У него в глазах бурелом

У НЕГО В ГЛАЗАХ БУРЕЛОМ
Алкоголики! восстаньте!
Игорь Иванов 7
АЛКАГОЛИКИ! ВОССТАНЬТЕ!
Гдалий Иосифович Айзенберг не был злым человеком. Он был главным врачом районной санэпидстанции. Он был грозой района. Каждое посещение им предприятия грозило руководству высокими штрафами, а то и снятием с работы, или партийным взысканием. Механический завод он посещал чаще других, потому что он был расположен прямо напротив здания, где располагалась санэпидстанция. А чего далеко ходить, когда вот он объект. Правда, главный инженер завода сумел подружиться с Гдалием Иосифовичем. Они дружили даже семьями. Тем не менее, при посещении главным врачом завода, его всегда  при обходе территории сопровождала свита из работников самой станции и главных специалистов завода.  Сам  Гдалий Иосифович был мужчина видный: рост 180 сантиметров, плечи широкие, чуть выпуклый, аккуратный животик, тронутая сединой шевелюра над высоким, покрытым крупными веснушками лбом, холеное, с румянцем лицо,  с едва  намечающемся вторым подбородком. Все это великолепие чинно двигалось по территории завода, благосклонно выслушивая ответы на вопросы главных специалистов завода.
Вдруг Айзенберг остановился, как вкопанный и с высоты своего роста стал удивленно рассматривать человека в трусах и порванной тельняшке, который сидел на корточках на входе помещение, из которого валили клубы дыма, резко пахнущего серой. Человек что –то прихлебывал из аллюминиевой кружки.
- Это кто? – Айзенберг строго глянул на главного инженера.
- А что, без пальто не видно? – вышел прямо на главврача санэпидстанции человек в тельняшке и в трусах.-Конь, блин, в пальто.  Слушай, ты, карапузик, давай - ка чеши отсюда, да побыстрее!
Карапузиком Гдалия Иосифовича за пятьдесят лет его жизни никто не называл. Жена в минуты близости называла его пупсиком, но карапузиком… Возмущению Айзенберга не было предела.
- Как чеши? – возмущенно выкрикнул он в лицо человеку в трусах.
  Тот небрежно указал рукой: «До угла, блин, рысью, а дальше галопом!» и рванул на себе тельняшку, да так, что аж треск пошел
Айзенберг подскочил на месте и трусцой побежал в указанном  направлении. Из кабинета директора Гдалия Иосифовича увезла скорая помощь с сердечным приступом.
.А дело было в том, что  завод получил задание изготовить большую партию специальных изделий, отдельные части которых требовали шлифовки абразивными кругами большого диаметра. Для увеличения износостойкости кругов, их, согласно технологии,  необходимо было пропитывать в растворе серы  в специальных автоклавах при высокой температуре. Наспех было подобрано помещение, в нем смонтированы автоклавы, а на монтаж вентиляции времени уже не было – надо было выполнят задание ЦК. Никак не могли, несмотря на высокую заработную плату, найти желающего работать в этом аду. Наконец, одна из работниц предложила вернувшегося из заключения брата. Звали его Иван Яковлевич. Он отсидел двадцать шесть лет. Ничего делать, как «тянуть срок» не умел, На эту работу, которая заключалась в том, чтобы загружать в автоклав круги и выгружать их оттуда про помощи тали, Иван Яковлевич согласился только при условии, что ему разрешат «чифирить» и работать в трусах.

Алкоголики! восстаньте! продолжение
Игорь Иванов 7
АЛКOГОЛИКИ! ВОССТАНЬТЕ!(ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Вы что, с ума сошли? – кричал Айзенберг на директора механического завода Мира Ефремовича Ли. – Вы  в своем уме? Да не пойду я к вам на участок пропитки кругов серой работать.
- Ну, некому, понимаете? Не пойдете?! Тогда оставьте в покое  Ивана Яковлевича.
 - Оставить его в покое, после того, как он назвал меня агентом арабских коммунистов Меф – ибн – стофелем? Ну, нет. Он же по вашему настоянию пришел ко мне в больницу просить прощения. Вместо прощения  обозвал агентом  и ушел.
  - Ладно, Гдалий Иосифович, давай так : я тебе обещаю, мы пропесочим его на комиссии по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Продерем, мало не покажется. А?
- Ну, давай, - нехотя согласился Айзенберг, - у вас вечно решения простые, как жугчанье в животе.
- Ну, пойми ты, работать ведь некому.
* * *
Слово взял Сидор Варфоломеевич Кривуля  – полковник артиллерии в отставке, закрепленный за всеми общественными организациями завода.
- Сила артиллерии, товарищи, - начал свою речь полковник, - в огне и маневре. Разбирая поведение товарища, мы должны применить меч.  Но когда родился меч,  тогда  родился и щит. И если мы поднимем на него, - он ткнул перстом в сиротливо стоящего Ивана Яковлевича, - меч, мы должны предоставить ему и щит. Вы в армии служили?
- А как же, - пожал плечами Иван Яковлевич.
- Род войск? – по военному четко поставил вопрос Кривуля.
- Флотский я. Подводник.
  -Откуда призывались.
  - С юга. Нырнул в кубрик, банк называется, вынырнул за Уралом. Дезертировал. Пришлось на сверхсрочную оставаться. Демобилизовался за хорошее поведение досрочно. Двадцать дней, как человек пожил, кают компания генерала Малахова подвела –и опять на флот, за Урал. Двадцать шесть лет долг Родине отдавал.
  - Так вы сверхсрочно служили? - участливо спросил полковник артиллерии.
  - Ага, - кивнул Иван Яковлевич, - в сундуках ходил.
  - Да нигде он не служил, в тюряге сидел, - возмущенно выкрикнула с места начальник отдела кадров.
  - Как не служил? – побагравел  полковник. – Тогда его нужно исключить!
  - Мне – то что, исключайте, - пожал плечами Иван Яковлевич.
  - Откуда исключить? – удивилась председатель комитета профсоюзов Надежда Михайловна,-. – Он нигде не состоит.
  - Тогда принять его в профсоюз, а потом исключить, - не растерялся полковник. Аудитория одобрительно загудела.
  - Так, – встала с места Надежда Михайловна, - Иван Яковлевич, пишите заявление о приеме в члены профсоюза.
-  А как писать?
- Такому – то такому – моя фамилия, имя и отчество,  от такого – то такого – то – твоя имя , фамилия и отчество.   Заявление. Прошу принять меня в члены профсоюза, так как хочу быть полезным своей социалистической Родине. Вот тебе бумага, иди вон за тот стол и пиши.
Через десять минут Надежда Михайловна , прочитав про себя заявление, написанное Иваном Яковлевичем, подняла на него глаза:
- Что ты написал?
- Что вы диктовали, то и написал.
- Да разве я тебе это диктовала? На читай, чтобы все слышали.
Иван Яковлевич взял заявление и начал вслух читать: « Председателю профсоюзного комитета  механического завода такой – то, такой – то. Фамилия. Имя, отчество. От такого – то, такого – то. Проживающего там – то, там – то…» - Надежда Михайловна прервала чтение,
-  Ты что, издеваешься?
- Как вы диктовали, так я и писал. Так что, не надо ля – ля, -возмутился Иван Яковлевич.
Надежда Михайловна зло схватила лист бумаги и быстро написала заявление от имени Ивана Яковлевича, дала ему подписать В профсоюз пропитчика приняли единогласно. А исключать отказались.
Мир Ефремович, произнеся фразу о том , что « у некоторых  есть единственное достоинство – то, что они не пьют», - предложил объявить Ивану Яковлевичу общественное порицание. И еще Иван Яковлевич принес заочные извинения Айзенбергу  за Карапузика и Меф – ибн – стофеля.


ПИАР (ПРОДОЛЖЕНИЕ «АЛКОГОЛИКИ! ВОССТАНЬТЕ!)
  Оклимавшийся главный врач районной санитарноэпидемологической станции Гдалий Иосифович Айзерман, как черт от ладана бегал  от посещения механического завода. Но известно, что преступника обязательно тянет на место преступления. Потянуло и Айзермана. И он пришел.
  * * *
Руководство завода во главе с директором Ли Миром Ефремовичем стояло перед началом рабочего дня у проходной и приветствовало идущий на работу пролетариат: новые веяния. Престройка была в разгаре, но народ еще верил в"светлое завтра". Трудящиеся живым потоком вливались на территорию родного предприятия. Вливался на эту территорию и Иван Яковлевич. Теперь он был член профсоюза, поэтому стал носить на лацкане выходного пиджака значок ГТО – готов к труду и обороне. Где он взял значок никто не знал, а Иван Яковлевич секрет не открывал. Гордо выпятив грудь, украшенную значком, Иван Яковлевич отвесил глубокий поклон Миру Ефремовичу: он был благодарен директору за фразу, сказанную на заседанни антиалкогольной комиссии о том, что  у многих одно достоинство то, что они не пьют.
Проводив взглядом  пропитчика кругов серой, Мир Ефремович поманил к себе пальцем начальника отдела кадров Клавдию Михайловну:
- Вы видели, какое лицо у Ивана Яковлевича? – спросил ее шеф.
- А то ж. Видела. Рожа, уму не растяжимо. Алкаш проклятый.
- Да, бурелом у него в глазах. Давай – ка , веди его ко мне в кабинет.
     Клавдия Михайловна вприпрыжку догнала пропитчика, усы ее воинственно топорщились: - «Допрыгался, член профсоюза. Вот директор велел тебя к нему в кабинет. Не стремишься ты, Иван Яковлевич, жизнь за собою закрепить. Хлипкие твои дела».
* * *
Гдалий Иосифович без стука вошел в кабинет Мира Ефремовича и обомлел. У торца директорского стола стоял его «дружок»,  он допил вино из стакана и, поставив пустой стакан на стол, размашисто  перекрестился со словами: «Дай вам бог здоровья, Мир Ефремович». 
- Что тут за ваханалия? – зашелся в удивлении главврач.
- Какая ваханалия, какая ваханалия? – слегка смутился директор. Воспитательная работа. Вот и все.
  - Я думал, вы его в шоры взяли, а вы его похмеляете?! Хорошенькое дело. Да я в райком напишу.
- А, карапузик! – радостно воскликнул Иван Яковлевич. – Тебя съест спесь.
- Кто – кто? – большое лицо Айзенберга налилось кровью.
- Спесь. А я могу из тебя спринтера сделать. Хочешь?
- Кого – кого?
- Ну, спринтера. Не понял? Бегать будешь быстро.
- А зачем мне бегать? – возмутился Айзенберг.
- Чтоб от меня убегать! - сделал зверские глаза Иван Яковлевич,  перекрестил коммунистов Ли и Айзенберга,  пожелал им «Царствие небесное» и ушел пропитывать круги серой
   - Извини, но в этот раз я тебе голову поморочу. Объясни, что это за шашни?
- Это не шашни.  На дворе перестройка. А у меня несколько сотен бывших зэков работает. Теперь же директоров выбирать будут.  После того, как я похмелил этого, все зэки за меня проголосуют. Теперь это пиар называется.Слово новое, мало кому изваестное, но скоро загремит. А ты – шашни.