Непрожитая любовь. глава 2

 
     ... Чудо жизни все длится и длится...
     Но смогу ли, всему вопреки,
     Я за лето свое расплатиться...
                Елизавета Стюарт, 1966




Глава 2  СЕРЫЕ БУДНИ

         В тот день я поздно возвращалась домой. Под впечатлением встречи с Николаем, знакомства с его женой Лилей, рассмотренных старых фотографий и воспоминаний о годах учебы в ремесленном училище я тихонько вслушивалась в себя.  В вечерней тиши одиноко цокали по асфальту мои каблучки,  невидимые в кронах деревьев,  настраивали свои голоса соловьи. Мне казалось, что с этого дня жизнь моя повернется ко мне своей светлой стороной. Ведь я больше не одна.  Николай, Лиля, братик мой Вова, моя дочурка Лариса – большая дружная семья. Так отчего же все-таки так  щемит сердце? Что тревожит меня? Лилин беспокойный взгляд или  явно неравнодушный - Николая?  Чем для меня стала эта встреча, что она сулит мне в будущем? Только ли другом останется Николай, или ...? За  "или", зная свой характер, заглядывать не хотела.  Все потом. Сейчас главное - работа и здоровье дочери.
          Юлой прокрутившись бессонную ночь, утром пошла на работу. Первый день на поле. Полевые опыты. Бесконечные делянки по пояс в траве после прошедших дождей. Любопытные взгляды  женщин-рабочих. Осторожные расспросы.
         – Девочки, я новая лаборантка  Надежды  Васильевны. Зовут меня Валентина. Она попросила закончить сегодня прополку сеяных томатов.
         – Ага! А больше она ничего не просила? – со смехом перебила меня пожилая очень полная женщина с удивительно моложавым лицом. Остальные рассмеялись. – Вот пусть придет и поищет в этом бурьяне свои сеяные помидоры. Мы третий день их ищем, по одной делянке  не закончили, а их больше тридцати.
         – Тетя Нина, тетя Мария, тогда надо увеличить темп работы, ведь норма в день не шесть метров, а шесть соток, – с серьезным видом ответила я.
        – А ты стань рядом и покажи, как надо работать, а то нам и невдомек.
        – А ты землю хоть нюхала, пигалица?
        – Посмотрим, девочки, как нам новоиспеченный начальник  зарплату закроет! 
        – Темп мы увеличим, только где ты потом томаты искать будешь?    
        Я стояла растерянная, не могла понять, чем я их обидела, что сказала не так. И тут раздался ставший для меня родным голос Николая.
        – Что за базар? Валентина Ефимовна первый день на работе, а вы, вместо помощи, дружно клевать ее начали.  И опять Нина с Марией в первых рядах?
       До обеда все проработали на своих делянках молча. Сели обедать. Нина с Марией вытащили  круг домашней колбасы, кусок брынзы, штук десять котлет, булку хлеба,  банку соленых огурцов, литра два домашнего вина.  Я думала, что выложенная еда предназначалась всей бригаде. И глаза мои стали, как плошки, когда поняла, что это обед на двоих.
         – Какую же зарплату надо получать, чтобы такие обеды себе устраивать, – подумала я.  – А может, у них свое хозяйство? Когда же они успевают все делать? Целый день в поле при тридцати-сорокаградусной жаре, и дома хозяйство, и немаленькое: корова, козы, куры,  утки, поросенок, огромный огород. Да-а! Такой ад выдержать могут только наши женщины, да еще с шутками, песнями. Действительно: коня на скаку остановят, в горящую избу войдут.
        Гордость и горечь переполняли меня. И мое нищее детство уже не казалось таким  горьким, а годы, проведенные в училище, вообще стали казаться сказкой: меня кормили, одевали, учили, обо мне заботились. А эти женщины с пятью-семью классами образования, - что видели они в жизни, особенно в своем сельском детстве,  сельской юности, раннем замужестве, редко удачном? Они мои подчиненные, теперь я должна о них заботиться. Впервые  я подумала, что  женщины в материальном плане зависят от меня. Обо мне заботились  другие, теперь и я буду помогать им. Всю мою дальнейшую трудовую жизнь я никогда не  позволяла себе унизить подчиненных. Я очнулась от  Марииного приглашения:
          – Иди, перекуси с нами. А то зеленая вся от худобы. Тебе  хоть лет двадцать есть? – спросила меня Мария, разливая вино в   стаканы.
         – Мне тридцать один,  а дочери одиннадцатый год.
         Минутная тишина, и громовой хохот  с оханием, аханием, присвистом и слезами раздался в ответ на мою тираду.
         – Ну, Нина, ну, Мария, ну, тети … ха-ха-ха, ох-хо-хо, – буквально стонали от смеха женщины.
        Отсмеявшись, мне объяснили, что «тете Нине» и «тете Марии» соответственно тридцать один и тридцать три года. С тех пор так и остались в бригаде  Мария с Ниной тетями.
         Просмотрев свои опытные делянки, отобрав растительные и почвенные образцы, Николай уехал в институт. Я занялась подсчетами стоимости выполненных работ. Получалось  двадцать девять-тридцать две копейки на человека за один рабочий день. Н-да-а! Однако колбасы и вина для обеда на них не купишь. Как быть? Ладно. На свой страх и риск добавлю им копеек по пятнадцать-двадцать. И все равно при таких расчетах зарплата в месяц не тянула даже на те тридцать рублей, что получали полевые рабочие. Когда женщины увидели закрытые наряды на выполненную работу, я не увидела лучей садящегося солнца, зато узнала много новых подробностей своей  биографии.
           Мне припомнили все:  и то, что по моей вине Мария и Нина стали тетями, и то, что хорошо самой получать  девяносто рублей в месяц, а им начислять по десять-пятнадцать, и ... думаю весь список обвинений не стоит перечислять.            
          В тот день я была готова закрыть им любую названную сумму. Но Надежда Васильевна сказала, что рабочим нельзя закрывать наряды на выполненные работы  суммой, превышающей один рубль.  Оптимальная зарплата для них - девяносто восемь-девяносто девять копеек за один рабочий день.  Надежда Васильевна считала, что у рабочих другая психология, и они начнут требовать у руководителей высоких зарплат для себя. Рабочий должен знать свое место в лаборатории и свой максимальный заработок.
          1973 год. Зарплата полевого рабочего составляла тридцать-сорок рублей в месяц. В сущности, полевые рабочие оставались колхозными рабами. Чего только не придумывали  лаборанты, чтобы хоть немного увеличить им оплату выполненных рабо! Эту науку приписок я познала намного позже.
         К нам в лабораторию  устроилась старшим лаборантом Аллочка. Милая, бойкая девочка.  Она была виртуоз в части закрытия  нарядов на выполненные работы. За вывоз урожая с поля до склада ухитрялась закрывать на рабочего по три рубля пятьдесят копеек. Это были неслыханно большие оплаты.  Возмущенный  бригадир, увидев впервые такую сумму в наряде, потерял на  дар речи. Из открытого рта, вместе с полугодичным перегаром и мычанием, вылетал только мат и угрозы упрятать ее туда, куда  и Макар телят не гонял. 
         Когда поток  слов и нечистого дыхания иссяк, Аллочка очень спокойно ему  показала расчеты: погрузка пустых ящиков, разгрузка на поле пустых ящиков, наполнение продукцией ящиков, погрузка ящиков с продукцией на машины, выгрузка ящиков с машины, переноска в склад, и так далее. Она сумела доказать, что все эти работы разные и имеют разную стоимость. Талантливая лаборантка, она  всегда  выручала нас при закрытии нарядов на выполненные работы.
            Это были  будни моей новой работы.  Моя жизнь  в то время  состояла из двух неравных по времени половинок: рабочее время и  вечер. Я напоминала сомнамбулу. Выполняя наблюдения, отбирая для анализов растительные и почвенные образцы, ругаясь с  бригадирами за своевременное и качественное выполнение механизированных работ по уходу за культурами, я ждала вечера.

                Продолжение    http://www.proza.ru/2012/09/23/1189