Знатная боярыня

   Сусанин разозлился, развернулся и суком уронил рьяного моржа на землю. Мужик в мокрой одежде оказался на снегу. С ближнего дерева на него посыпались, потревоженные снежинки. Жалость к моржу ненадолго исчезла. Сусанин посмотрел на окоченевшего человека и побежал к дороге через лесную полосу за помощью. Морж увидел, что человек с суком бежит прочь, попытался подняться, но его одежда успела сродниться со снегом дороги.

   Владельцы машин, завидев на кромке дороги человека с суковатой палкой, пытались его объехать. Тогда Сусанин стал качать сук в разные стороны. Фургон остановился, из него вышел весьма крепкий мужчина. Да, хозяин кофе собственной персоной стоял перед Иваном, но говорить о раненных женщинах, у Сусанина не было времени. У него возникло странное чувство, что если Феофан, и есть тот, кто их ранил, то в данный момент все равно важнее спасти человека из пруда.

   - Помогите, там человек замерзает! - крикнул Сусанин, опуская сук в землю и тараня его за собой по земле.

   Феофан, не задумываясь, пошел рядом с человеком с суковатой палкой приличных размеров. Они подошли к месту, где оставался замерзающий морж, но его на месте не оказалось. Сусанин осмотрел полынью. Конечно, морж был в воде, синея рядом с берегом. Морж, увидев мужчин, окунулся добровольно в ледяную воду. По воде пошли ленивые круги. Сусанин подошел к берегу и протянул моржу сук, пытаясь достать его из воды. В это время Феофан случайно или нарочно толкнул Сусанина в сторону воды.

  Сусанин и его сук упали в воду. Озноб пронзил его тело. Он посмотрел на берег, ища глазами крепкого мужчину, но только увидел его спину, уходящую к машине.
   Рядом всплыл морж и прошипел стянутыми, синими губами:

   - Ты зачем отца привел? Я от себя и от него прятался в воде. Я хотел замерзнуть.
 
   - Вдвоем замерзнем, - пролепетал Сусанин, пытаясь по суку выбраться на берег.

   Над головой Сусанина возник Феофан, и рывком вытянул его на берег. Потом он протянул сук сыну - моржу, который настолько замерз вместе со своим страхом, что из последних сил схватился за сук и в момент оказался на берегу.  Феофан, как волшебник достал из внутреннего кармана бутылку крепкого напитка и влил его двум моржам в рот. Приятное тепло прошло волной по телу Сусанина. А морж настолько замерз, что для него этот напиток спасением не показался. Феофан взвалил моржа на плечо, как бревно и пошел в сторону дороги. Сусанин поплелся рядом.

   Машина оказалась небольшим фургоном, внутри его находилась узкая постель. На нее и положили моржа. Сусанин сам стал растирать себя полотенцем до красноты на коже. В это время хозяин фургона закутал моржа одеялом и еще раз попытался напоить. Морж хлебнул напиток и отключился. Сусанин завернулся во второе одеяло, все еще стуча зубами от холода.

   Фургон дернулся и поехал дальше от зимнего пруда, и потревоженного снежного покрова деревьев. Он остановился у деревенского медпункта, из которого вышла худенькая девушка. Она осмотрела двух моржей и предложила первого моржа положить в лазарет, а второго моржа она отпустила домой под его ответственность.
Морж назвал свое имя – Никита Овсянников. Девушка записала его в журнал медпункта. Фамилия его ей ни о чем не говорила.
 
   Сусанин ехал в машине рядом с Феофаном, и рассказывал ему о громком нападении неизвестного на двух поварих, надеясь вызвать у Феофана признание, что он их и ранил. Но Феофан даже не знал об этом нападении, и они одновременно подумали, что морж из пруда и есть потенциальный убийца! Потом они высказали свои мысли вслух. Сусанин сказал, что видел, как мужчина с двумя ножами убегал через окно после убийства.

  Феофан после этих слов развернул машину и поехал назад в медпункт, где оставили моржа. По дороге Феофан сказал, что его несколько дней в городе не было, он ездил за продуктами и ничего не знает об этом деле. Морж Никита лечился с помощью медсестры. Он был настолько промерзшим, что девушка от него не отходила, и отогревала его всеми известными ей способами. Она напоила и обтерла его спиртом, потом укутала. В этот момент и вошли в палату двое мужчин. Они пытались устроить допрос моржу, но тот уснул и не отвечал на вопросы.

   Никита проснулся и увидел небольшую комнату с одним окном, с одной кроватью, с одной тумбочкой и одним стулом. Он был один в белом безмолвии палаты. Звуки отсутствовали. Он стал вспоминать, что с ним произошло, но ничего особенного не мог вспомнить, словно память и совесть у него отмерзли.

   Потихоньку он вспомнил, что у его отца было кофе, а у него не было денег. Впереди маячили новогодние праздники. В отсутствии хозяина Никита сказал поварихам, что обнаружил кражу денег, которые внесли коллективы за новогодние торжества. Часть продуктов была закуплена, были закуплены напитки. Никита тихо спросил у поварих, кто из них взял деньги. Женщины восприняли его вопрос всерьез и разразились бранью. Он разозлился. В зале шел праздничный банкет, а у него кончились нервы и деньги. Он сказал поварихам, что не намерен скрывать кражу, которую сам не совершал.

   Женщины стали отрицать кражу денег из стола хозяина, которые он якобы не успел убрать в сейф. Что было дальше, Никита помнил смутно, как ему кухонные ножи под руку подвернулись, как он их поднял... Никита остро почувствовал, что поварих больше нет, что он двойными ударами убил двух женщин почти мгновенно, будто они были соломенными чучелами. Он сжал голову. Застонал. В груди послышались хрипы. Он понял, что здорово проморозил себя и свою совесть. Терять ему было ровным счетом нечего, кофе все равно прогорело от кражи и крови. Идти ему было некуда, он закашлялся.
   В палату заглянула медсестра.

   - Никита, вы проснулись? - спросила медсестра, подходя к больному.

   - Не подходи, - прошипел Никита и вновь погрузился в лающий кашель.

   В палату зашел  Сусанин в медицинской маске и сказал:

   - Девушка, немедленно наденьте маску на лицо, заболеете, посмотрите, как он кашляет! - и протянул ей голубоватую маску.

   Медсестра послушно натянула на уши тесемки маски, подошла к шкафу, чтобы взять одноразовый шприц для укола.  Никита угрожающе закашлял. В этот момент в медпункт вошла или влетела женщина с забинтованной рукой. Никита с удивлением узнал в ней мачеху.

   Мачеха, увидев Никиту в отмороженном виде, стала говорить все, что в голову пришло:

   - Счастье - это иллюзия некоего состояния, к которому можно стремиться, но невозможно в нем долго существовать. В чем состояло мое счастье пару лет тому назад? У меня был муж Феофан, приемный сын Никита, квартира, работа. Я всегда была спортивного телосложения, благодаря прежним занятиям спортом. Выносить физические нагрузки семейной жизни, когда мои родственники и родственники мужа были от нас очень далеко, мне помогал спорт. То есть спортивная закалка помогла мне выдержать счастье семейной жизни. Прочитав книгу о счастье на три раза, я благополучно не запомнила из нее не единой строчки. Вероятно, поэтому невозможно удержать в руке птицу счастья. Хотя я вообще не привыкла держать в руках нечто живое из числа птиц и животных. Во времена писем в конвертах были распространены письма счастья, авторы, которых требовали переписать письмо большое число раз. Видимо потому, что невозможно понять, что такое счастье с первого раза. Так да, ни так. Проехали. Когда я узнала об исчезновении Никиты, то проревела целый час со всхлипами от боли в раненой руке. Глупец, поранил мне руку!

   Медсестра, выслушав даму, сказала:

   - Это хорошо, что вы плакали, у вас промылись слезные протоки, глазам легче стало. Ваше счастье для глаз оказалось рядом с горем, либо с жалостью к себе любимой. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Еще есть счастье в виде писания стихотворений, но в данный момент в моей голове нет любовных иллюзий, нет фантастики, хотя, как сказать. Чувства у меня вспыхнули мгновенно, как только я увидела взгляд Ивана Сусанина. Это он нашел Никиту в пруду. Мне показалось, что Сусанин смотрит на меня. С таким прекрасным ощущением я прожила целый день. Мне все удавалась, пока я еще раз не посмотрела в его глаза. Потом поговорила с ним, и поняла, что я - случайность на его горизонте. Однако спасибо ему и за это недолгое везение. Но я ожила, пройдя очередной порог комплекса неполноценности.

   - Что такое неполноценность? - спросила мачеха, приходя в себя, и обретая прежнюю силу.

   - А, Бог его знает, - ответила, вздохнув медсестра. - Себя я ощущаю, так, как надо, а мужчины от моего малейшего внимания к ним, заводятся с половины оборота. Это радует, но забирает некую энергетику, которую не от всякого индивидуума получишь взамен. Пара удачная получается тогда, когда в ней не возникает чувство неполноценности! Вот, нагородила. Но я успела представить, что будет со мной, если второй половиной у меня будет мужчина врач. С этой мыслью я не смогла долго существовать, по многим причинам. У каждого врача есть близкие ему люди, врачихи и медицинские сестры, больные и почитатели его творчества. В юности, я уже один раз прошла мимо врача, так неужели сейчас я выберу столь опасный объект? Конечно, нет! Да и он сразу понял, что меня лучше обойти. Спасибо Сусанину за взгляд. Он меня исцелил, и теперь я буду жить дальше без него. Но Сусанин не врач, вдруг у нас с ним что-нибудь получится!?

   - Первые годы я часто плакала от семейной счастливой жизни с Феофаном, - проговорила мачеха, не слушая медсестру. - Если сейчас проанализировать мою семейную жизнь, то ее однозначно можно бы назвать счастливой. Но тогда я этого понять не могла из-за постоянных перегрузок. Спасибо, что вы согрели Никиту, я его забираю с собой.

   Мачеха посмотрела на свою руку: рана полностью затянулась, словно ее никогда не было. Тогда она посмотрела на пасынка, и решила его наказать. Она, собрав все свои силы, направила руки в сторону Никиты с растопыренными пальцами, потом резко сжала их в кулаки и выпрямила.

   - Никита, за то, что ты меня ранил, я натравлю на тебя твоего соперника Сусанина! Он отберет у тебя Катюшу! Его убить невозможно! Да будет так! - с пафосом произнесла мачеха.

   Феофана арестовали, как только он вернулся домой. Он никого не успел увидеть, да и видеть было некого. Он надеялся, что Никита выживет, и ничего о нем не говорил. Феофан сказал следователю, что ездил за мясом в знакомый кооператив, и немного задержался, а когда вернулся, то никого в кофе не обнаружил.

   Следователь, проверив алиби Феофана, отпустил его домой. Феофан сразу поехал в медпункт, где нашел медсестру в полном замешательстве. Оказалась, что у моржа была мачеха, как она нашла Никиту - неизвестно, но из медпункта она его забрала в очень плохом состоянии. Сусанина в это время в медпункте не было, а медсестра с такой женщиной справиться не смогла.
   
   Катюша и Феофан остались одни, пока ее мать и Никита лежали в больнице.

   Феофан задал вопрос Катюше, который стоил ранения ее матери:

   - Катюша, ты брала деньги из моего стола?

   - Нет, - резко ответила девушка.

   - Не спеши, девушка. Пропала большая сумма денег. Никита денег не брал, он мой сын.  Он всегда колол ножами чучела, и вот нанес серию ударов по живым мишеням. Извини, что так говорю. Мне твою мать искренне жаль! Хорошо, что она уже поправляется. Но я хотел бы знать, в чем твоя вина в этой кровавой истории? И, где деньги? Я видел твое новогоднее платье и туфли, они немалых денег стоят! Где ты их взяла?! - закричал Феофан, встряхивая Катюшу за грудки.

   - Платье я сама сшила из старого тюля, и расшила серебряными нитями! А туфли? Да, они старые! Я их обклеила серебристой фольгой! - нервно закричала Катюша. - А деньги? Да кому они нужны? Лежат, где лежали, - проговорила она тихим голосом.

   Феофан внимательно посмотрел на девушку, и повел ее к фургону. Они поехали в сторону кофе, зашли в него. Он подошел к столу, открыл ящик - денег не было.
  Тогда к столу подошла Катюша, она открыла нижний ящик стола: в его дальнем углу лежала кипа денег.

   - Ты спрятала деньги?! - воскликнул Феофан с негодованием в голосе.

   - Нет. У вас дома стоит такой же стол, я за ним уроки делала. Фанера дна ящика постоянно смещается, и содержимое из одного ящика стола плавно переходит в другой. И вся загадка двух ранений, - всхлипнула девушка, и разревелась в голос.

   А Феофан подумал, что он деньги оставил в столе по типу того, как люди носят большие деньги в полиэтиленовых пакетах, чтобы никто о них не догадался...
   
   Медсестра проснулась утром, и подумала, что в любви виновных - нет, если любви нет, а если любовь есть, то какая может быть вина? Да никакой. Хоть вой, а выть не хотелось. При встрече взгляд Сусанина пронзал ее насквозь, он все хотел что-то сказать, но не решался. Он говорил одними глазами, но так долго продолжаться не могло, мог бы и слово молвить.

   В голове Никиты Овсянникова появились странные картинки...
   На огороде стояли два чучела, набитые соломой. Он сам набивал их соломой. Если он злился на кого-нибудь, то подходил к чучелам и бил их ножами. Дедушка, увидев разорванный наряд чучела, ругал мальчика, но безрезультатно. Детей в деревне было мало, и его неизменным развлечением оставалось чучело на огороде. Когда он освоил технику нападения на одно чучело, и мог нанести удар в обведенную углем точку, ему захотелось большего.

   Он поставил два чучела на крепкие колья так, словно стояли два человека и разговаривали. Теперь его задача резко усложнилась, он не нападал на чучела, он к ним подходил так, словно хотел с ними поговорить. Он некоторое время стоял против соломенных идолов, потом резко наносил два удара двумя ножами в обведенные точки.

   Дедушку пугало затяжное развлечение мальчика, он пытался научить его полезным навыкам. Если дело было осенью, он приглашал его помочь порубить капусту. На столе шинковали вилки капусты и морковь, потом обильно солили эту овощную смесь крупной солью, и уминали руками до тех пор, пока капуста не давала сок. Комок соленой капусты с морковью бросали в кадку. И так до бесконечности, пока кадка не наполнялась капустой. Но Никита неизменно вонзал двумя ударами ножи в целый вилок капусты в намеченную точку, чем выводил дедушку из себя.

  Солнце пробивалось сквозь облака. Кленовые листья наливались красками. На одном клене было до трех ярких цветов: зеленый, желтый, вишневый. Березы желтели через лист: один зеленый, второй желтый. Красота в лиственных просторах нарастала. И в личной жизни Никиты стояла осень. Ой, да, что там. А там, вот что происходило. Он изменился, и ножи ему надоели хуже горькой редьки.

   Он подошел к плетню соседнего дома и сказал:

   - Катюша, я жить без тебя не могу! На улице - благодать божья, а тебя нет! Пришла бы, утешила молодца, погуляли бы мы с тобой около мельницы.

   Она ему и отвечает:

   - Милый, любимый мой, так уж и соскучился? Или тебе чучело на огороде надоело? Не сомневайся, приду, как только солнце к дубу подойдет, подле него и ждать буду. А к мельнице я не пойду, страшно там.

   Катюша от счастья закрутилась на одной ножке. Да, сподобилась! Значит, и у нее ныне девичья осень. Никиту-то она больно любила. А он ее? Да неужели он не любит ее? Девушка к сундуку бросилась, отварила крышку и затихла над нарядами. Зипун новый достала, платок вытащила новехонький. Что еще Никита у нее не видел? Тятенька давно на базар не ездил.

   Девушка вынула из сундука атласную ленту, переплела косу, затянула ее на конце крепко лентой, бантик завязала. Потом Катюша покрутилась, от чего коленкоровая юбка колоколом закрутилась подле ног. Она опять к сундуку подошла, юбку новую смотреть, словно она не знала содержимое сундука. Катюша юбку себе сама шила, выкроила из ткани, да и сшила руками. Бабушка ее стежку крепкому обучила. Юбку она лентой по подолу обшила.

   Отец зашел в горницу, посмотрел на девичьи хлопоты и раскатисто рассмеялся:

   - Дочь, куда ты собираешься? Неужели под венец идти надумала, а меня не спросила?

   - Отец, люб мне Никита.

   - Да верно ли? Пусть сватов засылает! Хватит вам желуди с дубов околачивать.
 
   Встретились Никита и Катюша под раскидистым дубом. Он в рубашке новой пришел, ремешком золотым подпоясанный, а сам в лаптях. Ремешок ему боярыня подарила, он и носил его постоянно. Очень Никита боярыне приглянулся. Боярыня в столице белокаменной зимой жила, а летом в деревню наезжала.

  Только Никита поцеловать захотел девушку, как откуда не возьмись: боярыня в карете подъехала. Вышла она из кареты, выхватила у кучера плеть, да по юбке Катюши и врезала. Ноге девушке больно стало. Она отпрянула от парня. А боярыня засмеялась и дальше поехала.

   Никита испугался за Катюшу, испугался он и гнева боярыни. Парень стоял в полной растерянности под дубом, с которого медленно падали листья. Страх парня перед боярыней был сильнее его любви к девушке. Никита с того дня от Катюши отдалился, и взгляд при встрече отводил.

   Катюше стало зябко и обидно, обидно за себя и за беспомощность Никиты. Она поняла, что он зависит от боярыни больше, чем от нее. И она решила, что непременно будет сильнее боярыни!
 Она будет сильнее его! Она - Катюша Кожина и все тут!

   В зеленой траве лежали желтые листья, словно золотые иконы. У Катюши в горнице в переднем углу висела икона, срисованная с иконы. Печь занимала четвертую часть жилого помещения, в ней можно было мыться и греться после того, как испекут хлеб. Пол был выстлан широкими половицами, немного черноватыми от времени.

   Девушка сидела на крыльце и поджидала молодого соседа, она еще надеялась на его возвращение. Отец вышел из дома и сел рядом с Катюшей. Они стали рассматривать новый, каменный собор с золотистым куполом. Возле него толпилась воскресная кучка прихожан.

  Звон колоколов радовал тишину своим проникновенным звучанием. Платки и сарафаны были надеты на женщинах. Редкая женщина ходила в кокошнике. На мужиках были надеты высокие лапти и длинные рубахи, подпоясанные веревкой или ремнем. А на Никите уже был золотой ремешок, словно золотой гребешок у петуха.

   - Отец, Никита боярыне служит, - нарушала тишину девушка, не отрывая глаз от соседнего дома, в надежде, что на соседнем крыльце появится Никита.

   - Хорошо, что ты это сама узнала, - сказал отец и тяжело вздохнул. - Эх, дочь, знавал я нашу боярыню, служил ей верой и правдой, да состарился.

   - Отец, и не старый ты вовсе! Твои ровесники мужики седые, а ты молодой еще, русоволосый. А меня сегодня боярыня хлыстом отходила. Промолчу, но отмщу ей! А я замуж пойду за боярина! - не удержалась Катюша от обиды на боярыню.

   - Мстить - не надо. Тебе еще хуже будет, забьют тебя розгами. Эх, куда хватила: замуж за боярина! Очнись, дочь! - испугался отец за свою дочь.

   - Тогда я служанкой пойду в боярский дом! Я Никиту попрошу, так он за меня словечко и замолвит, - не унималась взволнованная девушка.

   - Слуг они завсегда любят. Если Никита замолвит слово, может, что и получится, - задумчиво сказал отец, закряхтел и поднялся с крыльца.

   Катюша стала думать, как понравиться боярину, да во что одеться. Одежды такой, как у боярыни у нее никогда не было. Она встала с крыльца, взяла деревянное ведро, поставила его на голову и стала ходить по двору.

   Мать, увидев дочь с ведром на голове, закричала:

   - Катюша ведро расколешь, протекать станет!

   - Матушка, я статной боярыней хочу быть, - ответила важно девушка, продолжая гордо вышагивать по двору с ведром на голове.

   - Ты и так не последняя невеста, приданное у тебя есть. Очнись! - крикнула мать и пошла к корове, которую пригнал пастух.

   Катюша тоже погладила кормилицу семьи по холке.

   Отец кучером служил у бояр. Боярыню раньше он возил, но теперь она его с собой больше не брала. Бывший кучер все больше навоз из конюшни выносил, да за лошадьми ухаживал.  А Катюша к рукоделию была приучена, могла рубаху сшить и расшить ее. Первую рубаху она отцу и сшила, да так ее узорами вышила, что боярыня вновь взяла отца Катюши на облучок своей кареты. Катюша расшила рубаху и для боярина, да и поднесла ее боярыне.

   Боярыня плетью хлестнула Катюшу в знак благодарности, да рассмеялась громко:

   - Катюша, ты у меня мужа отнять хочешь?

   Как она догадалась, - подумала Катюша и пошла прочь среди летящей осенней листвы в сторону города, на околице которого она и жила она со своими родителями.

   В городе стояли соборы большие белокаменные. Чуть ниже располагались ряды торговые каменные. Катюша в монастырь заходила к настоятельнице, и видела каменные своды и келью монашескую. Оставаться в монастыре она не стала, не по ней была святая жизнь. Несколько домов в городе стояли каменные, красивые дома, прочные.

  А у Катюши дом - бревенчатый, но просторный, был у нее и большой хозяйский двор под навесом. Еще дед дом начинал строить, а отец пристройки сделал, и двор камнем вымостил. Бабушка еще живая и с ними живет. Она прядет пряжу, покручивая в руках веретено, сидя на широкой лавке. А мама у Катюши любит половики делать, у нее есть маленький станок деревянный. Она на нем полосатые половики делает. Все в семье ремеслу обучены.

   Никита - сын кузнеца, отец его подковы для лошадей делал. У них была своя мельница. Они и муку мололи. Семья Катюши у них зерно молола на муку. Никита со своим отцом иногда у горна стоял, помогал отцу. Чем Никита не жених Катюше? Правда, он себе все ножи выковывает, а потом их в чучела вонзает. Так нет, боярыня еще на голову Катюши объявилась! У нее своя земля, свои деревни и все здесь принадлежит боярыне.

   Слухи ходят, будто боярыня - ведьма и колдовать умеет, будто мужа своего она приворожила зельем любовным. А если она и Никиту к себе приворожила? Он справный парень. Боярыня, рассмотрев рубашку, сшитую Катюшей для ее мужа боярина, заказала еще для себя пять рубашек и чепчики для сна. Засадила боярыня Катюшу за работу. Стала девушка портнихой, а не служанкой. Узоры боярыня заказала сложные, вышивать их теперь Катюше всю зиму!

   Вот как дело обернулась! А боярина Катюша так и не увидела, к ним он редко приезжал. Люди говаривали, что он самому царю служит! Катюша бы и для самого царя рубашку справила, так дел много и без царской одежды. Но между дел она себе кокошник смастерила и расшила бисером. И рубашку под сарафан она тоже себе расшила. Девушка быстро наловчилась вышивать.

   Пришла весна. Отдала Катюша заказ боярыне. А тут и снег растаял. Надела девушка на себя обновы: сапожки сафьяновые, сарафан расписной по подолу и впереди полосой весь расшитый. На голову надела кокошник и во двор вышла. Отец как увидел дочь, так и пошатнулся от неожиданности.

   - Катюша, красавица ты наша! Ох, какая ты стала! - удивленно воскликнул отец, и, не веря своим глазам, подошел к дочери и дотронулся до кокошника.

   - Знатная из меня боярыня получится? - спросила Катюша у отца, павой пройдя по каменному двору.

   - Страшно за тебя, дочка! - замахал отец руками, а потом вдруг спросил. - Хочешь дочь грамоте обучиться у дьячка нашего?

   - Хочу, - ответила Катюша с вызовом, - мне нужна грамота.