Фонтан или Амбетка

31.июля 2012 г. Г.Хабаровск
Рассказ «Фонтан и амбетка»
Лето. Теплое, нежное, манящее на речку или озеро. Но все это для других, а для меня уже был праздник, когда вдруг  мама веселая  с загадочными искорками в глазах неожиданно заявляла:
-Девчонки, сегодня мы идем в кино. Фильм французский,  замечательный, «Фантомас» называется, - объявляла она и принималась выбрасывать на диван наши и свои наряды для примерки.
. Мы, с моей двоюродной сестрой Татьяной,в такие моменты многозначительно переглядывались. Одновременно переводя взгляд  на мою маму. Сестре же моя мать доводилась родной теткой.
    Наши взгляды говорили примерно следующее: - «Да, неужели это правда? И  наша Оля не будет помогать кому-то из соседей полоть или окучивать картошку на огороде? И  мы не поедем  завтра в село к сестре мамы, тете Наде, матери этой моей Танюшки,  чтобы там целый день, как прокаженная наша Оля, варила, убирала, красила, белила  дом и малюсенькую летнюю кухню под такой смешной крышей, которая была плоской.
        И таковой она была, скорее всего, не случайно,  на ней всегда сушили нарезанные ломтиками яблоки, груши «дули» и абрикосы, которые мне и Таньке придется наверняка  собирать, а потом еще и косточки из них выковыривать.
          А абрикос этих проклятущих валялось у моей тетки Надежды во дворе несметное количество. Мать бы обязательно стирала белье и ворчала,как старуха, что нигде без нее нет порядка.
       Потом она бы заставила нас мыть и нарезать яблоки. Мне бы конечно нож, скорее всего не дали бы, а вот Татьяна сто процентов из ста, была бы втянута в семейно-полезный труд. В селе у тетки было конечно и весело, и даже вполне интересно,если учесть еще и тот факт, что кроме яблонь,абрикос и вишен, там чуть подальше стояло на огороде штучки три, четыре деревьев сливок, и их  нас с Татьяной тоже заставят собирать, как пить дать, вот тогда ехать в этот "рай" нам с сестрой уже не очень и хотелось.
        И вот обо всем об этом говорили мне глаза сестры, которая была старше меня на целых восемь лет.  Мы понимали друг  друга с полу взгляда и с полуслова, хотя и дрались (доходило до рукопашного боя) с ней, когда не было моей мамы дома, но потом как-то неожиданно мирились и обнявшись засыпали.
      Однажды она меня пятилетнею словесными истязаниями довела до того, что я ее ударила ногой прямо в грудь, после чего тринадцатилетняя девочка так и сползла с дивана, потеряв на мгновение сознание.
         А я не растерялась, принесла кувшин холодной воды и вылила ей в лицо, после чего «противник» или верней «вражина», как я ее называла, оклемалась. Но не смотря на все это друг дружку мы любили «взахлеб», как говорила мать Татьяны,  тетя Надя.
        И вот,наступил праздничный день, ибо, оказывается, моя  мама в хорошем настроении, и мы,  идем «в город»! Что такое для нас детей рожденных в шестидесятые годы,родители которых были приезжими, что значило для всех нас это - «выход в город»?    
  Во-первых,  это прежде всего кафе- мороженное,  в моем городе оно было самое модное и называлось «Снежинка». Во-вторых, это дефиле с красиво одетой мамой, а иногда даже и папой по проспекту Мира, где находился главный универмаг города, кинотеатр «Мир» двухэтажное величественное здание  исполкома, памятник В.И.Ленину с характерным жестом который в нашем городе называли так: «-Правильной дорогой идете, товарищи!»
      И тот кто  говорил эту "крылатую фразу" обязательно, пытался картавить, как сам, товарищ Ильич.  Рука самого памятника  Ильича, и его копировальщика,   были всегда однозначно направлены на гастроном.
           А гастрономом был под номером один, и были в нем все продукты о которых можно было только мечтать в девяностые годы. Там были колбасы шести сортов,свежий творог и творожная масса с изюмом, шоколадное масло и конфеты "Белочка", "Мишка на Севере", "Рачки" и обязательно томатный сок, а так же слойки и котлеты в тесте.
         Там была барная стойка с высокими стульями, три круглых столика за которыми можно было здесь же в магазине перекусить котлетой в тесте и запить ее томатным соком. Я была маленькая, но очень хорошо помню, что в этом магазине продавали на розлив и пиво, и даже водку.
             С папой иногда мы сюда заходили,и он перекинув "за воротник" стограммовочку закусывал котлетой в тесте, запивали мы все это томатным соком и шли дальше, как ни в чем не бывало. Пьяных в городе я не помню, я их не видела.
          Может они и были, к вечеру, но днем ни грязных, ни пьяных людей в городе не наблюдалось. И еще, тут же, в средине пятиэтажного хрущевского домика, был всеми почитаемый  магазин мужской и женской одежды  « Роман и Наталка», который по сей день не изменил своего названия.
            В этом магазине были самые дорогостоящие хорошие, добротные вещи советского производства, а так же появлялись иногда даже импортные. И та женщина, которая покупала себе платье или какую либо вещь в этом магазине, рассказывала подругам об этом событии в своей жизни чуть ли не целый месяц, до следующей зарплаты, пока обновку не делала какая то другая, чтобы потом тема юбки могла плавно перейти в тему брючного костюма, или платья мини.
    И еще, для нас с Татьяной, выход «в город» мог еще означать новое платье, оно могло быть загодя куплено, и показано, только в этот очаровательный день похода "У город".
           Как моя мама могла обуздывать и держать в себе раздирающее душу  женское хвастовство? При этом еще  сохранять интригу с покупкой новой вещи? Я до сих пор, своими куриными женскими мозгами,  понять этот феномен  не могу. Я не умею делать сюрпризы, ибо все выложу раньше времени, тут, же сразу, не дожидаясь заветного дня.
              Поэтому и подарки дарить толком не умею, потому, что покажу сразу то что купила.  А мама моя, обычно зимой покупала мне какие-то, сверх модные, туфли  у своей знакомой, или вернее, подруги еврейки тети Цеты.
           Которая продавала моей маме, а то и просто дарила обувь и одежду своей дочки. Оличка тети Цеты  на три года была старше меня, и вещи эти были добротные, еще очень новые, и всегда очень красивые. Они были родом из комиссионки или же, из самого Израиля, где проживала сестра Цеточки,Цыличка, - так нежно их обеих  называла моя мама.
         И проживала эта сестра  Цыличка со своим мужем Венечкой в Теляливе и частенько присылала посылочки, а в них были вещи для Оленьки, дочки тети Цеты, которая в свою очередь донашивала вещи своей старшей двоюродной Израильской сестрички Сонечки.
Короче говоря, если был выход « в город», то возможно мы будем с визитом у этой самой тети Цеты.
        Я конечно против этих визитов ничего не имела. У них дома мне очень нравилось,и это  не смотря на то, что шаркать ногами по паркету было категорически запрещено.
             А  сидя за столом болтать ногами тоже строго настрого было так же невозможно, как разговаривать во время обеда, влезать в разговоры, когда говорят старшие, пока тебя не спросят. И  «Боже упаси»,ни  в коем случае,нельзя вставить слово, даже если тебе очень приспичило в туалет. Все эти дела нужно было делать до того, как ты оказался за общим столом.
       Еще было  нужно мыть руки перед  едой, а того хуже, слушать, как на скрипке играет старший сын тети Цеты -  Яша, но зато, когда он играл на Баяне, а младшая Оленька ему аккомпанировала на пианино, мы с моей двоюродной сестрой Танькой слушали их с большим волнением и восхищением в вперемешку с завистью.
      В такие моменты моя душа кричала вырываясь из моей детской груди.  Сердце бешено стучало: - Хочу в музыкальную школу, я хочу так играть как Оля, хочу чтобы и мои пальцы так же бегали по клавишам и издавали божественные звуки музыкальных произведений классиков мировой музыкальной культуры. Как божественно Оля играла «К Элизе» Людвига ван Бетховена или веселый ритм «Танца с саблями» Арама Ильича Хачатуряна или Вольфганга   Амадея Моцарта "Турецкий марш".
       Все мои детские мечты я смогу воплотить в жизнь, правда не собственную, через много, много лет посредством и благодаря моей дочери Катюше, которая по моему желанию будет вынуждена пройти жестокие испытания в музыкальной школе в течении  восьми лет, четыре с половиной года она отдаст музыкальному училищу им. Бортнянского ,  и даже  сейчас ей нет покоя от музыки, она  продолжает обучение в качестве студентки факультета хорового дирижирования  института искусств и культуры. 
   Вот что делает с человеком детская мечта! Все что нам не удалось осуществить лично, мы перекладываем на детей.
          Но продолжим мой рассказ. Время было послеобеденное,  солнце на Украине, в отличии от Дальнего Востока к пятнадцати часам  становится  мягким и полуденный зной уходит.  (На Дальнем Востоке только к трем, четырем часам дня  разыгрывается самая сильная  жара).
       Мама быстро нас с сестрой отправила  в летний душ, который был размещен под нашими окнами возле сарая с дровами. Вода в душе  была теплая, за день бочка нагрелась и мы стали вместо того чтобы тщательно смывать песок с головы шампунем «Хвойный» начали  плескаться и баловаться, в этой теплой водичке, при этом во весь голос пищать и визжать на весь двор.  Реакция на наши крики последовала незамедлительно.   
               -Дивчата, прекратите эти визги, пока я не передумала. Работу я вам  дома сейчас найду и выхода в город, красавицы, вы еще недельки две будет отложен. Мы, услышав эти мамины слова, тут же затихли и стали усиленно намыливать друг другу спины желтыми длинными колючими мочалками.
            Если мама что-то обещала, то практически всегда держала слово. Мне это было знакомо очень хорошо. К своим четырем годам я успела изучить строгий характер матери. Она часто предупреждала меня в моменты, когда меня распирало и я не могла успокоиться от баловства. В такие моменты она говорила: -"Ирына, ты сейчас доиграешься, шо зрывешь, я тебя отмутужу лозиной или он веником, шо стоит около печки, вот тогда ты посмеешься".(русско украинский суржик, на котором говорят в пограничных районах Украины и России)
           Я смеялась и отвечала ей, что дескать, ты  не побьешь, потому, что любишь меня. И я маленькая, бить меня нельзя.В такие моменты мама улыбалась и делала свои дела, но если я продолжала необуздано шалить, могла отхватить веника, раза три четыре, после чего меня не было ни видно и не слышно.
        Мы же с сестрой намылившись и вытерпев  еще один контрольный смыв наших тел и голов уже мамой, вышли на порог летнего душа.
    Обе были худые и синие, как «пагани курицы» (плохие курицы), так определяла пригодность или непригодность детского тела моя мама. Если ребенок был упитанным,  тогда мама говорила: «От это сразу видно, что курочка справненькая, кругленькая, а это сыня и погана» (Это упитанная, круглая, а это синюшная, плохая).
        Мы были «синюшные», но деваться было некуда. Мама сказала, чтобы мы бежали в дом , а сама пошла в душ. Когда мы, сидя в комнате на диване ожидали приход моей мамы и при этом  одели нижнее белье начали выбирать гольфы, которых  у нас была целая  сшитая  из белого материала  торбочка, в комнату вошла мама.
         -" Ну, шо, красавицы вы мои, гольфы выбрали?,- спросила она, ибо выбрать из такого количества было не легко.  На двоих у нас с сестрой гольфы в мешочке  были и белые, и желтые, и даже красные.
     Поскольку  Татьяна была постарше, у нее цветных гольф было чуть меньше, да и жила она у нас  недавно. Поэтому мама моя для нее еще не успела много сделать подарков. Помню у нее одни были гольфы розовые, а другие синие. Материал был какой-то необычный мягкий и светящийся.Мне они очень нравились.
 Но мои розовые с белыми бубончиками я любила больше всего и хотела их одевать под все платья которые у меня только были.
        -" Ирина, ну зачем ты мне делаешь очередной скандал?" – спрашивала серьезно мама, когда я настаивала на этих гольфах в тот момент, когда платье было темно-зеленого или темно-коричневого цвета.
          Мама злилась и говорила в такие моменты : - Ты не имеешь вкуса, как твоя бабка , а еще умничаешь. В такие моменты я уже с трехлетнего возраста обижаясь отвечала маме: -"Я как раз имею вкус, и красную юбку с зеленой кофтой не одену, как ты одела тогда".   

    Мама тут же начинала смеется и говорила:- "«Чула звин, да не знаешь де вин» (Слышала звон, да не знаешь где он). Это не я была, а знакомая моя в доме отдыха, а ты если подслушала разговоры старших и не поняла, то нечего повторять. Повторюха муха".
  И мама целовала меня в обе щеки продолжая заливается своим мелодичным загадочным смехом. Вот уже  восемь лет нет на этой Земле моей мамы, но и при ее жизни, и теперь, я не слышала более приятного и заразительного женского смеха, которым  смеялась  моя мамочка.
       Ну и вот,наконец -то, чистая, молодая, статная с копной вьющихся каштановых волос с ямочками на щечках в комнату вновь из кухни вошла моя  мама: -Боже мой, какие вы у меня деточки красавицы,- всплеснула руками она. Мы сидели обе на диване в белых маечках, которое оттеняли нашу загорелую кожу, а щеки у нас  пылали здоровым румянцем, ибо ели тогда советские дети продукты хоть и не в красивых упаковках, но все, натурального происхождения.
      Пред нашим большущим  бабушкиным зеркалом до потолка, которое моя мама таскала с собой из квартиры в квартиру вместе с умывальником «Мойдодыр»,начался «женский бал».
    Мама стала примерять свои «красивенные», как говорила я маленькой ,платья. И, наконец, все же остановилась на крепдешиновой белой блузке с черной юбкой к низу зауженной у колен.
  И вот волнующий момент. Из нижнего ящика нашего трехстворчатого шифоньера показалась черная коробочка, а из нее, как из волшебного ларчика выскользнули туфли. О, чудо, что это были за туфли! Черные лодочки, но с каким-то коричневым отливом, кожаные в мелкую сеточку впереди, каблук шпилька.
        И эта шпилька к низу была  "тонюсенькая-тонюсенькая»,- это так хвасталась  мама и рассказывала о них своей другой сельской подружке тете Нине по телефону. Когда мы уже пришли на проспект Мира.
 Мама, как французская модель стояла в зеркальной будке телефона-автомата и кокетливо вертеле своей миниатюрной ножкой.Она поворачивала свою голову то в одну, то в другую сторону, а я глядя на нее думала: -"Когда я выросту, то буду такая же красивая, как моя мама. И прическа у меня будет, такая же высокая, как дом, с вьющимися волосами, но я буду наверное беленькая, подумала я поправив на голове свой ненавистный бант".
       Мы с сестрой в этот день тоже выглядели « сногсшибательно». Это значит «последний писк моды» на жаргоне моей мамы и ее подруг. Во-первых, на меня было одето розовое из пан бархата платье с  белыми бубончиками, и, мои такие же мягкие и любимые розовые гольфы, не беда, что их приходилось немного к  верху подтягивать и заворачивать. На мне были мною любимые, как пожарная машина, красные сандалеты. На голове из «трех волос», так говорила на мои волосы мама ( я часто маленькой болела, волосы на моей голове росли мягкие как пушок,кто-то маме посоветовал меня нужно стричь, для того, чтобы волосы выросли здоровые. Вот меня и стригли "под мальчика". И что интересно, к первому классу у меня выросла копна черных, как смоль кудрявых волос).  А вот в эти мои  четыре года от роду, на моей голове был пшик, но мама умудрилась прицепить туда белый с розовой вышивкой бант.
   Как она это сделала? Я до сих пор, понять не могу.
 Пока мне привязывали этот «проклятущий» бант я терпела, сколько было сил. Волосы постоянно из рук мамы выскальзывали, но она опять подчесывала их расческой, я стонала и фыркала, как лошадь Пржевальского.Бант не держался на моей голове. И через время я стала возмущается,  просить разрешение пойти «У город» без банта, но мать была непреклонна. Она наконец-то, сначала, резинкой из велосипедной камеры завязала мне хвостик, а затем туда привязала этот большущий бант.
    - Ирка, ты похожа на пьяного Чебурашку, - сказала сестра и залилась смехом.  Мама отошла от меня, села на диван и  сказала мне:" - А ну-ка, доця, пройдись".
    Я, глотая слезы, прошлась по комнате.  Голова болела невыносимо.
" - А тут еще Танька дразниться,- подумала я,- а мать ей ни слова,- и тут  слезы полились от обиды  у меня сами собой".
- Доця, красавица ты моя, ну чего же ты, моя зайка плачешь, разве ж ты не ведешь, у зеркале, яка ты у меня красотуличка? – говорила  успокаивая меня мама своим милым, родным голосом, воркуя около меня, как наседка.  От нее пахло духами «Красная Москва»,лицо ее в этот момент излучало доброту и сострадание по отношению ко мне.
 К тому же, Татьяну она выгнала на улицу.
" - Ну, чего ты оце (вот это) над дитем ржешь? Она маленькая, а ты Чебурашка, да еще и пьяная, ну, чого вона буде пьяная? Вона ж еще маленькая, иды, иды деточка, погуляй, щас пойдем у город». Татьяна хихикнула и ушла во двор.
       В этот момент я ощутила, что мама на моей стороне и вытерла слезы.  Я посмотрела критично на себя в зеркало и увидела там  действительно Чебурашку, только не пьяного, но все- же почему-то не с двумя ушами, как в мультфильме про Крокодила Гену, а с одним.
 И ухо у меня, то бишь, бант,  было одно. И это "ухо-бант" восседало на   средине моей головы.  От этого зрелища я пришла в ужас. Вид у меня действительно был смешен. Много раз мне мама вязала на голову этот бант, иногда я его и по три часа на своей голове терпела в гостях, но мне никто и, никогда не говорил, что я пьяный Чебурашка.
 Я терпела боль, чтобы сделать маме приятное и выглядеть «как людские дети». А тут, такое, я не выдержала позора и заплакала, причитая как бабка.
        - Мама, мамочка, - взмолилась я, -  сними этот проклятущий бант, не могу я в нем, я как дурочка!  Мамочка, не позорь меня перед людьми, умоляю, - канючила я, растирая попутно ладошками по лицу слезы и все то, что лилось из моего носика.
       Но, мать строго посмотрела на меня и сказала: - Ирына, я по два раза не повторяю, или ты молча, с хорошим настроением идешь «у город», улыбаешься, не доводишь меня, не «трепаешь» ( не треплешь ) мне нервы и я тебе покупаю мороженное и веду с собой на самый модный фильм.  Или же ты сейчас будешь раздета, избита «лозыною» (тонкой веточкой), которая ты знаешь, бьет метко, так, что завтра на попочку ты не садишь. Понимаешь о чем я тебе говорю?, - мать по своему обыкновению, в такие моменты перешла, на чистый русский язык, - и ты будешь одна дома, а мы с Танюшей пойдем на прогулку. Ты меня слышишь, дочь?
        Слова «мы с Танюшей» решили исход дела.  "Если она эту возьмет, а я останусь битая да еще и одна, я просто умру", - пронеслось   молниеносно  в моем мозгу,  и я,  воскликнула:
       -Мама, мамочка, я уже не плачу, я пойду с тобой, веселая при веселая, - вытирая оставшиеся слезы и глотая их, чуть всхлипывая попятилась я к выходу из дома.
   И вот мы втроем отправились в путь-дорогу.
    Мы жили на улице Надпутевой, и до центра города идти пешком было минут пятнадцать-двадцать нормальным, неспешным  шагом.  Буквально через несколько домов за первым переулком было железнодорожное полотно, а под мостом налево расположилась городская больница. Нужно было пройти небольшую улицу частного сектора, а вот уже за нею и был центр города, проспект Мира, со всеми благами цивилизации.
            Почему большинство жителей этого моего старинного  русскоязычного городка ,который во все времена был мостом между Украиной и Брянской, Белгородской и Курской областями говорили о выходе в центр города, как  о выходе «У город»?  Ответ очень прост, когда колхозникам дали паспорта, они поехали в города искать лучшей доли, а вот моя  мама, просто вышла замуж за городского парня, и поэтому появилась в этом городе.
     В город сельские жители  приехали, а привычки и разговорная речь оставались прежними.  На городские они менялись медленно. Украинский язык, тот язык на котором говорили все вокруг в семейном обиходе, в школе,в быту и он прививался с молоком матери. Городские же наоборот, с детства говорили на русском, а сельские пытались говорить на русском языке, но  у них это  не получалось, или получалось очень плохо. Дабы быть на уровне, они соединяли русские слова с украинскими оборотами при этом, до ужаса, искажая ударения.  Коверкая и переиначивая на свой манер целые предложения. И так, еще с дореволюционных времен,  появился на территории  нашего города и района свой особый суржик под названием, «Контопский».
  Он отличается от многих городов Восточной Украины, но очень все же  схож с Харьковским и с Одесским.  А почему,спросите вы? "И я имею, таки что вам сказать".
 Так вам ответят евреи. Скорее всего потому, что Тети Цеты, Сони и Цылички живут во  всех названных мною местностях.
       Я же посещала ясли-сад с полутора годичного возраста и поэтому уже к трем годам говорила на русском языке,четко и правильно. Тем более, что частенько мне приходилось проживать в семье еврейки-тети Цеты, где говорили только на русском, но при этом сильно «гыкали»,как и большинство русскоязычного населения нашего города, да и всей Слободской Украины.
              До проспекта Мира мы дошли благополучно. Как ни странно, но я   не влезла ни в одну лужу, и не потому, что внимательно смотрела под ноги, а по той простой причине, что долго не было дождей.Дорога была ровная и сухая. Мама что-то рассказывала по своему обыкновению, она любила говорить о чем угодно, лишь бы не молчать. «Мысли  вслух» или «Что вижу то и пою»  это о ней. Но ее умозаключения и рассказы были до такой степени интересны, правдоподобны, логичны и органичны, так театрализовано излагались, что все кто ее знал, с большим удовольствием ее слушали. Для меня она  была в моем детстве « ходячая энциклопедия».
      Все что меня интересовало, какие бы вопросы у меня не возникали, мама на все могла дать ответ. Она очень хорошо могла объяснить природные явления.Она имела основательные знания по астрономии, имела понятия о географии.  Историю России,Украины, нашего города она знала вполне прилично.ЧТо касается сказок и песен  знала она превеликое множество.  Она знала сказки и песни наизусть. К тому же еще на двух языках.
     И знала она их столько, что на протяжении моих восьми лет,ее сказок хватало на каждый вечер,чтобы сесть у моей постели и мне рассказывать,самые невероятные истории, до того момента, пока мама не вышла замуж за нового мужа и не родилась моя младшая сестра. Вот с того момента мое детство закончилось, сказки прекратились.
  Но пока они были, мама  почти никогда не повторялась в новых былинах, историях и сказках. Потом, уже будучи   взрослой  я  вдруг в тридцать два года  неожиданно для самое себя,  стала писать стихи и прозу, чего в детстве со мной почти не наблюдалось, если не считать первый класс, когда все дети пытаются писать стишки.  Я, как все, написала «Про Червону Армию», ( О Красной Армии), этот мой опус еще в школьной стенгазете ко  Дню Советской Армии поместили.   
    Однажды у мамы мне пришлось поинтересоваться, откуда у мен я такая тяга к творчеству? 
    Я у нее спросила:- Мама, а ты не знаешь, от кого я заболела этим писательством? Не от тебя ли?  Где ты столько сказок прочитала, что-то я таких потом и не встречала, и о Медведе-Шалуне и о Царевне-Балбеске, ты может их сама для меня выдумывала?
- Ой, Ира, доця, ты такая вредная девочка была у меня. Ты ж одну и ту же сказку слушать не будешь, кровь выпьешь, так, шо  я и читать стала много, когда ты у меня появилась, а потом уже и книжек у библиотеке не было, шо б тебе все новые сказки рассказывать.  А ты давай, да давай новую, эту я уже знаю. Вот я и стала сама на ходу выдумывать, токо шоб ты, детка уснула».
        И вот представьте себе картину. Идет молодая, (двадцативосьмилетняя) хороша собой женщина с двумя детьми, дети и она прилично с иголочки одеты, глаза у моей мамы блестят.В этот момент она рассказывает какую-то очередную быль или небыль, скорее всего что-то среднее между этими жанрами, встречные мужчины и женщины тоже вслед нам оборачиваются, потому, что Татьяна уже подросток и почти ростом догнала мою маму, а она, моя мама что-то говорит и обращается к ней Танюша, доця, хотя по возрасту они скорее сестры чем дочь и мать, но дело даже не в этом.
      Все дело в том, что у мамы настроение отличное. А это значит праздник! Будет все разрешено, она сегодня может купить мне даже третью куклу «Аленушку», которая в нашем Универмаге стоит , аж, десять рублей, и у нее белые волнистые или каштановые но ровные волосы и говорит она человеческим голосом, когда ты ее уложишь на живот – Мама. У меня  к тому времени было их уже две. Одна из них была  блондинка, а другая брюнетка и я хотела уже не «Аленушку», а Наташу с набором мебели и «посудки», она была по размеру меньше и волосы у нее были не такие шикарные и руки  вместе с ногами  были у нее бедняги  на резинках, но с ней  в комплекте прилагалась» посудка», а это считался шик, блеск, красота.
      А еще был с этой невзрачной Наташей комплект мебели «Мебель для  Наташи», его  делали на нашем городском  арматурном заводе, а куклу привозили из Донецка, а вот «Аленушка» была немка, ее завозили к нам из Германии. И вот, глядя на маму и на ее шикарное, приподнятое настроение я уже  строила свои меркантильные планы. И мое детское чутье меня не обмануло. В тот момент, когда  знакомой по телефону мама сообщила о своих итальянских туфлях, и кто их ей достал, и за какую сумму (сорок пять рублей) при зарплате  семьдесят, а в то время, как ни странно, но я уже понимала, что туфли дорогие и денег на жизнь видать осталось мало, и вряд ли она мне купит «Наташу», но я решила: «Спрос не бьет в нос», - вспомнила я мамину фразу и весело подбежала к телефонной будке навстречу маме, когда та счастливая от собственной значимости  "сногсшибательного"  рассказа подруге, и еще  от понимания того, что та уже умерла от зависти и предчувствуя встречу с интересным фильмом, который у всех «интеллигентных (укр) людей» на слуху, мама просто высекала глазами искорки бриллиантовой неподдельной радости. Мы купили билеты и я отважилась сказать главное.
Свою просьбу я начала так: - Мамочка, я у тебя хорошая, добрая, послушная девочка, да?
Мама улыбнулась, поправила мой Чебурашкинский  бант и ответила: - Ты у меня самая лучшая в мире, доця.
   - Ну, вот, смотри, если я послушная, я твоя помощничка, умница, знаю уже буквы, значит ты довольна мной и меня любишь, так?
- Ну, так, - отвечала мама,  - а что ты Ирочка этим хочешь мне сказать? – спросила она уже приглядываясь ко мне, ибо мама, тоже была не «лыком шита»  и знала, что ее дочурка, уже что-то замышляет.
-Мамусичка, родненькая, ты скажи, у меня две Аленушки есть?
- Тетя Оля, я знаю, эта выдра Ирка, хочет третью, это точно, сейчас смотрите, смотрите,- она даже пальцем на меня показала  и продолжила, -просить будет, о наглая! – возмущалась сестра, -  уже за печкой скоро склад ее игрушек будет, а ей все мало.
- Подожди, Танюша, сейчас она скажет. Ну, говори Ирина, что опять кукла тебе понадобилась?
И тут я решила, назло Таньке про куклу ни слова маме ни скажу, а попрошусь походить по фонтану. Ну, а  вот дома, когда ляжем спать я ей про посудки и скажу, и про куклу Наташу, с которой даже мебель продают, вот тогда эта дура Танька поймет «какого маху она дала», когда влезла в наш с мамочкой разговор.
       -Мама, я хотела попросить тебя, чтобы ты мне ,- в этот момент я сделала  « ангельское лицо», -так говорит мама, когда видит, что я просто само послушание или тогда она может  еще выразится по поводу меня , так: «Ну, это хоть до раны прикладывай, подорожник-трава».
       -Мама, я хочу очень, очень тебя попросить на фонтан, - выпалила я так быстро, что сама испугалась своей просьбы. Фонтан был большой, в середине стоял Лебедь, вода в фонтане была далеко не чистая, да и лягушки там уже стали заводиться и по вечерам квакать. Ходить по фонтану у меня не было никакого желания, тем боле, что я боялась воды и высоты, но просьба была озвучена и ответ дан.
- Да, о чем речь, идите девочки, идите,- кивая головой, тут же согласилась она, - Таня, подними ее туда и поводи за ручку. Дети  вон ходят, пусть и наша побегает, сказала мама и тут же отвлеклась на знакомую приятельницу,   которая уже подходила к маме.
- Ну, и дурочка ты Танька, я хотела попросить посудку вместе с Наташей, а ты влезла «по перед батька в пекло», - очередной пришедшей к слову  маминой поговоркой укорила я сестру.
           Сестра на секунду поникла, так как сама хотела поиграть такой посудкой и детской мебелью, но чуть помедлив все же  сказала: - Да ладно тебе, Ируська, купит она еще нам эту Наташку, да и  потом, слышала ,сколько туфли стоят? – денег у нее мало осталось, а до аванса еще две недели, так, что все равно бы она сегодня  не согласиться на эту куклу.
    В этот момент я машинально  выпустила руку сестры из своей. И почему-то во все глаза принялась  смотреть  на мать и ее собеседницу.
     Женщины стояли рядом и  очень невыгодно контрастировали одна с другой. Знакомая мамы   была такая высокая и толстая, что мне стало как-то неловко от того, что она стоит с моей изящной, как бы кукольной мамой, а та была  с большими руками и ногами, с толстым животом и почти не видной грудью.  Волосы у не были зачесаны на пробор и казалось, что она их не мыла целую вечность.  Вид у женщины был как будто бы она, только что, вылезла из стога с сеном.  Платье ее давно не соприкасалось и утюгом, - подумала я, - а стоптанные босоножки некогда  белого цвета уже давно были серыми и даже сумка зеленого цвета, была лишней в этом ансамбле неряхи.
       «Мамочка, моя мамочка сама красивая», - решила я и побежала по кругу фонтана. В этот момент моя сестра  отвернулась посмотреть, как ребята постарше катаются на велосипедах, а я пробежав один круг, решила не бежать, а уже прыгать на одной ножке, так как мне было ни капельки не страшно, но тут я опять вспомнила о кукле и про себя подумала: - Вот же Танька, чего она  влезла в разговор? Я  бы мамочке сказала, что она самая красивая на свете, и она бы, обязательно купила мне  Посудку  вместе с куклой Наташкой, а так… - не успела додумать я, как увидала следующую картину.
       В этот момент моей  Татьяне красивый высокий мальчик ее лет давал в руки  велосипед, удерживал ее за локоть при этом держал и  велосипед, а  она, уже уселась на него и плавно оттолкнувшись своей длинной ногой ,поехала по дорожке к кинотеатру.         
    Зависть к сестре  и злость на себя, что я такая еще маленькая,и не меня никто не обращает из мальчишек внимание, мгновенно переполнили мою  детскую душу,  и  только     я  еще  успела  раз взглянуть на поодаль беседующую с приятельницей маму, как скользнув ножкой по мокрому мрамору, очутилась в грязно-зеленой воде фонтана.
    Какое-то время я барахталась в воде и не могла встать, я даже не кричала,и не плакала, а потом я встала на ноги, платье было мокрое, бант почему-то весел у меня на шее, а всем, вокруг не было ко мне ни какого дела, только лишь какая-то старушка своим писклявым голосом воскликнула:
       - Мамаши, чей ребенок упал в фонтан? - на этот крик подбежало несколько женщин . Среди них была моя мама. Что тут началось!? Женщины вокруг причитали: - Бедная девочка, ах бедный ребенок, куда родители смотрели?
   А в это время, меня, как паршивую собаку мама вытащила из воды, лицо ее перекосилось от злобы, а потом она стала меня трясти и спрашивать: - Где, где та идиотка?  А ты, куда ты смотрела, я тебя сейчас бы убила, если бы не люди. Один, один выходной, хотела провести, как человек, их идиоток вывела в город, так нет же ж, моя Ирка, сучка безмозглая обязательно куда-то влезет. А где еще эта, где эта халява?  Я тебя спрашиваю или кого? – трясла меня мать то за голову, а то за руку.
     И  вот на горизонте показалась счастливая Татьяна.  Обозрев  картину с моей мокрой особой она заявила громко и весело: - « Картина Репина – Приплыли». На что моя мама не долго думая заехала ей по затылку оплеуху  и зло сказала:
     - Все. Вам обеим сегодня будет «амбетка». Что такое «амба» я слышала от нашего соседа дяди Вани, у которого мы с мамой снимали полдома. Дядя Ваня был бывшим моряком и в его лексиконе это слово означало (полный конец) ну, типа –«дело пахнет керосином» или «полный абзац», что в принципе одно и тоже. Я понимала уже тогда, что все это означало плохо или очень плохо будет не только в начале чего либо, но и в конце, обязательно, именно  в конце. Но, что такое «амбетка» я себе еще не представляла. По настоящему я осознала значение этого слова, когда мы завернули от больницы к железнодорожной магистрали. Там росли не высокие вишневые деревца. И вот там была моей милой, любимой красавицей  мамой отломана от дерева веточка, котрая назвалась  «лозинка» и она нас с Татьяной хлестала этой  тонкой лозинкой так, что к ночи, нам была полная «амбетка».
     Долго мама вспоминала этот случай с фонтаном, а повзрослев немного, и я, поняла, что зависть и злость всегда несут с собой отмщение. Уже с восьмилетнего возраста, когда у меня появилась младшая сестра Анжела, я стала ответственной и доброй девочкой. Я больше не завидовала, ибо боялась накликать беду и  наказание за свои грехи не только для себя, а и на мою любимую мамочку, и маленькую  сестричку. Жизнь мне в дальнейшем досталась нелегкая, иногда и хлеба в доме не было, но эта моя «тяжелая новая жизнь» научила отвечать не только за свои поступки, а и за мысли. Да и маме я благодарна за "амбетку". Это она вместе с "лозиной" сделала из меня человека. А сейчас у нас детей бить не педагогично, а они убивают и грабят ветеранов Великой Отечественной, сжигают своих сверстников, а потом закапывают своих собственных детей, при этом попивая пиво.