Первый крик

1

- Скажи мне, сын мой, что видишь ты, когда закрываешь глаза? – Отец Джоунс сидел в самом темном углу и невидящим взглядом водил по комнате – Ты видишь свет или кругом лишь тьма?
- Не знаю, Джоунси. Смотря, что считать светом, а что тьмой.
Я крепче сжал револьвер. Там на улице, сейчас было тихо и спокойно, но это только сейчас. Сорок минут. Именно столько нужно, для того, чтобы доехать из северной части Аркхема до церкви Святой Девы Марии, что к югу от города. Доехать сюда и вышибить нам мозги, да только черта с два. Не отдам я им старика Джоунси.
Ожидание убивало меня. Сидеть здесь, в умиротворяющей уютности церкви и знать, что через каких-то сорок минут, смерть окрасит эти стены в унылые бледные цвета, было невыносимо.
- Поздновато, ты Джоунси, задумался об искуплении. Ад ждет нас всех и тут уж без вариантов – я закурил свою последнюю сигарету. Вот что-что, а отсутствие сигарет, меня нервировало больше чем приближающаяся смерть. Ах да, совсем забыл – не падать духом. Еще рано сдаваться и поднимать лапки к верху. Пол Мастерс соберись. Мастерсы не из тех, кто привык отчаиваться – и не важно: видишь ты свет, или тьму закрывая глаза. Все уже решено было ровно тогда, когда ты сделал свой шаг в эту пропасть и обратной дороги нет.
- Твоя правда, сынок. Сделанного не воротишь назад – старик обреченно вздохнул – но не забывай о том, что Господь милостив к нам и умеет прощать грехи.
- Он-то умеет – я видел, что старик просто искал поддержки, но это не ко мне – ну допустим, он простил тебя и ты летишь в свой долбаный рай, встречаешь там мясника Барни, и что ты ему скажешь: мол «Бог меня простил, приятель, так что все пучком»?
- Я… - начал, было, Джоунси.
- Это клеймо на твоей душе и оно никуда не денется. Бог тебя простит, а сам ты, себя простишь?
Сколько времени прошло, я не знаю. Двадцать? Тридцать минут? Наш антракт подходил к концу, и я жалел лишь о том, что эта сигарета была последней. Старик совсем поник, да и я был не в лучшем расположении духа. Мне эта история не понравилась с самого начала, но старик Джоунси, был мне как отец и не помочь ему я не мог.
Интересно, откуда они появятся -  к церкви ведут две дороги: северная и восточная. Вариант первый: если они поедут с восточной стороны, то наткнутся на запертые ворота и пойдут к северным. Северные ворота не запирались. Тогда мы выигрываем несколько минут и хороший обзор. Вариант два: если они задумают прорваться с северной стороны – наши дела плохи. Все окна церкви выходят на восточную и южную стороны церкви. Будем исходить из худшего. Эти козлы входят с северной стороны и не встречая сопротивления, ломятся в парадную дверь. Тогда, надо будет занять позицию – напротив этой двери. Шанс крайне мал, но все-таки он есть.
- Джоунси, ты же священник – попроси у своего бога небесной кары для них – я встал и кивком указал на показавшуюся, на горизонте, машину.

2
Два месяца назад.

Отец Джоунс обещал зайти к моей матушке в половине третьего и я, подумал, что стоит спрятать траву подальше от любопытных глаз старика. Не то, чтобы я боялся гнева господнего – я атеист. Просто, не особо хотел выслушивать тонну морали. В четыре я должен был быть у мясника и не хотел опаздывать.
Мясник Барни, был злым. Не просто недружелюбным, а по-настоящему злым. Ходили разные слухи, якобы: он прислуживал морскому дьяволу, или по ночам выкапывал свежие трупы, якобы для своей мясной лавочки. А то и рассказы о том, как мясник был вовсе не мясником, а жрецом какого-то тайного ордена. Мало, кто его любил, по правде сказать, большая часть города его ненавидела. Парадокс состоял в том, что у него в магазинчике, было всегда самое лучшее мясо и все шли к нему, а не в Национальный Супермаркет. Да, в мясе, Барни знал толк.
Я тогда подрабатывал у него в лавочке кассиром. Работа – так себе, но другого выбора не было. Здесь в Аркхеме не легко найти работу. Но это еще что – мне знакомый финансист рассказывал о портовом городке… инсуте, или инсмате – не помню, в общем, там, найти работу – та еще проблема для местных. Что уж говорить о приезжих. По этому, я считал, что мне повезло. Да и у этой работы были свои прелести: хорошая зарплата, полный холодильник свежего мяса. И жена мясника. Нет, у нас, с ней ничего не было, но вы бы видели ее: длинные рыжие локоны, зеленые глаза, точеная фигурка и грудь… да, там было на что посмотреть. Стерва еще та, но хороша.
Я спрятал все, что не должно попасть никому на глаза и вышел из своей комнаты. Старик уже пришел и во всю вещал моей матушке о всепрощении и спасении души, а она, развесив уши, слушала о том, что она хорошая и ведет примерную, праведную жизнь.
- Добрый день Джоунси – несмотря на свой, высокопоставленный, богослужительный, титул, отец Джоунс, для всех ребят моего возраста был и отцом и другом, каких поискать.
- Пол, ты здесь? Я думал ты уже ушел. Привет, сынок. Как твоя нога – я недавно сломал ногу и теперь был обречен на постоянную хромоту – болит?
- Ничего Джоунси, до свадьбы заживет. Как ты?
- Пол, как ты разговариваешь со священником? Не Джоунси, а ОТЕЦ ДЖОУНС – подала голос матушка, а я лишь скривился.
- Ничего Маргарет, мне, наоборот, так проще общаться с молодежью. Прекрасно, Пол. Спасибо, что спросил. – улыбнулся Джоунси - Вот зашел проведать твою мать. Ты уже уходишь?
- Да, мне пора на работу – я похлопал рукой по рюкзаку с обедом и чистой формой – до встречи, Джоунси. Пока матушка.
Не дождавшись ответа, я скользнул в дверной проем и вышел на улицу. Сегодня, ни за что нельзя было опаздывать – день получки и мясник найдет любой повод, чтобы урезать мне зарплату. Как я говорил, Барни был еще той скотиной. В прошлом месяце, он лишил меня премии, за то, что я задержался на работе. Бред, конечно, но моя зарплата стоит того.
Я был на рабочем месте за двадцать минут до начала рабочего дня. Магазинчик открывался ровно в четыре. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Мясник специально рассчитал график работы так, чтобы магазин открывался тогда, когда все горожане заканчивают работу. А сегодня конец месяца и Барни знал, что именно сегодня у покупателей в карманах месячная получка и посему мяса на прилавках было в избытке.
Денек был не из легких: пятьдесят с лишним покупателей. К вечеру я еле держался на ногах, а тут еще заявилась женушка босса. С одной стороны это хорошо – ведь я могу еще разок полюбоваться на ее упругую попку, с другой – она, как я уже упоминал, была редкостной стервой.
- Почему одет не по форме? Жену тебе надо, Пол. Чтобы следила за тобой. Поди на каждую задницу, уходящую из магазина, пялишься? Ты бы лучше так следил за кассой и если я недосчитаюсь хоть одного цента – тебе не поздоровится.
- Я стараюсь изо всех сил, миссис Барни – гордо выпятив свою грудь, я тем не менее не отрывал взгляда от ее – косяков нет!
- Посмотрим… Поли, - продолжила она томным голосом. Как же я ненавидел ее в эти моменты – а может быть мне за тобой поухаживать?
Меня спас новый посетитель нашего скромного магазинчика. Поди, пятьдесят шестой, а то и пятьдесят восьмой.
- Поговорим позднее Поли – игриво кинула эта рыжая дрянь и виляя попкой, ушла в кабинет управляющего.
Я, только было, вздохнул с облегчением, как послышался знакомый голос:
- А я думал, что знаю в этом городе всех… кто это Пол? – Джоунси я увидел не сразу. Да и разве можно быстро собраться, взять себя в руки, после общения с такой особой.
- Жена мясника – Сара Барни – угрюмо ответил я – мало мне проблем с мясником, так еще она тут…
Глаза Джоунси все смотрели на дверь кабинета, и без слов было все понятно. Все мы люди. И священники тоже.

3
Настоящее время.

- Там целая толпа собралась, Пол! Надо уезжать отсюда в Инсмут – там и укроемся – «Инсмут», точно. Машина, что гнала с севера, принадлежала Джимму – моему другу. Он приехал, как только узнал, что случилось. – Надо убираться, Пол.
- Не дрейфь, Джимми – прорвемся – я был так же спокоен – нас теперь трое. Сколько у нас оружия?
Один револьвер, мой новенький Ремингтон С12 и пара Кольтов, оставшиеся у нас с Джиммом со времен службы в армии. Не густо, но как говорится – «На безрыбье и рак – рыба.» Мы с Джиммом Денальтом прошли через многое и могли рассчитывать друг на друга. Вьетнам. Ад на земле. И мы вернулись – вдвоем.
- Джоунси, ты как? – спросил Джимми – тебя не ранили?
- Все пучком, сынок – старик встал и подошел к нам – я и не думал, что ты приедешь Джим.
Видно было, что старик заметно воспрял духом. Нелегко ему пришлось в последние два месяца. А это было только начало и он знал это, но все же двое друзей его не оставили и это его подбодряло. Джим же смотрел на нас с тревогой. Из нас двоих, он чувствовал опасность так, как никто другой и благодаря этому я до сих пор жив. Дело было даже не в том, что он всего боялся, просто он знал – откуда идет смерть, и обходил это место стороной.
Помню, «Там», была засада и мы знали это. Наш отряд был пушечным мясом – задание: «Дождаться подхода подкрепления» говорило само за себя. Вот только мы с Джиммом не хотели умирать, и пошли в тыл врага. Джимми, тогда, сам не знаю как, вывел нас двоих к опустевшему лагерю Вьетконговцев, и пока шло наступление, мы мирно ждали подкрепления. Мы его дождались – одна рота и все. Нам тогда пришлось отступать, но жизни свои мы сохранили. Так и живем теперь – помогая друг другу во всем. Да, так, наверное, и надо, только мы не задавались этим вопросом. Мы просто жили и живем сейчас.
- Да поможет нам Бог – будем жить дальше. – словно, прочитав мои мысли, прошептал Джимм.
Старик Джоунси благодарственно пожал нам руки и сел в свой темный угол. Он знал, чем все обернется, и был готов к смерти.

4
Сутки назад.

Меня разбудили крики толпы. Мы жили недалеко от центральной площади города, на которой, в столь поздний час горели факелы.
Факелы?!
Этот факт моментально прогнал сон. В наше время факелами не пользовались вовсе. Смысла в них не было – на площади, да и на всех улицах Аркхема стояли электрические фонари. Я встал с постели, накинул плащ прямо на пижаму, и выйдя из дома, направился к площади.
Все последующее я помню смутно. Сомнамбулический кошмар длился минут пятнадцать, но для меня счет шел на секунды. Я рванулся в дом за револьвером и побежал в гараж. Сев в машину, я уже знал, что мне делать. Не помню, скольких я сбил, но удары об радиаторную решетку старенького Форда я слышу и сейчас. Тогда, для меня, все собравшиеся на площади, были не люди – это были звери в обличии людей. Чудовища. И мне их не было жалко. Пробившись через толпу людей к центру площади, где стояло одинокое «Древо Памяти», я выскочил из машины, вытаскивая револьвер на ходу.
- Ни с места, сукины дети! Отпустите Джоунси, твари! – на самой толстой ветке дерева висела петля, Джоунси стоял рядом. Я знал – ради чего здесь все собрались, и хотел лично пристрелить каждого ублюдка.
– Поли, но ведь он же убил моего мужа – выглянула из толпы Сара Барни. От былого траура не осталось и следа. Этого и следовало ожидать от нее.
- Заткни свой поганый рот, шлюха. – слова прозвучали уже после выстрела. Она замолчала. Замолчала навсегда. Да, именно так – больше ни слова, рыжая дрянь.
- Пол, мальчик мой, иди домой – сосед Барни стоял чуть поодаль и его испуганный взгляд метался от бездыханного тела вдовы мясника к еще дымящемуся револьверу.
- Идти домой? – оскалился я – чтобы вы тут вершили свой самосуд? Да вас самих не мешало бы повесить! Скоты! Идите к черту! Отпустите старика! -
Крик срывался на визг, руку свело – не то, чтобы револьвер был тяжелым для меня. Просто когда собираются навредить тем, кого ты любишь, ярость берет свое. Я чувствовал, как накладка рукоятки револьвера треснула и струйка крови потекла по руке, но это было не важно. Важно было спасти друга.
Неожиданно, рядом со мной, прямо над ухом, прозвучал спокойный, знакомый голос сержанта Броуди – «Иди домой, пока ты еще кому не навредил…»
Эффект стада. В моем револьвере осталось пять патронов. Пять. На площади же собралось, на вскидку, человек тридцать. Тридцать против пяти. Каждый из этих трусов боится сделать шаг. Боится, что присоединится к холодеющей Саре Барни. Страх каждого это одно, но когда страхи двух дюжин человек объединяются в один – это мощная сила и сейчас эта сила на моей стороне. Пока Броуди насвистывал мне на ухо байку о том, что мне ничто не угрожает, если я сейчас отдам ему револьвер, я всматривался в глаза каждого горожанина. Господи, что я видел… боль пронзила голову и свет факелов сменила тьма.
Очнулся я на пассажирском сидении своего форда, голова дико болела. За рулем сидел Мелвин Старски – городской библиотекарь. Машина гнала с прытью, коей в ней я раньше не замечал. Мелвин, сосредоточенно глядел в лобовое стекло – фары не горели, тьма окутала форд. Сквозь плотную пелену недавнего беспамятства, глухо отдавались звуки выстрелов. Я медленно повернул голову назад.
На багажнике стоял Старик Джоунси, в обеих его руках были револьверы. Я не мог поверить своим глазам: старый священник ровно стоял, широко расставив ноги, рясу трепало ветром, длинные, вьющиеся волосы закрывали лицо, а пальцы рук систематически жали на курки.
- Во имя Господа, Грешники! Покайтесь перед смертью! – Его хриплый крик гулко отзывался в моих ушах. Револьверы гремели, заставляя погоню петлять из стороны в сторону, уворачиваясь от неминуемой гибели. – Ибо час ваш пришел!
- Держись крепче Джоунси! – крикнул Мелвин и машина подлетела вверх с таким толчком, что я ударился о крышу кабины головой. Боль застучала в висках, а старому священнику хоть бы хны – стоял и стоит, извергая свой праведный гнев из револьверов. Позади, также подпрыгнула вражеская машина, и в тот же миг пуля священника пробила бензобак, и прогремел оглушительный взрыв, окончательно вернувший меня в реальность.
- Что произошло? – я повернулся к Мелвину.
- Оу, с пробуждением – не отрывая взгляд от дороги, ответил библиотекарь – когда тебя вырубили, Джоунси схватил  твой револьвер. Тут и я подоспел: мы засунули тебя в машину и уехали. Перед этим, Джоунси все-таки вышиб мозги этому Броуди. Ты же не думаешь, что шериф и в правду собирался тебя отпустить? – на губах Мелвина скользнула легкая ухмылка.
- Как же так можно? Это же был самосуд! – взревел я. Память ко мне вернулась, и я вспомнил, чем все началось.
- Именно, малыш. – машину снова дернуло вверх – Зачем им лишняя шумиха.
- Это какой-то бред. А как же власти…
- Ты не знаешь, что олицетворяет собой этот город, Пол. Ты многого не знаешь…

5
Настоящее время.

- Расскажи-ка мне еще раз, Джоунси, про «Орден». Заодно и Джимми послушает – Джимми не курил, но черт его дернул захватить у меня дома, вместе с кольтом еще и пачку сигарет. Я закурил и сел обратно – из окна открывался прекрасный вид, но я все ждал, когда его дополнит армия этих уродов. Джимми молча сел рядом.
- С незапамятных времен, – начал старик – как гласит легенда, существовали некоторые существа, которым были подвластны все стихии нашей планеты: воздух, вода, природа, время… Из истории древних цивилизаций известно, что до прихода на землю грешную, всюду царствовало язычество. Люди поклонялись древним богам, носящим разные имена, но имевших одну сущность. Все эти божества, опять же – как гласит древняя легенда, с приходом христианства забылись долгим летаргическим сном. Однако, то, что осталось после них, живет, и по сей день. Оно требует пищи и получает ее в виде веры. Особенно интересны жертвоприношения – юная девственница отправляется в паломничество по пяти святыням и в каждой из них оставляет часть своей души. Пройдя путь, у девы остается последняя – шестая часть. Ее, она хранит семь лет и семь дней, после чего, закапывает ее глубоко в землю вместе с собой. Там ее ждет царство мертвых, где она и существует до скончания времен. В нашем случае существо, о котором я говорю, именуют Данкелхэйт, что в переводе с немецкого означает – «Тьма». Приблизительно в семнадцатом веке, в небольшое поселение, заблудившись, забрела одна такая дева. И речи ее были сладки и пророчили миру блаженную жизнь вне времени и пространства. И до того местным эта история пришлась по вкусу, что был основан Орден Смерти. Именно он и правил в городе несколько веков и правит, по сей день. С первого взгляда, Аркхем являет собой современный провинциальный городок. Однако под этой маской скрывается призрак средневековой тьмы. Местные старейшины живут древней легендой, как собственной историей. Только это всего лишь легенда. Не более.
- Я видел их глаза, Джоунси – да, я видел их глаза: черные, безжизненные. Даже отблеска факелов в них не было. Это было просто ужасно.
- Не думаю, что это служит подтверждением легенды – подхватил старик – еще раз повторюсь: это всего лишь легенда. Неужто вы верите в эти сказки?
- Поди, знай, Джоунси – задумчиво произнес Джимми – город опустел. После того, как вы уехали, все кинулись за вами. Проще было бы приукрасить историю и передать дело в руки федералов. Какой идиот будет искать двух беглых убийц? Разве что тот, кому есть что скрывать.
- Трех. – угрюмо произнес Джоунси – Нас было трое…

6
Сутки назад.

- Пол, перезаряди – Джоунси кинул мне револьверы.
- Патроны в бардачке – добавил Мелвин.
Я схватил револьверы и открыл бардачок. В нем лежали четыре упаковки патронов тридцать пятого калибра. Высыпав пустые гильзы на пол машины, я наполнил оба барабана и протянул револьверы священнику. Тот разряжал в преследователей мой новенький Ремингтон С12.
- Кидай в багажник – бросил Джоунси.
- Почему они не стреляют?
- Не хотят испортить внешний вид приговоренных к публичной казни – улыбнулся Мелвин.
Далее, все произошло очень быстро: лобовое стекло треснуло, окрасившись в бурый цвет и Форд бросило вправо. Когда я пришел в себя, Джоунси лежал в пятидесяти метрах от меня, а машины преследователей окружили нас полукругом. Восемь пар фар освещали старые надгробные камни Аркхемского кладбища имени Говарда Филипса. Это место, я не мог спутать ни с каким другим.
Темная рослая фигура, окутанная ярким светом, медленно шла к священнику. В этот момент, мой взгляд упал на револьвер, что лежал аккурат около меня. Далее руки делали все сами: я схватил револьвер и прыгнул вперед, выставив руку с оружием перед собой. Прогремел выстрел и здоровяк упал. Перекатившись и встав на ноги я, боком прыгнув в сторону старика, разрядил барабан в фары машин.
- Поднимайся Джоунси – крикнул я, хватая священника за рукав рясы.
- Здесь должны быть церковь – прохрипел старик – сюда.
Вбежав в старый склеп, Джоунси подозвал меня к гробу, что стоял посреди помещения.
- Помоги мне, пол.
Я решительно не понимал, зачем он это делает, но подбежал и стал помогать старику отдирать крышку гроба. Она поддалась и старик, уловив мой непонимающий взгляд объяснил:
- Во время гражданской войны, мало кто об этом знает, настоятелем церкви был издан секретный указ о том, что к церкви должны быть проведены тайные тоннели для эвакуации беженцев из города.
Тоннель был длинным и темным. Затхлый запах доводил до головокружения, а плотные слои паутины еще сильнее усложняли путь. Добрых полтора часа мы шли в полной темноте, пока не уперлись в тупик. Стена дернулась и медленно отъехала в сторону. Нашим взорам открылся расписанный иконами и украшенный золотыми сводами зал церкви. Она была огромна.

7
Настоящее время.

- Отпустите их, или я вас всех прикончу! - Мой крик срывался на визг, но более сделать я ничего не мог.
Как я и предполагал, те, что упустили нас у склепа, вернулись в город за подмогой. Никаких предложений сдаться «по хорошему» не было, да и смысла в них не было. Старик Джоунси сказал, что для них, уничтожить католическую церковь, да еще и с беглыми преступниками внутри – есть непостижимый подвиг. Несмотря на встречный огонь, горожане прорвались в церковь через парадные двери. Их было, порядка пятидесяти человек. Нас троих обезоружили гранатами с усыпляющим газом, видимо позаимствованных в полицейском участке Аркхема. Когда я очнулся, было уже темно. Я лежал на полу, связанный по рукам и ногам, старик Джоунси сидел рядом, так же обездвиженный. Джима я не видел.
- Умолкни щенок – послышался стариковский хриплый голос. Из-за моей спины вышел сам мэр города Аркхем – Иеронимус Ааронсон – старый священник, пришло твое время. Сегодня ты умрешь, и Великий заберет твою душу.
- Ты в курсе, что с головой у тебя и у всей твоей армии не все в порядке? – старик Джоунси был невозмутим.
- Вы оба умрете прямо здесь, в обители вашего бога – не останавливался мэр. Судя по всему о том, что нас было трое, не стоит упоминать.
- Вообще, я атеист – я старался уподобиться хладнокровности Джоунси, но выходило слабовато. Мое сердце колотилось с бешеной скоростью, и казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
- Хватит пустой болтовни. – отрезал Иеронимус – распять священника.
Трое амбалов выступили из толпы и схватили Джоунси. Сколько я не пытался вырваться из пут, все мои старания были напрасны. Я кричал, что было сил, пока эти выродки приколачивали моего друга к двухметровому деревянному кресту.
Далее случилось нечто странное, что заставило замолчать меня, Джоунси и гремящие молотки. Откуда-то из недр земли послышался глухой рев. Земля содрогнулась, и все свечи в церкви погасли. Мы остались в кромешной тьме. Щели в полу засияли мертвенным бело-голубым светом. По стенам, к потолку пронесся тихий шелест. Свет стал ярче, и появилось ощущение, что почерневшие стены и своды храма шевелились. Я услышал такой же шелест за спиной и обернулся, на сколько смог, связанный толстым канатом.
За моим плечом сидело существо, напоминающее паука. На длинных, тонких и ломанных неестественным образом ногах, находилось тельце с четырьмя парами человеческих глаз и острыми как бритва клыками. Завершало жуткую картину, огромное, покрытое редкими волосками брюшко.
Паук был необычайно больших размеров и смотрел на меня немигающим взглядом. Через мгновение, эта тварь двинулась ко мне. Некоторые лапки были переломлены в разные стороны, от чего его приближение было еще более жутким. Я не отрывал от него глаз, а он все полз ко мне. Рев все усиливался.
Яркая красная вспышка озарила помещение церкви, и я увидел таких же пауков на стенах, на сводах, на иконах. Они были везде. Нож скользнул по веревке, связывающей меня, и в красном свете я увидел Джимми.
- Вставай, бежим – кинул он.
- Джоунси… - начал, было, я, но Джимми лишь кивнул в сторону креста.
На кресте висели обрывки кожи и бурого мяса, облепленного дюжиной пауков. Мы бросились к выходу, расталкивая оцепеневших жителей Аркхема.
Я уже не помню как мы сели в машину. Моя память сохранила лишь церковь, из каждого дверного проема, окна и щелей которой лил яркий, мертвенно бледный, бело-голубой свет.
Возможно, когда-нибудь мое изуродованное подсознание решит забыть весь этот кошмар, но я навсегда запомню этот крик неведомого нечто. Тот самый первый крик.