Дело авиаторов - мифы или реальность? 5

Впрочем, не будем голословными. В ходе освободительного похода в сентябре 1939 года органы особого отдела НКВД зафиксировали такие интересные настроения среди военнослужащих:

«Я не могу воевать. Как я буду колоть хотя бы немца, когда он такой же рабочий, как и я…» (Красноарммец 34-й танковой бригады Московского военного округа Орехов).

«Для чего все это нам нужно, у нас и так много своих бедных, которых не обеспечивают, а тут ещё берут себе украинцев. Украинцы самый плохой и вредный народ, я с украинцами жил и знаю их» (Младший командир 2-го прожекторного полка в/ч 4820 Ленинградского военного округа Золотарёв).

«Вот тебе и красный империализм. Говорили, что чужой земли не хотим, а как увидели, что можно кусочек захватить, сразу об этом забыли (а как же утверждения Тухачевского и Троцкого об экспансии мировой революции? – Авт.). Немцы, когда Судеты захватывали, тоже писали что они немцев защищают, а там немцев как раз столько, сколько белорусов и украинцев в Польше. Мы кричали: агрессоры, а теперь сами то же делаем… Хорошо чужими руками жар загребать. Немцы разбили Польшу, а мы на готовое идём» (Слушатель 3-го курса командного факультета Академии химической защиты Адамашин).

                И далее, в другом духе:

               «Шли, шли вперёд, а теперь назад, ведь украинцев и белорусов и здесь много (в Польше – Авт.). Почему мы не могли бы и их освободить?» (Красноармеец 96-го  стрелкового полка  Насибулин).

               «Почему это так, что была намечена граница по р. Висла, а теперь по р. Буг (в соответствии с пактом 1939 года граница изначально намечалась по реке Буг – Авт.). Не есть ли это уступка СССР Германии?» (Красноармеец 283 стрелкового полка Рудавка).

               «Я заражён красным милитаризмом (совсем по Тухачевскому – Авт.): нам нужно захватить Варшаву» (Работник 3-го отдела артиллерийского управления РККА  майор Володин).

               «…теперь мы, освободив Белоруссию и Украину, должны будем подумать о выходе к Балтийскому морю, тем более что и в Литве тоже есть бывшие белорусские территории, теперь можно нажимать и на Румынию, она быстро отдаст Бессарабию» (Преподаватель военно-воздушной Академии РККА  полковник Плешаков).

               Согласитесь, что когда одна группа военнослужащих открыто осуждает действия руководства страны, а другая так же открыто зовёт к «красному милитаризму», то армейской дисциплиной это не назовёшь. К тому же примечально мнение красноармейца «как я буду воевать», не желающего  колоть «хотя бы немца», потому что тот такой же рабочий. Рассуждения о том, что украинцы плохой народ и поэтому их не следовало освобождать, а также сравнение полититики СССР с политикой третьего рейха тоже патриотическими не назовёшь. В любой армии мира за подобное по головке не гладят. Заговори, скажем , сейчас американский солдат в таком духе: политика США в Ираке и Афганистане мало чем отличается от политики нацистской Германии… Ну, а что до количества бедных, то это утверждение явно перехлёстывает. Действительно, до 1938 года стране жилось нелегко. Но кризис был преодолен, и трудящимся стали по карману такие «предметы роскоши», как наручные часы и костюмы из материала «бостон», что считался престижным в Европе.  Цена первых – 30 рублей, а костюмы стоили от 300 до 400 рублей. Это притом, что среднемесячная заработная плата рабочего и служащего укладывалась именно в 300-400 рублей. Кроме того, СССР в 30-х и 40-х годах входил в десятку держав с наиболее дешёвым и лучшим питанием. Из рациона советского человека были исключены так называемые продовольственные суррогаты, т.е. добавление в продукты консервантов. К тому же не стоит забывать о бесплатном образовании всех уровней и медицинском обслуживании, что даже не снилось жителям всех европейских государств.  И последний комплимент: командир вступившей на нашу землю 2-й панцергруппы Гудериан откровенно признаётся в своих мемуарах, что школы и спортзалы, которые большевики выстроили для народа, были на высшем уровне.

Вот какие показания дал на суде Д. Павлов,  бывший генерал армии,  бывший командующий  Западным  фронтом и особым военным округом:

     «...еще в начале июня я отдал приказ о выводе войск  (подчеркнуто в тексте – Авт.)  из  Бреста  в лагеря.  Коробков  же моего приказа  не выполнил,  в результате   чего  три  дивизии  при  выходе  из   города  были  разгромлены противником...»

     Коробков,  генерал-майор,  командующий 4-й  армии,  дал на суде следующие показания:

     «...виновным    себя   не   признаю...,   показания   Павлова   я категорически   отрицаю... Приказ  о  выводе  частей  из  Бреста  никем  не отдавался. Я лично такого приказа не видел...»

     Оказавшись на  очной ставке с Коробковым,  Павлов тут  же изменяет свои показания, как перчатки.  Между двумя подследственными, бывшими генералами РККА,  происходит примечательный разговор:

     «Подсудимый Павлов:
     -  В июне  по  моему приказу был  направлен командир  28-го стрелкового корпуса  Попов  с  заданием  к  15  июня все войска эвакуировать из Бреста в лагеря.

     Подсудимый Коробков:
     - Я  об  этом не  знал.  Значит, Попова  надо  привлекать  к  уголовной ответственности...».

   Если предположить, что вездесущие диверсанты из полка «Бранденбург» в ночь на 22 июня успели перерезать все телефонные провода и подземные телеграфные кабеля, то остаётся ещё и радиосвязь. Совсем ни к чему посылать (надеюсь, ни по матери!) командира стрелкового 28-го корпуса Попова с ответственным и секретным заданием к коменданту Брестской крепости. Тем более, если приказ был отдан до 15 июня 41-го, когда ещё не бомбили и не стреляли. Но Павлов, по сути дела признаётся то ли в преступной халатности, то ли…

Первый допрос бывшего генерала армии Павлова произошёл 7 июля 1941 года. Его допрашивали: временно исполняющий обязанности начальника следственной части 3-го Управления НКО СССР старший батальонный комиссар Павловский и следователь 3-го управления НКО младший лейтенант Комаров. В качестве обвинения ему предъявляется ни «военно-троцкистский заговор», как это пытается представить М.Солонин в книге «На мирно спящих аэродромах», но «предательскую деятельность».

Вот фрагмент допроса того же дня, около 16-00:

Павловский:

Если основные части округа к военным действиям были подготовлены, распоряжение о выступлении вы получили вовремя, значит, глубокий прорыв немецких войск на советскую территорию  можно отнести лишь на счёт преступных действий как командующего фронтом.

Павлов:

Это обвинение я категорически отрицаю. Измены и предательства я не совершал.

Павловский:

На всём протяжении госграницы только на участке, которым командовали вы, немецкие войска вклинились глубоко на советскую территорию. Повторяю, что это результат изеннических дейтвий с вашей стороны.

Павлов:

Прорыв на моём фронте произошел потому, что у меня не было новой материальной части, сколько имел, например, Киевский военный округ»

     Лишь в 16-10 старший батальонный комиссар  выдаёт свой козырь – под самый конец допроса: «Следствием установлено, что вы являетесь участником заговора ещё в 1935 г. И тогда имели намерение в будущей войне изменить родине. Настоящее положение у вас на фронте подтверждает эти данные». Но в ответ он слышит: «Никогда и ни в каких заговорах я не был и ни с какими заговорщиками (?!?-Авт.) не вращался. Это обвинение для меня чрезвычайно тяжёлое и неправильное с начала до конца».

     Любой следователь, даже первогодок, вам скажет: сочетание «никогда и ни в каких заговорах я не был и ни с какими заговорщиками не вращался» с головой уличает ложь подследственного.  Он попал в ходе умелых действий следователя или следственной группы в так называемый «момент истины». Иными словами, его так уличили косвенными и прямыми (последних более чем достаточно) уликами, что он вот-вот сломается и «начнёт петь», то есть говорить правду. Давать те самые правдивые показания, которые нужны следствию. Ибо в вопросе бригадного комиссара Павловского даже отдалённо не прозвучало  о том, что Павлов в 1935-м «вращался с заговорщиками». Коли так, то у ведущего следствие оказались на руках такие весомые компроматериалы, что Павлов невольно выдал себя с головой. Своим же якобы оправдательным ответом.

      Весь следующий допрос, что проходил 9 июля с 12-00 по 15-10, бывший командующий Западным фронтом упорно отрицал, что является членом некой «организации». Этот термин был выбран следствием. Он даже избегал её в своих ответах. Кроме того отрицал своё членство в ней. У следствия видимо были весомые данные, что Павлов состоял с 1935-го в военно-троцкистской организации РККА. Допрос был закончен следующим утверждением Павловского: «Следствие убеждено, что вы умышленно предали фронт и будет разоблачать вас в этом».

      Лишь на допросе 11 июля Павлов сознаётся:

     «Действительно основной причиной поражения на западном фронте является моя предательская работа как участника заговорщической организации, хотя этому в значительной мере  способствовали и другие объективные условия, о которых я показал на допросе 9 июля т.г.»

В своём иррациональном опусе «Беру свои слова обратно» В.Резун слёзно причитает о судьбе генерала Коробкова, командирах из штаба 4-й армии, включая начальника военторга и начальника ветслужбы. Их всех расстреляли по приговору  трибунала. Особенно Владимира Богдановича смущает судьба главного ветеринара. Мол, его-то, за что злодей Сталин пустил в расход? Лечил де казённых лошадок. Спрос с такого командира невелик. Однако самое малое, за что судили и расстреляли штаб 4-й армии, называется в соответствии с военной терминологией предельно чётко: за трусость и дезертирство. Причём, бежали доблестные комэски буквально с первыми же выстрелами германской артиллерии по ту сторону Буга. С воем первых «шкукас» обрушивших с изогнутых крыльев первые же осколочно-фугасные бомбы на город Брест-Литовск и форты легендарной крепости, что держалась без них около недели, а на отдельном участке – до месяца. А сопротивление организовали и возглавили майор Гаврилов с другими младшими  командирами.