Голос родины. Повесть

   В известном Московском театре шла репетиция нового спектакля «Гамлет». Репетицию вел не менее известный режиссер – Дмитрий Исаакович. Впоследствии, будем просто называть его Дмитрий. Репетиция шла довольно тяжело. Режиссеру приходилось работать сразу с двумя составами. Спустя две недели он уже и сам начинал путать Гамлета первого состава с Гамлетом второго. Ежедневно репетиции начинались в семь утра и заканчивались часа в 2 ночи. Времени катастрофически не хватало – истекал предпоследний месяц перед премьерой. Актерам нередко приходилось ночевать в театре.
   Никаких опозданий на репетиции режиссером не принималось – не могло быть ни одной уважительной причины. Из-за этого спектаклю пришлось попрощаться с некоторыми актерами. Их заменили – они не смогли справиться с таким жестоким графиком репетиций.
   28 июня в 8 вечера Дмитрий Исаакович внезапно объявил перерыв.
- Передохнем – сказал режиссер, и первым вышел из зала. Спустился по парадной лестнице, вышел в фойе, а затем на крыльцо театра. Достал пачку «Parlament». Закурил. Но сигарету не докурил. Выбросил. Дмитрий вошел обратно в здание, и стремительным уверенным шагом он направился к своему секретарю в кабинет. Света уже одела сапоги, и собиралась одевать пальто, когда вошел Дмитрий Исаакович.
   - Свет, на мое имя, на пятницу за мой счет самолет до Иркутска.
   - А как же репетиции?... – Света даже не поняла сначала, что ей сказал режиссер.
   - И сообщи составам, что завтра тоже не будет репетиции. Буду домой собираться.
   - Ну… Хорошо… Но ведь вы же говорили… - но было уже поздно, Дмитрий Исаакович уже закрыл за собой дверь.
   Оставшееся время он репетировал с актерами особенно требовательно, никому не спуская даже самой мелкой погрешности. Актеры вымотались, и когда, наконец, первый Гамлет упал в обморок, а второго обнаружили абсолютно невменяемым ото сна, Дмитрий понял, что пора закругляться. Это было в 4 часа утра, а уже в 5 часов он сидел на балконе своей квартиры, которую ему предоставил театр, и сложа ногу на ногу, потягивал сигарету. Балкон выходил прямо на восток, и где-то там, за московскими многоэтажками, собиралось вставать солнце.
   Дмитрий взял лист бумаги со стола, ручку, и быстрым почерком написал – «Уехал. Буду 11 числа» Он затушил сигарету, которую на этот раз докурил до конца, лег на кровать и заснул моментально.
   Утром он позволил себе встать не в 6 утра, а в 9. Не изменяя своему правилу, Дмитрий выкурил натощак сигарету, и стал собираться в магазин. Нужно было найти хороший подарок. Дарить его он собирался родителям, которые там, под Иркутском, в маленькой деревушке ждут своего сына...
   Выйдя на улицу, Дмитрий одел кепку, чего здесь, в Москве, никогда не делал. Сейчас нужно идти в первую очередь на рынок. Покупать подарок родителям на день свадьбы. Дмитрий решил купить огромные деревянные старинные часы, которые сначала еще предстояло найти и выбрать на барахольных рынках Москвы.
   Было десять утра, когда Дима вышел из своей квартиры. И вот уже на протяжении четырех часов он бродил по самым известным рынкам Москвы. И все пусто. Даже несколько обидно это. Осталась последняя надежда на большой антикварный магазин около большой галереи. Туда и отправился Дмитрий. А уже через три часа он будет сидеть в самолете счастливый, с подарком и хорошим настроением.
   17:20. Отправление самолета до Иркутска, и все такое, приятный голос дикторши, или там диспетчера, не знаю… Короче говоря, на самолет идет посадка, и, конечно, Дмитрий не опаздывает на него, даже наоборот, приходит на пол часа раньше начала посадки пассажиров. И вот он в самолете. Место 3, ряд первый, это около самого окошка. Рядом с Димой сидела хорошенькая девица. Но Дима не обращал на нее никакого внимания – он работал. Писал сценарий к новому осеннему фестивалю. А когда он работал, умел не замечать никого. Потом он снял очки, закрыл ноутбук, и заснул до окончания перелета.
   Перелет закончился. Пассажиры стали выходить по трапу на Иркутский аэродром. И Дима тоже вышел. От аэродрома до его деревни ходил автобус «4». Ехать нужно было 2 часа, но сегодня уже придется ночевать на остановке  - автобусы ходят утром и вечером. Вечерний уже ушел. И ничего больше Диме не оставалось, как сидеть всю ночь на остановке и слушать тиканье гигантских часов, которые он купил в подарок родителям.
   Ночь была спокойная. Любая ночь спокойная, беспокойными ночи делают людские заботы. Дмитрий достал из сумки бутерброд, и медленно жуя его, стал продолжать писать сценарий осеннего фестиваля. Но, конечно, долго это не продолжилось – очень скоро Дмитрий уснул прямо тут, на этой остановке, и проснулся только утром, перед приездом автобуса. Автобус, наконец, подъехал, он сел в него, и поехал до своей родной деревни, где его ждали родители.
   В автобусе ехать было очень душно и неуютно, это был старый «Икарус», какие сейчас и остались, наверное, что только в деревнях. В салоне стоял запах папирос водителя-старичка, и еще толи соляркой, толи ботинками соседки, которая примостилась к Дмитрию на остановке в Сосновке. Бабуля была очень живая и подозрительная, это он отметил уже через три минуты, как она подсела. Потому что мгновенно на ее складном столике появилось столько различной провизии, что бабуле даже пришлось заимствовать часть Диминого столика.
   Так Дима доехал в своей деревни, где когда-то давным-давно он родился. Выходя из автобуса, он попрощался с водителем, и автобус уехал дальше.
   И вот, известный режиссер идет по своей родной улице своей родной маленькой деревушки, идет мимо дома бабы Маши, куда раньше, еще мальчишкой он бегал за молоком. Дима проходит три липки на пригорочке, где когда он был подростком, впервые целовался с девчонкой, в тайне ото всех. А за пригорочком самое главное – за пригорочком его родной дом, где прошло его счастливое детство. Очень давно Дима не прогуливался вот так, не торопясь. Нигде так не прогуливался, как по родной деревне.
   Синий домик родителей. Но давно его уже никто не красил, и занавески совсем обвисли от старости. Дима открыл дверь в дом, где на стенах ждали его портреты родителей в рамках. Но мать не встречала сына теплым ужином, и отец не выходил пожать ему уже крепкую мужскую руку. И тогда Дима ощутил, как он остался один, но понял, что родители его слышат даже сейчас. Настоящая любовь родителей к сыну чувствуется даже сквозь невесомые тонны неба, которое слишком часто разделяет родителей и детей. И разговаривал Дима с ними всю ночь, и только под утро уснул счастливый среди семейных пожелтевших фотографий.

               
                Посвящаю любимым мамочке и папочке.

                Июль 2012