Не сторож брату своему 29

- Во-первых лягте, - мягко попросил он, взяв за плечо и лёгким давлением на него понуждая меня лечь. – Вот так. Так уже лучше. Вам нужно успокоиться. Вчера утром, пока вы спали, я получил записку от моего брата. Вы его помните?
- Ну, конечно, я его помню. Ещё бы!
- И вы, конечно, помните наш разговор у Коллинера. Об Анне Керни.
- Да. Насколько я понял, они были близки с Коллинером...
- Она была его любовницей, а потом сделалась невестой Майкрофта. Впрочем, в качестве жены, она ему была бы нужна больше для представительской миссии – сомневаюсь, чтобы он любил её. После вчерашнего разговора с ним тем более сомневаюсь, хотя, по правде сказать, у Майкрофта наверняка этого никогда не поймёшь. Но, так или иначе, они собирались пожениться. Эта Анна Керни училась на женских медицинских курсах при университете – совсем, как наша Мэрги Кленчер, только несколькими годами раньше. Там она познакомилась с Рудом, студентом-химиком, а потом и с Майкрофтом, и, кстати, с Мэртоном – он тоже её знает.
- Он ничего об этом не говорил, даже не обмолвился.
- Я ведь тоже не обмолвился, - пожал плечами Холмс. – Мы с Мэртоном чем-то похожи в этом смысле – у нас обоих внутри намного больше, чем снаружи.
-Рассказывайте дальше, - попросил я.
- Дальше? Майкрофт – весьма наблюдательный человек, а беременность имеет свои стигмы. Ну а поскольку близости с Анной у него не было, остро встал вопрос об измене.
- Они объяснились?
- Она отрицала. Майкрофт со своей стороны заподозрил отношения именно с Рудом. Ну что ж, он всегда относился к Коллинеру подозрительно, хотя подозревать в связях со своей невестой человека, питающего пристрастия совсем иного рода... Да нет, могло, конечно, и такое быть, просто это настолько было бы не в духе Руда... Он всегда... он был... – я увидел, что Холмс не может говорить из-за подступивших слёз. Он делал  титанические усилия, чтобы справиться с собой, но всё равно вынужденно закрыл лицо руками, сдаваясь эмоциям.
- Ну что ж, - проговорил я, чувствуя, что и мой голос излишне хрипл. – По-моему, Руд Коллинер достоин того, чтобы его оплакали... даже вы.
- Сейчас, - пообещал Холмс из-под ладоней, его голос прерывался. – Сейчас я продолжу...
- Не торопитесь... – прошептал я.
Я понимал, что Руд Коллинер мог значить для Холмса гораздо больше, чем это могло показаться со стороны. Привязанности молодости имеют над человеком большую власть, даже если отношения разладились в силу тех или иных причин. Поэтому я положил руку на колено Холмса в знак своего сочувствия и терпеливо ждал, пока он успокоится.
Наконец, он глубоко вздохнул и вытер лицо платком, после чего легонько хлопнул по моей руке:
- Спасибо, Уотсон. Так вот, вернёмся к нашей истории... Где-то в середине июля Анна успокоилась – её нервозность исчезла, она сделалась увереннее, чуть-чуть прибавила в весе. И признаки беременности тоже исчезли.
- Она сделала аборт?
- По всей видимости, да. И человек, врач, сделавший ей этот аборт, должен был быть знакомым Коллинера.
- Почему?
- Потому что мой брат организовал за ней слежку, - усмехнувшись, сказал Холмс. – И длительно нигде, кроме «Листопада», она не бывала.
Я не сразу понял смысл того, что он сказал, но когда до меня дошло, у меня похолодело под ложечкой:
- Выходит, первый кандидат в шантажисты – Руд... Коллинер?
- Верно, мой дорогой. А во врачи-абортологи – всё-таки вы. Даже мой брат заметил особое отношение Коллинера к вам.
- А разве у него был случай?
- Возможно, во время нашего маленького инцидента с Тэдди год назад. Майкрофт схватывает на лету – не удивляйтесь. Он решил, во всяком случае, что вы состоите в интимной близости. И меня предостерегал от дружбы с вами... Уотсон, если вы не перестанете так волноваться, я замолчу. Разве я говорю о своих мыслях и подозрениях?
- Мне показалось, что да, - прямо ответил я и посмотрел ему в глаза с вызовом. Он ответил открытым взглядом, всё ещё немного влажным от недавних слёз:
- Вам показалось. Я говорю о том впечатлении, которое всё это могло произвести на незаинтересованное лицо. Я – лицо заинтересованное. Как правило, это вредит объективности суждений, но в данном случае... В общем, когда Майкрофт рассказал мне то, что я сейчас рассказал вам, я, разумеется, понял, что ваша встреча с Коллинером, на которой вы настаивали накануне, может оказаться на пользу истинному преступнику, если он сможет её зафиксировать и донести до сведения полиции.
- Каким образом «зафиксировать»? – не понял я.
- Ну, показать её свидетелям, способным дать показания, сфотографировать на дагерротип или... что он и предпочёл...
- Убить нас?
- Убить вас обоих в такой ситуации, которая бы не оставила сомнений в вашем сговоре. Сообразив всё это, я, разумеется, кинулся поскорее в «Листопад» и, как видите, еле поспел. Но полдела он всё-таки уже сделал – Руд убит, и полиция подозревает вас.
- А вы?
- Что «я»?
- Что думаете об этом вы, Холмс? Пока вы говорили мне только о том, чего вы не думаете. Вы не думаете, что это я абортировал, а потом шантажировал и доводил женщин до самоубийства. Я хочу вам верить, хочу верить в то, что вы этого, действительно, не думаете. Но я не могу верить, потому что и вы не можете верить. Вы слишком прагматичны, слишком рациональны, чтобы просто принимать на веру, вы будете допускать до последнего, пока вам не явятся неопровержимые доказательства, но что, если они так и не явятся?
На это Холмс не ответил, только снова положил мне руку на плечо:
- Успокойтесь, Уотсон, успокойтесь...
- Не могу успокоиться.
Некоторое время он сидел молча, думая о чём-то своём, и его рука оставалась забыта на моём плече.
- Единственное, что я мог бы всё-таки допустить, - наконец, проговорил он, - это что вы-таки делали аборты втайне. Из сострадания, может быть, а теперь не настолько доверяете мне, чтобы признаться. В шантаже и доведении до самоубийства я не могу вас подозревать, даже если все факты станут мне настойчиво твердить об этом. Не трудитесь опровергать мои слова, это сейчас не нужно. И не обижайтесь на меня за них. Если бы вы знали меня лучше, вы поняли бы, насколько необычно я веду себя, сообщая вам всё то, что сообщаю. Тем более, мои мысли и подозрения... Попробуете поспать? Или дать вам успокоительное? Арбетнот настаивал на том, чтобы вы побольше спали.