Магия страсти. Часть третья. Главы 3 и 4

Магия страсти. Часть третья. Главы 3 и 4

Детективный роман

Часть первая тут http://www.proza.ru/2012/03/14/1946
Часть вторая тут http://www.proza.ru/2012/05/12/847


Глава третья

I

Необъятная и непонятная скука напала на него, всматривавшегося в окно автобуса, за которым зеленели ели, хмурилось небо и накрапывал дождь. Его судьба казалась ему песчинкой, ничтожно малой частью огромного мира. И для чего он в этот раз едет неизвестно куда, по чьему-то зову, по зову малознакомого человека? Для чего ему нужно тратить свои  силы? Очевидно, ему нужно обменяться с кем-то какой-то информацией. Что ж, порядочно сил для выдержки испытаний он уже накопил, как будто бы весна, готовая из накопленной мощи растопить снег и создать чудесные цветы. Странно, что осенью ему вспоминалась весна, а весной ему обычно вспоминалась осень. Может быть в его жизни слишком мало перемен, и хочется чего-то удивительного, необыкновенного и неповторимого? Но ведь ничто необыкновенное не даётся просто так, и даже если слишком поторопиться со своими желаниями, можно нанести событиям серьёзный вред.
Как гром среди ясного неба прогремел для него телефонный звонок от человека, представившегося частным детективом. Ничего толком не объяснив и не пояснив, детектив предложил с ним встретиться и всё обговорить на месте. Этот звонок очень взволновал его. Но дело в том, что торопиться он не любил, и поэтому решил подумать и спланировать свои дальнейшие действия, и сообщить о своём решении детективу спустя несколько дней.
Перебрав в уме множество вариантов этой затеи – поехать неизвестно куда, неизвестно к кому и неизвестно зачем – он, наконец, решил испытать свою судьбу. Да! Ему надоело сидеть на одном месте. Если это ловушка – пусть будет так, такова его судьба и ему нечего терять. Семьи у него нет, и вероятно никогда уже не будет, о родных и близких не нужно беспокоиться. Ну, а если ему улыбнётся судьба, то, оказав помощь кому-то, он, наконец, выполнит свою миссию в жизни, успокоится и вернётся обратно доживать свои тихие деньки. Но полагаться во всём на случай Олег не любил, и поэтому задумал поступать так, как  поступал почти всегда: действовать целеустремлённо и с достаточной мерой осмотрительности.

II

Всё утро Лена чувствовала, что её мучает какое-то чувство. Возможно, она сомневалась в правильности своих действий, а возможно и тосковала о том, что не может в обычный выходной день встретиться со своим другом Колей. Но вскоре она поняла, что все эти проблемы ушли на второй план, когда она осознала, что она стала жертвой. Не то чтобы будущей жертвой убийцы, а жертвой несправедливых обстоятельств. С одной стороны судьба должна ей во всём содействовать, ведь нельзя же в такие критические минуты оставлять человека без внешней помощи. «Ну, судьба, ты и в самом деле даёшь! Как ты могла покинуть меня, Лену, на произвол судьбы (извини за тавтологию), не посоветовавшись со мной?» – начала Лена внутренний диалог. Да, вот такая вот она бессердечная и жестокая эта судьба, не зря же само слово «судьба» женского рода!
Но судьба так просто не стала выслушивать нытьё Лены, она начала активно защищаться:
- Как ты, жалкая девчёнка, смеешь обвинять меня, саму Судьбу, в каких-то своих мелких дрязгах и несчастьях. Забыла с кем имеешь дело? Или тебе напомнить?
- Так! Слушай меня внимательно и запоминай! – бойко отвечала ей Лена. – Во первых, ты забыла, с кем ты имеешь дело. Я ведь не какая-нибудь там твоя заурядная подданная, я ведь влюблённая девушка. И, во-вторых, я тоже хочу получать от тебя благосклонности на равне с другими счастливцами.
- Хо, хо! – осмеяла её судьба. – Видите ли она – влюблённая девушка! Да знаешь ли сколько таких вот как ты влюблённых девушек по планете ходит? И все они тоже, как ты, ноют и стенают, пускают нюни, если что-то не так, закатывают истерики. Вот скажи мне на милость: чем же ты отличаешься от всех них? Что в тебе такого особенного?
- Да будет тебе известно, что у меня куча особенностей, половина из которых пока что спит и ждёт своего часа…
- Мгм. Боюсь, они спят мёртвым сном.
- Всё зависит от тебя. Только ты можешь ими управлять.
- Нет, вы слыхали эту нахалку! – возмутилась Судьба. – Сама же командует своими талантами, а потом обвиняет меня в бездействии! И ещё намекает на то, что бездействую я!
- Я не говорю о твоём бездействии, я лишь прошу тебя направить своё воздействие в нужную сторону, а именно – в мою. И желательно положительное воздействие.
- Не многого ли ты хочешь, деточка?
- Хорошо. Если ты всё ещё во мне сомневаешься, то я тебе скажу вот что. Я не простая, заурядная влюблённая девушка, а девушка, к которой быстрыми шагами подбирается опасность в лице опасного маньяка-убийцы. И если тебе дороги мы с Колей, то защити нас и нашу любовь от всяких там Илон и убийцеподобных людей.
- Такую скандалистку как ты и прибить не жалко, – огрызнулась Судьба.
- Может быть я и повторю чьи-то слова, но ты, судьба, – жестокая и расчётливая стерва!
- Да, я такая! – гордо сказала судьба.
- И если ты всерьёз такая, то тебя будут обзывать все люди, будут проклинать тебя и возненавидят на всю оставшуюся жизнь.
- А мне-то что? Я их хозяйка и я решаю кого из них миловать, а кого из них осчастливить. Не всё даётся за «просто так», милая моя. Благосклонность – это вещь, которую надо заслужить.
- Но как? Как мне уговорить тебя, что сейчас решается моя судьба? (Ой, прости опять за неудачное выражение, но это так). И я не присутствую при этом! Ведь нельзя же мне сидеть в домашних четырёх стенах из-за какой-то паршивой записки, и пропускать все важные события.
- А ты не задумывалась над тем, что может быть так и надо? Что это Я может быть специально задумала для твоего блага?
- Ну, то что ты задумала это специально – это точно. Но вот для моего блага ли?
- Поверь мне, всё что ни делается, всё к лучшему. То что сейчас с тобой происходит – это часть меня, этого не изменить. И вообще, если ты будешь постоянно думать о том, как всё это могло с тобой случиться, то делу это не поможет. Ты должна сама всего с лёгкостью добиваться. Я лишь указываю тебе направление, по которому тебе надо идти.
- Это несправедливо! Я буду жаловаться!
- Кому это? Интересно было бы узнать.
- Самому Господу Богу.
- Ох! Оставь его в покое. У него и без тебя много проблем и дел по горло. Я скажу тебе так: попробуй уверенно и продуманно взяться за своё дело и твои обстоятельства сразу же улучшатся.
- Как будто у меня достаточно этого времени, чтобы думать, – недовольно сказала Лена.
- Не ной! У тебя его предостаточно, – строго сказала судьба. – Сколько вам людям ни подавай времени, вам всё равно мало! Запомни: добросовестная работа постепенно и неуклонно приведёт тебя к очень крупному успеху.
- Правда? Ты так считаешь? Это возможно? Значит мне это всё уготовлено?
- Не задавай столько много вопросов! Это раздражает. Учти, если я разозлюсь, то могу и передумать.
- Прости, я больше не буду, – сказала Лена, но судьба скептически посмотрела на неё. – Хорошо, я по крайней мере попытаюсь.
- Отлично! – вздохнула судьба. – Хотя бы чуть-чуть я приукрасила себя в твоих глазах?
- Немножко. Только вот что мне дальше делать, чтобы достичь этого радужного будущего?
- Поживёшь – увидишь, – загадочно сказала судьба.
- Ну, пожа-а-алуйста, дай хотя бы ещё один совет. Как мне выбраться из этой дурацкой ситуации, в которой я нахожусь сейчас?
- Ну, хорошо. Во-первых, оцени обстановку. Очевидно, что в чём-то ты допустила ошибку, раз теперешняя ситуация тебя не удовлетворяет. Ведь это была одна из тех мелких ошибок, которые в огромном множестве допускают люди. Во-вторых, наберись мужества…
- Мужества? И это ты говоришь мне? Девушке? Чтобы я набралась мужества?
- У нас двадцать первый век, деточка, так что привыкай к новым условиям. Мужество тебе пригодится, будь в этом уверена. И извлеки из него все возможные силы.
- Понятно, – мечтательно произнесла Лена. – И меня посетит радостное будущее вместе с Колей?
- Не раскатывай губу, – оборвала судьба её надежды и полёты мыслей. – Из всего, что с тобой произойдёт, ты должна извлечь серьёзный и надлежащий урок. И что касается исполнения твоего, как ты выразилась,  радужного будущего, то как раз сейчас кое-что содействует этому.
- Клас! Супер! Спасибо тебе огромное! Я тебя очень люблю! Ты – самая лучшая Судьба в мире!
- Ну, что ты! Перестань! Ты потом ещё не раз проклянёшь меня.
- Ну, всё равно спасибо. Ты хотя бы вселила в меня надежду и веру.
- И это всё, что от меня требовалось? – неподдельно удивилась Судьба. – Надо же! Как мало вам, людям, надо для того, чтобы вы заткнулись на время.
- Вот именно, что на время. Не забывай меня, и будет всё в порядке.
- А как же! – равнодушно зевнула Судьба. – Ну, всё, что-то задержалась я тут с тобой. Надо пойти и с другими такими же нытиками как ты разобраться. Всё, пока. И помни: оставайся рассудительной и жди спокойно, тогда может быть, повторяю может быть, очень скоро, если у меня будет хорошее настроение, всё переменится к лучшему для тебя. Пока! Целую, – помахала ей на прощанье судьба и растворилась в небытии. А Лена осталась мечтать, довольная и счастливая.

III

Раздался звонок в дверь. Лена по детской привычке спряталась в углу коридора. Вскоре голос отца произнёс слово «заходите», и внутри у Лены всё затрепетало. Собрав по кусочкам всё своё мужество, которое хотело уже куда-то убежать, Лена вынырнула из укрытия. Её встретил пристально-проницательный взгляд детектива Порфирия, отчего ей стало немного не по себе. Теперь она могла рассмотреть более тщательно черты его лица, лучше, чем она смогла сделать это раньше, при вчерашней встрече, когда она бросала на него мимолётные взгляды. И ей сразу же вспомнилось чувство неловкости за произнесённый за столом тост, и которое многократно возросло при одном лишь взгляде в его сторону. Её пронзали мощные потоки его интеллекта, отражавшиеся в его глазах, и она уже не знала куда ей от него деться, куда направить от него свой смущённый взгляд.
А он как будто бы и намеревался, чтобы она на него неприменно посмотрела, и всё так же продолжал буравить её своим взглядом. А она, переминаясь с ноги на ногу, стремилась отвести глаза, хотя ей до ужаса был любопытен новый человек. Её невидящий взгляд упал на отца. Взгляд незнакомого детектива сильно её смущал, хоть она и понимала, что этому человеку можно доверять, он ведь сможет защитить её от преступника, несмотря на её вчерашний прокол. И всё же она не смогла побороть в себе эту детскую застенчивость, которая сковывала все её порывы деловито рассказать обо всём, что её беспокоит и мучает.
Её взгляд, словно магнитом, опять приковал к себе детектив, она рассматривала его синие глаза, его слегка смуглую кожу, его густые чёрные брови, и думала совсем не о том, что хотела рассказать ему об угрожающем письме, а о чём-то другом, неизвестном, таинственном, чтобы, поведав ему обо всём этом, она возвысилась бы в его глазах. Немало таинственности таилось и во взгляде детектива, который заворожил её. Её размышления прервал голос отца:
- Что ж, проходите, будем с вами знакомиться.
- Порфирий Игнатьевич, – представился детектив и мужчины пожали друг другу руки.
- Очень приятно, – сказал отец Лены, отдавая дань любезному обращению с гостями. – Давайте, прежде чем моя дочь Лена скажет вам… то, что хочет сказать, я хочу сначала поговорить с вами наедине.
Слегка удивлённый детектив качнул головой и, мельком бросив взгляд на Лену, произнёс:
- Да, конечно.
Лена, которая оторопела и никак не могла понять отчего отец так поступил, уже задумала обратиться к нему с протестующей речью, но тот угадал её порывы и мастерски прервал все замечания:
- Иди, дочка, пока что в комнату, а я тем временем разъясню ему что к чему, и он потом придёт к тебе, и дальше вы обо всём остальном поговорите сами. Иди, иди, – ласково прогнал её отец.
Лена недоумевала. Она решила, что отец хочет почему-то лично, без её участия разъяснить Порфирию всё относительно вчерашней угрожающей записки. Обескураженная Лена хотела, было, сначала возразить отцу, но быстро решила, что это бесполезно. И к тому же случилось нечто непонятное и неприятное: все слова застряли у неё на языке и никак не хотели срываться с помощью голоса, словно из-за комка в горле, который препятствовал их прорыву наружу. Лена молча побрела в свою комнату, и в который раз за день произнесла: «Может быть так будет лучше? Всё равно я, переволновавшись, не смогла бы объяснить ситуацию лучше, чем мне этого хочется».
Понимая, что отец хочет для неё только добра, Лена смирилась с положением дела. Но вот не пойдёт ли идея отца вразрез с её планами? Надежда позволяла ей считать, что всё будет так, как она задумала, но ведь это напрямую зависело от того, что отец хочет сказать наедине детективу. Ведь она задумала сначала попросить Порфирия поговорить с отцом, чтобы убедить его отпустить её на собрание. (Хотя она и приблизительно не знала какие резонные доводы привести детективу на этот счёт). Разве что, Лене захотелось попросить Порфирия о какой-нибудь защите для неё.
«Нет, просить его о защите будет глупо. Это сделает меня похожей на героиню какого-то дешёвого детективного романа. Мне это совершенно не нужно. Да и ведь какую защиту он сможет мне обеспечить? Хуже того: он может подумать, что я пытаюсь привлечь его внимание к себе таким образом, он может подумать о чём-то непристойном и интимном». Эти все мысли «о том, что было бы, если…» нарушили и поколебили её внутреннее спокойствие, которого она так долго старалась достичь.
«Какая чепуха! – сказала самой себе Лена, продолжая думать над всем этим. – Я же ведь люблю Колю, а робею и стесняюсь, да ещё и фантазирую на интимные темы с совершенно другим человеком! Мне просто надо успокоиться, видно я переволновалась. Любовь к Коле должна придать мне силы для предстоящего разговора, раз пресловутое мужество отказывается это сделать, с позором забившись в угол.
Лена заметила, что она начинает понемногу отходить от намеченного плана. Ведь сначала она хотела прикинуться перед Порфирием несчастной жертвой, которая нуждается в помощи, а теперь, когда она встретила его решительный, оценивающий взгляд, ей захотелось представить себя ему в совершенно ином образе – решительной девушки, всесторонне готовой к битве за свою любовь. Да, она ни за что не сдастся под напором козней убийцы (так надо ему и сказать)! И даже какая-то там угрожающая записка не сможет помешать ей осуществить план борьбы!
«Но всё же, отчего я так взволновалась? – продолжала Лена ходить по комнате как зверь в клетке, вспоминая дикие и неизменно прекрасные глаза детектива. – Если я и дальше буду продолжать вот так смущаться, то мне будет очень сложно переговорить с ним. Мне нужно, просто необходимо, взять себя в руки и изложить ему то, что есть. Нужно собрать по крупицам своё жалкое мужество и бросить его в лицо детективу. Хотя, так часто разбрасываться мужеством направо и налево небезопасно. Мне оно ещё может пригодиться при схватке с убийцей!

IV

Вскоре, предугадав появление детектива за дверью, она обернулась и увидела в дверном проёме его задумчивое лицо. Лена приготовительно встала и начала думать, что ему сказать, чтобы начать разговор. Тем временем Порфирий таинственно вошёл и захлопнул дверь комнаты, отчего Лене стало вдруг почему-то не по себе. Порфирий немного постоял к ней спиной, а затем повернулся и прошёл вглубь комнаты с опущенными глазами, будто избегая её взгляда. Чуть облизнув губы, он остановился и произнёс.
- Ваш отец рассказал мне о вчерашней записке. Должен заметить, что вы попали в неприятную ситуацию.
- А что ещё вам сказал мой отец? – поинтересовалась она.
- Ну, в общих чертах – то, чтобы я ни за что не вмешивал вас в опасные дела, и ни при каких обстоятельствах.
- И на собрание, я полагаю, мне тоже нельзя?
- Да, – кивнул детектив.
- Но ведь это же бред! – завелась Лена, метаясь по комнате. – Я не могу оставить это дело просто так!
- Почему? Насколько я знаю, вы не связаны с этой историей.
- Да, но в ней замешан мой друг Коля. И я, во что бы то ни стало, должна помочь ему найти убийцу.
- А я по-вашему здесь для чего? – спросил с улыбкой Порфирий.
- Вы… – запнулась Лена. – Вы – это другое дело. Вы не знаете всех тех, кто окружает Колю, так, как знаю их я.
- Но вы же только вчера познакомились со всеми.
- Это неважно. Вы не сможете защитить Колю, не зная самого главного.
- И что же по вашему главное? Вы что-то хотели мне рассказать?
Тут Лена набралась храбрости и решила сыграть свою роль, добавив в ситуацию немного таинственности. На неё словно снизошло какое-то вдохновение, противиться которому она была не в состоянии.
- Да я хотела поделиться с вами некоторой важной информацией. Да и не только с вами но и со всеми тоже. То, что я сообщу, касается всех без исключения.
- Вы можете рассказать мне всё, что хотите. Если я сочту это нужным, я передам информацию всем на собрании.
- Нет, я хочу сделать это лично, иначе потеряется весь эффект и ничего невозможно будет добиться.
- Послушайте, – присел детектив на стоявший рядом стул. – Если вам есть сообщить что-либо важное, то я прошу вас не медлить с этим, иначе вы можете навредить ходу расследования. Не забывайте, пожалуйста, что и у меня тоже есть свои планы и стратегии, и их нарушение будет совсем не на пользу делу.
- Я понимаю, – самодовольно настаивала на своём Лена. – Но таково моё условие: либо я попадаю на собрание и рассказываю то, что знаю, либо буду замалчивать всё до тех пор, пока посчитаю это нужным.
Порфирий косо посмотрел на девушку и тяжело вздохнул.
- Почему вы упрямитесь? Ведь вы же отлично понимаете, что я не могу допустить вас на это собрание. Я дал слово вашему отцу, что вы не будете замешаны ни в каких операциях по расследованию.
- Зря вы это сделали, – прохаживаясь по комнате сказала Лена. – Я бы на вашем месте не принебрегала любой важной информацией.
- Но почему вы не хотите рассказать всё именно мне? – возмутился детектив. – Вы мне не доверяете?
Вопрос показался Лене интересным, но внутренний голос подсказывал ей, что на него не стоит отвечать, по крайней мере сейчас.
- Речь идёт не о доверии, а о том КАК я приподнесу эту информацию.
Порфирий внимательно посмотрел на свою собеседницу и понял, что имеет дело с крепким орешком. Несмотря на то, что она была гораздо моложе его и была воплощением робкой юности, всё же он чувствовал, что у него отчего-то не хватает духу применить напористость и всеми своими профессиональными стараниями и умениями выудить, наконец, поток этой вожделенной информации. Оказалось, что не так всё просто. В её лице он встретил мощное сопротивление своим стремлениям и почувствовал, что начинает превращаться перед ней в беспомощного мальчика. Эта ситуация стала ему противна и невыносима.
- Делайте, что хотите, – резко встал он. – Я не собираюсь вам больше ничего говорить. Но если вы всё-таки передумаете, вы знаете где меня найти.
- Постойте, – остановила его Лена, сама не зная почему. Детектив задержался и посмотрел ей в глаза.
Смущённая Лена быстро отвела взор в сторону и, приняв задумчивый вид, согнула голову, собираясь с мыслями.
- Раз уж меня не будет на сегодняшнем собрании, то я хотела вас кое о чём попросить, если можно. Задержитесь, пожалуйста ненадолго.
Последнюю фразу Лена произнесла тоном жалобно мяукающего котёнка и сердце детектива дрогнуло. Он присел обратно на стул, приготовившись внимательно выслушать её, хотя внутри он немного раздражался от того, что она его задерживает.
- Я хотела бы попросить вас вот о чём. Присмотритесь, пожалуйста, к окружению Коли, внимательно присмотритесь. Я уверена, что в нём притаился тот самый убийца и его нужно искать среди вчерашних гостей. Ведь это кто-то из них подбросил мне угрожающую записку, больше некому. И раз так, то Коля находится в серьёзной опасности.
- А почему вы так решили? Вы думаете, что Коля может стать очередной жертвой? Почему?
- Потому что Коля догадывается кто возможный убийца, – выпалила Лена и испугалась того, что разболтала Колин секрет. Да и было ли это секретом? Но всё же Лене подстраховаться не мешало:
- Только пожалуйста не говорите никому, что я вам об этом сказала, а в особенности Коле. Он меня просто убъёт, если узнает, что я проболталась!
Детектив растянул губы в кривой, ироничной улыбке, которая вскоре сменилась серьёзным выражением лица.
- А Коля сказал вам кого он считает убийцей?
- А вот этого я вам уже не скажу, если хотите, узнайте это у самого Коли.
- Я так полагаю, именно это вы и хотели сообщить на собрании – кто убийца. Что ж, раз уж вы такое задумали, то вам тем более нельзя появляться на собрании, – сказал Порфирий.
- Я вам всё равно не скажу, что я хотела сообщить при всех. Ведь вы тоже мне не доверяете. Вы боитесь, что я поведу себя как-то неестественно, неправильно? Попаду в опастность? Чушь! Я всегда умею быть осторожной.
- Странно, ваш вчерашний тост доказал мне обратное, – заставил он покраснеть Лену и отвести взгляд. – И вот эта записка с угрозой – как раз последствие этого самого необдуманного поступка, – прибавил он.
- Но это… Это же было всего лишь один раз. Я обещаю вам, что буду себя контролировать.
- Нет, это исключено. Точнее, контролировать вам себя, естественно, не помешает, а вот находить предлоги для появления на собрании я вам категорически запрещаю.
«Кто ты такой, чтобы мне что-то запрещать?» – возмутилась про себя Лена, но в ответ промолчала. Возникла пауза.
- Ладно, – смягчился детектив. – Я подумаю над вашими соображениями, и не волнуйтесь. Если я всегда буду рядом и в курсе всех дел, то Коля не пострадает.
- Спасибо.
- И при условии, что вы не будете мне мешать, и Коле заодно.
- Что значит «и Коле»? Мне не разрешается видеться с ним что ли?
- Нет. Встречайтесь с ним когда и где угодно, только поменьше обсуждайте с ним ход расследования и не пытайтесь действовать. В общем, не занимайтесь саморасследованием. Как показывает практика, это приводит к очень плачевным результатам.
- Может быть вы для нас с Колей ещё и расписание встреч составите? – раздражённо выплеснула Лена свою обиду.
- Я понимаю ваше недовольство, но и вы поймите меня. Раз убийца активизировался, то всем нужно быть предельно внимательными и осторожными. И на мне лежит грандиозная ответственность обеспечить всю эту безопасность и уберечь всех свидетелей от плохого влияния. Поймите, что если я уступлю вам в чём-нибудь, то это означает, что я подставлю вас, а заодно и себя, если не сумею уберечь от непоправимых действий.
- Я уже не маленькая, чтобы меня надо было оберегать, – недовольно сказала Лена.
- Большая вы или маленькая – это неважно. Неправильно могут поступать и взрослые люди, точнее – неосторожно. Как бы там ни было, я прошу вас: потерпите совсем немного, и когда убийца будет схвачен, вот тогда вы сможете расслабиться и действовать так как вам заблагорассудится. А сейчас, извините, и будьте уж так добры, доверьтесь профессионалу (указал он на себя), и дайте ему сделать до конца свою работу.
- Ладно, – сдалась отчаянно Лена. – Но вы хотя бы предупредите меня, когда убийцу в конце схватят?
- Непременно, – пообещал Порфирий.
- Или ещё лучше – сделайте как в детективных романах: пригласите меня на заключительное разоблачительное собрание. Я хочу взглянуть в глаза убийце.
- Хорошо, – усмехнулся Порфирий. – Ваша жажда впечатлений будет удовлетворена в своё время, – встал он и приготовился уйти. – Что ж, мне пора. Надо всё подготовить к собранию. Кстати, сегодня приезжает Илона. Вы в курсе?
- Илона? Как? Сегодня?
- Да, она придёт прямо на собрание. Родители вчера позвонили ей. Вы, кажется, хотели с ней познакомиться?
- Да, – как-то грустно ответила она, понимая, что сегодня это неосуществимо. – Тогда… не говорите пожалуйста никому по какой причине я не смогу появиться на собрании.
- Хорошо. И не расстраивайтесь, – почувствовал Порфирий, что ей надо сказать что-нибудь утешительное. – Всё будет в порядке. Я пошёл, до свидания. Если что, звоните.
- Мгм. До свидания, – грустно сказала Лена, сев за письменный стол. Лена не проронила ни слова. Она дождалась, когда Порфирий после ухода закроет за собой дверь, и посмотрела ему вслед, ощущая своё полное поражение.
- Что ж, поражение всё-таки есть. Но оно ещё не окончательное. Я обязательно найду способ как появляться на этих собраниях, – сказала Лена, смахнув пару слезинок.

V

Чтобы поднять себе настроение Лена решила немного расслабиться, но не тут-то было. Её родители тонко намекнули ей, что пора бы уже, наконец, взяться и за уроки. Тем более, что их было предостаточно, а она ни сном ни духом не вспоминала о них, зациклившись на собственных переживаниях. Лена,конечно, попробовала выпросить скидку на депрессивное состояние из-за полученного угрожающего письма, но это не помогло.
И, убеждённая родителями, что уроки лучше всего в мире прогоняют тяжелейшую депрессию, Лена отчаянно поплелась к рабочему столу.
Неожиданно, спустя некоторое время, кто-то сообщил о своём приходе с помощью дверного звонка. Дверь открыла мать Лены и увидела перед собой Диму, переминающегося с ноги на ногу. Естественно, он пришёл к Лене, чтобы вымолить у неё хотя бы крупицу прощения за очередную предыдущую нелепую ссору, а если повезёт, то и огромный кусок доброжелательности. Угадав наперёд намерения Димы (так было уже не раз), мама Лены улыбнулась и пропустила его в дом.
- Вообще-то Лена как раз делает уроки, но, я думаю, немного передохнуть ей в твоём обществе не помешает. Только недолго, – мягко нажала мама.
- Хорошо, – быстро пообещал Дима, подумав, что в наихудшем случае он у неё не пробудет и минуты. Мама Лены, конечно, не любила, когда в ответственный момент к Лене заявляются друзья, но всё же она решила, что время для прощения или хотя бы для налаживания отношений очень важно, особенно в молодом возрасте.
Дверь комнаты Лены противно и прерывисто заскрипела, что заставило её оглянуться назад. До этого момента её внимание конечно же привлёк звонок в дверь, и, параллельно с мыслями о решении заданий по алгебре, её занимал вопрос: кто же это пришёл? Неужели Коля захотел посетить её перед началом собрания? Или убийца, чтобы окончательно прикончить её? Нет, эта мысль была так ужасна, что её стоило отвергнуть! Всё-таки, наверное, это Коля. И вот, она оглянулась назад, предварительно услышав за дверью чьи-то шаги и противный скрип двери, с надеждой на приятную встречу, но с оттенком угрожающего беспокойства.
- Привет, – быстро и смущённо поздоровался с ней входящий в комнату Дима. Лена помрачнела. Заинтересованная улыбка быстро сошла с её губ. Её губы образовали холодную, ровную линию, а потом чуть заметно скривились.
- Привет. Чего тебе надо? – не очень гостеприимно ответила ему Лена.
- Я… Я хочу извиниться за нашу прошлую ссору, – сказал он, немного огорчённый ответным приветствием. Лена презрительно зашипела. Она очень хотела сказать ему в лицо: «Шёл бы ты отсюда куда-нибудь подальше со своими извинениями! В гробу я их видела вместе с тобой!» Но что-то её остановило от произнесения таких слов, но не уменьшило её обидного негодования.
- Какое счастье! – сиронизировала она. – Всю свою оставшуюся жизнь этого ждала! А ты не подумал, что я может быть занята, и не нуждаюсь в чьих-либо визитах?
- Лена, ну прости меня. Пожалуйста. Я был не прав. Я пришёл к тебе сказать, что переменил своё мнение о стихотворениях. Я готов признать, что это искусство.
- Неужели? – скептически произнесла Лена, перед этим отвернувшись от него, делая вид, что её домашнее задание важнее, чем сам Дима.
- Да, в этом что-то есть. Представляешь, я даже сам стих сочинил. Я попробовал и у меня получилось! – выразил он удивление тому, что совершил.
- Ты сочинил стих? – всем телом повернулась к нему Лена с нотками недоверия в каждом звуке. – Что-то не верится.
- Я тоже сначала не поверил, – радостно изумился Дима. – Но как-то всё просто получилось, и главное – само собой. Ну, конечно, мне пришлось немного пострадать над рифмой, но… но что вышло, то вышло…
- Послушай, у меня тут тригонометрическое уравнение не решается, а тут ты пришёл сюда со своими стишками, и вздумал ими мне мозги полоскать? – накинулась на него Лена.
- Ну, ты хотя бы послушай, – убеждающе и с выпрашиванием заныл Дима. – Оно совсем коротенькое.
- Ладно, читай, – вздохнула Лена с небольшой долей интереса, который она старательно не показывала.

Я кажется влюбился опять.
Трах, бум, бах.
Я пришёл тебе это сказать.
Бум, бум, трах.
И только ночью скрипит кровать.
Трах, трах, трах.

Дима вдохновенно, но без выражения, прочитал эти строки, и с самодовольной улыбкой уставился на Лену. Лена взялась за голову.
- Что это за чушь собачья? И это ты называешь стихотворением?
- Ну, я же сказал, что оно будет коротенькое.
- Ты ещё не сказал, что оно будет глупое, – ядовито сказала Лена. – Такой чуши я ещё никогда не слышала. Что это ещё за «бум, бум, трах»?
- Это? Это… Ну, как тебе объяснить? Это слова для усиления эффекта. То есть, чтобы пояснить и усилить значение предыдущей строчки.
- Я поражена, – призналась Лена. – Своим стихотворением ты убил искусство в самом его зародыше.
- Ну, извините! – обиделся Дима. – Я ведь не Коленька с его высокопарными стишками.
- Оставь Колю в покое. Иначе можешь выметаться отсюда.
- Ну, так… ты прощаешь меня? – не в тему задал вопрос Дима.
- Значит ты думаешь, что какое-то жалкое стихотворение способно задобрить меня? Хм! – презрительно фыркнула Лена.
- А что ещё тебе надо? Чего ты от меня хочешь? Я же пришёл к тебе, извинился, сказал, что был не прав, а ты даже не пытаешься пойти на примирение!
- Я от тебя ничего не хочу, – перебила его Лена. – Это ты ко мне пришёл и начал нагружать меня своими глупостями, в то время как у меня дел по горло. И, кстати, с чего это тебе вдруг понадобилось моё прощение?
- Ну, знаешь ли, пару дней подряд заявиться на уроки без списанного домашнего задания – это не очень приятно. Ты же в последние дни отказывалась не только давать мне списывать, но и подсказывать на уроках. А за лишние двойки в дневнике родители не дадут мне деньги на расходы. Так что, как видишь, мне приходится как-то выкручиваться.
- Понятно, – заключила Лена. – Ты как всегда надеешься корыстно меня использовать. А я за это тебя ещё и прощать должна.
- Ну, пожалуйста, помоги мне, – жалобно заныл Дима. – Я сделаю всё, что ты захочешь, только попроси.
- В таком случае, я хочу, чтобы ты убрался отсюда, – со сладкой местью проговорила Лена, решившая про себя всё-таки простить его, и дать ему списать что-нибудь в ближайшем будущем. Но за это ей захотелось немного помучить его.
Опустив нос и согнувшись, Дима собрался покинуть комнату Лены, но та его вовремя остановила.
- Стой! – сказала она, подав надежду. – Ты действительно согласен на что угодно ради моего прощения?
- Да, – коротко сказал он, не понимая к чему она клонит.
Лена встала из-за стола, и, сложив руки, направилась к Диме с видом превосходства. В её голове за несколько секунд созрел новый план, неожиданно новая идея, способная помочь ей преодолеть трудности.
- В таком случае, у меня есть для тебя очень важное задание. И если ты его выполнишь, то сможешь получить моё прощение.
- И смогу у тебя списывать?
- И сможешь у меня списывать.
- Какое задание? – немедленно спросил тот.
- Для начала скажи, согласен ли ты выполнить немного опасное задание?
- Ну, в принципе, да. Только если это не связано с риском для жизни.
- Хм. Определённый риск всё-таки есть. Но ты же сам пообещал, что ты на всё согласен.
- Я дал согласие на нормальные предложения. Вдруг ты захочешь, чтобы я прыгнул с крыши дома или что-нибудь в этом роде…
- Нет, нет, нет. Не, волнуйся, тебе не придётся никуда прыгать. Тебе всего лишь придётся посетить одно очень важное собрание.
- Собрание? И в чём же риск?
- В том, что на этом собрании будет присутствовать убийца, – заинтриговала его Лена с хитрой улыбкой.

VI

- Мда, дело, конечно, сложноватое, – сказал Дима, выслушав рассказ Лены про ход расследования и всё, что с ним связано.
- Скорее даже необычное, как для тебя. Ведь тебе придётся под каким-то предлогом заявиться в дом Коли и понаблюдать там за гостями, разнюхать что к чему, прислушаться к разговорам, и присмотреться к выражениям лиц и поведению всех присутствующих – в общем, стать моими ушами и глазами.
- Ну, ты даёшь! Сама же вляпалась в опасную историю, и меня заодно втягиваешь. Ты прямо какого-то шпиона вздумала из меня сделать! И мне при этом ещё как-то надо умудриться не попасть под нож маньяка-убийцы!
- Верно, – спокойно согласилась Лена. – И если ты всё это сделаешь, то своевременное списывание тебе гарантировано.
- А ты не могла бы придумать для меня что-нибудь попроще? А то что-то слишком высокой мне кажется цена моей жизни за обыкновенное списывание.
- Ну, знаешь ли! Над домашним заданием, для этого обыкновенного, как ты говоришь, списывания, я тружусь всё-таки! Причём очень ответственно! Так что я могу гордиться качеством своей выполненной работы, и тебе придётся постараться, чтобы заслужить её. Да, конечно, это задание не из лёгких, но учти, что за его выполнение ты получишь не только право списывать, но и заодно – моё прощение, окончательное прощение.
- Ах, вот какая честь меня ждёт!
- Ну, ты же этого добивался, я так поняла.
- Да, но я не думал, что придётся жертвовать, точнее подставлять свою собственную жизнь.
- Ладно, если боишься, так и скажи, – задела Лена его самолюбие. – Если это задание слишком сложное для тебя, то можешь его не выполнять. Я придумаю для тебя что-нибудь другое. Но, с другой стороны, мне очень нужна твоя помощь, ну просто очень нужна! Ты не представляешь насколько нужна! Пожалуйста, помоги мне.
- Ладно, ладно. Я ведь не сказал тебе, что отказываюсь. Я мог бы отказаться, видя как ты из кожи вон лезешь ради любимого Коленьки, но всё же я помогу тебе.
- Правда?
- Да. Это дело, откровенно говоря, меня заинтересовало именно тем, что состоит из опасностей.
- Замечательно! – обрадовалась Лена. – Теперь нам нужно выработать план действий.
- Да, нам надо сначала всё как следует обдумать.
- Что тут думать? До собрания осталось меньше, чем полчаса. Беги к Коле домой, а там уже на месте сориентируешься.
- Подожди. Меня ведь на собрание не пустят, я совершенно посторонний человек.
- Ну, задержись там как-нибудь, и затем одновременно подслушай и подсматривай. О! Скажи, что ты пришёл починить что-нибудь, например компьютер, а сам поговори с Колиной мамой и скажи, что ты пришёл от меня…
- Нет, нет, нет. Это не подходит. Какой из меня ремонтник? Кто-нибудь может меня заподозрить.
- Какой же ты… – не смогла Лена подобрать подходящего слова. – У тебя совершенно не хватает воображения! Будь я на твоём месте, я разыграла бы такой спектакль перед всеми, что даже детектив Порфирий ничего не заподозрил бы.
- Порфирий? Это что имя у него идиотское такое? – презрительно усмехнулся Дима.
- Да, – сказала Лена и в её воображении появились прекрасные черты лица детектива, смотревшего на неё своим возбуждающим взглядом. – Но это неважно, – быстро опомнилась она, пытаясь его забыть. – Ты должен туда проникнуть любыми способами.
- Лучший способ – тот, который вызовет меньше всего подозрений. Можно задействовать подслушивающее устройство, тогда все разговоры будут записаны, и можно будет их потом прослушать.
- Да, но мне всё-таки важно ещё и наблюдать за выражением лиц говорящих. Особенно мне хочется взглянуть на одну девушку, которая придёт на собрание.
- И при этом ещё и глазеть на любимого, несравненного Коленьку, – покривлялся Дима.
- Перестань. На чём мы остановились? Ах, да. Идея с подслушивающим устройством всё же не плохая, однако тебе всё-таки лично придётся понаблюдать за происходящим.
- Хм. И кажется я знаю как это сделать, не находясь там.
- И как же?
- Я сделаю так, чтобы ты и я смогли пронаблюлать всё, что происходит в комнате. Мне недавно родители купили беспроводную веб-камеру на компьютер, маленькую, но очень функциональную. С помощью неё можно снимать и записывать видео, находясь на дальнем расстоянии от любого места, на котором проводится съёмка. И камера очень крохотная, так что никто её не заметит.
- Отлично! Теперь только надо придумать как незаметно поместить камеру в комнату.
- Это уже детали. Я что-нибудь придумаю на ходу. Сейчас я сбегаю домой за камерой и попытаюсь придумать как её лучше использовать. А ты доделывай уроки и прибегай ко мне домой. Если я не успею что-нибудь придумать, то придумаем вместе.
- Удивительно! Ты взялся на ходу придумать что-нибудь? Я думала, что ты совсем не способен на это.
- Это просто я от тебя идеей заразился.
- Ты делаешь успехи. Поздравляю!
- Ну, всё, я побежал.
- Подожди. Ведь только если я не успею за полчаса доделать задания, то действуй самостоятельно. Ладно?
- Хорошо.
- Только позвони, когда у тебя появится чёткий план.
- Хорошо. Всё, я побежал. Пока!
- Пока! – радостно попрощалась с ним Лена и с неудержимым рвением начала быстро доделывать домашнюю работу, предвкушая предстоящее тайное наблюдение.

VII

Пламя желания встречи с Ларисой было настолько жарким и сильным для Коли в день очередного собрания, что он в этот день ничего не мог делать. Он лежал на кровати, ходил из угла в угол, и ничего конкретного не делал, ведь его обступали и окружали мысли. Его мысли занимал один и тот же человек – Лариса. Он обдумывал, что он скажет ей при встрече, что она ему ответит, как он посмотрит на неё, как будет вести себя с ней… В общем, он продумывал все мелочи и детали их предстоящей встречи, что доставляло ему несравненное удовольствие, возможно даже большее, чем факт самой встречи с ней.
 Он удивлялся тому, что не придумал все эти предложения и слова ещё раньше, перед началом её вчерашнего появления у него дома. Но потом, он пришёл к выводу, что даже если бы он усиленно потрудился над сочинением ярких фраз, то они всё равно не пробились бы наружу. Он не смог бы их произнести, даже если бы очень сильно этого захотел, потому что в тот момент у него отобрало речь, и все его действия сводились к тому, чтобы насладиться созерцанием объекта обожания, и как можно дольше задержать её образ в своей памяти, подмечая его наименьшие детали. Но отчего же он тогда упал в обморок? С ним пару раз такое происходило, но в этот раз было нечто новое, и он не знал как объяснить такую реакцию его организма, когда сознание хочет оставаться активным, а организм настойчиво затягивает его в какую-то тёмную даль бездействия.
Впрочем, всё это теперь уже не важно. Ему, окрепнувшему от обморока, достаточно было тогда лишь пару раз взглянуть в глаза любимой за обеденным столом, и все неприятные чувства и воспоминания куда-то быстро улетучивались, когда он находился под благосклонностью её нежных взглядов, улыбки, и всяческих выражений лица. И всё остальное было неважно. Ему казалось, что он парит в вышине, находясь рядом с ней в приятной глазу синеве неба, среди воздушных облаков. И все его движения стали какими-то воздушными, в сердце нарастала нежность, приятно разливаясь по всему телу, и ему становилось отчётливо ясно, что каждая секунда, проведённая в её обществе, доставляет ему неописуемое наслаждение.
Ему даже хотелось написать для неё новое стихотворение – какую-нибудь пару красочных строк, но как назло ничего не выходило, ибо он старался в каждой строке скрыто выразить свою страсть, и именно это у него как раз и не получалось. Каждая строчка просто кричала о любви к ней – пламенной, жаркой, всепоглощающей и ненасытной. Такое стихотворение, естественно, нельзя было читать при посторонних, чтобы не вышло как в прошлый раз, когда он впервые прочитал ей своё первое стихотворение. После долгих попыток, он отчаянно сдался, и утешил себя мыслью, что при более близкой встрече он прочитает ей все эти пылкие строки хоть миллион раз, только бы она не забыла и не отвергла его.
Естественно, что все те многочисленные свидания, происходившие между ними, забыть сложно, но можно (при условии, что они для неё стали невыносимыми, или показались мимолётным увлечением). Но, находясь с ней в невероятной близости много раз подряд, он всё-таки не смог выяснить: любит ли она его по-настоящему? Он об этом почему-то не спрашивал. Он старался угадать это интуитивно, но каждый раз Лариса оставалась для него закрытой, непрочитанной до конца книгой. Этот вопрос закрался в его голову неспроста, потому что в их встречах были некоторые моменты, которые не давали ему покоя, и давали ощущение какой-то ненужности и корыстного использования, хотя и нежности и ласки в них было предостаточно. Но Коля часто задумывался над тем насколько прочна взрослая любовь? Насколько сильнее она горячо привязанной любви юности? И может ли время навсегда стереть её из памяти? Но почему-то ответы на эти вопросы казались ему мрачными и не утешительными. Терзаться сомнениями – это был для него не выход, поэтому он решил при первой же удобной возможности спросить Ларису в лоб: любит ли она его?

VIII

- Я вся горю, не пойму от чего, – потрогала свои щёки и уши Лена.
- Ну ещё бы! Ты целый квартал пробежала. Даже на физкультуре ты, наверное, не показывала лучшего результата, – рассмеялся Дима.
- Ничего подобного. Я всегда нормально бегаю, даже больше, чем нормально. Не знаю, правда, как мне это удаётся.
- По тебе видно, что ты всегда бегаешь ненормально.
- Так, поменьше болтай и включай побыстрее свою веб-камеру. Ведь собрание уже давным-давно началось. Кстати, как тебе удалось поместить камеру в комнату?
- Всё очень просто, – начал рассказывать Дима, по ходу включая монитор и настраивая программу. – Я прикрепил камеру на горшок с цветком, а сам цветок немного нахально занёс в комнату, где происходило собрание. Колина мама тут же раскудахталась, мол, куда ты лезешь, тебе туда нельзя, но я ответил ей, что очень хочу поздороваться с Колей, и передать ему кое-что важное от тебя.
- Ловко ты всё придумал! И что же ты придумал передать Коле якобы от меня?
- Ну, во-первых, я ему сказал как поставить цветок, чтобы камера показывала всех гостей. А, во-вторых, я ему прошептал на ушко кое-что от тебя, и как только у него округлились глаза, я пулей вылетел из квартиры.
- Но что же ты ему сказал?
- А вот об этом ты узнаешь сегодня вечером. Он как раз тебе сам позвонит и всё расскажет, – хитро улыбнулся он.
- Какая же ты сволочь! Так и знала, что ты сделаешь какую-нибудь гадость, – сдержанно проворчала Лена под хохот Димы. – Тебе лишь бы меня опозорить. Ну, вот скажи, зачем ты это сделал?
- Чтобы тебя развеселить, чтобы ты растормошилась немного, а то сидишь целый день дома, за уроками, и жизни другой не знаешь.
- Ты не болтай, а настраивай быстрее, – нетерпеливо торопила его Лена, которой нетерпелось проследить за событиями на собрании. – Кстати, а Колиной маме не показалось подозрительным, что ты просто так занёс ей какой-то цветок?
- Нет, я просто сказал ей, что этот цветок передала моя мама. Она всегда ей приносит в дом что-нибудь ненужное, и вот даже этот цветок не показался ей исключением.
- Браво! Ты делаешь успехи. Правда, тебе потом перед мамой надо будет оправдываться за пропавшее растение. Ведь наверняка только ты один считаешь его совершенно ненужным предметом.
- А что мама? Мама уже давно забыла об этом цветке. Он у меня в комнате стоял уже давно, и почему-то начал чахнуть. И вот мне представилась возможность от него избавиться.
- Скажи, а как часто ты его поливал?
- Поливал? Ой, я как-то забыл, что его поливать надо, – усмехнулся Дима.
- О, Господи! – возвела глаза в потолок Лена. – Не удивительно, что он у тебя зачах. Растению крупно повезло, что оно наконец-то попало в хорошие руки.
- Смотри, начинается, – перебил её Дима, так как на мониторе появилась обстановка большой комнаты в доме Коли.

***
- … Я как раз сидела у себя в комнате, в уютном кресле и читала новый роман – «Графиня в сарае» называется, – начала давать показания и рассказывать всем гостям на собрании Полина Ивановна, мать Коли. – Там был такой интересный сюжет, что я зачиталась, и не заметила как бежит время. Я и о плите, и о супе забыла, даже забыла убрать в комнате – такой интересный роман был. Там дело было вот в чём: молодая графиня как-то раз случайно попадает в конюшню. Конюшня, правда, вонючая оказалась, но это не важно…
- Если можно, отвечайте по существу, – прервал её Порфирий.
- Я же и говорю: графине конюшня не очень понравилась, но что-то её там всё же задержало. То ли воздух, то ли обстановка, не помню. Короче говоря, она там встретила молодого конюха, который…
- Дорогая Полина Ивановна, это всё, конечно, безусловно интересно, но не могли бы вы вернуться к событиям, связанным со смертью Юли, – всё же потребовал Порфирий.
- Да, да, конечно, – сконфузилась Полина Ивановна, собираясь с мыслями.
- А этот конюх, он был хорошенький? – спросила вдруг Лариса.
- Очень! – восхищённо ответила Полина Ивановна. – Он так любил лошадей, что просто ни на шаг не отходил от них. В романе так и говорится, что от него всегда пахло лошадьми. И, наверное, графиню привлёк к нему этот странный запах.
- И, наверное, у них был страстный роман, – мечтательно сказала Лариса.
- Нет, между ними ничего не было. Он ведь очень сильно любил лошадей…
- Он что ненормальный был? – спросил Пётр, муж Ларисы.
- Нет, почему же. Он просто очень любил лошадей и у него совсем не хватало времени ни на что иное, кроме них.
- Значит всё-таки ненормальный, – заключил Пётр.
- Перестань, – мягко упрекнула его Лариса. – Просто мальчик увлёкся лошадьми. Что в этом такого?
- Господа, давайте всё-таки поговорим о Юле, – начал, было, детектив, но его никто не стал слушать.
- Что-то он слишком уж ими увлёкся. К нему девушка пришла, а он привести себя в порядок для неё не в состоянии, – продолжил Пётр.
- Но он же был простой конюх, а она – графиня! – пояснила Полина Ивановна. – Ему были незнакомы все эти прихорашивания, украшения, ароматы духов. Для него аромат конюшни был милее всех остальных ароматов, даже милее французских духов графини, которые она использовала в огромном количестве, чтобы ещё больше понравиться конюху.
- Или чтобы заглушить вонь от конюшни, – пошутил Пётр, и все засмеялись.
- Может быть, может быть, – сказала Полина Ивановна. – У неё потом даже появилась мысль, точнее идея соблазнить его. Она как-то ночью пробралась к нему в конюшню. Она отправилась тёмной летней ночью, в лёгкой ночной рубашке, чтобы неожиданно соблазнить его. Свечу она, конечно, взять с собой забыла, но она всё-таки нашла конюшню, предварительно сняла с себя ночную рубашку и…
- Может быть хватит сыпать ненужными подробностями?! – нетерпеливо выкрикнул Порфирий.
- Ш-ш! – зашипела на него Лариса. – Зачем вы прервали её на самом интересном месте? Я хочу знать, что было дальше.
- И я тоже, – согласился Пётр.
- Но у нас же запланировано обсуждение смерти Юли, – настаивал Порфирий.
- Да вы ещё успеете всех замучить своими расспросами, – уверяла его Лариса. – А пока что мне хочется узнать что же было дальше. Не слушайте никого, Полина Ивановна! Рассказывайте!
- Ну, в общем… На чём я остановилась? – спросила Полина Ивановна.
- На том, что графиня голышом пробралась в конюшню к конюху.
- Ах, да. Так вот, в конюшне, естественно, было темно и нельзя было что-либо разглядеть. Но по завывающему мужскому храпу было понятно, что кто-то в конюшне сладко спит. Графиня нежно приласкалась к спящему и пробудила его. Но тут её обдала незнакомая вонь спиртного перегара изо рта мужчины, и она не узнала запах любимого, это был какой-то совершенно другой человек. Она вырывалась и кричала, но было уже поздно. Её тело уже покрывали поцелуями противные губы, с чьим-то вонючим дыханием. И… Ну, в общем, под отборнейшую крестьянскую ругань, её изнасиловали.
- Какая прелесть! Ой, какой ужас! – сказала Лариса.
- Я прошу вас, давайте все вместе сосредоточимся на смерти Юли, – в очередной раз не выдержал Порфирий, не понимая, что никому из присутствующих этого не хочется делать.
Все притихли, проклиная про себя детектива. Посчитав, что молчание выражает согласие и немую скорбь, детектив продолжил:
- Итак, вы, Полина Ивановна, дочитали свой роман. Что же вы делали потом?
- Но, я его не дочитала, – робко возразила Полина Ивановна.
- Хорошо. Тогда когда вы прекратили его читать? – начал раздражаться детектив.
- Кажется, это было около семи… Да, около семи. Я как-то случайно оторвала свой взгляд от книжных страниц и посмотрела на часы. И я ужаснулась тому, что уже подошло время для ужина, а ещё ничего не готово, не приготовлено. И главное, никто мне не напомнил об этом – ни Коленьки, ни Даже Юленьки до сих пор не было дома. Сначала я подумала, что она может быть как-то незаметно пришла, что я за чтением ничего не заметила, и я отправилась искать её по дому. Ах, да. Перед этим я ещё поставила варить макароны. Юленька так любила кушать макароны, это было её любимое блюдо! А когда я как-нибудь приготовлю макароны по-исландски, то она просто прыгала от радости.
- Макароны по-исландски? Это как? – заинтересовалась Лариса.
- О, это такой старинный рецепт! – опять увлеклась Полина Ивановна. – Я его вычитала в одной книге… не помню как она называется, но там были рецепты из кухни разных народов мира…
- Пожалуйста, не отвлекайтесь. Продолжайте, – торопливо сказал ей Порфирий.
- Да, да. Так вот, вы берёте макароны, разламываете их на мелкие части (где-то по сантиметру каждую), бросаете в кастрюлю и заливаете двумя… нет, тремя стаканами воды…
- Боже мой, ну когда же вы начнёте говорить то, что надо! – гневно вырвалось у детектива, так что все вздрогнули. – Я же просил вас опускать мелкие подробности! А вы…
- Но вы же мне сами говорили, что вам надо рассказывать всё – всё до наименьших деталей, вот я и… – начала оправдываться Полина Ивановна.
- По существу! По существу дела, пожалуйста! Мы расследуем смерть Юли, а не процесс варки макарон! Нам эти кулинарные подробности ни к чему, переходите к сути, к тому, что вы отправились искать Юлю.
- Хорошо. Я поставила варить макароны и пошла искать Юлю по дому. Я её везде обыскала, не нашла, и забеспокоилась, что её до сих пор нет, что она до сих пор не вернулась.
- Минутку, – прервал её Пётр. – Вы, кажется, вначале говорили, что-то о супе…
- Пожалуйста, не перебивайте Полину Ивановну, – надавил детектив. – Пусть она дальше рассказывает.
- Да, но в её рассказе какая-то нестыковка. Она что-то упоминала о супе, а потом почему-то взялась варить макароны. Зачем ей надо было варить макароны, если у неё был суп?
- Зачем? Зачем вам это нужно знать? – кипятился детектив. – Это всё неважно!
- А, по-моему, это очень важная деталь, – сказал Пётр. – Может быть она тем самым обеспечивает себе ложное алиби, запутывает следствие.
- Господи! Что ты такое говоришь? – возмутилась Лариса. – Наверняка этому есть какое-то разумное объяснение. Может быть девочка сразу любила покушать первое и второе блюдо? Или она просто не кушала вечером суп.
- Совсем нет, – сказала Полина Ивановна. – Просто сначала я хотела сказать, что я планировала сварить суп и почистить плиту, но я ведь зачиталась романом и совершенно забыла всё это сделать.
- Но всё-таки как-то странно: зачитаться романом так, чтобы не замечать ход времени и забыть обо всём. Лично у меня такого никогда не было.
- Это потому что твои руки никогда нормальной книги не держали, – съязвила Лариса. – Притом, что ты вообще не любишь читать.
- Неправда. Я люблю читать.
- Ну, да, конечно! Прочитать колонку спорта в газете – для тебя это большое достижение!
- Я прошу вас, не ссорьтесь. И не будем отвлекаться от главного, – в который раз предложил детектив.
- И ты ещё смеешь обвинять Полину Ивановну в чём попало! – продолжала Лариса пилить мужа, не обращая внимания на слова детектива. – Лучше бы извинился перед ней.
- Ну, что вы! Перестаньте… – закудахтала Полина Ивановна.
- Нет уж. Раз облажался, пусть извиняется, – настояла Лариса.
- Хорошо, я извинюсь. Полина Ивановна, простите меня ради Бога, – манерно схватился Пётр за сердце. – Я не хотел вас обидеть. Просто я кое-чего не понял и хотел уточнить.
- Что вы! Что вы! Я нисколько не обиделась на вас, – отвечала параллельно ему Полина Ивановна.
- И лучше бы ты помалкивал. Спокойнее бы было, – укоризненно произнесла Лариса.
- А вот как раз и нет, – возразил детектив. – Если он чувствует что-то неладное, то пусть говорит. Более того, я призываю каждого собравшегося здесь: внимательно следите за речью каждого рассказчика. Если вы заметите в ней какие-то несовпадения или неточности, то тут же сообщайте мне об этом. Так мы сможем сопоставить факты и избежать путаницы в показаниях. Договорились?
Все дружно закивали головами, и детектив удовлетворённо продолжил:
- Чудесно. Я думаю, что мы сегодня всё-таки начнём эффективно работать. И, прежде всего, перед тем как мы продолжим, я хочу назначить Петра главным наблюдателем. Раз уж вы проявили свою быструю наблюдательность, то почему бы нам ею не воспользоваться? Она нам всем может пригодиться, – обратился он к Петру, отчего тот одновременно смутился и зарделся от гордости, что пробудило в нём интерес к этому собранию. – И простите меня, вы, Пётр, и вы, Полина Ивановна, за то что я немного накричал на вас. Впредь не стесняйтесь и действуйте решительно, – поспешил он извиниться.
Пётр скорчил гримасу, которая означала «Да, что вы! Всё в порядке!», после чего детектив поспешил вернуться к событиям рассказа, а точнее, к показаниям Полины Ивановны.
- Итак, вернёмся к моменту… тому моменту, когда вы, Полина Ивановна, не обнаружили у себя дома ни Коли, ни – самое главное – Юли. Что же вы сделали дальше?
- Я попробовала позвонить ей на мобильный телефон, но она не поднимала трубку. Я постоянно слышала в телефоне эти ужасные гудки, и моё сердце просто разрывалось от неизвестности и ужасных мыслей.
- А Коле? Коле вы пробовали звонить? – спросил детектив.
- Коле? Да… то есть нет… Я не помню, – растерялась Полина Ивановна.
- Так «да», или «нет»? Постарайтесь вспомнить, – угнетающе потребовал Порфирий.
- Я не помню, – чуть ли не плача ответила та.
- Успокойтесь… успокойтесь, – подсела к ней Лариса и начала её утешать.
- Неужели это так важно? Неужели об этом необходимо было спрашивать? – ворчал Пётр.
- И в самом деле, – поддержала Лариса, решив укорить детектива. – Вы только посмотрите до чего вы довели бедную женщину!
- Да я ничего собственно и не делал. Я всего лишь спросил звонила ли она Коле. Что тут такого? – оправдывался детектив.
- Всё равно, вы должны были спросить её об этом как-то мягче, – настояла Лариса.
- Куда уже ещё мягче! – непроизвольно воскликнул детектив, отчего Полина Ивановна вздрогнула и разрыдалась на плече у Ларисы.
- Ну, что же вы опять наделали! – возмутилась Лариса.
- Простите, простите меня пожалуйста, – заговорил напористо детектив и начал метаться, как зверь в клетке. – Но вы же сами понимаете, что мягче никак нельзя было задать этот вопрос.
- Вы просто не попытались это сделать, – опять начала его укорять Лариса.
- Ну, так давайте… Хорошо, я попытаюсь, – начал, было, раздражённый Порфирий.
- Нет уж, – отрезала Лариса. – Я больше не позволю вам её допрашивать. Вы посмотрите, в каком она состоянии! Посмотрите, до чего довели её ваши расспросы! Разве так можно? Как вам не стыдно!
- Но как же… Я же не хотел… – оправдывался Порфирий, как нашкодивший мальчишка, хотя своей вины он так и не ощутил. – Но мне ведь надо закончить допрос.
- Послушайте, – не выдержал Пётр. – Если вам так хочется узнать звонила ли она Коле, то почему бы вам не спросить об этом у него самого?
- Да, вы правы. Спасибо, я, наверное, так и сделаю.
- Не-ет! – дико вскричала Полина Ивановна, встав с дивана.

IX

Надо сказать, что Коля специально не присутствовал на собрании, так как этого всеми своими стараниями добилась его мама. Она все уши прожужжала Порфирию о том, какое слабенькое сердечко у её мальчика, и что оно не сможет выдержать каких-либо переживаний и нагрузок на психику. Устав от таких навязчивых анатомических и интимных подробностей из жизни Коли, Порфирий клятвенно пообещал Полине Ивановне, что не допустит его на собрание, а если и допустит, то по какой-нибудь жизненно важной причине. И эта причина, по его мнению, как раз наступила, когда встал вопрос о том звонила ли Полина Ивановна Коле, и где он находился в тот момент? Но с ним категорически была не согласна Полина Ивановна, ибо такой момент, по её мнению, ещё не настал. И в ход пошли опять причитания о здоровье Коленьки, о строении его сердечка, разные интимные детали его самочувствия и жизнедеятельности. И всё это выплёскивалось на бедного Порфирия, на фоне приступа истерики мамаши, которая так просто не сдастся, и костьми ляжет, но не допустит ребёночка на собрание. Чего стоило Порфирию выдержать весь этот град и поток чувственных излияний – это знает лишь сам Господь Бог.
После капель валерьянки и сердечных капель, Полина Ивановна немного смягчилась. И, под действием лекарства, повод для приглашения Коли на собрание показался ей не таким уж глупым, а чувство надобности его присутствия немного возросло, но всё же не сильно. А Порфирию в свою очередь пришлось услышать и устоять против шквала упрёков от Ларисы и Петра, которые, поддерживая Полину Ивановну, тоже выступали за то, чтобы Колю оставили в покое. Да, Порфирию пришлось вытерпеть и это, но он стойко и мужественно противостоял этому натиску со стороны всех собравшихся, и напористо, из предельных сил, всё же получил всеобщее согласие на появление Коли.
А Коля тем временем тихо и мечтательно сидел в своей комнате за компьютером. Ещё до собрания он поначалу, было, сопротивлялся уговорам мамаши не присутствовать на опасном и ужасном допросе, ведь ему во что бы то ни стало хотелось увидеть свою любимую. Но вскоре Коля подумал, что может быть так будет лучше, если он не появится на нём. От смелости он совершенно забыл, что может выдать себя. Ведь на протяжении всего допроса он будет следить за Ларисой, смотреть на неё, ловить каждое её движение, каждый её взгляд, и кто-нибудь из присутствующих может заметить это и заподозрить что-то. А это Коле было как раз и не выгодно, чтобы о его дикой страсти узнала ещё одна живая душа. С него хватило уже и того, что он мучался от того, что раскрылся перед Леной, и молился о том, чтобы она никому не сболтнула о его чувствах.
Но вот, в его комнату вошёл Порфирий, и, под ахи, вздохи и всхлипывания его мамаши, предложил ему поучаствовать во всеобщем собрании. Коля поначалу оторопел от такого предложения: то его что есть силы отговаривали от этого участия, то наоборот его присутствие оказалось с чего-то вдруг жизненно необходимым. Но особенно его поразило состояние мамы. Он видел её несчастное заплаканное лицо и ему становилось её жалко. Он беспрестанно спрашивал её в чём дело, почему она так страдает? И может быть он даже где-то интуитивно осознавал, что причина её горя – это он сам, что ему придётся сделать нелёгкий выбор между запретом матери и справедливой необходимостью.

X

И вот, Порфирий остался с Колей наедине и начал его уговаривать.
- Коля, без тебя мы не справимся, – начал Порфирий. – Твоя мама постоянно путается в показаниях, и только ты можешь помочь нам пролить ясность на все недостающие события, связанные со смертью Юли.
- Нет, я не буду этого делать, – резко ответил Коля. – Мама мне запретила что-либо отвечать и, поймите, что я не могу её ослушаться.
В действительности же Коля руководствовался не только этим убеждением. Он боялся, что во время допроса выплывут на поверхность (пусть даже непроизвольно) факты его близости с Ларисой. От этого, естественно, ему становилось неловко, и тактика избежания допроса как никогда показалась ему оправданной и спасительной. С другой стороны, он ощутил, что его отговорка звучит как детский лепет. И, прячась под мамину юбку, он позорит себя в глазах взрослого мужчины-детектива.
- Коля, послушай меня, – продолжил детектив. – Если ты откажешься участвовать в собрании, то тем самым выразишь безразличие к убийству Юли, а я ведь знаю, что для тебя это не так.
- Послушайте, не надо на меня давить убийством Юли, ладно? – взбунтовался Коля.
- Коля, пойми, я не давлю на тебя, и ни в коем случае не пытаюсь тебя заставить сделать то, что ты не хочешь. Но ведь ты же хочешь, чтобы следствие
продолжалось и продолжалось качественно, не так ли? Так почему бы тебе ни помочь мне найти убийцу своей сестры?
Коля хотел что-то возразить в ответ, но тут раздался звук от дверного звонка и Коля и Порфирий настороженно переглянулись.
- Это наверное специальные гости, – сказал Порфирий.
- Какие ещё специальные гости? – спросил Коля.
- Скоро узнаешь, – сказал Порфирий. – Хотя, почему бы тебе лично не открыть дверь?
Вспомнив плачевное состояние матери, Коля подумал, что, действительно, будет правильным, если именно он откроет дверь и встретит гостей.
Таким образом, он целенаправленно начал продвигаться по коридору, к входной двери, открыв которую, он увидел перед собой молодую девушку. Её лицо показалось ему знакомым, хотя он сразу не мог точно сказать, где он её видел. Девушка в свою очередь тоже скривилась, изображая работу мысли, и стараясь вспомнить где она его видела раньше. Но ей на помощь пришла логика. Зная, что она идёт в гости к Юлиной семье, она ожидала увидеть перед собой Юлину маму. Но раз перед ней предстал этот юноша, то это должно быть Юлин брат. Она всё же вспомнила, что у Юли был какой-то брат – совершенно тихое, неприметное существо, на которое не то что не стоило глядеть, но и на которое не стоило обращать никакого внимания. А тут такой контраст между прошлым временем и теперешним моментом! На неё смотрел красивый, немного встревоженный парень – тут и облизнуться не грех. Однако она, немного смутившись, решила опуститься до лёгкого флирта.
- Привет, – сказала она, обнажив свою крокодилью улыбку, перекатывая с зуба на зуб жевательную резинку с оглушительным чавканьем.
- Привет, – робко ответил Коля, отметивший про себя, что он уже слышал когда-то этот голос.
- Мои родители наверное здесь? Ты ведь брат Юлиной мамы? Ой, то есть в смысле брат Юли, да? Ха, ха, ха, ха, – тихо посмеялась она своей оговорке.
- Да.
- Дима, да? – сказала она наугад.
- Нет, Коля.
- Ах, да, Коля! – разыграла она нежданный прилив воспоминания. – Точно! Сразу не узнала.
- А ты… – начал Коля.
- А я Илона.
- Илона, – повторил Коля. – Значит, Лариса – твоя мама, да?
- Да, мы договорились все вместе встретиться у вас в доме. Она говорила про какое-то собрание, или что-то такое.
- Да, да, – закивал Коля головой.
- Так она здесь, с папой?
- Да, да, проходи, – засуетился Коля, мысленно ругая себя за то, что по правилам этикета не пригласил войти её раньше.
Илона прошла мимо него, и обдала его ароматом своих духов, и якобы случайно чуть прислонилась к нему. Колю это немного смутило и встревожило, поэтому он не знал куда себя деть.
- А где у вас тут ванная? Мне надо припудрить носик.
- Там, – указал Коля на соседнюю стену, и, как только Илона скрылась, он совершенно забросил появившуюся гостю и направился в комнату, где проходило собрание.

Глава пятая

I

Колины ноги сами же привели его в комнату, где сидели Лариса и Пётр. Обеспокоенный мыслями и переживаниями, он и сам не понял, как оказался там. И тут он с ужасом понял, что уже самим фактом своего появления подписал себе приговор на своё непременное присутствие на собрании, с обязательной дачей показаний. Он перепугался и разволновался ещё больше, когда увидел нежно-заботливый взгляд Ларисы, направленный в его сторону.
- Здравствуй, Коля. Как твоё здоровье? – с необыкновенной нежностью в голосе спросила она.
Коля остолбенел. Он изо всех сил старался вновь не упасть в обморок от красоты и доброжелательности Ларисы. Он сжал руки в кулаки, и где-то внутри себя отыскал крупицу уравновешенности.
- Но… но… нормально, – заикаясь, сказал он, и ему почему-то показалось, что будто это сказал не он, а кто-то другой его же губами. Будто его мозг сам ответил за него.
- Нормально? А почему же не хорошо? – с радушной весёлостью спросила Лариса.
- Ну, так конечно! – вставил Пётр, обращаясь к Ларисе. – А стало бы тебе хорошо, если бы всё вот это творилось у тебя дома? – демонстративно обвёл он рукой близкое пространство.
- Что «вот это»? – не поняла Лариса.
- Ну, все эти следствия, допросы, незнакомые люди в квартире. Чёрт знает что! – не сдержался от негативных эмоций Пётр.
- Нет, – робко начал Коля. – Гости нам нисколько не мешают…
- Перестань! – перебил его Пётр, махнув на него рукой. – Всё это просто давит на нервы, аж до тошноты. Вон до чего твою маму довели! Она до сих пор опомниться не может, всё плачет и причитает. Ох уж этот детектив! Сейчас он за тебя, дружок, примется. Будешь ты страдать, терпеть дурацкие вопросы, а результата – ноль.
- Перестань, – остановила его Лариса. – Чего ты его пугаешь? Наоборот, надо поддержать его морально.
Коля немного возмутился тем, что его считают пугливым и трусоватым нежинкой, и собирался заявить об этом, но тут Лариса опять обратилась к нему, и он уже забыл всё, что хотел сказать.
- Там кто-то пришёл? Я слышала дверной звонок.
- Да, – почему-то растянул это слово Коля, вышло это не очень красиво, и он опять засмущался.
- Привет мам, привет пап, – ураганом ворвалась в комнату Илона.
- О! Это ты! – воскликнула Лариса. – Что-то ты быстро пришла. Ты хоть вещи все разложила? Или мне опять придётся находить и подбирать всё разбросанное по полу?
- Ой, мам, перестань, – отмахнулась рукой Илона. – Разложила я всё, разложила, можешь быть спокойна. Там и раскладывать нечего.
- Но всё-таки что-то ты долго собиралась, – сказал Пётр.
- Ну так, для такого случая я должна была как следует принарядиться, накраситься. Думаешь, так всё просто?
- Чего там мешкать! Все свои. Кто там на тебя смотреть будет?
- На тебя может быть и не будет никто смотреть, а на меня, возможно, кое-кто и сможет обратить внимание, – хитро взглянула Илона на Колю, приведя его в смущение.
Коля внимательно посмотрел на Ларису. Её лицо светилось отрадой и снисходительностью к выходкам Илоны, и Коля, к своему огорчению, не заметил и тени ревности. Неужели он всё-таки ей безразличен? Или она умело маскирует все свои чувства?
- Будет с тебя, – сказала Лариса. – За тобой и так уже не один поклонник волочится.
- Мама! Ну зачем ты раскрываешь все секреты? – гневно расстроилась Илона.
- Ладно, ладно, – отмахнулась Лариса. – Ты лучше готовься. Сейчас придёт детектив и будет тебя допрашивать о смерти Юли.
- А он красивый? – мечтательно протянула Илона, поглядывая в маленькое зеркальце, вытащенное из сумочки.
- Тебе не по зубам, – сказал косо отец.
- Вот как? – опять лениво проговорила Илона. – Почему же? Он что, такой крепкий орешек?
- Нет, точнее как горький орешек, который противно застрял между зубов, и как заноза постоянно ноет и мешает, – сказал Пётр.
- Коля, садись, – обратила на него внимание Лариса, видя, что тот стоит. – Чего ты стоишь?
А Коля и сам не знал отчего он стоит не двигаясь, когда все вокруг сидят, поэтому он послушно и покорно сел на рядом стоящее кресло. Тем не менее, как будто бы находясь в гостях, он сказал Ларисе «спасибо», чему та усмехнулась в ответ.
- Ну что, – приготовительно сказал Порфирий, потирая руки и входя в комнату, при этом вспугнув Колю своим голосом. – О! Я вижу к нам присоединилась Илона. Ты Илона, да?
- Да, – кокетливо кивнула она головой и начала строить глазки детективу.
- Что ж, прекрасно! – заключил Порфирий. – Теперь мы можем продолжить наше собрание.
- А где же Полина Ивановна? – спросила Лариса.
- Она прилегла, ей что-то нездоровится.
«Бедная женщина», – подумала Лариса.
«Довели», – подумал Пётр.
«Может мне нужно находиться рядом сейчас с мамой, которая нуждается во мне, а не торчать здесь на этом дурацком собрании?» – думал Коля, но так и не решился пойти к матери, так как образ Ларисы постоянно притягивал к себе его внимание.
- Прежде всего хочется сказать спасибо Илоне за то, что она пришла на собрание, – начал Порфирий. – Надеюсь, ты, Илона, не откажешься помочь следствию и ответить на пару моих вопросов?
- Не откажусь, – игриво ответила та, возводя собрание в ранг какой-то увеселительной светской беседы.
- Коля, – обратился к нему детектив. – И тебе тоже я хочу сказать большое спасибо за то, что ты всё-таки согласился появиться на собрании. Я, конечно, представляю себе каково тебе сейчас…
«О! Вы даже понятия не имеете каково мне сейчас!» – с трепетом подумал Коля.
- … но обстоятельства всё же требуют твоей помощи. Итак, начнём. У меня к тебе первый вопрос. В день убийства Юли, то есть вечером, мама звонила тебе на мобильный телефон?
- Я… я не помню, – залепетал Коля.
- Постарайся вспомнить, это очень важно. Был вечер, около семи часов. Что ты обычно делал в это время?
У Коли застыла кровь в жилах: ему живо представилось то, чем он занимался в это время. Он ни за что не выдал бы детективу то, что он делал тогда, около семи часов вечера.
- Я… я гулял, – не мог спокойно говорить Коля от сильного возбуждения, сглатывая слюну.
- А поконкретнее. Где ты гулял?
- Я… Везде… В лесу.
- Тогда был дождь. Как ты мог по лесу гулять? – заметил Пётр.
- Он был со мной, – неожиданно и смело вмешалась Илона, ощутив, что может выручить Колю из неудобного положения, и тем самым создать ему, а заодно и себе прочное алиби. – Да, он кажется был со мной. Мы тогда по-моему играли ВО ЧТО-ТО. Не так ли, Коля?
Коля посмотрел внимательно на Илону. Он не мог понять зачем она это делает, но всё же он должен был ухватиться за эту возможность и солгать ради самосохранения.
- Да… да, – ответил он как можно увереннее. – Мы играли… вместе.
Он чувствовал на себе пристальный взгляд детектива, и от этого не мог себя заставить говорить более уверенно. Что же ему делать? Ему так противна и невыносима вся эта ложь! Он ведь говорит совсем не то, что думает, и из-за того, что такого с ним давно не случалось, он растерялся.
- Мгм, – сказал детектив. – А во время ваших игр звонил твой мобильный телефон?
- По-моему, нет. Я его, наверное, выключил в тот момент.
- Что ж, – вздохнул детектив. – Хоть уже что-то проясняется.
- А где это вы играли, интересно было бы узнать? – косо посмотрел на них Пётр. – И во что?
- Мы играли в сарае, – сказала Илона. – Там было тихо, уютно, спокойно, нам никто не мог помешать.
- Помешать в чём? – не унимался Пётр.
- В игре, естественно.
- Так во что же вы играли? – обратился Пётр к Коле.
- Мы играли… – начала, было, Илона.
- Нет, я хочу, чтобы Коля мне ответил на этот вопрос. Отвечай, Коля, во что ты играл с моей дочерью?
Коля молча сглотнул слюну. Было ясно, что план Илоны дал трещину, и мог в любой момент провалиться. У Коли, еле заметно для постороннего взгляда, начали трястись ноги, и он что есть силы сдерживал свои порывистые движения. Что же ему ответить? Может сказать ВСЮ правду? Нет! Промолчать? Тоже не годится. Неожиданно к нему каким-то образом пришло в голову некоторое решение, которое показалось ему спасительным. И, уже не владея собой, скрывая взгляд ото всех, в том числе и от Ларисы, он ответил, потупив голову:
- Я не могу ответить на этот вопрос.
Ошеломлённые взгляды присутствующих просто впивались в Колю в этот момент.
- Почему это ты не можешь ответить? – настороженно спросил Пётр.
- Я не могу, и всё, – только и смог вымолвить Коля.
- Вот как? Тогда может быть ты, Илона, объяснишь мне, что всё это значит?
- Ну-у, – протянула Илона. – Раз Коля не хочет отвечать, то и я не буду это делать.
- Ах ты ж… – еле сдержался Пётр после прикосновения к нему руки Ларисы. – Отвечай немедленно, что ты с ним делала! Иначе…
- Что иначе? Что ты мне сделаешь? – нагло и невозмутимо произнесла Илона.
- Я придушу тебя собственными руками!! – заорал Пётр, угрожающе приготовив руки.
- Успокойтесь! Успокойтесь! – прикрикнул на него Порфирий. – Здесь идёт следствие, и вы не имеете права кричать на свидетелей и допрашивать их.
- Это моя дочь, и я буду кричать на неё ровно столько, сколько сочту это нужным, – огрызнулся Пётр.
- Тогда вам придётся покинуть собрание, потому что я не позволю вам это делать, – жёстко проговорил Порфирий, за что Пётр посмотрел на него хищным взглядом.
- Перестаньте! – вмешалась Лариса. – Это невыносимо! Петя, ты ведёшь себя просто ужасно!
- А что, я должен спокойно смотреть на всю эту ложь? – возразил он.
- Но ведь тебе же никто не лгал. Тебе ещё ничего не объяснили, а ты кипятишься. Дети просто испугались. Обо всём нужно спрашивать ласково. Давайте я попробую поговорить с ними, – предложила детективу Лариса.
- Нет, я сам буду допрашивать их. У меня в этом деле есть опыт, и я знаю как поступить. И я прошу вас: пожалуйста, не мешайте мне проводить допрос, – посмотрел он на Петра и на Ларису.
- Хорошо. Но вы должны выжать из этого слюнтяя всё, что он делал с Илоной, – указал Пётр на Колю.
- По какому праву вы меня оскорбляете? – слабо, но укоризненно проговорил Коля.
- А по какому праву ты имел право заниматься чем попало с моей дочерью? – накинулся на него Пётр.
- Вы ещё не знаете, что я делал, а уже кричите на меня.
- Ну так, естественно, дружочек, потому что ты не пытаешься объяснить мне, что произошло между вами.
- Позвольте, – начал, было, Порфирий, но его заглушили крики Петра:
- И в твоих же интересах сознаться мне во всём, иначе я доберусь и до тебя.
- Петя, перестань, ты же его пугаешь! У него слабое сердце! – прикрикнула на мужа Лариса.
В этот момент Коля ощутил поддержку с её стороны, и ему стало отчего-то легче переносить гнев Петра.
- Подумай своей головой! Ему же может плохо стать от твоих криков и нападок!
Казалось, резонные доводы Ларисы немного усмирили Петра, но всё же на фоне его смиренности выделялся осуждающий и полный непонимания взгляд с выражением притаившейся злобы на лице.
- Хорошо. Я скажу, – решился всё-таки солгать Коля, достав неведомо откуда силы для притворства. – Мы играли, мы просто играли в безобидную игру – в карты.
- Чего же ты молчал тогда? – недоумевал Пётр.
Тут Коля уже ничего не мог придумать. Силы для экспромта и воображения иссякли, и он наобум сказал:
- Я стеснялся.
- Стеснялся чего? – не унимался Пётр.
- Ну так, естественно, – неожиданно пришла к нему на помощь Илона. – Он стеснялся, потому что мы играли в карты на раздевание.
- Что? – не мог понять Пётр.
- Ну, на раздевание. Проигравший снимал кое-что из одежды, и, таким образом, доходил до… конца.
- Господи! – тихо произнёс Пётр. – И что, ты до конца разделась перед ним? – намеревался он пристыдить её.
- Хотя я играла неплохо, но … да, – победно сказала Илона. – И я не стыжусь этого.
- Зато этого стыжусь я, за то, что у меня выросла такая распутная дочь! – не переставал возмущаться Пётр.
- Перестань, – сказала Лариса. – Ну, разделись они перед друг другом. Что тут такого?
- А дальше? Что было дальше – вот, что мне интересно. Отвечай, что ты дальше делал с ней? – посмотрел он звериным взглядом на Колю.
- Ничего… Ничего не было, – лепетал испуганно Коля.
- Лжёшь, собака! Не верю я тебе! Быстро признавайся, иначе я набью тебе морду!
- Тише, тише, успокойтесь! – наконец-то подключился Порфирий, но Пётр уже никого не слушал, и стремительно надвигался на Колю.
- Не смей трогать его! Не смей! – начала тянуть его назад Лариса, но тот не поддавался, и его желание ударить Колю постепенно возрастало. И вот его руки уже почти оказались возле лица Коли, и тот зажмурился и скованно сжался в ожидании трёпки.
Пётр уже успел больно схватить Колю за уши, когда вскочила Илона и начала атаковывать отца словами:
- Папа, перестань! Хочешь услышать правду? Я тебе скажу! Да, мы переспали! У нас был секс! Да, да! У нас был отличный секс! Всё было чудесно! Он ни в чём не виноват! Это я его спровоцировала! Я! Я! Я! Слышишь меня? Он не виноват, не трогай его! Накажи лучше меня! – кричала она, стуча кулаком по его телу.
Пётр отбросил Колю обратно в кресло, как ненужную вещь, как использованную тряпку, и набросился на Илону. Но тут вовремя подоспел Порфирий, и заслонил её своим телом под пронзительные возгласы, визги и крики Ларисы, и особенно Илоны.
В этот момент Коле стало плохо. Бедный мальчик почувствовал жуткую слабость, и постепенно стал плохо ощущать реальность. Всё происходящее казалось ему каким-то далёким, голоса гостей отдавались непонятным эхом, во рту ощущалась сухость, и в висках слышалась пульсирующая работа сердца.

II

Коля открыл глаза. Он почти мгновенно осознал, что находится в своей комнате, лёжа на своей постели. Его голову пронзало неприятное ощущение, будто кто-то основательно покопался в его мозгу, а затем переставил местами все его части. А его сердце, казалось, было утыкано сотнями маленьких иголочек, которые не то что кололи, а как-то неприятно ныли. Его ощущения дополняли чувство тяжести и непонятная усталость.
- О! Наконец-то ты проснулся! А то мы все уже места себе не находили. Как ты? – услышал он несравненно приятный и знакомый голос Ларисы, которую он тотчас же увидел, и её имя эхом повторилось в его сознании. Кровь быстро прильнула к его голове, горячий поток которой он ощутил с момента пути от самого сердца.
- Нормально, – сказал он, поглощённый созерцанием образа Ларисы, и в то же время ощутил сухость во рту.
- Нормально? – заботливо переспросила Лариса, и близко подошла к нему, чтобы погладить рукой его волосы.
О, Боже! По его голове пронеслось несравненно приятное ощущение от прикосновения её пальцев. Никогда ещё в жизни он не испытывал ничего более приятного, чем это нежное поглаживание. Ему хотелось раствориться без остатка в этом бурном потоке нежности, с желанием, чтобы это чувство продолжалось как можно дольше, если не вечно. Он с упоением закрыл глаза, и чуть поддёргивающаяся улыбка заполонила и озарила всё его лицо вместе с трепетом, который пробежал по всему его телу. Как же ему теперь хорошо! Если бы она знала, как ему сейчас хорошо!
- Мы все так перепугались, когда ты упал без сознания! А всё из-за этого старого идиота! Ох уж этот Петя, он совсем не знает меры!
Ласковое имя мужа, произнесённое ею, доставило Коле небольшой укол ревности. Кого же она всё-таки любит: его или своего мужа? Или обоих? Нет, нет! Либо пусть любит Колю, либо никого! Она слишком прекрасна, чтобы делить её с кем-то. Какие же у неё прекрасные глаза! О, Боже! Так и хочется смотреть в них бесконечно и безостановочно. И в них было всё! Хотя нет, не всё… Невидимой оставалась любовь, хотя бы маленькую частичку которой старался он уловить во взгляде, но почему-то у него ничего не получалось.
- Тебе принести что-нибудь? Хочешь пить?
- Пить? Нет, не хочу. Лариса…
- Да? – внимательно спросила она.
- Ты меня всё ещё любишь? – не выдержав, спросил он на одном дыхании, и посмотрел на неё взглядом преданного, загнанного пёсика.
- Люблю, люблю. Ну, как же можно тебя не любить, когда ты такой славненький и хороший? – с нежностью посмотрела она на него, присев рядом, и сжав его руку. Но в её ответе Коля не почувствовал именно той любви, на которую он рассчитывал. Её ответ был скорее продиктован нежной материнской любовью, нежели страстным, любовным признанием, которое сметало бы все преграды на своём пути. Но Коля не сдавался. Он не хотел поддаваться разрушительным сомнениям, и, учащённо дыша, он с надеждой продолжил добиваться взаимности.
- Да… Я тоже ничего не забыл. Я помню всё, помню каждый миг, каждый момент наших встреч.
- Да, да. Успокойся, тебе вредно волноваться, – пыталась его утихомирить Лариса, но тот был непреклонен.
- Это неважно… неважно, – целовал он её руки. – Я очень тебя люблю! Боже! Ты себе не представляешь, как я тебя люблю!
- Тише, тише, – сдержанно смеялась Лариса. – Сюда могут войти.
- Мне всё равно! Я никого и ничего не боюсь! Хотя, нет… Я боюсь одного – я боюсь за тебя. И я никогда, слышишь, никогда не допущу того, чтобы с тобой что-нибудь случилось…
- Эх, Коля, – опять сдержанно рассмеялась Лариса. – Ты всё такой же чудной.
В её ответе опять что-то насторожило Колю, но он снова отбросил все сомнения, и решил одарить её своими объятиями и поцелуями.
- Нет, нет, не надо, – чуть толкнув, отстранила его Лариса.
Колю больно ранили её последние слова. От неожиданности он даже приоткрыл рот.
- Но почему? Почему? – тихо и обиженно проговорил он.
- Не надо… Во-первых, сюда ведь могут войти, – сказала она и вздохнула.
- А во-вторых? – допытывался Коля.
- А во вторых… ещё не время. Ещё не время и не место для всяких сцен, – сказала она, заметно нервничая. – Тем более, что тебе надо сейчас отдыхать.
Невозможно себе вообразить и представить как глубоко ранили Колю эти слова. Где-то отдалённо, но легко кольнуло в его сердце, появилось чувство как будто бы комок подступает к горлу.
- Извини, – сказала она ему как можно нежнее, но и это ему не помогло.
- Почему? Это из-за твоей дочери… Илоны? Ведь ты же знаешь, что у меня с ней ничего не было, ты же знаешь, что в тот день, в тот момент мы были с тобой вдвоём…
- Я помню… я… да… но… это всё так сложно, – взялась за щёку Лариса, и потрясла головой, словно смахивая наваждение. Но, выдержав определённую паузу, во время которой Коля позволил себе ей не мешать, она, наконец, сказала:
- Коля, ответь мне честно: у тебя было что-то с Илоной когда-нибудь?
- Нет, нет, ничего не было! – страстно уверял её Коля. – Как ты можешь думать, что у меня могло быть что-то с ней? У меня же есть только ты!
- Коля, я ещё раз тебя прошу: ответь мне честно. Пожалуйста, расскажи мне ВСЁ. Я требую, чтобы ты сказал мне правду, – сказала она тоном, не терпящим возражений.
- Какую правду? Я не понимаю о чём ты. Неужели ты мне не веришь?
- Извини, Коля, но у меня есть основания тебе не верить, – проговорила она медленным тоном.
- Какие основания? - проскрипел от отчаяния Коля, ощутив, как кровь прильнула к его голове.
Лариса посмотрела куда-то в сторону, кусая губы, и затем ответила:
- Я не могу тебе этого сказать.
- Но… но почему ты требуешь от меня откровенности, раз сама не можешь быть со мной полностью откровенной во всём? – сказал Коля в приступе неведомо откуда взявшихся гнева и досады.
- Потому что… потому что у меня на это есть веские причины…
- Веские причины? – обидно переспросил Коля. – И я по-твоему недостоин их знать? Я для тебя не важнее каких-то там причин?
- Коля, пожалуйста, не мучь меня, – с просьбой в глазах посмотрела на него Лариса. – Не заставляй меня делать выбор между тобой и чем-нибудь ещё. Я не хочу этого делать… и не смогу.
- Не сможешь, – обречённо опустил Коля голову на подушку. – Тогда для чего же ты находишься сейчас здесь со мной, в этой комнате? Почему ты вообще приехала сюда? Зачем? Раз я тебе не нужен…
- Коля, я не говорила тебе, что ты мне не нужен. Я никогда не скажу этого.
- Однако, по твоим словам выходит, что это именно так, – всё ещё не мог подавить в себе Коля наростающую досаду.
- Коля, пойми, я сейчас не в состоянии доказывать тебе что-либо. Даже если я буду стараться, то как всегда у меня ничего не выйдет.
- Может быть ты хочешь сказать, что и у нас теперь ничего не выйдет? – проговорил Коля с наростающим потоком слёз на глазах.
- Коля, не придирайся к словам, – отчитала его Лариса. – Лежи лучше спокойно, тебе надо отдыхать. А я лучше пойду. Потом как-нибудь поговорим. Пока, – быстро ретировалась она, избегая словесного поля боя.
Ему хотелось её как-то остановить, но, отравленный ядом горечи, он всё же мысленно прогонял её. Даже не хочется описывать то ужасное состояние, в котором Лариса оставила Колю. Никто не пожелал бы такого даже своему самому лютому в мире врагу. Потоки слёз с попеременными всхлипываниями раздирали душу вместе с нежеланием жить на этом свете. Всё это дополнялось различными горькими чувствами и их оттенками, и их становилось всё больше и больше. Они поселяются в сознании и начинают разрушать его на две разные и одновременно близкие половины: одна из них вопит о любви к любимой, а другая – призывает всеми силами её ненавидеть.
И в этот момент в сознании Коли происходила страшная война между любовью и ненавистью. И исход этого боя должен предопределить всю его дальнейшую судьбу.

III

- Офигеть! Ну и дела! – вырвалось у Лены после наблюдения за происходящим на собрании, когда Коля упал без сознания. Она постеснялась своих выражений, и, чуть прикрыв рот ладонью, произнесла: – Бедный Коля!
- А Коля оказывается парень – не промах. За такой девицей приударил! – сказал Дима, не обратив внимания на смущение Лены. – У него определённо есть вкус.
- У него дурной вкус. Ты же видел как он страдает от этой любви, – возразила Лена.
- Просто он любить не умеет. То есть не имеет правильного подхода к ситуации. Был бы он пожестче, всё было бы нормально.
- Будто бы ты всё знаешь про любовные дела, – засомневалась Лена.
- Ну, был у меня кое-какой опыт, – загадочно сказал Дмитрий. – Впрочем, это не важно. Коле всё равно далеко до меня.
- Это почему же?
- Если он при каждой опасности будет падать в обморок, то он таким образом эту девушку не завоюет. Кому нужна такая размазня?
- Коля не размазня! И если она его бросит, то это будет только к лучшему. Ему незачем связываться с убийцей. Она от него отстанет, и всё будет в порядке.
- О! Да ты, я вижу, страдаешь и за него и за себя одновременно. И вот у тебя – точно дурной вкус.
- Молчал бы уже, – насупилась Лена. – Ты хоть записал всё, что происходило на экране?
- Да, уже записал, – поспешил выполнить сказанное Дима, нажав мышью пару кнопок на экране компьютера.
- Хорошо. Мне будет нужна копия этой записи.
- Чтобы наслаждаться страданиями бедного Коленьки? – съязвил Дима.
- Дима, прошу тебя, не надо. У меня сейчас нет настроения, чтобы пререкаться с тобой, – устало и подавленно проговорила Лена, и, видя, что ей плохо, Дима решил промолчать и безмолвно опеспечить Лене копию на диске.
- Ладно, я пойду, – решила Лена собраться и уйти. – Принесёшь завтра копию в школу, ладно?
- Подожди, я тебе её прямо сейчас дам. Присядь пока.
И когда Лена села, чтобы скоротать минуты ожидания пока информация записывалась на диск, Дима решил у неё спросить:
- Ты действительно считаешь, что эта… Как там её… ну, эта девица и есть та самая убийца?
- Да, – проговорила Лена грустно. – Ведь и Коля так же считает.
- Так он знает, что она убила его сестру и молчит? Ну он и гад!
- Он не гад! Он её просто любит, вот и всё.
- Любит больше, чем собственную сестру? И даже закрыл глаза на то, что её убили? Извини меня, Лена, но у меня нет приличных слов для такого человека.
- Ты не понял, он её подозревает, просто подозревает, и всё. У него нет достаточно убедительных доказательств того, что это сделала именно она.
- Так чего он мучается я не могу понять?
- Он мучается от того, что не смеет спросить её она ли убила его сестру. Ведь она может обидеться на такое его предположение, и не простить его за это.
- Божий одуванчик, – обозвал Дима Колю. – Ну ведь должен же он быть мужиком в конце-концов, и высказать ей всё, как есть! Иначе этим страданиям конца не будет.
- Не всё так просто, Дима. Знаешь как это сложно: подойти к человеку, которого любишь, и сказать ему что-то ужасно неприятное? А особенно для Коли. Он ведь очень ранимая натура и тяжело переносит такие удары.
- Знаешь, Лена, ты всё это время расписывала мне с разных сторон Колю – какой он хороший, замечательный и прекрасный. Но я не пойму: чем он тебя может так восхищать? Тем, что он стихи пишет? Да любой другой поэт в сто раз лучше его прочитает и напишет стихотворение.
- Неправда, у Коли замечательные стихи. Знаешь сколько грамот у него за выступление есть?
- Ладно. Он, допустим, гений в написании стихов. А дальше-то что? В чём его достоинства? Неужели тебе не противно, что он шлялся с этой девицей, опылял её в сарае без стыда и совести, и теперь изображает из себя болезненного хлюпика, затем, чтобы его пожалели?
- Он не притворяется…
- Да если он даже не притворяется, то как ты можешь любить человека, который держать себя в руках не умеет?
- Это тебя не должно волновать. И пойми, ведь ему же плохо, и я просто хочу ему помочь.
- Эх, – вздохнул Дима и скрестил руки. – Делай, что хочешь. Только зачем ты стараешься? Ведь он всё равно любит не тебя, а эту Илону. Неужели ты надеешься, что он её разлюбит и вернётся к тебе?
- Я уже тебе сказала, что это не твоё дело. Давай быстрее мне диск, и я пойду, – поторопила его Лена.
- Подожди, ещё не всё, – следил Дима за процессом записи. – Ладно. Что же ты дальше собираешься делать? Найти самостоятельно убийцу?
- Да, – коротко ответила Лена.
- И начнёшь ты, вероятно, с Илоны, как подозреваемой номер один. Я уже представляю как ты к ней подходишь и спрашиваешь: «Ой, а это не ты случайно убила Колину сестру?» Интересно, как далеко она тебя пошлёт после этого?
- Дима, мне сейчас не до издевательств. Ты что не видишь, что мне сейчас плохо?
Тут Дима осознал, что он уже в который раз перегнул палку. Но он ничего не мог с собой поделать. Когда Лена была рядом с ним, ему доставляло удовольствие подкалывать её и говорить не совсем приятные вещи. Однако теперь её расстроенное состояние не приносило ему никакого удовольствия. Лена же, в свою очередь, что есть сил сдерживала свои слёзы, чтобы не расплакаться при Диме и не доставить ему таким образом удовольствие.
- Прости, я не хотел тебя обидеть, – поспешил извиниться Дима. – Просто мне не понятно, что ты собираешься делать, и если ты ничего не придумала, то неплохо было бы для начала придумать что-нибудь вместе хитроумное.
- Не волнуйся, что-нибудь придумаю, – не поверила Лена в искренность его извинений. – И спасибо тебе, конечно, за заботу, но дальше я справлюсь как-нибудь сама.
- И тут же после её слов компьютер возвестил сигналом о том, что запись информации на диск закончена, и навстречу Диме и Лене выехал записанный диск.
- Вот, – подал он ей диск, и та, наспех схватив его и сказав «спасибо», направилась быстрым шагом в коридор, чтобы одеть обувь и уйти подальше от Димы.
- Подожди, – окликнул он её, не ожидав, что она так стремительно уйдёт от него. – Ты забыла поддискетник, – ухватился он за возможность проводить её
хотя бы взглядом.
Лена молча взяла у него из рук поддискетник, и, спеша, сунула в него диск. Было видно, что она находится в ужасном состоянии, что её душа переполнена чем-то угнетающим, и Дима очень сильно захотел сгладить впечатление от неприятного разговора с ним.
- Ну, ты это… Заходи, если что. Вместе что-нибудь придумаем.
- Посмотрим, – сказала Лена, открывая дверь.
- Пока, – только и смог выдавить из себя Дима.
- Пока, – так же отстранённо произнесла Лена и скрылась в коридоре за дверью.
«Чёрт бы побрал эту Лену! Из-за неё постоянно чувствую себя идиотом, – подумал он, и со злостью пнул дверь ногой. Затем он, чтобы словно скрыться от потревоженной двери, пошёл в свою комнату, чтобы опять сесть за компьютер. – Да кому она нужна? Возомнила о себе всякое, да и об этом своём Коленьке, чёрт бы его побрал вместе с ней! … Что-то эта запись на видеокамере мне кажется полной загадок, надо будет во всём этом разобраться. Ну, ничего! Я ещё выведу этого Коленьку на чистую воду!»

IV

Лена шла быстрым шагом к себе домой и плакала. Ей было горько оттого, что Коля изменил ей с этой… с этой… даже язык не поворачивается сказать что-нибудь приличное об этой Илоне. Хотя Лена знала, что Коля её не любит, и до конца не хотела верить в это, но, увидев Илону и услыхав собственными ушами о его отношениях с ней, она начала осознавать свою ненужность, с угнетающим чувством подавленности. Она начала осознавать нелюбовь с его стороны, и от этого ей становилось ещё больнее.
«Как он мог? Что он в ней нашёл? Неужели она интереснее, красивее и лучше чем я? За что он её так обожает?» – проносились ураганом мысли в её голове.
Она не помнила себя от досады, обиды, гнева, ревности, и множества других чувств, расцветавших пышными, сорными цветками в её сердце, и ранящих, словно колючими шипами, её душу. В её сознании, также как и в сознании Коли, сейчас происходила борьба между любовью и ненавистью к любимому человеку. Но всё же в сознании Лены победила любовь, и она изо всех сил начала призывать на помощь рациональное мышление, насколько это было возможным в безудержном, безумном порыве ревности. И одна спасительная мысль всё же пришла к ней на помощь, когда она подходила к подъезду своего дома:
«Ведь Коля же не знает о том, что я его люблю. Не знает. Но он мог бы догадаться, в конце концов! Ведь было же множество таких ситуаций, – опять взяла злоба Лену, но так же внезапно её отпустила. – А впрочем, он не виноват. Это я трусиха, не сумела ему во всём признаться. И вот теперь, как дура, страдаю от этого, пожинаю плоды своей трусости».
Только возле дверей своей квартиры она еле-еле успокоилась, и с удивлением подумала о том, что не заметила, как ноги сами привели её домой. Ноги – вот единственные и верные друзья, которые никогда не подведут и не придадут до самого последнего момента, когда истечёт их срок годности.
А что же Дима? Какие он испытывал эмоции в этот момент, после ухода Лены? Откровенно говоря, никаких. Он плюнул на всю эту чепуху и решил немного развлечься. Чтобы поднять себе настроение, Дима решил посетить интернет, и, через мгновение, оказались в поле его зрения и пошли в ход порносайты, чаты, сайты грязных анекдотов. Совершенно случайно ему попалась на глаза интересная реклама: «Всемогущий и всевидящий древнеегипетский Оракул ответит в живом режиме на все гнетущие вас вопросы. Задавайте любые вопросы и тут же получайте интереснейшие ответы на них».
Дима заинтересовался. Но не то чтобы его угнетал какой-то вопрос, а просто из любопытства  хотелось спросить у Оракула что-нибудь. Для начала – что-нибудь неприличное, вызывающее, откровенное. Мгновение – и перед ним открылась интернет страница с приветствием от Оракула, приглашавшего посетить так называемую «Комнату откровений» на сайте, где загадочно обещал поделиться знаниями. Войдя в эту «Комнату откровений», Дима увидел и прочёл на его вкус глупое приветствие: «Приветствую тебя, о смертный!», под  которой располагалась надпись «Что гнетёт тебя, о человек, раб земли?», а под ней – табло для ввода вопроса, где рядом пояснялось: «Введите свой вопрос». Приветствие и оформление страницы неприятно удивило Диму:
- Смертный? Вот тупость! Дрянной Оракул возомнил себя кем-то и строит из себя непонятно что. Раб земли? Сам ты раб, раз на тупые вопросы отвечаешь каждый день как проклятый.
Примерно то же самое, только с матерными словечками вписал Дима в табло ввода вопроса и нажал на кнопку «OK», и стал ждать ответа. Ответ его немного ошеломил:
- О, смертный, неужели мать твоя не научила тебя пристойно выражаться? Хотя, что можно ожидать от черни?
- От черни? – вскипел Дима. – Сам ты чернь! Сидишь тут и мозги всем пудришь! И не способен нормально выражаться, и на вопрос правильно ответить, – ввёл он эту фразу в ответ.
- Попробуй задать, узнаешь, – ответил Оракул.
- Хм, – задумался Дима. – Что бы такое его спросить?
«Сдам ли я экзамены в этом году?» – ввёл он, немного подумав.
- Если беззаботно проживёшь, то за это потом платить будешь, – ответил Оракул.
- Резонно, – согласился Дима и далее ввёл: «Как разоблачить убийцу?»
Немного подумав, Оракул выдал:
- Спаси пленников.
- Каких ещё пленников? – не понял Дима. – Тупая программа наверное не поняла вопроса. Хорошо, спрошу поконкретнее: «Каких пленников надо спасти, чтобы разоблачить убийцу?»
- Спаси пленников. Всех, - выдал Оракул.
- «Всех». Хм, я тоже мог такое написать. Это и так ясно, что всех нужно спасать. Только вот как? А может быть в этом ответе и есть истинное решение? Только вот какое? Нет, наверное, надо спросить иначе: «Как поймать убийцу?»
- Чтобы поймать зверя, расставь капкан, – ответил Оракул.
- Хм, «Чтобы поймать зверя, расставь капкан». Это уже охота какая-то получается. Охота по освобождению пленников. Хотя… Минутку. А если перефразировать эту фразу? Скажем так, надо симитировать ситуацию преступника и жертвы. Надо чтобы преступник активизировался и совершил покушение на приманку, то есть жертву. Серьёзное дельце получается, даже опасное. Где же найти такого дурака, который согласится быть жертвой? Может Коля подойдёт? Нет, нужно условие, чтобы выбранная жертва не оказалась убийцей. Так, ну что ж, Оракул, раз уж ты себя показал с мудрой стороны, то придётся тебе ответить ещё на пару вопросиков. «Кого выбрать в качестве жертвы?» – спросил он.
- Выберешь её – будешь вечно счастлив и доволен, – последовал ответ.
- Её? Хм, это уже становится интереснее. Значит это обязательно должна быть девушка… или женщина. Для убийцы наиболее аппетитными, наверное, станут Лена и Илона. Точно! Надо попробовать сначала уговорить Лену стать приманкой для преступника. А если она не согласится? Надо задать вопрос как её уговорить. «Если она не согласится, то как мне её уговорить?» – вслед за своей мыслью спросил Дима.
- Не пытайся предвидеть трудности. Это не поможет их преодолеть, а поможет им появиться.
- Ох уж этот Оракул! От него не дождёшься нормального ответа. Или он вредничает? Вместо того, чтобы подсказать что-то конкретное, гонит всякую чепуху. Однако, в этой чепухе скрывается что-то заумное, и к чему, наверное, всё же стоит прислушаться. Ладно, над тем как уговорить Лену потом подумаю. А сможет ли мне этот Оракул подсказать кто возможный убийца? Жаль, что я имена всех подозреваемых не запомнил, а то о каждом бы спросил. Что ж, придётся ограничиться Колей и Илоной. «Правда ли, что Илона – убийца?» – ввёл он.
- Если есть соблазн, то почему бы и нет, - выскочил ответ.
- Хм, хитрый ответ. Ни да, ни нет. А как на счёт Коли? «Правда ли, что Коля убийца?»
- За деньги – элементарно, – сказал Оракул.
- Ага! Вот я его и раскусил! Такой тихий, скромный и на вид порядочный, а на деле… Девушек имеет и готов шею свернуть! А ещё поэт! Неужели во всём замешаны деньги? Причём тут деньги, Коля и… кого же там убили-то? А! Колину сестру! Коля, наверное задолжал кому-то денег, а его сестричка пронюхала об этом и грозилась рассказать всё его маме. А тот её за это убил. Нормальный ход? Так держать, Коля! Скоро ты окажешься на нарах. Вот там и будешь в камере своим соседям стишки читать.

V

Лена грустно и задумчиво лежала на своей кровати. Завтра надо идти в школу, а ещё не собраны учебники и тетрадки. Но, слава Богу, заранее сделано домашнее задание, и до конца, ибо в нынешнем состоянии Лена не смогла бы его сделать или же доделать. Лене не хотелось ничего делать, ею завладела апатия и чувство беспросветности происходящего. Что же она делала, когда у неё было было подобное состояние? Она звонила Коле и он её подбадривал радостным разговором. Но сейчас она не могла позвонить Коле, точнее, она не хотела этого делать. Она была страшно обижена на него, временами жалела, а временами опять злобно ревновала его к Илоне. Да и Коля в своём угнетённом стоянии, при всём желании, тоже не смог бы сейчас приподнять ей настроение, и Лена понимала это.
Можно было, конечно, позвонить подружкам, поболтать с ними о школьных страстях, но они сейчас интересовали её меньше всего. Тем более, что по голосу они определили бы, что она подавлена и начали бы расспрашивать что случилось. А она не хотела об этом говорить. И рассказывать о своих сердечных переживаниях этим школьным сплетницам – непростительная глупость, если, конечно, есть желание, чтобы обо всех событиях из тайного разговора завтра же узнала вся школа.
Ах, как печально, что на сердце столько грусти, а её некому излить! Излить бы её какому-нибудь близкому человеку, который тебя поймёт и подскажет, что надо делать. Или же – совершенно незнакомому человеку, который своим трезвым суждением заставит её пересмотреть ситуацию. И тут её мысли остановились на Порфирии. А что если позвонить ему? Нет, это бред! Но она же звонила ему раз, так почему бы не позвонить второй?
«Почему бы не позвонить ему и не спросить как прошло собрание? – мелькнула в её голове эта мысль. – Я притворюсь, как будто бы не знаю, что там происходило. Да и моя настырность не вызовет у него никаких подозрений. Ведь он, наверное, думает, что я, как примерная девочка, целый день просидела дома и просто сгораю от любопытства, чтобы узнать все подробности собрания», – думалось Лене, и перед её взором уже возникли красивые и проницательные карие глаза детектива.
Поддавшись этому неожиданному порыву озорства, Лена отыскала номер Порфирия, и с волнением набрала его.
- Алло, – вскоре услышала она в трубке.
- Здравствуйте. Это Лена. Ну, в общем… Как прошло собрание? – изумилась Лена нескладности своих фраз.
- Ну, как… – вздохнул Порфирий, подбирая слова. – В принципе, информации мало удалось собрать. Но кое-какие выводы я для себя сделал.
Лену не удовлетворила такая неопределённость фраз. Она решила копнуть глубже:
- То есть вы догадываетесь кто убийца?
Порфирий вздохнул в трубку и опять ответил неопределённо:
- Сложно сказать. Мне трудно отделить догадки и предположения от фактов… пока что… В будущем, я так думаю, после двух-трёх таких вот собраний уже можно будет сказать что-нибудь конкретное.
- Значит, вы будете снова проводить собрание?
- Да.
- А когда это будет?
- Пока что я не решил. Я хочу, чтобы все немного отдохнули от сегодняшнего собрания. Да, так будет лучше. И потом, через дня два или же на следующей неделе можно будет снова всех собрать вместе.
- А я? Я смогу попасть хотя бы на одно, пускай даже малюсенькое собраньице?
- Я, по-моему, уже говорил вам, Лена, что пока что вам не нужно вмешиваться в ход расследования.
- Но я не вмешиваюсь в ход расследования, а просто хочу посетить хоть раз в жизни следственное собрание!
- Успеете ещё, не переживайте. Да и зачем вам оно? На этих собраниях очень нервная атмосфера. Многие не выдерживают даже элементарных вопросов. И те, кто рассказывают что-то, совсем не хотят делиться своими тайнами при посторонних, что затягивает и затрудняет весь процесс следствия. Вот Коля, например. Ему на собрании стало плохо.
- Коля… А что с Колей? – притворилась Лена, что не знает этого.
- У него случился обморок. Сейчас всё в поядке, он отдыхает.
- А от чего же он упал в обморок?
- Он просто перенервничал, и нуждается в отдыхе. Так что следствие может затянуться и по причине его недомогания. Коля – очень важный свидетель, и, между нами говоря, мне показалось, что он знает гораздо больше, чем говорит. И, учитывая это (жаль, что я не учёл это раньше), его нужно беречь и попытаться оградить от всех травмирующих ситуаций.
- А можно будет его навестить как-нибудь? Не для собственного расследования, а просто так… с дружеским визитом.
- Ох, знаете, я бы не советовал его посещать в ближайшие дни. У него сейчас очень шаткое здоровье, и излишнее внимание с чьей-либо стороны может только усугубить его и без того невыносимое положение.
Лена, конечно же, придерживалась другого мнения на счёт этой ситуации: что может быть лучше, чем отдых от проблем в компании понимающей подруги? Но она поняла, что доказывать это детективу бесполезно, и решила зайти  другой стороны.
- Ну, а когда же? Когда я его увижу? Из-за всех этих проблем он может вообще забыть обо мне. Я не хочу потерять его дружбу, он ведь может подумать, что он безразличен мне, и обидится.
- Он не обидится, не волнуйтесь. Я ему передам, что вы очень сильно за него переживаете, но из-за сложившихся обстоятельств, по моей просьбе, вы не хотите его тревожить.
- Зачем же вам ему об этом говорить? Я вполне могу сказать ему об этом сама. Я ему позвоню и всё ему объясню.
- Не надо ему звонить. Не надо, это лишнее.
- Как?? Вы что совсем хотите его изолировать от внешнего мира?! – возмутилась Лена.
- Не я этого хочу. Поймите, меня попросила об этом его мама, она очень сильно переживает за него, и даже иногда отключает телефон, чтобы никто им не звонил и не беспокоил. Поэтому, лучше послушайтесь моего совета: пожалуйста, не звоните ему.
Лена грустно засопела в трубку:
- Но как же? – не могла она смириться с этим. – Но вы хотя бы сообщите мне, когда можно будет его увидеть в самый ближайший момент?
- Обязательно, – заверил её детектив. – Как только Коля будет готов к визитам, вы узнаете об этом первая.
- Хорошо, спасибо, – не знала Лена что ещё сказать.
- Не переживайте, всё будет в порядке. Вы можете мне довериться, – сказал он нежно, почти ласково, отчего у Лены затрепетало всё внутри. И в том же духе он продолжил: – Я вас не подведу. Но и вы тоже не подводите меня. Помните наш уговор? Никакой самодеятельности! Хорошо? Иначе я приду и отшлёпаю вас.
Лена смутилась, хотя и поняла что это была шутка. Ещё никто не разговаривал с ней такими предложениями, в которых, казалось, не было ничего обидного, но в то же время чувствовалась их какая-то смущающая сила. Она не нашла ничего подходящего как усмехнуться вместе с Порфирием на его последнюю фразу, и вместе с тем она чувствовала, что уже не сможет разговаривать с ним обычными предложениями, и поэтому решила побыстрее распрощаться с ним. Хотя, ей хотелось ещё многое ему сказать.
- Хорошо. М-м… Ладно. В общем, до встречи, или, нет, до связи. И спокойной ночи, – сказала Лена быстро.
- Спокойной ночи, – ещё более ласково сказал Порфирий, и Лена была вынуждена порывисто прервать связь, так как отчего-то боялась опять сказать ему ещё одну лишнюю на её взгляд, ласковую фразу.
«И зачем я пожелала ему спокойной ночи? Нет, это, конечно, нормальная фраза, но… Надо было сказать её более спокойно и серьёзно. Да, серьёзно! А не говорить её как будто своему любимому пушистому котёнку. Нет, не любимому, а просто – пушистому, и просто – котёнку. И кому придёт в голову идея говорить котёнку «Спокойной ночи»? Бред какой-то! И чего это я вдруг решила употреблять какие-то слишком ласковые словечки для него? Ведь он же ничего хорошего для меня не сделал, а только запретил мне вообще как-либо действовать и вообще видеться с Колей. Это неслыханно!» – пыталась Лена возмутиться и обидеться на Порфирия, но это как-то слабо у неё получалось.
«Подумать только: эта зараза Илона, никого не спрашивая, наверное, сможет ходить к нему, навещать его, звонить ему, появляться рядом с ним на собрании, а я, как дура, пообещала на свою голову этого всего не делать, и сама же поплачусь за это!»
Размышления Лены прервал звук дверного звонка. «Кто бы это мог быть?» – подумала она.
И сразу же её мысли вернулись к тому моменту, когда примерно в это же время ей подбросили вчера угрожающую записку. И ей стало страшно. Мысли о маньяке, который заметает следы, убирает свидетелей и ни перед чем не останавливается, заполнили её сознание. А вдруг он пришёл за ней? И она станет его следующей жертвой, а также вся её семья – папа и мама, как лишние свидетели!
«Что я трусиха какая-то что ли? – пыталась себя смело настроить Лена. – До каких пор я буду вздрагивать от любого шороха или звона дверного звонка? Ведь вышла же я сегодня на улицу – ничего со мной не случилось. Не случится и в этот раз! Так что нечего бояться!».
И Лена смело, но с внутренней опаской всё же направилась в коридор, с осторожной и шпионской походкой. Дверь квартиры, как всегда, открыла мама Лены. Перед ней стоял Дима, закусив нижнюю губу.
- Здравствуйте, а Лену можно? – спросил он.
- Ну, я не знаю, уже вечер всё-таки. Может быть, ты лучше зайдёшь в другой раз?
- Кто там? – вошёл в коридор обеспокоенный отец, и, увидев Диму, сказал: – Не поздновато ли для визитов, молодой человек?
- Я знаю, но у меня срочное дело. Мне нужно срочно увидеть Лену.
Услыхав знакомый голос, Лена приблизилась к входной двери.
- Я не знаю, что у вас там за дела, но нельзя ли было сделать их раньше? – возмущался отец.
«Ох уж эти родители! Они всегда не понимают, что раз надо – значит надо, и задавать лишние вопросы просто бессмысленно», – подумал про себя Дима, но вслух сказал иначе:
- Ну, поймите, пожалуйста, что меня завтра в школе съедят, если Лена меня не выручит.
- Привет. Что такое? – наконец-то появилась Лена.
- Привет. Лена, помнишь, ты обещала мне помочь с домашним заданием?
- Ах, вот оно в чём дело! Ану пошёл вон отсюда! – разозлился отец, готовый шумно закрыть дверь перед носом Димы.
- Папа, подожди. Дай я поговорю с ним, – уверенно взялась уладить ситуацию Лена, с намерением поговорить с ним в коридоре, за закрытой дверью.
- Только не смей ему помогать! – крикнул ей напоследок отец.
- Ну, что тебе надо? – скрестила руки Лена.
- Помнишь, ты обещала мне, что если я выполню твоё задание, то ты выполнишь мою просьбу и дашь мне списать домашнее задание.
- Помню. И что – прямо сейчас?
- Да. Ну, а когда же ещё? И хорошо, что я вовремя вспомнил об уроках, а то завтра меня наверняка будут спрашивать, а у меня ещё ничего не готово. Помоги мне, пожалуйста!
- Не знаю. Вообще-то впустить я тебя не могу к себе, уже вечер, и я отдыхаю, – боролась Лена за свои труды, выказывая нежелание ему помогать.
- Ну, пожалуйста, Лена! Я же ведь сделал всё как ты просила, и даже больше: ты ведь теперь можешь в любой момент посмотреть хоть миллион раз записанное видео на собрании. И всё благодаря кому?
- Ладно, ладно. Только не дави на меня, хорошо? Дам я тебе списать. Вот что: я дам тебе с собой свои тетрадки. Спишешь и принесёшь мне их завтра в школу. И только попробуй опоздать на первый урок ил вообще не принести тетрадки, иначе я тебе голову оторву за них. Ясно?
- Хорошо, хорошо. Не волнуйся.
- Жди меня здесь. Я сейчас приду, – ушла Лена за обещанной наградой за старания.
«Yes! – воскликнул про себя от радости Дима. – Фуух! Теперь можно спокойно переписать домашнее задание и не мучиться над уроками. Я ведь всё равно понятия не имею как решать все эти задачи с уравнениями, а тут ещё и молиться надо, чтобы не спросили в самый опасный момент. Есть, конечно, вариант прогулять школу, но чего уж там бегать, когда можно заручиться поддержкой Лены, и почаще (нет, лучше – всегда) списывать у неё. Только нужно постараться поменьше её злить,  поменьше пререкаться с ней. Ох, как же всё-таки это нелегко! Но это того стоит! Вот бы наладить как-нибудь постоянное списывание…»
- На, – тихо произнесла Лена и быстро просунула тетрадки через слабо приоткрытую дверь.
- Ага! – сказал Дима, выхватывая вожделенные тетрадки. – Спасибо! Лена…
- Ну, что ещё? – собиралась та захлопнуть дверь, но откликнулась на зов Димы.
- А ты меня простила? Окончательно простила?
Лена раздражённо послала Диму в не очень приятное место, и захлопнула дверь.
- Значит, простила, – с улыбкой подумал Дима, и счастливый и довольный поплёлся домой.

VI

Как же чувствовал себя Коля? Приближалась гроза, и Коле не спалось. Ночной воздух казался ему удушающее невыносимым, насыщенным влагой, которая сводила его с ума. Он ворочался в постели, будто задыхался в смертельной агонии, и пытался заснуть, но у него ничего не получалось. В его сознании всё ещё происходил последний разговор с Ларисой. Каждая его деталь, каждая его мелочь ранила сердце Коли, без попытки с его стороны прекратить эти мучения. Звук грома словно пробудил его от размышлений, развеял их, и Коля сосредоточился на дожде, который барабанил в окна его спальни. Коле не хватало воздуха всё больше и больше. Он резко встал, и, повинуясь какой-то неведомой силе, он решил пойти в гостиную комнату, а оттуда попасть на балкон, чтобы вполне насладиться обилием уличного воздуха, а не просовывать голову в открытую форточку.
Открыв дверь, он ступил на влажное пространство незастеклённого балкона и закрыл за собой дверь. Но он недооценил силу дождя: капли дождя, казалось, заполнили всё существующее пространство, и ударялись о предметы с поразительной скоростью. Подул ветер, и Колю начало забрызгивать с ног до головы. Ему было неприятно это, и, будто заново очнувшись, он не мог понять, почему он находится здесь, один, на балконе, закрывая лицо от попадания в него капель. Но Коля быстро привык к неудобствам, которые доставлял дождь, и вскоре он уже с наслаждением подставлял своё лицо к каждой капле, летевшей в его сторону. Он поднимал руки вверх и мысленно проговаривал:
- Спасибо тебе, отец-дождь! Смой с меня все мои страдания. Брат-ветер, унеси вдаль всю мою печаль и боль от неразделённой любви. Пожалуйста, сделайте это, если сможете, прошу вас. Иначе я не выдержу всего этого.
Он стоял на холоде и дрожал, вновь и вновь повторяя как молитву эти слова, частично похожие на мотивы его стихотворений. Казалось, молитва действует: он не чувствовал холода, точнее он старался его не чувствовать, хотя холод донимал его снова и снова, и, казалось, этому не будет конца. Но неожиданно его напугала небесная молния, которая, как ему показалось, поразила его самого, хотя этого не был на самом деле. Затем его напугал сильнейший раскат грома. Такой сильный, что Коле показалось, что он такого не слыхал раньше никогда в жизни. И от этого он закричал. Он скорчился от страха, будто от боли, и заплакал. Он стоял на грязном и влажном полу,  и ему было всё равно, что с ним будет. И вот опять он зажмурился от молнии и сжался от звука грома. Но на этот раз он привык к ним. И что-то внутри него всколыхнулось, и он посмотрел в пространство своим бешеным, каким-то новым волчьим взглядом. В нём неведомо откуда пробудилась невиданная злость. И он был готов крушить всё на своём пути. Пару раз ударив стену балкона кулаком и ногой он повторил вслух пришедшую к нему мысль: «Я должен найти её, во что бы то ни стало!».
Неожиданно, в окне, которое выходило в гостиную, он заметил какое-то движение. Он сначала подумал, что ему показалось, но на второй раз он уже не был в этом уверен. Он открыл дверь балкона и вошёл в мокрых тапочках в полутёмную гостиную. Вокруг была пугающая тишина. Коля огляделся, он решил что ему всё показалось.
Предыдущая мыль никак не давала ему покоя, и увидев в неясном свете вешалку, он быстро принял решение воспользоваться моментом. Он быстро обулся и надел куртку, ни секунды не колеблясь в принятом решении. Но неожиданно тихий скрип двери заставил его обернуться. Он всмотрелся в непроглядную тьму: казалось, дверь его комнаты просто качнул порыв ветра. Но тут ударила молния, озарив всё вокруг, и в дверном проёме он увидел лик смерти. Это его сильно напугало, и он бросился бежать прямо к выходу из дома, но и там смерть поджидала его, с холодным издевательским оскалом на своём лике. Коля бросился к единственному спасительному месту: он побежал на балкон. Он что есть сил, закрыл дверь, от страха удерживая её, но он чувствовал что смерть находится слишком близко и подбирается к нему всё быстрее с каждой секундой, он уже слышал её голодное дыхание. И оставался только один выход…
Опять появились молния и гром, но Коля, не раздумывая, бесстрашно забрался на перила балкона и ухватился за ветви близко стоящего дерева. Ветви, конечно же, еле выдерживали вес Коли, но ему было всё равно, ведь он решил любой ценой спуститься вниз. Ветви надломились, и Коля с криком врезался лбом и носом в ствол дерева, и с переменным успехом, Коля всё же обхватил ствол руками. Дальше Коля действовал как будто во сне: он не понимал, что он делает, словно его движениями руководила за него какая-то неведомая сила. Он с поразительной и небывалой ловкостью спустился с дерева, и вскоре уже стоял на земле, сам того не осознавая насколько ловко и быстро это у него получилось.
«Теперь мне надо найти её… Надо найти её», – бормотал Коля, несмотря на опасность, с дрожащими от холода челюстями, и побежал в ночь. Но тут кто-то схватил его сзади, казалось, это была сама ночь, не любившая ночных путников. Коля невероятно испугался, он кричал и вырывался, но всё было бесполезно. Он почувствовал, как рука смерти закрыла его рот, и его начал поглощать дикий страх за свою жизнь, до тех пор, пока он не начал терять сознание.
Когда Лена на следующий день вернулась домой, уставшая от школы, после изнурительных уроков, то её взбудоражила и обеспокоила поразительная новость: звонила мама Коли и сообщила, что Коля исчез. И именно поэтому она обзванивает всех его друзей, в надежде, что он с ними, или хотя бы сообщил им куда он пропал.
- Как это исчез? – непонимающе воскликнула Лена, но после расспросов родителей, она смогла лишь узнать от них то, что Коли просто не оказалось утром в своей постели. Лену не удовлетворили такие скудные данные, и поэтому она, бросив школьную сумку на пол, немедленно принялась набирать номер телефона Колиной мамы.
Лена застала Полину Ивановну не в лучшем расположении духа. Мамаша причитала, вздыхала и плакала в телефонную трубку.
- Ох, прихожу я утром в его комнатку, а Коленьки нет в кроватке. Я посмотрела в туалете, в ванной – нет нигде Коленьки… Хнык… Хнык… Где же теперь его искать ума не приложу.
- Но вы же ведь, кажется, обзванивали всех его знакомых. Неужели ничего не удалось выяснить? Никто ничего не знает? – допытывалась Лена.
- Нет. Никто не видел моего мальчика. Я думала даже в милицию позвонить, но решила всё-таки позвонить Порфирию Игнатьевичу. Он ведь, как детектив, наверное, сможет его быстрее отыскать.
- Да, наверное… А вы не пробовали звонить Ларисе и её мужу? Может быть он у них?
- Я звонила им. Они тоже не видели Коленьку. Теперь только один Бог знает где мой мальчик.
С заверениями, что Коля обязательно найдётся целым и невредимым, и после парочки утешительных, подбадривающих слов, Лена положила трубку телефона.
- Неужели убийца вновь расставил свои паучьи сети, чтобы заманить в них очередную жертву? – подумала Лена. – И неужели этой жертвой стал Коля?
Лена ужаснулась этой мысли. Теперь дело принимало серьёзный оборот и Лена не могла сидеть, сложа руки. Надо было что-то делать. Но что?
- Так. Надо сначала представить себе как Коля мог исчезнуть, – ходила Лена взад и вперёд по комнате. – Его либо похитили, либо он ушёл сам. Как его могли похитить? Без взлома тут явно не обошлось. Эх, жаль, что я не спросила ничего Полину Ивановну о взломе. Надо самой отправляться на место преступления… ой, исчезновения… а может и действительно – преступления. Я должна всё увидеть собственными глазами, ведь может случиться так, что Полина Ивановна могла скрыть некоторые детали или не упомянуть о них. Например, о пятнах крови или о взломанной двери. Ох, какие ужасные мысли приходят ко мне! Всё, хватит рассуждать, пора действовать! Я немедленно отправляюсь в Колину квартиру!
Лена быстро взяла свою походную сумочку и, крикнув маме, что она уходит и будет скоро, она поспешила в коридор.
- Куда это ты собралась? А обед? – спросила мама.
- Я не голодна. Я проведаю Колину маму.
- Смотри, будь осторожна, – напутствовала мама, засмотревшись в телевизор.
- Хорошо.
- Хотя отдохнула бы, сделала бы уроки, а потом пошла бы и проведала, – возражала мама.
- Мама, я не смогу сосредоточиться на уроках, пока всё не выясню. Я скоро вернусь. Всё, пока!
Лена послала маме воздушный поцелуй и скрылась за дверью.

VII

- Ой, это ты, деточка? А я не ожидала! Ты что-то знаешь о Коленьке, раз пришла? – встретила Лену Полина Ивановна с мольбой и надеждой в последнем вопросе.
- Нет, вообще-то это я хотела спросить у вас. Колю похитили или он сам ушёл?
- Похитили? – пришла в ужас Полина Ивановна от этого слова. – Нет, не может быть… Не может быть. Я не верю в это!
- Следов взлома на вашем замке нет, – сказала Лена, осмотрев тем временем дверной замок. – Значит, у преступника, возможно, был ключ от двери, что маловероятно, – поспешила вставить Лена, увидав испуг в глазах Полины Ивановны. – Значит, Коля, скорее всего, ушёл сам.
- Да, да, наверное. Ушёл сам. Но почему? Почему? И куда?
- Вы не слышали ночью как он хлопал дверью или что-нибудь подобное?
- Нет, нет. Я так устала, и перенервничала, что приняла лекарство и мигом заснула. Но я проснулась бы при малейшем шорохе. Не знаю почему, но я ничего не услышала подозрительного.
- А ключи? Коля взял с собой ключи?
- Ключи? Ключи… – в замешательстве повторила Полина Ивановна, взявшись за обе щёки в каком-то дурном предчувствии. Она направилась в коридор и открыла шухлядку в тумбочке, рядом с которой висело овальное зеркало.
- Фу-ух! Ключи на месте, – вздохнула Полина Ивановна, порывшись в ящичке.
- Но…– начала Лена. – Коля что, не закрыл дверь, когда уходил?
- Нет, дверь была закрыта, – уверенно сказала Полина Ивановна. – Я бы обратила внимание, если бы она не была закрыта.
- Тогда… Я не понимаю, как Коля мог убежать через эту дверь и при этом закрыть её без ключа? – задумалась Лена.
- Не знаю, – ещё более удивлённо проговорила Полина Ивановна. – Я так перепугалась, что уже ничего не понимаю и ничего не соображаю.
- А можно я осмотрю комнату Коли? Может быть, там остались какие-то важные следы? – попросила Лена.
- Конечно, конечно, деточка, – заметившая, что гостья до сих пор стоит в коридоре. – Заходи, не стесняйся. Сейчас я сделаю чаёк. У меня есть тортик. Такой вкусный! – говорила Полина Ивановна, медленно удаляясь в сторону кухни.
- Спасибо, я не голодна, – сказала Лена только из вежливости. Пить чай с тортиками в такой ответственный следственный момент казалось ей лишней затеей.
- Что за глупости! – сказала Полина Ивановна, услыхав последнюю фразу Лены. – Сейчас закипит чайник, и мы с тобой сядем и спокойно поговорим.
И Полина Ивановна начала хлопотать на кухне, а Лена, подумав, решила, что это мирное чаепитие может стать стратегическим шагом для ненавязчивого выяснения фактов и деталей для собственного маленького расследования. А тем временем Лена, как и задумала, решила осмотреть Колину комнату.
***
- Бери, бери себе ещё тортика, деточка. Чего ты так мало себе положила? – окружила Полина Ивановна Лену своей гостеприимной щедростью. И вскоре тарелочка Лены, на которой лежал скромно отрезанный кусочек тортика, пополнилась куском вдвое больше предыдущего.
- Спасибо! – только и смогла ответить Лена на такую гостеприимную, но чрезмерную щедрость. – Вы меня, прямо, до смерти закормите. Я ведь на диете.
- Ой, что ты, что ты! Кушай, и даже не думай ни о какой диете, не попробовав моего тортика.
- М-м! Как вкусно! Можно умереть от блаженства от одной единственной ложечки.
- Ох, давай не будем лучше шутить о смерти, она не любит дерзких шуток. Так и беду можно накликать, – мягко попросила хозяйка.
- Да, вы правы. Извините, – смутилась Лена от своей бестактности. – Давайте лучше вспомним, что случилось после собрания. Я слышала, что Коле стало плохо прямо на собрании.
- Да, да. Я даже не знаю как всё это произошло, меня не было вместе со всеми. У меня заныло сердце и я прилегла отдохнуть. Потом Порфирий Игнатьевич заходит ко мне и говорит, что, вот, вашему Коленьке стало плохо, и его положили в постель, просил меня не волноваться. Но мне сразу же стало плохо от этой новости. Я с тяжёлым сердцем кинулась в его комнатку, а он, бедненький, лежит с закрытыми глазками и даже не шелохнётся, – тут Полина Ивановна достала носовой платок, чтобы утереть им навернувшиеся на глаза слёзы. – Я трясу его: «Коленька, Коленька! Коленька, Коленька!» А он не отвечает, только чуть слабовато шевельнулся, и опять камнем лежит.
- С ним такое часто случается? – сочувственно спросила Лена.
- Нет, слава Богу, не часто. Только если его что-нибудь сильно взволнует или потревожит. Он, я помню, бедный, так переживал, так переживал, когда сдавал школьные экзамены, что чуть ли не до больницы дело дошло. То сердечко пошаливало, то печёнка, то нервы. В общем… – не договорила Полина Ивановна, махнула рукой и снова прослезилась.
- И вы к нему больше не заходили вчера? – решила направить Лена рассказ хозяйки в нужное русло.
- Да, заходила. Вечерком, когда мне получше стало, да и ему тоже, захожу я к нему в комнатку и спрашиваю: «Коленька, ты будешь кушать? Я тебе котлетки приготовила. Такие вкусные!» Это его любимое блюдо. А он сжался в комочек и лежит так, отвернулся и на меня не смотрит, а потом не своим голосом как-то обречённо отвечает: «Нет, мама. Я больше ничего не хочу» У меня аж сердце сжалось. Я говорю: «Коленька, миленький, что с тобой? Что с тобой, мой хорошенький?» И погладила его. А он будто камешек даже не реагирует и молчит, глазки не показывает, – тут уже Полина Ивановна вовсю дала волю эмоциям и закрыла лицо платком, сотрясаясь в рыданиях.
От такого жалобного рассказа у Лены тоже навернулись на глаза слёзы. Но сладость вкусного тортика спасла и не дала ей возможности вовсю расплакаться, хотя Лене отчего-то стало не по себе, и она прекратила есть. Чтобы отвести взгляд от вида плачущей Полины Ивановны, Лена поспешила переместить внимание на улицу за окном, видневшуюся с балкона. Но тут внимание Лены привлекли сломанные ветки дерева.
- Вчера был дождь. Наверное, сильный ветер поломал ветки дерева, – мимоходом подумала Лена, размышляя о Колиной судьбе. Но тут она увидела ещё и тёмный след от обуви под дверью балкона, на ковре. И она начала размышлять над тем, как он мог там оказаться.
- Ты кушай, кушай тортик, деточка, – сказала ей Полина Ивановна, успокоившись и заметив, что её гостья не ест. – Не обращай на меня внимания, просто иногда мне хочется, немного поплакать, – грустно улыбнулась она ей сквозь слёзы. Лена оторвалась от размышлений и тоже ей слабо улыбнулась.
- А утром? – продолжила расспрос Лена. – Утром вы пришли к Коле, и утром узнали что его нет, да?
- Да, я пошла его будить, думала, что Коленька заспался. Прихожу – нет его нигде. Ох, Боже, Боже! А перед этим я ему котлетки с картошечкой разогрела, думала, что к утру он поправится и нормально покушает, а он пропал.
- Мне кажется, что он как-то сам ушёл из дому по какой-то причине. Вы не помните, телефон не звонил вчера? Может быть, кто-то позвонил ему ночью, и он вышел на встречу.
- Нет, нет. По домашнему телефону ему точно никто не звонил, я бы услышала звонок телефона.
- Но всё же… всё же… – быстро соображала Лена. – Он должен был взять с собой какие-то вещи. Скажите, он что-нибудь взял с собой из своей одежды?
- Из одежды? – словно осенило Полину Ивановну, и она мигом очутилась возле раздевалки. – Нет его курточки и кроссовок. Да, точно! Он одел только это на себя и ушёл. Но куда же он ушёл в такую холодину-то? И даже свитерка не одел, ни штанишек тёпленьких. Он же простудиться может! Я сама чуть ли не задубела ночью от холода, да и ещё от раскрытого балкона.
- Балкон ночью был открыт? – воскликнула Лена, и начала кое-что понимать.
- Да, я тогда, ещё ночью, не могла понять, отчего же мне так холодно? Встаю утром, прихожу сюда, и смотрю: балкон открылся и вовсю дует.
- Простите, – быстро встала из-за стола Лена и, подходя к следу от обуви возле двери балкона, продолжила фразу вопросом: – А это случайно след не от Колиной обуви?
- Это? – присмотрелась Полина Ивановна и удивлённо сказала: – Да, вроде бы это след от его тапочек.
- Хм, – появилась догадка у Лены, и она спросила разрешения: – Можно я выйду на балкон?
- Да, да, конечно, – разрешила ей Полина Ивановна, но всё-таки спросила: – А зачем?
Но Лена пропустила мимо ушей этот вопрос и, открыв дверь, оказалась на балконе, тщательно осматривая его, и стараясь не пропустить ни одной детали. Её внимание привлекла осыпавшаяся краска со стены балкона. Было заметно, что её явно кто-то нарочно содрал.
- Полина Ивановна, а что это такое? Это было здесь и раньше? – указала она на россыпь, когда хозяйка показалась рядом с ней.
- Нет, я в первый раз такое вижу. Как же это? Неужели это дождь?
- Нет, нет. Мне кажется, это сделал Коля.
- Коленька? Нет, этого не может быть, – запротестовала та. – Коленька – не шкодливый мальчик, он никогда бы не посмел такое сделать.
- И всё-таки… всё-таки мне кажется, что это был он… Вмятины свежие, и их специально оставили. Очевидно, его что-то беспокоило, – сказала Лена и переместила взор на сломанные ветки дерева, стоявшего совсем близко. – Тем более, что и это тоже сделал он, – указала она на объект своего внимания.
- Коленька? Нет, нет, Коленька не любил лазить по деревьям, да он бы и не смог, – отказывалась мама верить фактам.
- И всё же… Я думаю, что именно таким путём он убежал из дома: ему позвонили ночью на мобильный телефон, он встал, вышел на балкон, перелез одной ногой через перила (вот тут даже грязный след есть на опоре), вцепился за ветви дерева и перелез на ствол.
- Но как же он слез бы оттуда? Там же такая высота! – перепугано возражала Полина Ивановна.
- Не знаю как, но… но внизу должны быть следы. И если они там есть, то Коля выбрался из балкона точно так, как я думаю. Я пойду, поищу следы, – поспешила Лена выйти из балкона и по пути к коридору обратилась к следующей за ней Полине Ивановне: - Спасибо вам за всё, Полина Ивановна. Я пойду искать Колю, – говорила она, поспешно одеваясь.
- Но куда? И где? – спросила взволнованно Полина Ивановна, сложив руки будто в молитве.
- Я вам потом позвоню… вечером. – До свидания, – со скоростью ветра Лена покинула Колин дом, оставив в полнейшем недоумении Полину Ивановну.
На улице, у подножья дерева, Лена нашла те самые следы от Колиной обуви, о которых она догадывалась. Они были точно такого же размера, как и грязный след перед дверью балкона. Чётко прослеживалась направленность следов по земле, до самого края близко растущей травы, но и на ней были заметны грязные отпечатки следов, кончающиеся на границе газона и асфальта.
- Так. Значит, как Коля ушёл я узнала. А теперь надо подумать, куда же он мог пойти? Попробую представить себя на его месте. Куда бы я пошла на ночь глядя, в мерзопакостную, дождливую погоду, не боясь луж, ветра, дождя и ночных маньяков? В магазин? Нет, это должно быть что-то супер важное! … Неужели? Неужели он всё-таки пошёл на свидание?
В воображении Лены возникла картина, как Коля целуется где-нибудь в укромном месте с Илоной, забыв обо всём на свете. И её охватили горечь, гнев и досада, которые она старалась всеми силами подавить.
- Но ведь кто-то вроде бы сообщил Колиной маме, что в отеле он замечен не был. Тогда возможно он встречается с Илоной не в отеле, а в каком-нибудь другом укромном местечке. Или родители Илоны всего-навсего не заметили никаких проделок своей доченьки, и находятся в полном неведении о страстном свидании Илоны в каком-нибудь уютном, незаметном местечке отеля. Нужно немедленно ехать в отель! – заключила Лена. – Я обязательно найду там Илону и наконец-то вытрясу из нё где находится Коля. И пусть она только попробует мне солгать! Как там называется отель, в котором они поселились? Забыла. Пойду, расспрошу Полину Ивановну как туда попасть. И потом в путь!

VIII

А тем  временем Дима безуспешно сочинял стихотворения, пытаясь отточить своё мастерство сложения стихов.

«Я хочу вас…»

- Нет, так не пойдёт. В смысле… А впрочем, почему бы и нет?

«Я хочу вас, я очень хочу вас…»

- Так… Как бы тут поприличнее выразиться?

«Я хочу вас, я очень хочу вас
Насадить на самое интимное место…»

- Ха, ха! Бред какой-то! Хотя, ничего себе стишки! Мне нравится! Лене, я думаю, не очень понравятся. Что ж, тем лучше! А Коле? Надо будет показать ему этот стишок и ехидно спросить есть ли у меня будущее в карьере поэта? Хотя, какая карьера может быть у поэта? Поэт ¬¬¬– это ведь не профессия. Что тут хорошего и полезного? Мараешь себе бумагу от нечего делать, и пишешь всякую ерунду. И зачем Коля так хочет стать поэтом, я не понимаю? Может быть в каком-либо другом виде искусства – да. Но мечтать стать поэтом в его года и в наше время может только наивный дибил – заключил Дима. – Но всё же съехидничать стоит и показать ему, что и я чего-то стою. И может быть, даже я сочиняю стихи лучше, чем он. Да, так ему и надо сказать прямо в лицо. Интересно, выдержит ли он эти слова при своих частых обмороках? Ещё чего! Скажу ему такое, а он как кисейная барышня в обморок упадёт. Пожалеть что ли Колю? Не-ет! Не стану его жалеть! Позвоню и напрошусь к нему в гости. И постараюсь достать его своими стишками.
Диме не составило труда отыскать телефон Коли, и, набрав нужные цифры на телефоне, он вскоре услышал голос Колиной мамы:
- Алло!
- Здрасьте, а Колю можно?
- Ох, – отчаянно вздохнула Полина Ивановна. – Нету Коленьки… Пропал Коленька.
- Как… Как это пропал? – удивился Дима.
- Вот так… А… А кто это?
- Это Дима.
- А-а, Димочка! Убежал Коленька куда-то. Никто не знает где он. Ты случайно не знаешь, куда он мог пойти?
- Нет, – ответил Дима. С Колей он был не очень дружен, и о его перемещениях ему никогда ничего не было известно, да и не интересовался он этим, честно говоря. Но весть о пропаже Коли его взволновала и заинтересовала. И скорее больше заинтересовала, чем взволновала.
- Понятия не имею, – добавил он. – Так он убежал, или ушёл?
- Он пропал, исчез. Может и сбежал…
- Это со вчерашнего вечера что ли?
- Да. То ли вечером, то ли ночью. Не доглядела я его. Не доглядела.
- Ну, ладно, – сказал Дима, поняв, что нужно прервать разговор, прежде чем Полина Ивановна разрыдается в трубку. – Вы старайтесь сильно не переживать. Я думаю, что Коля обязательно найдётся.
- Спасибо, Димочка, спасибо, – сказала Полина Ивановна, сопя носом. – Да, будем надеяться.
- Ну, до свидания.
- До свидания. 
- Ничего себе! – сказал Дима, положив трубку. – Что это с Колей такое случилось, что он из дома убежал? Его же из дома и палкой нельзя выгнать. Чем он там занимался всё это время, интересно? Стихи писал, наверное. И неужели мне для того, чтобы превзойти Колю, надо будет тоже запереться в своей квартире и не вылезать подолгу. А затем вылезти и представить миру какой-то супер шедевр – стишок, от которого все будут млеть и закатывать глаза. Ужас! Нет, я так не смогу. Ну, за компьютером, ладно, я смогу хоть целый день просидеть. Но чтобы целый день взаперти писать какие-то длинные стихотворения – это маразм. Надо помешанным быть, чтобы так поступать. Вот Коля и взбесился окончательно. Наверняка, он не смог придумать рифму к какому-нибудь слову, разозлился и сбежал из дому. Не выдержал заточения, наверное.
Но что-то подсказывало Диме, что всё далеко не так, как кажется на первый взгляд. Особенно после того как он вспомнил о записи собрания, сделанной с помощью скрытой веб-камеры. Что-то в событиях собрания его насторожило. Но вот что именно?
- Надо посмотреть запись ещё раз, – решил он и принялся выполнять задуманное. – Может быть повторный просмотр выявит что-нибудь интересненькое.

IX

- Помогите мне, пожалуйста. Я должна срочно увидеть Илону, – обратилась Лена к портье отеля «Орион», решив употребить волшебное слово «пожалуйста» с отчаянной мольбой во взгляде, с порывистым дыханием от наигранной спешки.
Портье уставился на неё своими широкими глазами с безинтеллектуальным взглядом, побросал взгляды в разные стороны, словно его мозг обрабатывал тем временем полученную информацию, и, наконец, выдал:
- Ну…  Илона… А кто это?
- Она недавно приехала и поселилась у вас в отеле, вместе со своим отцом и матерью. Пожалуйста, быстрее, важна каждая секунда! – торопила его Лена.
- Подождите, подождите, – не успевал обрабатывать информацию портье. – Несколько дней назад. А фамилию вы случайно не помните?
Лена, предусмотрительно спросив фамилию у Полины Ивановны, назвала её портье. После чего его лицо просияло.
- А! Да! Я её вспомнил. Это молодая девушка, да?
- Да, да, – подтвердила Лена.
- Ой, вам не повезло, её сейчас нет в отеле, она куда-то вышла.
- Вышла? – возмущённо воскликнула Лена и, горько вздохнув от неудачи, опустила голову.
- Да, я думаю, она вскоре вернётся, – попытался её утешить портье, сопереживая её разочарованию. – Вы можете подождать её здесь, в зале. Когда она появится, я вам сообщу.
- Ладно, – сказала Лена, но, подумав, сказала: – Я лучше пока что посещу ресторан, и, если что, потом зайду к вам узнать насчёт Илоны. Хорошо?
Дождавшись от портье утвердительного кивка головы и спросив где находится ресторан, Лена кинула ему благодарный взгляд вместе со словом «спасибо», и молча последовала по указанному направлению.
Хоть и сытен и калориен был тортик Полины Ивановны, но всё же Лене хотелось есть, и мысль о том, чтобы перекусить в ресторане отеля была для неё некой разрядкой в череде стремительно назревающих событий. И пообедать хоть раз в ресторане было для неё в диковинку, правда, она сомневалась – хватит ли у нёё денег, чтобы оплатить заказ? Но, понадеявшись на что-нибудь скромное из списка меню, она бодро направилась в ресторан. Но, подходя к обширному и просторному залу ресторана, с открытым видом на редко занятые столики, Лена словно с цепи сорвалась и голод отошёл на второй план. В этом зале она увидела и узнала Илону, сидящую за центральным столиком и элегантно попивающую кофе.
Её рука нежно сжимала двумя пальчиками малюсенькую чашечку, интеллигентно отхлебнув из которой, она на несколько минут могла окунуться в мир своих грёз, возведя глаза в потолок и изображая мечтательно-идиотское выражение лица. С первого взгляда Илона начала чем-то раздражать Лену. Она конечно же видела и запомнила её внешность и манеры с помощью записи скрытой веб-камеры. Но на видеозаписи она почему-то раздражала её меньше, чем сейчас. И Лена, то ли от голода, то ли от чрезмерного волнения из-за пропажи Коли, готова была в любую секунду подбежать к ней и разорвать на мелкие кусочки, плеснув перед этим ей горячим кофе в лицо или просто вылив его на голову.
И Лена поспешила нарушить создавшуюся вокруг неё идиллию. Быстрым, бойким и целеустремлённым шагом Лена двинулась к ней, минуя пропускной пункт, ошеломив своей наглостью рабочий персонал ресторана, как показалось ей. Не обращая ни на кого внимания, Лена начала привлекать внимание посетителей своим голосом на повышенных тонах.
- Отвечай, сучка, где ты его спрятала? – громко спросила она у Илоны, близко подойдя к её столику.
- Чего? – не поняла та, нахмурив лобик, не меняя позы.
- Отвечай, говорю тебе, где ты держишь Колю?
- Слушай, а кто ты такая вообще?
- Я Колина подруга.
- А-а... – смерила Илона её взглядом.
- Не «А-а...», а Колина подруга. И хорошая подруга, в отличие от тебя.
- Хреновая я бы сказала у Коли подруга.
- Я может быть и хреновая, но, по крайней мере, чужих сестёр я не убивала, – сгоряча сказала Лена и тут же пожалела о том, что проболталась и раскрыла свои подозрения.
- Чего? Так, говори чё те надо и вали отсюда.
- Мне нужен Коля. Отвечай где он.
- Где, где? Дома у себя! Что ты за подруга такая тупая, что не догадалась его дома найти?
- Сама ты тупая! Коля сбежал из дома вчера ночью и теперь никто не знает где он.
- Сбежал? – усмехнулась та.
- Да, сбежал. И у меня есть подозрение, что сбежал он к тебе. Так что давай выкладывай всё, что ты знаешь о Коле или я... – начала наступать Лена.
- Или что? Что ты мне сделаешь? – бойко встала Илона со своего места, поравнявшись с Леной.
- Я... Я выдерну все твои волосы и... и расцарапаю тебе лицо, – удивилась Лена своей смелости.
- Ты – мне? – нагло рассмеялась ей в лицо Илона. – Да я сама тебя за волосы так оттаскаю, что всю жизнь вспоминать будешь.
- Это мы ещё посмотрим кто кого оттаскает.
- Хочешь проверить?
- Будь уверена, я на тебе проверю, если не скажешь где Коля.
- Да плевала я на твоего Колю! – приблизительно так можно передать смягчённый вариант нелитературного ответа Илоны. Но услышав настоящий вариант этой фразы в оригинале, Лена пришла в бешенство. Она, как и обещала, схватила соперницу за волосы и начала больно их дёргать. Та тоже не осталась в долгу и в ответ впилась ногтями в её волосы. Все посетители ресторана, до этого момента наблюдавшие за развитием событий ссоры, были вознаграждены за свою любознательность. Зал наполнился пронзительными криками, хлопками от ударов и пощёчин, и ругательствами со стороны Илоны.
Да, все смотрели на эту слегка анекдотичную и эпохальную сцену – как блондинка Илона и брюнетка Лена сводят счёты, и только лишь некоторые кричали: «Разнимите их!», «Разнимите их!». Устав от такого зрелища, официанты и даже кое-кто из посетителей поспешили разнять девушек.
- Всё, всё, хватит, – сказал Илоне молоденький официант, крепко, но больно сжимавший её за руки и плечи, стараясь отодвинуть её назад. Та, естественно, вырывалась, но тот мёртвой хваткой не отпускал её от себя ни на шаг.
Рвущуюся в бой Лену удерживал какой-то элегантно одетый мужчина, как-то неестественно нежно державший её одной рукой за талию, а другой рукой при этом давил на её руку неприятным холодком собственного перстня.
- Тихо, тихо. Хватит, – сказал он ей интимным полушёпотом, который вроде бы немного успокаивал Лену, но в то же время не охлаждал её воинственный пыл.
- Выведите её отсюда! Уведите эту идиотку! – обвинительно кричала Илона в припадке истерического гнева. Лену настойчиво пытались увести от греха подальше, но она решила добить Илону до конца хотя бы дерзкими фразами по мере того как её тащили к выходу.
- Отвечай мне где Коля, иначе я вызову милицию и скажу им, что это ты его убила и спрятала его труп!
- Не знаю я где твой Коля, не знаю! Отстань от меня! И пошла вон отсюда! – замучено прокричала Илона.
- Молись, кретинка, чтобы это была правда! – крикнула ей напоследок Лена, скрывшись в выходе из ресторана, вместе с державшим её мужчиной с неприятно давящим перстнем.
Лена резко высвободилась из удерживающих её рук, когда ресторан был уже позади. Незнакомый мужчина начал ей что-то говорить, но Лена не помнила и не узнавала себя от собственной дикости и как бы отключилась от внешнего мира, не понимала что ей говорят, погружённая в какой-то иной пространственный мир мыслей. Она, ничего не сказав, круто развернулась, и, словно ураганная буря в ненастную погоду, ушла прочь.

X

А что же Коля? Где же он всё-таки мог пропадать? Где же он всё-таки мог находиться? Как это ни удивительно прозвучит, но и сам Коля не знал ответа на этот вопрос. Всё, что он мог чувствовать – это озноб, плавно переходящий в жар, кашель, слабость и какое-то бессознательное состояние, в которое он постепенно проваливался. Его веки налились свинцовой тяжестью и не позволяли оценить обстановку, в которой он находится. Единственные звуки, которые он слышал – это был его собственный голос, постоянно и бессвязно повторявший имя «Лариса». Это слово – единственное, чем он жил в данный момент, оно было ему милее воздуха, важнее еды или сна. Оно поддерживало в нём жажду к жизни и придавало какие-то силы для выдерживания и преодоления неприятного состояния. Он не понимал: почему же ему так плохо? Отчего? И когда же прекратится это мучительное состояние? Было у него даже ощущение, что временами кто-то мстительно душит его за горло. И он усиленно мотал головой, чтобы хоть как-то прекратить какую-то непонятную тяжесть. Это помогало, но ненадолго, до того момента когда вновь, в порыве какого-то неистовства до его горла опять не доберётся душащая сила. Он молился, чтобы это прекратилось, молился изо всех сил. И молитвы эти состояли только лишь из одного слова «Лариса». Он звал и призывал свою любимую изо всех сил, насколько это ему позволял ослабленный голос, и продолжал это делать, несмотря на то, что временами ему становилось всё хуже и хуже. Он надеялся, что ОНА услышит его молитвы, придёт и облегчит все его страдания, снимет всю боль, освободит и защитит его от любой в мире опасности.
И всё же, словно в ответ на его зов, иногда он ощущал на своём лбу и щеках чьё-то мягкое и нежное прикосновение, а временами – какую-то дивную водную прохладу, от холода которой ему становилось сперва неприятно, но после которой наступало минутное освежающее облегчение. Но даже эти потоки прохлады нельзя было сравнить с ощущением от прикосновения к нему чьих-то рук. Он не понимал – реальность это или фантазия, но от этого прикосновения ему становилось гораздо легче переносить угнетённое состояние. Сколько нежности, тепла и ласки было в этих мягких прикосновениях! Вместе с каждым прикосновением от него словно забиралась какая-то часть боли, и ощущалось какое-то приятное, целительное присутствие той теплоты, которая оставалась после прикосновения, хоть и ненадолго и на какое-то время.
Эти прикосновения даже в бессознательном состоянии заставляли его радоваться и ждать когда же будет следующий подобный момент. И он радовался ещё и потому что наверняка и с полной уверенностью мог сказать, что это ОНА. Он узнал её нежные ладони, которые никогда и ни с чем не спутает, ни с каким-либо другим подобным прикосновением. В его теле заструилось чувство любви, приятно разливалось по всему телу. Вот она, рядом с ним! Как же прекрасно, когда тебя любят! Лариса была с ним везде и всегда: и в его сознании, и даже сейчас – в реальной жизни. Она всё-таки откликнулась на его зов, и, по какому-то неведомому волшебству, тотчас же явилась к нему, готовая вместе с ним разделить боль и некомфортное состояние.
И постоянное ощущение её присутствия заставляло его бороться за свою жизнь, в надежде наконец очнуться от  неугодного сонного состояния и благодарно заключить её в свои объятия, покрывая жаром поцелуев. Но, ощущая, что он в безопасности, он обессилено проваливался в подчас крепкий, и подчас прерывистый сон, набирая силы для того, чтобы в назначенный день и час он тоже в ответ смог позаботиться о своей любимой и защитить её.

Конец третьей части

Четвёртая часть тут http://www.proza.ru/2012/10/08/1802