Гибель Невы

ГИБЕЛЬ  НЕВЫ.
Это случилось тогда, когда мы вели пополнение в нашу новую 24 Ударную кавалерийскую дивизию, почти под конец пути.
Как уже я сообщал – шли мы тремя колоннами. Я находился в центральной колонне, вместе со старшим командиром.
Стало светать, а до места дневки еще далеко. Передней колонны не видно. Он послал меня узнать, надолго ли вперед ушла передняя колонна. Я поскакал вперед, догнал первую колонну, сказал, чтобы они поторопились к месту дневки, так как скоро начнут летать немецкие самолеты. Поехал назад, увидел небольшой ручеек. Вода прозрачная, кругом зеленая травка. Опушка леса. Решил здесь дождаться своих.
Светает. Скоро будет тепло. Я спешился, снял  плащ-палатку, скатал скатку, приторочил ее к седлу, напоил лошадь в ручье и, разнузданную держу за повод, давая ей возможность полакомиться зеленой травкой.
В это время, куда то на задание направились штук пятнадцать немецких самолетов средней величины и как раз, недалеко показался видимо пол-эскадрона всадников не нашей дивизии, но возможно нашего же корпуса. Едут спокойненько, колонной. Ну, думаю, сами себя демаскируют. Знаю я немцев той поры, они за отдельным  не только всадником, за пешим человеком гонялись. Вижу, отделилась тройка самолетов и прямо сюда на дорогу, а кавалеристы, как заметили, то прямо ко мне в этот маленький лесок. Первые три бомбы упали около меня. При звуке снижающихся самолетов, лошадь спрятала голову, упершись в мою грудь. Раздались последовательно первый, второй и третий взрывы. Лошадь встала на колени и повалилась на бок, я так же встал на колени. У лошади снесена самая верхняя часть головы, прошел большой осколок через шею, отверстие сквозное, в которое могла бы свободно пройти рука, и один осколок попал ей в ноги. Может быть, собой она спасла меня. Но тогда я плохо соображал. Три последовательных взрыва бомб разорвавшихся треугольником, почти в центре, которого был я, был так силен, что звук этих взрывов я ощутил не ушами, а как будто всей своей внутренностью. Я почувствовал боль на шее сзади, провел рукой - кровь
И  чувствую, что голова у меня тяжелая, и я ее не могу удержать на плечах.
Сразу подумалось - видимо у меня перебиты на шее какие то жилы, вот почему голова не держится. И вспомнился мне сразу эпизод из детства, когда мы жили в Курзюме, мать работала счетоводом, и раза два я видел в конторе  высокого мужика, звали его Ераст  Бусыгин. У него длинная шея, но голова, почему- то, не держалась, и он всегда поддерживал ее  рукой. Даже  когда ехал, то в одной руке вожжи, а в другой он поддерживал голову. Неужели- подумал я ,- и мне придется всю жизнь поддерживать руками свою голову как Ерасту  Бусыгину из деревни Аксаково.
До чего крепко тогда сыграла память. Что все это бывшее в детстве вспомнилось, хотя я Ераста Бусыгина видел всего раза два.
Стоя на коленях подле умирающей лошади я несколько подался вперед и, вот у меня с головы  вместе с пилоткой свалилась глыба земли, вернее, дернина, так как почва луга была влажная. И вот одна из бомб подняла верхний слой земли, переплетенный корнями растений, и водрузила мне на голову. А тут, еще каким то маленьким осколком чиркнула меня по шее, выпустив кровь. Это и показалось мне, что шея перебита. И нетрудно было подумать, так как в дернине было не менее пуда, то есть почти двадцать килограммов. А авиация бушевала, каждую отбомбившую тройку  сменяла  следующая тройка. Но уже обрабатывались следующие участки леса. Кавалеристы побросали коней, прятались в лесу, кони выскочили на дорогу табуном, а за ними на бреющем полете  самолет бил из пулеметов, устилая трупами коней дорогу.
 Я расседлал своего коня, взял седло и пошел через дорогу. Как-то подумалось: «Я у них был под обстрелом. Хватит! Больше в меня стрелять не будут». И спокойно пошел через дорогу. На другой стороне дороги  в кустах спрятал седло, уздечку. Сам пошел дальше. Увидел домик лесника, зашел в домик. Все в подполе. Вылез старик. Я попросил попить. Он дал. Вижу,  он с особым вниманием смотрит на меня. Больно  уж я грязен и в крови.
Спросил, не ранен ли?
-Нет, говорю, так, царапнуло. Коня убило. Хороший конь был! Жалко!
Я вышел из избушки, сел на заваленку, смотрю на дорогу и на немецкие самолеты.
Но вот они окончательно отбомбились, и уже к ним не прилетает смена. Тронулись по дороге наши. Вот они натолкнулись на труп «Невы» и стали искать меня, думая, что  и меня пристукнуло. Они кричали, но после этих взрывов я как - то оглох. Наконец я сам их увидел. Да и они убедились, что я жив, потому, что с лошади снято седло. Я вышел к ним, они кричат, радуются, потом мне привели какого-то громадного серого коня тяжеловоза.  Видимо, из артиллерийской упряжки, лечившийся в ветлазарете, идущем за нами следом.
Мы двинулись дальше. Первая колонна  уже  расположилась на дневке, которая была совсем недалеко от этого места.
Я тужил о своем коне, но, вскоре, ребята принесли котелок супа и говорят: «На, помяни свою «Неву». Хороша она была!»
Я поел супу, действительно, суп был вкусный. После я узнал, что этот суп был сварен из «Невы». Так, что у кавалеристов ничего не пропадает.
На этой дневке я вышел на одну полянку, слышу шум, взглянул, почти по кронам деревьев летят, штук пять, наших истребителей, кажется «ЯК», это как бочонки с длинными острыми крыльями. Несутся они, как угорелые, прижимаясь к вершинам деревьев, а местами, боком по просекам, одно крыло вверх, а другое чуть до земли не достает, а за ними, гораздо выше  их, серебристый «Мессер» с таким-то звоном. Дал по удирающим очередь и, сделав широкий круг, полетел куда-то обратно.
Видимо у наших летчиков не было боеприпасов, а то впятером бы они одного одолели. Но меня поразило искусство наших летчиков, так умело лавировать на такой скорости в лесу, не каждому дано.
Да, в то время в небе господствовала вражеская авиация и нашим приходилось довольно тяжело и на земле и в воздухе.