двенадцать

Он снимал квартиру по соседству. Я не ходила в эту квартиру. Через дверь. Я запрыгивала на подоконник, устраивалась там поудобней и сидела часами, глядя то внутрь, то наружу. Внутри жил он. Расхаживал по комнате, лежал на диване, брился, ел, рассказывал сказки. Снаружи шел дождь, садилось солнце, ветер играл моим деревом. Спускались сумерки, шуршали камешки под ногами прохожих, пахло счастьем.
Мы разговаривали часами-днями-жизнями, я совершенно не помню, о чем. Молчали, вздыхали, думали. Я не замечала течения времени вся в ощущениях плавности и блаженства. Поздно вечером за мной приходил обеспокоенный отец. Я улыбалась в ответ на расспросы родителей и недоуменно пожимала плечами. Невинность объяснений не предполагает.

Однажды он уехал. День, другой, третий я проходила мимо закрытого окна, и легкая грусть касалась моих полудетских губ, опуская их уголки. Но что-то новое в мире вновь увлекало меня и дарило радость, восторг, тайну, раскрытие тайны. Я не забывала студента, и не нуждалась в нем так, чтобы жизнь не могла продолжаться.

В одно воскресное утро я снова увидела раскрытое настежь окно, но к нему не подошла, медленно прошествовала мимо и уселась на качели во дворе, жонглируя неровными строчками в своем сознании. Он подошел сзади, тронул меня за плечо:
- Пошли со мной на рыбалку?
- Я не люблю рыбалку.
- Ну просто пойдешь со мной?

Мы сидели на камне: я глядела вдаль, он забрасывал удочку в озерную синюю воду и рассматривал поплавок. Дерг – маленький окушёк трепыхается в широких ладонях. Андрей аккуратно снимал рыбку с крючка и отпускал обратно в воду. Мне это было непонятно: если ему не нужна добыча, зачем её вообще вылавливать? Я так и спросила.
- Мне нравится рыбачить, - улыбнулся Андрей, – но рыбок жалко. Поэтому я их отпускаю.
- Жалко? Но ведь ты их ранишь своим крючком.
- Ничего, заживет. Я же им жизнь сохраняю.
- А с людьми ты тоже так поступаешь? – спросила я.
Он долго молчал, тер пальцами переносицу, глядел на меня, дул легонько на мои волосы.
- Тебе точно двенадцать?
- Ага, - беспечно мурлыкала я и умащивала голову у него на коленях. Улавливала легкое подрагивание его пальцев, пахнувших рыбой и табаком. И солнцем. И что-то еще витало в воздухе, что-то дурманяще сладкое, когда он нечаянно касался моих невинно голых длинных ног.
- Можно я тебя поцелую?
- Ррррррррршш. Это еще зачем?
- Тогда ты меня.
Я хитро улыбалась, обнимала его за шею, легонько касалась теплыми губами его шершавой щеки и, тут же отпрянув, вдруг вспоминала о чем-то важном, требующем моего срочного участия.
- Эй, малыш, придешь вечером? – кричал мне вслед студент.
- Не знаю, - совершенно честно отвечала я, - каким-нибудь – обязательно.
Мне было двенадцать, ему – двадцать. Мы целый год жили по соседству. И никакого романа. Просто любовь.