Сон ли это?

…Именно такую фразу произнес одним утром Мастер – беспокойно вспоминающий время юноша, отказываясь верить в то, что ему (как подсказывала память) недолго осталось тихонько перевязывать блестящими ленточками небольшие чудеса (не для себя, для детей и взрослых, так соскучившихся по чему-нибудь необыкновенному, способному незабываемо раскрасить их память и подарить миг счастья, торопливо и робко шуршащее стрелками)...
Мастер еще раз потрогал их, упрямо показывающих полночь, хотя солнце только-только садилось, мягко клоня ко сну; он знал, что ему непозволительно со спокойной душой ложиться спать, когда, не оглядываясь, маленьким бледно-золотым огоньком, убегал кто-то подозрительный.
«Стой!... Ну погоди же!» - решительно крикнул ему вслед Мастер и поспешил накинуть на простенькую рубашку накидку, выскочить за двери своего незаметного дома из темно-синих статуй деревьев.
К его удивлению, убегающий моментально остановился, что-то старательно пряча за длинными складками плаща. Мастер корил себя за нахлынувшую мнительность и тотчас почувствовал, настырно кольнувшее огоньком, любопытство.
 - А что ты прячешь?... Ты кто и почему ходишь в одиночку так поздно?– как можно мягче спросил он, пытаясь разобрать в мутных красках заката лицо незнакомца, наполовину скрытое цилиндром.
 - У меня есть карта, ведущая к тому, кто собирается в считанные миги сделать мир беднее, лишив его одной вещи… - вкрадчивым полушепотом отозвался тот. - Какой, мне не позволено говорить, но карта пригодится тебе, если ее возьмешь!...
 - Спасибо! –тихо только и проговорил Мастер, когда незнакомец, беспрестанно оглядываясь по сторонам, быстро положил ему в руки крошечный прозрачный шарик, словно наполненный снегом и лунными пылинками и звездочками. – Может, тебе помочь скрыться?...
 - Стукни по шарику три раза – и он поведет тебя по маршруту! – торопливо, будто не расслышав его предложения, сообщил незнакомец. – Когда тебя будет поджидать опасность, снежинки в нем застынут и станут темнеть!.... А в трудную минуту тебе следует разбить шарик…
 «Но…» - робко хотел спросить Мастер, однако загадочный тип в плаще на одном дыхании пожелал удачи и скрылся из виду.
  Юноша остался один на пустыре, с минуту колеблясь, а потом решив про себя: «Все равно времени мало, так хоть в «трудную минуту» загадаю желание, чтобы «одна вещь» вернулась в мир, а укравшего ее наказали… А пока хоть приключений поищу!...».
И он легонько стукнул три раза шарик, все еще будто помнящий дрожащие руки незнакомца в плаще. Снежинки в нем дивно-скоро завертелись, образуя туманный пейзаж из паутин и дождевых следов дракона (Мастер наблюдал это, затаив дыхание и чуть от волнения не выронив столь чудный подарок).
Когда след темно-прохладных капель растаял, он увидел в шаре словно как отражение леса, окружавшего его, только это чуть сияло серебряными лучиками. Посередине этого феерического пейзажа он наблюдал самого себя, от растерянности только и делающего, что поправлявшего тощую накидку.
«Ну и нелепо же я выгляжу!» - со стыдливым разочарованием и оттенком брезгливости подумал юноша и, стараясь отвлечь себя от, надолго врезавшегося в память, собственного портрета, принялся осматривать местность, играющую серебряными искорками. Впереди его фигуры задвигалась куколка с пуговками вместо глаз и белыми плетенными волосиками.
Мастер оглянулся по сторонам и заметил лишь вспыхнувший светло-розовую ленту на том месте, где в шарике манила следовать за ней куколка.
«Чудеса, и только!» - пришло на ум ему, и он, на всякий случай, поглядывая в шарик, пошел в том направлении.
По пути ему встретился мячик, сотканный из тумана, заманчиво, игриво запрыгавший перед ним, предлагая забыться в его веселой компании.
Юноша остановился перед мячиком и даже резко дернул накидку, чтобы одуматься («Я же уже вышел из этого возраста!» - крикнул в себе в мыслях при этом он).
Несмотря на это, его рука сама потянулась к мячику, будто хихикающим беспечным гулом своих прыжков. Как только Мастер прикоснулся к мечу, он поскользнулся и упал от неожиданности: круглый магический попрыгунчик заговорил:
 -Что же ты сел?... Притомился? А мы ведь только начали!.... Давай, вставай, поиграем еще, еще… Забудь о карте!...
 - Откуда ты знаешь, что она у меня есть? – насторожившись, мигом вскочил Мастер и быстро прикрыл ладонями шарик, снежинки в котором начали чернеть, а куколки появились те же, светящиеся недобрым зеленым оттенком, глаза, что и у мячика, гогочущего и порывающегося сбить юношу с ног, необыкновенно быстро и высоко подпрыгивая, метко и неприятно ударяя то в локоть, то по щеке, то в спину; с едким наслаждением хохоча, вовсе не обращая внимания на мольбы Мастера: «Это уже не смешно, пусти меня!.... Пусти,говорю!».
 - Эй, катись отсюда! – рассердился наконец он и, рывком прыгнув на ноги после очередного падения, погнался на злополучным мячиком, стараясь ударить, захваченной в пылу весьма неуклюжего сражения, палкой.
 -Если хочешь, чтобы я укатился, отдай мне карту, и я снова стану спокойным и мягким; мы снова будем дружить и играть столько, сколько ты пожелаешь!... – кривляясь и ловко увертываясь от палки, заявил мячик.
 - А лук тебе с повидлом! – не растерялся от услышанной приманки Мастер и, одним скачком настигнув, застрявшего в сучьях деревьев, его, круглого и притворно построившего, виновато-извиняюще, светящиеся зеленым, глазки, с размаху стукнул по нему палкой – На!... Прыгай отсюда, к хозяину!....
Мячик, глухо и рассерженно зашипел, а потом исчез. «Ну, так-то лучше!... Теперь можно отдохнуть (замотал же, маленький, прыгающий туманный ком!); чуть-чуть и снова отправляться в путь!... Только посмотрим, куда именно?...» - рассудил юноша и, поправив накидку от разгоряченного боя, взглянул в шарик: странно, но снежинки не вернули свой естественный белый цвет, а серебряные искорки заметались и задрожали. «Что же делать?... Куда идти?...»- подумал Мастер, беспокойно протирая рукой шарик, словно помутневший от невиданной паутины.
 - Ко мне, если хочешь, конечно! – раздался, как нежданный гром, бодрый мужской голос позади него.
Юноша быстро метнул голову в сторону услышанного и снова ощутил предательски подковывающие в медленном онемении руки жилки робости; наблюдая вальяжно сидевшего на том месте, где застревал ранее прыгающий мячик, рыжеволосого мужчину в пестром сюртуке, темных-темных штанах и, слепящих блеском, высоких сапогах.
 - И зачем мне такая радость? – пробормотал про себя Мастер, отвернувшись и опустив с надеждой глаза в шарик, изучив гордую, пристально глядящую на него, стать мужчины.
 - Ну, например, для того, чтобы покататься на лошадях такой породы, которая тебе не снилась! – охотно ответил неясный собеседник, презрительно и нетерпеливо трогающий сучья деревьев.
Юноша, четко отметивший для себя, что лучше не обращать внимание ни на что в этом жутковатом месте и слушаться своего внутреннего голоса, старательно искал глазами в шарике хоть малый блик ленточки какой-никакой дороги («Да мало ли, какие у него там лошади! – думал он про, настойчиво продолжавшего сидеть неподалеку, мужчину, - Тут ведь предстоит задача!...»).
 - Или, к примеру, - продолжал упрямо тот, - пострелять по купидончикам… Ты же не участвовал никогда в таком развлечении, правда?.... А подумай только, какая награда ждет его победителя!... Неужто тебе не интересно?...
Поток столь усыпляюще звучащих предложений не мог не подействовать на нервы, уставшему ждать прояснения шарика, Мастеру; он с сердитым разочарованием сунул шарик в карман и, резко повернувшись к, любезно улыбнувшемуся мужчине, сказал: «Ладно, постреляю в твоих купидончиков!.... Чур без фокусов!....».
С этими словами он с опаской сел рядом с незнакомцем в пестром сюртуке на лунно-прозрачного грифона, узор крыльев которого был соткан из тысячи разнообразных, лукаво сверкающих глаз. Они растаяли вместе со своим необычным хозяином, как только мужчина соскочил на алмазные ступеньки огромного дворца и, достав пистолет, выстрелил в воздух.
Вздрогнув от выстрела, Мастер не замедлил увидеть, какиз распахнувшихся дверей вылетела, на мутно блестящих звездочками, крылышках, стайка мальчиков с темно-бардовыми кудрями, в блекло-фиолетовых, неряшливых туниках, перепоясанных куцыми косичками из жемчужных бус. Стайка принялась, с заунывными песенками, кружиться по замку, чего-то мрачно и, в то же время, с обозленной нетерпеливостью, ожидая.
 - Вот и купидончики! – бодро указал на них пистолетом мужчина, подталкивая Мастера ближе к их, низко кружащему в воздухе, рою, - Нужно выстрелить в того, на тунике которого есть розочка… Только ее нужно еще разглядеть! Как гостю, я предоставляю тебе право выстрелить первым!... Не стесняйся!...
С таким, мягко говоря, неободряющим, несмотря на всю пафосность звучания, приглашением, юноша вежливо вышел к рою поющих будто гулом ветра купидончиков и дрожаще зарядил, протянутый прежде мужчиной, пистолет, приготовившись к выстрелу и прищурившись: на тунике у одного купидончика был вышит темными нитками мешок с монетами, у другого – горы сладостей и искрящихся напитков… И лишь у одного, затерявшегося в стайке, словно как притаившегося, мальчика на тунике слабо блестела стеклянными лепестками розочка.
Мастер зажмурился и нехотя выстрелил; рой купидончиков исчез в кружащихся осколках, заблестевшего ярко-малиновым цветом, стекла, под хлопанье в ладоши, как-то недобро улыбнувшегося, незнакомца.
 - А вот и награда! – громко воскликнул он, вскочив с богатого кресла, с высоты которого наблюдал процесс, и исчезнув в появившемся, откуда ни возьмись, бледно-бирюзовом тумане.
  Юноша, тем временем, достал шарик и взглянул: снежинки медленно-медленно открывали путь, дрожа и будто порываясь удержать его от какого-то опасного шага («Ну и чего вы беспокоитесь?– улыбнувшись, мысленно спрашивал он их, - Я выиграл соревнование, получу награду!... Может, она будет заключаться в том, что тип в сюртуке выпустит меня из замка и даст спокойно продолжить путь…»).
Мастер ошибался: в этом странном «развлечении» победителю доставалась маленькая, перепуганная черноволосая девушка с совсем юным личиком, в маленькой короне из белого золота; которую не спешил выпускать из рук вновь объявившейся незнакомец.
 - Возьми же свою награду! – деловито бросил он, злорадно сжав пальцы на складках ее скромного платья, - Чистокровная принцесса, тиха и неприхотлива; о чем ты еще мог мечтать, как не о ней, верно?...
 - Отпусти ее, ты совсем же ее напугал! – тихо попросил юноша и, приметив выжидающий взгляд незнакомца, добавил. – Я выполню все твои просьбы, только не делай ей больно и…просто отпусти!
  - Разбей шарик, а когда с него будут вылетать снежинки и серебряные искорки, скажи: «Пусть этот человек (укажи на меня) станет самым богатым и знатным на всем белом свете!»… И я отпущу тебя, твою невесту; будете жить – не тужить!... – сверкнул глазами тип в сюртуке.
 - И тебе понадобился шарик?! – с готовностью воскликнул Мастер, отважно беря в руки осколок розы туники купидончика, мгновенно обернувшийся шпагой, - А ну сознавайся, кому он на самом деле нужен, а то кольну!...
 - Попробуй! –шикнул тип, скидывая сюртук и, вынув шпагу, приготовившись к поединку; внезапно приставил ее к горлу девушки с короной, которую так и не выпустил из рук. –Давай, нападай!... Только подойди – и твоя награда навсегда окунется в бездонную темницу!...
Мастер вынужден был остановиться, с внутренней неловкостью и волнением поглядывая на, слабо порывающуюся высвободиться, принцессу.
«Уж если родился никчемным, так не придумывай лишних хлопот; не позволяй страдать из-за них другим!» - четко осознал он вмиг и, положив перед глазами незнакомца на пол шпагу, твердо изрек: «Я выполню твое желание, отпусти ее!».
Тип убрал шпагу, но принцессу не выпустил, ожидая воплощения обещанного. Видя это, Мастер отвернулся и быстро соорудил из, все кружащихся осколков розы, стеклянный шарик, похожий на тот, который незаметно вновь спрятал в карман. Затем он повернулся.
 - Готово! –уверенно сказал Мастер. – Подойди к шарику и говори свое желание!
 - А почему в нем ничего не блестит? – с недоверием спросил тип, немилосердно сжимая в руках принцессу.
 - Чудак ты! –притворно-удивленно воскликнул юноша. – Это же волшебный шарик; если он помутнел, значит уже колдует и вот-вот готов исполнить желание!... Подходи же скорее и загадывай!...
Незнакомец грубо швырнул девушку на пол и поспешил к Мастеру.
«Ну? - спросил он, с сомнением осматривая шарик, учтиво подставленный ему едва ли не под нос,- Загадал, почему он не действует?... Ты не обманул ли меня, негодник?!» - «А ты поближе наклонись к нему… - посоветовал со льстивой улыбкой тот, – и прошепчи желание, тогда все и сбудется!».
Тип жадно чуть не припал щекою к шарику и, мечтательно закатив глаза, приготовился шепнуть желание. Но Мастер, не теряя времени, с силой ударил его шариком по лбу и, бросив его, быстро отбежал к принцессе.
Незнакомец тем временем взвыл жутким голосом и, выстрелив из пистолета, пропал в опять появляющихся рядах темно-синих деревьев леса, отражающихся в шарике, бережно вынутым Мастером из кармана; он чувствовал приятно греющее эхо героя внутри, поставившего на место гордого и жестокого типа.
При этом, обводя знакомые снежинки и серебряные искры взглядом, он грустил, что так и не смог побыть хоть миг с принцессой; о которой, на самом деле, давно мечтал.
Его внимательное вслушивание в печаль было прервано шелестом длинных одеяний, доносящихся сзади; взглянув на шар, он обомлел, увидев, как черты леса покрылись легкими, разноцветными ленточками, воющими и рычащими, перешептывающимися голосами дивных зверей и птиц («Что за наваждение?– с неприязнью встречая свой дрожащий гул сердца и холод в пальцах, подумал он и торопливо вскинул голову).
Перед ним играла искристыми, легкими шалями девушка в длинном одеянии, отдающим дуновением дальних стран, со ниспадающими на плечи, бледно-розовыми, длинными волосами, собранными в высокую, невиданную прическу, в которой блестела заколка в форме конфетки с черным алмазиком посередине.
 - Хочешь быть моим принцем? – весело предложила она, смеясь и беря оторопелого Мастера за руки. – В моей стране весело, не то, что в этом холодном лесу!....
 - Мой лес мне нравится!... – скромно возразил юноша, пытаясь обойти ее и деликатно высвободить руки, которые она кокетливо хватала и легонько дергала ими.
 - А мне ты нравишься, пойдем со мною!... Я буду не хуже той девчушки с белой короной! – вдруг добавила девушка с бледно розовыми волосами и еще настойчивее закружила Мастера в танце, ласково обвивая его шалью.
 - Ты откуда ее знаешь? – остановил рукою ее кокетство Мастер, неумело нахмурив брови.
 - А откуда утебя эта блестящая штучка? – метнула быстрый взгляд незнакомка на шарик, наспех засунутый юношей за пазуху рубашки. – Дай проиграться!
 - Не дам, вдруг разобьешь! – отвел глаза в сторону тот, мысленно заливаясь краской за этот, столь неяркий ответ, первым пришедший в голову в момент накатывающей суеты.
Она неслышно подкралась и мягкими пальцами подбежавшей, высеченной неизвестным скульптором из ночной синевы, бабочки, выпорхнувшей по команде, все кружащей его в танце девушки (она сделала магический пас руками); схватила шарик, чинно скрываясь с ним в темноте («Только не это! – с тревогой спасительно кольнул себя мыслью Мастер, аккуратно отталкивая от себя незнакомку в длинном, дивном одеянии, - Карта может быть утеряна навек, а я даже не стал на путь, которым она меня приведет к похитившему «одну вещь»!...»).
С таким живительным ручейком собранности юноша, молниеносно, поправил по привычке накидку и стал искать глазами бабочку, тень которой, казалось, мелькала за нахлынувшими тучами, стараясь не замечать бегающей вокруг него, испуганно хлопающей пушистыми ресницами, девушки.
 - Ты меня покидаешь, ради какой-то букашки?! – всхлипывала она, как-то странно-упрямо прижимаясь к Мастеру.
 - Но эта «букашка» украла у меня важную вещь!.... – терпеливо отвечал он, мягко отводя от себя незнакомку, все как-то липко стремившуюся заключить его в объятья. –Если хочешь, чтобы я стал твоим принцем, убери свои шали, пожалуйста: они обзор закрывают!...
 - Если ты не будешь уделять мне внимание, они сделают тебе плохо! – приторно хмыкнула девушка, вновь бросаясь к нему и медленно меняясь в лице.
 - Что за чепуха? – обернулся вынужденно Мастер, растерянно узнавая внутри знакомый стук удаляющихся стрелок. – Это обыкновенные шали!... А вот тот шарик необыкновенный, и он мне нужен!.... Прошу, отойди, не мешай!....
 - Это «шарик» тебе мешал! – вскрикнула неузнаваемо-дико незнакомка, поднимая руки (шали взвились и глухо засвистели, сверкая ядовитыми лучами) – А мои шали тебе не помешают, они с тобою сейчас потанцуют; научат тебя уделять мне внимание, мой принц!...
Мастер отступил, отбиваясь от бросающихся на него,точно собак, шалей, слепящих и будто высасывающих своим прикосновением все силы; девушка тем временем смеялась и кружилась, от удовольствия наблюдать эту битву; в куге, созданном из мутно-оранжевых листьев, колющих и стучащих незримой жуткой, барабанной дрожью. Юноша затыкал уши, терпя зуд и подвывающие синяки; шатался, порывался воздеть руки к, танцующей в вихре листьев, незнакомке и сказать: «Я стану твоим принцем, только не мучь меня больше!...Сжалься!».
Но где-то в его сознании, не желающим замерзать во сне и утопать в грязи трусости; промелькнула, добрым звездным светлячком, истина: «Эй, а ведь я – муж; по крайней мере, им был взращен и стремлюсь укрепиться в этой, твердой высотою, реальности!... Чтобы ее постичь, нужно не бояться, как маленькая девчушка, а показать, насколько ее шали раздразнили мою сущность!....»).
Светлячок истины будто развеял облака, под которыми опали нестройными лоскутками, когда-то запутывающие и бьющие, точно камень; шали, Мастер отряхнулся от них и подскочил к, растерянно застывшей девушке.
  - Ну-ка, плясунья, - бодро и благовейно принимая в себя жилки сил, обратился к ней он. –Отвечай, где бабочку дела?
 - Я не знаю, про что ты! – капризно отвернула голову незнакомка и собралась убежать, торопливо подбирая разбросанные повсюду шали.
 - Ах не знаешь!– весело продолжал Мастер и, изловчившись, сорвал с ее головы заколку. – Может, это освежит твою память?
 - Отдай! –пронзительно заверещала девушка, забившись в истерике так, что совсем растрепала свою чудную, бледно-розовую прическу.
 - А ты бабочку верни с шариком! – четко выставил свою позицию юноша, задирая руку с заколкой повыше от, прыгающей на него, норовящей достать свое украшение, незнакомки.
 - Вот тебе! –рявкнула она и топнула ногой: в результате этого нехитрого ритуала действительно вернулась бабочка, несущая в руках горстку сокровищ. – Ну, доволен, мой принц?
 - А где суть? –задал спросонок Мастер, бегло окинув взором принесенное, - Куда ты дела шарик?... Мне нужен только он, ты ведь слышала!....
 - А его ты не получишь! – спокойно улыбнулась девушка, вновь кокетливо приглаживая свои длинные, бледно-розовые пряди и, наряжаясь в шали, в который раз пытаясь закружить юношу в танце. – Пока не окунешь меня в бездонный океан своего внимания и…
 - …Исполнено! –перебил ее Мастер, потерявший терпение от такой низкой попытки отвлечь его от пропавшего шарика - последнего луча надежды на возвращение, необходимой всему миру, «одной вещи»: он, отметив глазами затаившееся в темной листве, озеро; кинул заколку незнакомки в его глубины, с эхом страха слушая ее, исчезающий, почти паучий лязг...
Он был похож на скрежет захлопывающихся, со скрипучим треском, тускло-разноцветных дверей, закрытых миражами окна и массивных колон из сверкающего, черного мрамора (юноша тем удивился, что именно на этом мистическом пейзаже и заканчивается его путь, отраженный во, вновь вернувшимся к нему, из лунного листика, шарика).
Посередине красовался огромный трон, сотканный из железно-сине-темных, хищно переливающихся, драгоценных камней – будто перьев огромной невидимо-застывшей птицы, зорко отмечающей все с высоты единственным глазом, освещающим все залу слепяще-белым, золотисто-искристым огоньком.
На троне сидела неясная тень, напоминающая женщину в белом, бледном платье, с очень длинным шлейфом, рукавами; в тон продолговатому когтю неслыханного зверя, красующемуся в ее небрежных кудрях.
Рядом с ней, на долгих, широких, переливающихся черно-синих ступенях вальяжно расположился, властно поглядывающий, рыжевласый тип в пестром сюртуке и, кривляюще-улыбающаяся, девушка с бледно-розовыми волосами, в длинном одеянии; между ними прыгал, играл с тенью, темно-сияющий мячик.
 - Вот и Мастер!– приветливо свесилась с трона тень, и по ее знаку и шарик, и тип, и незнакомка, сообща, с холодно-хитрыми улыбками, кивнули головой и похлопали. –Что привело тебя ко мне, в такую даль?...
 - Ты украла у мира «одну вещь»! – смело выступил к трону юноша, мысленно осадив себя недоумением: «Что за фраза сейчас слетела с моих уст?!... Как я могу ее обвинять, даже если не знаю до сих пор, что это за «вещь»?!... Думай, что ляпаешь!»
 - О, какой важный разговор нам предстоит! – воскликнула тень, и все ее слуги понимающе посмотрели сначала на нее, потом (притворно) – на Мастера. – Но стоя мыслям тяжело строится в правильный ряд!... Присядь, дорогой наш гость!
С таким, по-фальшивому мягким приказом, мячик резво соскочил с, буквально бесконечного, ряда ступеней и придвинул Мастеру, рычащую на всех, табуретку в ошейнике, погрозив ей пальцем (табуретка притихла) перед возвратом на колени хозяйки.
Юноша с неохотой присел, понимая, что уже раскрывающийся занавес нельзя отпугивать предрассудками.
 - Прежде я совершу над тобой суд, скажи, что это за вещь, и будешь помилована! – не теряя времени, настойчиво спросил Мастер.
 - А хватит ли у тебя силы совершить суд надо мною? – задумчиво произнесла хозяйка непонятной залы. – Знаешь, нужно тебе подкрепиться, и совесть моя успокоится, что отдамся я в руки сильного судьи!...
Этот намек словно пришпорил полудремавшего в грезах типа вскочить со ступеней, и он, услужливо поправляя на бегу сюртук, мигом поднес юноше, на хрустальном подносе, несметное количество яств и напитков, заманчиво блестящих и аппетитно пахнущих.
 - Не пытайся меня подкупить! – повысил голос Мастер, с раздражением терпя поднывающие ушибы от многочисленных падений и побоев, отодвигая угощение, - Не я, так кто-нибудь другой придет и совершит над тобой суд!... Так что отпираться тебе бесполезно!.... Лучше говори по-хорошему, что это за «вещь» и верни ее!....
 - Я не жду больше никого, только тебя мы ждали!... – отрицательно повертела головой тень, важно щелкнув пальцами. – Ну, делай, что задумал, не робей!
С этими словами девушка с бледно-розовыми волосами, улыбаясь, повертела перед носом юноши связкой ключей, а потом бросила ее в озеро, разлившееся из ступенек; затем она вернулась на свое место и, как и мячик, и тип в сюртуке, и сама тень, замерла, ласково и выжидающе поглядывая на Мастера.
Юноша уже подбежал к ним, приготовил, из любопытства захваченный с собою, кусочек стекла, которое обернулось шпагой и, от осознания отсутствия препятствий для восстановления справедливости, победоносно улыбнулся и замахнулся на тень и ее слуг.
Внезапно что-то, очень глубоко внутри него шепнуло, словно голосом незнакомца в плаще: «А в трудную минуту тебе следует разбить шарик…». Мастеру действительно стало неловко, не по себе, словно тень какой-то отравляющей иллюзии бесчестно сжимала его ледяными руками
 («Что ты медлишь, покажи им; они же столько над тобою издевались!... – хаотично метались мысли в нем, перекрикивая и ослепляя друг друга, - Но, это ведь неблагородно, не по-моей реальности, рискующей не пустить меня в свои надежные границы: они без оружия, будто покоряются, словно…сдаются!.... Это же легко, закрыть глаза и быстро получить свое!... Неправильно, что-то не то!... Я не думал, что так трудно будет столкнуться с тенью, даже не услышав от нее, что именно она собирается погубить для мира!...»).
И юноша швырнул шарик на пол, из него посыпались веселым роем снежинки, серебряные искорки, от которых: распался величественный трон с криком дикой птицы; тень безмолвно обратилась, сердито сверкнув напрощание глазами, маленьким, ярким цветочком, закружившимся в воздухе с маленькой светлой-светлой бабочкой (отливающей изредка бледно-розовым цветом волос незнакомки); мячик радостно полетел в ласковый, изумрудный лес, маленькой птичкой, а тип в сюртуке проводил его спокойными глазами задумчивого кузнечика, мирно придумывающего новую мелодию в высокой травке; раздающейся в темной зале, окрашиваемой в солнечную улочку, наполняющуюся радостными и оживленными людьми, свежим воздухом, мигом теплого и продолжающегося течь неведомого ручейка....
Он катает на лошадках солнечных лучей, уносит грусть на пушистых облачках, снова и снова вдохновляя Мастера на новые, еще более удивительные и бесценные, маленькие чудеса; о которых он иногда вспоминал, взглядом мысли спеша за незнакомцем в плаще, снежинками шарика, мистерией залы и живительной воцарившейся радугой чего-то, о чем он до сих пор осторожно спрашивает себя: «Сон ли это?»…