На каникулах

– Ребята, сдавайте дневники, я вам выставлю оценки за четверть! – сказала наша учительница Ирина Константиновна. Зоя прошла по рядам, и мы поочередно сдали дневники. Звонок уже прозвенел, и все мальчишки и я (короче, все, кто играет в «Алкоголь») нетерпеливо ерзали на стульях. Когда нас отпустили, мы, как перепуганные кролики, побежали на площадку. Последним выбежал Валерка, поэтому он «маял».
– Май, май, налетай! В "догоны" играй!
– Давайте гадаться! – говорит Валентин. (Для одноклассников просто Валя).
– Валька прав, – сказал Ваня. – Чур, я считаю!
Мы все встали кружком и вытянули левые кулаки. Ванька затянул с  сокращением «камень, ножницы, бумага…»:"Кама, ножа, бумажа, три-и бом-жа! Получилась «каша». Мы повторили. У всех оказались ножницы, а у Валерки – бумага. Выпало «маять» снова Валерке. Недовольно ворча, он занял исходную позицию. Мы заметались, как волчки. Хлоп! Валерка с размаху схватил Клима за плечо. Тот быстро «перемаял» Валерку и кинулся удирать. Я увильнула между ног Валерки, тот  налетел на Диму. Перемаять Валерку тот не успел, но зато под руку попался Белка (Беликов Артем), и тут-то и началась мясорубка. Все бегали как ошпаренные, я визжала, мальчишки, которых замаяли, выли, и, что творилось в эти минуты, не знал сам бог. Кончилось тем, что Серый налетел на завуча, и та влепила ему выговор, будь здоров. Мы тут же рассосались. Короче, ничего хорошего это нам не принесло. Мальчишкам и мне запретили бегать и вообще выходить из класса. Мы, конечно, возмущались,устроили бунты. Но завуч ничего не хотела слушать. Так ничего и не добившись, мы принялись проклинать Серого. Пока нам не надоело писать на уроке ему на листочках «лох». Когда кончились уроки, мы с Ромкой Стефоновым (у него бабушка живет в том же доме, что и я, и Ромка ходил после школы к ней) пошли рядом       на «Черникова». Это наша улица.Ромка тоже бегал, и вот мы шли и возмущались:
– Лишить бегать! Нельзя! Скоро дышать будет нельзя!
– Да ни говори! Нафуфырилась и давай командовать, нос длинный задирать!
– Пошла она на… – стараясь воздержаться от мата, я сердито закончила: – …хлебозавод!
– Невыносимая школа! «На переменах не бегай! Учителю не перечь!» Кошмар какой-то!
Но вскоре мы отошли.
– Тебе что поставили? – спросил меня Ромка.
Я помрачнела, как туча.
– Русский – четыре, чтение – пять, рисование пять, труд – четыре, физкультура-четыре, а математика и английский язык – три.
– Ничего себе!
Тем временем мы подошли к перекрестку. Я подошла к люку, на котором лежала черная овчарка, чтобы попрощаться. Дав ей школьное молоко, я сказала:
– Ну, пока, Рычи. В Цимлянск уезжаю, к бабушке. Не скучай! Все еще образуется…
Я села и стала почесывать у Рычи за ухом. Ромка нетерпеливо вертелся как волчок.
– Ну, хватит лизаться! – сказал он. – Скоро, вон, светофор зеленым загорится. Пойдем!
Махнув рукой, я встала на бордюр.
– Кто последний, тот и проиграл! – крикнул Ромка.
– В школе нельзя, хоть тут побегаем!
– Ладно, на тротуаре! – крикнула я.
Мы перебежали дорогу и пустились наперегонки.Правда, мы с мальчишками кратко называем это «догоны».Ромка меня обгонял, но я схватила его за портфель, рванула, тот отчаянно забалансировал руками, как неопытный канатоходец, и я молнией проскочила вперед него.
– Это нечестно! – возмутился Ромка, когда мы остановились.
– Балда не чинит провода! – ухмыльнулась я.
– Ирка-вампирка! – сказал Ромка, стараясь вывести меня из себя.
– О, это очень хорошо! У меня как раз два зуба на клыки похожи! – сказала я и клыкасто улыбнулась. Ромка надулся, сопя, как носорог.
Тут я неожиданно толкнула его, он налетел на дерево.
– Имрюк! – крикнула я известное троллье ругательство, и, показав ему порядочную фигу или кукиш, изо всех сил бросилась к двери.Ромка чихнул от неожиданности, что заставило его снова «обняться» с  березой. Когда он опомнился, я была уже у двери и держала ключ. Дверь открылась, Ромка рванулся, но я уже захлопнула ее. Он принялся звонить по номеру бабушке, чтоб она ему открыла, но, когда  влетел, я показала ему  язык и исчезла в лифте. В нем я долго слышала Ромкины проклятия  в мой адрес.Когда я вышла из двери, он, оказывается, поднялся по лестнице на  четвертый этаж (а я жила на шестом), изловчился и бросил в меня  огрызком булочки.
– Чтоб тебя! – выругалась я, стряхивая с пальто крошки. – К лешему!
– Пошла на хлебозавод! – не остался в долгу Ромка.
- Хлеба порядочно, – проворчала я. – Вот кошек позову, они тебе твои  лабарровые (тоже неприличное троллье ругательство) глазки повыедят, пальцы отсекут и засунут в нос!
– А я на тебя чуму напущу!
Я сделала противный старухин голос и проскрипела:
– Не надже, старче, стращать! С роду вядала и постращей! Под веником,лохматый, с кошачьими усами!
Рома захохотал, а я, не теряя времени, плюнула на огрызок булки и попала Ромке прямо в глаз. Пока он визжал от ярости, я зашла домой,скрючившись от смеха. Открыла мне не мама, а бабушка Люда.
– Привет, ба! – сказала я, снимая ботинки.
– Привет! – бабушка гордо выпрямилась. – А я тебе новую кофту купила!
– Ух ты! – восхитилась я, разглядывая нежно-голубую майку с изобра         жением «Ранеток».
– Я Полине тоже купила, и Варе! - заявила бабушка. 
– Отлично, – сказала я. – Будем, как близняшки!
– Ты поедешь на каникулы к нам? – спросила баба Люда.
Ну как она еще может спрашивать об этом!

2
   Подготовка началась сегодня же. Я складывала в рюкзак карандаши, книгу «Профессия: ведьма», и прочее нужное на каникулах.
– А Поля и Варя поедут? – мимоходом спросила я.
Получив ответ «да», я удовлетворенно хмыкнула. Конечно, с Полиной не соскучишься…  Бабушка с дедом Толей отвезли меня в Цимлянск, где уже были мои сестры. Мы с Варей тут же нашли себе занятие: побежали к бабушке Паше пить чай. А чай у неё превосходный, могу вас заверить!Полина позвала нас и мы пошли кормить Мака, старого доброго сенбернара. Маку была приготовлена чашка с остатками хлеба, каши, мяса и картошки. Мак с удовольствием схрумкал это в один присест. А мы ему ещё свежего хлеба вынесли. Потом мы с Варей полезли на громадную вишню, чтобы найти какой-нибудь зачахлой смолы.  Я нашла кусочек, но в зиму он настолько одеревенел,что его разумно было отбивать молотком, а дедушка за такими мелочами на вишню не поднимается.       
     Кузю – бабушкиного кота – мы нашли в доме бабушки Люды, он как раз старался стянуть со стола сушеную рыбу, хорошо, что мы с Варей это заметили. Бабушке ничего не сказали, чтобы она не выгнала кота.
     Зимой дедушка часто ездил на рыбалку. Он делал в крохотном пруде прорубь и сидел с удочкой. На приманку зимой хорошо ловились карась и уклейки; баба Люда рассказывала, как она однажды жарила на сковородке трех карасей чищенных, а они там подпрыгивали и извивались – живые были. Мы удивились, но уж если курица без головы может бежать, – то чему можно и тут удивляться?
Я и Варя попросили у бабушки хлеба и отнесли его Маку. Старый пёс  радостно смотрел на нас умными большими глазами. Досадливо отмахнувшись от назойливых мух, он принялся за хлеб.
       ***
Что ж, расскажу о моей прабабушке Паше. Могу описать ее так: добродушное лицо с седыми кудрями, мягкий зеленый халат, розовые тапочки и всегда такие ласковые руки в морщинках. У бабушки был кот Кузя,которому ничего не надо, как только лежать на тумбочке и воровать рыбу со стола. Но всё-таки мы его любим. У Кузи мягкая серая шёрстка, толстое брюшко и нежные лапки. У Кузи интересное прошлое – он был одним из четырёх котят, живших у соседей, сильно хромал и был пуглив. Но бабушка, которая приютила столько разных кошек, смогла завоевать его доверие. Она вылечила его лапку и дала имя Кузя. Правда, когда-то мы с Полиной и Варей назвали его Хромкой за прихрамывание, но Кузя – всё же лучше. Братьев кота звали Близ и Нец, если сложить – получится «близнец». Эти имена мы дали двум чёрным котятам за то, что они были удивительно похожи. Третий был Малыш с трогательными голубыми глазками. Маму-кошку звали Мамаша. Имя, конечно, грубоватое, но все почему-то не стали возражать. Мамаша долго жила, о ней я еще успею рассказать. Как только мы пришли к бабушке, она очень обрадовалась. Заварила чай, который был у нее очень вкусный. Бабушка Паша (другая) из «Прогресса»  присылала ей свежие яйца от своих кур, и мы с удовольствием съели яичницу.
    Что еще можно сказать? На каникулах было хорошо, не спорю. Но я жду не дождусь лета… А вы?