Дрожащим почерком написана война

 Страницы отцовского дневника…
День Победы – священный, дорогой день, праздник, который свято почитался в нашей семье всегда, сколько я себя помню. В далеком детстве, когда он еще не был установлен официально праздничным днем,  помню, как родители собирались с соседями, друзьями. Была гармошка и гитара, фронтовые и народные песни, было много радости, смеха и столько же слез.  Мы, дети, удивлялись этим слезам, и поняли им цену, уже немного повзрослев. Поняли, почему так трепетно старшие относились к празднику Победы, и мы тоже приняли это.
 Мои папа и мама родились в 1925 году с разницей в один месяц. Поженились после войны в двадцатилетнем возрасте. Вообще, эти выражения «до войны», «после войны» сопровождали все мое детство: рассказы и воспоминания взрослых отражали жизнь, разделенную на две эпохи. Из уст родителей слышали много рассказов, начинавшихся со слов «во время войны» или просто «на войне». Они оба прошли, пережили страшное военное лихолетье: папа на фронте, а мама горе мыкала в оккупации. Их, моих дорогих, давно уже нет. Но прожили они  довольно долгую совместную жизнь – пятьдесят три года, до маминого ухода. Через два года не стало и отца. Осталась память о них, и отношение ко Дню Победы осталось то, воспитанное ими.

***
  В том же детстве моем далеком случилось одно событие, которое помнится всю жизнь. Однажды, роясь в домашней библиотеке, я наткнулась на тоненькую безымянную книжечку  в плотном темном переплете. Книжечка оказалась тетрадью в сто двадцать один лист, исписанная мелким-мелким почерком. На первой странице значилось: «22 февраля 1942 года – этот день мне запомнится навсегда, на веки вечные. С этого дня началась моя совершенно новая жизнь – жизнь солдата…».
22февраля 1942 года – начальная дата  папиного дневника. Его обнаружение явилось для меня, двенадцатилетней девочки, не просто открытием – потрясением. Тогда  прочитала из него несколько фраз,  не посмела дальше.  Подсознательно понимала, что  ворую чужую тайну, и, что непозволительно врываться в сокровенное. С трепетом и волнением закрыла тетрадь и вернула на полку дрожащими руками. Казалось, меня вот-вот застанут на месте преступления.
  О существовании дневника в семье никогда не упоминалось, но я помнила о нем всегда. Когда родителей не стало, я посчитала себя вправе познакомиться с его страницами и стала искать заветную тетрадь. Была пересмотрена каждая полка, перебрана каждая книга в библиотеке, но дневника не было. После длительных поисков я решила, что папа его просто уничтожил. И все же судьба была благосклонна ко мне: в неожиданном укромном месте нашлись дневники - и папин и мамин! Реликвии, самые дорогие, самые бесценные.
 …Прошло почти десять лет с тех пор, а я все никак не могла решиться их прочитать. Наконец, набравшись духу, через столько лет открыла первую страницу папиного дневника…Друг за другом ложатся строчки, повествующие о душевном, эмоциональном  состоянии шестнадцатилетнего мальчишки. Папа ушел добровольцем на фронт в возрасте шестнадцати с половиной лет, при этом  один год он «прибавил» себе, оформляясь в военкомате, лишь бы только взяли! Попал в стрелковый полк, но пока не умел не только стрелять, но до этого даже оружия в руках не держал. Первые несколько месяцев, пишет он, даже форменной одежды не имел, о которой мечтал.
   Искренние, бесхитростные строчки пронизаны духом романтики и рассказывают о том, что парень давно мечтал о странствиях, о путешествиях, о том, чтобы на правах взрослого «уйти из-под родительского крыла в большой мир, надеть военную форму, стать военным человеком». А тут представилась возможность. И цель какая – защищать Родину! Ушел он из дому без родительского благословения, оставив их в безвестности о себе, как потом оказалось, на долгие месяцы.
 Романтика у парня улетучилась после первого боя, когда война показала без прикрас и камуфляжа свои смертельные клыки. Тогда был тяжелый период отступления наших войск, еще не прошло и года от начала войны. Отступали, оставляя за спиной  украинские села, родные беленые хаты.  Первая фашистская бомбежка и одновременный артобстрел застали отца в одном из таких сел. Как он пишет, «кругом паника, хаос, неразбериха, нагромождение техники, невозможно ничего понять, сориентироваться». Стреляли немцы, стреляли наши. Отдавались какие-то команды, но их не было слышно из-за грохота, от которого, казалось, лопнут перепонки.
Самое главное, что  вынес молодой солдат из этого налета – чувство страха. Он пишет об этом искренне, стараясь разобраться в самом себе, изумляясь неожиданным переменам, произошедшим в его сознании и восприятии окружающей действительности.  Стрелял, пока были патроны, оружие – обычная винтовка. Оказался в каком-то саду с таким же, как и он сам,  молодым бойцом. Тот был ранен в руку. Кое-как перевязали рану, чтобы меньше пролилось крови. «Хотелось только одного, - пишет  папа, - чтобы все это поскорей закончилось, как угодно – смертью или жизнью, но пусть поскорее закончится этот ужас!».
  Он не думал, что выживет на этом «страшном суде», после которого десятки его товарищей остались лежать навеки. Не думал, что очень скоро он научиться смотреть смерти в глаза спокойно, без страха и содрогания и даже с некоей, как он пишет «наглостью» будет играть с ней ва-банк.  Было еще много боев и налетов, было окружение, и выбраться из вражеского кольца стало возможным только ценой жизни двух третей полка. Были реальные безымянные высотки и речушки с водой красного цвета. И, наконец, направление движения  изменилось - наступление!
   Передо мной дневник отца, который он пронес через всю войну. Удивительно, как, в какие минуты затишья он мог писать эти дрожащие строчки! Карандашом, разными чернилами. На некоторых страницах  чернила совсем бледные, строчки трудно читаемые. После иных дат – по нескольку слов, после других – много страниц последовательного рассказа, надо полагать, написанных действительно в периоды передышки, когда можно было оглядеться и относительно спокойно проанализировать прошедшее время и события. Сколько тоски по дому, по родным в этих строчках! По родной земле, по маме! Сколько воспоминай о мирном времени, о самых незначительных мелочах, таких дорогих и важных сейчас, в этом пекле! Сколько любви ко всему, что осталось за спиной. И – мечты! О том, что и как «будет после войны».
  Вот такие мальчики,  тысячами уходившие добровольно на фронт, не будучи сколь даже мало знакомыми с оружием, испытавшие неимоверный страх, растерянность и невыразимую горечь потерь, выросли до уровня солдата, мужественного, сильного, непобедимого – именно к такому образу мы привыкли. И они победили! Отцу исполнилось всего двадцать лет, а он уже прошел войну. В двадцать лет, насколько они был старше  своих сверстников, живущих в настоящее время!
  На страницах много внимания уделено другу – пареньку Феде, родом из Красноярского края. Они долго были рядом – воевали, страдали и радовались, приросли сердцем друг к другу. То, что пережили сообща, и является невыдуманным основанием для истинного братства. Ни о ком с такой теплотой папа не писал, как о нем. Смерть Феди разлучила их, и это, конечно, оказалось для отца  самой тяжелой потерей военных лет. А они так мечтали встретиться в Сибири, погулять по тайге. И на Украине – полюбоваться ярким Млечным путем на глубоком небе и вволю наесться душистых яблок и спелых украинских вишен!
  Помнится, папа рассказывал о своем друге не раз.  Он писал письма его матери в Красноярский край, не знаю сейчас, в какой именно район.  Рассказывал ей о сыне. Писал много. Помню, как мы готовили посылку, укладывая самые отборные яблоки для Фединой мамы – такие, какие мечтал попробовать ее сын. Она присылала свою фотографию. На фото запечатлена худенькая женщина в темном платье, в белом платочке, завязанном под подбородком. Обычная деревенская женщина – мать, одна из многих, кто потерял детей в горниле войны.
  …Давно ушли  из жизни мои родители, уходят их сверстники, все меньше и меньше остается фронтовиков. Хочется, чтобы сокровищница памяти не угасла. У каждой семьи – своя история, свои события, герои, своя судьба, в том числе и военная. И это правильно, чтобы самое значительное, самое дорогое, имеющееся в этой истории, становилось достоянием детей, внуков и всех последующих поколений. Пока живет память, живы и те, кого мы любим и кому благодарны.   
Май 2009 г.