Спать!

Анабиоз… Пройдёт еще с полчаса, и мы все дружно погрузимся в криогенный сон. Мы — это тысяча восемьсот двадцать два человека персонала корабля «Discovery-New». Космическая станция, предназначенная для путешествия в далёкую солнечную систему. По расчётам наших теоретиков, что сидят в научном центре, изучая карты, изредка садятся в свой фургон и едут в обсерваторию, где изучают небо, где-то в двадцати парсеках от нас, находится планета, по свойствам похожая на землю. Двадцать парсек, около 64 световых лет. Летели бы мы со скоростью света, преодолели бы это расстояние за 64 года. Слишком много. Благо, современные технологии производства космических аппаратов, основанные на холодном ядерном синтезе, позволят развивать скорости, больше заветного числа в 300000 километров за одну секунду. «Discovery-New» позволяет развивать скорость в три, а то и в четыре раза больше. Здесь сказывается относительность времени. Из-за огромной скорости искажается временное измерение, поэтому наше путешествие займёт лет пятнадцать. Именно столько мы должны будем провести в криогенных камерах. Можно подумать, будто это легко — столько времени торчать в анабиозе, без движения, без общения, без мыслей. Нет, должен вам сказать, это ад. Подготовка к полёту предполагала пробные тесты в этих ящиках, я провёл там две недели, и, должен сказать, ощущения ещё те.
Забравшись на своё место, в криогенную камеру — металлическая коробка, будто гроб, три метра в высоту, метр в ширину и столько же в длину, я устроился на мягкой кровати, которая пока что находилась в вертикальном положении, но вскоре капсула перевернётся, будет комфортно. Пахнет синтеникой и потом. Почти две тысячи человек, мужчины и женщины — все пракически одного возраста. От двадцати семи, до тридцати: не больше и не меньше. И каждый волнуется перед полётом. Тонкие «щупальца» сканера бегали по телу, приятно скользя по термобелью, на стекле передо мной проецировались данные, шустро сменяя друг друга, но я успевал делать отметки о своём состонии в голове. Пульс едва повышен. Дышать ровно, надо успокоиться. Стальные «щупальца», холодные, скользнули по коже. По телу пробежала дрожь. Глядя сквозь стекло, я смотрел на космическую панораму. Мы уже давно можем позволить себе делать большие окна из какого-то там прозрачного «титана», относительно новый вид пластика, который выдерживает залп «РПГ», не говоря уже об оружии и ударах. Тем более, защитные экраны, созданные электромагнитными импульсами имеют функцию «живой брони». Автоматическая система наблюдения фиксирует цель, будь то пуля, ракета или осколок метеорита, рассчитывается время столкновения, и точно в нужное время в этом месте происходит мощный электромагнитный импульс. Пули отбрасывает назад, ракеты взрываются, камни рассыпаются в пыль. Глядеть на Землю, от которой постепенно удаляется космический корабль, не грустно. Ни капельки. Хотя, большинство астронавтов говорят, что в этот момент их одолевает тоска. Может, меня там ничто не держит? Ничего там такого нет на этой испоречнной человеком планете, в самом деле. По крайней мере для меня. Абсолютная тишина. Стекло, из которого выполнена крышка моего саркофага, защищает от внешних воздействий, в том числе и звуков. Лишь система вентиляции, настроеная на подачу воздуха снаружи вносит в камеру неполноценности — запахи снаружи прекрасно проникают внутрь. Я надавил на кнопку, включилась система внутренней циркуляции воздуха. Фильтры гоняют воздух туда-сюда, не допуская попадания его извне.
Еще одна кнопка, тихо-тихо зазвучала музыка. Может это внесёт в картину удаляющейся Земли чуть трагичности? Стоит ведь пустить слезу напоследок, покидая родной дом. Знаете что? Нет, спасибо. Будто случайное воспроизведение было на самом деле никаким не случайным. Где-то вдалеке послышалась скрипка, звук постепенно становился громче и вскоре в моей капсуле звучала симфония, не лирическая, не грустная, а торжественная. Словно гимн в честь начала новой жизни, победы над чем-то примитивным. Но отчего-то стало тошно. Выключил музыку, посмотрел на время. Десять минут до погружения в анабиоз. А затем, годы покоя, умиротворения. В этом состоянии тело, будучи буквально замороженным, прекращает свою деятельность, поэтому все необходимые процессы производит автономная система жизнеобеспечения — её сейчас используют, например, в случаях комы в медицине. Вот, понадобилась и в космонавтике. Ах, вот они, хитрецы — провода, с тонкими иглами на конце. Хотели незаметно проникнуть в мою кожу, начиная подавать снотворное, постепенно переводя систему на работу машины, а не моего, непосредственно, тела. Что ж, сопротивление, как говорится, бесполезно. Осталось смириться с этим и всё. Совсем незаметно иголки пронзили ткани. Ощущений от иголок, даже от самых крупных нет. Природа помогла кое-в-чём. Подобно насекомому, «провода» обрабатывают поверхность будущего «укуса» обезболивающим, ткани онемевают, а процесс становится безболезненным, поэтому человек не чувствует введения препаратов в свой организм. Из иголок сначала выпрыскивается едва заметное количество голубоватой жидкости, обезболивающее действует мгновенно. Конечности становятся свинцовыми, веки тяжелеют. Вскоре восемнадцать сотен человек погрузятся в сон, затем в камеры станет поступать азот, газообразный, но сохраняющий свойства того самого жидкого азота. И я уснул. Трубки, что повсеместно торчали из моего тела, словно капельницы, подавали нужные питательные вещества, полагаясь на биохимический состав крови. Прощай, Земля!