Я работал долго на заводе Форда 4

Часть четвёртая – революционная

Работа не х** – стояла и стоять будет


Венечка Ерофеев был прав во многом. Почти во всём. «Москва - Петушки» была одно время моей настольной книгой. Тут и образ жизни, и манера письма, и невероятные коктейли… Но он не написал одного, вернее начал, но не закончил. Он написал, как вызвать икоту, как она протекает, но как её прекратить… Что ж, да простит меня ещё непризнанный гений, царство ему небесное, но закончу я эту мысль за него.

Икота донимала меня уже чуть больше часа. Что я только не делал: и задерживал дыхание, и говорил всякие скороговорки с народного фольклора, и пил воду – никакого эффекта. Бригада смотрела на меня с сожалением: их идейный лидер, вдохновитель, человек с подвешенным языком и исключительными знаниями представлял сейчас жалкое зрелище. Бунт, который был назначен на сегодня, мог сорваться в любую секунду. И я тогда подумал, если б на Ленина, тогда, в семнадцатом, напала икота, выстрелила бы «Аврора»? Или на Наполеона во время Бородино, быть может, не надо было бы жечь Москву?
Но, как к истинному лидеру и вдохновителю побед, решение ко мне пришло внезапно. Оно было чёткое и лаконичное . Это было почти вдохновение. Оно не содержало ничего лишнего… Это был приказ.

- Степан, наливай!
- Жека, тебе не пойдёт!
- Наливай!!!

Это был клич, подобно «в атаку!». Степан махнул головой и плеснул пару капель, почти не примеряясь. Я живо схватил стакан, и без выдоха вкатил… А затем  взял бутылку с водой и начал пить… Пить и пить…  Противная водопроводная вода вначале тянула на тошноту, а потом показалась вкусной, а потом… Вообщем, остановился я только когда выхлестал полторалитровую бутылку…

- Евгений, Вы как?
- Жека, может ещё? А?

Дыхание приходило в норму, сознание постепенно возвращалось, глаза были наполнены слезами, но это было побочным явлением моего очищения. У меня даже мозг начал работать чётче и быстрее, будто удалили из него ненужные файлы, что тормозили оперативную систему. Я превращался в саму собранность, неформального лидера, даже вождя нашей бригады.

- Раздавай!

Вся моя жизнь, как проспиртованный сон. Моя ждала ребёнка, сыночка, Костю… А я жил как рок-звезда: изменял на право и налево, пил всё что горело, менял работы как незаштопанные носки… Пора бы остепениться. Но это был весь я! И поэтому сразу стал бригадиром нашего коллектива. Моя внешность, выражение лица была плевком в наглые начальнические физиономии. Загорелый, со сформировавшимся аккуратным пузиком, длинными стройными ногами и с красивыми руками с цепкими жёсткими пальцами… Что тут говорить, в купе с моей надменной улыбкой это ставило меня намного выше всякого начальства. Мой голос звонок, а слова убедительные… Матом я ругался во время работы, ну никак не при деловом общении. И что, Вы скажете такой человек, как я, потерпит, чтобы ему две недели не платили зарплату? Никогда! Слышите, Никогда!

А Степан, который в свои тридцать семь(!) был дедушкой? А со своей супругой они по телефону общались как четырнадцатилетние подростки. Муси-пуси-куси-люси и так далее. Что Вам объяснять, все знают. Его супруга, которая в жизни мне слова плохого не сказала,  несмотря на некоторые безобразия, что я у них устраивал, и которая готовила такие замечательные вареники. Его дочь, учившаяся на платном отделении престижного ВУЗа и которая забеременела от такого же студентика из бедной, но благородной семьи. И внучка Дашенька…

И наконец, Сундук. Его вообще-то Петя зовут, но он Сундук. Ветреная личность. Если бы не наша работа, он бы сгорел от наркотиков на каком-нибудь флэте, а тело нашли бы через дней пять в реке под мостом с множеством травм  в области черепа. Но он с нами. Он поддерживает в нашей бригаде молодецкий задор. Он весёлый, даже чересчур. Мы его стараемся оберегать, поучить, он нам дорог… мы его любим…  Но всё равно он – Сундук!
Ну и что Вы думаете, всех этих людей я мог бы подвести?!

План бунта разрабатывался недолго. Собственно, он пришёл ко мне почти сразу, детали добавились потом… Водка… Она с некоторых пор делала мой разум ясней, мне открывалась другая реальность, моими устами начинали разговаривать небеса, ой, ну, простите, конечно же, преисподняя. Собственно, водка и стояла на нашем столе, в наглую… Перед непосредственными заказчиками нашего подрядчика, или как их там… вообщем,  вы поняли… Нет? Да и х** с ним. Карты, игра в дурака на щелбаны – идеальный бунт, не находите? Тихий и беспощадный, как крокодил на охоте. Чего ещё надо чтобы эти уроды пришли в бешенство?

- Что вы делаете, знаете, кто приехал?
- Семь.
- Восемь.
- Что за … мужики?
- А вот и Валет!
- Ну, подождите, я счас приду…

Мятеж! Дерзкий мятеж! Первый бой мы выиграли! Я был на вершине блаженства, смотря на недовольные физиономии начальства и косо поглядывающих в нашу сторону подрядчиков. Самое время…

- Степан? Что у тебя с рукой?
- Онемела.
- Да ну!
- Наше восстание я опишу потом… где-нибудь…
- Жека, а ты писатель?
- Спрашиваешь, Сундук! Хоть бы иногда на «прозу.ру» заходил.
- Ты крут!
- Будем.

Телефон. Ой, как некстати. Сразу бросили трубку. Незнакомый номер. Что за…

- Алло.
- Вы звонили по этому номеру?
- Да, звонил. Вы занимаетесь отделочными работами?
- По-твоему строители такие дураки?
- Не понял…
- Послушай, уважаемый! Как ты мне собираешься платить, если не можешь поддерживать баланс своей сим-карты? а?
- Извините, у меня минус  на балансе… но мне надо…
- У меня высшее образование!
- …
- И я тебе скажу на красивом эзоповском языке: иди в жопу!!!

Емельян Пугачёв перевернулся в это время в гробу, Ян Гус нервно курил, Уильям Уоллес показывал большой палец. В это время я был тем, без кого революции никогда бы не обошлись: духовным лидером, рабочим классом и искрой зажигающей любой государственный переворот…

- За работу!
- За хорошую работу!
- Ведь мы её достойны!
- А як жа ж? Да!

Взрыв хохота разлетелся по всей округе и, конечно же, попал к кому надо.

- Ну, ребята ну сделайте хотя бы вид!
- Да где ты эти тузы достаёшь?
- Я же Игорь Кио!
- Что вы делаете?
- Игорь Кио? Это кто такой?!
- Футболист.
- А-а ну тогда понятно…
- Мне счас голову снесут…

Я средним пальцем указал на листок, в котором была заложена смета.

- Потрудись оплатить!
- Да заплачу я вам ваши копейки! вы начинайте работать!
- Наливай, Стёпа…
- Уберите бутылку!!!

Степан с невозмутимым выражением потного лица, в котором сидела добрая половина бутылки водки (а может и больше) разлил.

- Ах, так?! бунт! Ну вы всё равно проиграете! Я Вам обещаю!

Я схватил его за руку…Сильно и очень больно для него. Он упал подле меня на колени… Жалкое ничтожество! Послушный котёнок…

- Мы всегда проигрываем. Вопрос лишь во времени. Сможешь ли ты насладиться своей пирровой победой со сломанными ногами в четвёртой городской больнице, сможешь ли ты что-то внятное говорить в суде с раскрошенной в щепки челюстью, ведь я сейчас возьму тебя за ухо и буду бить в кость, пока не раскрошу вот этим кулаком, и сможешь ли ты после всего этого остаться человеком? Мы проиграем!..  И ты проиграешь!.. Первым!!!

- В барсетке… там… найдёте…

Я открыл. Там лежала кипа купюр с изображением Бенджамина Франклина… Я поднял их вверх… Мне стало противно… Вот из-за чего весь сыр-бор, вот из-за чего все эти беспощадные революции… Я ненавижу тебя, американский доллар… НЕНАВИЖУ!

Я кинул этому ничтожеству купюру.

- На, выпей! За своё здоровье!

Мы уходили победителями. А я был, как гнусный политик, правда, с большим и открытым сердцем, разделив весь улов между участниками МОЕГО переворота.

- Я куплю себе всё-таки машину.
- Первый же столб будет твоим.
- Хорошо… тогда мотоцикл!
- Слушай, Степан, этот молодой человек хочет умереть молодым!
- Давай возьмём водки, Жека!
- Ладно. Я проставляю…