.
- Вот бы прокатиться, наверное с верху так интересно смотреть.
- Извини у нас не пассажирский самолет, а научная станция, нам пора обратно лететь. Так штурман, в вертолёт – приказал капитан - и в вертолёт стали залазить лётчики. Дверь закрыли. Включили мотор, лопасти двинулись, стали быстро вращаться, у Вахида да и у
остальных ребят, волос взъерошило. Летчик приоткрыл окно и
58
помахал ладонью ребятам: мол прощайте, пока, счастливо оставать-ся. Ребята смотрели на вертолет, прищурив глаза. Набрав обороты, вертолёт резко оторвался от земли и стал подниматься вверх. Дети от радости запрыгали. Он поднялся над горами, сделал прощальный круг и стал быстро удаляться, постепенно превращаясь в маленьк-ую, еле заметную на земле точку, пока не скрылся совсем в белом облаке. Ребята какое-то время толклись возле геологов, помогали перетаскивать мелкие вещи. Геологи «разбили» возле горы Мехмен летний лагерь. Они начали осваиваться на месте - ставить палатку. Один из них, самый молодой, стал натягивать верёвки, а другой забивал в землю колышки. Ловко это у него получалось, он заносил над головой молоток и одним ударом вгонял кол в землю. После того как палатка была поставлена, стали разводить костёр. Самый старший, с большой бородой, чем-то похожей на банную мочалку, подошёл к огню, присел, закрыл кулаком рот и кашлянул:
- Ну вот и сделали стояночку, - проговорил он сурьёзным голосом, покрутил головой, осматривая местный пейзаж, палатку, достал из нагрудного кармана пачку сигарет «Прима», вынул одну и сунул её в рот – зажал между губами, перекинул её с лева на право, отыскивая удобный угол. Потянулся к костру, взял из него горящую головешку, пахнуло костром. Она полыхала как бенгальский огонь, он склонил голову набок, приткнул к ней папироску и, затянулся глубоко полной грудью, наполняя лёгкие едким горьковато-синим дымом. Немного затаив дыхание, подержал его, чтобы вредный никотин рассосался по лёгким и выдохнул струйку оставшегося дыма вверх.
- Красотища то какая а-а, ребят, как вам новое местечко для работы? Это же надо было нагромоздить такую оказию гор, чудо, великолепно – восхищался бородач попыхивая дымком.
- А ты Палыч не как природу любишь а? Подожди, вот вечером комары величиною с сибирский лапоть прилетят, как начнут тебя штрыкать как те медики-практиканты из медицинского училища, тогда будешь вздыхать и «расхваливать», это тебе не Москва да кремль, тут зверьё бродит, змеи ядовитые, ящерицы, того и гляди укусят а ещё это клещ энцефалитный не боишься.
- Да ну тебя Семён, не любишь ты природу для тебя всё одно лишь бы деньги плотили, и как тебя угораздило таким родиться?
- А я не спрашивал, меня родили и всё, во тон я весь перед вами, уж какой есть извини, по мне вся эта красота только и всего, что земля, вода да растения, ну и звери конечно без которых нельзя, утки, зайцы, медведи и всякая там мелочь, от барсука до белки.
Вечером, Вахид рассказывал маме, как они видели железную птицу, которая приземлилась возле их села и привезла людей.
- Вот глупый, это не птица а вертолет наверное был, да – улыбалась
она и готовила ему покушать.
59
- Не знаю может быть, она так сильно тарахтела, а когда люди вышли то она улетела, они сказали что прилетели искать у нас полезные ископаемые, мама а что этот такое?
- Глупый ты, полезные ископаемые это медь, серебро, вольфрам, олово, никель, много вещей сделано из разного материала, а весь этот материал спрятан в земле, понял, пойдёшь в школу всё узнаешь сам, там этому тебя учитель научат, это тебе не по горам лазить.
- А зачем это ископаемое прятали в землю и кто, что разве нельзя было оставить с верху, обязательно прятать и от кого?
- Когда вырастешь тогда и поймешь, зачем прятали, и кто прятал.
Мама поставила перед ним кувшин с молоком. Стадо пришло поздно и по этому ей пришлось чуть позже доить. Погода была жаркой и по этому коровы весь день пропаслись возле речки, и только когда солнце стало клониться к закату, коровы стали пастись. Пастух – Заир всю жизнь пропас коров да овец. Далеко не гонял, найдёт хорошее местечко, припасёт, ляжет на зелёную травку, раскинет ноги, руки как убитый, воткнет свои карие глазёнки в небо и слушает пенье птиц, да на полёт горного орла посматривает, хорошая у него житуха. Или того лучше на дудуке как заиграет, говорят что коровы от музыки больше молока дают. Только вот мать Вахида почему-то постоянно ругала Заира была не довольна его пастьбой:
- Мало молока крова дола, опять на птиц проглядел, лучше бы пастбище поискал, коровы голодные, удои падают, мечтатель.
В этот день она доила корову поздно, поздно пригнали. Вахид выполнил просьбу, он нашёл за 15км зелёный угол и погнал туда коров, пока туда, пока обратно, а там уже и ночь - синие глаза.
Мама Вахиди любила доить корову, она садилась с правой стороны на скамейку, зажимала ведро между ног, и начинала массажировать вымя, потом как чувствовала что молоко наполнило вымя, тут же сразу начинала дёргать за сиськи. Первые тонкие струйки со звоном ударялись об дно ведра, нежно, спокойно, дзынь-дзынь - летел по сараю томный звук. Куры, сбившиеся на нашестях, прислушивались к странному звуку. Свинья начинала хрюкать, учуяв запах парного молока. О-о-о молоко все любят, только давай, хрям и нету. Закончив дойку, она вставал с места, скамейку отставляла в сторону и шла в дом, там она цедила его, половину отдавала телку, кое-что себе. Так и кормились от одной коровы, весь двор. Молоко сливала а кувшин. Вахид брал кувшин, отливал в бокал, брал большой ломо-ть свежего, только что испеченного утром в тандеме лаваша, вдыхал его сладковатый, до одури приятный вкус и откусывал сразу чуть ли не половину, запивал белым, пенистым, лёгким парным молоком. На усах появлялись белые полосы от молока. Вся такая житуха ему нравилась, весь день он носился оп улице, уходил в горы и только к вечеру приходил домой. Мать сначала ругала его, но потом поняла,
60
что бесполезно и оставила его в покое. Новые друзья – геологии, которых он теперь навещал чуть ли не каждый день, обосновались на окраине села подле горы. Он прибегал к ним, интересовался, нашли ли они полезные ископаемые? Те говорили что нашли.
Он просил их показать, так как он не знал, какими они бывают. Палыч вынимал из деревянного коробка камни. Они были разного цвета, он протягивал ему и добавлял: «Вот смотри это железная руда и никель». Вахид крутил в руках, с удивлением разглядывал и спрашивал: «Это же обыкновенные камни, кажется я видел на горе Сертау точно такие же, ну да, там много их валяется».
- Ну да для тебя оно так и есть обычные камни, ну а если их выплавить, то будет руда, а потом из неё делают хорошие вещички, лопаты, плуги, сеялки веялки, трактора и даже вертолёты».
Вахид так заинтересовался этим великолепным делом, что подумал: «А не поступить ли мне на искателя полезных ископаемых, а что, горы я знаю хорошо, обучусь, и буду лазить, искать железную руду».
Первое время Вахид с жадностью искал минералы. Он собирал всё подряд и приносил домой, каждый день он приносил в дом до 25 кг цветных камней, слаживал их в комнате и рассматривал. Мама заходила к нему и с ужасом смотрела на всё на это. «Ну зачем тебе камни в комнате, достаточно того что вокруг нас везде камни, а ты их ещё и в дом несёшь» - возмущалась она. Но потом как-то всё затихло, прошло какое-то время и Вахиду надоело искать камни, уж больно тяжело таскать их и он снова стал беззаботно бегать по аулу, но к геологам всё же заглядывал, интересовался их работой.
Лето заканчивалось и всё больше над горами останавливались, серые, наполненные дождевой водой тучи. Часто накрапывал мелкий, как бисер, серебристый дождь, погода становилась пасмурной, до боли едкой, так и хотелось вместе с ней плакать. Листья желтели, как будто их кто-то красил в ярко-золотой цвет. Постепенно, один за другим, они срывались с тонких веток дерева и падали вниз, при этом с минуту успев пролететь в воздухе, сделать несколько вращений – акробатических трюков сальто, вокруг себя. Кустарники окрашивались я огненно-красный цвет, цвет пламени, издали это походило на костёр, вроде он, как будто горит, но не сгорает, как в той песни. Вся эта природа навлекала на себя слишком много унылого. Земля превращалась в густую, липкую, серого цвета, непролазную грязюку, по которой очень тяжело было таскаться, да ещё и вверх, вообще невыносимо. По вечерам затапливали печь, дровами, собранными Вахидом ещё летом, хорошо горели, отдавая мягкое тепло. Семья собиралась возле печки. Мама пекла чудеснейшие пироги из сушёных груш. Вахид набирал в руки камней, которыми он чуть ли не весь дом завалил и начинал играть в них. Хоть для этого дела сгодились его «полезные ископаемые».
61
Иногда дни выдавались тёплые, и он выходил на улицу, чтобы полюбоваться небесною синевой. Ветер был уже не таким тёплым, он обхватывал тело, и оно зябло под осенним солнцем. Облака были большими. А если солнышко и проглядывало, то всего на несколько минут. Снова наплывали облака, и снова жёлтое солнце убегало, в серую, пушистую, облачную перину. Раз в неделю шёл сильный дождь, облака сгущались, собирали большое количество влаги и срывались сильным дождём. Страшный гром раскатисто с отголос-ками пугал жителей аула и белая как луч прожектора молния рассекала небесную мглу била в самые высокие места. Электрический разряд входил в землю, иногда попадала в деревья. Одно такое большое она срезала, как нажжём, наискось. Дереву было 150 лет, огромных размеров дуб, он стоял на окраине аула, под которым Вахид часто собирал жёлуди. Грома почти не было слышно. Но молния секанула, осветив аул и, заскрипело, застонало дерево, завизжало как недорезанный подсвинок и с ужасных грохотом рухну-ло на землю, жалко конечно было его но… Хорошее дерево было в цвете зелёной листвы. Ещё прекрасней, полезней для людей оказал-ись его ствол и ветви они пошли на дрова. Но самое ужасное это когда в горах целую неделю идут дожди. Река перепол-няется, она становиться просто свирепым зверем, ревёт как тигра, бушует и беситься, выходит из берегов. Однажды даже мост сорвала и унесла. При таких погодных условиях бывает что сходят селевые потоки – очень ужасное стихийное бедствие. Один такой поток, чрезвычайное бедствие Вахид видел своими глазами. Было это в конце сентября. Дождь как-то всё время шёл мелкий, а потом небо как сбесилось, день при дне тучи, молния и ливень как с ведра. Отец тогда сказал: «Ой не кто добру всё это мать, будет беда чую что воды много в горах скопилось и она спуститься к нам». Так оно и вышло к вечеру, хлынули бушующие потоки воды, река сразу переп-олнилась, полезла вон из берегов. Из ущелья, со страшной силой, сметая перед собой всё подряд, пошла стена воды, камни, деревья и всё что можно было захватить. В тот ужасный день захватило аж пол нижней части села, попросту смыло шальной водой в реку. Вахид выглянул всего на пять минут из дома и волос на его голове встал дыбом. В воде плавали беззащитные овцы, их было так жалко, но как им помочь? Смыло овчарни и бедные животные с ужасом бурух-тались, сражались наедине со стихией. Да с погодой бесполезно сражаться - это страшная сила. Всё это накрывалось волной и несло дальше к водопаду, а там уже предвиделся и «апокалипсис» – конец всему. Всё это он видел в детстве, когда ему было семь лет. Отец же Вахида видел уже не первый селевой поток. Он видел, как смывает не только отары с овцами, но и полностью селения - это самое страшное, жили люди, пасли овец, радовались жизни, а тут раз
62
и в один час всё подчистую, водой. Да природа иногда бывает жестокой «тёткой». К этому очень тяжело привыкнуть, что ещё существует и смерть, мы как-то к этому относимся почти принебре- жительно, тайна за семью печатями, что там за темнотой, что?
Унылая осень постепенно перешла в холодную, снежную зиму, с морозами, со снегопадами, метелями. Северный ветер обходящий ущелье врывается в селение и заметает его снегом. Вахид в этом году пошёл в школу, это было для него целое событие, ещё бы, молодая учительница, книги в которых огромное количество информации, столько много интересного. Ещё летом он с мамой ездил в город, там, в большом магазине «Универмаге» они выбрали ему хороший портфель, зелёный цветом с красными лямками и блестящими застёжками. Накупили тетрадей, ручку, резинку, карандашей, линейку, ну в общем всё такое чтобы он хорошо учился. Вахиду купили новую форму, синюю цветом, он одел её, долго ходил в ней присматривался в зеркало а потом высказался:
- Какая хорошая форма мне нравиться мама, - он просто форсил.
Она и вправду ему приглянулась, он то всё лето бегал в штанах с дыркой на коленке и оторванными карманами, а тут новая форма.
Жизнь вроде бы потихоньку незаметно двигалась, входя в нужное русло. Геологи с приближением зимы свернулись, за ними прилетел вертолёт, - железная птица, они погрузили «манатки» и улетели в Москву. Горы накинули на верхушки своих каменных голов, белые из серебристого снега шапки. В зиму они выглядели какими-то суровыми, снег слегка отсвечивал, издали он казался голубоватым цветом. Зима прекрасное время года, открылся сезон катания на лыжах. Было так интересно, наблюдать за тем, как маленькие люди в виде точек скатывались по склону горы. Скорость передвижения очень большая и по этому позади них всегда оставался великолепно снежный белый шлейф. Те кто приезжал в горы первый раз вели себя по детски. Горы не прощают ошибок, чуть в сторону отвлёкся и всё буль в расщелину, ищи тебя потом, а там высота 100м. Вахид и сам любил кататься. Но поскольку лыж у него не было, - дорого они стоили, то он катался на санках, ну или как обычно на своей родим-ой, подаренной мамой при рождении заднице. Бывало что и портфе-ль использовал. Как только заканчивались уроки, он одевался, выбегал на улицу, кидал портфель на снег, ловко как джигит вскаки-вал на него, размахивал руками и летел вниз с горы. Школа то была высоко, на самом верху и он катился на портфеле до самого дома. Один раз мама заметила это, она схватилась за голову и закричала: «Вай что ты делаешь сынок, мы столько дэнег потратили на портфель, а ты его превратил в каталку, стой». Он понимал, что делает не то, тормозил, вскакивал, подхватывал портфель и бежал. Он боялся, что мать будет его ругать при всех, этого он больше
63
всего не любил. Да, зима конечно хорошее время года, если бы не холод, а так, утром выходишь на свежий воздух и начинаешь любоваться необычайной красотой местных пейзажей. Солнце всходит и первые его яркие солнечные лучи ложатся на белоснежн-ые, вершины, они отсвечивают и, кипельно белый свет просто слепит твои глаза. Небо ласковое, манящее, как всегда синее-синее, можно спутать с морем. Оно так тебя зачаровывает, что ты просто без отрыва всматриваешься в него и впадаешь в мечты, обычные мечты которыми заполняется человеческая душа. Но зима это не только лыжные прогулки это ещё и опасность схода лавин. Горы это великая тайна для человека. Кто их создал и для чего? Ни кто не знает, мы просто смотрим на них, восхищаемся их удивительной красотой... Снег идёт, день, два, неделю, покрывая большим слоем, постепенно накрашивая высоту, а потом в одну прекрасную минуту раз и пошла родимая, из маленького белого комочка вырастает белая стена, лавина, которая несётся со скоростью 300 миль в час и тут уже ничто не защитит тебя. Попади в неё и всё, замнёт, закрутит, погребёт под большим слоем снега и не найдёшь. Однажды в хороший, чудесный денёк каталась на склоне группа лыжников и вдруг - лавина пошла, до смерти страшная. Уже через 20минут ничего не было видно. Всё белое-белое, с грохотом, срывая, сметая на своём пути она неслась вниз. В самом низу, остановилась, всё как-то страшно стихло, люди собрались, стали капать снег лопатами, искать погребённых под лавиной. Троих нашли, правда в плохом состоянии, однако спасли, а двух нет, тяжёлый случай. Но это уж слишком печально, может лучше о чём-нибудь хорошем в жизни ведь всяко бывает, пойди, пойми, что и к чему, иногда простое дело, а оборачивается таким выворотом, что потом и сам диву даешься: ну и ну что же это так завернуло, ведь я вовсе не так хотел.
К новому году, в школу привезли на большом грузовике ель, такая шикарная с шишками, удивительной красоты. Занесли в зал, постав-или по середине. Через пару чесов она распушила свои еловые колючие иголки, расправила своё зелёное платьице, и от неё пошёл такой великолепно смолистый еловый запах, здорово. Украшали игрушками, простыми безделушками: фантиками, бантиками, настоящих то очень трудно найти в горах, дефицит. Новый год это старый праздник, ещё Петровских времён. Дети как всегда готовили-сь к празднику, шили костюмы, учили стишки. А как же, на праздник то должны прейти родители, оценить творчество своих талантливых детей, по этому и подготовка, как говорил один поэт: «Сурьёзное это дело искусством заниматься, тут нужна любовь к культуре, так сказ-ать сердечная теплота, душевное воздействие». Песни, басни, и разного рода там театральные штучки проходили на славу, а как же любимые дети хоть на один вечер становились артистами.
64
Зимние каникулы – это настоящий праздник. Вот когда приходит настоящая радость, та самая в которой сокрыто всё чувственное. Их так долго ждёшь, что порою кажется, время растягивается на целую вечность, и вот они, как долгожданный глоток воздуха, как полёт птицы, наконец то пришли. Книги, тетради – фить в сторону, пора отдохнуть мой друг, взобраться на большую гору и с неё, прямиком скатиться, по белому, хрустящему, крахмальному снегу вниз.
День праздничного концерта - это какой-то ужас, суета, все бегаю, кто-то что-то забыл, кто-то что-то потерял. Вахид долго отказывался, но ему всё-таки досталось на празднике роль чтеца, надо было прочитать хороший зимний стишок, да так, чтобы душа вспыхнула. Он три дня ходил по комнате и в слух его учил наизусть, учительни-ца, мама, боялись, что забудет слова. Но напрасно, всё было прочит-ано без единой запинки, чётко ровно, с ворожением и даже немного эмоционально в ревень с настроением. Зрители - родители были довольны. Они шумно хлопали в ладоши, улыбались, а учительница по-русскому языку Александра Егоровна похвалила его и обещала в следующий раз больше уделять ему внимания, так как видит в нём задатки настоящего, хорошего актёра. Он был очень удивлён и не знал что ответить по этому, он только пожал плечами. Есть, так есть, что есть от неба, то не выбросишь.
Зимою на стекле узоры
Рисует сказочный мороз.
Чудесны, величавы горы
Их глосс трогает до слёз.
Дыханьем руки отогрею
И станет на душе тепло.
Конечно я не всё умею
Хочу чтоб все вам повезло.
Волшебный сад укроет снегом
И птицы будут щебетать.
Под белым и пушистым снегом
Всё будет долго-долго спать.
Всё в бело-белом одеянье
И даже пар как молоко.
Зима, волшебное сиянье
Как жалко звёзды далеко.
И только серебристый иней
Искриться излучая свет.
65
Кусочек неба синий-синий
Хранит любви большой секрет.
Первые строчки стихотворения были наполнены, искренностью, вдохновением, любовью к природе. Зима - это светлые краски, больше всего преобладает белый, голубой и в некоторых местах серебристый цвет. Праздник продолжился, и на сцену вышел дед мороз в красной шубе до полу, с блестящими вышивками на ней в виде снежинок, с «настоящим» посохом обвёрнутым ватой из обтеки, в валенках, с большущим мешком от которого так чудесно пахло сладостями. Рядом с ним шла снегурочка в голубой шубе, белых рукавичках в шапочке и модных сапожках. В этих сказочных персонажах вышедших для развлечения ребятишек, проглядывали-сь, директор школы- Тимур Фархадович и Таби Ибрагимовна учите-ль по географии. У деда мороза была борода из ваты, и он почему-то постоянно повторялся: «Дети я пришёл к вам на праздник не просто так, я подарки вам принёс, хорошо ли вы учились? – спрашивал он у детей, зная за ранее их верный ответ». И дети хором отвечали: «Да». Тогда он громогласным, повелительным тоном приказал: «Ёлочка зажгись». Но она почему-то не зажигалась, тогда он со всей силы ударил посохом три раза в пол и, ёлочка – лесная красавица вспыхн-ула множеством разноцветных гирлянд, это было просто чудо.
Дети закричали, запрыгали, захлопали в ладоши, они были так счастливы. Настал самый интересный, самый долгожданный, самый заключительный момент праздника, снегурочка, каждому лично в руки, давала подарки, это были настоящие шоколадные конфетки, печенки, пара мандаринов, и ещё карамельки. О-о какое это счастье получить из рук снегурочки долгожданный кулёк с конфетками. А потом был хоровод, дети взявшись за руки ходили вокруг ёлки.
Пели, всем давно известную песенку: «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная…» Под шум, гам, всё они скакали вокруг елки, было так весело, что чуть было не свалили саму красавицу. В зале постоянно рассыпался детский смех. Ну а когда уже всё закончилось, то дети ни как не хотели расходиться по домам, им хотелось ещё и ещё танцевать возле ёлки.
С праздника Вахид пришёл довольный, в руках он нёс полный пакет конфет, что ещё надо ребёнку. Дома он умастился на топчан, вывалил всё это сладкое добро и стал пересчитывать, на сколько же ему хватит этого кулька и выяснил, что если он будет в день есть по 4 конфетки, то примерно на неделю, если по две то на две недели. Да хотелось бы растянуть удовольствие по дольше, но что есть то и есть. Чай пил с подарочными конфетами и весело похохатывал. Мама ругала его, чтобы он много не ел, а то зубы рассыпется. Он долго ходил с кульком по дому, пел весёлые песни, устал, прилег, да так и уснул. Звёздная морозная ночь была великолепна.
66
Яркие, как янтарные камни города Паланги в безмерно чёрном, спокойном небе сияли, завораживая взгляд, эти волшебные точки вот уже миллионы лет, отсвечивают, радуя человека. Изумительный блеск божественно очаровательной луны, освещал острые макушки горных хребтов. Грациозность, величественная сила проглядывала-сь в их каменистых фигурах. Вместе с тем что-то такое нежное, светлое рождалось при такой удивительной необычайной погоде, красивая картина завораживала... Только горная река бубнила на своём водном языке, трудно её было понять, если только сильно прислушаться, вникнуть в её бешеную жизнь, а она бежала, торопилась, у неё была своя жизнь, ей было некогда останавливаться, вся её жизнь проходит в быстроте в шуме течения. Снег при лунном сиянии окрашивается в голубоватый оттенок. Иногда было отчётливо, завораживающе, слышно вой волков, этот протяжный звук будоражил, холодил сердце. Сбившись в стаи, они шарили в поисках еды, натыкаясь на овечьи запахи, тянущиеся из кошар, они устремлялись к ним несчётным количеством, целыми стаями... При хорошей погоде можно спокойно разглядывать на небе созвездия, к тому же это так романтично. Созвездие Скорпиона, на расстоянии кажется таким забавным, хвост, клещи, всё это можно представить только в своём воображении, его цепкую хватку, но здесь он было сложен из маленьких и больших звёзд. Водолей – это уже другая весьма влиятельная фигура в небе, парень с кувшином. Созвездие Весов, Лебедь, Близнецы и много-много других, галактика неисчислима, неизведома, есть даже удивительно отдельные звёзды с названными имена-ми людей. Луна, считается как самая таинственная звезда, притягивающая все боле на себя внимание. Многие на неё смотрят в час тоски, в час разлуки. По сему её называют любовной сострадательницей, вздыхательницей. Кстати, земля очень сильно зависит от неё, все эти приливы, отливы, магнитные бури и всякого рода катаклизмы, именно Луна влияет на весь природный процесс. Солнце, как самая горячая звезда в галактике. И всё это покрыто тайной, хотя кое что нам уже известно, но из того что известно это самая малая капля. Точно так же как и в других областях науки предстоит ещё открыть много законов.
Вахид очнулся рано утром, за окном солнце только-только что начинало подниматься, крепкий морозец уже успел нарисовать на стекле чудную картинку с причудливыми завитушками и удивительно сказочными вензелями. Он потянулся к верху, зевнул широко растопырив свой рот с белыми как извёстка зубами, что-то почувствовал под боком жёсткое, весьма неудобное, оно мяло ему рёбра. Это был подарочный кулёк с конфетами, врученный ему ещё вчера самим дедом-морозом. Удивительно, но как оказалось, он спал на нём всю ночь, то-то он чувствовал себя не выспавшимся,
67
вот оно из-за чего так было больно. Ещё какое-то время он сидел на
кровати зевал, качался, думал о чем-то высоком, о хорошем. Отец ещё при полной Луне ушёл в овчарню, чтобы накормить овец. Овцы это самое беспокойное животное, чуть шорох и они уже на ногах.
Каждый звук неведомый им, треск дерева или скрип ржавой дверной петли, во мгновение приводит отару в движение, и они начинают вскакивать, метаться по кошаре, при этом громко бе-е-екая. На зиму отары сгоняли в аул, в горах выпадал очень глубокий снег, ходить по нему было практически не возможно, перевалы заваливало крупным снегом, к тому же постоянный сход лавин грозил смертью, и по этому чабаны на зиму сгоняли отары в аулы, так было спокойней. Зубастые волки тоже спускались вниз, они шли по запаху, след в след сопровождая на расстоянии отару, так как верху в горах жизнь становилась, холодная, голодная, невыносимая. Пока отец кормил барашков, Вахид тем временем разглядывал в окне, что там наружи твориться. Белая, снежная позёмка, мелкой крупой секла в маленькую оконную раму. Вахид поёжился, скорчил лицо, представляя себе за ранее что за погодка там с наружи. В это время мам позвала его кушать. Брынза из овечьего молока и чай заваренный на лечебных горных травах взбадривал, приводил человека в крепкое состояние и он мог весь божий день носиться куда глаза глядят. А куда они глядели у Вахида? Знал только он сам да Всевышний. Потому как круженный он был как Волчёк.
После завтрака, он одевал тёплые сваленные из первоклассной шерсти пепельного цвета валенки, шубу из овечьей шкуры и взяв под руки санки, вырезанные из дерева выпуливал из дома как пробка от шампанского. Вот она свобода. Он садился на них и прямо от порога гнал к месту сбора детворы. До самого низа он летел как птица, задрав вверх голову, едва успевал рулить, проглатывая на лету холодные снежинки, попадавшие ему в открытый рот. Там на небольшой горе уже шёл гул, детвора во всю катались на салазках, они как пчёлы роились на вершинке, заползали наверх, садились в салазки, и с великой радостью мчались с горы, рассекая морозный воздух. Лица их становились слегка розовыми, носы и щёки от морозца краснели. Глаза на ветру слезились. Вахид присоединился к ним с большой радостью. Каникулы только-только начались, это был первый день отдыха. Он втащился на самый верх горы, прыгнул как джигит на салазки как это делаю горцы с конями и натянув на себя концы верёвки стал ими управлять как ретивым канём. Разогнавшись до большой скорости, вдруг он резко налетел на большой камень, ударился об него со всей силы полозьями и тут же слетел с салазок, полетел вниз кубарем. Дети видевшие это стали
смеяться. Вахиду это не понравилось. Он вывалялся в снегу как
рыба в муке, встал, отряхнулся и обидчиво пробормотал:
68
«Ну чего гогочите, не видите, человек упал, что тут смешного». Но они ещё больше стали смеяться. К обеду, накатавшись до одури, Вахид вернулся домой. Он зашёл в дом промерзший, с мокрыми рукавицами, заметенный снегом. Как только он открыл дверь, в дом хлынул струями холодный, жуткий морозный воздух.
- Дверь закрой, не в пещере родился – проговорила мама.
- А сейчас, это я пришёл, знаете как там здорово – весело и азартно
начел он расхваливать он то, что с ним происходило.
Ждали отца, он пришёл с овчарни, уставший, без настроения. В его глазах проглядывалась леденящая грусть. Жена его спросила, что случилось? Он, что-то жёстко буркнул: «Овечка пала, задавили в углу, скотная была, жалко скотинку». Да, так часто бывает, когда овцы сбиваются в кучу, то обязательно одну, две, самых слабых давят. За ужином сидели почти молча. Вахид не задавал вопросов, он видел, что у отца нет настроения, так что лишний вопрос мог его просто разозлить и поэтому, как только он покушал, то сразу же ушёл в свою комнату, где было спокойно, тихо.
На столе стояла настольная лампа, Вахид зашёл в комнату и сразу же включил её. Жёлтый, теплый свет наполнил комнату, он поверну-лся назад и вдруг увидел, что на стене появилась чёрная тень. Вахид от неожиданности резко вздрогнул, и по его телу прошла мелкая дрожь – мурашки, но потом он сообразил, что это тень на сене принадлежит ему, больше то здесь ни кого нет. Он успокоился, стал разбирать постель, снял покрывало, оделяло, всё это было расправлено, подушка взбита руками со всех сторон для мягкости. Он лёг, закрыл глаза, но ему почему-то не спалось, за деревянными перегородками шуршали вредные, надоедливые человечеству мыши. «Давно бы их уничтожить, кота на вас не хватает»- думал Вахид набираясь терпения, но они продолжали ему мешать. Они с огромной жадностью грызли стены и от этого, вся комната наполн-ялась звонким хрустом. Вахид желая успокоить их прислушался в каком именно месте хрустит и размахнувшись ударил кулаком по тому месту со свей силы, из досок посыпались опилки, мыши испугались и замолчали. По-видимому он перебил им весь аппетит. Да зимой всем голодно, так что кушать животным приходиться всё то что под рукой или как правильно лапой. Какое-то время он лежал с открытыми глазами и мечтал: «Когда выросту, то обязательно пойду учиться на машиниста тепловоза, я видел тепловоз всего один раз, когда был в городе». Тепловоз - это красиво, большой, огромных размеров, он возит людей. Большими железными колёсами он отстукивает по рельсам свою удивительную мелодию. Как здорово, ты всё время можешь встречать новые города, смена пейзажей, всё это впечатляет, нет, конечно и в горах красиво, но
хочется посмотреть и другой мир. А чего стоит только один гудок,
69
когда поезд прибывает на станцию и люди услышав его начинают суетиться, радостно бегать по перрону разглядывая выходящие из вагонов лица прибывших родственников, которых ты привёз. Всё это прекрасно. Вахид мечтал, с такими мечтами он и уснул. На улице ветер хлопал оконными створками. Завывание ветра в трубе было схоже с воем волка, и как-то становилось жутковато, даже немного не по себе, но Вахид едва ли мог расслышать это звук, он уже давно спал и сопел в две дырочки. Ветер крутил снежным хвостом, делая бурю. Снег набивало к порогу, постепенно засыпая дверь. Уже через пару чесов она была на половину присыпана. Окна полностью от мороза замёрзли, едва ли можно было что-то разглядеть в них, с погодой что-то случилось не ладное, она как бы разозлилась, стала лютовать. Утро следующего дня было тихим, на столько тихим, что даже и отец удивился: «Старинно всю ночь ветер свистел, злился, а тут такая мёртвая тишина». Он попытался открыть дверь, но она оказалась присыпанной и не поддавалась, понадобилось немного усилий, чтобы открыть её, он приставил крепкое мужское плечё и с силой надавил на неё, дверь поддалась. О-о всё было белое, серебристый снег блестел, переливался как бриллианты на свету. Отец даже немного прикрыл рукой глаза, настолько он слепил глаза. Вахид проснулся чуть позже, комната была освещена светом, к нему зашла мама, она подошла к кровати и улыбнувшись проговорила:
- Ну с днём рождения тебя сынок, ты у нас подрос, сегодня 13 января как ты себя чувствуешь? Хорошо ли спалось, буря не помешала?
- Спасибо хорошо, я сейчас буду вставать – и он потянулся руками вверх заломив их, кости как-то странно затрещали в суставах.
- Да завтрак уже готов, так что не задерживайся, а то остынет – поторопила его мама и вышла из его комнаты.
Он не долго раскачивался, резко откинув одеяло встал и почувствовал что в комнате как-то холодновато. Подошёл к окну и посмотрел на термометр, тот висел с той стороны 31* «Ну и холодрынь же на улице,» - подумал он и стал быстро одеваться.
В дом зашёл отец он заохал: «Ну и морозище, прям таки до костей пробирает, всё замело, еле дошёл до овчарни, снегу во – и он провёл рукой по поясу и застучал ногами об пол». Говорил он громко, потом снял с головы шапку и пару раз ударил ей об руку. Мелкие снежинки упали на пол и сразу же растаяли превратившись в капельки воды. Раздевшись нырнул в свою спальню и через минуту вошёл на кухню с подарком для сына, он знал что у него сегодня день рождение по этому подарок был приготовлен за ранее.
- Ну поздравляю тебя сынок ты взрослеешь, вот тебе наш подарок – и он протянул ему настоящую, длинную в полной инкрустации.
Вахид от удивления встал, и его глаза загорелись как яхонты, подарок был дорогим, и удивительным, он даже и подумать не мог
70
о такой драгоценной вещи. Отец редко дарил подарки, но уж если дарил, то это был настоящий подарок, а не какой-то там ширпотреб.
- Мы тут подумали и решили, раз уж ты у нас джигит, то тебе неприметно надо иметь настоящее оружие кинжал, хорошо бы ещё коня, но на коня у нас пока денег нет. Ты вроде уже подрос взрослым стал, как-то не хорошо получается, а-а – и он улыбнулся, нежно держа кинжал на ладонях, протянул его сыну, передовая как какое-то сокровище. У горцев кинжал обозначает – силу.
Вахид несколько минут стоял в оцепенении, он не ожидал такого дорогого подарка. Аккуратно, как берут что-то хрупкое, он взял с рук отцовский подарок в свои руки. Кинжал от кончика острия, до конца рукоятки было примерно 35 сантиметров. Чёрные ножны с красивой отделкой, удивительные ярко-жёлтые узоры красовались на ножнах, усыпан камнями разных цветов. Он взялся за его холодную ручку и почувствовал прилив жизненной силы, сердце его взыграло, он наполнился духом. Сама ручка была выкована мастером в виде змеи, на конце имелся завиток. Левой рукой он зажал ножны, а правой дёрнул к верху кинжал. Лезвие чуть на половину обнажилось. Он покачал им со стороны в сторону. Его поверхность была настолько отполирована, что тонкий солнечный луч, попав на его хромированную сталь, блеснув, ослепил его счастливые, карие глаза. Вещь была стоящая. По-середине лезвия шла продолговатая ямка, она называется ещё кровостёчной. При порезе через неё сходит кровь. Вахид желая испробовать его остроту, слегка провёл по лезвию подушечкой пальца и сразу же почувствовал боль, с пальца, маленькими каплями закапала на пол красная кровь. Он прислонил порезанный палец к языку и слизнул кровь, она оказалась немного солоноватая.
- Смотри осторожно, он очень острый, я забыл тебя предупредить – сказал отец, присаживаясь на стул. Теперь он твой можешь с ним ходить куда захочешь, теперь тебе и волки не страшны а-а, орёл.
Наступит лето, я обязательно тебя возьму с собой высоко в горы, будешь пасти отару овец, ну как согласен? – и он улыбнулся.
Вахид полностью вынул его из ножен, поднял над головой и резко разрезал им воздух. Какой-то удивительный свист стоял в ушах. Затем он ещё и ещё, несколько раз сделал это, он бегал по комнате, махая им в разные стороны, как бы изображая воина дерущегося с невидимыми врагами. Ему хотелось похвалиться ребятам, и он стал одеваться. Быстро набрасывая одежду. Оделся, взял кинжал.
- Куда ты его несёшь? – спросила мама, - это что обязательно надо.
- Я хочу показать ребятам, им будет интересно увидеть.
- А может не стоит такую вещь выносить на улицу, потеряешь ещё.
- Я только покажу и всё, что с ним сделается - настаивал он на своём.
Вахид выбежал на улицу. Белый снег как сахарная пудра покрывал
71
всё что было перед ним. Дерево, на тонких его ветках висели куски снега. Дорога была на половину заметённая, на каждом подоконнике, на крыше домов, всё было покрыто снегом. Вахид прищурил глаза от белого света. Гед-то там, в конце улице, он заметил двух друзей, Алика и Руслана. Они разгребали снег. Он направился к ним. Снег был настолько мягким, что его новенькие валенки, почти полностью
тонули в сугробе, ноги на половину проваливались, было тяжело передвигаться, но он шёл, чтобы похвастаться подарком. Ни у кого из них не было такого. Подойдя к ним, он вежливо поздоровался:
- Сала молекум - произнёс запыхавшимся голосом. Ребята остановились и посмотрели на него: «И тебе тоже доброго утра» - ответил Алик, опёршись на черенок деревянной лопаты.
- О-о смотри-ка, кого к нам на помощь послал Аллах. Может поможе-шь нам почистить снег а-а Вахид, а то мы тут как лошади устали.
- Я не знаю… Вообще-то у меня сегодня день рождение.
- Поздравляем! – в один голос проговорили друзья.
Он не стал мяться, а стразу же решил показать отцовский подарок.
- Вот это мне отец подарил – похвалился Вахид и показала ребятам закрытый в ножнах кинжал. Подарок очень заинтересовал их.
- А можно в руках подержать – и они потянулись к нему по сугробам.
Он предал им кинжал. Алик вынул его из ножен, покрутил, посмотрел. Было заметно, как его брови подпрыгнули вверх, рот немного приоткрылся и он что-то сказал: «Смотри какой кинжал, ух ты настоявший, лезвие острое». «Да точно я видел такой у своего дедушки, но только чуть длиннее» – отвечал Руслан, пробуя пальцем, его холодную стал. Минут пять они ещё были под его впечатлением, не могли оторваться от него, всё разглядывали и разглядывали. Это был не кинжал, а настоящее произведение искусства. Каждый мужчина желает иметь такой подарок.
- Ну посмотрели, давайте теперь его сюда – потребовал он.
И Руслан протянул его Вахиду: «Ну ты поможешь нам или нет – спросил его ещё раз друг». «Не, мне надо срочно домой, мама отпустила но не на долго, я обещал не задерживаться через час вернуться » – ответил он и сунув подарок в карман пошёл обратно домой. Было видно как его маленькая фигура, проваливалась в сугробы, постепенно удалялась от них. День только-только начина-лся раскачиваться, всё катко само по себе становилось на свои места. Птицы потихоньку оживали от крепкого, сгущенного морозца, они немного хохлились, согреваясь малым солнечным светом. Вараны седели на проводах в ряд, как шашки на счётах в гастрономе у продавщицы и с любопытством разглядывали проходящих под ними прохожих. Для них жизнь зимой была очень тяжёлой, надо было где-то доставать еду, но где? Когда кругом – снег.
72
Всё это так грустно, белый снег, тишина и голодные вороны. Попеременно каркали, озабоченные своей тяжёлой жизнью.
Проехала машина, и от неё хлынуло запахом хлеба, это был Карим, он вёз в магазин хлебные изделия, запах сдобного хлеба кружил голову. Ребята побросали лопаты и побежали за машиной, но не догнали её, она свернула за угол и скрылась, оставляя за собой только рифлёные следы от колёс. Вахид вошёл в дом, снял с себя шубу, валенки и понёс в свою комнату кинжал. Войдя в неё он остановился посередине и посмотрел на большой узорчатый ковёр. Этот ковёр подарили маме в приданое. Яркий, радующий глаза, гранатового цвета с мелкими жёлтыми цветами по краям, в середине замысловатый тюркский узор. Вахид помнит этот мягкий ковёр, он всё время висел у него в комнате с самого его детства. И этот гранатовый цвет, просто он уже не мог себе представить своей комнаты без этого ковра, она бы сразу стала пустой, холодной, а так она выглядела нарядной, радовала его душу, поднимала настроение. Он посмотрел на него. «Да именно тут посередине я его и повешу, а что пусть висит, будет красиво» - решил Вахид и подойдя к ковру примерил подарок. Кинжал был настолько ему приятен, что ни днём не ночью с неделю он не расставался с ним...
Этот случай произошел ближе к весне, наверное в марте, на дворе стоял холод, снег начинал таять с крыши капали прозрачные сосульки, а к вечеру падал мороз и всё превращалось всплошную гололёдку. Вахид спланировал грандиозный поход, они не отпросившись у родителей. Если бы они знали куда они наштрополились, то так просто их не пустили. Без ведома взрослых решили и рванули в горы, зачем? Ни кто и не понял, по-видимому причина была важная. Ближе к обеду они стали подниматься на одну из высоких вершин. Надо сказать что именно эта вершина очень коварна, уж слишком много она унесла человеческих жизней. Если даже в долине тепло, то там до бесконечности лежит на синей ледяной платформе белый снег. Но это их не испугало. Втроём они бодро шли, напевали песни, им было интересно, чем выше они поднимались, тем больше перед ними открывалась красота природы. Первые два километра усталость не чувствовалась, они подбадривали друг друга, шутили, смеялись: мол если бы у них были крылья, то они бы за пять минут очутились на самой большой вершине. Поднимались медленно, ноги стали уставать, солнце светило, было как-то светло, но на половине всё резко сменилось. Большие тучи в пять минут закрыли солнце, и стало темно. Пошёл мелкий снежок, затем сменился ветром и бурей, большие хлопья залепляли лицо, глаза. Они стали волноваться, ни дороги, ни самой вершины уже не было видно. Радость быстро сменилась унынием,
первым заныл Руслан, он стал проситься вниз, назад, он говорил
73
что у него замерзли на руках и ногах пальчики, что он устала и не хочет больше подниматься. Но Вахид был упрямым, он отругал Алика и приказал идти дальше, но куда? Всюду было белое поле и жуткая метель, ветер уже не дул, он обжигал лицо, сбивал с ног. Это случилось на высоте 4. 700. Они шли вперёд, не видя перед собой ни чего. Часто приходилось просто ползти, сквозь сугробы. Случайно они наткнулись на глубокую ложбинку, там залегли чтобы передохнуть и решить что же делать дальше. А буря всё крутила и крутил и не известно когда всё это кончиться. Прислонившись к стенке из снега, они сидели как обледенелые скульптуры.
- Что будем делать дальше? – проговорил Вахид.
- А мы по чём знаем, ты же потащил нас на эту дурацкую вершину – злобно сказал Руслан, считая виновным во всей это затеи Вахида…
- Я есть хочу, руки замёрзли, холодно – Алик тёр рука об руку и ныл.
- Да перестань ты и без твоего ныться тошно – приказал Вахид.
Но тот как будто его и не слышал, он продолжал всё приговаривать:
- Дома тепло, там мама кушать готовит. Что-то было в этом до одури страшно-тоскливое, внушающее неверие. Расслабляться было ни как нельзя, надо было срочно принимать решение, и Вахид принял:
- Я иду вниз за спасателями, а вы ждёте здесь и ни куда не уходите.
Они согласились. Вахид резко нырнул в белоснежную мглу как в молочный туман. Куда он пошёл он и сам не знал, он только чувствовал, что идет вниз, но куда именно он не видел дороги.
Шел долго, падая, корячась, вылезая и снова падая, силы уже были на исходе когда он спустившись чуть ниже, что-то заметил, стал присматриваться к местности, буря стихала и вроде бы он шёл в правильном направлении. Он посмотрел верх, где только что пол чеса назад он находился. А на вершине всё также яро, жёстко, бушевала настоящая непогода. Внизу возле подножия он увидел метеостанцию, там же находились и спасатели. Измотанный обмороженный, он в буквальном смысле ввалился в их домик. Его подняли, привели в чувство стали расспрашивать, что случилось.
- Ты откуда такой пришёл? Ни как заблудился а.
- Я оттуда – потрескавшимися губами выговорил Вахид и показал на самый верх горы. Там мои друзья их надо спасать, пожалуйста быстрее – бредил он и терял сознание.
- Вот лихая тебя принесла и что это как непогода так обязательно что-то случиться и надо выходить, - забормотал недовольно один из альпинистов. Да конечно в такую погоду лучше сидеть в домике и пить чай с шёколадом. А кто же тогда спасёт ребят. Через минуту они уже как жуки карабкались вверх по склону. Тяжелая работа спасате-лей, постоянно риск, много тратиться сил. Вахид смог объяснить им где именно находятся ребята. Надо было спешить, потому что до темноты оставалось несколько чесов, ночь, проведённая в горах
74
грозит очень страшными последствиями. Три чеса они блуждали в поисках ребят. Метель всё заметала, куда не глянь везде былое-белое, в этом мареве ничего не было видно. Наткнулись на них случайно, кто-то из альпинистов наступил на что-то мягкое, стали копать и нашли, замёрзших, полуживых. Они лежали рядом уткнувшись дуг к дружке лицами, уже почти без памяти, до смерти окочунеышие. Их погрузили на специальные салазки и стали делать спуск. Известное дело спускаться с горы намного тяжелее чем подниматься. Надо придерживать салазки, можно не удержаться упасть и тебя потащит вниз. Через шесть чесов они были внизу, где погода не так сильно бушевала как на вершине. Чувствовалась облегчение, что дело сделано. Занесли их в дом, растёрли, отогрели, надавали им лекарства и сообщили в аул родителям. Уже через час родители были там. Они их увидели с распухшими ушами, пальцами, красными лицами. От низких температур получили небольшое обморожение. Неделю они лежали у себя в домах, их ни куда не выпускали. Ну а что Вахиду, затейнику этой «экспедиции» досталось, можно только догадываться. Сначала его высекли, потом запретили вообще выходить, даже во двор. Но время бежит – плохое забывается. Снег полностью сошёл, отец стал выгонять отару овец на пастбища. Ярко – салатовая, сочная, ворсистая травка после скупой зимы, шелестела на склоне горы. Молодые весенние пастбища, уставшие от снега, кажутся для овечек раем. С великой радостью после серой, тяжёлой зимы жевали её пожелтевшими зубами и фыркали от радости в ноздри. Надо было угонять отару на пастбища дальше, там, где солнце ярче и теплей.
- Я ухожу в ущелье – заговорил вечером за ужином отец, - ты пойдёшь со мной, - и он строго поглядел на Вахида.
Тот сидел на стуле, опустив вниз голову болтая ногами туда сюда.
- Хватит дурака валять, пора и делом заняться – жёстко сказал он.
- Отец ты помнишь что он плохо ориентируется в горах- выговорила переживая мать, вытирая мокрые руки об цветную тряпку.
- Вот именно по этому он и пойдёт со мной, чтобы он мог поближе узнать жизнь пастуха, а за одно и познакомиться с горами. Ты не бойся я его научу выживать в горах, ему это пригодиться, он ещё не раз вспомнит меня. Слава Аллаху он уже не ребёнок, раз имеет кинжал, значит – джигит. Ничего страшного, пусть привыкает, не будет же он вечно возле тебя, когда – небудь и ему придётся заменить меня. Всё, как я сказал так и будет – закончил Гефар. Вечером мать собрала в вещмешок съестные припасы.
Рано утром, до восхода солнца, когда все ещё спали, отец разбудил сына, толкнув его в плечё: «Ну вставай, мы уходим в горы». Было так не охота вставать. Вахид протёр руками сонные глаза. Посмотр-ел в окно. На улице ночь, 4 утра, ничего не видать. Кое-как в
75
раскачку, он встал, походил по комнате, вроде проснулся. Стал одеваться. Вспомнил о кинжале. «Надо взять, а вдруг пригодиться, горы всё же» - подумал он и, сняв его с ковра, прицепил на пояс.
Отец всё время торопил, надо было выйти засветло:
- Ну что ты там копаешься, собрался что ли а? Давай живее, нам надо ещё к перевалу успеть – бормотал он недовольно, и его остроконечные усы слегка подымались вверх. Взял плащ – это чтобы укрыться от дождя, а то вдруг дождь пойдёт, вещмешок с продуктами, и тёплые вещи, всё это надо было нести на себе и того
получалось что-то около 14 кг, приличный вес, прям как в армии.
Пришли к кошарам, где находилось их стадо, в количестве 360 голов. Отец достал из кармана ключ, открыл ворота, и добрые, нежные создания в одну секунду превратились в сбесившихся чертей с рогами и копытами, они хлынули как морская волна, выкрикивая удивительные звуки из гортани, вскакивая друг другу на спины, круча по сторонам своей глупой овечьей головой. Первые пятнадца-ть минут они как будто сошли с ума. Они ломанулись к деревянному мосту, на ту сторону, но отец резко приказал Вахиду перекрыть им ход и отгонять. Надо было идти по этой стороне реки. Вахид не думал что овцы такие дурные, уж дурнее наверное нет животного. Лезут, прут, вытаращив свои глупые глаза с квадратом в зрачке. Вахид растопырил в разные стороны свои тонкие руки как у пугала, стал кричать на них: «Гей-гей, куда прёте, дурьи ваши головы, а ну пошли отсель» - размахивал он на них и прикрикивал. Они остановились, скучились и видя что им перегородили путь скользнули вниз к реке, а далее по над берегом. Отец и сын шли позади подгоняя отару. Шли молча, рано утром не очень то хочется разговаривать, всё больше рассматривать дикую, нетронутую человеческой рукой природу, деревья как одинокие волшебники с молодой листвой стоявшие на склонах, шумящую речку, бьющеюся об твёрдые, слегка позеленевшие от старости спины усталых камней. Дорога – это хорошо, идёшь и наблюдаешь за всем, что пред тобой стоит, растёт или движется. Ближе к обеду подошли к перевалу. С левой стороны - горы, справой - узкое ущелье, потихоньку проскользнули и вышли на широкие пастбища. Здесь и солнце согревало мягче, как будто в зелёной чаше лежала эта земля, а вокруг окружали горы, удивительно, прекрасно, тепло, и трава чуть ли не в калено, благословенная земля. Вахид прищурил глаза, там, далеко-далеко виднелась белая шапка самой высокой горы Тирсам.
- Ну вот мы и на месте можно и передохнуть – выдохнул отец и присел на рядом лежавший камень, его величина была удивительно большой, он чем-то походил на спину убитого слона, только хобота
и бивней не хватало, прилепи и всё вылитый слон.
- Есть хотеться – пробормотал Вахид и посмотрел на отца.
76
- Что ж, открой вещмешок, возьми, там есть хлеб, мясо, мать жарила, можешь покушать и мне принеси, столько отмахать, да ещё и в первый же день, эти овечьи дурьи головы пока привыкнут, сидели в запрети а теперь свободу увидели, почувствовали волю, бегут, орут.
Вахид развезал тугую завязку и полез в вещмешок, пошебуршил в нём немного, достал из него хлеб, мясо, подошёл к отцу.
- На вот возьми – протянул он ему кусок жареного мяса и отломил немного хлеба. Обычная еда пастуха хлеб и мясо.
- Спасибо, садись и ты, небось сильно устал с непривычки то а? – спросил его отец, взял из его рук хлеб и мясо.
- Нет, от чего же я люблю путешествовать, можно много интересного увидеть, тут так красиво, я никогда не видел столь удивительной природы. Скалы своими пиками пронзали облачное небо.
- Горы – это необычная красота, вот возьмёшь в руки, вроде бы обычный серый камень, что может быть красивого в сером камне? а-а нет, есть какая-то скрытая в этом сила. Смотрим мы на них и не можем понять, что же они в себе такого таят эти спящие великаны. Мне ещё бабушка сказку рассказывала. Обычная сказка. И он начел тихо так, спокойно, вдумчиво всматриваясь в даль, взгляд его был туманным. Овцы остановились на одном месте, нашли сладкую траву, стали жадно щипать молоденькие горные цветочки, пахнущие мёдом, что ж для скота жизнь малина, куда уж лучше.
- Было у одного великана большое войско, воины были очень огромного роста и не было им в мире равных. Сами же они владели хорошей землёй, и как только кто собирался к ним с войной, они брали свои мечи, щиты и шли сражаться. Никто и никогда не мог их победить, такая у них была страшенная сила. Но был в одной дальней стране жадный колдун, у него было мало земли, он слишком много зла имел в своей грязной, набитой чернотой душе. И вот он в один чёрный день послал на великанов своих злых чародеев, магов и чревовещателей. Встали они – великаны на защиту своей земли, подняли мечи и пошли в бой. Три дня и три ночи была битва, молнии сверкали, гром гремел, черная сила давила на них, кровь текла рекой, ужас стоял среди кровавой бойни. И вот великаны не удержали зла и пали. Воцарилась тогда в мире страшная тишина, защищать землю было некому. А злой колдун был на столько злой, что в своей ненависти, превратил всех великанов - павших на поле боя в камни. Вот стой поры они то и лежат здесь не похороненные вечная им память. Как странно, сколько много было воинов и величина их огромная а зло всё-таки действует на добро.
- Так горы это великаны что ли? – удивился Вахид.
- Ну да вроде того, аллегория или сказка, кто её знает, мне дед рассказывал ему его дед, а тому в своё время его дед, вот так и
тянется эта сказка пересказываемая из уст в уста а мы верим.
77
- Может это и не правда, но как красиво – ответил Вахид.
- Что ж сказками наш народ богат, тебе бы тоже надо послушать наши сказки, в них много интересного, может тогда наша земля станет ещё ближе и понятнее, в сказках то оно вроде как заманчивее. Мне вот в своё время моя бабушка рассказывала, и я впитывал эту культуру. Нет, что не говори, а детская, да и не только детская порой и взрослые не прочь послушать что-нибуть такое. Душа всегда верит и требует сказок, с ними то, со сказками и жить интересней а-а – и отец улыбнулся. Достал из кармана чёрную трубку и маленький мешочек с табаком, на котором была надпись на Ингушском, «Любимому на память». Аккуратно, нежно с любовью, раскрыл его и подцепил трубой как черпаком табак, надавил в неё кукишем, и ещё раз зачерпнул из него, а когда забил полную, достал спички, зажёг и стал втягивать, раскуривать её. Едкий, вонючий дым, стал потихонь-ку расползаться. Вахид сначала сидел молча и терпел, но потом не выдержав заговорил с отцом высказывая своё недовольство:
- Фу как воняет – произнёс он и сморщил нос, чихнул.
- Тебе ещё рано, в армию сходишь тогда пожалуйста а пока нет.
- Очень о мне надо, такую вонючую дрянь тянуть, какая польза то с него? Сила от него все ровно не прибавляется.
- Это ты верно говоришь, но однако курим, никотин, наркотик, организм требует, я вот раньше тоже не курил. Но пошёл в армию, а там старшина был, так вот он выстраивал нас и давал команду нам: «Разойдись, 15 минут перекур, а для тех кто не курит, можете остава-ться на своих местах, продолжать рыть траншеи, вам ведь все ровно не надо курить, что зря время тратить, продолжаем капать».
- И вот я подумал: почему это им курящим отдыхать можно, а нам нет, я возьми да и тоже в рот воткни эту гадость, сигареты «Казбек» как сейчас помню, крепкие, я тоже после первой сигареты кашлял, вот с тех пор и курю, но чихать уже не чихаю, вредно конечно это, врачи говорят правду, дед мой не курил, прожил 105лет, а я наверн-ое нет. Вот мне сейчас уже 67 чувствую себя вроде и нечего, а всё одно болезни донимают, ревматизм. А ты не кури, не надо, если кто-нибудь, когда-нибудь, предложит тебе эту гадость, не надо не бери, это я тебе советую как отец. Вот лучше возим дудуку и поиграй – и он протянул ему инструмент, из простого горного орешника, ничего в нём такого, но зато как он звучит, ангелы плачут на небесах, когда из этого волшебного инструмента льется удивительная, смягчающая сердце музыка. Вахид взял в руки дудуку, закрыв пальцами несколь-ко дырочек, тихо, нежно стал выдувать мелодию. Знакомая мелодия, плачь дочери царя Тарогера, эта история девушки, которая любила нищего, доброго пастуха, но её выдавали за злого короля, а она так не хотела, она так тосковала, что в один пасмурный день сбросилась вниз со сторожевой башни. Вахид знал эту мелодию, больше всего
78
она нравилась его отцу. Отец сидел молча, он смотрел на пасущихся овец и мечтал. Овцы тоже прислушивались к мелодии, им нравилась музыка дудуки, они настораживались, поднимали головы. Так незаметно наступил вечер, солнце как клубок закатилось за остроко-нечную гору. Сначала горы окрасились в жёлто-лимонный цвет, затем цвет быстро сменился на малиновый. Всё это происходило, так быстро менялось. Стало холодать. Собрали немного дров и разожгли небольшой костёр, овцы паслись, а Вахид и отец грелись возле костра, сухие палки, брошенные в огонь, слегка потрескивали.
- Скажи мне сын. Чем бы ты хотел заниматься в своей жизнь?
- Не знаю, больше всего мне хочется денег и куда-нибудь уехать.
- Знаешь, мне так кажется что ты немного скрытый, ты ничего не рассказываешь всё держишь в себе, почему?
- Не люблю жаловаться, это получается что я буду ныть, а я не люблю этого, каждый должен из всего сам выкарабкиваться.
- Хм жёсткий ты будешь, наш дед был таким, может ты в него.
- Откуда мне знать в кого, просто я такой вот и всё.
- Ну а куда бы ты хотел отправиться, в какую страну?
- В Индию, там тепло, там много храмов, там интересно, я читал про эту страну, коровы там ходят прям по улицам города, они у них считаться святыми животными, их запрещено убивать.
- Может ты геологом хочешь стать, как твои друзья, те что к нам прилетали год назад а, профессия хорошая, вот они то как раз и путешествуют, ищут полезные ископаемые, хорошее дело.
- Можно и геологом, я ещё точно не решил я переменю своё решение.
- Да ты оказывается ещё и не серьёзный, тебя туда сюда качает.
- Почему это несерьёзный, - удивился Вахид выводу отца.
- То ты хочешь то, то другое, не серьёзно всё это.
- Нормальный я нормальный, просто мне хочется всё и сразу.
- Оставайся как ты лучше здесь, хорошо, горы, тишина.
- Вот ещё, что ты думаешь, что я твоих овец буду пасти до конца жизни, нет, это не моё, моё лежит там за горами, уеду я.
- Куда это ты уедешь не в Индию случайно – пошутил отец.
- Нет в город уеду, к морю уеду, хочу на корабле поплавать, а что никогда не видел кораблей, а они такие большие, белоснежные с трубами, каютами. Люди выходят на палубу и любуются морем. Я же моря ещё не видел. Так хочется посмотреть на него.
- Так давай на рыбалку сходим, у нас есть озеро, там вода чисто-зеркальная, рыба водиться большая.
- Не море лучше, чайки, солнце песок, можно загорать.
- Чайки песок, ну надо же как ты заговорил, ты мне слова говоришь каких я и сам не слыхивал это тебя книжки испортили.
- Ни кто меня не портил, жизнь меняется, пора бы оглянуться.
- Овцы легли, да и ты ложись, возле костра, а я покараулю.
79
Отец расстелил возле костра бурку и Вахид прилёг на ней. Он смотрел на небо, небо казалось ему каким-то волшебным. Звёзды мигали, переливаясь с жёлтого цвета на красный, потом на синий.
Было так интересно на них смотреть, какая-то необычайная тяга тянула к ним душу. Вахид заметил передвигающуюся маленькую звёздочку, он двигалась ровно, плавно, как бы скользила по заданной траектории, Вахид тогда не знал что это простой спутник. Их тогда было очень мало, они бороздили большой простор чёрного неба, выполняли свою работу. Как только костёр начинал затухать то отец ломал ветки и подбрасывал их в огонь, и он с новой силой разгорался, красные искры как светлячки поднимались высоко верх. Треск от сухих веток пожирающими языками пламени стоял в ушах. Ночь окутывала, покрывала всё тёмным покрывалом, тайна, только тайна способна удивить человека. Вахид так намаялся за день что сон на него нашёл быстро как тать. Сладкий сон о далёких странах, в которых красивые здания, длинные улицы и много машин. В их ауле так мало машин, всего три. Одна возит хлеб, на другой ездите предс-едатель, и ещё одна есть, та что в город людей возит. Ночью прохла-дно, пока горит костёр то и тепло, но как только он начинает затуха-ть, то на тело в раз нападает мёртвенная прохлада, она окутывает спящее тело, и оно начинает зябнуть, съеживаться. Лёгкий ветерок с восточной стороны обогнув скалу, заглянул в долину, где спокойно лежали уставшие овечки, он быстро пролетел над ними, раздул затухающий костёр и пламя его вновь озарилось. Отец Вахида встал, прислушался к шуму, какой-то странный звук долетал из далека, что-то в его душе было не спокойно, о чём-то он думал пока его сын смотрел сон. Жизнь пастуха не простая, надо сторожить отару, всяк-ое бывает и зверь голодный заходит на запах, надо быть всегда на чеку. Волки рыщут, только засни, нападут, с десяток зарежут, одну утащат. Правда овцы волка чувствуют за километр в раз начинают суетиться, бегать с угла в угол. Животные в этих делах чуткие. А он тут как тут, свои острые зубы уже наточил, язык свой алый вывалил, и жадно облизываться, предвкушает что сейчас сотворит зло. Но тут встаёт на его преграде хозяин отары с посохом. Волк кидается на пастуха, но тут же получает резкий удар посохом по голове, отскаки-вает в сторону и понимает что не получиться у него полакомиться свежим мясом. Ковыляя на хромой ноге, он потихоньку удаляется всё время озираясь на пастуха: а вдруг догонит и ещё раз по спине. Не так то просто взять, то что тебе не принадлежит. Пастухи крепкий народ, и в дождь и в жару, на ветру, всегда на своём боевом посту, для них нет выходных, каждый день - рабочий, проснулись овцы и ты с ними должен вставать. Открывай ворота, выпускай на зелёную травку. День начинается засветло, только чуть светает, они уже на ногах и всё время передвигаются, бегут и бегу, только поспевай.
80
Сын спал, а Отец сторожил стадо. Ночь всегда долго тянется, её темнота окутывает всё. Уставшее тело пребывает в полном расслаблении. Жизнь как бы замирает. Вахиду снилось голубое море, не зря же он о нём мечтал. Салённый, игривый, слегка влажно-ватый ветер подхватывал эти волшебные барашковые волны и катили их по синей глади, игривые, они ярко переливались на солн-це. Редко сны были цветными, но в этот раз всё было иначе. Цвета красок были яркими. И море и небо, всё было одним цветом. Белый как снег, большой как гора, красивый как мечта, шёл лайнер, «Шота Руставели» быстро разрезая морскую гладь. Четырёх палубный, не чем не уступающий иностранным кораблям, он направлялся в страну, где тепло, где много солнца, где много добрых людей. По палубе прохаживались беззаботные пассажиры, женщины в шикарн-ых, удивительно красивых платьях, мужчины в камзолах, как будто это был другой век, а ведь это был сон, а что во сне можно увидеть? Да почти всё и даже то чего нет ни на земле, ни в воде и вообще нигде нет. На круглые иллюминаторы попадали тонкие, жёлтые, солнечные лучи как стрелы, они отсвечивали радужным блеском. Чайки со страшными криками кружили над кораблем, пытаясь призе-млиться на него. Четыре, непомерно огромного размера трубы, из которых выходил чёрный, страшно гадкий, непригодный не для каких нужд, отработанный от мазута дым. В рубке, за штурвалом стоял помощник, рядом, в трёх метрах с большим биноклем на груди сам капитан корабля. Он был весь в белом, на плечах погоны и на левом рукаве с четырьмя серебристо жёлтыми полосами, фуражка на которой была прикреплена тесёмка и знак якорь. Седые волосы, говорили о нем, что он уже не молодой, а в годах. Остроконечная маленькая бородка, слега выпуклый подбородок, на лице множество морщин и под левым глазом большой шрам. Он получил его на Балт-ике, когда немцы торпедировали катер, на котором он был обычным юнгой. Глаза строгие, брови широкие, изгибающиеся лошадиной подковой, он слегка прищуривал глаза и приставлял к ним бинокль. Пытаясь всмотреться в даль. Там, вдали, всё было спокойно. Его скулы выпячивались, фуражка была так насажена, что уши слегка оттопыривались, но это его вовсе не волновало. Он всё время покуривал трубку с заморским табаком, выпуская к верху из табачн-ого дыма большого размера кольца, покашливал и давал помощнику команды строгим командным голосом, как это делают большие начальники, у которых всё в руке: «Смотри прямо по курсу держись компаса, глазам не верь, обманчивы, уходишь, доводи штурвал». И помощник слушал его, ловким движением рук он давал штурвал чуть в левую или правую сторону в зависимости, куда было нужно. По всюду были приборы, вряд ли кто мог в них разобраться,
81
кроме самого капитана. Кнопки, рычажки, трубки, таблички и судовой журнал в который он каждый день записывал все происшествия, которые происходили на корабле. А было чего записывать. Три дня тому назад, в моторном отделение, произошёл пожар. Боцман как закричит: «Полундра, всему экипажу в машинное отделение, тушить огонь». Хорошо что команда шустрая, быстро среагировала и за 20 минут потушили. Тут обезьяна у одного дрессировщика убежала, так её ловили почти что весь день, она забралась по лестнице на самый верх, села и наблюдает. Один смелый матрос полез за ней, чтобы снять бедолагу, протянул ей руку спасения, так она сволочь укусила его за палец. Вот гадина это за всё хорошее. А у одно дамочки со странностями, весьма преклонного возраста, прямо таки беда, по её словам: у неё увели пуделя, такого пушистого красавчика, а ведь она без него и дня не могла прожить, всё любовалась им, игралась: «Ой ты мой пусечка» - ласково называла она его. Хотя кому он нужен, может пробегал по палубе и сорвался, в воду упал, а его и не заметили, утонул. Да бог с ним с Пусечкой. Матросы в полосатых тельняшках, их ещё называют «морские черти», те как муравьи по палубе туда сюда, то канаты тянут, то палубу драят, тяжёлая работа. Слышится звонкий, далеко разносящимся эхом в даль удар в колокол – это созывают на обед, пора подкрепиться. И пожилые пары, медленно как шлюпки, взявши своих супругов под руку, направляются в обеденный зал. С камбуза тянется сладковатый со все возможными пережарками, сладковатый дымок. Баклажанчики, картошка, жареная рыба, супы, гарниры, всё на камбузе есть, на любой вкус, только заказывай. Столы накрыты голубыми скатертя-ми, по середине вазы, а в них как весеннее чудо, живые цветы, и где же это они их достали? Официанты плавно скользящие между сто-лов как змеи. С подносами, на них жареные куропаточки, отдельно лимонные дольки, сыры, ветчина. Господи может это вовсе и не сон, может ли вообще сниться такое? Всё это так явно, так чувствуется обонянием, что Вахид не произвольно стал вдыхать запах. На потол-ке великолепной красоты хрустальные люстры и если корабль слега покачивало, то они издавали тонкий звон, как будто это волшебные феи слетаются и звенят своими тонкими прозрачными крылышками с синевато-зелёным оттенком. Длинные сосулестые, округлые хрустальные штучки, от которых не оторвать взгляда. Видно мастер был удивительно талантлив, раз он смог сделать такую красоту. В зале стоит гул, столы на четыре человека, за обедом идёт разговор о жизни, о том кто что читал, кто что видел и кто чем занимается. Мужчины предпочитают разговоры о женщинах, а женщины на оборот, только о достоинствах мужчин, они могут чесами нахвалива-ть, какие они сильные, щедрые, заботливые, как они ласково относятся к ним, какие знаки внимания подают, какие цветы дарят,
82
как они любят блеснуть своим умом перед ними, распушив свои павлиньи хвосты, когда вокруг них собирается множество народа. Все эти разговоры так утомительны, так однообразны, что по окончании обеда все начинают расползаться по своим каютам как старые улитки, чтобы немного отдохнуть. На некоторое время корабль как бы вымирает, и на чисто выдраенной палубе почти никого не остаётся, изредка пробежит какой-нибудь матросик из машинного отделения к капитану, чтобы доложить обстановку. И снова всё стихает. Ночь уходит и на смену ей приходит доброе утро, как капля чистой росы в жаркой пустыне. Сон убегает в даль. Вахид видит в дали что-то серое, кажется это земля, наверное корабль уже достиг заданной точки и сейчас будет входить в порт. Белые очертания корабля незаметно расплываются. Синяя дымка с туманной поволокой, застилающая вечно удаляющийся с глаз тонкой полоской горизонт. Костёр догорел в нём остались только чёрные древесные угли, ветер раздувает его сероватого цвета пепел. Отец толкает сына в бок, пытаясь разбудить, чтобы то открыл глаза. День начинается стремительно, бодро.
- Проснись сынок, не проспи восход солнца, посмотри как красиво – будет он его. И всё вокруг начинает, вздрагивать, качаться, шуметь, по-настоящему оживать. Горы покрываются каким-то изумительно красивым сизым туманом. Между двух самых высоких, одиноко стоящих вершин, оживлённо продирается зевающее солнце. Вахид долго смотрит на него, хлопает ресницами, протирает руками глаза, пытаясь отыскать в нём что-то новое, удивительно-светлое.
- Красота – выражает он своё восхищение всего одним словом – и начинает осматриваться вокруг себя. Догоревший костёр уже почти совсем затух, остыл, и только маленький дымок даёт о себе знать, что тут, ночью, что-то теплилось. Всё окрыляется, поднимается, в небе начинают парить одинокие орлы, жизнь прекрасна. Овцы давно уже вскочили на копыта и начали бегать по зелёному полю как по ковру, отыскивая себе сладкую, сочную, горную траву. Вахид бодро, ровным шагом, направляется к шумной реке, здесь она делает крутой изгиб и шум её усиливается. Он высмотрел небольшой камень, он лежит в воде и только его серая спина, лениво, как у бегемота поднимается из воды – она, омывает его округлой формы бока. Вахид прикидывает на глаз, сможет ли он допрыгнуть до него и рассчитав с разбега прыгает ему прямо на спину. Вокруг шумит бурная река. Очутившись на камне, он делает свои руки лодочкой, низко наклоняется, чтобы зачерпнуть в них зеркальной, светлой для души, чудной воды. Вода бешено бурлит, крутится волчком, ладошки зачерпывают воду и Вахид чувствует её холодную, до боли сводящую, судорогой пальцы. Он подносит ладони ко рту и начинает мелкими глотками пить. Вода на столько холодная, что сразу же
83
после первого глотка зубы сводит. Вторым заходом он умывает лицо. Глаза уже полностью открываются, тело резко взбадривается, оно начинает нормально функционировать. Солнце к тому времени поднимается всё выше и выше и вот, оно уже встаёт вровень над головой. Вахид поднимает голову и всматривается в его яркое жёлтое тело. Глаза не выдерживают яркого света и он закрывает их. Прыгает обратно на каменистый берег и идёт к отцу. Пока сын умывался, отец уже развёл новый костер. Вахид видит, что он держит над огнём толстый прутик, а на нём висят небольшие кусочки мяса. Оно слегка шипит и издаёт такой великолепно-приятный запах, что едва ли можно удержаться. Желудок даёт о себе знать.
- О-о уже завтрак подогреваешь? – проговорил сын и проглотил слюну. Мясо обычная еда пастуха, что ещё можно взять в горы?
Отец отвёл мясо от огня в сторону и положил на бумагу.
- Вот это тебе ешь, а я пока трубку набью табаком, не могу без него. Да, первое что он делал с утра – это набивал трубку и курил. Врачи ему говорили что вредно, но разве ему докажешь, ведь он джигит, упрямый как… Он сидел молча и смотрел, то на сына как тот ест мясо, то переводил взгляд на отару, а сам подносил ко рту трубку и глубоко втягивал в себя дым. Лицо его постоянно менялось, то оно озарялось светом лучей, то тускнело от грусти, морщины становили-сь глубокими, когда он думал о будущем сына.
- А что тебе не скучно со мной здесь? – спросил он Вахида.
- Пока что нет, новые места, оно может потом и надоест, но пока что ничего, привыкаю, погода хорошая, настроение точно такое же, на что мне жаловаться, еда есть. Ну может не так весело, так это пустяк.
- Друзей здесь нет твоих, скучаешь по ним? - и он выдохнул синий дым вверх, тонкая струйка быстро испарилась в воздухе.
- Ни чё как надоест, вернусь обратно, а пока что нравится.
- Конечно, разве я буду тебя держать, как хочешь сынок, твоя воля.
Пока отец курил трубку, сын скушал три кусочка мяса, один оставил отцу. Отара потянула вдоль реки. Один – самый главный баран, по кличке Остолоп, тянул их всё дальше и дальше, он быстро уводил отару. В прошлом году отец собирался чикнуть его за непоседливо-сть, да пожалел, думал что он исправиться, да видать горбатого исправит только шашлык. Рога его были толстые, рифленые. Закрученные по спирали и направленные вперёд наконечниками, когда он дрался то равных ему не было, всегда побеждал, в нём была зверская сила, по этому отец и жалеет его, мол племя от него хорошее, жалко резать, хотя и ягнята такие же взбрыкивающее рождались. Такие же беспокойные, кручёные и верчёные.
- Пойдём, надо завернуть, а то уйдут – дал он команду и они встали.
Овцы уходили всё дальше и дальше, они зашли за каменистые выступы. Отец и сын прибавили шаг. Пройдя немного они заметили
84
что с самого верха, с горы спускались две маленькие фигурки.
По-приближению уже можно было видеть их очертания – это были два взрослых всадника на лошадях. Они подъехали к ним.
Статные лошади, с длинными мордами, позвякивали в зубах уделами, тонкие ноги говорили о том, что лошади очень хорошей породы, пышные гривы, передние мышцы сильно выделялись, они размахивали широкими хвостами как дворник метлой. Таращили глазными яблоками на Гефара и Вахида как будто они в первый раз видели людей, и при этом всё время с недовольством фыркали, широкими, округлой формы ноздрями. Перестукивая копытами по земле. Животы были поджаты, да и вообще они были справные. Гефар ещё подумал: «Вот бы нам с сыном таких коней, что ты красавцы а не кони только во сне можно увидеть таких».
Когда всадники покачивались, то их кожаные седлала сделанные из первоклассной кожи, удивительно поскрипывали. Уздечки были отделаны серебреными клёпками. Всё это походило на то что пастухи были довольно зажиточными людьми.
- Салам малекум – доброжелательно проговорил один из них и улыбнулся. На голове у него была большая из овечьей шкуры шапка, такая лохматая, что закрывала ему глаза, на плечах бурка, на боку висел пятизарядный карабин. В горах без оружия ни как нельзя, зверь ходит, нападёт, поранит, а оружием можно отпугнуть.
- И вам добрые люди – ответил Гефар. Куда путь держите?
- Ищём свою отару, три дня тому назад, высоко в горах, ночью напала стая волков на наших овец, много погибло, третья часть убежала, вот мы и ищем, уже с ног сбились, пока ничего не нашли.
- Вах какая неприятность, жаль – посочувствовал им Гефар.
- Может к вам прибивались или вы случайно видели на склонах чужих, без пастуха овец. Скажите.
- Нет, мы тут пасли и ни кого не видели, если бы видели, то обязательно сказали бы, зачем нам молчать.
- Если увидите, скажите, мы на обратном пути к вам ещё заедем, мы сейчас путь держим в долину за продуктами.
- Хорошо если что-то увидим, то мы обязательно вам сообщим.
Всадники тронули дальше, а Вахид и отец пошли догонять своих овец. Их стадо зашло за больше валуны.
Всадники проехали, а Вахид и отец подошли к валунам и заметили что их отара стала как-то весьма странно себя вести. Сначала она - отара, шарахнулась в левую сторону, затем в правую - ближе к реке. Резко разделилась на несколько частей и стала рассыпаться как песок. Громкий крик блеянья доносился до их слуха от отары.
«Нет точно что-то случилось» - понял отец сердце его предчувствовало, ещё с утра оно работало как-то не так, всё время давило, давало знать что будет боль, и он хватался за него.
85
Так и случилось. Трое серых, ужасно лохматых, страшно грязных чем-то напоминавшие сапожную щётку, зверя бегали за овцами.
«Волки» - мелькнуло у отца в голове, и он тут же крикнул сыну:
- Скорее вниз к отаре, это шайтан послал на нас этих тварей.
Вахид схватился левой рукой за ножны, правой обхватил ручной
работы рукоять кинжала и резко выдернул его из ножен, кинжал сверкнул своей сталью. С сумасшедшим криком кинулся вниз на помощь бедным овечкам. Его ноги заплетались в бурке, она мешала ему бежать и он резко скинул её, скинул и папаху. Отец был уже не так молод и он сильно отставал от сына, он бежал позади сына задыхаясь, на бегу он подхватил несколько камней и сжал их в руках, чтобы было чем дать волкам. «Скорее сынок, скорее беда» - кричал он. Вахид встретился с одним из волков нос к носу. Страшный, с острыми клыками, с окровавленной пастью, уже успевший зарезать пару штук, волк остановился и перевёл взгляд на Вахида. По-видимому он понял, что это хозяин отары и теперь ему придётся сразиться с ним. В глазах у зверя что-то сверкнуло ужасное, кровожадное. Его хвост встал трубой, шёрсть на нём взъерошилась, пустой от голода живот поджался, длинная спина прогнулась, мощные лапы крепко впились когтями в землю, в один миг, без всякого предупреждения, он, резким броском сиганул на Вахида, чтобы свалить его. Но Вахид не растерялся, он поднял локоть левой руки и серая нечисть схватила его за руку. Обычно волк старается схватить жертву за шею или за гортань, но тут получилась рука. Вахид сжал зубы, резкая боль пронзила его руку. Он размахнулся и вонзил кинжал прямо под левую лопатку. Волк взвыл, в агонии резко отскочил, закрутился как детская игрушка волчок, ещё пару раз вякнул и сдох. Он попал ему прямо в сердце. Отец бежал и кричал на ходу: «Я здесь сын, я сейчас тебе помогу». Он кидал издали в волков камни. Но смогло ли их это испугать, остановить? Нет. Осталось ещё одна пара. Отец увидел на земле большую палку, он схватил её и кинулся на одного из волков. Пару раз он пробовал ударить волка, но тот успевал резко увернуться от него. Затем волк вывернулся и кинулся на отца, оба упали на землю и стали кататься, приминая зелёный ковёр, трава сворачивалась под их телами. Отец успел схватить волка за горло обеими руками, затем перевалился всем телом на него и стал его душить. Боролись они долго минут семь. Глаза отца горели страшной ненавистью, волк же сначала сопротивлялся, карябался, затем закатил свои зенки, изо рта пошла белая пена, вывалил на бок красный как огонь язык, постепенно тело его ослабело и обмякло. Он был готов. Но даже когда уже его тело не двигалось, все ровно, отец с ненавистью схватил рядом лежавший с его рукой камень и стал бить им со всей
86
силы волка в висок, при этом разъяренно кричал: «Сдохни тварь, вот тебе, на тебе гадина». Это продолжалось с минуту, затем он понял что волк уже ни куда не убежит, что он «таво» - откинул ласты отец бросил окровавленный камень в сторону. Из волчьей головы вытекала кровь и мозги, теперь он точно ни куда не мог убежать. Остался третий волк. Сначала он не обращал ни какого внимания на Вахида, он в азарте бегал за овцами. Поймав одну из них за шею, сжал её тонкую овечью шею клыками. Она пробовала ещё как-то вырваться но. В зубах у него что-то хрустнуло, это был её шейный позвоночник, он переломился, и овца сразу же повисла в его челюстях как половая тряпка. Вахид как раз в тот момент подбежал сзади и попробовал ударить его кинжалом, но промахнувшись, зацепил его только ногу. Волк крутанулся и оскалил на Вахида зубы. Ненасытные глаза зверя были полны зла, он зарычал и все его 44 острых как бензопила в особенности два верхних и два нижних загнутые во внутрь белые как кость тигра были готовы прокусить Вахиду ногу, руку, шею, да всё что угодно, он был голоден. Вахид вытянул вперёд руку с кинжалом, на мгновение они застыли, волк выжидал удобного для него варианта нападения. Ему нужно было чтобы Вахид хоть на секунду отвернулся, показал нерешительность, и тогда бы он сиганул ему на спину, поймав шею сдавил. Но Вахид был не из трусливых, он как пантера первым кинулся на волка и схватив его за бок, свалил. Началась настоящая бойня. Удар за ударом он наносил острым кинжалом ему в грудь, в бок, куда получалось, волк - визжал, пробовал уйти, но было поздно, как настоящий пикадор, он шесть раз нанёс ему кинжалом, теперь раны были глубоки. Он остановился, кинжал так и торчал в теле волка он был ещё живой, он тяжело дышал, но был уже обессилен, из множества ран текла красная, как вишневый сок, настоящая ещё горячая волчья кровь. Дыхание его становилось всё учащенней и глубже. Сердце ещё перестукивало, но уже сбивалось с ритма. Тут подошёл отец, с разорванной на груди рубашкой, когда он дрался с волком, то порвал её. «Жалко конечно рубаху, мать будет ругаться» - жаловался он сыну. Он с призрением посмотрел на волка и довольствуясь тем что они смогли их завалить уставшими губами проговорил:
- А-а как ты его. За тем постояв немного, злобно плюнул на волчье бездыханное тело: и почему-то зверя назвал совсем не его именем: «Сдох, собака, так тебе и надо». Вахида это очень удивило.
Отец отошёл в сторону, присел на камень, дело сделано и теперь можно было спокойно перекурить. Волки валялись в разных местах, один чуть выше высокого камня, чем-то смахивающего на чудовище, другой – ниже, возле реки в пяти метрах от воды. Это походило на настоящее поле боя. Две овцы были зарезаны ими, убыток.
87
- Надо бы сынок ободрать овечек, жалко пропадут, а так мясо, будем варить, кушать, да и этих – и он дёрнул головой в сторону волков, - тоже бы ободрать, может что-нибудь сошьем, ну а не сошьём так положим возле входа вместо коврика, пусть хоть такая будет польза. Вахид принялся за шкуркование, он не очень то умел обдирать, но отец показывал ему как надо и он быстро обучился этому не хитрому делу. Пастух должен уметь резать, обдирать, а то как же это, надо зарезать, а он не умеет, засмеют ведь в ауле если узнают. Снял шкуру, выпустил из брюха кишки, чем-то похожие на сосиски, какое-то время мясо лежало, заветривалось, а когда покрылось тонкой, блестящей коркой, то они взяли – каждый по туше и понесли их в палатку. Там надо было его ещё порубить на куски и засолить в большой чашке, чтобы не пропало, ну а потом уж можно было доставать готовое, промывать в реке, варить и кушать. Палатка ими была поставлена ещё утром второго дня, её надо было постоянно снимать и по мере продвижения отары переставлять, ведь они не стояли на одном месте, 10 дней и всё, трава съедалась и надо было передвигаться дальше, вот так они и кочевали всё лето, постепенно уходя в глубь горной местности. С волков тоже сняли шкуры и натянули на камни. Они оказались очень тяжёлыми, но за то прочными. Отец что-то проговорил про то что можно было бы сделать из них шапки или шубу, прочный материал, можно долго носить, правда овцы от такого запаха шарахаются как от огня. Они чувствуют запах противника. Уже вечером они сидели возле костра и рассказывали друг другу, как они сражались с волками, дружно смеялись. В ночной темноте что-то зашевелилось и из сумрачного мрака выехали всё те же знакомые, что встретились им ещё утром. Джигиты были на тех самых конях, но кони сильно устали и по этому вид у них был удручённый, надо было их разнуздать и попасти.
- А- а это вы, вы нас здорово напугали – проговорил отец Вахида мы то уж думали что грабители какие-то всплыли.
- Нет-нет мы не хотели, простите нас – извинялся старший. Ну как тут у вас дела может что-то видели?
- Ещё бы очень даже – и отец улыбнулся.
- Да ну и что же? – заинтересовался джигит.
- Вон полюбуйтесь не те ли «друзья» которых вы ищете – и он махнул рукой на три шкуры висящие на камне. Сушатся.
Джигит встал, подошел к ним, посмотрел с удивлением цокнул языком: «Это гдэ же ви их поймали, таки «красавцев» какие большие, жирные, шкура блестит, хороший товар, да-а-а».
- Да тут же и поймали, они сами к нам пришли, как и к вам. Только мы раньше вас их нашли, но и они кое что взяли у нас – и отец показал на костёр над которым висел чан с водой, вода в нём кипела из него выходил приятный запах. Пахло свежей, варёной бараниной.
88
- Там что мясо вариться? – поинтересовался джигит, в носу у него защекотало и он потянул в себя удивительно вкусный запах.
- Вот именно мясо, это волки помогли – ответил отец.
Прирезали пару наших овец, что делать, пришлось обдирать и теперь вот варим шулюм, кстати вы любите шулюм?
- Гады – ответил джигит злобно, - надо было их давно пристрелить как собак, чтобы не хулюганели. Развелось, почуяли свободу.
- Ну так мы и сделали это, теперь всё, трёх штук точно нету, больше не будут докучать своими выходками, да уж мы поволновались.
- Мы хотим заночевать возле вашего костра, дорога дальняя, темно ну куда нам наночь то глядя, в пропасть сорвёмся, может примете, да и кушать хочется, ночь уже, а мы ещё не ели. Утром тогда тронем.
- А милости просим к нашему ужину – и отец Вахида встал. А ну сынок принеси ка нам, пожалуйста, из палатки посуду – приказал он Вахиду и тот пошёл в палатку. Принёс железные, тарелки. Отец стоял возле котла и медленно помешивал большим половником шулюм.
Гости разговаривали, джигит достал из вещмешка хлеб, положил на раскинутую тряпку. «Это пусть будет от нас» - предложил он.
- А мы не против, пусть будет. И отец стал разливать по тарелкам.
Белые, едва заметные глазом в ночной темноте струйки сладкого, пахучего пара от шулюма тянулись изгибаясь как тонкие змейки вверх. Отец наливал полные тарелки, сначала раздал гостям – так положено, за тем сыну и уже в последнюю очередь себе. Костёр слегка потрескивал дровами. Пламя от костра освещало уставшие за день лица с бородами. Маленькие, одиночные искорки отрывались от костра и стремились вверх, но поднявшись чуть выше метра от костра тут же исчезали, гасли в глухой темноте, где-то далеко с переливающимся эхом гукнула сова-мышеловница, ведь ночь - это как раз её любимое время, весь божий день она спит, а ночью выходит на охоту. Пламя костра колыхалось, оно то озаряло лица гостей, то снова их лица покрывались тенью. Как раненый орёл, костёр метался, бил по земле, своими огненными крыльями. Гости кушали и нахваливали Гефарову похлёбку:
- Какой вкусный шулюм, слава Аллаху получился на славу.
- Смотрите не перехвалите, а то загоржусь – смеялся отец Вахида.
Суп был съеден, с пол чеса они ещё разговаривали о том «сражении» с волками, а за тем замолчали, стали зевать, прикрывая свои рты руками, их потянуло на сон и они стали засыпать сладким сном. Этот маленький костёр среди больших гор был каким-то спасительным, вокруг ночь, темнота, злые звери, а тут как ни как свет, тепло, прилёг, лежи и мечтай. День и впрямь был тяжёлым. Всё это так утомило Вахида, что он сразу же заснул. Ночью в горах всегда прохладно, с гор спускается холодный ветер и начинает пронизывающи, до костей, дуть. Они спали в бурках и по этому
89
ветер им был не страшен. Жёлтые звёзды были рассыпаны по небесному полю и их было хорошо видно в особенности млечный путь, белая туманная дорожка с большим скоплением светил прост-иралась куда-то далеко в световые дали, где и счёта нет, одним словом бесконечность – нет конца. Всё это утекает, закручивается в спиралевидную форму космической жизни. Вселенная огромна, где она имеет конец? Ни кто этого определения не может дать, здесь на земле, в горах каждый знает, где конец, а там? В той великой бездне, наполненной столькими материями, есть ли жизнь, жизнь вечная, не известно, что же там такое твориться, да и вообще вся наша жизнь – это маленький промежуток времени в котором мы стремимся хоть что-то успеть сделать, мучаемся, строим, корячимся, рвём жилы. Из всей нашей жизни половина - детство, половина - болезнь, старость и только маленький промежуток времени нам дается чтобы мы работали. У кого-то получается успеть всё сделать, кто-то отплясывает, а потом жалуется что не так бы хотел прожить её, но уже всё закончено, «дверь» жизни закрывается. Природа, горы сами по себе не такие уж и страшные каким их малюют, альпинисты, скалолазы. Чистый воздух, чистая вода, живописная природа, прям таки рериховские пейзажи. Живи и радуйся, не это ли самое важное для человека? Но человек пошёл дальше, он стал делать ракеты и летать туда, в галактику, стараясь всё дальше и дальше залезть во внутреннее пространство, в светлый, божий сад и найти то дерево, на котором растут те самые яблоки познания, за которые он был наказан. А может не стоит так жить, может стоит пересмотреть всё и начать по-другому, более искренне, более светлее. Сердце понимает, что что-то не так, ну а вот изменяться ни кто не желает. Вот для этого как раз и создана любовь, то чувство, которое гасит всё негативное на земле. Можно ли представить себе, как именно оно было создано – это нежное чувство, ведь всё создаётся из материи, а тут из энергетических сгустков, удивительно ловко сплелось. Великая сила должна вложить в это всю свою мудрость, нечто космическое, нечто неподдающееся уму человека. Вот именно не земное, мягкое, чистое, нежное, душевное, ранимое, неповторимое, чувствительное сердцу, волшебное, просветленное. Осознавая это можно только удивлять-ся: как это было тут всё создано на земле? Каким трудом. Сколько понадобилось миллиардов, миллионов лет, для постройки. Живем, едим, пьём и ничего больше нас не интересует, кроме денег конечно, это очень плохо. Ночь проходит свой круг и вновь возвращается на круги своя, планеты летят, как им и было поставлено.
Утром проснулись от шума, овцы проголодались и подняли такой шум из 360 голосов, боже это целая акопел-л-ла. Через минут пять голова заболела. Выпустили из каменного самодельного загона.
Успокоились, стали травку щепать. Гости встали, сходили к реке,
90
умылись и потихоньку стали собираться, они оседлали своих шикарных коней. Отец ещё раз пригласил их к столу. Утренние горы хмуро глядели из-под белых облачных шапок на компанию горцев. Где-то далеко в горах загрохотало. «Камнепад» - подумал отец, вслушиваясь в шум доносящийся до его уха. Вот так в прошлом году не повезло одному, завалило несчастного пастуха, он перегонял стадо и попал под град камней. Гости, поджав ноги под себя, по-
мусульмански присели возле костра. Чувствовался лёгкий дымок над костром. Они смотрели на него как на что-то необыкновенное, хотя костёр он и есть костёр, но почему-то он притягивает к себе взгляд. На завтрак было то же самое что и на ужин, мясо, но ни кто не жаловался. Ели молча, как закончили, заторопились, им надо было пересечь гору и там в 50 км от ущелья у них оставалось кое-какое уцелевшее стадо. Вставив ногу в стремена, они перекинули ноги и дёрнув за уздечки: «Но» - тронули в путь, при этом не забыв отблагодарить отца: «Да хранит тебя и сына твоего Аллах!» Их фигуры удалялись всё дальше и дальше пока не скрылись совсем. Вахид некоторое время сидел и смотрел на птиц кружащих на высоте более 1000 над их головой, и удивлялся как это они так высоко взлетают. «Пойди посмотри стадо» - приказал отец. Вахид быстро вскочил, и как молоденький тушканчик запрыгал на двух ногах вниз к реке, где паслось их стадо. Он взобрался на большой камень, чуть привстал на цыпочки, чтобы было лучше видно, сжал кривые пальцы в ладошку и приставил её ко лбу, загородившись ею как козырьком от солнца, чтобы солнце не слепило, чуть прищурил веки. Его карие глаза всматриваясь в даль низины. Всё было спокойно, овцы – паслись. Он поднял взгляд верх. Над горами, кусками белой ваты плыли зефирные облака. Вахид высмотрел в одном облаке сходство крокодила, было что-то в этом интересное, смешное, он по-детски был весел, улыбался. Действительно облако было похоже на крокодила. Спрыгнув с камня, он помчался к реке, день был жаркий и по этому в нём вспыхнуло желание охолонуться в прохладненькой водичке. Подбежав к краю реки, он стяну себя через верх головы рубашку, расстегнул штаны, бросил их небрежно на камни и стал потихоньку входить в реку. Вода была холодная. Пару минут он привыкал к температуре, пыхтел, фыркая щеками как лошадь: уф-уф. Затем набравшись силы воли резко опустился по самую шею. Его детское тело обхватила холодная вода, она была просто потрясная. Глубина была не большая где-то примерно по шейку, но а вот течение сильное и по этому он просто стоял погружё-нный в воду. 30-ти минут вполне хватило чтобы накупаться, из воды он выпрыгивал быстро, рывками как жаба, прыг-скок. За время купа-ния его тело покрылось мелкими мурашками, губы посинели как у мертвеца, он весь трясся, цукател челюстями не попадая чуб на зуб.
91
Гонная река давала о себе знать. Днём было на столько жарко, что ближе к вечеру началось что-то серьёзное, удивительное. Этого и надо было ожидать, всегда, после жары приходит дождь, вот и в это раз. Небо как-то по-особому стало темнеть, собирать над горами грозные облака. Сначала они были простые, но постепенно сбились, образовали большое синее, наполненное влагой небо. Потом оно постепенно стало чернеть и уже как-то к ночи сорвалось. Ветер с силой стал рвать и трепать одежду. Овцы как бы предчувствуя бурю забегали, засуетились, подняли овечий вопль, они отказывались заходить в каменный загон. Они останавливались и пытались любой ценой куда-нибудь, но в другое место бежать, ведь в загоне не было укрытия, крыши и по этому им не хотелось заходить, они интуитивно предчувствовали бурю. Вахид и отец кое-как с силой, шумом, криками загнали всё же неугомонное стадо. Уже слышались громовые удары, где-то в горах гремело и далёкое эхо доносило до них гулкий гром. Приближалось что-то страшное, не хорошее.
- Вон где-то уже бьёт, скоро и у нас будет – проговорил обеспокоен-ый отец. Дождя бы надо, а то трава вянуть начинает, овец выпасать скоро негде будет, пусть идёт, нам же лучше. Пойдём сын в палатку, там и переждём непогоду. Ветер усиливался, он был около 60 метр-ов секунду. Неожиданно, прямо в самую высокую скалу треснуло огненно-яркой вспышкой, и кривая световая молния вонзила сою стрелу. Через 15 секунд раздался мощный гром, да такой сильный что Вахид от неожиданности и страха присел на корточки.
- Во те то жахнула – прокричал он и его сердце заколотилось как у кролика. Было как-то жутковато и в то же время весело, всё это перемешивалось и получался внутренний сумбур, суматоха.
- Пойдём, пойдём скорее, пока нас не накрыло молнией – с боязнью прокричал отец и замахал обеими руками, - давай живее.
Как только он успел прокричать, тут же сверкнуло ещё раз и на этот раз жахнуло рядом. Дерево, высокое, красивое дерево стояло у них возле реки. Вахид часто бегал к нему, садился под его ветвистыми кронами и кидал в воду камни, под ним всегда было так прохладно так хорошо. Дерево ужасно со страшным скипом пошло падать набок к земле, его срезало наискосок, в том месте где резануло вспыхнул огонь от молнии, но дождь тут же сразу и затушил его, так что обошлось без последствий, без пожара. Дождь бурно хлестал.
- Это Аллах плачет сынок. Что-то он не в настроении как бы он нас не покарал. Видать у него накопилось много слёз, видать грешим мы.
- Он что грустит что ли, у него нет настроения? – спросил сын.
- Да по-видимому, выгляни на ту сторону и убедишься сам.
- Нет, чё то не очень то хочется, боюсь промокнуть.
- А-а трусишь, а ещё храбрым себя считаешь, какой же ты джигит.
- Отец ты меня пугаешь это что же у Него вся вселенная, а я кроме
92
нашего аула ничего не видел, не справедливо я тоже хочу.
- Нашёл с кем сравниваться, промокнешь, только нос высуни.
Сильный ливень как из ведра сёк по палатке, над горами озаряя всё, вокруг сверкали молнии, они без разбору так и продолжали шарахать куда попало, а гром только пугал и без того глупых овец.
Палатка через 10 минут намокла и маленькие капли нависли на потолке как прозрачные бусинки. Нельзя было сказать что Вахид никогда не видел дождя, но это дождь был из дождей, такие дожди выпадают раз в 50 лет, того и гляди смоет. Небо замкнулось чернотой, а ещё эти ужасные молнии. «А ведь палатка из материала, страшно, а вдруг молния угодит прямо в них» - думал Вахид и от этих ужасных мыслей волосы на его голове вставали дыбом.
Дерево жалко, теперь не под чем будет сидеть отдыхать, камушки кидать. И как это её – молнию, угораздило попасть именно в него – в дерево. С каждым ударом грома Вахиду становилось всё страшнее и страшнее. И привыкнуть то к такому явлению природы очень трудно уж очень оно шумное из всех явлений на земле и почему-то страшное. Большие капли дождя глухо тарахтели по матерчатой палатке и тут же быстро скатывались вниз. В мокрой палатке сразу стало как-то холодно, зябко, чего-то такого не хватало.
- Костёрчик бы развести да дрова отсырели – прохрипел в темноте отец и чиркнув спичкой, добавил: - Хорошо что хоть табак есть сухой, а то так с ума сойдёшь в такой темноте.
- Надо было в палатку занести хоть немного, сейчас бы разожгли, сидели, потихоньку грелись, как было бы уютно и тепло.
- Так кто же знал, что на улице завернёт такое марево – закашлял отец и закрыл рот рукой. На улице было не спокойно.
Сколько он собирался ещё лить не доложил, только было слышно томное журчание воды, и гром, даже сквозь палатку было видно как сверкает молния. Вахид взял бурку и нырнул под неё. Темнота и больше ничего. Теперь ему было не так страшно, полная темнота, ни черта не было видно, он поднёс к глазам свою руку, её тоже не было видно. Он даже сначала удивился, но потом обрадовался, присмир-ел, стих и как-то даже немного в душе успокоился. Да в такую погоду только спать. Под хлипкий дождик всегда хорошо спиться, только бы не гремело так сильно, может спокойней было бы. А то всё портит это чёртов гром, только вроде откинешься, придремлешь, успокоишься, на тебя набежит волшебный сон, как вдруг шарах и ты вскакивать спросонку, а, что, где, пока разберешься со всем этим.
К чесам пяти утра всё стихло, гром замолк и только мелкий морося-щий дождь не уставая сёк по палатке, Вахид и отец намучившись за ночь наконец-то спокойно уснули. Утомлённые жарой, затем громом, страшной молнией спали как убитые. Отец всегда открывал рот и храпел, это было так смешно, но тут его ни кто в горах не слышал.
93
После проливного дождя, погода всегда устанавливается чудесная, пение мелких птиц утоляет слух и сразу на душе становиться как-то тепло, приятно. Проснулись очень уж поздно. Ведь пастух должен встать до восхода солнца, опуститься на колени лицом на восток и совершить первый намаз, так написано в «Коране» иначе Аллах отвернется от тебя и не будет больше помогать. Солнце уже во всю светило, щедро разливая своё желтое тепло. За ночь они так устали от этих громов и молний что тишина им теперь казалась какой-то особенной, непривычной что ли. Река до краёв наполнилась белой от пены водой, и теперь с шумом неслась вниз с гор, толкая своею силой большие камни. Отец ходил в палатке туда-сюда, приговарив-ая: «Ну вот теперь и трава будет расти, как хорошо, а у нас будут пастбища, вставай сынок, надо выгонять овец, привыкай к жизни тебе приодеться так жить всю жизнь». Вахид в ответ с нежеланием вставать загундосил: «У-у не хочется, а можно ещё немного покемарю, такой сон снился, будто мне подарили белую кобылицу, такая широкоспиная, резвая, я её за узду, а она в дыбы, обиться. Холка пышная грива свисает на 80см. Копыта ровно подрезанные, на боку мелкая рябь чёрных пятнышек. Уши острые всё время вертит ими прислушиваясь к каждому шороху, глазными яблоками так и вращает так и вращает как подзорной трубой всё осматривает, всё ей интересно, уж очень беспокойная лошадка. Я поймал её за уздечку, а она ноздри раздувает, фыркает во все стороны, ну прям не лошадь, а змей Горыныч, очень не спокойная, ураган взнузданый.
- Ищь ты – приник отец и с интересом, - а дальше то дальше что? – уже заинтересовано стал выпытывать у сына продолжения.
- Известное дело что, что может делать джигит когда к нему в руки попадает такая лошадь. Взялся за гриву и резким броском оказался на ней, вот она красавица. Немного повыкабздыкивалась, я ей под бока раз, она в свечку иго-го и понесла меня вдоль обрыва, видать скинуть захотела. Но не тут то было, меня так просто не скинешь. Несется как стрела, разрезая свежий воздух, грива по ветру, хвост прямо, копыта только и видно их. Проскакала в таком темпе 10 миль да видать наскакалась вдоволь, остановилась. Я спрыгнул и тут слышу, кто-то меня завёт сквозь туман, всё так быстро рассеялось. Я очнулся и оказалось что это ты меня завеешь: «Вставай, пора выходить на улицу, такой сон прервал».
«Ну извини меня, я же не знал что там тебе сниться» - оправдывался отец. «Ну что ж делать конечно надо вставать» - проговорил Вахид и зевнул широко открыв рот. Выйдя из палатки отец пришел в ошеломляющий восторг: «Вахид, Вахид – звал он его, - скорее сюда глянь что тут такое твориться». Вахид вылетел из палатки как пуля он думал что что-то случилось с их стадом и по этому сердце его дёрнуло. Но когда он выбежал, то увидел действительно интересное,
94
до селе не виданное чудо. Там вдалеке за горами в преломлении призменных лучей стояла настоящее чудо природы, которое тоже не
очень часто встретишь, оно бывает только после дождя, семь ярких, волшебно красивых, отряжающихся цветов. Согнутая в дугу, как подкова, одним концом она упиралась в гору Като, а другим уходила в гору Цхатури, расстояние между ними было приличное. Вахид некоторое время стоял в ошеломлённом оцепенении, широко открыв рот, всё это было для него так неожиданно. Нет нельзя сказать что он не видел радуги видел, конечно, но такой яркой, большой ни ког-да. Само её появление уже был великим чудом. Начиная от самого верха, первым был красный цвет, цвет горячей любви, огненный цвет без которого нельзя что-либо себе представить. За тем чуть ниже малиновый, цвет женских крашеных губ. Больше всего девушки любят окрашивать свои нежные губки именно в этот цвет, а ещё этот цвет называю нежная радость, так как малина наверное самая сладкая ягода в саду. Цвет морковки, цвет души, как только видишь этот цвет, то твоё сердце само по себе начинает играть на гуслях. Оранжевый, самый тёплый и самый чудесный из всех цветов на свете, только в этом цвете рождаются самые большие, самые сокровенные желания. Жёлтый цвет, цвет детской радости, веселья и улыбчивости, этим цветом можно всегда наслаждаться, он не исчерпаем. Он даёт тёпло, надежду, он наверное самый резкий и самый привлекательный цвет, его нельзя не заметить. Солнце светит именно этим светом. А сколько цветов в клумбах и именно этот цвет даёт им красоту и внимание. Затем его сменяет другой, не менее важный, он стоит почти что в самой середине, цвет жизни, всего живого, зелёный цвет всегда радует глаза и душу, он вдохновляет нас, цвет полного счастья и цветения растений. Природа рождена именно для этого цвета. Плавно почти незаметно, он перетекает в синий цвет, слегка голубоватый. Про это цвет можно говорить очень много, достаточно только сказать что этим цветом наполнено само небо и вода самые два важных источника жизни, наверное ни одно существо на земле не может жить без воды и воздуха вот именно этим цветом и запечатлено это чудо, он не приедается и почти что не заметен настолько мы к нему привыкли, это наверное он постоянно находиться в нашем поле зрения и мы в любое время можем поднять логову верх и увидеть именно это цвет в котором заключена великая сила любви. И на конец, в самом низу, почти сливающийся, незаметно растворяющийся сиреневый цвет. Его очень трудно заметить, так как он расплывается в синеве неба, чуть-чуть отличаясь. Весь этот спектральный объём удивительно прекрасен. Можно вечно смотреть на это чудо. Но поднимается солнце и влага тут же испаряется, а вместе с ней исчезает и удивительная, волшебная, по-детски любимая всеми радуга.
95
Весь остальной день занимались обычной работой. Открыли загон, ворота которого были сделаны из подручного материала, тонких стволов деревьев. Овцы, почувствовав свободу, хлынули на залитые, только что свежим дождём луга. В воздухе чувствовалась прохлада, утренняя свежесть. И как-то после всего этого увиденного захотелось жить, радоваться природным красотам, ведь не всегда бывает в жизни плохо, бывают и чудеса. От которых трепетная душа возрождается с новой силой, оживает, нет, скажу вам честно, всё же есть смысл жить на земле, хотя бы ради красоты, именно в ней заключается вся сила любви и притягательности.
Отец осалься хозяйничать возле палатки, а Вахид пошёл вслед за стадом. Горы, поросшие мелкими деревьями и кустарниками, придавали им удивительно нежный зеленоватый вид и только с постепенным подъемом вверх природа меняла свой ландшафт. Уже на 3000ты деревья не росли, а если и росли то карликовые все какие-то не кондиционные, жутко изогнутые, в основном рос кустарник и колючая трава. Чуть выше на 4.500ты только кустарник, да и то очень редкий, он как настоящий «альпинист» поднялся очень высоко, здесь уже кислорода не хватает на всех, дышится очень тяжело. Ну а на 5000ты там и вовсе ни чего кроме камней и снега. День тянется медленно. Вахид прогнал стадо над рекой, некоторые подошли и стали пить, вытягивая короткие шеи, они присасывались к воде и пили её большими глотками. Затем они потянули вверх, Вахид шёл за ними позади. Как только стадо останавливалось в сочной траве, он присаживался на горбатый камень, вросший на половину в землю, доставал свой любимый инструмент дудуку и слегка обведя губы остро-розоватым языком, делал их влажноват-ыми, это чтобы лучше игралось, приставлял её к губам. Боже, какая музыка разливалась из его души, из этого маленького инструмента. Нет, кто не слышал его музицырования тот много потерял, вот вам... Поверти мне этот инструмент уж точно не оставит вас равнодушны-ми, он может вас растрогать до слёз. Эта мелодичная, душевная музыка, которую не устаёшь слушать часами. Рука профессионала ловко перекрывает отверстия дудуки, и всё, больше ничего, ничего такого, только божественная музыка. Музыка – это кладезь невидим-ого богатства, её извлекают из своего внутреннего мира, космическо-го мира. Научиться этому можно, но а вот виртуозно играть на ней, это только дар Всевышнего, музыка нас обогащает, делает добрее. Её – музыку, надо просто слушать сердцем, она идёт от самой души, эти сложно-наигранные мелодии могут постоянно меняться в зависимости от настроения, чуть медленнее, чуть быстрее. Ещё в детстве, когда его дед Заур был живой, он учил Вахида играть на дудуки. «Вот слушай и учись, как это должно быть, меня не будет, будешь ты продолжать играть, ну а кто же кроме тебя, только ты» -
96
говорил он ему и брал в руки нежно, ласково, как женщину, инструм-ент, начинал такое выдувать, что сердце Вахида просто разрывало-сь на части. Время уходило и Вахид какое-то время не играл, не было возможности, он забыл, как это делается. И вот пришло то время, когда он снова взялся за неё, ну а что делать в горах пастуху, либо стихи писать, либо музыка, это уж к чему больше лежит душа. Вспомнил он и деда Заура, строгого учителя с седой бородой, его брови сдвинутые к носу, нос был с горбинкой, руки сухощавые, шея тонкая, подбородок всегда вытянут вперёд, усы прямые, уши слегка оттопыренные, от того папах и висела на его ушах они не давали опуститься ей. Глаза чёрные, взгляд его был печальным, это от того, что он прошёл Великую Отечественную войну. Был простым солдатом, у него даже есть две медали за храбрость, он два танка подбил. И по этому по кишлаку всегда ходил прямо, никогда не перед кем не гнул спину, даже перед председателем колхоза, хотя тот был его начальник. Дед ведь тоже был пастухом, а кто не был пастухом. Да почти все, животноводство это самая главная отрасль в горах, другим делом тут не займешься. Земли мало, что можно вырастить? Виноград, персик, яблок, мандарин, да это плодово-ягодные деревья. Дед любил заниматься садом, у него был свой великолепно ухоженный маленький сад, над которым он часто работал, обрезал ветки, опылял, и урожай был у него всегда хороший, то ли его деревья благодарили за заботу, так ли эдак, а все шли к нему за персиками, и он угощал их. В особенности, очень часто к нему прибегали дети, тех он любил. Давал им по персику, и они с радостью бежали по улице, расхваливая доброту дедушки Заура. Он был самым почтенным жителем аула, не один праздник и свадьба без него не проходили, он всегда сидел в переднем углу всё самое лучшее ему. И он был рад. Он брал свой любимый инструмент дудуку и дарил им своё душевное состояние, от которого поднимал-ось настроение. Больше всего он любил кушанья разного рода. А на свадьбе их было всегда предостаточно, и по этому его душа насыщалась всем тем, что стояло перед ним. Но дело вовсе не в еде, а в музыке, самое главное кто тебя слушает, и как тебя слушают. Слушатель должен быть ближе душой к музыке, он должен понимать твою музыку и только тогда она входит его во внутренний мир и начинает кружиться вместе с тобой, если ты принимаешь её.
Вахид закрыл некоторые дырочки на инструменте, сосредоточил-ся, взгляд его был вдумчив, глаза слегка блестели, набрал полную грудную клетку воздуха и сделал выдох. Что-то очень сладкое, мелодичное, до этого ни кто не слышал такой мелодии – это была его первая репетиция. Овцы остановились, приподняли свои глупые головы, стали прислушиваться к странным звукам. Овцы всегда были первыми его слушателями, так как в горах кроме овец и птиц
97
мало кого найдёшь, ну может ещё волки, но те к музыке относятся весьма скептически. Ну а вот овцам он часто играл на дудуке.
Отец разводил костёр, как всегда варил в котелке мясо, этой простой, рутинной работы, ему вполне хватало, так как он уже был не молод и за овцами уставал ходить. «Пусть сын пасёт – говорил он, - это ведь всё ему достанется, а мне уже бы и на покой пора». Вот и жил всё лето Вахид в горах с отцом, пас овец играл на удивительн-ом инструменте. Но ближе к осени захолодало, вечера стали прохла-дными, а по утрам и вовсе густой туман, белый как молоко оседал в долину, тянулся киселём, закрывая вершины гор. Выгонишь овец, а вокруг ничего не видно всё на ощупь. Дожди через день, мелкие крупинками, как биссер. Трава, сама по себе начинает желтеть, сохнуть. Как там у великих: «Унылая пора очей очарованье» вот-вот именно это и видел Вахид. Деревья одеваю яркие платья с золотым расшивам. Листья начинают потихоньку осыпаться – сбрасывать одежду. Солнце хоть и светит, но тепла уже такого не выдаёт. Между гор ходит ветер, но теперь он не такой легкий, весёлый и нежный, каким представлялся весной бравым парнишей. Теперь он стал пронизывающий, колючий, весьма своенравный с особой силой он гнал седые облака. По утрам на желтоватой траве можно заметить серебристый иней. Всё это как-то приводит на мысль, что лето кон-чилось. И сразу после этих мыслей наваливается какая-то неведом-ая тоска, грусть, я бы назвал её ласково по-особенному «осенняя печалюшка». Сердце начинает утешать себя, что на следующий год будет тоже самое, или ещё красивее, широкие пастбища, свежий воздух и всё такое эдакое. Но лето быстро закончилось, как в той басни Крылова. «… Оглянуться не успели, как зима катит в глаза…»
Собирались быстро. Утром выпал первый снег, и отец приказал Вахиду: «Всё снимаемся с места идём дамой». Руки начинали мёрзнуть, лёгкий морозец проникал в палатку, в ней было холоднов-ато. Вахид растирал по утрам ладонь об ладонь, чтобы хоть как-то немного разогреться. Он был рад что они наконец то возвращаются домой, ведь он не был дома почти три месяца узнает ли его мама – думал он, теперь он подрос, стал мужественным, друзья тоже были далеко от дома кто-то из друзей уехал отдыхать в летний лагерь, кто-то к бабушке на каникулы вот и пришло время возвращаться. Шли по ущелью, с малыми остановками. И даже один раз пришлось заночевать, два дня шли и наконец-то прибыли в аул. С непривычки овцы долго раздумывали заходить им в кошару или нет, вроде бы и запах всё тот овечий. Загнали. Дамой зашли. Мать по началу долго рассматривала, всё думала, гадала: кто же это такой? Но потом когда отец заговорил и она узнала по голосу, кинулась обнимать, сколько радости. А они обросшие, все в пыли, одежды запылённые. Да, в баньку бы попариться, как бы было хорошо, да и тело бы отдохнуло.
98
Мать – Зура, сразу кинулась замешивать лепёшки из первосортной муки чтобы испечь им в тандеме, а то как же столько времени провести в горах, наверное соскучились по свежему, мягкому, душистому с поджаристой, сухой корочкой лавашу – думала она замешивая руками тесто. Отец с сыном нагрели воды в большом чане и из него поливали большим ковшом, каждый себе на голову. Летняя пыль смывалась очень трудно, на столько она пристала к коже, что пришлось прилагать силы, просто драть её мочалкой. Отчищенные, омытые, вышли они в дом, где их ждал настоящий праздничный ужин. На столе стояло много чего вкусного и самое главное, хорошая бутыль молодого вина из дедушкиного виноградн-ика, но это только для отца, для Вахида же приготовили варенье из персиков. Ели, пили, веселились, смеялись, рассказывали матери, как они в горах сражались против трёх волков. Мать слушала с зами-ранием сердца, ей было так страшно, хотя это уже давно прошло. К вечеру уставшие, совсем обессиленные повалились спать, мягкая постель показалась им просто королевской после жесткой, прохла-дной земли и овечьих шкур. Сны снились разные. Отцу, как он едет на запряженных в повозку двух быках, высоко восседает на стоге сена, и управляет длинной хворостиной. Телега набита сеном под самые небеса. Вахиду же снилось, как он летит на самолёте, не на пассажиром, а за штурвалом, вторым пилотом. Погода за бортом отличная. Синеватые облака, южное солнце отражается в стекле иллюминатора. Но вдруг самолёт качнуло и Вахид внезапно просну-лся. Надо собираться в школу, лениво потягиваясь к потолку, он зевнул. Это был последний его год учёбы. Можно уже было подума-ть и о профессии, сделать выбор, но Вахид не спешил с выбором. Та детская мечта, стать геологом как-то потихоньку забылась и уже всплывали новые, к примеру: директором дома культуры или музыкантом. Все эти идеи только и летали миражами в воздухе. Весь год он учился, но уже не так хорошо, стал заглядываться на девочек. С одной он даже подружился и более того полюбил её. А она была отличница, ей надо было закончить школу, потом педагоги-ческий университет – учителем она хотела стать. Времени на встречи почти не хватало, всё отнимала учёба. А к концу года он и вовсе не учился, а так «летал в небесах». Учитель сразу ему сказала: «Либо ты дотянешь до конца года хотя бы уж на тройки, либо вылет-ишь без аттестата». И он понял, он взял себя в руки, и до конца учеб-ного года тянул хоть и на тройки, но тянул. Мать уже мало интересо-валась учёбой сына, её всё более затягивало дом, хозяйство, стирка варка, у неё совсем не оставалось времени на что-то ещё. Отец пропадал в кошаре со своими любимыми овцами, сын в школе, а она сидела дома. Весной следующего года Вахид закончил наконец-то среднею школу. Теперь ему стоял выбор, куда пойти дальше?
99
Долго он думал и как-то спонтанно что ли, решил пойти учиться в училище на шафера. Сели с мамой на автобус и поехали в район. Там нашли училище-автошколу. В училище для иногородних предоставили общежитие, что было очень удобно. Учился он так себе, на уроках он конечно всё слушал, старался вникать. Ни когда не прогуливал как некоторые. Прогуляют с девушками всю ночь простоят под окошками, на звёзды, стихи, а потом спят до обеда в общежитии… Учиться значит учиться. Теория это конечно интересно, но вот больше всего ему нравилась практика. После двух месяцев, постепенно их стали обучать ездить на машине. Старый, тёмно-зеленей цветом, как огурец, двух мостовый шестьдесят шестой газон всегда стоял в боксе для обучающихся. Это была машина просто зверь, она прошла тысячи рук. Трогался он всегда с надрывом, сначала надо было дать ему газу, при этом он чем-то напоминал звериный звук, затем выжать педаль, затем с рычанием и тарахтен-ием включить скорость. Потом да самого полика газу и пошёл старый «редван» слегка покачиваясь и рыча как зверюга на первой скорости в гору, удивительно, как эта техника ещё ездила, откуда у неё хватало силы, её уже давно списали, а она всё на ходу была. Тренировки проходили каждую неделю, по два чеса всем давали обучаться. Обед и завтрак в столовой был по распорядку дня, опаздывать было тоже нельзя. Еда была простая, либо картошка, либо макароны, ну там ещё котлеты и компот, в обед борщ.
Вахиду нравилась такая житуха, а что кушать есть, жить тоже, учись да и только. Первый раз когда он сел за руль газ «66» руки его немного тряслись. Но преподаватель так сказал: «Будешь бояться вообще никуда не доедем». И он в один миг понял его и отбросил всё, страх, боязливость. Включил массу, повернул ключ стартера, машина грозно заработала, прогрел мотор, выжал тугую педаль сцепления и подал рычаг передачи и единственная ошибка которую он допустил это резко отбросил педаль сцепления, машина рявкнул и как бульдог, дёрнулась вперёд, преподаватель не успевший ни чего понять трахнулся лбом об лобовое стекло. Боже что там было. Послышался крик, ругать. Вахид сжался в комок, он думал что сейчас получит подзатыльник как это делал его отец если он что-то выполнял не так, но преподаватель только кричал:
- Какова х… ты педаль бросил, ты что делаешь, - нервно кричал на него и держался ладонью за ударенное место, по-видимому было больно. - Я же тебе говорил плавно сынок, плавно отпускай, а ты что, по мере отпускания педали прибавляй газ, ой ну идиот.
- Простите меня учитель, я забыл – оправдывался Вахид.
- Простите я забыл, ты мне лоб разбил, двоечник, - жаловался учитель по вождению. Вот и учи вас баранов, угробить меня хотите. Давай всё сначала, гонщик, объясняю последний раз.
100
После маленького инструктажа Вахид снова завёл машину и уже не так резко, а плавно тронулся, без всяких там рывков. Езда по авто-дрому была сложнейшим учением, много препятствий надо было сделать, змейку, остановка на подъеме, заезд задом в определённые габариты, проезд по узкой дорожке. Всё это нужно было выполнить без единой помарки, ну а если случайно не увидел, зацепил, то давай дружок всё сначала и так пять шесть раз, пока не проедешь как надо, покрутишь руля пол дня, глядишь, уже стал ездить лучше.
Нет, это называется не наказание, а тренировка. Обучение вождению проходило нормально, быстро, ускоренными темпами. Уже через пол года Вахид мог хорошо ездить, не стану лгать, он мог просто на двух колёсах проехать по прямой линии. Жизнь в общежитии кипела. И если днём стояла тишина, то вечером стоял шум. По коридору не возможно было пройти, там было так накурено, что дышать было невозможно. Вечные ссоры, и даже драки происходили. В одной такой катавасии побывал Вахид. Друг его Махмуд шёл с занятий и увидел как один курит в коридоре и мало того, бросил на пол окурок, тот не выдержал и сказал ему: «Подними окурок, слышишь тут убирают, зачем мусоришь». Но тот парень видать был не высших кровей, короче слово за слово, вцепились друг другу в рубашки и стали тянуть друг друга. Тут появился Вахид, ну он конечно за друга вступился, как же не выручить, своих бьют. Из соседней комнаты выбежали друзья наглеца, ну и пошло, поехало, нашла коса на камень. Короче, почти у всех под глазом появились хорошенькие с голубоватым оттенком синяки. Нет, в общем-то все жили дружно, ну а так бываю инциденты, не без этого, ведь это жизнь.
Восемь месяцев учился Вахид, экзамены прошли хорошо, вождение сдал, права вручили. Теперь он мог свободно ездить на большегрузных автомобилях, категория «С» и «В» были открыты.
Посте окончания школы шоферов ему уже исполнилось 18 лет тут надо было готовиться, отдать долг армии. Он устроился на базу, ему дали старую машину уазик, но сначала он должен был собрать его в куч, а потом уже… Да задача предстояла не из лёгких из хламья сделать машину. Но он не унывал, стал чинить. И уже через месяц был на железном «коне». А ещё через два его призвали в армию, он с сожаление оставлял первую им собранную машину. Проводы были всем селом, громкая музыка мама плакала, а он утешал: «Ну что вы мама я что на войну что ли ухожу, отслужу два года и вернусь, не надо». Но она не преставал плакать. Дет его сказал длинную речь: «Внук не позорь наш род отслужи честно, как и я защищал родину». Отец ничего не говорил он сидел молча и думал: «Все служили дедушка на войне был я служил и он отслужит и вернётся» - утешал он себя, но на душе было как-то не спокойно. Собрали их всех и рано утром военрук посадил на поезд. А родители помахали ручкой.
101
Олег поступает в Рязанское военное училище
ВДС.
Первый раз в жизни Олег оторвался от родителей, он не знал, что его ждёт там, впереди. Он сам должен будет поступить в училище, сможет ли, хватит ли сил. В душе у него было лёгкое волнение, а вдруг не получиться и детская мечта стать военным рухнет камнем в пропасть. Поезд увозил его в даль от родного дома, и на сердце наваливалась какая-то странная удручающая тоска. Плацкартный вагон с номером «7» в который он сел, слегка покачивался, железные колёса выстукивали монотонную музыку: Тудух-тудух, тудух-тудух. По проходу бегала суетливая, ещё не старая, но весьма привлекательная, пышногрудая проводница с соборными назад волосами, она предлагала всем простыни и одеяла при этом беспричинно хохотала, так как будто её кто-то щекотал за пятки. Она заглядывала ко всем и настойчиво спрашивала: «Постельное бельё будете брать?». И люди брали, взял и Олег не лежать же на голой полке как-то неудобно. Попутчиками оказались хорошие люди. Это была семейная, уже в возрасте пара, они ехали в гости к сыну. Мужчина с маленькой поседевшей бородкой, удивительно острым носом, на котором сидели очки. Ясные, светлые, очень умные глаза, да-да, вот именно, как только Олег взглянул в них то он понял: этот человек с умным лицом либо академик либо дацан каких-нибудь наук. На нём был сероватого цвета костюм, накрахмаленная до синеватого цвета рубашка. Из нагрудного кармашка торчал цветастый платок, он вытаскивал его иногда и протирал очки, за тем разворачивал купленную на вокзале газету и начинал скрупулезно читать. При этом он всё время удивлялся и выговаривал своё мнение о прочитанной статье: «Это просто вздор, какое свинство, нет вы только подумайте, что они сотворили, безвкусица и это мы должны терпеть, ну уж нет извините». Женщина в голубом платье с белыми цветами всё время расхваливала своего женатого сына:
- Знаете какой он у меня хороший, всё умеет делать у него уже двое детей и он начальник пожарной команды, его недавно наградили медалью за спасение на пожара маленькой девочки.
Напротив сидела молодая, весьма скромная девушка лет 17-ти в ситцевом платьице в горошек с удивительной красоты волосами и васильковыми глазами, аккуратненьким носиком с пухленькими розовыми щеками и маленькими прелестными ямочками под ними. В ушах были две золотые, но очень маленькие серёжки. А когда она улыбалось, то Олег смотрел на неё и невольно вздыхал. Руки её были худенькие, кожа бархатистая, пальцы тонкие, изящные, белые как китайский фарфор, по-видимому она была музыканща это было видно по её поведению. Ногти длинные, окрашены в нежно-розовый
102
цвет, а когда она улыбалась, то смущенно опускала голову вниз, закрывая свой рот ладонью, мило улыбалась, это было так забавно видеть. Олег даже в неё невольно влюбился, уж очень она ему приглянулась и он подумал: «Если бы не училище, то я бы точно познакомился с ней ближе и может даже…». Она больше всего молчала и смотрела в окно на мимо пролетающие пейзажи, они всё время менялись. То густо насаженные посадки, то леса, то степи, а то и мосты через небольшие речки было что-то в этом чувственное, красоты родины. Девушка перевела взгляд с окна на Олега и неожиданно спросила у него:
- А вы куда едите, далеко? Голос её был настолько мелодичным.
Олег как-то сначала растерялся, засуетился, но потом ответил.
- Олег… меня зовут Олег – проговорил он быстро и продолжил: - Я еду поступать в Рязанское военное училище, слышали о таком.
- Да, но не много, ой как я люблю военных, у них такая красивая форма. У меня брат служил в ракетных войсках, служба это тяжело.
- Да вы правы, форма действительно красивая и тяжело это верно.
- А кем же вы будете после окончания училища? – продолжала она.
- Командиром БМД, – шутливо сказал Олег, и по его лицу расплыла-сь удивительная улыбка, девушка как-то даже немного застеснялся.
- Как интересно, а где служить будете? - интересовалась она.
- О-о если бы я знал, военные никогда не знают, где они будут через 10 минут, куда родина пошлёт там и буду, всё зависит от приказа.
- А меня зовут Марина – заговорила она кокетливо.
- Ну что ж будем знакомы. А вы куда едите Мариночка? – нежно совсем по детски назвал её Олег и улыбнулся, это был знак.
- Я еду на фестиваль классической музыки я играю на рояле, это мой любимы инструмент, представите себе я занимаюсь на нём с шести лет. Мама моя преподаватель музыки, вот по этому и я музыкант.
- Правда, значат вы любите классическую музыку, Шопена, Моцарта, Дебюсси, Листа. Как здорово, а я вот люблю «Дипёпл» - похвалился он. Мне пластинку достали по блату, так я её просто заездил.
- А мы больше исполняем серьёзные вещи, Рахманинова, Гайдна, Чайковского, это наша жизнь. У нас концертная программа.
- Ой наверное это здорово быть музыкантом, да – позавидовал Олег.
- Конечно, - объясняла Марина, - бесконечные поездки, пересадки, новые города и постоянно надо куда-то ехать, бывает что вот не хочется ехать, отдохнуть бы, а там уже концерт, всё договорено и билеты проданы, надо, работа, ведь людей не хорошо обманывать.
- Правда-правда милая – влезла пожилая дама со своим мнением, - вот мы купили билеты на концерт одного «знаменитого», а певец взял да и не приехал, нам сказали что он заболел, а может и не заболел, но ведь деньги то пропали, жалко и концерта не посмотре-ли, а так хотелось развлечься, человек пресыщается однообразием
103
и если ему сперва что-то кажется интересным, то через пару лет от этого уже голова начинает болеть, как там у Эклизиаста: «Нет на земле ничего нового, кто-то говорит: смотрите вот оно новое, но оно уже было и нет ничего нового всё новое это забытое старое». Тоска да и только, круговорот в природе происходит постоянно это чтобы земля не застаивалась нужны хоть какие-то изменения.
- А что же вы предлагаете, ни чего не делать, впасть в уныние, а это, как известно по христианским меркам один из смертных грехов, - продолжал Олег. Он любил подискутировать, он был оп натуре философ и по этому в спорах был упрям и настойчив.
- Молодой человек – наконец-то заговорил муж женщины в синем, - а как вот вы относитесь к разног рода религиям, многие говорят что правильно только христианское учение. Но ведь сейчас столько развелось шарлатанских религий, они просто всё заполонили.
Что именно хотел этим вопросом выявить профессор у Олега не понятно, либо испытать его на ум, либо чтобы он не зная на него ответ замолчал, но Олег был не из таких, он много читал книг и по этому с азартом кинулся разъяснять свою точку зрения. Хотя это выглядело так смешно, и так примитивно, профессор и мальчик.
- Да вы правы очень много и все куда-то призывают. Но нам ближе Христианство – это новое учение, его создал Сын бога живого, а всё то что создается богом, вряд ли исчезнет, в этом я точно уверен, Он сам будет поддерживать своею силой. Есть очень много религий, но самые распространенные и доказанные в правильности поклонения четыре основных, это иудаизм – как самая древняя из всех религий, христианство – как самая распространённая во всём мире, ислам - горячая как солнце, и буддизм но об нём я знаю мало. Надо быть просто внимательным и обращать особое внимание на то, к чему призывает духовный лидер, куда его мысли направлены, что именно он проповедует, ведь это наверное самое главное.
- Я слышал, вы хотите стать военным, да?– академик снял очки.
- Да а что разве это плохо?
- Нет-нет, как раз на оборот, я хотел сказать что даже очень хорошо,
и вы не боитесь, трудностей молодой человек.
- От трудностей бежит только трус или лентяй, но я не к тем, ни к другим не отношусь, считаю что мужчина должен быть защитником для своей родины и семьи если таковая имеется.
- Да это вы точно подметили, только надо говорить с большой буквы Защитник - и произноситься это гордо, с поднятой головой. Что ж можно сказать что из вас такой получиться, вижу настойчивость, смелость, далеко пойдете, может даже до генерала дослужитесь.
- Я пока об этом ещё не думал, я же не поступил, так что рано об этом говорить. Вот когда прослужу лет 20 там и посмотрим.
Олег перевёл взгляд на Марину, та развернулась и прилегла.
104
За окном уже давно стемнело. Академик перестал задавать Олегу глупые вопросы, успокоился, замолчал, да и его жена тоже, они быстро улеглись и захрапели, всё погрузилось в сонный мрак. Вагон слегка покачивался, и от этого очень сильно хотелось спать. Изредка, только на станциях можно было увидеть тускловатый свет, который освещал странные названия станций, которые ни чего не говорили Олегу, «Озерки», «Задонск». Поезд останавливался всего на пять минут, затем пара человек сходило, четверо запрыгивало, и он резко дёргал свой хвост из вагонов, медленно отстукивая набирал полный ход. В вагоне было душно, постоянно хотелось пить. Олег почти не спал, он смотрел то на спящую Марину, чем-то она походила на спящую красавицу, в его душе возникало что-то не хорошее, он отгонял мысли и перекидывал свой беспутный взгляд в окно, где в полночной темноте мелькали огни станций. Удивительно красивое звёздное небо, как и миллионы лет всё с той же скоростью вращало вселенную и ни что не могло помешать этому вращению. Мелкая россыпь, запылённых за столько лет звёзд, ещё излучала яркий свет. По вагону, как летучие мыши в темноте шныряли люди, по быстроте их передвижения можно было предположить, что они шаркали в направлении туалета, видать сильно давило. Где-то начинал беспокойно плакать маленький ребёнок, и это сводило Олега с ума. Так и прошла мучительная, бессонная ночь. Уже под утро Олег заснул, но теперь в вагоне всё проснулось, зашевелилось, забубнило. Спать при таком гаме было трудно и он не спал, а просто дремал, как только его глаза закрывались, кто-то проходил по проходу и как на зло спрашивал, либо когда они доедут до нужной станции, либо закурить. «Чёрт бы их побрал всех» - думал Олег.
Академик был бодр, потому что он всю ночь прекрасно прохрапел.
Жена его, весёлая, слегка назойливая тётя, уже с утра бурчала, что-то выискивая в сумках, толи губную помаду толи деньги.
Олег больше не мог притворяться спящим, он привстал, поставил ноги на пол и решил: «Надо бы пойти умыться, зубы почистить, а то тут девушка, а я как хыка, волос дыбом, нехорошо, не хорошо быть кавалеру неряшливым, военный должен быть идеальным эталоном красоты». Сняв со стены полотенце, нырнув, сразу обеими ногами 38-го размера в тапочки, резко перекинул полотенце через правое плечё. Быстрой походкой, насвистывая «Марш энтузиастов» пошёл умываться. Возле туалета уже стояло три человека. Кто-то курил с утра сигареты, и тамбур был как будто в тумане, почти ничего не было видно, только бородатые, сонные лица плавали в дыму. Дошла очередь и до Олега. Войдя в туалет, он открыл кран умывальника, пошла холодная вода. На зубную щётку было выдавлено немного зубной пасты. Быстро, резкими движениями энергично он чурхал по чубам щетинистой щёткой. Почистив зубы,
105
подставил ладони и набрав их полные воды, резко хлестнул в лицо. Вода показалась чересчур холодной, он вздрогнул, фыркнул как конь, по телу пошли мелкие мурашки, редкая шёрстка поднялась и он не произвольно зарычал: бр-р-р. Было так приятно, так чудесно. Обратно возвращался уже умытый, посвежевший с лёгким румянцем на щеках, он засмеялся в слух и обратился к Марине:
- А вы идёте умываться такая холодненькая водичка просто прелесть – дразнил он её чувства, возбуждая в ней желание.
- Да мне надо разобраться тут немного с нотами, там народу много? – поинтересовалось она. Если много, то я подожду, пускай разойдутся что зря стоять, я пока почитаю, и то польза будет.
Академик с Женой о чём-то спорили. Затем она полезла на верхнюю полку в чемодан, закопошилась там и стала вынимать из него.
- Держи – говорю тебе, - командовала она академиком и он подчинялся ей, он держал как-то не ловко её за зад, а она подавала ему: курицу, колбасу сало и яйца. Это был царский паёк. Олег даже как-то смутился, ведь у него почти ничего с собой не было, то есть у него было, но он давно это уже съел. Мадам спустилась с полки и стала развязывать пакетики, кулёчки, разложила на столе всё это богатство, и тут же предложила всем сидящим:
- Ну-с надо бы и подкрепиться, присаживайтесь к нам – звала она и Марину и Олега. Марина как-то смущёно мотала головой, а вот Олег подумал: «Чё зря кобениться, раз уж предлагают». И он присел. Марина смотрела, смотрела, стеснялась, стеснялась. Но кушать то хочется, не выдержав тоже села: «А можно мне только одно яичко – как-то не решительно она обратилась к мадам».
- Ху господи, я же говорю, берите, это всем, чё нам мало жратвы, вы не смотрите что я ругаюсь и даже иногда нецензурной руганью, знаете это даже полезно, мне врач посоветовал, мол как дайте в три этажа и всё у вас сразу наладиться – настроение поднимется.
- Да – удивленно посмотрела на неё Марина открыв рот. Для неё это было интересно, как же так, ей то в детстве запрещали, а тут видите ли сам врач разрешает, интересно, интересно, и удивительно ловко.
Все молча трескали тётину курочку, за тем принялись за сало. Марина съев одно яичко разошлась, аппетит у неё сразу подскочил и она ухватилась за куриное крыло, резким поворотом вырвала у курице его. Затем пошло в ход сало и через час на столе остались только кости да крошки. Всё было снесено подчистую.
- Ну вот теперь можно и полежать – хлопнув себя по пузу, тётя убрала со стола и села на место, прислонилась к стене и о чем-то задумалась: «Как там наш сынок? Я уже соскучилась по нему, хочу увидеть внуков». По узкому проходу пробежала проводница, назвала следующую станцию: « Кому выходить, приготовитесь,
Липецк». Тётя вскочила с места и как ошпаренная сала кричать на
106
академика, размахивая руками, как мельничными крыльями:
- Что ты расселся, ты разве не слышал, это же наша станция, забыл что ли. Она кинулась наверх, ухватилась обеими руками за ручку чемодана и стала тянуть его на себя. Академик пытался что-то ей сказать, но она его не слушала и тога он собрал в кулак всё своё мужское терпение и рявкнул на нёё: «Успокойся, я сам сниму, что ты разквохталась как квочка, пожар что ли, поезд всё ровно стоит 20 минут, успеем». И он, «вежливо» отодвинув её весьма габаритную фигуру в сторону и, сам полез за чемоданами. Снял их с полки и взялся за ручки сразу обеих, но тут вмешался добрый Олег:
- Давайте я вам помогу вынести на перрон – предложил он.
- Я не против, вот, возьмите один – ответил академик.
Они взяли по чемодану и потащились к выходу. Поезд через 5-ть минут остановился, проводница открыла дверь вагона и из него стали выходить люди. Олег вынес на перрон чемодан, попрощался с академиком и тётей. А она всё рассыпалась в комплементах, говорила какой Олег добрый, внимательный, кому-то достанется муж, не то что у меня – и она презрительно смотрела на академика, а тот всё время поднимал пальцами с кончика носа очки, а они снова сползали. Это было так неуклюже, так смешно, хотелось смеяться.
- Всем мужья достались как мужья, а мне - академик, вот господь наградил счастьем, так наградил – пыхтела она возмущённо на мужа. Олег забежал в вагон и из своего окна помахал «влюбленной» паре рукой. Поезд дал гудок, вагоны дёрнулись, они стали медленно удаляться от станции, это был обычный городок Липец, каких в стране пребольшое множество. Длинные, бесконечно утопающие в чудесной зелени аллеи с пирамидальными тополями, круглой формы беседки, а в них сидят бабушки, качают в колясках своих внуков. Клумбы с бесчисленным количеством удивительно диковинных цветов. Воздух наполненный пышным ароматом цветочной пыльцы. И ты замираешь во всём этом окружении природы, начинаешь понимать, вот что самое главное в нашей жизни: ни деньги, ни богатство, ни слава, а сама природа в которой мы живём, ею наслаждаемся, ею чаруемся, она как царица жизни.
Олег вернулся в вагон, где его ждала очаровательная попутчица Марина. Она сидела забившись в уголок, скромно сложив на своих прелестных коленях крест накрест белые, бархатные руки.
- Ну что, я вижу вы опять скучаете? – обратился к ней запыхавшийся Олег, от чемодана, он проводил академика и его бойкую жену.
- Нет почему же напротив веселюсь – ответила она как-то иронично, в её глазах мелькнуло что-то скрытое, таинственное, явно она что-то скрывала и не хотела рассказывать. Олег не стал приставать к ней, лезть со своими глупыми расспросами, тормошить душу.
- Может чаю закажем? – предложил Олег и выглянул в проход, но как
107
на зло проводницы не было. «Надо идти самому к ней за чаем» - подумал Олег и повернувшись к Марине, сказал: «Я сейчас, я быстро мигом» - и его шустрая фигура исчезла в проходе. Она ждала, всматриваясь в окно, а мимо, в окне плыли деревья, старые дома.
Уже через минуту он появился, в руках у него было два стакана с тёмно коричневым чаем, он поставил их на стол и проговорил:
- Вот принёс, угощайтесь, это вам, а это мне – и он придвинул стакан ближе к спутнице, таким образом он хотел создать на неё глубокое впечатление весьма заботливого мужчину, кавалера женских грёз.
- Спасибо – ответила она и взялась за ручку подставки.
Стакан стоял в специальной, железной подставке в стакане стояла хоть и не серебренная, но всё же ложечка. Марина взяла её в руки и стал медленно вращать по часовой стрелке. Ложечка слегка ударялась об стенки стакана и издавала тонкий звон. Олегу было весьма интересно за этим наблюдать, как она поднимет стакан горячего чая, сворачивает свои розовые губы трубочкой, набирает в грудь воздуха и дует на него и только за тем отпивает. Всё это выглядело так смешно, он едва сдерживал себя чтобы не хохотнуть.
- Что чаёк горячий, это хорошо – продолжал вести разговор Олег.
- А я люблю когда чай горячий – радостно отвечала она, - а то у нас папа делает так. Он специально смешивал горячий чай с холодной водой, и получался не чай, а просто какие-то помои.
- Правда, это забавно, зачем? – удивлялся Олег, делал улыбчивое лицо, поднимая брови к верху и двигая ушами.
- Не знаю, наверное ему так удобнее, а что, не горячий, пей и всё.
- Странный он ваш какой-то папаша, он что не любил чай?
- Любил, но вот пьёт только разбавленный, видать привычка.
- Не я люблю хороший, иногда из одних лечебных трав, не пробовали? Зря, знаете какой у него запах, у-у-у чудесный.
Жарким солнечным летом пойдёшь по полям, где растут: чабер, зверобой, душица, иван-чай. Насобираешь полную охапку, сбора, принесёшь домой, положишь в затемнённое место, высушишь, а потом, зимой, когда на улице морозы, злющие трещат, на стёклах красивые рисунку разного рода, а ты сидишь себе за столом, завариваешь чай из трав и радуешься, как хорошо, тепло.
- Вы меня прямо заинтересовали, надо бы попробовать.
- Попробуйте, обязательно попробуйте, вам непременно должно понравиться, это очень полезный чай, я им только и лечился.
- Да и от чего же именно, вы что болели? – она отставила соткан.
- А сразу от всех болезней в особенности, когда желудок сильно болит, вот так вот попьёшь с недельки две и уже легче, но не больше если часто пить, то можно перегрузить организм.
Они так разговорились что и не заметили как подъехали к станции, на которой Марине надо было выходить. Проводница шла по вагону
108
и объявляла: «Кто выходит с. Пронск».
- Боже это же моя станция,- вдруг она опомнилась, схватилась за голову и стала суетливо собираться, - ой извините мне надо здесь выходить, как же я забыла,- собирала она чемодан, собрав, схватила за ручку и, уже было рванулась вперед, как её перехватил Олег:
- Постойте я вам помогу, неужели я позволю столь красивой девушке тешить такую ношу, извините что не могу вас до дома, но...
- Да-да, конечно помогите – говорила она и, суетливо собираясь.
Она шла по проходу первой, следом за ней, тащил её тяжёлый чемодан Олег. Они подошли к выходу. Вышли на перрон.
- Позвольте, мы наверное больше с вами уже не увидимся - как-то мрачно говорила она, обращаясь к нему и на её глазах появились две маленькие слезинку. Она оказалась ещё и сентиментальной девушкой, Олег много видел девушек, но такой чуткой – ни когда.
- Ну не надо, зачем, я могу дать вам свой адрес, пишите мне домой, а моя мама будет пересылать мне ваши письма. Улыбнитесь, слёзы здесь не к чему меня же не убило, я живой, я буду помнить о вас.
- Правда, вы, вы, - заикалась она, - самый добрый человек на земле.
- Да! а я и не знал, ну спасибо что вы мне открыли тайну – и он протянул ей свою крепкую, мужскую мозолистую руку.
Она как-то нерешительно, почти по детски протянула ему свою белую ладошку и глубоко, весьма впечатлительно вздохнула. Вздох был на столько глубоким, что у Олега у само чуть было не выступили на глазах слёзы. Но он как мужчина сжал в себе всё и посмотрев ей в лицо сказал: «Увидимся». Затем подождав с минуту, без всякого разрешения, сделал к ней шаг и обняв её крепко, сделал затяжной, весьма глубокий поцелуй, как это делают десантники.
Она стояла как вкопанная, это было так неожиданно для неё, так приятно, что от удовольствия она закрыла свои глаза, впала в какое-то великое блаженное светлое чувство. На минуту ей показалось что под её ногами закружилась земля и она чуть было не рухнула на землю от счастья, в голове закружились цветные бабочки, ей просто не хватило кислорода. Олег обнял её мягкий, гибкий прелестный стан. Это походило на скульптурную композицию Огюст Родена: «Поцелуй». Всё было понятно и без слов, одним словом: молодость.
- Чудесная моя, не теряйте головы – прошептал он ей в ухо - это происходит с каждой девушкой которая безумно влюблена в идеал.
- Да вы правы – томно вздыхала она и приоткрыла свои волшебные ресницы. Он увидел влюблённые глаза, она наконец-то пришла в сознание и по чему-то сразу отшатнулась от Олега, как от нашатырного спирта, наверное поняла что скромной девушке не подобает себя вести с парнем с которым она всего-то провела один день в вагоне. Это была минута расслабления. Она и не думала совершать глупостей, но всё произошло само собой, кажется
109
она безумно влюбилась в попутчика Олега. Он – сильный, умный, стоял перед ней, ей казалось, что это и есть её идеал, она не знала что сказать ему, как дальше вести себя. Оставалось всего минута до отправки поезда, и тут она сделала до бескрайности удивительную вещь, такую глупость может совершить только влюблённый.
- Я люблю вас Олег, не знаю, наверное мы больше ни когда с вами не встретимся, но вы мне сильно понравились, это правда – говорила она быстро, голос её дрожал как осенний лист.
- И вы мне очень – ответил Олег и проглотил комок вставший у него в горле после того как он поцеловал Мариночку.
Поезд дал гудок. Вагоны дёрнулись, а он всё ещё держал её руку в своей. Пару секунд и он опомнился: «Поезд уходит». Он отпустил её нежную кисть и побежал, вскочил на подножку. Зелёный вагон удалялся от неё, а она стояла вся растерянная, слёзы текли по её лицу, он пристально смотрел на неё, а она становилась всё меньше и меньше, он поднял ладонь и слегка покачал ей, прощаясь, она сделала то же самое. В этом было что-то тоскливо романтичное.
Он возвратился, присел на место, но рядом уже ни кого не было. Он вспомнил академика, его вредную жену, удивительную девушку Марину и как-то грустно стало у него на душе, всё остальное время он ехал один, ни кто к нему больше не садился, не подходил, ни чего не спрашивал, ему оставалось совсем немного. В вагонной раме мелькали местные пейзажи, деревья, небо, птицы. Потом он стал вспоминать дом, как он ещё совсем маленьким бегал на речку ловить пескарей. Приносил их маме и просил, чтобы она пожарила их обязательно на подсолнечном масле. Он любил жареную рыбу, это была его самая любимая еда. Детские воспоминания всплывали в его голове и он был рад. Детство – страна беззаботности.
Прошло четыре чеса, и по вагону снова прошла проводница, громко выговаривая: «город Рязань кому сходить - приготовьтесь, не забывайте вещи». Олег собрался и уже через минуту он очутился на перроне того самого знаменитого города Рязань. Люди суетились, все куда-то бежали, лица их были наполнены серьёзностью, у каждого были дела. Олег взглянул на чесы, которые находились на вокзальной стене. Времени было 14:24. «Ну что ж раз уж приехал, значит надо идти дальше» - подумал он и направился вниз по ступенькам. Как только он спустился то увидел автобусную станцию, подошёл к ней, посмотрел расписание, но не зная что, где и куда?
Стал озираться, увидел на скамейке скромную старушку весьма преклонных лет, подошёл к ней. Убогая, совсем слабая, она ела жареный беляш. На ней был староватый, зелёного цвета платок, коричневая юбка и голубого цвета кофточка, давно выцветшая от времени, на левом предплечье была видна дырка. Сухими, жёлтого цвета руками, она держала беляш и кусала его всеми шестью зубами,
110
остальные выпали от старости, ну а на то чтобы вставить не было ни копья. Сидела эта нищая старушка и ждала свой автобус.
- Добрый день мать, что кушаем? А не подскажите, как мне добрать-ся до военного училища. Я только что приехал из далека совсем не знаю куда ехать, если вас не затруднит, подскажите Христа ради, а.
Старушка, доев беляш, достала из сумки платочек, вытерла рот, руки и начала не спеша разъяснять молодому, симпатичному Олегу.
- Ты мил человек небось хочешь военным стать?- проговорила она хриплым, весьма непривычным для него голосом, затем осмотрела его с ног до головы, как бы присматриваясь к нему.
- Ага мать угадала, просто мечтаю – кивнул он головой.
- Хорошо, вижу ты человек добрый, так и быть я тебе подскажу. Вот сейчас подойдет «10» автобус, нет, на него не садись, а вот на «8» пожалуйста, сядешь и поедешь, проедешь плошать, ещё пять остановок, ну а там и твоё училище, давай, желаю всего хорошего.
- Спасибо мать и вам всех благ и здоровья – кланялся он.
- А-а, вот-вот именно этого мне и не достаёт, старая я, как видишь - болею, а за здоровье спасибочки, вечером зажгу лампадку и обязательно прочитаю молитву, акафист Царице небесной, чтоб и вам служилось милый спокойно, сохрани вас господи.
Тут же подошёл автобус с номером «14». Старушка кряхтя, оперяясь на клюку, встала, взяла в руку не хитрые пожитки – всего одну старую сумку из дерматина и потихонечку, передвигая ступни своих ног, пошкрябала, слегка ковыляя в автобусу, схватилась за поруче-нь, потянулась и вошла в него, двери захлопнулись и он тронул.
А Олег стал ждать свой номер. Долго ждать не пришлось. Через пять минут подошёл тот саамы автобус с нужным номером и Олег зашёл в него. К нему подошла женщина-кондуктор. Худая, с постным лицом, как будто она не ела два года, глаза её были немного туманны. На груди весела кондукторская сумка с мелкими деньгами.
- Билетики покупаем – проговорила она и посмотрела в глаза Олегу.
- А да-да я сейчас – закивал он головой и стал копаться в кармане. Пошарив вытащил пятак и передал его женщине, та взяла его и оторвав от круглой колясочки маленький билетик протяну ла ему, он взял и молча сунул его в нагрудный карман рубашки. Автобус ехал тихо. Через каждые 300м была новая остановка. Автобус останавли-вался на остановки, новые пассажиры - заходили, те что доехали до места – выходили. Проехали плошать, памятник вождю. Какая-то женщина неуклюже наступила ему на пальцы ног, он отшатнулся и ойкнул, она - извинилась. По проходу, слегка покачиваюсь, под шафе, прошёл мужик в белой кепке, от него очень дурно пахнуло свежаком. Олег отвернулся. Он увидел памятник – солдат держащий раненого друга под руку. «Вот это наверное и есть военное учили-ще» - подумал он и подошёл к двери. Автобус остановился и он,
111
вышел на остановке. Свежий, колючий, чуть резковатый порыв ветра трепал его молодые, чёрные волосы. Душа пела. На другой стороне дороги, он увидел ворота, выкрашенные в тёмно-зелёный цвет, на воротах – на двух створках, были нарисованы раскрывшие-ся парашюты. «Ну вот и прибыли,- глаза его заиграли,- мечта в пяти шагах» - вздохнул он и растопырив пальцы, провел ими по волосам, сразу же зашагал к воротам строевым шагом. Он перешёл дорогу и подошёл к КПП. Молодые ребята в красивой военной форме стояли на пропуске. Форма была защитного цвета, на голове у них были голубого – небесного цвета береты, на ногах кирзовые ботинки со шнурками с высоким голенищем. На форме было большое количество карманов, на груди два, на предплечье два, на боках, внизу на штанах. В общей сложности около 10 штук. На поясах, с правой стороны, висели штык ножи. Олег подошел к одному из них, который задумчиво стоял в стороне и курил сигарету. Три ярко-жёлтые полосы на погонах обозначали что он – сержант. Он был чуть по больше своих сокурсников. Широкие плечи, шея как у быка, ему бы мешки таскать, ладони как захват лопаты, сплюснутый нос, по-видимому он занимался боксом и ему его сломали. Ну в общем крепкий был орешек. Если даст в лоб, то мало не покажется.
- Скажите, а куда надо пройти, чтобы зачислили в ваше училище? – обратился к нему Олег всматриваясь в его строгое лицо.
Сержант повернулся и увидел перед собой молодого новобранца, он обвёл его ленивым взглядом и усмехнувшись заговорил с ним, так как он делал это всегда во взводе; характер у него такой, вредный:
- Хочешь учиться в нашем училище? Иди в кантору, вон в то здание, - и он вытянув руку указал в сторону здания указательным пальцем,- да смотри не ошибись, а то там рядом стоит женская баня.
«Ха-ха-ха» - раздался хохот и двое, рядом стоявших помощника закатились звонким смехом. Это была обычная шутка.
Олег сначала смутился и хотел сказать ему что-то в обратную сторону, но потом передумал. «Не стоит обращать внимания на хорошую шутку, что ж видать ребята весёлые» - подумал он, и весьма сдержанно, деликатно и коротко «отрезал» в его сторону:
«Спасибо». Пройдя во внутрь, пошёл по узкой дорожке к тому зданию, к которому его направили. На улице было очень жарко.
Он обратил внимание, что на плацу, было большое количество молодых курсантов, они маршировали. До его ушей донёсся крик:
- Чётче шаг, ногу выше, придурок – кричал командир на одного из курсантов, неуклюже шагающего гусиной походкой.
Это были учения по строевой подготовке. «Такая жара, а они на плацу маршируют, да тяжеловато им наверное сейчас»- посачувств-овал Олег. Прошёл вдоль казарм и приметил. Чисто убранные участки с высаженными в клумбах цветами блестели, цветы
112
поливались шлангами. Курсанты, один за одним, входили из казарм, строились, во всём виделся Олегу порядок, соборность, слаженнос-ть, чёткость. Возле здания, где принимали документы, он увидел ещё десять парней таких же молодых, глупых, у всех у них ещё гулял в голове ветер, они стояли большой толпой, некоторые курили и рассказывали друг другу анекдоты про прапорщиков. Но уже через 2-3 года они станут понимать, очень хорошо разбираться в жизненных ситуациях, потому что дисциплинированность научит их быть собра-нными. Они сполна хлебнут, по самый край, настоящей, военной жизнь со всеми её трудностями. А пока что они ни кто, или как там называют вновь прибывшее пополнение: духи, во-во они самые и есть жёлтаротики, не совсем оторвавшиеся от мамкиной сиськи. Этим хлопцам по ночам им будут сниться, молоденькие девчонки в коротеньких юбках, бабушкины пироги с капустой и картошкой это закономерность. А когда трубач затрубит на трубе падём, то они лениво, как сонные черепахи будут тащиться на плац, чтобы сделать утреннюю зарядку. Кто бы знал, какой это тяжёлый труд защищать родину. Олег подошёл к ребятам и спросил: куда тут надо пройти, чтобы сдать документы. Ему показали на дверь, выкрашенную в серый цвет и, добавили: «Войдёшь, пройдёшь по коридору, найдёшь кабинет капитана Челнокова ПП. Вот туда и входи не ошибешься».
Олег поблагодарил и вошёл в дверь. Узкий коридор с хорошим освещением, по стенам развешаны плакаты. «Курсант знай, что ты защитник родины», «Форма одежды» «Отдание чести» все эти плакаты были для курсантов. В конце коридора он увидел двух парней с короткой стрижкой, они о чём-то сопрели, Олег приблизил-ся к ним, а они всё ни как не могли успокоиться.
- Давай ты иди – предлагал один.
- Нет ты, я после – говорил другой и старался пихнуть его первым в кабинет к капитану Челнокову ПП.
- Э-э чё вы тут спорите, давайте я что ли пойду раз уж вы не разберётесь кто должен идти из вас первый – влез Олег.
Ребята замолчали, а потом один из них одобрил: «Иди, мы потом»
Олег постучал в дверь, с той стороны послышалось: «Входите».
Он открыл дверь и вошел, закрыл за собой дверь.
Капитан посмотрел на Олега и сразу с порога: «Доложите кто вы такой? Раз уж вы решили поступать в наше училище, то вы обязательно должны знать, как это делается, кино то дома смотрели про военных? Ну так в чё же дело, жду – и он замолчал».
- Ага – кивнул головой удивлённый Олег, но пререкаться не стал.
- Соболев Олег Васильевич, желает поступить в ваше училище. Тавришь капитан разрешите документы достать – начел по своему.
- Ну вот теперь я вижу что вы действительно решили стать военным, хорошо, присаживайтесь, хотя нет, давайте ваши документы я
113
взгляну на них – и он потянулся к нему рукой, чтобы взять их.
Олег быстро раскрыл сумку и достав документы отдал их капитану.
Тот принял, положил перед собой, стал перелистывать, читать.
Долго смотрел, что-то ему не понравилось и он сразу же высказался:
- Что ж так слабенько то учился, маловато пятёрочек, маловато.
- Извините тавришь капитан, на больше не хватало сил.
- Да, а вы знаете что у нас тут так не говорят, силы должно хватать на всё и даже если её нету, то все ровно надо делать, десантник это не девушка, которая пошла собирать грибы и у неё не хватает силы чтобы донести корзинку с грибами. Тут у нас школа мужества, понял. Последние слова он проговорил чётко, громко, так что у Олега аж в ушах зазвенело, и Олег испугавшись вытянулся по струнке.
- Да – ответил он быстро.
- Не да, а так точно. Теперь повторите.
- Так точно – исправил Олег.
- Я вижу вы сообразительный малый, много вопросов не задаёте это уже хорошо для курсанта нашего училища, обещаю вам что вы выйдите из нашего училища о-го-го, настоящим защитником Родины, ваша мама будет вами гордиться, сынок – он замолчал, несколько минут была тишина, но потом снова начел командовать:
- Так сейчас пойдёте ко всем тем ребятам, которые стоят на улице, к вам прейдет прапорщик, я уже дал указания, он всех вас сводит на обед, затем, вас поведут в склад, где лежит обмундирование, там вам выдадут форму: ботинки, хэбе. Затем поведут в казарму обустраиваться. Там покажут место, где вы будете отдыхать.
- А можно обратиться.
- Что там ещё.
- А нам оружие сразу выдадут?
- Нет, пока что так, оружие это серьёзная вещь, так сразу его не дают, сначала вас обучат, примете присягу, ну и уже только после этого за вами закрепят стрелковое оружие, всё свободен, идите.
Олег повернулся и пошёл тихим шагом к двери, но капитан тут же его остановил: «Стой, раз уж ты прибыл для военной службы, то так не уходят от начальника».
- А как?
- Надо сказать: есть, развернуться кругом и чётким строевым шагом пройти до двери, понял это я вам на будущее, чтобы знали.
- Понял – ответил Олег и подумал: - Ох и зануда же ты капитан, не дай бог к тебе попасть в роту замурыжишь мёртвого.
Чётким, ровным шагом он пошёл к двери и сделал всё как говорил капитан, он боялся, что ему снова придётся повторять это 10 раз.
На улице собралось с пол сотни пацанов, из казармы вышел прапорщик и подошёл к толпе. «Так курсанты, слушай мою команду, мне дали приказ командовать вами. Так что попрошу не наглеть
114
всё что прикажу - делать» - начел он с ними строго разговаривать.
- Товарищ прапорщик, мы тут уже давно находимся, а когда же обед?
- Стройся – скомандовал прапорщик, - равняйся.
Все зашевелились как жуки, забегали толкая друг друга выстроились один в один в колонну по трое и замерли в ожидании, что дальше?
- Так, а теперь идём на обед, на пр-а-а-во – резко выкрикнул командным голосом прапорщик и они пошли.
Толпа юных курсантов тронулась коробочкой, их ноги замелькали в разнобой. Они хоть и старались, но пока это походило на пародию. Один другому наступали на ноги, ритм постоянно сбивался.
- Ни че, ни чё, шире шаг, шире шаг, - весело подбадривал прапор, -скоро вы будете так шагать, что земля будет под вами качаться.
Кто-то решил нарисоваться и поднять ногу выше, чем надо и случайно ударил по заднице впереди идущего парня, тот подумало что он специально это сделал и кинулся на него с кулаками. И тут все остановились, смешались, их стали растаскивать.
- Отставить – кричал прапорщик, - вы что затеяли, это вам не гражданка, это вы там могли делать то что хотели, а здесь я командую вами, становись. Ребята стали строиться. Равняйся - выровнялись, смирно – все замерли, шагом марш – тронули.
Наконец-то они дошли до столовой, это оказалось очень трудно.
- Обьесняю – начел учить прапорщик, - если вы будете относиться друг к другу с ненавистью, то как же вы будете воевать? Вам выдадут оружие и в первом же бою, тот кто был зол на вас выстрелит вам в спину. Вы элита российских войск, а ведёте себя как хулиганы, стыдно мне за вас, как дети, говорю сразу, наши войска самые сплоченные, самые сильные, мы – идеал, а не шпана.
На нас ровняются все. А вы что творите, в следующий раз на «губу». Все поняли. Новобранцы на перебой стали выговаривать: «Да»,«Да».
- Не в разно бой, а все вместе, все поняли, повторить.
- Так точно – гаркнул басом строй.
- Ну вот другое дело, вижу поняли, теперь я пойду и узнаю у начальника столовой всё ли там готово, разойдись, но не далеко, а только тут, можно перекурить - и старшина нырнул в столовую.
Из двери тянуло вкусным запахом щей, чего-то жарено. Ребята стали прохаживаться по порожкам. Мимо прошла рота, их командир скомандовал, и курсанты по одному стала заходить в столовую.
Через пять минут вышел прапорщик. «Так по одному вперёд» - проговорил он и ребята ломанулись толпой, но он тут же закричал:
- Я же сказал по одному, чего тут не ясного, вы находитесь в армии, а не в стаде, я выбью из вас это звериное мышление.
Новобранцы остановились, и тут же поняв ошибку, стали заходить в столовую, как было сказано. Небольшие столы на шесть человек, по
115
середине два котелка, с первым и вторым, в них половники. Ложки, вилки и тарелки, всё это лежало перед ними, соль. Каждый стол обслуживал сам себя. Кто-то один вставал и начинал разливать по тарелкам первое, после первого – второе. Вся трапеза продолжала-сь, вернее по курсантским меркам на неё отводилось не более 20 минут, тогда как дома можно было рассиживаться целый час. Потом поступала команда встать, и все должны были в одну секунду по команде бросать, ложки, вилки, кто что не доел, всё это оставалось. При это строго запрещалось рассовывать по карманам хлеб, по выходу из столовой каждый должен был вывернуть карманы наружу и показать, что в них находиться. Так что спрятать в запас кусочек хлебушка ни как не получалось, это грозило наказанием или осуждением. Новобранцы поели, и ту же поступила от прапорщика команда: встать, все встали. Выходили по одному, уже через минуту они стояли на улице, кто-то ещё возмущался, что он не успел доесть котлету, но такова служба, успевай родимый, тут нет бабушки, кото-рая через силу заставляет кушать. Здесь – армия, не успел значит – остался голодный, в следующий раз будешь делать это быстрее, всё строго. Построились и направились к складу одежды. Склад оказался очень большой, длинна его была что-то около 30 метров. Каждому подбирали одежду по его росту и обувь. Офицер, залазил по высокой лестнице на полки, которые были полностью забиты одеждой, он брал пачку, спускался. Новое хэбе было зелёное при зелёное, как деревья в летнею пору. Оно пахло солдатским складом. Кладовщик спрашивал какой размер, курсант говорил, тот смотрел на размер и выдавал. Сапоги примерял каждый сам по себе, и если жало, то кладовщик менял, но тут же предупреждал, что надо брать чтобы нога входила с портянкой в плотную. Если будет болтаться, то ногу натрёт, мазали, будет больно. Примеряли, одевали, и если что-то было уж слишком большим и висело как на колу, то начальн-ик склада махал рукой и уверял: «Ни чё за пару месяцем поправите-сь и уже не будете в него лазить, это правда». Затем выдали погоны, знаки, шеврон, на котором был нарисован парашют. Гражданскую же одежду они сняли с себя и оставили в складе, её потом вывезут на свалку и сожгут. Из склада шли строем. Все в зеленом, как огурцы с маминой грядки, у каждого на голове был, как символ неба голубого цвета берет. Шли строем, теперь они были настоящими курсантами военного училища ВДС. Алея шириной в 10 метров, которая вела их в баню, а по краям были клумбы с яркими цветами. После гражданки их следовало: помыть и наголо обрить, а вдруг у кого-то окажутся в голове мелкие насекомые, которые приехали вместе с ними и они заразят весь батальон. Место дезинфекции. Раздевались до гола, заходил в комнату, где три парня, ловко орудовали автоматическими машинками. В три секунды они снимали с их голов волосяной
116
покров, оставалось только мелкая в пару сантиметров шёрстка. В бане был классный душ. Олег зашёл в одну из пустующих кабинок и открыл краник. Сверху на него хлынула, сначала холодная, а за тем уже и горячая вода. Тёплые, нежные струи, мягко скользили по его молодому, ещё не закаленному телу. Было так прекрасно стоять под струями горячей воды. Надо было срочно смыть всю эту грязь, накопленную за четыре дня. В душевой раздавались крики, шум, кто-то даже от удовольствия пел песенки. На помывку истратили около полтора чеса. После бани все шли розовые как новорожденные поросята, чистые как стекло, правда вот новое хэбе было на всех некультурно мятое, на складе оно слегка от времени слежалось и было видно складки. Но это не беда, прапорщик обещал открыть комнату, где у них было два утюга, можно было немного отгладить форму. Дошли до казармы, прапорщик сказал что покажет место их отдыха. Вошли в уютное помещение, весьма чисто-надраенное. У военных всё натирается и моется до блеска, за этим строго следят. Белые как снег потолки. Стены, выкрашенные приятно-голубоватой краской. Шкафы, а в них висит одежда и всё ровно, ни чего не валяется. Сразу при входе в казарму стоит дневальный, курсант второго курса. Чуть слегка облокотившись на тумбочку. Кровати в два этажа. И что удивило больше всего ребят, так это тёмно синие одеяла с тремя полосками и все эти полосы строго выровненные.
- Ну вот и прибыли – сказал прапорщик, - так это спальное помещен-ие для отдыха и подготовки к нарядам, здесь вы будете жить. Я пока временно прикреплён к вам у вас будет командир роты. Вопросы есть. Мне сейчас надо уйти на время.
- Товарищ прапорщик, а можно лечь на кровать? Мы устали.
- Нет, до отбоя строго запрещается лежать на постели, для этого есть стулья, можно на них сесть, это я разрешаю. Да каждый может заня-ть себе кровать, кому какая нравиться, все ровно они все одинаков-ые. Ребята расположились в спальном помещении, кто-то пошёл в туалет. В самом конце казармы был спортивный уголок, гири гантели и даже небольшого весу штанга, это чтобы в свободное время, кому нравиться заниматься спортом, мог потаскать железо.
- Смирно – послышалось в коридоре. Это прокричал дневальный, и все насторожились. Всегда когда входит в казарму старший по званию, дневальный должен оповещать всех о его прибытие.
Здоровенный как шкаф с круглым лицом как шайба в казарму зашёл майор. Плечи были широкие, ручищи согнутые в локтях, можно было подумать что это тренер по боксу, хотя так оно и было. Он раньше занимался этим видом спорта, получил мастера, но потом ушёл, - захотел быть военным и даже когда стал военным, все ровно не бросал своего любимого дела, если надо было поддержать честь полка на соревнованиях, то он выходил на ринг и всегда побеждал.
117
Он прошёл в помещение, встал, посмотрел на молодых. Ребята не зная кто это, тоже встали. Он постоял немного, потом заговорил:
- Так это новое пополнение значит, да, хорошо, ну тогда будем знакомиться я ваш командир роты, зовут меня Сергей Сергеевич, звание - майор. Ну а кличку вы узнаете потом от других курсантов.
Я буду с вами до самого конца выпуска, а это четыре года, не малый срок так что договоримся сразу вы будете мне подчиняться и не подставлять меня, ну а я вас научу быть настоящим военными, ясно.
- Так точно товарищ майор – хором выкрикнули все.
- Ну вот, я вижу вы меня поняли, вам прапорщик рассказал кое-что о военной службе, кстати, он будет заниматься всем хозяйством, так что если кто что потеряет, будет разговаривать с ним. Да вам надо буде сейчас пришить погоны, шеврон, чтобы было понятно, кто вы есть, берите иголки, нитки, садитесь и пришивайте, все размеры вам скажет прапорщик, он в каптёрке я ему сейчас скажу и он прейдет к вам. Через минуту появился прапорщик, он приказал всем взять стулья и сесть в ряд. Объяснил им, на каком расстоянии должны быть пришиты знаки отличия. Первый раз в жизни Олег пришивал погоны, несколько раз он уколол себя иголкой. Через пару чесов все справились с заданием. Рота в количестве 30 человек. За тем был ужин и уже к вечеру, когда солнце закатилось, сильно уставшие, они вернулись в казарму, в 21 ч была перекличка. Всегда, перед тем как дать отбой, проводиться вечерняя поверка. Дежурный называл фамилии курсантов, а они выкрикивали: «Я». Так и закончился их первый день пребывания. Они почувствовали на себе что такое армия. Как это тяжело, как это ответственно. После отбоя стали расправлять постели, ложиться спать. Кто-то ни как не мог успокоит-ься, всё болтал и болтал. Да впечатлений за день они получили сполна, разговоры не стихали, пока в казарме не выключили свет. Но как только свет выключили, то всё сразу стихло и удалилось.
Лунный свет падал сквозь тонкое стекло рамы. Луна как сочная, ярко-бронзовая дынная половинка висела вниз брюхом. Звезды как золотистые мухи окружали её сбиваясь в кучи. Ноги, руки, всё тело расслабилось, наплыл сладко-медовый сон.
Форточка окна была широко открыта, было отчётливо слышно как под окном, от прикосновения ветра, тонкий, мелодичный звон – это шуршала листва. Кому-то снился дом, мама, все было чудесно. У же через час по казарме разносился храп и только дневальный не спал, ему было нельзя, он присел от усталости на тумбочку. А завтра будет новый день и новые задачи. Возле кроватей стояли стулья, на стульях лежала аккуратно свёрнутая форма, под стулья подсунуты сапоги. Олег подложил обе руки под левое ухо так и заснул. Ему снилось, что он едет верхом на белом коне. Он управляет им, дёргает за узду и конь слушается его, всё это удивительно здорово.
118
Только сон может подарить человеку то, чего у него нет. Ночь пронеслась быстро, как резвая кобылица. Ровно в 06:00 воздух разрезал громкий крик дневального: «Рота падём» - он несколько раз повторил эти слова. И тут же всё зашевелилось, закружилось, молодые курсанты, вскакивали с постелей, одевали штаны. Их выгоняли на плац, там кругами по плацу бегали такие же ребята. Всего надо было сделать 8 кругов, это не много, но и не мало. Чтобы поддерживать организм в форме, нужна постоянная тренировка. Зарядка – это хорошо помогает, но вот спать то хочется, тебя тянет на сон, а тут ещё прапорщик кричит: раз, два, наклон, падём. Целый час он их мучили всякого рода упражнениями. И это было только началом, теперь им каждый день предстояло выходить на зарядку. После окончания зарядки – умывание, процедура весьма приятная и даже очень полезная для молодого тела, это закаляет его, укрепляет. Все берут полотенце, зубные щётки и идут в умывальную. Сняв майки, они начинают набирать полные ладони холодной воды и обливаться. В помещении стоит гул, негромкие крики, эхо усиливает их: «А-а-а как хорошо, холодненькая, ух давай плесни-ка на спинку». Брызги – прозрачные мелкие капли, летят во все стороны. Кто-то недовольно бурчит, направляя в их адрес угрозы: «Э-э, а ну преста-ли кричать, а то сейчас рога кому-то по отшибаю» и они слушаются, перестают и всё смолкает. В воздухе чувствуется запах зубного по-рошка. Кто-то чистит зубы, кто-то уже растирает полотенцем мокрое тело. Тут же рядом, открыв окно, стоят три курсанта, вместо того чтобы принимать водные процедуры они болтают о чем-то. В руках у них тлеют фирменные сигареты. Они глубоко затягиваются, о чём-то спорят, после высказанной одним из них хорошей шутки – смеют-ся. Сигаретный дым вытягивается в окно, на улице свежо, утренняя прохлада чудесна. На умывание даётся всего пол чеса и не больше, затем – завтрак. После водных процедур все собираются в спальном помещении. Одеваются, подшиваются, заправляют постели, выравн-ивают полосы на одеялах, ждут команды. Приходит прапорщик и даёт команду: «Строиться на завтрак». Курсанты оживлёно начинают покидать казарму. Это самая лучшая из всех команд, которую даёт командир. Как только она звучит, желудок тут же сразу начинает урчать, только эту команду можно слышать и радоваться. Только она принимается курсантом как стимул счастья. И вот они уже весе-ло маршируют, чётко отмахивая руками вправо, влево к столовой. Из-за угла выбегает страшно лохматый пёс. Уши его порванные, глаза грустные, шерсть на нём весит кусками бездомный наверно. Пристроившись сзади, он бежит, сопровождая их, размахивая пушистым хвостом. Он точно знает куда они идут и по этому он за ранее подлизывается к ним, он хочет чтобы его пожалели. Чтобы хоть кто-то заметил и после завтрака вынес хотя бы маленький
119
кусочек хлеба. Собачии лапы заплетаются, он совсем ослаб, четыре дня без еды. Возле столовой прапорщик дает команду стой и строй останавливают. Идёт слух что смена не успела накрыть столы, приходиться ждать. Разрешают закурить на месте. Кто-то пытается выйти из строя. Прапорщик быстро реагирует и даёт хороший приказ: «Кто выйдет из строя, будет дневальным мыть туалет». Двое вышедших из строя тут же вернулись обратно, понятное дело, ни кому не хочется драить сортир. Столовую открывают и роты с молодыми курсантами начинаю движение, одна за другой они быстро втекают в двери. Рассевшись по местам, как саранча они накидываются на еду, всё надо быстро съесть, а то вдруг поступит команда покинуть столовую. Завтрак продолжается не больше 20 минут в меню, еда, обычная перловая каша. Эта каша наверное самая лучшая из всех каш в мире. Иногда кажется что вся армия держится именно на перловой каше, потому что 90% это - перловка. Нет бывают и другие, есть даже рацион в котором всё расписано и разграничено, что, сколько, кому давать. Но вот почему-то больше всего в армии всё же дают именно её. Ей надо отдать должное, что она составляет почти все рационы военных заведений...
Олег кушая кашу вспомнил о псе, который плёлся за ними. «Надо бы ему хоть что-то взять, голодный, вон как он исхудал» - подумал Олег и взял со стола хлеб и сунул его незаметно в карман но...
- Э-э ты чё, а если проверять начнут – взволновался один из друзей.
- Так ведь я же не себе, ты пса видел, который ели плёлся за нами, он голодный, ему тоже хочется, что ж теперь ему подыхать что ли – ответил Олег и продолжил кушать перловую кашу, чай залпом.
- Ну тогда другое дело, бери, конечно собаку жалко.
Поступила команда встать, все побросали ложки и стали выходить.
Возле входа в столовую, как и предполагалось сидя на задних лапах сидел скучал пёс, он грустными глазами встречал выходящих курсантов и думал: «Ну что же вы про меня-то забыли, ведь я так хочу есть, а вам куска хлебе жалко мне вынести эх вы защитники». Но тут на его счастье появился добрый Олег. Он сразу же, как только вышел из дверей столовой подозвал к себе пса: «Куть-куть-куть».
Тот повиливая хвостом подбежал к нему. Олег вывернул карман и достал из него кусок ржаного пахучего хлеба.
- На вот ешь, небось сильно проголодался а? – хлопал он его по шее.
Пёс схватил кусок хлеба и одни махом проглотил его.
- Ну уж извини больше не мог, нам не разрешается выносить.
Пёс конечно не разбирался в человечьих словах, но вот то что ему вынесли, хоть маленькие кусок хлеба он был рад этому. Он кинулся от радости облизывать Олегу руки, но тот всё время отстранял её в сторону. Да и некогда было с ним играть, служба.
- Так становись – скомандовал прапорщик, - нам не до собак у нас
120
задачи по важней. На занятия опоздаем, времени со всем мало.
Курсант что разве я не ясно скал – и он строго посмотрел на Олега. Тот встал в строй. Пёс вроде бы тоже побежал за ним, но не зная что делать – остановился. Он рассматривал лица ребят, кто же его спаситель, где он? – всматривался в толпу пёс, перекосив собачью голову. Рота тронулась в казарму. А прапорщик выкрикивал: «Шире шаг, чётче шаг, веселее». Рота удалялась. Возле казармы их встретил мойра, он издали смотрел на то как маршируют курсанты. Как только рота подошла ближе к нему, он остановил: «Товарищ прапорщик, вы свободны, можете заниматься своими делами, ну а мы начнём сегодня занятия со строевой подготовки, а то я вижу вы как то вяло шагаете, учить вас надо, ну вот и потренируемся немного. Слушай мою команду – забасил громогласно майор –равняй-с, - все вытянулись по струнке как бабушкины вязальные спицы. Смирно – замерли как каменные сфинксы. На пр-а-во – вся колонна резко повернулась. Шагом марш – и рота тронулась».
Дойдя до середины плаца, он остановил колонну. Ни кто, ни куда, не уходил. Майор подошёл, посмотрел и заговорил:
- Начнем с того что мне не нравиться ваше отношение к форме – и он приблизившись стал рассматривать их форму. Взялся за ремень одного из курсантов, оттянул, между ремнём и курсантом было слишком большое пространство. Резко, в грубой форме высказался:
- Это что такое, разве так носят ремень, курсант, смотри чтобы при беге бляхой случайно яйца не отбило, - и тут же приказал: – Подтяни, ремень сынок стыдно смотреть. Один из курсантов забыл застегнуть воротничок и он увидел это. «Выйди сюда курсант, - приказал майор, поманив его к себе пальчиком и указал место рядом с собой. Вроде бы я всем ясно говорил, что воротничок должен быть всегда подшит чистый и плотно застёгнут, а. «Так точно тавришь капитан» - залепетал испуганный курсант, он понял что сейчас что-то будет.
- Ну так почему же он грязный, да к тому же ещё и не застёгнутый, что свободу захотел? А ну ка иди сюда, я тебе его сейчас сам застегну.
Курсант с осторожностью сделал нерешительный шаг вперёд.
- Иди, иди не бойся, я застегну, - он взялся за воротничок и стал застёгивать его, а за тем, как бы случайно, хотя случайности там ни какой не могло быть. Взял да и зажал специально крючком кожу.
- Ай-ай больно тавришь майор - выкрикнул курсант и хотело был вырваться из рук капитана, но тот сам его отпустил.
- Ну извини я ничайно – произнёс он и добавил: - Может после этого ты сам начнешь застигаться а, все слышали, или ещё кому-то напом-нить, что мы самые лучшие войска и я не потерплю расхлябанности и раздалбайства, в десантных войсках всегда должен быть порядок. Ну а теперь займёмся строевой подготовкой. Обьесняю всем один раз – и он начел учить курсантов как надо правильно маршировать.
121
Нога должна быть прямой и не в коем случае не сгибаться в колене.
Голова должна держаться чуть приподнятой. Руками надо отмахива-ть чётко, а не махать ими как дворник метлой. Вы не пугала на огороде, не надо смешить людей, всё должно быть красиво. Так начнём – и он скомандовал: - Становись, равняй-с, смирено, шагом марш. Рота курсантов разом, нога в ногу ударили об асфальт, да так что он задрожал под ними. Шли ровно с силой выбивая по асфальту, отчеканивая шаг. Мойр стоял поодаль, он наблюдал, выявлял ошиб-ки. Рота прошла до конца, затем развернулась и пошла в обратном направлении. Приблизившись к мойру, он остановил их. «Хочу заме-тить, что если первые ряды тянут ногу как положено, то задние, ели её поднимают, извините меня за ворожение, вы что в штаны наложи-ли?» - недовольно спросил он. Теперь он решил проверить их по одному, на что же они всё же способны. «Рядовой Харитонов, прошу вас выйдите пожалуйста из строя» – приказал он, и рядовой вышел.
- Вы нам сейчас покажите как надо правильно шагать, а мы посмотрим, как вы это делаете, я вижу вы самый умный, да.
- Ни как нет товарищ мойр, я не умный, я стараюсь.
- Ну покажите как же вы стараетесь, нам будет интересно поглядеть.
Рядовой встал смирно, затем отчеканивая шаг пошёл по плацу. Майор - молчал, он хотел посмотреть как у него получается. Сначала он шёл ровно, но затем почему-то стал сгибать в колене ногу. А в конце и вовсе как будто его разболтало. Мойр глядел, глядел и не выдержав произнёс: «Куда тебя гнёт курсант, ты что качаешься, смотри под ноги, почему калено согнул? Где осанка? Пар-р-родия»
- Я товарищ майор не специально, у меня нога заболела, я вчера при беге сильно растёр у меня мозоль, могу показать если хотите.
- Нога, мозоль, в санчасти был? Что врачи говорят, на долго.
- Ни чё не говорят, перебинтовали, помазали зелёнкой и всё.
- Что раньше ни сказал, ты весь строй портишь.
- Так вы бы все ровно не поверили, сказали что я специально отлыниваю, не хочу заниматься строевой, ну теперь вы знаете.
- Ладно встань в строй, калеки, инвалиды, супер армия. Стиценко.
- Я отваришь мойр – отозвался самый шустрый из курсантов он всегда был впереди колонны, старался перед начальством, наверное хотел заслужить себе звание, не зря же он крутился возле командира и выполнял его приказания за пять секунд. Лизоблюд.
- Я на час отлучусь, вы остаетесь за старшего, будете продолжать проводить строевую, ни кого не отпускать кроме как в туалет, я буду наблюдать из кабинета, если что-то не так, то сообщите мне, хорошо.
- Так точно отваришь майор, вас понял – и он взял на себя командование. Но для курсантов это было ещё хуже, потому что майор просто учил как надо правильно шагать, а этот стараясь выслужиться, просто издевался на своими же ребятами.
122
Есть же такие гавнюки, чтобы показать себя перед высшими чинами, они лезут вон из кожи, рвут свою задницу, выворачиваются на изнанку. Три чеса они ходили по плацу, пока не пришёл майор.
Он дал команду разойтись, немного передохнуть. Курсанты тут же рассыпались как горох, они свободно расположились на зелёной травке, сняв с ног ужасную обувь. Ноги после длительной марширо-вки горели огнём. Что может быть лучше природы? Ну может только поцелуй любимой девушки. После небольшого перекура курсанты пошли в казарму. Потом был обед, после обеда мыли в казарме полы, ну и после ужина, подшивка, подготовка формы. На вечерней поверке стояли и с нетерпением ждали: когда же наконец будет отб-ой. Как только прозвучала команда отбой, толпа ринулась в спальное помещение. Полу раздетые курсанты, свободные, ходили по казарме. Через минуту погасили свет, осталась только одна лампочка, она горела возле дневального тускло-жёлтым светом, ну и этого вполне хватало. Ночь оказалась слишком душной, хотя все оконные форточки открыли, все ровно дышать было не чем, а ещё эти гнусы, которые нудно ныли над ухом, выпрашивая себе человеческой крови. Комары – это маленькие вредители, от них спасу просто нет. Вот и зюзить и лезет вредина к тебе, так и старается воткнуть в твоё нежное тело свой хобот. А после того, как высосет небольшое количество крови, появляется белое пятно и чешется до очумения. А ещё эти, лунатики. Ей богу от них одни неприятности. Встанут среди ночи и как вампиры ходят с закрытыми глазами по казарме, страсть как страшно глядеть на их похождения, просто ужас. Залезет такой чудак на подоконник и тянет свои тонкие руки на лунный свет, вот страсть-то, так с перепугу можно и обосс... Один раз Олег проснулся от какого-то шороха, видит на подоконнике стоит чудак и смотрит в окно, но там то темно, Олег сначала подумал: «Что он с ума сошёл что ли». Но потом до него дошло, что это и есть самый настоящий лунатик, он слышал об этом, читал в книгах, но чтобы вот так вот увидеть воочию лунатика. Залез значит он на подоконник и тянется руками к луне, а там стекло, не пускает его. Олег хотел было крикнуть, но потом вспомнил: «Что не в коем случае его нельзя будить, иначе свалиться и ушибётся». Не стал он трогать его, тот походил по подоконнику, спустился и лёг обратно в постель, но что за это время пережил Олег?.. Ах как хороша вечерняя прохлада, когда солнце ложиться за дальний горизонт. Она медленно, как пушистая кошка опускается на землю и трава начинает расцветать и даже благотворно влияет на мелких жучков, влюблён-ные сверчки оживают, начинают наяривать своими мелкими ногами проницательные мелодии. Всё лишне как-то так замирает, уходит на второй план, и только музыка становиться самым главным действием, она завораживает людей своей мелодичностью.
123
В казарме стоял такой храп, что аж стены содрогались. Да и не мудрено, намучившись за день строевой подготовкой, надо было, набраться новых сил, чтобы выдержать нагрузки следующего дня.
День должен был начаться с новых тренировок. Как говорил великий полководец Суворов А В: «Тяжело в учении, легко в бою».
Ровно в 06:00 дежурный дал команду падём. Форма одежды номер «2» - голый торс, курсантов выгнали на плац, зарядка длилась, как и положено 45 минут. Затем умывание, растирание, и наконец долгож-данный завтрак. «Каша, масло, скушал хлеб, жди курсант теперь обед» - любили поговаривать курсанты, похохатывая и уплетая за обе щёки кашу. После завтрака майор объявил, что они будут прохо-дить устройство сборки и разборки автомата. «Наконец то он покаж-ет им оружие – настоящий автомат» - думал Олег. После завтрака все пришли в казарму и выстроились возле оружейки. Дежурный по роте открыл оружейную комнату, и курсанты по одному вошли в неё. Дверь была мощная, решётчатая как клетка, два замка, сигнализация и обязательно должно быть опечатано. Дежурный стал выдавать всем автоматы, курсанты брали и, каждый расписывался в журнале. Маленький 3.600. небольшого веса, с укороченным стволом и складным прикладом, автомат казался им детской игрушкой, мечтой каждого мальчишки, но майор сразу предупредил:
- Оружие не игрушка, прошу, ни когда не наставлять на человека. Расскажу вам один случай, и тогда вы сами поймёте, почему. Было это при мне лет 10 тому назад. Служил у нас в полку один безалабер-ный разгильдяй, ко всему относился с ленцой, не серьёзно, всё смеялся и шутил. И вот как то раз, ради шутки, когда он был дежурным по роте зашёл в оружейку и сунул в автомат настоящий патрон. Пришла группа стали получать оружие. Ну получали как и вы расписались, один чудак не проверил автомат, а в стволе стоял патрон. Он значит пошутить, взял и на вёл на друга. «Сдавайся - говорит ему,- а то стрельну» - и пальцем на курок нажал. Баёк пошёл вперёд и щёлкнул по пистону, порох загорелся и неожиданно для него из ствола вылетела пуля, ну он то точно знает что не совал туда ничего, а тут бах. Шум, крик, сбежались командиры рот. Смотрят лежит солдат раненый, стонет и закрывает ладонью плечё, спасибо не в грудь, а в плечё ему выстрелил. Слава богу всё обошлось. Остался живой, правда потом был суд, искали, да так и не нашли кто виноват. Ну вот вам и урок, в автомат может случайно попасть патрон. Смотрите, проверяйте и ещё раз предупреждаю вас: не наводите друг на друга оружие, оно может - выстрелить, здесь вам не универмаг, а я вам не мама, которая купила пластмассовый автоматик, здесь всё настоящее и автоматы и гранаты, усвоили, - закончил майор снял с головы фуражку и провёл рукой по волосам. Погода стояла жаркая по этому они были мокрые.
124
- Так точно – ответили хором курсанты и стали проверять, не стоит ли у них патрон в стволе. Всё может быть случайным.
Получив оружие и расписавшись, они продолжили с ним близкое ознакомление в ленинской комнате. Мойр показал, как надо разбира-ть автомат, всё это у него так ловко и быстро получалось, магазин, крышка затвора, пружина, затворник, газовый поршень, баёк и шомпол, всё это мелькало у него в руках, 20 секунды он тратил на разборку и 38 на сборку. Можно было позавидовать его результатом.
- Вы не удивляйтесь, - говорил майор, - я столько раз его разбирал, сколько вы раз ходили по маленькому, так что вам надо учиться. Я думаю что со временем вы будете быстрей меня собирать.
- Не-е-е тавришь мойр, мы не сможем – выкрикивал один из курсантов и почухивал у себя за затылком, - тут надо попотеть, чтобы вот так же, может быть через месяц, а может и больше.
- Ладно, со временем и у вас всё получиться, вы тоже будите так разбирать, кстати вам оружие выдадут после присяги и у каждого будет свой личный автомат с которым он будет здесь проходить службу. А ещё вас обучат ездить на «БМД» ну многого чему ещё вас надо будет обучать. Вы должны будете стать профессионалами, родину защищать это вам не игрушки. Теперь вы курсанты элитного подразделения, не беспокойтесь, мы научим вас всему этому.
Два чеса они копались с автоматами, разбирали, собирали. Для них это было интересно, настоящее оружие, они брали его в руки и по-детски рассматривали. Сначала майор в замедленном действии показал, как надо разбирать, а затем они уже сами стали всё это делать. Занятия проходили около двух чесов, к концу занятий они уже сами могли разобрать и собрать автомат, но не на время, а так.
В детстве, наверное, каждый мальчишка мечтает попасть в армию и подержать в руках настоящий автомат, и вот эта мечта сбылась. Олег держал в руках оружие. Удобный, маленький, лёгкий, не заменимый в бою. И даже как-то сразу меняешься, когда берёшь в руки оружие, тебе начинает казаться, что ты становишься сильнее.
- Урок закончен – проворил майор, - оружие сдать в оружейку.
Автоматы сдали обратно в комнату, где храниться оружие.
Сходили на обед, после обеда их повели на спортивную площадку – полоса препятствий. Разделили роту на две команды и устроили маленькие соревнования. Там было две полосы. Состояла она из таких препятствий. Первой стояла стена, она была высотою в два метра, её надо было взять с разбега и перепрыгнуть, что оказывал-ось самым сложным. Многие не могли перелезть, и их приходилось в прямом смысле подталкивать, извините за ворожение за задницу. Вторым, не менее тяжёлым была змейка или зигзагообразный лабиринт, в котором надо было постоянно перекидываться с лева
125
на право. Так называемый мостик через брод – доска через канаву, в которой была вода. Для того чтобы пробежать по ней, нужно было удержать равновесие. Многие конечно не удерживались и где-то на середине соскальзывали, бухались в холодненькую, позеленевшую от времени воду, где плавало уйма весьма страшных, кровососу-щих пиявок, из ямы вылезали с трудом, форма намокала, бежать было намного тяжелей. Далее следовал подземный переход, окоп закрытый с верху бетонными плитами, он был низким и по этому приходилось по нему с трудом передвигаться на корточках. Бревно по которому надо было пробежать, было очень скользким и если на середине спрыгнул, то препятствие не зачислялось. Большие колёса от машины «Урал», в которые надо было прошмыгнуть как щука. Лестница, поднимавшаяся высоко наверх, и тут же спускалась вниз. Пробежать всю эту полосу надо было как можно быстрее, и всё это засекалось по времени, что-то примерно за три минуты. Но возможно ли не тренированному человеку осилить столь тяжёлое задание? Вот и мучились курсанты, выбиваясь из последних сил, осваивая для себя полосу препятствий, надо же было показать, что ты не какой-нибудь там хиляк, а настоящий воин, защитник родины. Майор вынул из кармана блестящий секундомер, проверил его, работает ли он, нажал на кнопочку и убедился, что его стрелка двигается по кругу. Затем посмотрел на курсантов, громко кашлянул, чтобы все слышали, поднял свою руку вверх и с нажатием кнопки резко рубанул рукою воздух, крикнул: «Пошёл» – это была команда.
Олег рванул с места как гончий пёс, только пыль и куски земли летели из-под его обуви, через пять метров на своём пути он встретил ту самую стену. Он резко подпрыгнул и ухватился за её край, пару раз трепыхнулся, но за тем собрав все силы, подтянулся, повиснув посередине, перевалился и спрыгнул, первое препятствие ему далось не легко. Затем змейка, он хватался за железные трубки и быстро передвигался. Вырвавшись вперёд своего соперника, он понял, что идёт быстрее. Подбежал к мостику и вытянув руки в разн-ые стороны пошёл медленно. Но соперник решил обойти его, он побежал быстро по мостику, он хотел перехитрить его и потеряв равновесие лихо размахивая руками шлёпнулся в болото. А Олег спокойно прошёл мостик и подошёл к следующему препятствию. Он впрыгнул в подземный переход, торопиться было не зачем, он понял, что пока тот вылезти, пока догонит, много пройдёт времени. В подземном проходе было темно, только в конце виднелся белый свет. Пройдя переход, он вылез наружу. Обычное, круглое бревно, он прошёл свободно. Ещё в детстве, на школьной площадке, он часто бегал по нему, играл в догонялки. Пролез в колесо, поднялся по лестнице и спустился к финишу пришёл первым. Дышать было тяжело, он задыхался, хватал ртом воздух как рыба.
126
Сердце учащено билось, он согнулся, отплёвывая тягучую слюну. Через пару минут закончил пробежку и его соперник. За тем пошла вторая пара, за ними третья и так четыре чеса они бегали, прыгали, преодолевая полосу препятствий, мойру нужна была тренировка.
Отбегав и отпрыгав, рота, строевым шагом отправилась в казарму.
Передохнув с пол чеса, прапорщик повёл курсантов в столовую. Ужин был обычным, ничего такого сверхъестественного, но доволь-но таки вкусным, давали макароны, с краю на тарелку положили котлету. Но самым вкусным, наверное, был салат из огурцов и поми-доров. Олег ловким движением руки накалывал на вилку крупно порезанные колясочками огурцы, снимал их быстрым движением с вилки зубами и тщательно пережёвывал, не так уж и часто им давали весьма полезные салаты из свежих овощей.
После ужина у них было с пол чеса до вечерней поверки, чтобы привести в порядок форму, подшить воротничок, погладить штаны, простирнуть если что-то испачкалось, - бытовые проблемы.
После вечерней поверки, через пятнадцать минут прозвучал отбой, но некоторые курсанты ещё бродили по казарме, не успев завершить свои дела. Кто-то искал сапожную щетку, чтобы почистить сапоги, кто-то в полу темноте пришивал белый воротничок, потому что до поверки он искал материал и не мог его найти, а теперь, когда нашёл, как на зло погасили свет, а включать нельзя, потому что отбой. И только через час в казарме прекратились лишние шабуняния. Стало как-то тихо и спокойно. Дежурный по роте проверил своих подчинен-ых и отправился на доклад к дежурному по полку. Дневальный по прозвищу Сурок упорно протирал влажной тряпочкой испачканные стены. Он с большим трудом и не желанием ёрзал ею туда сюда по деревянным панелям и тихо сам себе под нос ругался. Затем он перешёл к самому главному, это умывальник и туалет. Тут надо было потрудиться. Потемневшие краны выглядели ужасно. Потемневшая бронза начищалась только пастой гоя. Дневальный отрывал лоскут сухой тряпки, натирал его пастой и обмотав кран начинал чистить. Уже через пять минут он преображался, становился светло-жёлтым, как солнышко, было даже как-то самому приятно смотреть на свою работу. Настенный кафель, можно было отмыть очень легко, для этого много труда не составляло. Бралось ведро, тряпка и всё смывалось. После уборки помещений один дневальный мог спокойно отдохнуть пару чесов, другой стоял на тумбочке, а третий - бодрствовал. Курсанты часто любят рассказывать про то что им снилось, у всех бывают разные сны. Кто-то видел любимую девушку, кто-то катался на мотоцикле, кто-то на лошади. Все эти истории слушались с интересом, некоторые мечтатели, которым ничего не снилось, сами вымышляли свои истории, чтобы не было скучно. Их ещё называли комиками, они всегда любили выкинуть
127
что-нибудь такое эдакое, лишь бы было смешно, и конечно же после каждой их шутки на них обращали внимание. Был и у них в роте такой комик, все его звали Кузьма, хотя настоящее его имя было Владимир. Он постоянно кидал в строю шутки, за что был наказан начальством и не раз, но потом к нему как-то все привыкли и уже не обращали внимания, всем хотелось услышать его острую шутку и хохотнуть, что ж поделаешь - душа требовала, она ждала подвоха и прикола. Шутка вылетала из его уст как всегда в серьёзный момент. Курсанты смеялись, командир же становился строгим, но затем добрел, понимая, что это всего лишь ребячество.
Утро новый день взрывался криком дневального: «Рота падём». Этот, ужасный позывной, летел по всей казарме, содрагая стены и сердца курсантов, он ударял им по ушам. Курсанты лениво потягива-лись, мычали как не растелившаяся корова, откинув одеяла, лениво сползали со своих кроватей. Некоторые, самые хитрые, опупев, принаглев, не хотели вставать, они лежали в постели, как будто эта команда была вовсе не для них, или они её не слышали, пока в казарме не появлялся кто-либо из высшего начальства, капитан, майор, всё сразу менялось, оживало. Он заходил в помещение и начинал громко кричать матом. Остатки лентяев, начинали шевелит-ься, но даже и при этом находился один, два которые не вставали. Они всегда находили причину, чтобы оставаться в постели, то у них голова болит, то живот. Тогда он подходил к их кроватям, брался за край матраса и резко вместе с матрасом переворачивал на пол. Курсант падал на пол, больно ударялся и начинал возмущаться, но дежурный офицер выталкивал его на столь не желаемую для него зарядку. Но и тут они умудрялись схитрить, спрятаться за казарму, убежать в туалет, или ещё куда-нибудь, лишь бы протянуть время. К ним можно применить пословицу в перевернутом виде: «Кто ищет, тот найдёт» - как схитрить. После того как они «поупражнялись» на турниках и разного рода снарядах, закончив зарядку, отправились в казарму. Завтрак был быстрым. После завтрака им предстояло идти на занятия, занятия по рукопашному бою. В большом спортивном зале их ждал капитан – мастер чёрного пояса по дзюдо, трёх поясов. Сам он мыл маленького роста, коренастый, сбитый и чем-то больше всего он был похож на шарик, накаченный воздухом. Круглое лицо, короткая стрижка, его маленькие волосы торчали как у ёжика колюч-ки, вдавленный нос, по видимому ему сломали переносицу, большие с выразительным, строгим взглядом чёрного цвета глаза. Шеи почти не было, было только плотно сбитое туловище с маленьким округл-ой формы выделявшийся из-под кимоно животом. К туловищу прикрепленная голова. Смешные, оттопыренные в разные стороны как лопухи ухи. Его щёки горели красно-рябиновой краской. Крепкие руки с мощными ладонями. На правой руке у него не было кукиша.
128
Он его лишился во время одной компании, какой? Он ни когда не
говорил, по тому что это была государственная тайна, а как известно разглашать государственные тайны нельзя. Ноги его были слегка кренделеобразной формы и по этому он ходил как медведь перевал-иваясь, справа на лево, это было так смешно, у него и кличка была особенной «Бурый». Характер у него был и впрямь жестоковатый. Он был вечно чем-то не доволен, и постоянно кричал: «Я вас научу слушать старших по званию», если кто-то отвлекался на время и не слушал его. Он сразу краснел как помидор, набираясь злости. Он бы мог свалить любого одним щелбаном, если бы захотел. Ну а в общих чертах он был обычный человек с маленькими телесными недостат-ками, которые можно найти в любом из нас. Ведь все люди разные по силе и уму. Он построил их в одну шеренгу, вывел одного из весьма шустрых курсантов на середину зала и стал показывать, как надо правильно обороняться от противника, если идёт рукопашный бой. Всё просто, без каких либо ухищрений только руки и ум.
- Вы нападёте на меня с ножом – предложил он курсанту, - давайте можно даже сзади это как-то интересней и сложней будет, да.
Курсант, имитируя в руке нож, кинулся на него и замахнулся с верху. Но тут капитан мелькнул как молния, и курсант полетел на маты.
Как это произошло, ни кто почти и не понял, мгновенно, быстро.
- Ну вот, видели – показывал он пальцем на молодого курсанта, - вот так вот и вы должны буде делать, ну а если не сумеете, то в первом
же бою вас проткнут штык ножом и пиши пропало, каюк.
- Тавришь капитан, а вы нас научите? Мы тоже так хотим – просили курсанты. Сложность состоит не в том чтобы запомнить приёмчик, а в тренировке и скорости его выполнения, ну и конечно же упорстве, даже если хотите знать в силе духа, - это самое главное качество для воина. Тренировка продолжалась три чеса. Броски через спину, бедро, были болезненными, бока после них так болели, что курсанты иногда долго чувствовали эту боль. С интересом они старались выучить, запомнить их. После тренировки, уставшие, они шли в казарму. Время приближалось к обеду. Перед обедом, с пол чеса они отдыхали в курилки и обсуждали свои личные дела.
Олег всё больше и чаще стал покуривать. То у одного стрельнет сигаретку во время отдыха, то у другого курсанта так вот и втянулся. Раз в три дня он ходил в магазин и покупал крепкие сигареты со старым названием «Друг» хотя как можно было назвать такую гадость «Друг», уж вернее их можно было назвать «Враг»- ведь они так страшно губили здоровье. Сидели они, курили и рассказывали друг другу клеевые истории из своей - до курсантской жизни.
- Я вот до того как поступить в училище любил рыбалку – говорил Артём из Астрахани, - мы часто выезжали на моторной лодке на озеро, в особенности весной, когда идёт нерест крупного осетра.
129
Я вам скажу так мужики, незаконный лов осетра, дело конечно опасное, ведь нас считаю за браконьеров и по этому рыбнадзор всё время на чеку. Они постоянно следят за нами. Но мы то люди умные, большей частью делали это по ночам, ночью это не так заметно, прохладно, ночь хорошее время для тёмных делишек. Сети тянули по 500 метров и наследующую ночь, под густым покровом темноты возвращались в то же самое место, чтобы проверить их.
- И что много ловилась в сети рыбы, а? – интересовался рядом сидящий сосед, вынимая изо рта сигаретку и отводя её в сторону, чтобы ни кого не осыпать, ловко сшибал с неё серый пепел. Пепел, будто ноябрьский первый снег медленно падал на землю.
- А как же вы место запоминали? – вступал другой курсант.
- Запоминали, по кампосу – и он делал на лице улыбку, - я же Волгу – все крупно-нерестовые места, как пять своих пальцев знаю. Тут нужно умение, те кто первый раз выходят на ловлю, тот конечно попадается в руки рыбоохранной службы, глупые, потому что всё делают по-детски, не скрытно, а в прямую, мы их называем меж собой «лохи». Нет, конечно у них снасти хорошие и моторы на лодках сильные, но вот смекалки ни какой, не умеют они вовремя сообразить, что и губит их. Мы с моим батькой к часикам 22:00 выталкиваем старенький баркасик на воду, моторчик - «Вихрь», а нам больше и не надо. Отойдём подальше от села, эдак за 15 км. Сети ставим чуть подтапливая, чтобы ненароком мотором не зацепил какой-нибудь чудак. Ну а на следующую ночь тихо подход-им, к местечку кидаем самодельный якорь и начинам аккуратно вытягивать в лодку сеть, а там, мать честная, верите – и он раздвинул руки сколь хватило ширены рук, - вот такие чурки – (осётры) хвостами щёлк-щёлк по воде, чудеса, аж сердце от радости замирает. Я его хвать за жабры, это чтобы осётр - красавчик не сорвался, и в лодку. Да, если начинает буянить в лодке, то я его за ранее приготовленной колотушкой, по голове, по голове и так несколько раз, это чтобы усмирить, живучие эти осетра так просто не сдаются, но зато какая из них уха вы бы только знали – и он цокнул языком, потом вздохнул, помолчав немного - продолжил:
- Скажу сразу, словами конечно можно рассказать, но вот почувство-вать этот великолепный запах, нет, - и он покачал в разные стороны головой, - нет навряд ли, тут нужно очень тонкое воображение.
- Врёшь ты все, знаем мы тебя, небось карасей наловил, а нам тут заливаешь, а мы как дураки уши развесили – высказался курсант.
- Дубина я же говорю тебе – доказывал он стуча кулаком в грудь - я из Астрахани, там осетра во – и он провёл ладонью по ротанги.
- Да не обращай ты на него внимания – успокаивал его Николай, - это он от завести, он же кроме варёной картошки ничего не ел, вот он и
завидует тебе, у него сегодня нет настроения, девушка прислал
130
письмо, пишет что разлюбила и замуж собирается за другого, ну вот он и злиться, не знает кого зацепить. Эй Андрюха, да плюнь ты на неё, хр… с ней пускай выходит, другую найдёшь, мало ли их на свете у всех одинаковые, ты что ты думаешь что у неё самая лучшая попа.
- Становись – послышалось команда и ребята забегали, засуетились, быстро выровнялись, поправели на животе ремни, застегнули хэбе. Прапорщик подошёл, посмотрел на курсантов, но не найдя излишних недостатков, продолжил: «Так, рота равняйся, смирно, идём на обед, шаго-о-м марш – потянул он». Раз два, раз два, они прошли несколь-ко метров и прапорщику стало скучно, он решил: «Песню запевай». «Отчеканивая шаг, шёл десантский наш отряд – разливалось на весь полк и звонкое эхо гулко уходило куда-то далеко за казармы».
В столовой было шумно, гул стоял от стука ложек по чашкам, от разговоров. Белый как облако пар от котлов поднимался вверх и разлетался по всему залу. По этому запах стоял просто дурманящий. Дежурные повара с огромными черпаками в белых халатах не успевали накладывать курсантам котелки. От высокой температуры пот тёк по лицу в три ручья. Через 25 минут поступила команда покинуть столовую, все резко встали, кто-то из курсантов ещё не успев доесть, засовывал на бегу в рот кусок хлеба. Вышли на улицу, быстро построились. Прапорщик осмотрел строй и пояснил:
«Мы сейчас идём в учебный корпус, где стоит техника, будем проходить обучение по вождению на «БМД», не ненастоящей – то есть на макете, ясно. Ничего в руки не брать не крутить ясно?
- Так точно товарищ прапорщик – прогремело громко от курсантов.
- Ну а коли ясно то вперёд с песней – сказал он спокойным голосом. Рота тронула, а он пошёл сзади лёгким шагом, расстегнув галстук и ворот рубашки, день был очень жарким и душно давил на сердце.
У прапорщика было слабое сердце, и по этому он очень плохо переносил жару, вернее сказать дурно ему становилось.
Подошли к зданию серого цвета. В учебном корпусе оказалось очень даже очень хорошо, прямо благодать. Как только они прошли по коридору, то сразу почувствовалось лёгкая прохлада. В одном из боксов куда их завели стояли три настоящие боевые машины «БМД» Курсанты сразу кинулись разглядывать машины. Олег приложил свою широкую потную ладонь к машине. Холодная сталь «обожгла» её. Маленькие катки, гусеницы, пушка 75мил, крутящаяся на 180* башня, рядом пулемёт. Гнёзда для радиоуправляемых ракет, активная броня, произвели большое впечатление на ребят. Один из курсантов не выдержав, из любопытства запрыгнул на броню полез чтобы посмотреть, что же там внутри? Как оно всё устроено.
- Я же говорил, без команды ни куда не лазить, - нервно крикнул прапорщик. Вы что не слышали что я сказал вам. Обезьяны любопы-тные, - обозвал он, - прейдёт время, всё узнаете, ещё будете воевать.
131
Могли ли тогда знать эти молоденькие ребята ещё не оперившиеся жёлторотики, с небритыми лицами, и только что пробивающимися усами. Что эти слова прапорщика окажутся для них пророческими, они были пацанами всё их интересовало и тянуло всё разведать, ведь это военная техника, ну как же не залезть на неё и не заглянуть во внутрь. Техника стояла в самом углу корпуса. Олег провёл ладонью по сверхпрочной, бронированной стали, и понял: «Уж слишком много на ней пыли, давно не была в бою». Неожиданно в помещение зашёл капитан остановился, посмотрел издали на ребят.
Ребята увидев его тут же засуетились, забегали как кролики выстроились в ряд и замолчали. Молчание продолжалось не долго.
- Ну уже ознакомились с грозным оружием? – спросил он тихо одёргивая край своей отглаженной формы. Он был весьма спокоен.
Доброе лицо, голубые глаза светлые волосы были почти чуть заметны из под берета, форма ему очень шла к лицу. На лице были морщины, особенно был заметен под левой бровёй шрам. От него даже кажется он становился более старше. Осанка была его прямая как будто ему лом воткнули. Руки он держал по швам. Его лайковые сапоги были начинены как у кота яй… До зеркального блеска что можно было в них смотреться вместо зеркала. Он подошёл ближе.
- Нет мы только начали, - кто-то выкрикнул из толпы.
- Что ж-ж, тогда продолжим – спокойно заговорил капитан. Я командир ремонтной роты, моя задача это научить вас правильно обращаться с техникой, ну и конечно же вождение. Кто-нибудь есть из вас, кто работал на гусеничной технике а? Смелее, что ни кого?
- Есть – проговорил один из курсантов.
- А ну выйдите-ка сюда, вы кем работали? – задал он вопрос.
- Я помогал отцу, он в карьере снимал грунт.
- Ну вот это почти что то же самое, что-то вроде бульдозера, только скорость будет быстрее, ну и конечно же оружие, это же армия.
Не терпеливый солдат спросил у капитана: «А когда же мы поедем на них, так уж хочется порулить? Прямо таки не в терпёж, желаем».
- Успеете, не всё сразу, сегодня немного объясню принцип работы мотора, ну и на тренажёр, там и потренируетесь, как и хотели.
Капитан подвёл их к мотору. В самом конце корпуса, стоял на стенде вэ образный дизельный двигатель с двенадцатью цилиндрами. Загрузка топлива около 1т. Это двигатель внутреннего сгорания. Солярка поступала по трубкам в насос, там под очень большим давлением впрыскивается в цилиндры форсунками. Таким образом работал двигатель. Система охлаждения водяная. Очень большой запас боеприпасов. Гладкоствольное орудие имеет дальность поражения на 1км. Скорость придвижения 80км в час. Машина легко управляема и без особого труда, может пресекать глубоки водные преграды при этом вести прицельный огонь по точкам противника.
132
Пока капитан разъяснял принцип работы двигателя, курсанты с интересом слушали его, вникали в суть дела, ощупывая каждую деталь рукой. В моторе было очень большое количество звёнок, шестерёнок, трубок разного диаметра и длинны. Всё это хозяйство прочно скреплялось болтами и гайками. Сам мотор весил чуть больше трёх тон. Капитан, яростно, патриотично доказывал, что наши моторы на много практичнее и, имеют предостаточное количество лошадиных сил. Но самое главное, это маневренность, её быстрота в бою. В машине может уместиться много человек. И что самое главное эту машину можно сбросить с самолета при всяких заварушках, как только она приземляется, то сразу же может входить в бой, а для противника это полная неожиданность.
- Тавришь капитан мы поняли, нам бы хотелось уже потренировать-ся на тренажёрах – устало вздохнул один из курсантов.
- Ладно, если устали, то переходим к следующей части – вождение «БМД» на тренажёрах. Становись, ровняйся, ну пошли в следующий зал, к тренажёрам. Рота двинулась к тренажёрам.
В следующем боксе стояли три забавные оббитые железом коробка. Чем-то напоминающие городские ракушки для «Жигулей».
- Вот это тренажеры, на которых вы будете проходить вождение – проговорил капитан и указал рукой на странные коробочки.
Курсанты подошли к ним поближе. Коробочка не была полностью закрыта, с одной стороны можно было свободно разглядеть всё её макетное внутреннее оснащение. Оно было очень простым.
Датчики, тумблеры, кнопки, поднимающееся сиденье на пружинах и что самое интересное это рулевое управление. Капитан стал объяснять, что надо делать при посадке в машину, затем предложил одному из курсантов проделать лично самому, испытать.
- Можно я – выкрикнул Олег и схватившись за ручку задрал ногу, подтянулся, он было уже собрался влезть на машину, но...
- Отставить – резко ответил капитан, - так не делается, вы должны одеть шлем, комбинезон, доложить как положено, и только потом залазить в машину, это же не колхоз, тут армия сынок как ты собираешься без шлема ехать? А головой ударишься об железо, потом будешь мамке писать письмо, что тебя покалечили а...
- Я понял товарищ майор, можно я начну все с начало.
- Давай, только я не майор, а капитан – поправил он его.
Олег приложил руку к голове и начел: «Товарищ капитан, разрешите залезь во внутрь учебной кабины, и начать обучение вождения».
- Разрешаю, выполняйте – отдал он команду и чётко, как это делают военные, согнул руку в локте, приставил кисть к голубому берету.
- Есть – выкрикнул Олег, и сделав тоже самое, стал надевать комбинезон, затем надел на голову шлем и только потом резко запрыгнул на машину, и юркнув в люк как суслик, плюхнулся на
133
жёсткое сиденье. Понял, что он находиться почти в боевой машине.
А что дальше? – спросил Олег, - на что надо нажимать, я не знаю.
- С правой стороны там есть рычаг, закрывай люк, - поучал капитан - так вот, давай крути его, сначала поднимай вверх, подводи и потом
закрывай. Олег сообразил и сделал всё как приказал капитан.
- Теперь смотри – указывал он пальцем влево, - вот перед тобой табло приборов, находишь кнопку «Закачки масла», прежде чем завести машину, ты должен прокачать масло насосом, довести давление в системе до двух атмосфер и только потом запускать двигатель, понял. Олег покачал головой и соглашаясь угукнул как это делает ночная птица филин, он ещё не отошёл от гражданки и по этому иногда отвечал так как это делал дома перед отцом.
Всё было перед ним - табло с приборами, он нашёл кнопку, под ней было написано сокращённо «МЗН». Нажал пальцем, и стал смотреть на прибор, стрела медленно полезла вверх и как только она достигла цифры 2, Олег нажал на кнопку стартера, а ту бросил. Условный завод двигателя был произведён. Мотора конечно в нём не было, да и зачем он, всё было намного проще, это же макет. Олег вроде бы на все кнопки нажимал правильно, как ему и говорил капитан. На тёмной синей стене, впереди тренажёра был натянут белый матерчатый экран, вдруг на нём появилась дорога, - это мастер включил кинопроектор. Олег стал смотреть в тримпликс – это специальный прибор - (Очень толстое стекло, со смещением, через которое смотрит механик) и начел поворачивать по мере, куда вела дорога, туда он и поворачивал. Тренажёр был на пружинах, приводился в движение электрическим мотором, и по этому его трясло и качало со стороны в сторону, чем-то это походило на настоящее прохождение по русской разбитой дороге.
- А если я не сверну, а поеду прямо, что будет? – говорил Олег.
- А ничего – ответил капитан, - просто оценка не зачитывается и всё.
На обучение каждого курсанта было затрачено по 10 минут, это и не много, ну в общем все попробовали себя в роли водителя. Рота отлично прошла вождение. А когда с тренажёра спрыгнул последний курсант, то капитан ухмыльнулся, посмотрел на них и проговорил:
- Ну что орлики, как вам вождение на тренажёре, нравиться а?
- Ну если бы это бала настоящая машина «БМД» то совсем другое дело, а так что, вроде детской игры – лениво ответил Олег.
Из здания выходили бодро, весело переговариваясь между собой, делясь общими впечатлениями. До казармы шли строем. Всякое придвижение в полку должно происходить только строем. Если по территории полка идут более трёх человек, то они всегда должны передвигаться только строем и более ни как. «Если рота идёт кучей, то это уже не рота, а банда» - говорил майор, заложив руки за спину слегка покачиваясь взад перёд посматривая на курсантов из- под
134
густо растущих бровей. Он не любил раздолбайства, тунеядства, расхлябанности и неподчинения, считал эти элементы человеческого мышления самыми пагубными для души. Чёткость, быстрота, вот что должно быть голове военного. Солдат не должен думать, он должен выполнять, думать это привилегия философов.
После ужина рота немного расслабилась, потому как день был уж слишком для них тяжеловатым, все эти тренировки натруждали молодое тело. И хотя их тянуло ко всему новому, неизведанному, вечером после поверки они просто валились с ног, забывая про свои тяготы и печали. И как только в казарме гас свет, наползала темнота. Мозг вместе с мышцами начинал расслабляться, уходить в своё пространство, бесконечной материализации. Ночью в казарме прекрасно, тихо, спокойно, на тумбочке стоит сонный дневальный, он присел на тумбочку и устало воткнул свои карие глаза в пол. Дежурный по роте сидит в каптёрке и вычитывает какую-то весьма странную книгу неизвестного ему автора. Другой дневальный с особым рвением натирает краны, всё идёт по плану. Только ночь может дать курсанту то о чём он мечтает. А мечтает он получить сладкий сон, да такой чтобы можно было развернуться в нём, яркий, спокойный, живительный, страстный, неповторимый, вдохновляющ-ий, без всяких там лишних пустот, коих в космосе миллион миллиар-дов. Звёзды – это сонные тела, состоящие из материи, висящие не на чём, крутящиеся в галактической системе, и как не странно всё работает и не сбивается уже много, много лет, можно ли сощитать года хоть одной звезды? Ну хотя бы приблизительно. Да, как не странно в Галактике всё вечно, оно распадается на молекулы атомы, вся эта видимая материя и снова создается из одной и той же массы. Откуда же взяться другой, чужеродной? Всё здесь, надо только правильно соединить чем и занимался наш невидимы Отец. Луна холодная планета, её можно назвать волшебницей. Издали она кажется такой красивой, серебренной, её диск притягивает взгляд и ты долго можешь смотреть на неё, восхищаться ею, но заглянув в телескоп видишь страшную пустыню с глубокими кратерами. Да может когда-то, она по-настоящему и была действующей, возможно на ней кто-то жил, ну а теперь она мертва, всего-то холодный кусок.
Ну а если всё в этом мире материи распадается, то что же тогда вечно а? Ведь вечность то существует, так по крайней мере мы думаем. Всё это конечно хорошо. Но как только приходит утро всё начинает крутиться по заданной траектории.
Уже целый месяц или полтора пролетели так быстро, что Олег даже и не заметил. Они готовились принимать присягу – клятву на верность родине. Гладили, чистили, поправляли, этот день должен был стать для них самым главным он должен запомниться до конца жизни, такое может быть только раз в жизни, можно даже сказать что
135
это как рождение свыше. Ты даёшь клятву, до конца жизни защищать рубежи нашей необъятной родины. Олег записал этот сложный текст на листок, он зубрил его всю неделю, когда было свободное время, он боялся что когда начнёт его читать пред строем, собьется. И вот теперь он должен был присягнуть на верность родине. В сущности ничего сложного, но за то какая эмоциональная вспышка. Ещё с вечера они готовились, натирали сапоги, бляхи со звездами, надо было так натереть, чтобы всё сверкало. Автоматы выдали сразу после завтрака. Их привели в казарму, дежурный по роте открыл оружейную комнату и, звуковая охранная сигнализация зазвенела на всю казарму. По одному подходили и расписывались в журнале. Перекинув их через плечё, гордо подняв голову, расхаживали с ними по казарме. Ровно в 9:00 поступила команда строиться. Уже через минуту они были на плацу. День был воскресный, конец октября, солнышко чудесно грело, было ещё тепло. Птицы распевали свои песенки. Тонкая паутина летела цепляясь за деревья, кажется это было последнее тепло, в прастонародие оно ещё называлось «бабьим летом». Три роты курсантов, выглаженные, начищенные, выстроились на плацу для принятия воинской присяги. Командиром полка было зачитано обращение к курсантам: «Воины Вооруженных сил СССР, обращаюсь к вам, сегодня вы принимаете присягу на верность родине, помните, что вы защищаете наши рубежи и не только рубежи, но и своих матерей, сестёр, меньших братье, близк-их. Вам вверено большое право быть достойными сынами своего отечества. Не раз наши войска доказывали свою силу духа, именно нам доверено защищать и оберегать самое дорогое, самое ценное – родную землю. Пусть этот день запомниться вам навсегда в вашей памяти» - закончил командир полка. Говорил он чётко, громко, это было напутствием. Вынесли стол, положили на него папку, рядом было знамя полка. По одному из строя выходили солдаты, брали в руки папку, в которой был написан текст присяги, это на всякий случай если курсант забыл его или плохо выучил. Дошёл черёд и до Олега его вызвали и он, чётко отчеканивая шаг взявшись одной рукой за приклад автомата шёл к середине. Остановился, взял в руки папку, сердце его стучало учащенно, он развернулся к строю лицом и начел: «Я гражданин Союза Советских социалистических республик торжественно клянусь: верно служить своей родине, клянусь, предано защищать…».
Всё это он выговаривал чуть дрожащим голосом, чувствовалось в нём волнение. Прочитав он положил папку на стол. Строевым шагом направился к знамени полка. Подойдя он пригнул калено и взявшись за его край приблизил его к губам. Это был знак верности, что он по настоящему любит родину и будет её защищать. Знамя полка ярко-
красного цвета, с пятью орденами, чуть слегка развивал вер.
136
Знамя – это символ, знак полка. Если в бою терялось знамя, то полк тут же расформировывался… Встав с колен, Олег прошёл обратно и встал в строй, он принял присягу, он стал защитником.
После принятия присяги был праздник, к курсантам приехали родители, но ни ко всем, к Олегу никто ни приехал. Но он сильно и не огорчился, после того как сдал оружие, сходил на обед. Остальное время потратил на отдых. За казармой была большая зелёная поляна, курсанты иногда на ней отдыхали, когда выпадало несколько чесов. Ах, как там просторно, он снял сапоги и поставил их в стороне, снял куртку, расстелил её прямо на траве, чтобы было удобно, прилёг. Ах какая была в этот день чудесная погода, давно он так пристально с особым вниманием не разглядывал небо, этот чудесный океан не имеющий дна, таящий в себе столько скрытых тайн. Великолепное небо казалось ему каким-то ярким, нежно-голубым. Да сегодня и впрямь был настоящий праздник, можно было прилечь и чуть-чуть покимарить. Курсанты свободно, что самое интересное не строевым шагом, а обычным, расхаживали по полку, потому как офицеров было очень мало, только дежурный. Олег прилёг, облокотившись одним боком на локоть правой руки. Сорвал возле себя тонкий, зеленоватый стебелёк травинки и взял его в рот, чуть слегка прикусил. На языке почувствовался горько-солоноватый сок. Пожевав его с минуту - выбросил. Резко откинулся назад, прилёг спиной на брошенное хэбе. Белые, как первый снег, великолепные облака, совсем не похожие друг на друга, двигались медленно, в них было что-то привлекательное. «Ну почему человек с таким интересом смотрит в небо? Почему его всё время тянет летать? – думал Олег – пронзая небесную гладь грустно вдумчивым взглядом, вздыхал, смотрел на большое, округлой формы облако, оно медленно, волшебно завораживало его взгляд, передвигалось в голубом пространстве. Время тянулось как американская жвачка. На поляну приходили и располагались, такие же курсанты как Олег им тоже хотелось полежать, помечтать. После обеда солнце взошло в зенит и стало теплее. Жёлтые одуванчики давно уже отцвели. Круглые воздушные их шарики были удивительно симпатичны, и как только поднимался ветер-хулиган, дул на них, то они пускали из своей округлой головки, симпатично маленькие парашютики. Это были их семена. Они легко перемещались на большие расстояния. Олег прикрыл ресницы и, что-то тёплое весьма удивительное налетело на его воображение, это был сон, он так замечтался, что заснул сладо-медовым сном… К вечеру его разбудил шум. Роты собирались на ужин. Солнце скатилось за тёмный сосновый бор, в котором росли съедобные грибы. Великолепный малиновый закат облили казармы пунцовым пламенем, было так тихо, что можно было услышать как звонко командовали: «Раз, раз, левой, левой».
137
Гречневая каша куда лучше перловой, её ещё называют солдатской, оттого что она быстро приготавливается, высококалорийная, и вкусная. Гул в столовой чем-то напоминал, пчелиный рой в улие. Звон вилок, тарелок, стук табуретов, + разговорная речь, = непонятный сумбур. Выйдя из столовой, Олег спустился по крутым ступенькам, довольный тем, что еда была очень вкусная, прищурил правый глаз, и мозолистой ладонью погладил свой желудок почасовой стрелке круговыми движениями.
- А-а-а таперичь можно и на бочёк – заговорил он самодовольно.
В казарме было весело, кто-то развалился на постели и разговаривал с соседом о предстоящих учениях. Майор говорил о том что они должны будут выехать на неделю в лес и там разбить палаточный лагерь. Как будет здорово побыть на природе, почувствовать волю, а то тут в части с ума сойдешь, одна муштра.
Проходя рядом с курилку, Олег увидел Ромку - лучшего своего друга, он махнул ему рукой и крикнул: «Иди сюда покурим, а то скоро отбой три минуты курнём». Олег подошёл к нему, тот достал из кармана помятую пачку сигарет, полез в неё. «На вот тут у меня осталась одна целая, я пачку купил и в карман положил, таскал матрасы, забыл, скомкались, а это тебе закуривай» – и он протянул ему белую сигаретку. Олег с минуту молчал, а потом протянул руку и принял:
- Спасибо, - поблагодарил он друга и присел рядом на лавочку.
- А ты присядь, не столб телеграфный, не президентскую же речь будешь говорить. И он чиркнув спичкой поднёс ему сложенные ладошки руки в середине горела жёлтым огоньком спичинка.
- Нет, сегодня вообще выходной с утра присягу давали, а потом целый день отдыхали, я за казармами проспал.
- Это дело хорошее, а сколько времени сейчас? – спросил роман.
Олег отвёл руку и посмотрел на то место, где должны были быть чесы но теперь их там не было. Он помнит что ещё утром, они были а теперь нет. Как будто их волшебник позаимствовал.
- Вот сволочи, пока я дремал – украли, я же руки вытянул и заснул, а чесы на руке были, точно. Ну вот они и сняли, я так сладко спал, что и не заметил как это произошло, представляешь не почувствовал.
- Бывает, чё теперь, у нас в полку 1000 человек, пойди теперь узнай кто взял твои чесы, разве признаются эти черти полосатые.
- Руки бы отрубить, совсем совести нет, наглецы.
- Э-э, о чём это ты, тут много курсантов и у всех разные потребности и воспитание, воровство - это самый низкий грех, мелкий, самый гнусный из всех, потому что делается тайно.
- А-а ладно – и Олег махнул рукой, - ну что теперь застрелиться.
Докурив сигареты, они встали с лавочки и пошёл в казарму. Вечерняя поверка. Строй курсантов стоял в казарме чуть расслабев-шись, старшина быстро назвал фамилии, присутствующие громко
138
выкрикивали: - Я-а. После вечерней поверки старшина задержал роту на несколько минут. Он сказал им что завтра, ровно в шесть они выходят в запасной район на учения. Так что надо было за ранее приготовиться. Всю ночь Олег не мог заснуть, ему было душно, он крутился, переваливался с боку на бок, ночь была бессонной. Уже под утро, за час до подъема, он всё же уснул. Но сон прервал дневальный, он громким голосом оповестил: «Тревога». Тревога – это значит, рота должна получить оружие и через пять минут стоять на плацу собранными в полной экипировке. С кроватей вскакивали быстро. Один чудик, со второго этажа койки, прыгнул другому курсанту прямо на голову, и чуть было не сломал ему шею. Сапоги одевали по тревоги, не наматывая портянку на ногу как это положе-но, а так, стелешь портянку на сапог и вставляешь в него ногу, всё надо делать быстро, каждая минута дорого. Мойр куря сигарету, пуская в потолок синий дым говорил: что после тревоги курсанты должны покинуть полк в месте с техникой за 30минут. Такое большое количество людей. Тут надо долго тренироваться. Хаус, путаница, началась ещё в оружейной комнате. Молодые курсанты в шуме, гаме, в неразберихе начали хватать чужое оружие. Выбегали из оружейки как ошпаренные, на бегу пытаясь нацепить на ремень подсумок, бежали быстро на плац, было слышно как вываливались из подсумков пустые рожки, щёлкая по бетонным ступенькам. Кто-то уронил автомат и он с грохотом полетел вниз, хорошо что гранаты не выдавали, а то бы точно произошёл взрыв. Нагруженные до отказа курсанты выстраивались. У каждого курсанта за спинную был вещмешок с нужными принадлежностями, полотенце, мыло, зубная паста, щётка, с боку в специальной сумке висел противогаз на случай химической атаки. Сапожная щётка и крем. Как только роты собрались, тут же сразу, была дона команда покинуть территорию полка. Кто-то ещё пробовал шутить. «Ну что нас снарядили, теперь можно и на курорт, кто хочет?» - выкрикивал шутливо один из весе-льчаков и все дружно хохотали. Но это по первой, как только Прош-ли 15 км успокоились, кто-то уже тянулся к фляжке, нацепленной на пояс, в горле пересохло. Сначала они не замечали усталости и шли быстрым, строевым, ровным шагом, но потом стали сбиваться и уже передвигались чуть медленней. Через три с половиной чеса они всё-таки достигли запасного района. Майор выстроил ребят и дал зада-ние, осмотреть боевые окопы для «БМД», а если они порушились – отремонтировать. Окопы были по номерам. Первый окоп был командира роты, все остальные шли по счёту. Нашёл и Олег свой окоп, в котором должна стоять машина после выхода из полка. Чуть слегка обвалившийся, поросший травой, окоп проверялся каждый год. Олег начел со своей командой выравнивать окоп. Чеса полтора они окапывали окоп, перебрасывая землю, рвали траву.
139
Поступила команда собраться возле окопа командира роты. Быстро, незамедлительно все курсанты собрались.
- Хочу объяснить вам зачем мы сюда пришли, - начел майор – а то не которые думают что я специально издеваюсь над вами чтобы загонять вас, нет это не так. Эти окопы назваться запасной район, именно сюда, в эти за ранее приготовленные окопы, мы должны выезжать на технике, если не дай бог война, чего бы мне не очень хотелось. Тут формируются наши части, даётся прямое указание, именно отсюда мы уже идём выполнять приказ, ясно. Повторяю это для баранов и глухих, здесь ждём приказа, маскируем технику, чтобы враг не смог обнаружить, леса тут хвойно-глухие так что затеряться тут можно в три секунды, прошу далеко не уходить, чтобы мы потом не искали вас. Два чеса прошли, и рота тронулась обратно в полк, шли медленно, сильно уставшие. Кто-то уже ныл что растёр ногу. Лямки от автомата стали давить на предплечье. Майор решил взбодрить ребятишек, он резко крикнул: «Воздух». И тут же быстро по роте покатилась волна криков, повторяя: «Воздух, воздух – эхо уходило всё дальше и дальше, гул становился все тише». По такому приказу как их учили надо было быстро броситься в рассыпную и упасть лицом вниз, что они и сделали. Олег побежал в кусты и прыгнул в них, он не увидел что этот куст был обычным кустом шиповника и как это его угораздило. Из куста послышалось:
- А-а-а - длительный возглас удивил ребят. И они тут же кинулись к кусту, чтобы узнать что же там случилось и увидели что Олег держится за плечё, хэбе разорвано, на плече кровь. «Ну вот уже и раненые есть» - проговорил старшина и тут же добавил командным голосом: - Фельдшера и носилки, тут раненый появился.
Через минуту прибежал фельдшер, он посмотрел на рану и сказал:
«Ничего страшного царапина, можно смазать йодом и перебинтовать мы быстро» - и он полез в сумку, достал йод, смазал рану.
Олег сморщил рожу от боли как запеченное яблоко.
- Как так - запротестовал майор – был воздух, а значит его ранило это серьёзно, я думаю что тут надо нести в медсанбат, представим себе что это настоящий бой и его ранило, что тогда а? На насилии и нести на себе таков приказ, а приказы как известно не обсуждаться а, что делаются тавришь фельдшер? – и он сделал удивительно грозное лицо, две складки над носом сжались.
- А выполняются, мы знаем тавришь майор, но это же не опасно.
- Нести на носилках, два раза не повторяю. Выполняйте приказ.
- Есть выполнять приказ. Прибежали санитары разложили носилки.
Стали укладывать раненого, но он запротестовал: «Зачем мне это, я и так могу идти, я что больной, да отстаньте вы от меня - отталкивал он их, не давая подойти к нему. Но они должны были выполнять пр-иказ хоть и дурацкий, но вроде как тренировка, всяко бывает на
140
войне. Кое-как они положили его уложили на носилки и, наверное с километр пронесли. Мойр дал команду отбой – снять больно с носилок. Санитары с повязками на плече красный крест, сбросили раненого, и он шлёпнулся прямо на землю. Пошутили.
- Э-э вы чё очумели что ли – возмущался Олег, - то силой кладёте, то бросаете на землю, ну и медицина, варвары, а если бы я и впрямь был ранен, что тогда? Хотите меня ухайдакать.
- Но ты же не ранет, - отвечали они ему.
Ещё пол чеса шли молча, кто-то без разрешения закурил в строю и это заметил старшина, он потянулся головой и выкрикнул: «Это кто там производит диверсию, вы знаете что дымом можно обозначить себя, вы можете себя выдать». Ротный придумал новое развлечение
- Рота газы, - и все стали вынимать из подсумков противогазы.
Дышать в нём можно, но вот не очень то удобно, особенно при перебежках. Ротный решил продолжить обучение курсантов.
- А теперь бегом, марш – поступила команда, - противогазы не снимать, кто снимет, пойдёт дежурным по роте – добавил он.
Вот так мучения. Конечно же никто не хотел идти дежурным по роте или дневальным. Бежали с пол километра, но за весь промежуток этого времени Олег многое чего понял, он понял что армия – это дурдом, что с командиром лучше соглашаться, чем спорить, что жизнь в армии совсем другая, не такая как он представлял её себе. Он бежал, заплетаясь, путаясь ногами, тратя последние силы, смотрел в запотевшие стёкла противогаза и них… там ничего не видел, белый туман стоял перед его очами. «Ох лучше бы я маленьким подох» - приходила на ум странная пословица.
Пробежав с километр, ротный разрешили снять противогазы. О-о как он вдыхал эти перовые вдохи после пробежки в противогазе, как ему было хорошо. Если кто хочет это испытать то зажмите пальцами нос и пробежите с километр это тоже будет похожее состояние. Кислорода ни хватает ты задыхаешься, а с заду команда: кто отстан-ет то будет собирать окурки вокруг казармы, когда все будут отдыха-ть то отставшие будут работать. Эти слова просто резали по живому, ну кому же хотелось когда все отдыхают собирать окурки. Вот таким удивительным способом, воспитывались курсанты, может это не честно, но зато их тела закалялись, набирая силы, дух становился крепче, тела красивее. К концу дня они всё же приползли в полк. Уставшие, с потускневшими лицами, они ввалились в казарму толпой, стали сдавать оружие. После похода руки отнимались, ноги хоть отрубай, вообще не чувствовались. Им хотелось поскорее умыться, сходить на ужин и лечь спать. Столько километров отмотать. Сдав оружие, Олег зашёл в спальное помещение, увидел свободный стул и присел на него. Ни кто не разговаривал, все – молчали. День шёл к завершению, можно было расслабиться.
141
После вечерней поверки разошлись, кто-то пошёл достирывать портянки, кто-то подшивался, а кто-то читал письмо от любимой девушки. «Здравствуй мой хороший, как ты там служишь? – начиналось удивительно нежное письмо». Парень перечитывал его уже в 10-ый рез. Оно затёрлось до дыр, буквы едва уже можно было различить. Он разворачивал его, и как только выпадала свободная минутка, он снова читал. Девушка писала, что дома всё хорошо, она учиться в техникуме, скоро будет сдавать экзамены. Его брат часто катается на мотоцикле, иногда он и её катает. Каждую субботу она ходит на дискотеку с подружками, потанцевать. На прошлой недели в клубе была страшная драка, Завяловские мужланы первые затеяли дебошь, они сказали что Чипурниковские слишком обнаглели, они чего-то там на них наговорили, ну и как это бывает из ничего – вспыхнула жесточайшая драка. Из рядом близ стоящих штакетников повыдёргивали все колышки и на деревянных мечах как джедаи в звёздных войнах сражались. Завяловским конечно накостыляли, так им и поделом, не будут наглеть, «хвост» подымать. У соседки Наташки был день рождение, так мы там так набрались – хвалилась она. Пастух Егор напился в стельку и, потерял двух коров, председатель колхоза выгнал его. Все мелочи сельской жизни она почти перечислила. Прозвучала команда отбой, и в казарме погасили свет. Курсант свернув аккуратно письмо, положил его в грудной карман кителя, пускай согревает сердце, как только будет свободная минутка, так он снова развернёт и прочитает его.
Ночь была лёгкой, вырубились сразу как лампочки от выключате-ля, спали как сурки. Кто-то из молодых сильно храпел. За окном светили волшебные звезды, жуткая темнота окутывал в округе буквально всё. Деревья в темноте казались сверхбольшими, дома бесцветными. Ровно в 24:00 дежурные спешили из казарм на доклад к дежурному по полку. Только пугливые летучие мыши кружили в темноте с большим наслаждением, им это очень нравилось. Изредка в казарме слышались шаги, нет это было не приведение, это дневал-ьный прохаживался по длинному коридору казармы, чтобы не усну-ть. Рота спала. Завтра должен быть новый день, с утра зарядка, завтрак. Ротный что-то говорил о стрельбищах, мол пойдут стрелять из автоматов, это хорошо. Луна отсвечивала удивительно серебрен-ым светом, она чем-то была похожа на шаманский бубен и так мани-ла к себе. Большие и маленькие звёзды окружали её. Всё это было окутано сновидениями. Ночные бабочки зависали, над розовыми лилиями, взмахивая своими тонкими крылышками, чтобы взять из них драгоценный, полезный, сладкий нектар. За забором, неподалё-ку, лаяли собаки, они чуяли кошачий запах, те залазали на забор и свободно, без всяких проблем прохаживались. А те от злобы рвали на себе цепи, да так что лай был слышен за несколько сотен метров.
142
Ближе к утру ночь стала рассеиваться. И первые проблески света осветили силуэты домов и деревьев, но они уже не были такими страшными, а на оборот. С первыми лучами солнца в казарму вошёл и старшина, на нём был спортивный костюм, а через минуту дежурный по роте протрубил падём. Вставали с нежеланием, лениво потягиваясь к верху руками, пока старшина не начел кричать на них. Тогда они зашевелились. Тех кто не желал выходить на зарядку, он брал за шиворот и выталкивал силой. Самые хитрые спрятались в туалете, но кто-то заложил их и старшина посетил это место, ни кто не остался не замеченным. В этот раз им устроили марш-бросок. Они бежали по натоптанной тропе в лесном массиве. Здесь часто делались пробежки, сама тропа идёт по кругу в общей сложности около 8км. «Не отставать, природа должна благотворно влиять на ваше здоровье, так что вперёд» - говорил старшина, пытаясь взбодрить курсантов. Как только они забегали в сосновый бор, то сразу же чувствовалось его сладкая чистота воздуха, она просто пьянила. С утра в лесу стоит такой удивительный птичий звон, хоть останавливайся и послушай его, но некогда? Иногда на дорожке можно наткнуться на пугливого зайца, или хитрющую лису, это же ведь их дом. 45 минут длилась пробежка по лесу, в казарму прибежали, посвежевшие, как раз к завтраку. Умылись из-под крана холодненькой водицей, и в столовую, где их уже давно ждала «любимая» всеми солдатами каша - перловочка. Каша как каша, но что самое удивительное, если эту кашу положить на тарелочку, остудить, потом взять резко перевернуть эту тарелочку, то эта чудесная каша настолько прочная, что она даже перевернутая вниз все ровно не отрывается, а находиться на тарелке. Можно воткнуть в неё вилку и вилка будет стоять, не падает, удивительная каша.
После завтрака ротный построил курсантов и объявил:
- Сегодня идём на стрельбище, обучаться стрельбе из автомата, там вам будут выданы патроны. А так же бросок ручной гранаты.
Дежурный открыл оружейную комнату, всем были выданы автоматы и ящик с боеприпасами. Минут десять им дали перекурить, после перекура была команда строиться. До полигона было около шести км. С километр прошли легко, почти не заметно, за тем рассла-бились и стали шутить, но старшине это не понравилось, и он решил их усмирить их маленькой пробежкой. К полигону прибежали слегка затрёпанные. Поступила команда отдохнуть пять минут. Затем был инструктаж, как надо правильно обращаться с оружием. По три человека ложились на позиции. Мишени поднимались в 30 метрах автоматически, инструктор стоял позади и наблюдал за всеми действиями стрелка. Десять патрон заряжались в рожёк, за тем курсант снимал автомат с предохранителя, резко дергал затвор и загонял патрон в патронник. Оружие было готово к стрельбе.
143
Ни в коем случае не разрешалось направлять ствол на человека.
Стреляли одиночными выстрелами. Мишени были движущиеся на колёсах, покрашенные в тёмно-зелёный цвет, они быстро приближались. Курсант должен был прицелиться и поразить её. Если он попадал в неё, то она тут же падала. 5-ть из 10 все эти подсчёты можно было произвести, но только после отстрела. Каждый курсант отстреляв боевой запас патронов, ждал когда все освободят и только после этого они с нетерпением бежали к мишеням и смотрели куда же они попали? Большинство попадали, но были и такие, которые ни куда не попадали. Они с удивлением для себя сотлели на мишени и недоумевали, а где же дырочки от путь? После стрельбы была тренировка – бросок гранаты. Выдавался детонатор, граната, всё это давалось отдельно, запрещалось вкручивать детонатор на месте, курсант отбегал метров 100 где стоял танк. На верху на башне, в командирском люке сидел старшина. Курсант залазил к нему и тот объяснял:
- Так залезай сюда в люк наводчика – и тот корячась лез. Теперь вкручивай детонатор в лимонку, - курсант делал всё так как ему говорили. А теперь зажимаешь чеку, дёргаешь кольцо и резко отбрасываешь гранату, понял, - угу – кивал курсант соглашаясь.
Всё так и делал Олег, он вкрутил детонатор в гранату, зажал чеку, выдернул кольцо и тут же спросил у страшены: «А куда кольцо девать от гранаты, за него же надо будет отчитаться, у себя оставлять или выбрасывать?». У страшены широко раскрылись глаза при виде выдернутого кольца и зажатой в руке гранаты, он затрясся, побелел и испуганно заикаясь, закричал во всё горло:
- Кидай её, нах… а то взорвётся, - но ведь выдернутое кольцо не обозначает что граната взорвётся, хотя это нельзя угадать, взорвётся она или нет, бывали случаи что взрывались.
Всё это у него вызывало нервный шок. Он едва успел нырнуть в люк, но его фуражка осталась лежать на броне. После взрыва он высунул голову, затем вылез полностью, взял фуражку обсмотрел её и высказался: «Курсант ты мне попортил фуражку».
Да действительно, её изрядно посекло осколками, жалко. Олег ничего не мог ответить, хотя в чем он был виноват, он не понимал, к тому же фуражку он сам оставил на броне, так что Олег здесь был ни при чём. После гранатной тренировки курсантов заставили ложиться в окоп под идущий танк. Скажу сразу зрелище не для слабонервных. Такая страшно грохочущая махина идёт на тебя, что тут по не воле коленки задрожат. Так вот, курсантов сажали в коп и танк потихоньку ехал, все знали что это просто учения, но как объяснить это своим глазам, они то видят эту страсть в железном панцире и телу надо срочно лечь под него, неприятно и страшно. Танк катил страшно лязгая закаленными гусеницами прямо на Олега, а он лежал в окопе.
144
Рёв мотора был ужасно-громким, он просто наводил страх и сердце вздрагивало. 46 тон это вам не хухры-мухры, земля под ногами дрожала, механик-водитель высунул голову из люка управлял танком. Он посмеиваясь, наблюдал за курсантами как они реагируют. Как только машина наезжала на окоп, то в нём становилось страшно и темно. Все эти испытания надо было пройти, это называлось обкатка танками. Через час, когда всё закончилось, роту построили и колонна двинулись в полк. Шли просёлочной дорогой, топча траву, поднимая сапогами серую пыль. Проходили село со старинным названием «с.Горилкино». Если судить по названию, то можно выдвинуть две версии возникновения такого села. Первое – в этом селе жили люди, которые сильно горевали по разному поводу. Второе – это здесь жили люди, которые любили повеселиться и выпить, вот такое приходило на ум Олегу. Но зато какие были сады. Свисающие за ограду, прям на улицу ветки с наливными яблоками, сливами, грушами, ну как тут устоять, и не взять, это большое искушение. Курсанты смотрели на плодовые сады и глотали слюнки. Так хотелось сорвать хоть одно яблочко. Один из курсантов из задней шеренги решил, пока майор не смотрит можно, не выдержав, кинулся к забору, где на тонких ветках с зелёной листвой висели большие яблоки, они казались такие манящие с красными боками, они чудесно переливались на солнце. Он потянулся к ним и сорвал всего три штуки, и быстро вернулся в строй. К нему тут же посыпал-ись просьбы: «Дай попробовать, укусить хоть разок». Два яблока он отдал ребятам, одно оставил себе. Он потёр его об штанину и надку-сил. Сочное, сладковатое с медовым вкусом, ему оно очень понрав-илось. Доев его он откинул огрызок в сторону. Дошли до моста. Деревянный, потемневший от времени мост был сложен из брёвен. Боковые перила в некоторых местах отвалились. Прошли по мосту, под которым звонко протекала речка с весёлым названием «р. Похлёбка». Олег вспомнил, как он сам в детстве ходил на речку, как было там здорово. С вечеру, взяв в руки лопату, он шёл за сараи на навозную кучу и начинал копать червей. Поднимет пласт, а там их, мать честная. Жирные, с тёмно-багровым оттенком, они так быстро расползаются в разные стороны. Наберёт в баночку. А утром, эдак в часиков шесть, мама поднимет его. Он соберётся, возьмет баночку с червями, удочку примотает к велосипедной раме и вперёд. Приедет на речку, размотает удочку, достанет червя и на крючок его, а он так уж бедный извивается, как змея, ну ни как не хочет становиться наживкой, видать больно ему. Закинет в воду, сидит, любуется восходом солнца, засмотрится, а тут клю-клю,- поплавок начинает дёргаться туда сюда, он его раз и подсекает. На берег выбрасывает небольшого карасика, большой то рыбы там отродясь не было, так с ладошку линьки, окуньки. Ну и уже к вечеру всегда возвращался
145
с полным садком рыбы. Мама брала и жарила её на ужин...
Курсанты приблизились к воротам полка. Дежурный по КПП открыл ворота, и они строем вошли в полк. Учения по стрельбе прошли нормально. Был обед. После обеда майор оповестил всех, что они пойдут помогать на склад разгружать картошку. Многие были не очень-то довольны, но у солдат бывают разные задачи не только боевые, но и трудовые, если командир сказал: надо, значит надо выполнять. Картошка была привезена из соседнего колхоза на машине «Урал». Курсанты разделились на команды. Одна бригада набирала её вёдрами, насыпала в мешки, другая таскали в подвал. Подвал был не маленький 20м в длину и 15м в ширину. В нём было прохладно, сыроватые потолки, на которых висели капельки влаги. Побелённые мелом стены. С правой стороны лежали большие кучи морковки, аккуратно присыпанные сухим песком, чуть по дальше -капуста, картошку засыпали в специальные контейнера. Её оказало-сь слишком много, к тому же потом пришла ещё другая машина, так что разгрузка продолжалась до самого ужина. К вечеру, сильно уставшие, они шли на ужин. После ужина в казарму. За пол чеса до отбоя Олег решил написать домой письмо. Он попросил у друга листок бумаги и ручку. Но так как было слишком шумно, он удалился в ленинскую комнату. Не зная с чего начать, он вдумчиво помотрел на портрет Ленина, хотелось описать всё что он проходил.
«Здравствуйте мои дорогие мама, папа и все родственники. У меня всё хорошо, я жив, здоров чего и вам желаю. Недавно были на полигоне, стреляли из автомата, кидали гранату, так здорово мне понравилось. Командир у нас строгий, много даёт работы, и мы постоянно загружены. Хотелось бы хоть увидеть вас, обнять, как вы там, не скучаете обо мне, за небольшой срок я почти привык к учили-щу, постигаю азы военного профессионализма. Ведь мы будем выпускаться лейтенантами, а как известно армия держится только на офицерах. Здесь очень хорошо кормят, так что не переживайте, голодным не остаюсь. По утрам делаем зарядку, ровно в 10 отбой. Изучаем технику. Да нам сказали что скоро мы будем делать первый прыжок с парашюта, хоть и страшновато, но за то очень хотеться. Больше всего мне нравиться здесь природа, хотя мы очень мало выходим из полка, но и всё же. Как там бабушка, как её здоровье, не болеет ли она? Мне так хочется обнять её, ведь она воспитала меня. Да у нас тут принимают посылки, если будет возможность, то высылайте больше курева, конфет. Ну всё до скорого письмо заканчиваю, а то тут у нас вечерняя поверка, всё целую, пока, пишите, жду ответа ваш сын и защитник». Как только Олег закончил письмо, поступила команда строиться на вечернюю поверку. Он быстренько вложил письмо в конверт, поднёс его к губам, провёл кончиком языка по сухому клею, закрыл конверт, разгладил
146
пальцами, быстренько накарябал адрес, открыл тумбочку – верхний ящик и бросил в неё конверт. «Ладно, завтра утром после завтрака брошу» - подумал он и вышел в коридор, где уже стояли его друзья.
Время летит так быстро, что Олег и не заметил как подкатил октябрь.
Осень, волшебная осень, как прекрасно дышится на улице, прогул-иваясь возле озера, Олег приметил, русские, деревянные, рубленые одним топором дома. Одинокие, совсем смешные, раздетые до нага деревья, упали своим отражением в озеро, как это удивительно. Он стоял молча, сняв с головы берет, и свежий прохладный ветер трепал его золотистый чуб. Небо не приветливо тусклое, унылое, покрылось невзрачными хмуро-приторными облаками. Солнце, как бабушкин клубок, с красными нитками брошенный ею на пол начинает медленно закатываться за горизонт, уж слишком быстро вечереет, Олег вздыхает, всматриваясь в озеро, и видит там весьма привлекательного человека. Сиротливые, одинокие, чуть слегка покачивающиеся в воде изображения деревьев и домов, кажутся не настоящими, а нарисованными. Как будто это ловкий мастер своего дела – художник выхватил кисть и быстро намулювал душевный сердцу пейзаж. Одна печаль – птицы не поют, попрятались куда-то, где же вы милые мои? Сердце болит. Да, это она – природа, открыла сою тайну и он увидел все её тонкости. Восхитительна, ах как же она прекрасна, осень, как чудесно это озеро, как великолепно смотрятся все её тончайшие штрихи. На прозрачно-волшебной воде, чуть слегка покачиваюсь, плавают сброшенные одежины деревьев – это обычные листочки желтоватые, красноватые. Там вдалеке чуть различимо, легко покачиваясь на волнах, стоит лодка с одиноким рыбаком. Лодка стоит причаливши, ещё не потерявшим свой летний зеленоватый цвет камышам. Незадачливый рыбак, ссутулившись сидит над удочкой в надежде поймать большую рыбу. Вечером на закате, под ало-малиновый разлив, или рано утром на розовой зорь-ке всегда клюет лучше, это может подтвердить настоящий рыбак с большим стажем, потому что рыба проснулась, она голодна и начинает хватать всё подряд. На воде видны круги – это сазан, он когда подплывет, то начинает пускать вокруг себя пузырчатые круги.
Олег замечает, что с закатыванием солнца облака постепенно начинают окрашиваться из бледно-серого цвета в розовый. Через пять минут, в алый, затем в красно-кровяной - почти что гранатовый. А когда солнце полностью уходит в глубь, то облака начинаю терять розовость, они снова одеваются в свой блёклый цвет. Поздний вечер забирает последние краски. Картина становиться почти бесцветная как у Малевича. Нету тех светлых чувств, но сердце ещё живёт, оно всё так же бьется, мозг помнит тут теплоту красок, можно и вообразить в уме, что было так всё чудесно. Нет, природа не
умирает, она засыпает летаргическим сном на шесть долгих
147
месяцев, чтобы весной снова проснуться и зазвенеть, как-то по-новому особенно. Олег вздрогнул и подумал: «Холодновато становиться, надо бы вернуться». Он идёт обратно в полк там теплее. Так прошёл его первый увольнительный, он получил его за хорошее поведение. По утрам, на чуть желтоватой траве появлялся иней, лёгкий морозец сковывает лужицы серебристым ледком. Птицы сбиваются в стаи, громко кричат, значит собираются в дальние края, там где тепло, где солнце ярче светит…
Первые тренировки, - прыжок с парашютом они проходили на специальных тренажёрах. В понедельник после завтрака, они шли на специальную площадку, где был построен тренажёр. Поднимались на высокую вышку, одевали что-то вроде парашюта, прыгали вниз и катились на роликовых колесиках по канатной дороге. Самое главное надо было держаться прямо, если боком, то приземление было болезненным. Взводный стоял на вышке, вверху, возле тренажёра, рота же внизу, ребята наблюдали, как их сотоварищи неудачно шмякались об землю. Майор посмотрел на это безобразие и стал объяснять, как надо правильно прыгать, чтобы не ушибиться:
- Ну как вы прыгаете а, ой ё ёй – и он сплюнул на землю – мне страшно смотреть, Степанцов иди как сюда? – и он махнул ладонью, тот как ракета выбежал из строя. Ну вот смотри как вы прыгаете – и он указал пальцем на Замкова А. Гляди на него, летит, ноги в разные стороны, глаза закрыл, и приземление, самое главное для десантника это что? Кто-то из курсантов захотел пошутить и выкрикнул, чтобы посмеялись: «Поесть, поспать».
- Это кто такой умный – строго спросил майор, - что, всё знаете? А если я вас сейчас подниму в воздух и скажу прыгать. Рота молчала. Как вы прыгаете, болтаетесь, повиснут, прокатятся и извини за ворожение как дерьмо чьмякнулся на землю, да он так ноги перелом-ает. Обьесняю ещё раз для слепых и глухих, вы должны быть собранные, и всё ваше внимание должно быть сконцентрировано на приземление, поняли винтокрылые, - так он дразнил десантников.
Ну всё давай, Степанцов если понял то покажи нам класс – и он похлопал его по плечу. Взводный, а ты там инструктируй не стой как пугало – кричал он вверх – объясняй этим баранам как надо.
Степанцов – лучший курсант, уже получил от майора вторую лычку за подхалимаж, только он мог рисанутся перед начальством, он умел лизать мягкую часть тела… и кто его только учил этому. Он взобрался по железным ступеням, надел лямки и разбежавшись прыгнул, он катился вниз с быстротой ветра. Пару раз обернулся вокруг себя но патом выровнявшись, сжав ноги, приземлился на землю. «Вот так вот надо – хвалил майор Степанцова, - живой пример, чтобы все так прыгали, понятно, - рота вразнобой, то там, то там, ответила: понятно. «Не слышу, - грозно спросил он их, -
148
надо отвечать чётко и ясно». Рота, тут же в один голос: «Ясно»
- Ну вот я думаю что вы теперь прыгать будете так же как отвечаете.
Быстро один за одним, они поднимались по лестнице, надевали ремни тренажёра и прыгали с вышки, катились, падали, ударялись об землю, вставали и снова поднимались. Вся эта учебная процеду-ра продолжалась до обеда. Майор отойдя в сторонку, присел на колесо, достал сигарету, чиркнул спичкой и закурил. Глубоко затягиваясь он наблюдал за тренировкой курсантов. Их надо было научить не бояться высоты, чтобы ребята были подготовленные к настоящему прыжку с самолёта, ему не нужны в воздухе дохлые «курята», десантник должен быть ловким, смелым. Тренировка продолжалась до самого обеда, пока у них не кончились силы. Вернулись в казарму, майор дал 20минут отдыху.
В столовую шли с радостью, напрыгавшись с вышки, они сильно проголодались. Возле столовой как всегда было столпотворение, дежурные не успевали подготовить столовую для приёма курсантов. Ещё минут 10 ждали, когда откроют двери и только после открытия дверей, по одному курсанты стала входить. Зал был убран. Чисто вымытый пол, ровно отсортированные столы, стаканы, тарелки, чашка с хлебом и кастрюльки с борщом, всё стояло и возбуждало аппетит. За стол садились по шесть человек, один вставал и начинал разливать по тарелкам первое, ну а потом и второе. Кушали быстро, первое, второе – картошка пюре с котлетой и всё это запивалось компотом. После обеда узнали «хорошую» новость, что их рота заступает в наряд по столовой. Наряд по столовой выпадал раз в месяц. Да наряд – это очень тяжело, попробуй ка, накорми полк.
Старшина принёс спецодежду, - это было обычное солдатское обмундирование старое хэбе, почему-то выкрашенное в синий цвет, брюки и куртки были почти без пуговиц, кошмар. Сами пришивали пуговицы, зашивали разорванные рукава. К вечеру, после ужина, пошли заступать в наряд. Большой зал, на 300 человек. Зал поставили убирать четыре человека, надо было мыть полы, со столов убирать и накрывать на столы. Сама площадь зала 50х50 большой объём. Варочный цех – это где стоят большие котлы, там вариться пища, после раздачи пищи котлы надо мыть. Каждый котёл на 500 литров полк большой, курсантов много, кушают добре.
Посудомоечная – шесть человек – это самое ужасное место, туда сноситься вся недоеденная пища, тарелки и котелки, вот где бывают завалы, каша, комбижир – который пристаёт к полам как вазелин и ты катаешься по полу как фигурист на коньках, но при этом надо не грохнуться с тарелками, они же могут разбиться, а это уже потери. Ложечники - их так странно называют за их блатную работу, Эту работу выбирают самые приблатнённые, они моют ложки, много
целый коробок ложек, и все надо тщательно перемыть.
149
Овощной цех, - восемь человек. Да там работёнка дай боже. Надо почистить две ванны картошки, мешок морковки, капусты, в общем последними всегда заканчивают работу они. Олег попал в посудомоечную. Работа кипела, дело шло полным ходом. Тарелки несли, бочки, и всё это было в большом количестве, надо было быстро принять. Если не успеваешь, то получается полнейший завал. Котелки, тарелки сваливаться в кучу, и получается тарарам. Другое дело у ложечников, они опускают короб с ложками в воду и начинают полоскать, повултузили с 30 минут туда сюда, всё готово, успокоились. Приходит дежурный по столовой и пальцем по ложе:
- Это что такое? Я вижу жир на ложках, так не пойдёт, грязные.
- Мы хорошо мыли, - оправдываться они, пожимая плечами.
- Все ложки перемыть – даётся команда, - и они тащат их обратно.
В варочном цехе хорошо, не то что бы хорошо, тяжеловато, но просто там всегда после завтрака или обеда остается еда, можно поживиться. А как известно, солдату всегда не хватает жратвы.
Вечером заступили в наряд. Олег попал как раз туда, где тяжело – посудомоечная, её ещё называют адово место, там жарко, сыро, грязно, просто ужас сам люцифер бы улыбнулся от такого места. Горы, просто гималайские горы тарелок, котелков, надо было сбрасывать остатки пищи и слаживать посуду в ванну. Всё это надо
было мыть, чистить, протирать. Олег брал тряпку, глубоко вздыхал: - Что ж поделаешь, надо -, и начинал мыть. Сырость повсюду вода, пар, хэбе становиться на тебе мокрое, прилипает к телу, так неприятно, пот течёт по лицу, заливая глаза, ты локтём грязного хэбе вытираешь его, волосы мокрые, промасленные жиром, куда деваться, надо. В зале происходит что-то серьёзное. Старшина достал из кармана платочек и чтобы проверить чистоту пола, кончиком вытирает его, подносит курсанту и суёт его ему под нос:
- Ну-с что вы на это мне ответите а, грязно, - делает серьезный вид.
- Тавришь старшина, мы же мыли, мы устали – жалуются ему курсанты – тут же не возможно вымыть до зеркальной чистоты.
- Как так не возможно, не надо мне забивать мозги, что же теперь кушать в грязи – он уходит. Они берут тряпки и начинают мыть всё сначала, что делать, не понравилось ему как убрано вот и всё. В овощном дела идут полным ходом, картошка чиститься в ручную, одна ванная уже начищена, времени мало только 00:30, обычно овощерезка уходит в 1:30 или 2:00. пока почистят, даже если и авто-матическая картофелерезка работает все ровно, она не может почистить глазки - эти чёрные пятнышки так и остаются в ней, её надо брать в руки и каждый глазок выковыривать ножом. Лук - это самый вредный овощ, его режешь, плачешь. Морковка полезная, вкусная сладкая её можно и чистить, и кушать. Свекла на щи. Капуста шинкуется на специальной острой тёрке, можно поранить пальцы.
150
К часу ночи половина ребят освободилось, половина ещё нет, - картошку чистили. Олег со своей командой перемыл тарелки, они уже собрались уходить, как к ним пришёл дежурный по столовой.
- Так вы управились? Надо помочь овощному цеху, давайте дуйте туда, там вам покажут, что надо делать – распорядился дежурный.
Ребята вздохнул, что ж делать, надо помогать, уставшие но пошли.
Ещё час провели в овощном цехе – дочищали картошку. Где-то в 1:46 освободились. Вышли на улицу, было так свежо, так прохладно, из-за угла дул холодный ветерок, он резко обхватил тело. На небе кучными гроздьями, гороховой россыпью вспыхивали и потухали разбросанные по чёрному покрывалу ночи звезды. Все уже давным-давно спали, а они только вышли из столовой. Ноги отекли, ели передвигались. Как только пришли в казарму, завалились спать, а ночью Олегу снился сон, будто он помешивает в большом котле черпаком кашу. Подняли ровно в 6:00 сразу пошли в столовую выполнять работу. Подготовка к завтраку. Разнесли по столам хлеб, тарелки, ложки. Накладывали кашу, она – горячая, парит и запах такой вкусный. Когда управились, двери столовой открыли и, в зал хлынули лавиной голодные курсанты. Через час в столовой всё стихло, надо было убирать готовиться к обеду. Обед тоже прошёл быстро, чистили, мыли так и не заметили как приблизился ужин. Уставшие, они сидели на улице и курили прислонившись к стене.
- Не вериться мужики, что мы отработали смену – говорил Олег.
- Да тяжеловата работёнка, но зато наелись – добавил Степан из варочного цеха. Ему досталось два котелка каши и гуляша четыре порции, так он так наелся, что аж желудок заболел, по этому он был доволен сменой. Это редкий случай, где можно вволю отожраться.
Закончив смену, они сдали наряд второй роте, и с облегчением вздохнули: пусть помучаются ребятишки как мы. Из столовой выходили бодро, не оглядываясь назад. Умылись, подшили хэбе, на вечернюю поверку вышли чистенькими. Зачитали список, отметили, дали команду отбой. Ни кто не стал тянуть время, все легли спать.
Ночью ребятам ещё снились котлы, тарелки, они не могли так быстро отойти от них. На улице разыгрался ветер, потом в окна удали свежий, пахнущий липой, хлипкий дождь. Всю ночь в сером небе раскатисто громыхал гром, молнии ярко полыхали, через окна, освещали стены казармы. Олег спал как убитый, он так намаялся в посудомоечной, что его ноги, руки гудели как высоковольтные провода. Дождь то затихал, то с новой силой рассыпался, увлажняя влагой и без того сырую землю. Вот уже неделю как он шёл, и что самое удивительное только по ночам, как только приходило утро тучи тут же рассеивались. Правда вот на улице после него оставали-сь большие лужи, вода текла, заполняла канавы. Но за то как легко дышалось, воздух очищался, он становился свежим, мягким.
151
Утром разбудили на зарядку, так не хотелось вставать, но пришёл майор он стал всех поднимать и выгонять на улицу, на плацу уже бегали кругами три роты. После зарядки сходили на завтрак. Коман-дир построил роту и дал команду: «Сегодня едем на аэродром, у вас будет настоящий прыжок с парашютом, так что можете отличиться».
- А на какую высоту поднимемся, хотелось бы знать тавришь майор? – поинтересовался один из любопытных курсантов.
- А ты какую бы хотел. Конечно же не выше чем положено. 2000ты.
Я думаю что на первый раз вам этого будет достаточно. Собрались быстро. Как только вышли за КПП то увидели машину «Урал». Ротный дал команду и курсанты, откинули борт «Урала» и по одному
стали залазить, а когда погрузились, то майор дал команду вперёд. Трёх мостовый, зверь, а не машина, дёрнулась с места, грозно рыча и плавно покатила по мокрому асфальту. Курсанты всё шутили да хохотали: «А вдруг я кольцо дёрну, а парашют не раскроется, что тогда делать?» - спрашивал, поглядывая на взводного, курсант.
- Ты только скажи, куда будешь падать, то мы тебе соломки подстел-ем. Ха-ха-ха – заливались смехом курсанты. Что ж им было смешно, молодые, весёлые, жизнь только начиналась, всё было впереди. Каждый прыжок отмечался, после первого выдавали значок в виде парашюта внизу, на самом конце значка, висела маленькая циферка она то и обозначала количество сделанных прыжков десантником.
Аэродром охранялся солдатами, двое в камуфлированной форме, отворили ворота и «Урал» проехал на территорию. Ехали по дороге, вдоль линии стояли военные вертолёты с ракетами и самолёты МИГи. Остановились возле здания, это было что-то вроде диспетчерской управления полётами. Поступила команда к машине. Как мячики высыпались из машины, растирая затёкшие ноги. Тут же поступила команда строиться, и рота - построились.
- Сейчас идём к складу, получаем парашюты, и в самолёт, ясно – строго проговорил майор и дав команду пошёл позади роты.
Строем, отчеканивая шаг, пошли к складу. Возле склада стоял толстый капитан, вот с таким брюхом, он уже ждал роту. Круглое лицо как тыква, с красноватыми щёками, форма на нём сидела как-то неуклюже, смешно, пузо оттопыривало китель, ремень едва сходился. Руки были короткие, спина сутулая, шеи вообще не было, как будто голова сразу приросла к туловищу и большой нос как картошка. Фуражка съехала на затылок, он почему-то всё время морщился, и кивал головой. Как только рота приблизилась, он подошёл к майору, они переговорил и вместе нырнул в склад.
Вышел майор через 5 минут и тут же стал объяснять обстановку.
- Так со мной идут два человека, остальные стоят здесь и не расходиться, ждите – он взял курсантов, и они снова скрылись в складе. Уже через минуту они выносили на себе по три парашюта и
152
раздавали курсантам. Те брали больше, тяжеловатые мешки, их надо
было надевать через голову, затягивать плотно лямки чтобы ни чего болталось, ни висело, первый прыжок это серьёзное дело.
- Ну все готовы – весело спросил майор улыбаясь, – у всех есть парашюты? Или может кто-то хочет так – и он стал просматривать. Так первая шеренга два шага в-пе-рё-д, я посмотрю, что вы тут нацепили – он шёл по ряду и смотрел, правильно ли они надели на себя парашют, ведь от этого зависела их жизнь, если что-то не так, то в небе уже не исправишь. Потом он прошёл между вторым рядом, третьим, всё просмотрел, лично подёргал рукой.
Он заметил, что один из курсантов возиться, запутался и не как не может надеть на себя парашют, он подошёл к нему и предложил:
- Давай помогу – он выправил ему лямки, показал, как надо одевать.
Ну вот вроде вы всё - и он ещё раз окинул всех взглядом. Теперь идём к самолёту, ни кто, ни куда не уходит – скомандовал майор и стал сам надевать на себя парашют.
- А если я в туалет хочу – неожиданно выкрикнул курсант.
- Это кто там хочет. А раньше ты не мог это сделать, - упрекнул его майор, - ну что теперь, будешь лететь и брызгать на своих ребят с верху – высказался майор – и рота расхохоталась.
- Можно, я быстро вон туда, а то он сейчас лопнет – сжав зубы бормотал курсант, он выпучил глаза уже не в силах держать.
- Давай только быстро, а то и вправду… – разрешил майор.
Шли к полосе, в самом начале поля стоял большой, серебристый самолёт, вмещающий в себя до 100человек, он уже вращал винтами, моторы гулко гудели, разрезая воздух. Подошли к нему. Длинный с размахом крыльев по 30 метров. Сзади, снизу у самолёта открылся гидравлический подъемник – ребята увидели, что в нутрии было пусто. Майор скомандовал: «По одному, до конца прохода в самолёт – и рота двинулась». Погрузка была быстрой. Через минуту гидравлические цилиндры медленно закрыли задний люк.
Винты загудели ещё сильней, так что ничего уже не было слышно кроме рёва моторов. Он развернулся, вышел на взлётную полосу и стал набирать скорость. Все волновались, а как еж первый, настоящий прыжок. Олег посмотрел в стекло иллюминатора, всё перед глазами быстро бежало: деревья, столбики, самолёты.
«Надо бы записать себе в блокнот, знаменательный день, как ни как первый прыжок – подумал Олег и отвернулся, он смотрел на друга».
Самолёт набирал скорость, его стало немного вибрировать. Вдруг почувствовался сильный толчок, и тело резко вдавило. Уши сильно заложило, Олег открыл рот, чтобы было легче перенести взлёт. Давление поднялось, дыхание участилось, в груди спёрло. Кто-то даже потерял сознание, но его пару раз ударили по щекам, и он отошел. С полу наклоном самолёт стал набирать высоту.
153
Майор встал с места и перед прыжком начел делать инструктаж:
«У вас у каждого есть кольцо, у всех есть, посмотрите? Сейчас вы
цепляете за него стропу, а её цепляете за перекладину, при прыжке
кольцо само вырвется у вас из парашюта, вам собственно говоря ничего не надо будет дёргать, только прыгайте и всё, кто не может тому я сам помогу. Когда выпрыгнете, сожмёте ноги и прижмётесь к коленам, затем выпрямитесь, ну а там как бог даст, думаю вы сообразите как надо приземляться. Да, когда будете лететь то прошу вас, управляйте стропами, а то залетите куда-нибудь на дерево и снимай вас. Помню, у меня курсант был один, весёлый такой, так он приземлился прямо на колхозный баз к свиньям, выпачкался весь, от него потом неделю несло каким-то особенным запахом.
Самолёт поднимался выше и выше, постепенно набирал высоту.
- А мне не страшно – заговорил весельчак, - а хотите анекдот расска-жу, вам прыгать будет не страшно, за одно и напряжение сниму.
- Валяй – высказался рядом сидящий, у него почему-то постоянно нога стучала об кузов самолёта, и как он её не прижимал, она всё одно постукивает и постукивает, странное дело, чё это с ней?
- Это нервы, ты расслабься, все приземлимся, ни кто в воздухе ещё не оставался, - подкалывал его дружёк и делая ехидное личико.
- Как-то раз спрашивают у солдата: что вам нравиться в службе?
- Ничего – отвечает он громко как рупор.
- А зачем же вы пошли служить в армию?
- Понятия не имею, мне сказали что мы едим на курорт, нас там будут бесплатно кормить, так я им и поверил, ну вот и пришёл.
- Да, что-то не смешно – вздохнул рядом сидящий и потёр нос.
Над дверью-люком раздался звонок и красная лампочка замигал:
- Так встать, приготовиться к прыжку – скомандовал майор.
Ребята стали вставать с лавочек, было как-то немного страшновато.
По телу побежали мелкие мурашки как термиты, волосы вздыбились как на собаке, пробило в пот и на лбу засияли светлые капельки. Руки всё время хотели за что-то ухватиться, глаза забегали как тенисные шарики, чем ближе к люку, тем сердце сильнее тарахтело.
Гидравлика заработала, и шлюз стал медленно открываться, перед ними появилась синяя бездна наполненная неизвестностью. Резкий, холодный ветер ворвался вовнутрь самолёта, он обдувал лица, а внизу, - если глянуть туда, ближе к земле, боже мой, как высоко, мама мия. Белые облака были так близко, что до них можно было почти дотянуться рукой, сердце вздрогнуло, ноги онемели, они как будто прилипли к дну самолёта – не хотели сдвигаться. Некоторые курсанты, боясь высоты, закрывал глаза. Выпрыгивали вслед один за другим с промежутком в 3 секунды. Уже через минуту небо озарилось удивительными, матерчатыми, белыми одуванчиками. Олег тоже сделал шаг к двери, перекрестился и, его просто всосало
154
в эту голубую муть. Несколько секунд он не понимал, что происход-ит, его страшно, жутко закрутило, завертело, как в воронке водовор-ота, затем дёрнуло, он очнулся и поднял вверх голову увидел над головой белый купол: «Фу-у, слава Богу, парашют раскрылся – подумал он». Он крепко держался руками за парашютные стропы. Ему хотелось петь, кричать сделать что-то такое, его душу переполн-яли эмоции. Ему показалось, что земля - это такой маленький шарик под его ногами. Он и не успел опомниться, как грохнулся на землю. Поднялся лёгкий ветерок и, его парашют потащило вместе с ним, он упирался ногами, но ветер был сильным, тогда он потянул нижние стропы, как их учили гасить парашют. Парашют слёг. Он поднялся с земли, стал сматывать стропы, настроение было великолепное, ещё ни когда так хорошо он себя не чувствовал. Это было что-то импуль-сивное, сверх чувственное. Ощущение полного счастья, прилив свежих сил, бодрость. Но не все так легко выпрыгнули из самолёта.
Есть у них один чудаковатый курсант по кличке Скромняга. Так вот как только очередь дошла до него, он вцепился в перемычку руками как клещ и ни как не хотел выпрыгивать. Майор подошёл к нему и стал уговаривать: мол надо прыгать, без этого ты не десантник, но он только головой машет и нервно заикаясь кричит:
- Не-не, не- не, я не могу, мне страшно товарищ мойр, я потом – побелел весь, трясётся, ужас да и только, ну куда его такого?
Мойр к нему, с заду за парашют его дёргает, а он ни в какую лепечет: - Боюсь, разобьюсь, не трогайте меня, мне плохо, боже сохрани.
Майор с ним и так и эдак, мучился он с ним, мучился, да так и оставил это бесполезное дело. Скромняга приземлился, вместе с самолётом, только тогда он оторвал свои костлявые руки от перекладины, они у него аж запотели. Из самолёта он вышел весь бледный, как зимний пасмурный день, прошёл несколько метров, ноги обмякли, и он, от перенапряжения шлёпнулся на задницу. Сидел тихо, ни на кого не смотрел, видать стыдно было перед ребятами.
«Что они скажут обо мне, - ребята, позорник, слабак, хиляк, некакуха, слюнтяй, не смог, струсил, - пчелиной стаей кружились в его голове мысли, и он вздыхал, ему даже захотелось от обиды на самого себя всплакнуть. Но тут подошёл к нему один из друзей и, хлопнув его по плечу, выговорил: «Ни чё Скромняга бывает, ты соберись в следующий раз не дрефь, глаза закрой, вот как я и вперёд».
Скромняга закивал головой, соглашаясь с ним: «Я же не специально, понимаешь, я хочу, сильно хочу прыгнуть, но у меня болезнь, клаустрофобия, я высоты боюсь, а вот как пересилить это я не знаю.
- Эх ты, а чё же ты в десант то пошёл, а? Ты же знал что тут высота...
- Мне надо было одной девушке доказать что я не трус, она меня всё время называла слабаком, а я хотел доказать ей что я не слабак.
- Да ты не переживай, на следующей недели снова будем прыгать, ну
155
так и докажи ей что ты ни какой не трус, плюнь и прыгни, ты мужик?
- Я обязательно прыгну – говорил он утвердительно ударяя себя в грудь кулаком, - я не я буду, если не сделаю прыжок, вот увидите.
- Конечно, тут по-другому и не может быть – подбадривал друг.
- Эй курсант иди сюда – позвал его к себе майор, махнув ладонью.
Ты зря противишься, все ровно придётся прыгнуть, у нас так не бывает, если ты не прыгнешь то в следующий раз мы тебя силой вытолкаем или будешь вечным дневальным на тумбочки жить. Решай или ты в следующий раз делаешь прыжок или дежурный. Скромняга помолчал и ответил: «Я прыгну, не хочу на тумбочку».
В машине «Урал» было весело, ехали по кочкам. Подпрыгивали и весело рассказывали друг другу у кого были какие впечатления.
- Я когда подошёл к люку, посмотрел вниз, подумал - ну всё хона точно костей не соберут – рассказывал Слепцов Гена. Я глаза закрыл и решил: а будет что будет, только чувствую меня закрутило, глаза открыл – лечу, такая красота, мне понравилось, повторить бы.
- А я, а я, - влез Колька Рыжаков, - хочу ухватиться за что-нибудь, а не за что, меня всё время кто-то сзади, толкает, пошёл, давай.
- Нет, а всё таки как здорово в небе а, правда ребята, - выговорил Силин Лёха, - парашют открылся, а ты летишь, новые ощущения.
- Мне понравилось, ни чего страшного в этом нет, не понимаю я, чего это Скромняга не стал прыгать, так здорово спускаться.
- Слышишь, не трогай его, - вступился Тряпкин Тимофей, - может парень и сам сильно переживает, а ты к нему со своими шутками, ну не смог, в следующий раз сделает, ты лучше смотри за собой.
Машина «Урал» пошла в гору, ребят чуть-чуть наклонило вниз и, они замолчали, шофёр – ефрейтор Некрасов Миша, быстро сообразил: надо низшую, он переключился на первую передачу и мотор грозно зарычал, медленно напрягая все свои три моста, полез вверх. Майор снял фуражку, достал пачку сигарет, вынул одну, размял, чтобы легче тянулась, достал спички, чиркнул спичинкой, она зашипела и вспыхнула, поднёс её к сигаретке и затянулся.
- Да-а-а, ну и на мучился я сегодня с этим парнем – вздохнул он выпуская изо рта голубую струйку синего дыма, - вредный попался экземпляр я его и так и эдак, а он как вцепился, и ни в какую.
- А –а зелёные ещё – высказался ефрейтор, и как только они выехали на ровную дорогу, он сразу переключился на четвёртую скорость, «Урал» загудел, стал постепенно набирать скорость, уныло воя мостами, шурша рифлёными шинами по асфальту. До полка было оставалось 30км. Проезжали мимо деревень. Гарные девки, в удивительно красивых платьях стояли на обочине и как только ребята видели хоть одну красавицу, то тут же кричали ей: «Поехали с нами красотка, не пожалеешь, у нас весело знаешь какие ребята». Она улыбалась и стеснительно нагибала голову вниз
156
к земле, не показывая своей прелестной улыбки. Некоторые не выдержав, вставали с лавочек, откидывали брезент и высовывали-сь по пояс из машины, махали руками зазывая: «Эй красотка, ну что остановилась, давай к нам мы хорошие». Она махала головой в разные стороны, не соглашаясь. А парни весело хохотали, что ж молодые. Машина «Урал» удалялась всё дальше и дальше от поселения, уже через минуту она скрылась за поворотом, оставляя после себя седую пыль. Лес сменился. Всё больше по кроям дороги стояли берёзы и осины, разбрасывая свои кучерявые ветви. Очаровательные с белыми стволами берёзы с чёрными штрихами на мягкой коре росли в три ряда, как будто их кто-то построил, и они вот-вот должны начать шагать на своей одной ноге. Пирамидальные тополя пронзали оболочку мутно-голубого неба, ярко-жёлтые, чем-то напоминавшие церковные восковые свечи на вечерней службе, они освещали весь этот лес за здравие, и упокой, когда ветер-священник
начинал свою службу на своём лесном языке бормоча: помилуй.
Незаметно подъехали к воротам полка, машина остановилась, из КПП выбежал дежурный, он стал копаться с замком. Майор не выдержав, приоткрыл дверцу и, встав на подножку правой ногой, взявшись рукой за дверцу, прикрикнул на него командным голосом:
- Курсант ну долго ты там ещё будешь копаться, а? у меня ребята с полигона голодные мы опаздываем на ужин, а ты нас задерживаешь.
- Я сейчас тавришь майор, тут замок заело, - суетился тот копошась.
- Так смените его на другой, раз не работает – и он захлопнул дверцу.
Замок открылся, и дежурный открыл ворота. Машина въехала на территорию полка, остановилась. Майор выпрыгнул из кабинки и скомандовал: «К машине». Один за одним спрыгивали курсанты, хватаясь за борт. – Идём в столовую, за тем в казарму, ясно.
Рота выкрикнула: «Так точно». «Ну а раз ясно, тогда старшина давай веди их – майор повернулся и пошёл в сторону казарм». Старшина выбежал на середину и, полетели одна команда за другой: «Становись, ровняйся, смирно, ша-г-о-ом марш».
На ужин рота пришла последняя, все уже давно поели. В столовой было довольно таки спокойно, ни каких тебе толканий, ни криков.
После ужина отправились строевым шагом в казарму. Старшина приказал маршировать с песней и, первая шеренга громко затянула:
Поднялись в небо самолёты
Шесть тысяч метров высота.
Прыжок, натянутые стропы
И небо приняло тебя.
Вот белый купол развернулся -
Над головою парашют
И ты как будто окунулся
В стихию ветра, пять минут.
157
Прейдя в казарму, стали готовиться к следующему дню. Умывались, подшивались, становились на вечернюю поверку. Перекличку вёл дежурный, он держал в руке журнал личного состава и быстро отмечал в нём присутствующих.
- Стиценко – называл он фамилию и в ответ слышал: «Я»
- Кащенко – тут же сиплым голосом отвечал: «Я».
Вся эта процедура длиться не долго, но пока всех не посчитают уходить ни куда нельзя. Дежурный назвал фамилию и, в ответ ни чего не прозвучало. Он ещё раз назвал, а в ответ – тишина, кто-то по-шутил:«Он на поле остался лежать у него парашют не раскрылся».
- Так шутки в сторону, где курсант Мелюхин, кто его видел?
- Тавришь дежурный, да фик его знает куда он делся, был здесь.
- Ну что ж пока не найдёте спать не ляжете, ищите.
- Как же так тавришь дежурный, мы устали нам отдыхать надо.
- А мне дежурному по полку надо доложить о вечерней поверке.
Один из курсантов метнулся в туалет. Через минуту выбежал и к дежурному: «Он здесь тавришь дежурный, он это… извините, у него живот схватило, он не может выйти, дуется».
- Что он там делает? Ему что особого приглашения надо.
- Сидит, говорит не могу, плохо, у меня живот бурчит, слабость.
- Чего ему плохо? Он что не мог сказать что он там.
- Не мог, говорит что-то съел. Может мы пойдём уже раз он нашёлся.
- Хорошо… Рота разойдись, отбой, а этот пусть подойдёт я жду его.
- Ну наконец-то можно лечь спать, - забубнили курсанты расходясь по своим местам, разбирая постели. В спальном помещении свет погасили, осталась одна тусклая 60ватная лампочка в коридоре.
Олег залез на кровать второго этажа, укрылся тёплым одеялом, широко открыл рот, сладко зевнул и закрыл глаза. Ночью ему приснился удивительный сон. Видит себя, как он в розовой рубашке и синих штанах с дыркой на коленке, сидит возле колодца. С бугра, с коромыслами на плечах с вёдрами, легко спускается за водой мама. Она подходит к колодцу и открывает его, в нём находиться холодная, студёная самая лучшая в мире вода. Берёт ведро, от него тянется цепь примотанная к бревну и, кидает его вниз. Оно, летит звонко гремя цепью, раскручивая бревно и ударяется об воду издавая удивительный гул. Мать перехватывается и начинит вращать рукоять, чуть слегка поднатуживаясь. Бревно поскрипывает, цепь ровно наматывается на круглою основу. Поднявшись до верха, она перехватываться, тянется до него. Подхватывает и переливает в своё ведро. Олег подходит к ней с большим желанием опробовать удивительно хрустальной водицы:
- Мам можно я напьюсь? – спрашивает он.
- Конечно сынок, бери, только осторожно смотри не застуди
горлышко – предупреждает она его и держит рукой ведёрко.
158
Олег прикладывается к ведру и начинает жадно глотать большими глотками воду, он чувствует, как от холодной воды его зубы сводит судорогой. Но тут сон внезапно прерывает дневальный, своим вредным голосом он выкрикивает самое злое слово для курсанта: рота подъем. Олег открывает глаза и, начинит потихоньку сползать с кровати, цепляясь руками за грядушку…
Четыре года учёбы в десантном училище промчались так быстро, что Олег и не заметил, как пришла пора выпуска. За весь этот срок столько было всего интересного, что если вспомнить, то точно хватит на три книги. Все трудности, нагрузки, он прошёл, теперь он был настоящий офицер армии, сильный, крепкий, закалённый.
Майор был весел, он ходил по казарме и всё время твердил:
- Ну вот и всё, скоро вы мои орлики разлетитесь по всей России.
Жалко, мы столько с вами провели вместе времени, раскидают вас.
А за окном сыпал листопад. Он тонким покрывалом листвы укрывал землю, серые, блёкло-мутного цвета деревья, скромно стояли вдоль аллеи, теряя последние листья. За казармой, на свалке, куда выносят мусор, бегали худющие собаки. Одна рыжая псина, с впалыми рёбрами и переломанной лапой, поджав её под себя, ковырялась носом в куче издававшей неприятные запахи. Шерсть на ней висела ужасно сваленными клочками. Она ловко выковыривала из мусора объедья, и если находила кость или что-нибудь съедобн-ое, то с жадностью подхватывала и грызла. По утрам часто моросил хлипкий дождь. На окне можно было часто увидеть такую картину. Как тонкие, прозрачно-хрустальные струи быстро сползают вниз змейками и растекались большими, мокрыми пятнами по стене. Погода была не очень хорошая и по этому зарядку проводили в казарме. Половина ребят делали её в умывальнике с сигаретами во рту, покуривая и сонно бормоча: «Мы и так сильные, зачем нам делать зарядку». Им просто не хотелось, вот они и отлынивали. После зарядки убирали спальное помещение. Заправили постели, стали набивать кантики. Брали тапочек и по краю одеяла отстукива-ли, чтобы сделать квадратный край. Как говорил майор: «Всё долж-но быть чики-чики и ни каких там халам балам». Вроде он был русским, но пользовался какими-то странно не русскими словами.
Самые шустрые, двое ребят натянули от одного края до другого нитку через все кровати и, выровняли полосы. Дежурный стоял и наблюдал за всеми их действиями, а за тем стал корректировать:
- Давай, вон там пятую кровать поправь, не ровно, так, - и он указывал пальцем на кровать, где полосы были скошены набок.
После шли на завтрак. Ровно в 9:00 на плацу было большое построение, вышла элитная рота, рота первоклассных музыкантов.
Командир полка задерживался. А когда пришёл то начел речь:
«Курсанты училища, этот день для вас знаменательный
159
сегодня вам торжественно вручат офицерские пагоны лейтенантов и, знак десантника, как символ небесной чистоты, вы будете распределены в войска, вам предстоит трудная служба, защита наших рубежей. Я думаю что вы не посрамите нашего училище, и где бы вы небыли, куда бы вас судьба не забросила, вы будите достой-но нести воинскую службу. Мне бы лично от себя хотелось пожелать вам: мирного неба над головой и если стрелять, то только на учении-ях, холостыми, ну с богом. – Говорил полковник так громко, что аж крыши казарм содрогались, затем замолчал, подошёл начальник штаба и распорядился чтобы роты прошли строевым шагом. Им хотелось посмотреть на строевой шаг. Оркестр ударил в духовые, барабаны загрохотали, выстукивая марш. Ротные стали командова-ть, направлять свои роты, чтобы показать мастерство строевой подготовки. На трибуне стоял, командир полка, начальник штаба, начальник разведки, зам. ком полка и два наблюдателя. Ребята стар-ались изо всех сил, надо же было нарисоваться, они так выстукив-али каблуками по плацу, что аж подошва горела под ногами. Как только роты проходили мимо трибуны, где стоял высший состав офицеров, головы резко поворачивались в их сторону. Крупные мускулистые парни, с весёлыми улыбками на лицах, отмахивали руками. Командир полка, мужик среднего роста, с прямой осанкой как у настоящего офицера, стоял гордо любуясь ротами, чуть приподняв широкий подбородок. Его строгий взгляд скользили по шеренге первой роты. Рука чётко приложенная к козырьку фуражке. Он сам когда-то закончил это же училище, проходил службу в войсках, а затем был назначен командиром училища. Имеет две медали. Он стоял возле края трибуны, почти не двигаясь, как мраморная статуя. Пройдя круг роты вставали на свои места. За тем было маленькое сообщение. Посыльный сбегал за погонами и командиры уже сами вручали их. Вызывали по одному человеку. Курсант подходил к командиру роты, и он вручал ему пагоны. Такие ярко-зелёные, с красной полоской по середине, с двумя маленькими звёздочками. Пожимал крепко руку и говорил: «Поздравляю вас со званием лейтенанта!». Вышел получать погоны и Соболев Олег. Глаза горели, улыбка так и не сходила с его лица, такой праздничн-ый день, он был счастлив, ну вот наконец-то его мечта свершилась. Ему вручили пагоны, пожали руку, он повернулся лицом к строю и отрапортовал: «Служу Советскому Союзу» - строевым шагом вернулся обратно в строй. Церемония вручения длилась около часа, за тем пошли в казарму, пришивать новые погоны. В тонкую иголку вставляли нитку и маленькими стежками пришивали пагоны, звание офицера. По казарме ходили, широко разбрасывая ноги, засунув руки за ремень, красовались, друг перед другом, передразнивая, как дети. Дети они и есть дети, ну сколько им по 22 года,
160
настоящей службы они ещё толком-то не видели, зелёные.
День летел. Надо было подготовиться к отправке в войска. В этот день почти ничего такого существенного не намечалось, отдыхали до самого ужина. Надо было собрать вещи и упаковать. Жалко конечно было прощаться с училищем, ведь столько провели лет в нем, друзья, а теперь служба в войсках, новый пол, как там встретят? Какие условия проживания? Всё это конечно волновало их. К вечеру, после отбоя еле улеглись, долго обсуждая прошедший день и не только день, но и всё то что они прошли за 4 года.
Утро было тихое, спокойное, без зарядки. Ни кто, ни кого не гнал. Сходили в столовою на завтрак. После завтрака вернулись обратно в казарму. Ротный выдал им билеты на поезд, документы, распределения. Оставалось только попрощаться. Обнимались по братски, давали обещания писать друг другу. Взяв в руки чемоданы, они последний раз прошли по полку, оглядывая территорию. Вышли через КПП. Сердце трепетно стучало, ну а как же, всё ж родные стены покидали. За КПП стояла машина, сели в неё и поехали на вокзал. Погода в этот день была солнечная, только иногда, большие, пушисто-снежные облака, пролетая, закрывали солнцу лицо. Ветер срывался, кружил и обнимал своими холодными невидимыми руками. До ЖД вокзала было не далеко, доехали на машине «Урал» быстро за пол чеса, всю дорогу почти ни кто не разговаривал, было какое-то чувство тоски. Уже на вокзал стало катко немного грустновато, чувствуя что сейчас они разъедутся по своим новым местам и возможно больше ни когда не встретятся друг с другом.
По громкоговорителю объявили, что пришёл поезд, на котором Олег должен был отправиться на новое место службы. Он шёл на юг, далеко, через пески, где много верблюдов. Как раз туда и получил своё распределение Олег, надо было пересечь две границы, Казахстан, Узбекистан, и только тогда попадаешь в Таджикистан, место его службы Олега было именно в этой стране. Говорят что там жара достигает аж до 40* градусов в тени. Город с удивительно весёлым названием Пяндж. Хотя ничего такого в этом названии он не находил, город как город, есть ещё смешнее названия городов, такие, что пока выговоришь, язык сломаешь, Кофарнихон, Джиргаталь. Только в сказках можно прочитать названия. Олег взял в руки спортивную сумку с надписью «Динамо», мимо него прошёл патруль и он опустил её, выпрямившись, как его учили, отдал честь.
Дежурный и курсанты подошли к нему, что-то высматривая.
- Куда направляетесь? – спросил капитан, всматриваясь в его лицо.
- В войска направляюсь, тавришь капитан, на новое место службы.
- А можно посмотреть ваши документы и направление, дайте-ка.
- Да конечно же – и он полез в грудной карман, пошарив, вытащил из него военный билет и направление протянул капитану.
161
То взял в руки, стал пристально разглядывать, задал вопрос:
- Вы тут ничего подозрительного такого не видели?
- Да нет, а что надо было заметить, скажите.
- Двое из части сбежали, напились, деньги отняли у гражданина и избили, вот мы и ищем их, где-то здесь они, далеко не могли уйти.
- А нет не видел, я сам только что приехал, вот поезд мой пришёл, вы уж извините можно военный билет, я опаздываю.
- Да-да, конечно же – и капитан протянул ему обратно бумаги, - всего хорошего, устроиться на новом месте – и он снова отдал честь.
Олег подхватил сумку и заспешил в вокзал. По громкоговорителю женщина стольным монотонным голосом проговорила: «Граждане пассажиры, на первый путь прибыл поезд, следующий до Душанбе. Поезд стоит всего 20 минут просьба не забывать вещи».
- Да это же как раз мой поезд – спохватился Олег и как ошпаренный побежал через весь вокзал. Когда он бежал, то случайно зацепил какого-то мужика, да так что у него выпал из рук чемодан, тот выговорил: «Эй ты что слепой? Смотреть надо, куда прёшь?».
Но Олег с такой быстротой пробежал мимо, что не услышал его слов. Выбежав на перрон, он увидел перед собой длинную вереницу зелёных вагонов, уходящею куда-то в даль. На одном из них он увидел табличку «Москва – Душанбе». «Так значит нам сюда» - подумал он и подбежал к двери вагона. Возле дверей стояла симпатичная проводница, она заметив бравого офицера, как-то по особенному улыбнулась. Её улыбка была на столько мила, на столько прекрасна, что Олег взглянув на неё, тут же влюбился, это была улыбка Венеры. Его строгое лицо расслабилось. Он растаял от её прекрасного взгляда, подойдя к ней, не смело спросил:
- Скажите азиатская красавица, этот поезд идёт до Таджикистана?
Девушка с двумя чёрными заплетёнными косами за спиной и удивительно миндалевидной формы карими глазами улыбнулась, ответила нежным голосом: «Да». Было что-то в этом чудесное.
Олег продолжил заигрывать, его сердце застучало, кровь вскипела.
- И где ж таких красивых проводниц берут, а? Скажите если не секрет уж очень хочется знать ваше имя. У вас наверное сердце доброе?
- Я из Пенджикента, там живут мои родители, а зовут меня Фатима.
- Это хорошо, хоть я там и не был, но думаю что город красивый, да.
- Да – ответила девушка и спросила у него: - А вы едите туда.
- Ну, туда не туда, почти рядом в Пяндж где сады с персиками и сливами, виноградники по километру и поля с белым мягким хлопком, это всё в вашей стране выращивают, красота.
- А-а у меня там бабушка живёт.
- Правда – удивился Олег – вот здорово, давайте я предам ей привет.
- Нет я сама скоро к ней приеду, всё ни как нет времени работа.
- Смотрите, а то я бы зашёл, она наверное старенькая?
162
- Нет, ей в этом году исполняется только 47лет она ещё молодая.
- Хорошо, я люблю молодых бабушек – расхохотался он.
Фатима отдала ему билет и направила в вагон: «Проходите, садитесь на место, скоро поезд будет отправляться, не задерживайте людей».
- Ну да конечно же, спасибо милая проводница - сказал Олег, он много видел девушек, но такую как Фатима в первый раз.
Её лицо было с желтоватым оттенком, маленький аккуратный носик почти не видимый, куда-то вдавленный туда вовнутрь. Отличительно белые зубы как мел. Говорила она робко, как бы стесняясь, может это она просто перед Олегом так, а с остальными была строга. Олег заметил её длинные пальцы с окрашенными ногтями розоватым лаком. «Хм, она ещё и модница» - подумал Олег. На ушах висели большие серьги с красивым орнаментом. В азиатских странах вообще мастера по орнаментам. Изображения великолепны, цветы рисуют и разного рода узорчики с листочками.
Синий костюм и белая рубашечка с остро торчащим воротничком.
Ещё девочка, по её лицу можно было дать ей не больше 20лет.
Олег прошёл по вагону и увидел номер места «38» это был как раз его номер. Он поднял крышку, положил сумку и присел на место.
В вагоне была суета, люди толкались, спрашивали, каждый искал своё место. Через минут 10 минут поезд дал предупредительный гудок и вагоны резко дернулась, железные ремзары заскрежетали и эхо покатилось от головного вагона к последнему. Медленно, постепенно набирая ход, вагоны покатилась. Олег посмотрел в окно и увидел, как ЖД вокзал стал медленно проплывать перед его окном, как будто не он ехал, а вокзал. Люди, разные люди, махали руками, целовали родных, кричали какие-то, трогательные для души слова. Железные колёса вагонов медленно, но уверенно вращались, набирали ход. В душе у Олега было как-то не спокойно. Вот он едет на новое место, как там? Ведь совсем другая страна, другой климат, конечно же он переживал, было немного страшновато. Он вспомнил о матери, об отце: «Как они там сейчас? Надо бы будет написать им письмо как приеду… Да обязательно надо будет написать, а то не хорошо как-то получается как будто я без вести пропал, плохо, за последние два года всего одно письмо, да стыдно». Он прилёг головой на подушку и заснул. В купе разобрались и где чьё место. Старик с длинной бородой был похож на аксакала. Он читал газету. Рядом сидела его внучка, она всё время вертела головой не давая ему покоя, дёргала за рукав и спрашивал: «А когда приедем домой? пить хочу, можно я прилгу?» - эти вопросы сыпались из неё как из автомата. По вагону прошла Фатима, она спрашивал у пассажиров, что им надо. Те отвечали что всё есть. Олег очнулся от шума и сказал что ему плохо спиться, он хотел бы чтобы хоть кто-то побыл с ним рядом. Фатима кашлянула, удивилась и сказала:
163
- У меня там ещё вагон, меня люди ждут, пойду разносить бельё.
Маленькая девочка – внучка аксакала, была просто неуёмной шалуньей, ни кто не мог её успокоить, даже родной дед. Её ярко-рыжие волосы солнечного цвета горели на свету. Белое личико было чудно светлое, удивительно приятное, оно осветлялось в моменты пронзительного детского смеха. У неё были довольно таки умные глаза, цвета неба, утреннего бриза. Она с интересом зыркала на всё что происходило в вагоне. Маленькие ушки были похожи на две речные раковины только что выброшенные на песчаный берег. В моменты своих капризных шалостей она озорно мотала головой, и её волосы разлетались в разные стороны, будто ранние лучи солнца. Маленький носик с двумя дырочками был скорее всего похож на какую-то лесную ягодку. Она весело морщилась, и он от этого всё время у неё задирался к верху. А когда ей становилось скучно, то она тянулась пальцем, чтобы поковыряться у себя в ноздре. Строгий дедушка, видя сие безобразие, дёргал её за руки и говорил: «Фу, Гюлли, как не красиво ты себя ведёшь, ты же не дома, брось ковыряться в носу». Но она не замечало его упрёков. Всё с тем же детским упрямством продолжала своё безобразие. Розовень-кие губки чуть слегка поблёскивали, рот был всегда приоткрыт, толи от того что она всему удивлялась, толи от того что так часто смеяла-сь. Ручки с мизерными пальчиками всё время за что-то хватались и пытались пощупать. Она с большим интересом смотрела на вывешенную форму Олега на стене. Потом встала, подошла ближе и стала трогать её руками. На правой стороне висели знаки отличия. Первый знак это «Гвардейская дивизия». Красный флаг с маленьк-ими буквами внизу, почти не заметными СССР. Отличник боевой и политической подготовки. Мастер второго разряда по рукопашному бою. Знак училища и парашют с цифрой три. Все эти блестящие знаки привлекли её внимание, они блестели и переливались при попадании на них солнечных лучей. Она подошла и, с большой осторожностью, стала трогать их пальчиками с интересом рассматривая, что там нарисовано, лицо её вдруг изменилось.
- Дядя, а где это вы взяли такие – спрашивала она у Олега.
- Не взял, а заслужил, - поправил он девочку. Что нравиться?..
- Я такие же хочу, деда-а, - захандрила она и сморщила лицо.
- Да где ж я тебе их достану, ты разве не слышала, что дядя тебе сказал, он заслужил их в армии, а чтобы заслужить их, надо пойти в армию и там отслужить срок только тогда дадут.
- А я сейчас хочу, - она грозно топнула нагой и надула розовые губы.
- Да, ишь ты, смотри-ка, характер показывает свой, - заговорил дед. А ну сядь на место и престань дёргать дядин костюм, он не твой.
Она надулась, сунула в рот палец и с огорчением стала кусать его.
- А ну вынь палец изо рта, кому говорю, ты слышишь меня, -
164
несколько раз повторил он, - это не гигиенично – приказал дед. И перестань ты в конце концов грызть ноготь, это не красиво, ты же
девочка, что подумает о тебе дядя, что ты не культурная, и он не будет с тобой больше разговаривать. Перестань проказничать.
Она выдернула палец изо рта и вернувшись села на место. Стала нервно мотылять ногами туда сюда, было даже забавно смотреть.
Олег почти не обижался на девочку, ребёнок в стадии развития, что ж дитё есть дитё, всем интересуется, ну а как она узнает, что и откуда берётся, если не спросит, вот и тянется ко всему неизвестному.
- Отец да ты не тереби её, она же ребёнок ещё ей всё интересно вот она и смотрит на всё, что её интересует, глупенькая.
- Я не глупенькая, сами такие - обидчиво ответила девочка и отвернулась от Олега, устремив свой детский взгляд в окно.
- Да ну – поразился ответу Олег и замолчал. Он не знал что сказать.
Там за окном мелькали тускло поредевшие деревья, посёлки со старыми позеленевшими от времени крышами. Маленькие, позабытые всеми станции, на которых удивительно бойкие старушки торговали, яблоками, сливами, семечками, всем тем что могли вырастить на своём мизерном огороде в 12 соток, для добавки к своей еле выживаемой пенсии. На больше сил не хватало.
Монотонный стук вагонных колёс укачивал путников. Олег больше всего лежал, всматриваясь в полку. Поезд пошёл по мосту, и девочка от радости завизжала, при этом разбудив всех: «Смотрите, смотрите, мы едем по мосту там вода - радостно в захлёб она кричала и подпрыгивала, сжав вместе ноги как на пружинах».
- Ты что раскричалась, тише, тише – ругал её дед, - не видишь люди отдыхают, а ты, ты их разбудила, ай-я-яй как тебе не стыдно – и он покачал, возмущённо головой. Что он мог ещё? Только поругать.
Она поняв свою ошибку, замолчал, но от окна так и не отошла, а наоборот, ещё сильнее приникла к стеклу. Она всё так же с интерес-ом продолжала наблюдать, за тем как стальной поезд быстро несётся по железному мосту, под которым бушует настоящая река.
- А вы умеете плавать? – спросила она у Олега.
- Да, мне даже помниться, что я в детстве переплывал целую речку.
- Ух ты какой вы сильный – и она как то по особенному посмотрела на него. Как будто он был гигантом по плаванью, хотя речка была всего-то 15 метров в ширину. Её переплывал наверное каждый третий парень из их села. Речка то была не очень глубокой.
К вечеру все успокоились и улеглись. Олег думал о маме, о новом месте, всё это перемешивалось в его голове и он, отбросив одеяло взяв из костюма сигареты, вышел в холодный и насмерть прокуренный тамбур, чтобы курнуть. Бессонница мучила не только его, ещё какой-то мужик в трико уже стоял там. Олег попросил прикурить и тот протянул ему сигаретку. Олег взял её и, воткнув
165
свою цигарку, втянул в себя воздух. Дым прошёл сквозь лёгкие и заполнил всё пространство. Олег пару раз громко кашлянул.
- Что бронхит мучает, болеешь? – спросил мужик в трико и майке.
- Да нет, просто табачок крепкий попался, пройдёт и это – и он махнул рукой. В тамбуре было слишком шумно. Стук колёс стоял звоном в ушах. Вагон всё время кидало со стороны в сторону, как будто Олег выпил стакан водки. Он опёрся о стенку.
- Я вижу ты военный – продолжил мужик. – Куда едешь?
- На новое место службы на границу, назначение получил.
- Понятно, - и увидев у него на запястье парашют, тут же задал вопрос: - В десантуре служил? Здорово, а я морпех.
- Угу – кивнул головой Олег, - Я высшее рязанское училище закончил, теперь буду проходить службу на таджикской границе.
- А я вот домой возвращаюсь, в Москве был, красную площадь видел, мавзолей и по музеям ходил с женой. Нам же путёвку профсоюз выдал на двоих, ну вот мы и поехали посмотреть столицу, сам я хоть и русский, но живу в Таджикистане, тепло, фрукты круглый год, люди добрые, отзывчивые, всегда помогают.
Олег вернулся на своё место, после того как покурил, и сразу уснул. Снилось ему что-то великолепное, волшебно хорезматическое, он был полностью поглощён этим блаженством, как будто к нему приш-ло то явственное отражение не действительного мира. Он плыл по реке совсем один, река была спокойной. Плеск вол успокаивал его слух. Но вдруг всё внезапно изменилось, послышался шум с больш-им нарастанием, он катился откуда-то с верху. Он приближался всё ближе и ближе. Как в одну секунду ударил и Олег проснувшись вскочил, резко ударившись об верхнею полку головой.
- Ёё блин, кто придумал такие низкие полки – выговорил он вопя.
Положил ладонь на то место, которым ударился, присел, вздохнул, прижался к стенке, посмотрел в окно, но оно было слегка запотевшим, туманным, едва ли через его мутнаватось можно было что-то разглядеть, почти ничего не было видно в нём, как говориться в русской поговорке: «Не видно не зги». Вот тут было то же самое. Белое марево, блёклого стекла, с мелкими капельками. Только монотонное покачивание вагона вернуло его в прежнее состояние, он понял, что он ещё здесь в вагоне и едет к месту своей службы. Он протёр пальцами глаза, чтобы рассеять призрачность навеянного. Может это было оттого, что он ещё толком то не проснулся.
- Вам приснилось что-то ужасное – спросил его дед, пристально всматриваясь в покрытое лицо Олега каплями холодного пота.
- Нет-нет, всё нормально, просто руку перележал, отекла зараза – и он потёр её. Она действительно у него онемела. Он её сломал ещё в детстве, когда гонял на велосипеде. Разогнался с горы, а тормоза отказали, вот так он на полном ходу влетел в забор. Да теперь она не
166
давала ему покоя. Как чуть с погодой не так, так она – чёртова рука начинает смертельно неметь, ныть, реагирует «собака» на погоду – так сказать: телесный барометр, за три дня чувствует, что погода смениться. Даже не надо прогноз по телевизору смотреть, всё ясно.
Подъезжали к казахской границе. Ландшафт стал постепенно меняться. По началу были лесные массивы, поросшие густыми кустарниками, далее пошли степи, полу пустыни, песчаные барханы, неописуемая красота, и в конце концов - горы, очаровательный пейзаж, но для проживания очень сложноватый. Жёлтые, изогнутые волнами барханы песка, поднимавшиеся остроконечными шпиками вверх, были удивительно красивы. Взгляд сразу как-то замирал, останавливался. Он по долгу смотрел в эти многомиллионные жёлтые моря, наполненные раскалённым воздухом, песком и ужасно колкими колючками, которые и пригодны были только одним верблюдам. Вдруг они увидели, совсем рядом, мимо проходящий караван верблюдов, поезд резко сбавил ход и тихо катился.
- Ой, ой - завопила с удивлением Гюлли, - это же верблюды смотрите какие большие, как коробил – указывала она пальцем в окно, и радостно с удивлением пританцовывала крутясь на носочке, весело хохоча, как будто раньше она их никогда не видела.
И все тут же разом ломонулись к окну, чтобы увидеть чудо природы.
- Сядь тихо, что ты растанцевалась не в чайхане, людям мешаешь – цыкал на неё бородатый дедушка, его брови резко сомкнулись и надвинулись на глаза, морщины на лице стали глубже, серьёзней.
- Пусть танцует она ни кому не мешает,– заступилась за неё женщина в цветастом, узбекском халате с большими чёрными как уголь глазами. Руки да и вся её кожа была шоколадного загара как будто она только что вернулась с курорта. Очаровательная красотка.
Это были удивительные животные. Проникновенно длиннющие ноги, как у циркачей ходули, эдак метра по три в высоту, с мягкими подушками вместо копыт, это чтобы не проваливаться в песок. Гордо поднятая голова, с большими глазищами цвета потемневшего грецкого ореха, размером как яблоко Джуанатан и закрывавшие их великолепные брови. На спине имелось два весьма лохматых горба, для накопления в них жира. Между которыми сидел погонщик, слегка покачиваюсь, как на качелях. Остальные верблюды везли на себе баулы. Говорят что верблюд может в пустыне прожить без воды 40 дней, не знаю, правда ли это. Ну а вот чтобы слезть с него, надо его посадить, ибо он очень высок, только тогда можно скатиться по его приятно-шершавой спине. Лохматые, полностью покрытые шерстью бока. Это потому что днём в пустыне 40* жары, а ночью 3*, холодно, вот по этому ночью их греет шерсть. Когда они идут по пустыне, то больше всего они похожи на песчаные корабли. Одно забавляет, хвост у них какой-то маленький, чудный, бесполезный окамёлок, что
167
им можно делать-то? Я и не знаю, может просто так для красоты. Шаг - широкий, не торопливый, всё это происходит как будто в замедленном действии, да и вообще в пустыне некуда спешить. Они проехали мимо чудных животных, насмотревшись, сели на свои места. По вагонам, всё и всех, строго осматривая, стали ходить казахские таможенники. Они спрашивали у пассажиров паспорта. Проверили и у Олега паспорт. Оказалось что у него не хватает какой-то печати, он и сам не знал, они предупредили его что в следующий раз не пустят его на территорию страны, надо заверить, он согласил-ся и пообещал выполнить. Поезд стоял с пол чеса, пассажиры суетились, дети просили у матерей пить, мужики выбежали курить. Пройдя все вагоны, от начало до конца, проверив документы они сошли. А поезд тронул по своему пути, быстро набирая ход. Остановок было мало, всюду - пустыня, куда не глянь – песок, камни. Казахстан прекрасная страна, по пути следования останавливались в Алма-Ате. Большой, красивый центр, вокруг величественные верхушки горы с голубым оттенком, сверху как будто посыпанные сахарной пудрой. И ярко-палящее солнце, наводящее на жителей шоколадный загар. Горы полностью закрывают город от ветров, и по этому в нём сохраняется довольно таки приятный климат. Олег вышел на платформу, огляделся и пошёл к киоску, купил там пачку сигарет, и быстро вернулся обратно. Через час он взглянул в окно и снова увидел всё те же бескрайние поля. Вдруг мимо окна проскакала лошадь, и он удивился. На ней, крепко вцепившись в гриву, совсем без узды, пригнувшись всем телом, сидел наездник. Лошадь неслась на много быстрее поезда, она пролетела возле него как стрела. Её скулы были жёстко напряжены, уши приложены, глаза горели, не обращая ни на что внимания. Она не чуяла под собой земли. Олег какое-то время с удивлением наблюдал за ней, восхищаясь думал: «Ух ты какая резвая, рысистая, да, давно я не катался». Наездник не давал ей спуску, он стегал её и стегал то по правому то по левому боку плёткой. «Да казах без лошади, это как сирота без радетелей» - гласит казахская мудрость. Их сажают в седло с двух лет. Чтобы он почувствовал силу, научился ловкости. А какие трюки они выкидывают во время скачек, э-э если бы вы видели. Наездник так же быстро скрылся за поворотом, как и появился. Олег присел на своё место, успокоившись. Поезд шёл тудухая колёсами по рельсам.
Следующей страна была Узбекистан. Въехали рано утром, когда только что солнечные лучи рассеяли тьму. Эти странные люди, гуляющие в тёплых халатах днём и ночью, у каждого на голове маленькая шапочка с удивительно неповторимым орнаментом, и называется эта шапочка волшебным словом - тюбетейка.
Большие поля, окружённые горной грядой, засеянные пушистым,
168
великолепно-мягким хлопком. Сначала попали в старинный город Бухара. О-о-о здесь есть чем восхититься. Только там, самый огромный базар в мире: фрукты, пряности, сладости и ещё бог знает что можно встретить в этом шумном «кишмише». Да и искусом не обделён этот город. Много в нём мастеров чеканки по железу, вылепляю посуду, делают удивительные украшения. Ну что тут ещё сказать, Азия – стран чудес. Поезд стоял почти 6 чесов и Олег махнув рукой решил прогуляться по его старому городу. А что, сидеть в поезде что ли, можно задохнуться. Каменные строения и сплошные проулки, дома из глины и камня. В особенности ему понравились арабески – эти сложные орнаменты, вырезанные давно ушедшими мастерами в камне. «Сколько же было потрачено на это сил?» - думал Олег, с изумлением всматриваясь в резьбу, сдвигая брови, напрягая зрение. Минареты, воткнувшиеся в небо как копья воинов-великанов. И мулла, - духовный лидер, призывающий в определённое время своим голосом к намазу. А какие там сады и фонтаны, Олег остановился всего на минуту и уже не хотел оттуда ни куда уходить. Прохлада от фонтанов так и обдавала свежестью. Непринуждённо, переговариваясь между собой волшебным словами, шуршали листвой каштановые аллеи. Женщины с детьми возились возле фонтанов, поддерживая их за штанишки. Олегу даже на секунду показалось, что он попал в рай. Этот детский смех, сама природа напоминала: это Эдем, тот сад, в котором должно было происходить то, что он видел сейчас. Но тут же вспомнив, что его поезд уходит через час, он понёся скорее на вокзал, где его ждала железная дорога. Прибыл вовремя, как раз когда поезд уже готовил-ся к отправке и пассажиры суетливо копошились на своих местах.
Ночью он спал хорошо, ему снились, всё те же минареты, сады, фонтаны, павлины и даже ангелы в белых балахонах, они взяв его за руки носили по городу, показывая самые интересные места, а он только что и делал, улыбался, сон был великолепным.
На следующий день, где-то в середине, прибыли в солнечный город Самарканд. Он оказался очень шумный, туристы по нему так и сновали туда сюда, как муравьи, в поисках старины. В тёмных очках и больших шляпах, говоря на разных языках, английском, китайском, голландском, и даже на индийском, всё это перемешивалось, и получался странный гул. Старинный дворец, построенный не превзойдённым мастером несколько сот лет назад с округлыми крышами, выложенный голубым кафелем, - цвета неба, это было так здорово. Кажется, он был построен шахом в честь своей любимой царицы, как это романтично. Олег подошёл к одной из стене и прикоснулся ладонью. Он почувствовал этот тысячелетний возраст, сердце томно отстукивало, эта сила, эта мощь сооружения всё было сделано, нет сомнения во славу Аллаха на века. Суетящиеся люди.
169
После всех этих экскурсий, Олег долго мечтал о чём-то внеземном, высоком, чувственном, что могло бы его одухотворить, поднять на ступень. Покинув Самарканд, он с великой грустью смотрел на удаляющиеся от его глаз минареты, голубые крыши мечетей, и чуть было даже не всплакнул, но потом опомнился, что он не один. Эх Самарканд, Самарканд – изюминка среди всего азиатского простора, город мечта. Он шёл по проходу вагона в вагон ресторан, чтобы немного расслабиться. Нечаянно налетел на очень грудастую мамзель, он обхватил её талию, а она подумал что он престаёт к ней.
- Хам, вы что себе позволяете – завизжала она на весь вагон.
- Извините, я не специально, меня просто качнуло, - оправдывался он. Но она неугомонно, кричала: «Вася, меня насилуют – звала она своего благоверного мужа». И тот выглянул. Боже во те то рожа, настоящего дикого зюбра, лохматый, чем-то смахивающий на снежного человека, мужик привстал и загребая по проходу ногами ужасно шаркая приближался к нему. Олег сжался, сердце задёргало. «Ну щас жахнет по струнам» - подумал Олег. Напрягая свои мускулистые жилки. «Не будем ждать – решил Олег и оперевшись руками в стеночки, благо место узкое, подпрыгнув, поднял две наги и как это делают в карате, завизжал – ки-и-я. Удар был сильным. Ногами он угодил ему прямо в грудь. Мужик отшатнулся и с грохотом повалился зад, на пол как мешок.
- Люди, убивать – запричитала толстозадая дама и кинулась к мужу, стала его теребить. – Вася, Вася, ты живой, он не убил тебя?
Тот зашевелился, стал подниматься и отодвигая любимую рукой.
- А ну ка отойди, щас я ему нос откушу – пригрозил он и глаза его сверкнули, будто он шёл на медведя в рукопашную. Завязалось толкотня. Всё закончилось благополучно. Вызвали милицию, растолкали по своим местам. Олег чтобы помириться с мужиком пошёл в ресторан и купив там бутылёк пшеничной пришёл мириться. Долго они потом сидели, отпивали из неё и хохотали. Олег всё про службу говорил: мол еду на границу, буду защищать родину. А мужик гигант, брал огурец, стопу плюхал в горло, поднимал к верху рот, выдыхал: «Ах как хорошо пошла». Олег поддакивал, кивая захмелевшей головой: «На здоровьичко». К 23 чесам, окосев в доску, разошлись по местам. Олег долго не мог заснуть, его всё время куда-то несло, как будто он падал вниз. Пару раз он вставал и по стеночке, по стеночке до туалета. Утром, открыв глаза. Ему сообщили, что они въехали на территорию Таджикистана. Большой город, в котором была сделана останова, это была столица Душанбе. Олег присматривался ко всему новому, прислушивался, как лепечут на непонятном языке жители. Затем было Курган – Тюбе. А вечером наконец-то доехали до того города в который его послали. Это был доселе неизвестный ему город Пяндж.
170
Олег и Вахид попадают в одну часть.
Сойдя с поезда, Олег осмотрелся вокруг себя. Люди с большими баулами и чемоданами суетились на перроне, они торопились домой. Кого-то встречали, кого-то нет. Олега конечно ни кто не встречал. Он решил переночевать на вокзале, ну куда он наночь глядя попрётся, вот завтра утром, когда рассветёт, он возьмёт такси и найдёт часть. Зайдя в вокзал, он увидел скамейки, людей было мало, даже довольно таки пустовато. Женщина с маленьким ребёнком удобно устроившись спала, молодая парочка, парень обняв девушку, сладко дремали, и старушка в староватеньком плато-чке склонив низко голову кимарила. Он присел рядом со старушкой, сумку сунул под ноги и приклонил голову на руку, быстро уснул.
Ночь прошла незаметно. Утром он нанял такси. Это был шустрый парень средних лет, с азиатским лицом. На голове у него была тюбетейка, из-под неё торчали чёрные волосы, Олег заметил, что у него были мозолистые руки. «Трудяга» - подумал он. Под горбатым носом, росли пушистые усы, как у барона Мюнхгаузена, ещё у него были смешно оттопыренные уши как у чебурашки, он долго выкабздыкивался, но потом махнул рукой и согласился всего за стольник довезти его до части. Все ровно клиентов не было, а так сидеть без работы. А дома – жена молодая, дети, их кормить надо.
- Там местность слишком крутая, большой расход бензина, да к тому же опасно, узкая дорога и камнепады частые – объяснял он.
По городу ехали быстро, гражданских машин было мало, в основном попадались на их пути военные «Уралы» и «Уазики».
- А ты давно таксистом работаешь? – спросил Олег, достал из кармана сигаретку, чиркнул спичкой, прикурил и глубоко затянулся.
- Да уже 9 лет, я же здешний, выучился на шафёра, подумал-подумал ну и пошёл в автопарк, тут зарплата выше, калым. Да, к тому же на грузовой, вечно в мазуте, всегда что-нибудь да ломается. А тут самые лучшие механики, специально ремонтом занимаются. Дядя у меня дыни и арбузы выращивает, здесь не далеко, может заедем.
- А не долго будем, а то мне в часть опаздывать нельзя.
- Да ну что ты, тут три километра в лево – и он, прибавив газу свернул в право поехал по ужасно каменистой дороге.
- Тут дорога, не ахти, ни кто почти не ездит, держись ка – только он сказал и они наехали на большой камень и машину резко подкинуло вверх, Олег ударился головой об крышу, обхватил руками.
- Ой,- вскрикнул Олег, - ты что, потише нельзя, ты меня угробить.
- Извиняюсь, заговорился и не заметил булыгана, бывает.
Въехали на поле, сплошь усыпанное жёлтыми дынями и зелёными арбузами. Дядя сидел возле палатки, он был почти голый в одних трусах. Он, заметив машину племянника - привстал.
171
Машина остановилось. Племянник выбежал и кинулся его обнимать:
- Асала малекум. В ответ послышалось тоже самое:
- Салам малекум. Забываешь ты меня Рустам, приезжаешь только когда поспеет урожай – улыбаясь, дядя и почёсывал круглое пузо, оно у него особенно было большим. Грудь была покрыта пышной растительностью, сильные плечи, маленькие ноки, сияющие глаза.
- Дядя я тебя умоляю, ты же знаешь, что я работаю, мне некогда.
- А-а всем вам некогда, все вы занятые, вам старика некогда навестить, это вы его сюда привезли? – спрашивал дядя у Олега.
- Нет, он сам меня сюда привез, говорит что у вас дыни сладкие.
- А-а правду говорит засранец, я его ещё в детстве кормил дынями вот с тех пор он и любит меня за мои сладкие дыни, правда Рустам.
- А можно у вас купить дынь? – поинтересовался Олег.
- Э-э что ты, бери так, я не жадный, Аллах в этом году не поскупился и дал много, Он мне, а я вам. Идите, выбирайте. Да, дыни по запаху берите, - давал указания, - нюхайте и если сладко пахнет, значит спелая, бери не стесняйся мил человек, сегодня я тебе, завтра ты что-нибудь мне. На добре мир держится разве не так?
Олег побрёл по бескрайнему полю, а оно, боже мой, верите нет, вот всё все в сплошь укатано, арбузы огромные килограмм по 20. Олег нашёл самый большой арбуз полосатый, чем-то похожий на робу заключённого из концлагеря. Постучал по нему пальцем, звук оказался глухой. «Значит спелый» - решил Олег и сорвав потащил к машине, положив, продолжил поиски спелых арбузов. Он отстукивал их шелбанами и если стук оказывался глухой, он нёс арбуз к месту. Затем он принялся за удивительно спелые дыни. Длинные, золотого цвета, овальной формы, они лежали на земле, притягивая к себе своей приятной окраской. И если где-то по близости оказывалась случайно разбитая дыня, то тут же на неё налетали большими роями пчёлы и кружились над сладим запахом. Олег приподнял одну и приблизил её к носу. Запах ему показался удивительно приятным, он даже проглотил слюну, уж так вкусно она пахла. Дыню сорвал. Рядом, неподалёку, лежала чуть поменьше дыня. Он понюхал её, запах был приятным. Он взял одну дыню в правую руку, другую в левую и понёс к машине. Аккуратно неся в руках обе дыни.
- Иди сюда – махнул рукой дядя Рустама, зазывая гостя к столу, - я арбуз разрезал, попробуй на вкус, каков мой товар, закачаешься.
Олег подошел, взял большущий ломоть ярко-красного цвета с густо усыпанными чёрными семечками, преподнес его ко рту и откусил.
- У-у какой сахарный, - нахваливал Олег и быстро уничтожал его.
- Стараюсь, главное вовремя полоть, + дождь и вот итог.
- Дядя спасибо, но нам надо ещё в часть, я ещё заеду...
- Предай маме привет, поцелуй за меня дочек, скажи что дядя Заир
172
их очень любит, сам приехать не может, занят, а в качестве подарка передаёт вот эти дыни и арбузы. Ну всё давай пока, раз погостить не желаешь?– и он хлопнул Рустама по плечу, как он это всегда делал.
- Хорошо предам – и они сев в машину тронули. Машина загудела, быстро удалялась, а позади неё закручиваясь густыми клубами,
быстро поднималась вверх серая пыль. Племянник уехал. К части подъехали с северной стороны. Она и вправду оказалась в очень труднодоступном месте, пока они ехали, Олег смотрел по сторонам. Страшно большие горы, ужасно глубокие пропасти, всё это наводило на него страх, он несколько раз находил в своей голове нехорошую мысль: да, тут не сладко придётся. С правой стороны скалы, с левой пропасть с горной речкой. Один раз машину чуть даже не стащило в эту ужасную бездну. Он был так напуган, его глаза расширились до придела, но он сдержался, не произнёс ни слова.
- Обычное дело, - подбадривал рустам, - слышь друг, тебе стоит помолиться, чтобы дорога наша закончилась в части, а не в пропасти. Рустам, ловко крутил руль. Ну, я же говорил, тут опасно ездить, если бы не нужда я бы с вами не в жизнь не поехал, - уверял он. Тут на БМП надо ездить, а не на такси. Мимо них проехала
машина «Урал». Мне вообще-то привычно я же в горах вырос, так что я не боюсь высоты, а вы друг мой как относитесь к высоте?
- Я пока что ещё не решил, но с парашюта уже прыгал.
- Понятно, значит не боитесь, это хорошо, ведь горы не любят трусов, тут если испугался, всё, амба, враз погибнешь. Первый совет: никогда не бойся гор, и второй: помогай другу в трудностях.
- Это мы уже проходили - ответил Олег вытирая со лба пот.
Высота, на которой стояла часть, была 3000ты метров, воздух был мало насыщен кислородом и по этому голова немного кружилась.
- Смотри, это ваша часть, - и он указал пальцем, - вон часовые на вышках, кажется приехали – проговорил Рустам и остановился за 200м от части. Ну командир, теперь надо бы расплатиться – и он посмотрел на Олега в ожидании денег.
Тот полез в карман, вынул 200р и положил на панель приборов Рустам взял их, посмотрел, удивился и тут же задал вопрос:
- Это что всё мне? Ух ты… Добрый ты человек...
- Бери, у тебя же семья, а мне и так… я ещё заработаю – Олег вышел из машины, хлопнул дверкой, перекинул сумку через плечё, посмотрел на часть прищуренными глазами, как бы знакомясь.
- Спасибо, ну счастливо оставаться – крикнул из машины Рустам и, резко отбросив сцепление, тронул. Новые протекторы быстро закрутились на месте, выбрасывая из-под резины мелкий щебень.
Отъехав от него метров 15 он резко затормозил, включил заднею и вернулся на прежде место. Олег ещё стоял на месте.
- Слышь, я чуть было не уехал, - заговорил Рустам, - я же про арбуз и
173
дыни забыл, ты это возим в части ребят угостишь - и он выбежав из машины откинул багажник, вынул из него арбуз и три дыни, положил
их на землю, резко захлопнул капот, запрыгнул в машину, скрылся.
Олег положил арбуз и дыни в сумку двинулся к воротам военной части. Возле ворот его встретил солдат в камуфлированной форме, цвета хаки. На плече у него висел АКСУ. Он остановил Олега:
- Стой… кто таков, зачем идёшь? – окрикнул его часовой, направив на него ствол боевого оружия, и быстро передёрнул затвор.
- Эй ты обожди стрелять то… Я прибыл для прохождения в вашей части военной службы – ответил Олег остановившись по приказу солдата на месте. Мелькнула мысль – «А вдруг шмальнёт».
- Не беспокойтесь – спокойным голосом ответил солдат - сейчас сходим за дежурным и разберёмся, - и он зашёл в часть.
Олег стоял на месте. Минут пять его не было. Вышли уже вдвоём. Капитан в портупее, с боку у него висела кобура, в ней был пистолет. На рукаве у капитана виднелась красная повязка, и этот часовой бежал рядом как собачка, что-то объясняя ему. Было слишком далековато, Олег не слышал, о чём они разговаривали.
Капитан подошёл к Олегу и как положено подставив руку к козырьку доложился: «Дежурный по части Капитан Винтов. А можно посмотреть ваши документы?».
- Да конечно – ответил Олег, поставив сумку, протянул бумаги.
Капитан долго изучал бумаги, рассматривая их, потом спросил:
- Десантник? Молодой… только что из училища?
- Да – утвердительно ответил Олег.
- Ну что ж Соболев Олег Васильевич, документы в порядке, добро пожаловать в наш краснознамённый полк. Я думаю лейтенант что вам понравиться служба в нашем полку. Сержант покажите-ка офицеру казарму для офицеров, и чтобы там без всяких штучек…
- Есть – ответил сержант и вытянулся как гитарная струга.
- Ну давай действуй, - и капитан за торопился в штаб.
Зашли в часть. Сержант всё спрашивал у лейтенанта, где он учился, откуда родом. Олег коротко отвечал на его вопросы. Шли по выложенным камнем дорожкам, про асфальт тут речи и не велось. Плац был просто утрамбован каменой крошкой, но за то чисто выметен под метёлку, ни одной бумажки не валялось под ногами.
- У нас командир полка строгий – отвечал сержант, - он если увидит хоть одну бумажку, то сразу весь полк поднимает по тревоге, в поисках нарушителя дисциплины, вот по этому мы не мусорим.
- Ну а техника какая у вас здесь есть? – интересовался Олег.
- О-о всякая, машины «Урал» и «БМП» это для пехоты, командирские «БТР». «БМД» для десанта. Танковая рота. Рота ремонтников, связисты, заправщики, ну и рота обеспечения всех хватает.
- Да круто вы тут окапались, не подберёшься к вам, сила.
174
- А как же товарищ лейтенант, тут же в трёх километрах граница, вот мы и стоим в охранном резерве, если что, то мы первые идём в бой.
Подошли к казарме, она была сложена из обычных камней. Метров 15 в длину, да это конечно не гостиница «Метрополитен». Но и всё же где-то же надо прореживать офицерам с жёнами, детьми. Окна выкрашены ярко-белой краской. Двери были выкрашены в коричневый цвет, от них ещё чувствовался запах свежей краски. Сержант зашёл первый, за ним вошёл Олег. Темноватый коридор, с житейскими нагромождениями. Сразу, возле двери стоял старенький велосипед «школьник», по-видимому чей-то из офицерских детей. Шкаф, на нём тазик, стулья, бидон, лестница. Передвигаться по коридору было так неудобно, узко, уж больно много стояло выброшенных вещей. Сержант остановился и показал на дверь:
- Раньше тут жил весёлый лейтенант Панфилов, да хороший был, но он погиб при исполнении служебного долга, теперь это будет ваша комната – он как-то печально произнёс эти слова и толкнул рукой фанерную дверь. – Да имейте виду, туалет, душ и кухня, общие.
Олег вошёл в комнату. На стенах были поклеены обои зелёного цвета со старомодными рисунками поле ромашек. От сырости, они стали в некоторых местах отходить, чернеть, покрываться зелёной плесенью. Он посмотрел на обои, вздохнул: «Да, ремонт наверное приодеться делать самому». Возле стены стоял кухонный стол, тут же, неподалёку шкаф для белья. В самом углу железная кровать с пружинами на ней матрас из ваты и солдатское одеяло с подушкой.
Возле стола стояли два стула, и один с поломанной ножкой, лежал рядом опрокинутый набок. Олег снял куртку и повесил на торчащий в стене ржавый гвоздь. Подошёл к столу и отодвинув один из целых стул присел на него, откинувшись назад к мягкой спинке.
- Да-а тарарам тут, надо убирать – произнёс он не весёлым голосом и провёл ладонями от висков до подбородка.
- Ну я пойду товарищ лейтенант, а вы располагайтесь.
- Обожди – задержал он его окликом и встав со стула полез в сумку, достал из неё ярко-золотистую дыню и протянул её солдату.
- На вот, угостишь своих сослуживцев, бери это тебе.
- Не что вы, товарищ лейтенант, я не могу мне как-то неудобно.
- Бери сказал а то… Я же от чистого сердца. У меня ещё есть.
- Спасибо – ответил солдат и, приняв дыню из рук, исчез за дверью. Было только слышно по коридору шум удаляющихся шагов.
Началась уборка. Олег нашёл в шкафу веник, взяв его в руки, стал подметать пол. В углах висели большие лохматы паутин, на которых сидели пауки в ожидании добычи, но Олег смёл их вместе с их сетями. К вечеру он прибрал, вымыл, вычистил комнату. Рядом живущие соседи, узнав что рядом заселился новый сосед зашли к нему посмотреть, а за одно и познакомиться с ним.
175
- О-о тут уже порядок, ага у нас новый сосед появился – начел кротко стриженный, голубоглазый парень с удивительно весёлой улыбкой.
Он подошёл к Олегу протянул ему руку и крепко сжав, представился:
- Командир взвода лейтенант Скрипка.
За тем подошёл другой: «Капитан Чусин, - начальник разведки»
Олег жал руку и скромно представлялся: «Лейтенант, Соболев Олег. Очень приятно, прибыл в вашу часть для прохождения службы».
- Нус-с – и один из них хлопнув в ладоши, растёр их, - что может за знакомство, пока наши «красавицы» не нагрянули сюда.
- А можно ребят, у меня ничего нету, если бы знал, то купил бы.
- Ну у тебя нету у нас есть, - и капитан вытащил из-за за пазухи бутылочку водки, заулыбался. Слышь младшёй закрой ка на замочек дверцу, чтобы наши не ворвались, а то всё испортят, знаю я их, выхожу всего на три минуты, так она тут же бежит следом, проверят, вот разведка так разведка, всё знает куда, с кем и сколько, тяжело.
- Ребят у меня арбуз есть, может арбузом а? – и Олег полез в сумку.
- Давай чего там, можно и арбузом, лишь бы было что пить, а закусь.
Капитан открутил крышечку с резьбой, на булькал в стакан, первый «тюмкнул» командир взвода, он быстро опрокинул и поставив стакан на стол занюхал рукавом, а за тем отрезав ломоть арбуза стал жадно его грызть и выплёвывать семечки. Затем капитан налил Олегу, Олег кашлянул и тоже принял на грудь сустаточек. Хорошо пошла, горло охватило огнём, в желудке сразу зажгло. По венам пошла горячая кровь. Всё как-то быстро поплыло перед его глазами.
- Ну как пошла – спросил у Олега капитан видя как он сморщился.
- Хорошо, только я ни чего сегодня почти не ел, меня кажется развезло, всё я больше не могу, а то кто-нибудь пройдет из начальств смотреть как я устроился, а я в первый же день нахряполся, всё не-не, я больше не могу-с, мне надо быть на ногах.
- Во даёт, а мы что ж по-твоему, должны свалиться что ли...
- А-а да ладно бог с ним, разливай тавришь капитан – предложил командир взвода, - нам сегодня не куда торопиться, мы сегодня ни куда уже не пойдём. Они выпили по одной, потом ещё по одной, посидели, покурили. Спросили у Олега откуда он, где учился?
Олег рассказывал, где жил, где учился. Всё было спокойно, пока в комнату не ворвались их сумасшедшие жёны. Они были похожи на разъяренных тигриц. Они громко кричали на них, хлопали по голове ладонями, царапая их ногтями. Капитан и взводный поняли, что попали в засаду, прикрывая себя, убегали поспешно. Шум, гам стих через пять минут. Олег устал, за весь день, он так намаялся, увидел столько всего нового, что голова просто рассыпалась на части. Он разобрал постель и лёг спать, рано утром ему надо было появиться в штабе, чтобы встать на довольствие. Принять командование. Ночь, усыпанная золотистыми звездами, была спокойной. Он – спал.
176
Ровно в шесть его разбудил шум. Он выглянул в окно и увидел, что полк вышел на зарядку. Олег резко, по привычки вскочил с кровати, натянул спортивное трико и тоже выбежал на зарядку, он не любил вылёживаться в кровати, как молоденькая курсистка. Бегали, крути-лись на турнике и много ещё чего такого выполняли. После зарядки он сходил в столовую. Офицерский зал был не большой, всего на 8 столов, накрытые белыми скатертями. После завтрака он отправил-ся в штаб. Как только он зашёл в штаб, пройдя по коридору несколько шагов, увидел в застеклённой комнате дежурного по полку. Тот сидел за большим столом, перебирая какие-то бумаги. Фуражка лежала рядом. Его лицо было слегка бледновато-уставшим. Измученный ночным дежурством, он поднял глаза и прокашлявшись посмотрев на Олега спросил хрипловатым голосом:
- Да я слушаю вас лейтенант, вы что-то хотели? – он потёр рукой нос.
- Да, я прибыл к вам вчера в полк для прохождения службы, мне бы хотелось увидеть командира полка. Поговорить о моём назначении.
- Он у себя, пройдёте по коридору, там в конце, увидите наше полковое знамя, свернёте на лево и как раз попадёте к нему в кабинет, смотрите на заблудитесь, а то у нас тут много кабинетов.
- Спасибо, - ответил Олег и приложил руку к голубому берету, за тем повернувшись, пошёл прямо, озираясь и высматривая таблички.
Он шёл по коридору, и наконец, в конце увидел знамя полка, рядом со знаменем стоял часовой. Молодой солдат увидев офицера резко подтянулся и встал в стойку смирно. Левая его рука была опущена и плотно прижата к ноге. Правой он держался за лямку, позади за спиной у него находился автомата. В данный момент солдат был похож на восковую фигуру из музея. Холодное, безразличное лицо, ни единого подёргивания и, тупо смотрящие в пустоту, эти хрустальные глаза. Олег остановился на секунду, посмотрел на знамя находящееся под стеклянным колпаком, в сердце что-то взыграло, оно радостно запрыгало, пошёл прилив крови. Он взялся за кадык подёргал его и тронул дальше. Он нашёл наконец кабинет командира полка. Постучав в дверь, с той стороны ему ответили:
- Да-да входите там не закрыто, толкайте сильней, сила то есть?
Он взявшись за ручку с силой дёрнул на себя и дверь открылась. Комната была довольно таки приличного размера, широкая, светлая, имела шесть больших окон, так что свету было в ней предостаточно. На потолке висела люстра с двенадцатью лампочками. Возле окна он увидел очень больших размеров стол с зелёным сукном, о-о это был старинный стол, ещё тех сталинских времён 38 –х когда каждого третьего сажали а пятого – к стенке, да что поделаешь, время было такое ужасно скверное. На нём было большое количество бумаг и широко развёрнутая карта. По-видимому эта карта была очень
секретной, как только Олег зашёл, то командир полка стал её быстро
177
скручивать в трубочку. Он увидел перед собой фигуру плотного телосложения с лысоватой головой лет 45 в звании полковник. Короткие руки, толстые пальцы, нос средний, глаза изумительно мудрые и проникновенно рассудительные. Спина премия, как будто ему в спину вставили лом, плечи непомерно широкие, губы узкие он всё время зажимал их, как будто над чем-то размышлял. Брюки прекрасно выглаженные сразу можно было определить что его жена настоящая хозяюшка. Он часто оттягивал руками галстук, наверное он его душил. Имел на груди планки вместо медалей. Он сразу, с ходу спросил у Олега: «По какому вопросу прибыли?».
- Тавришь командир полка, я только вчера прибыл в ваш полк и пока что ещё толком ни чего не знаю, куда меня распределят – говорил он растеряно, сбивчиво, всё время косился одним глазом в угол, где стоял шкафчик со стеклянными дверцами. Там, виднелись какие-то бутылки квадратной формы с иностранными этикетками.
- Так скажите-ка мне лейтенант, вы какое заканчивали училище а?
- Рязанское военно-десантное училище, а что?
- Да нет ничего, просто я всегда занят, у меня план, я вам пару минут уделю. У нас тут взводный недавно погиб при исполнении своего долга, может слышали, ну так вот вы будете его заменять, вам дадут взвод десантников, вы познакомитесь с личным составом роты и обязательно сходите в парк, взгляните хоть одним глазом на вашу технику. Ну и желаю вам хорошо устроиться – он нагнулся и стал что-то писать, потом протянул Олегу листок, - вот это вам моя бумага пойдёте с ней к начальнику кадров, пускай он вас поставит на довольстве, обмундирование, ну и всё там прочие причитающееся как офицеру «шоколад». А теперь идите мне надо продолжать работу – и он стал разворачивать секретную карту.
Олег приложил к голове руку и отрапортовал: «Разрешите идти».
- Конечно же идите, устраивайтесь, и не забудьте в машинный парк заглянуть, техника в бою – это самое главное для вас.
Олег сходил в отдел кадров, отдал бумагу, там заполнители его карт-очку, поставили на довольствие и отправили в третью роту первого взвода. Первые ощущения пребывания в полку были хорошими, офицеры нормальные. Через час он зашёл в казарму, где находила-сь теперь его рота, и взвод, которым он должен будет командовать. Пройдя по коридору, он наткнулся на дневального, спросил, тут ли находиться третья рота, первый взвод десантников. Дневальный ответил что тут. В роте его приняли, солдаты занимались чисткой оружия. Олегу показали взвод, которым за время отсутствия офицера командовал старший сержант Укупченко. Они пошли к ротному, чтобы познакомиться поближе, ведь теперь они должны будут оба служить рядом, вместе выполнять боевые задачи.
178
Как только открыл дверь кабинета, и увидел своего командира, он сделал несколько шагов строевым шагом, остановился в метре от него и сжав пальцы приложив руку к берету, доложил как положено:
- Товарищ майор, лейтенант Соболев прибыл в вашу роту для дальнейшего прохождения службы.
- А-а ну на конец-то мы дождались вас – кинулся на встречу с улыбкой на лице к Олегу командир роты пожимать руку.
Он цепко схватил опустившуюся руку и долго тряс её, улыбался.
Олег некоторое время стоял в недоумении. «Странный кокой-то он» – подумал Олег, но не стал показывать ему своего удивления.
- Как хорошо, толковый помощник мне уже давно требуется, ну проходи, садись, как добрался, комнату уже получили? Да у нас тут до тебя был хороший лейтенант, жалко погиб, по глупости, слышал. С той стороны границы был обстрел, провокация против наших ребят, а он не стал отвечать ответным огнём, у нас приказ: без разрешения не стрелять, граница, можно много шума наделать или «кашу» заварить, а куму это надо. Начальство боится за себя.
- Старшёй, - позвал он сержанта, - ты это давай построй его взвод, пускай познакомиться с ними поближе, ребята у нас все хорошие. Ты не переживай, со временем привыкнешь. Тут скоро должно ещё пополнение прибыть на днях, рота пока что не вся укомплектована. Ну я думаю что задержек не будет, ну давай лейтенант иди, знакомя со своим личным составом – майор поднёс к языку указательный палец, лизнул его и стал листать учебник по боевой подготовки.
Вышли в коридор, построили личный состав третьей роты первого взвода. Лейтенант прошёл над строем. Солдаты молча смотрели на него в ожидании какого-нибудь удивительно весёлого приказа.
Сержант начел: «Сегодня вы переходите в прямое подчинение лейтенант Соболева Олега Васильевича, он теперь ваш командир, слушать его команды, не пререкаться и выполнять, от этого зависит ваша служба и не только служба, но и дальнейшая жизнь в роте».
Взвод с интересом смотрел на лейтенанта. В нутрии строя думая что он не замечает их, потихоньку шептались:
- Ром как ты думаешь, он не злой, гонять сильно нас не будет?
- Да кто его знает какой он, - отвечал солдат, - поживём увидим.
- Главное чтобы был не слишком заносчивый и не карьерист – а то нам от его стараний перед начальством будем корячиться.
- Солдат должен думать о службе и считать дни до дембеля, понял.
- Я с тобой согласен, время покажет, чем дышит наш литёха.
- Разговорчики в строю, а ну прекратить – гаркнул сержант.
- Не надо сержант – влез Олег – они и так понимают, да солдаты. Я думаю что мы с вами поймём друг друга, я буду вашим командиром, вы будете себя вести нормально и мы поладим. Надо только проявлять уважение к командиру, если сказали не разговаривать
179
в строю, значит надо молчать. Вопросы есть ко мне?
- А когда нам выдадут новую форму? Сапоги стоптались – выкрикнул из средины строя один не терпеливый солдат.
- Что ж я постараюсь узнать, и мы вскоре решим этот вопрос.
- Да уж постарайтесь, а то у меня пятка выпадает, когда по плацу маршируем - ха-ха-а раздался хохот и взвод всплеснул волной.
- Взво-о-о-д прекратить шуточки – крикнул озлоблено сержант.
- Ладно, сержант я их понимаю, они хотят посмеяться, пусть, если им хочется, мы сами были такими в училище, часто шутили. Ладно мне тут команда поступила, надо ехать на вокзал, встречать пополнение, старшой, вы как всегда за головного, а я в автопарк меня там уже машина «Урал» ждёт, я приеду к вечерней поверке – и он быстрым шагом стал удаляться. Взвод стал заниматься своими делами.
Машина стояла возле ворот при выходе, шафёр ждал когда прейдет лейтенант. Он докуривал сигарету, нервно бросал окурок на землю, вытаскивал из пачки новую и снова прикуривал.
Лейтенант, заметив что машина стоит, побежал по парку рысцой.
Он подбежал к машине, схватился за ручку дверцы, поставил ногу на ступеньку и, открыв дверцу, запрыгнул в кабину. «Давай трогай – скомандовал он и добавил: - Дежурный по парку открывай ворота нам на вокзал, мы и так опаздываем, солдат встречать надо».
- Покажите разрешение, я так просто не могу выпустить вас.
- Ты путёвку заверил? – лейтенант обратился к водителю.
- Да, а кто же нас пропустит – закивал он головой.
- Ну покажи ему, дай сюда, а сам покажу – и он взяв бумагу быстро выпрыгнул из кабины, подбежал к дежурному показал. Тот взглянул, махнул рукой и крикнул солдатам командным голосом:
- Открывайте ворота, пусть едет, всё в порядке.
Как только ворота распахнулись машина «Урал» тут же грозно зарычала, дёрнулась с места и пошла. Синий-синий дым валил из выхлопной трубы. Машина бежала по асфальту, набирая ход.
Небо стало хмуриться, как-то быстро потемнело. Дорогу осыпало мелкой крупой, асфальт потемнел, стал похож на намокшую фуфайку. В открытое боковое стекло резко брызнуло лёгкой влажностью. Мелкой крупой дождя обдало лобовые стёкла и, водила нажал на кнопку, чтобы почистить стекло. По стеклу, глухо, стали качаться, как маятник две чёрные щётки расчищая вид. Встречные машины стали включать ближний свет, чтобы было их видно. Водила «Урала» тоже включил свет.
- О-о гляди-ка, как только тронули так его надрало, хлюпень какой-то ни черта не вижу – проговорил лейтенант, всматриваясь в дорогу.
- Да шафера говорят на такую погоду, берегись, сопливый асфальт.
Дождь обмывал машину, сбивал с деревьев последнею листву, в лужах появились маленькие бульбушки. Сырость была не приятна, и
180
лейтенант сразу же закрыл боковое стекло, чтобы не простудиться.
Он вспомнил, как его в прошлое лето просквозило, когда он сидел в
дождь на броне, две недели он провалялся в медсанчасти.
- Слышь, у тебя печка работает? – спросил лейтенант поёживаясь.
- Да - ответил спокойным голосом водила выворачивая руль.
- Ну так включи что ли, не видишь как холодно, замёрз я.
- Щас - и он держа одной рукой руль, другой полез куда-то под панель, покапошился, и печурка загудела. Из неё подул тёплый воздух. В кабине сразу стало тепло, лейтенант одобрил:
- Ну вот так жить можно, теперь хоть на северный полюс...
Погода испортилась так быстро, так неожиданно для них. Ветер злился, он трепал защитный полог машины. Большие колёса с крепкой резиной, если на них поглядеть со стороны крутились почему-то быстрее, чем она ехала сама. Три, мощные моста, гудели, завывали как буйволы. Лейтенант сидел молча, слега покачиваясь как неваляшка и вдумчиво смотрел верёд на дорогу, на стекло, по которому хлестали капли дождя. Вдалеке виднелись горы, а тут по бокам дороги бежали липы, осины, белые берёзы с удивительно золотистой окраской низко клонили к земле свои тонкие ветви. Олегу даже показалось как-то всё это странно, берёзы и тут? Пирамидальные тополя, строго выровнялись в одну прямую линию. Они были тёмно-бурого цвета, как тонкие, парафиновые свечи, втыкали свои макушки в мутное небо, наполненное сплошной влагой. В оврагах ещё кое-где, виднелась, зеленела трава, она была ярко-салатового цвета. Но осень уже катила, поспешала, торопила. Она была в полном разгаре. Ноябрь – месяц унылый, он часто хнычет и облака сочатся влагой на землю обильно уливая. Да-а, другое дело зима. Когда хоть и холодно, но зато как вокруг бело. Всё окутывается, одевается в белоснежную одежду, сияет на солнце, переливаясь алмазным блеском, невыразимая красота...
Показался вокзал. Лейтенант оживился, достал пачку сигарет, закурил. Кабину наполнило голубым табачным дымком.
- Ну вот почти приехали – проговорил водила, выжимая сцепление и переключился на низшую передачу, - сейчас на перекрёсте на право и прямо к вокзалу близко не подъедешь, там знак стоит, грузовым движение запрещено, я оставлю машину в метрах 150-ах, а вы идите встречать я подожду вас в машине, мне строго запрещено покидать технику, а вдруг угонят, давайте я тут буду ждать.
- Ладно, сколько там время? – спросил Олег и посмотрел на чесы, - уже по идее поезд доложен подходить, я к вокзалу, тормози.
Водила нажал на тормоз, «Урал» грозно зашипел и резко затормозил. Олег выпрыгнул из машины. Дождь как не странно прекратился. Лейтенант Соболев взбежал по ступенькам, вошёл в зал ожидания. Пробежал по залу, выбежал на платформу. Поезд и в самом деле
181
приближался, тихо сбавляя ход, тормозя накладками колёс. Давая предупредительный гудок. Остановился и вагоны дернулись, сцепки звонко залязгали железным звоном. Двери вагонов стали открыват-ься и из них хлынул потоком с большими котомками и чемоданами народ. Олег метался по перрону заглядывая в стёла вагонов и вдруг в самом конце, он заметил небольшую горсту ребят. Стриженные наголо, человек 15 они шли прямо на встречу Олегу. Тут сразу было понятно, что это за группа. Олег ускорил шаг, направился на встречу, подойдя к ним спросил: «Новобранцы?». «Да – ответили они». С ними был ещё сопровождающий прапорщик. Он передал лейтенанту папки с их делами, пять минут они разговаривали, а затем пожав руки разошлись. Прапорщик пошёл в вокзал, а Олег принял новобранцев. Ещё зелёных, слабо понимающих что-то в военном деле. Они были похожи на тех птенцов, которые только что вылупись из яиц, то и дела от каждого шороха открывающих рот.
- Так слушай мою команду, - начел Олег твёрдым командным голосом, - там в 100 метрах от вокзала, прямо по дороге стоит наша полковая машина «Урал» к машине, бегом, марш – и лысоватые подростки, трусцой, толкаясь, то и дело наступая друг другу на пятки побежали. Был среди них и Вахид, который прибыл для службы. Чёрные брови, сросшиеся как крылья у орла, нос горбинкой взгляд его был строг, он тоже бежал в этой колоне, думал о том, что хорошо бы их сводили в столовую, а то за последний день он ни чего не ел.
Прибежав до машины поступила команда залазить и они откинув полог, хватаясь за борт руками, прыгали по одному в машину, забрасывали вещи. Через три минуты загрузились. Лейтенант прочитал список, спросил все ли, из кузова послышалось: «Все». Он запрыгнул в кабину и «Урал» тронул. Дорога обратно много времени не заняла, через 45 минут и они были уже в полку. Машина подошла к воротам, водила дал сигнал и из здания выбежал солдат, он открыл ворота, машина въехала на территорию парка.
Соболев выпрыгнул из кабины подошёл к кузову и скомандовал:
- По одному к машине… Выгружайся – и сразу по его команде из кузова посыпались как горох, несмышлёные, но уже чувствующие армию. – Так, обьесняю сразу – заговорил Соболев, - вы прибыли в приграничный полк. По территории полка нельзя просто так шататься, как это вы делали дома, либо вы идёте строем, либо вас постоянно будут наказывать, поняли.
- Куда уж ясней, не на курорт приехали - отозвался один хлопчиков.
- Ну а раз поняли, то руки из карманов попрошу вынуть, а не то насыплем песка и зашьём, вот будет весело. Да насчёт столовой, вы ещё не поставлены на довольствие, это будет только завтра, но я пойду, попробую, договориться с начальником столовой, может он
что-то выделит вам. Объяснив ситуацию начальнику столовой, тот
182
почесал за затылком и решил помочь, ну не оставлять же ребят голодными. Он накормил их из резерва. Ребята жадно кушали, так как весь день провели на одной сухомятке - булочки, сосиски. После столовой их отвели в часть. Каждому показали их кровати, они долго разбирались к 23:00 еле улеглись. Рано утром, как и положено ровно в 06:00, на вышку взошёл трубач и протрубил: подъём. Полк ожил, зашевелился. На плац, как муравьи стали выбегать роты. Зарядка – это прекрасное дело. Но не всем это привычно. Новобранцы с неохотой с большой зевотой выходили на зарядку. 45 минут надо было выполнять разного рода наклоны нагибания и размахивать в разные стороны руками. Затем было умывание. К девяти пошли в столовую. После столовой на склад. С них сняли всё барахло, свалили в кучу и увезли на свалку, а взамен выдали новую военную форму. Долго они не могли привыкнуть к цвету, они стали похожи на огурцы с бабушкиной грядки. Контингент был в роте разный, если Вахид родом был из Ингушетии город Магас, то другие ребята из разных регионов. Из Ростова, Смоленска, Вязьмы, Актюбинска, Бугуруслан, Оренбург, двое из Вильнюса из Могилева, Стерлитамака, Усть-Уркима. Ну в общем-то, большая география.
Все они учились на водителей тяжёлой грузовой и гусеничной техники. Небольшой инструктаж, пару раз проедут и научаться.
- Так теперь пойдём в парк, будем распределять технику – заявил Соболев, - у нас в роте, на вооружении находиться, командирский БТР, три машины «Урал» и 9 БМД. И один вертолёт на полк. Так что всем достанется по единице управления. В автопарк шли строем, осматривая местность. Сам он находился под круглосуточным наблюдением часовых, они стояли на вышках, зорко наблюдая за всем что происходит в парке и в особенности за территорией. Вошли в парк, вскрыли пластилиновую печать, раскрыли ворота боксов и увидали технику. Это были грозные красавцы, тёмно-зелёной окраски, на гусеничном ходу. Стояли они в ряд по два штуки. С зачехленными, опущенными стволами орудий, они ожидали своих новых хозяев. Тишина. Для ребят было всё так интересно.
- Ну вот, это наше вооружение – спокойным голосом произнёс Соболев, осматривая технику, - я и сам-то ещё не очень разобрался, что к чему. Но думаю, что со временем всё станет на свои места. Так теперь по номерам, во взводе три БМД. В роте 9 и один командирск-ий БТР. Ну что ж будем записывать по номерам, закреплять повзводно. Вахиду досталось БМД, с удивительным номером «213», так сказать со «счастливым» номером, он стал механиком-водител-ем командира взвода первой машины Лейтенанта Соболева. Затем было дальнейшее распределение. Ребята открывали люки и с интересом пролазили во внутрь машин. Да, загрузка, что ты, полный боекомплект, снаряды, патроны, теперь и враг не страшен.
183
Тримплекс ночного виденья, о-о-о прекрасно ночью можно свободно передвигаться. Баки до краёв забитые соляркой, без дозаправки пройдут 800 км. Ребята долго осматривали вооружение, они близко знакомились с техникой, на которой они будут проходить службу. В каждой машине – рация. Орудия 75 миллиметров, имеют дальность прицельной стрельбы до 1,5 км. Всё это радовало новобранцев, они как дети с большим интересом рассматривали каждую деталь. Лейтенант Соболев дал новобранцам указания, чтобы каждый, за кем закреплена техника, взял кусок ветоши и протёр её. Вахид взял тряпку, сел на башню БМД, широко расставив ноги, и стал ею елозить по броне. Он тёр ею и думал: «Зачем её протирать, вон какое толстое железо, разве машина может испортится от какой-то пыли? Всё это пустое. Думать то думал. Но всё же тёр, а что делать, приказ есть приказ, попробуй не выполни, сразу «губа» это же не дом отдыха что хочу то и ворочу, командир приказал, значит надо».
До самого обеда они возились в боксах с техникой. Лейтенант взглянул на чесы, времени на чесах было 12:38. «Ну вот скоро время обеда, надо бы закругляться» - подумал он и дал команду:
- Закончить уход техники, строиться. Да тряпьё по боксу не разбрасывать, а то потом сами же и будете убирать - предупредил.
Как жуки, они выползали из люков боевой техники, спрыгивали на землю и строились. Бокс закрыли, слепок опечатали печатью. Дошли до казармы. 15 минут был перекур, лейтенант пошёл доложить командиру роты, что они пришли из парка, всё осмотрено. Командир роты – Майор по фамилии Запрягайло сидел за столом и что-то усиленно писал. Его рука быстро бегала по листку бумаги. Но как только вошёл Соболев, он остановился, поднял глаза и из подобья вопросительно посмотрел на него. Соболев приставив руку к виску, доложил: «Первый взвод третьей роты прибыл из парка. - С минуту он молчал, за тем снова спросил: - Товарищ майор разрешите взвод вести на обед? Хлопцы устали кушать хотят»
- Вы в парке всё распределили, каждый ознакомился со своей техни-кой? Пускай привыкают к трудностям и пусть каждый знает свою технику которую мы закрепим за ними – спросил у него командир и отодвинув от себя листок, откинув ручку, сложил руки крестиком.
- Да отваришь майор, они правда пока что ещё не очень соображают, но я думаю что привыкнут, им нужна небольшая адаптация – время.
- Я вас понял лейтенант, вы то как сами привыкаете к полку?
- Я… Нормально, только вот командовать пока тяжело.
- Как вы там говорите адаптация, вот-вот привыкнете, служба это не работа, на работу можно не выйти, а на службу обязан выходить. Ну да ладно, ведите на обед, да после обеда у нас будут занятия по тактической обороне, не задерживайтесь, сразу в класс.
- Вас понял товарищ майор, разрешите идти.
184
- Давай – и майор снова наклонив голову вниз, пододвинул тетрадь
взял ручку и продолжил писать, ручка его быстро бегала по бумаге.
Соболев Олег вышел из казармы. Он увидел что взвод расползся по углам. 10 человек стояли в кругу и курили, о чём-то весело говорили, хохотали, наверное анекдоты рассказывали. Трое сидели на лавочке и показывали друг другу фотографии любимых девушек. Пятеро ушли по нужде, остальные же просто стояли, ожидая команды.
Соболев выпрямился, поправил форму и громким голосом скомандовал: «Ста-но-ви-сь, идём на обед».
Взвод быстро построился, но Соболев заметил, что не все были в строю, как-то слишком просторно было, недобор.
- Так, а где остальные, куда испарились?- спросил он у взвода, - что они не хотят на обед, а? Что ж значит без них пойдём, пусть гуляют».
- Нет-нет отоваришь лейтенант – забубнили солдаты, - подождите они сейчас, мы за ними пошлём, разрешите – и из строя вырвался солдат, он в одну секунду как ракета «птурс» метнулся за казарму.
- Так долго ждать не будем, раз им не хочется, значит пусть ходят так. Они что не могли предупредить, что задержаться, куда ушли?
Из-за угла как табун жеребят, топотом выбежали шесть солдат, они бежали на ходу поправляли форму, молниеносно ворвались в строй, растолкав товарищей. Их лица были раскрасневшиеся, это от бега, они едва сдерживали дыхание. Дыхание было и впрямь учащённым.
- Так и где же были наши солдатики? – поинтересовался Соболев, - вы бы хоть меня предупредили, что куда-то собираетесь, почему не заранее доложили, а если бы война, а вас нет, что тогда?
- Извините, товарищ лейтенант, мы ходили в магазин, нам бумага нужна, хотели вечером написать письма домой, мы думали быстро.
- Ясно, в следующий раз отпрашивайтесь, если не хотите неприятностей, здесь армия, а не детский лагерь «Орлёнок».
Чтобы им было понятно, Соболев решил взвод немного помучить.
- Слушай команду… Выходим на плац и строевым шагом марш.
Взвод вышел на плац и стал в отмашку отчеканивать шаг. Дошли до конца, он развернул их на 180* и погнал в обратном направлении и так разов пять, пока они не выдохлись, и только за тем он направил их к столовой к этому же ещё и добавил: «Каждый раз как кто-то будет отлучаться без разрешения, будем применять строевую подготовку, чтобы было понятно, не доходит через голову, так через ноги быстрей дойдёт». В нутрии взвода стали возмущаться – на тех ребят, которые опоздали. Некоторые обвиняли их в том, что именно из-за них их гоняют. Возле столовой все успокоились, и все мысли переметнулись на еду. Из дверей столовой выплывал сладкий запах чего-то особенного, сверх вкусного. Ожидание нарастало. Солдаты стояли в предвкушении трапезы, глотали комки слюны. Поступила команда зайти, и они, как мухи, просто стремительно влетали
185
в двери столовой. В зале, возле раздачи пищи, стоял шум. Повар – точно такой же солдат, срочник, только в крахмально белом халате, как-то по-блатному, сдвинутым набок, белом колпаке, чем-то смахи-вающего на ангела, ловко зачерпывал удивительно красный, вкусно пахнущий борщ из свежей свеклы и капустки, разливал его по тарел-кам. Всё это он выполнял шустро. Продвигая вперёд их шутками: «Тихо, смирно батальон, всех накормим, всем нальём». Солдаты с подносами удивлялись шуткам, хохотали и незаметно продвигались по раздаче, получая законную порцию борща, макарон, салата, и доброго смеха. Заканчивалось всё стаканом компота. Брали поднос и шли в зал, садились за стол и кушали. На всё про всё 5 минут и не больше. В армии всё делается по времени. Сразу после обед, как только вышли из столовой – построились. Лейтенант Соболев прошёлся перед строем, как цапля на водоёме, заведя руки за спину.
- Идём в казарму у нас сегодня тактические учения.
- А что это такое товарищ лейтенант, объясните нам пожалуйста?
- Для тупых, глухих и прочих обьесняю: если, вдруг на нас нападёт враг, чтобы вы знали, что надо делать в таких случаях.
- Ну это понятно мы сразу ему ответным огнём – храбро резанул...
- Хорошо, а вот чтобы вы умели делать это быстро для этого и существует тактическая подготовка, устная - по книге, теория - это когда на поле боя. Всё ясно. Ша-го-о-ом марш – потянул Соболев.
Строй качнулся вперед, и рота грохнула в один шаг.
Уже в казарме они рассаживались по местам в специальной комнате.
Командир роты – майор Запрегайло вошёл в комнату с учебником и все резко вскочили. Он прошёл к окну, посмотрел в него и проговорил строгим голосом, делая значимость своей личности:
- Разрешаю присесть. Взвод сел вместе с лейтенантом Соболевым. Сегодня мы будем проходить тактику боя. Я думаю что все играли в детстве в войнушку. Ну так вот, тактика – это та самая наука которая учит нас как с наименьшими силами победить злейшего противника или хотя бы выстоять. Наши войска – это войска стремительного нападения или быстрой защиты. Мы должны действовать быстро как гром, обескуражить врага своим молниеносным появлением, и когда враг видит перед собой нас, неизвестно откуда-то взявшихся, свалившихся прямо на голову, как чертей из проклятой бездны, он – теряется, бросает всё и бежит. Таким должно быть наше нападение, но что для этого надо? А надо знать теорию, тогда в практике будет легче. Конечно, не всегда так бывает. Стремительные победы - это только в кино, прибежали, побили и флаг на вышку. Нет не всё так просто. План нападения заранее рассматривается. Все главные точки обеспечения, это радиоузел, воздушные транспортные средства, ну и топливо, куда ж без этого захватываешь топливную базу и всё, врагу конец, технике передвигаться не на чем, умно.
186
Мы с вами находимся на горнице, а это означает что на нас ложиться самая ответственная работа по защите нашей необъятной страны. Вот во время войны немцы прошли 60 км в глубь страны, а брестск-ая крепость всё отражала нападение немцев. Удивительно стойкими оказались наши ребята. Ну вот так и мы с вами должны всегда быть на чеку, полные силы и духа. У нас тут частые провокации с афганской стороны, они прощупывают нас, разведка засылает агентов, мол сможем ли мы их выловить, как мы быстро действуем. Скажу сразу не одна «блоха» - то есть нарушитель ещё не прошёл. У них там сейчас в стране обстановка сильно накалилась. Ну и мы должны быть всегда, ко всему готовы. Пусть даже и не пробуют эти маджахеты, талибы, мы всегда сможем отразить их нападение. У нас приказ, пока нарушитель не перейдёт границу на провокации не отвечать. Пусть себе злятся бородачи, шайтан их возьми, мы должны быть всегда спокойными. Это наша защита.
- А почему нельзя врезать им, если они стреляют, то надо в ответ дать очередью, - высказался в слух один из новобранцев.
- Понимаешь, как тебя?
- Рядовой Сайкин – вскочив выкрикнул солдат.
- Ну так вот Сайкин, не всё так просто тут большую роль играет политика, начать то можно, но на фига то оно нам надо. Они два раза пальнут и в кусты, сидя похохатывают, на фарси лапочат себе молитвы Аллах-Акбар. Мы можем им дать, конечно, можем, тут даже сомнения нет. Но что скажут на верху, - и он выпрямив свой толстый указательный палец три раза указал им в потолок, грустно всматриваясь в серую побелку, вздохнул: - Ведь нас предупрежда-ют, что затевать заварушки боже упаси, ни-ни, вот если с веху будет приказ гасить, то мы их тогда отбалалаим. А так, ладно отвлёкся я. В нашем деде самое главное – это внезапность нападения. Для этого за ранее просматриваются карты, надо изучить местность, второе: выгрузка техники, можно ли произвести выгрузку. Ну и третье: это везение, удачное выполнение задачи, чтобы ни каких стопоров, чуть притормозили и всё, операция может провалиться. Для этого нужна слаженность и строгое выполнение приказов. Только от чёткого выполнения приказов зависит успех дела. К примеру, техника ждёт топлива, а заправщик задерживается, всё может провалиться. Враг захватит технику и капут. Ну так вот чтобы этого не случилось надо стараться. И ещё, ни когда не унывать, как только вы опустили руки, начнёте – мы не сможем это сделать, то ваш дух – падает, вы расслабляетесь. Тут же происходит внутреннее поражение. Вы ещё двигаетесь телом, но внутренне поражены. Так что нытиков надо сразу удалять, чтобы не портили боевое настроение.
- В расход товарищ майор? – опередил слишком «умный» солдат.
- Нет зачем же так резко, пускай где-нибудь шнур телефонный
187
прокладывают, у нас много разного рода специальностей.
Ну примерно поняли что такое тактические учения, тут самое главное понять, так сказать предугадать где важнее нанести удар, вот и всё. Ладно, время вышло, вам на строевую, а мне надо ещё план наступления составить, скоро у нас учения полковые начнутся, надо будет показать вашу учёбу. Хорошо если вы слушали меня, а не о доме, о девушках мечтали. Ну что взвод не подведёте. Майор сложил книги, взял их под мышку, надел на голову фуражку и вышел из комнаты. Вслед за ним, по одному, стали выходить солдаты. Соболев заметил Джамкулова Вахида и громко окликнул его:
- Джамкулов – тот резко повернулся, остановился. - Подожди я хотел с тобой поговорить, ты будешь механиком водителем моего БМД, ты хоть водить то умеешь? Мне это обязательно надо знать.
- Обижаешь товарищ командир, - Вахид прищурил глаза и улыбнулся, - я классный водила. Он ловко цокнул языком, кивнул головой, резко зажал плацы в кулак, оттопырил вверх куришь подёргал, перед Соболевым – я во, хорошо вожу.
- А понял это хорошо, смотри ни куда меня не завези, а то сам видишь какие тут дороги, пол метра влево и - пропасть, у-лю-лю.
- Командир я в горах вырос, высоты не боюсь, вся моя жизнь, детство прошло в горах я не трус, если надо, первый кинусь в бой или огонь, знаете когда на наше стадо напали волки, я сам отбивался от них, мне потом отец помогал, нет не страшно, так что мы с вами будем дружить, да товарищ командир.
- Конечно Вахид само собой куда ж мы из подводной лодки денемся когда везде акулы – он отвёл взгляд в сторону и посмотрел в даль.
- Э-э командир, что такой грустный, письмо что ли получил от девушки, а? Я вижу вы сегодня серьёзный. Даже немного строгий.
- Нет-нет, всё нормально, а вы идите к салатам, а я тут… Я сейчас - он остановился, достал пачку сигарет, вытянул из неё одну и воткнув в рот чиркнул спичкой, задымил. В голове пошло лёгкое кружение. Да хорошо здесь тихо, горы вон какие – подумал Олег.
Строевой подготовкой занимались часа два, потом сходили на ужин и только в конце дня зашли в казарму. После поверки - разошлись, каждый занимался своим делом. Кто-то подшивался, а кто-то писал письмо. До отбоя оставалось совсем мало времени 20 минут.
Вахид полез в тумбочку, взял из неё тетрадь ручку стал карябать:
«Дорогая мама у меня всё нормально, я жив, здоров. Я попал в хороший полк, много писать не могу, часть стоит на самой границе, с Афганистаном строго засекречена. Пока тяжело, но в скором времени, надеюсь, что будет легче, привыкну. Помните когда я первый раз пошёл с отцом в горы пасти овец, как мне было тяжело но потом привык, так и здесь надеюсь что привыкну. Кормят - валом, гоняют - долго, правда вот слишком громко кричат, могли бы просто
188
объяснять, мы бы и так всё выполняли, зачем они так кричат на нас, не понимаю. В среду был строевой смотр, нас осматривал командир полка, он любит чистоту и порядок. Если кто-то курит в неположенн-ом месте, то наказывают, знаете как? Солдат поднимает брошенный в неположенном месте свой недокуренный окурок, берёт лопату, и несёт его подальше от части, роет яму, метр на метр и закапывает его в эту яму, читает последнюю речь. Я знаю, вы скажете что это глупо и командир издевается, может даже и так, иногда я думаю, как хорошо что я не курю, это меня избавляет от ненужного рыться окопов. Как там папа, как наше стадо, все ли живы овечки, не шалят ли волки? Пусть отец не переживает я отслужу и вернусь дамой буду ему помогать. Писать заканчиваю, а то свет погасили, ни чего не вижу, ваш сын Вахид». Письмо оказалось довольно таки нежным. Конечно же обо всём он не мог написать, секретная часть, граница, сами понимаете. Лист выдрал из середины тетради, достал конверт вложил его во внутрь. Языком провёл по краям, закрыл, и кинув его верхнюю часть тумбочки. Запрыгнул на кровать, укрылся и тут же отключился, так как за день их сильно вымотали. В ночном, тёмно-синем небе, висела одинокая, притягивающая к себе взгляд луна. Светящаяся, удивительно волшебным светом, она была похожа на белый диск. Ночью часто давил мороз, небольшие лужи превращались в наземные зеркала, они отражали всё то же звездное небо. И от этого становилось светло. Только горы стояли всё на тех же местах, они ни куда не собирались идти, присев на корточки вот уже 60ты. лет они наблюдали за жизнью людей. Рано под утро пошёл первый снег. Такой белый, такой мягкий, он падал на землю, покрыв-ая её как простынёй. Узористые, не похожие друг на друга. Удивител-ьно мягкие по-своему составу, пушинки кружились в небе, совершая в своей жизни всего один единственный полёт. Громогласный звук трубы разбудил полк, это была команда – подъём. Вахид спрыгнув на пол босыми ногами, он сразу почувствовал жжение ступней, холод. Кто-то из ребят взглянул в окно и увидев что всё белое удив-лёно крикнул: «О-о смотрите на улице снег выпал, вот здорово».
Все тут же кинулись к окну, долго рассматривали, пока в спальное помещение не зашёл сержант. Он увидел столпившихся у окна ребят.
- Так, что снега не видели, а ну живо на улицу, быстро на зарядку.
- О, тавришь сержант, а какая форма одежды? Там ведь холодно, как ни как снег выпал – спросил солдат в ожидании ответа.
- Какая-какая, форма одежды номер четыре, в хэбе, всё я вас жду на плацу через, – он взглянул на чесы, - 5 секунд, - и он выбежал.
Бегали, прыгали, отжимались. Через 45 минут были в казарме. В умывальнике столпились кучей. Плескались холодной водичкой. Один солдат решил пошутить над сослуживцами, набрав в ладони холодной воды, он резко плеснул в ребят, но тут случилось не
189
предвиденное, в казарму зашёл командир роты майор Запрегайло. Он пришёл после зарядки, чтобы посмотреть на личный состав, ну и вот, как раз в эту роковую секунду он и заглянул туда. Брызги обда-ли его лицо, он закрыл глаза, потом вытер рукой лицо. От неожидан-ости побагровел, пришёл в ярость и тут же криком высказался:
- Дежурный, в наряд его, неделю с тумбочки не сходить. Сартир драить, я вам покажу, шутники, - он резко повернулся и вышел из умывальника. Было слышно, как он шёл жёстким шагом по коридору стуча железными подковками. С минуту в умывальнике стояла страшная тишина, солдат который сделал эту глупость стоял как колом огретый. Он понимал, как он влип по глупости из-за своей дурацкой шутки, кто-то из ребят хихикнул. Но чудаку было не до смеха. Вид лица его изменился. Он накинул полотенце, побрёл.
Командир роты - майор Запрегайло зашёл в свой кабинет, настроение ему уже испортили. Он вынул из кармана платочек и протёр лицо. «Ну шантрапа, ей богу детский сад какой-то» - бормотал он. Полез в карман достал ключи от сейфа, открыл сейф и достал из него красную папку с документами. Положил на стол, развернул и стал просматривать. Это были карты укрытий запасных районов. Неожиданно зазвонил телефон. Он потянулся к телефону поднял трубку и приложив её к уху не дожидаясь слов чётко ответил:
- Командир десантной роты майор Запрегайло слушает вас.
Звонили из штаба, это было срочное, очень секретное сообщение. Майор слушал. В одну секунду его лицо изменилось, он весь напрягся, брови надвинулись на глаза, глаза потемнели. По его лицу можно было понять, что что-то случилось серьёзное. На проводе был сам генерал, начальник дивизии он сообщал о главном:
- В штаб дивизии пришла шифрованная депеша из Москвы с грифом секретно. Сегодня 28 декабря 1979г 10 групп захвата из бригад «Гром и Зенит» был сделан захват дворца Амина. Афганское правительст-во попросило помощи у нас. Некоторые военные части из пригранич-ного таджикского города Термез уже вошли в афганский город Хайратон. Наши войска будут вести освободительную войну против талибов, у них там пуштунские племена подняли восстание, они начали войну против мирного народа. Чёрт бы их побрал этих моджахедов, у нас своих дел хватает, а они войну затеяли, ну да ладно приказы не обсуждаются, а выполняются, вы сами знаете.
Майор долго держал трубку в руке, отвечал только одним словом.
- Майор ваша задача, снимать роту и срочно выходить из города Пяндж на поддержку нашим войскам, вы выходите первыми, весь полк снимается и идёт за вами следом. Приказ поняли.
- Да тавришь генерал… Вас понял… Незамедлительно.
- Ну давайте поднимайте как положено по тревоге и вперёд, если задача ясна. Через два чеса вы должны пересечь границу.
190
Майор положил трубку, присел. На лбу появился холодный пот, он вытер его рукавом, затем снова встал, вызвал к себе лейтенанта Соболева и весь офицерский состав. Через 5 минут взводные выстроились у него в кабинете. Они стояли и смотрели на майора, не зная что он им сейчас скажет. Майор был серьёзен. Он развернул перед офицерами топографическую карту. Многие подумали что скоро начнутся учения и майор хочет с ними провести консультацию, разъяснить им что к чему. Он подтянул портупею, одёрнул форму и начел несколько серьёзно, неожиданно для них.
- Нам поступила команда сниматься с места и выходить на боевой технике в сторону границы. Это первое что я хочу вам сообщить.
- У нас начинаются учения, тавришь майор? – спросил лейтенант.
Он немного помолчал, затем взял ручку и постучал в одну точку. Если посмотреть по карте, то это был Афганистан, город Кабул.
- Не совсем, мы должны войти в Афганистан – удивил он их.
- Это что шутка, почему мы? – Соболев улыбнулся.
- Нет, обьесняю это не шутка. Час тому назад мне позвонил генерал и передал приказ: срочно поднимать личный состав по тревоги и двигаться по направлении к афганской границы. Это война.
Взводные молчали, они не понимали, как это надо делать, очень редко наши войска входили в чужие страны, а тут Афганистан.
- Но тавришь, майор у нас молодой состав, они же ещё не пристреленные, они то и технику толком не знают, как мы с ними пойдём… В первом бою нас накроют, тут надо много силы.
- У нас военная часть, а не спортивный клуб, приказы не обсуждаются, а выполняться, ясно лейтенант.
- Ясно товарищ майор. А как же быть с питанием? – забеспокоился лейтенант, ведь личный состав не может без еды.
- Получить на базе сухой паёк на три дня, собрать всё оружие и выдвигаться, как я уже сказал на ту сторону через реку Пяндж.
У нас план - и он наклонившись к карте положил на неё локти, стал рассматривать её. – Тут идёт дорога, вот смотрите, - он указал ручкой, - вот самый короткий путь до Кабула от Пянджа. Кундуз, Баглан, Андараб, Чариказ, ну вот и мы оказываемся в Кабуле.
- Как всё просто отоваришь майор, а мы сопротивление не встретим? Говорят что они очень хорошо воюют, наёмники.
- Сынок это война, кто её знает, может и не встретим сопротивление, хотя на вряд ли, я думаю что стрелять все ровно придётся. Но мы не одни, наши войска пойдут через города Хайротон, Айбак, Пули-Хумри, опять же Чариказ, Кабул и дальше в Газни, Мукур, Шахджой, Кандагар, тоже не маленький город. Ну предложения? Может кто-то хочет высказаться а. Есть другие планы входа?
- Нет… А когда начинаем товарищ майор?
- Да вот прям сейчас, делаем тревогу и собираемся. Для нас самое
191
главное это выполнить приказ, ну давайте командиры вперёд, время
нас не ждёт, делайте тревогу и по машинам. А я буду на месте смотреть, как полк проводит дислокацию. У меня БТР командирский с радио узлом, мне надо связь держать. Я на нём поеду. Ну желаю успеха. И вдруг, очень громко, ужасающи взвыла сирена. Солдаты бегали по плацу. Рупор то и дело сообщал: «Общевойсковая тревога, командирам рот выводить личный состав». Третья рота построила-сь в нутрии казармы. Солдаты волновались, они думали: ну наконец то начались полковые учения и им предстоит пройти серьёзное испытание, стать настоящими воинами. Лейтенант Соболев быстро ходил перед строем, и нервно щёлкал пальцем, затем остановился.
- Ну все что ли собрались, где там остальные? Так срочно в оружейную комнату, получить оружие, автоматы и патроны. Всё тащить в автопарк, грузить на БМД и выходим, не задерживайте.
В казарме творилось что то неописуемое, полный бардак или аврал что почти что схоже. По-проходу сновали как сумасшедшие солдаты с глупыми глазами. Они крепко хватал друг друга за плечи трясли и спрашивал: «Куда бежать-то, что случилось? Где наши?».
- Да бог её знает, кажется в парк, всеобщая тревога, полк уходит – отвечал солдат и бежал дальше, тоща на себе пулемёт.
Командиры страшно кричали. Гул, гам, неразбериха, как будто случился сильный пожар и всё самое нужное выносят. Каждый что-то тащил на себе, кто-то РПГ, кто-то пять вещь мешков. Один из солдат споткнулся и растянулся прямо возле выхода, мешая передвижению солдат, на него стали кричать: «Ты чё разлёгся как баклажан на грядке, а ну в сторону». В оружейной комнате, где храниться оружие, творилось что-то вон выходящее, путали номера автоматов – брали не свои, а соседа. Командиры не могли найти документы, важные карты. От этого они приходили в ярость, они сильно злились, матерились, проклиная всех деревянный, золотых - отлитых на огне, выдолбленных из гранита и ещё чёт знает каких богов, поливая их всеми «лучшими» русскими словами. Увешанные оружием, несущие на себе всё что можно было взять, они тащили это добро в парк. В парке было весело. Гром, гул, дым стоял страшенный, это походило на то, как будто проснулся бог войны Марс зазывая во все трубы к войне. Или вулкан Везувий.
Разговаривать, а тем более отдавать какие-либо команды было бесполезно. Перепонки лопались от шума. Силы были на пределе возможного. Звон стоял в ушах от рёва моторов такой, что казалось вот-вот земля расколется на части, и они попадут в преисподнюю. Такого движения техники они ещё ни когда не видели. Первой двинулась танковая рота. Их страшные моторы ужасающи гудели издавали какой-то звериный рык. Земля под ногами слегка качалась.
За танковой ротой вышли машины «Урал», они медленно выезжали
192
за ворота. Взвод Соболева притащился в боксы, боксы вскрыли. Стали заводить технику. Механики ныряли в люки и начинали запуск двигателей. Вахид прыгнул во внутрь БМД легко, как обезьяна. Стал включать датчики. Маленькая на 24V лампочка горела тускло-желтоватым светом. Вахид просмотрел приборы, нажал на кнопку МЗН. Масло пошло закачиваться по всем системам, достигло
двух атмосфер, и он попробовал завести двигатель аккумуляторами. Движок пару раз дыркнул, но не завелся, не хватило мощности и он - заглох. Вахид нервно «вспыхнул» и озлоблен ударил кулаком по броне: «Ти что нэ заводишься чёртова железка, шайтан тебя возьми, давай же нам надо скорее, так и будешь кобениться, мучить меня».
Но машина молчала. Тогда он нажал кнопку накал свечи, подержал с минуту и включил прогрев печи. Печь заработала, надо было прогре-ть мотор, раз он так не заводиться, то может прогрев можно будет стронуть его. Минут пять он ждал, когда мотор прогреется. Аккумулятор ослаб, тогда Вахид открыл воздушный баллон, снова нажал на кнопку МЗН – (масло закачивающий насос) довёл до двух атмосфер и перехватившись дёрнул крючок на болоне, воздух пошёл по системе. Что-то зашипело, дёрнулось. Вахид не растерял-ся, он до отказа нажал нагой педаль, раздался рёв мотора, он заработал, громко загуркотел, машина затряслась. Вахид успокоился и выкрикнул: «А-а-а испугался шайтан тебя – лицо было довольным». Он вылез из люка на броню. Один за другим постепенно заводилась, через пару минут в боксе уже нельзя было дышать. Всё помещение заполнилось, тёмно-синим солярочным едким дымом, это было не выносимо. Дым продирал нос – некоторые чихали, кашляли, глаза обильно слезились. Дышать при таких условиях было практически не возможно. В боксе ещё сновали шустрые солдаты, они нагибались низко к земле, чтобы захватить глоток неиспорченного воздуха, они подтаскивали вещи. Оружие, патроны, вещмешки с продуктами. Пока механики копались с техник-ой, они уже успели сбегать на склад и получить сухой паёк. Стали выезжать из боксов. Соболев вышел из бокса, он стал командовать чтобы выгоняли машины, постепенно, по одной, они выезжали, поворачивали и строились в колонну. Одну БМД ни как не могли завести. С ней и так и эдок время то поджимает, а она – «собака» ну ни как не хочет ехать выкобенивается, да есть такие машины. «Давай те цепляй её тросами и тащите из бокса нам некогда – скомандовал лейтенант». Механики быстро спрыгнули со своих машин как муравьи, они кинули два толстенных троса, зацепили её и передняя машина, потащила заднею машину из бокса. Механик вредной машины нажал на сцепление, включил скорость. Как только её вытащили из бокса, он прибавил скорость, протащив её ещё 10
метров, она дёрнулась, рыкнула и завелась. Механику – который
193
буксировал эту машину, зажестикулировали руками, давая ему понять, что всё, больше не надо, она завелась. Он остановился, тросы скинули. Соболев подбежал к машине и запрыгнул на неё как лев. Джамкулов Вахид высунул голову из люка. «Командир куда прикажешь дальше? Я дороги не знаю, давай направляй».
- Подожди, надо посмотреть все ли наши выехал – и он повернулся.
Рота выстроилась в колонну. Позади, в самом конце стоял командирский БТР Запрегайло. Он сидел в шлемофоне, на половину высунувшись из люка. Ноги его болтались внизу, сам он чувствовал себя прекрасно, он зорко осматривал простирающиеся горы, далеко уходящими своими гребнями куда-то в далёкую даль.
Он поднял голову и увидел высоко в небе одиноко парящего в синеве орла. Крылья его были широки, метра на полтора. Он высматривал себе добычу, плавно скользя, захватывая струи воздуха, внимательно осматривая зоркими глазами местность.
«А почему бы не сделать мой позывной орёл» – подумал он.
- Тавришь Соболев, - Вахид дёрнул лейтенанта за ногу, - вас по рации вызывает майор Запрегайло надо ответить – и он протянул...
Тот схватил шлемофон, и одел его на голову. В наушниках слышалось громкое: «Соболев как слышишь меня, приём, где ты там чёрт тебя побери, куда провалился, ответить «орлу» наконец».
«Орёл» - стало позывным в эфире командира Запрегайло.
- Вас слышу нормально товарищ майор – ответил Соболев.
Простите командир небольшая заминка я просматривал технику.
- Ну как там у тебя все покинули боксы?
- Да товарищ командир.
- Тогда трогайте, вперёд, а я поеду сзади, а вы ведите колонну.
- Хорошо вас понял товарищ майор. И он резко скомандовал:
- Трогай Джамкулов, - остальным махнул правой рукой, боясь упасть, левой придержался за крышку люка. Колона оживилась. Сначала с места тронулась машина лейтенанта Соболева, остальные тоже стали трогать за ним. Колона постепенно вытянулась, было слышно рёв моторов, она шла по дороге по направлению к границе. В 15 км был железный мост через реку Пяндж, на той стороне, уже был афганский город с небольшим населением Кызылкала. БМД передвигались быстро, от переката гусениц в ушах стоял лязг. Они ещё не знали как примут их на той стороне. Сердце взволновано стучало, было какое-то страшное ощущение непредсказанности. Иногда мозг посещали прямо таки нехорошие мысли: «А если придё-тся стрелять в людей – думал Соболев и по его телу бежали эти ужасные мурашки с этим отвратительным покалыванием. Нет, мы же просто входим чтобы помочь мирному населению, в бандитов стрелять это другое дело, тут всё ясно, кто убивает безоружного тот бандит, в этих можно – убеждал себя лейтенант и его лицо
194
становилось ужасно злобным, как будто он уже видел перед собой этого врага с автоматом. Но какой он будет, враг то этот, кто его знает. БМД здорово качало, как качели, она клонилась то вперёд, то назад. Ребята те что сидели в нутрии её чем то смахивали на неваля-шек. Автоматчик, снайпер, радист, гранатомётчик, - все эти ребята ничего не видели, они сидели в нутрии машины, под толстой бронёй. Но они очень хорошо чувствовали, это страшное, похожее на морскую качку движение техники. Сидели молча смотря друг на друга. Каждый вспоминал дом, невесту, речку, мотоцикл…
Лейтенант чтобы успокоить себя полез в карман, вынул сигаретку и спички, чиркнул спичинкой, но её затушил ветер, тогда он сложил ладошки лодочкой и зажёг другую спичку в нутрии ладони, прикурил. До моста оставалось чуть меньше пяти километров. Соболев, часто затягиваясь, всё время поворачивался и смотрел на зад, как там, идёт ли за ним колонна. Похожие на зелёных жуков, вгрызающихся в землю, БМД шла одна за одной строго на расстоянии 10 метров.
По левую сторону поднималась большая гора. По правую – шумела не очень то широкая горная, но бурная река. Бушующие её потоки неслись вниз по течению. Впереди показался мост, волнение с приближением к нему нарастало. «Ну вот уже подходим к границе сейчас будем переходить – подумал Соболев осматривая местность». Ни чего такого особенного он не увидел, всё такие же горы, из мрачных камней, на вершинах которых лежал давно обледенелые тысячелетние белые шапки. На той стороне их уже ожидали афганские военные. Из всего вооружения они имели при себе автоматы, ну может у некоторых ещё были гранаты так это уже считалось что ты сильно вооружён. Подъехав к мосту, остановили-сь, Соболев запросили командира. Командир Запрегайло пронёсся мимо них, на своём командирском БТР-е ближе к мосту. Остановился прямо возле самого моста. Выпрыгнул из него и быстро побежал, на самом конце он встретился с афганским командованием. Минут пять наши ребята ждали, когда те дадут разрешение. Командир выбежал из штаба и махнул рукой. Его БТР первый тронул по мосту, он медленно въехал на мост и прошёл по нему. Перед концом остановился, подобрал командира Запрегайло. Остальные БМД и «Уралы» уже быстро проезжали по мосту. Ребята разглядывали афганских военных, они были какие-то не такие, форма на них была старая, да и вообще какие-то странные они, улыбаются. Мы к ним с оружием, а они улыбаются. Хотя и их можно понять, наконец-то помощь пришла. Они стояли, смотрели, махали нам руками и долго вглядывались в нашу технику. Лейтенант Соболев ни как не мог понять, чего это они так радуются, мы же не сахар и хлеб привезли им, ещё не известно что из это получиться. Восток не любит вторжения он гордый, самоуверенный до фанатизма.
195
Ввод войск в Афганистан.
Техники было очень много, колонна вытянулась как змея. Дальше двигались насторожено, всё-таки чужая земля, кто знает что они там могут придумать, ведь они воюют за свою страну. «И уж точно, что с цветами они нас не будут встревать это факт – подумал Соболев, осматривая скалистую местность». Извилистая дорога вела далеко в горы. Почти вся плошать страны состоит из одних гор, очень мало пахотной земли, куда ни глянь всюду горы-горы. Эдакое удручающее, мрачноватое место для проживания, что делать?
«И как они умудряются тут жить? – подумал Соболев, чем же занимаются? Наверное не легко им, всё время ходить вверх, вниз».
- Овец выращивают товарищ лейтенант – быстро ответил Вахид.
Я сам живу в горах, пас овец, можно ещё коров, тут самое главное пастбища, где можно пасти, без травы барашек не растёт.
- Не знаю, у меня барашек ни когда не было.
Как только они проговорил, на покатистом склоне горы показалось
стадо белых барашек. Как маленькие белые точки они были рассыпаны как горох, мирно жевали сладкую, сочную афганскую траву. Всё это выглядело очень мирно, и удивительно вписывалось в пейзаж, сверху плыли кучные облака, цепляясь за макушки гор.
- Ну вот пожалуйста смотрите товарищ лейтенант, что я вам говорил.
- Хм удивительно, действительно барашки, как много их.
Пастуха не было видно, тогда Соболев взял бинокль 90 кратный и стал выискивать его. Он увидел его сидящем на камне. Как не странно пастух тоже наблюдал с высокой горы за гостами.
На голове у него была чалма, сверху на нём была одета какая-то старая, рваная одежда, в руках у него была палка, которой он стучал по камню. Пастух был уже не молод, борода у него была длиннющая.
- О смотри, он тоже сюда смотрит – удивился лейтенант и показал пальцем в сторону пастуха, тот сначала сидел как мёртвый.
Но уже через минуту пастух встал с камня и почему-то погнал овец за гору. По-видимому он испугался, увидел незнакомую им технику и решил уйти от греха подальше, что ж пускай гонит, но мы не злодеи.
- Да думаю что трудновато нам будет с ними.
- Это почему же товарищ лейтенант? Не понимаю вас.
- А мы языка их не знаем.
- Так есть же язык дружбы.
- Есть, но боюсь что они об нём почти ничего не знают, у них тут как в каменном веке, всё в ручную, тёмный народ, запуганный.
- А мы их научим жить по-новому, по чистому, да товарищ лейтенант – предлагал Вахид, улыбался, показывал белые зубы.
- Если бы это нам удалось сделать, не так то всё просто. Думаю что
очень трудно нам будет здесь приживаться, душа ноет, ой не к добру
196
это всё, увязнем. Климат тут слишком суровый днём – пекло, ночью – холод, ох и помучаемся мы в этих горах. Слышишь как ветер злиться, ветрюганы тут, небось колючие как ёжики.
- Ну вот тебе раз, мы ещё не вошли, а вы уже прогнозы строите раз-ве, вас этому учили в училище товарищ лейтенант, не стоит плакать.
- Да ты прав, скажу тебе, как нас учил командир: не падай духам, а только брюхом. Нас учили воевать, зверски драться, выживать.
- Развеселили вы меня товарищ лейтенант, прямо таки хохотать хочется, за пузо держаться, вы случаем не сценический комик?
- Не знаю, но мне самому это нравиться, надо будет сделать девизом нашего взвода поговорку нашего ротного, весёлый был человек.
- Почему был, помер что ли?
- Нет, граната в руке разорвалась 666 осколков и все в сердце.
- Во как прямо как заколдованный – Вахид проглотил комок слюны.
Боевая техника мало помалу тянулась в горы, хоть и черепашьим шагом, но всё же продвигалась. Ущелья до того узкие, что в некоторых местах едва ли две машины могут разойтись. Но нужно было достигнуть точки назначения, так сказать – выполнить задачу.
Первой точкой по плану должен был быть город Кундуз. Вот как раз в него и шла колонна. Ничего не подозревая ребята высунув головы из люков смотрели на местные пейзажи и восхищались ими. Можно подумать что горы – это однообразные возвышения, не имеющие в себе ни какой красоты. Но я вам скажу что это вовсе не так. Каждая гора сотворённая в единственном экземпляре, двух одинаковых, похожих друг на друга – нет. У каждой горы свой характер и свой вид, надо только внимательней приглядеться к ним. Если одна гора плавно поднимающаяся вверх, то другая скалистая, с заострённой вверх макушкой как стрела. Есть горы чем-то смахивающие на горбатых верблюдов, такие смешные. Есть гордо-неприступные, с какой бы стороны ты к ним не подошёл, без особого снаряжения их не возьмёшь. Глаза так и шарят, так и высмаркивают что-нибудь такое удивительно-красивое, неповторимое, сердцу – приятное, душе – радостное. И тут же душа начинает петь, на ум приходит музыка волшебных гор. Музыка быстрая жгущая сердце. Та-да-рай-рай ра-ра рам, та-да-рай-рай-рам. Всё это как-то смешивается,
чувство, музыка, голова легко покачается. Глаза Соболева натыкаются на три больших камня, находящихся неподалёку от дороги. Как удивительно они лежат, как будто их кто-то специально положил в ряд, да это природа – мастер, тут не было человеческих рук. Чуть выше – откос, там дальше поворот, но его не видно, дорога резко уходит влево, за скалой их ждут новые впечатления, новые сюрпризы. Здесь вообще всё новое и неведомо странное. И вот, первым таким неожиданным сюрпризом, который они получили, был меткий выстрел из гранатомёта.
197
Попали в головную машину БМД. Жахнули откуда-то с верху, да так что в ушах зазвенело. Колонна резко тормознула. Там на верху очень удобная позиция, всё видно как на ладони, они из автоматов в наших ребят стали стрелять. Было отчётливо слышно, как автоматы застрекотали как кузнечики. Колонна приняла бой, тут же неподалёку прогремело ещё пару взрывов, они поразили две машины «Урал». Завязался настоящий бой. Ребята выскакивали из горящих машин, кто-то пытался помочь вытащить тела мертвых ребят. Первая кровь, первые убитые, первый «тёплый» приём. Башни стали вращаться, наводчики выискивали цель, от куда же стреляют? Ага нашли, стали отбиваться. Лейтенант Соболев выскочил из БМД и залёг с другой стороны прямо под гусеницы. Пули взрывали песчаную дорогу. Первое ощущение было не очень то приятное, какое-то смятение души, страх хлынул волной. Но люди военные к этому должны быть всегда готовы. Соболев щёлкнул предохранителем, передёрнул затвором и стал стрелять в то место, откуда стрелял душман. Там на верху чуть стихало, толи они перезаряжали, то ли их немного присмирили. Залпами начали долбить по ним из всех стволов. Лейтенант заметил что одна из БМД загорелась, по-видимому попали в бак. Рядом лежал раненый солдат, лейтенант подполз к нему, осмотрел, ранение в ногу, надо было чем-то срочно перевязать, остановить кровотечение, но чем перебинтовать?
- Эй ну как ты живой – спросил лейтенант солдата.
Тот кивнул головой, держась одной рукой за раненую ногу скорчив от боли лицо, штанина была разорванная в крови, рана была большой. Другой рукой он крепко вцепился в автомат, осматривался по сторонам, не приближается ли враг.
- Ты не шевелись сейчас перебинтуем, там в БМД аптечка где-то должна быть – кричал Соболев отстреливаясь от душманов.
- Я ни чё всё нормально – солдат держался за ногу и улыбался.
Лейтенант попытался залезть в БМД чтобы достать из неё аптечку надо же было перебинтовать раненого. Он пригнувшись вскарабкался под огнём и вполз в люк как ужак ввалился во внутрь. Увидел солдата, тот сидел зажавшись в угол с глазами полного ужаса. Он трясся как при лихорадке. Он махал руками перед лицом, как будто пытался отогнать от себя мух или ему просто так казалось, движения были не чёткими, размытыми, и ещё, он что-то шептал себе под нос. Лейтенант сквозь грохот, взрывы и пулемётный огонь еле разобрал его слова.
- Господи, миленький спаси меня я буду верить, если Ты спасешь меня, обязательно поставлю тебе в храме свечку, только спаси – и снова руками перед лицом крестился быстро-быстро как мельница.
- Ты чё это крестишься что ли а, друг? – спросил лейтенант, - ты же
вроде комсомолец, тут надо стрелять в них, а не креститься.
198
- Я боюсь, мне страшно, я видел как в кино во время войны солдаты крестились, к тому же у меня бабушка верующей была я тоже раньше не верил, а теперь, когда страшно стало, поверил – и глаза выпучил.
- А теперь что мысли переменил, а. Однако я тебе скажу экий ты трус, я думаю если бы ты высунул свой нос наружу и пару раз пальнул в них, может они бы поняли что ты их не боишься и не стали бы так поливать нас свинцом, Сталина бы на них.
- Вы шутите товарищ лейтенант, там стреляю мне страшно.
- Да какие уж тут шутки, воевать то кто будет, дед пихто что ли, если мы все попрячемся за камни и БМД а-а, надо отбиваться, давай
выползай, держи оборону, где тут аптечка? Вот блин когда надо хрен её найдёшь – лейтенант стал выворачивать все ящики, нашёл под
сиденьем, схватив её и выполз из БМД, надо было срочно спасать
солдата. Солдат так и лежал возле БМД сжав ногу.
А с верху летели пули, как град, душманы гранатами закидали, им с верху легче, видней сидят за камнями, так их мать ети коромысло бы по голове. Соболев подполз к солдату и вывалил всё из сумки.
- Щас погодь – успокаивал он солдата, - перевяжем, и всё будет хоккей. Он схватил шприц с обезболивающим и воткнул в ногу раненого солдата, ввёл. Боль немного стала отходить. Взяв бинт, он стал перебинтовывать ногу. Рядом в пяти метрах от них рванула граната и лейтенант машинально прилёг, с верху их осыпало землёй.
- Ну вот и встретили нас бородатики, с хлебом и солью, только вот та соль кажется у нас в заднице оказалась. Лейтенант закончил перевязку, посмотрел на солдата, улыбнулся и спросил: - Ну как ты не испугался? Всё до свадьбы заживёт.
- А я ничего не боюсь, я детдомовский, по мне ни кто не заплачет если даже и убьют. Так что я сильно не переживаю за себя.
- Да, жёстко, без соплей, ты мне нравишься, как тебя зовут?
- Сеня в детдоме звали Чёрт.
- А что так – удивился Соболев.
- А я всё время лез куда не следует и тем самым пугал воспитателей.
- Ну что же Чертяга, давай выходи на позицию может подстрелишь хоть одного, глядишь там и медаль дадут а- а.
- Я не против, постараюсь отличиться, мне бы цель увидеть.
- Ну лады, а я поползу посмотрю что там с нашими – и он по-пластунски, прижимаясь лицом к земле, полз, носом нюхая почву, во рту, на зубах что-то скрипело, он сплёвывал – это была грязь.
За обгоревшим Уралом отстреливались трое солдат, один лежал вскинутый навзничь. Короткими очередями они давали душманам понять что так просто они не сдохнут. Лейтенант подполз ближе.
- Ну как вы, а это что – и он указал стволом автомата на солдата который лежал без движения его автомат лежал рядом без магазина.
- Готов, пуля прямо в череп попал, пару раз дёрнулся и всё – капут.
199
Лейтенант приблизился к нему, прощупал рукой пульс, тишина. Приоткрыл веки и посмотрел в глаза, зрачки были без движения. Он руками, осторожно повернул голову, с левой стороны увидел маленькую дырочку и кровь. Всё это было как-то не привычно, нет, раньше он видел смерть, но только стариков и больных, а тут, лежит молодой, здоровенный парень и не дышит, страшно и больно.
Пятеро солдат отважились достать душманов. Они, прячась за камни, переползая от одного места к другому, медленно поднимались по склону. Пули попадали в камни и мелкая крошка секла по глазам. Было очень трудно, когда гуськом тащились с одного места на другое, то мелкие камни под ногами всё время ползли вниз. Чем выше они поднимались, тем сильней усиливался огонь. Душманы нутром почувствовали, что если они сейчас не слиняют, то их всё ровно вытащат. Ребята были уже совсем близкою. Была какая-то заминка, ребята это сразу поняли. Далее несколько минуту было слышно только одиночные выстрелы. Они оставили одного смертника, а сами стали отходить. Ребята окружили его, этого «рака» правда он живым не дался. Как только они приблизились к нему на расстоянии пяти метров, он привёл в действие боевую гранату. Взрыв и всё стихло. Ребята впрыгнули в выкопанный окоп. Место было хорошее, за ранее подготовлено для диверсии. Рядом с душмано, - который подорвал себя, лежало ещё трое в халатах. Ребята прошлись по окопу, автоматы, гранатомёт, пустые гильзы как рассыпанные семечки. Они толкали сапогами трупы душманов, проверяли, есть ли живой. Но живых не было.
Рота стала собираться – подсчитывать потери. В первом бою наших оказалось 7 убитых и 15 раненых и два тяжело. Хлопцы ходили между машинами, останавливались и вдумчиво, почти как застывш-ие памятники смотрели на мёртвых сослуживцев. Те лежали штабелём, один к одному, совсем близко, закатив свои глаза в голубое небо. Самого неба с земли они уже не видели, потому что они были уже на нём. Да после смерти каждый оказывается на небе хочет он этого или не, ну или под землёй в огненном озере тар-тар, уж что заслужил то и получил тут как у философа: «Каждому своё».
«Да вот как бывает – размышлял солдат. Вчера вроде мы с ним разговаривали о жизни, о планах на будущее, а теперь – ничего. Вот оно то как бывает в жизни, да всё на много проще, рас и нету. А есть ли он Бог то? Если есть, то отчего же он допускает смерть хороших людей. С засранцами всё ясно, они то только её – смерти то и достойны. Ну а с этими ребятами как? За что же их, ведь они не родились в этой стране, а погибли именно тут, странно,- покачивал головой солдат». Он не спеша достал из кармана сигарету, закурил, опустил ствол автомата вниз, тут подбежал лейтенант и стал быстро командовать махать руками как мельница указывая:
200
- Так этого в спецмашину «Урал» к погибшим, там уже шестеро
лежит, солдат вы давайте бросайте курить, помогайте грузить –обратился он к парню. И тот понимая ответил:
- Я сейчас – он подошёл к убитому, вздохнул. Тут подбежал ещё один солдат, схватил убитого за ноги, этот под мышки и потащили к машине. Борт машины был открыт, когда они подносили труп. Рядом стояли ещё двое они помогли приподнять труп. Положив его рядом с другими погибшими, борт машины закрыли. Всех погрузили.
Майор скомандовал: « Приказываю убрать с дороги сгоревшие машины, продолжаем движение». Тут же, сзади зарычал танк, он вырвался из колонны и пошёл к сгоревшим машинам. Им командовал молодой офицер в шлемофоне. Продолговатое лицо, нос был немного широковатым, ноздри большие. Маленькие усики в виде серого пушка пробивались под его смешным носом. Ушей не было видно, так как он сидел в шлемофоне. Глаза были серьёзные. И речь твёрдая внятная, как у лингвиста. Он гордо сидел на башне и по внутренней связи сообщал механику-водителю задачу, что сгоревшие машины надо столкнуть в пропасть, так как не было возможности проехать. Танк подкатил близко, развернул башню в сторону и стал толкать машину к краю пропасти. Машина как бы упиралась, не хотела, но ползла взрыхляя землю. Приблизившись к краю – сорвалась и быстро полетела кубарем вниз, 8 раз обернулась вокруг себя и достигнув пропасти – с грохотом рухнула на камни. Всё, её жизнь оборвалась в этой стране. С остальными танк сделал то же самое. Ребята с интересом смотрели, на всё что делал танк. Танк Т – 72 быстро расчистив дорогу. Ребята сели на броню и колона двинулась дольше. Ближе к вечеру, уставшие, грязные как черти, они вошли в город Кундуз. Город как город, вокруг скалистые горы, за городом – река. Первое что они увидели это серость строений, все дома были из обычного подручного материала – камня, крыши из соломы. Дерева была очень мало, оно здесь на вес золота.
- Господи – удивился майор, - это же каменный век, как они здесь живут, а? Чем они занимаются? Прям таки какая-то дыра. Он мотал головой и цокал языком: «Это не жизнь, а сплошной хлам».
Много видал городов, но такого убогого в первый раз. Люди азиатской национальности с интересом рассматривали их. Старики убелённые сединами, ужасно грязные дети, чуть ли не голые, которые бежали за техникой и что-то звонко, весело, кричали на фарси. Для них это было всё в диковинку, как детская игра, а как же интересная техника. Если на пути попадалась женщина в чадре, то она быстро убегала. Кажется советским солдатам здесь были не очень то рады. Надо было выбрать площадку для техники. Майор долго решал и посоветовавшись с младшими офицерами выбрали за городом небольшое поле. Выстроили колону в одну линию и
201
по периметру поставили охрану из двух человек. Развернули палатки и стали ставить жилой городок. Не будешь же спать под открытым небом. Ставили быстро, забивали в углы колья. Кухня принялась за своё дело. Солнце уже почти совсем село на макушки гор, а еда только стала готовиться. Через два чеса палаточный городок был поставлен. Майор сам прошёл по палаткам, осмотрев их из нутрии. Ужин был готов. Ребята выстроившись в одну колону подходили к солдатской кухне. Из всего, что было приготовлено, была только одна каша. Но ни кто не обижался, что дали – то они и съели. Желудки были полные а это наверное самое главное для солдата. Была вечерняя поверка. Называли и имена погибших, но ни кто не отзывался. Грустновато было. После поверки разошлись по палаткам. В первые дни ни как не могли привыкнуть к Афганистану.
В лагере утро начиналось с прохладного инея. А в городе мулла призыва на утренний намаз. Голос его был громким, он поднимался на минарет, выходил на смотровую площадку метров этак 20 затыкал палацами уши и начинал по своему петь. Эти слова действовали на солдат. Тут и подъема не надо было делать. Только солнце поднималось из-за гор, как тут уже мула начинал молитвы. Было что-то в этом взбудораживающее, бередящее душу.
«А может Аллах и есть то самый Яхве, Илли, Салаоф, - размышлял в уме Соболев. И чего это мы грызёмся между собой как собаки, нет бы любить друг друга, помогать, так нет же шайтан душит: давай убивай человека и ты насытишься человеческой кровью. А что потом, а, что будет потом, после смерти? Знать бы как оно, ад, рай, а может нам всем надо будет пройти ад, таково наше существование, кто может угадать ход жизни, кто подскажет, где верная дорога, где она? Я бы собрался и пошёл по ней, но не знаю куда идти, подскажи Господи, не я хотел сюда, но тогда кто же меня сюда привёл? Трудно понять человеку божью сущность истину, всё замаскировано, спрятано глубоко, где-то там, в самом нутрии ядра человеческого разума, так если мы разумные за что же мы убиваем друг друга, нет не разумные мы, глупые создания, забыли что для человека самое главное. Свобода – вот что он больше всего принимает и услаждается ею» - так размышлял Соболев лёжа на земле, на одеяле не как ни мог заснуть вот и лезли ему в голову разные философские идеи. Думать вредно – говорил капитан Чурсин – начальник разведки. Как только он начинает задумываться сразу же появляют-ся сомнения, а как известно сомнения всегда расшатывают человеч-ескую натуру и уж тем более солдатскую внутренность, состояние. Военный что должен? Он должен выполнять приказ, а думать? Пусть думают философы, они для этого и родились. «А может я тоже философ – находила на Соболева такая мысля, но он тут же старался её отогнать, но она снова и снова лезла к нему в голову.
202
«Что ты хочешь получить в этой жизни?» – спрашивала его мысль.
- Не знаю, может медалей полную грудь, славу героя, любовь, ну наверное всего человеческого, можно ли?
- Конечно же можно, но на сколько у тебя хватит сил, каждый имеет
определенное количество сил и тратить их надо с умом.
- С умом – это значит на добрые дела – опередил Соболев.
- Да, именно так должен понимать человек своё появление на свет. Делать – радость. Зла хватает извне. Из тёмного мира, оно иногда прорывается на свет и тогда люди страдают. Зло – это некая энергия, воздействующая на человеческий разум, тело. Боль – это уже окончательный итог зла. Если зло достигает цели то
появляется боль. В нашем подсознании существует и зло и добро но нам самим приходиться выбирать что делать. Правда зло на много легче делать не же ли добро. Так что кто придумал войну, - тот выбрал зло. Он решил стать властелином зла и научить остальных, вставать против добра. Добро – это свет. Но свет как известно режет глаза, а это не очень то приятно. По этому сладострастие проникает в душу через тонкие каналы, по нервным окончаниям, так не заметно, хитростью и берёт человека материальными вещами, сила, власть, деньги, а как известно всему этому всегда приходит конец. «Да, как жалко, что наша жизнь коротка» - думал солдат зевая.
Соболев заснул, отключился, но его сильный мозг ещё размышлял. Он вошёл в сон. Звёзды над Афганистаном были точно такие же как и в России. Тихая, прохладная ночь укрыла тёмным покрывалом полк. Солдат спит сладко и видит сон, удивительной красоты. Колодец рубленный из брёвен, в нём холодная, студеная вода…
В скалистых впадинах снуются шакалы, гнусно воющие и их эхо доносящееся до ушей часовых. Часовой вздрагивает, начинает зорко осматриваться, ни ползёт ли кто? Это призраки, только они могут тревожить ночью. Но потом оказывается что это обычный сурок, он вышел ночью по охотиться вот и шуршит. Где-то далеко угукает какая-то странная птица и сердце начинит ёкать. Часовой идёт от одного конца выстроенной в ряд техники до другого. К середине ночи тело начинает уставать, всё больше хочется спать. Часовой всё время старается протирать глаза, чтобы не заснуть. Время проходит, и он слышит шаги. «Кто-то идёт?» - мелькает в его голове мысль и, он настораживается, окриком останавливает приближающуюся к нему фигуру: «Стой кто идёт? Стой стрелять буду?». Но фигура продолжает двигаться, тогда он передергивает затвор, резкий щелчок затвора в ночной тиши слышен очень хорошо. Фигура понимает что сейчас последует после передёргивания затвора и из ночного мрака слышится в ответ: «Проверяющий».
И часовой тут же успокаивается, опускает автомат и фукает...
- Как вы солдат, всё спокойно? – спрашивает проверяющий.
203
- Хорошо, вы извините меня товарищ майор я не признал вас думал душманы лезут, хотел было уже стрелять, спасибо что вы отозвались, а то бы… знаете, а я вас по голосу узнал.
- Так и надо, охраняй солдат, - одобрил майор и пошёл дальше. Он был почему-то один, без сопровождающего. У него вообще такая привычка шастать ночью одному, посты проверять, часовых.
Ближе к утру – светает, прекрасные светлые блики освещают контуры гор, но следом за ними, наплывает холодный, колючий как кату-с туман, он начинает медленно спускаться с гор, не спеша, не торопливо, как сто летний старец, опирающийся на посох. Он нежно невидимыми руками обволакивает, пеленает как мать своего первен-ца в белые пелены. Что-то в этом есть прекрасное, умиленное, когда природа в полном молчании. И чего людям не хватает? Вот же речка, горы, поле, солнце, смотри, живи и радуйся. Так нет же, обязательно надо убивать, ох как это всё несправедливо, хочется тишины, покоя.
Подъём прозвучал как всегда в 6:00. На зарядку вышли все без принуждения. Побегали, попрыгали, по нагибались, руками влево, вправо и вниз к горной речке умываться. Вот она настоящая природа, красота. Вода холоднющая, они – плескаются, от удовольс-твия кричат, только и слышно: «А-а-а-, о-о-о, бр-р-р, хорошо».
Река весёлая, шустрая, игривая, бурлящая, чистейшая, удивительно прозрачная, потому что с гор стекает, вода в ней настолько холодная, что её цвет кажется чуть слегка отдающей синевой.
Один солдат заметил между камней стаю рыб, они сбились под камень и стоят себе, легко помахивая плавниками и хвостами.
- О мужики смотрите вон рыбы, поймать бы да зажарить а!
- Чем поймать, у тебя сеть есть? – поинтересовался другой.
- Не а, может шашкой динамитной, я сбегаю.
- Иди ты, неприятностей от командира хочешь, тоже мне Рембо.
Затею с ловлей рыбы отложили, полюбовались и пошли в лагерь. Из солдатской кухни доносился приятный запах. Пахло чем-то сладковатым. Всех интересовало, чем? Но это была обычная каша просто в полевых условиях аппетит становиться более сильнее и обычная каша кажется заморским яством. Хотя правда повара добавили чего-то, но вот чего именно они не говорили, и вкус каши от этого был каким-то особенным. Кушали, хвалили. Но кто-то из них всё же признался, что добавили какую-то азиатскую супер траву, от неё то как раз и пахло так сильно и вкус был совсем другим.
В 9:30 над горами показался чёрный вертолёт, он летел низко… Потом через несколько лет его назовут, больно-печальным именем «Чёрный тюльпан». Он стал кружить над местностью, выбирал место для посадки. Найдя – приземлился, его лопасти быстро вращались. Он прилетел чтобы забрать погибших. Дверь открылась, выкинули трап. И из него быстро выпрыгнул офицер в форме.
204
Он придерживал рукой шляпу, чтобы она не улетела. Его встречали офицеры. Они поздоровались с ним за руку и направились в лагерь.
Погибших снесли в вертолёт, минут 30 он ещё стоял. Офицер вышел, распрощался. Лётчики сели в кабину и лопасти стали вращаться с каждой секундой всё быстрее и быстрее. Оторвавшись от земли, он сделал прощальный круг и пошёл на Таджикистан, там была база. Маленькая точка была видна в небе, всё дальше и дальше он удалялся с глаз солдат, пока совсем не скрылся. Кто-то грустным голосом сказал: «Дамой хочется»
После завтрака был дан приказ продолжать движение. Полк забегал, засуетился как муравейник при пожаре, все куда-то бегут натыкаться друг на друга. Офицеры кричат матом, подгоняя: «Быстро заводите тудыт твою растуды, боевые машины, приказ командира полка слышали». Они бегали между машин и проверяли, все ли завелись. Не стоило так переживать, техника была в порядке.
Через 20 минут всё сняли, сложили, сидели наготове в машинах. Только чёрные шлемофоны торчали из люков. Командир первой роты поднял руку и махнув тронул, все остальные двинулись вслед за ним. Командир полка, как всегда на своём БТР-е катил позади. Ему надо было следить за всей колонной, держать всё под контролем. Он отвечал головой за каждого солдата.
Из города выходили под сопровождение жителей, жители долго смотрели им в след, провожая не добрым взглядом. Да странная страна Афганистан, горы, горы, и ведь живут как-то тут люди, выживают, хотя и уцепиться то толком не за что. Снова двигались по узким перевалам. Через пару чесов на одном участке дороги что-то громыхнуло и впереди пошли клубы дыма. Подъехали ближе и увидели, что произошёл обвал. Может само, а может кто-то и помог, специально мешают, мол смотрите мы вам тут жизни не дадим. Препятствие за препятствием. Три офицера подошли к большой куче камней. Посмотрели и вернулись обратно, доложили командиру полка, тот распорядился вывести солдат и вручную разобрать завал. Собрали солдат и стали разбирать завал. Больше камни толкали руками втроём, впятером, так было легче, мелкие - носили. Два с половиной чеса потратили на разбор завала. Устали. Разобрав завал – тронули дальше. Солдаты сидели в БМД и курили.
Ближе к обеду вошли в г. Баглан. Город как город, но задерживаться в нём надолго не стали, просто прошли по нему, и двинули дальше у них другой был приказ, обосноваться в окрестностях Кабула. А до кабула было ещё ой как далеко. А Баглан как и последующие городишки в виде первобытных поселений такие как Пули-Хумрим, Доши, пока что не интересовали. По утрам был морозец, почти как в России, чем дальше они проходили в глубь, тем холоднеё становилась погода, снег уже выпадал почти каждый день.
205
Серебристый, искрящийся на солнце, но падал на землю, но долго не лежал. Через пару минут он начинал таять, превращался в обычн-ую воду, вода смешивалась с землёй и получалась отвратительная чёрная грязь, по которой они ехали. Грязь была ужасно липкая и если она попадала на форму, то её было очень трудно отмыть. К вечеру въехали в г. Чарикар, до Кабула оставалось рукой подать. Город с большими стенами. На улицах уставшие люди в халатах, на голове шапочки. Женщин почти не было видно, в основном мужчины и дети. Дети в больших количества бегали по улицам без всякого занятия. Играли в камни, кости. А во что тут ещё можно было играть? Настоящих, ярко раскрашенных, пластмассовых, заводных, на батарейках и в помине не было. Бывало так, что еды на всех не хватало, не то что уж игрушек. Но они всё же жили и радовались…
- Э-э слышал Санёк – начел рядовой, - тут неподалёку есть город со странным названием Махмуд – Раки, интересное названице да.
- Слышь, а чё там раки что ли есть, ими торгуют, может сгоняем а? Эх щас бы домой пивка, раков. Вот на гражданке была житуха – вспомнил Кирилл. Присел на камень, положив автомат на колени.
- Какие раки, это по нашему слышаться раки, а по ихнему не известно, яж языка не знаю, вот если бы знал, то я тебе сказал.
- Ну так в чём же дело учи, станешь переводчиком.
- А нахрена он мне, я и свой-то толком не знаю, а тут этот чембур хамбур. Есть хочу, хочется курочку, долго мы ещё будем скитаться?
- А кто её знает, погляди в карту, может уже и пришли.
- Скорей бы уж дойти до г. Кабула да начать строить лагерь.
- Скоро, не беспокойся. Солдат спит - служба идёт, что переживать.
Поступила команда на ужин. Ребята построились и пошли на кухню. На этот раз в солдатские котелки, первоклассные повара – отличные ребята, клали толчёную картошку, сверху кидали гарнир. Всем поровну, пол котелка и – свободен. Очередь вытянулась длинная как змеиный хвост. После получения порции сам находил себе место, либо присаживался на камень, либо залазил на БМД и там, на верху обдуваемый ветерком, смотал на местные пейзажи, горных хребтов и не спеша «рубал» еду. Что-то в этом было удивительно прекрасн-ое, ужин на свежем воздухе. После ужина ставили палатки, была вечерняя поверка. Роты выстраивались, делали перекличку. Там, чуть дальше в двух километрах поднимались горбатые выступы. Тут на ровной площадке, специально выбранной стояли солдаты. После вечерней поверки – разошлись. Некоторые пред сном ещё раз покурили. В палатках было холодновато, особенно ночью, но куда деваться временные неудобства, вот построят часть, тогда и зажив-ут по-человечески, а пока что так в полевых условиях. Поставили часовых. Ночью звёзды падали. Часовые задрав высоко голову наблюдали, как их длинные, похожие на лисьи хвосты тянулись
206
вслед за ними. Это так завораживает. Кажется что кто-то пускает их специально, но почему они падают? Ведь мы же не падаем.
Мир такой странный и разнообразный, где-то равнины, поля, леса, а тут сплошные горы, да пропасти с узкими ущельями, большими выступами. И водопадами, но зато как это красиво, а.
Часовые ходили по периметру, иногда сходились в одной точке, хоть это было и запрещено, но они всё же обменивались новыми анекдотами, вместе курили, тихо смеялись над шутками.
Ночь была такой темной, что очень трудно было что-то увидеть в десяти метрах. И даже если бы кто-то приближался, его все ровно не разглядеть, только стрелять. Как только что-то в стороне хрустнет, часовой вздрагивает и тут же сразу передёргивает автомат, целиться в то место. Осеняющий холодок идёт по телу и выступает на лбу влажными каплями, либо набегающей волной мурашек. Всё это ощущает он, кода охраняет ночью. Ночью слух обостряется и каждое шуршание или стук, становиться причиной вздрагивания. Ближе к утру проходит проверяющий, уже не так темно и можно легко различить фигуры. Он осматривает посты, спрашивает у них, не видели, не слышали ли постовые чего-нибудь необычного ночью. Они пожимают плечами, мычат, говорят, нет. И вот наступает долгожданное утро. На верхушках гор вспыхивает красный пожар, зарево озаряет верхние части скал и они полыхают, это восход солнца. Да, самое красивое в горах это наверное восход солнца. Тут ты всматриваешься в удивительный пейзаж. Тебя охватывает чувство радости, вдохновения и тебе хочется кричать э-ге-гей. Внизу под горой протекает шумная река. Её воды бурлят, ударяются об камни и пениться. По всей длине реки торчат, редко разбросанные то тут то там большие глыбы камней. От воды поднимается туман, он окутывает нижнею часть горы, как бы обволакивая пеленой. Но чем выше начинает подниматься солнце, тем ниже садиться туман. Утро. Трубач даёт сигнал подъема. Так не хочется вставать. Солдаты зевают, старшина входит в палатки и расталкивая всех, он кричит на них. Солдаты встают, лениво выползают их палаток, идут смешно покачиваясь как медведь шатун, осматриваются, вот он божий свет. Надо бы зарядочку сделать, но чё то не хочется. Кое-как, силком, они бегут к реке, умываться, а вода до ужаса холоднющая. Пару раз на лицо плесканут ладошкой, всё хорош и снова в лагерь. Кто-то кидает острые шутки, и рота принимает, начинает хохотать, процесс оживления пошёл полным ходом. Все ждут долгожданного завтрака, желудок - урчит, желает жрать. На кухне идет готовка полным ходом. Дым из печки валит синий, толи дрова сырые, толи дымоход забило. Ребята идут к машинам осматривают их. Из ущелья выезжают 5 заправщиков, долгим был их путь, ротный командует: «Машины заправить, чтобы баки были под завязку» - уходит в палатку.
207
Заправщики подъезжают к колонне. Водители КамАЗов выпрыгива-ют из кабинок и начинают суетно бегать вокруг машин, разворачива-ть шланги. Механики специальными ключами выкручивают крышки на баках. Им подают шланги, они вставляют пистолеты в баки и начинают заправку. Соляра по шлангам бежит быстро. Десяти минут хватает, чтобы заправить одну машину. Механики определяют на слух, как наполняется бак, по журчанию струи. Полчеса хватает чтобы заправить баки всего парка машин. А там, на кухне, каша уже остывает, солдаты торопятся, а вдруг другие всё съедят. Завтрак продолжается не долго. Из большой палатки выходит командир полка. Осматривается и подзывает к себе начальника разведки. Отходят в сторону и о чём-то бурно разговаривают, это видно, как командир полка жестикулирует руками. Он объясняет ему, но шустрый ветер срывает слова и доносит до других ушей:
- Слушай меня ты пойдёшь впереди полка, я тебя посылаю в разведку, будешь смотреть дорогу, чтобы мы все разом не попали как в прошлый раз, ты понял меня капитан – и он ткнул в него пальцем. Ну а если у тебя будет что-то не так, сообщишь по рации, мы подоспеем, не беспокойся. Надо двигаться, нас ждут удачи и победы, но ты быстрей пойдешь, надеюсь…
- Тавришь полковник – обращается капитан, - на двух БМД это же мало, они могут нас... дайте ещё хоть танк что ли для поддержки, и устрашения противника, мне так будет веселей, - он смотрит на полковника в ожидании одобрительного ответа. Полковник молчит, но затем одобряет: - Ладно возьми танк, два БМД и дуй вперёд нас, просмотри там всё, - повторяет ещё раз, - хорошо проверяй, а то от этих талибов хрен да морковку можно получить.
- Так точно товарищ полковник – капитан отмахивает рукой от козырька и как ракета несётся в парк. Там находит, командиров рот, даёт приказ выделить, два БМД и направляется в танковую роту.
Солдаты только что возвращаются со столовой, хорошо покушали.
Командир десантной роты выделят технику. Две машины с крепкими ребятами идут под приказ к начальнику разведки. В этот отряд попадает и Джамкулов Вахид. Лейтенант Соболев тоже входит в группу разведки, так как он командир взвода и этого БМД.
Капитан заходит к танкистам, они сидят в палатке и кушаю.
- Я по приказу командира полка, мне надо один танк для разведки, мы должны уйти вперёд и проверить дорогу, нет ли там засады.
Командир танковой роты смотрит на офицеров, останавливает взгляд на лейтенанте Шмелёве. «Подойдёт, этот самый умный, пусть отработает, проштрафившийся раздолбай, и как его угораздило, недавно на неделе, после удачных стрельбищ, напился водки, но оказалось мало, так он в нетрезвом виде, сел за рычаги и погнал в ближайший магазин. Не смог увернуться или не заметил, на танке же
208
ведь не как на «Жигулях», всего обзора не видать, ну вот он и свалил в селе телеграфный столб. К тому же он оказался ещё и сообразите-льный. Нашли полу живого в будуне тракториста бульдозера договорились с ним, что вроде бы он завалил столб, дали ему литр водки, он взял кивнул головой: «Я согласен ребята». Но следы то были шириною с метр, когда у трактора всего 40см. Ох и умные, вся их афера была раскрыта, местные бабушки настучали, ну вот пускай он и идёт, за одно проветриться. Майор прищуривает глаза.
- Шмелёв – обращается он к нему, - дашь капитану из твоего взвода самого толкового механика и сам сядешь на технику, понял.
Да пусть выезжает прямо сейчас нечего задерживается, иди.
- А хорошо отваришь майор – он кивает головой, разворачивается, раздвигает руками палатку и выходит из неё. Они вместе с капитаном разведки идут искать механика-водителя танка Краскина. Находят его возле танка. Он в комбинезоне лазает по танку как обезьяна, протирает тряпкой тримпликс, что бы лучше был обзор.
- Краскин – кричит лейтенант взвода Шмелёв, - вот капитан пойдёшь под его подчинение, он тебе объяснит что и куда, понял.
Краскин стоит молча, слушает, кивает головой, говорит: «Понял».
- Пошли со мной солдат, - и капитан берёт солдата за руку.
Идут во взвод десантников. Капитан выстраивает всю набранную им группу солдат и начинает разъяснять боевую задачу:
- Мы идём вперед, как разведывательная группа действовать только по моим приказам. Смотреть на высоты, если кто-то заметит что-то подозрительное или людей, то сообщать срочно мне, поняли.
Ребята выкрикивают хором: «Так точно товарищ капитан».
- Ну а раз понятно то по машинам и выходим на дорогу, а полк пускай собирается, пока он выйдет, мы уже будем хрен знает где… наша задача это разведка дороги. Всем ясно. Ну тогда по машинам.
Ребята метнулись каждый к своей машине.
Вахтид запрыгнул на броню пробежал и как суслик юркнул в люк. Плюхнулся на сиденье, стал копаться, нажал на кнопку, загудел масло закачивающий насос. Машина загудела, он выходит на дорогу. Первым идёт танк Т-72, у него очень мощная броня практически не пробиваемая, как там в песне: «Крепка браня и танки наши быстры». Лобовая стенка стали 80см, тут только кумулятивный снаряд может прожечь такую сталь и остановить его. К тому же + активная броня, весь в квадратных коробочках из дали чем то смахивает на черепаху, это активная броня, попади в неё снаряд, он тут же взрывается. Позади него бегут, тарахтя гусеницами две БМД издавая сопящий звук. Танк рычит всё же на много сильней них. Его рык похож на рык льва ищущего себе добычу. На башнях, высунувшись на половину из люков вольготно сидят офицеры. Капитан разведки сидит на танке, Шмелёв рядом на месте наводчика, остальные на
209
БМД. Двигались быстро, зорко осматривая горные выступы, уходя всё дальше в глубь... Верхушки самых огромных горных массивов были покрыты толстенным слоем снега, издали чем-то смахивающ-им на крем-брюле. Взгляд застывал и почти заворожено, можно было наблюдать, как над ним проплывают белые облака. Соболев примечает, что одна гора самая высокая и за её макушку зацепилось больших размеров облако. Это удивительно оно седое, тёмно-синего цвета, откуда оно прилетело? Лейтенант долго рассматривает его, а оно всё стоит на сквозь проткнутое горой и ни куда не собирается улетать, прижилось значит, отдыхает, нашла себе приют.
Сбавляют скорость и въезжают в узкий проход. Капитан разведки прокашливается и вызывает Соболева по внутренней связи:
- Ничего нет подозрительного? глядеть в оба эти душманы как крысы прячутся под каждым камнём, внимательно наблюдать. От них можно ожидать всё что хочешь, им бы только навредить.
- Нет товарищ капитан, вроде бы всё тихо – отвечает Соболе и озирается по сторонам, кидает взгляд в даль.
Продолжают движение, на склоне одной из гор замечают маленькие точки. Соболев берёт бинокль и смотрит в него. Стадо баранов спускается вниз к реке, в самом конце, не спеша плетётся пастух, он размахивает палкой и подгоняет их, овцы бегут к воде, жажда.
- О, товарищ капитан там пастух с овцами, посмотрите туда вниз.
- Где? – спрашивает капитан и начинит рыскать в бинокль по горам.
А вижу, он кажется их к воде гонит, ладно это не то, пускай, продолжаем наблюдение – и танк прибавляет ходу, капитан наблюдает за спуском овец, потом переводи бинокль на пастуха.
Едут, с левой стороны пропасть, с правой плоские скалы, Соболев задрав верх голову смотрит. И вдруг ему показалось что там на высоте мелькнула чья-то голова. Но он не успевает сообщить начальнику разведки, как под гусеницами танка что-то взрывается. Джамкулов резко затормозил. Соболев срывается и падает во внутрь машины, ударившись головой об железо. Вверху засвистели шальные пули, они звонко застучали по броне как мелкий град. Соболев с минуту лежал держась за голову и соображал что же произошло. Вахид схватил автомат и закричал:
- Лейтенант мы попал в засаду, кажется нас тут давно уже ждали, будем вести бой, передавайте срочно нашим, что нас атакуют моджахеды, я сейчас вылезу и посмотрю сколько их - он выпрыгнул из БМД как тушканчик и сразу залёг под гусеницы, так было безопасней. Душман заметил, что он прячется под колёсами и стал стрелять туда. Но пули сыпались рядом. Вахид дал в ответ очередь, голова душмана исчезла, и больше от туда никто уже не стрелял.
«Ага завалил значит суслика» - подумал Вахид и откинув пустой рожёк, ловким движением вставил полный. Стрельба прекратилась.
210
«Что-то притихли, может пообедать решили – пошутил Вахид водя дулом автомата по сторонам». С верху снова застрочили автоматы.
«Пообедали значит, ну что ж тогда продолжим бой» – с издёвкой говорил Вахид посматривая на верх. Надо было как то их успокоить.
- Лейтенант, лейтенант вы живы? – кричал по внутренней связи начальник разведки, – почему вы не отзываетесь, вы что ранены?
Лейтенант пришёл в себя и доложил: «Да живой я капитан, ударился сильно, сейчас разберёмся – и он сел за орудие». Башня повернулась в то место, откуда велся бой, он зарядил пулемёт, пушку и сделал замер дальности 600 метров. Глубоко вздохнул, перекрестился и затаив дыхание, медленно, неспешна нажал на кнопку. Послышался щелчок и залп. Снаряд пошёл легко, разрезая холодный воздух и разорвался рядом с душманами, но они не обращали на это внимание. Наверно наркотики приняли. Тогда Соболев нажал на кнопку пулемёта и пустил длинную очередь в ту строну, из 249 патрон, все до одного, жалеть их было не надо, надо было долбить, сучат этих, которые окапались. В ответ душманы жахнули из гранатомета. «А-а суки хотите меня напугать,- скалил зубы Соболев, высматривая в прицел, - хоть одного гаврика зацепил, сучары. Ну мелькни хоть одна чалма, я таких вам орехов накалю, - злился лейтенант. Между двух камней снова ожил, застрекотал автомат. «Ну обозначил себя, молодец, - лейтенант навёл башню и прицелился, кнопка и хлопок, полная кабина дыма не продохнуть, включились вентиляторы от порохового дыма дышать нечем, Соболев протирает глаза и смотрит. «Ну чё ещё живой, - меж камней тишина,- а так тебе и надо собака, больше не будешь кусаться, хрен тебе, а не банан – ругался Соболев. Начинает возиться, заряжает вторую ленту в пулемёт, а она всё время становилась раком, ну ни как не лезет, заела дрянь такая, как всегда не вовремя, тут такая заварушка, а он видите ли устал, - ругал пулемёт лейтенант, стуча по нёму, рукой, нагой.
В танке были по интересней дела, капитан разведки стал сам заряжать и высматривать цель. Механик только наблюдал.
Осколочным снарядом долбанул в то место, от куда больше всего вёлся огонь. С минуту молчали, а потом снова продолжили.
- Лейтенант, слышишь меня, - кричал капитан - надо подниматься к ним так не возьмём я тебя прикрою, может попробуешь взять.
- Вы предполагаете взять их штурмом, а они нас положат, пока мы доберёмся до них, к тому же тут круто, хотя в гости не мешало бы заглянуть. Это верная смерть я ещё жить хочу. Будем отбиваться и ждать наших, а пока что так. Долго не продержаться.
Вдруг, на верху встала фигура человека и громко прокричала:
«Аллах Акбар». Кинул гранату и исчезла как в тумане, граната громыхнула, и всё стихло. Финал боя даже удивил ребят.
211
- Капитан, - поинтересовался лейтенант, - а что он прокричал, что-то я не понял, что это значит, что-то серьёзное, он что, грозили что убьёт нас? Уж слишком голос его был какой-то не нормальный.
- Да что-то вроде того. «Аллах Акбар» - это означает, что Господь с ним, и он на «верном» пути, Он помогает. Кажется они погрозив нам просто смылись, а-а, трусы, вот так с горы кричать с верху только и могут, но дольше кишка тонка, засранцы, всех бы их...
- Похоже на то, хотя кто их знает, ладно лейтенант даю пять минут и, идём проверять, чтобы там у них не произошло.
Минут пять ждали, думали что душманы сейчас снова начнут строчить из автоматов, но ничего такого не произошло.
Высмотрели болел менее удобное место где можно было подняться, стали подниматься, гора не очень большая метров 400. На самом верху обнаружили два трупа, один лежал ничком, воткнувшись лицом в землю, рядом лежал автомат, другой возле гранатомёта так и повис на нём как «герой». Соболев отшвырнул нагой душмана, презрительно посмотрел в серое лицо и недоброжелательно сказал:
- И что их тянет воевать, нет бы пас бы овец живой бы был, глупо.
Внизу с другой стороны в пару километрах мелькнули три чёрные фигуры, они передвигались весьма быстро, торопились уйти.
- А вон «наши друзья» пошли, дело сделали и уходят, через перевал пойдут, но нам их уже не достать, слишком далеко – смотрел в бинокль капитан, как они по камням переходили реку.
Солдат нагнулся над мертвы и стал шарить по карманам, на ремне он нашёл нож в красивых ножнах, с узорами, стал отстёгивать его.
- Валиков, - обратился лейтенант, заметив его занимающимся неприличным делом, - а ты знаешь что мародёрство самое гнусное дело, в военное время за такие дела расстреливали.
- Товарищ лейтенант так он же ему больше не нужен – стал оправдываться солдат. Я же не золото у него беру, а оружие, красивая вещь, всё одно пропадёт, а мне оно нравиться, трофей.
- Может оно и так, но это я тебе к сведенью, что брать с мёртвого это мародёрство, так что знай что с трупа брать некрасиво.
- Оружие забрать с собой – скомандовал Капитан.
- А этих куда товарищ капитан, - обратился солдат указав на трупы.
- А этих – и он вздохнул, - пусть остаются, куда мы их, могилу то не выроешь, камнями завалить, это им ещё по-царски повезло. А так бы оставить шакалам на съедение, ведь животным тоже что-то надо кушать, голодные шарят по ущельям. Давай заваливай камнями.
Трупы стащили и стали заваливать камнями. А когда управились, то спустились вниз к дороге. Через час подошёл полк, колонна останов-илась. Капитан командир разведки доложил командиру полка, что под его командованием была уничтожена банда. Полковник выслушал и обещал представить к награде. Капитан был доволен,
212
они сели на технику и тронули дальше рассматривая карту.
Колонна загромыхала, каждым часом приближаясь всё ближе и ближе к Кабулу – город сказка и мечта. При закате солнца достигли окрестностей города. Но так как было уже слишком темно, то всей его красоты не смогли увидеть. Решили обосновываться. Выбрали ровный участок, зажатый со всех сторон горами, согнали технику, поставили часовых, палатки ставили кое-как в полной темноте при свете фонариков. Офицеры тоже помогали ставить палатки. В час ночи провели проверку, после неё, уставшие, вымотавшиеся задень от марша, повалились на расстеленные брезенты как мёртвые.
Утро нового дня было чудесным. Встав, вышли на свежий воздух и увидели, какой перед ними стоит сказочный город, горы, а за ними… Огненный, оранжевого цвета шар, чем-то смахивающий на апельсин из Марокко. Это очаровательно-удивительное солнце легко поднималось вверх, при этом окрашивая макушки гор алым цветом. И если ночью было почти ничего не видно, то рано утром явственно предстало самое настоящее живописное место, это был рай. О-о Кабул, что-то в этом слове звучит волшебное. Сразу себе представляешь старинный город, а в нём сказочные персонажи, старики с длинными седыми бородами в смешных шапках и халатах расшитыми золотом. Колдуны с пронзительным взглядом, готовые тебе в секунду открыть тайну бытия, легко потягивающие кальяны и выпускающие вверх до 99 колец. Волшебники с лампами, богатые наряды, изумительно красивые, дивно-переливающиеся радужным блеском драгоценности, сладости, и ещё бог знает что. Но самое главное это воздух, здесь он чистый как стекло, лёгкий как пух. Так как из всей техники тут более всего предпочитается либо осёл, либо верблюд, лошадь, но лошадь дорого стоит, так что основным средством передвижения является мул. Если не полениться и поднять голову вверх, то можно увидеть самое настоящее Афганское небо, оно такое красивое, светло-голубое, и облака, как пучки ваты. Офицеры, солдаты, долго любуются окрестностями. Город опоясывают горы, Кабул на их фоне кажется таким маленьким. Командир полка собирает всех на утренний развод чтобы отдать приказ, работы очень много, надо сделать оборонительные сооружения, крепкие заграждения. Ротные начинают собирать личный состав. Всем отдаются приказы, солдаты как жуки начинают рыть оборонительные окопы.
Соболев командует взводом на рытье окопов.
- Так, почему присели, отдыхаем, прохлаждаемся, приказ командира полка слышали чтобы к вечеру окопы были вырыты, успеете? Если нет – приказ считается не выполненным, а значит…
- Тавришь лейтенант мы только присели на пять минут, отдыхаем.
- Отдохнёте когда подохнете, или после того как выкопаете окопы,
213
я пока вижу что работа стоит, так встали и продолжаем, - приказал лейтенант. Солдаты, кряхтя встают, возмущённо бурчат: «Это он специально». Один из них берётся двумя руками за «ручной каранд-аш» - (так называют лом). Взмахивает им к верху и со всего маху втыкается лом в землю. Лом звонко об что-то бьётся. Но если бы эту землю можно назвать землёй. Ужасная, каменная почва, не продалб-ливаемая ни чем, её бы только динамитом рвать, а тут заставляют руками, это же издевательство. Лом натыкается на большой камень, солдат старается обойти его с боку, он ищет другое место, ударяет и поддев, выворачивает наружу большую глыбищу. Камень жёлто-зелёного цвета с глубокими ямками, удивительно, переливается, чем-то напоминает камень желаний. Вот бы приложить к нему руку и загадать желание: чтобы по меньше работать, больше есть. Солдат нагибается и поднатужившись откатывает его в сторону.
«О какой тяжёлый, как чушка» - жалуется другому и хлопает руками.
- Э-э ты его не бери руками, уж больно он великий, а то пупок развяжется, а мне потом тебя тащи в санчасть – ехидно хихикает.
- Иди ты, лучше помог бы что ли, не видишь мучаюсь.
Он подхватывает лопату и упёршись снизу суёт её под него, подталкивает, камень сдвигается с трудом. Два-три раза капнул снова камень и так до бесконечности, а там ниже уже не земля, а только камни. Солдат должен уметь окапываться за пол чеса, он должен войти в землю по горло, таков норматив, но кто его придумал? Может тот, кто вовсе не копал окопов. Руки без привычки устали, покрылись водянистыми, пузыристыми мозолями. Ближе к обеду всё же кое-как по пояс вошли в каменистую землю. Время обеда. В так называемой столовой, а столовая чудесная, прям под открытым небом, жаловались друг другу: «Устаю, как тяжело капать» Но и после обеда шли всё туда же на рытьё окопов, дело то надо было доделывать. К тому же офицеры проверяют.
К вечеру, намахавшись ломами, накидавшись лопатами, после вечерней поверки, приходили в палатки и падали как срубленные чурбаки. Неделю ставили заграждение, а когда всё поставили то вздохнули, ну слава богу. Часть жила своей особенной жизнью. Обстроились хорошо, стали патрулировать местность на БМД. Как-то раз выехали на патрулирование. День был обычный ни чем не отличавшийся от других, такой же солнечный, тёплый, ну может температура была чуть выше. Соболев получил от роторного задание: «В 10 км была замечена группа моджахедов, надо проверить, возьмешь с собой ещё машину и поедешь всё разузнаешь, если завяжется бой, срочно докладывать мне, понял». Соболев отмахнул рукой от козырька: «Есть» - и вышел. Солнце и впрямь сильно светило, выйдя от ротного, он посмотрел по сторонам, прищурил глаза. Шёл быстро и думал:
214
«Так сейчас возьму две машины в парке, взвод ребят, заводим и вперёд, сгоняем быстренько и назад, думаю что пол чеса хватит». Вахид сидел на броне, он и не заметил как Соболев приблизился к нему, тот увлечённо ковырялся, он чинил фару, лампочка по-видимому перегорела, её надо было заменить.
- Джамкулов заканчивай ковыряться давай заводи технику поедем на задание – приказал лейтенант, запрыгнув на БМД.
- Э-э товарищ лейтенант я ещё не закончил, тут надо масло…
- Всё мне некогда у нас приказ слышишь, давай заводи.
Вахид что-то недовольно буркнул и нырнул в люк, с минуту была тишина, а потом БМД загудел, дёрнулся и зарычал. Рядом завелась другая машина, на ней командовал сержант Чернов О. Он сидел на башне в шлемофоне с хмурым лицом. Глаза его были наполнены пустоты, они не блестели, а скорей поглощали местный пейзаж, он потёр указательным плацем сломанный нос. Ему сломали его ещё в школе на перемене, он задрался с одноклассником, тот его козлом обозвал, Чернову это слово не понравилось, и он дал в глаз, тот ответил ему в нос. Да самые весёлые годы - это школьные, именно в эти годы ребята ведут себя бойко, показывая перед всем классом свою силу, стараясь быть героем. У Чернова слишком большие челюсти, он всё время двигал ими как будто что-то пережевывал, зубы темноватые, это от частого курения, а что тут ещё делать леденцы что ли сосать, ведь не в детском саду. Они подъехали к шлагбауму. Въезд охранял солдат с автоматом. Лейтенант что-то крикнул ему и то забегал как ошпаренный, он открыл его. БМД вырвалась вперёд, они выехали на узкую дорогу и пошли в горы неслись на всех парусах. Ни что в этот день не предвещало плохого. Дорога была размажистая с грязью и по этому куски летели из-под гусениц во все стороны, они уже проехали 7км, поднялись в горы проехали ущелье. Внизу река делала резкий поворот, там за поворотом были раздробленные скалы. Лейтенант нагнулся прищурив левый глаз и указал пальцем в сторону, проговорил:
- Вон то место мне не нравиться, уж слишком скрытое, можно засаду оставить, надо бы проверить. Только он пробормотал, как под первым БМД грохнуло – подорвалась на мине. Ребята как кузнечики в разные стороны попрыгали с брони, машины резко остановились. Так обычно делают душманы, первая машина налетела на мину и через минуту – бой. Да так и произошло, сразу же за взрывом застрочили автоматы. Их правда было не много, можно даже было пересчитать четыре или пять. Лейтенант за рацию: «Орёл, орёл, - сжав рацию он кричал, - я беркут, мы нарвались на засаду, веду бой как слышишь меня? – запрашивал он штаб. «Я орёл слышу тебя хорошо, назовите свои координаты, я высылаю для поддержки вам ещё два БМД. Вы там держитесь ребята, скоро помоешь будет».
215
Пока Соболев вёл бой, ещё два быстрых БМД летели к ним на
всех парусах, разрезая свежий горный воздух, тарахтя траками. Надо было продержаться хотя бы чесок. БМД стояла в самом центре и ни чего нельзя было поделать, хорошая мишень, не вылезти. Надо было срочно как-то оттащить подорванный БМД, но как? Они же не дают, они ведут постоянный обстрел. И вот механик второй машины решился, он подъехал близко к нему, под сильным огнём, солдат прижимаясь лицом к земле, подполз к технике и зацепил его тросом. Начал движение. Медленно, тихо, он оттаскивал его назад, надо было хоть как-то подальше выйти из зоны обстрела. Оттащив его метров на 70, он остановился. И тут из-за поворота вылетели два БТРа – помоешь подоспела вовремя. Из машин, как горох в разные стороны высыпались ребята, залегли и сразу застрочили из автоматов. Душманы как-то сразу притихли, испугались.
- Ну слава богу, а то я думал они нас загасят – произнёс Соболев и вытер вспотевшее лицо рукавом. Дым стал немного рассеиваться.
Пять минут тишина. «Странно чего это они замолчали, почувствова-ли конец, всё одно вам конец» - шептал Соболев – может что-то новое придумали, а ну давай ка их возьмем» - предложил лейтенанта, и ребята стали подниматься. Прячась за камни, от одного места к другому 15 человек поднимались по склону. Вверх всегда трудно, мало того ещё и под обстрелом. Но не дойдя и до средины, как сверху раздался мощный взрыв. Камни, камни мелкая щебёнка и большие булыганы, пыль и не понятно, что вообще всё это смешалось и хлынуло, обдало на наших солдат. Долго рассеивалась пыль. А когда рассеялась, стали рассматривать, что же такое это было. Оказывается, эти засранцы не далеко от себя в 20 метрах заминировали и как только наши ребята поднялись до нужной точки, они произвели взрыв. Пока наши очухивались, протирали глаза, тех и след простыл как всегда потайными тропами, непролазными местами, они ушли по ущелью. Стали потихоньку собираться, возле подорванного БМД. Вахид вылез из люка, походил вокруг, потёр кулаком щёку, посмотрел по сторонам, потом взглянул на технику. Гусеницу разорвало и искорёжило, надо было менять. «Хорошо что запасные траки всегда с собой вожу» - подумал Вахид. Он полез на технику и стал снимать два запасных трака специально на запас. Открутил их и скинул, траки грохнулись со звоном на землю. Растянули гусеницу, достал кувалду и стал бить по шплинту. Он с трудом выходил. Выбив его, откинул в сторону страшно искореженный кусок стальной гусеницы.
- Хорошо что ещё каток не повредило, а то было бы делов - возмущался он, и вставлял траки, соединяя их между собой.
Вставив траки, он позвал командира, тут подошли ещё трое ребят и уже вместе стали натягивать гусеницу. Натянули, соединили и пока
216
ребята держали гусеницу Вахид стал забивать шплинт, по чуть-чуть он входил в нужное место. А когда гусеницу починили, Вахид откинул в сторону кувалду, присел оперившись спиной о машину.
- Командир здорово нас долбануло, да я думал всё сейчас нас накрою, машину жалко хорошая, быстро бегает, я же за ней смотрю, мотор сам чинил я и имя ей дал моя царевна-лягушка.
- А что зелёная похожа однако, да сколько она выручала нас.
А ты струсил когда грохнуло, а Вахид, признайся?
- Нет командир, совсем нет. Мне было машину жалко.
- Э-э что машина, эту сожгут, новую дадут, ну целыми остались и слава богу, - Соболев хлопнул его по плечу, - ладно давай в часть поехали не будем же здесь ночевать. Хорошо что без потерь только раненые, да надо будет их в санчасть отправить, пусть доктор посмотрит, а то вдруг что-то серьёзное, ну ребята молодцы, здорово они и главное что вовремя. Надо будет ротному доложить.
Уже через минуту они сидели на броне, возвращались в часть.
* * *
Победителей не судят – эта фраза была сказана одним великим человеком, но как точно можно её применить к простым ребятам. Запылённые, грязные, улыбчивые, умеющие пошутить друг над другом, только привыкающие к ненормальной жизни, я это печально подчёркиваю. Вливающиеся в ритм войны, господи какой ужас, само слово война, от него должен дыбом подыматься волос. А мы как-то так слушаем, пропускаем его через себя. Ну война, ну и что – произносим холодно, безразлично машем рукой. Вы произнесите это слово при тех, кто воевал и взгляните на человека прошедшего ад, вы заметите как человек вздрогнет и его взгляд потускнеет, человек опустит голову и войдёт в свою память, он замолчит, упадёт туда где всё это ужасное происходило, огонь, тень, чёрное. Возвращаться к прошлому плохая примета, но и забывать ещё хуже того, надо помнить, чтобы не повторять ошибки. Ветераны войн, поседевшие, белые головы как снег, сниться ночами вам поле, цветы. Выстрелы орудий и трассирующих пуль. Можно много спорить, но самый главный вопрос. Так кто же всё-таки придумал войну? Кто первым начал это гнусное дело? Война – это не дело, война – это грех беззакония, который выжигает сердце человека, и как он только мог до такого додуматься, зачем нужно уничтожать? Не понимаю?
Не ужели нельзя жить мирно, растить, дышать, играть, любить. Может это оттого что нет настоящей любви? А только телесное пресыщение. Но однако, приходиться вести войну, и ещё будет тысячи миллионы войн, Иисус предсказывал, значит Он знал за ранее что человек не измениться и до последнего дня будет жестоким, не смягчит своё сердце, так и останется в ненависти.
217
В часть въехали, технику поставили в парке под открытым небом, а что ей, ржавчина не скоро съест толстое бронированное железо.
Соболев сразу в штаб, чтобы доложить командиру полка, а ребята в палатку – отдыхать, уж слишком трудный был для них денёк.
Соболев подошёл к большой командирской палатке, возле входа стоял часовой, он перекрыл лейтенанту собой дорогу.
- К командиру нельзя он занят – коротко ответил часовой.
- Я только что прибыл с разведки, ты понял меня, у нас бой был я должен доложить, а ты меня не пускаешь, тогда доложи.
- Подождите здесь, я спрошу - и он юркнул, полы палатки сомкнулись. С наружи было отлично слышно как он разговаривает с полковником. Тот действительно был занят, бумаги, чертежи.
- Ну что там ещё случилось? – спросил он не поднимая головы.
- Там к вам какой-то лейтенант рвётся, говорит только что из боя.
- А-а Соболев, да я помню. Зови его сюда, пусть проходит.
Лейтенант Соболев стоял с минуту. Часовой вынырнул из палатки:
- Можете пройти, полковник ждёт вас у себя – выговорил он.
Соболев раздвинув кроя палатки вошёл в неё. С краю, возле окна, стоял обычный стол, на нём много бумаг, он обвёл глазами по кругу. В конце стояла железная вешалка, на ней висел китель. Полковник был одет в обычную полевую форму. Рядом со столом стояли два больших тёмно-зелёного цвета артиллерийских ящика из-под снарядов, по-видимому с документами и ещё бог знает с чем. Ведро с водой на табуретке, рядом – солдатская кружка. Лейтенанту так хотелось глотнуть глоточек холодненькой воды, он проглотил слюну, но не решился спросить воды. Рядом, за палаткой было слышно, как тарахтел мотор, вырабатывающий электроэнергию, над головой висела лампочка на 40 ват. Её желтовато бледный свет слабо освещал большую палатку, его почти ели хватало. Всё было в каком-то мутно-жёлтом свете, едва различимом, но как говориться мимо рта ложку не пронесёшь. Полковник сидел за столом и что-то усердно писал на листе бумаги. Он поднял голову, положил карандаш, отодвинул листок и сразу же переключился.
- Разрешите доложить товарищ полковник – начел Соболев как положено, строевым шагом к столу и руку к козырьку.
- Ну давай что там у тебя. Надеюсь что двухсотых нет? – и он строго посмотрел на лейтенанта, ожидая от хорошего только ответа, - с таки грузом не очень хорошо возвращаться. И он постучал по столу…
- Нет отоваришь полковник всё нормально, все живы.
- Это уже похвально, и сердцу легче становиться, матерям не надо будет в глаза смотреть. Ладно давай что там произошло, расскажи.
И лейтенант начел всё по порядку, как оно было от самого начала:
- Мы ехали по дороге вдоль ущелья, я всё внимательно осматривал, было тихо, потом я посмотрел вперёд и подумал: вон там уж очень
218
скрытое место, могут сделать засаду. И как только я это подумал всё и началось, взрыв, обстрел, они за ранее нас поджидали. Ну мы конечно приняли бой, а что нам оставалось делать, пятиться назад, мы их почесали, правда и они нас тоже БМД наш испортили, гусеницу, но мы его подчинили и даже он вернулся своим ходом.
- А духи как? хоть одного взяли в плен, а?
- Нет товарищ полковник живучие суки, ушли по ущелью, они же все ходы знают, крепкие, бегают как горные козлы, наши пока так не могут, задыхаться, мало тренированные им горы пока в диковинку, моджахедом привычно, они всю жизнь по горам, родина у них тут, ни чё мы тоже скоро обвыкнемся и тоже будем скакать как и они. Да правда есть раненые, но я их уже отправил в медсанчасть.
- Тяжело раненые есть? Мне надо знать всё.
- Нет, так контузило пару человек и небольшие раны, но это ерунда мы ещё там их перевязали, я думаю что ничего страшного.
- Ладно, напишешь всё подробно и подашь рапорт.
- А зачем? Все же ведь живые вернулись – удивился Соболев.
- Так надо, я вас к наградам хочу представить, вы же герои.
- Да ну товарищ полковник, какие же мы герои – застеснялся Олег.
- Ладно, ладно, я знаю, вы защищаете здесь честь России, мне надо наградить вас орденами красной звезды. Хотя это ещё не известно как примет там, на верху, командование, - и он ткнул вех пальцем, - может они отклонят прошение. Ну ты сам то кушал? Устал небось голодные, сходите в столовую, пусть вас покормят. Часовой – крикнул громко полковник, отдай приказ чтобы покормили взвод.
Часовой вбежал, приложил руку к фуражке и ответил:
- Есть товарищ полковник сходить на кухню.
- Давай действуй, идите – вздохнул полковник и сел за стол, - у меня бумаг куча, надо разобраться, здесь такой завал чёрт голову сломит.
Лейтенант приставив руку к козырьку повернулся на 180* и вышел из палатки. Шаркая по каменистой земле батниками, он шёл во взвод.
Зайдя в палатку, увидел полу голых ребят сидящих на кроватях, кто-то чистил форму, кто-то подшивался. Ребята увидев лейтенанта – встали, молча смотрели на него ожидая, что он скажет.
- Сейчас идём в столовую, нас накормят, давайте быстро одевайтесь, командир полка распорядился, потом доделаете дела.
В столовой их ждали. Каждому дали по порции гречневой каши. Ели, разговаривали мало, оттого что устали, не очень то хотелось много болтать. После ужина сразу пошли в палатку. Провели вечернею поверку. Пол чеса на отбой. Музыкант, так они его называли за талант, вынул из-под кровати свою удивительно волшебную гитару и легко провёл по бронзовым струнам. Желтая подруга – так ласково он называл её, когда играл что-нибуть нежное.
- О-о расстроилась, инструмент надо налаживать – проговорил
219
музыкант, - да сразу чувствуется, что долго не играл и пальцы уже не слушаться, надо подтянуть – и он стал на грифе крутить фишки, а плацем по струну дёргать, всё на слух. С минут пять он настраивал, а потом запел, так громко, гордо, что все сразу притихали потому как песня была именно про них, пор серьёзных ребят про десантуру. Лица у всех стали серьёзными, все вдумчиво глядели на руки музыканта. И каждый думал о чём-то о своём. О доме, о маме и…
«Десант»
1. Поднялись в небо самолеты
Пять тысяч метров, высота.
Прыжок, натянутые стропы
И небо приняло тебя.
Вот белый купол развернулся
Над головою парашют.
И ты как будто окунулся
В стихию ветра, пять минут.
Пр. Крепкие ребята из десанта
Охраняют родину и край.
Лучше нет солдата. 2р
Я тебе отвечу так и знай.
У них хорошая сноровка
Им все нагрузки не почём.
Им в небо выдана путёвка
И автоматы за плечом.
2. Ведут отряды командиры
Погоны, голубой берет.
Пусть рвутся под ногами мины
Десантник не боится, нет.
Здесь нету трусов, каждый знает
Что надо всё преодолеть.
И если родина прикажет
Достойно смертью умереть.
Музыкант закончил петь, отложил в сторону гитару. Ребята молчали, они всё ещё были под впечатлением, такая тишина была в палатке. Кто-то спросил: «Слышь музыкант, а где ты её взял, песню?».
- Сам написал, когда учился в училище, подумал, вот надо бы
220
хорошую песню написать, чтобы было созвучно, для сердца и души, ну вот и написал, мы её даже разучивали ротой, пели на плацу под маршировку, здорово было, даже дух подымался. Помню как к нам из Москвы приехал генерал проверяющий, а мы как врезали в 100 голосов, аж звон в ушах стоял, он долго слушал а потом похвалил:
- Ты смотри какие молодцы, как глотки дерут, в бою они тоже так будут, нравиться мне их задор. Я вот даже себя вспомнил молодым.
- Слышь ребят нам бы тоже надо разучить, ты это перепаши слова –
обратился солдат, - мы обязательно выучим её, слушай, так за душу берёт, аж сердце щемит, ничего подобного раньше не слышал, а ты оказывается у нас композитор, а мы и не знали, а ещё что-нибудь есть такое эдакое – и солдат растопырил в разные стороны пальцы веером, покрутил ладонью с лева на право.
- Есть, но сегодня больше не хочу, устал я ребят, давайте спать.
Может завтра, я вообще-то пишу когда мне хочется, или душа требует вот и всё, это зависит от настроения, вдохновения.
- Как там называется это у вас муза что ли? – подсказал другой.
- Может быть и она, не знаю, ну вот просто хочется и всё.
- Ну молодец что пишешь, ты пиши-пиши, ребятам в самый раз нужно расслабляться, музыка это то что надо, а то после боя сердце часто болит, ты это о доме напиши песню или о любимой, чтобы она ждала, мол вернусь, обниму, будет хорошо, сможешь?
- Я пробую, но пока не получается, тут надо особое вдохновение.
Уснули сразу, после боя вырубились как лампочки. И палатку охватила тишина. Изредка было слышно, как в горах воет шакал. Может с голодухи, а может от скуки. Всё бы ни чё, но иногда его голос уж сильно действует на нервную систему, раздражает нервы они и так не к чёрту, расшатанные, натянутые до придела, того и гляди лопнет струна. Хочется спокойствия, мира, но где ж его взят то, когда вокруг всё так ужасно, война, надо кому-то защищать.
Светлая ночь была какая-то бессонная для Соболева, ему всё время снилось, что будто душманы на них налегают, злые со страшными рылами с бородами, и орлиными глазами, а он со своим взводом изо всех сил отбивается, их уже вот-вот почти окружили, он отстреливается, патроны на исходи. Не сон, а какой-то сплошной кошмар, хорошо что он прервался. Как раз протрубили падём. И полк стал оживать, шевелиться, настоящий муравейник. Зарядка в течен-ии 45 мин, потом – умывание и добротный завтрак, развод.
На разводе получили задание. Разведать, где у талибов находятся склады с боеприпасами и оружие. Задание дали как всегда молодо-му лейтенанту Соболеву Олегу. Он перед заданием собрал ребят и провёл инструктаж: «На сей раз идём пешком – на своих ногах, будет тяжело, нам дали карту и примерный квадрат, где это может находиться, наша задача найти точки дислокации талибов, по
221
возможности не вступать в бой, только обнаружить и всё».
- Товарищ лейтенант, а если всё же не получиться и они заметят нас, то что тогда делать? Не будешь же ждать, если в тебя начнут
стрелять, все ровно придётся отвечать ответным огнём.
- Предупреждаю, это только в крайнем случае. Сейчас идём на склад, получаем сухой паёк на три дня и уходим в горы. Так, нам будет нужна конечно же рация, без неё ни как нам не обойтись, радист ты батареи зарядил, а-а, тебе хватит зарядки на три дня?
- На неделю если её гонять без дела – уверено ответил радист.
- Хорошо, на всякий случай возьмем дополнительные батареи, что бы потом не пришлось слаживать ладони в трубочку, и кричать а-у-у
Снайпер, на тебя вся надёжда, ты ведь у нас самый зоркий, самый хитрый и терпеливый, без тебя как без рук никуда. Каждому по паре гранат, так для разнообразия не на свидание же идём с девушкой, пистолет с ракетницами. Маскировочную сеть. Да-а и чуть не забыл, дырявая голова, самое же главное это карту. Фонарик. Собирались быстро, боекомплект по полной загруженности, на каждом висело до 100кг. Как и положено лопатка, штык ножи - это как талисман удачи, без этих предметов солдату в горах просто ни как нельзя, погибнет.
Документы оставили у командира роты, кто-то успел на всякий случая чиркнуть письмо домой, так чтобы не переживали.
Выходили рано утром в 4ч чтобы не было заметно, ведь за частью тоже наблюдают не «товарищи». Сначала поднялись на высокую гору с красивым названием Зумульгурь, кое-то женское имя, по легенде тут убили молодую девушку, её украли из аула и везли в подарок какому-то богачу. Тут нет ничего такого особенного, к тому же девушек очень часто воруют, обычай такой, да и не только девушек, но когда они заметили что их настигают, то они решили избавиться от неё. Один из жестоких во всём чёрном выхватил из-за пояса очень длинный, острый кинжал из дамасской стали и пронзил её молодую грудь, алая кровь брызнула из её тела. Вся гора из крас-ного песка, говорят что это от её крови всё окрасилось. Да печальная история, так и хочется заплакать. Спустились аккуратно по каменистому склону вниз к реке, шли по-над берегом. Речка не широкая, но она сбегает с крутых гор. Сами себе представить можете какое у неё течение. Она крутила буруны, заворачивая воронки, ударяясь об огромные камни, издавала шум, словно шипящая змея. Но удивительно какая чистая и какая холодная, один из солдат, прыгнул на камень, нагнулся к воде и зачерпнув в ладони отпил. В одну секунду его челюсть свело судорогой, уж очень она была холодной, но на вид как хрусталь. По горным тропам, непроходимым местам, по-над пропастью они шли, продвигаясь в глубь, иногда, когда ноги сильно уставали, делали привал. Соболев останавливал-ся, осматривал глазами местность, потом садился на камень,
222
доставал из сапога карту и что-то отмечал в ней короткими чёрточками, а сбоку приписывал цифры. Изредка им попадалась живность, горные козлы, эти скалолазы, их можно увидеть на отвесных скалах и как им удается маневрировать, перепрыгивать и не бояться же ведь. Первую ночь ночевали под открытым небом. Звёзды рассыпанные песочной россыпью – золотились как бенгальские огни, а глаза всё выискивали самую яркую, самую красивую звёздочку для души, чтобы смотреть на неё и удивляться, как всё это красиво! Да и вообще все эти удивительные сплетения звёзд вырисовывают знаки зодиаков, и хочется как-то полететь, туда к ним. Так и засыпаешь. Но уже ближе к утру такой мороз берёт просто жуть, тебя начинает трясти от холода и мурашки как короеды, туда-сюда, б-р-р. И снова продолжают путь. Солнышко встает красным яблочком, таким симпатично наливным «Кальвиль снежный». Ребята встают, поёживаются, хлопают в ладони, потирают, чтобы разогреть в теле кровь у-х-х. Открывают баночки с гречкой с тушенкой и в ещё не затухший костерчик ставят на огонь, подкидывают щепочек. А года всё это разогревается, то сваливают в одну чашку, перемешивают и затем разлаживают всем поровну, съедают и в путь. Ближе к обеду солнышко начинает припекать, особенно если идёшь в гору, то спина сгибается и начинает ломить. За это время они прошли около 150 км несколько захудалых сёл, но в сёла не входили, боялись что из засекут и выдадут. Смотрели только в бинокль, на местных жителей. На второй день к вечеру увидели пещеру и это было для них удачей всё же не под открытым небом. А ночью, как и предполагалось, по прогнозам лейтенанта, по тому что уж слишком тучи висели тёмно-синего цвета, а это как известно признаки сырости, ну вот и пошёл в чеса 2 мелкий моросящий дождь. Он приглушил все лишние звуки. Хорошо что они нашли немного дровишек и развели костёр. Так и спали вокруг него свернувшись калачиками. От костра отдавало жаром, караулили по-очереди, сначала один сидел, подкидывал дрова, чтобы костёрчик не затух, потом через два чеса другой, менялись. На самом верху, на потолке пещёры, висели, вцепившись в камни, летучие мыши, эти твари нашли себе укромное место, хорошо обосновались. Им так нравится висеть вниз головой. Ближе к утру дождь совсем престал. Вдыхая полной грудью, воздух чувствовался такой свежий, сладкий, даже голова слегка кружилась. Над горами поплыл густой туман, он опускался сверху как белая простынь, скрывая почти всё. Шли как в молоке, к чесам 11 поднялись на гору и уже оттуда стали наблюдать. Соболеву сразу показалось странным, гора и дорога обрывается на половине, уж очень хорошее место для дислокации. Лейтенант взял свой 90 кратный бинокль и навёл на гору. Примерно где-то на
середине он увидел пять человек. Это были талибы, их можно было
223
сразу угодать по одежде. Вдруг из горы выехала замаскированная машина, тёмно зелёного цвета, в ней сидело трое военных.
Лейтенант Соболев, быстро сообразив, скомандовал: «Ложись»
И взвод резко залёг, уткнувшись лицом в каменистую почву.
Машина быстро проехала вдоль склона и скрылась из вида.
А люди, которые появились из неоткуда, мгновенно исчезли, по видимому зашли в гору. И всё стало тихо, как будто ничего не было.
- Ага, вот оно то место, ты смотри как у них ту всё замаскировано сразу и не увидишь, у-у черти земляные, окапались, небось натащили техники и не подступишься. Ядрёна матка.
Лейтенант, не опуская бинокля, продолжал наблюдать, надо было понять, что это за место, и что там вообще может храниться.
- Я думаю что нам стоит тут попастись с денёк, всё хорошенько высмотреть, в карте отметить координаты – и он вытащил из сапога карту, развернул, достал карандаш из планшета, долго смотрел и затем нанёс отметку на карте – обвёл кружочком.
Кто-то из солдат решил закурить, вынул из пачки сигаретку и чиркнув спичкой было уже поднёс к сигаретке, чтобы прикурить как вдруг получил резкое предупреждение: «О ну прекратить курить, вы что хотите чтобы нас через минуту вычислили». Кто-то из напарник-ов рукой выбил у него сигарету. Солдат что-то буркнул: «Я не знал».
- Башкой думать надо, когда зажигаешь спичку, а если нас обнаружат тогда что а? Совсем не соображаешь, и чему вас только учили, а ещё разведрота называется, вам бы по чайникам ложкой бить – упрекнул Соболев и цокнул языком. Кто-то, из ребят не выдержав хохотнул.
Соболев изредка опускал бинокль, чтобы дать глазам отдохнуть и за тем снова таращил глаза на гору. Три чеса ничего такого не происходило. Из-за сколы показалась машина, но не так которая выезжала, а больше. Лейтенант стал быстро увеличивать на бинокле колёсиком резкость. Много – полная машина духов, вооруженные до зубов, человек 20, лица закрытые, чтобы пыль не попадала. Позади машины на сцепке пушка 75 милимитровое орудие, что за орудие, откуда? С такого расстояния очень трудно было разглядеть.
Машина ехала медленно, с трудом поднимаясь по серпантину.
- Ну вот возвращаются, готовятся, видал и пушку с собой взяли.
Следом за большой машиной ехали два танка, и вся эта весёлая компания вошла в замаскированную гору.
- Ты смотри значит у них там места много, а-а, раз они и танки вогнали, хорошенькое дело, да у них там теперь целая база.
Ближе к закату, когда солнышко коснулось остроконечных горных макушек показался отряд наёмников-головорезов в количестве 200 человек, шли огромной толпой поднимая к верху пыль, чёрные, с бородами и без, лица страшные, вооруженные и всё туда же.
- Ну ни чего себе – присвистнул солдат увидев такую большую
224
колонну духов растянувшуюся как гадюка, - да у них там теперь целый полк собрался ещё не известно сколько они до этого туда нагнали техники и этих, лейтенант, что делать будем?
- А ни чего, будем возвращаться, да надо бы нашим предать в полк по рации, хотя у них тут могут пеленги стоять и нас засечь, а если так то нам крышка. Радист – крикнул Соболев, - давай разворачивай рацию будем шифровать. Солнце уже почти село может пронесёт.
Радист сняв со спины рацию, стал приготавливать её к работе, включил, выбрал чистоту. «Всё товарищ лейтенант, рация готова к работе – доложил радист». «Хорошо, давай я буду диктовать, а ты стучи». Радист пригнул колена, присел к рации, надел на уши наушнику и стал быстро отстукивать морзе. Только и было видно как его рука стучит «...- -..- - - -.. - Пошёл зашифрованный код текста. Сообщаю координаты дислокации душманов. По вертикали 68* к востоку от Гринвича – 34* по диагонали. Наблюдал две тяжёлые единицы, танки, одна машина, пушка, и 200 пеших человек. «Так, а теперь пока нас не обнаружили, приказываю: быстро «сматывать удочки». К тому времени солнце закатилось, и вечер смыкал свои густые ресницы. Взвод стал спускаться по склону, камни под ногами так и скользили. Один рядовой не удержался, споткнулся и полетел кубарем вниз. Падение оказалось неудачным, всё было неожиданно.
Пара ребят кинулись за ним, он растянувшись лежал возле большого камня и стонал, ребята подбежав к нему стали у него спрашивать: «Что там у тебя, ногу не сломал?». Тот сидел и тёр ногу рукой:
- Нет, но кажется растянули или ушиб об камень, точно не знаю, но боль чувствую хорошо, сапоги болтаются, нога подвернулась.
- А ну встань, опереться можешь на неё. Где болит – один из ребят нагнулся и пощупал место возле ушиба, - да нет вроде целая.
- Я попробую – и он наступил на ногу, боль пронзила его. А-ай больно, наступать на неё. Я не знаю как пойду, ребята помогайте.
- Как не вовремя, ты нас подводишь, давай, пробуй передвигаться.
Он стал прыгать как кенгуру, чуть слегка опираясь на неё.
- Нет так мы и за неделю не доковыляем до часть. Берите его под руки и пускай прыгает на ноге так, а вы несите пусть опирается на вас и как тебя угораздило споткнуться, надо быстро уходить.
Шли медленнее чем хотелось, через три чеса они ушли от того места на 4км, подошли к реке, напились воды, минут пять посидели и сно-ва тронули, долго сидеть было нельзя, чуть больше уже не возмож-но встать. Всю ночь через перевалы, по склонам, ущельям пробирались обратно. Рассвет коснулся, а им надо было ещё иди 12 км это и не так то много. К чесам 11 они вышли к своим, ну, тут уже и сердце обрадовалось, инвалид кое-как стал сам ковылять на кочерягой ноге. Как только вошли в часть больного потащили в сан часть, а лейтенант к командиру полка, доложить ему всё как есть.
225
В санчасти помазали зелёнкой и сказали что ничего страшного всё заживёт. Соболев подошёл к палатке командира полка, у входа стоял часовой, лейтенант сразу двинулся во внутрь, часовой хотел было его остановить: «Он занят». Но лейтенант резко ответил: «У меня срочно донесение, отойди». И часовой замолчал. Соболев вошёл в палатку. Командир полка кушал, как только он увидел лейтенанта, то отодвинул тарелку с супом, вытер рот полотенцем, отдёрнул костюм и заговорил: «А-а лейтенант, проходи, садись – сразу предложил стул. Ну рассказывай что там у тебя, как разведка, всё видел».
- Тавришь полковник я же уже передавал шифровку вы что разве не получили? – спросил Соболев и удивлённо сдвинул брови.
- Да я читал, только там мало, ты поподробней, может ещё что-то видел, как ты думаешь у них там большая база?
- Думаю что да, тут без поддержки с воздуха не обойтись, надо их как-то выманить, и с воздуха, да и арт подготовку не мешало бы, жахнуть из всех стволов, а потом наших ребят, штурмовать, они умеют, место уж слишком укрытое, так просто не возьмешь.
- Постой, уж слишком быстро поехал, обожжёмся, надо бы план составить, это не торт наполеон делить, ты мне про местность расскажи, как можно подойти, с воздуха это понятно можно дать, но куда? Стратегия – это главное, разработка плана не мене трёх дней.
- Товарищ полковник вы что, пока вы план составите, они могут ещё туда чего-нибудь натащить, тогда их от туда трудно будет выкурить.
- Я не могу рисковать личным составом, мне дорог каждый солдат.
- Да и мне товарищ полковник не безразлично, но надо это делать всё быстро, тут всё решает время, поверти мне.
- Я как посмотрю тебе бы на моё место и полком командовать а, ты часом в академию не собираешься поступать? Думаю что с твоими мозгами надо дальше. Глядишь и до генерала дослужишься.
- Товарищ полковник я рассуждаю логически, здесь много ума не надо, всё видел своими глазами, если не ударим сейчас, дальше будет труднее. Они собираю вооружение, подтягивают банды, я это сам видел своим глазами. Их надо как тараканов топтать вот так – и Соболев вскочил со стула стал хлопать каблуками по деревянному настилу. Полковник удивлёно смотрел как он отбивает степ, а затем стал успокаивать разгоряченного лейтенанта:
- Ладно, ладно, я понял тебя, присядь, не кипятись, мне надо время чтобы решить, у тебя всё, больше ничего?
- Всё, разрешите идти товарищ полковник, я сегодня устал.
- Давай иди отдыхай, завтра я составлю план и тогда решим когда.
Соболев зашёл в палатку, он так устал, что завалился на кровать прямо в форме, не раздеваясь. Всю ночь ему снилось голубое небо, он – ещё маленький мальчик, сорвал букет ромашек, бежит и машет им. Неожиданно, прямо из-под его ног в небо вспорхнул жаворонок
226
поднявшись вверх на 10м зависнув над землёй в просвете солнечных лучей – звенит переливом сладкой музыки, господи как хорошо. Он поднимает голову, и солнечный свет ослепляет его глаза, он не видит жаворонка, но слышит удивительно волшебную музыку. Это как полёт, душа летит в неё входит что-то тёплое.
Но сон прерывается утренним сигналом. Подъём, полк выходит на зарядку. Лейтенант открывает глаза, протирает и поднимается. Руки болят, ноги все суставы, вчера так находились что нынче просто выворачивает всё на изнанку. Лейтенант потянулся к тумбочке. На тумбочке стоит графин с водой, он налил стакан и отпил из него. Из палатки вышел к завтраку, взвод уже был готов. Сходили на завтрак. Был развод. Полковник ни чего конкретного не сказал, приказал проверить оружие, почистить и занятия. Где-то примерно в обед послышался шум, со стороны прилетели две боевые вертушки. От командира роты майора Запрегайло просочилась информация, он был до этого в штабе, мол вроде решили, что завтра полк выйдет к месту дислокации духов, будет поддержка с воздуха, артиллерия делает обстрел. Весь день они чистили автоматы. Ну а так как им было заниматься больше нечем, то музыкант почувствовал в себе творческий прилив, вдохновение, он взял тетрадь, карандаш и стал что-то сочинять. Слова шли сами собой, хотелось сочинить хорошую песню, и сочинил. Тут же сразу взял в руки гитару и начел по струнам налаживать мотив. Ребята притихли, некоторые продолжали чистить оружие. Но когда он стал петь то и те кто чистил оружие остановились и с вниманием стали слушать. Что-то было в этой песни сильное, доставала она до самых душевных глубин, но самое главное какие в ней были слова, правильные.
Патриотическая
Так было часто из покон веков
Мальчишки с юными сердцами.
Шли защищать Россию от врагов
Их окропляли небесами.
Что для солдата родине служить
Честь защищать и быть героем.
Коль будет надо голову сложить
По площади пройти парадным строем.
Пр: Колокола, колокола
Россия в бой нас позвала.
Опять ударила в набат
Надежда на тебя солдат.
227
Над смертью властен только Бог
Моли Его, чтобы сберёг.
Один лишь Он умел прощать
Вставай Россию защищать.
Ракеты, танки и пехота
Всё это наша сила мощь.
Простая, трудная работа
И в снег и дождь, и в снег и дождь.
И опять, как и в прошлый раз с минуту в палатке была тишина, было слышно, как на улице гудит БМД ни кто, не хотел говорить, каждый воспринял эту песню душой. С кровати встал солдат и подойдя к нему крепко пожал ему руку: «Не бросай писать, мне кажется что из тебя должен получиться хороший певец, мы бы без тебя тут точно от скуки сдохли, как ни как своя музыка, эх домой бы на минуту».
- Музыкант, здорово это у тебя получается, - заговорил лейтенант, он хоть и не слышал всей песни, он зашёл в палатку на её середине, но и этого хватило. Ну-с орлы-ы, хочу вас обрадовать, я только что был у ротного, завтра в 5 утра наши выходят, готовьтесь, мы тоже идём.
- О-о уже веселей, ну мужики завтра повоюем эх и оторвёмся да-а.
- Ну вы там сильно не воображайте из себя Рембо, тут вам не Вьетнам, будем с артиллерийской поддержкой ну и с верху.
Ночь была почти бессонной, Вахид ни как не мог заснуть, он вспоминал маму, отца ворочался с боку на бок. «А вдруг погибну – приходила на ум дурацкая мысль и его пробивало в дрожь. Да нет, такого не может быть – утешал он себя. Но и всё же сердце его предчувствовало, что должно случиться что-то не хорошее, это сердечное волнение, как вспышка, война – это не игрушки.
Мать Вахида – Зура проснулась среди ночи и разбудила отца.
- Что такое – бормотал он спросонок.
- Гефар - мне кажется что с нашим сыном произошла или будет беда, вот чует моё материнское сердце, что-то не так, тяжко мне, душа рвётся наружу, болит, не пойму что со мной, плохо мне.
- Пойди таблетку прими, может заболела, температуру смеряй.
- Нет говорю же тебе не болею, а плохо мне, слышишь мне никогда так не было плохо, а это вот просто плакать хочется.
- А-а вечно тебе что-нибудь привидится, много думаешь, ложись спать, наш сын нормально служит, что с ним может случиться – и он повернулся на другой бок укрывшись одеялом заснул. А Зура какое-то время ходила по комнате, присела, выпила воды, волнение – спало, и она тоже легла спать. Ночь прошла довольно таки быстро. Вахид несколько раз просыпался, смотрел на чесы и отсчитывал минуты, стрелки тикали, сердце дёргало, было как-то неспокойно.
228
Рано утром подняли по тревоги, сначала толпились, толкались, получили оружие, выстроились. Ротный вышел из палатки, говорил чётко и ясно: «Выходим из полка на технике, идём в квадрат 68*-34* для уничтожения большого бандитского отряда. Сейчас в парк к машинам, у меня всё дальнейшие указания будут поступать по мере продвижения». В парк бежали бегом, колонной. Каждый забрался на свою машину. Вахид запрыгнул на броню и открыв специальным ключом крышку люка нырнул, с минуту он ковырялся, а потом завёл БМД. Машина гаркнула и заревела, Вахид сбавил обороты, на 1.600. мотор работал равномерно. Ну а когда в парке уже завелись все машины, то стоял такой страшный гул, что почти ничего не было слышно. Командиры взводов бегали по парку как ошпаренные. Минут 30 прогревали двигатели, за тем, когда все уже сидели наготове по местам в технике, и молча, вопросительно смотрели друг другу в глаза, командир полка отдал приказ на движение. Медленно, одна машина за другой, рота за ротой, машины стали выезжать из парка, лязгая своими стальными траками из первоклассной стали. Дошла очередь и до третьей роты первого взвода. Соболев нажал на кнопку внутренней связи и дал приказ трогать. Джамкулов Вахид выжал ногой упругую педаль сцепления, включив передачу, плавно отпустил, машина чуть слегка качнулась вперёд как неваляшка, но затем выровнялась. Постепенно прибавляя скорость, он – переключался. Выехали из парка. Длинная колона из 30 единиц двигалась по направлению квадрата. Позади колонны ехали три машины, они тащили 125 мил орудия. Ну и в самом конце на БТР-е командир полка с пеленговой радиостанцией.
Ехали в походном положении, головы механиков торчали из люков как грецкие орехи. Командиры сидели на половину, высунувшись из башен. Выехали рано утром, когда и света то ещё не было. Рассвет они встретили по дороге к указанной точке. Белые, как будто осыпа-нные сахарной пудрой макушки величественных гор озарились от первых солнечных лучей, снег чуть слегка порозовел, стал каким-то сказочным, волшебным. Чуть ниже, над рекой туман рвался больши-ми клочками как старое тряпьё. Всё это выглядело так прекрасно, даже и не верилось, что они, вот сейчас едут на бой и будут убивать людей, как это всё не сходиться с жизнью. Небо светло-голубое, как чистый родник. Вахид изредка, сквозь пыль поднимал голову, чтобы полюбоваться природой. Но колона так пылила, что едва ли было можно видеть впереди себя идущую машину, просто ужас, глаза застилало пеленой и ничего более. Лица покрывались тонким слоем серой пыли. У одной из машин вдруг поднялось на датчике темпера-тура масла, и она съехала в сторону, чтобы другим не мешать движению. Вахид чтобы не скучать стал напевать мотив народной
229
музыки: «Тарарира рираратам». Хотя при таком шуме его никто не мог услышать. Он слегка покачивал головой. Соболев сидел на башне. На первый взгляд ландшафт кажется таким ужасно унылым. Серые, скалистые горы, на некоторых лежит снег. Но потом, сердце постепенно смягчается, и ты привыкаешь, он становиться тебе уже родным, ты на всё смотришь другим взглядом. И бушующая речка с полноводными потоками, несущаяся неизвестно куда и ужасно глубокие пропасти, и остроконечные скалы как клыки тигра всё это начинает нравиться. Через три чеса марша у Вахида стала затекать спина, руки немного онемели. До места ещё было где-то около двух чесов. Узкая дорога по ущелью, но зато какое живописное место, над рекой. Вдруг колона остановилась. Командир полка вызвал к себе всех ротных, они сверились по картам, он передал каждому план по захвату. Двинулись дальше, не доходя до места с километр, снова остановились. Тут к работе приступила артиллерия. Они развернули орудия, и по данным – полученным от командира, стали готовиться. Ровно в 12:00 дали первые залпы, земля слегка содрогнулась под ногами, кто-то закрыл уши руками. А командиры орудий только и кричали: «Заряжай, огонь, заряжай, прицел координаты 81 - 21 огонь, - и снова оглушительный залп и уши заложило».
Сразу же после первых залпов моджахеды очнулись, зашевелились, стали быстро выкатывать из горы свои орудия, выехали и два танка. 30 минут велся интенсивный обстрел, ребята не давали им очухаться. Сразу после обстрела над головами заторохтели вертушки – это наши, они уже стали наносить точечные удары по отдельным группам бандитов, которые ещё оставались живыми. В итоги после такого массивного налёта у них осталась только одна пушка, танки горели. И тут пришло время десантуры, на БМД они стали подниматься вверх. Из машин выпрыгивали ребята и прямо в бой, отстреливаясь от врага, шли, падали, огонь был плотным, у них там тоже не спали и чай не пили. Вахид выехал на передовую он пошёл на подъём. Он заметил как его друг вырвался вперёд и его машина вспыхнула. «Подбили - мелькнула у Вахида мысль, - нет, нас так просто не возьмёшь – бормотал он, давя со злостью на рычаги». Но тут случилось не предвиденное, снаряд попал прямо им в башню, его разорвало, несколько минут Вахид ничего не слышал, его контузило, и он потерял сознание на несколько секунд. Вся жизнь за одну секунду пролетела перед ним, он увидел себя маленьким мальчиком пасущем овечек, вот мама, она подошла к нему и ругает его, зачем он прыгал в речку, ведь он мог утонуть. Вот он пошёл в школу, учителя, ребята он дерётся с мальчиком. Но неожиданно он очнулся, в голове сильно шумело, из ушей текла кровь и звон, очень сильно звенело в ушах, какой-то странный шум, невыносимый.
Машину изнутри полностью сильно охватило пламенем.
230
«Надо как-то срочно выбираться отсюда, а не то сгорю» - мелькнула мысль и он сквозь едкий дым, разгорающейся огонь, со слезящимися глазами, стал кричать во всё горло как сумасшедший:
- Командир, командир, кажется нас подбили, надо уходить, сейчас боекомплект рванёт. Но в ответ ничего. Тогда он открыл крышку люка и из машины повалил клубами чёрный дым. Вахид вцепился пальцами за край и обжёг себе пальцы. Он с трудом выполз из машины и свалился рядом, под гусеницы, бой шёл, свист пуль разрывы снарядов. С минуту Вахид лежал возле машины, приходя в себя, но когда он понял, что из машины кроме него больше ни кто не вылезает, собрал все силы, поднялся и снова полез вовнутрь. Сначала нашёл наводчика, тот был тяжело ранен, он что-то бормотал, но Вахид не обращал внимания, он обхватив его за грудь стал тащить наружу, вытащив наружу оттащил метров 5 от БМД, вдохнул пару глотков свежего воздуха и снова нырнул в машину. Соболев лежал упавши грудью на пулемёт, всё его лицо было залито кровью, видать сильно зацепило осколком, плечё, рука. Он лежал без сознания, Вахид поднатужившись стал тянуть его: «Ни чё командир, это всё ерунда, мы сейчас тебя спасём и всё будет хорошо, ты не молчи, что ты не говоришь, скажи хоть что-то, можно даже поругать меня я не обижусь командир, - Вахид стиснув зубы тянул его подальше от машины. Минут 15 машина горела, а затем в нутрии стал взрываться боекомплект. Первым – самым сильным взрывом у машины вырвало башню и откинуло в сторону, как игрушку. Но Вахид уже успел вытащить из машины ребят.
- Ну вот смотри командир ещё немного и ты бы попал на тот свет – утешал Вахид смотря на всё это страшное зрелище.
Рядом прошла БМД прикрывая Вахида, давая ему шанс отползти чуть дальше. Он и сам был немного ранен. Рука истекала кровью, но он не обращал внимания на рану. Всё в нём кипело. Разве его можно было удержать, когда ребята шли вперёд в бой, а он будет лежать как трус и наблюдать, не-е, что о нём скажут. Он схватил рядом лежащий автомат и тоже ринулся в бой. Он бежал за машиной, но тут как закон подлости, под его ногами рвануло, всё закружилось, он пошатнувшись, потеряв сознание, рухнул лицом в землю. Всего двести метров не хватило дойти до их укреплений. Духи усилили огонь, и нашим ребятам пришлось отступить, уж слишком непристу-пная была местность, им – духам, с верху удобней. А тут ещё дня не хватило, солнце стало заходить, ночь, ничего не видать, только трассирующие пули как летящие кометы. Поступил приказ прекрати-ть наступление, слепая бойня. Решили что надо остановить, ну а уже с утра они их точно добьют. Лейтенанта Соболева и наводчика подобрали ребята. Те лежали без сознания. Принесли, положили прямо на земле. Санитар – крепкий парень с белой повязкой на руке
231
на которой был нарисован красный крест, осмотрел раненых, перебинтовал раны. Подъехала машина «Урал» их погрузили и отправили в часть. Вахид же остался лежать на том месте где его и накрыло, его просто не нашли, темно было. Духи чтобы подобрать своих, спустились уже под покровом ночи. Тела уносили, не разбирая свой или чужой, они хватали под руки тело и тянули к себе наверх. Нашли и Вахида, схватив за руки, притянули в логово. А когда поднесли лампу, то увидели что это не свой, зря тащили.
- Хаджами вы кого притянули? – спросил главный, светя в лицо.
- Не знаю там темно, мы не могли увидеть его лица, брали всех, мы думали что русские забрали своих и остались только наши.
- Да и что мы будем с ним теперь делать? – задумался главный.
- Я сейчас скажу – и он прислонил к его груди ухо, прислушался и услышал сердцебиение. Он дышит, пускай пока у нас живёт, может когда оклемается, продадим в рабство по хорошей цене. Всё не за так, а что, он вон какой здоровый, будет на Хана работать.
- Он же раненый его надо ёщё и лечить, у нас лекарств нету, деньги на него тратить, не-е - и он возмущённо сдвинул густые брови, - это уж слишком, пускай сам выздоравливает, мне проблемы не нужны.
- Как скажете уважаемый, мы его тогда с собой заберем и сами продадим когда вылечим. В машину его положим, будем уходить, думаю что русские утром продолжат наступление, рано или поздно все ровно они возьмут крепость, а нам он сгодиться, тем более когда посчитают своих, обязательно будут искать.
- Как хотите, грузите, слава Аллаху что у нас в живых осталось 140 человек, может продержимся, эти русские… у них сил больше.
- А вы хвалите русских, что, они хорошо сражаются? – пошутил Хава.
- Я не хвалю, я бы им всем бошки отрезал и на стену поставил, а тела их нечестивые собакам выбросил. Шайтан их возьми, не дают жить народу, прибыли и устроили здесь кильдым.
- Господин до нас дошли сведенья, что русские собираются строить здесь казармы, школы, больницы, так что они пришли на долго.
- Ну это мы ещё посмотрим, наши браться мусульмане в Иране, Пакистане с нами за одно, они нам помогут, нам тут не нужно христианство, которое они проповедуют, у нас уже есть Аллах, зачем нам другой бог, мы поклоняемся Ему, да будет воля Его – и он провёл ладонями с верху вниз по лицу и разгладил бороду.
- Ну мы понесли пленного, работы много, нам надо много погрузить уходить, а вам во имя Аллаха оставаться и защищать нашу родину.
- Идите, идите, мы приляжем, думаю что день будет жарким.
Вахида погрузили в машину вместе с талибами и она тронула, подальше в трудно доступные районы, есть места куда можно спрятаться. Афганистан состоит из гор и пустынь, жить здесь трудно, по этому на всякий выдержит климатических условий.
232
Ребят подняли рано утром. Когда туман ещё окутывал верхушки величественных гор. Удивительный запах солдатской каши уже плыл. Завтрак был, после завтрака проверили оружие, подвезли боеприпасы. Командир полка построил роты и объяснил: что надо взять не преступную крепость, от выполнения их задачи зависит жизнь всего личного состава. Все молчали, было много раненых и убитых, каждый понимал, что сегодня и он может не вернуться.
Моджахеды высматривали в бинокли, как русские готовятся к атаке.
- Господин, русские выходят на позиции они собираются нас штурмовать, вон уже стоят на взводе, - оповещал наблюдающий.
- Пусть идут, а мы их встретим у нас ещё есть чем, - улыбался Джамгар кривя лицо. На его щеке красовался большой шрам.
У него раньше в ауле было 100 работников, земля, но когда пришла новая власть у него всё отняли, землю, теперь он был нищим.
Ребята начали наступление. Колона за колонной, первыми как всегда пошли десантники БМД, за ними пехота. Из орудий послышались залпы. С той стороны тоже ответили огнем, но уже не таким сильны, как в первый день, всё же потери чувствовались.
Джамгар взяв на мушку одного из солдат, нажал на курок, послышалась короткая очередь, и наш солдат, согнувшись, упал.
«А-а, собаке собачья смерть – шипел он озлобленно сквозь зубы».
Некоторые залегли, и уже ползком по-пластунски, так было безопасней, ползли вверх. Один БМД всё же смог прорваться сквозь шквальный огонь и войдя на их территорию, стал крушить. Тут наши поняли, что надо подниматься и с криком ура-а-а кинулись в рукопашную. И что там началось, вот где ужас. Кто-то кинулся на духа и стал его душить руками, кто-то вынув штык-нож пытался уловить момент чтобы справится с врагом и воткнуть его в сердце.
Через час крепость взяли. Командир полка ходил вокруг убитых, раненых, живых душманов, те сидели смирно на земле опустив голову и тупо смотрели в камни. Кто-то молился про себя.
- Товарищ полковник, куда пленных девать-то? – спросил солдат.
- Давай под стражу, отдадим их правительству, пускай они решают, что с ними делать. Хорошие павлины, ты смотри как насупились.
А ну ка спроси их, куда они дели нашего солдата? Он где-то должен быть здесь, ну или куда они его увезли, мы его не находим не живым не мертвым. Давай спроси вон у того, - и он указал на толстого в хорошей одежде. Кажется он у них главный, лицо у него наглое.
- Товарищ полковник, вы что думаете что они сейчас вам так всё и рассказали, вы не знаете этот народ, это же ненормальные…
- А почему бы и нет, мы же не убивать их везём, ну в лагерь поместим временный, поговори, мы будем с ними по-доброму.
- С кем с ними что ли, они же как камни, вы что не видите, сердце их бьется, лица наполненные злом. Они смотрят на вас, а в душе уже
233
что-то затевают не хорошее. Их душа – потёмки, как с ними
договориться, как со стеной, им одно говоришь, а он смотрит на переводчика и тупо глазами моргает, тут надо понимать их законы.
- Ну не скажет так не скажет, припугни, скажи что могут расстрелять.
- Хорошо – ответил переводчик и заговорил с главным. Он спрашивал его, но тот молчал напрасно он спрашивал о солдате, ни Джамгар ни другие, ни кто не отвечал на его вопросы, а если и отвечал то коротко: «Я ничего не знаю». Пленных погнали пешим ходом, пещёру, наполненную боеприпасами, решили взорвать на месте, уж слишком много там оказалось боеприпасов, а чтобы их все вывезти времени не хватит, решили заминировать. Пришли сапёры, покопались, что-то там поставили, вытянули провода из пещёры. Отошли от неё на безопасное место с пол километра. Затем пару раз крутанули ручкой бобину и на кнопочку. Сначала послышался страшный грохот, земля качнулась под ногами как от землетрясения, из пещеры вышло облако серой пыли. Снаряды сдетанировали и взрывом резко завалило вход в пещёру. Дело было сделано.
В полк вернулись поздно, звёзды уже на небе ярко загорались. Пленных согнали в специальное помещение, огороженное тремя рядами колючей проволоки. Соболева, его наводчика и ещё 17 раненых человек сгрузили в госпитале. Санитары разнесли раненых по койкам. Лейтенант Соболев очнулся только через три дня. Он открыл глаза, обвёл вокруг себя и увидел, что находиться в помещении, в нос ударил резкий запах лекарств, ёда, нашатыря и ещё чёрт знает чего, в лекарствах он разбирался плохо, но то что запах был специфическим это было понятно. Он стал вспоминать, что же с ним произошло, мысли блуждали туда сюда, но ничего не мог вспомнить. Он отчётливо вспомнил, что они ехали в БМД, как он отдал наводчику приказ: заряжай, и тут, звон, дым, всё прервалось так неожиданно, его глаза ослепил какой-то белый свет, и он почувствовал, что ему становиться как-то особенно легко, он без особого труда куда-то летит в неведомые миры. Затем полёт прервался, и он очнулся. Вот он лежит на койке и сам не поймёт что это с ним. Он попробовал приподняться, чуть привстал но, резкая боль в позвоночнике не дала это сделать, он сжал от боли зубы и хлопнулся на спину. «Неужели позвоночник – мелькнуло у него».
- Лежите, лежите, вы что, врач вам строго запрещено вставать – кинулась к нему мед сестра, зашедшая в как раз в этот момент, когда он пытался привстать с кровати и начала его успокаивать, она поправила ему одеяло, подушечку. На стуле лежало два апельсина.
- Где я? – спросил он хриплым голосом осматривая вокруг себя.
- У нас в госпитале, тут хорошо, всё уже прошло.
- А что со мной случилось, почему я тут?
- Ну как же, вы наверное были без памяти и ни чего не помните, вас
234
ведь вытащили из горящей машины, если бы не механик вы бы уже точно со мной не разговаривали, а с Богом – пошутила медсестра, подняла к верху шприц и надавила на поршень, из иголки бызгнула тонкая струйка. Давайте я вам успокоительный сделаю и вам станет легче, у вас наверное сейчас всё болит, это временное оно пройдёт.
- А где мой механик, что с ним, скажите, он здесь?
- Его не нашли, говорят что он безвести пропал, предполагают что его душманы подобрали, но тела его точно не нашли, может в плен взяли, даст бог найдется, может убежит, бывает и такое Богу видней.
- Мне надо срочно к командиру полка – настойчиво просил Соболев.
- Нет-нет, что вы, вы слабы, вот выздоровеете тогда хоть к маршалу, а пока что спокойствие, вы уж пожалуйста не кричите вас вон сколько много, а я одна, я со всеми не справлюсь, пожалуйста.
Соболев перестал, спрашивать он повернулся к стене, мед сестра приспустила с него штаны, протёрла ваткой «пятое» мягкое место, пахнуло чистым спиртом. Последовал лёгкий хлопок и укол.
Наводчик лежал рядом, у него было ранение в голову, руку, из груди достали несколько мелких осколков, по три, пять миллиграмм, короче досталось парню «понюхать». Он лежал без движения и ни куда не рвался. Только изредка, когда его горло совсем пересыхало, и он, сухими, потрескавшимися от ветра губами, тихо шептал:
«Пить, пожалуйста пить, подайте хоть кто-нибудь воды, жажда».
- Э-й систра, куда вы все запропастились, не дозовёшься – кричал рядом лежавший солдат с ампутированной нагой, - тут браток пить хочет, принесите ему воды. А ты братуха не печалься, щас прейдут, мы их растормошим. Всех по «тревоге» поднимем, человеку воды.
Вошла систра и начинала строго: «Ну чего кричите, чай я не глухая слышу». «Как же вы слышите, уже пол чеса вас зовём, а вас нет».
- Не врите пожалуйста, пять минут меня не было, а вы уже бог знает что мне приписали, за хлебом я ходила, вас тут вон сколько и всем надо, а у меня руки и ноги одни, так что приходиться ждать.
- Систра вы не серчайте на нас, мы же как дети, у всех болит, надо утешить, поднести, а так мы смирные, вот только беспомощные.
- Это точно, - она умилённо посмотрела на раненого, скромно лежавшего на кровати. У него была перевязана голова, и только один глаз был оставлен для обзора. Такой убогий вид у него был, что хотелось плакать. Раненые есть раненые, за всеми нужен уход.
Минуты три её не было, а за тем появилась со стаканом в руках. Она поднесла стакан ко рту, тот чуть приподнял голову, сделал три больших глотала и откинувшись назад сказал: «Спасибо милая».
Медсестра поставила стакан на тумбочку, достала из пачки сигарету, чиркнула спичкой, поднесла огонёк и глубоко затянулась.
- А курить вредно, - заговорил солдат, - как же так систра, вы же сами
запрещаете нам курить, а сами курите. Где же правда?
235
- Пардом, вы правы, вам запрещаем, а нам можно, у нас милок организьм другой, он выдерживает большие нагрузки – и она закашляла, прокашлявшись, добавила: «Здесь командуем мы».
- Всё ясно значит нам поблажек не будет… слыхал Олег – и тот махнул в её сторону головой, - не женщина, а мать героиня.
Олег ни чего не ответил, он только закрыл глаза и снова вспоминал, как он выходит на БМД на штурм. Вот он отдаёт приказ… но тут, на его ослабевший организм начинает действовать укол, и он засыпает крепким сном. Ночью в госпитале по палатам, то тут, то там слышаться одиночные крики солдат: «Разворачивай, орудия к бою».
«Патроны давай, патроны». «Не отступать, держать левый фланг».
Это контуженые, в час ночи воюют сами с собой, всё им мерещатся духи, вот они и сражаются с ними во сне. Так часто бывает с солдатами и даже если приходят домой, то по ночам очень часто идут в бой, вскакивают с постели и понимают что это всего лишь сон. Да, но как от этого отвыкнуть и таблеток то таких нету, чтобы взял, съел и всё забылось. Э-э нет, война – это страшное дело, и даже не дело, а ужас, слов то не найти. Но мужчинам нравиться защищать, к тому же они и рождаются как раз для этого дела.
В один из солнечных дней командир полка навестил раненых. Он прошёл по палатам, поговорил с солдатами, зашёл и к Соболеву.
- Ну как раны, заживают? - обратился полковник к Соболеву.
- Да помаленьку, уже пробую подниматься, вон и костыли выдали.
- А-а это хорошо, хочу вас обрадовать, я буду просить выше стоящие начальство в Москве, чтобы вас наградили орденами «Красной звезды» за заслуги перед отечеством, вы заслужили.
Соболев как-то засмущался, опустил голову, ему стало приятно:
- Спасибо товарищ полковник. А можно спросить, механика моего Джамкулова Вахида так и не нашли?
- Нет, я и сам об этом печалюсь кстати, если бы не он, вы бы не сидели передо мной, это благодаря ему вы живы, мы и его наградим медалью «За отвагу» только вот безвести он пропал, жалко – и
полковник положил Соболеву на плечё руку. – Да и ещё хотел вам сообщить приятную новость, думаю надо, делайте дырки на погонах, мы вас повышаем в звании, теперь вы капитан Соболев.
Соболев как-то воспрянул, поднял гордо вверх голову, его глаза ярко блеснули и он громким, командным голосом выговорил: «Служу Советскому Союзу, извините что не могу встать и проводить вас товарищ полковник я ещё не очень стою на ногах.
- Ну выздоравливайте, мы вас ждём, крепким и выздоровевшим товарищ капитан – полковник улыбнулся и посмотрев на систру в белом халате, добавил: - Да систра, а вы уж постройтесь, хорошо ухаживайте за нашими героями, они нам ещё будут нужны.
- Сделаем товарищ полковник – ответила систра.
236
Вахид очнулся, но было очень темно, он не знал где он, только гул мотора доносился до его ушей. По звуку он догадался, что он едет в машине. Машина наезжая на камни, чуть слегка покачивалась.
- Куда едем, ребята что произошло? – спроси он, думая что это свои.
От края борта кто-то на фарси пробормотал что-то не понятное.
Вахид замолчал, несколько секунд он соображал: «Не наши, в плен взяли, суки, может бежать… как? А если застрелят, им то что».
Он попробовал пошевелиться, повернуться на другой бок, на левую сторону, на той, на которой он лежал, рука и нога затекла, боль мгновенно прострелила всё тело: «А-а-а – вырвалось из его обсохш-их губ». Кто-то в темноте встал, тень неизвестного подошла к нему, и проговорила не на нашем языке: «Чимбур хамбур». За тем чёрная тень ткнула Вахида в грудь свалом автомата, пару раз ударила нагой по рёбрам. Он свернулся от боли калачиком, но стерпел. Тень села на своё место. Вахид понял что люди серьёзные, и если они так сделали всего-то за то, что он что-то там сказал, то что они могут с ним сделать если он попробует бежать, да и как бежать если ранен в ногу, это же глупо, самоубийство. Побег, это же не реально, и он старался больше не говорить, а больше молчать. Мотор машины начинал сильно разрываться, когда они шли на подъём, ехали долго, сколько точно он не мог знать, но довольно долго. Его катало в кузове как бревно. В горах можно долго путлять, пока доберёшься до нужного места, много опасностей, чуть не так, пиши пропало, в пропасть. Глядишь, а за спиной у тебя уже белые крылья и ты куда-то летишь. Через голубую речку прямо в облака, странно всё это.
Духи разговаривали между собой, о чём-то споря. Потом достали газетку, насыпали какое-то особенное вещество, скрутили и закурили. Вокруг ужасно запахло, чем-то странным, вонь стояла невыносимая. Вахид не мог понять, чем это так, вроде не табак, как будто пахло сушёными клопами. Потом один из духов начел беспричинно смеяться, у второго изменился речевой голос, он стал заплетаться. Только тогда до Вахида дошло, что это не солдатский табачок, от него не станешь дурачок, а настояний азиатский первосортный наркотик. Какой именно трудно было сказать темно, ну а по запаху, Вахид ещё не разбирался во всей этой ерунде.
Машина остановилась, дверца хлопнула, край полога отвернулся в кузов заглянула наглая рожа с тёмными глазами и чёрной бородой. Снова залепетали на своём, тот, который вылез из машины что-то приказал двоим и они откинули борт машины. Начали кричать. Вахид понял, что они требуют выходить, он встал, потихоньку держась за край спустился. Местность так сказать первобытная ничего особенного и резко запоминающегося. Горы, скалы, захолустье, в этом селение наверное живёт пять стариков, дома из камня, крыши помазанные глиной, окна в домах не больше кулака.
237
«Как они здесь живут? Здесь не то чтобы жить, тут мёртвым лежать скучно, не то что уж живому – подумал Вахид». Духи забегали. Сначала стали носить в дома своих раненых. Вахиду приказали сесть. Туман покрыла верхушки гор, солнца не было. Может было утро, а может вечер, он не знал, потому что с ранением пролежал и сам не знает сколько. Оказывается он не один оказался здесь, ещё двух русских в бессознательном состоянии сняли с машины и бросили на каменистую почву как чурбаки. Можно даже было подумать что они мёртвые, но на вряд ли бы они брали с собой двухсотых, зачем они им, по-видимому они были живыми, но в бессознательном состоянии и они рассчитывают что они очнуться, тем лучше для них что они в отключке, куда приехали, как, ведь они не помнят, а значит и убегать не станут, потому как дороги то не видели, на это духи рассчитывали. Разгрузив своих раненых они подняли Вахида, и он, еле-еле ковыляя на своей раненой ноге, пошёл за духом. Тот подошел к какому-то сараю, открыл маленькую дверь. Вахид вошёл и понял, что раньше там были овцы, здорово пахло. Да, ещё и повсюду лежали маленькие зелёные шарики, овечьи какашки. Как только Вахид прошёл в дверцу, он получил сильный пинок в зад, от мощного толчка, он полетел вперёд, долетел до стены, ударился головой и снова потерял сознание. Двух наших солдат затащили волоком за ноги и бросили на земле, бить не стали они и так не двигались, посчитали лишним, много было сил затрачено. Сколько времени прошло Вахид не знал, он очнулся, сел на задницу, протёр руками глаза. В маленькое окошечко с кулак бил луч солнца. Вахид на карачках, опираясь всего на одну руку, потому что другая была ранена, подполз к двери и стал смотреть в щель, что же делают духи? Рядом, возле двери поджав под себя ноги, в позе лотоса сидел в грязном балахоне гордый бородач. Автомат лежал у него прямо на каленых, а он с мутными глазами смотрел на огромную вершину горы, покрытую ярко-хрустальным ледником.
Мимо него прошли ещё двое и что-то ему сказали, он улыбнулся, оскалив свои коричневые зубы, и отмахнулся от них рукой.
Зашевелился один солдат, Вахид подполз к нему. Тот открыл глаза и пристально посмотрел на окровавленное лицо Вахида.
- Где это мы ребята? О как больно, воды бы.
- В горах в плену у душманов, вы в отключке были когда вас сюда привезли, как голова не кружиться, сотрясения нет? А то эти шакалы лупят по чём попало и не смотрят голова, печень, здорово работают.
- Рёбра болят, и предплечье кажется прострелили.
- Ладно заживёт… живой, очнулся уже хорошо, считай что мы на курорт попали, а что будем загорать – и он хохотнул, шутник.
- Хрен ли тут хорошего, в плену не на пассике, мёду не дадут, ну если
только сухарей отмоченных, воды, но боюсь, что и этого у них нету.
238
- Э-э, печалиться, оклемаемся, обязательно устроим побег, нам ли горевать, уныние – это грех разве, ты не слышал, ты крещёный?
- Да, меня отец крестил в младенчестве, но я не помню.
- А я вот точно такой же веры как и эти, мусульманской и даже не знаю что они будут со мной делать, хотя какие они мусульмане, так
шайтану служат и прикрываются искривлёнными словами из Корана.
Деньги у них самое главное, а деньги это что, простая бумага. А ты откуда? – задал вопрос Вахид.
- Я то, из Нижневартовска, может слыхал.
- Нет, у меня по географии было три, учительница ругала, говорила: учи Вахид, а вдруг путешественником станешь, будешь тогда меня вспоминать. Ну вот теперь самое время её вспомнить, где же мы есть, карту бы посмотреть, узнать далеко ли они нас закинули.
Дверь сарая неожиданно распахнулась от удара нагой и, в сарай вошёл, вернее ввалился, как хороший боров, огромного росту душман. Плечи его были широкие, голова как тыква, глаза отличались страшной особенностью, как будто в них полыхал адский огонь. Они просто пожирали Вахида. Длинные, кучерявые, чёрные, густые, блестящие от жира волосы спускались из-под шапки на плечи. От него воняло чем-то сладким. На поясе висело две гранаты, Ф-1, форма была на нём прям таки странная, какой-то затёртый до дыр серо-рыжий халат, но с золотистой нитью, наверное с какого-нибудь убитого им же богача снял. Руки были шершавые, волосатые, как у обезьяны, резанные все в трещинах, сразу можно было понять – крестьянин. Он поставил возле стены продолговатый глиняный кувшин с водой, в руках у него был кусок почерневшего хлеба, он с призрением посмотрел на солдат, всё его лицо выражало недовольство. Он гадко ухмыльнулся, что-то прошипел на арабском, и кинул им как собакам под ноги хлеб, вышел и дверь закрыл. Отношение его к русским были понятны, оккупанты.
Вахид кинулся к хлебу, взял его осторожно в руки и попробовал откусить, он оказался очень чёрствым на столько что им можно было колоть орехи. Хлеб – это жизненная сила, а они были голодны.
- Ладно будем делить на троих – сказал Вахид и наслюнявив палец провёл по горбуше две ровные линии. Вот так надо разломить его.
- Может, сначала его водичкой смочим, а потом разломим – предложил Алёша. Он жадно посмотрел на Вахида, кушать хотелось.
- Точно это идея, ты гений Алёша из Нижневартовска.
Вахид взяв в руки кувшин, стал аккуратно поливать хлеб водой.
Хлеб размяк, надулся как воздушный шарик. Было удивительно наблюдать за действиями Вахида, как он колдовал, будто сказочник.
Хлеб разделили поровну, очнулся и третий, ему тоже протянули кусочек и он взяв его в руки стал есть. Все ели молча. За пять минут снямали всё что им было подарено «добрым» душманом.
239
Спали на голой земле, если не считать того, что там было всё усеяно овечьими катяхами. Можно сказать, что и это было не плохо, но вот только одна проблема, уж слишком сильный запах бил им в нос.
Рано утром, когда туман обволакивал горную местность, а двое других друзей спали, Вахид уже сидел на коленях и читал молитву о спасении пленённых душ, он поднимал руки к верху и лицом клонился в землю. Глаза его были закрыты, и по этому он ни кого не видел, он произносил молитву в уме. Двух других же пленников, разбудил стук. Дверь отворилась и к ним вошёл душман. Он строго посмотрел на солдат, на Вахида и на русском языке спросил:
- Молишься, это хорошо, ты мусульманин? Обрезание делали?
-Да.
- Коран читал?
- Сам нет, но у нас он был дома, я помню несколько аятов, мой отец читал их в слух у меня память хорошая.
- К нам гости приехали из Пакистана уважаемые люди, Хасан хочет с тобой поговорить, давай собирайся, и скажу сразу, если он будет что-то тебе предлагать, то будь хорошим, не отказывайся.
- По чём мне знать, что он мне предложит, может он мне предложит убивать своих солдат, на это я ни когда не соглашусь.
- Как там у вас у русских, ни говори никогда, что не будешь, кто знает что может произойти. Понимаешь могут обстоятельства твои сложиться так что ты захочешь. А ты деньги любишь?
- А что разве это важно.
- Конечно же да, знаешь просто так людей убивают патриоты или сумасшедшие, умные же люди, такие как я, только за деньги – и он стал любиться, корчить перед ним рожу. Обросший, грязный, ужас.
- А в чём тут разница? – спросил Вахид.
- Э-э, какой смысл убивать за бесплатно, убивать это тяжёлый труд и он должен быть оплачен по хорошей цене, «чем больше трупов тем больше денег» таков наш девиз, мне нравиться.
- Чей наш? А вы кто? Вы хорошо говорите по-русски.
- Мы – это группа людей, армия освобождения «Альтухар» если хотите знать, мы боремся за свободу, за освобождение народа.
- Вы кто по нации? Где вы научились говорить по-русски?
- По нации я Сириец, жил у вас в России учился в Москве, закончил академию по международному праву, с отличием, вернулся на родину, а тут война, денег не было и чтобы начать жить, нанялся в освободительную армию, наши ребята во многих странах, воюют.
- Ваши ребята обыкновенные бандиты.
- Много говоришь, с чего это ты так решил, ты не видел.
- Да видел я вашего брата, обыкновенные бандиты. Ну а что принесла ваша освободительная армия? Может мир, школы строите, детские сады, работу даёте людям. Ходите с автоматами, стреляете.
240
- Мы освобождаем народ от рабства, это самое главное для нас.
- Да какие вы освободители, вы же ни чего не даёте.
- А ну вставай, иди вперёд – и он толкнул его стволом автомата, Вахид пошатнулся – я вижу ты умный, да, а вот я сейчас тебя к стене и в расход, что скажешь солдат, смерти не боишься, герой.
- На то воля Аллаха, он знает.
- Ну вот я же говорю что ты слишком умный для солдата, ты бы мог стать богатым и прославиться. Если сделаешь как тебя попросят.
- Это ты что ли будешь меня прославлять и обогащать.
- Нет зачем, мне самому платят, хороший человек, за хорошую работу денег дает большую сумму, у меня есть деньги.
- А семья у тебя есть освободитель? – Вахид ухмыльнулся.
- Конечно же есть. Мама, отец, систра, её надо срочно замуж отдать, ей скоро исполняется 15 лет, может ты возьмешь её.
- А она красивая? Хотелось бы взглянуть, может фото есть.
- Спрашиваешь, звёзды по сравнению с ней, так бледный свет.
- Да, а она далеко от сюда.
- Нет тут рядом в Пакистане.
- Ну ни чего себе, это же на той стороне границы – он цокнул языком.
- Какая для нас освободителей граница, мы ходим свободно, у нас есть свои каналы, ты не переживай главное чтобы ты согласился.
- На что согласился? Ты мне загадками говоришь, не понимаю.
- Иди, там узнаешь – и пакистанец повёл его к выходу.
Прошли по двору. Вахид шёл, чуть слегка прихрамывая, нога болела, рана ныла. Возле одного дома сидели пятеро духов, они с азартом играли в камешки как дети, при этом кричали и махали руками, по-видимому спорили, было бы интересно понаблюдать за ними.
«И это освободительная армия, смех, детский сад - подумал Выхид, не поднимая головы, - а строят из себя супер войска».
Вошли в чуть более просторный дом, окна были большими, свет падал на стол. Большой стол, за столом сидело человек 10. Они хохотали, ели, пили, почти не замети как ввели Вахида. На столе стояло много еды. По середине стола стояла большая сковорода с поджаренной бараниной. Розовые, поджаристые, блестящие куски так и сводили Вахида с ума. Он с аппетитом посмотрел на мясо и проглотил комок слюны. Гости говорили на непонятных зыках, они брали большие куски баранины и ели, чем-то это было похоже на пир вовремя сумы. Хохот стоял в доме. С краю стояла большая 100 литровая бочка с Вином. Вахида это удивило: «Мусульмане, а так хлещют вино как будто они на пиру у самого сатаны». Тут было и так ясно, что это не мусульмане, а обычные бандиты. Один из гостей заметил, что в дверях стоит Вахид, положил кусок мяса, взял в руки стакан вина, встал и подошёл к Вахиду.
- Выпей за здоровье Хасана, нам сказали что ты мусульманин.
241
- Если вы читали Коран, то вы бы знали что там написано: «Не пой вино ибо оно мутит голову и от него происходят все непристойности» - и он вежливо отвёл его руку в сторону.
- О-о как здорово, хозяин да он оказывается и вправду мусульманин. Только я вот что тебе хочу сказать, мы пьём не просто так, а за свободу, а ты не хочешь выпить с нами, противишься, нос воротишь, хозяин посмотри какой гордый – и он повернулся к столу, - Может возьмём его к себе, Хасан нам такие нужны.
- Ну смотри когда захочешь уже не будет, я два раза не предлагаю – и он пошел обратно, сел за стол, выпил, взял в руки кусок мяса и стал его рвать как шакал, рвёт зубами добычу когда голодный.
Охранник так и стоял в дверях, он охранял, чтобы Вахид не убежал.
Из-за стола встал сам хозяин – Хасан. Маленький, толстенький, круглый как шарик, смешные пропорции, о его фигуре можно было сказать коротко, колобок. Его достоинство это – круглое пузо, которое, некультурно выпячивалось вперёд, руки были короткие, на поясе, в ножнах у него висел удивительно красивой кинжал. Одной рукой он держался за его ручку, как бы подчёркивая своё превосходство над Вахидом. Мелкими шагами он подошёл, посмотрел Вахиду в глаза.
- Говорят ты гордый, где родился? Какой нации?
- В Ингушетии г. Магас. Но потом уехали и поселили в горном ауле, там воздух чище у нас было стадо баранов. Я пас их.
- Это хорошо, горы да, мусульманин да, - он говорил как-то странно, всё время заглядывая с под низу в глаза. На нём были красивые ботинки, кажется английские. «Он ещё и модник» - подумал Вахид.
- Друг мой, - продолжал он ласково, спокойно как бы заигрывая, пытаясь склонить его на свою сторону. Ты хочешь свободно жить, а? Я могу предоставить тебе такую возможность, поверь мне, у меня есть такая. Мы сейчас находимся далеко от ваших. Я могу тебя взять к себе в свою армию и даже в отличии ваших, буду - плотить хорошие деньги, как тебе такое предложение, а нравиться, соглашайся, я всемогущий, у меня много денег, я их не считаю.
- Нет – коротко ответил Вахид.
- Ну-ну я тебя не тороплю, не надо так быстро отвечать, ты подумай, не торопись всё взвесь, ты же ведь понимаешь что ты в плену, далеко и надо бы подумать о маме, папе, им же хочется увидеть тебя живым. К тому же всё это не за так, я тебе предлагаю хорошие деньги. Заработаешь, будешь жить как богач, все тебя будут уважать вот как меня, у меня нефтяные вышки, понял, так что думай сынок. Как там у вас в пословице «Как сыр в масле кататься» кажется так. Ну что ты колючки выставил, думаешь мы будем тебя мучить, нет не угадал, мы сразу чпок и всё, мучают изверги, но мы же не изверги, у
нас идейная организация, освободительная.
242
- Головорезы… убивать это ваша самая главная идея?
- Нет ну зачем же нас так обзывать, мы боремся за свою страну в отличии от вас, вы пришли к нам и начинаете тут наводить порядки, зачем вы сюда пришли? Мы и сами справились бы.
- Нас попросили, мы и пришли, крестьянам кушать нечего, а вы пируете, убиваете, защитники, я бы вас.. – проговорил сквозь зубы.
- Ну и язык у тебя, я думал ты умный и согласишься сотрудничать с нами, мы бы тебе жену нашли, девку хочешь? Вон у нашего Али есть красивая систра, он бы помог тебе и нам, ну что молчишь...
- Заманиваете куском, а не встанет ли он мне потом в горле поперёк.
- Чем дальше, тем собака зле… Али объясни этому недоноску, что мы с ним по-хорошему, а он нас срамит. В его положении сейчас нельзя это делать, может он не понимает, что мы с ним нянчимся, поговори с ним, пусть он немного остынет, уж больно злобный.
Жлоб огромного роста, спортивного телосложения, с бычьей шеей, глаза как две синюшных сливы, челюсти скрежещут от злобы, кулаки как два ананаса. Он подошёл к Вахиду и взяв его за плечи приподнял перед собой, сровняв его лицо со своим, резко ударил его в переносицу лысовато-блестящим лбом и бросил на землю.
Вахид рухнул на пол, как шмокодявка, откинулся головой, из носа хлынула кровь тёмно-вишневого цвета, он закрыл лицо ладонями от боли. С минуту лежал, ни чего не говорил и не стонал.
- Ала, Али, пожалуйста, не так сильно, он нам нужен целым, ты только не сломай ему хребет, по тише, эй что он делает… не надо так резко, свернешь ему шею и что нам тогда с ним делать – умолял Хасан и улыбался, он одобрял побои, некоторым это шло на пользу.
- Я только поздоровался, хозяин, я ещё не начинал, - и он сложив плацы межу собой заломил свои руки, они ужасно захрустели в суставах. А можно я ему щелбан поставлю, так хочется.
- Ну если только щелбан, то можно и пожалуйста без этих твоих штучек, а то сейчас начнёшь ему рёбра ломать.
- Нет я слегонца, всё будет культурно – и он поставил ладонь на голову, другой рукой оттянул палец и отпустил, послышался щелчок, гости расхохотались, это было что-то вроде забавы, посмеяться.
- Ладно, уведите его, пусть подумает, слышь солдат, если решишь перейти на нашу сторону, то мы примем тебя как собрата, только долго не думай, а то можем мы передумать и чпокнуть.
Вахида вывели из комнаты, и повели обратно в сарай, а банда продолжила увеселительное мероприятие. Лампы горели всю ночь, был слышен шум, даже что-то пробовали петь на своём языке.
Двери сарая открыли и Вахида впихнули в темноту. К нему подполз один из солдат и стал расспрашивать:
- Ну что они от тебя хотели? Пытали, били, чего им надо?
- Не знаю, так немного приложились, давят на то чтобы я перешёл на
243
их сторону, склоняют к сотрудничеству, нужен я им, не отстанут.
- А ты что им ответил, согласился?
- Пока ничего, сказали подумай, три дня дали на размышление.
- А если ты откажешься, тогда что?
- Известное дело, что-что… сказали что отправят в гости к Аллаху.
- Да ну… хотя могут сделать… что думаешь делать?
- А почём мне знать, что делать. Может согласиться и стать двойным агентам, а там как выпадет случай, рвануть к нашим и всё рассказать, так мол и так, был в плену заставали. Не знаю, не знаю.
- Соглашайся всё ж живым лучше быть, нежели мёртвым, а там глядишь всё может и обойдётся. Оправдаешься, может поверят.
- Да-а, а как же честь? Предать родину, схитрить, не-е, я так не могу я давал присягу служить честно, а теперь солгать, для нас это позор, что обо мне скажут в родном ауле когда узнают… со мной тогда здороваться не будут. Матери как посмотрю в глаза, отцу, не-е.
- Ну ты же не по своей воле. Скажешь что тебя под дулом автомата заставали, грозились убить. Выбора не было, либо мёртвый, либо…
- Ага и я струсил и согласился, хорош защитник, да я потом сам застрелюсь, если поступлюсь со своей совестью, что делать?
Вахид обхватил голову обеими руками и сильно сжал, всякие мысли лезли в голову, но больше думалось: «Умирать не хочется, 19 лет это так мало, жить хочется, на мир смотреть, может согласиться, ну что с того, что меня убьют и бросят в этих горах, кому это нужно».
Всю ночь он не спал, думал. В маленьком окошке было видно небольшой кусочек неба. Жёлтые бусинки на тёмном платье ночи сияли волшебным светом. Луна золотой дынной долькой плыла в галактическом просторе. И так Вахиду взгрустнулось, так стало больно, что из его глаз вышла маленькая прозрачная, чистая как хрусталь слезинка. Придется согласиться на их предложение.
Утром проснулись. Послышался шум машины и все забегали, загомонили. Машина остановилась. В сарай вошёл душман и стал выталкивать солдат. «Давай выходи» - кричал он.
Подогнал к машине. Вышел Хасан, подошёл к солдатам.
- Надо разгрузить машину, и чем быстрее – тем лучше, нас время поджимает, - торопил он - опаздываем, делайте что приказывают.
В машине были большие ящики, сразу было понятно, что это оружие или боеприпасы. Ребята взялись за дело, они стали таскать, ящики оказались очень тяжёлыми. Машина была ими полностью забита. Таскали в большой дом. Один дух стоял возле машины, другой в нутрии помещения. Обессиленные, они перенесли все ящики, а машина уехал. Душманы устроили новую базу, ту старую им разгро-мили. Пленных, кормили один раз вдень, кувшин воды и сайка хлеба. Но солдаты не унывали, они надеялись, что может их спасут свои. Каждый день приезжал одна и та же машина, и они её снова
244
разгружали, а вечером, когда совсем смеркалось, рассказывали друг другу о том, что было у них до армии, про дом. Все эти рассказы слушались с особым вниманием, это потому что они были слишком далеко от родного края и была какая-то особенная ностальгия по родине, милая сердцу тоска. Так было тихо, когда кто-нибудь начинал рассказывать о своём беззаботном детстве и все сразу замолкали, вслушивались. Было что-то в этом томительно нежное, душевно растворимое. Можно было болтать хоть всю ночь.
Утром подняли рано, дверь сарая открылась, кто-то крикнул:
- Эй мусульманин, выходи с тобой хочет поговорить Хасан, он ждёт.
Вахид поднялся. Нога его уже немного зажила, он вышел на свет из темноты. Резкий дневной свет ударил без привычки по глазам. Вахид зажмурил глаза и остановился, ослеплённый ярким светом.
- Что стал как баран не хочешь идти? А ну трогай – и он толкнул его в спину рукой. Вахид чуть споткнулся, но не упал, а устоял.
Вошли всё в ту же комнату, в которую его уже приводили неделю назад. За столом сидел только двое, Хасан и тот который про систру говорил, кажется его звали Али, Вахид запамятовал.
- О-о заходи, присаживайся к нам, гостем будешь – с добрыми намереньями пригласил его Хасан, поговорить по-мужски.
- Ага шутишь, Хасан – улыбнулся Вахид и подержал его: - Не вижу вина может нальешь что-то в горле пересохло.
- А почему бы и нет, мне для хорошего человека ни чего не жаль – и он, было потянулся рукой к стакану чтобы налить, но...
- Нет спасибо я же сказал что не пью, моя вера не позволяет.
- Ну нет так нет, неволить не буду, хорошо, я сразу о главном. Помнишь мы с тобой говорили, я тебе давал три дня, а уже неделя прошла я оказался даже щедрее чем надо, ну- с как вы подумали над моим предложением – и Хасан посмотрел на Вахида.
- Только и думал, о чём же мне ещё думать, вопрос жизни и сме…
- Али пускай твоя систра принесёт нам мясо – и Хасан посмотрел на Али, как-то хитро заулыбался, видно тут должно было что-то сработать, подействовать на Вахида, на это и рассчитывали они.
- Джауль – крикнул громким голосом Али, - принеси-ка нам мясо, мы проголодались, вот «гость» к нам зашёл – шутил он.
Хасан наблюдал за Вахидом, ему нужно было видеть его выражение лица, реакцию, когда войдёт Джауль, что он будет делать.
В светлую комнату вошла с большой сковородой тонкая, фигуристая девушка. Прямые чёрные волосы, белое бархатное лицо. Над верхней губой у неё была маленькая чёрная родинка, оно не портила её, а даже немного украшала. Изящный маленький нос, и зелёные глаза миндалевидной формы, чёрные брови, и длинные ресницы. Она взглянула мельком на Вахид. И он, будучи мужчиной даже немного засмущался. Такой красоты он не видел отродясь.
245
Тонкие, как фарфор пальцы держали сковороду, покатистые плечи, на них лежал удивительной красоты платок, в ушах были огромные золотые серьги, с каким-то великолепным орнаментом, мастер постарался. Её походка напоминала плывущий по тихому морю челнок, а когда она заговорила, то Вахида пленил и её голос
волшебный голос, он был таким тонким, будто колокольчики среди степи позваниваю: «Разрешите мне пройти» - обратилась она. Вахид стоял как заколдованный и не мог сдвинуться с места, он потом пришёл в себя и отошёл в сторону. Она прошла мимо него, чуть слегка зацепив его локтем, поставила на стол поднос и, тут же сразу стеснительно прикрыв лицо платком, поспешила исчезнуть.
- Постой – остановил Её брат Али, мы вот тут о тебе разговариваем,
хочешь себе такого мужа – и Али посмотрел на Вахида, мы уговариваем его взять тебя в жёны и сотрудничать с нами.
Джауль смущенно опустила голову, она молчала, ей было не удобно.
- Ладно иди все ровно будет молчать, все они такие тихие, а как выходят замуж так начинают претензии предъявлять. Ну что онемел мусульманин, садись к нам, покушаем, поговорим по душам, или ты не хочешь кушать, тебе и того хватает что дают, а-а?
- Нет, ну почему же я хочу – Вахид кивнул головой, а у самого всё в нутрии кипело, и жрать хотелось до одури, а тут такой праздник.
- Ну, давай присаживайся, не стесняйся у нас тут все свои, только ты сперва скажи, тебе систра моя понравилась? Только честно.
- Да – коротко ответил Вахид. А глаза его с голодухи горели, он хотел было кинуться на еду, но еле сдерживал себя силой.
- Ну что ж тогда женись на систре, будешь сотрудничай с нами, получать много денег. Разве это плохо, Аллах милостив.
- Я согласен – тихо прошептал Вахид и опустил голову.
- О-о давно бы так, а то я не буду, мне стыдно родину продавать, ты сначала должен о себе подумать, ведь тебя свои же бросили, заметь а мы подобрали, а если бы ты умер… ведь благодаря нам ты остался живой, мы тебя привезли сюда, смотрели за тобой, кормили как могли, ну давай присаживайся, будем кушать.
Вахид сел на край лавочки, боясь взять без разрешения.
- Ну что ты сидишь, я же тебе говорю, бери, теперь ты наш – и Хасан
пододвинул большую жаровню ближе к нему. Вахид взял кусок мяса и стал жадно его кушать, их ведь не кормили так сейчас.
- У нас тут дело намечается – начел Али, отложив кусок. Надо будет заминировать дорогу, так ничего особенного. Ты пойдёшь с нашими «друзьями» и заминируешь, убивать ни кого не надо. А мы тебе свадьбу подготовим, систра моя знаешь какая? Тебе достался горный цветок, ты благодарить доложен нас за доброту.
Сидели долго, разговаривали, договорились о свадьбе, сразу после минирования дороги, на следующий день, сделают свадьбу.
246
Вахид согласился. На закате следующего дня вышли из аула. Солнце как и миллиард лет шло по своей траектории. Оно нырнуло за горы и исчезло бог знает куда. Вахид и ещё семь народных освободителей поднимались по горной тропе. Вахид понимал, что ту дорогу, которую он будут минировать, предназначена для стратегического передвижения Советских войск. По этому его всё время душила совесть и лезла со своими упрёками, вытягивая его на разговор:
- Что предал своих, а говорил что умрешь за родину, а сам?
- Ну что тебе надо, у меня не было выбора, если бы я не согласился, то они меня убили. А ты бы как поступила – говорил он совести.
- Хм я бы стояла на своём, на то я и совесть, если меня в ком нет, то человек обходиться и без моего совета, но этот человек становиться совсем другим. Со стороны про такого говорят: он без совести, то есть без меня, он прогнал меня, не стал слушать, сделал всё как он хотел, только по-своему желанию, а ты знаешь что может человек без меня наворотить, могу рассказать занятные исторические моменты, там такие кошмарные дела, и всё это без меня.
Все эти душевные переживания, терзания, не могли не волновать его. С большим камнем на сердце, он шёл вслед за «освободителя-ми», наклонив голову. Он понимал, что это плохо, но у него не было выбора. У каждого, на спине висел рюкзак, тяжёлый, увесистый, он тёр плечи своими лямками. В рюкзаке находились мины противопе-хотные, противотанковые. У «освободителей» были автоматы, а Вахиду не дали, а вдруг он сделает неправильный шаг. Вверх было очень тяжело подниматься, Высота 3000т метров, дышать тяжелова-то, к тому же ночью идти намного сложнее, ничего почти не видишь, а они всё время то поднимались на гору, то спускались, чуть ли не на заднице. Шли какими-то непроходимыми тропами, путляли-путляли, вышли к озеру. Большое озеро, Хасан дал пять минут передыху, воды попить, отдышаться. Вахид подошёл к озеру, наклонился, сделал ладони лодочкой и зачерпнул воды, стал пить. Вода была на столько холодная что он поёжился. Место удивитель-но интересное, вокруг горы, а по середине, это чудесное озеро. И даже вкус воды был какой-то необычайный, совсем не такой как в других родниках, эта вода имела свой вкус, в горах каждый источник имеет свой определенно запоминающийся вкус, вода проходит сквозь определённые минералы и от этого она становиться минера-льной, её пьют для лечения, так сказать поправляют здоровьице. Бородачи о чем-то говорили на воём языке, Вахид подошёл к ним, а они как будто его и не замечали. Хасан встал первым и крикнул: «Продолжаем движение, надо успеть до рассвета, чтобы нас не смогли обнаружить, ускорить шаг». Далее уже шли ускорив шаг. Прошли ущелье, когда спускались, Вахид подвернул ногу
упал и покатился вниз кубарем. Хасан подумал:
247
«Ну всё разобьется, столько было потрачено сил и всё шакалу под хвост». Но Вахиду каким-то образом удалось зацепиться за куст, росший прямо из-под камня. Он вцепился в него руками, встал и почувствовал в локте жгучую боль. «Ушиб» – подумал он.
- Ты как, не слома ли чего? – стал спрашивать у него Хасан ощупывая его, - тут не болит – щупал руку, - а тут, слава Аллаху что живой. У меня в глазах всё потемнело, когда я увидело как ты упал.
- Живой об камень жахнулся рукой, - улыбнулся Вахид. Так темно же, как вы могли меня видеть, звёзды светят, но этого наверное мало.
Через час спустились на дорогу и как жуки принялись копать, почва оказалась каменистая, вперемешку с землёй работать было сложно. Ямки под мины рыли сапёрскими лопатками. Из мешков доставали мины и аккуратно клали в выкопанные ямки, снова засыпали землёй и с верху присыпали камушками. У Вахида в рюкзаке было две противотанковые и шесть противопехотных. Всё это «добро» надо было закопать. Он вынул из мешка круглую болванку весом в 15 кг и положил в ямку, присыпал землёй, аккуратно разворошил землю, чтобы не было видно следов. Минировали не больше 45 минут. Над каждой миной ставили палочку, это чтобы самим ни чайно не наступить. А когда закончили, то Хасан отдал приказ уходить. Он сам лично прошёл по дороге и снял палочки. Освободители, а рядом с ними Вахид сидели чуть ниже, на обочине и смотрели, как Хасан собирает метки. Хасан сняв метки, подошёл к ним и заторопил:
«Ну вот дело сделано, теперь быстро уходим в горы, пока рассвет не наступил, техника пойдёт, бензовозы, БТР, должны напороться».
Рысцой, по камням, бежали с пару километров, чтобы подальше уйти, а то вдруг колонна пойдёт, а они тут копошатся, известное дело что будет. К рассвету вернулись в селение. Вахида уже не стали закрывать, и даже разрешили ему поговорить с невестой Джауль.
Она жила в соседнем доме. Вахид направился к ней. Он открыл дверь и вошёл в небольшую комнату. Джауль месила тесто, делала небольшие лепёшки. Вахид остановился, он не знал с чего начать.
Заговорил: «А вы стряпать любите, у меня мама тоже любит печь».
Джауль молчала, она ловко лепила и обваливал их в муке, клала на сковороду. Они шипели, слегка постреливая жирком. Вахид продол-жал: «Я хочу на тебе жениться, ты мне очень понравилась, как только ты вошла я сразу в тебя влюбился, вот поверь люди говорят что нет любви, а у меня с первого взгляда к тебе… я с начало думал ну что там за систра какая-нибудь страшилка, абра-кодабра, а нет обознался, а ты прям таки красавица, как бабочка, горный эдельве-йс, шамархандская царица, ты то хоть что-нибудь скажи, не молчи, хочется услышать твой тонкий голосочек он у тебя как у птички. Джауль замотало головой и что-то проговорила на своём.
- И как мы будем с тобой общаться, я просто не знаю, надо будет
248
учить фарси, вот задача так задача, но если любишь то как там говорят: То горы свернёшь, ну вот мне так кажется что я буду должен их превратить в щёбёнку и всё это только ради нашёй любви, я думаю что меня ты полюбишь я – хороший, не злой. Будем с тобой жить, детей рожать, растить. Ну можно к тебе прикоснуться – и он потянулся к ней рукой, взял за руку. Она подняла свой взгляд и посмотрела ему в глаза, они замолчали с минуту или больше они стояли наедине как зачарованные, и ни кого, только он и она. Она первая не выдержала и выдернула у него из руки руку.
- У-у конечно так не положено, я понимаю, что брат может застать
нас, ты немного диковатая, знаешь мне даже это нравиться.
Есть в этом какой-то азарт. И Вахид попытался снова подойти и обнять. Но как только он приблизился к ней и захотел прижать её маленькое тело к себе, тут в комнату вошёл брат её - Али и всё рухнуло не успев и начаться, какой облом, прямо таки неудача.
- Э-э это что такое?.. до свадьбы и целовать нельзя, а вы что, не слишком ли много, давай выходи, я тут побуду, я смотрю ты осмелел, а ты что ему даёшь к себе прикасаться забыла наши обычаи – и Али строго посмотрел на Джауль, - ты не заигрывай, знаю я тебя, любите перед мужчинами пофорсить, давай лепёшки пеки я проголодался. И Али завалился на деревянную лавочку.
Вахид вышел их дома огорчённый, так мало удалось пообщаться с Джауль и даже поцеловать не успел, а так горело, так всё… ну и козочка, прыг скок, как хороша, прям таки на лань смахивает, а как она прыгнула от меня когда я хотел было её поцеловать, шустрая, а глаза, глаза у неё вспыхнули, прямо таки пламя любви, сама наверное хотела, а боялась. Ладно, ещё не вечер, то ли ещё будет.
Вахиду выделили место, теперь он жил вместе с освободителями. Большая комната с деревянными нарами, на них какие-то старенькие с узорами народных орнаментов шерстяные одеяла. В доме жило около 20 бородачей. Вахид зашёл в дом, всё болело, в особенности ноги, столько пройти, да ещё с таким грузом, он так и прилёг на нары. За столом сидели четверо освободителей, играли в какую-то игру, возле каждого лежала небольшая сумма, в середине находила-сь общая кучка денег, кон. То ли это были шашки, толи шахматы Вахид не понял, потому что фигуры были из обычных камушков, он только видел, что они что-то передвигают и ругаются. Один из них радостно вскрикнул, вскочил со своего места, станцевал и подойдя к кучке денег положил на неё руки растопырив во все стороны пальцы как грабли, жадно двинул к себе. Один, самый высокий, не выдержав стал возмущаться и махать руками, назвал его хитрецом, мошенник-ом, сказал что не будет больше с ним играть, потому что так не может везти до бесконечности, ну один раз, ну два, а тут пятнадцать и все деньги заграбастал, он насупил лицо и отказался играть.
249
Остальные тоже вылезли из-за стола и разошлись по комнате, стали заниматься своими делами. Вечером принесли большой чан с пловом, ну а так как у них не было ложек, то ели все пальцами. Вахиду было как-то не привычно, но не помирать же с голодухи и он тоже стал есть руками. Смешно, но обычно в детстве его часто ругали за то что он ест руками, а тут взрослые люди и пожалуйста, странный обычай. После ужина решили развлечься. Вывели из сарая двух русских солдат, объяснили им, что надо драться по-настоящему, победителю достанется чашка с пловом и мясо. За четыре месяца они стали на столько худые, что просвечивались на свету как салфетка, со выпяченными скулами, потускневшими от голода синими глазами их вывели на середину комнаты. Белобрысый Алёша из Нижневартовска и Дима Гринько из Украины, город Ровно. Сначала они не решались выступать друг против друга, но Хасан строго пригрозил: «Если кто откажется драться, того в расход». Деваться было некуда, в плену – это не на курорте, тут надо всё делать, чтобы выжить. Стали хватать друг друга за рукава, дёргать. Пытаться как-то побороть соперника. Первым ухватился за пояс Алёша, у него ещё были силы, он схватил его за руку, подвздел за пояс и повернувшись боком сделал простейший бросок через бедро. Дима не успел опомниться, как перелетел через него и хлопнулся об землю. Толпа от радости всплеснула руками и захлопала в ладоши, им понравилось. Гул стоял от шума в ушах. Дима тут же сообразил, и применил свой коронный приёмчик, он напрягся и силой кинул Алёшу на зад, Алёша взмыл в воздух, перелетел и тоже оказался на спине. Оба быстро поднялись. Дима отвлёк левой рукой зрение, а правой залепил Алёше в ухо, тот нагнул голову и тряханул головой, волосы на его голове зашевелил-ись как солома от ветру. Алёша сделал стойку и напористо пошёл вперёд как бык, он стал боксировать Диму как грушу. Он понимая что надо срочно уварачиваться, а то он его накроет, стал закрывать лицо кулаками, три раза под дых и Дима загнувшись сделал пару шагов в стону, свалился. С минуту он лежал, освободители же стали кричать: «Поднимайся, дай ему, ты мужчина или нет – дразнили они и улюлюкали». Он поднялся, но уже с трудом. Под глазом закрасне-ло косным цветом, из носа капали маленькие красные капельки крови. Он провёл рукой под носом и стёр кровь, слизнул языком, на вкус она оказалась солоноватой. Сжал зубы кинулся вперёд, но Алёша сообразил, что он хочет, и он резко отпрыгнул в сторону, вдогонку дал ему в затылок кулаком, Димка пролетел по комнате несколько метров, потерял равновесие и рухнул под нары, снова – хохот. Весёлые зрители, ругаясь стали поднимать, теребя его: «Вставай, ты должен победить, - кричали они ему, вытаскивая из-
под нар за ноги». Димка уже еле стоял на ногах, он легко
250
покачиваясь из стороны в сторону, пытался сосредоточиться, но силы уже иссякли. Теперь его можно было только толкнуть и он – готов. Алёша с минуту ждал, когда он прейдет в себя, а за тем накинулся на него и тремя ударами в голову – сшиб. Димка рухнул на землю и уже не шевелился, он лежал, раскинув руки в разные стороны, форма была в крови, рукав от формы оторвался, на коленке висел выдранный клок материи. Освободители как-то без особого интереса замолчали и стали расходиться. Душман с седой бородой сунул Алёше в руку чашку с пловом и толкнули в спину: «Иди победитель в сарай». «А как же он? – спросил Алёша»
- Не надо думать, он мог тебя побить, но ему не повезло – ответил душман и повёл Алёшу в сарай. Бой закончился в пользу Алёши.
Следом за ним, взяв за ноги, прямо волоком, потащили в сарай и Димку как старую тряпку, закинули и заперли. Алёша съел половину чашки плова, пока тот приходил в себя. Остальную отдал Димке, хоть они и дрались, но всё же он не мог дать ему умереть с голоду. Димка очнулся через час. Он открыл глаза и промычал хрипло:
«Который час? Здорово ты меня отдубасил, всё болит»
- Ночь уже Дим вставай, я тебе оставил плову, ты прости что мне тебя пришлось побить если бы я бил тебя слабо они бы не поверили и наказали и тебя и меня. А так я спас нас обоих, ты не серчаешь?
- Нет, - и он взял в руки тарелку, стал кушать. Ты знаешь, я вообще никогда ни на кого не злюсь. Мне в детстве голову пробили камнем, я взял палку и отлупил того парня, а портом пришли его родители и всё рассказали моим родителям, мой отец высек меня ремнём вот так вот, оказалось что я виноват во всё, не правда ли странная история как ты думаешь. Иногда так бывает вроде ты виноват и всё, хочешь оправятся, а тебе ещё хуже становиться, вот так и сегодня со мной произошло, я сам виноват, оправдываться нечем, а за еду спасибо, ты настоящий друг, а Вахид оказался сволочью видал как он стоял в углу и смеялся. А помнишь как он красиво говорил о родине, предавать не хорошо, я жизнь положу, а покормили мясом и сразу согласился, предателей к стене, давил бы таких нагими.
- Ладно оставь, это его выбор, он сам так решил не нам его судить, пусть, раз он так хочет, а ведь все ровно ему тут будет не сладко ведь он не их, а пришлый, просто он им нужен, вот они и взяли его к себе. Прейдёт час и к нему придётся расплачиваться. Жизнь брат такая штука тут всё кругом идёт и возвращается на своё место, так что предатель будет наказан, а мученик награжден, поверь мне.
- Чего?.. посмертно что ли? Ну ты даёшь – и он засмеялся.
Значит если мы с тобой мученики, то нас с тобой наградят, смешно.
- Ладно, шутник, - улыбнулся Алеша – ты кушай и спать, а за бой прости, так надо было, я старался тебя сильно не бить.
- А-а чего уж там ради еды можно стерпеть, я бы может тоже так…
251
Ребята легли, в углу лежала охапка сена, на нём всё же мягче спать они просили что бы им разрешили взять немного сена, за сараем стоял маленький стожок, этим сеном и кормили мула. Запах травы перебивал овечий запах, Алёша закрыл глаза и представил себе, что он находиться дома. Сон нежно укрыл его своим тонким покрывалом. Что-то лёгкое, светлое ворвалось его душу, и он увидел родной дом. Он увидел, как он идёт всей семьёй в лес за грибами. Это была осень месяц – октябрь. В руках каждый держал целлофановые пакеты. Систра как увидела золотистые березы, как вскрикнула от радости: «Мама смотрите, какая красота!»
- Да действительно красиво – вдохновенно осматривая всё это великолепие леса, ответил отец и улыбнулся.
- Ну вот видите как хорошо отдыхать семьёй – подхватила мама.
Первой вбежала в лес систра и сразу же под берёзой нашла гриб-подберёзовик. «Ой какой красивый» – радостно запрыгала она и наклонившись к нему срезала. Удивительно, на нём была модная большая сероватая шапочка. Он стоял на белой ножке и не один, рядом росли ещё два гриба, может это его дети, а может близкие родственники от того как они рядом находились. Систра срезала их и сунула в пакет. Алёша шёл в глубь, нашёл россыпь опят, стал срезать и тоже в пакет. А мама всё больше любовалась природой, нежели искала грибы. Она нашла, ещё не вдаренный морозом цветок, сорвала, поднесла к носу и понюхала, странно, но запаха от него почти ни какого не было. Лёша забрёл в осиновую рощу, большие, с огромными стволами 100 летние осины, слегка покачивались и шелестели золотой листвой. Алексея эта музыка заворожила, и он поднял голову вверх. Там, на самом верху, монотонно отстукивая в ритм, сидел, вцепившись коготками в ствол, дятел. Он своим длинным клювом долбил дупло. Да каждый занимается своим делом. Мы вот грибы, а он домик на зиму строит, ну что ж молодец, видать работяга. «А-у, а-у где вы» – послышалось где-то в далеко голос мамы и голос эхом полетел дальше. «О уже теряемся» - подумал Алёша и пошёл на голос. Под кустом шиповника заметил ёжика, он на своей спине тащил засушенный гриб. «Ты смотри и этот к зиме готовиться, а-а какой молодец, да тут оказывается одни трудяги живут, одобряю». Голос доносящегося эха становился всё ближе и ближе. Наткнулся на маленький звенящий осенний ручеёк. Мелкая листва падала в него и листья как путешественники отправлялись по нему в плавь. «Красота – вздохнул Алёша». Он не знал что он во сне, но всё же, как красиво. Систра бегала от дерева к дереву она щупала маленькими ручками кору, принюхивалась и громко кричала: «Пахнет елью - и обнимала большой зеленоватый ствол. А это дерево осиной пахнет».
- Всё правильно, а чем же оно должно пахнуть – удивлённо говорил
252
отец, нагибался и срезал белые, твёрдые, грузди.
Весь этот поход Алёша вспомнил, ему тогда было всего-то около 12 лет, а систре и того меньше 9лет. Больше всего ей нравилось в лесу. Она поднимала к верху нос и глубоко вдыхала его, ах этот запах, он был великолепным. Всё это Алёше снилось. Он увидел дерево с боярышником, листья давно облетели, но ягоды на нём крепко висели. Маленькие красные, он сорвал несколько штук и стал их кушать, на вкус оказались приятные, немного вяжущие. Прямо под ногами, чуть было не наступил на белый грыб, а-а какой кросавец.
- А-а вот ты где спрятался проказник, ну и чё ты тут делаешь один - разговаривал с ним Алёша. Давай-ка я тебя срежу и положу в сумочку, ты не против? Как чудесно здесь, так бы и остался.
Гриб срезал и кинул в кучу. Пакет постепенно набирался. А вон и мама показалась из-за кустов, она смотрела по сторонам. Пакет её почти был пустым, только три гриба в нём лежали, но за то сколько она увидела красивого. Белка прыгала с ветки на ветку, да так ловко. Она тащила в дупло орех. Тоже маленькая работница, в этом лесу все работают. Отец нашёл большое, сгнившее, упавшее от старости дерево, под ним выросло очень много грибов. Он сидел на корточках и аккуратно срезал их ножичком. Систра вскарабкалась на его ствол и стала по нему ходить. «А ну слезь, а то упадёшь и поранишься – предупредил отец». Но разве она его слушал. Она пробежала от одного конца до другого и вскрикнула: «17 шагов, во какое большое». Подошла мама и присела на его ствол.
- Ну что устала, много нашла грибов – поинтересовался отец, взглянув на нёе срезая последний грибочек в кусту.
Она махнула рукой: «И не говори, что-то мне не везёт, почти ничего по сравнению с вами, вон три штуки, нету – пожала плечами.
- Да что ж так слабо ищешь, надо бы получше смотреть под ноги,
- Да я особо то и не стараюсь я больше любуюсь красотой, а зачем, мариновать все ровно мне, вы же свалите в ванную и – управились, а мне с ними кохайся. Я так, на природу смотрю, воздухом дышу.
- Мама, мама – кричала дочь и подбежав к ней сунула в руки гриб, спросила: - А этот как называется, его можно кушать?
Тонкая, длинная ножка, ярко-красная шляпка с белыми точечками на шляпке и маленькая венчиковая юбочка на ножке.
- Фу, где ты его нашла? Дитя это же плохой гриб мухомор, выброси его скорее, от него можно умереть.
- Да – удивилась дочь и взгляд в её лице изменился с весёлого на грустный, - а он издали мне показался таким красивым.
- Всё давай вон его, гадость, больше не рви такие, поняла.
- Да конечно мамочка, как скажете у меня вон, - и она открыла пакет.
Подосиновики, опята, лисички, грузди, сыроежки, всё это было перемешано в большой кучке. Очень много.
253
- Ну эти можно кушать, молодец – похвалила она её, - а я вот почти ничего не собрала, старею, видать зрение не то, а вот вы молодые и сколько собрали. Отдаем первенство вам.
- Я что тоже молодой? – и отец поставил перед ней полный пакет.
- Ты у меня всегда молодой, куда ж я без тебя, голубчик...
И тут сон резко прервался, громким голосом их разбудил охранник:
- Вставай, на работу выходи, Хасан не любит ждать нечего разлёживаться – и он пнул ботинком в бок Димку Гринько.
Ребята поднялись в ожидании чего-то нового, на сердце было не спокойно, каждый день проходил в тревоге. Иногда на ум приходили плохие мысли: «Ну вот сейчас выведут за сарай их и в расход». Время тянулось так мучительно, как каучук. К тому же нервы расшатывались. Но душман успокоил их: «Сегодня будете стену из камней ложить, весь день будете таскать, так Хасан хочет, он боится, что вы побег устроите, вот по этому вы будете теперь каждый день тяжело работать, чтобы на побег не оставалось сил, слышали».
- С такой еды не то чтобы побег, ноги еле волочишь, «досыта» закормили, того и гляди что упадёшь по среди двора – огрызнулся на него Лёха, а сам думает: - Щас врежет, зачем это я.
- А-а, поговори мне тут ещё, что бунтуешь, да – я Хасану скажу вообще будете голодными работать, поняли ублюдки.
- Да вы и так нас слишком жирно кормите. Сам ты редиска…
- Кто много болтает, тот в рай попадает, слышал пословицу.
- Собака тявкает от того, что ей на хвост наступили, - ответил Лёха.
Сунули в руки лопаты, указали место – где надо рыть, ребята плюнули в ладони, растёрли и стали рыть, сделали яму, земля была глинистая, из колодца налили воды, замесили, получился раствор. За тем от реки стали носили большие камни, там их пребольшое количество, кругловатые, хорошо отшлифованные водой. Возводили стену, зачем? Они и сами не знали, просто Хасан так приказал. Камни были тяжёлые, можно было и на телеге возить, но Хасан специально приказал таскать руками, так силы тратиться больше, пусть мучаются. Лёха спускался вниз к речке, выбирал камень поменьше, но надсмотрщик качал головой и что-то грозно кричал: «Нет это не пойдёт – и указывал на валун огромных размеров, с зеленоватым оттенком, чем то похожий на черепаху».
- Ты чё я же его не подыму, пойди, попробуй сам его сдвинуть – возмущался Лёха и сплёвывал на землю в злобе.
- Я не таскаю, это ты таскай, понимаешь, давай-давай бери-неси.
Это у него вошло в поговорку, потом он весь день ходил за ребятами, следил, как только кто останавливался передохнуть, он тут же начинал талдычить как попугай заученную фразу, нравилась она ему «давай-давай, бери-неси». Камни клали в одну линию с верху раствор, за тем камни и снова раствор.
254
Уже к обеду стена поднялась в высоту на метр. Это хоть и не много за то видно. Хасан вышел на двор, прошёлся, посмотрел и не довольно сказал: - Эй охранник иди сюда – и он махнул ему рукой.
Тот как собачка поспешил к нему и, подбежав остановился смотря ему преданными глазами, что же прикажет хозяин.
- Что так мало, много отдыхают, пусть быстрей работают, следите за ними ясно. «Да Хасан – и он закивал головой».
Хасан позвал к себе Вахида. Тот сидел в доме зашивал форму ему передали, и он отложил нитки с иголкой и пошёл узнать, чего хочет Хасан. Войдя в дом, он увидел его как всегда сидящим за столом.
- А проходи садись, ну могу тебя обрадовать. Первое. Вчера шла колонна с горючим и напоролась на наши мины, два бензовоза взлетели в воздух это большая удача Аллах с нами. И восемь убитых, ну что ты не радуешься, а-а понимаю, своих жалко, не буду тебе напоминать, что они бросили тебя, там, помнишь. Вахид опустил голову и резко сжал пальцы в кулак, настроения не было.
- Ты меня за этим позвал, мне это не интересно, если хочешь знать.
- Нет зачем же не только за этим и ещё, - и он встав из-за стола пошёл в другую комнату. С минуту не было, вошёл. На руках у него был халат, сверху на халате лежал хороший кинжал, на ножнах был красивый рисунок. – На держи, это тебе мой подарок на свадьбу – и он протянул Вахиду. Тот как-то от такого подарка неожиданно растерялся, но протянув руки, взял. Развернул халат, долго рассмат-ривал его и нож, и не знал что сказать Хасану. Но решил вежливо поблагодарить: «Хороший подарок, да благословит тебя Аллах».
«Не стоит к тому же у тебя в пятницу свадьба, ты знаешь об этом?»
- Нет откуда, мне ни кто не сообщал – удивился Вахид.
- Ну так готовься, подарок есть. Да тут новое дело назревает к нам из Америки прибыл человек, он приехал с нами договориться, что они нам поставляют новое оружие для испытания, ракеты против самолётов, надо будет гостя хорошо встретить он будет у тебя на свадьбе. А новое оружие проверим на русских, уж слишком они тут разлетались, свободно чувствую, так мы им насолим.
- А как называться ракеты? – поинтересовался Вахид.
- А нам какая разница, дают бесплатно, не всё ли равно, «шингер, стингер». Лишь бы метко попадали в самолеты, это главное.
В пятницу, как и говорил Хасан, устроили свадьбу. Вахид одел халат, тот который ему подарил Хасан, на поясе красовался кинжал. За восемь месяцев, которые он провёл в плену, он уже привык, выучил кой-какие слова и стал по ни многу разговаривать на их нем языке. Он сидел в чисто убранной комнате. Было много еды и вина. Неожиданно ввели невесту, с верху на неё было накинуто покрывало, обычай такой, жених не должен видеть лица невесты. Вахид немного взволновался, но за тем, как её посадили рядом
255
с ним, он – успокоился. Гости плясали, веселились под бубен
и старинный инструмент что-то вроде скрипки, из всех гостей веселившихся на свадьбе больше всего было бородатых душманов. Вахид вёл себя скромно, почти весь вечер он просидел на одном месте, только несколько раз выходил, да и то по мужскому делу.
В самом разгаре веселья вошёл Хасан, а с ним какой-то незнакомец. Они прошли и сели на коврики рядом с Вахидом. Хасан взглянул на Вахида и заговорил: «Вот познакомься Хэнк Тревирс, он прибыл к нам из Соединённых Штатов, чтобы предложить нам для испытания новое оружие. Я думаю что мы сработаемся с ним, да Хэнк?
Хэнк оказался улыбчивым парнем. Он так улыбнулся, что все его белые зубы были видны. В строгом костюме, из кармашка торчал носовой платочек. «Ты смотри, какой интеллигент» - подумал Вахид, как раз из таких выходят хорошие учёные, которые изобретают газ «Зорин». Светлые волосы были ровно уложены, удивительно красивые голубые глаза, взгляд умный, не рассеянный, за всем наблюдает, сразу видно что человек любопытный и его всё интересует. Он протянул Вахиду руку: «Младший сотрудник научно военного завода по изготовлению новейшего оружия» – представил он сам себя, и опять оскалил зубы. «Ну-ну это они умеют, как он рассыпается, хитрит – мелькнуло в голове, - а сам шпион, агент «007» кто знает, приехал хрен знает откуда, да назваться можно хоть Терминатором». Вахид с большой не охотой протянул ему свою руку и решил ошарашить его: «Наёмный убийца, Киллер, – пошутил он».
Хэнк Тревирс как-то неожиданно сменил улыбку на серьёзный вид.
Вахид ехидно расхохотался: «Что поверили, я пошутил, мы называемся солидно «Освободительная армия» меня недавно приняли в её ряды, и вот я получил подарок, - это свадьба. А вы?..
- Я приехал чтобы провести испытание вот и всё, всё коротко и ясно.
- А мне сказали что вы английский шпион. А ещё вы сотрудничали с коммунистами за деньги, у вас случайно нет партийного билета?
Хэнк как-то смутился, прокашлялся и ответил: «Это не правда».
Вахид это сказал специально, чтобы Хасан стал подозрительно относиться к нему, и он кажется добился этого. Хасан как-то замолчал, а потом неожиданно предложил, чтобы сменить тему: «Мистер Хэнк может вам налить чего, выпьете? У нас есть хорошее вино из Бордо, и виски, что будете? Вы скажите не стесняйтесь».
- Ну конечно что же виски, они мне с детства нравиться – и Хэнк улыбнулся, он рассчитывал что его шутка дойдёт до сидящих быстро. Несколько минут все молчали, а потом стали смеяться.
- Ну вы и остряк, скажите пожалуйста, у вас очень большой ум и острый язык, мне вы нравитесь – Хасан старался похвалить гостя.
- Да мне он достался от бабушки, она была переводчиком в
посольстве, много читала, много видела, и ой как много знала.
256
- Ну вот я же сказал, он сам только что подтвердил – влез Вахид.
- Иди ты – рявкнул Хасан на Вахида. Не обращайте на него внимания. Ну давайте за знакомство и за наше совместное дело – Хасан взял стакан с вином и стукнулся с Хэнком, потянули. Закусили фруктами.
Сидели, смотрели, как гости вселяться Хэнк стал жестикулировать руками под лад изумительно красивой мелодии. Музыка была на столько зажигающей что он будучи другой культуры проникся ею с большим вниманием, встав на ноги, и по-видимому в захмелевшем состоянии стал пританцовывать вместе с гостями.
Сначала он как-то неуклюже ходил, гнулся, но уже через пару минут он нашёл тут линию и ловко развернулся, да так что некоторые душманы остановились только ради того чтобы посмотреть, что же это тут за гость выписывает кренделя, только что приехавший к ним. Он ходил на цыпочках по кругу, а вокруг него хлопали в ладоши подбадривая его, он уже ни кого не замечая закружился, в кругу. Хэнк и впрямь танцевал как настоящий танцор, а когда устал, то вышел из круга и снова сел на своё место рядом с Хасаном.
- Хух как я, а-а? – спросил он Хасана, тяжело дыша.
- Удивили вы нас, вы просто мастер танцев, где же вы так научились танцевать? Вы же учёный занимаетесь совсем не тем, а так танцуете.
- А-а это ещё в студенчестве, я ходил в кружёк танцев, мы там разучивали новые движения, представьте себе, мне учитель танцев говорил: «Как изумительно вы гибки, из вас мог бы получиться хороший танцор, у вас есть все задатки к этому искусству. Это и вправду могло бы произойти, если бы не случай, но...
- Что за случай? – с интересом спросил Хасан, он был во внимании
- К нам приехал один учёный и стал нам рассказывать про космические миры, что можно отправиться к ним на ракете и так он это рассказывал, что я решил, во что бы то ни стало попасть в его институт для учёбы. Ну вот с танцами всё и прекратилось, мог бы стать чемпионом, а теперь вот через 26 лет я снова вспоминал, как я молодости и дал жару, хорошо, - рассказывал он это всё быстро.
- А вы что разве учёный? – задал вопрос Вахид.
- Да, что-то вроде того, вы думаете что если мы изобретаем оружие то мы плохие. Но ведь оружие само по себе ни что, ну а вот с какой целью его использовать вот в чём стоит вопрос.
- А я думал что учёные это те что ищут новые материи, молекулы.
- Ну да мы тоже ищем материи, энергии, всё что касается непонятного, ведь мы видим-то только всего 0,001 сотую часть на земле, а сколько всего скрытого, знаете?
- Нет – замотали головами и Вахид и Хасан, они в этом деле были 0.
- А-а я бы вам рассказал, как делиться атом, микрочастицы, кривые
и короткие волны, каково их влияние на человека, но это секрет.
257
- Скажите как интересно – и Хасан напряг свои куриные мозги. Вот бы нам эти частицы, про которые вы нам говорите, и что они могут?
- Да всё могу, их деятельность пока не изучена, но мы стараемся.
- О как это как интересно, расскажите нам, мы вас послушаем – Хасан был весь во внимании, ему было так всё интересно ведь кроме гор, овец, реки, снега, ущелий и пропастей, он ничего не знал и не видел.
Хэнк налил сам себе виски, тюмкнул, крякнул и закусив - продолжил.
- Вот меня к вам послали со сверх секретным задание, испытать новую штуку. Мы, то есть наш институт, разрабатывал её около пяти лет и вот вам результат, но это мы всё делаем только для того, что бы схоронить мир, только в целях обороны, уверяю вас, на мирных жителей мы не сбросим ни одной штуковины.
- Да а как же Хиросима и Нагасаки что забыли? – ковырнул Вахид.
- Там ситуация была совсем другая, япошки эти мелкие сошки нас долбали. К тому же это был ответный удар на «Пил Харбер» они должны были понять, что мы не гавно на палочке, извините за ворожение – Хэнка уже развезло, и он погнал в политику, - а самая сильная страна в мире, и Гари Трумэн подписал в 1945 году бумагу - дал разрешение, что бы утихомирить их. После испытания бомбы они притихли. Мы показали не только им, но и всему миру.
Да может быть мы и виноваты, слишком перегнули палку, но мы показали им что с нами шутки плохи, ну вот за что боролись, на то и напоролись, хотели воевать, вот вам, пожалуйста.
- Хэнк и всё же ваша страна слишком себя ведёт нагло, - признайтесь, она старается захватить лидерство диктатуры.
- Что значит наголо, мы ни на кого не наподдаем, - и он замотал пьяной головой, - а только защищаем свои интересы.
- А Вьетнам это что тоже ошибка?
- Даже не знаю как вам и ответить, если буду оправдываться то вы меня сочтёте грубым, нет я не сторонник насилия, я сторонник порядка и если кто-то растопыривает пальцы то мы будем бить по ним молотком, по одному мелено, знаете а это очень больно.
Все замолчали, по-моему учёный стал слишком разговорчив, а он не такой уж и весёлый, только стоило его напоить как кон показал своё истинное лицо, лицо капитализма, собственника. Ух как он за своё оттяпать они любят – размышлял Вахид. У них и цель одна и очень ясная, брать любым способом и по возможности сколько можно.
Гость совсем развеселился, речь его стала прерывистой, то он говорил о науке, то начинал петь песни, всё это выглядело как-то смешно по клоунски, ни когда Вахид не видел пьяного учёного. Такой слабый, четыре стопки выпил и уже глаза разъезжаются, щас бы ему сюда нашего прапорщика, так он бы показал как надо пить. Он на спор один раз пять бутылок водки выпил и до казармы дошёл, сам своими ногами, во сила а то этот хлюпик, сюсюня.
258
Свадьба закончилась. Опьяневшего в дым учёного унесли еле-еле тепленького, а был такой интеллигент. Вахид взял за руку Джауль и они отправились в опочивальню. Ночь, с голубым отблеском волшебных светил, была удивительна прекрасна. Жёлтые бусинки, рассыпанные в неимоверно огромной Галактике, были какими-то близкими душе. Только чёрная материя, напоминающая о том, что надо баеньки. Опьяневшие душманы стали расходиться, распевая весёлые песни. Где-то далеко в горах взвыл одинокий шакал, душераздирающим воплем. Шум реки, её бесконечное плескание успокаивал сердце. Вахид прошёл по двору, держа за руку Джауль.
- Ты не боишься ночью ходить? Шакалы могут напасть.
- Нет – ответила она скромно тонким голоском – ты же защитишь.
Они вошли в отдельный дом, где должны были провести удивительную ночь наедине друг с другом, он торопился.
Они подошли к двери, нащупав руками ручку и взявшись – открыл.
Шагнул в мрачную темноту. Было на столько темно, что он споткнулся, и чуть было не загремел. Полез в карман, нащупал спички, вынул, достал одну и чиркнул ей. Спичка зашипела, вспыхнула, запахло серой. На столе стоял огарок свечи, он зажёг его. Комната осветилась тускло-желтоватым светом. В углу было что-то виде постели, матрас и одеяло. Вахид устало подошёл к Джаюль и прижал к себе её горячее тело. Она – вздрогнула и поднесла вверх большие, чёрные веки. Изумительно красивая, и слишком молоденькой, по этому немного боялась всего. Он стал гладить руками её пышные волосы. Прижал её голову к своей груди. Она подняла глаза и доверчиво смотрела на него. Он потихоньку стал расстёгивать на её одежде маленькие пуговицы. Руки почему-то не слушались. «Помоги мне – сказал он ей». И она послушно подняла руки вверх. Вахид потянул её платье вверх. Он увидел белое как снег тело, оно было красивым. Бархатная кожа при полу танах манила. Он вдохнул в себя глубоко запах женского тела. Она застеснялась и повернулась к нему спиной. На спине было много чёрненьких родинок, они как звёздочки в большом количестве были разбросаны по её молодому телу. Фигура была удивительно пропорционально сложена и талия, и пышные груди, и бёдра всё это вызывало в нём мужское желание, рвение, она своим видом напоминала девушку с картины Рембрандта. Он сделал два шага и почувствовал мягкость её волшебных рук и этот божественный лик. Она положила свои тонкие, хрустальные руки ему на плечи и слегка прикоснулась розовыми губами к его шершавым, выветренным на ветру афганским ветром губам. О как они притягивали к себе, если бы вы знали. Этот удивительно сладкий поцелуй. В котором таилось
что-то больше чем любовь, преданность и чистота. Она резко
откинула голову назад и закатив глаза томительно простонала:
259
«Ну же… Милый… а-а». Вахид не растерялся, он крепко обхватил её мужскими руками за талию, и уже не мог больше ждать, он быстро повалил на спину. Всё было прекрасно, как в сказке.
Утром зашёл Али: «Вахид, Хасан хочет тебя видеть, у нас дело, выходи, я буду ждать тебя во внутреннем дворе, - и он вышел».
Вахид привстал, посмотрел на сладко спящую деву, чем-то она напомнила ему знаменитую картину художника «Даная». Она лежала в полу раскрытом виде, он встал и прикрыл её одеялом.
У Хасана в доме собралось много бородачей, шум стоял ужасный, они чём-то спорили. За столом, молча, сидел Хэнк Тревирс. Он кушал и молчал. Хасан наклонился к нему и проговорил:
- Мы готовы пойти на сделку, но вы выплатите нам небольшую сумму денег, мы не можем существовать без денег.
- Хорошо, но не сейчас у меня голова слишком болит после вчерашнего, не беспокойтесь, я доложу в штаб о вашей просьбе.
- Да только не затягивайте. А то у нас продовольствие кончается.
- Хорошо сегодня же доложу, мы должны испытать новые ракеты, выйдем на базу где русские самолёты, при хорошей погоде, можно будет попробовать сбить, я думаю что всё получиться.
- Вы такой самоуверенный у нас говорят так: ещё не известно как себя поведёт ишак, а вдруг заупрямиться.
- Это исключено, мне надо будет давать отчёт, если не получиться, то моя работа будет в пустую, государство может не дать нам денег для массового изготовление нового оружия, а значит и вам ничего не отколется, вот и кумекайте, как мы должны провести операцию.
- Мы что, мы всегда за… как скажите, разве мы отказываемся – стал оправдываться Хасан, было бы приказано наше дело освобождение.
- Выступаем сегодня же, четыре ракеты стингер, будут нести ваши люди всей операцией буду руководить я, вы же со своей стороны будете подчиняться мне, но командовать своим составом, поняли – резко и коротко заговорил Хэнк, почти как генерал и не было в его словах ничего лишнего, все поняли что надо подчиняться.
- Али построй-ка мне всех бойцов освободительной армии, хочу объяснить им нашу задачу, думаю им будет интересно знать всё.
Освободительная армия в количестве 280 человек была выстроена. Хасан вышел перед ними и стал разъяснять задачу:
- Мы должны подойти к базе русских, к их аэродрому, чем ближе, тем лучше. Наша цель сбить самолёты противника и как можно больше.
Вопросы есть? Об применении оружия – инструкции, получите на месте, когда доставим его в заданный район.
- А нам заплатят за работу? Шесть месяцев обещаете и ничего, у нас тоже семьи их кормить надо, когда будет обещанное?
- Когда?.. когда?.. мы не будем… – пошло волной по всему строю.
Человек прибыл, и он скоро договориться со своим начальством,
260
вам всем будут выплачены обещанные деньги.
- Если нас снова обманут, то мы не будем больше воевать за так.
- Кто это тут пропагандирует, что вам мало того что на нашей земле ходят чужие люди, а-а, а вы голодные сидите в горах, врага надо уничтожать, кто со мной не согласен? Выйдете и идите куда хотите.
- Нам деньги нужны – выкрикнули из толпы, по-вашему мы бараны? нет мы тоже умные, так что не надо нас дурачить.
- А кто вас дурачит. Выполним поставленную задачу и всё получим, обещаю вам. Если нет, то можете с меня спросить, я же тоже с вами.
Вышли рано утром, взяли четыре ракеты и спустились вниз к реке. По руслу вдоль реки отмахали 68 км через перевал, на ту сторону. Ракеты оказались не лёгкие, от них спина ломила, и ноги уже подкашивались, столько протопать. Ночь застал их в горах, одним днём ни как нельзя было управиться. Заночевали, нашли ложбинку –укромное место, разожгли костер. Из всей команды, которую Хасан сам отбирал, с ним пошло только 26 душманов, самые преданные, самые религиозные, которые за идею могут глотку перегрызть. Расположились возле костра, рассказывали что-то вроде взрослых сказок, ночь темна и делать нечего. Один дух рассказывал:
- Иду значит я тёмной ночь, а меня кто-то сзади окликает:
- Стой куда идёшь?
- Я испугался, ноги затряслись, остановился оп приказу голоса, а сам поворачиваюсь и так дрожащим голосом говорю: - Кто это со мной говорит? Повернулся, нет ни кого, может примерещилось, но голос то я слышал и даже хорошо, куда же делся он...
- А может это ты от страху так, ветер дунул, зашипел, а тебе послышалось что-то, вообразил себе, знаешь какие у старуха глаза.
- Иди ты – отмахнулся он рукой, я подумал что это сосед, он любит такие шутки проворачивать, а нет, повернулся и только лошадь.
- О-о неужели, ты наверное с лошадью разговаривал, может ты таво стал понимать язык животных а-а, а что я слышал, что некоторые люди очень хорошо понимают языки животных. И все – ха-ха-ха.
- Э-э вам смешно, а мне тогда не было смешно, у меня сердце в пятки ушло, жутко было. Стоит эта чёрная кобыла и губами удела трясёт, фыркает, как будто что-то хочет сказать.
- Так она у тебя уже спросила – и снова душманы ха-ха-ха.
- А я вам серьёзно, а вы меня на смех вам бы с таким столкнуться.
- Может в тот день ты много выпил а, признайся? – последовал каверзный вопрос от одного садящего возле костра.
- Нет, это исключено, то оказалась лошадь соседа, взял я её и повёл.
- Ну а как же голос? Больше не о чём не спрашивал тебя, а?
- Нет больше ни о чем, - и он не стал больше рассказывать.
Костёр горел ярким пламенем. Его языки как у дракона лизали чёрную тьму. Душманы смотрели на его пламя, грелись.
261
Надо было немного отдохнуть. Вахид укрылся плащом, стало намного теплее, и сон как-то не заметно накатил. Да жизнь Вахида изменилась, мог ли он тогда подумать, что его занесёт в эти места, что он станет бандитом. Но жизнь иногда такое подкинет, что и не подумаешь. Да и стоит ли наша жизнь вообще чего-то, бегаем, воюем, едим, умираем. Как у Экклезиаста: «Кто-то говорит: вот смотрите это новое, интересное. Но это уже было, и нет на земле ничего нового, всё новое – это забытое старое».
Пламя костра постепенно стало затухать и уже красные угольки покрывались белым пеплом, но жар ещё сохранялся. Можно было поднести руку и почувствовать его обжигающее тепло. Солнце вылезло из-за острозубой скалы. И его первые лучи стали касаться заснеженных верхушек. Освободители находились на высоте
3.500ты метров. Хасан стал всех будить приговаривая:
- Вставайте сони, нам надо идти, солнце поднимается, не успеем.
Вставали с неохотой, было ужасно холодно, дул порывистый ветрюган 30м в секунду, шутка ли сказать, северный холодный ветер, он продувал насквозь до костей, по телу бежали мурашки.
- Чаю бы горячего, что ж так ноги мёрзнут, погода отвратительная – заговорил Хэнк Тревирс и вскочив стал прыгать как кенгуру.
- Чего это оно, странный какой-то – удивился один из душманов.
- А-а это у учёных так начинается утренняя зарядка – проговорил другой освободитель, с интересом наблюдая за его движениями.
Завтрак был удивительно «полезительным». Открыли по банке с тушёнкой и на догорающий костёр прямо в угли закопали. А когда нагрелись, то сняли. Минут 15 ели, а затем от Хасана последовал приказ: «Вещи собрать, костёр затушить и в путь, живее, ну».
Долго и упорно поднимались на большую вершину. Склон оказался очень крутой. Через каждые 800метров делали отдых. Воздух в горах очень разрежённый, чувствуется недостаток кислорода. Появляется отдышка, головокружение. К середине дня они достигли заданной точки и стали разворачиваться. Достали из ящиков новые ракеты. Новенькие – ещё муха не сучнилась, пахли краской и специфическим материалом. Хасан взял в руки оружие, вскинул на плечё, посмотрел в глазомер. «Да как хорошо всё видать, оптика исключительная – похвалил он». Навёл вниз и увидел горного козла. Тот без всякой опаски скакал по камням, с ним ещё было четыре головы. Хасан снял с плеча грозное оружие и положил обратно в ящик.
- Так первая задача сейчас маскируемся, надо сделать так чтобы нас не заметили. Противник не должен нас обнаружить. Приступаем.
Все стали наваливать камни, делать что-то вроде блиндажа.
- А когда они начинают полёты? – поинтересовался Хэнк Тревирс.
- По нашим данным, полёты совершаются через день, два раза
утром и вечером, не знаю когда лучше начать испытание.
262
- Лучше конечно вечером, - предложил Хэнк Тревирс - когда сбиваешь самолёт, то пилот может катапультироваться, а за ночь с пилотом может произойти всё что угодно, сейчас мы понаблюдаем
за ними – и он поднял свой огромный бинокль и направил окуляры в даль, там за горами, в низине, на ровной местности находилась база русских самолётов, в пяти километрах от их места. Через какое-то время с аэродрома поднялся самолёт «МИГ- 27» он прошёл почти рядом с ними в двух километрах. Шум от него был сильным. Хэнк Тревирс долго вёл свой бинокль, наблюдая за его удалением.
Через пол чеса он вернулся обратно на аэродром. Хэнк достал тетрадь, карандаш и стал что-то быстро записывать.
- Что это вы пишите? – спросил Хасан, заглядывая в тетрадь.
- График полётов, время вылета, и посадки это надо для отчёта чтобы знать когда они взлетают, лётчики пунктуальные люди, у них определенное время взлёта и посадки. Ну что я думаю что мы хорошо замаскировались, теперь надо вам объяснить ребятам как пользоваться оружием, тут всё просто. Вот смотрите – и он стал показывать, - это спусковой механизм, кнопочки и крючок. Тут включаете, наводите на цель и нажимаете, ракета самонаводящаяся, вам главное отправить в том направлении, в котором летит самолёт, ну а она уже встанет и по вихревому потоку сама догонит цель, хитрая зараза, да. Ладно, я вам объяснил, готовитесь, через час они начнут взлетать, чтобы у нас всё было готово. У нас четыре ракеты, я думаю: хотя бы две должны достигнуть своей цели.
На аэродроме было шумно. Гул двигателей давил на уши. Самолеты, которые должны были выходить на боевое дежурство - заправили, механики проверили всё и доложили. Два офицера капитан и майор выходили на боевое задание, у них был маршрут обследовать сверху, не видать ли базы душманов. Взошли по специальной лестнице и сели. Майор в первый самолёт, а капитан во второй. Первым должен был взлетать майор за ним следом капитан в паре всегда удобней идти на задание. Двигатели запустили, прогрели. Вышли на взлётку и по одному оторвались от земли.
А в это время душманы готовились к атаке. Наведя установки, они ждали, когда же самолёты покажутся из-за вершин. И вот они наконец увидели два несущихся на скорости 1.100. самолёта.
- Готовься – закричал нервно Хасан и стал бегать. Он подбежал к одному к другому, проверяя готовность.
А когда самолёты поравнялись с их точкой нахождения, то в одну секунду душманы один за другим выстрелили две ракеты.
Первая пошла не в цель, она сбилась с курса и ушла в сторону.
Майор увидев что за ним охотятся, успел сообщить другу:
«Андрей вижу цель, нас атакуют, берегись у них стингеры».
Лётчик второго самолета, услышав эту фразу, резко пошёл в сторону
263
уходя от места нападения. Но и по нему были выпущены две оставшиеся ракеты. И как он не пытался уйти, одна из ракет всё же догнала его и взрыв. Но за секунду до этого, он успел нажать на кнопку. Резкий удар воздуха и он вылетел из кабины. Над его головою раскрылся белый парашют как цветок, а самолёт разломился на куски и упал горящими обломками вниз.
- Есть, один есть, - плясали ликуя духи и обнимались.
- За сбитый самолёт даю 10.000 ты долларов – расщедрился Хэнк.
- Эй не забывайте надо срочно линять второй самолёт ушёл, он может вернуться и нас отковать, быстро собираемся и уходим задача выполнена. И они рванули, как бараны вниз по склону. Майор сделал круг и вернулся на место, он увидел внизу маленькие крошечные точки. Сжав крепко рычаг, он нажал на спусковой механизм и две меленькие ракеты отправились к ним в гости. На склоне раздалось два взрыва, камни разлетелись, а когда пыль рассеялась, то душманы увидели. Вокруг лежали разбросанные пятеро мёртвыми и двое тяжело ранеными, уцелевшие подхватили двоих раненых и продолжили уходить вниз по склону.
- А-а сучата получили, а вы думали что по нам можно, а по вам нет, - злобно высказался майор и направился на базу чтобы доложить.
В этот раз духам повезло, был сбит самолёт на боевом дежурстве.
Душманы вернулись с боевого задания но не все. Когда они вошли в аул их встретили, помогли раненым.
- Хасан что случилось? – спрашивал его друг, увидев раненых.
- А-а задание выполнили, но нам тоже досталось, лётчик из самолёта
выпустил пару ракет, ну вот пятеро остались там лежать, а эти –ранены, помогите, их надо перевязать, а я устал, пойду отсыпаться.
- Хорошо мы всё сделаем – и они кинулись за бинтами и лекарством.
Двое суток Хасан спал, на третьи проснулся, вышел. День начинался как обычно с шума, кто-то кому-то что-то задолжал. Двое духов спорили по средине двора выясняя отношения.
- Эй прекратите шуметь, - крикнул Хасан и потянулся руками вверх.
- Хасан он мне должен деньги, обещал, что сегодня отдаст, а теперь вообще отказывается отдать, говорит что у него нету их.
- Байрам ты деньги ему должен, почему не отдаёшь?
- Хасан мы играли я проиграл, но у меня пока нету денег, я думал что смогу достать, но не получается, я ему говорю, дай отсрочку, а он нет, мне сейчас нужны, тогда я сказал что он вообще ни чего не получит если будет давить на меня.
- Всё должно быть по-честному, ты должен ему деньги так и отдай.
- Хасан я то отдам, но у меня пока их нет, займи я потом тебе отдам.
- Э нет ребята, вы сами разбирайтесь, ну а если должен, то отдавай.
Их спор продолжался ещё с час, они громко ругались, дело дошло до драки и тогда и разняли другие и развели по разные стороны.
264
Соболев выписывается из госпиталя.
Восемь месяцев провёл Соболев Олег в госпитали, его лечили.
Раны помаленьку затянулись, остались только шрамы. Он уже мог ходить, но только на костылях. Прошёл реабилитацию. Первое время в госпитали ему было так не привычно, тишина, ни взрывов, ни выстрелов, даже как-то жутковато. Сердце замирает и ждёт, вот-вот должно что-то разорваться, но ни чего не происходит всё тихо.
В палату зашёл доктор, Майор Ветрюгов, очень хороший хирург. Он оперировал Соболева, да и только его, он всех оперирует, специалист, мастер – золотые руки. Всегда поговорит с больным, спросит: что болит, как себя чувствуешь? Настоящий доктор, новые, самые лучшие лекарства выписывает больным.
- Ну-с как себя чувствует наш Герой? – говорил он, заходя в оплату и по его лицу расплывалась добрая улыбка.
За глаза его звали заботливый дедушка или ангел. От чего дедушка? Да потому что у него была седая, очень маленькая бородка. Круглые очки, сквозь которые смотрели добрые глаза. Чем-то он походил на дедушку, всегда выслушает, посоветует. К тому же он очень много читал книг и по физиологии человека, да и художественной литературы. Окончил московскую академию, защитил диссертацию.
На любой вопрос он мог ответить без всякого труда, полиглот.
- Как-как очень даже хорошо, вот только пока крылья - (костыли) не могу отбросить, а так вроде всё нормально.
- А ну давай-ка без костылей мил дружок, выходи-ка на кружёк.
Капитан Соболев встаёт с кровати и делает несколько шагов.
- Ну вот видите вы уже можете и так, так что крылья вам больше не понадобиться, надо ходить так, я понимаю что очень больно будет первое время, ну ни чего, если не делать нагрузок, то никогда не пойдёшь, ты у нас ещё генералом станешь, вот уже лучше.
- Если не убьют – пошутил Соболев прихрамывая на левую ногу.
- Но-но без уныния, я хочу чтобы вы были здоровыми – высказался доктор, - вы мне больше нравитесь живыми. Он видал, Краюшкин без наги, а уже как бегает, протез поставили, он и радуется, да-а.
- Спасибо товарищ доктор – крикнул Краюшкин, как бы мы без вас.
- Ни чё, ни чё, стучало бы сердце, остальное я починю, хотя мы уже и сердце чиним, клапаночки заменяем, сосудики пришиваем. Наука далеко шагнула, в будущем будем и мёртвых подымать, только надо знать с какого края приступать. Ну что ж, я думаю, что через недельку мы вас отправим в бой, сначала будете потихоньку хромать, а потом всё наладиться, не переживайте, расхаживайтесь.
Неделя пролетела быстро. Доктор, как всегда сделал послеобеден-ный обход больных, посмотрел капитана Соболева и сказал:
265
- Ну герой зайдёте ко мне кабинет, я вам выпишу лист и свободны, можете потихоньку идти в часть, вам можно выписываться.
В кабинете было светло, стены были побелёны в белый цвет. Это первое здание, которое построили для солдат. Госпиталь был не большим, но нужным, так как после боёв всегда были раненые.
Пахло лекарствами. В стеклянном шкафчике стояли разного цвета и сорта бутылочки, баночки с зелёнкой, йодом. Доктор что-то писал.
Он приподнял голову, посмотрел, затем предложил: «Присядьте».
Соболев сел на жестковатый топчан серого цвета стал разглядывать кабинет. Солнечные лучи проходили сквозь стекло и падали на стол, освещая большую комнату ворча. Кабинет становился как-то более освещенный. Стояло множество шкафов, все они были забиты до верху бумагами, картами больных. На подоконнике в горшках, росли освещённые лучами солнца тир цветка. Зелёная Диоксиния, Мальвия и лечебный Алое. Листья их тянулись к свету, они были тёмно зелёного цвета. Рядом стоял обычный чайник. Соболев подумал: «Наверное из него доктор и поливает свои цветочки, любит».
- Ну вот мой друг – и он протянул ему бумагу, - я вас выпускаю на свободу, желаю только хорошего и не попадать больше ко мне, идите, да я слышал вас хотят представить к награде орден «Красной звезды» что ж поздравляю, думаю это не последняя награда в вашей жизни. Только одно скажу: берегите себя и не лезте на рожон.
- Ну что вы доктор я не лезу, просто так получается, мы же десантура ну как я буду сидеть в окопе, если товарищи идут в бой, сами посудите это же трусость, ну а то что так случилось, судьба.
- Да знаю я вас, так и хотите шагнуть в самую гущу, где пожарче.
- Спасибо доктор, хотел бы вас поблагодарить, у вас действительно «золотые» руки, вам тоже здоровья, счастья, ну и 100 лет жизни.
- Да-да это мне часто говорят, но я сколько не смотрю на них, ни чего не вижу, они вроде бы простые и даже не блестят – и он рассмеялся.
Соболев понял шутку и тоже заулыбался: «А у вас есть чувство юмора, и всё же доктор спасибо вам за всё» – и он протянул ему руку, крепко пожал и вышел из кабинета с хорошим настроением.
- Всего хорошего - ответил доктор, - и под пули не лезьте.
Он шел по дороге, слегка прихрамывая. Солдаты проходя мимо него отдавали честь. Он зашёл в новую, только что построенную казарму. Пахло краской. Пройдя по коридору, увидел дневального, тот тоже заметил капитан выкрикнул: «Смирно». «Ладно что кричишь как сумасшедший, где ротный? Куда все подевались?»
- Не знаю товарищ лейтенант, он в штаб кажется вышел, командир полка вызвал, у них там совещание, скоро будет.
Соболев хотел было уже присесть, как в казарму вошёл ротный. Он шёл быстро как ветер, увидев Соболева удивился:
- О-о герой, здрава, заходи поговорим – и он открыл ключом кабинет.
266
Вошли в кабинет. «Ну присаживайся» – предложил он достал из кармана связку ключей, вставил в отверстие и стал открывать сейф. Открыл и куда-то полез в глубь. Неожиданно выну из него бутылку, поставил на стол и с улыбкой проговорил: «Вот армянский коньяк, пять звёздочек – похвалился он, - это наш солдат подарил, ему родня прислала, выдержка 12л ну за выздоровление а-а капельку».
- Соболев как-то застеснялся и ответил: «Да можно и так».
Он поставил стаканы и налил в них по чуть-чуть, на два пальца.
Взял и заговорил: «Бери капитан Соболев, тут из Москвы пришла бумага, командир полка мне отдало, вон на смотри – и он двинул ему листок, на нём было написано: «Лейтенанту Соболеву, за заслуги перед отечеством: наградить орденом «Красной звезды» и присвои-ть очередное звание капитана и печать «Министерство обороны».
Соболев прочитал и отодвинул листок: «Так это уже все знают».
- Знать то знают, но приказ пришёл вчера, так что скоро вручат тебе погоны и орден. Ну давай помаленьку – и он стукнувшись опрокинул стакан. Капитан Соболев встал, сделал лицо серьёзным и проговорил: «Служу советскому Союзу» – и тоже выпил, занюхал рукавом и отломив кусок шоколадки, стал жевать и смотреть на картину которая висела у майора на стене. Картинка была вырезана из журнала, красивая девушка, прикрывающая свою наготу.
- Нравиться, - кивнул майор, - а это мне журнал тут подарили, а там вот эта красота, ну я и вырвал листок, повесил, всё душу веселит, хоть и живём в сплошной грязи, дышать от пыли нечем. У нас тут без тебя скука. Недавно – на днях, духи два самолёта сбили. Обнаглели собаки им Америка стала поставлять новое оружие, так они на наших испытывают, ядреный корень. Американским оружием пользуются, автоматы их. Ты как, сможешь командовать, меня командир полка к себе тянет, вот думаю тебе что ли передать командование ротой.
- Товарищ майор я не справлюсь, это ответственно.
Захмелевший майор чуть прищурил глаз и строго посмотрел.
- Справишься, ты же у нас герой, да, это не сложно, главное ребят не подставлять, по меньше трупов, матери потом тебе спасибо скажут – и он хлопнул ему по плечу, взял бутылку и ещё плеснул по чуть-чуть. Ты вообще-то радоваться должен, смотри сколько тебе сразу и орден, и звание, и роту, вот какое везение, ну за нашу родину – и майор опрокинул стакан, поставил на стол. Я тебе помогу, если чего-то не поймёшь – обращайся, нам нужны толковые командиры, а ты потянешь, да, я же ведь в штаб иду не по своей воле, командир полка просит, говорит умных не хватает, не справляется, что ж приодёться помогать, так что капитан давай разворачивайся, принимай роту. И вперёд, там ничего сложного, главное чтобы всё работало чётко, и они тебя слушались. Это самое главное, если солдаты тебя будут уважать, то ты будешь у них батей, понял.
267
Соболев вернулся к себе в общежитие, там встретил друзей, ещё посидели, поговорили. Ребята рассказали Соболеву всё о том бое, в котором его накрыло. Он слушал внимательно. К часу ночи водка кончилась, и они стали расходиться потому что уже было бесполезно сидеть, если нет выпивки, то нет и разговора.
Прошла целая неделя после его возвращения из госпиталя. Он потихоньку расхаживался, привыкал, но всё ещё прихрамывал на левую ногу. Иногда, когда погода менялась в худшую сторону, то нога начинала чувствовать изменения как барометр, дождь, ветер, она сразу давала о себе знать, её крутило, стреляло, ну всё самое... Он нашёл себе палку – и сделал бадик, ходил опираясь на него.
Полк стоял на плацу, это был самый солнечный день в его жизни. Соболев уже принял управление ротой от майора Запрегайло. День был просто чудесным, на улице минус 5, легкий белый пар выходил изо рта, ребята стояли в строю, тёрли руки, и между собой переговаривались шёпотом о чём-то важном, до Соболева долетело:
- О смотри сейчас начнет, наш то наш, тоже выйдет, ему обещали...
Командир полка стоял на трибуне, и зачитывал список. Это был день 23 Февраля – день вооруженных сил СССР.
Он зачитывал имена награждавшихся солдат и офицеров орденами и медалями. Как только он зачитывал фамилию, тут же сразу из строя выходил солдат и строевым шагом шёл к трибуне.
- Офицеры, Кравченко, Носов, Соболев – полковник громко говорил в микрофон, так что эхо летало над строем, далеко-далеко.
Как только Соболев услышав свою фамилию, он весь напрягся, лицо его моментально изменилось. Скулы выпятились, руки сжались в кулаки, ноги сразу двинулись строевым шагом, чётко отчеканивая шаг, отмахивая руками, как куранты, он приближался к трибуне. Сердце взволновано стучало, вроде бы он всё уже знал, что произойдёт, но и всё же какая-то внутренняя сила возбуждала в нём чувство. Он подошёл к трибуне и развернувшись встал к ребятам. Всего награждаемых оказалось 12 человек. Командир полка сошёл с трибуны, подошёл к ребятам и стал выдавать ордена. Некоторым он сам лично вкручивал звезды, некоторым просто давал в руку и крепко по-дружески пожимал руку: «Спасибо за вашу преданность».
Солдаты вытягивались, резко вскидывали руку к виску:
«Служу Советскому Союзу» – в их звонком голосе слышалась радость, родина удостоила их великой награды.
Полковник подошёл к Соболеву и заговорил:
- Ну поздравляю Капитан Соболев вот вам орден «Красной звезды» и очередное звание капитана, на держи, ты по праву заслужил – полковник протянул ему орден и погоны с четырьмя маленьким звёздочками, и прижал его крепко по-отцовски к груди, - ну молодец.
Соболев взял погоны, в другую ладонь маленькую красную
268
звёздочку и опустил голову, посмотрел на неё и резко сжал её крепко в ладони. И вдруг в сердце что-то кольнуло, из глаз потекли слёзы.
Он вспоминал тот ужасный бой, в котором его смертельно ранило. Ребят, которые уже больше никогда не вернуться домой, не обнимут матерей, жён, детей. Взрывы, шум, крик командира, огонь, стрекотание автоматов, пыль, дым. Комок подкатил к горлу, он с трудом проглотил его. Всё перемешалось в голове как каша, страшное зрелище – война. А оно стоял, опустив глаза. И легло тяжким камнем в сердце боль о погибших. Сколько их тут - в этих чужых холодных кроях, кто посчитает материнские слёзы.
«Всё пройдёт и только память остаётся навсегда» – так сказал один поэт. Многое чувствует офицерское сердце, наверное, потому оно и твёрдое, что приходиться всё видеть своими глазами.
Капитан Соболев не мог поднять голову, нет, ему было не стыдно, что он плачет. Просто это были слёзы радости, он остался живой. Если мужчина плачет – то значит на то есть большая причина, без причины плачет только женщина. Мужчина плачет о товарищах.
Праздник закончился парадом. Командир полка принимал парад, а роты проходили маршем вдоль трибуны, как и положено с песней. Вечером был концерт. Выступали артисты, они специально прилетели в эту далёкую страну гор, чтобы порадовать наших военных. Ещё днём они ходили по части и осматривали всё. Танцы, русские народные песни, всё это радовало солдат так как они давно небыли дома. И даже сам запах от артистов был каким-то приятно домашним. Некоторые солдаты не выдерживали и тоже пускались в пляс. Так соскучились по хорошему веселью, война надоела.
После концерта артистов пригласили на солдатскую кухню.
Ну а уже поздно ночью, в комнате Капитана Соболева собрались друзья – офицеры. На столе стояло две бутылки водки, каким-то манером смоли найти, ещё бы ради такого дела, всю роту растрясли и нашли. Что-то из закуски, но это уже не важно. Обмывали звание. Вынули из погон звездочки и кинули в большую кружку, туда же опустили и орден. Все сделали по глотку, Капитан сказал речь:
- Прежде я хотел бы сказать спасибо тем ребятам, которые сложили головы вместо нас, пусть им будет вечная память, как героям. Благодаря им, мы – живы, если бы не они, нам бы с вами здесь не сидеть. Ну за удачу – и Капитан хлебнул из кружки. Потом стали закусывать, сначала сидели молча, ни кто не хотел говорить.
Первым заговорил лейтенант Скрипка: «Ребят, а может послушаем гитару, у кого гитара? Андрей тощи сюда, нашу споём, настроение поднимем, ну или что-нибудь такое, для души, а то тоска».
Андрей вышел из комнаты, минут пять его не было. Зашёл, в руках держал инструмент – гитара, на все случаи жизни. Кто-то из ребят попросил: «Андрей, дайка я попробую, есть в душе такая желания».
269
Он взял её и, положил гитару на колено, низко наклонился, прижал к себе и стал бегать пальцами по медным струнам, потом подтянул третью и шестую и начел так тихо, чуть ли не шёпотом. Ребята смол-кли, стали вслушиваться в его аккорды. Мелодия была им не знакомая, они в первый раз слушали эту песню. С первых аккордов было понятно что эта песня про любовь.
Осенний романс.
Осенью такое всё красивое
Жёлтые деревья и трава.
Удивительно что небо синее
Выстроились в ряд дома.
Тёплый луч играет на ладони
Сердце в настроенье веселит.
Будто кони, золотые кони
Скачут, слышен стук копыт.
Пр: В парке листья
Падают на плечи.
Юный ветер
Кружит вальс.
Я на лавочке
Жду этой встречи,
Непременно,
Жду лишь вас.
Время незаметно убегает
Прошло, конечно не вернуть.
Вспыхивает, снова затухает
Нам любовь указывает путь.
Небо закрывает облаками
Моросящий дождик по стеклу.
Обниму вот этими руками
Я тебя безумно так люблю.
Он закончил играть и аккуратно отложил инструмент в сторону.
- Ну что загрустили, домой к девушке захотелось, да?
- Да так что-то накатило, вспомнилось, – ответил кто-то из ребят.
- Ладно вам ребята, не будем о грустном, а ну Миша налей ещё за Россию ну кто со мной выпьет, - и все сразу как-то зашевелились.
270
Вахид собирает отряд.
- Хасан я хочу с тобой поговорить, это очень важно для меня, я долго думал как сказать тебе, не знаю...
- А говори как есть, что зря ишака гонять по горам.
- Я хочу себе отдельную группу боевиков, чтобы отдельно заниматься с ними и командовать самостоятельно.
- Что? – удивился Хасан, - Али ты слышал, пол года назад мы не могли его уговорить, чтобы он стал работать на нас, а теперь он просит у меня людей. «Друг» мой что с тобой случилось, не камне ли тебя ударили? Ты всё больше и больше удивляешь меня
- Я хочу доказать что я воюю не хуже вас, у меня есть один план, но я пока не буду его раскрывать, я хочу проделать всё сам, мечта.
- Не знаю даже что тебе ответить, всё как-то не по-нашему, понимаешь, - и он положил ему ладонь на плече, - подожди, присядь.
Вахид сел на табурет из дерева, руки положил на стол и стал стучать пальцами по столу, он слишком нервничал, не мог не как успокоиться. В голове что-то звенело, как колокол, и он тогда сжимал её руками, чтобы приглушить этот звук. Это была контузия, она давала временами о себе знать. Ни что не проходит бесследно.
- Пойми, наши люди не привыкли подчиняться чужим, ты всего один год у нас, ну сходил пару раз на дело, но это ещё ни чего не значит.
- Я вам докажу, что я хочу сам быть командиром.
- Только и всего, - какой шустрый, - ты что хочешь командовать?
- Нет, у меня теперь семья и Джауль беременна, мне хочется денег заработать, я слышал Хэнк, за хорошо провёрнутые диверсии платит наличными, я не буду скрывать, скажу прямо, я люблю деньги. Я буду проводить диверсии, а Хэнк пускай расплачивается, мне это по душе, деньги-деньги – заговорил он быстро, - вот что меня больше всего интересует, а остальное – прах. Надо зарабатывать.
- Хм… А ты я вижу парень не промах, был такой скромный, упрямый, а теперь стал «львом» так и хочешь оттяпать кусок побольше, а как же я, мне куда деваться прикажешь а? Не хорошо это, не по-нашему.
- Хасан я прошу у тебя только немного людей, для своих операций мне не очень нравится ходить под кем-то, ну не могу я тебе подчиняться, хочу быть свободным человеком к тому же я не выхожу из вашего отряда хочу сам работать, конечно за деньги.
- Не знаю что тебе ответить «друг» мой, у тебя слишком большое рвение, а это всегда заканчивается плохо, ты – остынешь, тебе станет скучно, и к тому же ты не опытный, можешь погубить людей откуда я могу знать, а вдруг ты хочешь их в ловушку к своим завести а? Там ведь у тебя друзья остались. Не могу – отрезал Хасан.
- Какие друзья это те что бросили на поле, да чихать я на них хотел.
271
- Ну ладно-ладно, это я так, не буде ворошить старое, то что больно.
Я подумаю, а ты уже знаешь кого возьмешь? Надо же смелых людей.
- Да человек 15 я выбрал, мне они по душе, крепкие, смелые, молодые, в огонь, в воду пойдут, как раз такие для меня.
- Ну а что за дело ты хочешь провернуть, интересно знать если не секрет, мы же за свободу боремся, за освобождение народ.
- Ну я бы не хотел прежде времени раскрывать тайну, а вдруг у нас шпион, пойдёт слух, дойдёт до русских и они усилят охрану, нет не скажу, всё должно быть в тайне только я должен знать, дай людей.
Хасан махнул головой: «Да от тебя так просто не отделаешься, какой настойчивый, дай и всё, прямо громимолния. Люди не спички в магазине не купишь, надо доверием заслужить, а ты так хочешь».
- Хасан дай не пожалеешь когда дело сделаю тогда поймёшь что я за человек, - и он вскочил со стула, выпрямился как гвоздь.
- У нас люди сложные, верующие, сможешь ли ты ими управлять?
- А почему бы и нет, у меня что мозгов нет, ты дай и увидишь меня в деле, я уже давно об это кумекаю, так что не тяни, давай.
- Ну к примеру дам я тебе людей. Сколько дней тебе понадобиться на твою операцию, неделю, две?
- Я думаю так: день туда, там осмотреться заложить заряд сутки там и день обратно ну в общей сложности 3-4 дня не больше.
- А толк то будет?
- Будет, правда мне ещё надо 100кг тратила.
- Ого… ты что хочешь базу подорвать у русских зачем тебе столько?
- Нет, на базу все ровно не хватит, а мне на дело как раз. Там всего четыре ящика по 25кг не много, думаю, что этого вполне хватит.
- Хорошо, Али как ты думаешь, - спросил Хасан, - он не подведёт нас, дадим ему то что он просит. Может парень хочет заслужить доверие.
- Хасан ты главный тебе решать, но я всё же думаю что можно дать этому парню, он теперь наш, да и Джауль его сильно любит, куда ж ему бежать, дай пускай сходит на дело, тебе легче, сам навязался.
- Какие вы все добрые дай, а люди на дороге не валяются, мне пока трудно поверить ему, а если у него пойдёт что-нибудь не так, загробит мне людей, где я новых наберу, все умные. Ну пускай пойдёт по кишлакам и уговорит хоть одного пойти за ним, а-а то-то же, все на чужое, готовенькое. Мне эти беркуты достались очень дорого, я собирал их по одному, вот моя армия.
Долго они сидели и разговаривали, потом перешли на другие темы, Вахид устало стал зевать и клонить головой.
- Хасан я пойду, спать хочу, да и Джауль заждалась – Вахид встал и вышел из дома Хасана. Он поднял голову вверх и пристально посмотрел в тёмное небо. «Да как красиво» - подумал он.
Тёмная ночь накрыла чёрным саваном горы, и всё остальное. Жёлтые звёзды были чем-то похожи на осколки разбитого стекла.
272
Ночь была слишком тёмной, хоть глаза коли. Когда шёл по улице то споткнулся об камень и грохнулся, ушиб колено. Прихрамывая, он доковылял до своего места. Вошёл в дом. Джауль сидела в углу и что-то напевала себе под нос, она подняла голову и увидела его.
- Вот не везёт, так не везёт – ныл Вахид, - ногу ушиб, темно ин чего же не видно, налетел на камень и упал. Фонарик надо было взять.
- Может перевязать надо? – спросила Джауль, прервав свою песенку.
- Нет пройдёт – он сел на скамейку и стал растирать ногу, задрал штанину и посмотрел на коленку и увидел красное пятно.
На столе стояло что-то из еды. Вахид отломил кусок хлеба, подвинул ближе к себе тарелку и стал есть. Ну а когда закончил встал, потянулся руками вверх, подошёл к Джауль и проговорил:
- Сегодня нет настроения, я так лягу спать, а ты не обижайся – и он, прямо не раздеваясь, в одежде, улёгся на деревянные нары.
Утром рано встал, вышел на улицу, было уже светло. Душманы ходили по двору. К Хасану в штаб зашло четверо. Он долго наблюдал за дверью. Вышли через 10 минут, весьма возбуждённые, о чём-то спорили, прошли вниз к реке. Вахид решил зайти к Хасану. Он подошёл к его дому, постучал в дверь и только после того вошёл.
- Добрый день Хасан, желаю здоровья.
- А-а это ты, что снова о своём, - он мельком взглянул на него и продолжил заряжать рожёк патронами для автомата.
- Да, как там с моим вопросом разобрались?
- Да вот приходили командиры, я им сказал они – возмущались:
«Чтобы мы пошли с ним, он нас подставит Хасан, это ловушка».
- Вот как они о тебе отзываются, ты сам пойми, ты чужой, ну как тебе верить, а если ты и вправду заведёшь их в ловушку.
- Бред, просто пускай скажут, что не хотят воевать вот и всё, трусы.
- Мои воины самые смелые, и ты о них так не отзывайся, слышишь это я их собрал, а ты ещё ни кто, я вижу ты уже и меня не замечаешь.
- Прости Хасан, это просто от ненависти, я вспылил, я по натуре горячий и могу иногда сорваться, извини – и он замолчал.
- Я даю тебе 15 человек, хотя мои не согласились, но я верю что ты станешь командиром, это видно по твоему характеру, уж больно крут он у тебя, жёсток ты будешь, когда возьмешь с собой на дело ребят, прошу тебя, не перегибай палки, прислушивайся к ним.
- Всё нормально будет Хасан… так значит ты даёшь мне людей, да?
- Даю, а куда же мне деваться, а за одно и посмотрим, какой ты командир, а может ты и вправду… это хорошо, командиров у меня тоже не хватает, будешь помощником, иди, да поможет тебе Аллах.
- А когда я смогу выйти на дело, мне уже не терпится.
- Сегодня вечером и выйдешь, к утру, как ты говоришь, будешь там, осмотришься ну и делай дело, людей береги, мало их у меня.
- Спасибо Хасан, мне ещё взрывчатки бы, без неё ни как.
273
- Бери, коль нужна, у нас там осталось как раз для тебя, Хэнк обещал на следующей недели подбросить новую партию оружия.
Вечером Вахид зашёл к Хасану. У него в комнате сидело 15 человек.
- Ну вот это добровольцы которые согласились пойти с тобой, да если захочешь подставить или слинять, то знай каждый из этих ребят будет готов отрезать тебе голову, так что лучше не делай ни чего такого, ребята все серьезные. Вот Залим, знакомься, он убил 20 человек и что самое интересное десятерым отрезал голову кинжалом, храбрый парнишка, не правда ли. А вот Урсан любому может выколоть глаза. У него мать подорвалась на мине, теперь он злой на русских, цепкий парень. Мансур шёл через пакистанскую границу у него ни кого нет, он просто убивает, наёмник, ему всё одно где и кого, главное приказать и всё бесстрашный, туповатый. Юрсул этот хитрый, просидел в землянке трое суток, русские шерстили аул, искали наших, он возрастом не велик, ему исполняется 15 л. Но тоже хочет воевать, с автоматом по горам скачет только так. Селение их развалили, еды – нет, жить ему негде вот он и попал к нам. Ну тут много ребятишек и у всех своя история жизни так что бери, но предупреждаю, обманешь, тебе же будет хуже, эти достанут тебя.
- Хасан это не к чему, мы идём на дело. Так берём четыре ящика взрывчатки и идём по маршруту 51-64 – это шифрованный маршрут, я сам вас поведу вам за ранее ничего не надо знать. Всё скажу на месте, когда прейдем. Чтобы не было лишних проблем.
Вышли поздно вечером. Солнышко уже давно закатилось за горизонт. Где-то далеко громыхнуло. «О, кажется камнепад, хорошо слышно» - прошептал кто-то из духов. И долгое эхо летело в тишине.
Всю ночь шли по ущельям, поднимались на вершины больших гор и снова спускались по крутым склонам. Встречались и кустарники, но мало. В основном горы, прошли долину «Шахмалин». Это уже было где-то ближе к утру, всё было прекрасно видно. Удивительно ровная. Она растелилась по над рекой, зеленоватая травка торчит из-под проталого снега. И банда с четырьмя ящиками взрывчатки, автоматами, гарантами, короче вооруженные до зубов идёт.
- Вахид – обратился один из духов, - отдохнуть бы, ноги устали, затекают, может сделаем привал, боюсь не дойдём.
- Нет, пока не дойдём до места ни катких отдыхов, осталось пару километров и мы будем на месте, давайте ещё немного, поднажмите.
- Да мы не против, но плечи, да и руки от ящиков ломит и так за ночь отмахали 45 км, уж не дождёмся когда буде на месте.
Через час были на месте, поднялись на вершину. Вахид взял бинокль и посмотрел вниз. Там внизу был мост и туннель очень большой важности, вот как раз его Вахид и задумал взорвать.
Он провёл биноклем по всем точкам, опустил вниз и заговорил:
- Так вижу в низу мост, далее идёт туннель, это хорошо.
274
Так обьесняю: наша задача, подкрасться к мосту, заметьте, мост охраняется восьмью солдатами, надо их убрать. Заложить взрывчатку и подорвать, всё просто, придётся потрудиться.
- Да, это только кажется что всё так просто, но как туда дойти? А если нас обнаружат. Ведь тут всё как на ладони.
- Надо тихо, аккуратно, без шума подползти, снять часовых.
- Постараемся – ответили двое хорошо вооружённых духа.
- Так назначаю, ты и ты – и он ткнул, попеременно пальцем двоим в грудь, - снимаете часовых, только бесшумно, ножичком чик. Вы – четверо несёте взрывчатку, вы – двое охраняете их, я с четырьмя нападаю на караульное помещение и общим усилием уничтожаем врага, всем всё ясно? Если что-то не ясно спросит лучше сейчас.
- Не глупые, понимаем… но как это всё тихо сделать.
- Ну а вот это уже засвистит от вашего профессионализма.
Сначала пошли чтобы снять часовых. Часовых было два, один стоял с одной стороны моста, другой с другой стороны.
Прячась за камни, мягко преступая, как кошка, первый дух подполз к насыпи. На крою моста стоял часовой. Он ни чего не подозревая, спокойно расхаживал и насвистывал удивительную мелодию, душман сначала прислушался к мелодии, подумал: «Музыку любит» За тем, он прикинул на глаз, какое расстояние до часового, сможет ли он докинуть нож. Решившись, вынул нож и со всего маха кинул финку. Финка блеснула лезвием как луч солнца. Часовой как раз в это время повернулся спиной, хорошая мишень. Нож резко вошёл в спину по самую рукоятку, на зелёной форме появилось тёмно-багровое пятно, это была кровь. Часовой почувствовал боль, но не закричал, а только тихо сжавшись упал, выговорив одно слово: «Мама как больно». Второй душман, крадучись подполз ко второму часовому. Часовой вопреки всем запрещённым правилам, курил. Он облокотился на перила и смотрел вниз. Там, внизу, бушевала вода, она завораживала его своим бурлением. Душман вынул из ножен кинжал с тонкой сталью, взял его острое лезвие и зажал между зубами. Привстал и быстрыми прыжками подбежал к нему. Левой рукой зажал согнутым локтём горло, приподнял руку, чтобы было удобно. Правой рукой взял нож изо рта и полосонул по горлу. Левой, резко выпрямляя локоть, откинул его в сторону. Часовой упал на землю и откатился на метр. Алая кровь брызнула фонтаном, заливая всё. Он схватился за горло, пытался как-то закрыть. Но уже было поздно, кровь хлестала как из поросёнка, она стала пениться и сворачиваться, ему пришёл конец. Он стал хрипеть, судорожно трепыхаться, вытягивая ноги и руки. Глаза его остекленели, они остались открытыми. Душман посмотрел по сторонам и убедившись что ни кого рядом нет, махнул рукой давая знак своим что всё чисто. И тут же побежали минёры с ящиками, за ними ещё двое духов.
275
Они добежали до середины моста, нашли специальные ниши, в них и заложили два ящика. Затем к туннелю, мост подходил прямо к самому краю, стали закладывать оставшиеся два ящика по кроям, чтобы сделать обвал. А когда было всё заложено, то потянули провода. Вахид и ещё несколько человек подкрались к караульному помещению. В помещении он увидел всего два человека, по-видимому остальные отдыхали. Вахид достал гранату, закрутил запал, выдернул чеку и размахнувшись, кинул со всего маха прямо в окно – раздался взрыв, и из помещения повалил густой едкий дым. С минуту была тиши, а потом изо всех находящихся окон, стали раздаваться автоматные очереди. Через пятнадцать минут загорела-сь крыша и оставшиеся в живых стали выбегать из помещения, отстреливаясь. Для полного устрашения Вахид скомандовал: «Подрывай». Сапёр накрутил машинкой ток и нажал на кнопку. Мощный взрыв переломил мост пополам как спичку, и тот рухнул в воду. Бой продолжался, русские упорно отстреливались. Вторым взрывом подорвали туннель. Мелкая крошка, щебень взлетел вверх чёрным ворохом, заклубил, застилая глаза. Гора качнулась, и с верху пошёл камнепад. Солдаты были как раз внизу, возле туннеля. Уже через три минуты всё стало затихать, ни стрельбы, ни грохота. А когда пыль осела, то Вахид стал смотреть в бинокль. Камнепадом завалило оставшихся солдат, все они попали в царство небесное. Вахид поднялся, посмотрел на «работу», ухмыльнулся и заговорил:
- Поздравляю с успешной операцией, а вы говорили что предам.
Ну, кто мне не верил, а? Длинные броды, лысые черепа. Вот смотрите – и он указал пальцем на всё искореженное. В стороне лежали засыпанные камнем, мёртвые солдаты. Вот это я понимаю злодейство а, красотища то кокая, да за такую работу Хэнк теперь долен мне 10ты долларов, что разве я не прав, - и он хлопнул в ладоши, стал напевать, как будто в нём проснулось что-то не человеческое, а зверское, ни капли сострадания, только – смех.
- Вахид а нам, как же мы, это же и наша работа, мы же трудились.
- Будет и вам, я поговорю с ним, мы будем теперь самой лучшей командой, думаю что следующее дело должны обязательно доверить нам. Ух и развернусь, обо мне ещё заговорят – и он показал зубы, жёлтые с налётом, лицо было испачкано грязью, а он плясал.
Закончив, Вахид приказал воинам собрать оставшееся оружие и выдвигаться. Шли всю ночь и только к утру вернулись в лагерь.
Хасан встретил победителей шуткой: «Ну что птичку хоть убили?».
- А ты спроси у ребят, пусть они расскажут какую птичку мы...
- Гордый, ты нос не задирай, я всё-таки пока ещё командир.
- А я и не задираю, разрешите пойти отоспаться а, товарищ «генерал» устал я, долго шли, ноги болят. Воина тоже нужен отдых.
- Иди, потом мне доложить… сам доложишь, у других я потом
276
спрошу. Нам сегодня должны привезти новое оружие, вот жду.
- А у нас тоже кое-что есть, Урсан, Мансур сдайте командиру взятое в бою оружие, пусть снесёт в склад, пригодиться.
Душманы подошли к Хасану и свалили в кучу автоматы русских: «Вот это мы собрали там, русских – убили, а это их оружие» -
проговорил Мансур и вытер рукой со лба пот, - уж слишком тяжело, туда – ящики, оттуда – оружие, устали мы Хасан, разреши и нам отдохнуть, трое суток не спали. А дело выполнили, не беспокойся, все прошло хорошо, люди – целы, вот оружие тебе принесли.
- Идите, - Имирбек возьми и отнеси оружие русских в склад.
- Слушаюсь командир, как прикажите – Имирбек собрал оружие и понёс в склад. Склад – это обычный сарай, в котором, ну может быть крыша чуть по лучше, не так сильно тёчёт, вот тебе и склад.
Вечером к Хасану зашёл Хэнк. Они разговаривали о Вахиде.
- Я думаю что Вахида надо повысить в звании и наградить за успешно проведённую им операцию, пусть порадуется, я думал что он так болтун, а он оказался на много серьезней чем я предполагал.
- У меня пока не много денег, могу две тысячи долларов дать, больше нет. Начальство не присылает – вздохнул Хэнк.
- Дай, тут главное вовремя поощрить, ведь парень то старался.
Знаешь мне тут недавно информацию интересную принесли, а ведь его свои представили к награде, медаль «За Отвагу». Птичка-то попалась нам с коготками, парень не трус, это надо понимать и уши держать на вострее, а вдруг он – агент, специально внедрённый к нам, а вдруг они намеренно его подбросили нам, а что тогда?
- А что тогда, всех продаст, он же ведь теперь всё знает, крышка нам.
- У-у типун тебе на язык, на кой шайтан мы его подобрали, - корил себя Хасан, - если он окажется шпийон, то я первый с него сниму шкуру и расстелю перед домом, буду ноги вытирать.
- А мне кажется что ничего такого серьёзного, успокойся. Это в тебе зависть заиграла, что он стал командовать, что боишься, что он отряд переманит? Так навряд ли, он же не вашей крови, ты в любую минуту можешь его унизить, Хасан смотри не перегни, сталь тоже ломается. Оставь парня и не ковыряй, путь живёт, воюет.
Перешли на политику, Хэнк жаловался: «Не знаю почему они стали мало выделять денег, говорят что бюджет маленький, зажали».
- У нас есть другое – перебил его Хасан. Предлагаю выращивать мак, это растение у нас растёт хорошо, оно очень цениться на рынке, к тому же наркотики всегда были нужны. Тем самым мы будем себе добывать деньги и тратить на вооружение, ну как я придумал.
- Что ж это идея хорошая, надо как-то подумать.
- Что думать у меня уже иметься в трудно доступных районах пять хороших плантаций охраняемого мака. Как-нибудь съездим, обещаю показать, растение не прихотливое солнца у нас предостаточно.
277
К тому же за 1кг сырца дают очень хорошую сумму 100тысячь а-а. Можно было бы и лабораторию сделать, да оборудование слишком дорого стоит. Я уже прикидывал, не вытягиваю, ну если ты подкинешь, то может, мы вместе с тобой раскрутим дельце.
- Да героин нынче в цене, прибыльное дело - и Хэнк цокнул языком, - можно бы и этим заняться дельцем, будь у нас деньги.
- Может поручить Вахиду? Парень он умный.
- Нет тут надо только самому, работа слишком тонкая, а он – воин.
Пускай бегает по горам и стреляет раз уж ему так нравиться.
- Согласен – и Хэнк улыбнулся. Разговор закончился чаепитием.
Чай пили настоящий «Цейлонский». Хэнку прислали из Штатов в посылке. Он брал большое блюдце из красной глины разукрашенное народными узорами, вытягивал губы трубочкой и дул на чай. Затем приподнимал один край, отпивал, цокал языком и выдыхал: «А-а, горячий, хо-ро-шё». Хасан сидел, поджав под себя ноги, держал пиалу, растопырив пальцы зонтиком. Он подносил её к губам, отхлёбывал и от удовольствия щурил и без того узкие глаза, можно было подумать что он улыбается. Он вообще был мало похож на афганца, скорее всего на монгола. Иногда, выставив вперед грудь, сделав лицо серьёзным, хвалился: «Мой предок – Чингисхан, у меня в жилах течёт его кровь, вот почему я люблю убивать». Так оно и было, а уж убивать он всегда любил. Иногда поймают русского, приведут к нему, а он: «На пытки его». Сидит и любуется, нравиться ему это дело. Мужику руки выворачивают на изнанку, а он улыбается и хохочет, ну точный Чингисхан. А ещё усы отпустил, халат дорогой оденет и ходит, красуется, любит роскошь, до ужаса модник. И к вину тягу, а вроде как мусульманин. Чёрт его знает, какой в нём бес сидит, ни как сам Люцифер. Ага, глаза выкатит, как начнёт кричать: «Убью, передушу, шкуру спущу, конями разорву, на копье посажу». Мать честная хуже Иоанн Грозного вот такой у Хасан характер, не характер, а прямо какой-то напалм, чёрт с рогами.
После чаю – разошлись по своим домам. Ночью надо спать.
Утром Вахид зашёл к Хасану. Хасан капался в тряпье - халат одевал.
- Тут Хэнк хотел тебя народить за хорошо проведенную операцию.
- Ну и что же он мне посулил? Небось гору денег - откашлялся Вахид.
- Нет две тысячи долларов. Сказал что больше пока нет.
- Ха, - удивился Вахид, - он что смеётся, я значит там жизнью рисковал, а он мне две тысячи, хорош гусь... 10ты. не меньше, так я оцениваю свою работу, не надо занижать, так ему и передай.
- Но-но, не гоношись дружочек, ты мне тут характер не показывай я и так тебе много позволяю, на дело дал ребят отличных, да если бы не они ты бы сел в лужу, кирдык бы тебе был, ты смотри будет мне всякая козявка нервы портить. Да и ещё – добавил Хасан, - дело есть, русские повезут горючее через перевал, после завтра, я думал:
278
может, ты выйдешь с ребятами и наведешь там «порядок» а, ты как?
- Пускай за то дело заплатит, я не батрак, бесплатно не работаю.
- Заплатит, обязательно заплатит, а тут можно ещё заработать.
- Я подумаю, мне надо будет гранатомет, пару ракет, ну и сапёр.
- Всё дадим и гранатомет и сапёра, ты только соглашайся.
- Хорошо, когда выходить?
- А вот сегодня вечерком и выходи. Ночью меньше видят.
- Я же только что вчера вернулся, я то толком и не отдохнул.
- Ну ты же не на курорт прибыл, а воевать, так и воюй.
- Хорошо, тогда я пойду – и Вахид вышел из штаба Хасана.
День только начинался. Светло-голубое небо было каким-то чистым.
Вахид пошёл к себе. Джауль сидела за столом и что-то готовила.
Он прошёлся по комнате, посмотрел на жену и заговорил:
- Чего это ты снова вылепляешь?
- Да так от скуки на все руки, суп из мучных птичек.
- Хм, ну и придумаешь же ты, чего это такое, небось заколдовать меня решила, ты смотри мне ночью уходить, иди ко мне.
Джауль, послушно, молча встала и подошла. Он взял её за руки.
- Какие у тебя холодные руки – он стал мять их. За тем приблизился ближе, и она почувствовала его тёплое дыхание. Он слегка коснулся лицом. Она резко отвела. «Уж больно колючий ты» - выговорила она.
- Ни чё страшного, - ответил тихо, и продолжил. Он провёл шершавыми мужским ладонями, закалёнными в боях и часто держащими автомат, по её нежным, черного цвета волосам. Она закрыла глаза, ей было с ним так хорошо. Он часто уходил на задание, а когда возвращался, то начиналось такое. Как будто было всё в первый раз. Он гладил её по спине, шептал на ухо что-то нежное, сладкое, как будто пчела прилетела собирать нектар.
- О, как я люблю тебя, моя милая, прелестная принцесса.
Пять минут они стояли крепко прижавшись друг к другу и ничего, только – тишина, близость была такой сладкой. Она откинулась назад и простонала. Дело было за малым. Он нежно, аккуратно как золотой слиток положил её тело на топчан и…
Как только село солнце, Хасан позвал к себе Вахида. Тот пришёл незамедлительно. Прямо с ходу Хасан высказал:
- Вот всё что ты заказывал гранатомет, ракеты, и всё остальное, бери, ребята ждут тебя на улице, ну да поможет тебе Аллах – и Хасан посмотрел ему в глаза, - думаю, что ты сможешь.
- Не переживай Хасан, после завтра вернусь, готовь барашка.
- Конечно же отметим, когда вернёшься я тебя обрадую.
Собрав ребят и взяв всё оружие, они скрылись в тёмную ночь.
Шли медленно, так как было слишком темно, да и груза было много.
Особенно тяжело довались подъемы. Вверх надо было напрягать все силы, цепляться руками за кустарники и подтягиваться.
279
- Вахид может пойдём вдоль реки, а там через перевал, сам
видишь что тяжело, а так и нам будет легче – предложил один дух.
- Много время потеряем, боюсь, что не успеем к восходу.
- А так мы все вымотаемся, и как же мы будем воевать, ты нас не дави, мы не стольные, согнёмся, я предложил, а ты – думай.
- Хорошо тогда надо будет ускорить шаг, а если по времени не успеваем, то будем делать небольшие перебежки.
Шли вдоль реки, местность была более-менее ровной. Вода в реке бурлила, она билась об камни, производя шум. На пять минут остановились, хлебнули воды и снова тронулись, в путь. Самым тяжёлым, оказалось перейти через перевал. Связав друг друга верёвками, как альпинисты, они медленно ползли в гору.
Уже на самом верху, один из духов споткнулся и упал. Но его удержали свои, и привязанная к нему верёвка.
А когда солнце взошло высоко над головой, то они уже были на месте. Стали готовиться к нападению, маскировали место, ставали гранатомёт. Вахид рассматривал в бинокль дорогу. Изогнутая как змея, дорога уходила в даль. Где-то далеко показалась колонна машин. Она растянулась на несколько километров. Первым шёл Т-72
- Так, а вот и наши «друзья» приготовиться к нападению, - скомандовал Вахид, всматриваясь в окуляры бинокля.
- Командир вы забыли, не наши – поправил его дух, - а ваши друзья.
- Теперь они мне не друзья, сам знаешь, и не лезь ко мне, понял – цыкнул на него Вахид и продолжил наблюдать за колонной.
Медленно, ползла колона. Машины «Урал» грозно рычали как тигры надрывая на побьём мотор.
- Через пол чеса будут здесь – проговорил Вахид и добавил: - Имирбек, а ну ка вниз, с сапёром мотнитесь и заложите как парочку мин, так для итэрэсу. А то скучно, танк подорвём, а там и колонну начнём «чесать». Я думаю если получиться, то они попадутся нам.
Сапёр и ещё один дух, схватив две болванки, рванули по камням вниз чтобы успеть. Бежали, падали на задницу, вставали. Через минуту они были на дороге. Выкопали две ямки и поставили мины, засыпали и бегом обратно в гору, надо было успеть, колонна вот-вот должна была показаться. Они вылезли наверх, дышали тяжело.
Колонна шла по дороге и вдруг Т-72 наскочил на мину, как жахнет, гусеницу сорвало, он закрутился, остановился, стал ворочать башней, высматривая, где же духи? Солдаты стали выпрыгивать из машин. Вахид скомандовал: «Огонь» и что тут началось, из гранатомета, трах-тадах. Полетели гранаты – бу-бух. Взорвали бензовоз, языки красного пламени и чёрная копоть пошла к небу. Слышались очереди из автоматов. Солдаты больше прятались под колёсами свих же машин. И тут, как снег на голову появились две вертушки. Они зашли от солнца, по этому их было почти не видно.
280
- Вахид надо срочно уходить, нас не предупредили, что у них с верху будет защита, уходим или из нас жаркое сделают.
- А как? Нам нельзя высовываться, если побежим – то нам тогда крышка. Будем отстреливаться, может повезёт. У них же связь есть, кто же мог предугадать, значит вызвали подкрепление, видать мы просчитались, хорошо если живыми уйдём, а то останемся тут. Вертушки сделали ещё пару заходов, обстреляли позиции духов и развернувшись ушли на базу, так как топливо уже было на исходе.
Бой шёл около часа. Вахид понял, что силы на исходе, скомандовал: «Уходим». И они, отстреливаясь, одиночными выстрелами, стали уходить. Спускались на другую сторону горы. Колонна стала оживать. Солдаты вылезали из-под машин, из-за камней. Механик Т-72, сняв с головы шлем, стоял возле разорванной миной гусеницы и чесал затылок: «Да теперь надо чинить, вот оказия». Сильно повреждённые машины столкнули в пропасть. Ну а те, которые можно было ещё починить, подцепили тросами и потянули на базу. Убитых было не много, всего трое. Одному осколком в череп попало – сразу помер. Один сильно обгорел, когда в бензовоз попала ракета, то его обдало огнём. Ну и третьему пуля в сердце, долго не мучился, закрыл милый глаза и прямехонько на небо.
Солнце уже зашло за горы, когда Вахид вернулся со своим отрядом. Поднимались в аул по нижней дороге, молча, уставшие, ноги ели тащились. Не все вернулись с задания, двоих оставили там, мёртвые. Не было смысла тащить, зачем, сами ели ушли живыми, русские так дали прикурить, что мало не показалось.
Кто-то доложил Хасану, что вернулся отряд, и Хасан, сам лично вышел их встречать. Он подошёл к Вахиду и заговорил:
- Ну как задание, потери есть? Глаза его бегали быстро.
- Задание, - и Вахид ухмыльнулся, - можно сказать, чуть было не сорвалось. Нас так прижали, что ели ушли.
- Это по чему же?
- А нас ни кто не предупредил, что русские будут с вертушками.
- Вахид я не знал Аллахом клянусь, ты думаешь что я специально послал туда, чтобы ты там остался, зачем мне это.
- Не знаю, - Вахид безразлично отвернулся и молча пошёл к себе.
Он не хотел в данный момент разговаривать, к тому же слишком устал. Он вошёл в дом. Джауль спросила: «Есть будешь?»
Он грубо и коротко ответил: «Нет я устал, не спрашивай ни о чём».
И он, раздевшись лёг на топчан. Через минуту уже слышался храп.
Ночью ему снился сон, дом, мать зовущая его к столу. Он вскакивал весь в поту, открывал глаза, но вокруг была темнота, и тогда он понимал, что это всего лишь сон, сердце билось учащённо.
«Может что с матерью случилось что-то, почему она меня звала к столу,? Нет точно что-то не доброе, - думал он, ложился, закрывал
281
глаза и снова перед ним возникали картинки из его детства. Он маленький бежит босиком по траве, он видит коня, конь, спокойно опустив голову – пасётся. Он подбегает к нему и трогает его за гриву. Грива жёсткая как мочалка. Конь кивает головой и фыркает ноздря-ми как паровоз. Коситься на Вахида чёрным с синеватым оттенком глазным яблоком похожим на спелую сливу. Вахид продолжает гладить. А он трясёт головой, и уздечка позванивает удилами. «Хороший конь - приговаривает Вахид». Сон прерывается.
На базе у русских.
Командиру полка доложили, что опять на Вардоханском перевале было нападение на колонну. Погибло трое солдат. Надо готовить «груз 200» - в цинковые гробы. Дежурный, а ну ка позовите мне капитана Соболева, хочу поговорить с ним. Дежурный нашёл Соболева в роте, они занимались чисткой оружия.
- Капитан тебя командир полка вызывает – крикнул дежурный.
- Да что-то срочное, что стряслось? Опять духи лютуют.
Капитан накинул курточку, одел головной убор и пошёл к командиру полка. Там уже его ждали. Как только он вошёл в кабинет.
- Разрешите доложить, капитан Соболев по вашему приказанию…
- Ладно, ладно, хватит, ближе к делу, не надо… садись. Понимаешь, капитан, у нас вот тут на участке, стала орудовать банда духов, уже три раза напали на колонну, знаешь, меня как-то это начинает немного злить, вот вчера опять два бензовоза, ну ладно это железки бог с ними ещё пришлют, а вот люди погибли, это уже плохо. Я вот что тебя вызвал, - и полковник зашевелил бровями, а они у него были густые как лес в мае, - ты теперь ротой командуешь, да.
- Так точно отваришь полковник, командую – и он спрятал руки на зад, за спину, так ему было удобно, он весь напрягся.
- Я ж говорю не надо кричать, тише, ну так вот, надо чтобы ты вышел в этот район и устроил засаду. Они же всё ровно вылезут.
- Что прямо сегодня? – и капитан кашлянул.
- Нет зачем, ты что думаешь что они завтра уже снова появятся, не думаю, может через недельки две, а там кто их знает. Ну так вот ты со своими ребятами установишь там пост, и если вдруг они снова появиться, то уничтожишь их, ну как задача ясна, капитан.
- Да вроде понял, а как же мы будем докладывать в штаб.
- Ну рация то у тебя есть, наладим связь, будете докладывать каждый день. Я думаю тут ничего сложного. Ну, ещё вопросы есть? Ты задавай, а то там некому будет жаловаться, только шакалам.
- Да боеприпасов, и кухню свою надо будет, харчишек на
Ребят побольше, с дровами туговато, ну а так вроде всё.
282
- Я думаю что завтра получишь всё что надо и выйдешь в район, а дров у меня нет, будишь сами искать, я думаю это не проблема.
- А сколько надо будет там находиться? – поинтересовался капитан.
- Потом решим, если сильно устанешь, то пришлём кого-нибудь другого, всё иди, у нас тут ещё план по переправке боевой техники.
Вертолёт прилетел, громыхая винтами сел на аэродром, ребята прозвали его меж собой «Черный тюльпан». Это по тому что он был чёрный цветом, да и сама форма его напоминает не распустившийся цветок полей. Особенно цвет, ведь в природе не бывает чёрных цветов. Да и само имя такое грустное, навевает тоску. Вынесли из хранилища три цинковых гроба. Ребята иногда шутили: что в канцерную банку хочешь попасть. Первым шёл лейтенант, в наглаженной парадной форме, подошли к вертолёту. Стали грузить в него груз 200. А когда закончили, то лейтенант последним залез в вертолёт, он был сопровождающим, лестница убралась, дверь захлопнулась. Лётчик прибавил обороты и его лопасти ещё быстрей завертелись, так, что их почти не было видно. Только сильный ветер трепал солдатскую форму. Он оторвался от земли и наклонившись чуть вперёд – полетел. Грустно смотреть на всё это. «Не ужели всё заканчивается смертью?» - думал молодой лейтенант и, вынув из кармана пачку сигарет, достал одну и сунул в рот, прикурил. В голове зашумело, стало легче, но, только сердце было сжато, как будто кто-то специально сдавил его тисками и не отпускал. Вертолёт слегка покачивало, вибрировало. Лейтенант посмотрел в иллюминатор и призадумался. Там, под ними, в самом низу, виднелись серовато-белые макушки гор. Да пейзаж тоскующих вершин. Что-то было в этом однообразно вопиющее, горы и горы ни какого разнообразия, только серость, без всякого очарования.
А может, просто лейтенанту было грустно, он и сам не знал. Первый раз он летел домой с такой не весёлой миссией. Одну сигарету докуривал, доставал другую и снова прикуривал, рядом сидел прапорщик. Он посмотрел на лейтенанта и высказался:
- Эй младшёй, не надо так много курить, и так всё в дыму к тому же для здоровья вредно, на ко вот – и он протянул ему зелёненький цветом леденец, - пососи это нервы успокаивает, я сам так делаю когда хочу курить, ты слишком не печалься, у них такая судьба.
- А я и не печалюсь, мне дом вспомнился, мама, систра, я же их почти три года не видел, как закончил училище, послали вот сюда.
- Ну так встретишься скоро, позвони маме, мол прилетел на три дня.
- Позвоню, обязательно позвоню, знаешь какая у меня мама, о-о она настоящая повариха, столовой заведует, такие салаты делает, да вкусно готовит, сейчас бы скушал, - и он проглотил комка слюны.
- Ну ты не трави, а то я уже жрать захотел, - и он отвернулся уставился в иллюминатор, а там, всё один и тот же пейзаж – горы.
283
Капитан Соболев готовился к выходу, он построил роту и стал объяснять что к чему, так мол и так: «Командир полка отдал приказ
идём в район вылавливать банду, сколько там пробудем, ни кто не знает, пока не ликвидируем. Идём налегке с собой возьмём только необходимое, оружие, боеприпасы, еду». К обеду получили питание, боеприпасы, выдвинулись в заданный район. Шли медленно, спешить было некуда. Капитан часто останавливался, раскрывал карту и смотрел в неё, правильно ли они двигаются. Когда поднима-лись на большие вершины, то сильный, порывистый ветер обдувал лицо, оно начало краснеть, кожа становилась сухой, а через неделю шелушилась. Спустились в долину, к реке, и пошли вдоль. Затем, когда упёрлись в гору, стали подниматься наверх, через горный хре-бет, похожий на позвоночник ихтиозавра. И уже с верху перед ними открылась удручающая картина. Они увидели взорванный мост.
- Да ребята постарались – проговорил один из солдат и присвистнул.
- Что ж это место хорошо для обзора, будем обосновываться здесь –высказался капитан. Надо будет хотя бы туннель расчистить. Вон там более-менее ровное место, так, рота слушай мою команду: спускаемся вниз и ставим палатки. Цепочкой один за другим они стали сходить вниз. Место оказалось удачным. Поставили две палатки. Приступили к разборке туннеля. Маленькие камни откидывали, ну а уже большие толкали руками всей ротой. Неделю понадобилось, чтобы очистить туннель от завала. Работали по 12ч в сутки. Капитан всё время подбадривал во время работы.
- Навались ребятушки ещё немного, и освободим дорогу жизни.
Вечером по рации капитан докладывал полковнику об обстановке:
- Да товарищ полковник, слушаю, туннель очистили от завала, теперь надо восстанавливать мост, но у нас материалу нет, если можно пришлите, очень нуждаемся.
- Хорошо, будет вам материал, что, духи не приходили в гости?
- Да пока всё тихо, если бы приходили, то мы бы их угостили шоколадом или пряниками с мёдом, нам не жалко – пошутил он.
- Понятно, значит всё в порядке, без особых изменений.
Через три дня пришли пять машин с материалом. Ребята разгрузили и стали потихоньку ремонтировать. На починку моста у них ушло примерно две недели. Две недели они упирались с утра до ночи, таскали, стучали, соединяли. Ночью, когда ложились спать, выста-вляли часовых, так как «гости» могли нагрянуть без предложения.
К концу месяца всё наладили и по мосту пошли наши машины, эта дорога была на много короче. А раньше ходили по старой дороге, та была на 80 км длиннее, надо было обогнуть пару лишних гор, ну теперь всё наладили. Осталось только охранять. Капитан знал, что духам это не понравиться им доложат о том, что мост восстановлен, и они снова попытаются его разрушить. Так и случилось.
284
У моджахедов в лагере было не спокойно, предводитель был опечален новой вестью о мосте. Столько было потрачено сил и…
Хасан ходи по комнате и нервно заламывал пальцы. Ему это известие как нож в сердце: «Нет, ты слышал, - кричал он на всю комнату, так что звон стоял в ушах, - они снова мост восстановили». Его лицо покрывалось красной краской, брови сдвигались, на лбу появлялись глубокие морщины, глаза стекленели, изо рта летела слюна. Вахид, слышишь, я хочу чтобы ты разрушил его, нам не нужны здесь хозяева, сделай это, я тебе всё дам, только разрушь – умолял он». Он был просто не в себе, какой-то страшный, Вахид его разным видел, но вот такого в первый раз, неужели из-за моста?
- Хасан не надо так нервничать я разрушу его, ты только присядь, не кипятись, зачем кричать – успокаивал его Вахид.
- Как успокойся, они снова здесь у нас, у меня, мне это не нравиться.
Когда они поймут, что они нам тут не нужны, мы никогда не сдадимся, это наша страна, и мы будем воевать до конца.
- Мы всё исправим, ты же меня знаешь, дай мне время Хасан, и он будет взорван, заметь, я ещё ни разу не отказывал тебе в просьбе.
- О чём это ты? – не понимая, он с удивлением посмотрел на Вахида.
- Всё сделаем, я спец по этим делам, через три дня всё будет готово.
- Хорошо, я теперь только тебе и верю, нет, они решили снова запустить мост, повезут оружие, медикаменты и ещё что-то.
Вечером Вахид собрал свою банду и объяснил, что надо будет пойти и снов разрушить мост. Бородачи слушали его, а за тем стали кивать головой, соглашаясь с ним. Кто-то выкрикнул: «Русским тут не место, пусть у себя хозяйничают». «Мы не потерпим неверных» - поддержал другой голос, и все резко подняли оружие к верху: «Дадим им знать о себе, пусть узнаю истинных сынов ислама»
- Предлагаю выйти на дело ночью и совершить теракт – предложил Вахид, вливая ещё больше ненависти, ему это было на руку. Душман в ярости – это шайтан на коне с горящим факелом в руках.
- Мы за… веди нас… мы покажем этим русским кто здесь хозяева.
И разъяренная толпа с криками: «Аллах Акбар» - ринулась на улицу, и стали без причины стрелять в воздух. Вахид не мог понять чего это они? Но потом ему надоело, и он крикнул: «Хватит патроны попу-сту тратить, оставите, на дело идём, будет ещё в кого пострелять». Ещё немного побушевав, постепенно успокоились. Колона собралась. Вахид что-то сказал, и они тронулись в тёмноту. Только ночь бандиты ходят на дело, как сам шайтан делает дела в темноте, только чтобы его ни кто не видел, так и они – слуги шайтана шли сделать вред русским солдатам. К месту пришли рано утром, когда ещё белый туман лениво расстилался вдоль реки, протягивал свои длинные руки. Он был таким густым, таким белым, как пух тонкору-нной овцы. Ужасная влажность и цапучий холод пробирал до костей.
285
На зеленоватой траве, свисала маленькими килями, переливаясь как бриллианты, волшебно-серебристая роса. Влажность окутывал всё. Было как-то тихо и удивительно спокойно. Русские ещё спали в палатках, и только часовой, пытался переломить утренний сон, – он самый сладкий, с ним очень тяжело справиться. Он всё время зевал и закрывал греза. Вокруг была тишина. Внезапно прокричала горная птица и, часовой резко очнулся, вскинул голову вверх. К то муже голос её был на столько тревожным, что сон часового быстро прекратился. Он стал отшлёпывать чечётку. Через пару минут он услышал шум падающих камней, он пристально посмотрел на склон. Там, в пару километрах, он заметил, ещё при раннем восходе солнца тёмные пятнышки похожие на фигуры людей. Они медленно ползли по склону. «Так, что-то мне это не нравиться. Надо срочно доложить ребятам» - подумал часовой и взяв трубку переносного телефона стал вызывать: «Алё ответьте посту №1 тут кто-то к нам идёт»
По склону спускался отряд душманов. Отряд вёл сам лично Вахид из самых лучших воинов ислама 26 человек. Они ещё не знали, что их уже обнаружили и по этому они двигались тихо.
- Эй, кто-нибудь возьмите телефон – взволновано кричал часовой в трубку, - проснитесь же, духи ползут, давай же… ну что они там,- и он бросил трубку. Он смотрел и размышлял: «Так что делать? Если бросить пост, то они могут захватить место, значит один выход - начать бой, другого выхода нет, начну стрелять, наши проснуться и подоспеют». Часовой подождал, когда они подойдут поближе. Нервы уже не выдерживали, он держал их на прицеле, готов был в одну секунду надавить на спусковой брючек. Духи уже приблизились на расстояние 500м и тут часовой не сдержался, он надавил на брючек. Автомат в руках запрыгал, загавкал как злой пёс на цепи - тра-та-та.
Было отчётливо видно как ярко-трассирующие пули полетели над главами у душманов, кажется одного зацепило. Вахид резко скомандовал: «Ложись». И все, как по команде – залегли, стали расползаться как раки в разные стороны, до этого они шли одной цепочкой, а теперь они прятались за камни, всем жить хочется.
В палатке проснулись от выстрелов. Капитан Соболев закричал:
- Рота в ружье, нападение на пост, получить оружие.
Солдаты, быстро всовывая ноги в сапоги по тревоги, хватая одежду, бежали на помощь, на ходу надевая китель, ремень. Времени не было, чтобы можно было всё застегнуть. Подбежав к месту - прыгали в окопы и сразу вступали в бой. План был сорван. Но Вахид толком то и не знал, сколько находиться здесь человек. А из всего состава было около 30 человек десантников и рота ремонтников и того 60 человек, оружие было у всех. Духи как-то по началу отстреливались, но потом, когда все русские вышли с оружием, духи дрогнули и стали отходить. Они спустились вниз к реке.
286
Но Соболев не стал ждать, когда они уйдут, он решил настигнуть их.
- За ними, давай зажимай, не дать им уйти – командовал капитан.
Он первый побежал вниз. Но тут шальная пуля попала ему в плечё, и он, от резкой боли упал на камни, зажал ладонью рану. К нему, тут же подскочил солдат: «Тавришь капитан, вы что ранены?»
- Да что не видишь – проговорил капитан сквозь зубы.
Из раны текла кровь, руки были залиты, рукав становился красным.
- Перевязать то нечем – вертел по сторонам головой солдат, - сейчас я что-нибудь придумаю, - он метался, за тем расстегнул куртку, снял с себя майку и рванул её пополам. Вот давайте, я перевяжу – и он стал провязывать рану. Соболев старался не показывать вида что ему больно, он поднял руку и отвернулся в сторону.
- Товарищ капитан, может вы здесь пока полежите, а мы сами их…
- Ты меня ещё учить будешь я ещё пока живой, давай вперёд – приказал он солдату, а сам, чуть пригибаясь, перебежками позади.
- Я рядом с вами товарищ капитан, я не могу вас бросить.
- Давай, уйдут ведь, надо перекрыть им выход, зажать возле ущелья.
И они стали спускаться к реке. Но не так-то просто оказалось, духи стали отстреливаться. Капитан и все остальные залегли. Бой продолжился. Через минуту полетели гаранты Ф1, послышалось – бух-бух. Немного притихли. Соболев скомандовал: «Перебежками по одному». Кто-то попробовал. Но не тут то было. Духи озверели, они поняли, что их зажимают и им вот-вот должна прейти крышка.
Кто-то выпустил из гранатомета ракету. Она прошла выше и ударившись об скалу рассыпалась, осыпая всех мелкой щебёнкой.
- Ага чуют что конец, кусаются сучата – ругнулся капитан, - а ну ка Земцов давай их почешем из миномёта. Притащили миномёт, поставили как бабку в раскорячку и давай долбить по духам. Мина летит со свистом, а свист такой противный, тонкий, аж в ушах звенит. С пол чеса по ним сыпали «ананасы» что-то вроде подарочков. «Ну что нарваться наши сюрпризы, а-а? Давай-давай Земцов не жалей, пусть понюхают пороху, это вам не ишаков гонять на базар – хохотал капитан смотря в бинокль как мины разрывались. Духи поняли что им сейчас хана, вздумали переправляется по реке. Одни отстреливались, другие пробовали на ту сторону. Но река была слишком суровой, как там переправляться, вода ж холодная, а течение то течение, можно сказать просто бешенная вода. Первые просто бросались в плавь и их тут же сносило и тащило бог знает куда с огромной силою, а что делать когда жить хочется. Но и на воде они оказывался очень хорошей мишенью. Пробовали на русское «авось» повезёт. Минут двадцать они пытались переплыть на ту сторону, но ни чего у них не получалось. Кто-то сразу шёл на дно, от того что и плавать то ни когда не плавал, а кто-то от пули. Вахид не стал ждать, двое прикрывали его, а он сиганул прямо
287
в бушующую пучину, и вода, подхватив его тело, понесла. Как поплавок, его голова то всплывала, то окуналась в воду. Он должен был утонуть, по нему стреляли, но он оказался как заколдованный, ни пуля, ни вода, ни что его не брало. Ему ещё в детстве было нагадано цыганкой, что он не умрёт от пули, а от жадности.
Из всех его лучших воинов остались только эти двое, но и они не смоги долго продержаться. Им кинули пару гранат, и они замолчали.
Капитан Соболев ходил над убитыми духами, останавливался, презрительно смотрел и бурчал: «И чего вам не хватает, мы же вам и школы, и дороги, всё для вас, а вы как собаки злые, не понимаю».
- Товарищ капитан, а что с этими-то делать? – спросил солдат.
- Как там по их закону, до заката завалить камнями, прямо на месте.
- Есть – ответил рядовой и убежал.
Трупы завалили камнями, особо не старались, шакалам ведь тоже хочется кушать. Вернулись к себе. Через пару чесов доложили командиру полка, так мол и так разгромлена банда, которая хотела снова взорвать мост. Почти все уничтожены.
- Хорошо пусть капитан приедет в полк, я за ним БМД пришлю.
Вахид оказался живучим. Он проплыл вниз по течению около 8км.
Уцепившись за камень, он вылез из воды, чеса 4 лежал, отходил, а за тем тронул в горы. Ещё сутки он добирался по склонам в аул.
Хасан был на улице, когда Вахид появился на горизонте. Он заметил слабую качающуюся фигуру человека и тут же приказал своим воинам проверить. Те побежали, через минуту они привели к нему Вахида. Одежда на нём была вся изодранная в клочья. У рубашки был оторван рукав, на штанах огромные дыры, он держался за бок, на ноге была кровь, его ранило в ногу. Он шёл сильно прихрамывая. Скулы заострились, глаза поблёкли, волосы висели сосульками, бородка как мочалка, уши – оттопыренные как пеленговые локаторы. Еле стоит на ногах, качается. Жалкое зрелище, ни чего не осалюсь от его храбрости. Один воин ислама даже придерживал его, чтобы он не рухнул случайно на землю, так он ослаб.
- Ну что скажешь, я пря мо таки не узнаю тебя Вахид – начел Хасан, и заглянул ему в глаза, пытаясь что-то увидеть. Где мои Воины?.. что случилось, ты на засаду напоролся а-а? Рассказывай.
- Я не знал что их там так много, они делали мост, - проговорил он дрожавшим голосом, - мы тихо шли, потом раздался выстрел, через пять минут завязался сильный бой, мы отстреливались как моги.
- Как могли – усмехнулся Хасан, - а где воины? Мне это интересно.
- Они, они – заикался он, - остались там, их всех убили русские.
Лицо его моментально побледнело, оно стало страшно не красивым, челюсти задвигались. Хасан отвернулся. «Они погибли, хорошей же ты мне подарочек принёс, я верил тебе, я думал ты и вправду умный а ты мне такое, 26 лучших воинов ислама, только подумать – и он
288
поднял руки вверх, развернул их ладонями к небу, стал ими судорожно в гневе тресте и причитать, как бы испрашивая у неба.
- О Аллах, за чем ты так со мной, я не приживу этого, это были мои лучшие воины, зачем ты забрал их у меня, с кем мне теперь идти в бой? Что мне делать? Скажи. Где я теперь найду таких, кто мне заменит их. Потом он упал на колени, лицо закрыл ладонями, бормотал что-то. Но не кто не понял его слов. Он что-то читал из Корана, какую-то суру: «Я повелитель твой, положись на меня, Я проведу тебя, и противник падёт пред тобой, надломиться как трость, нет выше меня, Я всё вижу и знаю горе твоё, ибо нет нечего в мире кроме Меня, со Мной ты будешь в защите, омой лицо своё».
Вахид держался одной рукой за воина, он висел у него на шее.
- Хасан, а с этим что делать – спросил воин.
- Пусть идёт, отдыхает, потом поговорим, помогите ему дойти.
Вахида повели в его дом. Подошли к дому, выбежала Джауль.
- Тебя ранило – и она стала бегать и причитать вокруг него, хныча.
- Перестань, живой я живой, что ты ноешь, раненый, помоги.
И он взялся за её хрупкую шею, опёрся и они пошли в дом.
А тем временем к мосту, к месту боя, приехала БМД. Её прислал командир полка. Из неё выпрыгнул солдат и подбежав к ребятам спросил: «Где тут капитан Соболев?». Ему указали на палатку: «Там отдыхает». Солдат вошёл в палатку и увидел капитана, тот дремал, он подошёл к нему и заговорил тихо: «Товарищ капитан я за вами, командир полка приказал, чтобы я вас привёз, надо срочно».
Он открыл глаза, молча смотрел на него, а потом выговорил:
- Подожди я сейчас – и он быстро встал с нар.
Через пять минут он уже сидел на башне и смотрел на местные пейзажи. БМД летела рассекая горный воздух как гончая машина. Вообще-то эта техника может развивать скорость до 80км в час.
Капитану всякие думы лезли в голову: «Может командир полка хочет меня оставить на этом месте, но мне это не очень нравиться, я бы хотел что-то белее поинтереснее, не знаю, может в штаб, там тепло, не пыльно, не слышно как стреляют. Что он от меня хочет? А может просто заменить другим? И такое может быть, ведь я ему говорил, что если устану, то пусть меня заменяет. Перевязанная рана немного ныла, и он иногда придерживал её рукой. Жгучий ветер обдувал его лицо. На пути встретилась колонна, ребята посигналили. Капитан поднял руку приветствуя их. Два чеса они ехали до полка. Уже издали он заметил часть. Большой полк расположился в удобном месте. Подъехали к КПП, ворота открыли, и они влетели в часть.
Капитан спрыгнул с брони, направился в штаб. Он вошёл в помещен-ие с входу стоял дневальный, он отдал честь. Капитан прошёл дальше и вот он взялся за ручку двери командира полка открыл её и заглянул. За столом, копаясь в бумагах, сидел командир полка.
289
Он поднял глаза, и на его лице появилась улыбка.
- А-а герой прибыл, давай заходи – пригласил он его по-свойски.
Ну как ты там, рассказывай, мне уже доложили, ты меня прям таки радуешь с каждым днём, всё лучше и лучше, молодец.
- Да что рассказывать – начел он скромно, - заметил наш часовой передвижение, открыл огонь, ну тут мы проснулись и сразу в бой да и было их там не так много, но почти всех положили, может кто-то и ушёл, хотя на вряд ли, вода холодная, скорее всего утонули, мы трупами нашли 18 душманов, остальные уплыли по воде.
- Здорово ты их, ты даже и не подозреваешь зачем я тебя вызвал – и он взял какую-то бумажку и предал Соболеву, - на читай.
Соболев взял её и стал бегать быстро глазами по строчкам:
«За хорошую службу, прошу высшее командование повысить Капитана Соболева в звании, присвоить – майора и представить к очередной награде за отражение нападения бандитов медалью «За отвагу» - глаза его остановились в этом месте, он кашлянул. Отложил аккуратно бумагу и как-то стеснительно замолчал.
- Ну что замолчал что-то не так – бодро спросил его командир полка.
- Всё так отваришь полковник, но только я же не один это сделал, со мной были ещё ребята, я бы хотел добавить ещё пятерых.
- Так говори, кто там у тебя отличился я не против, раз отличились, значит будет награда. Я знаю, ты хорошо командуешь у тебя талант.
- Да ну какой там талант – отмахнулся капитан, - так только матом кричать могу когда не слушаются, это во мне есть.
- Ну я знаю про твою скромность скорей ты свой орден снимешь и отдашь другому нежели себе. По больше бы таких защитников.
- А в нашей жизни ни как по-другому нельзя, доброта – это такой дефицит, сами понимаете, на базаре не продают. Меня ребята грудью прикрывают, я для них как отец, иногда даже мне стыдно, что пацаны меня оберегают в бою, как-то потом стыдно смотреть в глаза если что-то не так идёт, чувствую свою вину, на войне без доверия и дружбы нельзя. Если ребят не наградят, то и мне не надо.
- Мы обязательно наградим твоих ребят напиши рапорт кого, и мы обязательно добавим в список. А звание получишь – строго проговорил полковник и стал копаться в бумагах.
Соболев встал с места и: «Разрешите идти товарищ полковник»
- Да, идите, вот что ещё хотел сказать, теперь вы командуете не ротой, а будете зам начальника по технике всего полка.
- Тавришь полковник я же не с могу – хотел возразить капитан.
- Тут вам не бюро по трудоустройству, я даю приказ ясно, а как известно, что приказы… – и он не договорил.
- Не обсуждаться – добавил капитан и приложил руку к головному убору и вышел из кабинет. Он спешил на улицу. Выйдя на свежий
воздух, расстегнул воротник. К нему подошёл знакомый лейтенант.
290
- О-о, здорова Соболев, - и он, протянув ему руку крепко, по-дружески сжал, - что такой печальный, а. Ни как начальство вызвало, ругает да?.. Да ты не бери в голову, а-а плюнь на всё, жизнь одна.
- Нет, - замотал он головой в разные стороны, – мне мойра дают – похвалился он, - и я должен взять на себя командование всей техники, как ты думаешь, я могу отказаться – и он посмотрел на друга не весёлыми глазами, уж слишком тяжела была «ноша».
- Я даже и не знаю, ну что майора присваивают, это хорошо, а вот насчёт всей техникой командовать, да-а братка, задачка тебе выпала не из лёгких. Но ты сильно не грусти, может оно и к лучшему, меньше будешь в бой ходить, домой целым вернешься, а то он видал, каждую неделю «Чёрный тюльпан» прилетает за гробами.
- Прямо таки и не знаю, что ж мне делать то, отказаться не могу, командир сказал ни каких отказов. Конечно оно лучше когда подальше от начальства. Начальство – оно, любит больше поругать, нежели похвалить. Я человек спокойный, уравновешенный, зачем мне это. Я с ребятами язык свой нашёл, они мне как родные стали.
- Да ладно, человек ко всему привыкает, говорят война скоро кончиться, духи ожесточились, бояться что мы уйдём, убивать некого будет, а ты не переживай как там: «Что от бога, то к лучшему, да. Ну ладно я пойду, даст бог, ещё свидимся а, - и он улыбнулся».
- Если это правда, что война закончится, то это хорошо, - и он наклонившись к земле поднял небольшой камушек и стал его рассматривать. Наши ребята перестанут погибать, я немного уже, устал смотреть смерти в глаза, иногда такая тоска берёт, когда наших ребят молодых убивают, думаешь: «Когда же всё это закончиться, неужели без этого нельзя, везде мир, а тут война».
Шла весна 1988года. До завершения войны оставалось совсем немного, и войска должны будут выводиться, но будущий майор Соболев ещё не знал этого, а слухи всего только слухи, им можно верить, а можно и не верить.
Очередное звание капитану Соболеву вручали на 9 мая. Был такой хороший, прекрасно-тёплый день. Солнце светило с утра как-то по-особому, не так как всегда. Утром его первые лучи, стали согревать. Горы на половину покрылись зеленоватой травой. Только на самых высоких, труднодоступных человеку вершинах лежал белый как сахарная пудра снег.
С утра в полку все суетились, это был праздничный день. В этот день всегда проводиться маленький парад внутри части, роты должны были пройти строем. Это на красной площади в Москве, там всё строго репетируется. И техники больше и людей, смотрится конечно красивей. Соболев погладил рубашку, надел парадную форму. Он посмотрел в зеркало, скорчил рожу и ухмыльнулся:
291
«Герой, эх мне бы жену, что-то я один устал, а так бы и погладила и сворила, всё веселей, да откуда же её взять-то, в этой богом забытой месте». Надел фуражку приставил к козырьку прямую ладонь. «Ну вот герой ты и майор, - заговорил он сам с собой».
Солдаты выстаивались в шеренги, выравнивались. Командиры давали чёткие команды, осматривали форму. Парадная форма должна быть отглажена. На бляхах звёзды начищены пастой гое, сияют как в тёмную ночь на небе светила. Лица просветлённые, глаза горят, как ни как такой великий праздник, день победы 9 мая. Кто-то включил по громкоговорителю музыку, и из него летит:
«Дни и ночи у мартеновских печей не смыкал наша родина очей». Это связисты - хорошие ребята, любят он музыку, у них одна бобинная кассета, на ней патриотические песни, вот они и крутят её...
Настроение у всех приподнятое, от болтовни в рядах стоит гул, дым от сигаретного табаку поднимается вверх над строем, синим маревом. Почти все курят. На войне этой пагубной привычки поддаются все без исключения. Когда сидишь в ожидании чего-то неизвестного, то нервы начинают сдавать. А так закуришь и успокаиваешься, легче становится да и мысли дурные не лезут.
Хотя нет, был Петька Лабухов, тот не курил. Он хотел поступать в московский институт на исторический факультет, умный был зараза, очкарик. Всё байки ребятам рассказывал про кельтов, гуннов, а наши уши развесят, рты откроют, они же никогда ни слышали про них, они то думали что немцы и есть немцы, а тут что-то новое. В особеннос-ти он любил древний Рим. О-о тут он мог чесами рассказывать про, Виспосиана, Марка Аврелия, Нейрона – какой он был зловещий и дерьмовый для своего народа, одним словом, псих…
И про гладиаторов, Спартак был его единственным любимым героем. Он рассказывал, что Спартак был сильным и умным, но они разделились во мнениях с его подручным, каждый пошёл своей дорогой, и по этому их восстание подавили и всех распяли на крест-ах, да и сама смерть не из лёгких. Тогда мода такая был, как провинился, сразу на крест. Ну а о том ка люди умирали на кресте трудно рассказывать, человеку пробивают гвоздями руки и ноги и вот он висит три дня в мучениях, хочется пить, но вместо воды дают уксус, грудь сдавливает, дышать нечем, палящее солнце, пока вся кровь не выйдет или сердце не остановиться, жуткая картина.
И что только у Петьки в голове не находилось, целый кладезь древней истории, но хилый был как плеть, едва ли на перекладине подтягивался три раза. Вот один он и не курил. А почему слабый был? Наверное, вместо спорта много книг читал. Иногда ребятам читал лекции про вред курения. Ребята только отмахивались:
«Иди ты со своей политикой, а что нам делать, если не курить? Леденцы что ли сосать, ты нас тут не агитируй, мы не первый день
292
живём на земле, пороху уже нанюхались, а то что курим так это наше дело». Все его считали за чудака, ему и кличку такую дали «чудак».
- Можно читать, или чем-то полезным заниматься - предлагал он.
Но ни кого его затеи не интересовали. У каждого был свой итэрэс.
Командир полка стоял на табуне в новой форме, гордо подняв гол-ову вверх. Рядом находились: начальник штаба - Алексеев, начальн-ик разведки - Седельников и ещё чуть дальше почти позади капитан Соболев - начальник по технике. И гости приехавшие по случаю праздника. Командир полка подошёл к краю трибуны и начел:
«Здравствуете товарищи солдаты». Несколько секунд была тишина и за тем как гром железа, чем-то похожим на лай собаки полетело:
«Здравия желаем товарищ полковник» - выпалили 1 ты 300 солдат.
Гулкое эхо полетело по-над строем, пролетело мимо трибуны, зазвенело в ушах и скрылось где-то вдали грозных хребтов, и сердце вздрогнуло, возрадовалось, что есть в русские солдаты, которые готовы служить отечеству и не только…
Продолжил: «Поздравляю вас с праздником 9 мая, - уже более спокойней – Хотелось бы мне вас поблагодарить за хорошее несение службы, я знаю, что все вы любите свою родину и будите защищать свою честь до последней секунды. Не бросите товарища в беде. Хотелось бы в это день пожелать вам всем живыми вернуться домой и о главном, наше правительство представляем к наградам – и стал зачитывать фамилии, всего 12 человек. К присвоении очередного звания сержанта, старшего сержанта. И в конце назвал Соболева – его правительство награждает медалью «За Отвагу» и присвоении звания майора. Товарищ Соболев выйдите сюда».
Соболев вышел, встал рядом, где стояли солдаты, сержены. Командир полка подходил к каждому, благодарил, лично прицеплял награды, выдавал погоны. Дойдя до Соболева, остановился:
- Ну герой, ты по праву заслужил и звание и награду думаю что новое место службы тебе понравиться, - он открыл красную коробочку, вынул из неё награду и аккуратно приколол к форме, вручил погоны с одной большой звёздочкой. Всё это время он молчал. За тем Соболев резко поднял подбородок вверх, весь натянулся как струна, сжав пальцы в кулаки, прижал плотно к ногам и сильно выкрикнул да так что у полковника зашумело в ушах:
- Служу Советскому Союзу.
- Ну молодец, а голосок то у тебя командирский, голосок то есть, а-а. Я думаю что теперь совсем немного осталось до генерал – пошутил полковник, желая немного внести живого юмора. Ты в академию поступать не собираешься герой? – задал вопрос полковник.
- Я ещё не решил товарищ полковник – отвечал быстро.
- А я думаю что в самый раз надо, выучится и пойдёшь выше, долго
не тяни, а то время упустить, жизнь коротка – намекнул полковник.
293
- Непременно поступим, товарищ полковник – выпали он.
- Ну вот это уже ясней. Ладно, давайте парад, а то я уже закис, хочется посмотреть выправку, да и солдаты устали стоять в строю, потом пойдём на концерт, пусть посмотрят, порадуются.
Все быстро стали в строй, а майор Соболев поднялся на трибуну. Он теперь принадлежал к высшему офицерскому составу.
Роты двинулись по-над трибуной, коробками. Полковник приложил руку к козырьку. Впереди шли командиры подразделений, вытягивая ногу, и чётко отмахивая руками как чесы. Командир полка любовал-ся русской мощью, непобедимой советской армии. Он знал, что это самые лучшие солдаты. Прошедшие настоящую войну, окрепшие в боях, они ни чего не боялись. Волнами, волнами катили живые человеческие судьбы. Вся эта обстановка и сам праздник, были чем то возвышенным для полковника. Он вспомнил, как в 42-ом, под Сталинградом. Он ещё маленьким ребёнком, укрывался от немцев в
землянке, как не хватало еды, всюду была разруха, бомбы рвались, река – Волга, горела, всё это всплыло в его памяти, его глаза сделались влажными, они заблестели, по лицу покатились слёзы.
Он был горд и за ребят и за себя, что остался тогда живой. Может это как-то не удобно. В горле встал комок. Есть такие слова в песне: «Мужчины не плачут по пустякам, просто они вспоминают». Так вот это как раз и было то самое былое, что нельзя забыть.
После парада, все двинулись в клуб, интересно же было. Приехали настоящие артисты, «от них пахло родиной». На них было приятно смотреть. Вот они, только что с родных полей, принесли весть родной земли, запах русских берёз, русскую культуру. Выступали настоящие артисты эстрады, пели военные и популярные песни. В особенности им понравилась девушка в белом платье с тонким нежно ангельским голоском. Она пела какой-то старинный, всеми забытый романс романс, и все её с таким интересом слушали, что даже можно было услышать как пролетает муха. Душа замирала, входила во внутренний мир духовности. После грохота снарядов и разрывов мин, искусство кажется каким-то волшебным лекарством, способным излечивать больные души. Хочется слушать и слушать до бесконечности. У некоторых солдат строгие лица оттаивали, на них появлялись черты радости, это хорошо что не только смерть существует на земле, но и душевное тепло. Фокусники накрывали черной материей коробок, делали взмах рукой и открывали коробок. До этого они показывали его, и в нём ничего не было, после колдовства – находили кролика. Хоть это был трюк детский, но за то сколько в нём живой яркости. За тем взмахом руки они зажигали огонь, другим – тушили. Проходило всё удивительно красиво. Вышла девушка и парень оба были в спортивных костюмах – это были акробаты. Стали показывать сложнейшие трюки.
294
Вахид уходит в Пакистана.
Через месяц, после того как рана затянулась, престала ныть, его вызвал к себе Хасан, для очень важного разговора. Вахид оделся и вышел. День стоял чудесный. Солнце светило с особой прелестью. Река шумела под горой и жизнь в ауле как-то протекала тихо.
Вахид вошёл в комнату и увидел, на ярко-красном персидском ковре поджав под себя ноги, сидел Хасан. Рядом с ним сидели ещё какие-то трое, по виду важные персоны. У каждого на боку был кинжал. На молодых они небыли похожи. В хороших халатах. Видно что мужчины были в возрасте, они сразу перевели взгляды на Вахида, как бы оценивая его фигуру. Вахид видел их впервые. Но он не смутился, он снял шапку подошёл ближе и проговорил:
- Хасан ты меня зачем-то звал? Вот я пришёл.
У них было какое-то пиршество. На ковре были расставлены лучшие блюда. В пиалах был налит зелёный чай, тут же рядом стоял кальян. Гости о чём-то громко спорили на своём языке, но когда вошёл Вахид – замолчал. Стали прихлёбывая пить чай и посматривать.
- А-а да звал, конечно, ну проходи, садись, посиди с дорогими гостями – вежливо предложил Хасан, тонким льстивым голоском. Было видно, как он заискивает пред этим гостями, что-то он хочет от них, то чашу подаст, то кушанье предложит, услужливый, когда надо.
Вахид присел рядом, поджав под себя ноги, но со стола брать ни чего не стал, было как-то не удобно без разрешения, стеснялся.
- Вот познакомься наши товарищи по оружию, это очень знатные люди, они воюют за свободу. У них то же есть свои отряды, они пришли навестить меня, познакомься – и он стал представлять их.
Дыкхан – уважаемый человек, у него нефтяные вышки, можно сказать что он – магнат, очень богатый человек, кстати не жадный. Он борется за освобождение своей страны от иноземцев, так же как и мы. Лучшего помощника нам и не найти. Дыкхан – улыбнулся и что-то забормотал на языке урду. Вахид в знак вежливости закивал головой, соглашаясь с ним, хотя ни хрена не понял, о чём это он там лепечет. Сейчас его волновал совсем другой вопрос…
Фархад – сын плиточника, но он поддерживает идею и тоже борется за освобождение, он командует спец отрядом Дыкхана. Ну и самый дорого гость. У него торговля, шерстью крашеной торгует, рынок сбыта имеет в Азии, все они мои друзья. Пришли ко мне, чтобы узнать как у меня дела. А ты ешь Вахид не стесняйся – предложил Хасан и указал рукой на кушанья, - на сытый желудок лучше думать.
- Ну вообще-то я думал что ты меня по делу вызвал – ответил Вахид.
- Да по делу, но не так быстро, всё будет, я объясню, зачем я вызвал тебя сюда, ты послушай, о чём мы разговариваем это важно.
- А как я вас пойму, если я фарси языка еле понимаю, а вы на урду.
295
- Хорошо мы будем на фарси разговаривать, чтобы ты понимал.
Ну так на чё мы остановились, - переспросил Хасан гостей, - да кажется об организации нового отряда. Это бы было бы, чудесно, очень прекрасно. Если обучать людей, то на это надо деньги, к тому же новое оружие надо покупать, опять же очень большие затраты.
- Деньги будут, это я беру на себя – проговорил Дыкхан, - нефтяные вышки работаю, и в этом проблем не будет. Нужны способные люди чтобы научить наших, слабо-грамотных людей в военном деле.
- А ну это вот Вахид – и Хасан показал на него рукой. А что он отличный воин, ну не считая последней операции, - и он прокашлялся, посмотрел на Вахида, - да у всех бывают ошибки, не отрицаю ну а в сущности он хороший профессионал.
- Вы сможете тренировать – обучать военному делу людей? - обратился к нему Дыкхан, отставляя в сторону чашку с чаем.
Вахид поднял голову и устремил взгляд на Дыкхана и так сразу в лоб, без особого стеснения, он знал что при таких делах, надо говорить прямо, чтобы потом не было недомолвок:
- Какая цена за обучение? Я беру 100 не мнешь, такова моя цена, а вы уж там решайте нужен ли я или другого найдёте – и замолчал.
- 100 чего – спросил Дыкхал – не понимая.
- Конечно же не рупиями. 100ты долларов в год если устроит.
- Мы конечно не мульти, это слишком много, у нас обходиться содержанке отряда в год на такую сумму. Я подумал, прикинул и даю сою цену, если вас она устроит 30ты, сумма не маленькая.
- Не-е-е, ну что вы у меня же семья. Да кстати Джауль тоже надо будет переправить через пакистанскую границу, у неё вот-вот должен родиться ребёнок я боюсь за её сохранность.
- Ну об это не беспокойтесь – проговорил Дыкхан, - у нас свои каналы и мы свободно переходим границу в нужном районе.
Но вы не ответили на мой вопрос, у нас стоит спор об сумме денег.
- А-а, 55ты это моя скидка я вам половину сбавил. Видите, как я занижаю себе цену, дугой бы на моём месте не стал бы торговаться, а у меня безвыходное положение, да и плотить совсем перестали.
- Ты не ври – возмущённо запротестовал Хасан, чуть было не поперхнулся мясом. Я плочу за хорошо выполненную работу, а ты мне что в последний раз принёс а-а? 26 лучших моих воинов ислама положил и ты ещё мне смеешь упрекать.
- Так вы плохой командир? – спросил Дыкхан,- тогда о чём можно с вами говорить, значит вы плохо командуете, обучаете, раз у вас гибнут люди. А вы мне тут цену ставите, да не хорошо, ой как не хорошо, вы что хотите меня обмануть, вы же не генерал армии. 35ты, это последняя цена выше не будет, я не могу покупать плохого наставника для своих патриотов, к тому же я только со слов Хасана вас оцениваю ещё не известно как вы себя покажете у нас.
296
Вахид с минуту молчал, раздумывая, за тем вздохнул и, с трудом выговорил: «Хорошо, будь по-вашему. К тому же у меня нет здесь перспективы, чтобы продолжать службу, нет резону».
- Ты совсем меня не уважаешь, - начел Хасан и отвернулся от него. Не благодарный, мы тебя буквально мёртвого с того света привезли, а ты меня – твоего спаситель, ставишь не во что, совести у тебя нет.
- Совесть? А зачем мне она… и с чем её едят? Я - наёмник, я работаю за деньги, где больше платят там и работаю, ясно. Плати больше и я останусь у тебя, а нет, то прощай, моя воля вольная, где хочу там и…
- Ну так мы с вами договорились – обратился к Вахиду Дыкхан.
- Да, я согласен, когда собираться то в дорогу? У меня жена, её тоже берём. Только одно боюсь, как бы в дороге не родила на сносях она.
- Но рожать детей это не убивать, так что не переживайте, всё будет хорошо, у нас есть человек, который в медицине понимает, он буде рядом с ней. С вами пойдут ещё три человека, они тоже наёмники, они согласились воевать с нами. У нас свой лагерь, называется «Альхаим», может слышали о нас, мы совершили много дел во имя Аллаха, многие считают нас бандитами, но это зря, бандиты просто грабят, а мы боремся за освобождение, за идею.
- Однако горы, - за переживал Вахид - тяжёлый переход ей вреден, не знаю как она его сможет перенести, тряска, нервны, женщина она слабая, ребёнок может родиться от этого мертвый. Не хотелось бы.
И тут неожиданно заговорил третий гость, самый таинственный, пока они разговаривали, он не произнес ни одного слова, а тут прорезал:
- А вы кем были в армии у русских? Хорошо ли владеете оружием, и каким именно? Мне хотелось бы знать, про вас всё от рождения до сегодняшнего дня, прежде чем мы начнём работать с вами. Я по приказу Дыкхана набираю солдат, мне надо хорошо знать человека, которого я беру в свой отряд. Отрядом «Альхаим» командую я, я как начальник штаба разрабатываю планы... Говорят что вы русский?
- Нет, - ответил резко Вахид, - я ни когда не был русским, попрошу меня не путать, я жил на территории российской федерации это Ингушетия на границе с Дагестаном. Так вот если вы хотите знать, то моя мать – дагестанка, отец – ингуш. Я отношусь и к той нации и к той с большим уважением, мы себя считаем детьми гор, так говорил мой покойный дедушка. А у русских я просто проходил службу, но это ни чего не значит. Я ни когда не был и не буду русским. Я же вас не называю индийцем, хотя вы похожи на него…
- Нет, я просто хотел уточнить, я больше никогда об этом не заговорю, если это вас раздражает, то прошу извинить меня.
- Да уж пожалуйста, не называйте меня больше русским, мне это не очень приятно. Можно просто Вахид, без национальностей.
- Ну так вы солганы. Значит завтра утречком мы выходим из аула и направляемся в одно селение, где нас ждёт свой проводник.
297
Ну вот и поговорили, все дела уладили, а на счёт денег вы не беспокойтесь Хасан, денег я вам переправлю, и оружие, всё будет через месяц я постараюсь. Граница стала охраняться, тяжелей проходить, стали больше брать за переход. Но я думаю это не помеха, просто люди стали умней, жадней. Сколько им не давай всё одно, шкал смотрит на горы. У нас тут недавно пробовали одна группа сами перейти границу, так их всех уложили, печальный случай, видите ли не заплатили, вот какие стали люди.
- Ну гости дорогие будем прощаться – и Хасан встал с ковра. Он стал пожимать руки гостей, при этом делая хитро-улыбчивое лицо.
- Спасибо за трапезу – благодарил Дыкхан, и одаривал улыбкой. Лицо его было желтоватое, но умилённое, в сущности он остался довольным приёмом. На голове у него был платок с чёрными квадратиками и кольцо, плотно прижимающее к голове платок. Мне в конце неделе надо будет поехать в Исламабад, решаем вопросы по поставкам нефти, инбарго, дела – сказал он Хасану.
- Ну что ж желаю уладить все ваши дела, процветания вам и, благоденствия – и он стал кланяться к земле как неваляшка.
- Да, хотел бы похвалится, но только лично вам, я не часто это говорю, представляете у меня 12 жён, это не много, в былые времена у моих предков было до 40 жён, а я вот только могу столько. Считаюсь бедным человеком – и он расхохотался.
Вахид вышел первым из дома Хасана и направился к Джауль чтобы сообщить ей хорошую новость. Жена лежала на деревянных нарах.
Вахид вошёл и сразу с ходу обрадовал: «Мы завтра уезжаем».
- Это куда же мы поедем, я вот-вот должна родить, как же я?
- Всё нормально, тут гости были у Хасана, мне обещали место командира в отряде «Альхаим» обучать военному делу 30ты предложили, ну и что мне надо было отказаться что ли, глупо. Я тут за год едва ли 10ты заработал тут ловить больше нечего, всё решено ты едешь со мной. Дыкхан сказал что у них есть врач, который будет в дороге смотреть за тобой, чтобы всё прошло отлично. Так что ты не бойся. Отказываться глупо, не согласился бы я, другого нашли, тут надо радоваться такой удаче всё решено – и он протяжно запел старую ингушскую песню: Сокол в небе бьёт крылом,
За горами – отчий дом?
К вечеру, после сытного ужина, сел чистить оружие. Достал из стола баночку с маслом, поставил на лавочку, оторвал кусочек материи от старого тряпья и стал разбирать автомат Калашникова, сначала отстегнул магазин, дёрнул затвор, нажал на курок, послышался щелчок, снял крышку, вынул пружину, затвор с поршнем, выкрутил боёк. И всё то разложил в ровном порядке на столе. Стал макать тряпочкой в баночку и нежно протирать его разложенные части.
- Вот как придумал, умный был человек Калашников, ведь скажи
298
такой автомат изобрёл, все им пользуются и до чего же простой в обращении и выносливый, бросают его в воду, достаю и он – стреляет, бросают его в гряз, достают и он – стреляет. Нет ему равных. И он стал насвистывать какую-то мелодию. Закончив смазывать, собрал в строгом порядке и поставил автомат в угол. Дунул на кусок догорающей свечи. Разделся и лёг. Но спать ни как не хотелось, ему всё мерещилось новая страна. А за окном в тёмно- синим небе, рассыпанные по небу, в строгом порядке, по закону, мерцали, далеко удалённые светила планет с разной массой и разной удалённостью. Чем отдалённей была звезда, тем интересней было за ней наблюдать. Луна – как царица звездной галактики, необъятного пространства, пасла на черном поле своих выкормыш-ей – звёздочек. Бледно-жёлтый свет от луны пала на крыши каменных домов и всё катко было спокойно в ауле. Но Вахиду ни как не спалось, сердце болело, он переживал, как там всё будет, чем дальше – тем волнительной. Он встал с нар, подошёл к одежде, вынул из внутреннего карману пачку сигарет, спички и чиркнув, закурил. Пошёл на улицу, подумал: «Может быть там сердце успокоиться». Было слышно, как шумит река. Он глубоко втягивал в себя полную грудь табачного дыму и выдыхая думал: «Правильно ли я поступил, надо ли было соглашаться, а ведь я уже 4 года не был дома и боюсь что не скоро попаду. А как хотелось бы домой, хоть одним глазком увидеть маму, отца, и занесло же меня в эти края, вот как бывает, не в жизнь бы не подумал, а ведь хотел чтобы всё было по другому, но видать таков мой путь. Наёмник - это не профессия, а скорей необходимость, чтобы выжить, хотелось бы вернуться к овечкам, пасти их по знакомым склонам, а не убивать. Они ж думают что мне это нравится, считаю меня убийцей, но ведь я не такой, я другой, им не понять, у них есть деньги, и они свободны в выборе, если сказать честно ток уж скорей Дыкхан настоящий злодей, есть деньги и он использует их во имя убийства, вот кто истинный злодей. Нет, он сам этого не делает, но он, думает об этом. Он имеет в душе червя смерти, так уж кого надо первым убить так это его. Они думают что если я улыбаюсь, то я согласен с ними, нет, мне приходиться просто кривить рожу перед их хайлом».
За каменной оградой что-то зашуршало и промелькнуло в густую темноту. Вахид вздрогнул, но не растерялся, он быстро сообразил. Резко вскочил, забежал в дом, схватил автомат и выбежал: «Если кто-то не свой убью» – мелькнула мысль, и он тихо на цыпочках, пригнувшись стал подкрадываться к ограде. Подойдя заглянул через ограду и увидел. Какая-то псина рвала кусок мяса, по-видимому, она нашла дохлого, выброшенного хозяевами за приделы, баран. Она упёрлась обеими ногами в рёбра, старалась разорвать и откусить кусок, мясо было не свежее, уже чувствовался смердящий запах.
299
Вахид сморщил лицо и опустил автомат вниз. «Фу испугался, думал, чужие» – пробормотал он сам себе под нос и, перекинув автомат через плечё зашёл обратно в дом. Выпил воды и снова лёг.
Утром его разбудили шаги – это зашёл к нему брат Джауль.
- Ну вставай, тебя уже ждут на улице люди, ты что не идёшь?
Вахид открыл глаза и что-то спросони ляпнул: «Чё их так рано надрало, спать не дают. Всю ночь псы тявкали, спать не давали».
- А ну вставай, - прикрикнул он на него уже строже, - ты забыл, что идёшь сегодня с Дыкханом и Фархадом через границу, а-а.
- Помню, кажется был такой разговор – и он стал протирать глаза.
Джауль уже поставила на стол еду. Вахид подошёл к столу, зевнул и взяв в руки кусок хлеба сал не спеша его кушать, за тем – присел.
Ел какой-то суп. Суп был ели тёплым. Закончив – встал, провёл по лицу ладонями и одёрнув форму проговорил строго:
- Ну, собирай-ка жена своё барахло в узелок и пойдём, нас ждут.
- Я уже собрала – ответила она и склонила покорно голову.
- Что ж раз всё, тогда пошли – и он подойдя к стене, где висело его оружие, снял кинжал с ремнём, опоясался, взял автомат и перекинув через плечё, направился к выходу. Подойдя к двери, ударил с силой носком ботинка вниз двери, да так что на ней осталось чёрная полоса. Дверь перед ним резко распахнулась, и они вышли на улицу.
- И что обязательно надо было так по ней, что рук нет – проговорила возмущённо Джауль, она всегда была противница силы.
Вахид резко повернул в её сторону голову, и сдвинул чёрные брови:
- А я слышу у тебя голос прорезался, была такая тихоня, а теперь зашипела как гюрза, смотри-ка, скоро и «кусать» научишься.
На улице стояли вчерашние гости, с которыми он вёл деловой разговор, Дыкхан и его два помощника. Они о чём-то разговаривали с Хасаном, тот жестикулировал руками, показывая на дорогу.
Дыкхан заметил, что к ним идёт Вахид, проговорил мягким голосом:
- Салам-малекум – слегка улыбнулся и чуть нагнул голову в знак уважения. На нём был зеленоватый халат, ветер трепал его края.
- Малекум-асалам – ответил Вахид, но не так мягко, как это сделал Дыкхан, потому как у Вахида было настроение не очень.
- Я вижу и ваша жена решилась идти с вами, смелая женщина.
- Куда туловище, туда и хвост, - есть такая поговорка, куда ж ей.
- Да дорога будет тяжелой, но вы не переживайте, у нас будет врач и если что-то не так, то он обязательно поможет вам – Дыкхан ободрил Джауль, смотря на неё как-то особо, и даже Вахид это заметил и ревниво высказался: «Нечего стоять… что зря языком чесать, надо идти, ишаки застоялись – и Вахид тронул вниз по дороге.
Друзья распрощались и тоже тронули. Хасан долго смотрел им вслед, провожая их взглядом, пока они не спустились к реке.
- Что там вам обещал Хасан? Что не забудет вас. А-а это он любит
300
хитрый он, умеет убедить человека, я у него чуть больше года служил. А тут за один день, он мне столько высказал, что я сразу понял: он себе на уме. И обманывать любит, ох и хитрющий истинный лис, глаза прищурит и лебезит. Я его раскусил, как только начинает улыбается, значит всё – врёт скотина такая.
- Вы со своим начальником сильно поссорились, из-за чего же если не секрет? Расскажите, дорога дальняя, а я попробую понять.
- Есть малость… всё просто. Я пошёл на дело, мы попали в засаду, почти всех его воинов положили. Я сам тогда чудом остался жив. Вплавь, по ледяной воде ели ушёл. Вот с тех пор он меня и не любит, мы теперь с ним вроде как враги, да мы с самого начала небыли друзьями, целоваться я к нему ни когда не лез. С его слов: он мне все время попрекал, что он меня спас. Хотя я сам не думаю так, просто так судьба распорядилась, ну а то что я тут очутился, может так надо Аллаху не знаю, я как-то об этом особо не задумыва-лся, ну что сказать, мы же все хотим хорошо жить, ну вот и я тоже хочу, всё просто. А что до Хасана, то он своё не упустит.
Шли по-над рекой, по камням. Зеленоватая вода с голубоватым оттенком шумно клокотал, выбрасывая большое количество пены. Иногда попадались большие камни с зеленоватыми спинами, как у черепах панцирь. Дорога было сложной. В особенности страдали ишаки. Они копытами всё время проваливались между камней, и их приходилось часто вытаскивать из ловушек. К вечеру вошли в какое-то селение. Лай собак поднял на уши всех. Как только они подошли к первому дому. К ним на встречу вышел кто-то во всём чёрном. Мужчина крепкого телосложения с чёрной как уголь бородой, густыми и изогнутыми бровями как подкова коня. В руках у него был карабин. Он держал его в правой руке. Заговорил на дусту:
- Хозяин, а мы вас заждались, думали вы куда-то попали.
- Да нет Налган, мы там, у Хасана задержались, всё дела. Как тут?
- Всё спокойно, ни кого из чужих, да слышал что скоро будут слабо защищённые участки усиливать, надо поторопиться на ту сторону.
- Конечно, вот чуть отдохнём и тронем, ночью и тронем не будем засиживаться, да тут с нами человек зовут Вахид, он хорошо воюет я его взял к себе, будет обучать наших людей, нам сказал что хорошо разбирается в оружии, не знаю, посмотрим. Да у него жена в положении, надо врачу сказать, чтобы он наблюдал за ней, мало ли что всё же горы, недостаток кислорода, вон высота 3.800 дыхалка не работает, пока поднялись сюда 100 потов сошло. Кушать что есть?
- Да сегодня там барашка зарезали, хозяин просит вас к столу.
- Ну вот и хорошо, долго не будем засиживаться, покушаем, отдохнём и через пару часов тронем, надо ночью переходить границу так спокойней, мало видят, нам меньше проблем.
- Как скажешь Дыкхан, мы всегда за – ответил Налган и скрылся.
301
В комнате, в которую они вошли, было весьма не уютно и темно. По середине комнаты стоял небольшой стол из прочного дерева, на нём стояли в жестяных банках две свечи, они уже почти догорали. За столом сидели весьма странные две личности. Не лиц и уж тем более глаз почти не было видно, только полутемные блики. На головах у них были тюрбаны, одеты они были в обычные арабские халаты, которыми пользуются все без исключения вот уже на протяжении многих трёх или пяти тысяч лет. Это были проводники с пакистанской территории. Очень молчаливые. Как только они увидев Дыкхана – привстали. Дыкхан заговорил с ними:
- Отдыхаете, ну что ж дело хорошее, чую-чую, да как у вас тут пахнет здорово, а-а – и он втянул в себя запах свежее жареного мяса.
Да как я проголодался, - и он проглотил комок слюны.
- Да вот мы тут ужинаем, пожалуйста, присаживайтесь к нашему столу, будем весьма рады - заговорил один из них как-то не решительно, переминаясь с ноги на ногу, как медведь шатун.
- Да вы не стесняйтесь, кушайте, мы к вам сейчас подойдём – пояснил Дыкхан и махнул своим ребятам рукой: мол давай налетай.
Две личности присели и продолжили трапезу. Один из них, самый крупный по телосложению, взял в руки большой нож с красивой рукоятью и размахнувшись, резким ударом, ловко отрубил на туше ребро. Отложив в сторону нож, взял ребро с переливающимся жирк-ом, сжал его обеими ладонями, поднёс ко рту и как зверь откусил хороший кусок. Было страшно удивительно смотреть на то, как он это делает. Оказывается, люди ни чем не отличаются от зверей, одним пустяком, только и всего что ходят на двух лапах. Дыкхан подошёл ближе к столу, вынул из ножен свой остро заточенный нож и срезал с задней части кусочек мяса, наколол его на самый кончик, поднёс ко рту и сморщив лицо, аккуратно снял его белыми как снег зубами. Мясо было для него любимым блюдом, он просто жить не мог без него. Когда он был у себя ан родине, то ему каждый божий день с утра приносили на подносе, как только он открывал глаза, прямо в спальню целого барана, это было обычным делом.
- Да ничего мясо вкусное, - проговорил он после того как определил его вкус, и развернувшись посмотрев на Вахида, его жену, махнул рукой позвал к себе: - Ну а вы что стоите, нам ещё далеко, давайте присоединяйтесь, надо подкрепиться, а то сил не будет.
Вахид, Джауль и ещё трое его людей подошли к столу. Стали отрезать мясо и кушать. Дыкхан продолжил вести разговор:
- Покушаем и через пару чесов выйдем. Пойдём ночью, так будет спокойней. Думаю ночь нам поможет, - и он посмотрел на проводников. Те сразу как бы согласившись с ним закивали головой.
В комнату вошёл Налган – его лучший друг, постукивая сапогами об
пол и покашливая, он стал говорить о погоде:
302
- Да ночь тёмна как уголь, - дал такое сравнение Налган, войдя в комнату. Это хорошо и нам на руку, Дыкхан, я там ишаков распряг, напоил свежей водой, пусть хоть скотина немного отдохнёт, ей ведь тоже тяжело, небось устала по горам тащиться с ношей.
- Пусть я не против, а ты к нам присоединяйся – предложи Дыкхан.
- Нет я ещё днём кушал, не хочу, я много не ем, вредно.
- А-а ну смотри, как хочешь, а то мы сейчас барашка съедим и ничего не оставим, мы ж голодные как волки, 65 км по горам, устали.
- Охотно верю, я сам 72 года в горах живу, силы уже не те. А бывало за горными козлами бегал. Ранишь его, а он ещё с 10 километров раненый прыг-скок, а ты язык вытащишь и за ним как шакал, только ветер за ушами свистит. Не, ноне не то здоровье, уже не бегаю, а так только чуть передвигаюсь, а ум хорошо работает вот дела, все
дороги помню, все имена помню, вот так мил человек. Мы с отцом, когда я ещё маленький был, овец пасли в дальней ложбине стояли. Ага и стал к нам наведываться серый, клыкастый. Прейдёт, сядет на вершине скалы, сидит, важный такой, шерсти на нём лосниться переливается на солнце, а он нам взглядом своим даёт понять: мол не достанете хре.. вам не морковку. До него 2.500 км. Овцы это дело чуют, ветер в нашу сторону, а от него запах волчий. Бараны как учуют и давай бекать, мечутся из стороны в сторону как «ценурозные», будто их кто гоняет. А он то – серый, на вершине, поджав под себя передние лапы лежит как царь и поглядывает за ними, а глаза будто малиновым вином налитые, небось с языка слюну пускает. В тот день, как на зло, дождь шёл, все овцы под скалу сбились, он пришёл в этот день посмотреть на нас, едри его за ногу. Ага, глянул что нас нету и скумекал: ну, пока хозяева уши щас я зарежу красотку на шашлык, и вниз, к ним значит, каналья. А они – овцы, такой шум подняли. Он – мокрый, голодный, шерсть на нём вздыбленная как колючая проволока к верху торчит, зубами острыми как кинжалами клац-клац, а как же, время то обеденное, пора. Влетел в стадо овец как ветер, хвать за заднюю ногу самую пугливую, а она уж бедная мекает, разрывается, изо всех сил на помоешь завёт, аж сердце в пятки ушло и глазища из орбит так и лезут, во какие страсти мардасти, ага далее значит.
- Ой – вскрикнула Джауль, - И что же с ней стало, задрал бедную? – заикаясь и моргая крестницами, спросила перепуганная Джауль.
- Ну почти, он вцепился ей в горло и задушил, за тем взял за ногу и резким взмахом перекинул на загривок, он у него самый крепкий, так легче нести. Вот скотина, а кто-то говорит, что животные глупые, и поверь после этого что он глупый, перекинул и побежал. Я как-то заметил это дело и кричу: «Отец волк уносит у нас овцу».
Отец за ружьё и бегом за ним, я то же выбежал, но погода противная, грязь, скользко. Мы за ним, а он не бросает добычу, прёть на себе
303
жалко значит, жрать хочет. Верх пошёл, половина протащил, а потом видать устал. Отец прицелился и в него с ружья – бабах, и только эхо разнеслось по горам, гулкое, далёкое. А дождь мелкий сечёт.
- Попал – быстро спросила Джауль, и руками хвать за сердце.
- И где там, ушёл, он как выстрел услышал, овцу то сразу бросил и как дал чёсу, только его и видали, да-а жизнь то дороже же.
- Ну ладно хватит байки то травить, у нас ведь дорога, собираться надо, пока дойдем до горницы, там и светать начнёт, шевелись.
- Почему это байки, это в самом деле было, я рассказываю то что я своими глазами видел, мне этот случай в голову врезался с детства.
- Тут такими историями ни кого не удивишь, волоки везде бегают и не только баранов, я бы мог рассказать, как они трёх моих друзей догнали, и одного таво, так что твоя история про барашка это детская сказка. Есть и по интересней сюжеты, можно кино снимать.
- Что видел то и рассказываю. Видел как орёл схватив острыми когтями овцу поднял высоко-высоко, а потом бросил на скалы.
- Бедная это ужасная смерть – и Джауль вздрогнула, как будто её ударило 220в. Все эти истории были какими-то кровожадными.
- Почему ужасная, мгновенная, ни какого ужаса нет, все кушать хотят,
а разве человек лучше, а? Приходит и по горлу нажжём, а разве это не ужасно, сама жизнь – вот что ужасно. И борьба за неё проходит в ожесточенной схватке. Ещё не известно кто сильней, смерь то она с большим кинжалом в руке, я вам так скажу, ни куда от неё не убежишь, ни скалы, ни пещеры не защитят. Прейдет и всё.
- Вы прям рассказываете какие-то ужасные вещи, мне жутко становится, даже кушать перехотелось - Джауль отложила кусок.
- Извиняюсь барышня, это я так что-то нашло на меня, вспомнил.
- Сворачиваемся – выговорил Дыкхан и вытер кинжал об рукав резко вставил в ножны, - отдохнули пора в путь, время бежит.
- Я пойду к ишакам, два чеса прошло, маленько отдохнули можно выходить, Налган взглянул в окно: - Ой, темень то какая, хоть глаз коли, как пойдём в ней а, ноги сломать в темноте можно.
- Чем темнее, тем лучше. Так врач идёт с нами, проводники готовы?
- Мы всегда готовы, нам не привыкать – сказали странные личности.
На улице было как-то холодновато, и даже слишком, поднялся колкий ветер, он сильно продувал, надо было как-то от него...
- Пусть женщине дадут тёплую одежду из бараньей шерсти, ещё чего доброго застынет – распорядился Дыкхан, подошёл к навьюченному ишаку, подёргал мешки, проверил, крепко ли держаться.
- Дыкхан – обратился Вахид, - а можно жена поедет на ишаке? Ей тяжело, ведь она в положении боюсь, как бы что с ней случилось.
- Пока нет, мы ещё не прошли и метра, если сильно устанет то тогда.
Шли медленно, почти черепашьим шагом, было на столько темно, что они едва видели друг друга, только слышали по голосу.
304
Узкая, как лента, дорога сразу пошла вверх. Надо было перейти через горный хребет, дорога была очень опасной, по ней вообще было опасно ходить. Вот по этому этот участок почти не охранялся, да и как его охранять, куда ни глянь, везде острозубые скалы, и глубокие до ужаса пропасти. Желающих ходить по этим тропам очень мало, ну если только бандиты, а так кому? Где-то через пару чесов достигли вершины 5.300. Холод, разрежённый воздух, дышать трудно, голова кружиться. Джауль попросила чтобы ей разрешили сесть на ишака так как она не может двигаться. Ей разрешили. Вниз спускаться оказывается ещё сложней, ноги начинают скользить по камням, того и гляди чтобы не навернуться, а падать ни как нельзя, склон – гиблое дело. Если упасть, то придётся лететь вниз кубарем, а там, на вряд уж ли останешься цел, горы не любят слабых.
До пакистанской горницы оставалось рукой подать. Дыкхан был в настроение. Спустились вниз. В ущелье было как-то белее спокойней, не было такого сильного ветра как на вершине. Пошли вдоль реки. Близился рассвет, было видно как тёмное небо постепенно просветляется, воздух становился мягче. Их передвигающиеся фигуры можно уже было распознать. Дыкхан торопил: «Живей, сейчас солнце встанет, а мы тут как туристы».
Тонкие, солнечные лучи, как стрелы воина ударили в скалу, и она вспыхнула малиновым цветом, таким же цветом окрасилось и небо. Вахид на минуту остановился, любуясь природной красотой. Но его тут же толкнули в спину один из проводников, и возмущёно сказал:
- Ну что ты остановился неба что ли не видел, поторапливайся, как бы нас не заметили, сейчас нас как на ладони видно, не хорошо это.
- Полегче, я может в первый раз вижу такую красоту, а ты меня торопишь, успеем, кто тут за нами наблюдает, нет же ни кого.
- Тоже мне нашёлся художник, красотой любуется, если бы нас заметили, то давно бы уже положили или арестовали.
- Осталось совсем немного, вон за той горой, где река делает крутой поворот уже Пакистан, думаю что успеем, поторопись, давай живее – крикнул Дыкхан и стал хлопать ишака по заду, чтобы он ускорил шаг. Но ишак такое животное, что его сильно то и не разгонишь, если эта скатана заупрямиться, то ни чем не сдвинешь с места. Да и вид его. Длинные уши как у зайца, сероватая морда, с очень милыми глазами как чернослив. Большие ноздри, дымчатая спина, белое пузо, тонкие коротковатые ноги, как спички, маленький хвост. Ну совсем не пропорциональный, даже немного смешное по виду животное передвигалось как-то медленно. Подошли к высокой горе, Дыкхан взглянул вверх. «Да высоковато однако, - подумал он и, взяв ишака за повод стал медленно подниматься». Камни всё время скользили из-под ног. Где-то на середине случилось непредвиденное. Кто бы мог подумать. Их заметили пограничники. Дыкхана предупреждали
305
что они могут напороться на патруль. И вот это произошло. Послышались одиночные выстрелы. Но Дыкхан не растерялся, он сразу скомандовал: «Рагхам и Шорхед прикрываете нас, а мы уходим, потом догоните нас, мы с поклажей, нам тяжелее… осталось совсем немного, всего то перейти на ту сторону, там уже Пакистан, вперёд – и он с силой рванул за повод ишака, стал ещё быстрее вскарабкиваться. Было очень опасно, так-так пули свистели прямо над головой. Двое слуг дали ответный огонь, завязался маленький бой. Ну а когда Дыкхан и люди достигли вершины, сошли на ту сторону горы, то всё как-то стихло. Двое его слуг, которые вели ответный огонь, вернулись целыми где-то через час. «Ну все живые – заговорил Дыкхан, когда они присели отдохнуть на пакистанской стороне. Тут уже нас ни кто не тронет, здесь родина моя. Да-а, не думал я что эти нас преследовать будут, но слава Аллаху что всё обошлось без жертв, надо будет поблагодарить его за милость.
Можно сказать, что опасность миновала, дальше пойдём спокойней.
Эх сейчас бы искупаться в реке Инд, горю желанием, да в Исламабад не будем заходить, пойдём через город Лаки, переправимся через реку Инд, лагерь наш находиться в пустыне Тхал в 150 км от города Митхативана, думаю вам там понравиться, местечко тихое, ни кто туда и носа не кажет, да и кому охота по пустыне шляться, тренируйся себе на здоровье, о-о у меня такие воины, можно сказать что самые лучшие, может и жестоковатые, но мне они нравятся, я сам лично выбираю, как там женщина, всё в порядке с ней? – поинтересовался Дыкхан». Ещё неделю шли до реки Инд. Ночевали прямо под открытым небом, разводили костёр, стелили на земле тёплые вещи, ложились, грелись, рассказывали друг другу интересные истории. Шорхед рассказывал, как он на рыбалку отправился на баркасе, весь день сетями ловили рыбу, поймали много, мы и не заметили, как солнце опустилось, а потом и вовсе стемнело, надо было возвращаться назад, но тут... Со стороны моря вырвался страшный смерч, чёрный столб высотой 300 метров. Поднялась ужасная буря, и наш маленький баркас из дерева стало кидать волнами как спичечный коробок, но самое страшное было налететь на скалы. Мы вцепились в баркас, чтобы нас не смыло за борт как котят. Самые умные привязали себя верёвками, опасаясь беды, нас было четверо. Да, помотало нас тогда буря, через восемь чесов стихла, одного мы так и не нашли, вот такая у меня была рыбалка. Долго они сидели возле костра, рассказывая жизненные истории, некоторые легли спать, только Дыкхан и Вахид остались возле догорающих веток. Дыкхан спросил у Вахида:
- Тебя домой не тянет? Дом то твой далеко, небось скучно.
- Да теперь уже и нет, вот жена скоро родиться дитё, своя жизнь, думаю заработать денег и уехать куда-нибудь в хорошее место.
306
- Да, а если убьют, тогда что, воины всегда погибают на поле боя.
- Ну что тогда, все мечты рухнут в одну секунду, тут пан или пропал, жить в нищете не хочу, старость хочется встретить спокойно.
- Ну вот видишь в тебе взыграло мещанство – упрекнул Дыкхан.
- Может оно и так, каждый на земле хочет одного и того же, и две тысячи лет тому назад и четыре и сегодняшнее время и через шесть тысяч лет желания у людей не изменяться, они будут всё время хотеть одного и того же, денег, славы, ведь другого по крайней мере на земле нет, нет я не говорю о небе, небо это совсем отдельная тема. Там и распределение для каждого своё. Хотя некоторые любят войну, нравиться им убивать. Это от жестокого сердца, родились они такими, бич божий на них они как наказание, за непослушание.
- Это что же такое, я вижу ты намекаешь на меня что ли – и Дыкхан сомкнул вмеси густые брови. На лицо появилось недовольство.
- Да нет, ну почему сразу на вас, а хотя даже и так, кто запретит.
- А ты я вижу смелый человек, вот так вот прямо в глаза мне - чуть жестче и с налётом грубости стал с ним разговаривать Дыкхан.
- А какой есть, мы горцы не привыкли шушукаться за спинами, как есть так и говорим. Лучше сказать правду, чем прятать глаза в карман, не красиво это не по-мужски. Горцы не бывают трусливыми.
- О как смело, я вижу ты пёрышки распушил, я вот тебя пошлю на дело с моими ребятами и посмотрю каков ты из нутрии, не бронзовый ли золотом отливаешь, уж больно горяч, всё у тебя правильно, ты думаешь два раза пальнул и герой. Нет храбрыми не рождаться, страх надо перебарывать в себе.
- Да ходил я уже на дела, и смерть товарищей видел, близко, вот так как вас, почти рукой касалась меня, грустно всё это, и нет в этом радости, одна пустота, к чему стремиться? Душа ноет.
- Да ты оказывается ещё и философ, да с тобой не соскучишься – и Дыкхан стал разглаживать густую бороду.
- Не знаю, я наук не проходил просто размышляю как оно должно быть, а в наёмниках я из-за того что нету больше возможности заработать большую сумму, но как только это случиться - уеду.
- И куда же если не секрет?
- Да хоть в Англию, там туманы по утрам, тихая спокойная страна.
- Ладно, давай ко спать, а то завтра снова в путь – и Дыкхан лёг на коврик, укрылся шерстяным одеялом и уснул, лучшее лекарство.
По утру подул лёгкий ветерок. Чуть коснувшись лица, он разбудил Вахида, тот открыл глаза, осмотрелся, вокруг пустыня, сплошь одни камни да песок, ни чего себе пейзаж, но куда деваться сам захотел.
Костёр догорел и от него остался только белый пепел, его раздувало ветром, белые хлопья поднимались вверх чем то напоминая домашний, холодный, пушистый, искристый на солнышке, ярко переливаясь, с хрустом когда на него наступаешь снег.
307
Дыкхан встал, огляделся по сторонам, прокашлялся и заговорил:
- Вставайте, хватит лежать, в путь, осталось совсем немного.
Проводники зашевелились, услышав бас хозяина, начали потихоньку подниматься. Погода была ветреная, и из пустыни сильно несло песок в глаза, приходилось прикрывать их.
- Дыкхан, у нас остался только хлеб, вода совсем закончилась – обратился один из его друзей, ожидая приказаний.
- Я думаю этого предостаточно, денёк потерпим, к вечеру мы все ровно должны быть в лагере «Альхаим» - там и поедим нормально.
Разделили хлеб и тронули по пустыне Тхал. Пустыня как пустыня. Живут в ней только ползучие гады, да и те прячутся по норам, такие как ящерицы, змеи, вараны, да ужасные скорпионы. Суровые места требуют выживаемости, по этому тут мало кто приживается. Сначала шли по каменистой почве, за тем ландшафт сменился. Барханы не пройдёшь, белый сыпучий песок, песку этого тут море хоть «энтим» местом ешь. Ноги стали вязнуть, утопать, а вытащить нет сил. Ишаки с ношей, спины прогибаются, копыта устают. А их стегают по спине, чтобы они пошевеливались. Вдруг из-за куста, неожиданно, выбежал большой варан. Джауль же ни когда не видела таких и с перепугу, как завизжит, ну точно резаный поросёнок: «Ви-и-и, ой боюсь, боюсь, боюсь, он укусит меня, спасите, чудовище хочет напасть на меня».
- Вот ещё выдумала, да нужна ты ему не боись, не тронет он тебя, - заговорил Дыкхан, - ты для него слишком большая, подавиться – и давай хохотать, тут все подхватили смех, и давай ржать.
Ну да ему смешно, а она бедная вся от страха сжалась, трясётся, глаза сделались большие как у филина в тёмну ночь.
Успокоили, объяснили, что это не страшная гадина, вот если бы какая ядовитая змеюга вылезла и ужалила, то это другое дело, а эта так только пугает, вреда от него, ну почти ни какого. Их страшный вид передали им предки мезозойской эры, те были намного крупнее, а эти вымельчали, еды не хватает. Из всей растительности встречались на пути, небольшие кустарники с большими шипами, кое-где деревья, правда уже давно засохшие. Ещё на пути случайно встретили верблюдов, они медленно, как корабли плыли важно по горизонту. У них были длинные шеи и большие горбы. Ступни – мягкие подушки не проваливались в песок как у ишаков, а свободно, без особого труда передвигались. На коленах были большие складки, и шерсть на них была тёплой. Удивительно красивые.
Шли-шли. Ещё издали увидели голубую, широкую реку. Спустились ближе к ней. Вода в ней - чистая, конечно, это же горная река. За то время пока они шли, так сильно хотелось пить. Расположились на берегу. И стали кумекать, как быть дальше, река то глубока и широка.
- Ну-с начел Вахид – и каким же способом мы переправимся на ту
сторону, а – а? лодок то у нас нет, надо что-то придумывать.
308
- Что-нибудь придумаем – и Дыкхан повернулся, посмотрел по сторонам и заметил кучу нанесённого волнами хламу. А вон доски лежат, брёвна, соберём, свяжем верёвками и сделаем небольшой плотик, вот и переправимся с помощью досок и Аллаха – Он всегда с нами, а как без него, ни как, а вы говорите что он нам не помогает.
- Ха, легко сказать, доски небось гнилые, выдержат ли? – возмутился Вахид. Он понимал, что тут очень много работы.
- Выдержат, а что ты предлагаешь в плавь отправиться – и Дыкхан посмотрел на Вахида, он не любил повторять слова два раза.
Как ни пыхтел Вахид, всё ж пришлось выполнять приказание.
Собрались ребята, закатали рукава и давай таскать брёвна, пилили, рубили. Вахид наловчился связывать, ловкими движениями он крутил верёвки. Проводники не успевали подтаскивать материал.
- Да ты у нас ещё и плотник, какой молодец – хвалил Вахида Дыкхан сидя на песке, посматривая на него, как он это всё здорово.
- А ты иди лучше помоги нам, чем прохлаждаться – отвечал Вахид.
- Не могу-с, статус не дозволяет, я потомок королей, хан ни когда не работает, он только командует, я разрешается только смотреть.
- Ловко придумал, эдок и я могу, прикинуться белошвейкой, а на тот берег все поплывём, или только кто умеет грести, ты наверное и грести не умеешь, не учили а-а?
- Зачем мне грести у меня есть слуги, вон проводники будут грести.
- Понятно, завидую я вам «ваше величество» - колко кинул слово.
Через 4 чеса, быстрым темпом был сооружен самодельный «корабль» или что-то в идее непонятно плывучей штуки.
Дыкхан подошёл, подозрительно посмотрел и проговорил:
- Сначала бы не мешало его испытать, что-то мне не нравится этот корабль, уж больно страшен он, крепко ли связаны брёвна, а-а, не пойдём ли ко дну? Мастер то уж в этом деле «сильный», навязал тут каких то узлов. Сумлеваюсь я, что на нём можно куда-то отправлять-ся, уж больно сердце волнуется за жизнь. «А мы можем тебя, здесь оставить, нам легче – хохотнул Вахид и взял в руки палку в виде весла, - раз уж ты такой, то оставайся здесь».
- Нет, это я так… будем грузиться, нечего рассиживаться, – начел командовать Дыкхан, - давайте вещи на плот, ну а ишаков придется отпустить, они не поместятся, я думаю что дальше мы и без них справимся, нам осталось то там совсем ничего каких то 25 км это не так уж и много, раз плюнуть. Дава сюда – и он махнул своим проводникам рукой, те как по команде схватили мешки и потащили.
- Насчёт ишаков я с вами согласен, тут нет ни какого смысла тащить их на тот берег, опасно - закивал головой Вахид соглашаясь, - обратно возвращаться опасно, плот может не выдержать.
Ну а когда погрузились, стали толкать плот палками.
- А ну навались – кричал Вахид, - раз, два-а, раз два-а, пошёл, пошёл.
309
Общими усилиями спустили плот на воду, и отправились на ту сторону реки. Помощники ловко гребли вёслами. Вахид тоже старался, он всё время посматривал на верёвочные стяжки и думал: «Только бы выдержали». А брёвнышки так и играли на волнах, так и играли. Но всё обошлось благополучно. Через 40 минут причалили к другому берегу, разгрузились и двинулись в путь. Ну а когда солнце упало на линию горизонта, и песок окрасился в ярко малиновый цвет, то они вошли в лагерь. Лагерь как лагерь, первым что примети-лось Вахиду, это, четыре, больших размеров, обыкновенные, выцветшие от солнечных лучей палатки. В стороне, отдельно от палаток в 50 метрах, стояло строение оно было сделано из глиняных камней. Как потом узнал Вахид, в нём жили командиры, которые тренировали наёмников. Ещё издали они увидели темноватую фигуру, которая быстро приближалась к ним.
- Ва-а-ах, кого я вижу! Слава Аллаху, ну на конец-то ты вернулся – всплеснул вверх руками Раил – начальник всех командиров и шагнул к Дыкхану. Он крепко обхватил его обеими руками и похло-пал по спине, остальные стояли и наблюдали за встречей друзей.
- Конечно, это я, ну встречай гостей! Не ждали, – восторженно ответил Дыкхан, и на его лице появилась улыбка. Даже глубокие морщины разгладились, и лицо на минуту стало катимо светлым. Они крепко обнялись, и три раза прикоснулись щека к щеке. Так положено у мусульман, если ты меня уважаешь, то касаешься щека к щеке, так встречают близких родственников и товарищей.
Раил – был человек небольшого роста, коренастый, крепкого телосложения, на нём была новая камуфляжная форма, жёлтоватого цвета, под цвет песка. Длинные, кучерявые волосы, чёрного цвета, соборные в пучок и перевязанные верёвочкой, на голове был зелёный берет, на берете знак, орёл с расправленными крыльями и пересекающаяся молния, на форме было множество карманов. Хоть была и ночь, но он почему-то был в чёрных очка. Тут и так ни чего не было видно, а он в тёмных очках, это удивило Вахида. «Странно, он что слепой? – подумал Вахид, рассматривая его фигуру». Голос у него был немного с хрипотцой, говорил он громко, так что в ушах звенело. Ноги были гнутые, и ходил он как крендель, видно много на лошади тренировался. За поясом у него торчал пистолет. Пока они шли, он всё время возмущался: «Дыкхан ты прости, но я устал их тренировать, честное слово, это не наёмники это тупицы, ни чего не понимают, я им одно, а они смотрят как бараны на новые ворота, у меня скоро нервы кончаться и я не ручаюсь за себя, буду бить».
- Да-а я знаю твой крутой нрав, ты иной раз можешь и превысить… может ты просто им плохо объясняешь?
- Нет, я им говорю что надо быстрее. А они мне: - Мы не можем.
На какой х… мне нужны дохлые наёмники, пускай идут сажать
310
ананаса, раз не могут выполнить то что я им говорю. Мне нужны сильные, быстро выполняющие все приказания солдаты, а не черепахи, или я уволюсь, с таким контингентом работать не хочу.
- Ну ладно-ладно, ты сильно круто взял, завтра разберёмся, да, к стати познакомься, я привёз тебе нового командира, он из русских.
- О-о, русский, я слышал, они могут одним ударом человека…
- Я не русский – послышался возмущённый голос Вахида, - сколько раз вам говорить, я – ингуш, и не надо меня путать с русскими.
- Прости, что я так тебя называю - оправдывался Дыкхан, - я плохо разбираюсь ваших национальностях, для меня вы все русские.
- А он что понимает и наш язык – удру? – спросил Раил.
- Нет плохо, так только некоторые слова, выучиться, будет разговар-ивать лучше. Но скажу тебе, парень с характером, - и он цокнув язык-ом, покачал в разные стороны головой, - он мне всё время грубит, но куда деваться, сам понимаешь, нам же люди нужны, кто же за нашу свободу будет бороться. Да тут ещё с ним его жена, она в положении.
- Удивляюсь, а жену то зачем привёз? Тут солдат располагать негде.
- Не шуми, что-нибудь придумаем, у него ничего нет кроме жены, он попросил, и я не смог отказать, а что лучше чтобы он постоянно отпрашивался у меня навестить жену, ну так пусть уж лучше здесь будет, при нём, к тому же она спокойная, может это окажется нам полезней, а что, поставим её поваром, будет варить.
- Это идея, а то наш повар что-то плохо стал готовить, разленился.
- Ну вот, поставим к нему помощницу, и она его научит.
Подошли к глиняному зданию, Дыкхан остановился, повернулся и:
- Так я останусь здесь, ну а этих Раил – и он посмотрел на помощников, - я думаю что ты расселишь, у тебя же есть в палатках свободные места, ну так дай им место, они сильно устали, да и я тоже, ноги с дороги аж гудуть. Надо бы умыться, ну да ладно, завтра.
- Хорошо, ребят то я размещу, ну а как быть с женщиной?
- Раил придумай что-нибудь без меня, я за сегодня так устал – и он открыв дверь исчез в тёмноту комнаты. Гости молчали.
Раил стоял в недоумении: куда же ему поселить женщину?
- Ладно, - махнул он рукой, - пойдёмте за мной. И они тронулись за ним. Шли по узко натоптанной дорожке, подошли к какому-то сараю. – Вот тут у нас горюче-смазочные материалы, я думаю что вы не курите, а иначе – и он посмотрел на Вахида.
- Нет, а что я должен спать в бензохранилище? - поинтересовался Вахид. - Интересное дело, и жена моя, да тут же невыносимо воняет.
- Ну извини, у меня других помещений нет, у нас тут не курортная зона, не желаете, можешь в мужской палатке, там иногда дерутся, могут и к вашей жене пристать, а это уже лишние проблемы, это только на сегодняшнею ночь, если не хочешь, спите прям так на земле, но в сарае всё же удобно, под крышей, да и ветра нет.
311
Вахид прокашлялся и недовольно ответил: «Хорошо я переночую, но только сегодня, прошу, завтра предоставить мне другое жильё».
- Конечно, а как же, у нас тут «отель» рядом, совсем не далеко всего то 300 км – Раил ехидно посмотрел на Вахида и скорчил рожу.
Вахид зашёл в сарай, он был полностью заставлен бочками. Только в углу были нары, и какой-то старый матрас с одеялом.
- Да, ну жилище, «мечта» наёмника - вздохнул Вахид. Ну ложись к стеночке, а я с краю – предложил он Джауль. И она, вскарабкавшись на постель, легла. Он прилёг рядом, обнял её руками. Так и уснули как притчи, прижавшись друг к дружке. Ночь прошла спокойно.
Разбудил шум. Было раннее утро, кто-то громко кричал: «Подтянись, бегом, а не то пойдёшь мешки с песком таскать».
Это вырожение часто употреблялось в лексиконе у командиров. Оно использовалось для провинившихся. Как только кто-то нарушал режим, так сразу попадал на погрузку мешков с песком. Это хорошо действовало на наёмников, в следующий раз, прежде чем нарушить он думал, а стоит ли утруждать себя песком?
Вахид встал, оделся и вышел на свежий воздух, чтобы посмотреть, что там такое? Солнышко ещё не поднялось, но уже было свело. Утренняя прохлада была чудесной. Маленькие как муравьи, человеческие фигурки бегали вокруг лагеря. Четыре роты по 30 человек. Наёмники были в майках и камуфлированных штанах. Вдруг, сзади к Вахиду подбежал Раил и заговорил с ним на пушту:
- Ну встал орёл, как, выспался? Давай подключайся к нам, у нас каждое утро начинается с пробежки, а не то задряхлеешь – и хлопнув ему по плечу рванул за наёмниками как ветер. Они взбежали на небольшую гору и исчезли за ней. Вахид снял с себя куртку и направился на спортивную площадку, там стояли, турники. Он подпрыгнул, уцепился за перекладину, и стал делать поём-переворот, 28 раз. Накрутившись на турнике, он спрыгнул на землю. «Муравьи» - солдаты сбегали с горы, возвращались в лагерь.
Слышалась какая-то удивительно странная песня: что-то о силе их воинства и новом времени, которое изменит их жизнь, полная чушь.
Отряд поравнялся с Вахидом и, командир остановил их:
- Вот это ваш отряд, вы будете тренировать его, я передаю его вам - сказал сухощавый мужчина, как потом узнал Вахид, это был полковник, он временно исполнял обязанности командира роты.
Вахид даже немного растерялся, но патом, собравшись, строго скомандовал: «Бе-его-м в казарму, одеваться, завтрак и на тактические стрельбы. Я вас буду обучать меткой стрельбе, при беге, в лежачем положении, ну а сейчас вперёд – и он махнул рукой».
Рота побежала в палатку, а Вахид пошёл к себе. Ему отделили угол в кирпичном домике, где жили командиры. Комнатка была маленькой 3х4, но ему и этого хватало. Лишь бы деньги перечисляли на счёт.
312
После завтрака, строем, отправились на стрельбище. Стрельбище как стрельбище, ничего особенного. Обычная пустыня, тут же, прямо в песок, ставилась мишень и пожалуйста, стреляй скок хошь, учись.
Первая десятка залегла. Послышались щелчки затворов. Вахид скомандовал: «Огонь». И тут же послышалось: тра-та-та-та. Оживлённо, запрыгали в руках у наёмников автоматы как зайцы. Мишени, как стояли на своём месте так и стоят, ни одна не упала.
Один стреляет в небо, другой влево. Вахид нервно смотрит на это безобразие и тут же высказывается: «Если мы с вами пойдём в бой, то боюсь ни одного убитого противника и раненого не найдём. Ты где раньше учился? - спросил он у парня с тёмной кожей, большим носом, нагнувшись низко к нему». Тот как-то стеснительно весь сжался в комок от страха как ёж, и испугано еле-еле выговорил:
- Я овец пас, мне 16, я только третий раз держу в руках автомат.
- Что ж поздравляю вас. Вахид тяжело вздохнул и вспомнил: «Правду говорил Раил, тут одни пастухи, вах какой «умный» контингент, и из этих олухов он хочет сделать армию, да-а, с ума можно сойти – и он сплюнул на землю, потянулся руками к парню».
- Дай ка сюда автомат, да не суй мне стволом в грудь, ты что не знаешь что нельзя направлять ствол, горе. Он взял из рук оружие, посмотрел в прицеп, что-то продвинул. Знаешь я тоже когда-то был пастухом, но стреляю лучше чем ты. Парень повинно опустил руки как подстреленная птица. Вахид передернул затвор и встал на одно колено, прицельно выпустил очередь. Было видно, как мишень покосилась, и упал на песок. «Вот как надо стрелять, на, держи автомат, вояка, давай всё заново - и он отдал автомат». Тот взял, лёг, прицелься, очередь. Песок как будто зашевелился, брызнул. Попасть не попал, но пули прошли рядом. «Ну вот уже лучше – хохотнул рядом лежавший сосед, видя всю эту смешную картину».
- Иди ты, тоже мне, нашёлся – огрызнулся на друга пастух, - я ещё научусь, следи за собой, а то муха сядет на мушку – пошутил.
После стрельбищ вернулись в палатки, был отдых, обед после обеда обучались минированию. Закапывали мины и искали миноис-кателями, изучали свойства мин. Бывают противопехотные, протии-вотанковые, с железной оболочкой с пластмассовой оболочкой – такие х… найдёшь. Незаметно солнышко село за горизонт и Вахид вернулся к жене. Джауль сварила ему его любимое блюдо. «Мужу надо угождать, целовать и обнимать» – часто Вахид говорил поговоркой, когда хотел что-то особенное. И Джауль слушала его.
Вечером зашёл к нему Дыкхан. «Разрешите, вот решил посмотреть, как ты тут устроился, да я тебе карточку принёс, на посмотри - и он передал ему твёрдую квадратную пластинку». Вахид взял, покрутил и удивлёно проговорил: «Это чё такое?». «Это карточка, на ней деньги, лежат в банке, ну, пока не много всего 5 тысяч, хотя ты ещё
313
толком ничего не сделал, я решил тебя порадовать».
- Что ж спасибо – легко ответил Вахид и сунул интересную штучку в нагрудный карман. Душа как-то сразу взбодрилась, засияла. – Здесь надёжней,- пояснил он, - ну присаживайся, с нами покушает.
- Не-е, я уже кушал, я пойду, да тренировки продолжай, скоро твоих ребят на дело пустим, за одно посмотри чему ты их научил.
- Рано, они ещё и стрелять то путём не умеют, куда их, сопливые – сухо пояснил Вахид, наворачивая ложкой из тарелки еду.
- Ни чё, на дело пойдут там и научаться, что ж выходит что я зря деньги плочу, это плохо, ещё месячишко потаскай их, я подожду и в дело, времени нет – и он чуть наклонив голову, развернулся.
- Не знаю, - ответил Вахид и покачал головой, – с них ни каких толков, заваляться на первом деле, слабые.
После ужина Вахид прилёг на кровать, она хоть и была жестковатой, но он этого не замечал. На сероватой стене, высоко над окном, в самом углу, колыхалась ловко сплетенная пауком паутина.
Кровожадный зверюга, поймал в свою сеть муху. Муха жалостно жужжала, билась из всех сил на волю, а он – паук, страшно мохнат-ый, быстро оплетал несчастную жертву двойной паутиной, а вдруг вырвется, что ж тогда есть? Его шесть длинных ног, работали с полной отдачей. Ещё минут пять муха дёргалась, ну а когда он высосал из неё немного крови, то она совсем замолчала, престала биться, обвисла, и её – мухино тело, висело совсем без движения.
Ночью произошло событие, которое Вахид ждал уже год. Джауль позвала его на помощь в два чеса ночи. Это были родовые схватки. Он метался, как вшивый по бане, не знал что делать. Позвал врача, а сам вышел на улицу. Врач принимал роды, Джауль так истошно кричала, что Вахид скурил за два чеса пачку сигарет. И вдруг он услышал крик младенца, и сердце его затрепетало, он как-то сразу успокоился, присел на корточки, вздохнул и неожиданно для себя запел что-то тёплое, нежное, ласковое. Врач вынес на улицу укутанного в пелены дитя и протянул его отцу. Почему-то у дитя было ужасно красное лицо, и он страшно громко кричал. Вахид никогда не видел маленьких детей. Он взял его бережно на руки и спросил у врача: «Кто?». Врач, протирая очки ответил: «Мальчик»
Вахид протянул ребёнка врачу, тот взял, и счастливый отец ребёнка тут же стал танцевать лезгинку. Танец был удивителен, врач с изумлением смотрел на танцора и улыбался приговаривая: «Ай да молодец, вот даёт, счастливчик, как танцует, орёл, везёт же».
Ребёнка отнесли матери, а Вахид так больше и не смог уже заснуть. Рано утром с подарочком в руке пришёл поздравить героя Дыкхан. Он был весьма весёлым, ничего не спрашивал о работе только:
- Ну поздравляю, воина родил, хорошо, защитники нам нужны – он хлопну его ладонью в правое плече. Вахид улыбнулся и ответил:
314
- Стараемся, это первенец, будем продолжать.
- Научишь, делать, я вот сколько не старюсь всё девочки, уже девять штук, стыдно друзьям в глаза смотреть, у всех мальчики, а у меня – девочки. Некому будет защищать, да и род продолжать надо же.
- Да это просто, надо только захотеть, и будет то, что ты хочешь.
- А имя то уже придумал а-а… как назовешь? – спросил Дыкхан.
- Турухан – что означает беспокойный, ведь ночью родился, всех на уши поставил, значит и имя ему такое своеобразное – и Вахид повадил в воздухе руками, изображая что-то особенное.
- Ну, а праздник когда устроим в честь рождения сына?
- Я и не знаю, может в конце недели, когда жена поправиться.
- Хорошо, я тогда распоряжусь, пусть мои люди из Исламабада привезут кроватку ему, это будет мой подарок.
- О-о большое спасибо я и не знаю как вас благодарить.
- Ещё успеешь скоро пойдёте на дело, не хотел за ранние, но уж раз так получилось, за ранние говорю: через две недели вы должны отправиться в город Митхативана и сделать возле полицейского участка теракт, думаю что твои ребята уже научены как это делать.
- Отказываться не буду, попробуем сделать.
- И ни каких отказов, и не попробуем, а сделаете, это моё задание.
В конце недели устроили хороший праздник в честь рождения Вахидова сына. Из города прибыли музыканты с инструментами. Дыкхан привёз бочку вина, много еды, всё это елось, пилось и весело плясалось, аж до самого утра. Вахид остался довольным, и даже сам хозяин, чуть подвыпив сладкого, вышел в круг и стал весело танцевать. Дела у него шли хорошо – нефть дорожала.
- Видишь как я за тебя радуюсь, танцевать вышел. Он водил руками по воздуху из стороны в стону и легко вращался вокруг себя.
Вахид тоже вышел, он встал на кончики носков и пошёл:
- Вот как танцуют у нас – резко крикнул он и сделал круг.
Чем весьма удивил всех присутствовавших, они смотрели на его танец как на чудо. А он, отчебучивал всё новые и новые загибы.
Праздник заканчивался, все устали, постепенно расходились.
Утро как и всегда началось с зарядки, остальной день проходил в тренировке, после обеда тренировка с боевым отступлением. Вахид объяснял своим ребятам, что надо лучше тренироваться, скоро их кинут на задание. И там уже надо будет всё делать серьёзно, без всяких ошибок, каждая ошибка может оказаться последней, жизнь одна, надо быть лучшим.
Это была суббота, когда они вышли из лагеря рано утром. Им предстояло пройти за день 150км, сделать нападение на государственное учреждение, взять в заложники людей и уйти.
Всё шло по плану, прибыли в город, нашли здание и произвели нападение, за 15 минут они успели взять пять заложников, посадили
315
в автобус и выехали за приделы города. Что дальше делать они не знали, прямых указаний не было. Это была просто акция протеста, чтобы заявить о себе. Отъехав от города 70км они остановились. Вывели заложников и положили на землю лицом вниз.
Вахид запросил по рации Дыкхана: «Что делать с заложниками?»
- А ты задание выполнил, всё как я тебе говорил?
- Да, захват прошёл успешно.
- Пусти их.
- Куда?
- Сам знаешь куда, на небо конечно, они же лица ваши видели.
- Зачем, мы же не убийцы, я воюю с солдатами, а тут три женщины и два мужчины, зачем их убивать? Это глупо, они же...
- Меня они не интересуют. Пусть правительство знает, что мы не благотворительная команда, а воюем за свободу.
- Я не палач – запротестовал Вахид, - и убивать их не буду.
- Я тебе плочу, чтобы ты делал то, что я тебе приказываю, с тобой одни проблемы, зря я тебя тогда взял, ты слишком умный.
- Да уж кокой есть – жёстко ответил Вахид.
- Даю приказ на уничтожение заложников, выполняй.
- Командир, так что делать с заложниками? – обратился один из наёмников. Свесив руку на автомат, он ожидал приказа.
- Был приказ в расход, исполняйте – печально проговорил Вахид и отошёл в сторону, расстегнул воротник формы, сделал грудью полный глоток свежего воздуха. Было как-то не по себе. Голова закружилась, в глазах потемнело, сердце стало давать сбои, всё куда-то поплыло. Солнце скатилось за гору, вечер надвигался незаметно быстро, становилось темно и уже первые звёздочки то там, то там, вспыхивали одна за другой. В особенности переливала-сь полярная звезда, её острые, жёлтые лучи рассыпались в этой огромной галактике. Через минуту послышались одиночные выстрелы. 1,2,3,4,5. Всё кончилось так быстро. Вот она человеческая жизнь, сколько же она стоит? Никто ни не может ответить… ехали на угнанной машине молча, пока не кончился бензин, далее шли пешком. К утру возвратились в лагерь. Вахид дал приказ на отдых, и команда из 10 человек направилась к палатке, надо было отдохнуть.
Вахид не стал докладывать Дыкхану о проделанной работе, на душе у него было как-то тяжко, всё было не так, как он себе представлял. «Зря я согласился с ним работать, я думал буду тренировать солдат, а оказалось… нет, это дело мне не по душе» - размышлял Вахид. Долго мучаясь, он вспоминал маму, отца всё это как-то само всплывало воспоминаниями, и он успокаивался. Вот тебе и судьба, думал, что буду спокойно в горах пасти овец, а вышло вот как.
Утром не вышел на тренировку. Дыкхану сразу же доложили, мол так и так, не выходит. И он – Дыкхан, сам, лично, отправился к нему.
316
- Ну, говорят что ты заболел, не хочешь выходить, у тебя что нервный стресс, может тебе психиатра прислать?
- Да пошёл ты – резко ответил Вахид и отвернулся от него. Ему вообще не хотелось разговаривать с хозяином.
- Ну-ну, не надо так грубо, это бывает я знаю, ты переживаешь, что поступил не так? Бывает, это всего лишь люди.
- Я не хочу с тобой разговаривать, можешь уйти.
- Я думаю ты сейчас обрадуешься, когда я тебе сообщаю новость, я перечислил на твой счёт в банк 25ты долларов. Ну ты доволен?
- Ещё бы, я нанялся к тебе тренировать защитников, а не убивать мирных граждан. В чё же тут смысл, объясни?
- Смысл прост, мы заявляем о себе, а чтобы было всё серьёзно
нужны настоящие жертвы, иначе нас не станут слушать.
- Так ли это необходимо надо было убивать их – выкрикнул Вахид и нервно затряс перед его лицом ладонями.
- Войны без потерь не бывает друг мой, иначе это учения, ну а насчет жертв, пять человек это не большие потери. Ты с месячишко отдохни, да наверное придётся тебе пока отдохнуть, я вижу ты не в себе как бы чего не вышло. Приказываю, автомат сдай, пусть он у нас пока побудет, пока полечишься. Могу даже тебе путёвку дать в хорошее местечко, а что возьмёшь жену и поедешь отдыхать, там такие места, море, песочек золотой, ляжешь на солнышке раскинешь руки, ноги в разные стороны, э-э-х и все проблемки твои улетят. Думаю что тебе надо отпуск, устал ты, это сказывается на твоём здоровье, нервный ты в последнее время стал, что тебе не скажешь, ты всё принимаешь в штыки. Да я слышал что война в Афганистане закончилась, прямо таки и не знаю радоваться или плакать, а были такие планы, надежды, да всё рухнуло. Ты это, я завтра поеду в Исламабад и привезу тебе путёвку, надо, надо подлечиться и не выкабздыкивайся пожалуйста, у нас лучшие врачи работаю.
- Да знаю я ваших врачей, таблетками душу лечат можно ли так смех.
- Ну это ты зря, у нас институт психологии, там очень умные люди.
Обычное дело у военных очень часто бывают срывы, просто нервы слабые. Ну ладно я больше тебя не буду беспокоить, да, а как здоровье жены, сына? Может надо чего, ты скажи и я достану, у меня много знакомых, я всемогущий, денег куры не клюют.
- Нет всё хорошо – пробурчал Вахид, присел на стул и крепко обхват-ил голову обеими руками. Какой-то шум, звон, как будто голова наполнилась беспорядочной игрой музыкальных инструментов, со звоном било в виски. Он закрыл пальцами уши но и это не помогало.
- Ты приляг на кровать, так будет легче – предложила Джауль.
- Легче не будет, это не спина и не нога, это голова, куда спрячешь?
- Может покушаешь, я приготовила твоё любимое блюдо.
- Ни чего не хочу, боли не выносимые, что-то плохо мне – и он встав
317
со стула прошёл до кровати, прилёг, и через пол чеса заснул.
Проспал он сутки и очнулся только на следующий день, когда к нему зашёл Дыкхан. «Вот я достал как и обещал – и он протянул ему какую-то бумажку зеленоватого цвета на ней было что-то написано.
- Что это? – переспросил удивлённо Вахид, рассматривая листок.
- Как что, это путёвка на 30 дней в самый лучший курортный дом.
Завтра утром моя машина повезёт тебя, жену, сына вы все едите, ты будешь рад отдохнуть, как ты сам говоришь от всего х...
- Не мешало бы, у меня вчера голова гудела, сегодня с утра полегче.
- Ну вот завтра отправишься, врачи посмотрят тебя, дадут заключен-ие, сменишь обстановку, а я пока подумаю, куда тебя направить, у нас пока затишье, планы составляем.
Рано утром, когда все ещё спят и видят хорошие сны, под окном гулко просигналила машина. Вахид встал на пол и почувствовал его жгучий холод, как он пробирает до костей. Выглянул в окно и увидел внизу шикарную машину. «Джауль машина пришла, - прокричал Вахид протирая глаза, - давай собираемся, это кажется за нами не задерживай – и он, открыв окно, дал водителю знак, чтобы тот понял что он встал». Джауль сразу же кинулась к сундучку, в котором то и было всего на всего два чёрных платья, да парадная форма Вахида.
Минут 20 собирала вещи, слаживая в чемодан. Вахид надел обычные брюки, белую рубашку и галстук. К галстукам у него особое отношение, он их одевал всего два раза, на парад. А так в сущности он ему и не нужен был. Джауль повязала платок, взяла на руки сынишку, и они вышли на свежий воздух. Утро было прекрасным. Джауль с ребёнком, он – Вахид с одним чемоданом в руке.
Шафёр – молодой парнишка, лет двадцати пяти, с кучерявыми рыжими волосами, карими глазами и весёлым лицом, что-то насвистывал, стуча ладонями по рулю. Большая личность, а как же личный водитель Дыкхана, сидел за рулём и жевал американскую жвачку, он повернул в их сторону голову и проговорил быстро:
- Всё взяли, возвращаться не буду это плохая примета.
- Всё – ответил Вахид и открыл дверь машины поставил чемодан. Джауль села с ребёнком на заднее сиденье, а Вахид сел на переднее.
- Ну раз всё тогда поехали. Он повернул ключ стартера, стартер рявкнул как ротфеллер, мотор затарахтел, машина качнулась. Он выжал нагой сцепление, включил первую передачу и плавно опустил педаль, машина покатила.
- А что музыка у тебя какая-нибудь есть, что мы как на похоронах едем а ну давай ка друг, развесели мне сердце.
- Есть латиноамериканская, будите слушать – и он водила, пошарив пальцами, нажал на кнопочку, приёмник зашипел, и из него запело что-то быстрое, жгучие. Вахид сидел молча, слегка покачиваясь со стороны в сторону, машина уезжала всё дальше и дальше.
318
Вывод войск из Афганистана.
Майор – Олег Соболев ходил по парку озабоченный, готовил машины к отправке, надо было всё досконально проверить, и если какая-то техника была поломана, то её надо было срочно починить, чтобы ни одна машина не осталась, всё – вывозить. На улице было холодно, зима во всю бушевал, да ещё и месяц лютый – февраль. Ветер со снегом, залеплял глаза. А молоденькие ребята копались голыми руками в моторах. Подышат на пальцы, и снова к железу.
Мойр подошёл к одной из машин. Из-под капота торчала только одна задница солдат, было слышно русский мат, он стучал чем-то железным и боговал на машину как на живое существо:
- Заводись же, чёртова железяка. Всё проверил, что тебе надо? Скажи, я сделаю, бензин – залил, аккумулятор – зарядил.
- Ну, что тут у тебя не получается – поинтересовался майор, заглядывая во внутрь, где копался солдат.
- Да вот не заводиться «собака», ни чё не пойму, что надо. Он запрыгивал в кабину машины «Урал» включал стартер и гонял его. Стартер выл как бешеный пёс, но результата ни какого не было.
- Слышь, ты свечи смотрел, солдат? – спросил Майор.
- Да а как же, пять раз выкручивал и закручивал.
- И что, они мокрые?
- Нет наоборот, совсем сухие.
- Ну значит карбюратор засорился, снимай, продувай жиклеры. Что зря гонять стартер, когда бензин не поступает, думать надо головой.
Прошёл дальше. Стоит БМП, вокруг неё крутятся трое, стучат молотками. Соболев подходит к ним. «А у вас что случилось?»
- Да вот каток, подшипники заклинило, снимаем, новый ставим – и молотком по катку, бабах, а другой кричит: «Сильней бей».
- И когда будет готова машина к маршу?
- Не знаем, может к вечеру сделаем, как пойдёт, очень холодно, руки мёрзнут товарищ майор, щас бы сустаточку выпить – и в хохот.
- Я вам дам выпить тут армия, а не курортная зона, вам надо машины починить в понедельник выходим, сегодня воскресение, трудитесь.
- Так мы же стараемся, товарищ майор, быстрее не получается.
- Прикажу и получиться, ночью будите копаться. Понятно.
- Вопросов нет, рады стараться разрешите продолжать.
Соболев пошёл дальше, дела-дела, надо технику готовить, всё проверить, подгонять солдат, чтобы быстрей чинили.
В штабе был шум, гам, настоящий торорам. Это потому что всю документацию грузили на машины, очень большое количество бумаг. Складывали пачками в машины. Солдаты таскали папки с бумагами, постоянно натыкаясь друг на друга. Переезд – это всегда тяжело, что-нибудь да оставишь. Но с документами так нельзя.
319
- Поторопитесь, всё должно быть аккуратно упаковано и погружено, утром выходим – распорядился майор и поспешил к себе.
В офицерском общежитии происходило то же самое, кто-то грузил мебель, кто-то тряпьё. Он открыл комнату ключом, сразу же прошёл до шкафа, распахнул его скрипучие дверки. С правой стороны на дверке было зеркало, он взглянул в него и подумал: «Да постарел ты старина, как давно не смотрел в зеркало, хотя зачем, я же не барышня, чтобы разглядывать себя? Что ж, надо собираться».
Из всех драгоценных вещей у него был парадный костюм, два рабочих, пара гражданских брюк, рубашки, свитер, ну вот собственно и всё что мог нажить советский офицер за 10лет своей службы в Афганистане. Да и ещё чуть не забыл, магнитофон, он у него стоял под кроватью, хороший, настоящий японский «SONY». Бывало в часы отдыха, когда душа попросит, поставит кассетку с любимым хрипловато поющим голосом Высоцкого. Сидит, слушает, на столе бутылочка белой, селёдочка, дым потолку как утренний туман на Балтике это друзья, попыхивают беломорчиком, разговоры о доме, о любви, о женщинах, а как же, когда идет отдых, не ка не обойтись без этого, конечно о женщинах разговаривают, так всегда, они о нас, а мы о них. Вещи сложил в чемодан, закрыл, и как полагается по- русскому обычаю присел на дорожку. Посмотрел на стенку, где висел прикрепленный кнопочками календарь 1989 год февраль.
Встал, окинул печальным взглядом серенькую комнатушку. Было даже как-то жалко уезжать, так привык к этому суровому краю, вздохнул: «Ну, прощай жизнь прошлого, хорошо и весело было здесь». Вышел из комнаты и пошёл по коридору вниз, отстукивая железными подковками. На ступеньках столкнулся с капитаном, Синичкиным, тот тащил вниз детскую коляску, увидев майора, поздоровался, и тут же заговорил с ним о жизненных проблемах:
- Везёт тебе Олег, вижу вещей у тебя не много, всего один чемоданчик, и это всё твоё богатство? – поинтересовался он.
- Да вот, - пожал плечами Олег, - всё своё нашу с собой, мне то одинокому что копить. Было бы кому, мне много не надо.
- Ну так ты же больше полу года ходил к Любке Ветровой в сан часть, помню у вас с ней был такой роман, вся часть об этом говорила: Олег ходит лечится, к наше «красавице», а сам клинья бьёт, что ни чё не получилось что ли? жаль.
- А-а-а – и майор с сожалением махнул рукой. Ей же генерала подавай, а у меня что? зарплата 250ре, на кой я ей, ну ходил, ну «чай» пили вместе, не получилось. Жалко конечно, вот так, что поделаешь, не судьба видать, не судьба – проговорил тихо.
- Понятно, да оно может и к лучшему, вот посмотри на меня, на кого я похож,– и сам себе дал пояснение, - правильно, на мещанина, русский офицер с барахлом, вещей – горы, вот боюсь всё не заберу,
320
а мня комбат предупредил: под веши только одну машину, и ни
больше, а тут, мама родня, сколько ещё, что ж придётся оставлять.
- Не переживай, на новом месте купишь, может даже лучше.
- Да легко сказать, но ведь всё это было заработано потом и кровью.
- Та барахло оно и есть барахло, что с ним станется, изорвётся, сломается и всё окажется там – майор поспешил вниз.
Ему дали штабную машину, он должен был на ней вывезти документацию. Возле штаба толпились солдаты, Соболев подошёл к
ним и спросил: «А вы что тут делаете? Кто вас прислал?»
«Да вот нас ротный послал, сказал что надо в штабе помочь, очень много документов, мол не справляются, идите, помогите».
- Очень хорошо и главное что вовремя. Так сержант командуй за мной наверх, там кабинет полностью заставлен бумагами, будете грузить, тут работы – море, не справляемся. «Есть за вами, взвод за мной – скомандовал сержант» - и ребята трусцой побежали верх по ступенькам за майором. Всю ночь носили документацию и грузили.
К утру было всё погружено. Солдаты отправились в свои роты.
Соболев Олег пошёл в парк, узнать, как там обстоят дела. Наткнулся на прапорщика ремонтной бригады. В танковом комбинезоне, промасленный, с уставшими глазами, он приложил руку к фуражке:
- Товарищ майор у нас всё готово все машины исправны.
- Не ужели, что на самом деле так – даже удивился.
- Да… ну, может есть какие-то небольшие неисправности, то ни большие, ну а в общем-то можно выходить на марш.
- Прапорщик, смотри не лги мне, а то тронемся, а через час ты мне доложишь, что кто-то сломался, я тебя знаешь куда… мне командиру полка докладывать, он с меня шкуру… а я с тебя – две, уяснил.
- Да как же не уяснил, всё чин чинарём, лихо все в строю пойдём.
- Гляди у меня – и он в шутку погрозил ему пальцем, как это делают с трёх летним ребёнком, мол, смотри не лги.
Соболев прошёлся по парку и лично убедился, что всё готово к отправке. Выйдя из парка, пошёл к командиру полка. Полковник был у себя в кабинете, бумаги складывал, а солдаты относили в машину.
- О-о Соболев, ну как там в парке? готовы к маршу, документы все погрузил? - спросил командир полка. Вот видишь, а у меня ещё и конь не валялся, надо было раньше, полнейший завал.
- Да товарищ полковник, машины все на ходу, документы погрузили, ждём вашего приказания. Погода меняется, снег хочет выпасть.
- Мы люди военные, нам при любых погодных условиях приходилось работать, так что у погоды – своё, а у нас – своё.
День назначен, менять не будем, лётчики уже предупреждены, будут с воздуха сопровождать нас. Есть ещё время, давай помогайте мне, видишь сколько мне ещё тут – и он протянул большую папку бумаг – на вот, неси ка дружёк вниз, и скоресенько возвращайся.
321
Ещё около часа грузили штабные документы командира полка. Управились только к обеду. Сходили на обед. После обеда командир полка отдал приказ выстраиваться в колонну. Всё зашумело, – полк зашевелился, офицеры – нервничали, то и дело покрикивали на солдат. Первым в головной колонне пошёл Т-72 как зашита, еже ли что, то броня защитит. За ним десантники на БМД, потом пехота, штабные машины с документами и последними – рота обеспечения. С большой грустью покидали столь запавшие в сердце места. Вроде то и смотреть не на что, а вот прикипело сердце к непривычной природе, и грустно уже уходить. Командир полка объехал строй, подъехал к начальнику разведке. Отошли в сторону и минут пять разговаривали, за тем майор приставил руку к фуражке, резко отпустив, побежал к танку, забравшись на него нырнул в люк, танк весело рыкнул и длинная как гадюка колонна медленно поползла.
Но и «духи» не спали. Они как узнали об отходе российских войск, сразу занервничали. Хасан в этот день вообще ходил, как в рот воды набрал. Был очень печальным, в его голове уже созревал гнусный план, он не мог просто так отпустить противника, ибо в неё был дух воина. И вот, он решил на прощание провести диверсию. Собрав всех оставшихся воинов, оповестил: «Сегодня вечером выходим на задание, вы все знаете, что русские уходят, надо так сделать, чтобы они на долго запомнили нас. Правоверные мусульмане, устроим ка им прощальный день – и он распрямив ладони, потянул руки к небу громко крикнул: - Аллах Акбар – за тем, ладонями, провёл по лицу, сжимая руки, завершил на конце бороды». Все повторили за ним то же самое. Тут же приказал собрать всё оружие, какое только у них осталось. А осталось не так то уж и мало. Были чудесные ракеты «Стингер» - американского производства, две штуки, русские гранатометы, автоматы американские и русские Калашникова, патроны 8 ящиков. Всё это чудесное «добро» взвалили на спины ишаков, и вышли в тёмную ночь. Прелестная Луна в эту великую ночь помогала, она как хозяйка, повисла вниз большим кусок сыра. Шли молча, один за другим. Хасан был хмур и если даже кто-то пытался с ним заговорить, то он резко обрывал: «Не знаю, как будет угодно Аллаху, – Он меня ведёт, не я… на месте разберёмся».
Шли по звёздам, высоко в небе светило созвездие козерога, вот как раз на это созвездие и смотрел Хасан. Он вообще верил только звёздам, и прорицателям, суеверный был до ужаса. Перед тем как выйти на дело, не ел ни чего, три дня читал Коран – верующий был, или фанат, кто его разберёт, короче, странный он был тип. Ещё Хенк Тревирс заметил это в нём, и как-то высказался: «Хасан, вы слишком верите во вселенскую энергию, надо бы дольше полагаться на себя, это вас когда-нибудь и погубит, вы будете ждать и не получите».
- А я такой, меня таким родили, другим не могу быть.
322
Всё что заложено с детства генами не изменить, и зря говорят люди что можно изменить человека, не верю. Человек ни когда не меняется, он есть таким, каким есть. Проще говоря: шакал есть шакал, а птица есть птица. Психология-психология, чушь. Александр Македонский родился – воином, Чингисхан был – воином, и я тоже воин, кем себя чествуешь, тем ты и будешь… – рассуждал он.
К рассвету, пройдя по ущёлью, Хасан, со своим отрядом вышел на вершину Халихат. С высоты птичьего полёта было очень хорошо видно извивающуюся как змея дорогу. Белыё вершины гор как будто посыпанные сахарной пудрой искрились при солнечных лучах.
- Ну здесь и сделаем засаду – уверено как хозяин распорядился Хасан. Слушай меня, всем сделать себе укрытия… надо чтобы нас не смогли взять, да и ещё, минёры, вам задача, пути к отходу, заминировать и поставить на дорожке флажки, так на всякий случай.
Колона русских уже приближалась один из духов заметив, вскрикнул: «Хасан они идут». Хасан взял бинокль и посмотрел. Там далеко, было видно военную технику, она ползла прямо к ним.
- Что ж подождём этих русских – злобно прошипел высматривая в бинокль технику и отсчитывая её численность. А-а уходите, шайтан вас… идите-идите, тут мы вас и встретим…
Духи были в полной боевой готовности, каждый держал у себя на прицеле русского солдата. Высота горы была 1.200метром.
Первым шёл танк, он медленно приблизился к той точке, с которой было очень хорошо его видно как на ладони. Хасан поднял руку вверх и отмахнул, что означало огонь. Первая ракета ударила в танк, и он – остановился, вспыхнул. Вторая ракета в последнею машину, получилась западня, с права – горы, слева – пропасть, хитрая ловушка. Хасан умел это делать, он и место то специально подобрал. Завязался бой. Как зелёна саранча, попрыгали с брони ребята и стали отражать атаку. Очередью вверх. Но с верху то удобней, - всё как на ладони, преимущество.
- Я черепаха, вызываю сокола – кричал по рации командир полка.
- Черепах я сокол что случилось? – отвечал командир лётчиков.
- Духи нас встретили огнём, прошу вашей поддержки.
- Ждите, через 10ми будем… конец связи.
Над головами, появились два зелёных со звёздами вертолёта. Духи как увидели вертолёты, так сразу в панику кинулись.
- Хасан они вызвали помоешь, эти штуки нас сейчас накроют – нервно кричал помощник и голову тянул в сторону вертолётов. Хасан они разворачиваются, заходят на нас, что делать? Это конец.
- Прекрати паниковать – рявкнул на него Хасан. Ты что не мужчина, как женщина скулишь, иди помоги ребятам, русские атакуют.
Что стоишь, трясешься, иди сказал – повторил он, и в его глазах промелькнуло что-то звериное. Да, иногда он был жесток.
323
Вертолёты, сделав круг, выбрав цель, развернулись на противника. Держа рукоятку, поравнявшись с целью, штурман резко нажал на гашетку, из сопла, стали вылетать, как пчёлы, шипя, одна за другой ракеты. На земле было очень хорошо видно взрывы. Всё накрыло дымом, землёй, огнём, перемешалось. С минуту они очухивались. Чтобы не дать им развернуться. Вертолётчики перешли на пулемё-ты, трассирующие пули, взрыхляли каменистую почву, сыпались в бессчетном количестве, не давая «духам» поднять головы. Изрядно потрепала их авиация. Они же боялись вертолётов как грешник гиенского огня. Как только заслышат шум винтов, так у них сразу колени начинаю дрожать. Зайдя на последний круг, они ещё раз пролетели над духами, осыпая их пулями. После этого всё как-то стихло, дым постепенно рассеялся. Не все пали, остались и живые. Хасан и ещё восемь воинов. Решая уберечь их, он скомандовал:
- Быстро отступаем, не хочу оставить вас здесь, становиться довольно таки жарко – торопил он оставшихся в живых людей.
Он увидел, что его друг лежит в стороне. Пригнувшись, он подбежал к нему, в надежде, что он ранен. Тот лежал навзничь, раскинув руки в разные стороны. Автомат лежал тут же рядом, зажатый в руке. Тело его было насквозь прошито пулями. Красные пятна разливались по халату. Он склонил калено, прощупал пульс и не найдя его понял, что он мёртв. На минуту сердце его сжалось от боли, он протянул грубую окровавленную ладонь к лицу, провёл по нему с большой горечью ладонью, закрыл его чёрные глаза. Поднял куру и смахнул со своих глаз скупую мужскую слезу. «Да теперь тебе хорошо, спи спокойно Махмуд, мы обязательно отомстим за тебя, верь мне». Он сидел над телом, и молча смотрел на его восковое как свеча лицо, чуть испачканное кровью. «Прости, что не можем тебя похоронить оп нашему, мусульманскому обычаю, русские собаки не дают, прощай – ответил он и так же пригнувшись, пошёл спускаться вниз». Оставшиеся воины ислама бежали за ним следом. Сходили вниз по тропе обозначенной красными флажками, последний воин выдёргивал их, заметая за собой следы. Русские солдаты достигнув вершины хотели за ними, но тут один из солдат подорвался на мине.
- Назад…назад, куда? – кричал командир роты… мины.
Преследование тут же прекратили. Колона ещё с час стояла, а потом снова тронулась в путь. А Хасан уходил всё дальше и дальше. Его тоже зацепило, он прихрамывал на ногу, пуля прошла на сквозь когда он спускался, зацепило. Он очень боялся, что его нагонят. По этому не останавливался долго, только через 20 верст устав, сделал привал. «Хасан – обратился к нему воин, - ну мы и влипли»
- Да кто ж знал, что к ним на помощь прилетят вертолёты. Хотя мы им немного испортили настояние, думаю что и это зачтётся. Ладно встаём, пошли, надо вернуться до заката, в горах становиться темно.
324
С остановками, день за днём, колона, военной российской техники наконец-то приблизилась к государственной границе СССР. «Вот она долгожданная черта, за которой нет войны, даже и не вериться, что это произошло» - думали солдаты. А случилось это 15 февраля 1989г. Этот день считается выводом войск из Афганистана. Выехав на железный мост, колона пересекла границу, со знамёнами, сидя на броне, ребята – ликовали. Их глаза блестели, лица сияли как солнце в полдень при жаркой погоде, они были полны радости, всё закончено. Солдат встречали тепло, цветы, поцелуи, пожатия рук, похлопывания по спине, крепкие объятия и даже военный оркестр пригласили, те играли марш. Наконец-то война закончилась. Уставшие от настоящей, тяжёлой мужской работы, они были в праве отдохнуть. Теперь им будет чем похвалится, много интересных историй услышат от них родные. У самых отважных воинов на груди висели настоящие ордена и медали. Была ещё одна не мало важная задача. Всю технику надо было отогнать в Душанбе, там её должны были погрузить на платформы и по железной дороге отправить в Подмосковье. А часть должны были расформировать.
Первые ощущения Майора Соболева, когда он спрыгнул на землю, были какими-то особенными. Ноги коснулись земли, и в сердце вспыхнула радость. «Вот она родная земля, как я тосковал по тебе – влетали чувства, как будто за спиной появлялись невидимые крылья». Он открыл широко глаза, посмотрел по сторонам, свежий морозный ветер обдувал лицо. Он снял фуражку, и ветер - хулиган, растрепал его волосы. Не спеша достал из кармана сигаретку, воткнул в рот, похлопал по боковым карманам, спичек не оказалось. Развернувшись, не далеко от себя он увидел рядом стоявшего солдата, тот курил. «Солдат, ну ка дай прикурить» - обратился он к нему по-братски. Там в Афгане совсем другие отношения, война снимает звание, и каждый помогает друг другу.
Только на войне можно проверить человека, каков он из нутрии.
Много ребят вернулось с этой войны искалеченные душой.
Солдат протянул руку с сигареткой. Майор глубоко вдохнул, лёгкие наполнились дымом, в голове зашумело, он выпустил как паровоз струю синего болгарского табака. «Хорошо-то как – улыбнулся майор и сморщил нос, - вот она родина то а-а… Живые, слава богу господи и что я теперь буду делать, куда теперь и не знаю.
- Что товарищ майор ни как ошалели от свободы – ответил солдат, взглянув на него из-под шапки, и бросил недокуренную сигарету.
- Нет это просто счастье, что мы вернулись живыми, надо срочно пойти в аул и купить литр водки, обязательно выпить за товарищей, которые погибли там, сегодня же выпить. Они – там, а я – тут живой, с орденами, вот отдохну немного и поеду поступать в московскую военную академию, непременно поступлю, ведь обещал же.
325
Прошла неделя, технику отогнали на железнодорожную станцию в Душанбе. Погрузкой занимались дней шесть.
- Ну майор – начел командир полка, - может ко мне, заместителем пойдёшь, а, я еду в Таманскую дивизию. Буду теперь там командовать, местечко нашли хорошее, поеду посмотрю.
- Нет я наверное буду поступать в высшее военное училище, надо дальше строить карьеру, надо же продолжать раз уж взялся.
- А то смотри, командир ты хороший, я тебя знаю, ты ни когда не подведёшь, ну рас такт, что ж, желаю тебе удачи, может, когда-нибудь встретимся, Афганское братство ни когда не забывается – и он пожал ему руку. Слушай, ну а когда отбываешь то?
- Да вот завтра и отбываю товарищ полковник, поезд в 9:30.
- Ясно – и он закивал головой, - ты это я тебе документы подготовлю хорошие, тогда зайдёшь ко мне вечерком в штаб - он развернулся и пошёл четким строевым шагом. Позади него, еле успевая, бежали ещё два офицера. В новенькой форме, это были его помощники.
Командир завернул за вагоны. Майор ещё с минуту стоял, смотрел на технику, жалко было прощаться. За тем он отправился в казарму, надо было собрать кое какие вещички. Временная казарма, была переполнена солдатами, когда-то здесь стоял приграничный полк, теперь распределительный пункт. Вечером, как и обещал, майор зашёл к полковнику, чтобы забрать документы. В его маленьком кабинете было темновато, в углу светила, тускло желтоватого цвета лампа, она на столько была тусклой, что самого полковника было почти не видно. Он поднял голову и произнёс: «Ну вот лёгок на помине, только что о тебе вспоминал, ну давай к столику, гостем будешь, вот видишь, обмываю новое место, а ты не стесняйся, присаживайся, угощайся, еда хорошая, вот украинское сало, колбаска, лук, бери-бери – и он провел своей рукой над столом как колдун, указывая на еду». Открытая баночка со шпротами, торчащей в ней вилкой. Картошечка, посыпанная свежим лучком. Видимо выращенным, на подоконнике в стакане с водой. Майор не стал отказываться, к тому же есть очень хотелось. «Пожалуй, присяду с удовольствием – прогорал он, - как там в пословице, бьют – беги, дают – бери». Он взял вилочку и наткнул на неё одну рыбёшку.
Полковник, взяв в руки бутылочку пшеничной водки, налил в стопку, и поставил перед ним. «Ну давай за наших, помянем, тек кто не вернулся. Хорошие ребята были, почему всегда хороших убивают, не понимаю, и полковник помотал в стороны хмельной головой».
Ведь ты смотри, погибли самые-самые, так ведь. Соболев, ответь, ну что ты молчишь? – и он посмотрел на него блестящими глазами».
Соболев взял в руки стоку и резко клыкнул, закрыл нос рукой не выпуская стопки, замер на секунду, втянул воздух, поставил стопку настал, выдохнув, заговорил: «Тавришь полковник, это потому
326
что самые лучшие, это самые храбрые, они кидаться грудью на амбразуру, так было раньше так и сейчас, да и потом наверное…»
П:- О-о как ты красиво говоришь, ты думаешь я не понимаю, нет, всё я конечно понимаю, но вот в голове не укладывается, бог забирает у нас самое лучшее, нет ты ответь мне почему?
М:- Я не бог, а даже если бы им и был то делал наверное тоже самое,
самое лучшее оно и есть самое лучше, что дерьмо то в дом тащить.
Хочется чтобы в раю были преданные. Честные, смелые, ну вот как наши ребята, думаю что они там и находятся, а где же им ещё быть, ведь говорят что все убиенные – это святые, не по своей воле они уходят туда – и майор подняв руку, указал пальцем в вверх, при этом подняв глаза, - а по проведению божьему, вот.
П:- Майор, тебе бы священником стать, как ты здорово убеждаешь, и даже я тебе начинаю верить, ты прям как апостол Павел.
М:- Товарищ полковник да причём тут Павел, жить надо честно, по справедливости, защищать строну, честь, нас послали и мы сделали то что нам приказали, а значит: мы не посрамили своей державы.
П:- Это верно, но как нам было тяжело, разве кто знает об этом.
надо рассказать или написать об этом книгу, пусть читают.
М: - А что вот возьму и когда-нибудь напишу.
П:- Да-да-да это ты верно сказал, надо обязательно написать про наши дела, пусть молодое поколение, поймёт нас, наше мужество, что мы не струсили ни спрятались, а сражались с бандами.
М:- Можно я себе ещё чуть-чуть, тавришь полковник – и Соболев потянулся рукой к пшеничной, - разговор может быть интересным.
П:- Не можно а нужно, это мужское дело, водка, война, всё это серьёзные вещь, однако друг мой, тут главное не переборщить как в водке так и войне, перегибы страшная вещь.
М:- Да какие же тут перегибы, посидим поговорим, помните как капитан Могилёв тащил вас раненого из машины, надо его помянуть.
П:- Как же не помнить, да хороший был капитан, другого такого не найти, как чёрт, пуль не боялся, ни когда не гнулся, а такая глупая смерть, со скалы сорвался, судьба, всё время вспоминаю как он говорил: «Пуля меня боится, от того и поворачивает в сторону, а я дурак, погибну не от неё, а от судьбы» - видал так и получилось, как сказал, что не от пули, так и вышло. Стрелял он метко, храбрый был.
М:- Знаете, у меня в роте был сержант Чепчиков, так тот снимал шапку и под градом пуль бегом, как таракан взбегал на гору к духам, вот был какой, надо бы и его помянуть.
П:- Ну давай – и полковник плеснув себе пол стопки поднял, - за храбрых, всем им Царство Небесное и пусть земля будет пухом.
М:- Что заслужили то и получат, я думаю что Господь оценит их старания по заслугам, они будут раю, за справедливость не судят.
П:- Ты мне вот что скажи, майор – поймут ли нас потомки?
327
Соболев поднял глаза, посмотрел на полковника и тяжело вздохнул: М:- Понимаете ли, - секунда затишья, - война ни когда не считалась правильным делом, просто она последний вариант чтобы разрешить спор между двумя, людьми, странами. Не правда ли глупость. Да к стати кто придумал войну, вы случаем не знаете?..
П:- Нет – ответил полковник и покачал в разные стороны головой.
М:- Отвечаю. Самая первая война произошла на небе, ангел с красивым именем, лучший друг бога – деннице, сын зари, предал Его. Мало того, он ещё и переманил на свою сторону не большое количество ангелов, настроил их против Бога и они стали называть-ся бесами, что означает: восставшие, а сам он получил имя сатана.
(Читатель, это не ошибка, я специально его имя пишу с маленькой буквы, ибо он не достоин величия, и убедительно прошу корректора, который будет исправлять мои ошибки, оставить имя ангела предавшего Бога писать только с маленькой буквы, хотя это и противоречит правописанию русского языка, пожалуйста).
Полковник уже совсем захмелевший стал клонить голову на стол.
М: - Товарищ полковник ну, а где же мои документы?
Полковник резко вскинул голову вверх, открыл ящик достал папку и шмякнул на стол: «На вот, это твои документы, дерзай герой».
Майор взял папку в руки открыл первую страницу. На передней странице была приклеена его фотография, ещё молодой, выпускник рязанского училища, лейтенант, с голубыми глазами. Захлопнув папку, он взял её под мышку, встал и проговорил: «Ну, я пойду, мне завтра уезжать, спасибо за вечер, поговорили по душам».
П: - Ты мне как сын, майор слышь, - кричал полковник, - я тебя уважаю, мы с тобой такое прошли, да. Его голова слегка покачивал-ась, но рука была тверда. Он поднял кулак над головою и как дал по столу, аж вся посуда подскочила сантиметра на три. Пустая бутылка хлопнулась на бок, покатилась и упала под стол, но не разбилась.
- Как мы их давили гадов то а-а, духов, а я их всех вот так бил, они меня боялись, потому что мы – советская армия, и сильнее нас нет на земле никого. Мы немцев победили, поляков победили, нам есть чем гордиться, - разошёлся полковник, стал бунтовать и запел: «Великая, могучая, непобедима, страна моя...»
Мойр уже вышел из кабинета и удалялся по коридору. Но голос полковника был настолько громким, что свободно проникал в коридор. Он летел эхом, опережая шаги майора. Вот она, загадочная русская душа, то плачет, то смеётся, как ветер вольная, ни кому не подчиняется, только небу, потому что там её дом, туда её тянет. Разгадать эту загадку ни один учёный не может, сколько ни ломали голову. А может и не стоит, то что не разгадывается должно быть тайной. Майор пришёл к себе в комнату, разделся, разобрал постель и лёг спать. Ночью ему приснился дом, мама стоит у печи.
328
- Что вы делаете мама?- спросил Олег.
- Как что, тебя провожаю, скоро у тебя дальняя дорога, уедешь.
- Откуда вам то известно про поездку?
- Не знаю, известно и всё – сама такая весёлая, руки в муке, из-под платка волосы выбились, глаза блестят, улыбается. Лицо чуть слегка покрылось морщинами и волоски кое где седые пробегают.
- Мама, а вы пасторели, вон у вас… - и он кивает ей головой.
- Так ты же не приезжаешь к нам, хоть бы навестил старушку.
- Извини, ни как не могу всё дела-дела, занят, вот в Москву еду буду поступать в военную академию. Продолжаю службу.
- Это хорошо сынок ты учись, умным человеком будешь.
Стук в дверь и сон резко прервался. Майор открыл глаза, и посмотрел на чесы. «Ого, уже 7:00. Надо собираться» - подумал он, и резко откинув одеяло, вскочил. Умылся, побрился, сходил в столовую. Собрал чемодан и тронул на вокзал.
Народ суетился, кто-то стоял возле касс, покупая билет, всем надо.
Времени было 9:15. Из громкоговорителя, стольным голосом объявили прибытие на третий путь поезда, Москва – Душанбе. Мойр подхватил чемодан, отправился искать этот путь. Спускаясь вниз он увидел красивую даму, в шикарном платье, с распущенными каштановыми волосами, она, согнувшись, несла большую сумку.
Майор ускорил шаг, догнав её сзади, обратился: «Не тяжело ли? давайте помогу». Женщина испугано вздрогнула, обернувшись, посмотрела него. «Ну раз вас это так волнует то помогите, отпираться не буду – и она поставила суку на землю».
Майор подхватил её за ручки и удивился: «Что ж тут такое? Не золото ли везёте». «Если бы золото, так обычное тряпьё, ну что может везти обычная бедная женщина, своё счастье - пошутила».
- А по вам не скажешь, у вас вон какие серьги в ушах.
- А – а это, это от любовника, одна только вещь, остальное и гроша ломаного не стоит, а вы сильный – мадам стала заигрывать с ним.
- Мы военные нам не пристало, быть ташнотиками, работа требует.
- У вас наверное и жена есть да? – стала выпытывать.
- Нет, к сожалению это или к счастью, уж не знаю...
- Что у такого кавалера нет дамы, да бросьте вы, наверное как виноградные грозди виснут на вас, дамочки в коротких… да?
- Мы только что с войны, а там не было женщин, наши жёны - это автомат. К стати в бою самый преданный, ни когда не отказывает.
- Эх майор, мало в вас романтизма, хоть бы что-нибудь придумали красивое, коли уж даму встретили, все мужчины – фантазеры, а вот вы я вижу реалист, с вами удобно, но скучно, беспроволочный вы.
- А вы меня развеселите, мужчина – это защитник, а не языкатая лепетун, чего брехню распространять, это ж ваше дело - женское.
- Ой- ёй- ёй – посмотрите ка на него, прямо таки герой, да вы ещё
329
больше нашего выдумываете, у меня было три «друга» и все они были валике хвастуны, каких и свет не видывал.
- Что ж сожалею мадам, что вам попадались одни подлецы, а не интеллигенты, да вы же сами их и притягиваете, – упрекнул её.
- Чем это я их притягиваю? – поинтересовалась она.
- Да сами знаете чем – тихо проговорил майор.
- Ну так чем же, чем, скажите уж мне глупой курице.
- А хотя бы вот этим - и он посмотрел на её декольте, вах какая – в его лице всё сразу изменилось, он смотрел как на «это», как козёл на капусту, да и не мудрено, все мужчины смотрят именно на это…
Она отвела взгляд в сторону: «Ну знаете ли, это мне природа дола».
- Так я ж ни чего такого предосудительного не сказал.
- Да, но ведь вы наверное, подумали, что я такая. Нет, скажите, ведь подумали, да. Вот все вы такие мужики, только об одном – и она вырвалась вперёд. Стройные ножки на каблучках так и виляли по дорожке. Мойр посмотрел на неё сзади, проглотил слюну.
«Да-а-а во те-то фигурка, женщина-огонь, может закрутить с ней… интересно чем всё это кончиться, боюсь не добром, ох и съест она меня, язык у неё будь здоров, как помело, откуда дует туда и повело, хотя вся из себя, красива, греческая богиня, нимфетка.
Подошли к вагону она стала подниматься по ступеничкам, поскользнулась и, чуть было не упала. Майор резко бросил её чемодан и протянул руки, она пошатнувшись рухнула к нему в объятия. Он крикнул: «Осторожней» - и подхватил её уже падающую. Она была в его руках, он – держал её и не знал что делать дальше.
- Извините, каблучок соскочил, вообще-то меня зовут Софья.
Он нежно поставил её на землю, одёрнул форму и командирским голосом проговорил: «Майор, Соболев Олег – и протянул руку».
- Ну Олег, подсаживайте, мы как, едем или будем стоять?
- А-а, да-да, конечно же – он как-то растерялся. Подал чемодан.
Прошли по купейному вагону, нашли место.
- Ну-с может останетесь здесь со мной, договоритесь с кем-нибудь.
- Я сейчас найду свое место договорюсь с проводником – и он поставив чемодан исчез как ветер в поле. Минут тридцать его не было. София спрятала чемодан под лавку, села, и посмотрела в окно. Люди на перроне, провожали родных, целовались, обнимались. Дверь купе распахнулась с шумом, вошёл Олег.
- Всё, я договорился с проводником ежели что, то место переменят, я остаюсь с вами, очень вы прекрасны, разрешите, ми-с.
- М-да, вы мне просто льстите, с минуту назад мы чуть было с вами не поругались, вы так всегда поступаете, вы такой…
- Какой, - и он смущённо улыбнулся.
- Ну такой, сильный что ли, ну в общем обаятельный человек.
- Да наверное есть маленько, работа требует.
330
- Что ж может чаю закажем – проговорила мадам, не зная что сказать.
- Зачем - и он полез в свой чемодан, стал в нём копаться. Вынув из него бутылку коньяка, поставил на стол. Вот 5 звёзд, выпьем а-а?
- Ой нет-нет, я не пью, знаете, у меня сразу голова начинает кружить-ся я сразу становлюсь такая глупая, просто не управляемая – замах-ала она руками, как не оперившийся воробушек только что выпавш-ей из материнского гнезда, было даже смешно на неё смотреть.
Но потом, катко немного помолчав, ответила: «Ну ладно, если только по чуть-чуть, демон-соблазнитель, вот вы кто давайте уж открывай-те свой коньяк, будите меня спаивать да?». Так и произошло, чуть-чуть ещё чуть-чуть, и уже через два чеса, Олег бежал в ресторан-вагон за второй бутылкой, но уже не коньяка, а водки, во те то разгул пошёл, эх мать честная. София совсем раскрепостилась, стала вульгарной, а трезвая была такая тихая, а теперь ужас, стала намекать. Хохоча произносить не двусмысленные речи. И да же кинулась ему на шею. Вроде как бы ссылаясь, что вагоны качнуло. Но он то понял, дело вовсе не в вагоне, а в желании. Всё просто, она истосковалась по мужской ласки. Ей так безумно хотелось, чтобы хоть кто-нибудь назвал её ласковым именем, прижал к груди и поцеловал в рубиновые губы. Ах как давно это было, пять лет назад, на Чёрном море, когда она закрутила роман с циркачам. Он был крепкого телосложения, чёрные волосы, длинные, волосатые руки, грудь, как у обезьяны, ну настоящий горилл. Но за то какой мужчина. Любовь была настоящей и не любовь, а прямо таки настоящая страсть, страсть не человеческая, даже не побоюсь сказать, вселенская. Звёзды падали с неба, когда видели их как они выходили на берег. В море купались. Он приехал на гастроли, всего не месяц, вот этот месяц каждый вечер они и встречались, ах какая была тогда жара, боже солнце нещадно палило. Он выполнял любые её прихоти, то что она захочет, то холодненького лиманадику, то сладкого шеколадику. И вот он уже мчится. Шампанское так вообще, текло рекой, даже афицинат предлагал: «Сударь, зачем вы меня каждый час просите принести бутылочку, давайте я вам сразу ящичек подниму в ваш номер, чтобы лишний раз меня не трогать». Да теперь остаётся только вспоминать... И вот Олег прижал её тонкое нежное тело к себе. Запах женщины, он вообще не помнит, когда последний раз целовал. Сладкие, жаркие как огонь губы расслабились. И он прикоснулся чуть шершавыми своими губами. За тем на секунду оторвался, посмотрел в её зелёные кошачьи глаза, в них он увидел Любовь и сказал: «Знаете, а вы мне сразу понрави-лась, я ни когда не видел ещё такой красивой женщины – и снова обнял её, теперь ещё сильней, ещё крепче…»
- Так чего же вы тяните, майор, скорей же берите меня… ну же, я вся… - она простонала, глаза её закрылись.
331
Ночь была длинной. Вагоны то и дело покачивались туда сюда,
туда сюда, колёса монотонно отстукивали по рельсам, тудух-тудух. Никогда он не испытывала такого счастья. А может это была любовь с первого взгляда? «Да и сколько можно шляться, по бескрайним просторам нашей родины, а может взять её себе в жёны, но согласиться ли она» – думал он, обняв её спящее тело.
Всю неделю провели вместе, правда в конце пути им подселили пассажиров, и им уже больше не удалось провести именно такой ночи, какая была всего один раз. О-о-о, что это была за ночь, колдовская. Соединение двух миров, галактический переворот.
По прибытию в златоглавую, София предложила майору:
- Знаете Олег, у меня двух комнатная квартира осталась от мамы,
если хотите то приезжайте в гости, буду ждать вас с нетерпением, у вас есть ручка и листок, давайте я запишу вам свой адрес.
- Конечно – обрадовался Олег, - как только подам документы, так обязательно загляну к вам – он понял, что понравился ей.
Поезд прибыл на Казанский вокзал ровно по расписанию. Они сошли вместе, он ещё помог донести ей чемодан до такси, усадил в машину - «Волгу» жёлтого цвета с шашечками на крыше. Таксисту сунул бумажку 200р и спросил у него: «Столько хватит?»
- Вполне – коротко ответил таксист и повернул ключ в зажигании.
- Ну, до скорого, София – и он поцеловал её прелестную ручку, она чем то прелестно пахла, кажется жасминовыми духами, да точно.
- И всё-таки какой же вы шалун, майор а-а, – и она, улыбаясь погрозила ему пальчиком, этот жест был для него похвалой.
- Не преувеличивайте – стеснительно ответил он, закрыл дверь.
Она смотрела на него через боковое стекло, ему казалось что она вот-вот сейчас заплачет. София думала, что больше ни когда не увидит его, ведь все мужчины обещают, но не выполняют, именно таких обещаний, они им просто в тягость. Такси быстро тронуло, и её лицо пронеслось мимо него. Такси исчезло в большом скопище железных машин. Он долго смотрел в след, пока не потерял из вида.
А сам пошёл на метро. Спускаясь вниз, стоя на эскалаторе, он прокручивал в своём уме всё то, что произошло с ним в поезде. Как это чудесно, не сказка ли это была? Может сон. Он так замечтался, что чуть было не упал, когда эскалатор вытолкнул его на бетонную площадку. «Вы что в первый раз спускаетесь? - спросила его девуш-ка стоявшая позади него». «А что разве это заметно – ответил Олег».
- Так вы же всё время по сторонам смотрите, а не под ноги.
Подошёл поезд, остановился, двери вагонов открылись и из них хлынули волной пассажиры метрополитена. Выпустив их, новые пассажиры вошли, с ним зашёл и Олег. Теперь осталось малость надо было узнать, где же находиться эта военная академия.
- Извините, вы не подскажите на какой станции находиться высшая
332
военная академия? – обратился он к старушке, та смирно сидела.
Старушка повернулась и тихим, мягко-звенящим голоском ответила:
- Ой, милок знаете, я как-то в этом не очень разбираюсь, может кто-то помоложе знает, спросите у них. Они же у нас продвинутые, не то что мы: войну прошли, голод, а вот думаем не так – и она вздохнула.
- Если мне не изменяет память, то кажется на пресечении улиц
«А Дементьева» и «Ю Полякова» это примерно через пять остановок, ну да – ответила молодая девушка в белой куртке и синих, рваных джинсах – это теперь мода такая, как-то даже странно.
- Спасибо – поблагодарил Соболев и продолжил наблюдать.
Неожиданно его кто-то толкнул в плечё, он очнулся. «Вот это ваша – мужчина, - говорила ему девушка». Он поднял глаза и увидел всё ту же молоденькую девушку в белой куртке и синих джинсах.
- А-а, спасибо я уже поднимаюсь, – закивал он головой, и вскочив с места подошёл к дверям. Двери открылись, и он выбежал из вагона.
На верху его встретил всё тот же шум машин, и несущаяся толпа.
Он посмотрел на право и увидел на той стороне большое, коричневой формы здание. На нём были большие буквы «Военная академия». «Вот, кажется туда» – и он заторопился на ту сторону.
Подойдя ближе увидел на стене табличку «Высшая военная академия имени АВ Суворова». Схватившись за ручку массивных дверей, потянул на себя, дверь тяжело, но открылась.
В огромном мраморном зале в углу, он увидел на вахте женщину.
- Скажите, я бы хотел документы сдать для поступления.
- А –а, это дальше, приёмная там, подниметесь на врой этаж, зайдёте и поговорите с комиссией, ну в общем поднимайтесь, там всё.
Он быстро поднялся на второй этаж, в самом конце нашёл приёмную комнату. Девушка, лет 30, закопавшись в бумагах по самый потолок, что-то печатала на машинке, её стук был хорошо слышен, как она шлёпала своими тонкими пальчиками по кнопочкам.
- Я бы хотел подать документы – громко проговорил Майор.
Из-под бумаг показалась кучерявая голова с платиновыми волосами, очень прелестная девица, она посмотрела на майора карими глазами и проговорила писклявым голоском: «Оставляйте ваши бумаги на столе, комиссия рассмотрит вашу кандидатуру».
- А когда будет приём? Знаете мне очень надо знать.
- Не раньше чем через две недели, у нас так быстро не решают.
- Ой так долго – взволновано проговорил мойр.
- Ну а как бы вы хотели, прямо сейчас, это не возможно.
- Да жаль, я только что приехал с войны.
Девушка снова выглянула и осмотрела его с ног до головы.
- Документы оставьте, будем рассматривать – повторила она.
Он положил синюю папку на стол и вышел. «Ну что, может до знакомой, не в гостинице же кантоваться, где-то же ещё и кушать…»
333
На улице он обдумывал, как быть, ехать к ней или в гостиницу и…
Не успел он поднять руку, как передним затормозила машина «Таёта». «Куда?- спросил частник». «На Пречистенку – и пояснил, - там живёт одна моя хорошая знакомая, давай с ветерком, плочу».
- Садись, плоти 100р и поедем, деньги вперёд.
- Идёт – и Соболев плюхнулся на переднее сидение к водиле, покопался в кармане, вынул пару бумажек и отдал шафёру.
- Что привело к нам сюда вас? – задал водила вопрос.
- Учится хочу – и майор улыбнулся.
- Не поздновато ли для вас? Вижу вы мужчина серьёзный.
- В высшей военной школе, нет, а туда рано и не принимают. Опыт у меня небольшой есть, Кабул, Чарикар, Шаран, Кандагар, всё это я видел своими глазами. Впечатлений у меня много и хороших и…
- Ни чё себе, во как здорово – проговорил удивлёно шафёр, а я кроме Москвы и Нижнего Новгорода ни чего не видел, жена у меня оттуда.
- А ты говоришь поздно, может и так, ты покатайся с моё, не мог я раньше, очень занят был делами, духи буянили, а мы их гадов успокаивали, ох и упрямы же они народ, забитый, тёмный.
- Ну вот и Пречистенка, кажись приехали – и водила остановился.
- Ладно давай – и майор вылез, хлопнул дверкой. Достал бумажку с адресом, которую ему передала София. Посмотрел на номер дома, на название улицы, вроде всё сходиться и улица и дом. Пошёл во внутренний двор. Нашёл подъезд, вошёл. Вызвал лифт и поднялся на нужный этаж. Нажал пальцем на звоночек, с той стороны послыш-ались шаги, защёлкали замки, дверь приоткрылась на цепочке.
В щёль просунулась голова с пышными каштановыми волосами.
- Ой – испугано вскрикнул София, как будто увидела приведение.
- Ну что вы это же я, вы что забыли меня.
- Господи как вы меня напугали – и она скрестила руки на груди, - а я уж думала что вы не появитесь, вы же военные, как свисните и ищи вас, а слово сдержали, теперь я верю что вы настоящий полковник.
- Нет, пока ещё майор – поправил Олег и улыбнулся.
- Ну какая разница, все ровно когда-нибудь же будете, проходите, а у меня тут такой бардак, я же не думал что вы так быстро, простите.
- Да я вот подумал… мне две недели до приёма документов ждать, может я у вас пока поживу, мне прям таки как-то не ловко перед вами. Скажите, вот навязался ещё охламон на мою голову теперь кормить его надо, все удобства, а вам – стеснение.
- Ой да что вы такое говорите – она махнула рукой как будто поймал муху, - живите, мне что чашки борща для вас жалко, и сразу вопрос: а вы случаем в стиральных машинках не разбираетесь?
- Не знаю, может быть – и он сделал удивлённое лицо.
- А в телевизорах, случаем не кумекаете, а то тут такой случай произошёл, верите нет, всё сразу погорело, и в один день, монтёры
334
приходили, сказали: скачёк напряжения, и телевизор и машинка, всё
сразу - бац, как жалко, сижу как в пещере, тишина, всё поломано.
- Я постараюсь помочь вашей беде, покажите как где ваша машинка.
И она повела его в ванную. «Ну вот она – указала на неё рукой»
Майор закатал рукава и полез под неё. «Ну вы тут занимайтесь а я вам пока щец подогрею, ага, вы же наверное проголодались, да?»
- Да как вам сказать, ещё не успел позавтракать, а уже вечер.
Долго копался Соболев в моторе стиральной машины, причину поломки нашёл: всего то ничего, провод перегорел. Он зачистил его, соединил и замотал изоляционной лентой. Включил в розетку и, машинка громко затарахтела, закрутилась. Он вытер руки об тряпку.
- Ну вот и всё, починил, не сложно – сказал он входящей хозяйке.
- Ой как чудесно, ой как здорово, - рассыпалась она перед ним, - может и телевизор попробуете? Только сначала покушайте, потом.
- Хорошо, рискнем, но ничего обещать не буду – и они пошли на кухню. Там он почувствовал запах настоящих украинских щей.
- Слушайте как чудесно пахнет, неужели это – и он втянул в себя этот великолепнейший запах, запах капусты, свежей свеклы, морковки, укропа, лаврового листа, картошки, и мяса, боже, какой это было запах, он уже и не помнит кода он вдыхал такой запах.
Она полезла в жёлтый шкафчик и достав из него бутылочку красного вина «Сады Молдавии» поставила на стол.
- Вот может немного для аппетиту – предложила она скромно.
- Да-да конечно же можно, и не только, даже нужно, врачи рекоменду-ют, раз в неделю, только вы не подумайте что я алкоголик.
- Нет что вы, вы же гость, ну как же я не уважу гостя, да ещё и за сделанную работу, это будет не прилично с моей стороны.
Налили по стаканчику, тюмкнули, она села рядом с ним и стали кушать. Соболев, не стесняясь, брал кусочки разрезанной луковицы, макал в соль и затем с аппетитом клал в рот, был слышен хруст. Ложка за ложкой, ещё стаканчик, так и не заметил, как быстро всё съел. Теперь перед ним стояла очень ответственная работа.
- Ну где ваш телевизор? - проговорил он вставая из-за стола, вытер руки об белое полотенце направился в комнату, где стоял телевизор.
- Вот тут - и она провела его до зала, указал в тёмный угол.
На небольшой тумбочке стоял цветной телевизоре, на нём с верху, голубого цвету, изящной графин с прелестными цветами.
- Да, а вот этого я бы вам посоветовал больше не делать.
- Что не делать – не понимая в чём дело спросила София.
- Не стоит ставить графин с цветами на телевизор.
- Почему? – поинтересовалась она.
- Можно случайно задеть рукой, он перевернётся и вода попадёт во внутрь, и ваш телевизор сгорит, если он и в самом деле уже не…
- Знает, у меня детей нет, озоровать некому, так что… - она дола ему
335
понять что женщина она интеллигентная, свободная, остаётся её только завоевать, хотя и этого почти не надо делать, она и так готова… Майор вроде бы и не глуп, но что-то тянет, боится, чего?
А она думает: «А если я начну сама, то могу вспугнуть его, и счастье моё упорхнет, ну что же он, а говорил войну прошёл, что тянет то».
Отодвинув тумбочку, он присел. Взял отвертку и стал выкручивать шурупы. Снял заднею, пластмассовую защитную решеточку с телевизора, положил рядом, и заглянул во внутрь телевизора. Боже что там было. Пыль и только пыль. Микросхемы, и те в серой пыли. Очень большое количество паутины, вот что он нашёл в нутрии.
- Да-а, тут бы не мешало, почистить щёточкой, прям таки ужас.
- Обождите, я вот вам сейчас принесу влажненькую тряпочку.
- Да вы что, это что вам трюмо что ли – возмутился майор.
- А что я всегда пыль протираю влажной тряпочкой.
- Ну тоже мне дали сравнение, соображать надо, милая.
- Хм, чего я такого сказала – удивилась София.
- Давайте как лучше пылесосом, так будет надёжнее.
Хозяйка принесла пылесос, майор включив его, стал всасывать из телика пыль. Долго он капался, пока не обнаружил причину.
- Знаете, тут у вас микросхема крякнулась, я бессилен, надо менять.
- Да жалко, тогда оставим его, времени уже много, будем ложиться спать, мне завтра рано вставать, а вам все ровно ни куда не идти.
- Да вроде бы так, я даже и не знаю, что мне то делать.
- Да ни чего не делайте, оставайтесь караулить мою квартиру.
- Согласен… есть выполнять ваше приказание – и он приставил к виску ладонь. И они оба разразились смехом. Он обнял её, поцеловал. Всё было и так ясно. Она влюбилась в него сразу, ещё тогда в поезде, а теперь ещё больше, ну как же не влюбиться. Высокий, стройный, офицер с голубыми глазами, могучими ладонями. Ах как он прижимал меня если бы вы могли почувствова-ть это женщины, нет я не хвалюсь, просто хочется поделиться с вами радостью. Вы считаете меня пустой. Нет, вы наверное завидуете мне, вижу- вижу. Её голова с шикарной причёской, а она была модницей, запрокинулась в верх, и он стал целовать её в шею, чуть ниже. Боже что там творилось, в сердце. Она закрыла глаза. Он подхватил её на руки и понёс, как драгоценность. Что было дальше? Она не помнит, просто она от счастья потеряла память, не мудрено...
Пришла в сознание только в шесть утра. Хотя кое что она помнит смутно, что именно, что было очень прекрасно. На тумбочке истерично подпрыгивал будильник. Она хлопнула по его наглой железной голове. Ну разве можно будить счастливого человека.
Умывшись, позавтракав, ушла на работу. Весь день она думала о нём. На работе она ходила какая-то вся рассеянная, и даже когда начальник спросил её: «Голубушка вы случаям не заболели, вы
336
сегодня как-то не такая, вялая как рыба, может грипп а-а?».
Кто-то из сотрудниц пошутил: «Она влюбилась, вот и летает
в облаках. София ты смотри, он тебе мозги запудрит и смоется».
- Попрошу вас в мою личную жизнь не вмешиваться, это мне решать.
- Да ладно мы не вмешиваемся, мы просто предупреждаем тебя, дура – ляпнула подруга, – сама же потом нам спасибо скажешь.
- Проживу без советчиков, смотрите за собой – ответила она обидчиво. Уж больно колкими были её подруги, их то она знала как свои пять пальцев. К примеру, вон та за крайним столом, Светка Тряпкина, так она от мужа своего в тихую гуляет, а сома такой овечкой прикидывается, то же мне «агнец божий». А Вера Уткина, та так и липнет ко всем, то кофе начальнику, то бумаги подписать, и пол чеса там с ним, о чём можно говорить, ну подписала и вышла, так нет же, хорошенькая стерва, ей бы на панели работать, а она тут.
Каждое утро София с большим не желанием вставала под звон будильника. Готовила завтрак, ела и уходила на работу. Но ей так хотелось остаться дома, побыть с Олегом, толь по вечерам она могла видеть его. Когда приходила с работы сильно уставшая.
Не успели оглянуться, как две недели пролетели.
Вечером в один из дней за ужином Олег сказал Софии:
- Поздравь, меня приняли, буду теперь учиться.
В её сердце что-то кольнуло от такой новости, и она как-то не аккуратно уронила на стол ложку, секунду сидела без движения, а затем заёрзала на стуле, подняв к верху печальные глаза, спросила:
- И что же теперь, ты наверное уйдёшь от меня да?
Взгляд её потускнел, вся она поникла как осенний полевой цветок.
- Нет, что ты… я не знаю… мне как-то не удобно, - он сам был на распутье и не знал, как ему быть. Знаешь, скажу тебе как есть. Я люблю тебя, да-да прошу тебя ничего не говори, дай мне высказать-ся. Я тебя полюбил, когда встретился с тобой в поезде, ты была тогда такой, воздушной что ли, как ангел на крыльях. Я даже загадал себе: - Вот бы если она стала моей женой. Фу ну вот – и он выдохн-ул. Его сердце стало нормально работать. Я всё сказал, а теперь ты говори, как скажешь так и будет, мне всё равно, скажешь – нет, ну значит не судьба, я не обижусь, у меня всего-то один чемодан, просто соберу его и уйду. Хотелось бы конечно… ну да ладно.
София начала тихо, спокойно как утренний соловей, только что увидевший солнце, вся она была в напряжение, это было видно по её лицу глазам, взгляд рассеянный. Ей было очень тяжело говорить.
- Знаете Олег – и она прокашлялась… тогда, когда мы с вами встретились в первый раз, я подумала о вас плохо, что вы больше всего похожи на женоненавистника, хама. Вы помните, как вы меня пожирали своими глазами, о-о я тогда это почувствовала спиной,
знаете ли, у меня хорошо работает женская интуиция, этот ваш
337
мощный, крепко мужской, проницающий взгляд, как гранатомёт РПГ- 25, поражающий на повал. Но потом, чем больше я стала с вами общаться, я поняла что вы надёжный человек, и изменила о вас своё мнение, вы, именно тот человек которого я уже ищу столько лет. Представите себе, что я уже без вас и жить то не смогу нормально, вы растопили в моём сердце лёд, да это так, и эти две недели были для меня настоящим счастьем, какого я и отроду не испытывала.
Вы не поверите, но я отвечу вам, прямо сейчас не буду вас мучить, тянуть кота за хвост, вы наверное ждёте одобрительного слова…
Он слушал её затаив дыхание, ему было даже немного душно.
- Знаете а ведь я тоже люблю вас – высказалась София.
И тут произошло что-то необыкновенное. Они сидели напротив друг друга и смотрели в глаза, как два голубка, на жестяной крыше. Он - такой сильный, прошедший войну, как-то засмущался и опустил свои мужественные глаза вниз и что-то проговорил под нос: «Хорошо»
Она – интеллигентная, красивая, очень обаятельная, с ромашковыми глазами была улыбчива, улыбка так и не сходила с её белого лица.
Шикарные, ярко окрашенные, распущенные волосы вились по её груди, на ней был малинового цвета простенький домашний халатик.
На её прекрасной, моложавой шее, сияла жёлтым блеском, золотая цепочка с маленьким кулончиком иконкой с изображением Девы Марии, она так любила эту цепочку, что даже когда ложилась спать, не снимала её с себя. Он – Соболев, глубоко вздохнув проговорил:
- Ну вот и прекрасно, давай те ка завтра пойдём в ЗАГС и подадим заявление, а, вы как, ты не против? Что тянуть мы же не дети.
- Нет – и она поводила головой в стороны. Она была так рада что это наконец случилось, жаль что её родители не дождались этого момента. Весь остальной вечер они сидели, удобно расположивши-сь на диване. Она прильнула к его груди как бельчонок, поджав под себя ноги. По телевизору шёл какой-то бразильский сериал.
Утром следующего дня, покушав, чтобы не откладывать на потом, они стали одеваться. Олег одел военный китель с орденами, начищенные до блеска ботинки. София голубое платье, и белые, привезённые тётей из Чехословакии туфельки. Теперь они выглядели празднично. Взяв паспорта, они вышли на улицу.
День был прекрасный, птицы сидели на деревьях. Ветки были покрытые серебристым инеем. Белый снег, когда они наступали на него, слегка хрустел под ногами как крахмал. Снег убелял дорогу, кустарники, лежал на крышах машин, на подоконниках. Дворники бойко чистили его лопатами, сбрасывая в большие кучи резко возмущаясь: - Ну и навалило, работы то сколько лишней.
И только детям был в радость снег. Теперь можно было с горки
покататься на салазках, слепить снеговую бабу или просто
покидаться снежками. Белый пар выходил из гортани как молоко.
338
Олег и София вошли в ЗАГС. Увидели дверь с табличкой «Регистрация». «Давай, нам сюда – и Олег указав рукой вошел первый». За ним, как мышиный хвост шмыгнула и София.
- Ну молодые, что заявление принесли? Давайте сюда.
- Да вот – И Олег протянул женщине бумагу.
Она прочитала, что-то записала в журнале и ответила: «Так вам даётся два месяца на раздумье, если передуемте, можете забрать…»
- Не-е-е, что вы, это серьёзный шаг, мы уже думали – ответил Олег.
- Хорошо, через два месяца ждём вас в загсе.
Два месяца пролетели быстро и вот, Олег и София стояли в зале бракосочетания, из родни ни кого не было. Олег ни слова не сказал своим, хотел чтобы всё было тайной. Он решил что потом покажет…
Со стороны невесты было всего две подруги, нашли свидетеля и
для жениха. Свадьба проходила в ресторане в очень узком кругу.
Пили шампанское, разговаривали на разные темы. К 23 чесам вызвали такси, машина пришла, молодые сели в машину и уехали, а друзья остались догуливать. Всё одно столик оплачен.
София работал, а Олег учился. Потом она ушла в декретный отпуск. У них родился сын, назвали Александр – что означает победитель.
Наступил 1994 год хотя и предыдущие года нельзя было назвать лёгкими, с 1991 года всё начало разрушаться, республики стали отходить, каждая сама по себе. Но этот год был в особенности трудным. Первая чеченская война, так её теперь называют. И вот уже полковник Соболев пришёл домой и объявил своей жене:
- Ты сильно не переживай, понимаешь тут такое дело, я военный и ты должна была знать это, война в чеченской республике, меня посылают командовать полком, а куда деваться приказ есть приказ.
- Ой, Олег как же это, война, - и она хлопнулась на стул прижала руки к груди и заикаясь заговорила - а я, мне без тебя ни как. У нас же сын.
- Ну ты же знала что выходишь замуж за военного, такая у нас жизнь.
- Ты береги себя милый, не ходи где сильно стреляют а-то.
- Ну что ты такое говоришь, как не ходи, как, я же военный, вот как раз там и надо ходить где стреляют, где ж мне ходить.
София стянула с головы рукой платок, помяла его в руках, из глаз потекли слёзы. Наклонившись, она стала вытирать их платком.
- Ну будя, меня ещё не убили, я думаю что за год мы справимся, вернусь я живой, да не реви ты, страсть не люблю слёзы, сердце давят. Ты это, завтра на вокзал провожать меня пойдёшь? Поезд Москва – Грозный. Задерживаться нельзя, там уже и технику грузят.
Она тяжело выдохнула: «А куда ж мне деться, пойду – и из её глаз снова хлынули женские горькие как полынь слёзы».
На вокзале была толкучка, не только София, но и ещё много пришло таких же женщин провожать мужей. Всё перемешалось, куда не глянь, всюду – военные, разных чинов, поторапливают солдат:
339
Становись, ровняйся, по вагонам. Пока они стояли на перроне и разговаривали, то София была спокойна. Но как только поезд дал предупредительный гудок, и Олег вскочил в вагон, поезд тронулся.
София запаниковала, тут её стало колотить, нервный срыв, она подбежала к двери вагона и стала пытаться ухватиться за ручку, но рука постоянно соскальзывала, а поезд всё быстрее и быстрее набирал ход. Проводница ей кричит: «Что вы делаете женщина? бросьте, же скорей, не бежите, господи, вы же под поезд попадёте».
- Олег я буду ждать тебя - и она, споткнувшись - упала, растянувшись на перроне. Поезд быстро уходил от вокзала. Олег смотрел в окно и ругался: «Куда тебя несёт, что ты делаешь, вот женщины».
По вагону то и дело сновали солдаты, они выходили в тамбур покурить. В синем дыму едва можно было различить их весёлые лица. Они радостно обсуждали, как они будут воевать, глупые, война – это не игрушки и при первом же убитом, вся их весёлость спадёт.
А сейчас они герои, рассказывают друг другу анекдоты про женщин.
В тамбур зашёл капитан, морщит лицо, неприлично высказывается:
- Что тут у вас, накурили ни черта ни видно, окурки не бросать, ясно.
- Так точно тавришь капитан – отвечает один из бойцов, но как только капитан скрывается за дверью, слышен весёлый хохот.
Через двое суток поезд подходит к г. Моздок. Начинается разгрузка военной техники. Суета, шум, слышна нецензурная брань офицеров.
Солдаты как пчёлы носятся по перрону, строятся в коробки и начинают движение к городу. Техника сходит с платформ и сразу идёт в бой. Неподалёку слышны взрывы, железная дорога ещё под контролем федералов, сумели отвоевать стратегически важную часть. Входят в город, слышны выстрелы, по улице пустили танк, он доходит до середины, из окна одного горящего дома пятиэтажки слышится хлопок и в танк летит ракета, попадает ему в радиатор, взрыв, танк загорается, подбит. Начинается перестрелка. Из танка выпрыгивают танкисты, на одном из них горит комбинезон. Его валяют на землю, пытаются сбить пламя. Снайпер – сука, бьёт из другого окна и шлёпает командира танка, командира пытаются оттащить в сторону, снайпер не теряется, он подстреливает ещё двоих. Бой продолжается. Федералы выкатили пушку и прямой наводкой по дому, один залп, другой, выстрелы из окон прекращаются, перебежками продвигаться в глубь.
- А сучары получили, мало, ещё добавим – кричит старлей скрежещет зубами, дым, огонь, дома горят. Из подвала выбегают две фигуры, наклонившись низко до земли, пытаются убежать, с другой стороны по ним начинает стрелять пулемёт.
- А ну как Саш, глянь ка в свой прицел, что за сука по мирным лупит, сними как падлу. Снайпер смотрит в прицел, и видит, бородача.
«Мусульманин, стреляет по безоружным, играет тварь – думает
340
федерал и наводит на него прицел - прямо в лоб, затаивает дыхание и тихо опускает курок, щёлчок, секунда и бородач клюёт носом в землю». Фигуры добегаю до угла дома и скрываются в дыме.
- Ну вот так то лучше, а то нашёл себе игрушку, герой – и снайпер сплёвывает на землю, перемешанною с грязью слюну. Достаёт из кармана перочинный ножек и делает на древке засечку «первый».
- У нас задача – начинает лейтенант, - освободить от противника улицу, пока что один дом освободили, будем продвигаться.
- Тавришь лейтенант, а можно я с гранатомёта, - выискивается доброволец, - там вон два пулемёта чешут, нашим прохода не дают, суки кладут пехоту, я щас всё улажу, разрешите а.
- Давай если сможешь, далековато 700м надежда на тебя…
- А я подползу к ним ближе, вы еже ли что, то прикрывайте меня.
- Давай Андрей слышь, держись левой стороны, там безопасней.
Андрей хватает гранатомёт, перебрасывает через плечё и пополз. (Чехи) – чеченские боевики, заметили его, и давай косить у него над головой, федералы не дают, отбивают. Он дополз до нужной точки, вынул трубу, прицелился и жах им в окно, чтобы веселее было.
Несколько секунд и из окна дым, огонь вроде бы попал, всё стихло, где-то чуть дальше из автомата – тра-та-та. Разведка пошла, пятеро солдатиков шныряют от здания к зданию. Ох и не благодарная у них работка, надо найти противника и обезвредить, ведь можно и в спину и в грудь получить, потому как идут то прямо в логово шакала.
Откуда-то БТР выкатывается и прямо по улице, не боится партизан. Сзади него солдатиков небольшое количество, прижимаются к его броне, отстреливаются. Пехота осмелела и тоже за ними вперёд, надо помогать разведке. Вокруг взрывы, грязь комьями взмывает к небу. Прямо под ногами у одного разрывается мина, его подбрасывает, земля оседает, дым рассеивается. Парень бросив автомат, упав на землю корчится как червяк на сковородке. Кровь хлещет, ногу оторвало, всё залило кровью. Кто-то подбегает из своих, рвёт тряпьё и начинает перевязывать ногу. Слышен сильн-ейший мат, плачь. Санитары бегут с носилками, в бронежилетах в касках, кинули парня на носили и пригнувшись побежали. Ближе к вечеру всё затихает, слышно одиночные выстрелы. Город на полов-ину горит. Пустота, разруха, грустный пейзаж. Полковник Соболев сидит в палатке – это теперь штаб решают задачу, как освободить город от банд формирований. Чеченская армия, которой командует Шамиль Басаев, не сдаётся, упорно сопротивляется, не пропускает войска федератов. К ночи выстрелы затихают. По чёрному фону неба, рассыпаются звёзды, тускло мерцают как огоньки зажженных свечей. Уставшие от тяжёлой работы солдаты присаживаются, кто, где найдёт место, и тут же мирно закрыв глаза засыпают. Им наверно сниться дом, зелёная трава и свежий игривый ветер в лицо.
341
Возвращение Вахида.
Вахид проживая в Пакистане, занимался своим любимым делом – подготовкой специалистов по ведению партизанской войны и терактов на её территории. От этих дел и деньга шла на счёт. Плотили хорошо, даже лучше чем надо, с каждым удачно проведен-ым терактом, он получал от заказчиков большие суммы. Ему не носили мешки с рупиями, не-е, зачем. Сейчас так не работают. Новые технологии позволяют сделать это легко, без всякого затруднения одним, нажатием пальца, есть компьютеры. Ему приносили карточку с энной суммой в банке. Он брал её аккуратно пальчиками, вертел, ехидно улыбался, корча рожу, интеллигентно спрашивал: «Сколько». Ему вежливо говорили, и он довольный клал её спокойно в карман вздохнув тут же отвечал: «Что ж хорошо, меня это устраивает».
- А мы то как – говорил араб в белом как снег халате, с чернеющими усами и маленькой бородкой, откланиваясь ему низко до полу.
И вроде бы не плохо у него получалось – одним словом дела шли в гору. Некоторые теракты, совершённые с особо жесточайшим манером были даже показаны в местных новостях. Мол группа террористов «Альхаим» взорвала на базаре автомобиль начиненный взрывчаткой. Большое количество раненых и 24 погибших.
Вахид сидя в кресле у голубого экрана, довольный своей работой, покуривая марихуану, пускал к потолку едкий дымок, хохотал и приговаривал: «Стараемся, спасибо Али не всю взрывчатку положили, жадный, а то был бы фейерверк, пожалел…»
В гости приехал Хасан, чтобы узнать как у друга дела. Он зашёл в комнату увидел Вахида и сразу протянул к нему руки, чтобы обнять.
- Салам малекум… ва-а дорогой, небось забыл про меня а?
- Как забыл, нет, вот живу, работаю, проходи, садись. Посмотри что о нас в новостях говорят, мы же теперь «герои».
- Что неужели хвалят? Ох как интересно – и он присаживается.
- Да ещё как, смотри, мой орлы сделали, я учил – и он гордо кивнул.
- Ну молодец, а я по своим делам, не скучно тебе тут, что-то ты какую-то гадость куришь. У тебя тут дышать невозможно.
- А ты что снова меня к себе агитировать приехал. Почему гадость, обижаешь, хорошая трава по хорошей цене беру, хочешь тебя угощу я не жадный там много целый пакет, бери – и он указал пальцем.
- От такой травы понесут на бугры – сказал поговоркой.
- Ты лучше деньги зарабатывай… да как там сын твой, растёт, уже наверное и пистолет в руках держать может а-а?
- Не-е, ещё рано, усеется в этих делах ни когда не поздно.
- Да, а я думал ты его помаленьку к делу приучаешь, ну да ладно.
- Пусть пока на лошадке деревянной скачет, вырастет, я ему такого скакуна подарю, эх с тонкими ногами, пышной гривой.
342
Настоящего, за большие деньги куплю, пусть радуется малыш.
- Конечно, а ты я вижу стареешь, вон и волос стал седой - и Хасан указал ему рукой на чуть слегка побелевшие вески.
- Что ж конечно, вечным мальчиком не буду, но рука ещё крепка.
Могу и на локтях завалить, что может попробуем а-а, или боишься.
- Да нет, почему же напротив, хочу посмотреть, каков ты в деле.
Вахид сразу же откинул папиросу, закатал локоть правой руки и поставил на середину стола, стал торопить: - Ну, давай…
Хасан закатал сой локоть, и тоже выставил на середину стола. Их крепкие жилистые руки охватились как две змеи, было видно как вены от напряжения надулись как гидравлические шланги. Каждый старался потянуть на свою сторону. Три минуты их руки не сдвигались с места, за тем у Хасана что-то хрустнуло в суставе, и он от боли отпустил руку, Вахид быстро коснулся его рукой края стола.
- А-а видал, а ты говоришь старею, ни хрена не старею, ещё есть кое что в мышцах не заржавели.
Хасан встал, стряхнул руку: «Да-а, а я вот кажись всё, сдаю 64 куда ж мне ещё, может от того силы то уходят, стало быть старею».
- Не рановато ли коня разнуздываешь, повоюем – ободрял Вахид.
- Слыхал, у тебя на родине война - выпалил Хасан и прищурил глаза.
Пытаясь рассмотреть его реакцию, как он примет это известие.
- Какая ещё война – удивился Вахид и вскочил с кресла как ошпаренный, эта новость его просто ошарашила.
- Да ты не вскакивай, сиди… обыкновенная, какая ещё бывает война. Русские зашли на территорию Кавказа, чеченская республика сопротивляется, хочет создать свою автономию, а они им не дают.
- Моя родина Ингушетия… хотя это тоже рядом, могут и до неё добраться. И что же там ты слышал. Ну рассказывай - и Вахид сразу как-то весь побледнел, в глазах потухли огоньки руки сжались.
- Чё рассказывать, войска ввели, стреляют, убивают, ты случаем не хочешь пойти освободителем а-а, а то я подсоблю у меня есть знакомые и коридор наладили, там военные очень дюже требуются, тем более ты от туда, за свою родину… что ж будешь тут отсиживаться, эту гадость пыхать. Не дело это не дело.
- Но-но ты меня не упрекай, я за родину могу и жизнь отдать, ты меня знаешь. Нам – горцам, страх неведом, мы не боимся врага.
- Конечно сколько мы с тобой а-а? Семь лет в одном отряде. Ну так как может со мной пойдёшь, помогу переправиться.
- Жена – Джауль, прямо таки не знаю, что с ними то делать?
- А что делать, бери, покажешь своим радетелям, ты говоришь что это не у тебя война, а в Чечне, ну вот её и сына оставишь у себя, а сам туда, тебе какая разница, Америка платит Хали Сафату, а он нам мы через границу помогаем братскому мусульманству против неверных. Это же священная война, ты что Коран не читал а-а?
343
Неверные поднимутся на мусульман, их надо срочно уничтожать, ибо они свинину едят, нечестивцы они, смерь их поджидает.
- Так сразу не решишь, я подумаю, ну и дела, да-а, не ожидал.
- Э-э, что ты, слышишь тут и думать нечего, за родину сражаться, это же долг каждого мусульманина, а ты я подумаю. Ты меня удивляешь Вахид, за тобой пойдут многие, может кого ещё сагитируешь. Ну там насчёт мусульманского долга или денег пообещай, сам знаешь.
- Я подумаю – ответил коротко Вахид и глубоко затянулся, закрыл глаза, в голове потемнело, перед глазами стали летать радужные шарики со смешными рожицами. С наркотиками так бывает...
Утром Вахид дал согласие, что готов выступить хоть сегодня, он сказал что ночью ему был сон и человек в белом одеянии приказал вернуться ему на родину. Мол там он найдёт то что искал.
- А что ещё тебе сказал человек в белом, про меня ни чего не говорил а? – поинтересовался Хасан.
- Да нет только это, да, ещё сказал что сын мой будет хорошим человеком, ну хоть это меня радует. Хотя верить сну или нет, прямо таки и не знаю. Но думаю это был ангел, или пророк, я не разглядел.
В комнату вбежал сын Вахида – Турухан подбежал к отцу и вцепился ему в руку. «Ну что ты, вот поздоровайся с дядей Хасаном, - и он подтолкнул его в спину». Мальчик, стесняясь, опустив голову вниз, подошёл к Хасану пробормотал: - Салам малекум уважаемый.
- Ты смотри, какой вежливый… как у тебя дела малыш а-а?
- Хорошо… папа можно я пойду на улицу погуляю.
- Иди, только далеко не уходи, мама волнуется, когда тебя нет рядом
- Красивый лицом в мать, а характер чей?
- Характер, нет не мой, ты это хотел спросить Хасан.
- Я завтра отбываю, сегодня ухожу в город завершаю дела, а ты готовься, вещички собирай.
- Мне они не к чему, зачем барахло тащить, пусть остается, были бы деньги, а остальное можно приобрести, я привык налегке.
Надо было поговорить с Джауль, как, с какого боку подойти. Решил сразу сказать. Он вошёл на кухню, где жена что-то готовила.
- Что Хасан – друг твой уже уехал… о чём разговаривали? – начала она расспрос первой. В кастрюльке что-то булькатело, белый пар поднимался клубами, по комнате расползался приятный запах чего-то необычайного вкусного. Вахид втянул в себя запах и заговорил:
- Джауль, я тебе сейчас скажу, только ты не кричи да.
Она бросила на стол ложку и уставилась на него в ожидании новости
- Что, что-то плохое. Ну не молчи, говори, коли уж начел.
- Понимаешь, я узнал от Хасана, что рядом с моей родиной война началась, может и к нам прийти, я хочу вернуться на родину, хочу отцу и матери показать внука. Понимаешь, нет, не только из-за войны, ну так надо, завтра уходим, ты возьми только самое нужное.
344
- Вахид мы с тобой уже 10 лет скитаемся по странам, я устал, когда-нибудь прейдёт покой в наш дом?
- Ну вот вернусь на родину и будем жить спокойно, там мама, она помогать тебе будет, легче станет, пойми это надо.
Утром следующего дня Вахид, Джауль, сын - Турухан и Хасан отправились к границе. Из вещей почти ничего не взяли, так по вещмешку с дополнительной одеждой. Вахид захватил автомат так на всякий случай, привычка. Солнце только начинало всходить. Золотистый песок казался каким-то искрящимся. В пустыне всегда жарко, на то она и пустыня, особенно в полдень, когда солнце зависает над головой и начинает ужасно палить как электроплитка, вот где задумываешься о воде, о зелёной тени. А ещё эти гремучие змеи то и дело выползающие из-под камней, да так неожиданно. Одна из таких ужасно-длинных выползла прямо под ногами Джауюль. Боже что там было, она верещала как сирена. Не только змею, но и всю пустыню напугала своим визгом. К вечеру пересекли границу Афганистана, там их ждали свои люди, на удивительном транспорте, с четырьмя копытцами. Хоть и не быстро, но доехали до аула, где обосновался Хасан. Он обещал им, что сможет переправить через Хайратон в город Термез – Узбекистан. И с документами справиться, есть у него свой человек в Узбекистане, что делает подложные паспорта. Он с ним работал, гашиш провозил через границу маковый сырец. Старые связи крепкие.
Сутки отдыхали, потом Хасан дал проводников, и они направились к границе Узбекистана. Самое сложное это было переплыть реку. Но и это не помеха, под покровом тёмной ночи их посадили в лодку. Переплавщик знал когда меняется караул вот как раз и подгадал. Он подплыл ближе к берегу. Вахид и его семья спрыгнули в воду. Через минуту они были на суше. Там их встретил сой человек. Он быстро повёл их по узкой тропинке в горы, там у него был свой дом, надо было обогреться и отсидеться пару дней, чтобы всё успокоилось.
Утром пограничники обходили реку и заметили следы, собака взяла. Побежали за ней, долго путляли, и она привела их к дому Ибрагима. Вызвали Ибрагима объяснили так мол и так, нашли следы и эти следы ведут к вам, это следы нарушителей, кто у вас?
- Да нет ни каких нарушителей, ну ко мне приехал двоюродный брат с женой и сыном можете проверить у них документы.
На улицу вышел Вахид поздоровался, спросил в чём дело. Ему объяснили, он вынес паспорта, показал пограничникам, они проверили, убедились, что документы в порядке в недоумении ушли, ну не может собака ошибаться. Откуда же им было знать…
Три дня была семья у Ибрагима, за тем они взяли билеты на поезд и поехали. «Как там мама, наверное постарела? – думал Вахид всматриваясь в окно… родина, вот она, как давно он не был, сколько
345
же прошло лет? 14, не ужели это было так… да, всё уже забылось» - воспоминания из детства всплывали. Турухан повис на шее отца, и что-то бормотал: «А куда мы едем папа, там твоя родина да?»
«А ведь он не знает нашего языка, он говорит на арабском, вот как бывает… всё, надо будет срочно начать обучать его родному языку, позор, – подумал Вахид – а то как-то не хорошо».
Они направлялись к каспийскому морю. Надо было пересечь казахскую границу в г. Актау сесть на корабль, переплыть море. Только так они могли оказаться на родине Вахида. Дня три ехали до казахской границы, пересекли. Таможенники ничего ни заподозрили. Прибыли в город Актау. Город как город, небольшие дома. Купили билеты на корабль. Белый, как огромное облако на синем фоне моря, стоял на причале. Маленькие как муравьи, матросы бегали по палубе, перетаскивали канаты. На верхней палубе стоял капитан, в белоснежной форме, фуражке, отслеживая всю работу. Во рту у него была курительная трубка, он держал её в зубах, иногда вынимал, важно пускал дым, чуть слегка покашливая. Лицо его было сильно морщинистое, глаза серьёзные, но особенно были у него приятной внешности усы, он часто их закручивал и припевал странную песенку: «Море, море окиян, повидал я много стран». Он доживал последний срок на корабле, скоро его должны были списать по сроку службы на пенсию, но он лично этого не хотел, как она сам говорил: «Капитан на земле не капитан, а старое корыто». И по этому поводу он очень сильно грустил, от того его глаза были полны какой-то проникновенной печали и серой тоски.
Рядом с ним стоял помощник. Некоторые из матросов считали его жестоковатым и даже иногда, за глаза называли люцифером, за его жесткость. Он строго следил за всем, что происходит на корабле.
«Пошевеливайтесь «черти», скоро отчаливаем – прикрикивал на них помощник капитана, грубым голосом». Он был в чёрном обмундиро-вании, как не странно, но он не курил. Его телосложение напоминало медведя, ну а когда был сильно не в духу, то на команду рыкал как лев, да и харя его ни чем не отличалась от носорожьей. Его работа заключалась в том, чтобы все бегали передним на задних лапах. Как он сам говорил: «Капитан главный, ну а я командую всем что есть на корабле, так что слушайтесь меня, аглоеды». Он кричал на команду, а она – начинала ещё быстрее суетиться. Зная его невыносимый характер, ни кто из команды не хотел получить штрафной бал.
Штрафной – это лишняя бесплатная работа на судне.
Люди с чемоданами толпились, в этой толпе был и Вахид. Подали трап, и толпа даванула к короблю. Прошли на корабль, стали искать каюты. Спустились вниз трюма по крутой лестнице. Нашли каюту.
Вахид зашёл, осмотрел. Кровати, стол, стулья, шторы, раковина, туалет, всё было нормально. В открытый иллюминатор струился
346
свежий морской ветер, он чуть слегка трепал зеленоватую, под цвет морской волны штору. Было как-то уж слишком прохладно.
- Может закрыть, а то просквозит – спросил Вахид у Джауль.
- Конечно, закрой, а то заболеет ещё, он и так у нас слабенький.
Корабль дал гудок, послышался шум винтов, медленно, слегка покачиваясь, тронул. Вахид вышел на палубу. Он впервые плыл на корабле. Как это было красиво. День был чудесным, светлый, ясный как стёклышко, погода хохотала детским смехом. Морские волны легко перекатывались, обгоняя, накрывая друг на друга. Отсвечива-ли серебреными блёстками как звёзды. Вахид замер от изумления, и закрыл глаза, он ни когда не мог себе представить, что обыкновенн-ое море может очаровать его своей красотой. Эта удивительная голубизна, широта бескрайности. А уж каким оно бывает на закате, тут и слов не найдёшь. Такое нежное, розовое, как спинка молодень-кого поросёночка. И шумит, шумит, как будто разговаривает между собой, шу-шу-шу, волшебство да и только.
«Э-эх может купить яхту и отправиться в кругосветное путешествие, на кой мне вся эта дрянная жизнь, вот море это стихия, сел отчалил и нет ни каких забот, при виде всего этого и жить то хочется – размышлял в уме Вахид». Долго он смотрел в даль, на морскую красоту, и вроде бы нет ничего такого, волны да синь, а нет, вот смотрится и всё. Говорят, что человек может непрерывно смотреть на две веши, огонь и воду. Ведь нет же ни чего в них такого, а вот притягивает же взгляд. Подбежал сын и стал тянуть за руку.
- Папа посмотри, глянь вон туда, как солнышко закатывается на апельсин похоже, скажи, не правда ли красиво.
- А-а, подметил, ну ладно пойдём к маме, а то она там наверное одна скучает без нас – и они взявшись за руки пошли по палубе.
Зайдя в каюту, стали бурно обсуждать то что они увидели.
- Знаешь, а я ведь ни когда не думал что море может быть таким красивым, так оно меня зачаровало, я даже подумал: может яхту купить, а что, будем плавать по морям, красота.
- Ага чем питаться будешь «Амундсен?». Тоже мне покоритель морей. Ты сначала до дома доберись, ты не забыл куда мы едем.
- Так мама наша не в духах, что случилось, какая тебя муха укусила?
- Да ни кто меня не кусал, где вы пропадали? Мне скучно, кушать пойдём или голодными ляжем спать.
- Идём - ответил Вахид и они направились в обеденный зал.
В большом, весьма просторном помещении было много людей. Они сидели за столами. Было слышно стук тарелок, ложек. Вахид посадил семью за пустой столик, а сам пошёл за едой.
Через 10 минут он принёс полный поднос тарелок, салаты, каши и ещё что-то, кушали, разговаривали. После ужина отправились в каюту, надо было готовиться ко сну, за весь день так намаялись.
347
Шесть дней длилось путешествие. Но как только показалась земля, сердце Вахида вздрогнуло и трепетно застучало. «Сколько же лет я скитался – мелькнуло у него в голове мысль и он ухватился за борт». Он глубоко вздохнул – Родина и направился в каюту.
- Давайте собираемся, Джауль, Турухан живо собирайтесь.
Взяв чемоданы, поднялись наверх, по трапу сошли на берег. Вахид чувствовал в нутрии себя какой-то энергетический поток, прилив сил. «Вот она земля, ну здравствуй – разговаривал он сам с собой. Радовался, что наконец то он снова вступил на родную землю.
Ему хотелось упасть на колени и целовать эту землю, но он подумал что его зачтут за сумасшедшего и не стал делать этого. Только душевный всплеск внутренней радости веселил его сердце.
- Ну что ты оторопел Вахид? – обратилась к нему Джауль – или ты уже забыл, куда надо ехать, давай вези уж нас к своим – поторопила Джауль, держа за руку сына, тот всё время пытался куда-то слинять.
На станции в Махачкале взяли билеты. Вахид всё время молчал и это пугало Джауль. Сын его – Турухан, с большим интересом сидя в автобусе, смотрел в окно, рассматривал природу. Горы, горы, серая картина для мальчика, а он пристально всматривается, ведь тут жил когда-то его отец. Вахид не мог себе представить как его примут, жив ли отец? Ему ведь теперь будет 89 лет, ох как много. Родители жили в близи города Тюбе. Автобус, медленно как черепаха, рыча как тигр вскарабкивался на большие подъемы и спускался вниз как ракета. Показался родной посёлок. У Вахида ещё сильней стало колотиться сердце. Дыхание участилось, пульс на руке стал пульсировать.
Наконец то автобус остановился, Вахид и семья вышли.
- Ну вот тут я жил – и он провёл по округе взглядом С минуту они стояли. - Ну пойдёмте, что стоять, - и он поднял чемодан, тронулся первым, за ним шла семья. Сын разглядывал дома.
Проходя по улице, он встретил Тимиргена. Тот не угадал его, за то Вахид угадал. Тимерген работал на машине, возил бригадира.
- Здорова Тимирген – окликнул его Вхид. Что не угадал?
Тот снял шляпу, прищурил глаза, и вдруг его лицо поменялось, оно расплылось в улыбке. «Это ты Вахид, какими судьбами, ты же… мы же тебя… не может быть живой… ты смотри – и он обхватил его.
- Ты прости но я спешу, мои то живы?
- Да-да, а как же… вот будет сейчас с твоими, ну и дела, живой…
Соседка Усмара шла на встречу, неся какой-то мешок. Заметив приезжего, остановилась и угадав в нем хулиганистого парня:
- Ты ли это Вахид? – спросила она всматриваясь в его лицо.
- А что разве вы меня не угадываете? – ответил улыбаясь Вахид.
- Как не угадываю, угадываю, даже очень, но ты же мёртвый...
Эта новость Вахида поразила. Он даже немного смутился.
- Как мёртвый, ну вот он же я живой видите меня, можете пощупать.
348
- Да-да я вижу, тут солдаты гроб цинковый привозили из армии мол это ты погиб и родители тебя похоронили. Вот радость то будет мать глазам не поверит – и она закрыв глаза заплакала, чувства.
Вахид ухмыльнулся: – Ну и дела, значит меня уже на тот свет отправили считают мёртвый, хорошенькое дело, ну вот я откопался. Подошли к калитке, Вахид взялся за ручку и нажал на рукоятку, она щёлкнула и дверь распахнулась. Сделав шаг вперёд, он преступил черту. И сразу, в самом конце сада увидел мать, она стояла возле летнего стола и что-то готовила. Он не стал звать её. Как будто у него пропал дар речи, язык просто онемел. Но она сама, с волнение почувствовала внутренним материнским сердцем. Повернувшись в их сторону, и уже своим слабым зрением прищуривая глаза всматривалась в гостя. В руках у неё была фарфоровая чашка, как только она поняла кто стоит перед ней, чашка тут же выпала из её старенький сморщенных рук. Она не веря своим глазам, сначала схватилась за сердце, потом закрыла глаза обеими руками, не веря глазам, нет такого не может быть. И тут же бросив всё побежала на встречу крича на всю улицу, сколько есть сил:
- Отец, отец, Аллах пощадил моё сердце, я до самого конца не верила, что тебя убили, не могло такое случиться с моим сыном.
Она обхватила его обеими руками и крепко вцепившись стала целовать в лицо, шею, в губы, причитая: - Живой, живой, сын мой живой, радость то какая! 15 минут продолжалось целование.
Отец услышав на дворе голос матери вышел из дома увидев что во дворе кто-то приехал, сначала он подумал: - Ну может кто-то из родни чего это она так кричит, - и направился к ним но затем он понял что гость очень дорого от того как мать сильно его держала.
И уже подойдя ближе отец понял причину радость матери это был живой сын Вахид. Отец как мужчина был немного сдержан, хоть и не плакал, но в его глазах можно было прочитать эту радость, внутренние слёзы проглядывались, душевное волнение.
Он крепко по-мужски обхватил сына и прижал к груди.
- Как ты… где пропадал?.. ты знаешь, что у тебя могила есть, я тебе свожу на твою могилу, посмотришь. Слава Аллаху, волнуюсь я.
- Конечно отец верю тебе… где преподал, долго рассказывать, вот моя семья, познакомься - и он провел какой, - внук ваш и жена Джауль. Ваша кровь, защитник, думаю он вам понравиться.
- Мать смотри это – радостно заговорил отец - внук какой большой и дед на своём языке к нему, а тот молчит не понимает.
- Отец он не понимает нашего, он знает арабский – пояснил Вахид.
- А-а вон оно что, ну да ни чего мы его обучим, главное что я внука увидел. А-а джигит, - и он пожал ему руку. Мальчик улыбнулся.
- Ну что мы стоим на улице скорее в дом пойдёмте, мать что ты стоишь, давай гостей кормить, созывай родственников, праздновать
349
будем, сын вернулся, вина скорее неси радость у нас, закатим такой праздник, путь все знают что наш сын живой.
- А у нас сынок война, может слыхал, начальство не поделило землю, опять кровь невинного народа льётся – вздохнул отец.
- Да отец слышал, вот по этому я и прибыл к вам, пойду в ополчение, надо помогать, буду защищать народ наш.
- А стоит ли а-а? Они в карман себе деньги, а головы наши летят. Может, лучше овцами займёмся, зачем тебе война? Мы – пастухи.
- Это я раньше был пастухом, а теперь я отец профессиональный воин, меня обучили там далеко, не могу я на всё это спокойно смотреть, сердце подсказывает надо сражаться, не могу иначе.
- Э-э-х сын, война это не хорошее дело, одно дело защищать от противника родину, а другое дело ввязываться в драку, что я могу тебе посоветовать, у тебя теперь своя семья, тебе видней. Но только ты и о них должен заботиться, а война – это слёзы, а как если убьют, ведь два раза не умирают, ежели раз похоронили, то второго не будет воскрешения, я бы отсоветовал тебе идти на войну, не стоит.
- Нет отец, пойми меня, именно по этому я и прибыл домой.
- Ну как знаешь, ты я вижу не мальчик и жена и сын есть, смотри сам.
Каждый строит свою судьбу по своему усмотрению, думаю кровь проливать за деньги это глупо, по крайней мере я так считаю.
- Знаешь, я три дня погощу и отправлюсь туда, где жарко.
- Я не очень интересуюсь событиями, знаю что убивают, скверно это, мне хватило и того, что гроб твой привезли. Я тебе дал совет как отец, но я вижу ты в деда, тот тоже в горах погиб, защищая родину.
- Это мой долг отец не суди меня, так судьба требует. Уж если погибну то хоть за свою родину, да и тебе будет не стыдно.
- Судьба да-да, дед тоже говорил, родина требует, судьба. На всё воля Аллаха, ну, что сердце тебе подсказывает то и делай.
Мать – Зура, хлопочет вокруг них, ставит на стол вино, лаваш, мясо варёного барашка, фрукты, и разные там кренделюшки.
- Надо будет завтра зарезать молоденького барашка, праздник всё ж - говорит отец и разглаживает седую бороду, и белые как снег усы.
- Зарежь, - даёт согласие мать, - радость то какая, а я и не верила – повторяет раз за разом мать, а сома смотрит, то на сына, то на внука и бегает возле стола, всё что-то ставит, приносит тарелки, уносит.
Ужинали все за большим семейным столом, так полагается. Отец сел по середине, сказал приветственное слово. Родня слушала, а Вахид рассказывал им о своей жизни, но не всё, только то что было надо, чем он занимался на чужбине, не проронил лишнего слова.
- Я служил в чужой армии, - коротко и сухо отвечал на вопросы.
В основном о природе рассказывал, какие там горы, реки, как живут люди, какие они хорошие, что больше всего он любил. Они его с большим интересом слушали, о его скитаниях по земле.
350
Джауль, так та вообще ни чего не говорила, она тоже не понимала их языка, лишь улыбалась и кивала головой, полностью соглашаясь с мужем. На следующий день отец как и обещал, зарезал барана и устроил настоящий праздник. Если в первый день приезда пришли близкие родственники, то на второй день собралось чуть ли не пол села, пели, танцевали лезгинку, веселее было шумным. Сосед – Эмир так здорово играл на баяне что ряд белых кнопок под его толстыми пальцами просто провалился во внутрь, во как дал.
Через три дня Вахид собрался. Мать его отговаривал:
- Сын прошу тебя, останься, зачем ты уходишь, я знаю что больше тебя не увижу, вот чувствует моё сердце, ты не прейдешь больше, - а сома плачет, хватает его за руки целует, и причитает – спаси Аллах.
Только вернулся и уходишь, не оставляй мать, зачем тебе эта война, я так только нашла сына и снова потерять прошу тебя.
Сколько она его не уговаривала, он был упрям и не приклонен.
- Отец – обратился Вахид, - жену и сына я оставляю на ваше попечение, смотрите за ними, а мне надо, не волнуйтесь, я вернусь как только закончим дело так вернусь ты верь – коротко ответил он отцу и пожав его руку, спустился по лестнице, вышел за ворота.
Сын его - Турухан, даже расплакался: «Не уходи отец, пожалуйста».
- Ну что сопли развесил а-а? Ты джигит или кто? – и он посмотрел строго на него. Подрастешь, поймёшь меня, так надо, ну давай на прощанье обнимемся, ты маму береги, остаешься за мужчину. Слушайся деда, бабушку, не озоруй, не бегай на улицу, не дерись просто так, только за зело давай сдачи, ну как я тебя учил, давай мужчины не плачут, да помнишь – и он прижал его к себе.
Бои уже шли цепляя окраины, вся Чечня была охвачена огнём, много убитых, даже и в Хасавюрте откликалось. На перекладных машинах, где пешком, Вахид пробирался, искал отряд Свирепого Хасана. Он дислоцировался где-то в горах, но где именно он не знал, его задача была найти стоянку. Он, как опытный разведчик, посты федератов обходил, чтобы лишний раз не привлекать внимание.
И только на границе с Чечней встали трудности, туда было трудно пройти, вокруг русские солдаты, военная часть на части. А в районе города Ножай–Юрт его засекли, и привели в комендатуру. Долго капитан – разведчик, разговаривал с ним, задал ему каверзные вопросы: - Куда идёшь?.. помогать бандитам?..
Но Вахид всё отрицал, врал что идёт к отцу и матери, мол надо вывозить их из горячей точки, три дня он провёл в комендатуре, а потом на комендатуру напали боевики и его освободили. Так он попал в банду Саида. Он познакомился с ними, рассказал им о себе и они поняли, что он птица высокого полёту, может принести им много пользы. Саиду как раз были нужны помойники, и он доверил ему свой Отряд, он стал заместителем Саида. Про Хасан они знали, но
351
возможности не было встретиться. Каждый действовал в своём районе. «Да и зачем тебе Хасан – говорил Саид, - иди с нами, какая разница, мы тоже освобождаем народ от русских, соглашайся».
И он согласился. Вахид стал в отряде у Саида правая рука, пока тот не погиб, на одном из дел, в засаду попали, их вычислили, обложили и с вертолетов загасили. Из 200 человек осталось 48 человек. Но Вахид был не из слабых, он продолжил подрывную деятельность он был упорным и настойчивым террористом. Много он провёл взрыв-ов на остановках, на стадионах, невинных граждан, он старался больше всего взрывать, где больше собирается народ. Долго готовился, даже к маленькой диверсии. Тщательно просматривал пути отхода и степень риска, но сколь верёвочка не вейся, всё одно совьешь петлю. Дела его ширились и «слава». Прознал об этом и Соболев Олег. К тому времени он уже управлял большим полком. Стал крупной личностью. Звёзды на его погонах были большие. За заслуги перед отечеством, он получил звание полковника. И вот, Соболеву с верху поступило задание. Мол был разбит отряд банды Саида, но его разрозненные остатки ещё действуют на территории, надо внедрить своего человека и уничтожить банду.
Соболев разработал план. Он дал ложную информацию в штабе, он знал что у них в штабе присутствуют осведомители, те за деньги передают банде информацию. К тому же Соболев узнал о самом Вахиде что он раньше воевал в Афганистане, от того он такой и вёрткий. Соболев решил во чтобы то ни стало достать эту гадость наружу, как гадкую змеюку, сколько он вреда принес солдатам да и мирным. По данным разведки после их разгрома они осели в районе г. Шали. План был таков. Вроде бы федеральные войска покидают село, но не совсем это только информация. А как только они уйдут, то туда обязательно зайдут бандиты, им же надо что-то есть, так вот там то они их и накроют. Соболев сам лично приехал в то место, оглядел всё. С левой стороны – равнина, с правой – горы, очень удобно для отхода. «Вот тут мы их и повяжем прекрасное местечко. Лейтенант распространите информацию, что мы снимаем войска и перебрасываем их в Грозный на поддержку, – приказал Соболев, снял с головы фуражку и пригладил уже седеющие волоса.
- Да понял товарищ полковник, а когда снимаемся?
- А завтра вечером и снимаемся, пусть знают «чехи».
- Есть – и лейтенант как шмель полетел по ротам.
Полковник стоял с начальником дивизиона, разговор зашёл о банде.
- Ну что, как ты думаешь Николай, клюнет «рыбка» на крючкё а-а?
- Олег не знаю, думаю что клюнет, они уже два месяца плохо питаются, всё по горам бегают, проголодалась, да и раны надо бы залечить, я думаю что клюнет, а куда им деваться, сами как миленькие прейдут, надо только время выждать, не спугнуть бы.
352
- Ох как они мне надоели Коля, достали, как горькая редка, - он полосонул по горлу ладонью, и сплюнул на землю - то там взорвут то там мирных жителей расстреляют, что за дерьмо этот Вахид и не живется ему спокойно. Не понимаю я его, мирные жители то при чём.
- Да обычный наёмник, думаю что за бесплатно он навряд ли будет взрывать, кобениться, думает что не поймаем.
- Ну и пусть так и думает. Но мы то знаем, что нам надо его поймать.
- Жадный сволочь, и живучий, по данным разведке он то ли сам обучался то ли обучал, в Азии в лагере наёмников «Альхаим».
- Ты смотри какая птица, у самого Хасана бывал, ясно а тот ему наверное деньги хорошие плотил. Знаем мы Хасана, та ещё штучка самому Усен Лабену прислуживал, едри его за ногу, достать бы его кишки да шомполом прочистить, уж больно хочется в глаза ему взглянуть. Нервы не к чёрту расшатаны, надо в Пятигорск ехать лечиться, мне предлагали путёвку да какая к чёрту путёвка когда ребята гибнут, вот достану эту суку и поеду… точно поеду.
- А откуда такие данные, что он обучался в Азии, это точно?
- Разведка товарищ полковник, сказать не могу.
- Ну ты и хитрец, да же и мне, твоему начальнику.
- Сами понимаете вся информация утекает именно из наших же уст, мы сами её и упускаем. Так что лучше промолчу.
- Да уж, слишком мы стали болтливы, прямо таки не разведка, а как бабы на базаре. Однакось разучились держать язык за зубами.
- Вон посмотрите – и он подал полковнику бинокль, видите, вдалеке человек ходит, сено косит, наши говорят, что это их осведомитель он вроде как тут сено косит, баранов пасёт, а сам на наших ребят то и дело поглядывает. Не подкопаешься к нему, пастух.
- Да вижу, остановился, косу протирает, посматривает в нашу сторону, ну что ж надо как-то перед ним уронить слово что вот мол снимают, перебрасывают, уходим, пусть своим отстучит, дятел.
- Он иногда приходит за помощью к нам, ну там сено погрузить, или ещё что-то тяжёлое, а сам вопросы задаёт, и не абы какие, а знаешь какие. Прям таки как шпион, дурачком прикидывается.
- Какие же вопросы?
- Сколько же вас ребята тут будет…кто командир? Какая техника?
- Да на старичка-простачка он не похож, что ж может заставали, или пригрозили, а может за деньги, жизнь то она тяжёлая, есть хочется.
- Да, но солдаты наши всё время на растяжки нарываются, как только пойдут на дело, так обязательно на растяжку, предупреждает он их, вот чувствуем, ну а как поймать за руку, ведь не будешь всё время ходить за ним. А с виду даже глуповатым прикидывается.
- Ладно бог с ним или Аллах, нам что самое главное, чтобы они поверили. Вы завтра собираете две роты и отходите в горы, там ждёте приказа, как только Вахид появиться в селе, тут мы его и
353
возьмём, деваться ему будет некуда. Надоел мне это франт, пора его взять за жабры. Слышь, скажи, чтобы боеприпасы прислали со складов, будет операция по захвату, да и патронов чтобы побольше привезли, а то как всегда два ящика. Мне уже не терпится взглянуть этому кадру в глаза, ведь я тоже в Афганистане воевал, знаю что такое песок на зубах и жара под сорок, а ты в гору ползёшь под пение пуль. Весело, ой как весело видать все мозги выпарило у него, не думает он что мы его прищучим, ну и пускай думает.
Дезинформация пошла быстро. Уже на следующий день Вахид знал об ложной дислокации войск, что и требовалось. Их малочисленный отряд отважных, затесался между гор в ожидании затишья, сидели как мыши. Надо было дождаться ночи, чтобы войти в селение.
- Мне потупила информация от нашего осведомителя, фээсбешники снимаются и уходят в Грозный, нам повезло, ночью тихо, мирно войдём в село, надо бы подлечиться, подкрепиться, да и помыться не мешало бы, а то того и гляди кровососущие звери полезут.
- Ха-ха – рассмеялись бандиты. А они мусульман не кусают.
- Я знаю кого они кусают, кто не моется, тех они здорово кусают.
Асагбен ты давно был в бане?
- Я не помню, может пол, а может год назад.
- Ну вот и смотри чтобы они к тебе не пришли.
- Кто, фээсбешники? – не понимая шутки спросил он.
- Нет кровососущие.
- Ха-ха-ха - бандиты за животы и укатываются.
- Э-э, обижаешь Вахид, я каждый день хожу к горной реке и там моюсь, мне эта болезнь не страшна. Зачем они смеються на до мной.
- Ну а что же им плакать что ли, пусть похахачут. Я тебе верю, значит тебе чего-то другого не хватает, может женщины? – и он улыбнулся.
Асагбен опустил голову: «Командир каждую ночь во сне приходит ко мне одна красавица, веришь. Вах какая… чудо, глаза – карие, руки – белые, в руках кувшин с водой, волос тёмный, стройная, губы розовые, лицо – чистый персик, смотрит на меня и спрашивает: «Скучаешь Асагбен?». Я не знаю что ответить ей, и от волнения просыпаюсь весь мокрый и не могу понять толи это сон был то ли...
- Ты поменьше анаши кури, а то докуришься, что шайтан к тебе прейдет в женском обличии. Что тогда делать будешь?
- Э-э зачем такое говоришь, я же тебя не хулю, а ты мне так.
- Ладно хорош гоготать, ночью выходим, патроны есть?
- Немного осталось, ежели что, то будем камнями – пошутил один.
- Ладно, патроны беречь, стрелять только одиночными.
- Вахид, а у тебя семья есть? – спросил один из бандитов.
- Есть, я их оставил у матери с отцом, и жена и сын есть.
- А вот у нас нет, у некоторых даже родители погибли.
- Ну вот за родителей и стоит отомстить русским, мы отлежимся,
354
полечимся, отъедимся и устроим им показательное «выступление».
Пока солнце стояло над головой, они ни чем не занимались, кто-то чистил оружие, кто-то просто песни напевал себе под нос.
День прошёл быстро, солнце медленно, как свежеиспеченный с хрустящей корочкой лаваш зашло в ущелье, озаряя его красным пламенем. Последние блики лучей, полыхнули на остроконечных, занесённых крахмальным снегом, вершинах. Вахид часто любил смотреть на закат, это его очень трогало. Ещё в детстве, когда он пас с отцом овечек, он часто садился на холодный камень и наблюдал, как радужное солнышко закатывалось, пряча свое огненное личико. Он мечтал о прекрасной жизнь. Вот и теперь, стоя с автоматом в руках, но уже не мечтал, а знал точно, что надо делать для хорошей жизни. Детские мечты на то они и есть детские, что они порой глупые, пустые. То о чем мы думаем в детстве так и остается несбыточной мечтой, подрастая, мы меняем – привычки, мышление, и даже поведение. Вахид кукишем резко надавил на предохранитель, и он щёлкнул, передернул затвор, загнав в него патрон, выдохнул:
«Ну готовы выступать, да поможет нам Аллах, идём в посёлок»
Ночь – пахнула прохладой, натянула над головой тёмное покрыва-ло, и только мелкие звёзды, как песок, переливалась желто-синими огоньками в его глубокой бездне, напоминая о бесконечности, трогая и душу и сердце за всё человеческое, живое, как это удивительно.
Шли молча, наступая буцами на острые камни, под ногами был слышен шорох и скрежет камней. Они скрепили, пищали, от тяжести, толи от той боли которую бандиты несли в своих сердцах, предчувствуя всю ужасную их сущность. Как только кто-то начинал разговаривать между собой, Вахид резко обрезал:
- Потише нельзя, не на прогулку идём, разговоры - прекратить, смотреть под ноги, не хватало чтобы нас тут ещё обнаружили.
Прошли ущелье, подошли к деревянному мосту, сложенному из подручных брёвен, Вахид приказал своим орлам залечь:
«Один, давай быстро проверить, что там на мосту чисто ли?»
И вот пригибаясь смельчак пошёл вниз к мосту, просмотрев всё прошёлся и махнув рукой шёпотом дал знак: «Чисто». Группа бандитов пригибаясь к земле перебежками, пробежали по мосту. Вода под мостом грозно гудела. Поднялись на самую большую гору. Там внизу виднелись жёлтенькие огоньки, - это были огоньки селения. Дунул лёгкий ветерок и сразу почувствовался запах дыма, за тем овечьим запахом обхватило. «А-а-а вот мы и тут, чуете кошары рядом, овцами пахнет, сначала пустим разведку, надо проверить, а то вдруг это ловушка и нас хотят поймать, так Рашид и Юрген вам доверена большая задача пройти в село и всё разузнать точно, есть ли в селе фээсбешники? А мы будем ждать вас здесь.
- Вахид, а оружие, как быть с оружием?..
355
- Что оружие?
- Оружие с собой брать или нет – переспросили они.
- Нет, оставите здесь, если повяжут, скажете что приехали к брату.
- А-а, прямо так в камуфляжной форме приехали, ты думаешь они нам поверяя, глупость какая. Они же не дураки.
- Ну тогда раздевайтесь и идите голыми, если повяжут, скажете что загорать приехали, так поверят.
- Ладно, что-нибудь придумаем.
- Давай, даём вам на всё это три чеса, нам тоже жрать хочется, да не засиживайтесь там, а то будете чай пить, ребята тоже есть хотят.
- Вахид не беспокойся знаем что надо делать.
- Ну храни Аллах да поможет Он вам.
- Аллах Акбар.
Рашид и Юрген оставили оружие и спустились в селение. Селение как селение из 120 домов на самом краю стояла хата пастуха. Рашид сначала перелез через забор и хотел было к дому, но тут из будки показалась собачья морда. Псина ростом с телка, кинулась на Рашида, он вытянул руки вперёд и успел схватить её за шею, завоняло псиной, собака стала выворачиваться у него из рук, а он схватив её за горло стал душить. Хозяин услышав что его собака сильно разрывается, взяв в руки двух стволику вышел на порог:
- Кто там - крикнул он и увидел в темноте две чёрные тени, собачью и человечью, они лежали на земле и крутились. Хозяин быстро спустился по ступеньками и приблизившись осветил фонарём увидел человека борющегося с псом.
- Фу Нарзан, фу - закричал на него хозяин, но собака продолжала вырываться из рук бандита, и тот истекая кровью крикнул:
- Убери пса, задушу.
Хозяин ещё раз крикнул на собаку и она, бросив человека, резко отскочила, ещё не успокоившись рыча и скаля на него острые, белые как сахар клыки. Села возле хозяина, помахивая хвостом.
- Чего надо? Кто ты?
- Я от наших.
- От каких ещё наших? Ты вор, а-а? Признавайся.
- От Вахида я из ополчения. Мы пришли узнать, нет ли здесь русских у нас там ребята раненые, голодные нам бы отлежаться.
- А ну так бы и сказал. Нарзан на место – и он посмотрел на пса.
- Ну да тут твой пёс мне штаны порвал, вот видал - и он показал кусок разорванной штанина, - если бы ты не вышел я бы его придушил, злой пёс у-у сука задушу, - пёс злобно рыкнул на него.
- Пёс хороший… русские ушли, когда вернуться я не знаю.
- Сколько вас будет, сказывай?
- Мы вдвоём.
- Нет, ты скажи сколько вас вообще будет, всех?
356
- А-а, 48 они там, на вершине, ждут нашего ответа, мы должны разузнать и вернуться к ним, рассказать всё. Так что русских нету отец? Что предать Вахиду, ну, ты примешь нас?
- Да нету я же только что сказал, ты что глухой или собака тебя так напугала, что ты и слышать престал – и дед усмехнулся.
Да при чём тут собака, меня контузило в горах кода федералы на нас наткнулись, пришлось уходить, они нас арт-огнем накрыли. Ладно,
дед мы тогда пойдём и позовем наших, ты сможешь принять нас?
- Да, но только всех в дом не смогу, пройдется кой кому в кошаре.
- Нам всё равно, только бы еда была, у тебя овец много?
- А что мне обязательно докладывать вам, сколько у меня овец.
- У нас голодные, еды то у тебя хватит. Может ещё к кому на постой, не уж толи мусульманин выгонит мусульманина а?
- Разберёмся, давайте за своими, я тут ждать буду, хозяйку предупрежу, пусть чего разогреет, всё же голодные, еды вам.
- Ты это, псину то привяжи, а то опять кинется, злюка она у тебя.
Рашид и Юрген вышли из калитки и исчезли в полной темноте.
Шли спотыкаясь, темнота хоть глаз коли, через час поднялись на вершину, где их уже с большим нетерпением ждал Вахид.
- Всё нормально – начел Рашид, - там дед нас встретил, сказал что русские ушли, он сможет нас принять, но половина расселит в кошаре с овцами в доме на всех места не хватит.
- Значит нет русских, это хорошо, отряд вперёд – скомандовал Вахид и они стали спускаться вниз по склону, но уже быстрей. Жрать хотелось до ужаса, в желудке творилось что-то страшное, три последних дня они вообще ни чего не ели, последнюю сайку хлеба съели и всё. В темноте ни чего же не видно, ну вот кусты разросшегося шиповника то и дело цеплялись за штаны. Вошли в аул. Подошли к дому, открыли калитку и по одному во двор.
- Так быстро в кошару, пока там, а потом разберемся – приказал дед.
Открыл ключом замок, снял щеколду, резко распахнул двери кошары. Овцы «народ» пугливый, они как почуяли чужой запах, сразу ломанулись в крайний угол подняли такой хай, истошно мекая.
- Ага, сюда давай, пока соседи не заметили, у нас тут каждый третий стукач, служат федералом, всё выдабриваются, думают что медаль им за это дадут, давай-давай не тормози – банда один за другим ныряла в кошару. Занесли 10 раненых, положили прямо на землю. Запах конечно не очень приятный, но за то тепло и сухо. По-середине кошары горел фонарь - «летучая мышь» его тусклый свет падал на землю хорошо устланную соломой. Так что раненым было даже очень не плохо. Дверь кошары отворилась, и в неё снова вошёл старик, в руках он нёс два пакета, поставил перед ними:
- Ну вот тут хозяйка хлеба вам напекла, и рыбы немного, берите
ешьте на здоровье рад угостить гостей.
357
- Спасибо ты старик молодец, сколько лет то тебе?
- Да я и не помню, революцию помню, а вот сколько лет мне не помню, врачи признали какую-то болезнь, склероз что ли.
- Ну ты даёшь революцию помнишь, а сколько тебе лет не помнишь. Мне бы такую болезнь, наградой бы посчитал, а не наказанием.
- Э-э сынок сколь тебе годков то а?
- Мне то 34 будет в декабре.
- Ну вот может когда доживёшь моих лет тоже будешь такой.
- Да ну отец при нашёй то жизни, у нас вон и в 23, и 26 ушли к Аллаху а ты говоришь доживёшь, тут думаешь как бы день прожить, каждый день под смертью ходим, - и она указал пальцем в потолок, - а Он то над нами, кому сколько наречено не уйдёшь от правосудия.
- Вот-вот и я о том же, так живи спокойно не мешай ни кому.
- Не получается отец, кто-то же должен защищать родину.
- А так ли это надо, ни кто её и не захватывает.
- Ну ты даёшь, а как же русские, пришли и командуют у нас.
- Да что они командуют, смотрят за порядком.
- Дед я вижу они тебе нравиться, ты что за них? Может и нас выдашь так мы тебя лучше сразу тут, сейчас.
- Нет, не нарваться они мне, а зла они мне не сделали ни какого.
- Ну вот я же говорю что ты им симпатизируешь, смотри дедуля.
- Дети они ещё, по 17 лет им, у меня у самого были дети, им что приказывают то они и делают, разве это враги.
Вот в германскую, когда я ходил на немцев, вот те были точно враги.
- Дед давай сменим тему разговора, а то…
- Да это я так своё мнение выразил, что уж и поговорить нельзя.
- А ты своё мнение при себе оставь, ты нам помогаешь, за что тебе от нас большое спасибо за еду и хозяйке передай.
- Так это, я в дом могу пригласить, но не более 10 человек.
Вахид встал подошёл к деду и положив ему руку на плечё заговорил:
- Отец ты не обижайся на нас, просто мы сильно голодные, уставшие по этому такие озлобленные, а в дом я пойду и, так давайте сильно раненые, перенести в дом раненых… Отец ну веди, этим нужно тепло и пастель сам понимаешь перевязать, то да сё.
- У меня есть пара матрасов, положим их прямо на пол, матрасы.
- Идёт, нам всё одно, лишь бы было тепло. Так давай быстро несите в дом – скомандовал Вахид людям.
Раненых подхватили, и дед первым вышел из кошары, за ним стали выносить раненых, собака опять залаяла.
Сосед деда – бывший милиционер на пенсии, приоткрыл шторку своего окна и увидел большое передвижение людей, сообразил, что что-то тут не так. А у него телефон, он набрал нужный номер и:
- Ало это комендатура, наблюдаю у моего соседа скопление людей.
- Сколько?
358
- Темно я не могу сощитать, но людей много и кажется военные.
- Хорошо наблюдайте дальше, а мы передадим куда надо.
- Тавришь, полковник тут странный звонок был, передавали из села что заметили большое передвижение военных, почему-то ночью.
- Ясно, спасибо, значит «птичка» прилетела в клетку. Хорошо понял, Вахид в ауле у пастуха обосновался. Ну вот, а вы говорили не поверит, поверил же – и он поднял голову выпрямил грудь. Теперь главное не обложатся. Так операцией буду командовать лично я, ни кому не доверяю. Не дай боже упустите «птичку» с мня звёзды снимут, а я с вас, сами знаете что, объяснять не буду. Выводите роты, пусть окружают аул. Да смотрите чтобы друг друга не перестреляли, перекрестным огнём, а то будут палить на дурака. Да поможет нам Бог – и полковник неожиданно для всех перекрестился. Командиры рот ни когда такого не видели, чтобы полковник крестился, да ещё при всём личном составе это было как-то страно.
Двинулись к селу, надо было идти три с половиной чеса, два БТРа, и шесть БМП. Довольно таки большой отряд.
Вся операция по захвату банды Вахида зависела от слаженности и взаимодействия солдат. Больше всех волновался Соболев, если всё получиться удачно, то может медаль дадут, хотелось конечно бы без потерь, но так бывает очень редко. Война она и есть война, смерть ходит рядом, одна пуля снайпера – и тебя больше нет.
К селу приблизились рано на рассвете, туманное утро, 5:30. Село начинает только подниматься, ни чего не подозревающие женщины идут на реку за водой. Кое-где видно стариков, разжигающих печи для выпекания хлеба. Коровы, спокойно пасущиеся на лугу возле реки. Полковник рассматривал местность в бинокль.
- Так, вон и дом на крою, ну что ж думаю придётся брать штурмом, так просто они не сдадутся, капитан ты давай на БМП и командуй вон к тому дому, быстро, за тобой пойдёт рота, ты будешь их прикрытием. Всё даю приказ начало операции «Клетка для птички»
- Есть товарищ капитан – и тот отмахнув рукой от козырька побежал к БМП. Запрыгнув на броню, он крикнул: «Заводи». БМП грозно рыкнуло, выпустила с боку из-под мотора струю синего, вонючего пахнущего соляркой дыма, дёрнулась и как черепах поползла вниз по склону. За ней тронулись роты солдат федералов.
Разговор солдат идущих за БМП.
- Слышь Стёп тебе не страшно а?
- Как не страшно, ещё как сердце трепыхаться, как воробей.
- Давай поклянёмся друг другу, что не бросим на поле боя а.
- Я согласен, ты только тяжелей меня, тебя тащить будет трудней.
- Дурак, не надо тащить хоть перебинтуешь ежели зацепит.
- Само собой, бронник тяжёлый трёт, и каска всё время сползает на кой х… её надевать еже ли снайпер и так пробьёт как канцерную
359
банку. «Ну как за чем, а вдруг в тебя кирпич кинут у тебя каска».
- А-а а я об этом как-то и не подумал.
- Чудной ты я пошутил, а ты и в правду поверил. Паникер во ты кто прекрати. Давай не отставай, уже близко, вон дом видишь триста метров осталось чуб сейчас запахнет порохом.
Дед заметив в окно БМП закричал: «Федералы»
Вахид резко кинулся к окну. «Суки вычислили, кто-то доложил»
- Ну я же сказал что тут полно стукачей – занервничал дед.
Ой что щас начнется они же всё разнесут – метался по дому хозяин.
БМП остановилось перед воротами, в рупор послышалось:
- Сдавайтесь, вы окружены.
- Как бы не так – злобно рявкнул Вахид и выбив ногой стекольную раму, высунув ствол автомата дал длинную очередь в сторону федералов. БМП ещё с минуту стояло, а за тем тронулось вперёд, своей мышью выдавив железные ворота въехало во двор. Из кошары и из дома послышались автоматные стрекотания, - бандиты стали сопротивляться, не хотелось им в плен. По двору по углам забегали в зелёном камуфляже солдатики как муравьи. Вахид вынул из кармана лимонку вставил запал, вкрутил и выдернув чеку шваркнул вниз со словами: «Нати суки, подарочек вам». Громыхнуло, и он попытался посмотреть что там. В это время гранатометчик увидел окно из которого полетела лимонка, прицелился и жахнул в него. Снаряд попал в угол, но рвануло здорово, так что дом наполнился дымом и гарью. Протирая глаза задыхаясь в копоти Вахид - прокашлялся, что-то резко заломило в руке и ноге, он протёр глаза и посмотрел на ногу, она кровоточила. «Тваю, ранило, - и он присел на корточки, взяв в одну руку автомат, снова высунул голову но только чтобы дыхнуть свежего воздуха, не успел он вдохнуть как на него посыпались пули. Он резко отшатнул-ся, выставил в окно автомат и уже не глядя нажал на курок стал рассеянно стрелять. Солдаты быстро поднимались вверх по ступеням, постепенно захватывая дом. Один из раненых вынул лимонку и не желая сдаваться решил взорвать себя вместе с русским. Как только солдат подошёл к нему, он тут же разжал гранату в руке, секунда и взрыв. Бандит умер сразу, а вот солдату осколками посекло ноги. Он упал возле него, но его тут же подобрали и спустили во двор на перевязку. Из кошары доносились выстрелы. Бедные овцы, они не понимали, что происходит шум взрывы. Захват дома шёл полным ходом, пока у бандитов не кончились патроны. Вахида взяли раненого, он ещё пытался отмахиваться нажжём, не хотел в плен, но его силой скрутили и привели к Соболеву. Полковник сидел на стуле, когда вели Вахида.
Он пристально посмотрел на Вахида, и что-то знакомое мелькнуло в его голове. Облик был ему знаком, ну может, немного изменился.
360
- Это ты? – удивился полковник и привстал со стула.
- Как видишь командир это я – и он поднял серые закопченные глаза.
- Вот так встреча, кто бы мог подумать а? Знакомьтесь, это мой водитель БМД – и полковник указал на него рукой, - мы с ним воевали в Афганистане, я и не знаю что сказать.
- А не надо ни чего говорить командир, ты меня знаешь.
- Да знаю, но как же так, как же так получилось, скажи мне.
- А вот так – и Вахид ухмыльнулся.
- Ну может всё же расскажешь. Ты же ведь… мы тебя похоронили, ты же ведь без вести пропал, мы то думали что тебя духи…
- Да нет, как видишь живой я, во тон… что не веришь.
- Да-а-а – протянул он, - но почему здесь?
- Ты же мог…
- Не мог, вы же меня бросили, а они меня подобрали у меня и выбора то не было, либо я с ними либо в землю. Мне что надо было в землю. Не велик выбор ну вот я и выбрал жизнь, такую.
- Ну это твой выбор, ты сам выбрал.
- А что я мог выбрать из того что мне было предложено, смерь что ли. Небось думает лучше бы я там сдох, а я жить хотел.
- Ты не смотри на меня… помнишь наших ребят? многие из них остались там, сложили головы, ты бы хоть здесь не появлялся.
Зачем здесь то объявился, небось за деньги да – и он отвернул лицо, тяжело ему было разговаривать, ой как тяжело, понимал что перед ним не просто бандит а «друг, товарищ» от этого его мутило и он застигнул ворот камуфляжного хэбе. Дайте воды, что-то в горле – попросил полковник Соболев и приложился к большой кружке, пил большими глотками было видно как его кадык дёргался.
- А это моя родина, как хочу так и делаю, я пришёл защищать её.
- Ну это ты зря так сказал, родина, мы тоже в Афгане за родину – и он зыркнул глазами на Вахида презрительно.
- Что презираешь меня, что я остался живой, вижу что презираешь.
- Нет презираю за то что ты тут, и родина тут не причём, ты за деньги воюешь, а это совсем другая разница, и прошу, ты не путай родину со своей задницей. А ведь мы даже с тобой из одного котелка ели, и ты даже меня спас, но я вот прости не могу сделать тоже самое, у меня приказ доставить тебя в штаб, птичка в клетке.
- А я и не обижаюсь, то что было там это было по настоящему я и не жалею что произошло.
- Понимаешь у нас разные дороги ты наёмник за деньги, а я служу родине, уведите его.
12 Декабря (20:54) 2009г
Афганская война началась: 25 декабря 1979г.
Закончилась: 15 Февраля 1989г.
361
Жизненный роман
«Служу родине»
написан в с Лозное.
По зову души и сердца Макиенко С В
Сергей Макиенко.
Корректор –нет
Адрес издателя:
Волгоградская область
Дубовский район
с. Лозное. № 404026.
Ул : Московская. 47 б
Тел. Сот. Смартс. 89044204872.
Макиенко Сергей Владимирович.
Формат. Простой. Бумага из магазина.
Печать какая уж получилась,
Прошу сильно не ругать.
Домашняя типография. «Серебреная серьга».
Количество книжечек. 1экземпляр.
Сами понимаете ведь это маленькая капелька
для такого огромного мира
2009г.
Служу родине
© Copyright: Сергей Макиенко, 2012
Свидетельство о публикации №212072701305
Свидетельство о публикации №212072701305
Рецензии