Любовь или сумасшествие

ЛЮБОВЬ  ИЛИ  СУМАСШЕСТВИЕ
                Михаэль Марьяновский

«Уважаемый господин судья, прошу Вас еще раз высказать свое мнение о невменяемости во время описываемого случая,  моей невменяемости в действительности временной, но продолжающейся уже больше года.
Я как известный психиатр, директор самого крупного в стране учреждения  для душевнобольных, могу и даже компетентен установить это.
Вы спрашивали меня, повторил ли бы я снова свои действия…Отвечу Вам позже, но логично предположить, что в  этом не будет необходимости – ведь Вы сами все поймете.
Верно, я принудительно госпитализировал девушку, Мимозу, которая разрешила мне называть ее Мими. Но это было сделано по причинам, которые воспринимаются сейчас, как проявление моей невменяемости, несмотря на то что в свое время эти причины казались мне обоснованными и служили гуманной цели лечения больных, находящихся под моим покровительством и под моей ответственностью, и, возможно даже, открытия чудодейственного лекарства, которое поможет каждому существующему, а также  будущему душевнобольному. Правда в том, что я был не далек от этого, если бы Мими не забрали от меня с такой жестокой внезапностью.
Относительно обвинения в использовании моего статуса с целью вступить с моей подопечной в физическую связь я буду настаивать на невменяемости, на сумасшествии абсолютной любви. Я считал себя психиатром, исследователем  структуры души и рассматривал это как свою жизненную миссию. Ваша честь представит себе мое волнение и усилия, направленные на нахождение метода лечения таких больных, как господин Авгади, подверженный тяжелым приступам насилия; как господин Коэн, постоянно страдающий от депрессии, и психопат господин Гриштейн, молодой человек Мушико и остальные больные, госпитализированные у меня – я чувствовал страдания каждого и всеми силами желал прекратить их мучения. Когда я видел, что весь опыт, знания и практика, накопленные наукой, неэффективны, что эти несчастные люди, как и многие другие, совсем не реагируют на традиционный уход и на секретные революционные эксперименты, организованные мною в глубокой тайне и сущность которых я сейчас раскрывать не стану… Когда я, не зная отдыха ни днем, ни ночью в поисках другого средства от их болей, осознавал свое бессилие перед их страданиями, преданно посвятив себя без всяких условий цели, которая превратилась в основу моего существования… Тогда-то я был готов совершить действия, которые сегодня классифицированы как симптомы невменяемости. Но они совершены не только ради страдающих людей – ведь я уже чувствовал, что мое собственное страдание и отсутствие отдыха в неотвязном поиске чудодейственного лекарства обременяли меня больше, чем болезнь отягчала самих больных, и бремя становилось все более тяжелой ношей… Пусть Ваша честь попытается представить себе это: я хотел освободиться от поиска, превратившегося в наваждение, в цель, в изнуряющее существование, вытягивающее из меня все силы и все мое время. При сильнейшем желании освобождения любая искра надежды на лекарство воспринималась, как свет в конце туннеля и как то самое, возможное, желанное и даже долгожданное.
 И так, после многих лет непрерывных  неудачных, утомительных поисков, уныния и боли у меня уже опускались руки, казалось, что непосильный груз начал сгибать мне спину, что мания и отчаяние овладели всей моей сущностью. Сочувствующие и обличающие взгляды моих сотрудников даже пробудили во мне мысль, что близится день, когда они будут вынуждены принудительно госпитализировать меня, директора клиники, который вслед за ней станет бесполезной жертвой без надежды на исцеление – ведь ни один человек не сможет найти лекарство для наших душ, если я сам, выдающийся ученый современности и исследователь душевных проблем, не сумел найти его.
Но за мгновение до ожидаемого мной в отчаянии конца колесо судьбы вдруг повернулось!
Ваша честь, мне не забыть минуты, когда я впервые встретил девушку Мими: внезапная и почти ощутимая волна с силой ударила меня, вызвав в моем теле состояние умиротворенности и чудесные и необъяснимые токи. Эта волна настигла меня еще раньше, чем я увидел ее, заставила оторвать взгляд от кучи рутинной документации, которой я занимался, и посмотреть на девушку, стоящую напротив меня. В ней было что-то гипнотизирующее, красота, которая не поддается описанию, которая вызывает у тебя мысль, что перед тобой предстала самая прекрасная и желанная женщина в мире. Ее лицо не было наделено безупречными чертами, она не обладала фигурой, которой могла бы гордиться манекенщица, но несмотря на это, когда ты стоял возле нее, ты чувствовал неодолимое влечение, гипноз, какое-то излучение, исходящее от нее, влечение необъяснимое, абсолютное, душевное и физическое одновременно.
Я спросил Мими, какова причина ее визита ко мне – на первый взгляд мои искушенные глаза не заметили какого-либо сходства между ней и большинством моих пациентов, ни одной общей черты, свидетельствующей о душевной проблеме или страдании, о неординарном поведении или агрессивности… Наоборот, нечто изнутри ее светилось особенной положительностью, неизъяснимым внутренним совершенством.
Мими без околичностей призналась мне, что слишком сильно влюбляется, «все время», по ее словам, любовью совершенной и абсолютной… Я был поражен, это был единственный раз, когда я столкнулся с крайностью подобного типа. Первая мысль, пришедшая мне в голову, была: «А почему бы и нет? У каждого чувства есть два противоположных полюса, есть люди, не способные любить совсем, и вот есть кто-то, который не может не любить и не влюбляться постоянно». Я не сразу заметил, что это излучение любви. Непонятное, особенное, и результат его неизбежен: возникновение влюбленности в Мими, даже вопреки всякой логике и изначальному желанию человека. Мы, исследователи души, не знаем о любви достаточно. Признаюсь (я воспользуюсь ненаучным языком, что в нашем случае это «химия», которая исходит от Мими, волны и вещества или черт знает что, вызывающее у тебя потерю самообладания, как будто ты находишься под воздействием сильнейшего наркотика.
Именно это воздействие я и хотел использовать и поэтому срочно госпитализировал Мими в свою клинику.
 О нравственном аспекте превращения Мими в жертву, несущую ярмо даже больше от меня, чем от больных, у меня вообще не было и мысли, или, может быть, она тут же была оттеснена в подсознание. Цена, которую Мими пришлось заплатить за потерю свободы и превращение в объект эксперимента и научный инструмент в моих руках, казалась мне незначительной по сравнению с облегчением, которое она принесет человечеству и лично мне. Решение было мгновенным, без взвешивания моральной дилеммы и, понятно, без колебаний относительно правомерности действий.
Это верно, что я подделал документы и дал заключение о ее принудительной госпитализации, но все ради высокой цели нахождения спасительного лекарства - ведь она это «лекарство», объект моих поисков и мечтаний, она, человек из плоти и крови, и она стоит передо мной во всей красе. Наконец-то!
Да, я также нарушил все нормы и правила, полностью проигнорировав ограничения и порядок, которые возложила и пыталась навязать мне система, но что это меняет? Ведь я находился в преддверии революции. Революции не произойдет, если мы будем продолжать идти по проторенной дорожке, произвольной дорожке, ведущей нас к заранее известным неудачам.
- Ты слышишь меня, Мими? Верно, я поместил тебя в клинику путем обмана и мошеннических манипуляций… Но ты же не жалеешь об этом в точности, как и я. Я уверен.
Я руководил всем распорядком дня Мими и направлял его в соответствии с предварительно продуманной программой. В течение двух первых недель она встречалась только с господином Авгади, разумеется, под непосредственным и неотрывным наблюдением нашего персонала - не только для того, чтобы давать мне отчет (каждой крупицы информации о нем я жаждал, как путник в пустыне без запаса воды при себе), но и с целью воспрепятствования любому физическому агрессивному контакту (со стороны господина Авгади, к примеру) и также любому прямому сексуальному контакту, которого страстно желают влюбленные. Встречи проводились в течение нескольких часов ежедневно, а по ночам Мими возвращалась в свою палату, измученная, возможно, тоской по своим любимым, но окруженная каким-то особенным ореолом.
 Теперь я знаю, что Мими иногда увиливала от этого надзора, или, может быть, сами наблюдатели, привычные к постоянному надзору, превратились в марионеток, приводимых в движение неуправляемой силой из-за непреоборимого вляния инстинкта, действующего помимо желания Мими…
И вот, в соответствии с моими ожиданиями и надеждой, господин Авгади не только не нападал на Мими, но почувствовал ее абсолютную влюбленность и ответил ей той же замечательной монетой безусловной любви. Их первое свидание выглядело, как будничная встреча двух старых знакомых без свойственной господину Авгади агрессивности. Настоящий перелом произошел по прошествии двух дней, когда стало очевидно, что Мими действительно влюбилась в господина Авгади. Я наблюдал за ними издали, видел маленькую нежную ручку Мими, держащую руку господина Авгади. Мне было видно издали, как господин Авгади покачивался, словно пьяный, который вот-вот упадет… и всего лишь через долю секунды я увидел нового господина Авгади, полного энергии, с блеском в глазах и выражением покоя и счастья; его тело распрямилось и жаждет дополнительного прикосновения, а рука с силой, но одновременно и мягко держит руку Мими. Воздействие Мими было немедленным и абсолютным, как действие сильного наркотика, как при опорожнении бутылки вина одним глотком, словно она сама и есть Купидон в человеческом облике, вонзающий в сердце человека стрелу совершенной любви, но стрела одновременно пронзает и ее сердце… Непостижимо.
Через две недели я констатировал, что господин Авгади был полностью исцелен!!! Все симптомы его болезни исчезли, как будто их и не было – в любой ситуации и во всякое время он был тихим и спокойным человеком.
Эврика - мое личное открытие – к пользе всего человечества!
Я решил немедленно начать лечение всех своих пациентов мужчин. Мими переходит от пациента к пациенту, влюбляется снова и снова, и волны любви создают плотную и реальную атмосферу спокойствия и положительных перемен в клинике. Мими любит одновременно десятки или сотни мужчин, ее любовь абсолютна.
Любят ли ее эти мужчины любовью столь совершенной, что становятся всепрощающими и отказываются от своего «эго», от природного инстинкта ревности, сопровождающего чувство любви? Так ли сильна эта любовь, что она преодолевает вынужденную физическую отдаленность и необходимость делить любимую с многими соперниками? Да, настолько сильна была любовь Мими – хватало для всех, всех поразила и увлекла мощной силой, которую не оттолкнуть.
История повторилась с господином Гриштейном, с господином Коэном, с рыжеволосым юношей, красавцем Мушико, и с еще девятью другими пациентами. И вот мы стоим перед прорывом, на путь к которому я так уповал, однако же я недооценил силу неуправляемых эмоций…
Я, который уважал себя за самообладание, самодисциплину и здоровую логику, был готов попасть в сердечную ловушку, быть вовлеченным в нечто вроде бури чувств, которая поведет меня помимо моего желания… как безвольного раба без возможности какого бы то ни было сопротивления
Мои встречи с Мими были сначала сфокусированы на определенной цели и профессиональном аспекте. Я отстранял все, что выглядело как намекающие взгляды с ее стороны, как двусмысленные высказывания, но сердце бешено колотилось, когда Мими приближалась и, прижимаясь ко мне своим горячим телом, шептала: «Я люблю тебя!» Я даже не думал противиться, ощущал волны любви, исходившие от нее и проникающие в меня, превращающиеся в волны обжигающей дрожи и меняющие каждую клеточку моего тела, волшебство ее тела, говорящего о любви. В тот момент я почувствовал, что безоговорочно влюбляюсь в нее всем своим существом, и это любовь, которая отодвигает  весь мир в сторону, в разряд каких-то малозначимых и ненужных вещей, обесценивает важность многих вещей, делая их второстепенными. Я весь был поглощен этой любовью: телом, душой,сердцем, мыслями. И бремя поиска ультимативного средства излечения душевных болезней отпустило меня, как будто его и не было вовсе. Меня уже не интересовало ничего, кроме любви, в которую я полностью погрузился.
В течение последующих месяцев я приходил к Мими в постель по ночам, а иногда даже и днем, используя свое положение директора клиники.
Странно, что я не чувствовал ревности по отношению к остальным влюбленным и  возлюбленным Мими точно так же, как они не испытывали ревности к другим, настолько совершенной была наша любовь…
Дела в клинике продвигались спокойно, без напряжения, и казалось, что такое положение будет длиться вечно. Все мы были влюблены, у всех мужчин прекратились приступы тревоги и агрессивности, мелочных придирок, шизофрении и других болезней и симптомов; любовь стала ощутимой, почти материальной, и возникла необъяснимая атмосфера, наподобие атмосферы абсолютной святости, проявление которой наблюдается у фанатичных верующих в немногие моменты их жизни, если это вообще происходит. Однако у нас такая атмосфера царила постоянно. Мы, счастливчики, удостоились почти святого присутствия   Мими… Вот я начинаю чувствовать, что и в помещении этого суда атмосфера меняется… Другой аромат, спокойствие, доброжелательность и понимание, положительность… Мими излучает это на все окружающее ее… Чувствуете ли Вы это, Ваша честь ?
Женщины в клинике продолжали получать традиционное лечение несмотря на то, что уход за больными уже не слишком интересовал меня… Да, все шло самотеком. Каким образом все внезапно рухнуло? Семь последних месяцев промелькнули, как одно мгновение: вторжение полиции, задержание и заключение под домашний арест, выписка Мими из клиники и решение о привлечении меня к суду, рождение у Мими, моей любимой Мими, рыжеволосой синеглазой девочки.
А сейчас скажите, Ваша честь,  вернулось ли уже ко мне благоразумие? Что такое оно, мое сумасшествие: мания ли поиска чудодейственного лекарства или любовь к Мими?
Вы спросили меня, повторил ли бы я свои действия снова… Наверняка, Вы уже и сами все поняли, и мой ответ: да! (Я вовсе не думаю, что мои действия производились по свободному выбору, но если бы мне дали выбор, то да!) Если бы Вы были на моем месте, неужели Вы отказались бы от переживания чувства такой всепоглощающей любви? Переживания, увлекающего Вас и овладевающего всем Вашим существованием?
Уважаемый судья, Вы слышите меня, Ваша честь?
Ваша честь, отдалитесь, пожалуйста, от Мими, это опасно для Вас, Ваша честь… Мими…»