СОН

01.11.2007г.
Сегодня я проснулся утром рано от того, что кто-то скребся в мою дверь. Я решил, что это соседская кошка опять прыгнула к нам в окно с пожарной лестницы, и хочет подкормиться у меня. Я встал с постели в утреннем неуютном холодке и открыл дверь. Никого не было за дверью. Я удивился и быстро юркнул в постель, однако через несколько минут шорох повторился. Я решил, что не буду обращать внимание и постараюсь уснуть. Однако уснуть мне не удалось, пришлось встать и идти умываться. В холле меня ожидала неприятная картина. Мои ботинки, коврики были разбросаны по полу, будто здесь происходила какая-то потасовка. Я покачал головой, отодвинул всё ногой и пошёл в ванную. Умывшись и окончательно проснувшись, я открыл дверь ванной, … и каково было моё удивление, когда я оказался в каком-то старом сарае, сквозь щели стен которого светило солнце. Лучи протыкали весь сарай как вязальные спицы. В лучах кружились пылинки. От реальности всей этой обстановки и большого количества всякой рухляди в сарае я забыл, что вышел из ванной и стал думать зачем я пришёл в этот сарай. Скоро я услышал на улице детские голоса. Детишки о чём-то громко спорили. Я выглянул в щёлку и подумал, что не знаю их. Мало того и обстановка двора, и большой дом были мне совершенно незнакомы. Любопытство настолько овладело мной, что мне захотелось выйти и как следует рассмотреть дом, но я решил подождать, когда убегут дети. Они действительно немного погодя убежали, догоняя друг друга и, пытаясь отобрать  друг у друга велосипед. Я тихонько вышел из сарая, скрипнув дверью, и увидел поодаль дом.  Дом оказался достаточно большим старинным, но крепким. Окна были завешены плотными шторами, и никаких звуков из него не доносилось. Я прислушался – тишина… Вступил на крыльцо и увидел, что дверь чуть-чуть приоткрыта. Войдя в дом, я почувствовал могильный холод и сырость. Несмотря на тёплую солнечную погоду, холл не прогревался. Это удивило меня. Обстановка в доме была достаточно немногочисленна, но дорогая и добротная. В холле висело несколько портретов в старинных золоченых рамах и большая хрустальная люстра почему-то слегка позвякивала подвесками. Из холла наверх вела красивая лестница, и было две двери в боковые помещения первого этажа. Я решил начать с правой двери. Открыв её, я вошёл в помещение, которое можно было назвать кухней и столовой одновременно. Оно было просторным, но уютным. На столе стояла чашка, в которой был налит крепкий дымящийся кофе. Вот и завтрак, – подумал я. Однако мне показалось это странным, так как людей в доме было определённо не слышно. Мало того, стояла звенящая тишина. Чтобы как-то её нарушить я громко сказал: - Хозяева! Видимо, кофе приготовлен для гостя. Спасибо!
Никто мне не ответил Я сел за стол и осторожно попробовал кофе. Он был очень ароматным и приятно горячим, как будто его только что приготовили. Я присмотрелся к обстановке на кухне. Всё блистало чистотой, и нигде не было видно следов приготовления еды или хотя бы кофе. Чашка кофе в моей руке застыла в воздухе, как будто тоже была удивлена. Но запах кофе был таким манящим, что я всё-таки залпом выпил его. От этого мне стало теплее и как-то веселее. Я решил продолжить свою экскурсию по дому. Вышел в холл и почему-то решил подняться на второй этаж.  В коридорчике 2-го этажа, несмотря на то, что в торце было окно и светило солнце, были включены все боковые бра, как будто кто-то забыл их выключить после ночи. По левой стене коридора располагались двери спален. Я тихонько открыл одну из них, и каково было моё удивление, когда я увидел старушку в чепце, сидящую в кресле у окна и читающую книгу. Я хотел тихо закрыть дверь и уйти. Однако она быстро повернулась ко мне, как будто ждала меня и сказала:
- Ну, вот ты и пришёл, наконец!
 Я удивлённо посмотрел на неё.
- Да-да я тебя давно уже жду!- сказала она возбужденно.
Здравствуйте,- вежливо ответил я. Так это, наверное, Вы приготовили мне такой вкусный кофе? – мне хотелось быть обходительным. Она не обратила никакого внимания на мои слова и пригласила меня присесть напротив неё на диван. Я присел почему-то на самый краешек.
- Располагайся поудобнее, нам ведь  надо поговорить о многом, – предупредила бабушка.
- Меня зовут Кристи.
- А меня Герман - ответил я.
- Ну, это условности, пусть будет так!
- Диван, на котором ты сидишь необычный. На нём можно путешествовать!
- Да? - удивился я. Сегодня я уже много путешествую, куда же ещё занесёт меня?- подумал я про себя.
Так вот, дорогой мой, начнём сегодня с твоего детства. Ты помнишь, как однажды тебя наказал отец, ты убежал в сад, забился в кусты малины и горько плакал, приговаривая, что ненавидишь его?
Вдруг я ощутил запах малины и услышал стрёкот кузнечиков – да, я был в саду своего детства. Щека моя горела от полученной от отца пощечины и по ней обильно текли слёзы.
Я произносил ужасные слова в адрес отца. Эти слова я вспоминал очень часто потом, особенно с большим сожалением после того, как потерял отца!
Меня охватили двойственные чувства! Я был одновременно в детстве и  в то же время я мог анализировать ситуацию с позиций своего 47-летнего возраста. Вдруг сегодняшний я мысленно сказал малышу:
- Замолчи! Ты будешь жалеть об этом!
Малыш замолчал и стал усиленно вытирать слёзы. Он сказал:
- Зачем я сержусь на папочку? Ведь он прав – я сделал гадость!
 Моя провинность заключалась в том, что я отобрал свой старый велосипед у больного соседского мальчика. Мне был подарен на день рождения новый велосипед, а старый решили подарить ему, так как родители его не могли купить ему такого подарка, а все деньги в их семье уходили на лечение его тяжёлой болезни. Когда я вышел гулять и увидел, что он катается на моем велосипеде, я попросил покататься. Он ещё учился кататься и не мог остановиться, тогда я догнал его, свалил на землю и отобрал велосипед со словами:
- Это мой велосипед и ты его не получишь! 
Именно эти слова услышал мой отец, вышел из дома, вернул велосипед потерпевшему, а я получил звонкую пощёчину. Я побежал в сад с проклятиями в адрес отца.
Теперь я испытал всю гамму чувств, в которой преобладало чувство сожаления и стыда.
Я почувствовал озноб, хотя находился в саду, нагретом полуденным солнцем. Наконец, я - ребёнок улегся на траву у куста малины и уснул.
Проснулся я на диване в комнате старушки. Самой хозяйки было не видно. Я спустил ноги с дивана и почувствовал необычайную лёгкость во всём теле. Подойдя к туалетному столику, я увидел своё отражение и удивился. Давно я не видел себя таким свежим и отдохнувшим. Мало того, я заметил, что в моих волосах значительно убавилось седины и морщины на лице частично разгладились. Уж не впадаю ли я в детство? – не успел подумать я, как в комнату вошла старушка. Она была очень благообразной и странной. Её лицо не отражало конкретного возраста. По одежде её можно было назвать старушкой, а по лицу при определённом выражении  её можно было принять то за девушку, то за ребёнка.
Ну как, понравилось? – спросила она.

Ещё бы, не понравилось. Только как-то уж всё странно – ответил я.
В жизни много странного, только мы почему-то этого не замечаем, а часто и сами поступаем очень странно, – сказала Фея. Так мысленно назвал я её про себя.
- Что же будет дальше? – спросил я.
- Много хочешь знать, ишь какой любопытный! Пойдём завтракать – пригласила она.
Мы спустились в знакомый мне холл и направились в кухню-столовую. На столе нас ждал настоящий завтрак: кофе, свежие булочки, которые благоухали так, будто их только вынули из духовки, сливки и сыр.
Я обратил внимание на прежнюю стерильность кухни: ни пылинки, ни крошек, ни следов приготовления пищи не было. Моё внутреннее удивление стало привычным моим состоянием и не испортило мне аппетита. Я быстро справился с завтраком и втайне надеялся на продолжение экскурсии по «странному» дому. Однако в планы моей Феи видно это не входило. Она проследовала наверх и сказала, что я могу совершить прогулку по саду. Я постоял в холле, ожидая пока она скроется в коридоре 2-го этажа, надеясь хотя бы приоткрыть дверь в комнату налево от входа. Однако когда я сделал шаг в её направлении, услышал сверху:
- Любезный мой, Вы перепутали дверь. Выход слева от Вас.
Я изменил направление и вышел на крыльцо. В голове у меня роились одновременно разные мысли: с одной стороны мне хотелось побольше узнать обо всех «странностях», царивших в доме и вокруг него, с другой стороны сверлил вопрос: А попаду ли я домой, в свою прежнюю жизнь?
Пока я направился во двор и решил действительно прогуляться и осмотреть окрестности. Погода по-прежнему была прекрасной: солнечной и тёплой,  и невольно вспомнил, что в моей «обычной» жизни последнее время шли дожди, и было по-осеннему пасмурно и сыро. Что ж хоть в этом я выиграл! Перед домом была симпатичная лужайка и за ней видна была красивая ограда. Я решил направиться к ней с целью выйти за пределы таинственной территории и осмотреть окрестности. Каково же было моё удивление, когда я дойдя до ограды, не нашёл ни ворот, ни калитки во всём обозримом для меня пространстве. Что ж попал я!  Ничего не оставалось, как вернуться назад и осмотреть двор, дом снаружи и сад, который располагался за домом. К тому же, может быть, где-нибудь найдётся калитка. Проходя мимо сарая, я услышал странные звуки, которые напоминали приглушённый разговор двух мужчин.   На общем фоне выделялись возгласы типа: «Черт побери, ну и завалы!» Я осторожно подошёл к сараю, боясь быть замеченным изнутри, и заглянул в отверстие от сучка. К моему удивлению звуков уже было не слышно и в сарае никого не было, а все предметы находились в таком же состоянии, как при моём появлении в нём. Мало того, казалось, что в сарай никто не входил уже несколько лет. Я решил войти в сарай с надеждой возвращения в мою обычную жизнь. Войдя в сарай,  я попытался вспомнить своё местоположение, когда впервые оказался в нём и, заняв его, увидел на одной из стен дверь, которой почему-то не было снаружи. Я решил попробовать открыть её. Дверь скрипнула… и я вышел в коридор своей квартиры. Я ощутил тяжесть во всём теле и неприятное утреннее раздражение после плохо проведённой ночи, когда не хочется впрягаться в знакомую череду повторяющихся день ото дня действий: туалет, ванна, приготовление стандартного надоевшего завтрака, быстрая еда без особого аппетита, езда на работу. Мне стало тоскливо, тем более я вспомнил, что жена уехала на симпозиум в Сан-Франциско и мне опять придётся завтракать одному. И тут я подумал, что вроде бы сегодня я уже завтракал  и не ощущаю голода. Впервые, я ощутил разительный контраст между тем, что было до двери в сарае и после неё. Мне отчётливо захотелось назад. Я вернулся в ванную комнату, надеясь, что при выходе из неё, я опять окажусь в сарае. Взглянув в зеркало, я вздрогнул. Моё отражение как-то не вязалось с привычной атмосферой: оно было помолодевшим, свежим и даже чуть загорелым. Все изменения, которые я увидел после сна на диване у Кристи, сохранились. Вот это да!
Как же я пойду на работу и что скажу сослуживцам? Мне ещё больше захотелось назад.
Однако выйдя из ванной я оказался как всегда в знакомой обстановке квартиры. Что ж придётся ехать на работу. Я быстро оделся, вышел в гараж и завёл машину. Соседская кошка сидела во дворе и с интересом смотрела на меня, как будто хотела сделать комплимент моей внешности. Мне стало не по себе. Я быстро выехал за ворота и направился к автобану, на автобане включил «автопилот» и приемник. Передавали новости. Сегодня было 13 октября 2013 года. Знакомый голос перечислял случившиеся за предыдущий день и ночь катастрофы, пожары, аварии, а в Сиднее оказывается опять было сильнейшее наводнение. Всё как обычно!  И это тоже повторяется. Я придумывал, что скажу сослуживцам об изменившейся внешности: был у косметолога или в солярии? Хотя все знали, что я этим не балуюсь.  Придётся как-то оправдаться. Ведь когда-нибудь надо начинать следить за своей внешностью, ведь 47 – возраст критический. Я представил, как приятно удивится Элен и бросится ко мне на шею, когда мы останемся одни.
На работе всё прошло по моему сценарию. Сначала  встрепенулись: Старик, да ты чего-то помолодел!  Когда я промямлил свои объяснения,  все успокоились, сказали это дело временное, а цвет краски для волос ты выбрал неудачно! Седина была тебе к лицу! Я согласился, не понимая, зачем я это делаю. Элен всё-таки бросилась ко мне на шею, когда мы закрылись в моём кабинете и спросила, когда вернётся моя жена, и почему мы так легкомысленно теряем время. Она очень хотела приехать ко мне на ночь. Я представил, как это будет очень отчётливо: опять свечи и вино, опять постель и её упрёки со слезами в голосе о потерянных годах и ускользающей молодости. Несмотря на то, что раньше это даже в таком варианте вносило разнообразие в мою жизнь, сейчас мне этого совсем не хотелось, даже вызывало некоторое раздражение. Кроме того, я совсем не хотел, чтобы Элен узнала о заветной двери в ванной комнате, а вдруг опять что-нибудь произойдёт! Я уверенно  соврал, что жена уже выступила с докладом, решила не ждать завершающего банкета и вернётся сегодня вечером.  Элен заканючила, что мы потеряли два вечера. Как мог я не использовать такую возможность, наверное, я её разлюбил. Вот не хватало мне ещё разборок в моём рабочем кабинете, притом уже активно с периодичностью в 3-5 минут звонили все средства связи: то местные, то сотовый, то включался экран видеоконференции. Я быстро выпроводил её, пообещав, что в ближайшее время приглашу её в ресторан. Работа однако не внесла никакого разнообразия и за весь день я не испытал ничего кроме обычной усталости и раздражения, что опять ничего не успеваю, хотя верчусь как волчок. В конце дня мне захотелось скорее уехать и остаться наедине с собой.  Вернувшись домой, я устало сел в кресло, рука привычно потянулась к бару с бутылками спиртного и остановилась. Я задумался чего бы выпить: привычного виски со льдом или коньяка, но понял, что не хочу ни того, ни другого. Закрыл глаза и задремал. Сон был некрепким. Мне приснилось, что я ищу какие-то двери и стремлюсь откуда-то выбраться. Разбудил меня телефонный звонок жены, она сообщила мне, что прилетела,  находится в аэропорту, и … повторила те слова, которые я днём говорил Элен. Я внутренне содрогнулся и молчал. Жена же кричала в трубку: Герман! Ты меня слышишь? -Да, конечно, - ответил я каким-то чужим голосом.
- Я, наверное, застигла тебя врасплох. Сначала я хотела сделать тебе сюрприз, а потом решила, что лучше будет, если я позвоню тебе из аэропорта. Ведь, правда?
- Да, конечно, дорогая. Я очень рад!
Положив трубку, я понял, несмотря на моё замешательство, что действительно рад приезду жены. Однако, вспомнив о своих внешних изменениях, задумался. Ничего прорвёмся! Я, припевая, пошёл на кухню.  Осмотрел холодильник и решил заказать ужин из ресторана. Делая заказ по телефону, в конце разговора вдруг неожиданно добавил:
- И привезите букет цветов, получше.
Эта последняя фраза была сказана как будто не мной, а кем-то другим, стоящим рядом. Я оглянулся – рядом никого…
В гостиной приготовил вазу и поставил на стол свечи, причём почему-то выбрал именно те свечи, которые зажигали мы с Элен в последнюю нашу встречу. Включил панель на стене, опять передавали новости  про пожары, катастрофы и наводнения ещё раз. В раздражении я нажал кнопку, выключив панель, и услышал сигнал машины рассыльного из ресторана. Похоже, он не первый раз давит на клаксон. Я вышел, получил заказ и расплатился. Цветы были прекрасны: желтые калы и редкие фиолетовые орхидеи в зеленом обрамлении.
Я поставил букет в вазу, и стал накрывать на стол, зажег свечи.
Жена приехала полчаса спустя, вышла из машины и устало-вопросительно посмотрела на меня. Я обнял её и повёл сразу в гостиную. Она сказала, что хочет принять ванну, и остановилась на пороге. При слове «ванна» я вздрогнул, а она оцепенело смотрела на стол!
- Ты, наверное, кого-то ждал, а я помешала?
- Да, конечно, Марта, я ждал тебя. После твоего звонка сразу заказал ужин из ресторана, так как холодильник почти пуст.
- А цветы и свечи? По-моему в последний раз мы их зажигали в Рождество почти год назад.
Я отметил про себя, что эти свечи  зажигались недели три назад.
-Да, Марта, мне почему-то захотелось тебя порадовать. Тут она обернулась и пристально посмотрела на меня. Усталость на её лице сменилась удивлением и лёгким испугом.
- Что с тобой Герман? Что ты сделал со своим лицом?
- Ничего, просто я сходил к косметологу, потом в солярий… и я пропел ту песню, которую подготовил утром для сослуживцев.
- Ты явно для кого-то очень старался. Это так непохоже на тебя.
- Что ты! Я старался только для тебя!
- Ладно, я всё же пойду приму ванну или хотя бы душ.
- Конечно, я буду ждать тебя и не сяду за стол.
Она удивлённо покачала головой и ушла.
Я включил тихую музыку, по-моему, это был Шопен. Давно я не слушал классику.
Жена пришла из ванной посвежевшей и с мокрыми волосами. Про себя я отметил, что она «не попала в сарай»…  Налил её любимого вина. Мы выпили и пристально посмотрели друг на друга. Она настороженно-удивленно, а я с явным удовольствием.
-Ты знаешь, я соскучился – откровенно сказал я.
- Неужели? Что-то я давно этого не слышала от тебя, даже если мы расставались и на более длительный срок!
Мы быстро поели, и я показал глазами на двери спальной. Она почему-то покраснела как девочка…   Очнулся я на кровати с приятной усталостью в теле, жена лежала рядом на моем плече. Марта вопросительно посмотрела на меня и сказала:
-По-моему ты был не только у косметолога, но и у сексолога!
Я улыбнулся в ответ и поцеловал её. Мне почему-то не хотелось ничего объяснять.
Необходимость принять душ заставила меня вспомнить всё случившееся со мной. Я испугался, что могу не вернуться из ванной в спальную. Одновременно почему-то захотелось проверить: куда же я вернусь потом – в сарай или к жене?
Вернулся я к жене  и был этому очень рад.

Жизнь пошла своим чередом, постепенно убивая своей механической повторяемостью.  Однако отношения с Мартой явно стали более искренними и близкими, как в далёкие дни ранней молодости. С Элен я пока прекратил отношения, несмотря на её настойчивые приставания. Не знаю, на долго ли меня хватит. В остальном, всё было по-прежнему. С детьми виделись редко, только в каникулы и по праздникам. Они всё более отдалялись от нас.
Однажды незадолго перед Рождеством мне нестерпимо захотелось вернуться в «странный» дом. Много раз, выходя из ванной комнаты, я замирал, надеясь оказаться в старом сарае. Но этого не происходило. Я даже стал сомневаться: Не приснилось ли всё это мне? Однако моё лицо и волосы подтверждали обратное. В один из вечеров в начале декабря я почувствовал себя неважно, поднялась температура, ломало все кости. Я отправился в спальную раньше обычного – лёг, накрылся с головой и уснул. Проснулся я от странного стука в двери, открыл глаза и …увидел себя, лежащим на сене в уже знакомом мне сарае. В дверь стучала Кристи, приговаривая: - Ну что же ты закрылся? Выходи, я ведь знаю, что ты давно хочешь ко мне на диван! Я слез вниз по лестнице, не замечая никакой ломоты в костях, и открыл дверь. Моя Фея улыбалась. -Пойдем тебя ждёт ужин!
Войдя в холл, я заметил, что из щёлки в двери слева от входа выпорхнула знакомая мне соседская кошка.  Я кинулся заглянуть в дверь, но она сразу захлопнулась. Кошка оглянулась и насмешливо посмотрела на меня. Кристи пригласила меня в столовую. На этот раз на столе был накрыт ужин на троих, и даже стояла пыльная бутылка старого вина, как будто только что принесённая из винного погреба. Кристи взяла белоснежное полотенце и обернула её.  – В доме есть даже винный погреб?- спросил я .
- В этом доме есть всё – ответила Кристи с вызовом. Мы сели за стол, но я не притрагивался к еде, ожидая, что к нам присоединится кто-то третий. Вслух же я спросил:
- С нами будет ужинать кошка?
- Нет, здесь есть кое-кто поинтереснее для тебя.
Дверь отворилась, и вошёл крупный мужчина средних лет. На нём была пижама, и вид у него был такой, будто он только встал с постели.
- Ты бы причесался Крис – сделала замечание Кристи. Это мой муж – прошу любить и жаловать!- сказала она, как бы фиглярствуя.
Я привстал и, протянув руку, представился. Он сел на место, даже не глядя на меня.
Кристи сказала:
-Не обращайте внимания – он немного не в себе.
Однако мне показалось, что мужчина вполне нормален, только почему-то не видит и не слышит меня. Кроме того, лицо показалось мне немного знакомым. Мы приступили к еде. Она была очень вкусной – это были рябчики в винном соусе с мочёной брусникой, салат из спаржи, зелени  и креветок. В качестве десерта груши в карамели по-французски. Я ел с аппетитом и хвалил без остановки блюда. Кристи почти не обращала внимания на мои расшаркивания. А в конце ужина сказала, что здесь не может быть иначе. Потянувшись за салфеткой, которая почему-то была далеко от меня, я опрокинул бокал с вином, и вино вылилось на брюки Криса. Лицо его стало обиженным и очень жалким. И тут я вспомнил, откуда я знаю этого человека! Кровь ударила мне в лицо – нестерпимый стыд заставил меня опустить голову.
Кристи взяла меня под руку и произнесла
- Быстро пойдём наверх на заветный диван.
Меня бил озноб и слегка покачивало. Не помню, как я оказался на диване. Кристи закрыла меня пледом, так как я дрожал.
Глаза закрылись сами собой… и я поплыл на волнах музыки. Играл оркестр нашего военного училища, я оказался в Актовом зале моего любимого учебного заведения, в котором я в юности практически прожил 6 лет. В зале была в разгаре вечеринка по поводу встречи курсантов и участников военных операций в горячих точках мира, зал буквально пестрел военными формами всяких родов войск и яркими нарядами девушек. Солдаты и офицеры были  в основном старше нас студентов. Мы пригласили девушек из ближайшего университета, поэтому военные с удовольствием приехали к нам. Многие из них имели боевые ранения и контузии. Мы, необстрелянные курсанты, втайне завидовали им, а вслух скабрезно обсуждали, в какие места могут быть ранения в войсках морских пехотинцев, десантников, лётчиков и спецназовцев.
Я ощущал смесь запахов грубой кожи армейских сапог, одеколона, пота, женских духов и  пудры. Как и в первый раз на диване, я почувствовал свою двойственность. Ощущения были из прошлого, а анализировал я теперешний. Я провёл рукой по волосам, они топорщились жёстким ёжиком. На плече ощущал руку моей подружки  Сюзанны, а её локоны щекотали мне шею. Мы медленно плыли в умопомрачительном танце. В теле ощущалась сладостная истома. Вдруг у моего уха раздался хлопок в ладоши. Нашу пару решил разбить, то есть отобрать у меня девушку, бравый десантник. Он был заметно старше и выше меня. Сюзанна откровенно довольно улыбнулась и уже занесла руку на его плечо. Я, как молодой петушок, вскинулся:
- Эта девушка танцует только со мной!
Но десантник уже обнимал талию Сюзанны. Он ухмыльнулся и сказал:
- А она думает по-другому.
Я остался в центре зала, растерянно озираясь по сторонам. Мне казалось, что все смотрят только на меня  и смеются. Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Однако я собрался и быстро выскочил в курилку. Здесь я лихорадочно стал искать глазами самых крупных ребят с нашего курса. Их оказалось четверо. Мне почти не пришлось их уговаривать отомстить бравому десантнику. Все были как водится под шофе. Далее всё происходило как в пошлом фильме. Ребята вызвали десантника после танца в сад и накинулись на него, даже не стараясь разыграть повод.  Как сейчас слышу пьяные возгласы: «Если ты ещё не импотент, то обязательно будешь им». Последнее, что я уже с трудом смог выдержать, был жалкий затравленный взгляд большого распластанного на земле человека.   
   Сейчас я теперешний знал, что должен раскрутить кадры этого фильма назад и остановить насилие! Я вернулся в центр зала, именно в ту точку, где меня сразило чувство стыда. Мои руки вдруг стали воодушевлённо аплодировать танцующей паре. Я быстро пробрался  к подиуму, где располагался оркестр и взял в руки микрофон:
«Дорогие старшие братья по оружию мы рады приветствовать вас у себя гостях. Желаем вам приятно провести этот вечер, забыть тот кошмар, из которого вы выбрались,… а лучше никогда больше в нём не участвовать!» Окончание моей фразы произнёс как будто кто-то за меня. Я открыл глаза - передо мной сидела Кристи.
- Ну, вот и молодец! Ты почти сам справился и на этот раз! Как ты себя чувствуешь? – сказала она.
Тут я сосредоточился  на ощущениях своего тела и понял, что оно опять стало легким и свежим. Я встал и подошёл к зеркалу. На этот раз внешние перемены были не так разительны, но абсолютно изменился взгляд: как будто кто-то протёр мои глаза! Они смотрели открыто, молодо и задорно. Куда-то исчез постоянный налёт серой скуки и тоски во взгляде! Больше всего я боялся, что вернусь в свою жизнь молодым глупым и напыщенным курсантом с ежиком на голове. Это было бы слишком! Не помогли бы никакие сказки про косметолога, сексолога и солярии. Я спросил у Кристи как мне вернуться в свою жизнь? Она сделала вид, что не слышит. Потом подняла глаза от своей книги и сказала:
- Это не в моей компетенции. Каждый выполняет здесь свою задачу. Если захочешь – найдёшь дорогу туда…
-А что здесь, кроме вас с Крисом ещё кто-нибудь есть? – наивно спросил я.
- Ну и дурак же ты батенька! Ты что поверил, что Крис -  мой муж?
Ладно, ступай, не мешай мне читать.
Я вышел и спустился по лестнице. Заглянув в столовую, я обнаружил всегдашнюю чистоту – никаких следов вчерашнего вечера не было: даже следов от пролитого мною вина на белоснежной скатерти. Я решил воспользоваться отсутствием хозяйки и заглянуть в заветную дверь налево от входа. Вышел в коридор и дотронулся до старинной бронзовой ручки. Однако она не поворачивалась, дверь не подавалась, и было такое впечатление, что эту дверь не открывали лет пятьдесят. Но вчера же я видел, что она была приоткрыта и из неё выпорхнула ехидная соседская кошка! Да дела!
Я вышел из дома и деловито направился к сараю, будто делал это уже много раз. Вдруг что-то  остановило меня… Мне захотелось ещё что-нибудь узнать о странном доме и территории вокруг. Я же не был ещё в саду, а моя Фея советовала мне в прошлый раз прогуляться по саду. Сад был с юго-восточной стороны дома. Вход в него был оформлен в виде прекрасной сквозной беседки, обвитой плющом и окружённой розовыми кустами.  Войдя в зелёный тунельчик, я с удовольствием вдохнул аромат нагретой зелени и роз.  Настроение моё было в корне отличным от того, с каким я попал в сарай. Я вспомнил, что у нас в «обычной жизни» декабрь. Мне захотелось захватить с собою несколько роз. Я вернулся к розовому кусту и осторожно стал срывать побеги с цветами. Однако у меня не получилось без уколов и ранок, на руке появились капельки  крови. Я слизнул их и хотел войти в сад, но выход из беседки в сад на этот раз преграждался дверью. Открыв её, я оказался… в спальне.
 Одеяло на постели было откинуто, будто я вышел ненадолго  на кухню или в ванную. Я прислушался - в квартире было тихо. Значит,  жена ещё не вернулась с работы. Тут я обратил внимание на розы, которые остались в моей руке. Машинально я опустил их в круглую вазу с водой с ракушками на дне, которая всегда стояла в спальне для увлажнения воздуха и лёг в постель, чтобы обдумать произошедшее со мной… Не знаю сколько прошло времени, так как я задремал, но разбудил меня звонок в дверь. Наверное, вернулась с работы жена. Я вскочил и побежал открывать.
- Да ты совсем поправился, – сказала жена, увидев меня на пороге, -  глаза так и сияют.
- Ещё не совсем, но уже лучше – ответил я, опустив глаза, и пошёл в спальню.
- Чем же ты лечился?
С этим вопросом жена вошла ко мне и её глаза сразу остановились на букете роз. Я понял, что совершил большую глупость и попал в щекотливую ситуацию.
-Эти розы принесли мне сослуживцы – неудачно соврал я.
-Надо же, ты только заболел, а они уже приезжали тебя проведать. К нам ведь ехать не близко, да и очень быстро соскучились … или соскучилась, - логично рассуждала жена.
- Марта, это не то, что ты думаешь. Я сказал тебе неправду! – быстро проговорил я.
- Т-а-ак, стало ещё интереснее, а в чём же правда? – расстроено спросила Марта
- Эти цветы я сорвал для тебя. Вот смотри,  у меня даже остались на руке ранки от уколов шипами!  - я протянул ей правую руку, а сам лихорадочно искал в уме дальнейшие объяснения.
Марта устало махнула рукой и вышла из спальни, я остался стоять в дурацкой позе с протянутой рукой.   «Вот ведь опять вляпался. Чтобы такое придумать?» - пронеслось в голове. Я повернулся к кровати, чтобы лечь в постель и изобразить всё-таки больного, может быть пожалеет меня, а там что-нибудь придумаю…
Но Марта больше не приходила в спальную. Лёжа, я рассуждал про себя, что если повторятся мои путешествия в «странный дом со странным сараем и странным садом» рано или поздно об этом узнает жена. Но если сейчас я расскажу ей об этом, она решит, что или я совсем обнаглел и заврался, или у меня поехала «крыша». В этот момент в квартире раздался телефонный звонок. Первой сняла трубку жена, а я осторожно снял параллельную трубку в спальне. Звонил мой шеф, интересовался моим состоянием, напоминая, что скоро очень важные испытания и они без меня «зашьются». Марта ответила, что я почти здоров, так как «сослуживцы» приехали и вылечили меня…
Шеф растерялся и замолчал, но потом, смекнув в чём дело, осторожно спросил: «Так может быть я поговорю с ним?» Я быстро положил трубку. Жена крикнула: «Герман, тебе звонят!» Я снова снял трубку и услышал возбуждённый голос шефа:
- Привет, старик, ты что там наворотил? Опять с Элен бедокуришь! Мог бы тогда не врать, что ты заболел! Больной или здоровый ты мне нужен. Нам без тебя здесь не разгрести. А на испытания приедут эксперты из Главного Управления.
Я не стал ничего объяснять, только коротко сказал:
- Завтра буду. Пока
На душе было муторно. Мало того, что запутался  во вранье с женой, ещё придётся  оправдываться на работе. Всё в этой жизни мне казалось искусственным, ложным и невероятно противным. Но больше всего меня огорчала размолвка с Мартой. Это было обидно, так как у нас, благодаря первому посещению «странного дома», установились тёплые, сердечные отношения.  Я пошёл на кухню и увидел её склонённую над столом голову.  Поза выдавала тоску и усталость. Я наклонился, обнял её и сказал:
- Дорогая, я не обманываю и не предаю тебя. Мне сложно пока объяснить, что происходит со мной, но розы я рвал для тебя!
Я поднёс к её глазам мои оцарапанные исколотые шипами пальцы. Она подняла глаза к моему лицу:
-  Герман, но где же ты нашёл розы в декабре? Да ещё и больной! Я знаю розы можно, конечно, купить, это не проблема, но этот кустовой дикий сорт не продают в магазинах!
- Давай договоримся, что я позже всё расскажу тебе. А сейчас я хочу, чтобы мы позвонили нашему сыну - Энди и сообщили ему, что мы собираемся навестить его  на Рождество!
- Правда, Герман? Я не верю своим ушам. После последней ссоры ты так на него обиделся, что я не надеялась на ваше примирение. Я очень рада!- Марта  порывисто встала со стула и взяла трубку радиотелефона. Набрав номер, она внимательно прислушивалась к гудкам. Я услышал ответ сына: - Алло, привет мам.
- Энди, папа хочет поговорить с тобой. Мы собираемся приехать к тебе на Рождество!
Она передала мне трубку.
- Здравствуй, сынок - с хрипотцой в голосе сказал я.- Как ты там?
- Пап, ты прости меня. Я сорвался, как последний кретин, и нагрубил тебе. Правда, было ведь за что…
- Энди, того, за что ты на меня наорал, больше не будет! Я обещаю тебе как мужчина мужчине – напряженно сказал я - А мы уже хотели покупать подарки и в конце следующей недели отправиться к тебе, – быстро весёленьким голоском проговорил я.
-  Папа, честно говоря, нас, конечно, отпустят на каникулы. Это я маме сказал, что не будет каникул, так как не хотел ехать домой и встречаться с тобой. Я не знал куда деться и решил поехать с приятелем к его родителям.
- Нет- нет, мы очень рады будем видеть тебя дома одного или с другом. Как ты захочешь!
- Да я приеду! А как Изабелла? Она появится? – спросил Энди. Я вспомнил, что у меня есть ещё дочь, с которой отношения просто охладели, так как она выбрала не тот путь, какой мы с Мартой уготовили для неё. Она учится в Художественной Академии,  а не в Медицинском колледже, как хотели мы. За обучение она платит сама, подрабатывая бэбиситерством и уроками. По началу мы отправляли ей деньги, но она отсылала их назад. Гордая девочка! Я вспомнил, что Энди ждёт ответа.
- Да не знаю, мы ещё не звонили ей. Может быть, ты позвонишь и пригласишь её с собой?
Осторожно спросил я.
- Ты знаешь папа, я, конечно, позвоню, но это не будет иметь решающего значения. Ведь для неё важно приглашение от тебя и мамы. 
- Мы, конечно, пригласим её и соберёмся, наконец, всей семьёй на Рождество!
Это будет так замечательно!
Энди хмыкнул в трубку и сказал:
- Слушай, пап, с тобой явно что-то случилось. У тебя даже голос изменился! Ты никогда не был сторонником семейных сборищ. Всегда норовил даже на Рождество улизнуть куда-нибудь в «командировку» на какие-нибудь «испытания» и говорил, что их специально проводят в такие дни, а патриархальные обеды и ужины наводят на тебя тоску. Или испытания теперь отменили?
-  Испытания как раз проводят сейчас до Рождества, но к Рождеству я обязательно освобожусь! – почему-то начал оправдываться я.
- Будем считать, что это ваше начальство поумнело – ехидно сказал Энди и я отчётливо представил его очаровательную кривую улыбочку!
Марта быстро вырвала у меня трубку и защебетала с Энди. Было заметно, что настроение у неё значительно улучшилось. Я тихонько вышел в спальную. Лёг и задумался о моих отношениях с детьми. Действительно, ещё когда они были маленькими, меня всегда раздражал их крик, капризы и ссоры. Мне, казалось, что воспитанием должна заниматься жена, хотя она была занята своей научной деятельностью не меньше меня. Марта всегда просила, чтобы я побольше внимания уделял детям, особенно Энди, как подрастающему мужчине. Однако я всегда ссылался на работу и усталость. На самом деле меня больше занимали мои любовные интрижки и попойки с друзьями. Когда дети подросли и просили меня помочь с уроками или с ремонтом велосипеда, я всегда отмахивался от них как от назойливых мух. Сейчас я это почему-то отчётливо вспомнил, и мне впервые стало противно и стыдно за себя.
Через некоторое время Марта позвала меня ужинать. За ужином мы обсуждали подготовку семейного праздника, а затем решили, что Марта позвонит нашей дочери Изабелле и пригласит её.  Я, если понадобится, присоединюсь к ней и я. С Изабеллой мы, в общем-то, не ссорились, но когда мы не одобрили её выбор профессии и её взаимоотношения с друзьями явно богемного плана, она просто перестала с нами общаться. На каникулы ездила на этюды или подработать, а во время праздников всегда была занята работой со своими подопечными детьми. Сейчас я понял, что она в разговоре с Мартой опять отказывается приехать, ссылаясь на занятость. Я взял трубку и сказал:
- Доченька, ты что-то совсем нас забыла. Сколько можно работать. Даже я собираюсь встречать Рождество дома!
- Да, папа, с тобой этого действительно давно не было. Что-нибудь случилось?
Я не знал, как объяснить дочери изменение моего состояния, да по телефону этого делать и нужно. Вместо объяснений я сказал:
-Ты, приезжай, пожалуйста, мы с мамой будем очень ждать. А незаработанные тобой деньги я компенсирую. Ты уж не обижай меня. – в моём голосе появились просительные нотки, может быть я старею… Нет, просто мне почему-то очень захотелось наладить отношения с детьми.
- Ладно, папа, я пока не обещаю, но попробую договориться, чтобы за меня поработал кто-нибудь из моих подруг.
- Так мы надеемся. Целую тебя, дорогая. Я люблю тебя – последнюю фразу как будто произнёс кто-то рядом со мной. Я оглянулся. Кроме жены никого не было. Марта складывала посуду в посудомоечную машину. Она оглянулась, её глаза светились.
- Я не поверила своим ушам! Неужели это говорил ты? С тобой действительно что-то происходит.
Марта покачала головой и улыбнулась. Я обнял её и поцеловал. Она заглянула в мои глаза уже без тревоги и грусти.
Я вспомнил, что будет завтра на работе, и погрустнел. Так не хотелось придумывать какие-то объяснения. Да и не буду ничего объяснять! Надоело…

Потянулись напряженные и суетливые предпраздничные дни. На работе, действительно активно готовились к испытаниям и экспертизе, и надеялись завершить всё до 17 декабря.
Останется неделя для подготовки семейного праздника.  Я разрывался между работой и магазинами, готовил родным подарки и сюрпризы. В этой суете, я совсем забыл про посещения «странного дома». Однако мне то и дело напоминали о нём, то коллеги, то дома Марта, обращая внимание на изменения, произошедшие со мной. Сослуживцы удивлялись, что я резко прекратил отношения с Элен: перестал закрываться с ней в кабинете и старался обедать отдельно. Элен ходила чернее тучи. Она понимала, что я бросил её. А тут ещё Рождество, которое мы обычно встречали вместе, сославшись дома на какую-нибудь важную командировку с отчётом в столицу, или на те же испытания.
Я ощущал внутри себя какую-то свежесть и остроту в восприятии жизни. Как будто выздоровел после тяжелой и однообразной  болезни продолжительностью в 35 лет. Как в детстве я стал засматриваться на небо. Ждать появления солнца. Расстраивался, когда было пасмурно и ночью не видно было звёзд. Обращал внимание на лица людей, которые обычно в мегаполисах имеют однообразное напряженно-озабоченно-скучное выражение.
Когда мне встречались распахнутые глаза ребёнка или сияющие глаза молодой девушки, я искал причину их великолепного взгляда и радовался вместе с ними. Правда, это случалось  редко. Я учился по-новому воспринимать жизнь и любить её во всех проявлениях.
Незаметно в суете подкралось Рождество. Энди приехал первым, и мы с нетерпением ждали приезда Изабеллы. Она всё-таки собралась к нам. Я очень волновался.
При встрече Энди сразу отметил, что я помолодел лет на пять минимум, а главное изменился взгляд.
-Такого взгляда я не помню у тебя, пап, даже 5 лет назад! – воскликнул он.

Встреча была необычайно тёплой, однако Энди с недоверием ждал, когда же я улизну из дома по своим «обычным делам».  Ведь причиной нашей последней ссоры было моё исчезновение летом, когда Энди приехал на каникулы и все собирались праздновать его день рождения. Накануне уикэнда  я заявил, что у меня срочная командировка, и я уезжаю. На самом деле Элен купила воскресный тур, и мы хотели провести уикэнд на океане.
Энди расстроился, завёлся и высказал всё, что он думает обо мне. Оказывается мои интрижки и любовные похождения не были секретом для него. Он сказал, что больше не приедет на каникулы и не хочет видеть моё лицо, когда я сочиняю очередную ложь!
Сейчас же я не давал никакого повода, сомневаться в моей искренности: я не собирался никуда уезжать, мало того, я с нетерпением ждал появления дочери, которую я не видел два года. Наконец, под вечер 23 декабря появилась Изабелла. Она очень изменилась: осунулась, повзрослела, но самое главное - в её лице появился тот самый налёт озабоченности. Изабелла была красива, стала ещё больше похожа на меня. Но на меня прежнего! Она старалась держаться независимо, как взрослая женщина, и была внутренне застёгнута на все молнии и пуговки. Я попытался пробиться к её сердцу,  поинтересовавшись её успехами в живописи, но она удивлённо вскинула глаза и сказала:
- Раньше, папочка, ты это называл мазнёй!
- Ну что ты, дорогая, внутри я всегда знал, что у тебя есть талант, но я же не мог тебя хвалить и расслаблять! – оправдывался я.
- Ты знаешь, к твоей новой внешности как-то не подходят эти оправдания.  Ты очень изменился. Неужели сделал косметическую операцию, как голливудские звёзды!
Если бы не твой новый взгляд, я так бы и решила.
От её профессиональных глаз художника ничего не скроешь!
- Изабелла, тебе, наверное, не сладко приходится. Ведь учиться и одновременно работать не просто. Это может отразиться на твоём творчестве, творческому человеку нужна внутренняя свобода.
- Ну, папочка, ты даёшь, таких глубоких рассуждений я не ожидала от тебя. Не волнуйся, я справлюсь сама! – она опять попыталась захлопнуть створки своей ракушки.
Я решил, что для первого разговора достаточно.
 На следующий день в сочельник наша семья собралась за столом. Весь день каждый готовился к этому моменту по-своему. Я окончательно оформлял подарки и каждому написал маленький стишок. Марта хлопотала на кухне, готовя рождественского гуся, и пекла чудесные творожные кексы с изюмом и кардамоном. Запахи стояли обалденные!
Энди с утра встречался со школьными друзьями, а может быть и подругами. Изабелла долго не выходила из своей комнаты, тоже как-то готовилась к празднику, наверное, наводила неземную красоту.
Когда все в назначенный час собрались к столу, выглядело это потрясающе.  Марта выглядела как всегда подчёркнуто элегантно, а Изабелла была очаровательна своей необыкновенной небрежностью, которая так свойственна творческим людям. У всех в руках были пакеты, свёртки, красивые коробочки. Начался обмен подарками и поцелуи. От подарков все были в  восторге: Марта и Изабелла получили от меня по кольцу.
Для жены я выбрал строгое кольцо из белого золота с двумя дорожками из мелких сапфиров и бриллиантов. Дочь получила дизайнерское ювелирное изделие  с редким заморским камнем, в обрамлении жемчуга и перламутра. Для Энди я выбрал современную бритву со сложной системой плавающих головок. Главные подарки сопровождались множеством милых пустячков это любимый парфюм, конфеты, шкатулочки, открыточки со стихами. Мои стихи оказались лучшими, им все дружно аплодировали. Я тоже получил прекрасные подарки, и даже прослезился, когда Изабелла преподнесла мне таинственный пейзаж, на заднем плане которого виднелся старинный дом в окружении зелени, чем-то напомнивший мне мой «странный дом». Мне показалось, что он не предназначался мне, но она решила подарить его после нашего разговора при встрече.
Когда мы, наконец, сели за стол, я торжественно произнёс:
- Вот и собралась за праздничным столом вся наша семья!
Изабелла пристально посмотрела на меня и произнесла:
- Да, почти, за исключением старшего поколения.
Марта сразу попыталась вставить:
-Ну, ты же знаешь, Изабелла, что мои родители обычно приезжают летом, так как Рождество проводят всегда дома с семьёй моего брата!
- Нет, я имею в виду бабушку Элизабет!
Я невольно залился краской, вспомнив о матери. После смерти отца, мать очень тосковала по нему и заболела. Они жили в несколько сотнях милях от нас. Ухаживать за ней было некому, так как у меня нет ни брата, ни сестры. Поселить мать у нас - я тогда и не допускал такой мысли. Я решил отправить её в пансион - дом престарелых, который находился недалеко от нашего городка в надежде почаще её навещать. Однако мои «благие» намерения, так и остались намерениями. Мне стало стыдно, что в предпраздничной суете, я забыл о матери.
- Ведь она сейчас вполне транспортабельна и вы могли бы пригласить её на Рождество! Я навещала её по дороге к вам. У неё были очень грустные глаза, – с упрёком Изабелла посмотрела в мою сторону. Я готов был провалиться сквозь землю. Праздничное настроение испарилось. Энди с Мартой решили как-то исправить ситуацию. Энди сказал:
- Будем надеяться, что папа навестит её в ближайшие свободные дни. Я с удовольствием поеду с тобой!
Я с благодарностью посмотрел на сына. Марта воскликнула:
- Вот и прекрасно! Давайте выпьем за Рождество. А ты Изабелла могла бы позвонить нам из пансиона и привезти бабушку вместе с собой.
Остальная часть праздничного ужина была более сдержанной. Все хвалили кулинарные способности Марты, но вышли из-за стола всё-таки достаточно быстро. Не получилось
долгой задушевной беседы, как хотелось мне. Я явно выпил лишнего, чего не делал давно. Молодёжь собралась в ночной клуб, Энди оказывается заранее купил билеты на Рождественскую программу, Марта хлопотала с уборкой посуды, а я включил ТВ-панель.
Программа была как всегда по-рождественски лубочной и глупой, я задремал …
Проснулся я уже под утро, и решил направиться в спальную к Марте под бочок. В предутренней темноте я открыл двери спальной и ахнул: настолько это было неожиданным на этот раз.
…Я оказался в прекрасном саду: пели птицы, было тепло и солнечно. Мою сонливость, как рукой сняло. Оглянувшись, я нашёл глазами «странный дом». Теперь я видел его с другой стороны. Эта сторона дома была совершенно иной. Она напоминала русскую дворянскую усадьбу, я вспомнил, что видел такие картинки в библиотеке отца. Он ведь был потомком русских эмигрантов дворянских кровей. От заднего крыльца дома между клумбами с цветами шла дорожка. Она делила сад на две части: справа был заброшенный фруктовый сад с деревьями и ягодными кустами, а слева – подобие небольшого парка. Я свернул в аллею налево и в глубине увидел две фигуры: достаточно крепкого молодого мужчины и пожилой женщины. Я решил, что это моя Фея Кристи гуляет с каким-то гостем. Гость был одет по моде 25-летней давности в костюме с галстуком. Это выглядело нелепо в заброшенном парке. Немного пройдя, они сели на скамейку. Я шёл медленно и, приближаясь, с удивлением узнавал в мужчине черты моего отца: он был в том костюме, в котором мы его хоронили. Я оторопел и не знал, что делать дальше. Женщина сидела за отцом вполоборота ко мне, она повернулась ко мне и позвала:
- Герман, ты чего не подходишь! Это ведь отец приехал проведать меня.
С ужасом я узнал в старушке свою мать в том же платье и таком же состоянии, как видел её при последнем посещении полтора года назад. Ужас мой был вызван странным контрастом между 47-летним отцом и 72-летней матерью. Они выглядели как мать и сын. Отец сейчас был мне ровесником. У матери был такой заискивающий взгляд, что мне стало не по себе.
- Знаешь, Герман, он зовёт меня поехать с собой, ведь ты не можешь взять меня из этого дома.
     В голове у меня пронеслось: Куда же он тебя зовёт? Из какого дома?- Но вслух я ничего не сказал. Отец же смотрел на меня отчуждённо, как  на малознакомого человека.
Я силился произнести: - Мама, я обязательно заберу тебя, - но слова замерзли у меня в горле.
Состояние моё стало паническим, как во сне, когда что-то хочешь сделать, а никак…
Вдруг, на алее парка, появилась Кристи, на руках у неё уютно устроилась соседская кошка.
Кристи, не дойдя до нас несколько шагов, опустила на землю кошку со словами: - Иди погуляй!
Кошка подошла ко мне и стала тереться у моих ног. Так она делала в обычной жизни всегда, когда была голодна. Я нагнулся погладить кошку, словно хотел проверить её реальность – шерсть была мягкой и пушистой. Я поднял голову, оглянулся – родители мои исчезли. Кристи поманила меня пальцем, и я послушно пошёл за ней. Мы вошли в дом с заднего крыльца и поднялись по лестнице на второй этаж.
- Что-то ты зачастил ко мне Герман!- полувопросительно сказала Фея. - Наверное, совсем стало невмоготу.
Я согласно закивал головой.
- Что ж диван – свободен, располагайся. Тебе не привыкать.
Я с удовольствием плюхнулся на диван и хотел закрыть глаза, но Кристи остановила меня.
- Подожди, я должна предупредить тебя: этот диван для путешествий в прошлое и ты пришёл на него в третий, последний раз! Если ты появишься ещё, то я больше тебе ничем помочь не смогу!
Я понял, что должен увидеть и сделать сейчас что-то очень важное, и закрыл глаза. Сначала я как будто провалился в сон, но через некоторое время почувствовал как кто-то осторожно и слабо сжал мою руку. Я открыл глаза и увидел провалившиеся и больные глаза моей матери. Она лежала в постели больная, осунувшаяся, а я сидел рядом на стуле.
Её рука осторожно сжимала мою кисть и как будто  просила о чём-то. Это было через три года после смерти отца, когда мать заболела, и у неё обнаружили онкологию. Только что ушёл врач, который объявил мне об этом. Я сидел в полной прострации и не знал, что делать. С одной стороны мне, конечно, хотелось помочь матери, хотя в глубине души это казалось  уже бесполезным, но  с другой я рвался скорее уехать, как всегда я торопился на испытания и к очередной любовнице. Подошла сиделка, это была русская женщина Таня, и спросила, что я решил делать с Елизаветой Ивановной. Я почти автоматически сказал:
- А что думать, надо везти туда, где я уже договорился. Там при пансионе есть хоспис. Вам одной не справится, а ко мне и думать нечего…
Рука матери сжала сильнее мою руку, я быстро бросил взгляд на неё. Ресницы её дрожали, и по щеке катилась слеза…Ей же сделали обезболивающий укол, после которого она засыпала.  Разве она не спит?- возник у меня вопрос тогда. И только…
Что же делать? Этот русский вопрос возник у меня, теперешнего, в мозгу. Как я могу всё исправить?  Фея говорила о важности ситуации.  Я был в замешательстве ещё больше, чем тогда и замешательство затянулось. Издалека доносился голос Кристи:
-Скорее, скорее, она уходит!
Я крикнул не своим голосом громко и с надрывом:
- Ма-а-м-а-а, не уходи! Я тебя не оставлю, я ведь очень люблю тебя!
Слёзы хлынули из моих глаз, и я забился в глухом плаче. Остановится я не мог долго, пока Фея не погладила по моему плечу и не сказала тихо:
- Ну ладно, успокойся! Ты всё-таки успел…
На этот раз я поднимался с дивана с трудом. Мне казалось, что я выполнял какую-то страшно тяжёлую работу. Обычно отец по-русски говорил в такой ситуации:
-Как вагон дров разгрузил!
Кристи даже помогла мне встать. Она спросила:
-Дорогу-то найдёшь?
Я кивнул, хотя плохо понимал куда идти. И тут мой взгляд остановился на зеркале.
Подойдя к нему, я увидел мужчину 47 лет с достаточно хорошо сохранившимся лицом, грустными глазами и с сединой на висках. Таким себе я даже очень понравился.
Ладно, надо скорее выбираться отсюда. Я направился к двери и хотел уже  уйти, но вдруг оглянулся и увидел, что моя Фея, не уткнулась как обычно в свою Библию, а печально смотрит на меня. Книга упала на пол и раскрылась. Вместо обычного библейского текста в две колонки на каждой странице, я увидел подобие комиксов, то есть картинки, на которых отражены яркие моменты жизни людей.
- Там было и про меня? – устало спросил я.
- А чем ты лучше или хуже других? – вопросом на вопрос ответила она.
- Я желаю тебе обойтись в дальнейшем без посещений этого дома. Пожалуйста, разберись дальше в своей жизни сам!- добавила Фея.
 - Постараюсь, - я помахал ей рукой и вышел.
Быстро спустившись по лестнице, я почувствовал холод. Впервые я понял, что этот холод распространяется из-под таинственной двери, в которую я всё никак не могу попасть. Я поёжился и вышел на воздух. Постоял на крыльце, подумал и направился к сараю. Дёрнув дверь, я понял, что туда мне не войти. Я слегка испугался и запаниковал.
Вдруг сзади голос Кристи подсказал:
- Вернись через заднее крыльцо!
Я быстро развернулся и почти побежал к дому. Мне безумно захотелось вернуться домой.
Вошёл в дом и направился к выходу через заднее крыльцо. Левая дверь на этот раз была приоткрыта, как бы заманивая меня, но я решительно прошёл мимо, даже не заглянул в щель.  Дверь на крыльцо вела … в мою квартиру!
…Я оказался перед дверью в спальную. Было очень ранее, зимнее утро, часов 6 или 7 . Марта крепко спала, раскинувшись одна на широкой постели и я даже залюбовался ею. Я быстро юркнул под одеяло,  обнял Марту. Она что-то пробормотала по поводу того, что я очень холодный.
На утро после завтрака, я сказал, что собираюсь поехать к матери. Энди вышел совсем сонный. Он не выспался после ночного клуба. Я предложил ему остаться и поспать, но он сказал, что сейчас соберётся и поедет вместе со мной.
Мы выехали на моей машине на автобан. Он был почти пустой, так как все ещё отсыпались после рождественской ночи. До городка, где, находился  пансион мы долетели за сорок минут.
Когда мы появились в рисепшн (регистратуре), дежурная удивлённо вскинула глаза.
- Вам что позвонили?
- Нет. А что случилось? – испугано спросил я .
-Вы ведь приехали к миссис Раевская? – спросила она, с трудом выговаривая русскую фамилию.
- Да, совершенно верно.
- Сегодня под утро мы думали, что потеряем миссис Раевская. Мы её очень любим. Ведь она живёт дольше всех постояльцев, более 20 лет. Миссис Элизабет преодолела и победила в этих стенах страшное заболевание – онкологию. Для всех нас она была примером несгибаемой воли, оптимизма, радости и доброты. И вот сегодня ночью ей стало плохо, она бредила и с кем-то разговаривала по-русски. Мы не поняли о чём, но поняли, что с близкими родными людьми и ей было печально и грустно, она плакала. Элизабет очень загрустила сразу после посещения молодой красивой леди. Под утро она стала кричать и задыхаться, пришлось вызвать врача. Однако пока мы его ждали, она вдруг затихла и успокоилась. Врач осмотрел её, но ничего пока не определил.
Как хорошо, что Вы приехали, она будет очень рада! Я пойду к сиделке, узнаю, может быть, она спит после такой ночи.
Мы с Энди остались в холле, я с трудом сдерживал слёзы. Однако Энди заметил мои переживания и сказал:
- Папа, не расстраивайся, мы же успели!
- Да, сынок, я успел – сказал я почему-то по-русски и Энди вопросительно посмотрел на меня.
- Почему ты не настаивал, чтобы мы с Изабеллой учили русский язык? В детстве, когда у нас была русская няня, ведь мы немножко говорили по-русски.
  Вместе с дежурной вышла сиделка матери. Она осуждающе смотрела на меня.
- Пройдёмте, - сухо сказала она.
Я с трудом мог переставлять ноги. Мы поднялись на один этаж и через просторный холл прошли в узкий коридорчик с дверями по сторонам. Это очень напоминало больницу или гостиницу. «Здесь моя мать прожила более 20 лет!»  - подумал я с отчаянием.
Сиделка открыла одну из дверей коридора. Мы вошли в помещение, которое очень напоминало двух комнатный гостиничный номер. Первая комната была как бы гостиной. Дверь во вторую комнату была открыта, и через неё был виден край кровати.
- У Вашей матери одна из лучших палат, мы её очень любим, поэтому выделили ей хорошее помещение.
Я направился в спальную, но сиделка попросила нас снять верхнюю одежду.
Наконец, мы с Энди вошли в спальную. Мать сидела на кровати и улыбалась, хотя по щекам её текли слёзы. Я порывисто наклонился и поцеловал её в щёку.
- Ну вот, мы и приехали! – тихо сказал я опять по-русски.
- Я очень ждала вас, дорогие мои. В Рождество всегда сбываются наши мечты – ответила она по-английски, чтобы Энди не чувствовал себя неловко.
- Энди, подойди поближе я хочу рассмотреть тебя!
Энди подошёл к кровати и взял бабушку за руку.
Здесь я вспомнил, что мы второпях не взяли с собой ничего, что можно было считать рождественским подарком.
- Мама, мы так торопились сегодня утром, что забыли о подарках!- я с охотой набросился на эту тему, чтобы скрыть своё смущение.
- Для меня вы – самый главный подарок! Я так счастлива, что готова пуститься в пляс!
-  Нам сказали, что тебе ночью было очень плохо. Как ты чувствуешь себя сейчас? – спросил я.
- Да ночью я видела отца и тебя: это было так странно и так невыносимо тяжело… - эту фразу она сказала по-русски, чтобы понял только я.- А сейчас я чувствую себя великолепно!- быстро по-английски произнесла она.
- Ты сможешь поехать с нами? Врач разрешит тебе? – спросил я.
Она вздрогнула и посмотрела мне в глаза. От этого взгляда у меня пересохло в горле, столько в нём было тоски, удивления и счастья одновременно.
- Да, конечно, я сейчас встану и буду собираться, - суетливо сказала она, чтобы скрыть смущение.
- Может быть нужно всё-таки, чтобы тебя посмотрел врач?
- Ну что ты Герман, я здорова как никогда, - произнесла она, намереваясь вставать.
Мы вышли из спальной и пригласили сиделку, чтобы она помогла матери одеться.
Мы с Энди уселись в кресла в гостиной. В комнату постучали из коридора. Пришла дама, которую мы встретили внизу в холле и считали дежурной. Она принесла нам кофе и рождественские кексы.
Я сказал:
-  Мы хотим забрать миссис Раевскую? Нам нужно получить на это разрешение у руководства?
- Да, я приглашу сейчас главного менеджера.
Управляющая не заставила себя ждать. Она была явно недовольна.
- Вы хотите забрать миссис Раевская? Но это невозможно: её должен осмотреть наш врач, ночью ей было очень плохо и мы не ожидали, что она так быстро оправится!  Вам нужно было решить все вопросы до праздника, а сейчас я не могу её отпустить.
Я представил глаза моей матери, и это подвигло меня на отчаянную борьбу.
- С осмотром врача или без него мы заберём миссис Раевскую, это очень положительно скажется на её здоровье,- решительно сказал я.
- Странно, что в течение 20 с лишним лет Вас не очень беспокоило её здоровье, Вы не торопились даже её навестить. Нам очень дорого её состояние, так как за эти годы она стала нам близка, и я не хочу, чтобы Вы вернули нам её больной, – строго отчеканивала Управляющая.
- Я обещаю, что с ней будет всё в порядке. А вернётся ли она, вот этого я обещать Вам не   
 могу! – последняя фраза была произнесена мной в каком-то запале, и мне опять показалось, что это кто-то сказал за меня. Я оглянулся на Энди – он с удивлением и каким-то восторгом смотрел на меня.
В этот момент из спальной вышла Елизавета Ивановна в сопровождении сиделки.
Выглядела она потрясающе! На ней был костюм конца 20 века с воротничком и манжетами из голубого меха. Седые волосы были уложены аккуратно и даже сбрызнуты лаком. На губах была светло-розовая помада. Главным украшением её лица были глаза. Они сияли… Такой я никогда не видел своей мамы. Когда я приезжал проведать её, она печально лежала в постели в пижаме или сидела в кресле у телевизора.
- Миссис Элизабет! Да Вас не узнать! Вы хотите уехать от нас?
- Да, миссис Шелтон, я собралась в гости к своему сыну, на Рождество! Вот так!
- Что ж, тогда не буду Вас задерживать, но мы без Вас будем скучать, - миссис Шелтон, увидев маму, поняла, что остановить её невозможно.
- После праздников, Герман привезёт меня назад, и Вы не успеете соскучиться,- уже более тихим голосом сказала мама.
- Нет, бабушка, папа хочет оставить тебя у нас! – вдруг выпалил Энди.
Моя мать, миссис Элизабет она же Елизавета Ивановна Раевская с удивлением посмотрела на своего сына, то есть на меня. Я быстро кивнул в ответ, чтобы у меня не появилось возможности сомневаться в этом, мучиться с принятием решения и прочих рефлексий. Эти сомнения, конечно, вызвали бы резкий отказ со стороны матери, и мне пришлось бы навсегда забыть одну из своих жизненных ролей – роль сына.
- Так что, мне нужно собирать все вещи? – спросила мать.
- Мама давай не будем заниматься этим в праздник. Энди вернётся после праздника сюда и привезёт все твои вещи, а ты попроси сиделку, чтобы она заранее всё собрала. – уже спокойно сказал я.
- Нет, я должна собрать свои любимые безделушки и милые мелочи, без которых я буду чувствовать себя не в своей тарелке – настойчиво сказала она.
- Да, конечно! Теперь я вижу, что чувствуешь ты себя нормально. Миссис Шелтон,  я должен оформить с Вами документы? – спросил я у Управляющей.
- Я в растерянности, не могу поверить своим ушам! У нас забирают миссис Элизабет?! – с этими словами миссис Шелтон направилась к двери.
Мама с Энди и сиделкой остались собирать «милые мелочи», а я спустился в ресепшн за Управляющей.
Вернулись мы домой уже к ужину. Марта с Изабеллой ждали нас и заранее накрыли стол. Стол был не менее нарядным, чем вчера. Я был доволен, что смогу порадовать мать.
Всю дорогу мама возбуждённо рассказывала о своей жизни в пансионе. Теперь, когда эта жизнь оказалась позади, она не была тоскливой серой и скучной, а напротив, в ней нашлось много приятных и смешных моментов.
Когда все собрались в гостиной, я с удовольствием произнёс:
- Вот, дорогая Изабелла, теперь за столом собралась вся наша семья, а ведь не прошло и суток после сочельника.
- Даже не верится, что это было только вчера. Папа, ты просто молодец. Теперь я вижу, что ты изменился не только внешне. Кстати…, у тебя опять появилась седина! – воскликнула Изабелла.
- Не волнуйся, дорогая, ваши разрекламированные краски для волос, просто дрянь! Больше никогда не поддамся на рекламу. Стоит принять побольше алкоголя, и они начисто смываются! -  хитро отшутился я.
Марта и Изабелла не знали, что я привёз мать не на Рождество, а домой окончательно.
Я не знал, как скорее избавиться от щекотливой ситуации и решил поднять тост.
- Я предлагаю выпить за прекрасный праздник и за окончательное воссоединение нашей семьи. Наша бабушка больше не вернётся туда, – все поняли, что я имел в виду, но не мог это произнести.
Марта очень внимательно посмотрела на меня, чтобы понять шучу я или говорю серьёзно.
Плохо, что мы не обсудили с ней всё заранее, а получилось, что решение принял я один и очень спонтанно.
Все подняли бокалы и выпили. Я решил разрядить ситуацию и попросил мать что-нибудь сыграть нам на рояле. Она покраснела, и сказала, что давно не играла, но попробует…
Сев за рояль, она сначала несмело, а потом всё воодушевлённее сыграла нам вальс Шопена. Мы зааплодировали и вернулись за стол. В какой- то момент ужина, я воспользовался ситуацией и вышел помочь Марте на кухню. Там взяв её за обе руки, спросил:
- Дорогая, ты очень сердишься на меня? Мне пришлось быстро принимать решение, иначе я потерял бы свою мать навсегда!
- Что же так повлияло на тебя Герман? Ведь я всегда говорила тебе, что ты должен почаще её навещать, чтобы она не чувствовала себя совсем брошенной, но ты не обращал на мои слова никакого внимания и вдруг принял такое скоропалительное решение.
Я не против того, что она будет жить с нами, но не в этой квартире. Ты знаешь, у меня всегда было желание иметь загородный дом, но тебе было некогда этим заниматься. Теперь придётся! Надо было сначала решить вопрос с домом, а потом забирать мать!
- назидательно говорила Марта.
- Ты права, Марта, с точки зрения здравого смысла – это ошибка. В жизни мы совершаем много разных ошибок. Но ошибки ошибкам рознь. Есть ошибки ритуальные, когда нарушается порядок действий – это то, о чём ты говоришь сейчас. А есть ошибки, которые мы совершаем по отношению к  себе и самым близким и любимым людям и считаем, что это мы всегда успеем исправить – ведь жизнь длинная, а они всегда будут рядом... Как ни странно именно такие ошибки мы зачастую не успеваем исправить. Здравый смысл, порядок и ритуалы так засасывают нас, что мы не замечаем, что жизнь уже прошла, а исправлять уже нечего и не с кем, - горько проговорил я.
- Герман, в последнее время я каждый миг ловлю себя на том, что я тебя совершенно не знаю. Иногда мне кажется, что со мной поселился совершенно незнакомый человек, или кто-то воспользовался твоим телом.
- На самом деле где-то глубоко внутри я всегда был таким, только сверху было много всякой шелухи. К сожалению, тот образ жизни, которым мы в большинстве своём живём, не требует от нас проявления нашей истинной сущности. Вполне можно обойтись этой шелухой: набором штампов и механических привычек. Мы забываем, откуда мы пришли, кто нас родил, почему мы оказались вместе под одной крышей и спим в одной постели. Вот и я позволил тебе забыть, почему мы вместе, а теперь, когда ты прикоснулась ко мне настоящему, не узнаёшь меня. Или я не нравлюсь тебе таким? Лучше было, когда я обманывал тебя, изменял то с одной, то с другой женщиной, исчезал из дома, а потом возвращался и спокойно ложился в нашу постель. Ты же знала обо всём и терпела, потому что это было понятно и предсказуемо. Это было игра по знакомым правилам. А теперь ты испугалась, потому что я стал непредсказуем! Ведь так? – с вызовом спросил я.
Марта изменилась в лице, она никогда не слышала от меня таких откровений, и это было ей тяжело перенести, но она всё-таки собралась с духом и сказала:
- Да, я терпела, да, знала обо всём и я никогда не забывала, почему я вместе с тобой. Но у женщин и мужчин совсем разные причины для этого. Это вы – мужчины любите играть по правилам, это вы любите предсказуемость и комфорт. У меня была совсем другая причина: все эти годы я несмотря ни на что любила тебя и очень боялась тебя потерять! А такой, каким ты стал, ты мне нравишься значительно больше. Но я не могу понять, что заставило тебя так сильно измениться! Я пыталась изменить тебя в начале нашей совместной жизни, но из этого ничего не вышло, а стало даже хуже. У кого-то это всё-таки получилось!
- Будем считать, что меня изменил счастливый сон! Да, во сне я увидел, что могу быть другим! Давай вернёмся к тому, с чего начали: ты не хочешь, чтобы мама жила вместе с нами? – настойчиво спросил я.
- Нет, Герман, я сказала, что в этой квартире нам будет тесно и надо купить или строить загородный дом. У нас же есть участок земли, он удобно расположен и тебе нравится. А пока мама может пожить  там, в пансионе.
- Этого не будет. Я не смогу вернуть её туда. Для неё это будет сильная психологическая травма, это убьёт её! Марта, ты не видела её глаза, когда я сказал, что забираю её! Придётся поискать ей квартиру поблизости, но мне, кажется, что она не сможет самостоятельно себя обслуживать, она уже так привыкла жить с обслугой. Значит, нужно будет найти ей сиделку.
- У меня есть идея: Изабелла очень любит бабушку, почему бы им не поселиться вместе!- воскликнула Марта.
- Но Изабелла же учится  в Академии живописи, ей же осталось учиться по-моему немного. Она же не может оставить учёбу! – возразил я.
- Я предлагаю поговорить с ними откровенно и обсудить возможные варианты.  Кто начнёт - ты или я? – спросила Марта. 
- Если поднимешь эту тему ты, то маме будет приятно, что ты беспокоишься о ней, и не осталась в стороне от проблемы  - предложил я.
С десертом мы вошли в гостиную. Энди сразу схватил вазочку с ванильным мороженым и сел в кресло, Марта пошла с подносом к Элизабет и Изабелле и поставила перед ними вазочки на столик. Сама села напротив, рядом со мной – образовался тесный кружок.
- Поскольку наша семья, наконец, воссоединилась, я хочу продолжить и закрепить этот процесс – начала Марта.
- Во-первых, мы начинаем строительство загородного дома на нашей земле! Проект дома будем создавать все вместе. Я хочу, чтобы каждому члену семьи было в нём тепло, уютно и комфортно. Поэтому готовьте свои соображения, идеи и пожелания!
- Во вторых, на период строительства необходимо найти квартиру, близко расположенную от нашей. В ней мы поселим нашу дорогую миссис Элизабет. Для того, чтобы Элизабет не испытывала никаких неудобств, я предлагаю найти сиделку. Или у вас есть другие предложения? – Марта остановилась и с вопросом посмотрела на окружающих. В глазах Элизабет была растерянность, а Изабелла смотрела недовольно.
- Опять бабушка будет жить с чужим человеком? – возразила она.
- А почему бы тебе Изабелла не поселиться с бабушкой? Тебе сколько осталось учиться? – в разговор осторожно вступил я.
- Да, мне осталась одна сессия и выпускная работа в июне. Я бы с удовольствием жила с бабушкой, но ведь у меня есть работа, мне же надо заплатить за обучение в последнем семестре, – тихо произнесла Изабелла.
- Изабелла, я думаю, что будет справедливо, если за твоё обучение ты позволишь заплатить мне. Работу свою ты передашь подругам, а сама переедешь к нам. На сессию я сам отвезу тебя на машине. – предложил я
Глаза Изабеллы повеселели, она улыбнулась и посмотрела на Элизабет:
- Бабушка, ты хочешь жить со мной? – весело спросила она.
- Конечно, девочка моя, о лучшем нечего и мечтать! – воскликнула Элизабет и на её глаза навернулись слёзы.
- Я тоже хочу участвовать в процессе воссоединения семьи, вы что про меня забыли? – вступил в разговор Энди.
- Для тебя, Энди, есть серьёзная работа. Сейчас пока вы с Изабеллой на каникулах займётесь поисками квартиры. Одной Изабелле ходить и смотреть квартиры не очень удобно. Лучше если вы будете этим заниматься вместе, -  предложила Марта.
- Кроме того, тебе нужно съездить в пансион за вещими Элизабет, - добавил я.
Я не ожидал, что так быстро разрешатся все проблемы. У меня было ощущение, что кто-то помогает мне идти по жизни дальше. Причём этот процесс стал доставлять мне удовольствие!
Дети принялись за дело с энтузиазмом и достаточно быстро нашли приличную квартиру в соседнем квартале. Энди привез вещи Элизабет из пансиона сразу на новое место её проживания. Всё это время Элизабет находилась в приподнятом настроении и даже активно помогала Марте справляться с хозяйством. Изабелла уехала на два дня в Академию, чтобы решить все формальности с учёбой. Она, оказывается, была одной из лучших студенток, получала призы за свои работы на многих конкурсах, и её достаточно легко отпустили – разрешили сдать последние экзамены без посещения лекций. Мне показалось, что она тоже была довольна, сблизившись со всеми нами.
Единственно, что мне омрачало жизнь – это необходимость вернуться на работу после праздников. Я впервые заметил, что совершенно не хочу туда. Раньше меня всегда привлекала на работе компания моих коллег, а по большей части участников совместных пикников, попоек при выездах на объекты. Ну, и, конечно, наличие какой-нибудь пассии на работе всегда скрашивало всё остальное. Теперь же всё, что было вокруг деятельности, стало мне не интересным и не нужным, я остался один на один с этой «деятельностью», и прямо скажем, она совсем меня не привлекала, а даже стала отталкивать. Дело в том, что я был человеком «полувоенным», я был вольнонаемным работником в военном исследовательском институте, который занимался разработкой и испытанием современных видов вооружения.  Непосредственно я выполнял работу менеджера по организации испытаний разных видов оружия в разных точках планеты. Моя работа была связана с командировками, как в пределах страны, так и за её пределами. В свои 47 лет я дослужился до руководителя отдела, который представлял команду профессионалов по полному обеспечению испытаний – дислокации на местности, размещению транспорта, людей, обеспечению их всем необходимым. То  есть вроде я не был военным или учёным, занимающимся разработкой оружия, но имел ко всему этому самое прямое отношение.  Раньше я никогда не задумывался над содержанием своей работы и целью, на которую она направлена. Вроде обычная хозяйственная деятельность.  Недели через две после Рождества я увидел неприятный сон, в котором были разрушенные города, разбитые заводы, разбросанные остатки человеческих тел. Проснулся я в поту и задумался, как обычно все люди, к чему бы это приснился мне такой сон. Наверное, будет нагоняй от руководства по результатам организации последних испытаний, хотя вроде прошло всё гладко, и никаких прямых нареканий к моему отделу не было. Потом я стал возвращаться всё чаще к теме сна, и понял, что он совсем не связан с этим. Впервые в жизни я задумался над тем, какую цель преследует вся моя «деятельность». После этого я стал свою деятельность ставить в кавычки. Я понял, что направлена она не на созидание, а на разрушение. 
За зиму проект нашего нового загородного дома был закончен. Каждый член семьи внёс свою лепту. В основном все предлагали варианты размещения в доме и планировку комнат для каждого члена семьи. Мне же досталась общая часть проектирования: наружная архитектура, размещение дома на участке, а также проектирование сада и хозяйственных блоков. Естественно работали профессионалы, под моим общим руководством. Уже на начальной стадии проекта я обратил внимание, что мои предложения архитектору и дизайнеру диктуются каким-то внутренним голосом. По мере продвижения проекта, я понял, что наш дом становится всё более похожим на мой замечательный «странный дом». За несколько месяцев я уже забыл про него, как будто кто-то стёр его из моей памяти.  Тем более я был предупреждён моей Феей, что лучше больше не попадать туда. И вот в один из вечеров рассматривая сданный мне архитектором общий план дома, я узнал в нём «странный дом». Причём я понял, что эта похожесть была навязана архитектору мною. Он сопротивлялся, говоря, что так уже давно не строят, но я настаивал на своём. Я понял, что  это произошло не случайно и решил идти до конца. У матери я спросил, не сохранилось ли у неё старинных литографий, рисунков или фотографий русских дворянских усадеб. Она сказала, что при последнем её посещении с отцом России (тогда ещё СССР) в 1985 году у неё сохранились фотографии усадьбы  Льва Николаевича Толстого в Ясной Поляне и усадьбы обедневших родителей Пушкина в Михайловском. Она обещала мне найти их. Я с нетерпением ждал и сказал архитектору, чтобы он не работал пока над внешней отделкой дома, а подождал  старые фотографии. Он очень удивился, но сказал, что это моё право. Когда я ему принёс фотографии, его удивлению не предела. Он сказал, что это уже даже не прошлый, а позапрошлый век и я это подтвердил. Между тем я настаивал, что бы внешняя отделка дома была «под старину». Затем удивился я, когда он быстро согласился и сказал, что ему это даже очень нравится! Это может стать новым модным направлением в малоэтажном пригородном строительстве. Мы с упоением принялись за работу. Кроме плана дома был построен в масштабе макет. В апреле планировалось представить его на суд семьи. Приурочили это ко дню рождения Элизабет. Она родилась 4 апреля. Когда в нашей гостиной собралась вся семья мы тожественно сдёрнули с макета шёлковую накидку и все ахнули. Дом был очень необычным, но очаровательным! Фасад и задняя сторона дома выходящая в сад были различны. Каждая сторона дома была хороша по-своему.
Особенно дом заинтересовал Элизабет. Она долго на него смотрела и молчала. Затем медленно и задумчиво произнесла: 
- Мне кажется, я видела этот дом и даже была в саду …
- Вполне возможно, мама. Ведь мы работали по мотивам твоих фотографий, – заметил я.
- Нет, я отчётливо помню сторону дома, которая выходит в сад! Она получилась у вас великолепно, - она настаивала на своём.
- А как думают остальные члены семьи? – спросил я.
Марта сказала, что всё очень необычно и нестандартно и этим дом ей нравится. Изабелла рассматривала детально, расспрашивала об элементах отделки и деталях. В заключении сказала, что дом получился очень романтичным, и она хочет сама заняться внутренним дизайном, по крайней мере, своей комнаты и комнат бабушки, а если позволят, то и всего дома! Я ответил, что был бы очень рад, но ведь у неё на носу выпускная работа в Академии.
- Я попробую совместить свои выпускные работы в Академии и оформление дома, то есть работы, над которыми я работаю, можно будет использовать в интерьере дома. Ну, конечно, надо будет ещё много работать уже после выпуска летом. Я же успею, пока идёт строительство, - очень разумно и логично сказала она.
Энди заметил, что если всем нравится, значит и ему будет отлично!
- Я доверяю таким профессионалам,- сказал он и многозначительно посмотрел на Изабеллу.
Итак, проект был одобрен, решено было начинать нулевой цикл уже с середины месяца.
Моя жизнь теперь стала наполнена строительством дома. Мне казалось, что я строю не просто дом, а какую-то новую, незнакомую мне жизнь. Я нанял очень хорошую бригаду строителей, так как по работе у меня было много проверенных контактов в этой сфере.
Строительство продвигалось. На работе я всё чаще и чаще ловил себя на мысли, что не хочу заниматься всем тем, чем я занимался всю сознательную жизнь – подготовкой к войне, изощренными методами уничтожения людей с сохранением домов, промышленных объектов и разных сооружений или наоборот, или уничтожением всего! Больше всего меня поражало то, что за 25 лет моей деятельности я ранее никогда об этом не задумывался. Теперь я мучился, но продолжал работать. Одновременно я жил в двух плоскостях:  в направлении разрушения на работе и в направлении созидания новой жизни в семье.
 Это не могло не сказаться на моём внутреннем состоянии и здоровье. Я начал болеть: то болит голова, то сердце, то позвоночник, то не могу поднять рук. Такого в моей жизни не было. Раньше я  всегда легко проходил медицинскую аттестацию на работе,  и отличался даже от коллег отменным здоровьем. Теперь я бы этого не сказал.
Марта заявила, что пора вспомнить о возрасте и изменить образ жизни, то есть режим, питание, фитнес, отдых, посещение врачей. Это было тоскливо – думать о возрасте! Я понимал причины, но не хотел ничего менять. Внутренний трусливый голосок пел мне песенку: « Может, ты не пройдёшь очередную медицинскую комиссию, и тебе не нужно будет ничего решать самому!»
Между тем, строительство нашего дома продвигалось здорово, я часто его посещал и
в октябре стало понятно, что зимой уже можно будет приступить к внутренним отделочным работам, а к следующему лету переехать в новый дом. Это меня очень согревало!
Мы стали часто собираться на семейные праздники, теперь молодёжь вместе с бабушкой готовили для них специальные сценарии. Так мы отметили окончание Академии Изабеллой. Она получила диплом с отличием, а две её выпускные работы были отмечены специальными премиями. Работы были примечательны. Когда я их увидел, то внутренне ахнул. На первой картине был изображён вход в «странный сад» - в виде прекрасной беседки, обвитой плющом с розовыми кустами по бокам и с романтической женской фигуркой под зонтиком от солнца. Картина была наполнена летом и солнечным светом, чем-то напоминала Клода Моне, но прорисовка деталей была более академичная.
Вторую картину можно было назвать портретом без лица. На ней была изображена почти со спины старушка в чепце, читающая книгу у раскрытого окна. За окном были видны аллеи старинного парка. В этой картине присутствовала какая-то таинственность и одновременно тщательная проработка деталей, особенно в передаче тканей, обивки мебели, предметов.  Конечно, в старушке я сразу узнал свою Фею, и понял, почему у неё не показано лицо – его нарисовать невозможно, оно очень изменчиво! Я долго молчал, глядя на эти картины, и Изабелла нетерпеливо спросила:
- Тебе что совсем не нравится, папа? У тебя такое напряженное, сосредоточенное лицо!
- Что ты, Изабелла, просто я удивлён, как подходят они к нашему дому! Стиль выдержан безупречно. Я чувствую, что и дизайн нашего дома будет таким же изумительным, - медленно произнёс я.
- Да, я сохраню этот стиль, несмотря на то, что мне он, кажется несколько архаичным. Боюсь, вы все заскучаете в этом доме. А главное, я не понимаю, как разместить в нём всю современную бытовую технику, - поделилась Изабелла своими сомнениями.
- Нет, дорогая, заскучать в этом доме будет невозможно! А технику мы спрячем за фасадами мебели. Как тебе такая идея? – спросил я.
- На кухне это возможно, а вот средства связи, ТВ-панели придётся как-то прятать!
Короче я подумаю, как это можно обыграть, - задумчиво сказала она.
Осенью я несколько раз по болезни не выходил на работу, а перед Рождеством меня положили в госпиталь на обследование. Я особенно не сопротивлялся, так как это было лучше, чем ездить на опостылевшую работу. Одно меня огорчало, что я не смогу бывать на строительстве. Инициативу перехватила Изабелла. Она часто ездила туда на машине и иногда брала с собой Элизабет. Бабушка просто расцветала на глазах. От свежего воздуха у неё изменился цвет лица. Она всегда была в хорошем приподнятом настроении и не могла дождаться окончания строительства. Уж очень ей хотелось скорей переехать в новый дом.
На работе отношения с коллегами и начальством у меня стали очень напряженными.
Во-первых, по болезни я пропустил несколько очень важных испытаний, во-вторых, перестал  участвовать в совместных попойках, ссылаясь на здоровье, в-третьих, у меня исчез всякий интерес ко всему, даже к продвижению по карьерной лестнице. Ещё недавно меня прочили на место моего шефа, так как он должен был уйти на повышение, теперь я думаю - об этом и не вспоминают.
Так пролетела зима, весной в новом доме уже завершался этап отделочных работ: начали завозить сантехнику и оборудование. Можно было уже думать о мебели. Мы с Изабеллой решили съездить в столицу и пройтись по крупным антикварным магазинам. Я искал хрустальную люстру, какая висела в холле моего «странного дома» и другие предметы обихода. Невольно мои мысли всё время вертелись вокруг воспоминаний «странного -дома-со-странным-сараем-и-странным-садом»
 Люстру и кое-какие предметы мы нашли и были очень довольны поездкой.
Переезд был назначен на конец мая. Незадолго до этого меня вызвали на «ковёр» к шефу.
Я предчувствовал, что разговор будет не из приятных.
Шеф начал издалека: сначала долго хвалил меня за прежние заслуги, перечислял мои достоинства. Я знал, что это предшествует какой-то неприятной пилюле. Действительно он постепенно перешёл к тому, что в последний год я стал работать значительно хуже и явно ниже своих возможностей. В результате мне было предложено перейти на более низкооплачиваемую работу или вернуться к своему прежнему высокому уровню работоспособности и остаться на своей прежней должности. Естественно ни о каком повышении даже не было и речи. Я прекрасно понимал, что выбор был за мной, я мог бы сразу подать раппорт и уволиться. Однако я не узнал свой голос, когда что-то стал лепетать в своё оправдание и пообещал изменить отношение к службе, оставаясь на своей прежней должности! Срок мне был дан – месяц. Если бы это произошло 2 года назад, я был бы в целом расстроен, но вместе с тем доволен, что есть возможность остаться.
Сейчас же я вышел из кабинета с ощущением недовольства собой, какой-то униженности, безысходности и тупика. Физически я тоже чувствовал себя плохо. Дома я не стал делиться ни с кем, постарался меньше общаться и рано ушёл после ужина к себе в кабинет. Спустя немного времени, ко мне постучала Изабелла. Она пришла задать мне кое-какие вопросы по дому. В частности ей было не понятно, что будет в большом помещении на первом этаже налево от входа. Она задавала мне этот вопрос уже неоднократно, но я так и не ответил ей ничего вразумительного. На этот раз я опять начал что-то мямлить, что это будет большая гостиная или танцевальный зал для праздников. Она внимательно посмотрела на меня и спросила:
- Папа, у тебя что-то случилось? Ты даже как будто постарел! Плохо себя чувствуешь?
Я понял, что от её профессиональных глаз ничего не скроешь, подтвердил, что неважно себя чувствую, и попросил вернуться к этой теме ещё раз, когда я буду лучше соображать. Она предложила мне лечь, и я согласился. Оставшись наедине, я вспомнил свои посещения дома, неоднократное своё любопытство по поводу таинственного помещения и мне нестерпимо захотелось туда! Больше же всего я жалел, что у меня нет возможности попасть к моей милой Фее и переписать мой последний разговор с шефом заново. Незаметно я задремал. Проснувшись, понял, что уже ночь, а я лежу в кабинете. Надо идти к Марте, а то она подумает невесть что, а то и прибежит ко мне. Открыв дверь кабинета, я оказался в холле моего дома причём, я не мог отличить - это мой новый дом или это мой старый знакомый – «странный дом».
Я постоял, глядя на лестницу, ведущую наверх – вдруг появится Кристи! Но её не было. Мне стало холодно, и я вспомнил, что этот холод распространяется из-под таинственной двери налево от входа. Я нажал ручку двери, она подалась, дверь открылась… Голос Кристи произнёс, хотя её самой не было видно:
- Ты очень хотел сюда, что ж смотри:  какое будущее ждёт тебя!
Перед моими глазами открылась ужасающая картина: я находился на улице полностью разрушенного пригородного района города. Вдоль улицы стояли полностью разрушенные дома: вернее либо остовы домов, либо груды обломков и остатки фундаментов. Повсюду лежали мертвые окровавленные тела людей и их части. Было темно и страшно холодно: мороз полностью сковал мои руки и ноги. Дул ветер с позёмкой сухого колючего снега. Я понял, что такое «ядерная зима», о которой мы всегда говорили во время испытаний. Мои ноги отказывались двигаться вперёд, я стоял как вкопанный! Вдруг я услышал голос моей Феи:
-Проходи. Проходи и посмотри, что осталось от твоего нового дома и твоих близких родственников. Направо от меня луч прожектора, взявшийся неизвестно откуда высветил развалины дома и жалкие огрызки сада. Деревья были искорёжены, а в большинстве своём вырваны с корнями из земли. Казалось, какой-то гигант повыдёргивал их из земли как траву. В развалинах я узнал остатки своего нового дома, он был разрушен полностью, осталась только груда обломков и строительного мусора, причем тут и там виднелись остатки свежей краски, обрывки шпалер, керамической плитки и предметов обихода. Видно было, что ими почти не успели воспользоваться. Подойдя ближе к дому, я не смог двигаться дальше. Ноги у меня подкосились, я упал на колени и зарыдал:
- Господи! Если ты есть на этом свете,  спаси нас, не допусти такого конца! Я не смогу поднять глаза на разорванные тела моих близких! Я понял! Я всё понял! Разве я могу называться человеком? На что же я потратил свою жизнь!...  - я бился в истерике и не видел конца моим страданиям.
Где-то глубоко внутри моего сознания теплилась слабая надежда – неужели ничего нельзя исправить! Как я хочу переписать свою жизнь заново с чистого листа! Неужели нельзя предотвратить этот ад… Но стояла зловещая тишина, только завывал ледяной снежный ветер. Моё сознание и  чувства не выдержали такого нечеловеческого напряжения: я провалился в черную дыру бесчувствия…
 
…Через несколько дней в палате реанимации военного госпиталя лежало бесчувственное тело, к которому было присоединено много тонких и толстых прозрачных трубок. По палате бесшумно перемещалась медицинская сестра, в тишине раздавался монотонно повторяющийся звук  прибора, фиксирующего работу сердца лежащего человека. Вдруг что-то изменилось в ритме сигналов, сестра подошла к больному и пристально на него посмотрела. Лицо его изменилось, ресницы дрогнули, тяжело и медленно поднялись веки…
Я очнулся и боялся открыть глаза, чтобы опять не увидеть ту жуткую картину хаоса и разрушения. Тело своё я чувствовал очень плохо. Медленно открыв глаза, я увидел молодое незнакомое женское лицо,  внимательно смотрящее на меня. Я не понимал, на каком свете я нахожусь.  Голос женщины громко и требовательно произнёс:
- Покажите глазами: видите ли и слышите ли Вы меня?
Я послушно опустил веки и хотел открыть рот, чтобы спросить, где я нахожусь и живы ли мои родные, но понял, что не смогу это сделать, так как рот и нос закрыт маской, а в носу и в горле мешают вставленные трубочки. Женщина сделала запрещающий жест рукой и сказала:
- Вам говорить пока нельзя. Вы находитесь в госпитале. Сейчас я приглашу врача.
Врач вырос передо мной неожиданно. Это был брюнет с густыми бровями, строгими глазами и волосатыми руками. Он смотрел внимательно то на моё лицо, то куда-то в сторону, как я понял потом на экран прибора. Мне очень хотелось спросить про своих близких. Я постарался глазами и лицом выразить беспокойство. Врач громко произнёс:
- Вам нельзя говорить и нервничать, у Вас был инфаркт. Скоро Вы увидите своих родственников.
Я задумался о том, что он имеет в виду под встречей с родственниками? Наверное, я очень плох и скоро отправлюсь на тот свет. Что ж скорее бы. Жить с такими воспоминаниями о будущем, я не смогу.
Доктор поколдовал с моими трубочками и исчез. Через некоторое время передо мной появилась Марта. По её лицу текли слёзы. Она взяла мою руку, и я ощутил  живое тепло. Значит она жива! Я постарался пожать её руку и подбодрить её. Не знаю уж,  как это у меня получилось. Марта собралась с духом и постаралась сказать бодрым голосом:
- Герман, всё будет хорошо. Я верю, ты поправишься! Мы все держим за тебя кулаки!
Я закрыл глаза в подтверждение её фразы и понял, что пока все живы и  здоровы. Что-то внутри у меня отпустило, как будто разжалась стальная пружина. Мне стало даже легче дышать и захотелось вырвать все эти трубочки. Я подал знак рукой, чтобы Марта наклонилась. Осторожно одними губами я сказал: - Я поправлюсь! Она быстро закивала головой и поцеловала меня в щёку.
Дня через три меня перевели в палату и сняли все трубочки. Мне становилось лучше день ото дня. Я начал понемногу ходить и даже совершал прогулки по больничному саду. Все навещали меня. Приехал Энди, он отпросился раньше на каникулы. Я был счастлив видеть всех моих любимых. Изабелла мне доложила, что дом почти совсем готов и для меня готовится сюрприз. Я с нетерпением ждал, когда меня выпишут. Первое, что я сделал, когда пришёл в себя – это написал раппорт об увольнении из Института и попросил Марту передать его шефу. Марта заметила:
- Тебя теперь и так уволят по состоянию здоровья.
- Нет, я хочу это сделать сам! 
Через две недели в яркий солнечный день ко мне явилась вся семья. Лица у всех были таинственные, я насторожился. Затем в палату вошёл волосатый врач и объявил, что сегодня я могу поехать домой. Я был счастлив. Энди помог мне переодеться. Мы всей толпой вышли из госпиталя – внизу нас ожидал незнакомый просторный джип. Энди сел за руль и мы поехали. Я спросил, откуда автомобиль. Энди сказал, что это прислал мой шеф. Я слегка поежился. Меня стали отвлекать разговорами, но через некоторое время я понял, что мы направляемся за город. Через полчаса мы подъехали к нашему новому дому. Я не верил своим глазам, так сильно напоминал он мне мой «странный дом»
С замиранием сердца я вышел из машины и направился к крыльцу. Все пропустили меня вперёд, я  оглянулся, но Изабелла подбодрила меня взглядом.      
Я вошёл в холл и остановился  в нерешительности, не зная куда направиться… 
Люстра сверкала хрусталём, мне даже послышался лёгкий звон. В золочёных рамах висели два портрета: на одном из них я узнал моего отца, на другом была изображена дама в чепце с лицом ребёнка, взгляд её был лукавым и направлен в сторону левой двери. Это была моя Фея – Кристи. Я оглянулся и вопросительно посмотрел на Изабеллу:
- Кто это?
- Как, ты не узнаёшь? Это ведь твоя русская бабушка Кристина Александровна! Я нашла её портрет-миниатюру в дедушкиных бумагах и решила сделать тебе сюрприз, написав большой парадный портрет. 
Я пожал плечами. Изабелла подтолкнула меня к левой двери, у меня по спине пробежали мурашки, но я решился и открыл дверь. Яркий солнечный свет ударил мне в глаза. Это был просторный зал, залитый светом из больших французских окон от самого пола. Натяжной потолок изображал голубое небо с лёгкими облаками. Стены были выкрашены в цвет ранней майской зелени с белыми пилястрами, напоминающими стволы белых берёз и   разделяющими стены на ритмичные, гармоничные части. От этого помещение казалось праздничным и огромным. На окнах были подняты лёгкие белые маркизы. На полу - наборный паркет из светлых пород дерева. У меня было ощущение, что я попал в рай. Я оглянулся на Изабеллу с восхищением.
Она пояснила:
- Здесь мы будем проводить праздники. Обрати внимание: летом можно выходить через одно из открывающихся окон прямо в сад.
Я вышел в сад, увидел красивые деревья, которые были на участке, когда мы его приобрели. Сейчас же они образовали подобие уголка романтического парка. Я прошёл подальше от дома, и мне захотелось лечь на траву. Подняв  глаза к небу,  я тихо произнёс:
 - Я, наконец, пришёл к СЕБЕ! Нигде и никогда мне не будет лучше!