Шесть к одному

Это забавно. Вот только сейчас я понял. Вся суть, весь смысл существования мужчины состоит в том, чтобы привлечь самку. Мы лезем вон из кожи, выпрыгиваем из штанов, кровью и потом добываем материальные и прочие блага с одной единственной целью, ради одной крошечной, так мало значащей для вселенной победы. Ей-богу, есть в этом что-то первобытное…
Сегодня я проиграл. Она ушла. И, клянусь, в этом нет моей вины. Я сделал, что мог. Черт возьми, я сделал даже больше, чем мог! Больше, чем нужно, чем следует в таких случаях. Другие, подобные ей сдавались еще на полпути. Но она оказалась особенной. Она просто встала и направилась к двери. Даже мобильный забыла…
Но мне, в сущности, наплевать. Ее уход – это даже хорошо. Ведь сегодня среда. Та самая! Моя среда! Вторая среда месяца…
Теперь у меня есть повод отправиться туда, куда я хожу в такие среды. Теперь я неудачник и жизнь моя потеряла смысл. Вот так сформулируем Причину на сегодня.
Сейчас я допью оставшееся вино. Потом встану, умою лицо в блестящей кафелем ванной и, захватив с холодильника пачку сигарет, выйду на улицу. Здесь тепло. Июльская ночь тут же выступает испариной на моих висках. Тяжело и душно перешептывается листва запущенных вишен возле подъезда.
Медленно, в развалку я пойду к автобусной остановке. И там, на скамейке с разломанной спинкой увижу ее. Ту самую, которая ушла. Которая не такая, как все. Она сделает вид, что не ждала увидеть меня. Хотя сама пропустила уже шесть последних маршруток.
«Слушай, – с напускной робостью скажет она, – я, кажется, телефон забыла». «Вот он» – отвечу я и протяну ей дорогой, оплеванный стразами «Самсунг». А потом сяду рядом. И она вся засияет изнутри, как дешевый ночной светильник. И может быть потянется ко мне…
Но поздно. Теперь мне плевать. Я уже неудачник.
Я ляпну какую-нибудь банальность:
– Погода сегодня замечательная, да?
– Что?! – изумленно переспросит она, застыв на полпути.
– Погода… – значительно повторю я.
И встану. Потому что подошел мой автобус. Номер двести сорок. Один единственный, что ходит в это время до центра.
Может, она заскочит за мной в закрывающуюся дверь… Может, нет…
В светящемся аквариуме маршрутки я доеду до центральной площади и выйду вместе с компанией полупьяных подростков. Они, шумные, красивые и беззаботные, отправятся в близлежащий ночной клуб, а я все той же привольной походкой шагну к вычурным воротам самого большого банка нашего города.
Этот банк открыт круглые сутки. Именно поэтому я его и выбрал когда-то.
Весь в мраморных завитках и балюстрадах он похож на праздничный торт. Не хватает только вишенки на крыше. Впрочем, ее отлично заменяет атлант, подпирающий небо мускулистыми руками.
Я толкну зеркальную дверь. Я пройду через стальной турникет, который дважды провернется за моей спиной.
В огромном холле с отключенным фонтаном посередине  я остановлюсь. Охранник обрадуется, увидев меня. У него не так много развлечений тут и по-моему я – самое яркое из них. Он помашет мне рукой из своего угла.
Его зовут Женя. Для друзей – Жук. Он отличный парень. Бывший спецназовец, сейчас доучивается на филологическом и пишет курсовую на тему: «Братство звезд, зверей и людей в рассказах А.П. Платонова».
– Здоро;во, – скажет Жук.
– Привет, – отвечу я и протяну руку.
– А я думал ты все уже… – усмехнется он. – Не придешь.
– Индюк тоже думал, – отвечу я, – и в суп попал.
Женя рассмеется и скажет:
– А передумал и вылез!
Тут он со свойственным ему профессионализмом унюхает исходящий от меня сладкий запах вина:
– Ты пьяный что ли? Страшно, да?
– Обижаешь, Жука, – произнесу я. – Страшно коту возле чебуречной, а я так – для храбрости.
Он всегда думает, что мне страшно. А я всегда думаю, что нет…
Женя единственный в банке, кто знает, зачем на самом деле я прихожу сюда каждую вторую среду месяца. Это сближает нас.
Здесь он вдруг станет жутко серьезным. Нахмурится, скосит глаза к своим начищенным до блеска ботинкам. Выпятит губу.
Скажет:
– Слыш, а может ну его на хер, а?
Жука всегда так говорит. Будто пытается меня отговорить. Играет роль моей совести.
Я как обычно не отвечу. Вместо этого положу ему на стол ту пачку сигарет, что захватил из дому. Я-то сам не курю, но блок никотиновых палок всегда лежит у меня на холодильнике. Это наша с охранником традиция – мое последнее доброе дело. Плата Харону за взмах весла. Смешно, конечно, но должен же я хоть во что-нибудь верить, черт побери.
И я пойду дальше.
Девочка на ресепшене как всегда свежа и улыбчива. Будто я пришел не в полпервого ночи, а посреди рабочего дня. На ее плоской груди бейджик с именем Рита.
Бейдж чужой – на самом деле ее зовут Вера. Я вижу ее не в первый раз. И она тоже хорошо знает меня.
– А, это ты, – скажет Вера, снимая с лица казенную доброжелательность, а затем нехотя поднимется из кресла, скорчив такую мину, словно проглотила одновременно полтора лимона и двух половозрелых тараканов.
Ни у кого и никогда больше я не видел такой недовольной физиономии, как у Веры-Риты во время моих ночных визитов по средам. Должно быть, я ужасно мешаю ей жить.
Что ж, пожалуй это я тоже включу в свою Причину. И, кто знает, быть может именно сегодня я избавлю ее от себя.
Вера по памяти и без подтверждения личности внесет меня в электронный журнал посетителей, потом с минуту пороется в сейфе депозитных ключей,.
Она соблазнительно поманит меня рукой и мы отправимся с ней к двустворчатой двери за стойкой.
Узкий, заставленный цветами коридор приведет нас к другой двери – большой круглой, как исполинская монета. Дверь эта сработана из превосходной стали толщиной в полтора локтя. Совсем как в западных фильмах про ограбление банка. Только здесь она распахнута настежь. Да и я не грабитель, а клиент.
Это дверь в депозитарий. За ней как соты в улье громоздятся друг на друга сотни ячеек. Каждая стоит по полсотни тысяч в год. Небольшая плата за право хранить в них все, что заблагорассудится. Ну, или заЛИХОрассудится – этому банку ведь глубоко плевать кладешь ты туда фамильные драгоценности или расчлененное человеческое тело, лишь бы платил исправно.
Вот и сейчас Вера вставляет свой ключ в скважину и со спокойной душой уходит. Кажется, даже пожелав мне чего-то хорошего.
«Пока Вера», скажу я про себя. И добавлю: «прощай».
Я вставлю свой ключ в соседнюю скважину и ячейка-сота послушно отскочит. В ней лежит небольшая коробка из-под цифрового фотоаппарата.Я бережно достану ее и положу на столик (есть тут небольшой столик, наподобии журнального). Открою крышку.
И вот тут, у меня задрожат руки. Твою мать, я давно уже сбился со счета, в который раз открываю эту коробочку с надписью «Nikon», но пальцы трусятся, как у неврастеника…
Как у студента, сдающего экзамены…Как у мальчишки, впервые расстегивающего бюстгальтер.
Я зажмурюсь и открою глаза только достав из коробки содержимое.
…
Это револьвер.
Революционный, шестизарядный «Наган». Уродливый и прекрасный одновременно. Холодная сталь манит, как водоем в жаркую погоду.
Вот зачем я в очередной раз пришел сюда – проверить на вшивость свою судьбу. Сыграть с ней в жестокую лотерею…
Ватными пальцами я проверну барабан, в котором всего один патрон. Звонкие щелчки заполнят все пространство вокруг меня...
…
Будь счастлива та особенная, что ушла от меня сегодня!
…
Я с хрустом взведу курок.
…
Удачи тебе с курсовой, Жука!
…
Я положу влажный палец на спусковой крючок.
…
Прости и прощай вечно недовольная девочка Вера
…
Я прижму к виску острое, прохладное дуло.
…
Простите меня все…
…
….
…..
Резкий, пустой стук раздробит тишину депозитария.
Осечка.
Я снова останусь жив.
По крайней мере до следующей среды. Следующего месяца…