Романс Алябьева

                РОМАНС АЛЯБЬЕВА     Николай ЕРЁМИН
                Рассказ

       - Поэт – это человек, который  постоянно влюблён!-
       сказал на своём юбилейном вечере почётный житель города Абаканска, лауреат Пушкинской премии Михаил Злобин.- По себе знаю.
      
       Учился я во многих школах, и в каждом классе у меня была тайная любовь.
       Я любовался своей избранницей, Музой, сочинял ей стихи, но почему-то стеснялся посылать их в записке, хотя записками обменивались на уроках все одноклассники.
       Записки были анонимными, поэтому получавшие любовные послания долго вертели головами, пытаясь догадаться по выражению глаз – кто послал?
 
        «Любовь – одна!» - эту формулу вывела Зинаида Гиппиус, и я с ней полностью согласен.
                "Единый раз вскипает пеной
                И рассыпается волна.
                Не может сердце жить изменой,
                Измены нет: любовь – одна.
                Мы негодуем, иль играем,
                Иль лжём - но в сердце тишина.
                Мы никогда не изменяем:
                Душа одна – любовь - одна.
                Однообразно и пустынно,
                Однообразием сильна,
                Проходит жизнь… И в жизни длинной
                Любовь - одна, всегда одна.
                Лишь в неизменном – бесконечность,
                Лишь в постоянном  - глубина
                И дальше путь, и ближе вечность,
                И всё ясней: любовь одна.
                Любви мы платим нашей кровью,
                Но верная душа – верна,
                И любим мы одной любовью…
                Любовь - одна, как смерть одна."

       По-моему, это вершина её творчества.
      
       Всю жизнь в моей душе была одна любовь, но в разные годы свет ее озарял разные лица.
       При социализме вокруг прекрасного нашего сибирского города  Абаканска было несколько секретных городов, их называли «почтовыми ящиками», или просто ящиками: Абаканск-9, Абаканск-45…
       А рядом – безымянные лагерные зоны. И города, и зоны были за колючей проволокой. Строжайшая пропускная система. Полнейшая  секретность. Это сейчас колючки убраны, вход и выход свободный – и никаких  секретов! Гласность, свобода слова сделали свое дело. Во всех газетах и журналах информация полнейшая, кто, что, где, когда.
      А тогда ни про уран, ни про плутоний, ни про ракетное топливо никто не знал, а если и знал, то держал язык за зубами: военная тайна! Зато, поскольку производство было вредным для здоровья, - столичное снабжение. В магазинах - всё, что душе угодно, полный набор продуктов и ширпотреба. При всём при том, что в соседних деревнях и посёлках – шаром покати…
    
     Иногда меня приглашали читать стихи - то перед заключёнными, то перед жителями «почтового ящика».Я соглашался, потому что за выступление мне как Члену Союза писателей платили 1 р. 75 коп.

     В Абаканске-45 было тогда литературно-музыкальное объединение «Родник», включающее  с полсотни молодых и молодящихся симпатичных женщин, сочиняющих стихи и музыку к ним, играющих и поющих:
                «Жду любви не вероломной,
                А такой большой, такой огромной,
                Как в сиянье солнца океан…»

Все они были влюблены.
Все они излучали любовь.

     Концерты, которые они устраивали в ГорДК имени Королёва, длились по три-четыре часа без перерыва, и всегда зал, вмещавший две тысячи человек, был в восторге.
    А потом – далеко за полночь – для избранных – застолье с шампанским и танцами, как говорится, до упаду…

     Почему я там частенько бывал?
     Потому, что ко мне благоволила их руководительница Марина Шарапова, блестящая поэтесса, концертмейстер, композитор и просто женщина, приятная  во всех отношениях.

     А мне, признаюсь, нравилась молоденькая преподавательница музыкальной школы, солистка Светлана, не буду называть фамилию, пусть она останется хоть одним из секретов секретного города, на это есть веские основания, О которых, собственно, и речь.

     Боже мой! Как пела Светлана! Каким ангельским голосом выводила она сложнейшие фиоритуры романса Алябьева на стихи Дельвига:
               
                «Соловей мой, соловей,
                Голосистый соловей!
                Ты куда, куда летишь,
                Где всю ночку пропоешь?
                Соловей мой, соловей,
                Голосистый соловей!»

     Куда там прославленной Алле Соленковой до Светланы! Слушаешь, закрыв глаза, - будто в детство погружаешься, в сладкий сон, такая ласка, покой, такая бесконечная, пронизанная светом нежность…

     Заметила моё состояние Марина Шарапова и говорит шёпотом:
     -  Не обольщайся, Михаил Иосифович! Не строй иллюзий насчёт Светланы!
     -  Каких иллюзий?
     -  А никаких. Тут такая ситуация…
     -  Какая?
     - Связана Светлана обещанием.
    
      Три года назад влюбился в неё один из наших младших научных сотрудников, МНС эдакий! Как клещ впился и не отпускает, ревнует, почём зря, сцены ревности закатывает, одну ярче другой.
      Ну, раз это ему сошло, два, а однажды станцевала Светлана вальс с другом его, так он такую драку устроил с мордобоем и поножовщиной, что пришлось уголовное дело завести.
      Осудили его на пять лет лишения свободы и перевели из-за нашей колючей проволоки за соседнюю, на зону, из которой он постоянно Светлане записочки шлёт:
      «Жди меня! Обещай дождаться! А не то, если узнаю, что ты с кем-нибудь танцуешь, вернусь из заключения – зарежу! И тебя, и его, и себя!»
    
     - Вот она и пообещала ждать. Так что не вздумай с ней танцевать!
     - Да я и не умею! – отвечаю, а сам соображаю, вот так,  действительно, ситуация! Не повреди ни себе, ни ближнему своему.

    А Светлана  поёт, да как! Всё лучше и лучше…

     Грешен, ничем не выдал я своих чувств, чтобы не усугублять ситуацию.

     А Марина Шарапова между тем диск-альбом  выпустила в свет, где  Светлана исполняет песни на её стихи и романсы на стихи Пушкина, Лермонтова и  меня, грешного.

     Приехал я по этому поводу в секретный город на презентацию. И после триумфального концерта, после игристого бокала шампанского за фуршетным  столом  подошёл всё-таки к Светлане и сказал:
     -  Как вы замечательно поёте! Какой у вас голос! Вам надо срочно уезжать отсюда, из-за колючки,- в Москву, нет, в Париж или Милан!
     Я в восторге! Подпишите, пожалуйста, мне диск на память!

     И взяла Светлана фломастер, и посмотрела в глаза мои восторженные пристальным взглядом, и вывела  нервным почерком:
     «Моему любимому трусливому поэту – от всей души!»
     И рассмеялась, и заплакала, и, закрыв лицо руками, выбежала из фуршетного зала под звуки дамского вальса…

     Больше я её никогда не видел.

     А через год встретил я на писательском собрании Марину Шарапову, решившую вступить в Союз писателей  И сообщила она мне, что уехала Светлана, певица моя любимая, нет, не в Париж и не в Милан, а в такой же секретный город,  под Санкт-Петербург.
     «Потому что срок лишения свободы у МНСа эдакого истёк, и решил он осуществить свою угрозу, так как на последних вечеринках  танцевала она с командированным из-под Санкт-Петербурга, и тот сделал ей предложение, и она согласилась уехать, потому что там по-прежнему строгий пропускной режим, колючая проволока, за которую потенциальный убийца никогда не проникнет. Безопасность и счастливая жизнь гарантированы»

     Что ж, любовь – одна, успокаиваю я себя.
     И всё чаще по вечерам  ставлю памятный мне диск, включаю, закрываю глаза и засыпаю под ангельское пение:
                «Соловей мой, соловей,
                Голосистый соловей!
                Кто-то, бедная, как я,
                Ночь прослушает тебя,
                Не смыкаючи очей,
                Утопаючи в слезах?»

     Поёт Светлана, а мне кажется, что это моя мама  поёт  колыбельную и гладит ласково по голове меня, впадающего в детство…