безназвания-8

ДНЕВНИК

... - Уведите её. Обращаться хорошо. И чтобы ни один волос не упал с её головы.
Один из охранников с автоматом взял меня за плечо, мягко, но настойчиво и развернул к выходу. Его лица я так же не видела и не запомнила бы, если бы даже и увидела. Они все были в какой-то полувоенной одежде, а вернее - в обычной, но в стиле "милитари". Они казались бы мальчиками, не наигравшимися в войну, но к игре относились очень серьёзно.
- А что с этим делать - я подумаю. - донеслось мне вслед.

     Меня отвели в камеру, больше похожую на номер дешёвого мотеля - стол, узкая железная кровать с синим покрывалом, два стула, тумбочка с телевизором в углу, вешалка, совмещённый санузел. Удивительно, как это я всё охватила взглядом в несколько секунд. Я легла на кровать и закрыла глаза.
Его повели по длинному коридору куда-то вниз, вниз, в самый низ и всамый дальний угол подвала. Втолкнули в какой-то каземат и сразу же закрыли дверь, похожую на печную заслонку. Я видела это всё так, словно была там. Я оставалась на месте, в камере-комнате, но одновременно была там, в каземате. Дверь закрыли и сразу же стали закладывать камнями, швыряя на них раствор обычной совковой лопатой. Одновременно начали заделывать и крохотное окошко под самым потолком каземата. Они торопились. И я вдруг поняла, что всё, абсолютно всё, что было до этого, кроме финала - было не взаправду! Всё было игрой - и даже автоматы были деревянные! А вот замуровывали заживо его по-настоящему! С моего молчаливого согласия убивали человека, который меня любил! Я знала, что даже сейчас я могу вскочить с кровати и начать молотить в двери, требуя меня выпустить, а потом побежать вниз и потребовать остановить всё это! Но я продолжала лежать и смотреть, как закладывают дверь. Когда они закончили работу, я проснулась.

*****************

Билетов на самолёт не оказалось и Алику пришлось ехать поездом. Но и на поезд не оказалось билетов в спальный вагон и он взял обычное купе. Кроме него в нём были хмурый генерал в огромной, похожей на немецкую, фуражке, ещё какой-то похожий на пидора тип и совсем молодая девчонка в мелких овечьих кудряшках, дорого и с претензией одетая и с огромным чемоданом на колёсиках. Чемодан этот она долго не знала, куда девать, пока генерал не закинул его в антресоль над дверью купе, после чего девица, усевшись на своей нижней полке, достала плоский чёрный прямоугольник с надкусанным яблоком-логотипом и ушла в сеть, явив тем самым полное безразличие к окружающему миру.
Из-за каких-то железнодорожных заморочек поезд пустили по запасной ветке и теперь Алик проезжал через те места, где когда-то родился и провёл детство. Он смотрел в окно и не узнавал их. Там, плоские, как нарисованные, до самого горизонта тянулись заросшие кустарником и мелколесьем поля, которые он помнил распаханными и постепенно меняющими цвет с изумрудно-зелёного до червонно-золотого, деревни стояли по большей части пустые и лишь кое-где мелькал возделанный огород и бельё на верёвках. Откуда-то пробился чей-то отчаянный голос, истерически взывающий к незнакомой собеседнице:
- Мама! Я не знаю, где мы! Мама! здесь какие-то поля, коровники! Дома пустые! мама, мы в аду! мы в аду, мама!
Потом кто-то ответил:
- Заткнись, дура! Этот ад - твоя родина!
И тут же Алик понял, что это его голос, а потом вдруг, словно в кино он увидел, как вырвает из рук баранье-завитой куклы прямоугольник с надкусанным яблоком-логотипом. Опустив окно, вышвырнул новомодную штучку прочь.
- Да как вы... - взвизгнула девица. От пощёчины её голова мотнулась и гулко впечаталась в переборку вагона.
Алик рванул дверь купе и вышел в коридор, успев заметить одобрительный взгляд генерала.