Открытые сферы д-р-в контроль 13

...После Крешера Науманн вызвал начальника отдела по борьбе с партизанами
штурмбанфюрера Альфреда Смирнова. Он был наполовину русским, хотя проживал в
Германии с конца 20-х. Занимаясь агентурным внедрением в партизанское
движение Смоленщины, партайгеноссе Смирнов курировал восточный батальон, что
охранял пакгаузы и насчитывал всего 300 бойцов. Все они были из числа
пленных красноармейцев и перешли на сторону рейха по разным мотивам.
Преобладали, конечно, шкурные интересы. Но было немало и тех, кто искренне
верил, что Германия и фюрер либо восстановят в России монархию, либо созовут
Учредительное собрание. Среди завербовавшихся имели троцкисты и ревностные
сторонники пакта Радек-Сект с совместными планами войны против Британии, а
затем и Америки.

- Дружище Альфред, как у вас обстоят дела с внедрением агентуры? Порадуйте
своего партийного товарища, - начал Науманн беседу, как будто они хлебали
суп одной ложкой с младенчества.

Это лишь напрягло штурбанфюрера. Он не стал оттопыривать локти и тянуться во
фрунт, потому что шеф этого не требовал от подчинённых. Что требовал от них
шеф, для многих оставалось загадкой. Фанатики подобно Краучеку, получая
бредовые по смыслу и содержанию директивы о повальном уничтожении
большевизма (членов партии, активистов, комсомольцев и советской
интеллигенции, исключая технарей), начинали их исполнять. Очень скоро,
попробовав вкус крови, они теряли оперативный нюх и начинали стремительно
падать по карьерной лестнице. Многие из них попадали на фронт. Одиночки
приспосабливались, толкуя приказы в соответствии с обстановкой. Смирнов был
таким. Он скоро уловил "генеральную линию". Шеф и стоящие за ним бонзы СС и
"золотые фазаны" (чиновники НСДАП) преследовали хитрую цель. Они
одновременно нагнетали обстановку бессмысленными репрессиями и одновременно
списывали эти жертвы на Советы. Так, вовсю писала оккупационная пресса. Но
население этому вскоре перестало верить. Тогда Науманн поступил ещё хитрее.
Через агентуру он пускал слухи, что в рейхе есть силы, изначально бывшие
против этой войны. Что развязана она вопреки воли фюрера, которого окружают
и обманывают генералы. То же он распускал о Сталине. Параллельно
формировалось другое направление активной пропаганды. Суть его состояло в
том, что жестокости в отношении пленных и населения - мера вынужденная. Они
вызваны как некомпетентностью и предательством, так и желанием подстегнуть
население к борьбе с оккупантами. Стало быть, и Гитлер, и Сталин были
одинаково заинтересованы в этом.

- Партайгеноссе, все семь агентов из числа пленных ушли в лес. Легенда
прежняя: побег из лагеря, побег по дороге на работы или оттуда. Информация
через условленный тайник поступила лишь от одного. Причём всего два раза.
Уже целый месяц агент не выходит на связь. Русские, как вы знаете, в
сбежавшем от нас видят потенциального шпиона и диверсанта. Это очень сильная
сторона их контрразведки. Особенно, если у объекта подмоченная биография.
Допускаю, что его решили дополнительно профильтровать...

- Да, да, - качнул бриллиантиновой русой головой оберфюрер. Он толкнул к
Смирнову коробку гавайских сигар и серебряный ножик в футляре: - Угощайтесь,
дружище! У нас непринуждённая обстановка. Просто товарищи по партии
советуются, как им быть, - он тускло рассмеялся. - Да, вы ещё раз правы. У
русских очень сильно поставлена процедура фильтрации. Разве что Абвер
способен составить им конкуренцию. У нас же развели непозволительный
либерализм! Как будто и впрямь поверили этому дураку Геббельсу, будто в
России произойдёт революция. Пока что происходит обратное. Вы не находите?
Смирнов задумчиво взял сигару и обрезал кончик в хрустальную пепельницу.

- Сложный вопрос, оберфюрер. Наша победа, конечно, близка, но закрывать
глаза на трудности - преступное разгильдяйство. Необходимы агенты во всех
крупных партизанских соединениях, на уровне штабов. Но Сталин в 1937-38-м
перестрелял и пересажал сколько-нибудь подходящий материал для вербовки. Не
то, что в Европе. Приходится довольствоваться тем, что есть. А это ничтожно
мало. Кроме того, вы ведь знакомились с агентурными досье. У меня
разношёрстый состав. Монархисты, бывшие и нынешние эсеры, скрытые трудовики.
Есть даже один "зелёный" - было в ходе Гражданской войны такое партизанское
движение, - Смирнов наконец закурил и откашлялся: - Они создавали отряды,
защищающие деревни от городов. Идея Руссо о природных корнях человека плюс
стремление сохранить патриархальные ценности. Ну, и конечно, троцкисты. Вся
эта компания трудно уживается вместе и преследует противоречивые цели.
Иногда мне кажется: проще расстрелять их всех. Но я же понимаю: это бред!

- Конечно, это бред, - согласился Науманн, подавляя в себе желание закурить.
Для пущего либерализма он уселся на край стола: - Я рад, что ты это
понимаешь. У русских нам необходимо хорошо поставленная агентурная сеть. На
момент вторжения она у нас была. Ну, конечно... - он заметно скривился, - если
считать за нашу контору ведомство Шелленберга. Как тебе известно, этот
красавчик никогда так просто не делился серьёзной информацией. Тем более что
её значительная часть получена от Канариса. Подозреваю и то, что эти свиньи
скинули нам до и после начала Восточной компании, сильно профильтровано.
Тебе так не кажется?

- Подолгу службы я часто пересекаюсь с СД и Абвером. Вынужден согласиться с
вами: с тобой, оберфюрер.

- Рад, что и в этом мы находим точки соприкосновения, - грациозно
перегнувшись, Науманн вынул из чёрной папки с материалами наружников
матерчатый непромокаемый конверт. Вынул из него фотографию и показал её
Смирнову: - Этот субъект торгует недалеко от соборной паперти. Присмотритесь
к нему. Есть серьёзные основания, что он связан с подпольем и партизанами.
Если это их неучтённый агент, не надо сразу брать его под колпак. Нежно
проконтролируйте его контакты: кто, когда, зачем у него покупает сало, чем
расплачивается. Это очень важно - ни мне вам говорить. Сдаётся вашему шефу,
что эта оперативная точка для негласных контактов. Он как почтальон для
передачи...

- Я вас... тебя перебью, оберфюрер. Русские называют этот способ контакта
"почтовым ящиком". Вложил, выложил...

- Почтовый ящик? Что ж, оригинально. У русских всегда было чему поучиться.
Кроме всего, - Науманн нажал кнопку звонка и заказал вбежавшему Менцелю два
кофе, - у меня есть одна потрясающая идея...

Он достал из другой папки чистый лист бумаги и размашисто написал карандашом
со стирательной резинкой: "Думаю, что будет лучше, если с партизанами
пойдёте на контакт лично вы. Как вам такая идея? Изобразите из себя
раскаявшегося русского. Очень способствует ваше происхождение. Если моя идея
подтвердится и Якунов связной между лесом и подпольем, он должен клюнуть. Мы
в свою очередь составим вам подходящую легенду. Кроме того, одна особа, с
которой я вас сведу..."

В довершении беседы он показал Смирнову два фото Ани. Одно было сделано
наружниками, когда девушка шла по хрусткому снегу на работу в комендатуру.
Второй - уже в коридорах самой комендатуры: агент подошёл к ней вплотную и
сделал снимок из портативного аппарата с объективом, замаскированным под
пуговицу. Смирнову запомнились выразительные большие глаза и пышные,
собранные в косу светлые волосы. Судя по всему, девушка была серьёзной и,
следовательно, в целом "материал" подходил.

- Она уже оказывала услуги лично мне, - загадочно усмехнулся шеф. - Я нахожу
её подходящей для наших игр. Если она пытается вести с нами свою игру и
строит на мне расчёт, - глаза его заледенели, - то это не укроется от меня.
Берите её в оборот и удачи! Думаю, партитура стоит того, чтобы её сыграть...

- Понятно, шеф, - двинул помертвевшими губами штурбанфюрер. - Разрешите
взять фотографию:

***

...Ну что, к Люде идёшь? - пропищал огромный Гранатулов, что высился в дверном
проёме.

Он возник там неожиданно, когда Васька сшил неровными стяжками валенок и
готовился по разрешению отделённого отправиться к нему сам. По той же
причине. С третьего этажа развалин жилого дома, в котором остались целы все
перекрытия, но стены зияли пробоинами, а внутри была растащена вся мебель,
хорошо просматривался обгоревший куб с провалами окон и дверей посреди
парка. Это был музей обороны Царицына 1918-19 гг. Вся площадь сада, белая,
как в кисею, была покрыта отвратительными ямами воронок разной величины,
обломками автомашин без кузовов, что были спилены немцами на дрова и часто
без радиаторов, что выполнялись ради экономии стратегического материала (по
доктору Геббельсу) из прессованного картона. Тут же за импровизированными
капонирами стояли за гнутыми щитками 37-мм пушки, на могильных холмиках
высились стальные каски (деревянные кресты в "котле" также шли на дрова),
стоял брошенный мотоцикл "цюндап" и вполне исправный "опель-генерал",
окрашенный в неровную белую полоску, перегораживал главный вход в здание,
выполненное из красного кирпича. Его некогда оцинкованная зелёная крыша
зияла многочисленными пробоинами; обнажился каркас, в который, завывая,
заносилась белая метель и падали крупные белые хлопья снега. Несмотря на
кажущееся отсутствие движения ("поди, вымерли все, гады!") двигались по
коробке захваченного здания с величайшей осторожностью, так как из тёмных
проломов и проёмов со сгоревшими рамами и вышибленными окнами могли сухо
клацнуть выстрелы из маузеровских карабинов, протрещать очередями из MP38
или MP40, брызнуть свинцом из MG 34 на треножнике: Не следовало полагаться
на снарядный и патронный голод у фрицев. Чем меньше у них становилось
боеприпасов, тем метче они целились и точнее жали на спусковой крючок.

- Разрешите не отвечать, товарищ капитан? - Цвигун лишь взглянул в глаза
своему комбату.

Тот лишь тяжело вздохнул. Затем вышел из дверного проёма в комнату с
выщерблинами от пуль, с сохранившимися остатками обоев на бетонных стенах и
группой бойцов, что прислонившись, спали под окном. Этажом выше был
оборудован НП, к которому сверху и снизу тянулись длинные и толстые провода.
КП батальона расположился на чердаке дома, что сохранился хорошо. Оттуда всё
было видно как на ладони: и пепельно-чёрная шапка Мамаева кургана, и серая
бетонная каланча элеватора с тянувшейся паутиной железнодорожных путей, с
опрокинувшимися сгоревшими вагонами и скрученными в спираль рельсами, и само
сгоревшее и полуразрушенное, с круглой аркой входа здание Сталинградского
вокзала. Сразу за ним над городом начинал нависать Мамаев курган, который
почти граничил с Волгой, закованной теперь в тесный ледяной панцирь. Вся
поверхность этой "горки" была изрыта воронками самой разной величины,
исполосована изломанными линиями траншей и извилистыми ходами сообщений,
пулемётными и артиллерийскими дотами, квадратными ямами, с оборудованными в
них позициями для танков и штурмовых орудий. Кроваво поблескивали в свете
заката водонапорные баки на самой вершине. На одном из них, если
присмотреться, был виден крохотный алый стяг. А по обоим берегам реки,
теперь не опасаясь, командование 62-й армии выдвигало вторые и третьи
эшелоны. В захваченную часть города непрерывным потоком текли пехотные
колонны, полуторками, "зисами" и "студебеккерами" доставлялись грузы и
увозились раненые, подвозились батареи 76-мм, что били вдоль улиц, лязгали
гусеницами лёгкие танки Т-70 и Т-40 на автомобильных агрегатах. Вдоль
специальных меж, промеренных сапёрами (сверлили лёд), осторожно двигались
"тридцатьчетвёрки" и КВ. С ближайших высот гукала тяжёлая артиллерия, и
оставляли в небе знойные протуберанцы "эрэсы". Казалось, они растапливали
ледяной ветер, заставляли таять снег и разгоняли свинцово-серые или
пепельно-белые облака. А впереди на пересечении главных улиц, за скелетами
разрешенных домов без крыш высилась серая полукруглая арка Центрального
универмага, изъязвленная снарядами, пулями и осколками. Все подходы к нему
тщательно просматривались и простреливались с обеих сторон снайперами и
пулемётчиками, наблюдались в стереотрубы и бинокли. В подвалах многих домов
были оборудованы огневые точки, во дворах и посреди улиц нередко выявлялись
вкопанные по башни неподвижные танки, что выбрасывали из своих жерл
последние снаряды. Обмотанные шалями, с обвязанными тряпьём ногами и
головами "сталинградские гренадёры", что умирали от голода и от холода,
продолжали оказывать ожесточённое сопротивление. В плен пока мало сдавались.